«Чтобы не было шепотков»

В Москве, на Кирова, 13, Борису Евдокимовичу Щербине предстояло сменить Алексея Кирилловича Кортунова, первого министра строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности, Героя Советского Союза. Ветераны отрасли хорошо помнят первое партийное собрание в Миннефте-газстрое без Кортунова, первое — с новым министром Борисом Евдокимовичем Щербиной. Он тепло вспоминает о своем предшественнике. О том уже легендарном эпизоде, когда Алексей Кириллович, положив обе руки на карты Западной Сибири, сказал: «Я это беру!» Хотя у него, министра газовой промышленности, ресурсов было поменьше, чем у коллег.

На этом же собрании Борис Евдокимович подробно рассказал о себе, предварительно заметив:

— Я сознательно делаю это, чтобы не было коридорных шепотков.

Щербине, первому секретарю Тюменского обкома партии, не раз случалось бывать на Кирова, 13, — и у министра, и у замов. Со многими товарищами он пересекался на промыслах и трассах Западной Сибири. Но сейчас он хотел вновь присмотреться к тем, с кем предстояло работать дальше. Приглашал к себе, беседовал, задавал порой вопросы, которые казались неожиданными. Последним новый министр «просвечивал» своего тезку, 35-летнего начальника управления. Борис Николаевич вышел из кабинета министра окрыленным.

Хорошо известны и другие стартовые заготовки новых руководителей. Один, к примеру, с первых же шагов изображает этакую недоступность, рождая у окружающих обманчивое уважение и даже страх. Второй только обозначает свое присутствие в деле, взваливая всю ответственность на замов. Щербина, деятельно используя свой колоссальный опыт партийной работы, делал ставку на сильные стороны каждого управленца: прежде — в обкоме партии, теперь — в министерстве.

Многие начальники, принимая ту или иную структуру, нередко устраивают чистку. С приходом Щербины в министерство этого не произошло. Все начальники главков, управлений и структурных подразделений остались на своих местах. Он не имел привычки «тянуть» за собой «своих» людей, что для министерского люда было удивительным. Щербина умел работать с любым человеком. Правда, при одном непременном условии: этот человек должен быть специалистом своего дела и человеком честным.

В те годы было правило: проводить в начале наступившего года заседание коллегии, итожить год минувший.

— Помнится, Щербина тщательно готовился к этому мероприятию, — вспоминал В. А. Алексеев. — Подготовкой чернового варианта доклада занимались руководители основных производственных звеньев, подразделений науки, экономического блока, управления работы с кадрами. Такая тщательность, предполагали мы, вызвана тем, что доклад направят в «верха» и надо изложить все так, чтобы комар носу не подточил. Однако мы ошиблись. Для Щербины такой подход был нормой. В аппарате министерства почувствовали это сразу, как только доклад был готов вчерне. Началась его доработка с участием самого Щербины. И это было сигналом для всех — халтура, общие слова не пройдут, как не пройдет и небрежность.

Во всяком случае, тогда Алексеев получил первый урок не только вдумчивой подготовки документов, но и внимательности в любом деле. В то время не было компьютеров. В министерском машбюро работали опытнейшие машинистки, отпечатанные страницы так и вылетали из пишущих машинок. Несколько человек считывали текст. Щербина раз за разом заворачивал варианты. В итоге доклад был готов в самый последний момент.

Помощник вошел в кабинет Щербины с чувством исполненного долга — все сделано как надо. Однако министр попросил его задержаться, открыл доклад на десятой странице и строго спросил:

— Что, глаз нет?

Оказалось, Щербина сделал поправки на десятой странице, вставив несколько слов в последний абзац, а машинистки припечатали это к абзацу первому. Получилась несуразица…

Этот урок В. А. Алексееву запомнился на всю жизнь. Понял он и другое: Щербина не знал мелочей в работе.

— Пополняйте багаж, — повторял Борис Евдокимович, — многие наши беды от недостатка информированности, узости горизонта.

Щербина и сам неукоснительно следовал этому завету. Своему помощнику он поручил следить за выходом книг серии «О чем думают и спорят философы». Покупая ему очередной том, Алексеев приобретал экземпляр и себе. В выступлениях министра на заседаниях коллегии помощник улавливал мысли, изложенные в ученых книгах, удивляясь, как уместно звучат они в устах Бориса Евдокимовича.

Да, Щербина был энциклопедически образован, и это не преувеличение. Однако может возникнуть вопрос: а зачем ему эти вроде бы бесполезные для стройки знания? Тяга к знаниям была свойством его натуры. Он увлекал окружающих, заставлял думать широко, видеть мир не одномерно, а во всех взаимосвязях.

И другой вопрос: а как со знаниями по основному профилю? Мало сказать, что Борис Евдокимович старался не отстать. По многим свидетельствам, он опережал техническую мысль, причем не только в рамках отрасли, но и всего топливно-энергетического комплекса. Министр не стеснялся обратиться за советом к профессионалам, признанным авторитетам нефтегазового строительства. Так, время от времени раздавался телефонный звонок в кабинете Иванцова, профессора, начальника технического управления министерства:

— Олег Максимович, вы сейчас не очень заняты?

Значит, у Бориса Евдокимовича выдалась свободная минута, можно заняться совершенствованием технического образования. В конце беседы он, как правило, интересовался, какую техническую литературу следует прочитать по тому или иному вопросу. Обладая хорошей памятью и упорством, Борис Евдокимович быстро овладевал премудростями отрасли. Ветераны Миннефтегазстроя вспоминают: кто-то из коллег пытался использовать в своих интересах тот факт, что знает отрасль лучше министра. «Вы что думаете, я долго не буду разбираться в делах? — при всех сказал Щербина. — Я быстро все освою!» Так и вышло.

Слов нет, сложное хозяйство досталось Борису Евдокимовичу. Отрасль формировалась с большим трудом. Годовой объем строительно-монтажных работ едва превышал два миллиарда рублей. В составе отрасли был лишь один научно-исследовательский институт. Текучесть кадров во многих коллективах достигала 60 процентов. Министерству предстояло вести обустройство нефтяных и газовых месторождений;

строить магистральные и промысловые трубопроводы, объекты жилищного и социально-бытового назначения.

Борис Евдокимович быстро нащупал болевые точки отрасли. Он понимал, что без серьезного переоснащения не обойтись.

Первым комплексным решением для развития отрасли стало постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 19 июля 1974 года № 504 «О повышении технического уровня строительства магистральных нефтепроводов и газопроводов и об обеспечении надежной их эксплуатации». В нем была сформулирована государственная программа нефтегазового строительства, в том числе капитального строительства в Западной Сибири. В развитие намеченной программы Совет Министров СССР принял постановление «О мерах по дальнейшей индустриализации и механизации строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности». Реализация этих решений позволила переоснастить строительные организации и вывести строительство объектов добычи, транспортировки нефти и газа на новый уровень.

 

Видеть перспективу

Летом 1975 года Щербина провел в Тюмени научно-производственную конференцию «Пути ускорения внедрения научно-технических достижений и повышения эффективности строительного производства». Практически все производственные, научно-исследовательские и проектно-конструкторские организации отрасли, а также нефтяники и газовики приняли в ней участие.

Министр стремился привлечь к решению сложных проблем академическую науку. На его приглашение отозвались академики Г. А. Арбатов, Н. В. Мельников, Н. Н. Некрасов, Б. Е. Патон, А. А. Трофимук. Они выступили с интересными докладами.

Выступил на конференции и сам Щербина. Вот фрагменты его выступления:

«…Образование министерства было естественным результатом углубления общественного разделения труда и его специализации. С народно-хозяйственной точки зрения этот закономерный процесс и его организационное оформление дают положительные экономические результаты. В то же время с организацией министерства образовался некоторый разрыв между научной базой и системой производственных строительных организаций. Научная база, и особенно проектная часть, остались в системах Миннефтепрома и Мингазпрома, поэтому первый этап формирования отрасли был неизбежно связан с некоторой потерей “суммированного интеллекта”, на использование которого можно было бы опираться в разработке перспектив развития путей, эффективных методов и форм соединения науки с производством. Известно, что эта задача является сложной даже при наличии в отраслях традиционно развитой научной базы. При слабом же ее развитии или отсутствии решение такой жизненно важной для любой отрасли задачи, как обеспечение научно-технического прогресса, становится во много раз труднее.

Усилению этого участка способствуют расширение сети НИИ и КБ, организация института по экономике и управлению, филиала ВНИИСТа в Ухте, отделов этого института в Киеве и Оренбурге, института по пневмоконтейнерному транспорту. Растет число научных кадров, повышается научный потенциал. Расширяются связи наших научных учреждений с институтами Академии наук, Министерства высшего и среднего специального образования, Мингазпрома, Миннефтепрома и других министерств и ведомств, а также с организациями стран СЭВ и некоторых капиталистических стран. Все это отрадно, и мы ожидаем от нашей отраслевой науки повышения уровня исследований. НИИ, КБ и проектные организации должны углублять свои разработки, разрабатывать новые идеи…

Наряду с формированием и укреплением научной базы, надо полагать, будут правильно решены и организационные вопросы по системе проектных организаций. Министерство внесло соответствующие предложения, и они получили одобрение в правительстве. И нам надо активно готовиться к строительству трубопроводов “под ключ”…

В отрасли работает 25-тысячный отряд инженерно-технических работников высокой квалификации, в том числе 15 тысяч дипломированных инженеров. Наши инженернотехнические кадры в целом успешно справляются со своими задачами, с их особой ролью непосредственных проводников технического прогресса. Но повседневные и неотложные дела и заботы, пусть даже самые неотложные, не должны заслонять перспективу. Такое, как принято теперь говорить, оптимальное сочетание видов, форм и направлений в деятельности инженера может быть обеспечено только при условии, что она построена на принципах, ставших внутренним убеждением человека.

Первый и главный из этих принципов — идейная убежденность, преданность делу, высокое чувство ответственности, профессиональный патриотизм. Из этого главного, определяющего мотива деятельности вытекает и другой принцип — трудолюбие, постоянное совершенствование профессиональных знаний и мастерства. Высокая квалификация, творчество и трудолюбие, способность неустанно трудиться ради достижения цели — эти понятия неразделимы.

Можно знать принципы и правила, педантично добиваться их соблюдения и в то же время не иметь результатов. Более того, принципы и правила в формальном их приложении могут приводить и к отрицательным эффектам. И это понятно. Деятельность человека не может быть запрограммирована заранее. На все вопросы, которые ставит жизнь, нет и не может быть заранее предусмотренных простых и категоричных ответов.

Подлинно творческой работа может стать только тогда, когда следование принципам происходит не из простой обязанности, хотя и это очень важно, а является естественным выражением убеждения, когда принципы становятся деловыми качествами, чертами, свойством характера. Это надо воспитывать в себе и в других…

Чтобы любое хорошо задуманное дело было хорошо и выполнено, необходим контроль, сочетающийся со строгой ответственностью каждого за порученное дело. Механизм руководства должен включать обязательность, если хотите, неотвратимость ответственности, все ее элементы и формы — от устных замечаний до замены людей, не справляющихся со своим делом, не пригодных к той или иной работе…

С дипломом инженер получает от государства кредит доверия, который должен оплачивать честным трудом в течение всей жизни. Каждый из нас — вечный должник перед страной, народом, историей.

В условиях научно-технической революции возросла роль науки в развитии и техническом обновлении производства, резко меняется характер труда человека, в котором в большей степени проявляются творческое начало и контрольно-управленческие функции. Объектом управления становится сложнейший комплекс “наука — техника — производство — человек”. В этих условиях научно-технический прогресс стал решающим фактором повышения эффективности общественного производства…»

После конференции академиков свозили на самые северные месторождения Тюменской области. Впечатление от поездки было ошеломляющим. Ученые стали патриотами отрасли и очень много помогали в научных и практических делах.

Добрые отношения у министерства еще со времен Кортунова установились с АН Украины и президентом академии Борисом Евгеньевичем Патоном.

На базе экспериментального полигона СКБ «Газстройма-шина» в подмосковном Раменском была устроена выставка достижений отрасли. На ней побывали руководители партии и правительства, коллеги из смежных с нефтегазостроителями ведомств, что, кстати, помогло решить многие проблемы отрасли.

В основу производственных программ была положена единая техническая политика, отражающая характер мобильного строительства, особенно в сложных условиях Западной Сибири. Научно-технические исследования и проектно-конструкторские разработки Миннефтегазстроя были ориентированы на создание прогрессивной технологии, совершенствование техники и производственных отношений в соответствии с новыми социально-экономическими условиями.

В 1970–1980 годах была проведена коренная перестройка организации нефтегазового строительства применительно к задачам сооружения трубопроводов нового класса в разнообразных природно-климатических условиях. В центре внимания министерства были проверенная практикой тесная связь науки с производством, всемерное ускорение внедрения научных разработок во всех звеньях — на обустройстве промыслов, строительстве трубопроводов, сооружении наземных объектов.

Итоги десятой пятилетки показали, что отраслевая наука все более ощутимо становилась непосредственной производительной силой. За 1976–1980 годы было разработано 168 конструкций новых специальных строительных машин и механизмов, рекомендовано к серийному выпуску 102 образца. Заводы отрасли, других министерств и ведомств изготовили 73 вида новой техники.

Создана серия новых трубоукладчиков грузоподъемностью от 6,3 до 80 тонн. Выпуском тяжелых отечественных трубоукладчиков грузоподъемностью 50 тонн на базе чебоксарского трактора было завершено создание комплекса машин, включая транспортные средства, для прокладки трубопроводов диаметром 1420 миллиметров. Разработана конструкция роторного экскаватора ЭТР-254 производительностью 1200 кубометров в час.

Коренные изменения произошли в сварке магистральных трубопроводов. Половину всех стыков выполняла автоматика. Была успешно решена сложная техническая проблема — автоматическая сварка «неповоротных» стыков электроконтакт-ным способом, с использованием порошковой проволоки, газоэлектрическим методом.

«Меня всегда удивлял неуемный интерес Бориса Евдокимовича к самым разным научным исследованиям, его желание без промедления поставить их результаты на службу отрасли, — вспоминает академик Б. Е. Патон. — И надо сказать, ему удавалось это сделать. Когда в институте электросварки впервые показали контактно-сварочный комплекс “Север” для трубопроводов диаметром 1420 миллиметров, он захотел увидеть его в действии. Сварка опытным образцом комплекса шла на трассе в Хмельницкой области. Тотчас на вертолете мы полетели смотреть его работу».

Уверовав в прогрессивные начала контактной сварки, Борис Евдокимович сумел организовать ее широкое внедрение в отрасли. Более того, с его помощью было организовано изготовление этих агрегатов на Псковском машиностроительном заводе.

На северных магистралях у этой чудо-машины на сварку стыка уходило четыре минуты. Для сравнения: мастер высшей квалификации варил такой стык вручную десять часов. Совершенствовалась технология строительства трубопроводов с применением автоматической сварки и поточно-расчлененного метода ручной сварки. Ежегодно таким способом прокладывалось 5–6 тысяч километров магистралей. Коллективы отдельных технологических потоков Главсибтрубопровод-строя в год прокладывали 100–120 километров газопроводов диаметром 1420 миллиметров.

За создание высокопроизводительной технологии и комплекса оборудования для контактной сварки трубопроводных систем большого диаметра группе работников Института электросварки имени Е. О. Патона и Миннефтегазстроя была присуждена Ленинская премия.

Контактная сварка трубопроводов, являющаяся советским приоритетом в технике, получила широкое распространение. Так, американская фирма «МакДермотт» купила лицензию на внутритрубную технологию сварки оплавлением для морских трубопроводов, была продана лицензия на «Способ стыковой сварки трубопроводов и производства устройств для его осуществления» японской фирме «Ниппон Кокан К. К.».

Новые виды сварки потребовали разработки более эффективных методов контроля. Пооперационный контроль охватывал все сварочно-монтажные работы.

На трубопроводах большого диаметра битумная изоляция была полностью заменена на полимерную. Использование ее в сочетании с оберткой, предохраняющей трубы от механических повреждений, при более совершенных методах контроля изоляционных покрытий и электрохимической зашиты позволило значительно повысить противокоррозионную стойкость подземных стальных магистралей.

Для изоляции «горячих» участков трубопроводов была разработана технология покрытия труб силикатными эмалями с применением индукционного нагрева. На казанском заводе «Синтезкаучук» наладили выпуск термостойкого пленочного материала на основе радиационно обработанного кремний-органического каучука. Организации Миннефтегазстроя отработали технологию, оборудование и приспособления для прокладки труб с заводским покрытием. На Альметьевском трубном предприятии впервые в стране была пущена автоматическая линия изоляции труб полиэтиленом по методу экструзии. Введены в действие пять автоматических линий, рассчитанных на изготовление 500 тысяч тонн изолированных спиральношовных труб в год. Реализована принципиально новая технология изготовления спиральношовных труб диаметром 159–325 миллиметров, свариваемых токами высокой частоты со скоростью 20 метров в минуту, которая была разработана ВНИИметмашем, ВНИИТВЧ и организациями Миннефтегазстроя под руководством академика А. И. Целикова.

Единая техническая политика, проводимая Миннефтегаз-строем в области повышения уровня индустриализации строительства наземных сооружений, была основана на комплектно-блочном методе. По типу объединения «Сибкомплектмон-таж» было организовано еше восемь мобильных трестов. Несмотря на увеличение доли объемов строительно-монтажных работ, выполняемых в неблагоприятных условиях Западной Сибири и европейского Севера, повышение мощности объектов, продолжительность строительства трубопроводов, компрессорных и насосных станций только за тот период сократились на 40 процентов.

Народно-хозяйственная эффективность от внедрения комплектно-блочного метода без учета эффекта в сфере потребления нефти и газа, по данным НИИ экономики Госстроя СССР, составила 418 тысяч рублей на каждый миллион капитальных вложений, а с учетом эффекта в сфере потребления — значительно большую сумму.

В Миннефтегазстрое был принят программно-целевой метод решения крупных научных и технических проблем. Разработаны предложения по дальнейшему повышению эффективности строительства в Западной Сибири. Дальнейшее совершенствование организации производства и управления строительством требует перехода на сооружение трубопроводных систем «под ключ». Правда, полностью она была реализована, когда Борис Евдокимович стал заместителем председателя правительства.

Борис Евдокимович, как человек широкого, государственного кругозора, не замыкался в научном плане только на прямых проблемах отрасли. Его увлекало, к примеру, создание транспорта на магнитной подвеске. По его инициативе были организованы первые работы в Союзе по гидротранспорту угля. Щербина считал: тот, кто не смотрит вперед, непременно отстает.

Не все, конечно, удавалось. Случалось, ученые продвигали сырые разработки.

В министерстве поговаривали: при таком интересе к науке шеф и сам скоро станет кандидатом наук, а затем и доктором. Профессор Олег Максимович Иванцов предлагал: мол, помогу подготовить диссертацию.

— Вы же видите мою занятость, а следовательно, серьезно этим делом заняться не могу, — отвечал Щербина. — Уповать только на помощь — не мой принцип. А потом: ведь известно, что каждый человек стоит ровно столько, сколько остается от него жизненного опыта и продолжается в опыте следующих поколений. И не важно, с диссертацией он или нет.

Из записных книжек Владимира Чирскова

Перечисляю основные задачи, которые ставил перед министерством, перед нами Борис Евдокимович Щербина:

главные стройки газовой и нефтяной промышленности, которые обеспечивали ежеквартальные, ежегодные приросты добычи, подготовки и транспортировки газа и нефти в целом по стране;

дисциплина выполнения на этих стройках (их в шутку называли «рапортабельными» — по завершении строительства министерство докладывало ЦК КПСС и правительству) суточных, недельных, месячных, квартальных, годовых заданий, ответственность за своевременное выполнение этих заданий заместителей министра, начальников главков, управляющих трестами, начальников СМУ и потоков, бригадиров ведущих бригад;

привлечение ученых Академии наук СССР, Академии наук Украины, ведущих институтов страны и Миннефтегазстроя к решению технологических и технических проблем строительства этих мощнейших по производительности объектов, сооружаемых в условиях болот, вечной мерзлоты, очень низких температур, бездорожья;

приобретение на мировом^ рынке современной высокопроизводительной техники для строительства сверхмощных трубопроводов (на это и на трубы большого диаметра, изоляционные материалы Борису Евдокимовичу непостижимым образом удавалось ежегодно получать необходимые суммы в валюте);

одна из главнейших социальных задач — увеличение объемов собственного жилищного строительства, переселение в благоустроенные дома из бараков, балков, вагончиков;

дальнейшее развитие блочного и блочно-комплектного метода строительства как по объему, так и по большей заводской готовности;

развитие всех видов связи, диспетчеризация, компьютеризация основных направлений деятельности министерства…

Чтобы решить эти задачи, Миннефтегазстрой кардинально изменил систему организации и управления строительством. Борис Евдокимович писал об этом в книге «Строители газопроводов», изданной в 1990 году.

В Москве, Уфе, Ростове-на-Дону и Киеве в 1979 году были созданы главные трубопроводостроительные управления на хозрасчете. Создание этих подразделений вместе с ранее образованным в Тюмени Главсибтрубопроводстроем, а позже в Сургуте — Главтюменьтрубопроводстроем позволило завершить формирование среднего звена комплекса для сооружения магистральных газонефтетранспортных систем.

Одновременно с созданием этих главков в Москве были образованы два специализированных хозрасчетных главных управления — по монтажу технологического оборудования, а также по производству электромонтажных и специальных работ. Для сооружения переходов магистральных трубопроводов через водные преграды было создано крупное объединение «Союзподводтрубопроводстрой».

Учитывая, что Западная Сибирь — главный район, где наращивалась добыча нефти и газа, и что более половины объемов подрядных работ по производственному строительству и свыше 60 процентов программы по объектам гражданского строительства приходилось на эти районы, комплексное обустройство нефтяных месторождений в Тюменской области было возложено на Главтюменьнефтегазстрой. А работы по сооружению промысловых и магистральных нефтепроводов — на Главтюменьтрубопроводстрой. Обустройством газовых промыслов в Уренгое, Ямбурге и других местах занимался Глав-уренгойгазстрой.

В трубопроводном тресте основными производственными единицами стали комплексные потоки и механизированные колонны. Специализация — организационный фундамент потока. Подобно тому как здание складывается из отдельных элементов, так и четкая специализация отдельных звеньев строительно-монтажного конвейера в одном потоке приводила к созданию гармонично действующей структуры, связывающей в непрерывную цепочку весь технологический процесс и гарантирующей высокое качество производства работ.

Совершенствование структуры управления позволило довести загрузку одного строительно-монтажного треста в среднем до 34,2 миллиона рублей, а одного управления — до 5,3 миллиона рублей. Более 87 процентов строительных организаций по оплате труда были отнесены к первой группе. При росте в 1980 году объемов подрядных работ на 21 процент по сравнению с 1975 годом численность работников аппарата управления по действующим организациям была сокращена на 10 тысяч человек, а расходы на управление — на 30 миллионов рублей.

 

Труба — дело

В экономической стратегии Советского Союза с 60—70-х годов особое место отводилось топливной энергетике, прежде всего нефтяной и газовой промышленности. Главной топливно-энергетической базой страны стала Западная Сибирь.

В мае 1972 года на севере Тюменской области началось освоение месторождения Медвежье, а уже в начале 1978 года добыча газа здесь достигла проектной мощности — 65 миллиардов кубометров в год. На промысле были построены мощные установки по очистке и осушке газа, а также сооружены газопроводы, которые образовали многониточную систему на центральном направлении.

В октябре 1974 года в связи с вводом в действие газопровода Медвежье — Урал — Поволжье — Центр строителей поздравили ЦК КПСС и Совет Министров СССР.

«Трасса этого крупнейшего сооружения протяженностью около трех тысяч километров проходит по районам вечной мерзлоты, болотам и тайге, пересекает многочисленные реки и горы. При сооружении газопровода была применена новая технология строительства магистральных трубопроводов, получила дальнейшее усовершенствование комплексно-поточная система строительства, что позволило значительно повысить производительность труда. Успех дела обеспечили широкое, развернутое социалистическое соревнование, энтузиазм и массовый трудовой героизм строителей», — отмечалось в приветствии.

В семидесятые годы протяженность сети магистрального транспорта возросла в два раза — со 105 до 210 тысяч километров, а объем перекачки топлива увеличился вчетверо. Строительство трубопроводов значительно опережало приросты добычи нефти и газа. Трассы, построенные в те годы, действуют и сейчас. Это нефтепроводы Нижневартовск — Курган — Куйбышев — Лисичанск — Одесса, Сургут — Горький — Полоцк, Омск — Павлодар, нефтепродуктопроводы, аммиако-провод Тольятти — Одесса.

Аммиакопровод Тольятти — Одесса — уникальное сооружение. И прежде всего по техническим решениям автоматизированной системы управления. Построен он из труб диаметром 325 миллиметров общей протяженностью с отводами на Горловку 2400 километров. Первая очередь аммиакопровода была сооружена в 1979 году, а целиком он вступил в строй в 1980 году.

Особенно широкий размах в 1976–1980 годах приобрело строительство объектов для газовой промышленности. В короткие сроки были обустроены и введены в действие месторождения газа в Западной Сибири, Средней Азии и Оренбуржье. Сданы в эксплуатацию мощные сверхдальние газотранспортные системы: Уренгой — Медвежье — Пун га — Ухта — Грязовец — Торжок — Минск — Ужгород; Уренгой — Пунга — Нижняя Тура — Пермь — Казань — Горький — Москва; Уренгой — Вын-гапур — Челябинск — Петровск — Новопсков; Оренбург — западная граница; Оренбург — Домбаровский; Нижневартовск — Томск — Новосибирск; Томск — Новокузнецк; Шуртан — Сыр-дарьинская ГРЭС. С вводом в действие газопровода Уренгой — Ужгород тюменский газ достиг западных районов страны. Протяженность этой системы составила более четырех тыряч километров, на ней действовали 35 компрессорных станций.

Новые газотранспортные системы изменяли всю индустриальную карту страны. Но экономика требовала все более высоких темпов развития газовой промышленности.

Министры Щербина и Оруджев, председатель Госплана Байбаков обдумывали, как повысить темпы газификации страны и получить средства для создания отечественных мощностей по производству оборудования для нефтяной промышленности. При сложившейся в нашей стране системе власти — или вертикали власти, используя современную формулировку, — решение принимает тот, кто «оседлал» эту самую вертикаль. Не важно, как он именуется — царем, генсеком или президентом. В советские годы решающим было слово генсека. А Борис Евдокимович знал, как можно доложить нужную бумагу самому Брежневу. Записку, подготовленную в министерстве, он переписал, упаковав текст в полторы емких и понятных страницы. Бумага полетела в Крым, где набирался сил генсек. В ней выдвигались предложения об ускоренном развитии газовой промышленности как важнейшем средстве решения обостряющихся в стране социальных и экономических проблем, о строительстве экспортного газопровода в Европу. Предлагалось основной упор сделать на одиннадцатую пятилетку (1981–1985), а в дальнейшем к 1993–1994 годам выйти на добычу одного триллиона кубометров газа в год. Этот период был определен исходя из потенциальных запасов газа и строительных возможностей. Л. И. Брежнев предложения одобрил, и машина закрутилась.

Началось строительство пяти магистральных газопроводов Западная Сибирь — Центр, а также экспортного газопровода Уренгой — Помары — Ужгород. За 1981–1985 годы была введена в эксплуатацию 61 тысяча километров магистральных трубопроводов. Трудовым подвигом по праву следует назвать сооружение уникальной в инженерно-техническом отношении шестиниточной системы трансконтинентальных газопроводов Западная Сибирь — Центр — Западная Европа общей протяженностью свыше 20 тысяч километров и пропускной способностью в 200 миллиардов кубометров газа в год. По новым нефтепроводам Сургут — Полоцк, Холмогоры — Сургут — Пермь — Клин, Павлодар — Чимкент, Грозный — Баку, Саратов — Кузьмичи западносибирская нефть пришла к потребителям. Построен был также продуктопровод для транспортировки нефтепродуктов с заводов Западной Сибири в Поволжье. В Прикаспийском нефтегазовом комплексе были построены установки для добычи нефти, для очистки от серы и осушки газа на Жанажольском промысле.

 

«Лучше я буду черный хлеб есть»

Юлий Васильевич Андрейчев стал заместителем министра строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности при Щербине.

— В моей жизни, — вспоминает Юлий Васильевич, — были два человека, которых я считаю своими крестными отцами: Кортунов и Щербина.

…В Мингазпроме подбирали нового секретаря парткома. Охотников было много и рекомендаций полно, а министр назвал имя человека, который даже не помышлял о партийной работе, — главного инженера одного из ведущих главков Андрейчева.

— Меня назначили совсем недавно, и я решил посоветоваться с начальником главка. Я видел себя только на хозяйственной работе. Мой шеф посоветовал хорошенько подумать, прежде чем отказываться. Припомнил, что Алексей Кириллович в свое время был секретарем парткома строительного треста…

Почти пять лет Андрейчев возглавлял партком еще неразделенного министерства. По сей день ценит уроки Кортунова, уроки Щербины.

— Борис Евдокимович на первой же встрече с аппаратом Миннефтегазстроя очень трогательно сказал о Кортунове. Щербина стал настоящим продолжателем его дела, поднял отрасль на более высокую ступень.

В памяти Андрейчева много примечательных эпизодов. Вот, скажем, прилетает он на совещание в Самарканд. В самолете полно иностранных туристов. Только и слышишь: Регис-тан, комплекс Биби-Ханым, мечеть… Андрейчев предлагает своим — все в Самарканде впервые — задержаться у памятников старины хотя бы на полчаса. Шеф экспедиции, один из замов Кортунова, непреклонен: «Некогда! Посмотрим после совещания». Совещание закончилось в половине второго ночи.

— Закончилось бы в два, ну и что? Я до сих пор жалею, что не повидал Биби-Ханым. Утром мы полетели на трассу.

И тут же Андрейчев приводит другой пример. Борис Евдокимович прилетает на совещание в Казань. Такой же жесткий график. Множество проблем. Но с чего он начинает? Просит хозяев для всех гостей организовать экскурсию по Кремлю. И сам внимательно слушает…

Однажды Юлию Васильевичу пришлось обращаться к министру по сугубо личному делу: он разводился. В министерство и в ЦК посыпались письма, начались разборки, пересуды.

— Захожу по делам к министру. Он послушал и вдруг говорит: «На вас жалуются, а все мы так заняты, некогда дрязгами заниматься. Разберитесь сами». Я не ожидал этого разговора. «Борис Евдокимович, — говорю, — лучше я буду черный хлеб есть, чем так жить».

На следующий же день все расследования прекратились.

Юлий Васильевич создал новую семью.

 

О дружбе возвещают не фанфары

К началу 70-х годов, когда мир потрясла первая волна энергетического кризиса, в Советском Союзе были созданы все условия для надежной защиты экономики от дестабилизирующих влияний. Курс на освоение богатств восточных районов страны обеспечил постоянный рост разведанных запасов энергетического сырья и, соответственно, его добычи. Мощная трубопроводная индустрия гарантировала надежную, без потерь, связь источников сырья с районами потребления. Большой опыт был накоплен в интернациональном решении энергетических проблем и, в частности, в создании объединенными усилиями социалистических стран трубопроводных систем.

Эти факторы дали возможность приступить к реализации крупнейшего интернационального проекта стран — членов СЭВ: сооружению газопровода «Союз» от Оренбурга до западной границы СССР.

21 июня 1974 года в ходе XXVIII заседания сессии СЭВ главы правительств НРБ, ВНР, ГДР, ПНР, СРР, СССР и ЧССР подписали «Генеральное соглашение о сотрудничестве в освоении Оренбургского газоконденсатного месторождения, строительстве магистрального газопровода Оренбург — западная граница СССР и связанных с этим поставках природного газа из Советского Союза». Этот многосторонний документ определил формы участия отдельных стран в обшей работе, сроки строительства, принципы взаимных расчетов и основные обязанности партнеров. Соглашением предусматривалась организация многостороннего сотрудничества на основе объединения материальных и трудовых ресурсов.

«Оренбургский вариант» был принят после тщательной и всесторонней проработки. Учитывалось, что крупные запасы газа находятся на юго-востоке европейской части СССР. Это месторождение ближе к западной границе Советского Союза, чем знаменитые залежи Западной Сибири: Уренгойское, Ям-бургское, Заполярное. Создание крупнейшего в Европе газового комплекса, на котором впервые были решены сложные научно-технические проблемы добычи, транспортировки и переработки сернистого природного газа, положило начало развитию новой отрасли газохимического хозяйства. На строительстве газопровода «Союз» трудились свыше 15 тысяч специалистов и рабочих из Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши, Советского Союза и Чехословакии. Основной объем работ по строительству газопровода выполнил Советский Союз — около 60 процентов всех строительно-монтажных работ.

Строительно-монтажные работы на магистральном газопроводе «Союз» и первоочередных компрессорных станциях были успешно завершены. 27 сентября 1977 года в торжественной обстановке интернациональная бригада в составе лучших сварщиков в районе города Ужгород на границе СССР — ЧССР сварила традиционный «красный стык». С начала 1979 года газопровод обеспечил транспортировку природного газа в объеме, предусмотренном Генеральным соглашением. Во второй половине 1979 года газопровод был выведен на проектную мощность — 28 миллиардов кубометров газа в год.

В рабочем дне советского министра были особенности, трудно представимые для современных управленцев, крупных менеджеров. К примеру, министр строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности готовится к согласованным во всех инстанциях (ЦК КПСС, Совет Министров, МИД, КГБ), давно запланированным переговорам с зарубежными партнерами. Гостей нужно напоить чаем-кофе, выставить на стол конфеты-печенье, сигареты… На какие средства? Ответ дает одно из типичных писем Б. Е. Щербины в Совет Министров СССР:

«22.1.1975 г. состоится совещание по вопросам строительства ПНР I участка газопровода Оренбург — западная государственная граница СССР, а 27.01 — с представителями ЧССР по строительству II участка газопровода».

В польской делегации 12 человек во главе с членом президиума правительства ПНР, министром строительства и промышленности строительных материалов, в чехословацкой — 10 во главе с министром топливной и энергетической промышленности. С делегациями предстоят переговоры, а затем, как принято в хороших домах, следует устроить прием. Советский министр, руководитель одной из крупнейших отраслей, обращается к Председателю Совмина Алексею Николаевичу Косыгину: «Прошу разрешить израсходовать на организацию приемов двух делегаций 300 рублей».

Унизительный порядок!

 

Как сел в лужу Рональд Рейган

В мае 1978 года СССР и ФРГ подписали знаменательное соглашение об экономическом сотрудничестве. Деловые круги Западной Германии выразили заинтересованность в получении дополнительных поставок советского природного газа. С аналогичными предложениями в 1979 и 1980 годах обратились к СССР и другие западные страны. Москва приняла решение провести переговоры с фирмами западноевропейских государств о продаже значительных объемов советского газа на долгосрочной основе. Для экспорта природного газа в Западную Европу предстояло построить газопровод Уренгой — Ужгород протяженностью 4,5 тысячи километров. В СССР оценили эту стройку как одну из центральных в 1981–1985 годах. Предполагалось, что трубы и необходимое оборудование поставят в счет долгосрочных кредитов западные фирмы. Первые поставки газа планировалось начать в 1984 году и в дальнейшем довести до запланированных объемов. Оценочная стоимость газопровода составляла 15 миллиардов долларов США.

Соединенные Штаты пытались сорвать сделку «газ — трубы», а когда это не удалось, организовали самую настоящую атаку на трансконтинентальный газопровод. Трубачом этих атак был президент Рейган. Бряцали доспехами первые лица Штатов — министр обороны Уайбергер, бывший государственный секретарь Хейг, сенаторы и конгрессмены.

— Я давний противник строительства этого газопровода, — заявил, например, А. Хейг, подчеркивая, что американское правительство активно пытается остановить сделку.

— Администрация, — вторил ему советник президента Эдвард Мис, — весьма озабочена перспективами строительства газопровода Западная Сибирь — Западная Европа и изучает имеющиеся в ее распоряжении варианты действий по срыву проекта.

В июле 1981 года на встрече семи лидеров западных стран в Оттаве президент Рейган настойчиво советовал канцлеру ФРГ Г. Шмидту отказаться от сделки с Советским Союзом и предложил в качестве компенсации поставлять в ФРГ уголь и уран. Однако этот нажим не принес желаемых Вашингтону результатов.

По возвращении из Оттавы канцлер ФРГ Г. Шмидт в телевизионном интервью заявил:

— Мы не можем согласиться с тем, чтобы торговлю с нашими восточноевропейскими соседями превращать в какой-то политический инструмент или некий кран, который можно было бы открывать или закрывать в зависимости от политической обстановки. Напротив, чем беспрепятственнее и шире будет развиваться экономический обмен, тем больше можно надеяться, что это окажет позитивное воздействие и на политические отношения.

За несколько дней до подписания контракта в Бонн прибыл личный представитель Рейгана с поручением уговорить западногерманского руководителя воспрепятствовать подписанию контракта. Однако вопреки давлению Вашингтона западногерманский концерн «Рургаз» в ноябре 1981 года подписал соглашение о поставке с 1984 года Советским Союзом в ФРГ на протяжении 25 лет 10,5 миллиарда кубометров природного газа ежегодно. «Проект века» становился реальностью.

Заключение контракта с «Рургазом» ускорило переговоры и с французским правительством. В разгар антисоветской истерии, развязанной администрацией Р. Рейгана в связи с событиями в Польше, аналогичное соглашение сроком на 25 лет было подписано в январе 1982 года с государственной компанией «Газ де Франс», предусматривающее поставку во Францию с 1984 года 8 миллиардов кубометров советского природного газа в год.

Вашингтон направил прямые угрозы в адрес союзников. От Западной Европы потребовали жертв — отказа от газопровода из Сибири. Если же она не подчинится американскому диктату, угрожали из Вашингтона, то отношения между США и Западной Европой могут быть пересмотрены.

Пытаясь приструнить взбунтовавшихся союзников, администрация Рейгана одновременно объявила открытую экономическую войну Советскому Союзу, Польше и, как это ни парадоксально, собственному бизнесу. Экономические санкции Вашингтона ударили в первую очередь по американским фирмам, которые подключились к «сделке века» в качестве субпоставщиков. Фирме «Катерпиллер», уже успевшей поставить Советскому Союзу 100 трубоукладчиков, было запрещено экспортировать оставшееся количество машин в нашу страну. Концерну «Дженерал электрик» не разрешили поставлять роторы для компрессорных станций, изготовленных западногерманской фирмой «Канис».

Это создало определенные трудности для западноевропейских поставщиков. Большинство западноевропейских фирм производило газовые турбины по лицензиям компании «Дженерал электрик», важнейшая часть которых — ротор — выпускалась на ее заводах в США. В свое время социалистические страны покупали эти роторы у фирм США, Англии и Италии для газопровода «Союз».

Затем Рейган решил нанести новый удар. Министерство торговли США объявило, что любая компания, будь то американская, базирующаяся за границей, европейская или японская, которая не подчинится эмбарго Вашингтона, будет внесена в «черный список». И ей запретят получать какое бы то ни было оборудование или информацию из США. К тому же нарушителей подвергнут штрафам и другим экономическим санкциям.

Администрация Рейгана продемонстрировала явное пренебрежение и к своим союзникам, нанося прямые удары по их экономическим интересам. Совет Европейского экономического сообщества констатировал: «Эта акция, предпринятая без каких бы то ни было консультаций с сообществом, представляет собой экстерриториальное применение американских законов, которые противоречат в данных условиях принципам международного права, следовательно, неприемлемы для сообщества и, по всей видимости, не будут признаны судами стран ЕЭС».

В своем выступлении в бундестаге 24 июня 1982 года канцлер ФРГ Г. Шмидт подчеркнул, что ФРГ так же, как ее европейские партнеры, будет твердо придерживаться выполнения принятых обязательств в сделке «газ — трубы».

В свое время также пытался сорвать сотрудничество Советского Союза и ФРГ канцлер этой страны Аденауэр. Он запретил поставку в СССР труб большого диаметра из Западной Германии. Что ж, трубы прокатал Челябинск. И на первой же трубе уральцы написали: «Труба тебе, Аденауэр». Видно, исторический урок не пошел господину Рейгану впрок. Он развернул новый фронт холодной войны — газовый. С советской стороны, если пользоваться военной терминологией, оборону держали нефтегазостроители, газовики, машиностроители…

9 декабря 1982 года важнейшие задачи отрасли рассмотрели на совместном заседании коллегия Миннефтегазстроя и президиум ЦК профсоюза рабочих нефтяной и газовой промышленности. С большим докладом на заседании выступил Борис Евдокимович Щербина.

«Можно ожидать задержек в поставках оборудования, — говорил он. — Американская сторона боится советского газа в Европе, роста конкурентоспособности европейских стран… Политическая значимость экспортного трубопровода не снизилась, а скорее возросла. Всякое же политическое дело реализуется через конкретную деятельность. Патриотизм — не абстрактное чувство. Наша задача — дать конкретные цели и ориентиры, которые утекли трудовые коллективы на решение ключевых задач» (РГАЭ. Ф. 384. On. 1. Д. 3267. Л. 12).

Эта фраза первоначально заканчивалась так: «…ключевых задач отрасли». Министр вычеркнул последнее слово, когда готовился выступать. Значимая поправка. Речь ведь шла о ключевых, общенародных задачах.

Именно так понимали ситуацию на машиностроительных заводах, на трассе, в цехах компрессорных станций по нитке газопровода. Вот характерный документ — информация секретаря Николаевского обкома Компартии Украины Л. Шара-ева «О состоянии выполнения постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР по строительству и вводу в эксплуатацию газопровода Уренгой — Помары — Ужгород»:

«…На производственном объединении “Заря” и СПБ “Маш-проект” Минсудпрома ведется строительство и освоение мощностей по производству и испытанию газоперекачивающих агрегатов ГПА-10.

Установка этих агрегатов предусмотрена на компрессорных станциях других газопроводов, которые до полного пуска линии Уренгой — Помары — Ужгород будут подпитывать ее по перемычкам.

Ход освоения мощностей, изготовление и доводка ГПА-10 находятся под постоянным контролем обкома партии и парткомов ЮТЗ “Заря” и СПБ “Машпроект”.

Так, в июне 1982 года на бюро обкома партии рассмотрен ход выполнения руководством и парткомом ЮТЗ “Заря” постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 609 и № 610. В ноябре т. г. на совместном заседании парткомов ЮТЗ “Заря” и СПБ “Машпроект” обсуждены меры по дальнейшему повышению качества и надежности ГПА-10. В рассмотрении этого вопроса принял участие секретарь обкома партии т. Демьянов В. А.

Партком ЮТЗ “Заря”, партийные организации цехов и отделов завода проводят в трудовых коллективах организаторскую работу по ежегодному увеличению выпуска ГПА-10 в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 610. В 1982 году эти вопросы обсуждались на открытых партийных и комсомольских собраниях, на рабочих собраниях в цехах и отделах, занятых изготовлением ГПА-10.

Среди коллективов цехов ЮТЗ “Заря” организовано соцсоревнование за досрочную комплектацию и отправку газоперекачивающих агрегатов заказчику.

Проводимая работа способствовала бесперебойной поставке ГПА для магистральных газопроводов как в 1981,1ак и в текущем году. В 1981 году было поставлено 39 агрегатов, а в 1982 году — 49, как и предусмотрено постановлением № 610.

Выполнение мер, намеченных на совместном заседании парткомов ЮТЗ “Заря” и СПБ “Машпроект” в ноябре т. г., позволит представить изделие ГПА-10 на государственный Знак качества.

В 1982 году и частично в 1983 году объединение “Заря” поставляет агрегаты ГПА-10 для магистральных газопроводов Уренгой — Петровск и Уренгой — Новопсков на компрессорные станции Соковка, Шаран, Поляна, Лялинская, Перегреб-ное. Срок ввода цехов, в которых устанавливаются эти газоперекачивающие агрегаты, намечен на 1-е полугодие 1983 года.

В 1983 году изделия ГПА-10 будут поставляться на самые северные станции газопровода Уренгой — Центр: Уренгойская, Бобровская, Сосновская. Пуск цехов этих компрессорных станций намечен на 1-е полугодие 1984 года.

Производственное объединение “Заря” проводит монтажно-наладочные работы по установке газоперекачивающих агрегатов на компрессорных станциях и обучает обслуживающий персонал станций работе с ГПА-10.

Обком партии, партийные комитеты ЮТЗ “Заря” и СПБ “Машпроект” держат под постоянным контролем ход выполнения постановлений ЦК КПСС и Совмина СССР № № 609 и 610 от 29 июня 1981 года» {РГАНИ. Ф. 5. On. 89. Д. 22. Л. 1–3).

На заседании коллегии, о котором мы рассказали выше, с тревогой говорилось о положении на ряде компрессорных станций (КС). В пример ставили стройки прошлых лет, в том числе КС «Нюксеница».

Из записных книжек Виктора Андриянова

Пытался найти Нюксеницу в «Географическом энциклопедическом словаре». Увы, за рекой Нюкжей, правым притоком Олёкмы (бассейн Лены), следовал германский город Нюрнберг… Нюксеница, которую обошли вниманием составители словаря, потерялась в глуши вологодских лесов.

Там монтировали одну из компрессорных станций магистрального газопровода. Уполномоченным Кортунова на этой станции был Михаил Васильевич Сидоренко, первый заместитель министра. Человек с огромным опытом, авторитетом, сам поработавший на трассах, он, конечно, знал, что никого подгонять не надо, люди и так выкладываются. Но сильна традиция, давит груз ответственности, тем более в такую сумасшедшую ночь, когда за окном все воет и воет, словно все ведьмы взбесились. В пятом часу утра первый зам позвонил Соколовскому, ответственному за КС «Нюксеница»:

— Илья Игоревич, собирайся, поедем на площадку.

— Я только что оттуда, — ответил Соколовский. — Люди работают. Может, не будем им мешать? Я там трех бригадиров поставил.

— Вызывай дежурку! — прервал его Сидоренко.

Через десяток минут ЗИЛ посигналил у крыльца гостинички, больше похожей на барак. Сидоренко и Соколовский вышли на крыльцо, заваленное снегом. Их тени метнулись вместе с одинокой лампочкой, болтавшейся под железным колпаком, и исчезли…

Цех гудел от порывов ветра. Монтажную площадку освещали два прожектора.

По шаткой лестнице ранние гости поднялись на отметку. Монтажники, занятые своим делом, их не слышали. У одного, склонившегося к турбине, задрался свитер и сквозняк гулял по пояснице. Соколовский даже поежился. Второй, вытянув шею, что-то объяснял напарнику. Уполномоченным здесь было делать нечего. Люди знали свои трудовые полномочия. Видно, Сидоренко и сам почувствовал неловкость. Стянул с себя кашне и подошел поближе.

— Здравствуйте, ребята! — громко сказал он.

— Михаил Васильич?! Здравствуйте! — повернулись к нему бригадиры. Это были Жора Дронь, Володя Переверзев, Петр Горбачев.

Сидоренко подошел к Переверзеву, протянул свой шарф:

— Сквозит здесь сильно, возьми.

— Да вы что не спите, Михаил Васильевич? — смутился Переверзев. — Мы тут сопли морозим, так нам положено, а вам зачем?

Сидоренко больше ничего не спрашивал. На том же ЗИЛе они вернулись в гостиницу. Их следы у входа давно замело, будто никто здесь не ступал от века. В своей комнате Сидоренко достал бутылку водки:

— Передашь от меня бригадирам, а я могу спокойно уезжать.

Илья Игоревич рассказывал мне о том ночном походе, о своих бригадирах, и было видно, как дороги они ему, — через много лет он помнил каждого по имени-отчеству — Георгий Данилович Дронь, Владимир Александрович Переверзев, Петр Порфирьевич Горбачев…

Каждую свою «каэску» помнит Александр Николаевич Козаченко.

— Работали днями и ночами, месяцами в командировках, по триста дней в году. Но какое счастье, когда газотурбинная установка включена в магистраль! Это чувство трудно передать, его надо пережить самому, разделить с друзьями радость победы. Каждая станция помнится: и Бухара — Урал, и Средняя Азия — Центр, и ухтинская трасса «Северное сияние», и Уренгойский коридор…

Когда пускали первую КС «Ортьягунская» в Уренгойском коридоре, даже счет дням потеряли. Ее пуск совпал с днем рождения сына, Козаченко-младшего. Отец только по телефону смог поздравить его.

— Сейчас со страниц газет и журналов ушли эти слова: трудовая победа, — продолжает Александр Николаевич. — Возможно, от слишком частого и неосознанного употребления в прошлые годы они девальвировались. Но суть должна остаться, ведь в труде человек выражает себя полнее всего.

Полтора десятка лет Александр Николаевич был генеральным директором Мострансгаза. На переломе эпох, политических, общественных, экономических формаций он не только сохранил все, что было наработано до него, но и продолжил, создав современное предприятие мирового уровня. Другая история — как смогут распорядиться наследием преемники…

…В Ленинграде представители крупнейших западногерманских банков подписали соглашение с советскими партнерами. Газета «Вашингтон пост» прокомментировала: крупнейшие западногерманские банки, игнорируя санкции США в отношении Советского Союза, согласились предоставить русским кредиты для строительства газопровода, по которому советский газ пойдет в Западную Европу.

А вот короткое сообщение, обошедшее многие газеты мира: на трассе Уренгой — Помары — Ужгород сварены первые 300 километров труб. Таков был ответ советских рабочих, инженеров, специалистов на американское эмбарго.

8 июля 1982 года в Москве было опубликовано короткое сообщение: «ЦК КПСС и Совет Министров СССР одобрили патриотическую инициативу трудовых коллективов предприятий и организаций ряда министерств по обеспечению своевременного ввода в действие магистрального газопровода Уренгой — Помары — Ужгород, несмотря на предпринятые администрацией США дискриминационные действия.

Принято постановление о мерах, обеспечивающих сооружение указанного газопровода в соответствии с ранее принятыми решениями. Поставка газа внутренним потребителям будет производиться в объемах, определенных пятилетним планом, а поставка газа для экспорта — в соответствии с заключенными контрактами, то есть с 1984 года».

К осени 1982 года ситуация обрела определенность, на авансцену вышли факты. И именно факты, характеризующие состояние дел не только на стройке Уренгой — Помары — Ужгород, но и во всем советском трубопроводном строительстве, стали определять тональность мировой прессы.

В августе 1982 года подкомиссия по международной экономической политике и торговле в палате представителей Конгресса США одобрила законопроект, направленный на отмену запрета президента Рейгана на поставки оборудования для газопровода Западная Сибирь — Западная Европа.

В конце 1982 года стало окончательно ясно: антигазовая кампания Рейгана потерпела полное фиаско. Американское правительство начало ограничивать меры наказания, которым должны были подвергнуться европейские фирмы за отказ следовать политике Вашингтона. В августе 1983 года Белый дом официально объявил об отмене запрета на поставки в СССР трубоукладчиков. Жизнь еще раз преподала хороший урок тем, кто не помнил или не хотел помнить историю провалов экономических санкций против Советского государства. Газопровод Западная Сибирь — Западная Европа был введен в эксплуатацию на шесть месяцев раньше утвержденных сроков. Путь к уренгойскому газу был открыт, что позволило начать первые поставки советского «голубого топлива» в начале 1984 года.

25 июля 1983 года была полностью закончена укладка трансконтинентального газопровода Уренгой — Помары — Ужгород. Это уникальное сооружение по своим техническим параметрам превосходило все крупнейшие трубопроводы мира. Его протяженность 4451 километр, диаметр 1420 миллиметров, рабочее давление 7,5 атмосферы, производительность 32 миллиарда кубометров в год. Впервые в мировой практике газопровод такого класса построили в рекордно короткий срок — за один год вместо трех лет по нормативам.

Создание хорошо подготовленного коллектива строителей, обеспеченного мощной современной техникой, позволило в широких масштабах перейти на поточноскоростное сооружение газопровода Уренгой — Ужгород. Комплексные технологические потоки сыграли решающую роль в досрочном завершении прокладки линейной части газопровода.

Специализация подразделений потоков по этапам и комплексам работ позволяла значительно повысить темпы и качество строительства. Средний темп изоляционно-укладочных работ на один поток составил 12,5 километра в месяц, причем 13 потоков достигли темпа 17 километров в месяц.

Одновременно с сооружением линейной части газопровода была осуществлена крупномасштабная программа обустройства Уренгойского месторождения. Совместно с Мингазпромом СССР были спроектированы и построены в 1982–1983 годах четыре установки комплексной подготовки газа (УКПГ), в том числе три установки производительностью по 20 миллиардов кубометров газа в год — впервые в мировой практике!

Проблемы стройки систематически рассматривались в ЦК КПСС. Важную роль в координации работ по сооружению подземной магистрали и освоению Уренгойского газоконденсатного месторождения сыграла деятельность комиссии Президиума Совета Министров СССР по вопросам развития Западно-Сибирского нефтегазового комплекса. Ее возглавлял Вениамин Эммануилович Дымшиц.

Дымшица, талантливого инженера, строителя от Бога, считали родным человеком на «Азовстали» и «Запорожстали», на заводах Урала и Кузбасса… Повсюду, где Вениамин Эммануилович вложил в стройки свой «камень личного граненья» (строка Бориса Ручьева, замечательного поэта, строителя и певца Магнитки). О военном, сражающемся Магнитогорске Дымшиц написал увлекательную документальную повесть «Броневой стан». Долгие годы он возглавлял строительный комплекс страны. Деловое общение с таким человеком заменяло целый учебный курс. И Борис Евдокимович, секретарь обкома, министр, это особенно ценил. Со временем он принял от Дымшица совминовскую комиссию по Западной Сибири. И ему не будет нужды запрашивать справки о том, как работала эта авторитетная структура Совета Министров. В его записных книжках, рабочих блокнотах остались записи, сделанные на заседаниях комиссии. Даже по ним видно, как врывались в повестку дня горячие темы: о срыве строительства жилых домов в городе Ноябрьске, Тюменской области; об обеспечении Главнефтегаза шарошечными долотами; об отмене решения финансового управления Тюменского облисполкома в части запрета на выплату надбавок к заработной плате рабочих и служащих треста «Ленуренгойстрой»…

И тут же вопросы перспективные, темы стратегические: о мерах по увеличению использования попутного нефтяного газа в Западной Сибири; о развитии в районе Западно-Сибирского нефтегазового комплекса мощностей по производству конструкций жилых домов; о рациональной схеме расселения и сети населенных мест в районе Западно-Сибирского нефтегазового комплекса и направлениях градостроительства с учетом применения вахтового метода в этом районе.

Газопровод Уренгой — Помары — Ужгород был построен значительно быстрее и эффективнее, чем сравнимые по масштабам зарубежные трассы: газопровод Алжир — Тунис — Италия, трансаляскинский нефтепровод.

15 июня 1983 года два министра, Щербина и Динков (газовая промышленность), подписали служебную записку в ЦК КПСС «О некоторых мероприятиях в связи с завершением линейных работ на газопроводе Уренгой — Помары — Ужгород». «Трассу протяженностью 4451 километр из труб диаметром 1420 миллиметров построили втрое быстрее нормативных сроков, — писали министры. — Мировая практика не имеет подобных аналогов. Позорно провалилось эмбарго президента Рейгана…»

Щербина и Динков предлагали провести эстафету «Газ Уренгоя — миру», торжественное собрание в Кремлевском дворце съездов, учредить медаль «За строительство газопровода Уренгой — Помары — Ужгород»…

ЦК на новую медаль не расщедрился. Там больше любили награждать друг друга.

 

Депутатская почта

«10. IV. 1979 г.

Уважаемый Борис Евдокимович!

Ко мне обратился председатель исполкома Соликамского городского Совета народных депутатов тов. Швабский Р. И. относительно неудовлетворительного состояния работ по переводу ТЭЦ-12 на сжигание газа и необходимости закончить эти работы в текущем году.

Прошу Вас, Борис Евдокимович, рассмотреть просьбу Соликамского горисполкома и оказать действенную помощь моим избирателям.

О Вашем решении прошу Вас поручить сообщить тов. Швабскому Р. И. и мне.

С уважением.

Кабалевский Дмитрий Борисович»

(РГАЭ. Ф. 384. On. 1. Д. 2231. Л. 36).

Резолюция Щербины:

«Тов. Крайзельману А. П.

Примите меры, установите контроль за ходом работ на стройке.

Подготовьте ответ.

12. ГУ. 1979 г.».

Судя по десяткам, сотням похожих писем, депутат Верховного Совета СССР, министр Борис Евдокимович Щербина в равной степени внимательно относился к запросам коллег. Будь это депутат-бригадир или такие знаменитости, как композитор Кабалевский или академик Харитон. «Я был бы очень Вам признателен, — писал 1 августа 1983 года «атомный» академик, трижды Герой Социалистического Труда Щербине, — за сообщение о Ваших возможностях по строительству в 1984 г. газового отвода от центрального газопровода Петровское — Елец до г. Мичуринска» (РГАЭ. Ф. 384. On. 1. Д. 3767. Л. 52).

Ответ министра датирован 4 августа:

«Уважаемый Юлий Борисович,

в связи с Вашей просьбой Миннефтегазстрой примет в план подрядных строительно-монтажных работ на 1984 год строительство отвода до г. Мичуринска» (там же. Л. 50).

Строительство отводов к городам и поселкам, мимо которых проходили магистральные трассы, — одна из самых частых тем в депутатской почте Щербины. А еще — социальные проблемы: школы, жилье, общежития, детсада…

В башкирском селе Верхние Бишилды, где учатся дети из двенадцати окрестных деревень, поднимается современная школа; в городе Тулуне после семи лет согласований начинается строительство жилого дома; подходит газ к станицам и поселкам, у которых пролегали магистральные трубы; поднимается общежитие в Белебее.

К депутату Верховного Совета СССР Б. Е. Щербине, учитывая потенциал министерства, которым он руководит, обращаются и коллеги (министры Мальцев, Гарбузов, Силаев), и большие начальники, к примеру зампред Совета Министров СССР Лесечко. Борис Евдокимович со всеми вежлив, по возможности старается помочь, но, если видит, что на него перекладывают чужие обязанности, не молчит.

Из письма И. С. Силаеву, министру авиационной промышленности СССР, — он просил помочь построить школу в башкирском колхозе «Победа»: «Миннефтегазстрой, как вы знаете, крайне перегружен заданиями по строительству газопроводов, нефтепроводов и газовых промыслов… Если дело со школой неотложно, поручение о ее строительстве можно было бы рассмотреть на месте с организациями Минсельстроя СССР, которые ведут работы в этом районе».

 

Заглянуть за горизонт

Борис Евдокимович занимался многими проблемами, казалось бы, не имевшими прямого отношения к отрасли. Это и транспорт на воздушной подушке, и гидротранспорт по трубопроводам, и пневмотранспортные системы, и даже дирижабли. Не все прижилось в то время, но еще вопрос — потеряло ли перспективу?

19 апреля 1983 года он обратился с письмом к М. С. Горбачеву, еще не генсеку, а просто секретарю по селу:

«Уважаемый Михаил Сергеевич, специалистами института ВНИПИтранспрогресс Миннефте-газстроя СССР разработаны и внедряются поточно-конвейерные транспортные системы многоцелевого назначения, в том числе с магнитно-фрикционным приводом, имеющие лучшие технико-экономические показатели по сравнению с традиционными видами непрерывного транспорта.

Такие системы смонтированы на объектах стройиндустрии отрасли для транспортировки песка, щебня, гравия, керамзита. Этот привод позволил создать на унифицированной базе ряд конструктивно простых, надежных транспортных систем и для предприятий животноводства, кормопроизводства и других сельскохозяйственных объектов…

Считал бы необходимым поручить Министерству сельского хозяйства СССР, Минживмашу и Госкомстрою рассмотреть вопрос организации широкого внедрения поточно-конвейерных систем для сельского хозяйства» (РГАЭ. Ф. 384. On. 1. Д. 3749. Л. 77, 78).

Ответ Михаила Сергеевича в архивах нам не удалось найти.

В поисках нетрадиционных путей повышения эффективности труда, значимости человеческого фактора Щербина обратил внимание на психологию. Его стараниями в институте НИПИоргнефтегазстрой была образована специальная лаборатория психологических исследований. Нужно было сориентировать ученых на практические результаты.

Заместитель министра Анатолий Павлович Весельев сохранил стенограмму выступления Щербины на совещании, посвященном становлению психологической службы в отрасли.

В самом начале выступления он заметил, что психологическое обеспечение производства в отрасли да и в целом по стране находится на недопустимо низком уровне, в то время как изучение и учет психологических закономерностей производства таит в себе огромные резервы для повышения эффективности. На современном этапе нельзя рассматривать какие-то события в технологии, не учитывая психологию работников. Динамичная, быстро развивающаяся отрасль остро нуждается в квалифицированном психологическом обеспечении.

Теперь давайте прочитаем стенограмму, которую любезно предоставил нам Анатолий Павлович, один из ветеранов отрасли:

«1. Проблема дисциплины. Итоги работы промышленности за первый квартал 1983 года показали, как без каких-либо новых капитальных вложений была сравнительно быстро повышена производительность труда и достигнут рост промышленного производства. Другими словами, проблема дисциплины здесь начала выступать не только как социальная, экономическая, но и как психологическая категория. Здесь, что называется, “непаханое поле” для психологов.

2. В последние годы в стране (правда, немного с опозданием) стало уделяться большое внимание роботизации. Манипуляторы да и в целом микропроцессоры должны внести весомый вклад и в наше производство. А это влечет появление качественно новой ситуации. Тут снова и прежде всего необходимо изучение психологии людей.

Проблема состоит в том, чтобы как можно менее болезненными и краткими сделать процессы отторжения, неприятия технологического нововведения работниками. Ведь даже установку “Север” передовой бригадир сначала и видеть не хотел, относился к ней с недоверием и скепсисом. Потребовалось четыре (!) года, прежде чем он сам захотел поехать на завод, чтобы выбрать для своей бригады эту установку.

Можно привести много примеров, как рабочие не только не принимали, имеется в виду чисто отношенчески, технологические нововведения, но и пытались всячески от них избавиться. Такая ситуация была с пультом управления мощной установки по промывке золота. В то же время западные фирмы буквально хватались за наши технологические нововведения. И потом, усовершенствовав их по необходимости, продавали это оборудование нам.

Конечно же, слишком сложной проблемой является “дого-няние”, но думать об этом психологам надо. В общем, надо целенаправленно изживать психологию “гонки за лидером”. Мы сами очень даже способны на лидерство.

Облегчение за счет манипуляторов и роботов нельзя рассматривать только с точки зрения уменьшения трудоемкости. Тут необходимо отслеживать монотонию. Ведь нужно быть суперфлегматиком, чтобы сидеть за пультом и только наблюдать.

3. Психологические проблемы, связанные с совершенствованием хозяйственного механизма. Сегодня мы внедряем поэтапную специализацию. Контролеров много, работников мало. Каждая структурная перестройка влечет изменение отношений, новую психологическую ситуацию. Здесь нужна исследовательская работа и по “вертикали” и по “горизонтали”, нужно не только заниматься исследовательской деятельностью, но и принимать действенное участие в формировании системы отношений людей.

4. Как известно, в результате проведенного эксперимента в технологическом потоке в два раза повысилась производительность труда. В то же время заработная плата увеличилась всего на 30 процентов. Нужно психологическое обоснование и изучение получившихся “ножниц”. Ведь не исключено, что в результате этого несоответствия мы несем определенные потери.

5. Особую проблему представляет стабилизация кадров, особенно молодежи. Здесь, кроме социального обоснования (например, сервис на трассе должен несколько превосходить стационарный, чтобы молодежь была заинтересована быть на трассе), нужно достаточно тонкое исследование мотивационной сферы работников.

6. У человека есть органическая потребность работать. Как известно, энергетическая проблема сегодня является одной из самых важных. Прибавим сюда санкции администрации Рейгана. Мы увеличиваем темп работы. Люди на трассе фактически формируют политический климат в стране. Усилилась обязательность в работе, люди работают с большим напряжением. Теперь можно услышать от работников: “Раньше мы разве так работали?”

И несмотря на то, что сейчас завершается строительство газопровода Уренгой — Ужгород, можно услышать все-таки сомнение: “Будет или не будет?” У этого сомнения чисто психологическая природа. Было бы желательно, чтобы психологи принимали участие в исследовании закономерностей формирования политического климата. Это тоже задача сложная, но думать об этом надо.

7. Ждут психологической проработки вопросы межотраслевых связей, точнее, межотраслевой разобщенности. Наше министерство в настоящее время опережает потребности газовой промышленности. Нередки случаи, когда объекты, построенные в процессе напряженной работы, оказываются попросту ненужными заказчику. Так вот заказчик “ходит и разлагает наших ребят”. Но это частный пример проявления межведомственной разобщенности. На самом деле она встречается на каждом шагу. Особенно это касается поставок.

8. Теперь о психологической деятельности руководителей. Тема эта нужная и важная. Необходимо совершенствовать все аспекты управленческих решений. Но здесь важно посмотреть на личность руководителя.

Было время, когда при аттестации употреблялись такие определения: “делу партии верен”. Сейчас, конечно, такие формулировки звучали бы анахронизмом. Однако идейность — это важнейшее качество руководителя. Здесь следует прежде всего сказать о нравственности руководителя в целом. В недалеком будущем предполагается провести совещание по кадровым вопросам. Нужно покончить с односторонностью рассмотрения руководителями соотношения “мое — наше”, необходимо разрабатывать психологию бесхозяйственности. Наследие или приобретение недавнее? Все это — проблемы чрезвычайно актуальные.

9. Люди живут лучше и лучше. Этот процесс будет и дальше продолжаться. Но где предел потребительства, на чем человек угомонится? Что получится, если мы сегодня будем давать человеку больше, чем сможем дать завтра? Или, может быть, нужно смело идти на увеличение материального вознаграждения? Необходимо изучение психологии потребностей и их активное формирование.

10. Наука движется вперед. Теперь, по-видимому, ситуация такова, что каждые пять лет идет удвоение информации.

Не пора ли подумать о перманентном обучении? Нужна новая формула переподготовки вместо эшелонированной теперешней: наука — кадровики — технологи. И все это в разных корзинах.

11. Мы все торопимся и не обращаем внимания на подготовительную фазу производства, она, как правило, вообще отсутствует. У нас получается не та психологическая нацеленность: все время надо или что-то исправлять, или догонять.

В общем, психология — это резерв, которого мы еще пока не коснулись. А по оценкам наших зарубежных специалистов, психология может дать до 20 процентов роста производительности труда».

Опираясь на психологию, Борис Евдокимович обнажил целый пласт жизненных проблем и явлений из области техники, технологии, социологии, морали, этики… Все они требовали глубокого изучения, осмысления и выхода в практику. Многие идеи, высказанные на этом совещании, были затем включены в программы научно-исследовательских институтов, стали темами кандидатских и докторских диссертаций, посвященных проблематике человека.

Из записных книжек Владимира Чирскова

Когда я впервые познакомился с этим документом, то по-новому оценил свои взаимоотношения со Щербиной. А они в какие-то моменты жизни были далеко не безоблачными. Я понял, что Борис Евдокимович был превосходным психологом еще и по жизни. Его порой весьма резкое поведение было продиктовано вовсе не минутным капризом и не вздорностью характера. Таким образом он нас воспитывал, как говорится, применительно к полевым условиям, жестко моделируя вероятные жизненные ситуации, преподнося суровые уроки на будущее. И вместе с тем вставал горой, случись с кем-то из нас большая или малая беда.

Мне хорошо запомнились малоприятные события февраля 1978 года. Тогда на заседании коллегии министерства, после моего доклада о строительстве магистрального газопровода в Тюменской области, Борис Евдокимович, как показалось, сделал мне обидное замечание. По его мнению, мои заместители, находящиеся непосредственно на участках строительства, не владеют ситуацией. Я с этим не согласился — они работали без сна и отдыха, — стал довольно резко возражать министру, в запальчивости сказал, что, очевидно, те, кто его информирует, явно не в курсе дела.

Поначалу Борис Евдокимович не снизошел до публичной пикировки, сдержанно заметил, что я веду себя недопустимо для начальника главка и коммуниста. Надо быть выдержаннее и даже в случае несправедливой критики не становиться в позу, а спокойно и аргументированно отстаивать свою точку зрения. Однако меня понесло. Задетый за живое намеком на мою несостоятельность как коммуниста, я сказал, что, как бы то ни было, мою партийность нужно рассматривать не на коллегии министерства.

После этого состоялась публичная порка — Щербина не мог спустить откровенной дерзости, под ударом оказывался авторитет министра. В конце заседания я сообразил, что и впрямь хватил лишку, и, ссылаясь на сложную обстановку на стройках Тюмени, объяснил свою несдержанность нервным срывом. При этом было принесено извинение коллегии и министру.

После заседания ко мне стали подходить бывалые министерские работники с деланым выражением сочувствия. Я сказал, что не следует беспокоиться, ничего особенного не произошло: отец публично воспитывал сына и я сделаю правильные выводы из произошедшего. А сам устремился в приемную министра, хотелось до отъезда нормализовать отношения. Но Борис Евдокимович меня не принял. На следующий день из Тюмени я позвонил ему, но секретарь сказала, что его нет.

У Бориса Евдокимовича было заведено хорошее правило: если во время его отсутствия кто-то ему звонил, то он непременно перезванивал. На следующий день, не дождавшись ответа, я снова напомнил о себе, однако история повторилась. По министерству поползли слухи, что дни Чирскова сочтены. Ему срочно готовят замену. Положение у меня, прямо скажу, складывалось аховое, но я не опускал рук — работал и работал, не позволяя себе расслабляться и паниковать.

Между тем министерские аппаратчики, поторопившись поставить на мне крест, стали тормозить решение текущих вопросов моего главка. Я сильно по этому поводу переживал. Примерно через месяц звонит мне один из щербиновских заместителей и говорит, что завтра в Тюмень прилетает министр. Обычно за несколько дней до его приезда из Москвы шли звонки, уточняли поминутно программу. А тут как снег на голову.

В аэропорту Борис Евдокимович равнодушно со мной поздоровался. Время было позднее, разговора не получилось. Но утром я решил окончательно выяснить отношения: чего тянуть, рубить — так сразу!

Чуть свет на следующий день я отправился в гостиничный дом, где остановился Щербина. Борис Евдокимович всегда вставал рано, и, когда я приехал, он уже гулял. Он «ообще спал мало. Я к нему присоединился.

Скажу сразу, состояние у меня было не из самых приятных. На душе кошки скребли. Я почувствовал, что вдвоем бываешь иногда более одинок, чем наедине с собой! И это происходило сейчас. Но я твердо решил поговорить о создавшейся ситуации. Откладывать дальше этот тяжелый для меня разговор я не имел права. Однако не успел начать разговор, как он меня строго спросил:

— Ну что, выводы сделал?

Отвечаю:

— Пережил и выводы сделал, но, на мой взгляд, обстановка, которая сложилась между аппаратом министерства и главком, вредит делу. В интересах дела надо бы поскорее решить, быть мне в главке или не быть.

Борис Евдокимович быстро и твердо сказал:

— Быть.

Помолчал, продолжая шагать. Потом раздумчиво добавил, остановившись и пристально глядя мне в глаза:

— Будь тем, кто ты есть! Ты достойно выдержал испытание. Не ударился в панику, не опустил руки, пережил урок достойно. Все остальное поправимо. Я ведь знаю, что наказания, назначаемые в порыве гнева, не достигают цели.

На удивление многим аппаратным интриганам, а такие бывают во все времена, через два месяца Щербина назначил меня своим заместителем и поручил курировать стройки Западной Сибири. Это, конечно, было хорошим университетом.

Я был весьма доволен нелегкой, но интересной работой. И вдруг весной 1982 года меня пригласил Б. Е. Щербина и сказал, что ты, мол, познал все плохое и хорошее в Сибири, а нам в отрасли нужно укрепить промышленность, машиностроение, новые виды транспорта. В общем, давай берись за этот участок.

Для меня это было совершенно неожиданно, даже обидно. Я стал думать, за какие проступки меня министр отстранил от родной Тюмени. Но приказ есть приказ — стал московским замом. Борис Евдокимович, очевидно, понимал мое состояние и старался снять напряжение. Он стал брать меня на заседания Президиума Совета Министров, на совещания в Госплан, Госснаб, Академию наук, на специализированные выставки и так далее. В свое отсутствие и в отсутствие в министерстве Ю. П. Баталина стал доверять мне проводить заседания коллегии несмотря на то, что были более опытные заместители: Смирнов, Сорокин, Судобин.

Позже стало все понятно. Он хотел, чтобы я изучил промышленность, обкатался по московским инстанциям, изучил аппарат министерства.

А дело прояснилось примерно через полгода. Борис Евдокимович пригласил меня зайти к нему. Когда я вошел в кабинет, там находился член коллегии министерства А. А. Будагян. Щербина подписал какие-то документы, передал их Будагяну. Затем, не отпуская его, сказал мне:

— Ты знаешь, что в отрасли резко возрастают производственные задачи. Наряду с Западной Сибирью нужно решать их по новым крупным месторождениям Казахстана, Туркмении. ЦК и Совмин решили укрепить руководство нашей отрасли; так же, как у нефтяников и газовиков, у нас будет два первых заместителя министра. Тебе также известно, что должности даются и рассматриваются одновременно с предоставляемой кандидатурой на должность. Первое: просьбу о должности я уже подписал и Артем Амбарцумович сейчас отправит. Второе: я предлагаю тебе исполнять обязанности нового первого заместителя министра.

Я спросил:

— А какой участок работы, Борис Евдокимович, вы хотите мне поручить?

— Я думаю, ты должен курировать все главные производственные вопросы, — ответил он.

— А чем же будет заниматься Баталин?

— Ему мы поручим вопросы научно-технического прогресса и стратегического развития отрасли.

Тогда я сказал:

— Борис Евдокимович, вы же знаете о моих дружеских отношениях с Баталиным…

— Да, знаю. И в этом вопросе секрета нет, можете ему сказать о моем предложении.

Я подумал, что Баталин, очевидно, знает о новой должности в министерстве. Попросил разрешения подумать о предложении.

— Думай до утра, — разрешил Борис Евдокимович.

Из кабинета министра я сразу зашел к Баталину. Рассказал ему о предложении Щербины. Юрий Петрович, оказывается, ничего не знал. В итоге в тот период должность нового первого зама не появилась. Правда, через полгода Баталин стал председателем Госкомитета по труду в ранге министра. А мне все же пришлось заняться всеми производственными и другими вопросами отрасли в ранге первого заместителя Б. Е. Щербины.

Замечу, что Щербина никогда не ослаблял своих требований, не упрощал, не облегчал задачу, которую в очередной раз ставил передо мной. «Любимчиком» Бориса Евдокимовича быть непросто. Это всегда был большой обоюдный труд, за который он ждал единственного вознаграждения — преданности ученика избранному делу. За эту школу я вечно ему благодарен.

А вот случай из другого ряда.

В 1980 году народный контроль Союза повсеместно проводил проверку по хранению строительных материалов — положение здесь складывалось катастрофическое. Нарушений в те времена и в нашей «епархии» было немало. Итоги проверки по министерству были направлены в Секретариат ЦК КПСС.

Материальными ресурсами в министерстве тогда ведал К. К. Смирнов, который и должен был идти на заседание Секретариата получать головомойку. Но он неожиданно, не исключено, что дипломатически, заболел. А поскольку я оказался под рукой в Москве, мне, ничего не подозревавшему новичку в этих делах, было велено идти на заседание.

Так я впервые оказался в святая святых ЦК КПСС. Для меня этот орган всегда представлялся как нечто светлое, возвышенное, правдивое. С этими чувствами я туда и шел. Но скоро восторгов поубавилось. Вел памятное заседание секретарь ЦК Кириленко. Наряду с другими ведомствами в проекте постановления Секретариата ЦК по сохранности материалов давалась острая оценка деятельности и нашего министерства.

В Миннефтегазстрое необходимо срочно принять меры (следовали указания), а члену КПСС Чирскову В. Г. предлагалось объявить выговор. И еще: передать дело на рассмотрение о наказании шести работников нашей отрасли в Комитет партийного контроля. Да-а, тут я на собственной шкуре ощутил верность житейской мудрости, что несправедливость одинаково гнусна, совершает ли ее одно лицо или множество лиц.

После председателя Комитета народного контроля выступал Б. Е. Щербина. Он был заметно смущен. Вначале доложил, какие меры принимаются в министерстве по хранению материалов. Сказал, что климатические условия Западной Сибири не позволяют по весне, во время разлива рек, убрать с трасс трубопроводов остатки труб, пригрузов, техники. Но опыт в этом деле наращивается. И как раз здесь многое делает Чирсков. Затем попросил Секретариат не наказывать меня: мол, он самый молодой заместитель министра, для него вызов на заседание уже серьезный воспитательный акт.

— Если нужно наказать, то накажите меня, но не Чирско-ва, — сказал он в заключение.

Как ни странно, определяя для меня наказание, мне не дали слова. Однако при нас окончательное решение не было принято…

Был уже поздний вечер, когда мы с Борисом Евдокимовичем вернулись в министерство. Здесь нас ждали заместители министра. В это время в кабинет министру позвонил Кириленко. Он что-то говорил Борису Евдокимовичу, который повторил уже однажды сказанное: «Прошу, не наказывайте строго Чирскова».

И Щербина отбил-таки меня — на следующий день стало известно, что мне всего-навсего поставили «на вид».

Или вот еще случай из этого ряда…

В середине 1980 года А. М. Михайличенко, молодого руководителя, министр назначил управляющим союзным сварочно-монтажным трестом. Трудно всякое дело, если не хочется его делать, легко всякое дело, за которое мы беремся с полным убеждением в его плодотворности и необходимости. Михайличенко буквально набросился на работу.

Но в этот период пошла волна борьбы с бесхозяйственностью, и через три месяца на него в Тюмени было сфабриковано уголовное дело о нанесении материального ущерба государству в особо крупных размерах. В то время эта сумма начиналась с 51 тысячи рублей. Михайличенко мог бы лишиться свободы на 4–8 лет.

На всю жизнь остался у него в памяти 40-минутный телефонный разговор Бориса Евдокимовича из Тобольского кремля с Генеральным прокурором СССР А. М. Рекунковым. Из этого разговора он понял, что его судьба уже решена, что генпрокурор сделать ничего не может, санкция согласована свыше. И тогда Михайличенко услышал и увидел совсем другого министра. Б. Е. Щербина подчеркнуто сухо и официально сказал: «Я разговариваю с вами не как министр, а как член ЦК КПСС. Этот разговор продолжим на заседании Секретариата, и так просто я вам его не отдам».

Через полгода Михайличенко получил из тюменской прокуратуры извещение о закрытии его дела.

Этот эпизод я привел потому, что он характеризует отношение Б. Е. Щербины к людям. Управляющих трестами и руководителей предприятий он считал своими основными помощниками и понимал: если руководитель крепкий, то и предприятие будет процветать. И в данном случае он и Михайличенко отстаивал, спасал от наказания, и дело защищал. Главное — это как человек оценивает свои поступки.

— Прошли годы, открылись глаза на многое, ранее нам неизвестное, — вспоминает сейчас А. М. Михайличенко, генеральный директор ЗАО «ЛУКОЙЛ — Нефтегазстрой». — И сегодня, читая страницы жизни многих соотечественников, чью жизнь искалечило государство, я снова вспоминаю комнату в Тобольске, где услышал от настоящего руководителя слова, которые не позволили сломать мою судьбу.

 

«Обманщик обманывает самого себя»

О щербиновском «пунктике» — интересе к необычным техническим идеям и проектам знали многие. Нередко при этом скептически говорилось о прожектах… И все же, и все же… Министр не давал закоснеть инженерной мысли и тем самым задавал в подразделениях отрасли определенный стиль: любому обоснованному новшеству непременно давалась «зеленая улица». Понятно, что при подобных условиях инженерный люд не стеснялся порой делать весьма и весьма дерзкие технические предложения. Нередко случалось, что они доводились «до ума» и даже становились предметом гордости всей отрасли.

Чем был вызван к жизни щербиновский стиль? Можно говорить о свойстве натуры Бориса Евдокимовича. Но можно говорить и о большем. Необычность тюменской стройки, где, по сути дела, всё — и земля, и климат, и расстояния — сопротивлялось освоению, требовала нетрадиционных решений. И порой они рождались прямо на ходу, с успехом продвигая дело. Разумеется, такие решения нуждались в поощрении. Щербина это не просто понял раньше других. Он начал задавать здесь тон. Не случайно к нему тянулись «горячие» изобретательные люди.

Борис Евдокимович буквально хватался за все новое. Только услышит, что какой-то человек с интересной идеей носится, мигом его на заметку, идею — на экспертизу. Казалось бы, не дело нашего строительного министерства заниматься новыми видами транспорта. Скажем, транспортом на магнитной подвеске. Или вездеходами, снегоходами, болотоходами… А он ничего и знать не хочет. «Придет время — пригодится!» — бывало, говаривал.

Идеи все были необычные, привлекательные. Недаром вокруг него быстро образовался коллектив молодых, который легко интересное подхватывал и двигал, двигал. Но дело делалось под бдительным оком Щербины. Он не любил с кондачка решать вопросы. Зная обо всем этом, и более старшие люди, уже повидавшие виды, шли к нему с предложениями, которые другой руководитель «завернул» бы не глядя.

Подобный опыт общения со Щербиной был и у С. К. Аракеляна, в то время начальника Главспецмонтажа, позже — заместителя министра. Как-то возник серьезный конфликт между двумя крупнейшими союзными министерствами — Минмонтажстроем и Минтрансстроем. Случилось это у него на глазах в кабинете Николая Константиновича Байбакова, председателя Госплана.

В те дни впервые в Союзе строился аммиакопровод от Тольятти до Одессы. Для него необходимо было возвести мост через Днепр, самый крупный в Европе вантовый мост длиной 740 метров. Строить его поручили этим двум министерствам. За такие серьезные стройки обычно принимались после постановления ЦК и Совмина. В проекте было записано, что изготовит конструкции одно министерство, а смонтирует — другое.

Триады собирались, колдовали над проектом, и все три раза вычеркивался пункт, связанный с мостом. Объяснения вроде бы были основательными — и то и другое министерства были перегружены бамовскими проблемами. А тогда и впрямь на БАМ были брошены фактически все силы. Аракелян со Щербиной присутствовали на этих торжищах и пытались доказать, что аммиакопровод тоже дело нешуточное. Однако к их доводам все оставались глухи.

Тогда-то С. К. Аракеляну и пришло в голову пойти по домашнему, как говорится, варианту. В нашей отрасли всегда было немало всякого рода специалистов и умельцев. Что, если привлечь их? Тогда он сказал Щербине:

— Есть вроде бы способ вдвое облегчить задачу…

И выложил свои соображения.

Тот и минуты не раздумывал:

— Отличная идея!

Разговор перенесли в кабинет Байбакова. Изложили суть: пусть наши коллеги изготавливают конструкции, а мы будем монтировать мост. Байбаков на это сказал:

— Подумайте, братцы. Это же вам не мостик через деревенскую речку, а крупнейший вантовый мост в Европе. На окончательное решение даю вам два дня…

Поехали они в министерство, собрали специалистов, стали держать совет. Дело в том, что это их предложение было не с бухты-барахты. Подобный мост люди отрасли уже когда-то собирали. Он, конечно, был поменьше, и стройка была, наверное, менее ответственная. Решили: соберем людей, которые строили тот мост, организуем бригаду и этими силами решим задачу, которая оказалась непосильной даже для двух министерств.

Так и сделали. Немедля пригласили старых бригадиров, начальников участков и в рекордные сроки построили красавец-мост. Он и сейчас стоит южнее Днепропетровска. Самый крупный в Европе вантовый переход, высота пилонов 90 метров, пролеты — 760 метров. Белоснежный такой…

Продолжая разговор о щербиновском стиле, нельзя не вспомнить, как он держался на людях. В каком бы ни был он состоянии — падал ли от усталости, заболевал ли, он и виду не показывал. И терпеть не мог, если кто-то, заметив его состояние, пытался посочувствовать или предложить помощь.

В нем, по свидетельству многих, не было и намека на заносчивость, демонстративную исключительность собственной персоны. Он был прост и доступен. Однако при всей своей простоте на дух не переносил панибратства, похлопывания по плечу. Он старательно внушал собственный кодекс поведения своему ближнему кругу, подчеркивая, что, к примеру, разумная дистанция между молодыми и умудренными опытом, между начальником и подчиненным только на пользу делу. Он никогда не путал почтительность с раболепством, избегал заискивающих, тех, кто глядит в рот. «От таких, случись самая малая трудность, жди беды», — не раз предупреждал он.

На вопрос, что более всего претит ему в человеке, неизменно отвечал: «Ложь, вранье… Я всегда повторял и буду повторять, что обманщик в конечном счете обманывает самого себя».

И еще. Никогда не злоупотреблял строгостью. Он считал, что тот, кто не может взять лаской, не возьмет и строгостью. Возможно, поэтому к нему тянулась молодежь.

В 1978–1979 годах В. Я. Беляева возглавляла участок на строительстве газопровода Уренгой — Челябинск. Они стояли тогда под Тобольском, у Аремзян, знаменитых своими болотами. Условия были тяжелые. Но когда попривыкли и стало что-то получаться, взяли на себя обязательство построить выпавшие на их долю 60 километров трассы в сокращенные сроки. Но тут оказалось, что труба, которую им централизованно поставили баржами, совершенно непригодна для северных условий. Ее практически всю, а это 45 километров, забраковали. Она так и осталась лежать на берегу Иртыша как памятник головотяпству.

А трубы-то, никуда не денешься, нужны. Люди готовы, техника готова. Хотелось свой участок достроить поскорее. И вот тогда управляющий трестом, тяжело вздохнув в телефонную трубку, обреченно сказал Беляевой:

— Один у нас выход, Валя. Надо как-то попасть к Борису Евдокимовичу.

Беляева кинулась в Москву. Безо всяких на то договоренностей. Почти два дня продежурила около министерства в надежде, что встретит Бориса Евдокимовича и тот ее узнает: как-никак первый в Сибири нефтепровод прокладывала. Где-то на исходе второго дня она его наконец отловила.

Щербина действительно ее узнал, очень удивился и с дела-ной строгостью спросил:

— Что это здесь люди с трассы делают? Строить надо, а вы тут стоите…

— Борис Евдокимович, очень хотела к вам на прием попасть, но никак не могу.

— Считай, что попала. Ну, давай заходи.

Беляева зашла к Щербине в кабинет, все рассказала: мол, прошу помочь с трубой. Борис Евдокимович возмутился:

— Как это трубы нет?! Быть того не может!

А ему, оказывается, боялись признаться, что трубу негодную на трассу послали. Словом, он пообещал разобраться. Потом расспросил Беляеву о семье, о том, как устроились, как работается.

Труба на трассу, разумеется, пошла. Министр позвонил Беляевой примерно через три-четыре дня. По селектору ее нашли. Борис Евдокимович сказал:

— Труба к тебе пойдет, но имей в виду: тебе дадут «окно» не более чем на четыре часа (тогда железнодорожная магистраль Тобольск — Сургут еще не была сдана и с транспортом было трудно), если не управишься, больше маршруты подавать не будут.

Трассовики за отведенное время все пятьдесят вагонов разгрузили. Газопровод построили, как и обязались, до зимы, а весной его испытали.

Щербина очень ценил тех людей, которые могли без остатка отдаваться работе. Он ни в чем никогда не отказывал никому из своих непосредственных подчиненных или просто рабочих, бригадиров на стройке, где ему приходилось бывать. Его помощники тщательно записывали самые нехитрые просьбы. Часто народ удивлялся, не веря, что министр займется каким-то мелким бытовым вопросом. А тут не проходило и дня, на самую маленькую просьбу — ответ, и, как правило, ответ положительный, удовлетворяющий человека.

В нефтегазовом строительстве своя специфика. Люди неделями, месяцами оторваны от родных мест. Условия жизни строителей — спартанские, мягко говоря. Но и спартанцы, кажется, не выдержали бы того, что выдерживали строители нефте- и газопроводов на Севере, в Сибири. Борис Евдокимович, как отмечали ученые люди, «поставил социальные вопросы во главу угла отрасли». И сделал это задолго до пресловутого человеческого фактора, звонкой фразы, сочиненной для Горбачева его спичрайтерами.

Обновились притрассовые полевые городки, а в них, к слову говоря, жили 100 тысяч человек. Специально для них построили сборные, как детский конструктор, спортивные комплексы, плавательные бассейны, клубы, столовые… Для строителей газопровода Уренгой — Ужгород предприятия отрасли изготовили около 3500 инвентарных зданий. На трассу было доставлено более 3300 зданий.

Содержать такие городки, безусловно, дороже — все это дополнительные расходы, и ложились они на прибыль. Но выигрыш стоил этих затрат, потому что речь шла о людях, о их здоровье и благополучии.

В 1976–1980 годах построили завод вахтовых автобусов для северных трасс. Такие автобусы имели высокую проходимость и были рассчитаны на работу в районах Крайнего Севера. В их салонах сохранялось тепло даже в лютый мороз.

Щербина частенько апеллировал к совести, хотя и мог стукнуть кулаком. Самая трудная профессия — быть человеком.

…Август 1981 года. Тогда впервые газовой инспекцией был введен стопроцентный контроль на сварку межцеховых коммуникаций установок по добыче и подготовке газа. Выяснилось: на Уренгое срывается ввод УКПГ-6. Обнаружены сотни бракованных стыков на межцеховке, которую впервые выполняло объединение «Сибкомплектмонтаж». В. М. Игольников с Николаем Михайловичем Ганиченко — первым замом гендиректора объединения — в сотый раз делили стыки между сварщиками, уплотняли сроки испытаний.

Очередной звонок Щербины, традиционные вопросы: как идут дела? все ли приняты меры для завершения? когда сдадите?

Без энтузиазма Игольников ответил:

— К седьмому ноября.

— Вы уже сорвали ввод в сентябре!

— Борис Евдокимович! УКПГ-6 вводится по плану в четвертом квартале, и мы это обеспечим.

— Газ нужен стране к зимнему сезону, — вспылил Щербина, — а вас это, видно, совершенно не волнует! Что могу по этому поводу сказать? Бессовестные вы люди!

И положил трубку. А Игольников еще долго держал ее в руке. От эмоций, вложенных в слова «бессовестные вы люди», становилось тошно. Лучше бы выругал, как это бывало с другими руководителями, лучше бы устроил показательную выволочку. Ан нет — бессовестные… Нет более мучительного наказания, чем не быть наказанным.

Борис Евдокимович никогда ни на кого не повышал голос, никому никогда не сказал грубого слова. По свидетельству его сына Юрия Борисовича, и домашним в том числе. Он терпеть не мог нецензурщину. Считал, что вульгарность — это неправильное представление об искусстве жить. А брань всегда служила признаком дефектного мышления.

Если Борис Евдокимович кого-то отчитывал, то жестко, но без грубости. Он просто говорил о том, что человек совершил, какова мера его ответственности и что нужно сделать, чтобы ошибку исправить. Унизить человека, растоптать его достоинство он никогда себе не позволял — ни по отношению к близким, ни к коллегам.

Генеральный директор объединения «Уралнефтегаз» Александр Николаевич Филимонов и Щербина вместе летели из Тюмени в Москву. Сидели рядом, разговаривали. Борис Евдокимович спросил, будет ли его встречать машина из министерства. Филимонов ответил, что они не обременяют подобными просьбами своего министра. На что Щербина ответил:

— А у нас посылают автомобиль даже за управляющими трестами с бронью на гостиницу.

Филимонов подумал тогда: а ведь это элементарная забота о подчиненных.

За время полета многое было обговорено. Филимонов спросил, почему Борис Евдокимович, когда был первым секретарем обкома, категорически выступал против рабочих поселков городского типа, ратуя за вахтовые поселения, а, став министром, один из поселков, что в двадцати километрах от Нефтеюганска, сделал не вахтовым, а рабочим поселком городского типа.

— Этот вопрос, — ответил Щербина, — для меня самый тяжелый. Тогда я был не прав!

Филимонову стало не по себе, так как своим вопросом он как бы вынудил его признать свою ошибку. Однако то же самое Борис Евдокимович повторил, когда Филимонов вместе с другими тюменскими нефтяными «генералами» Ф. Г. Аржановым, Н. П. Захарченко, Р. И. Кузоваткиным приехал в октябре 1979 года поздравлять его с 60-летием.

Еще у Филимонова была встреча со Щербиной 22 марта 1977 года в Москве на XVI съезде профсоюзов. В этот день умер нефтяной министр Валентин Дмитриевич Шашин. Тогда Филимонов спросил у Бориса Евдокимовича, кто теперь будет их министром. Он ответил, что есть три кандидатуры, одну из которых и назвал: первый секретарь Татарского обкома КПСС Табеев. О двух других промолчал, но Филимонов понял, что это, возможно, он сам и Виктор Иванович Муравленко. Да, Муравленко предлагали в ЦК принять министерство, но он отказался, сославшись на подорванное здоровье. Неожиданно для тюменцев министром утвердили Н. А. Мальцева.

В конце октября 1982 года Щербина прилетел в Баку. Знакомство с нефтяной промышленностью Азербайджана, полет на Нефтяные Камни… Затем встреча с Гейдаром Алиевичем Алиевым… Говорили, разумеется, не только о нефтяных делах. Юлию Васильевичу Андрейчеву врезалась в память фраза Алиева: «Только одно угрожает Союзу — воровство и коррупция». Добавим: как и сейчас — России.

Завершая «министерскую» главу в биографии Щербины, приведем несколько цифр.

За десять лет, что Борис Евдокимович руководил Миннеф-тегазстроем СССР, было построено магистральных трубопроводов 113 тысяч километров. В результате их протяженность фактически удвоилась. При этом средний диаметр труб увеличился вдвое. Грузооборот в СССР трубопроводного транспорта вырос с 10,4 процента до 30 процентов от общего по стране.

В 1983 году объем подрядных работ возрос до 8,1 миллиарда долларов США. Вдвое больше программы 1973 года. В Западной Сибири подрядные работы в том начальном году составляли 26 процентов общего объема по отрасли, а спустя десять лет они достигли 53 процентов.

В несколько раз возросли годовые темпы обустройства промыслов. Созданные мощности на промыслах позволили увеличить годовую добычу нефти на 246 миллионов тонн, газа — на 336 миллиардов кубометров. Это, в свою очередь, позволило стране выйти на первое место в мире по ежегодной добыче нефти и газа.

Завидный итог. Итог работы коллективов Миннефтегаз-строя и самого министра Бориса Евдокимовича Щербины.

Правда, себя он называл тогда иронически «инструментом правительства». И свою роль в становлении отрасли, как всегда, оценивал скромно. Вот какой итог подвел сам Борис Евдокимович: «Для меня десять лет в министерстве — незабываемые годы становления, поисков, годы удач, ошибок и просчетов, чего не удалось избежать. И конечно, приношу искреннюю благодарность всем, кто поддерживал меня, помогал постигать новое дело, которое требует от всех нас беспредельной преданности, самоотверженности, творческих поисков, инициативы, удачи».

Что ж, чувства его были понятны. Когда заканчиваешь большую работу, всегда испытываешь какую-то сладостную грусть. Потому что с окончанием своего труда, в котором воплощаешь свои мысли, чувства, ощущается, быть может, неуловимое чувство грусти, словно расстаешься с любимым человеком.

Свою последнюю публикацию Щербина скромно назвал «На рубеже 70-х». А по существу это ответ от имени семидесятых тем, кто навешивал на нашу эпоху ярлык: «застойные годы». «Нефтегазовая промышленность не знала застоя», — утверждал Щербина.

 

Мы не знали застоя

Семидесятые годы. Открытия геологами новых крупных месторождений нефти и газа, в первую очередь в Западной Сибири, и сохраняющиеся при этом довольно высокие темпы нефтедобычи в приволжских районах остро поставили перед топливными отраслями страны проблемы организационные, проблемы поиска принципиально новых технологий, научных и проектных решений, сложные проблемы освоения новых экономических пространств.

Все это в первую очередь касалось капитального строительства. Существовавшие масштабы и структура его сдерживали развитие нефтяной и газовой промышленности. Требовалась совсем иная стратегия обустройства северных районов Сибири, создания магистрального высокоэффективного транспорта нефти и газа, развития инфраструктуры в районах нового освоения.

В эти же годы рождалось, по существу, новое топливное направление — газовая индустрия. Ее организация, темпы развития, технологии требовали специфических научных и проектных подходов, а главное — особого внимания. Строительные организации, подчиненные тогдашнему Мингазпрому, естественно, не могли равнозначно уделять внимание нефтяной и успевать за вопросами газовой промышленности, за обустройством промыслов и развитием транспорта.

Само строительное производство нуждалось в освоении более высоких форм индустриализации, основанных на глубоких научных исследованиях, усовершенствовании проектного дела, создании соответствующих производственных структур.

Проблема затрагивала также необходимость активных геологических поисков наиболее продуктивных месторождений в Западной Сибири, развития в этом регионе электроэнергетики, авиации, железнодорожного, автомобильного, речного транспорта, связи, решения всех аспектов инфраструктуры, формирования строительных кадров, способных в экстремальных условиях и в короткие сроки эффективно вести сооружение предприятий, многокилометровых магистралей. Необходимо было решать социальные проблемы, обустраивать нарождающиеся города, строить жилье для самих строителей.

Большое внимание развитию нефтяной и газовой промышленности, строительству в этих отраслях уделяли Председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин, председатель Госплана СССР Н. К. Байбаков, ученые Академии наук СССР, ее Западно-Сибирского отделения, институты Академии наук Украины.

Возможные перспективы развития, разработанные учеными, министерствами нефтяной, газовой промышленности, геологии, особенно Тюменским геологическим управлением, позволили Тюменскому обкому КПСС в 1972 году обобщить материал и наметить масштабы, темпы и сроки, экономическую эффективность создания Западно-Сибирского нефтегазового комплекса.

Эти масштабы превзошли самые смелые предположения: возможная добыча нефти с конденсатом на Обском Севере на длительную перспективу оценивалась в 450–500 миллионов тонн в год, газа — до 800 миллиардов кубических метров. Оценки эти не потеряли своего значения и в наше время. По газу они могут намного превышать ранее намечаемые.

Прикаспийская впадина, морские шельфы с огромными запасами углеводородов, освоение которых практически только начато, могут гарантировать на многие десятилетия обеспечение страны топливом, сырьем для химической промышленности, могут гарантировать те качественные сдвиги в научно-техническом прогрессе, росте благосостояния, в которых так нуждаются сегодня и народ, и государство.

Программа освоения нефтяных и газовых месторождений Западной Сибири требовала значительных капитальных вложений, новой стратегии и высоких темпов. 70-е годы и стали точкой отсчета времени развития современного нефтегазового строительства.

Пожалуй, первым документом по комплексному развитию отрасли стало постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 19 июля 1974 года «О повышении технического уровня строительства магистральных нефтепроводов и газопроводов и об обеспечении надежной их эксплуатации». В нем сформулирована государственная программа решения важнейших проблем нефтегазового строительства и, конечно, обеспечения развития капитального строительства в Западной Сибири, его направления и средств реализации.

В 1972 году было принято решение правительства о создании Министерства строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности. Отрасль формировалась с большим трудом. Стартовый масштаб не обеспечивал запросов на строительство. Возможный объем строительно-монтажных работ едва превышал два миллиарда рублей. В составе отрасли был лишь один институт — ВНИИСТ, а общая численность его сотрудников вместе с обслуживающим персоналом составляла всего 700 человек. Слабая, не отвечающая запросам база не могла обеспечить производство. Технология и организация строительства требовали коренной модернизации.

Организация производственных коллективов, их энерговооруженность не позволяли обеспечивать ни новых темпов, ни качества, а значит, и надежности. Условия быта строителей даже в старых районах были плохими, текучесть кадров во многих коллективах достигала 60 процентов. Крупный «десант», который требовался для освоения Западной Сибири, нельзя было обеспечить на должном уровне.

Радовало, однако, что новая отрасль имела костяк кадров, преданных профессии и призванию. В министерстве собрались специалисты высокой квалификации, особенно в технических, плановых, производственных службах. Многие уже попробовали, что называется «на зуб», и сибирские проблемы. Впоследствии основной состав управления формировался из участников сибирских строек, которые были для них и тяжелым испытанием, и хорошей школой.

Масштабы и главные направления приложения строительных мощностей требовали прежде всего нового мышления, новой организации, новых технологий, новых кадров.

Некоторые сегодняшние «врачеватели» экономики страны ищут причину ее технической отсталости в быстром развитии Тюменского Севера. Не будь дешевых нефти и газа, утверждают некоторые из них, искали бы и нашли пути научно-технического прогресса без нефти и газа.

Не ясно, как бы без нефти развивалась химическая промышленность, определяющая научно-технический прогресс в мире. Сколько новых технологий в машиностроении, в других базовых отраслях внедрено за счет внешних закупок за нефтедоллары!

А сколько открытий, научно-технических разработок не реализовано в стране за эти годы! Система оказалась невосприимчивой к новизне — суть в этом, а не в тюменской нефти, которая, кстати, и кормила, и одевала страну, позволила создать оборону на уровне паритета с США. Без нефти и газа Западной Сибири кризис разразился бы значительно раньше, непредсказуемой оказалась бы и безопасность страны.

Как во всяком деле, и в темпах, и в использовании, в бережливости, в развитии нефтяной, газовой промышленности и химии нужны свои критерии, свой подход с учетом и эффективности, и экологии, и заботы об идущих на смену поколениях.

Нефтегазовая промышленность не знала застоя и по своим масштабам заняла ведущие позиции в мире. И в этом заслуга ведущих отраслей экономики страны, новые импульсы развитию которых она же и давала, заслуга нашего народа.

Что-то можно было сделать лучше. Но таков удел первопроходцев — выслушивать сетования и упреки за прошлое с позиции теперешних оценок, не всегда объективных и компетентных.

Научные и технические проблемы обсуждались во многих академических и отраслевых институтах. Небывалые масштабы и сложность проблем были предметом заботы виднейших ученых страны — академиков Александрова, Патона, Лаврентьева, Трофимука, Марчука, Фролова, Ениколопова, Целикова, Некрасова, Кирилина, Колотыркина и многих других. При их поддержке в отрасли была создана крупная научная, технологическая, проектная, конструкторская база, а общее число институтов возросло до восемнадцати.

Первые годы самостоятельной деятельности Миннефтегазстроя позволили отработать новое мышление для реализации крупной строительной программы. В 1980 году она была рассмотрена в Центральном комитете КПСС и правительстве. Ставилась задача вдвое поднять энерговооруженность строительных организаций и в полтора раза повысить темпы сооружения трубопроводов.

Но это были уже другие магистрали по мощности, по давлениям и диаметрам. Был взят курс на строительство нефтепроводов из труб диаметром 1220 миллиметров, а газопроводов —1420 миллиметров. Рассматривались проекты создания газопроводов на давление до 100 атмосфер. Реализовать это пока не удалось из-за технических трудностей перевооружения трубного производства и предприятий энергетического машиностроения.

Узловые программы, если сказать коротко, сводились к поиску и решению следующих проблем:

выбор наиболее эффективных трубопроводных систем; «коридорная» композиция потоков нефти и газа и компоновки магистралей;

комплектно-блочное строительство, при котором строительные площадки превратились в сборочные модули и даже готовые сооружения, изготовленные в заводских условиях, их монтаж осуществлялся специализированными подразделениями;

организация сварочного дела и контроль за качеством сварки — одно из коренных направлений в строительстве магистралей. Наиболее крупным техническим вкладом стала электроконтактная сварка на принципах, разработанных институтом сварки Украинской академии наук и институтами министерства. Созданные сварочные машины обеспечили высокую надежность стыков и высочайшую производительность. Американская фирма «Макдермот» закупила у нас лицензию на электроконтактную сварку. Для безопасности на ответственных участках введен дублирующий контроль сварных соединений и испытание трубопроводов давлением до предела текучести трубного металла;

принципиально новой формировалась производственная база, ориентированная на комплектно-блочное и полносборное строительство, в том числе и для гражданских объектов;

заново создавались собственное машиностроение и стройиндустрия для модернизации и изготовления механизмов для трубоукладочных работ, рытья траншей, сооружения речных переходов, изготовления трубных деталей, вплоть до строительства вахтовых поселков, финских бань, столовых, спортивных комплексов с плавательными бассейнами для трассовых поселков. Сегодняшнее машиностроение отрасли ежегодно превышает объем 250 миллионов рублей;

нерешенной остается в стране проблема заводской изоляции труб: металлурги не выполнили данные им поручения, химическая промышленность не организовала изготовление изоляционных материалов, строители вынуждены были создать собственные мощности для производства изоляционных материалов;

многое сделали строители по изготовлению приборов диагностики своими силами; приборостроительные министерства сорвали выпуск средств автоматики и телемеханики для управления системами на промыслах и магистралях.

Создание в отрасли мощностей по выпуску изоляционных материалов, трубных деталей, приборов и многого другого было, конечно, в большей мере вынужденным. Но в принципе крупные отрасли, концерны, ассоциации должны быть в пределах разумного универсальными конгломератами. Узкоспециализированные, они, как правило, хуже сбалансированы по ресурсам и обязательно отстают в оснащении новой техникой, приборами контроля и диагностики;

особое место в программе отрасли отводилось ориентации подразделений на поточное строительство, вахтовый метод производства. Заинтересованности в труде способствовало повышение зарплаты, что явилось следствием значительного роста производительности труда. Тресты старались создать сервис не ниже, чем он был в городах. Телевидение, медицинское обслуживание и многое другое были запрограммированы отраслевыми подразделениями в специальных планах культурно-бытового обслуживания, утверждаемых коллегией министерства.

С ростом авторитета Миннефтегазстроя советские организации в области нефтегазовых отраслей начали осуществление экспорта строительного производства.

Одним из предприятий совместного строительства крупных систем стало сооружение газотранспортного комплекса Оренбург — Ужгород с участием стран Восточной Европы. В мировой практике впервые прокладывалась газотранспортная магистраль из труб диаметром 1420 миллиметров, способная передавать более 30 миллиардов кубометров газа в год. Оценивая эту стройку, можно сказать, что ответственность и коллективизм, соревновательность на межгосударственном уровне, квалификация участников позволили в кратчайший срок возвести мощный комплекс на высоком уровне и долгосрочной надежности.

Эта же стройка была своего рода самой ценной инъекцией новизны в техническое перевооружение отрасли.

Особое место в истории магистрального строительства занял газопровод Уренгой — Ужгород, на который американцы наложили эмбарго. Это создало свои трудности, но не могло помешать отрасли пустить его в эксплуатацию. И 20 августа 1983 года газ Уренгоя пересек государственную границу.

Всего к 1991 году в стране планировалось задействовать около 300 тысяч километров транспортных трубопроводных систем, которые обеспечат перекачку всей добываемой нефти и газа.

Ежегодный объем ввода трубопроводов с промысловыми объектами составляет 23–26 тысяч километров.

Остается главная, еще не решенная до конца задача — обеспечение полной безопасности создаваемых систем, их телемеханизации, автоматизации, непрерывности диагностики.

Нельзя ни строителям, ни эксплуатационникам успокаивать себя тем, что отказы на советских трубопроводах значительно ниже, чем в других странах с развитым трубопроводным транспортом.

Многое из области надежности остается не до конца отработанным и в теории, и на практике, особенно в транспорте двухфазных продуктов.

В дальнейших работах много проблем социального порядка — от жилья до развития подсобных сельских хозяйств, выполнения заданий по газификации сел, в особенности Нечерноземья, реализации программы строительства теплиц, мобильных мясоперерабатывающих предприятий.

Заслуживает одобрения инициатива министерства по сооружению кемпингов на автотрассах из Сибири на Кавказ.

Строительная фирма отрасли стала одной из самых крупных в мире, способной выполнять работы в объеме девяти миллиардов рублей.

Главной заботой отрасли в условиях перестройки было сохранить кадры, квалификацию, искать новые структуры организации и управления строительством, свое место в рыночной экономике, не потерять опыт взаимодействия с республиканскими организациями, участвующими в общесоюзных программах, одной из которых на долгие годы остается Западная Сибирь.

Значительную часть сил Миннефтегазстроя предстояло переориентировать на комплексное развитие регионов, в частности на создание Западно-Сибирского нефтегазохимического комплекса с мощно развитым сельскохозяйственным производством, способным обеспечить основными продуктами питания жителей растущего района, который не может оставаться узкоспециализированным, сырьевым по направлению развития.