Пятнадцать этажей Уренгоя
Привычное дело: повернул рычажок — и над газовой плитой вспыхнул голубой костерок. Маленькое пламя несет в себе огромную энергию. Чтобы вскипятить чайник, сварить кастрюлю супа, требуется пара охапок дров или ведро угля. Причем их энергия уйдет сначала на разогрев печи. Требует времени для разогрева и электроплитка. А голубой костерок, едва вспыхнув, тотчас кипятит, жарит, варит, он сделает это в два-три раза быстрее и исчезнет, погашенный поворотом того же рычажка.
Большинство людей именно с этим связывают свое представление о газе, волшебном даре природы. Между тем на «кухонные» расходы идет лишь малая часть из сотен миллиардов кубометров «голубого топлива». Львиная же его доля, 93–95 процентов, идет на заводы — металлургические, химические, преображаясь в продукцию, востребованную и на производстве, и в быту.
XX век называли и химическим, и атомным, и космическим. Но он, несомненно, еще и век газовый. Как и XXI век…
В 1955 году Советский Союз добыл около 9 миллиардов кубометров газа, в 1960-м — 45, в 1980-м — уже 435 миллиардов. Итак, всего за четверть века — рост почти в пятьдесят раз! Качественный рывок, перевернувший представления о возможности газификации, связан с 1966 годом, когда был открыт Уренгой, а вслед за ним и другие месторождения природного газа на севере Тюменской области.
Может возникнуть вопрос: а разве до этого Советский Союз не был могучей газовой державой? Был. Люди средних лет хорошо помнят такие громкие в свое время стройки, как газопроводы Саратов — Москва и Ставрополь — Москва, а затем могучие газовые артерии, пришедшие в центр страны с украинской Шебелинки и узбекского Газли. К началу восьмой пятилетки, к 1966 году, в Союзе действовало более 500 месторождений природного газа, от которых в индустриальные центры тянулись нити трубопроводов.
…На Уренгойское месторождение десант нефтеразведчи-ков перебросили по воздуху. Следом тяжелые транспортные вертолеты доставили оборудование. И пока Нарыкарская экспедиция перебралась в Уренгой, бригада «десантников» уже получила мощный газовый фонтан. Этим коллективом руководил буровой мастер Николай Глебов. Буровики искали нефть, а открыли несметные запасы природного газа.
Вначале геологи Нарыкарской нефтеразведочной экспедиции, переименованной через два года в Уренгойскую, блестяще провели рискованную операцию: впервые доставили на точку в Заполярье сорокаметровую буровую вышку. Махину весом более 20 тонн отправили не по частям, а в собранном виде. От поселка Хе на берегу Обской губы ее тащили мощными тракторами до Ныды. Полтора дня затратили на 120 ледовых километров. Потом еще 50 километров, но уже по реке, туда, где намечалось смонтировать буровую Р-2.
Буровую поставили в 70 километрах от поселка геологоразведчиков Уренгой, раскинувшегося на берегу извилистого Пура. Командовал на точке начальник участка глубокого бурения Л. Горновидов.
Честно сказать, геологи и сами не представляли, какие богатства открыли. Первый вскрытый пласт оказался газовым. За ним — конденсат. Еще ниже — нефть! У геологов есть термин — этажи газоности. Так вот, на Уренгое, нефтегазоконденсатном месторождении, таких этажей — пятнадцать.
В союзе с Кортуновым
Борису Евдокимовичу было в ту пору за сорок — время зрелости. В его «копилке» — иркутский опыт, способность впитывать все новое, умение определять направление главного удара, дарованное далеко не каждому управленцу.
Разумеется, Щербина понимал, что открыть нефть и газ — это только начало. Главное — как можно быстрее пустить эти богатства в оборот. Значит, нужно создавать в области крупные строительные организации с мощной промышленной базой. Но профильные, строительные министры один за другим отказываются от непосильной, на их взгляд, ноши. Страшно рисковать карьерой в гиблых хлябях. И только Алексей Кириллович Кортунов, министр газовой промышленности, выслушав геологов, нефтяников и газовиков, партийных работников и строителей, говорит, указывая на карту:
— Я это беру!
Сегодня слово «беру» воспринимается иначе. Беру — значит прихватываю, набиваю мошну. Алексей Кириллович Кортунов брал, чтобы взвалить на себя еше одну ношу. Так он брал и защищал плацдарм, переправившись с первыми ротами своего 629-го полка через Вислу. И тогда, в сорок четвертом, и сейчас вызывал огонь на себя. Таким он, Герой Советского Союза, был по жизни. Мингазпром стал генеральной организацией по строительству в Тюменской области. Это и есть государственный подход.
Работники Газпрома конечно же в полной мере оценили огромные перспективы, которые открывала перед отраслью Тюмень. Но знали они и то, что велики и во многом непредсказуемы трудности, с которыми придется здесь столкнуться. Конечно, опыт строительства, в том числе и в сложных природных условиях, был уже накоплен. И немалый. Подразделения Газпрома преодолевали раскаленные пески Средней Азии, крутогорья Кавказа и Карпат, болотистые низины северо-западных областей страны. Многие из будущих новоселов Западной Сибири кочевали по стройкам с первых послевоенных лет, когда жильем для нефтегазостроителей нередко служили землянки, а траншеи для трубопроводов копали лопатами, когда на пути попадались минные поля, затаившиеся со времен войны.
Вот только северные края были для них загадкой. Не было готовых ответов и на многие другие вопросы, волновавшие будущих северян. Взять хотя бы сварку труб. Запретной чертой для нее на прежних стройках считался 25-градусный мороз. Как же вести ее в сибирские холода? Как тянуть нитки — так называют трубопроводы — через многокилометровые топи? Как снабжать стройки при полном бездорожье?
В одном из первых приказов Газпрома СССР, посвященных освоению Западной Сибири, говорилось о государственной важности обустройства нефтяных месторождений и строительства трубопроводов. Такую позицию штаба отрасли определили личные качества министра Кортунова.
Алексей Кириллович родился в Новочеркасске, столице Войска Донского, весной 1907 года. Как и Щербина, был сыном железнодорожника. С мальчишеских лет работал кочегаром, помощником машиниста паровоза. Тех, кто хотел бы подробнее узнать об Алексее Кирилловиче, адресуем к книге «Кортунов», изданной в молодогвардейской серии «ЖЗЛ». Здесь же напомним любопытный факт: молодому помощнику машиниста паровоза частенько приходилось бывать в Дебаль-цеве, на родине Бориса Евдокимовича. Там Алеша в семье знакомого машиниста встретил свою судьбу — певунью Аню.
Кортунов считал своим долгом постоянно встречаться с рабочими, инженерами, всегда был готов принять дельный совет. Но и сам смело шел на эксперимент, ломал привычные организационные схемы, если они тормозили дело.
Когда строили первые магистральные трубопроводы в Тюменской области, проектные институты не успели подготовить техническую документацию на отдельные участки трасс. Руководитель Газпрома принял решение: стройки начинать, недостающую документацию разрабатывать полевым методом. Группы проектировщиков работали на трассах одновременно с изыскателями и, получая от них материалы, тут же готовили чертежи.
В Тюменской области формируются структуры Газпрома, которые занимаются рабочим снабжением, организацией труда, подготовкой кадров. В Сургуте, Усть-Балыке, Урае, Нижневартовске и Тюмени создаются производственные базы. Выступая на сессии Верховного Совета СССР в октябре 1965 года, Борис Евдокимович Щербина отмечает организаторскую роль Газпрома. Руководители отрасли и областного комитета партии действовали слаженно и дружно.
В начале марта 1964 года начальника Тюменского линейного речного пароходства А. Ботоногова и секретаря парткома И. Чиркова пригласили на совещание в обком партии. Перед речниками первый секретарь поставил задачу: подготовить суда для транспортировки сибирской нефти в Омск. Тогда в пароходстве не было специальных судов-нефтевозов. Решением этой проблемы по настоянию Н. К. Байбакова и министра речного флота РСФСР С. А. Кучкина занялся Тюменский судостроительный завод. На базе барж по перевозке леса в кратчайшие сроки начали производство наливных. Таких барж для перевозки первой тюменской нефти требовалось пятьдесят.
Ранним утром в кабинете начальника пароходства раздался звонок из обкома. Инструктор промышленно-транспортного отдела Е. П. Сартанова сказала, что должна ежедневно до восьми часов утра иметь данные о ходе подготовки нефтеналивного флота и о загрузке судов для геологов, строителей, нефтяников. На просьбу перенести срок информации хотя бы часов на десять, так как в это время идет уточнение плана работы на сутки, переговоры с судами, портами и пристанями, управлением Иртышского пароходства в Омске, она заохала: — Да меня Борис Евдокимович живой не выпустит из кабинета!
В мае первая баржа с сибирской нефтью взяла курс на Омск.
Радостный гудок буксира с нефтеналивной баржей над обскими просторами возвестил о том, что время разговоров о громких геологических открытиях осталось позади. Начиналось освоение разведанных месторождений, обустройство территории, создание промышленной базы…
Специальным уполномоченным Газпрома в Тюменской области Кортунов назначил Алексея Сергеевича Барсукова. Это был снайперски точный выбор. За плечами Барсукова были десятки крупнейших строек, которые в основном проходили под названием «почтовых ящиков». Опыт ударного строительства в военные и послевоенные годы удачно сочетался с душевной расположенностью к людям и даром большого организатора.
Щербина и Барсуков с первой же встречи прониклись взаимным уважением. Протокольная поначалу встреча, когда Барсуков пришел представляться первому секретарю обкома партии, продолжалась два часа.
Барсуков, оценив положение дел, предложил создать в области крупную, мощную нефтегазстроевскую структуру, способную обеспечить быстрый рост объемов строительства. Такой структурой и стал Главтюменьнефтегазстрой. В главке формировался энергичный, деловой аппарат. Среди перспективных управленцев выделился талантливый инженер, организатор Юрий Петрович Баталин. Он прошел отличную школу на угольных и нефтяных стройках Башкирии, получил солидный опыт по обустройству нефтяных промыслов, строительству новых поселков и городов… Начальник главка Барсуков и главный инженер Баталин прекрасно дополняли друг друга.
Юрий Петрович вспоминает: «Мы были горячими ребятами и сломя голову бросались внедрять новшества. А Алексей Сергеевич был очень аккуратен и очень осторожен. Он не мешал нам проводить эксперименты, но внимательно присматривался сначала, как бы со стороны, к тому, что мы изобретаем. И только убедившись в том, что новинка действительно дает эффект, подставлял свое сильное плечо.
Так было, в частности, с внедрением блочно-комплектного метода строительства объектов нефтегазового назначения. Барсуков не сразу одобрил этот эксперимент, но, убедившись в его высокой эффективности, очень много сделал для того, чтобы новинка быстро получила путевку в жизнь».
С созданием Главтюменьнефтегазстроя резко возросли объемы работ на строительстве как производственных, так и гражданских объектов — жилья, учреждений соцкультбыта. При Барсукове была заложена база строительной индустрии в области, при нем приобрели зримые контуры современных городов Сургут, Нижневартовск, Урай, Надым. Может быть, самое ценное, что оставил после себя на Тюменской земле этот замечательный человек, — выпестованная им плеяда учеников и традиции, на которых выросло целое поколение тюменских строителей.
Здесь тоже, как и в строительстве, надо было начинать с нуля. Ю. П. Баталин приводит цифры: к моменту образования Главтюменьнефтегазстроя в 1965 году в главке работало 1400 человек и среди них 250 управленцев. В 1980 году коллектив главка насчитывал уже 26 800 человек, а управленцев стало 4,5 тысячи. Для того чтобы за 15 лет сформировать этот высококвалифицированный управленческий состав, через «сито» кадрового отбора было пропущено 18 тысяч специалистов. Требования к командному составу были жесткими: высокая профессиональная компетентность, инициативность, порядочность, умение работать в самых сложных условиях.
С первых шагов по тюменской «целине» было ясно, что традиционные методы строительства здесь непригодны, нужны иные инженерные решения. Одно из них — масштабное, прорывное — комплектно-блочный метод строительства. За городом, в поселке Букино, отвели площадку под строительство завода блочных устройств. Там изготовили первые блочные объекты.
Забегая немного вперед скажем: в 1981 году группа новаторов блочного строительства во главе с Ю. П. Баталиным была удостоена Ленинской премии. Среди лауреатов — И. А. Шаповалов, В. А. Аронов, В. Г. Жевтун, М. С. Ройтер, А. Ф. Шевко-пляс. Это были первые лауреаты Миннефтегазстроя. Надо было видеть, как радовался министр Щербина, хотя всем казалось, что в жизни он суховатый, в какой-то мере даже аскет. А сейчас распорядился провести чествование лауреатов в зале коллегии министерства.
Бережное отношение к прошлому, трезвый анализ сделанного — основа новых успехов, достижений. Нельзя недооценивать опыт предшественников. В мировой практике тех лет нет аналогов по созданию в кратчайшие исторические сроки такого мощного индустриального потенциала, как ЗападноСибирский нефтегазовый комплекс. В жесточайших природно-климатических условиях сибиряки сотворили это чудо. Советское чудо!
Коллектив Главтюменьнефтегазстроя стал крупнейшей строительной организацией области. Он ежегодно выполнял планы, сдавал стройки в эксплуатацию в срок и досрочно. Указом Президиума Верховного Совета СССР коллектив главка был награжден орденом Ленина.
Награждать достойных — это, разумеется, очень важное, справедливое дело. Но вот сохранился такой документ. В июне 1969 года за подписью секретаря Тюменского обкома КПСС в комиссию по установлению персональных пенсий при Совете Министров СССР было отправлено письмо с просьбой «увеличить размер персональной пенсии союзного значения Барсукову А. С.». Последний абзац этого письма звучит так: «В настоящее время по состоянию здоровья т. Барсуков оставляет работу. Учитывая его заслуги в создании в стране нового топливно-энергетического района, а также то, что на его иждивении находится больная жена, а сибирские условия требуют дополнительных затрат на жизнь, обком КПСС просит увеличить т. Барсукову А. С. размер персональной пенсии до 170–180 рублей…» Такое было время. Всесильный обком партии не мог на месте выкроить лишних полсотни рублей в месяц, чтобы поддержать легендарного человека…
Несколько лет назад новое месторождение нефти, открытое в Ямало-Ненецком округе, по праву назвали Барсуковским. На здании Главтюменьнефтегазстроя в Тюмени открыта памятная доска А. С. Барсукову.
Трудно переоценить заслуги Главтюменьнефтегазстроя в становлении и развитии нефтегазовой Сибири. С 1965 по 1990 год при участии подразделений главка было обустроено более ста нефтяных и газовых месторождений. Собственными силами строители ввели в действие мощности по добыче и подготовке нефти на 314 миллионов тонн в год, 100 миллиардов кубометров газа в год, около 70 газокомпрессорных и нефтеперекачивающих станций на магистральных трубопроводах, 15 газоперерабатывающих заводов, нефтяные емкости на 2,8 миллиона кубометров. Введено 5,5 миллиона квадратных метров жилой площади, школ на 100 тысяч мест, детских дошкольных учреждений на 44 тысячи мест, больниц на пять тысяч мест и многие другие объекты.
Но и этими цифрами сказано далеко не все. Коллектив Глав-тюменьнефгегазстроя стал родоначальником многочисленной армии строителей северного края. Они явились ядром многих мощных специализированных организаций. Этот коллектив стал и кузницей руководящих кадров не только тюменских строек, но и всего Миннефтегазстроя СССР. Достаточно сказать, что министр, четыре заместителя министра и пять членов коллегии министерства ранее трудились в Главтюменьнефтегазстрое.
В конце восьмидесятых годов XX века на территории Тюменской области работало 68 строительных трестов министерства. В них трудились 234 тысячи человек. В год выполнялось строительно-монтажных работ на сумму более семи миллиардов долларов. Заслуга в этом и авангарда нефтегазостроителей в Тюменской области, и их первого руководителя Алексея Сергеевича Барсукова.
«…Останутся наши следы»
«Наступление на Север разворачивалось на моих глазах, — вспоминает Геннадий Михайлович Мясников, в те дни инструктор обкома партии, позже — заместитель начальника Главсибтрубопроводстроя. — Я в то время работал в отделе нефтяной, газовой промышленности и геологии обкома. Мы контролировали поступление труб, их разгрузку, ход сварки и изоляции, организацию быта и питания трассовиков».
Тогда область строила первый нефтепровод Шаим — Тюмень. Длина по нынешним меркам скромная — всего 400 с лишним километров. Да и диаметром не поражал — всего-навсего 530 миллиметров. Но это были первые километры подземной артерии на Тюменской земле! Это была своеобразная разведка боем. И для достижения цели от строителей, как и от разведчиков, на каждом шагу требовались изобретательность и отвага.
Шаимская группа месторождений сравнительно невелика по запасам. К началу прокладки трубопровода были открыты и более мощные залежи. Но Шаим давал возможность пробиться к тюменской нефти в кратчайший срок. Он находился значительно ближе к Транссибирской железной дороге, по которой легко доставлять нефть на перерабатывающие заводы. Кроме того, для обеспечения трассы материалами и оборудованием можно было использовать действующий участок железной дороги Тавда — Сотник.
Стройка трубопровода сталкивалась с комплексом сложнейших проблем. Как возить трубы без железных и шоссейных дорог? Как вести магистраль по многокилометровым топям, не замерзающим даже зимой? Как поставлять трассовикам продукты питания, если тайга в период распутицы на многие месяцы становится непроходимой?
Между тем ставилась задача — завершить все работы на магистрали досрочно. И потому к стройке было привлечено внимание всех коммунистов области. Не хватает транспорта? Партийцы на страже. Областное автоуправление выделяет колонну самосвалов. Задержка с вертолетами? По заданию обкома вертолеты посылаются на трассу Шаим — Тюмень. С началом работ по освоению нефтяных и газовых месторождений обком партии установил постоянный контроль за их ходом. Члены бюро распределились по важнейшим объектам строительства.
Сооружая первый нефтепровод, доставку труб на трассу осуществляли речным транспортом. Однако из-за мелководья речники не обеспечили один из участков трассы трубами. Сроки строительства могли быть сорваны. Одна надежда — на авиаторов. Борис Евдокимович поручил работникам обкома «решить для вертолетчиков вопросы жилья, питания, отдыха, заправки вертолетов…». «А остальное, — добавил первый секретарь, — они сами сделают».
Управление гражданской авиации выделило для перевозки труб звено вертолетов, которое возглавлял Иван Тихонович Хохлов. Этот опытный пилот имел право личного выбора площадок для посадки — знак высочайшего мастерства.
Хохлов решил первым вылететь в рейс, загрузил на подвеску две трубы. Но в полете случилось непредвиденное — трубы пошли на перекос. Катастрофа казалась неминуемой, но опытный авиатор успел сбросить трубы в тайгу. Как говорят, первый блин — комом. В следующих рейсах на подвеску вертолета грузили уже по одной трубе. Пошло. Но уже на другой день экипажи Ю. Южакова, В. Смирнова и Ю. Глухих брали на подвеску две плети. За несколько дней перевезли 12 километров труб!
Юрий Александрович Южаков — Герой Социалистического Труда. Его воздушные трассы еще не раз совпадали с маршрутами трубостроителей. Несколько лет, управляя мощным Ми-10, он участвовал в сооружении первого магистрального газопровода с заполярного Ямбурга.
Словом, немало мужества потребовала транспортировка труб на вертолетах. Желанным на трассе был летающий «геркулес» с двумя плетями на подвеске. Поначалу строители диву давались: риск немалый! Каждая плеть весила около трех тонн. Но не рисковать нельзя: на некоторые участки трубу можно забросить только по воздуху. В конечном итоге трубы на трассу доставили и нефтепровод Шаим — Тюмень сдали в установленные сроки.
Иван Тихонович Хохлов по представлению Тюменского обкома партии был удостоен звания Героя Социалистического Труда. Позже он возглавлял Тюменское управление гражданской авиации.
Геннадий Михайлович Мясников вспоминает, что последний «красный стык» на трассе варили лучшие мастера — Юрий Беляев и Валерий Каленов: «Юра и сейчас стоит у меня перед глазами. Рослый парень, всегда подтянут, чисто выбрит. На стройке, где быт на первых порах кое-как налажен, многие перестают следить за собой, а то и опускаются. И работать начинают спустя рукава. Юрий не таков. И потому, что он железно противостоял неустроенности, люди к нему тянулись. Он всегда был стержнем коллектива. Кстати, жена его, Валентина, была единственной женщиной-прорабом на этой стройке…»
Профессиональная судьба самого Геннадия Михайловича во многом типична для «птенцов гнезда Щербины» — его аппаратного окружения в бытность первым секретарем Тюменского обкома партии. Борис Евдокимович охотно брал в аппарат специалистов самых разных отраслей и, дав время опериться, развить общественное чувство на партийном поприще, отправлял, как правило с повышением, в рабочий коллектив.
А вот к чему Борис Евдокимович относился безо всякого энтузиазма — так это к работе на трассе женщин, в том числе и в качестве инструктора или ответственного организатора. Благо если человек занят в столовой или магазине, но мотаться по трассе, будучи обремененной семьей, — женское ли это дело?
С подобным его настроем все были хорошо знакомы. Так, он не переставал удивляться, когда слышал имя жены Юрия Беляева — Валентины.
— Что она там делает на трассе? — сурово вопрошал он.
Со временем Щербина признал ее право быть там, где все. Но после шаимской встречи с Беляевой, вспоминал Борис Евдокимович, он был изрядно сконфужен. А дело было так…
«С Борисом Евдокимовичем я впервые познакомилась, когда мы строили нефтепровод Шаим — Тюмень, — вспоминает Валентина Яковлевна Беляева, в те дни мастер участка, потом прораб и, наконец, руководитель крупнейшего строительно-монтажного треста. — Я работала мастером, у меня там было несколько стеллажей для сварки труб. Вертолетом возили трубу, вертолетом возили и продукты. Самый северный нефтепровод в мире был. Многие сомневались, что мы его вообще построим. Опыта строительства нефтепроводов в северных условиях в тот момент не было».
На энтузиазме построили этот нефтепровод. Борис Евдокимович прилетал на трассу не раз. Самые последние стыки варили в октябре. Эти завершающие несколько сот метров строителям очень тяжело достались. Сварщики во время работы стояли почти по пояс в студеной жиже. Борис Евдокимович сразу же поспешил к ним с восклицанием:
— Ребята, вы же настоящие герои! Да за такой труд — просите, что хотите! Что смогу — сделаю…
Ребята попросили непромокаемые костюмы на меху — такие были у летчиков, — чтобы можно было продолжать работу. Через пару дней вертолет доставил обещанный груз для всех сварщиков. Как же приятно было рабочим, что слова секретаря обкома не разошлись с делом, что порой случалось при посещении трассы некоторыми другими руководителями: похвалят, пообещают и забудут.
Трудностей добавляло и то, что пришлось почти за 250 километров возить трубы трактором — никакой другой вид транспорта туда пройти не мог. Люди жили прямо на трассе больше месяца.
«И вот на последний стык — помнится, в тот день немного подморозило, но было все равно очень грязно, — мы все и собрались, — продолжает В. Я. Беляева. — Я добиралась туда со своего участка на трубовозе. Вертолетом прилетел Борис Евдокимович. Он наблюдал, как работают наши сварщики. Они были в болотных сапогах, варили стыки в грязи, которая была выше колен, — того и гляди оступишься и захлебнешься, да еще холод. А ведь представьте: никто не жаловался! В таких невыносимых условиях никто не стал бы работать. Наверное, с тех пор у него зародилась мысль сделать и из меня героя. И звезду Героя Социалистического Труда я получила в 1983 году вместе с Борисом Евдокимовичем за трассу Уренгой — Помары — Ужгород. После шаимской трассы мы с ним встречались еще не раз…»
Старые газеты хранят выступление Бориса Евдокимовича на митинге, посвященном встрече шаимской нефти в Тюмени. Вот отрывок — почувствуйте едва сдерживаемое волнение и гордость, которые переполняли первого секретаря обкома.
«Сегодня мы собрались здесь, — сказал он, — по случаю одного из выдающихся событий на Тюменской земле: сдается в эксплуатацию первый сибирский нефтепровод Шаим — Тюмень.
Родилась новая нефтяная река! Шаимская нефть, пройдя более чем четырехсоткилометровую трассу, достигла Транссибирской железнодорожной магистрали. Началась круглогодичная эксплуатация первых нефтяных месторождений области.
В Западной Сибири, и прежде всего в Тюменской и Томской областях, происходят события, которым суждено сыграть выдающуюся роль в развитии экономики всей страны. Центр нефтяной и газовой промышленности перемещается в наши края. И наша главная задача: в самые короткие сроки поставить нефть и газ — богатства области — на службу Родине, советскому народу.
Геологи и нефтяники, строители и речники, люди самых разных профессий, не считаясь со временем, преодолели сибирские топи и болота, реки, морозы, непроходимые таежные дебри и совершили за пятьсот дней в рекордно короткие сроки подвиг — проложили первую тюменскую артерию, — усиленный динамиками, гремел на студеном ветру голос Щербины. — Сегодня мы выражаем им чувство особой признательности и славим тех, кто своим самоотверженным трудом ковал эту победу».
26 декабря 1965 года первые 1980 тонн тюменской нефти, поступившей по стальному руслу, были отправлены эшелоном на перерабатывающий завод. За несколько дней до этого события была введена в действие нефтеперекачивающая станция в Тюмени. Пуск трубопровода Шаим — Тюмень положил начало круглогодичной эксплуатации нефтяных месторождений области.
Родина высоко оценила труд строителей. Около ста из них были награждены орденами и медалями, а бригадир электро-сварщиков-потолочников Я. А. Полторацкий удостоен звания Героя Социалистического Труда.
Трассовики преодолели сотни километров тайги и болот, сделали 47 переходов через реки и топи, переработали более полутора миллионов кубометров грунта, вывезли на трассу 42,6 тысячи тонн труб, сварили 52 тысячи стыков. Позднее на этой магистрали вступили в строй Шаимская и Куминская нефтеперекачивающие станции. При монтаже последней впервые в наземном строительстве на Тюменском Севере были применены блочно-комплектные устройства, о чем мы уже говорили.
Шаимская нитка, безусловно, была событием стартовым. И если хотите, открытием целой трубопроводной эпохи на Тюменской земле.
В еще более суровых условиях сооружался первый в Сибири магистральный газопровод Игрим — Серов. Эта энергетическая артерия протяженностью 528 километров и диаметром 1020 миллиметров прокладывалась к промышленному Уралу от ближайшего к нему Березовского газоносного района, расположенного в северо-западной части Ханты-Мансийского автономного округа. Здесь начиная с 1953 года тюменские геологи открыли группу месторождений, центром освоения которых стал поселок Игрим. Наиболее крупное из месторождений — Пунгинское — расположено между реками Пунга и Малая Сосьва, в 60 километрах от Игрима. Оно и стало истоком первой «реки» тюменского «голубого» топлива, вышедшей за пределы области. В те годы это был самый северный газопровод в стране.
Перед участниками этой стройки стояли в основном те же трудности и проблемы, что и на шаимской трассе. Но в одном отношении их задача была значительно сложнее. Впервые в отечественной и мировой практике этот газопровод сооружался из труб диаметром 1020 миллиметров. Естественно, такая труба намного тяжелее «пятисотки». И чтобы пройти с ней по болотам, нужно вложить гораздо больше труда в устройство дорог, подготовку монтажной зоны. Более трудоемкими становились все виды работ.
3 февраля 1966 года газ Игрима пришел на Урал. Металлургические заводы и другие предприятия высвобождали сорок тысяч тонн угля в сутки. Увеличился выпуск стали, цемента и электроэнергии — без ввода в строй новых производственных мощностей.
Основную часть тюменской нефти в начальный период должно было дать крупное Усть-Балыкское месторождение. Его начали разрабатывать в 1964 году. Сырье танкерами доставлялось на Омский нефтеперерабатывающий завод. Однако объемы поставок были невелики. Теперь предстояло намного увеличить мощности нефтедобычи на Усть-Балыке и соединить его с Омском подземным стальным руслом.
Трассе Усть-Балык — Омск, протянувшейся почти на тысячу километров, предстояло форсировать 85 водных преград, в том числе Юганскую Обь и Иртыш. Нефтяная магистраль, как и газопровод Игрим — Серов, сооружалась из труб диаметром 1020 миллиметров. В то время только 10 процентов общего километража трубопроводов страны имело диаметр свыше 800 миллиметров. А в США, например, не было ни одной магистрали с такой пропускной способностью.
К сооружению нефтепровода-гиганта были привлечены силы шести крупнейших трубопроводных трестов страны.
Большинство подразделений сконцентрировалось вначале на сравнительно небольшом северном участке протяженностью 284 километра. Ставилась задача: в первую же зиму 1966 года довести стальное русло от Усть-Балыка до Иртыша. И задействовать на реке в навигацию новый нефтеналивной причал. Это давало возможность более чем на 600 километров сократить путь танкеров в Омск и почти на треть снизить стоимость перевозок. Однако нефть к Иртышу пришла лишь весной 1967 года.
Темп сооружения этого участка в немалой степени сдерживали трудности перебазировки, недостаток опыта работы в столь сложных условиях. Сказались и организационные промахи. Многочисленные генподрядные и субподрядные коллективы нередко действовали разобщенно, хотя должны были составить вместе неразрывный технологический поток.
Придавая важное значение вводу в эксплуатацию нефтепровода, Щербина вынес этот вопрос на заседание пленума обкома партии. В его решении говорилось: «Считать важнейшей задачей Главтюменьнефтегаза, Главтюменьнефтегазстроя, Главтюменьгеологии, всей областной партийной организации ускорение окончания строительства нефтепровода Усть-Балык — Омск. А также — резкое увеличение добычи нефти на месторождениях, тяготеющих к нефтепроводу, с таким расчетом, чтобы обеспечить к 1970 году безусловное перевыполнение плана ее максимальной добычи, предусмотренное Директивами XXIII съезда КПСС, и в 1971–1972 годах загрузить нефтепровод на полную мощность. Ускорить наращивание мощностей по добыче нефти на Шаимских нефтепромыслах и довести к концу пятилетки до 5 миллионов тонн».
«Мы ощущали повседневную заботу и внимание Тюменского областного комитета КПСС, — вспоминал Отто Яковлевич Блеч, известный строитель трубопроводов, работавший на Усть-Балыкской трассе. — Здесь чувствовалась твердая рука Щербины. Не раз выручали нас транспортные предприятия, заводы, научно-исследовательские и проектные институты Тюмени. Всегда навстречу шел и простой народ, ничем, казалось бы, нам не обязанный — жители деревень, соседствующих с трассой. Как родных сыновей, принимали они трассовиков в свои дома и, как говорится, ставили на полное довольствие».
Пуск нефтепровода совпал еще с одним событием. «Тюменская правда» 26 октября 1967 года сообщала:
«Солнечное октябрьское утро надолго запомнится тем, кто пришел проводить в путь первый рабочий поезд до Тобольска. Именно здесь, под Тарманами, 21 месяц назад были отсыпаны первые кубометры грунта в земляное полотно. Отсюда в августе прошлого года машинист Михаил Майоров впервые вывел тепловоз на строящуюся трассу.
А сейчас, 25 октября 1967 года, первый рабочий поезд отправляется к берегам седого Иртыша… 9 часов утра. Митинг, посвященный этим важным событиям, открывает первый секретарь Тюменского горкома КПСС тов. Меркулов Ю. К.
Слово предоставляется первому секретарю Тюменского обкома КПСС тов. Щербине Б. Е.
Отметив, что рост экономики требует всемерного развития транспорта, Б. Е. Щербина сказал: “В области растет сеть железных дорог, увеличиваются грузоперевозки. Мы приветствовали в этом году завершение укладки пути до станции Сергино на дороге Ивдель — Обь. Крайне необходимо быстро завершить работы на железной дороге Тавда — Сотник. Нет сомнения, что вторую жизнь обретет дорога Заполярья — от Салехарда до Надыма. Но особая роль отводится строящейся железнодорожной магистрали Тюмень — Сургут. Первый ее участок до Тобольска построен, и сегодня по нему открывается рабочее движение”».
Признанием больших заслуг всех тюменцев стало награждение области орденом Ленина. В Указе Президиума Верховного Совета СССР, подписанном 9 июня 1967 года, говорилось: «За успехи, достигнутые трудящимися области в хозяйственном и культурном строительстве, освоении нефтяных и газовых месторождений». Это был год 50-летия Октябрьской революции, середина 8-й пятилетки, самой эффективной за всю эпоху социалистического строительства.
А какой будет 9-я пятилетка? 4 марта 1971 года Щербина направляет в Госплан Союза записку о развитии магистрального транспорта нефти:
«В связи с открытием новых нефтяных месторождений в Нижневартовском районе возникают возможности значительно превысить намеченные на пятилетку уровни добычи нефти. Главным условием решения этой задачи является развитие мощностей по перекачке нефти до потребителей. Целесообразно уже в 1975 году довести мощности трубопроводного транспорта до 400–420 тысяч тонн в сутки.
Возникает необходимость ускоренными темпами строить нефтепровод Усть-Балык — Альметьевск, ввести его на полную мощность в 1975 году, а также построить в девятой пятилетке новый нефтепровод в европейские районы страны с вводом не позднее 1976 года.
Обком партии просит Госплан СССР рассмотреть и решить вопросы транспортировки нефти Западной Сибири до потребителей».
В результате принимается решение о строительстве нефтепровода на Альметьевск. Общая его протяженность — 2119 километров, а продолжительность строительства —18 месяцев вместо 48, предусмотренных нормативами. Мировая практика трубопроводного строительства не знала ни таких масштабов, ни таких темпов. Трасса пересекает 900 километров болот и обводненных участков, 120 железных и шоссейных дорог. В суровых природных и климатических условиях сделано 200 тысяч швов, уложено свыше 760 тысяч тонн труб, выполнено около 12 миллионов кубометров земляных работ.
Объединял и направлял работу всех подразделений штаб строительства во главе с Героем Социалистического Труда Н. А. Воробьевым, фронтовиком Великой Отечественной. Плечом к плечу с ним трудился парторг стройки Ю. П. Старцев — такую должность по инициативе Бориса Евдокимовича учредил Тюменский обком партии.
В год пуска трубопровода Самотлор — Альметьевск Западная Сибирь по объему суточной добычи нефти вышла на первое место в стране. Опыт, полученный при строительстве этих первых трубопроводов, был использован при создании Глав-сибтрубопроводстроя и приумножен на более сложных магистралях.
Всесоюзная ударная комсомольская
Шефство над освоением нефтяных и газовых месторождений Западной Сибири взял комсомол. Тюменская область стала Всесоюзной ударной комсомольской стройкой. Эффективно действовал штаб ЦК ВЛКСМ. Комсомольские организации страны направляли сюда студенческие строительные отряды (ССО). Летом 1965 года на сооружении жилья, объектов социально-бытового назначения, производственных помещений в северных городах и поселках трудились 1600 бойцов ССО из десяти вузов страны. Только за два месяца они выполнили работ почти на четыре миллиона рублей. Добровольческое движение с годами обрело большой размах. Многие участники трудовых семестров вернулись в Сибирь с дипломами — на постоянную работу.
Среди них, к примеру, был и Леонид Юлианович Рокецкий, боец и комиссар стройотряда из Львовского политехнического института. Со временем он стал крупным производственником, губернатором Тюменской области, а ныне — член Совета Федерации.
…26 октября 2008 года, Государственный Кремлевский дворец (прежде — Кремлевский дворец съездов). В переполненный праздничный зал вносят знамена — Российской Федерации, Ленинского комсомола, Всесоюзного штаба студенческих строительных отрядов. Участникам встречи, посвященной 90-летию ВЛКСМ, направил приветствие президент России Дмитрий Анатольевич Медведев. Звучат слова о традициях, опыте, который может и должен быть востребован и сегодня… Комсомольским песням подпевает весь зал. Смахивает слезу Игорь Александрович Шаповалов, заслуженный строитель РСФСР, лауреат Ленинской премии, начальник Главямбургнефтегазстроя (1984–1991). Комсомол и ему дал путевку в большую жизнь.
Первое в Тюменской области комсомольско-молодежное СМУ было создано при непосредственной поддержке Щербины в марте 1967 года в поселке Светлом. Костяк его составили бывшие студотрядовцы, уже получившие тюменскую закалку. В первый же год управление выполнило все производственные задания. Обустроенный поселок тепло привечал новоселов.
Понятно, почему Борис Евдокимович любил здесь бывать. В Светлом он, по сути своей забегающий вперед романтик, более всего ощущал некое приближение к мечте. Во всяком случае, давний разговор Щербины с Владимиром Михайловичем Игольниковым, одним из пионеров студенческого и комсомольско-молодежного движения в Тюмени, свидетельствует об этом.
В 1967 году Щербина в очередной раз прилетел в Светлый. Обойдя поселок, выслушав доклады Анатолия Мандриченко и Владимира Игольникова, Борис Евдокимович подчеркнул, что они с В. Игольниковым выходцы с Украины. Затем обрисовал значимость Западно-Сибирского нефтегазового комплекса для Советского Союза и многотрудность предстоящего большого дела, которое становится кровным делом лучших представителей всех республик и городов страны.
Борис Евдокимович тогда сказал: «Вы — профессионалы-строители. И я не сомневаюсь, что вы сумеете грамотно и качественно строить. Но помните — для нас важно, какой человеческий климат и духовное начало вы привнесете в эти необжитые пока края. Со временем, я уверен, вы станете руководителями крупных коллективов. Никогда не забывайте, что успех в большом деле зависит от духовной и нравственной красоты его исполнителей. Не забывайте об этом, комсомольцы…»
Романтики летели и ехали за туманом, как пелось в хорошей песне, и за запахом тайги. Суровая реальность спускала мечтателей на землю. Стужа, ветры, снежные заносы зимой; липкая жара, полчища гнуса в короткое лето; болота — шагу некуда ступить… И удручающее однообразие, скученность палаточного житья, вечно опаздывающая почта… Фронтовая обстановка, если вспомнить, что человек приехал в эти места не на экскурсию, а работать, работать и работать… Немудрено, что многие привыкшие к обустроенной жизни «делали ноги», увеличивая статистику текучести.
Да бог с ней, с этой статистикой. Вовсе не в этом дело. Свято место пусто не бывает. Уезжали одни — приезжали новые. В итоге внакладе оставались все: и стройка, которую от текучки изрядно лихорадило, и люди — тюменская проба чаще всего разочаровывала, нравственно травмировала человека.
Могло ли быть по-иному? Конечно, мировой опыт знал не раз опробованные, цивилизованные варианты освоения. Скажем, американцы на Аляске прежде всего строили классные бетонки, так называемые «дороги в никуда», удобные городки на колесах.
У нас же все получалось наоборот. Получалось так потому, что каждый отложенный день масштабной добычи нефти грозил потерей миллионов «нефтедолларов». И потому, что на «северй», да и в районы Среднего Приобья, нужно было завозить буквально все: от мобильного жилья до последнего гвоздя…
По воспоминаниям очевидцев, Бориса Евдокимовича не просто дежурно волновали все эти проблемы. Они, казалось, не оставляли его ни на час. Человек достаточно замкнутый, знающий цену слову, Щербина не жалел времени на обсуждение вопроса оптимального обустройства «социалки». И тем, кто относился к жизнеустройству спустя рукава, влетало по первое число. Приходилось слышать, как после очередной выволочки начальники разных мастей недовольно бурчали: «Чего суетиться, метать гром и молнии… Люди сюда не на курорт ехали…»
Как-то на бюро обкома партии отчаянно распекали за текучесть кадров заслуженного строителя, Героя Социалистического Труда Дмитрия Ивановича Коротчаева, возглавлявшего управление, которое прокладывало железную дорогу Тюмень — Сургут. Дмитрий Иванович, известный стране еще по строительству дороги Абакан — Тайшет, комсомолец двадцатых годов, прошедший суровую школу сталинских строек, мрачно отбивался: «А как нам приходилось? И ничего, выжили да еще сделать для страны кое-что успели!»
Конечно, такой «естественный» отбор не просто накладен. Люди получили подъемные, приехали на стройку, покрутились месяц-другой и уехали. Все это государству влетало в копеечку! Да и не в одну. Было и другое.
Молодые люди, особенно неопытные, что называется необстрелянные, попадая в первопроходческие условия, ломались, возвращались домой разочарованными. И наконец, не менее существенное: о тяжелейших условиях на стройке ходило много слухов. И если сначала от энтузиастов-романтиков не было отбоя, то потом приходилось прибегать к разнарядке.
В города и веси, в так называемые трудоизбыточные районы страны отправлялись гонцы и набирали тех, кого, как говорится, бог пошлет. А найдется ли такой руководитель предприятия, который, несмотря ни на какие строгие указания, отпустил бы хорошего рабочего, профессионала, передовика? Ясное дело, направляли опять-таки зеленую молодежь.
Строители не могли бесконечно эксплуатировать романтику. В прошлом оставалась и опора на «спецконтингент».
Из записных книжек Владимира Чирскова
Заключенные ни шатко ни валко работали на Сургутском и Тюменском домостроительных комбинатах. Я как заместитель министра Нефтегазстроя курировал Западную Сибирь и весьма настороженно относился к плодам их труда. Масла в огонь подлил Илья Павлович Варшавский, начальник Главсибжил-строя. Прекрасный организатор, инженер от Бога, он заряжал своей энергией всех вокруг и был горазд на неожиданные инициативы. Однажды пришел ко мне, положил на стол какие-то расчеты и стал говорить о последствиях принудительного труда: «Домостроительный завод — не лесоповал. Если не уберем заключенных, забудьте о качественном жилищном строительстве».
Я его понял, но, если их убрать, кого взять взамен? Завод не может остановиться. Его продукция с колес идет в дело. Спрашиваю Илью Павловича: как он все это себе представляет? А он, оказывается, уже все обдумал. Более того, успел организовать у себя на родине — он был родом из Ивано-Франковска — специальные курсы на местном заводе железобетонных изделий. И выпускники этих курсов в случае нашего согласия готовы были хоть завтра прибыть на работу в Сургут.
Аргумент оказался весомым и для меня, и для Бориса Евдокимовича Щербины, всегда остро чувствовавшего новое. Он без колебаний дал «добро» замыслу Варшавского. Мы вывели эти заводы из-под опеки «зоны». А вместе с тем окончательно остановились на варианте подготовки нужных нам специалистов по методу Варшавского, как мы тогда шутили, в условиях Большой земли. Причем в основу подготовки был положен отрядный принцип. Молодые люди, помимо того что получали прямо на месте специальность по профилю стройки, успевали за время учебы еще и хорошенько узнать друг друга. По прибытии к нам уже не тратилось, как бывало раньше, время на адаптацию, а согласно расписанным еще на Большой земле ролям молодые люди в привычном составе включались в работу.
В начале января 1968 года Щербина посетил Нефтеюганск. Побывал на объектах Юганского нефтепромыслового управления, на головных сооружениях нефтепровода Усть-Балык — Омск, в рабочих общежитиях треста «Нефтеюганскгазстрой». Из всего увиденного он особо остался недоволен состоянием быта в общежитиях.
И действительно, в комнатах было холодно, неуютно, всей мебели — разномастные койки и табуретки. Управляющий трестом «Нефтеюганскгазстрой» Иван Ионович Тригубенко выслушал много нелестных слов. Борис Евдокимович поручил ему лично взять под контроль состояние бытовых условий не только в общежитиях, но и на трассовых участках, на всех рабочих местах. Но в то же время обещал оказать помощь тресту в приобретении необходимой мебели, мягкого инвентаря.
Помощь была оказана оперативно, и в течение двух месяцев общежития были приведены в образцовое состояние. Позже Борис Евдокимович неоднократно приезжал в Нефтеюганск, заходил в общежития и всегда оставался доволен.
Относя эту постоянную озабоченность судьбой человека на стройке к бесспорным урокам Щербины, замечу, что далеко не все зависело от его воли или его нравственных установок. Где найти материалы подешевле? Возможно ли использовать местные материалы? Как ускорить строительство в условиях хронического бездорожья? Имеются ли проекты, учитывающие капризный тюменский климат, и, если нет, как быстро разработать соответствующий и внедрить его прямо «с колес»? Какие строить дома с учетом природно-климатических условий Среднего Приобья? Аналогов в стране не было. Был заказан проект одному из ведущих институтов страны, имеющему большой опыт проектирования для Севера, — институту ЛенЗНИЭП. Готовый проект направили на согласование заинтересованным организациям и для сведения — в Тюменский обком КПСС.
Вскоре проектировщиков пригласил к себе Б. Е. Щербина. Он, что называется, камня на камне не оставил от проекта. Борис Евдокимович сказал, что в нем не заложена идея закрепления человека на Севере. А идея заключается в том, чтобы этот дом во всех отношениях был лучше тех, которые строятся в обычных районах страны. Чтобы человеку, живущему в таком доме, не хотелось бы его покидать.
— Архитектор-градостроитель призван создавать наилучшие условия для жизни не только современников, но и будущих поколений — так ставил задачу Борис Евдокимович. — Росту человеческих потребностей нет предела. Человек никогда не будет доволен, никогда. И это его лучшее качество.
Далее он детализировал свои предложения.
Сохранился документ, в котором были зафиксированы требования Бориса Евдокимовича к северному жилищу. Вот наиболее показательный фрагмент:
«1. Ввиду недостатка кислорода в воздухе объем квартир надо увеличить, поэтому высоту комнат надо принять 3, а не 2,5 метра.
2. Исключить однокомнатные квартиры — одинокий человек должен жить в общежитии, а для семьи из двух человек однокомнатная квартира не годится.
3. Учитывая состав приезжающих семей и высокий уровень рождаемости, предусмотреть в доме следующие квартиры: 4-комнатные — 40 %, 3-комнатные — 40 %, 2-комнатные — 20 %.
4. Учитывая сырой климат и условия работы добытчиков, буровиков и строителей на открытом воздухе — в каждой квартире предусмотреть сушилку для одежды, чтобы, вернувшись с работы, можно было просушить одежду и обувь.
5. На первом этаже каждого подъезда предусмотреть колясочную, чтобы там оставлять детские коляски и велосипеды.
6. На первом этаже каждого дома предусмотреть просторное помещение с кухней для проведения торжественных встреч — дней рождения, свадеб, юбилеев, поминок и т. п.
7. В четырех- и трехкомнатных квартирах предусмотреть по 2 санузла.
8. В каждой квартире должен быть хороший холл».
Все эти предложения один к одному были приняты, и проект в корне был переделан. Он получил название «Сургутский дом», потому что реализовали его в этом городе. Затем по этому проекту долго строили и в других местах. Потом, правда, перешли на новый тип, во многом уступающий сургутскому. И это тоже произошло не без участия Б. Е. Щербины, а точнее будет сказать, по его воле, когда он стал министром строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР.
Конечно, в иных случаях положение обязывает. Став министром и неся теперь ответственность не за одну только Тюмень — жесткий спрос был и за десятки других объектов, — Борис Евдокимович мог, что называется, понизить тюменскую планку. Впрочем, переход на более скромные проекты Щербина мотивировал так: министерство вводит в Сургуте в строй много квадратных метров жилья, а квартир — наперечет. И все это потому, что на каждого работающего приходится — шутка ли! — 70—100 квадратных метров. С такими хоромами никогда не решить жилищной проблемы.
Щербина-реалист наступал на горло собственной песне. Вынуждали обстоятельства. Газовики и нефтяники продвигались все дальше на север, и детище Бориса Евдокимовича — «Сургутский дом», штука затратная, — косвенным образом могло сдерживать это продвижение. К тому же как раз в этот период все чаще и чаще стали говорить о вахтовом методе освоения, который позволял людям по установленному графику прилетать на работу из базовых городов. Сомнительно, чтобы при этом нужны были хоромы, а не просто приличное мобильное жилье. Словом, роскошествовать не приходилось. Более того, нужно было проявлять чудеса изворотливости, чтобы восполнять просчеты, допускаемые иными московскими стратегами то ли по недосмотру, то ли в силу откровенной глупости. Уже в те годы наметилась диспропорция в развитии производственной и социальной сфер в северных районах.
С поправкой на Ямал
Ускорение… Это слово вошло в политический лексикон Щербины задолго до того, как его попытался «приватизировать» генсек Горбачев. Перечитаем статью Бориса Евдокимовича, опубликованную в «Правде» 27 мая 1966 года под заголовком «Интенсивно осваивать новый регион».
«Есть возможность сократить на несколько лет сроки ввода новых месторождений в разработку, — писал первый секретарь Тюменского обкома партии о Самотлоре и Уренгое. — Тюменские газовые месторождения по своему значению не уступают нефтяным. Уже в 1975 году открывается возможность добывать здесь газа столько, сколько его было добыто в стране в 1965 году! На наш взгляд, надо безотлагательно принять программу ускоренного развития газодобывающей промышленности в Тюменской области, что может коренным образом изменить энергетический баланс страны».
В 1967 году Б. Е. Щербина и А. К. Кортунов обратились с письмом в ЦК КПСС. В нем они высказали просьбу, чтобы соответствующие организации всесторонне изучили и наметили пути использования крупных газовых и газоконденсатных месторождений Ямало-Ненецкого автономного округа, открытых тюменскими геологами. Выступая 20 мая 1969 года на научной конференции Сибирского отделения АН СССР по развитию производительных сил Сибири, Щербина вновь убедительно обосновывал необходимость развивать экономику области: «В короткий срок, по существу за три года, в районах Ямало-Ненецкого округа выявлены залежи природного газа, каких не знала мировая практика. В числе их самое крупное — Уренгойское. Запасы этого месторождения только по одной залежи газа в верхнемеловых отложениях оцениваются в 6 триллионов кубометров. В нижних горизонтах, пока очень слабо изученных, открыта крупная газоконденсатная залежь.
Более двух триллионов кубометров содержит Заполярное, около полутора триллионов — Медвежье. Сотни миллиардов кубометров газа содержатся в Губкинском, Комсомольском, Вэнгопуровском и других месторождениях. В связи с этими открытиями Советский Союз по запасам природного газа вышел на первое место в мире. Принципиальное значение имеет открытие нефтяных залежей в пределах газоносных территорий.
Сейчас мы не можем назвать объемы добычи газа не только на отдаленную перспективу, но даже и на ближайшую. Должной ясности здесь нет. Средства на развитие этой отрасли распыляются. Кратковременный эффект от ввода близлежащих к потребителям месторождений не перекроет ущерба от того, что оттягиваются сроки интенсивного использования тюменского газа».
В феврале 1970 года, выступая со статьей в «Экономической газете», Щербина снова бил тревогу по поводу задержки с освоением газовых месторождений: «Миллионы кубометров ямальского газа готовы к старту, однако сложный комплекс газовых проблем нашего Севера все не решается. Народное хозяйство терпит весьма серьезный ущерб из-за задержек с освоением месторождений тюменского газа. Он способен в районах Урала, Центра и Северо-Запада европейской части СССР, областях Западной Сибири успешно конкурировать с другими видами топлива».
И все же общие усилия Щербины, Кортунова, Байбакова, их соратников в Москве и Тюмени проломили стену равнодушия и непонимания. Первым в ряду гигантов осваивалось газовое месторождение Медвежье. Назвали его по реке Воркуте — в переводе с ненецкого — Медвежья река. Эта же река, напомним, дала название и городу шахтеров — Воркута.
Общая площадь месторождения — более двух тысяч квадратных километров. В его недрах, по оценке геологов, содержалось 1,7 триллиона кубических метров газа. Продуктивность каждой пробуренной скважины составляла несколько миллионов кубометров голубого топлива, тогда как в среднем по стране этот показатель не превышал в то время 200 тысяч кубометров.
Привлекали и другие особенности полярной кладовой. Газоносный пласт толщиной до 140 метров залегал на сравнительно небольшой глубине —1250 метров. Газ на 98 процентов состоит из метана, содержит мало вредных примесей, которые разрушают трубы. Все это облегчало его добычу и транспортировку.
В каких условиях предстояло создавать крупнейшие в мире промыслы?
Ямало-Ненецкий округ — побережье Северного Ледовитого океана; больше половины территории — тундра и лесотундра. Среднегодовая температура воздуха в районах Медвежьего, Уренгоя и Ямбурга ниже минус 10 градусов. Зимой очень часты метели и бураны. Снегопадов не бывает только в июле и августе. Широко распространена многолетняя мерзлота.
До начала освоения на огромных пространствах, в том числе и в районе Медвежьего, не было ни населенных пунктов, ни транспортных коммуникаций, за исключением водных. На местных авиалиниях курсировали лишь самолетики Ан-2.
Представьте же, сколько труда надо было вложить, чтобы построить на этих суровых и безлюдных просторах мощные промышленные комплексы, города, поселки и дороги.
Прежде всего, конечно, возник вопрос: как завозить материалы и оборудование для строек? Базой снабжения вначале был избран поселок Лабытнанги — конечная станция Северной железной дороги и речной порт. Но от Лабытнанги до Медвежьего 600 километров бездорожья… Много преград и на реках. В устье Надыма, на Ивлевских песках, приходилось все перегружать на суда с меньшей осадкой.
Спасением для строителей стали могучие грузовые самолеты Ан-22, созданные в КБ Олега Константиновича Антонова в Киеве. В 1970 году «Антей» совершил первые пробные рейсы из Тюмени в Надым, а позднее доставлял оборудование и строительную технику прямо на Медвежье.
С высоты пилоты видели печально известную «мертвую дорогу». Так назвали брошенную «железку» Салехард — Игарка. Ее строили в 1949–1953 годах по указанию И. В. Сталина.
Строили заключенные. А после смерти Сталина строительство было остановлено.
Вспомнить о незавершенной трассе заставили открытия тюменских геологов. Оказалось, что трасса пересекает крупнейшие газовые месторождения — далеко глядел, выходит, «отец народов, вождь и учитель». Специалисты пришли к выводу, что дорогу необходимо расконсервировать. Это позволит ускорить освоение газового Севера. Впервые вопрос о восстановлении одного из участков «мертвой дороги», от Салехарда до Пура, Щербина поставил в своем выступлении на сессии Верховного Совета СССР в октябре 1965 года. Затем в 1967 году он написал записку в Совет Министров СССР. В феврале 1970 года Борис Евдокимович снова поднимает этот вопрос в статье в «Экономической газете». Наконец, в марте 1971 года пишет обстоятельную записку председателю Госплана СССР Н. К. Байбакову.
В то время эти предложения не бьши приняты. И скорее всего, напрасно. Конечно, реконструкция железной дороги от Салехарда к Медвежьему потребовала бы немалых средств. Но кто может сказать, в какую сумму обошлась доставка в эти районы колоссального количества грузов авиацией и автотранспортом?
Со временем дошла очередь до Уренгоя. Щербина уже министр. И пробивает решение восстановить участок дороги от Надыма до Уренгоя. В итоге — огромная экономия средств, как и доказывал Борис Евдокимович. Участок этой дороги был на балансе и обслуживался организациями Миннефтегаз-строя СССР и, кстати, до сих пор исправно работает.
Из записных книжек Владимира Чирскова
В начале апреля 1968 года на самолете Ан-2 с начальником главка Алексеем Сергеевичем Барсуковым, Асфаном Мухамет-зяновым и Борисом Сугаком я прилетел из Лабытнангов в поселок Надым. Это была первая группа строителей на Надымской земле. Так называемый поселок состоял из семи-восьми дощатых домиков, которые остались от 501-й стройки — той самой железной дороги.
Ан-2 сел у дороги. А. С. Барсуков, человек грузный и уже немолодой, сказал мне: «Снега много, идти тяжело, видишь, над домиком дымит труба, значит, есть люди. Может быть, у них и лошадь найдется».
У домика стоял вездеход ГАЗ-71, а в доме были три геолога. Быстро завели вездеход и привезли Барсукова. Оказалось, что в домике — пост проводной связи Норильск — Москва. Связист, молодой парень, с одной ногой на протезе, соединил Барсукова с Москвой. Алексей Сергеевич доложил министру Кортунову, что звонит из Надыма.
Из Надыма мы полетели в Тарко-Сале, где было строительное управление Главтюменнефтегазстроя. Начальником там был Александр Сергеевич Балашев, которому Барсуков дал команду вылететь в Надым и начать перебазировку туда управления. Я, как управляющий трестом механизации, также получил команду немедленно организовать в Надыме участок от Лабытнангского управления.
Уже через год нам пришлось на базе этого участка создать управление механизации. Возглавили его Сергей Ларин и Николай Плиткин. В задачи управления входило выполнение на промысле Медвежьем и в поселках Надым и Пангоды всех земляных и свайных работ. Это две несложные операции в обычных условиях. Но как разрабатывать вечную мерзлоту и как забивать в нее сваи? В те годы не было в наших руках тяжелой импортной техники, не было опыта и наука молчала. Тяжело давались первые сваи под жилые дома Надыма и под газосборный пункт № 2 Медвежьего.
Надым начинали с балков, а Пангоды — с палаток. На всю жизнь в моей памяти осталась зима 1971/72 года.
Наступил период освоения Медвежьего месторождения. Был создан штаб стройки в Надыме. Руководил им заместитель министра газовой промышленности Юрий Петрович Баталин. В состав штаба также вошел второй секретарь Тюменского обкома КПСС Геннадий Павлович Богомяков. Как было принято в те времена, да по-другому и нельзя было, на стройке неотлучно находились управляющие всех трестов, имеющих отношение к обустройству промысла.
Оставалось приступить к главному — монтажу цехов ГП-2. Но еще почти два месяца пришлось ждать морозов, чтобы привезти на площадку оборудование и материалы. Зимник появился в декабре, когда до пуска ГП-2 оставалось меньше четырех месяцев.
Задача казалась невыполнимой. Пришлось организовывать двухсменный режим работы. Жилья нет. В Пангодах было построено овощехранилище, углубление в земле и перекрытие сверху, но овощи еще не завезли. Принимается решение сделать в нем общежитие. А чтобы не капал с потолка водяной конденсат, внутри хранилища поставили палатки.
Несмотря на все сложности, меньше чем за полгода построили газовый промысел, которому в Союзе не было равных по мощности. «Построили» не то слово. Собрали. Потому что строители активно внедряли блочно-комплектный метод. Блоки с технологической начинкой собирали в Тюмени на заводе и на мощных Ан-10 и Ан-12 доставляли на Медвежье. Воздушный мост действовал четко. Сроки подпирали, нужно было пустить промысел и магистральный трубопровод до начала распутицы. Упусти даже не дни, а часы — сроки пуска перенесутся на полгода.
…При освоении Медвежьего месторождения первый газосборный пункт, а это целый завод из трех десятков основных и производственных объектов, был перепрофилирован на новую технологию — комплектно-блочную. Блоки со строительных площадок в Тюмени свозили на аэродром и затем транспортными самолетами Ан-12 и Ан-22 «Антей» отправляли на временный аэродром в вахтовый поселок Пангоды. (По предложению Мингазпрома А. Н. Косыгин подписал распоряжение: разрешить «перевозки самолетами Ан-22 крупногабаритных грузов в северные районы Тюменской области по заявкам Главтюменьнефтегазстроя».)
— Я в тот период работал главным инженером газопромыслового управления «Игримгаз», — вспоминает Иван Спиридонович Никоненко, — и с группой опытных специалистов был командирован на Медвежье для оказания помощи коллегам из Надымгазпрома. Эта стройка поражала воображение, хотя себя-то я уже считал бывалым северянином. Монтаж комплектно-блочных устройств осуществлялся прямо «с крыла». Из готовых, смонтированных на металлических рамах блочных устройств, как будто из кубиков, быстро собиралось основное производственное здание, монтировались вспомогательные объекты, котельная.
В сутки принимали десятки рейсов. Работы велись днем и ночью. Но беспорядка, разгильдяйства и прочей авральной «атрибутики» не наблюдалось. Наоборот: высокая организованность, четкая координация действий всех строителей, совместная работа монтажников и будущих эксплуатационников…
Как мне представляется, основой слаженных действий стал метод комплектно-блочного строительства, который требовал отменной инженерной подготовки и высокого уровня культуры производства, тесного взаимодействия всех служб.
Мы, газовики-эксплуатационники, даже забыли о своей роли заказчика и, в определенной мере, «погонялы» для строителей. Засучив рукава впряглись со строителями, что называется, в одну упряжку.
11 апреля 1972 года Государственная комиссия приняла установку в эксплуатацию с оценкой «отлично». На объект впервые в министерстве был оформлен гарантийный паспорт. Практически одновременно, 27 апреля, был испытан газопровод Медвежье — Надым, кстати, впервые в стране построенный из труб диаметром 1420 миллиметров, затем газопровод Надым — Пунга. А из Пунги дальше — в промышленные районы Советского Союза — газ Медвежьего пошел по знаменитой магистрали Игрим — Серов, построенной, как говорилось раньше, по инициативе Алексея Кирилловича Кортунова.
По нормам на сооружение такой мощной установки комплексной подготовки газа отводилось 22 месяца. Комплектно-блочный метод позволил сжать сроки почти в пять раз — до четырех с половиной месяцев.
Душой этого нового дела, организатором и вдохновителем комплектно-блочного метода строительства был Юрий Петрович Баталин, в тот период заместитель министра газовой промышленности, руководитель всего комплекса работ по освоению месторождения Медвежье и сооружению магистрального газопровода. Помню, насколько четко и по-инженерному грамотно проводил он оперативные совещания. Дело знал до тонкостей, умел не только требовать — заражал энтузиазмом, своей уверенностью в том, что и установку построим, и газовые скважины подключим, и сложнейшие газопроводы закончим до весенней распутицы…
31 марта 1972 года за пятнадцать минут до полуночи газовики, строители зажгли факел самого крупного по тем временам газового месторождения Советского Союза — комплекса Медвежье. Зажечь факел доверили капитану Березину. Он командовал в то время пожарным ведомством Надымгаз-прома.
Огромное пламя факела взметнулось вверх. Пошел газ Медвежьего! Строители и газовики взорвались восторженным криком. Многие умудренные жизненным опытом люди плакали, как дети. Да и вправду сказать — святое дело свершили.
Как было принято тогда, строителей поздравил генсек. Лучшим — обещали награды. Мне на трест выделили 7 (повторяю прописью: семь) орденов и медалей. Попробуй определи, кто из достойных самый достойный. На мой взгляд, награды достоин каждый, кто был причастен к великой стройке. Как в Отечественную войну, когда награждали всех, кто оборонял Москву, Ленинград, Сталинград… До сих пор помню фамилии механизаторов, которые забили первые сваи и прокопали первые километры траншей под трубопроводы на Медвежьем. Это — В. А. Ярына, А. А. Гоман, Н. В. Шерстнев, Н. О. Карпов, Б. Я. Слободянюк. В их лице — низкий поклон всем рабочим на этой стройке. Здесь тогда работали и командовали люди, которые не знали такого понятия, как «невозможно».
Вот какой эпизод запомнился одному из авторов этой книги, последнему министру строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности Союза. Этому министерству было отмерено всего 18 лет — от начала 9-й пятилетки до конца перестройки. Всего 18 лет, но сколько же было сделано за эти годы!
Из записных книжек Владимира Чирскова
В начале марта 1975 года Алексей Николаевич Косыгин в третий раз за последние семь лет прилетел в Тюменскую область. Причем прилетел не из Москвы, а из Воркуты. В программе визита было посещение компрессорной станции Лонг-Юган на трассе газопроводов Медвежье — Урал — Центр. Чтобы принять Як-40 премьера, подготовили вблизи посадочную полосу. Встречать председателя правительства прилетели министры Б. Е. Щербина и С. А. Оруджев, первый секретарь обкома партии Г. П. Богомяков.
Мне, как начальнику главка, который строил эту станцию, поручили давать пояснения главе правительства. Мы поднялись на отметку второго этажа компрессорной станции. Со смотровой площадки открывался хороший обзор уже работающей первой очереди и строящейся второй очереди станции.
Алексей Николаевич долго расспрашивал меня: сколько стоит такая станция, в какие сроки была построена? Когда я назвал стоимость сооружения и отметил, что половину этой суммы составляет оплата за использование вертолетов для перевозки оборудования, продуктов, людей, он сказал, что нам нужно подумать о капитальных дорогах в этом крае.
А потом как-то задумчиво добавил:
— Пройдут годы, и человечество будет анализировать, как мы при данной оснащенности могли создавать такие объекты. Целые заводы! В такие сроки! В тундре!
Могли. Потому что их объединяла большая цель, и слова о Родине, патриотизме для них не были пустой фразой. 72-й год — Медвежье, 78-й год — Уренгой, 86-й — Ямбург — крупнейшие в мире газовые месторождения. А нефтяные гиганты! Самотлор, Федоровка, Холмогоры — 15–20 нефтяных месторождений вводили за год.
Свою газовую индустрию, трубопроводный транспорт наша страна создала за считаные годы. У других государств на это ушли многие десятилетия. Только жаль, что подвиг людей, которые спрессовали время, не оценили по достоинству ни современники, ни потомки. А зачем нефтяным магнатам помнить о своих песенных, романтических предшественниках?
На КС Лонг-Юган Алексей Николаевич беседовал с рабочими и специалистами, не для проформы — это было видно со стороны — интересовался условиями труда и быта.
В Тюмени на заводе блочно-комплектных устройств я вручил председателю правительства памятную медаль строителя газопровода Медвежье — Центр, который был введен в 1974 году. Такие знаки наши умельцы изготавливали по случаю пуска каждого значительного сибирского трубопровода.
Момент вручения мне особенно памятен, и прежде всего словами Алексея Николаевича. Я ему сказал:
— Позвольте мне по поручению рабочих — строителей газопровода вручить вам памятную медаль как одному из активных участников этой стройки.
Он, принимая ее, негромко ответил, как мне показалось, немного смущаясь:
— Это впервые рабочие меня награждают. Передайте им мою благодарность. Буду хранить ее вечно.
Затем А. Н. Косыгин побывал на камвольно-суконном комбинате. Он интересовался условиями труда и быта коллектива, осмотрел ткани, выпускаемые предприятием. В обкоме партии Алексей Николаевич провел совещание партийных и хозяйственных руководителей, специалистов предприятий и строек. В своем выступлении он выделил необходимость более полного и эффективного использования природных ресурсов области, ускоренного создания здесь мощной топливно-энергетической базы.
Как обычно бывало, не обошлось на совещании без споров. Жизнь без споров была бы скучна. Известно, что все, что живет, взывает к обсуждению. Вот и на этот раз каждый отстаивал свою точку зрения. В том числе и по такому вопросу: после завершения строительства первой нитки газопровода Уренгой — Челябинск сразу приступать здесь же к прокладке второй или переходить на новую трассу Уренгой — Грязевец, а потом вновь возвращаться на челябинское направление? На первом варианте настаивали мы, поскольку он был удобнее и дешевле, на втором — газовики.
Выслушав все это, Алексей Николаевич предложил ровным голосом:
— Давайте мы спросим начальника главка: где он быстрее построит трубопровод?
Я, естественно, твердо ответил, что по уже проложенному коридору. То есть надо тянуть вторую нитку на Челябинск.
— Ну что ж, примем этот вариант, — подвел итог нашему спору Алексей Николаевич.
Во время двух последних посещений области А. Н. Косыгиным я впервые с очень близкого расстояния видел, слушал и слышал руководителя такого ранга. Главу правительства СССР и члена Политбюро ЦК КПСС. Причем не эпизодически, а почти непрерывно на протяжении всего его пребывания в области. Поразило то, что он разговаривал совсем по-домашнему, то есть простым человеческим языком, а не как в кинохронике. Алексей Николаевич показал себя живым, умным, цепким, даже немного въедливым, строгим и в то же время чутким собеседником, умеющим ценить юмор. Он проявлял действительный интерес и к тому, с кем беседовал, и к обсуждаемой теме, какой бы на первый взгляд мелкой она ни казалась. В каждом эпизоде, в каждой фазе общения он безошибочно определял ее психологическую подоснову, настрой собеседника. Его реплики и жесты были безукоризненно выверены и точны. Может, и потому его собеседник как бы забывал, с кем он говорит, в какой обстановке. Несмотря на то что в этих моментах общения — а это не только речь, но и мимика, и жест, и поза, и взгляд, да мало ли чего! — участвовало много народу, у собеседника Косыгина, казалось, была полная уверенность, что они разговаривают наедине.
Что же в этих контактах искал сам Косыгин? Как я понял гораздо позднее, он по разрозненным ответам, по реакции собеседников пытался выискать явление. Его интересовал текущий настрой людей на предстоящую ударную работу.
Безусловно, сказывался авторитет Косыгина. Но главной все же была сила его внутренней убежденности в своей правоте. Чтобы убеждать других, надо сначала быть самому убежденным.
Интеллект Косыгина проявлялся открыто и доверительно, сильно и мощно, но не громко. Алексей Николаевич собеседника не подавлял. Он как бы приглашал на свой уровень общения и пытался помочь подняться на этот уровень. Я, пожалуй, впервые понял, как важна для людей правда. Как важно ее услышать именно от такого человека.
Естественно и как бы само собой становилось ясно: наше будущее надежно, пока руль в таких умных и уверенных руках.
И еще меня поразило то, что Алексей Николаевич и Борис Евдокимович очень похожи своим поведением в обществе, в обращении с людьми, в достижении поставленной перед ними цели. Какие они разные внешне и какие могучие и несгибаемые внутри!
Смотреть в будущее
Гармония развития — вот один из краеугольных вопросов успеха. Об этом Б. Н. Щербина заговорил сразу же, буквально с первых дней своей работы в области. Он прекрасно понимал всю важность комплексного развития региона. И не уставая, всеми доступными средствами боролся за разработку перспективы. Отсутствие генерального плана создания производительных сил области тормозило поступательное движение. Да что греха таить, и дороже обходилось государству. Но сдвинуть этот вопрос с мертвой точки оказалось невероятно тяжело. Впервые на всю страну об этой острейшей проблеме Борис Евдокимович заявил 12 декабря 1962 года на второй сессии Верховного Совета СССР: «Следует в самое ближайшее время разработать генеральный план развития нефтяной и газовой промышленности в Тюменской области, что даст возможность определить главное направление в использовании уникальных запасов нефти и газа, развития здесь химической промышленности. Это важно сделать для того, чтобы наиболее разумно распорядиться открытыми богатствами».
Однако надо признать, взволнованный голос посланца Западной Сибири тогда не был услышан. А насущные каждодневные проблемы не давали покоя. То, что не удавалось решить в комплексе, Борис Евдокимович пытался выполнить отдельно. Об этом свидетельствуют его письма на имя Председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина. Вот одно из них, отправленное в сентябре 1965 года:
«На территории областей, входящих в состав СреднеУральского экономического района, в настоящее время отсутствуют предприятия по переработке нефти, что приводит к значительным ежегодным затратам на транспортировку нефтепродуктов из других районов страны.
Институт “Гипрокаучук”, изучив на месте сырьевые ресурсы области, счел целесообразным строительство в районе города Тюмени нефтеперерабатывающего завода в комплексе с нефтехимическим производством, выработкой синтетического каучука, фенолфурфуроловых смол, волокнита, фенола, формалина, полипропилена, полистирола…
Неоднократные обращения в центральные планирующие органы по вопросу проектирования и строительства в городе Тюмени нефтеперерабатывающего завода остались безрезультатными.
Обком КПСС считал бы целесообразным поручить соответствующим организациям рассмотреть вопрос о строительстве в 1966–1970 годах в городе Тюмени нефтеперерабатывающего завода с комплексом нефтехимических производств и решить его положительно».
Резолюция А. Н. Косыгина: «Госплану СССР (т. Ломако), Совету Министров РСФСР (т. Воронову) рассмотреть с проектом пятилетнего плана на 1966–1970 гг.». Рассмотреть — рассмотрели, но положительного решения тогда не приняли.
А вот еще одно обращение к А. Н. Косыгину, тоже датированное сентябрем 1965 года. Тема — актуальнейшая:
«В Тюменской области, занимающей полтора миллиона квадратных километров, основным средством сообщения с северными районами Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого национальных округов в течение восьми месяцев в году является авиационный транспорт.
Для обеспечения воздушных авиаперевозок в области создана авиагруппа Уральского управления Министерства гражданской авиации СССР, в составе которой имеется шесть авиаотрядов и две отдельные эскадрильи.
В последнее время авиагруппа осуществляет воздушное сообщение с 14 городами, 50 рабочими поселками и населенными пунктами. Общая протяженность авиалиний составляет 24 тысячи километров, на перевозках занято более 300 единиц самолетно-вертолетного парка с количеством работающих четыре тысячи человек.
В связи с проведением в больших масштабах геолого-раз-ведочных работ, развитием нефтегазодобывающей, лесной, рыбной и других отраслей промышленности объем грузоперевозок авиационным транспортом в области только за последние три года увеличился в два раза.
В 1965 году авиагруппой будет перевезено около 40 тысяч тонн грузов и почты, 600 тысяч пассажиров, что составит 50 процентов общего грузооборота Уральского управления гражданской авиации, а к концу предстоящего пятилетия перевозки пассажиров возрастут до 1,5 миллиона человек, грузов и почты — до 80 тысяч тонн в год.
В Тюмени ведется строительство аэропорта для приема тяжелых самолетов. Кроме того, в 1966 году начнется сооружение аэропортов в городах — Сургуте, Ханты-Мансийске, Урае, Салехарде, населенных пунктах — Игриме, Тазовске, Нижневартовске.
В этих условиях Уральское управление гражданской авиации, обслуживающее сейчас Свердловскую, Пермскую, Челябинскую, Курганскую и Тюменскую области, не в состоянии обеспечить оперативного руководства подразделениями Тюменской авиагруппы, а тем более повседневно заниматься дальнейшим развитием авиационного транспорта.
Обком КПСС просит Совет Министров СССР решить вопрос об организации в области самостоятельного управления гражданской авиации».
И после этого отчаянного письма — тишина, никаких положительных решений. Будто одному Щербине все это надо было.
Но Борис Евдокимович не унимается. И уже на шестой сессии Верховного Совета СССР 1 октября 1965 года снова обращается к теме комплексного развития региона: «Министерства и Госпланы РСФСР и СССР должны особое внимание уделить наиболее разумному комплексному развитию новых районов, разработке единых схем развития их производительных сил. К сожалению, нельзя назвать такие районы, где бы в полной мере было осуществлено комплексно-хозяйственное развитие.
Планирующие органы допускают серьезные упущения в использовании лесных богатств, развитии лесохимической промышленности. В 1960–1963 годах была выдвинута и обоснована необходимость создания в бассейне Средней Оби и низовьях Иртыша крупного центра лесозаготовительной и лесообрабатывающей промышленности в составе трех основных лесопромышленных комплексов: Верхне-Кондинского, Нижне-Обского и Тобольского. На предприятиях этих комплексов предусматривается выпуск 2,5–3 миллионов тонн целлюлозы, такого же количества бумаги и картона, большого количества пиломатериалов, фанеры, кормовых дрожжей, этилового спирта и других продуктов лесохимии.
Эти предложения, разработанные в увязке с развитием в районе нефтяной, газовой, химической, рыбной промышленности и энергетики, были рассмотрены специальной комиссией совета по науке при Совете Министров СССР и одобрены в качестве основы для хозяйственного освоения ресурсов области.
Предложения были также одобрены Государственным комитетом по лесной, целлюлозно-бумажной, деревообрабатывающей промышленности и лесному хозяйству при Госплане СССР. Однако эта совершенно правильная линия не проводится в жизнь».
По инициативе Б. Е. Щербины и при его активном участии в апреле 1969 года в Тюмени прошла крупная научно-практическая конференция по проблемам развития и размещения производительных сил области — о развитии геолого-разведочных работ, нефтедобывающей, газовой, нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности. На конференции было принято такое постановление:
«Тюменская область располагает основными ресурсами нефти, газа, леса Западной Сибири.
Прогнозные запасы позволяют довести уровень добычи нефти в области до 400–500 миллионов тонн и газа — до 600–700 миллиардов кубометров в год. Около 40 процентов этой потенциальной добычи может быть обеспечено за счет разработки уже открытых месторождений. Стоимость подготовки запасов нефти и газа в Тюменской области в 10 раз ниже, чем в других районах страны.
Утилизация попутных нефтяных газов позволяет иметь миллионы тонн в год углеводородного сырья, что может быть крупнейшей базой нефтехимической промышленности.
Запасы леса составляют 4,8 миллиарда кубометров и позволяют заготавливать до 50 миллионов кубометров древесины в год.
Подземные воды дают возможность организовать добычу йода.
В северо-западной части, на территории Приполярного и Полярного Урала, выявлены месторождения цветных, черных, редких металлов. Северо-Сосьвинский бассейн имеет более 15 миллиардов тонн бурого угля. Запасы торфа превышают 60 миллиардов тонн. Велики запасы нерудных ископаемых и многих видов строительных материалов.
Более 90 процентов территории области, в том числе все перспективные на нефть и газ площади, расположены в районах с крупными водными ресурсами, обеспечивающими возможности размещения предприятий с большим потреблением воды.
Обско-Иртышский бассейн и многочисленные озера имеют благоприятные условия для создания крупной базы развития рыбного хозяйства.
Область имеет 1,7 миллиона гектаров пашни, 3,5 миллиона гектаров сельскохозяйственных угодий и большие возможности их расширения за счет осушения и освоения пойменных и заболоченных территорий.
Уникальные природно-сырьевые ресурсы области создают большие возможности развития производительных сил, позволяют решить крупные экономические проблемы общесоюзного значения».
Конференция была проведена в Тюмени 15–18 апреля 1969 года. В работе конференции принимали участие руководящие работники Госпланов СССР, РСФСР, представители министерств и ведомств, ученые Академии наук СССР, ученые и специалисты плановых, хозяйственных и проектных организаций Москвы, Ленинграда, Новосибирска, Баку, Свердловска, Уфы, Казани, Тюмени, Омска, представители партийных и советских органов — всего свыше 1200 человек.
На пленарных и секционных заседаниях конференции было заслушано 237 докладов и сообщений по проблемам развития производительных сил области, размещения основных отраслей хозяйства, формирования и использования трудовых ресурсов, о роли и месте Тюменской области в общесоюзном разделении труда.
В генеральной перспективе на основе «Схемы развития и размещения производительных сил Западно-Сибирской низменности на 1971–1980 годы», разработанной в Совете по изучению производительных сил при Госплане СССР, а также докладов и предложений, сделанных на пленарных и секционных заседаниях, конференция рекомендует определить следующие основные направления развития и размещения производительных сил области:
«Дальнейшее усиление геолого-разведочных работ на нефть и газ, рудные и нерудные ископаемые, подземные воды, повышение степени изученности территории, выявление и подготовка к освоению новых, экономически более эффективных месторождений;
форсированное развитие нефте- и газодобывающей промышленности;
создание крупного нефтехимического комплекса; ускоренное развитие лесозаготовительной промышленности, ликвидация диспропорций в объемах заготовки и переподготовки древесины, организация глубокой химико-механической переработки леса;
опережающее развитие предприятий промышленности строительных материалов и строительной индустрии;
ускоренное строительство трубопроводного транспорта, железных и автомобильных дорог, аэродромов и речных портов, линий связи;
повышение темпов развития энергетических мощностей и линий электропередачи;
наращивание мощностей машиностроительной и металлообрабатывающей промышленности, специализация ее на выпуск машин, механизмов, оборудования, транспортных средств и аппаратуры для обеспечения основных отраслей хозяйства области;
развитие сельского хозяйства с учетом все увеличивающейся численности населения и роста потребностей в сельскохозяйственной продукции;
наращивание мощностей по переработке сельскохозяйственной продукции, увеличение выпуска товаров народного потребления, расширение ассортимента и улучшение качества изделий.
Главным, определяющим направлением территориальной специализации для Тюменской области конференция считает ускоренное развитие нефтегазодобывающей промышленности на базе имеющихся природных ресурсов нефти и газа, технического прогресса и автоматизации, технологических процессов с комплексным развитием сопутствующих отраслей народного хозяйства; в соответствии с этим определяются первоочередные задачи».
Уже 20 мая того же года Б. Е. Щербина выступил в Новосибирске на научной конференции Сибирского отделения АН СССР по развитию производительных сил Сибири. Он говорил о развитии экономики своей области. Борис Евдокимович обратился к ученым: «Состоявшаяся в апреле Тюменская научно-практическая конференция определила специализацию области, масштабы, темпы и пути развития экономики. Эти выводы и предложения мы вносим на настоящую конференцию и просим поддержать.
Следует подчеркнуть, что имеющиеся технико-экономические варианты развития области на предстоящую перспективу рассчитаны на использование лишь незначительной части ее потенциальных возможностей. В ключевой район энергетики предусматриваются явно недостаточные задельные капитальные вложения. Некоторые научно-исследовательские и проектные институты по-прежнему отдают предпочтение развитию добычи энергетического угля, не конкурентного по сравнению с газом и нефтью, намечают дальнейшее развитие в центральных районах страны энерготопливоемких производств, тогда как главным поставщиком топлива для них будет Западная Сибирь.
Эти факты свидетельствуют об отсутствии правильной оценки нового района и требуют серьезных поправок исходных положений нового пятилетнего плана и планов более отдаленной перспективы.
Оценивая значение нефти и газа в топливно-энергетическом балансе страны, следует скорее говорить не о народно-хозяйственной эффективности их применения, а об ущербе, наносимом народному хозяйству в связи с недостаточно интенсивным их вовлечением в оборот.
Экономика не терпит традиционализма; нельзя поддаваться соблазну идти проторенной тропой. Наука тогда отвечает своему назначению, когда она революционно ломает традиции, которые в связи с новыми открытиями мешают добиться наибольшей эффективности производства.
Важной проблемой, требующей немедленного разрешения, является использование попутного газа, запасы которого огромны. Коренным решением этой проблемы было бы ускоренное строительство газобензиновых заводов и создание на этой базе, а также на сырье от нефтестабилизационного завода крупного нефтехимического комплекса в городе Тобольске.
Разработка технико-экономического доклада о размещении нефтехимического комплекса чрезвычайно затягивается. В качестве одной из причин оттягивания сроков создания этого комплекса выдвигается то, что район Тобольска не обеспечен энергетическим топливом. По-видимому, это происходит из-за отставания проектных организаций в изучении фактических материалов.
Намечаемое развитие нефтедобывающей, газовой и лесной промышленности, сельского хозяйства немыслимо без создания широких и устойчивых транспортных связей. Поэтому дальнейшее развертывание транспортного строительства, коренное улучшение существующей транспортной сети являются вопросами, требующими разрешения в ближайшей перспективе. Из-за слабого транспортного развития уже сейчас сдерживается освоение района. Необходимость усиления внутрирайонных и межрайонных транспортно-экономических связей требует создания единого плана транспортного освоения области.
В новом регионе науке предстоит ответить на многие вопросы, найти оригинальные, наиболее эффективные технические и экономические решения, создать свой перспективный план исследований.
Разработки ждет комплексная схема развития ЗападноСибирского нефтегазодобывающего бассейна на перспективу до 2000 года, выбор оптимального размещения и очередности строительства, создания экономической модели нового энергетического района.
Развитие производительных сил области — это большая социальная проблема. Особенность ее в том, что районы освоения нефтяных и газовых богатств являются национальными. Интересы развития экономики и культуры национального населения должны обязательно учитываться при решении всех вопросов.
Надо также иметь в виду, что это и молодежная проблема. На освоение новых районов едут в основном молодые люди. Поэтому одним из важнейших вопросов обустройства быта является строительство учреждений культуры, спортивных сооружений, развитие индустрии туризма и т. д.
Разработка основных путей развития экономики области на длительный период — сложная и ответственная задача, требующая коллективных усилий и всестороннего обсуждения.
Мы уверены, что с помощью участников настоящей конференции будут найдены наиболее рациональные решения актуальных проблем, а это создаст благоприятные условия для ускоренного развития производительных сил области, сделает еще более весомым ее вклад в народное хозяйство страны».
Летом 1969 года Б. Е. Щербина вновь обращается к Председателю Совета Министров СССР А. Н. Косыгину по вопросу строительства теперь уже Тобольского нефтехимического комплекса. Обращается вместе с министром нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности В. С. Федоровым. В письме говорилось: «Необходимость и технико-экономическая целесообразность создания Тобольского нефтехимического комплекса обосновывается следующими соображениями: благодаря открытию крупных месторождений нефти и газа Тюменская область становится одним из ведущих центров нефтегазодобывающей промышленности страны. Ресурсы нефти и попутного газа полностью обеспечивают создание крупного нефтехимического комплекса в Тюменской области.
Важным условием эффективности создания нефтехимического комплекса в Тюменской области является наличие энергетической базы и топливных ресурсов в виде природного газа, что позволяет снизить себестоимость производства конечных продуктов на 8 процентов (согласно данным Института экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения Академии наук СССР).
Создание нефтехимического комплекса в Тюменской области будет способствовать решению общей народно-хозяйственной задачи страны — размещению энергоемких производств вне европейской части СССР, где складывается острый дефицит в энергетическом топливе.
Факторами, благоприятными для строительства нефтехимического комплекса в районе Тобольска, являются наличие мощной водной артерии — реки Иртыш, железной дороги, линии электропередачи Тюмень — Тобольск, нефтепроводов и площадки строительства, благоприятной для дальнейшего расширения.
Министерство и обком КПСС просят Совет Министров СССР включить строительство Тобольского нефтехимического комплекса в проект пятилетнего плана страны на 1971–1975 годы в объеме 400 миллионов рублей».
Планомерная и настойчивая работа по привлечению внимания к вопросам комплексного развития региона в конце концов начала приносить плоды. Конечно, не в полной мере, не в том объеме, в каком хотелось, но в постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по ускоренному развитию нефтедобывающей промышленности в Западной Сибири» от 11 декабря 1969 года многое было учтено.