Если честно, не знаю, как бы я это сделала, если бы он мне не помог.

Полагаю, он прав; наверное, я бы всё равно пошла, только мне пришлось бы делать это в одиночку.

Я бы всё равно попыталась — наверное, сочетая давление на людей и использование телекинеза (что мы, по сути, и сделали), но он несколько раз отговаривал меня от очевидных подходов и предлагал вещи, которые наверняка не пришли бы мне в голову.

И да, он явно намного лучше управлялся с телекинезом.

Как бы мои навыки разведки ни улучшились после месяцев тренировки под началом Лао Ху, я всё равно с ним даже рядом не стояла. Я просто никак не могла нагнать восемьдесят с лишним лет опыта в разведке меньше чем за год, и неважно, что бы ни возражал Балидор себе под нос.

Я предоставила большую часть информации. Он спросил меня о паре вещей, которые я сама не додумалась нарыть, но в целом он был доволен тем, что я ему дала.

Конечно, когда я впервые обратилась к нему, он подумал, что я шучу.

— Ты просишь, чтобы я помог тебе… — он моргнул. — …ограбить банк.

Взгляд его прозрачных глаз остановился на мне, и в них виднелась какая-то попытка пошутить.

По его выражению я понимала: он знал, что я не шучу, но может, надеялся, что я всё же шучу. Я знала, что удивила его, потому что он посмотрел на меня в упор — а он вообще не делал этого с тех пор, как я позвала его поговорить наедине и увела в свою комнату.

— Зачем, Элли? — произнёс он растерянно.

Вот эту часть объяснить уже сложнее.

Мне опять снились сны.

Они начались практически сразу же, как я покинула конструкцию Лао Ху в Китае. Первый сон мне привиделся тогда, когда я лежала в объятиях Ревика и дремала вскоре после того, как мы улетели из Пекина. Я проснулась как от толчка и дёрнулась достаточно сильно, чтобы разбудить и его тоже, но тогда ничего не сказала.

Однако когда я объявила ему обо всем этом плане, мне же нужно было ему что-то сказать.

Он слушал, не перебивая, и его прозрачные глаза ничего не выдавали.

Когда я закончила, он поначалу не отвечал. Я понимала, что он использует свой свет — не столько чтобы прочесть меня, но, может, чтобы прочесть разряды в моем aleimi, пытаясь узнать больше о самих снах. Может, он пытался сообразить, откуда они берутся.

Я просто ждала. Для него было типично не говорить, пока он не определился, что хочет сказать.

В этом отношении Джон прав — он снова стал прежним Ревиком.

Через несколько минут я ощутила, как его свет отстранился. В то же мгновение он задрожал, но заблокировал от меня большую часть этой реакции. Я всё ещё ждала, когда он вздохнул и щёлкнул языком.

— Ты думаешь, это настолько важно? — сказал он. — Чтобы рискнуть и пойти на это, имею в виду? — он взглянул на меня, и его глаза смотрели серьёзно. — Балидор никогда такое не одобрит, Элли. А значит, только ты и я. И это станет публичным. Этого никак не избежать, какую бы конструкцию мы ни использовали. Ты говоришь о том, чтобы проникнуть в один из крупнейших международных банков, с подразделениями не только здесь, но по всей Европе, Азии, Северной Америке. Есть вероятность, что они сумеют отследить это до нас, если только ты не планируешь идти вслепую, без света. Или не использовать телекинез… в таком случае, нам стоит просто нанять кого-нибудь. Но и тут тоже свои риски.

Его выражение сделалось задумчивым.

Он посмотрел на камин в моей комнате, не видя его на самом деле.

— Может, человеческого подрядчика…? — произнёс он, и его взгляд оставался отрешённым. — С правильной информацией, может, и получится. При условии, что мы обеспечим достаточную поддержку из Барьера. Но это всё равно может выдать нас в перспективе…

Я постаралась скрыть улыбку со своего лица, но почувствовала, что мои плечи расслабляются.

Он уже планировал вместе со мной.

Просто он сам себе ещё не признался.

Оттуда мы просто продолжили вместе. Он ни разу не высказывал настоящего согласия пойти со мной. Просто он ни разу не говорил, что не пойдёт. Он продолжал просить у меня информацию, заваливать меня разведданными, схемами, и в итоге мы выбрали стратегию, затем ночь, когда это будет сделано. Затем конкретное время.

— Сейчас твоя очередь? — спросил Ревик, покосившись на меня.

Мы шли пешком вдоль 22-й стрит и направлялись на восток, накинув капюшоны, чтобы избежать камер. Ревик только что свернул в переулок, который мы приметили несколькими днями ранее — в основном виртуально, опять-таки чтобы избежать разоблачения. Я последовала за ним, пока он шёл мимо освещённых окон в тень между двумя кирпичными зданиями.

Мы находились примерно в семи кварталах от самого банка. По дороге сюда мы уже вывели из строя три камеры. Никто не посчитает, что несколько отключившихся камер — это срочно и важно. А там работа уже будет сделана.

— Твоя, — напомнила я ему, шагая за ним, когда он маленьким карманным фонариком осветил переулок. Мы оба не носили гарнитуры. Их слишком легко отследить. И в любом случае, они покажутся на карте, если поблизости есть флаеры, даже если мы отключимся от главной сети.

Ревик будет стоять на шухере. Я должна найти вход.

Обойдя крышку канализационного люка, я ненадолго скользнула в Барьер и сверила её с местом, где мы должны войти. Подтвердив, что мы на нужном месте, я присела и просунула два пальцы в дырки на крышке.

Ревик согнул колени, пока я пыталась втиснуть ладонь под острый край.

— Береги пальцы, — ворчливо сказал он, начиная поднимать с другой стороны.

Вместе мы подняли крышку с её углублённого места в тротуаре.

— Музыка, — сказал он.

Произнося это, он откатил крышку от меня и аккуратно опустил её на асфальт, чтобы минимизировать звук. Он уронил её, когда до земли оставалось меньше дюйма, затем отряхнул ладони и покосился в обе стороны переулка. Заглянув во тьму открытого люка, я подумала над его вопросом, сканируя дыру своим aleimi.

— Вкусы сильно изменились, — сказала я, отключившись от Барьера. — Ты имеешь в виду сейчас? Или до того, как ты пришёл за мной в Сан-Франциско?

— И то, и другое, — сказал он. — Оба.

Я на минутку задумалась, пока он проводил своё сканирование. Мы оба легонько использовали свой свет, чтобы оставаться незаметными в Барьере. Когда он отключился и один раз кивнул, мы оба выпрямились из положения на корточках. Он вежливо показал на люк в земле, говоря, чтобы я шла первой.

— Раньше, — сказала я, наклоняясь, чтобы ладонями нащупать лестницу, — я была практически всеядной. Наверное, знала слишком много музыкантов.

Ревик вздрогнул. Он не посмотрел на меня, но я ощутила, как к лицу приливает румянец.

На самом деле я не имела в виду своего бывшего, Джейдена, но мне надо было догадаться, что он подумает об этом. Вместо того чтобы смягчить свой комментарий, я решила перебить его.

— Наверное, ты не слышал о большинстве из них, — сказала я. — Причудливые штуки в духе перфоманса. В основном смесь электроники. Моя мама в детстве приучила меня к классике. Мне нравилось и кое-что из обычного. Ну, знаешь, Borrowed Luck, The Dead Squirrel Brigade, The Upsells, — в ответ на его непонимающий взгляд я пожала плечами. — …ну или не знаешь. Это довольно крупные человеческие группы. Мне нравилась и более тяжёлая музыка. Говорю же, я была практически всеядна.

Он фыркнул, но я почувствовала, что его свет расслабляется.

— А теперь?

Я поколебалась и залилась краской, осознав, откуда теперь происходила большая часть моих музыкальных пристрастий.

— Мне нравится та группа видящих, которую вечно слушаете вы с Врегом.

— Aureilis?

— Ага. И другая…

Он задумался на минутку.

— The Middle End.

— Да, — увидев, как он во второй раз показывает на открытый люк, я надёжно поставила ногу на первую перекладину лестницы. — Я также слушаю больше современной человеческой музыки, — добавила я, может, чтобы не казалось, будто я как губка впитываю все от него и бывших Повстанцев. — Попсы немного, но мне нравится группа Exit North. И Antarctic Sun.

Он кивнул. Я видела, как его губ вновь коснулась лёгкая улыбка.

Мы начали эту игру вскоре после того, как приехали в Нью-Йорк.

Думаю, изначально это была моя идея — лёгкий, неконфликтный способ вновь узнать друг друга. За последний год мы столько всего пережили, и казалось, что лучше начинать с простого.

В любом случае, теперь он помнил больше, да и я сама прошла через изменения, пока жила с Лао Ху.

— Что насчёт тебя? — спросила я.

Я начала спускаться по лестнице, но он щёлкнул пальцами, чтобы привлечь моё внимание. Когда я подняла взгляд, он протянул руку, чтобы включить органический фонарик, который висел у меня на шее.

Он показал мне спускаться дальше и схватил крышку люка, чтобы закрыть её за собой, одновременно устраивая ноги на ступенях лестницы. Как только я спустилась достаточно глубоко, он тоже начал спускаться и подтягивать крышку, чтобы закрыть люк за нами.

Как только он расположил её над проёмом, единственный свет, который у нас остался, исходил от органических колец-фонариков на наших шеях. Их свет пронизывал тьму, может, даже слишком ярко, и освещал тошнотворным синеватым светом обе стороны бетонного туннеля, а также пол и потолок.

Внизу я сбросила капюшон и посмотрела по туннелю в обе стороны. Я думала, что к тому времени он забыл мой вопрос или вовсе не услышал.

А потом он заговорил.

— Группы видящих ты уже знаешь, — сказал он.

Я слегка вздрогнула и обернулась, когда он спрыгнул с лестницы. Он подошёл тихо, как будто не замечая, что внизу большой трубы собралось несколько дюймов воды.

— Что-нибудь человеческое? — поинтересовалась я.

— Из какого временного периода?

Я улыбнулась, прищёлкнув языком.

— Ах да, я забыла, что на твоём веку пришло и ушло несколько музыкальных трендов.

— Мне нравился Вагнер, — сказал он после очередной паузы.

— Нацист?

Он скинул капюшон и покосился на меня, подходя ближе.

— Дилан. The Stones.

Я рассмеялась.

— Ещё что-нибудь?

— Смотря что ты имеешь в виду. Музыка для спарринга. Мне нравятся многие группы из тех, что нравятся тебе.

Я кивнула, размышляя.

— Хочешь как-нибудь сходить на концерт?

Воцарилась тишина.

Затем он удивил меня, протянув руку и прикоснувшись к моим волосам. Его рука в перчатке задержалась, даря короткую ласку, потом он опустил ладонь мне на плечо, нежно сжал и отстранился.

— Я бы с удовольствием, — сказал он.

Его тон прозвучал небрежно, но я невольно все равно покосилась на него украдкой. Он сосредоточился на туннеле, щурясь в тусклом свете.

— Твоя очередь, — сказал он, легонько подтолкнув меня ладонью на ходу.

Я задумалась на минутку.

— Одежда.

— Для меня? — он покосился на меня и пробежался взглядом по моему телу, но только мельком.

— Ага, — отозвалась я.

Вообще-то, я бы предпочла спросить его про другое, поскольку в последнее время после отъезда из Китая это крутилось у меня в голове. Но я решила, что это может подождать до другого раза. Я недостаточно глупа, чтобы считать, будто вопрос о том, какая одежда ему нравится на мне, не будет острой темой — по крайней мере, сейчас.

Нам оставалось всего несколько кварталов до офисного здания, которое вмещало банк.

— По какому случаю? — уточнил он.

— Тебе нравится принарядиться?

Он на мгновение задумался.

— В парадном стиле?

— Ну да.

— В человеческом стиле?

Я кивнула, улыбаясь.

— Я имела в виду человеческий, да. У видящих тоже есть парадная одежда?

— Традиционная, конечно, — он пожал плечами. — Я не думал, что ты имела в виду это. Там куча одеяний и цветных шарфов. И шляпы. И много драгоценных украшений для мужчин.

Уловив проблески через его свет, я усмехнулась.

Мы миновали поворот трубы. Теперь он держал ладонь на рукоятке одного из своих пистолетов. Я тоже держала руку на кобуре правого бедра. Я чувствовала себя старомодным стрелком-ковбоем, но когда он протестировал мою способность вытащить оружие и метко выстрелить, с этой кобурой мне это удалось лучше, чем с другими.

Окинув взглядом заплесневелый цемент, я вспомнила расположение этого поворота на чертежах, которые мы подняли из городских сведений. Я всё ещё сканировала пространство своим светом, когда он вновь заговорил и отвлёк моё внимание от aleimi того, что, наверное, являлось сборищем крыс, путешествовавшим по небольшому ответвлению от главной трубы.

— Конечно, — ответил он будничным тоном. — Мне нравится принаряжаться. Не постоянно… но да.

— Когда ты в последний раз делал это? — спросила я, всё ещё смотря по сторонам своим светом.

— Надевал парадную одежду? — он, похоже, сканировал воспоминания. — На той вечеринке в Дели.

Я постаралась не показать свою реакцию, но он, должно быть, почувствовал что-то, потому что покосился на меня. После небольшой паузы он вновь продолжил небрежным тоном.

— До этого, наверное, не доводилось с тех самых пор, как я работал на британскую разведку, — он слегка улыбнулся, когда я подняла взгляд. — Иногда они выводили меня на какие-то банкеты и тому подобное. Тот факт, что у них есть ветеран-видящий в качестве инструктора по межвидовой схватке, хорошо привлекал международных студентов. Время от времени мне приходилось служить рекламной показухой.

— Я помню, — сказала я, улыбаясь в ответ.

— Вот как?

— Кто-то из Семёрки говорил мне.

Вообще-то, это был Мэйгар, но эту банку с червями мне тоже не хотелось открывать.

Несколько минут мы молча шли по широкой трубе. Это первый раз, когда он нарушил нашу схему и не спросил меня о моей одежде.

Так что, может быть, у меня всё же были причины для беспокойства.

Мысль едва успела отложиться в сознании, когда он поднял ладонь. Я знала этот жест от Врега и остальных, но задавалась вопросом, осознаёт ли он, что использует военные жесты со мной. Я никогда не изучала их официально, ни от него, ни от кого-то ещё.

Я остановилась вместе с ним и остановила не только своё тело. Я перестала дышать и заставила свой свет замереть, имитируя холодное пространство канализации.

Я почувствовала это, когда его тревога начала ослабевать.

— Ничего страшного, — сказал он. — Обслуживающий персонал. На один этаж выше гаража, — показав на лестницу, встроенную в стену, он продолжил сканировать и произнёс, не глядя на меня: — Поднимайся, Элли. Мне нужно, чтобы ты закрылась щитами. Но не открывай люк, пока я не скажу.

Об этом мы тоже говорили. Кто-то должен стоять во главе любой операции. Нам обоим показалось логичным, что это будет он. Я видела, что эта роль в некотором роде вызывает у него дискомфорт, но, наверное, только потому, что это мне он отдавал приказы.

А может, я опять путала нынешнего Ревика с одной из его прошлых версий.

Я стала карабкаться по лестнице, сохраняя разум неподвижным и увеличивая радиус своего щита до верхнего этажа. Открытое пространство ощущалось примерно так же, как когда мы исследовали его несколько дней назад. Если уж на то пошло, оно даже казалось более пустым.

— Всё чисто? — тихо спросил он.

Я посмотрела вниз, осознав, что он на лестнице прямо за мной.

Я кивнула. Когда его выражение не изменилось, я потянулась к рычагу, открывающему люк. Конечно же, он был заперт с другой стороны. Но поскольку мы решили пойти только вдвоём, мы оба знали, что будем использовать телекинез.

— Хочешь, чтобы я это сделал? — спросил он ещё тише.

Я покачала головой.

— Просто прикрой нас.

Он более искусно обращался с телекинезом, чем я — и это ещё мягко сказано. Мне нужно, чтобы он проделал серьёзную работу в этом отношении, и это не включало отпирание относительно простых органических замков.

Его пальцы ободряюще сжали мою лодыжку, и это послало дрожь по моему свету.

Секундой спустя он убрал руку, но я уже сосредоточила свой aleimi на замке. Этот был простой. Органический. Я скользнула своим светом в живые клетки, слегка уговаривая их.

Я превратила это в тычок телекинезом…

Я услышала скользящий, скрежещущий звук, и затем дверь в моей руке как будто потяжелела.

Взглянув на Ревика, я дождалась его кивка, затем толкнула металл. Круглый люк медленно и беззвучно поднялся на шарнирах. Как только я привела его в вертикальное положение, одним краем уперев в цемент, я подняла голову над проёмом. Я ощутила, как свет Ревика окутал меня в желании защитить — в этот раз это ощущалось как бледная густота, сквозь которую почти сложно было видеть.

И всё же я получила довольно хороший обзор.

Гараж пустовал — людей, по крайней мере, не было.

Даже припаркованных машин было мало. Из нашего исследования я знала, что как минимум половину из них просто хранят здесь, и ими не пользуется никто из тех, кто находится в здании в настоящий момент.

Окончательно выбравшись из люка, я продолжила осматриваться по сторонам и сканировать, пока Ревик поднимался за мной. Как только он присоединился ко мне возле ряда парковочных мест для начальства, я покосилась на шлакобетонную стену, заметив расположение лифтов, а рядом с ними обшитую сталью дверь с кодовым замком.

Ревик положил ладонь на моё плечо, останавливая меня, пока я не вышла на открытое пространство.

Я услышала треск, похожий на бьющееся стекло, и что-то ещё — может, пластик или металл. Выглянув из-за угла, я увидела дымящуюся камеру, которую он поджарил за односторонней панелью.

Я гадала, увидела ли я её вообще, если бы он не сломал панель.

Вновь прикоснувшись ко мне в знак предостережения, Ревик метнулся мимо меня в сторону подъездной дорожки, которая вела на следующий уровень. Я почувствовала, как он проделал сканирование, посмотрел по сторонам, затем показал рукой в перчатке, что мне можно идти за ним.

Выдохнув, я отлепилась от стены.

Он уже добрался до обшитой сталью двери к тому времени, когда я нагнала его. Его ладонь легла на кодовый замок, так что я не стала ничего говорить, увидев, что его глаза расфокусировались.

Однако мне пришлось приложить усилия, чтобы держать свой свет подальше от него.

У меня всё ещё была какая-то проблема с его телекинезом.

А именно — я безумно возбуждалась всякий раз, когда он им пользовался.

Я осознала, что наблюдаю, как свет курсирует по венам его aleimi, хоть я и твёрдо держала свои реакции за щитом. Я не понимала, что заставляет меня реагировать таким образом, но непонимание ничуть не ослабляло эффект. Когда его экстрасенсорное зрение начало скользить по механизмам замка, ловко управляясь с ними, я заставила себя отвернуться, ощущая, как усиливается боль в моём животе и груди.

Закусив губу, я подавила раздражение — в основном на саму себя. Неудивительно, что Балидор не хотел, чтобы мы работали вместе. Он прямо сказал мне, что на меня нельзя положиться в присутствии Ревика, как и на него в моём присутствии. Он беспокоился, что мы навлечём друг на друга гибель.

Покрепче затянув щиты на своём свете, я выбросила эту мысль из головы.

Теперь уже поздно начинать беспокоиться.

И вообще, Балидор по-своему виноват в том, что мы делаем это таким образом.

Если бы я посчитала, что у меня есть хоть какая-то вероятность уговорить его или Врега пойти с нами, основываясь только на информации, которую я получила из своих снов и со слов Фиграна, я бы включила в свои планы Адипан и бывших Повстанцев.

С другой стороны, наблюдая за Ревиком, я сомневалась, что это так.

От механизма в двери донёсся очередной щелчок.

Ревик взглянул на меня и улыбнулся перед тем, как повернуть ручку. Увидев выражение на моём лице, он помедлил, и я осознала, что он почувствовал это в моём свете.

На долю секунды он впустил это. Я увидела, как его лицо смягчилось, а боль шёпотом пронеслась по его свету.

Я пихнула его рукой в плечо, чуть сильнее необходимого.

— Завязывай, — прошептала я. — И ты туда же, блин.

Он отвёл взгляд, но я видела, что к его щекам прилил румянец, что не помогло моим реакциям. Взяв меня за запястье, он аккуратно повёл меня через дверь. Затем он остановился, и я почувствовала, как его свет бродит вверх и вниз по лестницам, систематически подмечая детали.

Теперь я находилась достаточно близко к нему, чтобы почувствовать, как он делает это. Заметив, он впустил меня, желая, чтобы я тоже всё увидела и удостоверилась, что он ничего не пропустил.

Он нашёл камеру на следующей лестничной площадке раньше меня.

— Этой займись ты, — тихо сказал он.

Моя нервозность подскочила. Затем, подумав, я кивнула.

Временами он прятался за обучением. Я знала, что отчасти это помогало избежать необходимости иметь со мной дело напрямую. Меня это устраивало; это позволяло мне немного остыть.

Сосредоточившись на камере, расположенной там, куда показывал его свет, я постепенно ослабила свою хватку на телекинезе. Чем больше я училась его использованию, тем больше понимала, что дело не столько в том, чтобы стараться его использовать, сколько в том, чтобы позволить ему сделать то, что он и так хотел сделать. Это искусство ослабления обычного контроля, а также направление этой силы на что-то конкретное.

Главная проблема заключалась в том, чтобы не перестараться.

Как раз когда я об этом подумала, на площадке вверху раздался громкий треск, даже мини-взрыв. Я вздрогнула, убирая свой свет, и покосилась на Ревика.

Мягко щёлкнув языком, он улыбнулся, покачав головой.

— Слишком громко, — озвучил он очевидное.

Я не ответила, просто пошла за ним, когда он начал подниматься по лестницам. Когда мы добрались до лестничной площадки, Ревик показал пальцем.

Панель не просто треснула, как когда Ревик сломал ту камеру в гараже — она была полностью уничтожена. Осколки органического стекла усеивали пол. Остатки расплавились вокруг камеры, которая превратилась в неузнаваемый комок тёмно-зелёного металла с потрескавшимися обгоревшими линзами. Она оставалась у дальней стены и выглядела так, будто гигант сжал её толстыми пальцами.

Ревик захихикал. Подняв запястье, он сфотографировал всё ещё дымящиеся осколки на запечатлевающее устройство, встроенное в его наручные часы. Когда я шлёпнула его по руке, он засмеялся ещё сильнее, хотя всё равно этот звук был не громче шёпота.

— Очень смешно, — сказала я ему.

Но сложно было раздражаться. Он слишком много улыбался.

— Смейся, смейся, — сказала я, улыбаясь в ответ, и опять шлёпнула его ладонью. — Не думай, что я это не припомню… или что я сама не начну носить свою камеру.

— Ш-ш-ш, — он прикрыл мне рот одной рукой, всё ещё сдерживая смех. — …Тише, жена. Мы же работаем.

— Ну так работай, — парировала я, стараясь не реагировать на явную тёплую привязанность, прозвучавшую в его голосе. Я отпихнула его ладонь от своего рта и показала вверх по лестницам. — Поржёшь надо мной в свободное время.

Мы прошли ещё несколько лестничных пролётов прежде, чем я нашла вторую камеру, также скрытую за односторонней панелью, чтобы сливаться со стеной. Ревик показал мне разобраться и с этой тоже. Когда я раздражённо вздохнула, он игриво пихнул меня в плечо.

— Тебе надо практиковаться.

— Но не во время боевой операции же.

— Риск невысок, — он снова пихнул меня, и в его голосе звучали уговаривающие нотки. — Я справлюсь со всем, что ждёт нас наверху. Обещаю.

Обречённо вздохнув, я сосредоточилась на камере. В этот раз взрыв получился тише.

И всё же Ревик широко улыбнулся, когда мой взгляд сфокусировался обратно.

— Что? — прошептала я. — Уже прогресс!

Усмехнувшись, он взял моё запястье пальцами и повёл наверх.

Даже я была вынуждена признаться, что вторая камера выглядела ничуть не лучше первой. Она тоже горела. Но в этот раз стекло по большей части расплавилось, так что на полу валялось меньше осколков.

Ревик сфотографировал и её тоже.

— Серьёзно? — возмутилась я. — Вот как ты теперь развлекаешься?

Он начал отвечать, затем поднял взгляд, и всё веселье резко ушло с его лица. Его выражение ожесточилось, глаза сосредоточились, когда он принялся сканировать нечто, обнаруженное над головой. Прежде чем я успела спросить, его радужки сфокусировались обратно.

— Пошли, — теперь в его голосе звучали нотки спешки.

— Они почувствовали, что запись отключилась?

Он один раз качнул головой, всё ещё поднимаясь со мной по лестницам, но уже через одну ступеньку. Мы оба теперь двигались быстрее и тише, а мне приходилось поторапливаться, чтобы поспевать за его широкими шагами.

— Датчики движения, — тихо сказал он.

— Я думала, ты нейтрализовал их ранее.

— Не механические. Видящие. Aleimi-сканирование движения в реальном времени.

— Щит не держится?

— Держится. Они нас не почувствовали. Но они ощутили поломку камер, — он взглянул на меня. — Скорее всего, они посчитают это механической проблемой. Но если они будут следовать протоколу, то пришлют кого-нибудь.

Он посмотрел вверх по лестнице. Я почувствовала, как его свет метнулся к следующей камере, а затем отключил механизм. Он сделал это беззвучно, и когда мы добрались до той площадки, я не увидела ни трещинки в наружном стекле.

— Позёр, — буркнула я.

Он широко улыбнулся мне, но его глаза оставались серьёзными. Я чувствовала, что теперь его свет и сознание находятся в нескольких местах разом, оценивая активность в Барьере. Я ощущала наэлектризованность его aleimi через пальцы, легонько сжимавшие мою ладонь.

Мы уже близко. Это я тоже чувствовала.

Ощущение вызывало дрожь в моём свете.

Он остановился возле нужной двери и теперь хотел, чтобы я стала за стеной, вне поля зрения, когда он откроет дверь. Он твёрдо расположил меня на ступенях прямо над местом, где он стоял, и затем он положил руку на запирающий механизм справа от двери, обшитой сталью.

Он бросил на меня резкий взгляд.

— Они это почувствуют, — напомнил он мне. — Держись позади меня, Элли.

— Хорошо.

— Не ходи за мной, пока я не дам добро.

— Не пойду.

— Пообещай мне.

Я уставилась на замок, готовая наблюдать, как он его откроет, но его тон заставил меня поднять взгляд. В этот раз я увидела в его глазах беспокойство. Прежде чем я успела сказать что-нибудь, он подался в мою сторону и поцеловал меня в губы. Это был короткий поцелуй, но первый за несколько месяцев — и в нём таилось многое. Столько много всего, что это на мгновение ошеломило меня, перехватило дыхание и заставило меня вцепиться в него.

Он отстранился спустя секунду, всё ещё держа ладонь на замке и напрягшись всем телом. Его свет искрил странными арками над его головой.

— Обещай мне, Элли, — произнёс он всё ещё с лёгким беспокойством в голосе. — Обещай, что позволишь мне разобраться с этой частью… пожалуйста.

Я кивнула, сглотнув при виде выражения в его глазах.

В это беспокойство вплеталась любовь, которую я буквально ощущала.

— Обещаю.

— Ты сделаешь, как я сказал?

— Сделаю, — повторила я, стараясь заверить его. — Мы договорились. Ты главный.

Его лицо расслабилось, но лишь немного.

— Мы договорились об этом ранее, — пробормотал он.

Я знала, что он беспокоится о той части меня, от которой можно ожидать чего угодно — той части, которую Вэш весело называл моей «натурой Моста». Даже на корабле Ревик видел, как эта моя часть вытворяла сомнительные вещи — временами я как будто не принимала осознанного решения поступить так — как минимум, в типичном смысле.

Однако какие бы дурные предчувствия относительно меня ни зрели в его голове, он отбросил их.

Он сосредоточился обратно на двери.

Я почувствовала, как его свет сместился. В этот раз он не стал ждать или проводить сканирование и убеждаться, что сигнализация отключена. Мы оба знали, что здесь сигнал тревоги сработает.

И всё же время как будто замедлилось, когда я почувствовала, как его свет разворачивается. Я смотрела, как он просачивается через механизмы замка, извлекая комбинацию из самого металла. Прямо перед завершением он в последний раз взглянул на меня, и его глаза сделались цвета зелёного стекла.

«Оставайся здесь», — послал он, и в его глазах звучало открытое предупреждение.

Его разум опустел до совершенного минимума, пока там не осталось ничего, что я чувствовала в нём буквально секунды назад. Оболочка вокруг него внезапно сделалась прочной.

Почувствовав, как знакомый мне Ревик выскальзывает из моей хватки, я ощутила, что мою грудь сдавило уже другим страхом. Я постаралась скрыть это от его света, от его разума, но даже сейчас, глядя на него, я понимала, что это уже не будет иметь значения.

Он вновь стал Сайримном.

Увидев это полное отсутствие выражения на его лице, я почувствовала, что мой страх начинает превращаться в панику. Я гадала, не играла ли я с огнём, позволяя ему пройти со мной и участвовать в этом. Я вспомнила, что он много раз едва не терял душу, используя эти самые способности.

Но теперь уже поздно задаваться всеми этими вопросами.

Я услышала щелчок.

… Затем над нашими головами взвыл сигнал тревоги.