Я проснулась обнажённой, мускулистые татуированные руки обнимали меня сзади.

Поначалу это меня шокировало. Простая реальность его присутствия вокруг меня, физического и нефизического, шокировала меня так сильно, что какая-то часть меня задавалась вопросом, не сплю ли я все ещё.

Затем другая часть меня открылась от облегчения, которое почти граничило с физическим. Я утратила связь с самой собой в этом ощущении, и руки вокруг меня сжались, крепче привлекая меня к мускулистой груди, заставляя меня чувствовать себя невыносимо маленькой рядом с ним.

Боль выплеснулась из него облаком, и следующее, что я помнила — как он массировал моё тело спереди, разворачивая меня к себе лицом.

Затем он целовал меня.

Его руки обвились вокруг моей спины, и Блэк крепче дёрнул меня к себе, пальцы сжались в кулаки в моих волосах. Его язык был горячим, я едва могла дышать, но по какой-то причине это заставило меня не напрячься, а ещё сильнее сдаться его рукам.

Я ощутила, как он отреагировал на это, его свет полыхал тем жарче, чем сильнее я смягчалась, и он уже дышал с трудом, боль исходила от него прерывистыми волнами.

Когда спустя несколько, казалось, очень долгих минут он приостановился, его голос прозвучал тихим бормотанием.

— Моя очередь, док.

Он увлёк меня с собой на пол, и только тогда в смутных образах до меня дошло, что снаружи темно, что там все ещё ночь, и мы находились не в моей и не в его квартире. Затем он оказался во мне, и мне стало все равно, где мы и кто к нам может войти. Я издала тихий стон, когда он удлинился во мне, и он накрыл рукой мой рот, ахнув и удерживая меня на ковре под нами.

— Gaos…

Исходившая от него боль усилилась, и его присутствие хлынуло в меня. Затем Блэк заговорил тише, на том другом языке, все ещё стискивая в руке мои волосы, прислоняясь лбом к моему лбу и продолжая вдалбливаться в меня. Я ощутила, как он хочет, чтобы я ещё сильнее смягчилась… так я и сделала, раскрывая для него объятия, лаская его лицо. По какой-то причине в этот раз это оказалось просто, без усилий. По правде говоря, это стало облегчением. Это стало таким облегчением, что я застонала ему в руку, стараясь не шуметь.

Я ощутила, как эта часть меня расслабляется в нем и испытывает такое облегчение, делая это — не нужно бороться с ним, не нужно бороться с собой. Я почувствовала, как его реакция нарастает ещё сильнее, пока он сам уже с трудом оставался тихим, стискивая зубы и вжимая меня в пол, стискивая мои бедра руками. Я видела, как его глаза закрылись, он вновь толкнулся в меня, и я обвила его сначала руками, затем ногами, встречая его на полпути, когда он повторил движение.

— Gaos… Мири… — его голос вновь звучал низко, одурманенно. Он впился зубами в моё плечо, и я ощутила, как он утрачивает контроль.

Когда я ещё сильнее открылась для него…

Блэк кончил, ритмично забившись надо мной.

Я почувствовала, как он в этот момент уносится куда-то, одновременно удерживая рот у моей шеи и плеча, чтобы приглушить стоны, рвущиеся из груди. Едва закончив, он тут же перевернул меня, затем вновь очутился во мне, весь его вес прижимал меня к месту, а Блэк с трудом дышал, стискивая мои волосы в другом кулаке.

Он снова говорил со мной, его присутствие нахлынуло на меня, удушающее, но несущее такое охеренное облегчение. Такое облегчение…

Он кончил снова, сильно, вминаясь в меня с такой жестокостью, которая встревожила бы меня ранее, но теперь лишь заставляла желать, чтобы он сделал это ещё раз.

Все моё тело болело, но я настолько устала.

Я так устала бороться с этим… бороться с ним.

Блэк поцеловал меня, когда я подумала об этом, когда я открылась перед ним ещё сильнее. Я почувствовала, как это облегчение каскадами хлынуло от него, облегчение и так много привязанности, жара, тепла, что я снова потерялась, чувствуя, как его руки становятся грубее, а все исходящее от него делается мягче и мягче, почти невыносимо мягко, пока я не осознала, что плачу, не зная причины, смотрю на него и плачу, когда он вновь входит в меня.

— Не оставляй меня больше…

Я выпалила это с болью в голосе.

Он резко остановился, нависая надо мной, задыхаясь. Я подумала, что возможно, сбила его с толку или шокировала, но затем из него безжалостной волной выплеснулась боль, и он снова стиснул меня в объятиях, придавливая к полу.

— Я никогда тебя не оставлю, Мири… никогда… я никогда тебя не оставлю…

Однако боль в моей груди лишь ухудшилась. Я покачала головой.

Он уйдёт. Он устанет от меня, как уставал от каждой женщины, с которой спал.

Он издал надрывный стон, в этот раз не обращая внимания на громкость. Я обхватила руками его широкие плечи, когда он удлинился, и почувствовала, как боль от этого смешивается с болью в моей груди.

Все ушли. Они все меня оставили.

Его руки сжались так сильно, что причиняли боль. Он прислонился своим лицом к моему, и внезапно я не могла дышать. Так много его жара очутилось во мне, что я не могла дышать. Я чувствовала там собственничество, такое интенсивное, что оно душило меня, вынуждая с трудом втягивать воздух. Не только собственничество…

Блэк держал меня так крепко, что я могла лишь лежать там, тяжело дыша ему в шею.

И даже тогда я не пыталась бороться с ним.

Я открылась, смягчаясь под ним, пока он не застонал вновь, издавая почти беспомощный звук.

Затем я увидела его, я помнила этого босоногого ребёнка с синяками на лице за забором с колючей проволокой. Я видела его и осознала, что он тоже на меня смотрит.

Я чувствовала там обещание, в этих золотых глазах.

Я чувствовала это, хоть ни один из нас не говорил вслух.

***

Когда я проснулась в следующий раз, я осознала, что щурюсь на свет.

Единственный луч солнца пробрался сквозь облака и туман, укутывавшие горизонт, и скользнул по ковру Энджел и деревянному полу. Эта нить света нашла мои глаза там, где я лежала на раскладном диване-кровати. От этого я моргнула, захотела чихнуть, а затем уткнулась в тёплую татуированную руку, лежавшую под моей головой.

Я расслабилась в нем, когда его тепло усилилось, а мускулистые пальцы стали ласкать мою шею и поглаживать волосы, массируя бок и шею сзади.

От него исходил жар, привязанность.

Больше, чем просто привязанность.

Когда я подумала об этом, Блэк поцеловал меня, крепче прижимая к своей груди.

Его присутствие вокруг меня усилилось.

Одновременно с этим меня вновь накрыло облегчением, таким сильным, что я могла лишь лежать там, прижиматься к нему и обхватывать его руку пальцами и ладонями. От этого облегчения на глазах едва не выступили слезы, и я ощущала, как курсирующая во мне уязвимость становится все хуже. Я никогда не чувствовала себя такой разодранной и раскрытой. Как будто кто-то вскрыл мою грудь, открывая само бьющееся сердце, мягкое и сотканное из хрупкого света.

Я чувствовала, как Блэк в какой-то мере окружает его, окружает меня, и я ощущала себя на удивление в безопасности, вопреки осознанию этой уязвимости.

Я лежала там ещё несколько минут, просто испытывая огромное облегчение от того, что он здесь, со мной.

Затем реальность отложилась в сознании.

Мой разум начал показывать мне образы предыдущей ночи. Мгновенные кадры, лишь со звуками и жёсткими импульсами чувств. Все три составляющие — образы, звуки, чувства — становились все более интенсивными, чем дольше я смотрела. И чем дольше я смотрела, тем сильнее меня омывал жар, но теперь это был уже не хороший жар. Какая-то комбинация смущения, страха, неверия и стыда забралась под мою кожу, поднимая жёсткий шар тошноты к груди и затрудняя дыхание. Чем дольше я думала о предыдущей ночи, тем сильнее становилось это чувство.

Я ударила его.

Не играючи. Не шутливо, не для прелюдии, и не как часть какой-то игры.

Я ударила его… в ярости.

Я пыталась причинить ему боль.

Я в жизни никого никогда так не била. Даже в армии мы не дрались в ярости. Мы дрались, чтобы защитить себя, защитить других людей. Мы дрались на ринге ради забавы и улучшения наших навыков — я не думала, что когда-либо злилась на кого-то на ринге, даже на моих инструкторов, которые прилагали все усилия, чтобы надавить на наши больные мозоли.

Я никогда не причиняла никому боль умышленно, с намерением навредить по эмоциональным причинам.

Я определённо никогда прежде не била того, с кем спала. Я никогда не пыталась причинить боль половому партнёру. Я никогда не пыталась причинить боль другу.

Осознание этого вызвало такой прилив тошноты, что я едва могла дышать.

Руки вокруг меня сжались крепче, достаточно крепко, чтобы я понимала — Блэк определённо проснулся, а не находился в дремлющем, полу-бодрствующем состоянии, которое я ощущала на нем прежде. Я постаралась очистить своё сознание, решить, что делать, как убраться отсюда, но он лишь крепче прижал меня к своей груди, целуя в шею сзади и омывая меня жёстким приливом жара.

— С тобой все хорошо, ilya, — пробормотал он. — Забудь. Серьёзно.

Жар в нем усилился, наряду с приливом желания, от которого у меня помутилось в голове.

— Gaos… Мириам. Если ты думаешь, что мне не посрать на это, ты выжила из ума.

Я покачала головой, подавляя слезы.

— Нет. Блэк… нет. Не отмахивайся от этого. Пожалуйста…

— Расслабься, — пробормотал он. — Расслабься, дорогая. Все хорошо.

Он снова поцеловал меня в шею, вкладывая в свой язык и грудь достаточно света и жара, чтобы мой разум отключился, потерялся, когда он начал ласкать ладонями мои руки и живот. Стараясь сохранять мозг в работающем состоянии, я посмотрела в окно и осознала, что мы все ещё в доме Энджел, в её гостиной. Я также вспомнила, что сегодня воскресенье. Я подумала об этом, потому что она ещё не встала и не собиралась на работу.

Мы с Энджел накануне шутили о том, чтобы отоспаться.

Я прищурилась, глядя в окно и стараясь думать, поставить свой мозг обратно на прямые рельсы. Солнце все ещё поднялось не полностью, ровно настолько, чтобы создать золотую линию на краю света, поскольку главное окно гостиной выходило на восток.

Ровно настолько, чтобы направить этот обвиняющий луч света прямо мне в лицо.

Он послал ещё больше жара в мою кожу, так мягко, что я прикрыла глаза.

— Мне так жаль, — сказала я, и голос прозвучал шёпотом. — Мне так жаль, Блэк.

— Я тебе обещаю… все хорошо, — улыбаясь, он снова поцеловал меня в основание шеи, используя язык и притягивая меня своим светом. — Я тоже скучал по тебе, док, — пробормотал он.

Прежде чем я успела ответить, он крепче стиснул меня в объятиях, притягивая меня так близко, что я ощутила его член, прижавшийся сзади к моим бёдрам. Когда во мне распустилась эта боль, его объятия сжались ещё сильнее, пока из-за стискивающих меня рук не стало тяжело дышать. Когда я издала хрип, он ослабил руки, поглаживая меня по плечу. Затем Блэк поцеловал меня, чувственно привлекая своим светом. Я ощутила, как все в нем вновь смягчается, как будто он в каком-то роде отдыхал во мне. Как будто какая-то часть его окружала меня, сливалась со мной так, как этого не случалось прежде.

Я чувствовала, как часть меня хочет отдаться этому с ним — просто упасть в исходившее от него облегчение, забыть обо всем остальном. Это облегчение усилилось, когда он продолжил массировать мою грудь, вжимаясь в меня всей длиной своего тела.

— Я очень по тебе скучал, — пробормотал он. — Очень, очень, док…

Протягивая руку, чтобы ласково убрать волосы с моего лица, Блэк крепче прижал меня к себе, когда я съёжилась. Тот стыд все ещё застрял в моей груди, вызывая тошноту.

— Ты до усрачки напугала меня, — пробормотал он, вновь целуя меня. — …заорав на меня вот так. Иисусе. Я думал, кто-то тебя убивает. Я едва не наградил Декса и Кико сердечным приступом, завопив им разворачивать машину, когда мы гнали со скоростью восемьдесят пять по шоссе… затем завопив им везти меня в ближайший аэропорт. После того, как я закончил орать, они вероятно видели, как мои глаза закатились, когда я выпрыгнул из тела, чтобы убедиться, что ты в порядке… — он усмехнулся, снова целуя меня. — Gaos. Если ты испытывала мои рефлексы, думаю, это сработало. Я уверен, Кико подумала, что у меня эмболия сосудов мозга. Она кричала Дексу звонить 911, когда я вернулся…

— Ты прилетел обратно? — тупо переспросила я. До меня дошло, что накануне я не спросила его ни о чем из этого. — Откуда?

— Из Вентуры, думаю, — я почувствовала, как он нахмурился. — Может, из Санта-Барбары. Откуда-то севернее Лос-Анджелеса. Мне пришлось несколько часов ждать полёта, так что вероятно мне стоило просто позволить им отвезти меня в главный аэропорт Лос-Анджелеса. Но я послал их в Лос-Анджелес без меня, — фыркнув, он снова приласкал мой подбородок. — Я уже был готов арендовать чартерный рейс к тому времени, как взлетел мой самолёт, хоть я тогда уже знал, что с тобой все хорошо. Я не очень-то мог мыслить связно…

Этот стыд усилился, и Блэк слегка встряхнул меня.

— Завязывай с этим, док. С тобой все в порядке. Я тебе обещаю. И я не нужен им там. Я хотел вернуться домой, — он задрожал, крепче сжимая меня. — Бл*дь. Если ты не думаешь, что меня возбудило то, как ты накинулась на меня с кулаками из-за того, что я вот так тебя оставил… ты выжила из своего проклятого ума. Прошлая ночь ещё долго будет материалом для дрочки, док. По многим причинам, — он опять задрожал, смыкая руки перед моим туловищем. — Я не уверен, волнует ли меня все ещё это дело. Все, о чем я могу думать — это снова запереть тебя в моем пентхаусе, возможно, привязать тебя к моей кровати, и заняться кое-каким другим расследованием на несколько дней…

Я покачала головой, хмурясь и опуская голову на его руку.

— Это не должно тебя возбуждать, Блэк. Правда, не должно.

Он издал смешок, переворачивая меня руками так, что я почти оказалась на спине.

— Черта с два, — сказал он, улыбаясь мне. — Бл*дь, док. Ты хоть представляешь, что ты сделала со мной прошлой ночью? Если так меня будут встречать после каждого отъезда, возможно, мне придётся запланировать поездки на каждую неделю…

Я прикусила губу, подавляя импульс ещё раз ему врезать.

Должно быть, Блэк это почувствовал, потому что издал очередной гортанный смешок. Что-то в этом смехе звучало так искренне, так открыто счастливо, что заставило меня поднять взгляд и нахмуриться, пока я подавляла улыбку, так и пытавшуюся приподнять уголки губ.

Затем я посмотрела на его лицо и увидела его по-настоящему.

— Иисусе, — по мне лентами пронёсся страх, затем более жаркий стыд. — Какого черта с тобой произошло?

Я протянула руку, легонько касаясь шишки на его подбородке и ушиба на скуле, под глазом. Осмотрев его более внимательно, я заметила контур ещё одного синяка на виске, и ещё больше — на рёбрах и груди. Поначалу я подумала, что все это сделала я, но потом я осознала, что худшим из этих ушибов, включая опухший подбородок, на вид было несколько дней.

Когда я подумала о том, где он был, что рассказывал мне Ник о его делах, страх и злость вновь взорвались во мне.

— Что случилось? — потребовала я. — Блэк! Что случилось? Кто это сделал?

Боль выплеснулась из него резким облаком — наряду с достаточным количеством эмоций, чтобы застать меня врасплох. Его глаза смягчились, и эта эмоция усилилась перед тем, как он вжался в меня. Я ощутила, как в моей груди вспыхнуло пламя, когда я поняла, что он удлинился. Его голос сделался ниже, приобретая этот тяжёлый, хрипловатый оттенок, который сводил меня с ума всякий раз, когда он возбуждался.

— Gaos… Мири. Что ты сейчас пытаешься со мной сделать? — он взглянул на коридор, который вёл в другую часть квартиры. — Энджел может выйти сюда…

— Блэк! Что с тобой случилось? Ты мне скажешь или нет?

Он поцеловал меня в шею, прижался своим лицом к моему, тыкаясь носом в мою щеку и подбородок и издавая надрывный звук.

— Возможно, мне сначала понадобится трахнуться, — пробормотал он. — Мы можем снова трахнуться? Я буду тихим. Я прослежу, чтобы ты тоже не шумела… — он снова покосился на пустой коридор. — Я пока её не слышу. Она обычно долго спит на выходных?

— Это тебя заводит? — потребовала я. — Моя злость и шок серьёзно заставляют тебя хотеть секса? Потому что это реально извращение, Блэк…

Он издал недоверчивое фырканье, поднимая голову.

— Ты спрашиваешь, заводит ли меня то, как ты просишь меня вернуться домой, говоришь, что я тебе нужен, а потом избиваешь меня и вытрахиваешь мне мозг за то, что я изначально тебя оставил? — он издал очередной изумлённый смешок, посылая жёсткий импульс боли в мою грудь, и закрыл глаза, вжимаясь своим телом в моё. Его голос опять зазвучал ниже, приобретая хрипотцу. — Gaos, док. Не хочу тебя расстраивать, но да, это меня заводит… очень.

— Что ж, а не должно, — парировала я, скрещивая руки на груди.

Блэк улыбнулся, снова целуя моё лицо.

— Теперь ты беспокоишься обо мне. И да, если тебе интересно, это тоже вызывает у меня желание трахаться…

— Полагаю, вчерашнюю ночь ты спишешь на очередную фишку видящих? — я нахмурилась, глядя на него. — То, что я хочу поставить своему бойфренду фингал — это всего лишь очередная фишка видящих, угадала?

Он нахмурился. В этот раз хмурый вид казался настоящим.

— Бойфренд? — пробурчал он. — Ты только что назвала меня своим бл*дским бойфрендом?

Прикусив губу, я едва не спросила, но потом передумала, чувствуя, как лицо заливает румянец.

Испустив ещё один вздох, он влил в меня ещё больше тепла, лаская моё лицо.

— Это фишка видящих, Мири. И я тебе обещаю… если ты переступишь черту со мной, я первый тебе об этом скажу, обещаю.

Блэк обвил меня руками, ошеломив меня тем, что выпустил горячий импульс света, который, казалось, заполнил всю мою грудь. Это резкой волной вернуло ту уязвимость, сдавив моё горло, едва не вызывая слезы на глазах, когда он ещё крепче сжал объятия. От него исходила привязанность, вновь поразившая меня и по-настоящему вызвавшая слезы. Казалось, не замечая моей реакции, он нежно поцеловал меня, прижимаясь лицом к моей шее и вздыхая.

— Я не говорю, что хочу, чтобы ты причиняла мне боль, — пробормотал он. — Я не говорю, что возбуждаюсь, когда ты хочешь меня ударить, ладно? Я говорю, что понимаю. Я знаю, почему ты злилась, и я понимаю. Я тоже тебя люблю, ilya…

Я застыла, уставившись в потолок.

— Что?

Подняв голову, он застыл, и в нем взбурлило недоумение. Затем он посмотрел на меня сверху вниз и щёлкнул языком, выдохнув с неверием или, может, с раздражением.

— Gaos. Ты ведёшь себя так, будто я, бл*дь, никогда тебе прежде этого не говорил, Мириам.

— Может, потому что ты и не говорил, — в этот раз я услышала в своём голосе страх. — Иисусе, Блэк. Что с тобой? Ты на наркотиках?

Он моргнул, все ещё уставившись на моё лицо.

— Я говорю тебе, что люблю тебя, а ты спрашиваешь, не на наркотиках ли я? — его голос не звучал сердито. Прежде всего, он звучал недоуменно. Он уставился на меня, это непонимание сделалось ещё сильнее, ясно и бесхитростно отражаясь в его золотых глазах.

Затем, ещё через несколько секунд, он покачал головой.

Он провёл одной рукой по лицу, переворачиваясь на бок и оставляя между нами некоторое расстояние. Я невольно посмотрела на его грудь и руки, сглотнув, когда мои глаза пробежались по остальному его торсу. Вернув взгляд к его лицу, я увидела, что он думает. Его выражение разгладилось, как только он с каким-то раздражением щёлкнул себе под нос.

— Иногда я забываю, что ты не говоришь на прекси, — пробормотал он. Его золотые глаза встретились со мной, и он нахмурился. — Но это какая-то нешуточная бл*дская гимнастика для мозга, док, — добавил он резче, и его глаза содержали этот более интенсивный свет. — Притворяться, что ты не можешь чувствовать это во мне… или что ты не знаешь, что я говорил тебе уже неделями. Gaos, я практически уверен, что сказал это тебе до отъезда в Париж…

Прищурившись и уставившись в стену, он позволил глазам слегка расфокусироваться, и я поняла, что он использует своё экстрасенсорное зрение.

— Сказал, — произнёс он более жёстко, более уверенно. Его глаза резко сфокусировались обратно, и он тут же посмотрел на меня. — Когда ты той ночь взяла мой член в рот… ещё одна ночь, когда ты шокировала меня до усрачки, Мири. Тогда я сказал, что люблю тебя. И не один раз. Я практически уверен, что в тот раз ты тоже это почувствовала…

Когда я вздрогнула, уставившись на него, Блэк выпустил воздух из лёгких в каком-то подобии вздоха.

Опустив рот к моему уху, он начал говорить мягко, уговаривающе, источая жар с каждым вдохом. В этот раз я поняла, что определённо слышала эти слова ранее, хоть и говорила себе, что не понимала их. Боль прострелила мою грудь, как только он заговорил.

— Liliere… — тихо пробормотал он, целуя мою шею. — Liliere ilya… untielleres… — его голос оставался низким, тихим, когда он потёрся носом о моё лицо. — Я говорю тебе, что я люблю тебя, Мириам. Я говорю тебе, что я люблю тебя, черт подери… что я принадлежу тебе.

Эта боль в центре моей груди разгорелась ещё жарче, отчего снова стало тяжело дышать. Когда я открыла глаза, я стискивала его руки, но не смотрела ему в лицо. Вместо этого я снова закрыла глаза, внезапно отчётливо осознавая, как я, должно быть, выглядела, какой открытой я ощущалась, какой безумно уязвимой, даже в сравнении с предыдущим разом, когда я проснулась в его руках.

— Дыши, док, — пробормотал он, целуя моё лицо. — Дыши, ладно? Это для тебя не новости.

Я помотала головой.

— Да, новости.

Он качнул головой.

— Нет. Не новости. Ты можешь с этим справиться. Ты тоже меня любишь.

Я снова покачала головой, но в этот раз не ответила. Я не могла заставить себя сказать это. И я не могла заставить себя сказать обратное, когда не знала, что из этого правда.

— Док, — прорычал он. — Gaos. Ты серьёзно будешь продолжать делать это со мной? Даже после прошлой ночи? Прошлой ночью мы занимались любовью. Ты собираешься притворяться, что этого тоже не было?

Что-то в его словах, казалось, наконец-то достучалось до меня. Я ощутила, как эта боль в груди усиливается, затем я выдохнула с какой-то обречённостью, уткнувшись лбом в его грудь. Сделав очередной глубокий вдох, я закрыла глаза, стараясь отпустить это, перестать бороться со всем и сразу… расслабиться. Как только я это сделала, меня вновь затопило облегчением. В этот раз, когда оно сделалось более интенсивным, принося очередной насыщенный импульс этой уязвимости, я действительно заплакала.

Я не могла заставить себя беспокоиться из-за того, что делаю это перед ним.

Я почувствовала, когда Блэк это заметил. Его присутствие вокруг меня изменилось, смягчилось, и он обвил меня руками, поглаживая ладонью по всей спине. Затем он скользнул рукой к моему лицу, приподнимая подбородок. Как только он заглянул мне в лицо, его облегчение и уязвимость сделались такими сильными, что я едва видела его, когда наконец подняла взгляд.

Несколько казавшихся очень долгими секунд он лишь смотрел на меня.

Затем он опустил голову и поцеловал меня, вдавливая в меня ещё больше того жара и присутствия. Секунды спустя он перекатил меня на спину, прижимая всем своим весом, всеми двумястами с чем-то там фунтами. Спустя несколько минут я действительно не могла с ним бороться. Я даже не могла вспомнить, почему прежде сопротивлялась.

Когда он притормозил нас на несколько секунд, его глаза остекленели.

— Скажи мне, — пробормотал он. — Бл*дь, док, скажи мне, что ты меня любишь…

— Почему ты сказал, что мы женаты? — выпалила я. Слова сорвались с моего языка вопреки моему желанию. Даже для меня самой мой голос прозвучал запыхавшимся, вновь наполненным той уязвимостью и болью. — Почему, Блэк? Почему ты сказал это Кэлу?

Последовало молчание.

Ещё до того, как он его нарушил, я знала, что он собирается сказать.

— Потому что так и есть, — сказал он, встречаясь со мной взглядом.

Несколько долгих секунд я могла лишь смотреть на него.

Затем я непреклонно покачала головой, подавляя очередной прилив страха.

— Нет. Я никогда не была настолько не в себе. Что бы мы ни делали в том пентхаусе, я никогда не была настолько не в себе, чтобы забыть об этом, Блэк…

— Док, — произнёс он предостерегающим тоном. — Я не накачивал тебя наркотиками и не натягивал кольцо на твой палец. Я все это сделаю, если ты хочешь, когда тебе угодно… кольцо, большое белое платье, вечеринка… даже е*учая церковь, если ты и этого хочешь. Но это ритуал, док. Я говорю о реальности. В реальности, когда дело касается мира видящих, мы уже женаты.

— В «реальности»? — парировала я, прикусывая губу. — То есть то, что происходит в твоей голове — это реальность, так что ли, Блэк? Твоя культура это диктует, значит так и есть? И к черту то, что я говорю или думаю?

Он покачал головой, лаская моё лицо одной рукой. Его голос сделался на удивление нежным, и внезапно, возможно, впервые, я осознала, что чувствую, насколько он старше меня.

— Нет, ilya… не только в моей голове… и не только в моей культуре. Даже не только для нас с тобой. Для любого видящего, док. Любой видящий, который сейчас посмотрит на твой и мой свет, будет знать, что мы женаты. Они будут знать это, даже если не увидят нас вместе. Даже если мы ничего об этом не скажем, и ни один из нас не пройдёт никакого ритуала, и не будет носить никакого кольца. Они смогут увидеть это в нашем свете… ты понимаешь? Это не просто культура. Это то, кем мы теперь стали.

Когда я нахмурилась, качая головой, его голос зазвучал резче.

— Gaos, Мири… Я же знаю, что ты это понимаешь. Бл*дь, из-за чего, по-твоему, так злился твой дядя? Я думал, ты поняла… всю эту историю с «парой». Что, по-твоему, это означало? Что мы пожизненные приятели по траху, но это не зайдёт дальше?

В этот раз он говорил почти сердито.

Я уставилась на него, задышав тяжелее. Слезы вновь навернулись на мои глаза.

— Ты женился на мне, не сказав мне об этом?

Он поколебался, глядя на моё лицо.

— Док, — мягче произнёс он. — Это так не работает. Один видящий не «делает» это с другим… это взаимно. Я тебе клянусь, это взаимно. По своей природе.

— Но мой дядя сказал…

— Я знаю, что сказал этот ублюдок, — прорычал Блэк. — Но говорю тебе, этот так не работает, Мири. Просто не работает.

— Тогда почему он так на тебя злился? — я крепче скрестила руки на груди, уставившись на него.

Видя выражение моего лица, Блэк вздохнул, перенося свой вес на бок перед тем, как встретить мой взгляд. Запустив руку в свои волосы, он снова выдохнул.

— Твой дядя ожидал от меня, что я это остановлю, Мири. Он злился на меня, потому что ждал, что я увижу происходящее и остановлю это… уйду от тебя прежде, чем наш свет реструктуризируется друг вокруг друга. Я этого не остановил. На самом деле, я даже не пытался это остановить, так что да, он злится на меня. Он винит меня, потому что я знал о видящих и позволил этому случиться.

Он пожал плечами, бросая на меня слегка смущённый взгляд.

— Фактически он злится, потому что я этого хотел. Не потому, что думает, будто я принудил тебя связаться со мной, твою ж мать, а потому что я хотел этого, Мири. Он не может винить тебя за то, что ты хотела меня… ты его кровь. Но он может винить в этом меня, говорить себе, что я воспользовался тобой, позволил нам образовать пару, тогда как я мог уйти прежде, чем это случилось…

Поморщившись, я крепче скрестила руки на груди, чувствуя, как кожу снова заливает жаром.

— Тебе обязательно называть это так? — проворчала я. — Пара. Это звучит так… я не знаю. По-животному.

Он широко улыбнулся, прижимаясь крепче, но я пихнула его в грудь.

— Не наглей, Блэк… я серьёзно. Как ты мог не рассказать мне об этом?

— Не рассказать тебе? — он уставился на меня, в его глазах внезапно проступила сильная боль. — Мири! Мы говорили об этом. Твой дядя говорил об этом… во всяком случае, о важных аспектах.

Я покачала головой.

— Нет. Мы не говорили. Помнишь? Мы не говорили.

— И это моя вина? — резко спросил он.

— А чья же ещё, Блэк? — рявкнула я.

— Я спрашивал у тебя, хочешь ли ты поговорить, — прорычал он. — Я спрашивал тебя, Мири. Ты не хуже меня слышала, что сказал твой дядя! Ты слышала, как он говорит, что как только мы совершим соитие, пути назад не будет. Не притворяйся, будто у тебя не было бл*дского права голоса!

— Успокойся, — сорвалась я, покосившись в сторону комнаты Энджел. — Ты её разбудишь.

— Успокоиться? Ты хочешь, чтобы я успокоился? Моя бл*дская жена обвиняет меня в том, что я её изнасиловал… наврал ей и силой принудил к браку со мной против её воли…

Интенсивность его боли волнами хлынула наружу, достаточно горячая и неистовая, чтобы меня напугать. Ощутив там страх, боль, исходившую от него, я стиснула его волосы, прислоняя своё лицо ближе к нему. В этот раз я посмотрела ему в глаза, вынуждая встретиться со мной взглядом.

— Блэк, — пробормотала я. — Эй… ну же. Успокойся, ладно…? Успокойся… — я целовала его лицо, лаская подбородок там, где не было синяка. — Я не говорю этого, ладно? Не говорю…

— Ты говорила это, Мириам…

— Говорила. Но теперь нет.

Когда он покачал головой, стиснув зубы, я осознала, что открываюсь, вливаю жар в его грудь. Я смотрела, как закрываются его глаза и часть того заряда, что я ощущала в его свете, начинает распадаться, полыхать в жаре прежде, чем смягчиться, сделаться менее направленной. В моем собственном теле возникла боль, пока я наблюдала за сменой его выражений. Эта уязвимость смешалась с моим собственным желанием, пока едва не затмила мой разум. Я видела, как его выражение становится более открытым, более полным боли.

— Бл*дь, Мири…

На его глаза навернулись слезы, шокировав меня ещё сильнее. Я вновь поймала себя на том, что бездумно целую его лицо, обвив руками его шею и прижимаясь к нему.

— Я хотел этого, — пробормотал он. — Прошлой ночью… я хотел этого, Мири. Охереть как сильно, — его голос сделался таким тихим, что я едва его слышала, хотя его губы находились у моего уха. — То, что ты сделала прошлой ночью… gaos. Мири… Я просил тебя об этом. Я просил неделями. Но сейчас, это… я не могу сделать это прямо сейчас. У меня такое чувство, будто ты вырезаешь сердце из моей бл*дской груди, и я не могу сейчас этого сделать, Мири. Не после прошлой ночи…

Моё горло сдавило так сильно, что я не могла сглотнуть.

Однако я кивнула, понимая его лучше, чем хотела.

Более того, я вновь чувствовала Блэка, так интенсивно, что не могла видеть или чувствовать что-либо ещё. А может, мне просто не было дела ни до чего остального, и я даже не могла притвориться, будто мне есть дело. Я осознала, что крепче стискиваю его в объятиях, поглаживая его плечи и руки перед тем, как запустить пальцы в его волосы. Я обхватила его и ногами тоже, заставляя себя думать. Я сильнее открылась для него, позволяя этому облегчению вновь омыть нас обоих.

Секунды спустя я ощутила его вздох. В этот раз это был настоящий вздох. Страх в нем начинал рассеиваться. Я почувствовала, как Блэк отпускает это и опирается на меня всем весом. К тому времени я знала. Или, возможно, наконец-то призналась самой себе.

Он был прав. Я знала об этом.

Я пребывала в отрицании, да… но я знала.

Я притворялась, что не знаю, что он чувствует или что чувствую я… но я и это тоже знала.

Я крепче обвила его руками, когда очередной импульс облегчения вышел из его света, вероятно, потому что Блэк услышал хотя бы последнюю порцию моих мыслей. Я осознала, что вновь подавляю слезы, ощутив это облегчение и вновь понимая, что не я одна чувствовала себя уязвимой.

Мы лежали так долгое время.

Достаточно долго, чтобы Блэк ещё сильнее расслабился. Достаточно долго, чтобы он в итоге задремал в моих руках, что также заставило меня осознать, как он устал, как мало сна я чувствовала в нем с дней его отсутствия. Я тоже устала. Мне потребовалось больше времени, чтобы заснуть, но в конце концов я почувствовала, что мой разум хочет последовать за ним в это простое место.

Однако прежде чем отключиться, я осознала кое-что ещё.

Чувство, взявшее надо мной верх, не было злостью и даже недоверием — это был страх. Однако это был не тот страх, о котором я себе говорила. Как бы я ни пыталась себя убедить, мой страх не был нацелен на Блэка или то, что он может сделать. Он даже не был нацелен на мысль о том, что с этих пор мы будем вместе, учитывая то, какими разными мы были и как легко мы срывались друг на друге по малейшему поводу. Чем дольше я лежала там, тем больше задавалась вопросом, а крылась ли когда-либо причина в этих вещах. Причина страха, имею в виду.

Правда в том, что я не боялась Блэка.

Я никогда не боялась Блэка.

Я боялась самой себя.

В какой-то странной манере, возможно, я даже пыталась защитить его. Я знала, что все ещё не кончено. Не только последняя история с Тамплиером. Что-то ещё охотилось на меня.

Возможно, я боялась, что то, что убило Зои и моих родителей, ещё не ушло.

Возможно, я боялась, что это, чем бы оно ни было, доберётся и до Блэка тоже.