— Что вы насчет этого думаете? — спросила потом Лилечка на лестнице, уютно расположившись на перевернутом сейфе с неизменным «Кэмелом» в тонких пальчиках.

— Думаю, что Путин выполняет свои обязательства по поводу того, чтобы быть равно удаленным от всех олигархов, — рассмеялся Берестов. — Как видишь, одного уже удалил.

— Вы считаете его причастным? Ведь он в Европе.

— В этом-то его ошибка.

— В том, что позволил арестовать Гусинского? Теперь весь Запад говорит о наступлении Путина на свободу слова.

— Все это чушь собачья! Западу глубоко плевать на российскую свободу слова. Для Запада главное, чтобы в России были благоприятные условия для преумножения капитала. Так что ошибка Путина, Лилечка, совсем в другом: в том, что он отправился зондировать насчет инвестиций и не взял с собой Лужкова. Я ведь тебе говорил, что за кордоном только Лужков котируется как человек, умеющий оборачивать капиталы. Все остальные российские деятели могут их только хоронить.

— Но свобода слова под угрозой.

— Ну, дорогая моя, возможность сытых энтэвэшников высказываться по поводу несостоятельности России и отсталости россиян — ещё не свобода слова.

— Но почему сытых?

— Да потому, что когда Россия униженно вымаливала у мирового сообщества четыре с половиной миллиарда для погашения долгов, НТВ из Америки шли переводы. В общей сложности они получили в тот год полтора миллиарда баксов. Нехило? Вот почему сытых! А от себя могу добавить, что понятие о свободе слова у сытых и голодных не только не совпадает, но и откровенно противоположное! У сытых оно, как правило, совпадает с теми, кто их кормит.

— А почему вы не возьметесь за эту тему? — удивилась Лилечка.

— Мне это не интересно.

— Неужели летающие тарелки с инопланетянами интересней? — пожала плечиками Иванова. — Вы, взрослый человек, занимаетесь такими детскими проблемами.

Берестов умолк и задумчиво посмотрел сквозь Лилечку.

— Видишь ли… — произнес он раздумывая, — ты считаешь политику значительно серьезней аномальных явлений? А я так не считаю. Лично мне скучно заниматься политикой. Вся современная политика в России вращается исключительно вокруг раздела недвижимости. Если наверху разражается скандал, связанный с разоблачением коррупции, или с путанами в сауне, или с нас туплением на свободу слова, или с возникновением в России шовинистического движения, и так далее, то исток этих явлений всегда один не поделили собственность. И грустно, и гнусно, и некому челюсть разбить. А вот летающие тарелки дают более глобальную пищу для ума. Во всяком случае, от них не воняет этой продажной мелкотравчатой возней.

— Но ведь летающие тарелки — это несерьезно. Их даже космонавты не воспринимают всерьез.

— Наконец-то! — просиял Берестов. — Наконец-то ты подошла к главному вопросу в этой сфере: а, собственно, почему? Почему космонавты открещиваются от летающих тарелок, когда исследовать инопланетные явления на Земле их прямая обязанность?

Но ясные глаза Лилечки не успели загореться осмысленным огнем. На лестницу вперся Топоров и все испортил.

— Работать пора, а вы все лясы точите, — грубо рявкнул он, и Лилечка, швырнув окурок на подоконник, молча покинула лестницу.

— Что-нибудь интересное выкопал? — спросил Топоров. — Тебе обещали открыть архив КГБ.

— Ничего интересного нет в этом архиве, — с досадой пробормотал Берестов, недовольный тем, что Топоров вытурил его милую собеседницу. Хотя вру! Есть стенограмма разговора Бонджовани с Коваленком по поводу виденного на орбите НЛО. В России не публиковалась.

— А где публиковалась? — скорчился Топоров.

— В Италии.

— А почему не в России?

— Потому, что Коваленок об этом не рассказывал.

— А Бонджовани, значит, рассказал? — покачал головой Топоров. — Звони немедленно Коваленку, и пусть он тебе расскажет про НЛО на орбите.

— Да не расскажет он мне ничего. В России это тема запрещена. В Италии — другое дело. У нас — могила! Впрочем, хочешь, сейчас вместе позвоним ему в академию? Убедишься.

Берестов вытащил из кармана мобильник и по памяти набрал номер ректора академии Жуковского. К своему удивлению, он услышал голос самого Ко валенка, а не его секретарши.

— Добрый день, Владимир… извините, забыл отчество…

— Неважно, — ответил космонавт.

— Журналист Леонид Берестов беспокоит вас. И вот по какому вопросу. Семь лет назад вы встречались с Джорджио Бонджовани и рассказывали ему, что во время полета в 1976 году видели на орбите НЛО.

— Так что?

— Мы хотели бы услышать от вас подтверждение этого факта. Мы обладаем информацией только той, которая была опубликована в уфологическом журнале Бонджовани.

— С этим вопросом вам лучше обратиться к нему. Всего доброго, произнес космонавт строго и положил трубку.

Топоров почесал затылок.

— М-да! Начальство, наверное, запрещает говорить им на эти темы. Так и напиши, мол, звонили космонавту, а он отказался давать комментарии. Вот если итальянцам — всегда пожалуйста, а русские пусть довольствуются объедками.

Топоров повторно почесал затылок и в некотором замешательстве покинул лестницу.

Берестов вернулся на рабочее место, включил компьютер и написал заголовок: «Откровение российского космонавта». Затем подумал, стер и написал «На откровении российского космонавта Бонджовани сделал деньги».

«Для заголовка длинновато, а на подзаголовок пойдет», — подумал Берестов, и вдруг внезапная мысль сверкнула в его голове. Он набрал номер телефона Петрова и, услышав его «алло!» с классическим рязанским акцентом, произнес:

— Это я, Леонид Берестов. Вы вчера, Виктор Львович, так много и увлекательно рассказывали о Минаеве, что у меня возникло ещё несколько вопросов.

— Пожалуйста, задавайте, я охотно на них отвечу, если это в моих силах, — отозвался Петров.

— Скажите, как Минаев относился к НЛО?

На том конце провода пришли в легкое замешательство.

— Знаете, Леонид… Я затрудняюсь сказать что-либо по этому вопросу. Но, по-моему… хотя я очень боюсь ошибиться, к летающим тарелкам, как к инопланетным явлениям, Николай Викторович относился с некоторой долей скепсиса.

— Почему?

— Знаете… — на том конце провода долго раздумывали и мычали, однажды он сказал, да-да, сейчас вспомнил точно, правда, не помню, по какому поводу, что летающая тарелка родилась в Германии. Еще он говорил по этому поводу о каком-то американском проекте, который назывался, дай бог памяти, то ли «Заря», то ли «Аврора». Хотя, возможно, я что-то путаю. Почему-то «Аврора» у меня ассоциируется с Пермью. Наверное, потому, что Минаев в конце жизни активно работал с пермскими экспериментальными предприятиями. Чего-то они там разрабатывали…

Берестов скороговоркой поблагодарил Петрова и быстренько водворил трубку на место, чтобы ему часом не заговорили зубы. Главная мысль поймана. Самое время мчаться в компьютерный цех. По счастью, Слава был на месте. Он не спеша пил кофе и вел неторопливую беседу с наборщицей Леночкой.

— Срочно найди мне информацию по американскому проекту «Аврора». В российской прессе не ищи. Ищи либо в американской, либо в канадской. Сразу запроси «Нью-Йорк Таймс».

Вячеслав присвистнул.

— Тебе нужно прямо сейчас?

— Сию минуту…

Компьютерщик тяжело вздохнул, послал печальный взор Леночке и сел за компьютер. Берестов вернулся за свой рабочий стол. Не успел он сочинить новый заголовок, как раздался звонок. Звонил Слава, который недоуменно сообщил, что информация по проекту «Аврора» сама вышла на него.

— Как это? — удивился Берестов.

— Не успел ткнуть пальцем в «Нью-Йорк Таймс», как он сразу же и выдал информацию по «Авроре». А знаешь почему? Потому что её два дня назад обнародовало Агентство национальной безопасности США. Ты прямо ловишь искры на лету.

— С меня бутылка! Кидай её мне!

Через секунду в компьютере у Берестова появился новый файл с названием «Секретный проект „Аврора“». Леонид, раскрыв его, принялся жадно читать, мысленно переводя на русский:

«Сенсационные документы обнародовало на днях Агентство национальной безопасности США. Они относятся к секретному проекту „Аврора“.

До сих пор во всем мире считалось, что военные силы США в 1947 году захватили разбившийся внеземной корабль, и теперь в штате Невада работают над созданием такого же летательного аппарата. Что якобы ЦРУ шпионит по всему миру, собирая сведения об НЛО, с целью довести свою летающую тарелку до ума. Однако все оказалось не так.

Согласно рассекреченным документам, корни летающей тарелки исходят из Третьего рейха. Сразу же после войны стало известно, что немцы тайно экспериментировали с летательными аппаратами в форме дисков. ЦРУ всполошилось и начало искать летающие тарелки по всему миру. Однако, по словам департамента научной разведки Маршала Чэдуэла, агенты искали не пришельцев, а русских или бывших немецких летчиков. Американцы подозревали, что Советский Союз уже построил такую тарелку с помощью специалистов из оккупированной Германии. Однако разведка США обнаружила её не в России, а в Канаде. Как выяснилось, над ней работал авиационный инженер Джон Карвер Мэдоуз Фрост на заводе фирмы „Авро“ при содействии английской фирмы „А.В. Рой“. Пентагон тут же прибрал инженера к рукам и назвал проект „Аврора“, засекретив его по высшему разряду.

По данным Американского агентства безопасности, над „тарелкой“ Фроста американцы бились до 1961 года, истратив по тем временам гигантскую сумму денег — почти 8 миллионов долларов. В 1960 году аппарат был поднят в воздух на два метра. Для вертикального взлета „тарелки“ применялся так называемый эффект Коанда. Двигатели создавали вакуум сверху диска, и за счет этого возникала подъемная сила. Эффект в принципе работал, но в испытании что-то не ладилось. По официальным данным, конструкцию так и не удалось довести до ума и придать ей необходимую в полете стабильность. В итоге проект забросили. А сам Фрост умер».