После того как взрывное устройство было обезврежено и автомобиль отогнан в гараж, Берестов вернулся домой и позвонил в «Коммерсант» Калмыкову:

— Привет, Толик! Меня только что чуть не грохнули.

— Опять стреляли?

— Если бы стреляли! Подложили в машину бомбу. Под сиденье, старик. Представляешь, что бы со мной было? И где? У самого дома. Я только на минуту зашел в магазин.

— Да ты, я вижу, растешь! В качестве журналиста ты уже котируешься по высшему разряду. Поздравляю!

Толик выдал раскатистый смешок, после чего умолк надолго.

— Извини, это нервное. Ты опять занялся криминалом?

— Окстись! Какой к черту криминал? Всего лишь разоблачил одну предсказательницу.

И Берестов в подробностях рассказал о двух своих визитах к потомственной колдунье, не опустив, конечно, что охранник мчался за машиной и на ходу расстегивал кобуру.

— Это такие крутые предсказательницы пошли? — удивился Калмыков. — Нет, старик, тут что-то не то. Вспоминай, что ты опубликовал на минувшей неделе?

Берестов напряг лоб и ответил с удивлением:

— Ты знаешь, за последнюю неделю я вообще ничего не опубликовал. Даже вшивой информации! Вышел только что из отпуска. Еще даже, можно сказать, не раскачался, и тут — на тебе! Сразу бомбу под сиденье.

— Может, тебя с кем-то перепутали? Хотя нет! Обычно они не путают. Вспомни: позавчера, вчера, сегодня с кем ты разговаривал?

— С одной из клиенток этой колдуньи. Рентгенолог. Кстати, через полчаса после интервью она выбросилась с двенадцатого этажа.

— Сама или ты ей помог? Ну не буквально, конечно…

— Понимаешь, тут дело темное. За час до разговора она сняла в сберкассе семьдесят тысяч на покупку дома под Москвой. Пришла домой как бы с деньгами и сразу отправилась на интервью со мной. Прикинь! А после интервью она, не заходя в квартиру, забралась на двенадцатый этаж и бросилась вниз башкой. Нехило?

— Интересно… — задумался Калмыков. — Деньги, конечно, исчезли?

— Такие подробности мне не известны.

— Ну расскажи в деталях, о чем вы с ней трепались.

Берестов добросовестно во всех подробностях пересказал другу байку Сверилиной о том, как несчастной долго не везло с деньгами и тогда она отправилась к колдунье, а после того, как, отчаявшись, совершенно идиотским образом отдала шарлатанке последние триста баксов, ей свалилось на голову целое состояние…

— Понятно! — нетерпеливо перебил Калмыков. — С кем еще ты разговаривал? Вспомни!

— В субботу у меня был разговор в «мерседесе» с одной очень красивой и, кажется, весьма не бедной женщиной. Тоже клиенткой колдуньи. У нее два года назад пропал муж.

— Так! — пробормотал Калмыков. — Труп нашли?

— Найти-то нашли. Но колдунья по фотографии за шестьсот баксов определила, что он жив.

— За такую сумму я тебе сам кого хочешь оживлю. Значит, говоришь, два года назад он пропал? Вообще, к твоему сведению, начиная с середины девяносто шестого года в России без вести пропало очень много людей. Пик приходится на девяносто седьмой год. А в феврале девяносто девятого обнаружилось в Москве около двухсот человек, пропавших ранее в регионах. Они не помнили ничего. Даже своего имени. Потом некоторые из тех, кого нашли, постепенно вспомнили жен, детей, родственников; вспоминали свое детство, прошлое, но только до того момента, как пропали. Где они были после того, как вышли из дома, чем занимались — полнейший провал. Этого не добился от них ни один гипнотизер. Так вот, мое личное наблюдение: в девяносто седьмом году в России победила спиртовая мафия. По объему самые огромные поставки турецкого спирта в страну пришлись именно на девяносто седьмой год. Усекаешь?

— Честно говоря, нет!

— Я начертил два графика: объем завоза контрабандного спирта в Россию за последние четыре года и количество пропавших людей. Они почти идентичны. Ты понял?

— Понял.

— Ну ладно. Это к слову. Я к чему все это веду? Предсказательницы подобного рода держат нос по ветру. Так что… Слушай! — неожиданно воскликнул Калмыков. — Я, кажется, догадался, куда ты вляпался. Точно! И как тебя угораздило? Е-мое! Ты хоть из дома звонишь?

— Откуда же? — удивился Берестов.

— Пистолет есть? Нет? Сиди и не высовывайся. Я сейчас подъеду…

Столь спешное окончание разговора очень удивило Берестова. И голос у Калмыкова почему-то дрогнул. Надо же! Леонид пожал плечами и отправился на кухню.

И вдруг Берестову показалось, что в дверях кто-то тихо ковыряется в замке. Леонид вышел в коридор, включил свет и ясно услышал, как снаружи к его бронированной двери какой-то крендель подбирает ключи. Не успел он что-либо сообразить, как дверь распахнулась и в квартиру влетели двое здоровенных архаровцев в масках. Они сбили Леонида с ног и сунули ему в нос тряпку с эфиром. «Вот и каюк!» — последнее, что мелькнуло в голове, и вслед за этим откуда-то издалека раздался назидательный голос, сказавший про него почему-то в третьем лице: «Так Леонид и не узнал, в какую историю он вляпался».

Берестов очнулся на заднем сиденье машины. Рот его был заклеен пластырем, на глазах черная шапка, руки и ноги крепко связаны. «Если не убили сразу, значит, будут допрашивать. Может, тогда выяснят, что это недоразумение», — мелькнула в голове спасительная мысль. Голова болела, тело ныло, кости ломило. Он попробовал пошевелить ногами, затем руками. Тщетно. Связали очень капитально. Сколько же он был без сознания, Берестов, разумеется, не знал. Знал только, что его везут в иномарке, судя по гулу двигателя — в «ниссане», что их двое и они не особо разговорчивые.

Через полчаса автомобиль съехал с шоссейной дороги и покатил по проселочной. Пока они прыгали по кочкам, несчастный журналист забывался дважды. Как ни мучительна была дорога, но, когда автомобиль остановился, сердце журналиста скользнуло в пятки.

Парни вышли из машины, глухо хлопнув дверцами, и открыли заднюю со стороны головы пленника. Они без слов схватили его за голову и грубо выволокли. При этом шапка немного съехала на затылок, и Берестов краем глаза увидел кирпичный трехэтажный дом, глухой забор и две скуластые белобрысые физиономии. Шапочку ему поправили и поставили на ноги. Один выругался и развязал ноги. Его толкнули в сторону дома, довели до каких-то ступеней, затем поставили подножку, и он покатился вниз по шершавому бетону.

Ощутив спиной холодную жесткую плоскость, журналист понял, что прибыл на место назначения. Дверь наверху со скрежетом захлопнулась, и стало тихо. Пленник полежал несколько минут на ледяном полу, затем поднялся на ноги и принялся на ощупь обследовать помещение. Дойдя до стены, он потерся о нее щекой и тем самым скинул с себя закрывавшую глаза шерстяную шапочку.

Осмотрелся. Он находился в темном подвале с двумя крошечными окошечками, забранными металлическими решетками. В одном виднелась часть двора с глухим забором и двумя тощими яблоньками. В другом был виден белый «ниссан». Номера не просматривались из-за темноты.

Леонид обошел весь подвал. В одном углу он наткнулся на пружинный матрас и кучу какого-то белья. В другом — на пустую деревянную бочку.

Предстояла задача освободить руки. Леонид долго ходил вокруг бочки и все соображал, как снять с нее обруч, чтобы перепилить веревку. Он пару раз ее пнул, но в домашних тапочках это не возымело эффекта. Тогда журналист решил перетереть веревку о бетонную стену.

Он в кровь ободрал оба запястья и стер до костей ладони, но час упорного трения у стены дал свои результаты. Веревка была перетерта. После того как руки освободились, Леонид отлепил от лица пластырь и начал растирать затекшие кисти. Они плохо слушались, поскольку окоченели. Ничего не оставалось, как отправиться к пружинному матрасу и начать копаться в полусгнившем барахле. От холода уже зуб на зуб не попадал.

Бедняга напялил на себя холодную сырую фуфайку, а шею обмотал какими-то влажными тряпками. Шапочку, которую он бросил у стены, пришлось снова подобрать и напялить на голову. На ноги пленник надел дырявые шерстяные носки, которые нащупал в куче. Чтобы согреться, Берестов сделал несколько приседаний, после чего повалился на матрас и укутался пыльным ватным одеялом.

Притихнув и немного согревшись, Берестов неожиданно услышал, что из угла доносятся еле слышимые голоса. Он встал и принялся обследовать угол. В него была впечатана идущая наверх труба. Если к ней прислонить ухо, то можно услышать, о чем говорят наверху. Однако наверху говорили мало. В основном слышался шум телевизора.

Берестов сел на корточки перед трубой и прислушался. Слух его обострился настолько, что он даже стал различать отдельные слова диктора. Голоса бандитов, когда они кое-что вставляли, слышались значительно лучше. Они, судя по всему, играли в карты, поскольку произносили одно и то же.

За полчаса сидения на корточках Берестов ничего полезного для себя не узнал. Он встал, перетащил матрас к трубе и задремал. В таком положении он слышал лучше. Даже разобрал, что зазвонил телефон и один из бандитов произнес в трубку:

— Слушаю. Это Макс! Да! Мы не в курсе. Они пошли за бабой и до сих пор их нет. Баба просекла, как Стас возится в машине и предупредила журналиста. Журналист вызвал легавых. Да нет, нет! Все нормально! Потом мы его взяли. Прямо из дома. А Вольдемар с Лехой пошли за бабой. Нет! Они поехали на метро. Что? Повязали! По НТВ в новостях?

Было слышно, как бандит, прекратив разговор, крепко выругался и произнес:

— Переключай на НТВ. В новостях передают, что Леху с Вольдемаром повязали.

Канал, по всей видимости, переключили и прибавили звук. Минут десять было тихо, лишь диктор по-деловому сообщал московские новости, и вдруг бандиты заволновались:

— Вон, вон они! Тихо ты, заткнись.

— «Сегодня вечером сотрудниками уголовного розыска в квартире музыкального работника Маргариты Гореловой было задержано двое грабителей. Их личности уточняются. У задержанных обнаружено огнестрельное оружие. Пистолеты с глушителями и несколько гранат. Оперативники считают, что это не просто грабители, а члены одной из подмосковных криминальных группировок, предположительно можайской…»

Оба бандита покатились со смеху.

— Сами вы можайские!

— Да заткнись ты, дай послушать!

— «Между тем, — продолжала дикторша, — Маргарита Горелова до сих пор не найдена, хотя, как утверждают соседи, именно по ее просьбе они позвонили в милицию. Обстоятельства этого происшествия еще выясняются».

Бандиты возмущенно загалдели:

— Козлы! Они чем там занимались! Вдвоем одну бабу грохнуть не могли…

— Тихо ты! Заткнись! Киселя показывают.

— «Разыскивается особо опасный преступник Кирилл Киселев, — невозмутимо продолжала дикторша. — Тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения. Приметы: рост метр семьдесят восемь, телосложение среднее, глаза карие, волосы русые, прямые. Особые приметы: шрам над правой бровью. Лиц, располагающих какой-либо информацией, просят позвонить по телефонам…»

— Ты чего-нибудь понял, Макс? Кисель-то здесь при чем?

— Ничего не понял. Он че, воскрес?