На другой день утром в кабинете Дрянцова раздался звонок. Звонили из больницы. Врач сообщил, что состояние Антона Баскакова, благодаря его жене, которая сутками дежурит у его койки, вполне удовлетворительное. Его уже можно выписывать, но Баскакова держат исключительно по просьбе следователя. А скрипач, между прочим, намылился домой.

— Еще пару дней можете его продержать?

— Могу. Но у него полное право уйти под расписку.

Дрянцов собрался и срочно выехал в больницу. Но прежде заехал в концертное агентство «Орфей», находящееся на Ленинградском шоссе.

Офис был шикарным. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить, что агентство далеко не бедствует. Площади были обширными, несмотря на то что в международной фирме насчитывалось не более двух десятков сотрудников. Полы были устланы коврами, стены завешаны картинами, с потолка свисали замысловатые светильники. В обширных холлах раскинулись зимние сады и фонтаны, на стенах мозаика. Сотрудники одеты с иголочки, женщины в драгоценных украшениях, мужчины в дорогих костюмах и галстуках. Даже охрана, стоящая у двери навытяжку, была в прекрасно отутюженных брюках, белоснежных сорочках и стильных пиджаках.

К следователю отнеслись довольно подозрительно. На вопрос, есть ли у кого-нибудь из сотрудников автомобиль «ауди» серого цвета, недоуменно пожали плечами. Наконец, после каких-то недомолвок и многозначительных переглядываний, твердо ответили, что серого «ауди» ни у кого нет. Это единственное, что удалось выяснить следователю. По всем остальным вопросам советовали обращаться непосредственно к шефу, Виктории Эдуардовне. Так бы и ушел следователь ни с чем, если бы на выходе не увидел белобрысого парня, который явно хотел пройти в офис, но его не пускали. По тому, как к нему относилась охрана, можно было догадаться, что он здесь не в первый раз. Следователь подошел к нему и спросил:

— Вы что-то хотели в этом агентстве?

— А вы кто? — недружелюбно спросил молодой человек.

Когда Дрянцов представился, глаза парня радостно вспыхнули.

— Идемте в кафе, я сейчас вам такое расскажу про это хваленое агентство…

Дрянцов заметил, как на лицах охранников «Орфея» появилась некоторая озабоченность, когда он вместе с молодым человеком направился к лифту. Спустившись в кафе и заказав по чашке кофе, парень произнес:

— В этом агентстве работают жулики! Они нагло заныкали мою пьесу для флейты с оркестром. Я свое сочинение дважды слышал в Европе под чужим авторством.

— А зачем вы ее показывали? — удивился следователь.

— Думал, меня пошлют в Мюнхен, я все же автор! Нет! Сказали, что моя вещь им не подходит. А через месяц в Мюнхене с ней стал лауреатом какой-то музыкантишко из Питера!

— И что же, вы не можете доказать свое авторство?

— Как? Если бы до этого пьеса вышла в грамзаписи или была бы опубликована ее партитура, а так — практически недоказуемо. Да вы думаете, это агентство у меня одного сочинение заныкало? У них все тут давно поставлено на поток. Находят талантливых новичков из провинции, отсеивают, а произведения распределяют среди своих. Вот такие наглецы!

Разговор с флейтистом из Нижнего Новгорода произвел на следователя большое впечатление. Он приехал в больницу к Антону Баскакову, но тот встретил его довольно холодно. Видно, до скрипача дошли слухи, что он подозревается в убийстве. У изголовья сидела его жена и не отрывала любящего взгляда от больного, который, впрочем, уже мало был похож на такового.

— Как вы себя чувствуете, Антон Павлович? — как можно доброжелательней спросил следователь.

— Спасибо, прекрасно, — ответил сухо скрипач.

— Вспомнили что-нибудь?

— Я вспомнил все! — нахмурился Баскаков.

— Тогда позвольте вам задать несколько вопросов наедине?

Баскаков подумал, взглянул на жену и сделал ей знак, чтобы ушла. Она неодобрительно зыркнула на Дрянцова, но все же удалилась без единого слова.

— Все ли вы вспомнили, Антон Павлович?

— Я же сказал вам, что все! Точнее, почти все. Я знаю, кто я, помню свое прошлое, родителей, дом, жену. Сохранил свои профессиональные навыки. Несмотря на то что я более двух лет не играл на скрипке, надеюсь за три месяца восстановить свое мастерство.

— Вы отсутствовали два с половиной года. Вы помните, где вы были?

— Помню.

— Все?

— Кое-какие фрагменты еще отсутствуют, но общую картину я нарисовать могу.

— Тогда давайте по порядку. Два с половиной года назад вы ушли из дома и не вернулись. Что с вами произошло?

— На меня напали, — кисло улыбнулся Баскаков. — Это случилось после репетиции в час дня. Я на минуту забежал в магазин, чтобы купить пакет сока. После этого я собирался ехать в автосервис менять резину. До своей машины я не дошел буквально два шага. Четверо парней окружили меня и потребовали, чтобы я сел с ними в машину. Я отказался. Тогда они брызнули мне в лицо газом и затащили в машину.

— Что за машина, помните?

— А как же? «Вольво». Черного цвета.

— И парней можете вспомнить?

— Один под метр девяносто. Остальные пониже. Вот того, что под метр девяносто, я узнаю. Братки его — все на одну рожу. Ну так вот: рот залепили мне пластырем, на глаза надели вязаную шапочку — руки, ноги связали. И везли около двух часов.

— Куда?

— Откуда я знаю? Ничего не видел! Слышал только, что машина остановилась где-то в лесу. Это я определил по щебету птиц. Меня впихнули в какой-то подвал. Там на бетонном полу со связанными руками я провалялся до следующего утра. На рассвете за мной пришли, выволокли из подвала, затащили в дом и сняли шапку. Меня осмотрел какой-то иностранец. Судя по всему, англичанин.

— Почему вы так решили?

— По акценту. Его бы я тоже узнал. С ним был еще какой-то тип с такими, знаете, наглыми лягушачьими глазами. Иностранец кивнул. Мне снова надвинули на глаза шапку, затащили в его машину и сделали в руку укол. Что было после этого — я помню очень смутно. Меня куда-то привезли. Руки развязали, пластырь отлепили. Я начал возмущаться. Меня избили. Дальше не помню. Четко запомнился вот какой фрагмент: этот самый иностранец метит мне в лоб из пистолета. А пистолет какой-то странный: дуло на конце сужено. Помню щелчок. И лоб чешется. Потом он мне этим пистолетом выстрелил в ладонь. И дальше снова полный провал.

— Где все это происходило?

— В какой-то лаборатории. В какой? Не помню. Однако помню, как я начал себя осознавать. Работаю я на заводе по производству водки. Мою из шланга бутылки.

— Где это?

— Не знаю. До этого я работал на этом заводе, но как-то бессознательно. А тут мне стало казаться, что я этим занимался всю жизнь и никакой другой жизни у меня никогда не было.

— Вы работали один?

— Нет! Нас там было много. Мы друг с другом не разговаривали. В этом не было необходимости. Я там без конца слышал изнутри голос. Этот голос нас будил. Он говорил: «Подъем!» — и мы вставали. Я помню, что чувство страха ко всему, даже к смерти, у меня было атрофировано, а вот этого голоса я боялся панически.

Тут Баскакова передернуло. Он поднял глаза на следователя и увидел его скептическую улыбку. Больной нахмурился и отвернулся к окну.

— Что же вы замолчали? Продолжайте! — произнес Дрянцов. — Это интересно.

— Я больше не помню, — пробурчал скрипач, не поворачивая головы.

Воцарилась тишина.

— Где этот завод стоял, вы, конечно, тоже не помните? — спросил Дрянцов.

— Конечно, нет!

— И как же вы потом оказались в Москве?

— Не знаю, — ответил Баскаков хмуро.

— А говорите, все помните.

Скрипач повернул голову к следователю:

— Скажите, меня в чем-то подозревают?

— Нет, — соврал следователь.

— Тогда почему я нахожусь под арестом?

— Почему вы решили, что под арестом?

— Потому что у моей палаты дежурит милиционер. Меня никуда не выпускают, а я уже давно здоров.

Дрянцов улыбнулся.

— Милиционер дежурит в целях вашей же безопасности. А то, что вас не выпускают, это претензии к врачам. Если они выпишут вас сегодня, сегодня же отправитесь домой. Но учтите: те, кто покушался на вас, разгуливают на свободе. Вы не боитесь?

Баскаков задумался.

— Я об этом как-то не подумал, — пробормотал он после некоторой паузы. — А вы знаете, кто на меня покушался?

— Судя по вашему рассказу, вас «заказали».

— Кто? — удивился Баскаков.

— Чтобы выяснить это, нужно сначала вспомнить, кому вы перешли дорогу. Подумайте! Вспомните! И позвоните мне.

Следователь поднялся и вышел из палаты. В коридоре он подошел к Баскаковой.

— К сожалению, еще пару дней придется полежать. Температуры нет, но сердце очень слабое. Кстати, Виктория Эдуардовна, что вы делали в минувшее воскресенье?

В красивых глазах Баскаковой появилось изумление.

— Это что, допрос?

— Праздное любопытство.

— В воскресенье я ездила в Тверскую область к одной бабке.

— Бабка это может подтвердить?

— Нет. Она там уже давно не живет. В общем, убила день, а съездила зря.

— Ездили одна?

— Как всегда.

— На «мерседесе»?

— На чем же еще?

— Ну хотя бы на «форде». Кстати, не будете вы возражать, если завтра ваш «форд» осмотрят наши эксперты?

Глаза Баскаковой потемнели от бешенства.

— Меня в чем-то подозревают?

— Я обязан всех подозревать. В том числе и вас, — ответил следователь.

— В таком случае, я вам не разрешаю осматривать свою машину без санкции прокурора. Имею право!

Она развернулась и вошла в палату, а следователь в дурном настроении направился к выходу. На лестнице ему преградил дорогу врач.

— Баскаков требует, чтобы его выписали. В принципе он имеет полное право покинуть больницу под расписку.

— Ни в коем случае! Продержите еще два дня…

Через час следователю позвонили. Он как раз только что оформил постановление о переводе Баскакова из больницы в лазарет Бутырки и о задержании его в качестве подозреваемого.

Звонил муж Сверилиной. Голос его был растерянным.

— Виктор Николаевич, деньги нашлись! Миллион девятьсот, рубль в рубль. Оказывается, они никуда не пропадали. Деньги лежали в пианино, в пакете. Жена раньше имела привычку класть в пианино. А я и забыл…

Дрянцов долго молчал. Первой мыслью было, что деньги подбросили. Подбросили, чтобы отвести подозрение от Баскакова.

— Так ведь в вашей квартире был обыск.

— Да какой, к черту, обыск, открыли пару ящиков на антресолях и дали расписаться…

— Пакет вы узнали?

— Да, узнал! Ее пакет. И деньги, все пятисотками, как выдали в сберкассе…

— Черт! — только и пробормотал следователь.

Он тут же набрал номер главврача больницы и сказал:

— Баскакова можете выписать сегодня.

После чего Дрянцов попросил соединить с начальником отдела по борьбе с организованной преступностью полковником Кожевниковым.

— Товарищ полковник, у меня есть человек, который утверждает, что работал на подпольном ликероводочном заводе…