Словно в забытьи неслась Маргарита в сторону метро, и сердце ее колотилось. Незнакомец молча следовал за ней, не отставая ни на метр. Не оглядываясь, девушка прибавляла шаг и чувствовала, что идущий за ней мужчина тоже ускоряет ход. Бомж не стремился поравняться с ней, а шел на одинаковом расстоянии, в полутора метрах позади, шаркая разбитыми ботинками. Она вошла в метро через турникет и помчалась вниз по ступеням, услышав, как сзади захлопнулись створки.

Маргарита оглянулась. Бомж покорно стоял перед турникетом и растерянно смотрел ей вслед. К нему уже спешил контролер, чтобы выгнать на улицу. Сердце Маргариты сжалось. Она оглянулась второй раз и увидела, что контролер тащит бомжа за рукав в сторону милицейского пункта, а тот растерянно указывает вниз рукой, пытаясь что-то объяснить.

Женщина решила больше не оборачиваться, чтобы не терзать сердца. Она прошла на другой конец зала, села на скамейку и закрыла лицо руками. Сейчас домой, поставить к ногам обогреватель, плюхнуться лицом в подушку и обо всем забыть…

Маргарита услышала грохот подходящего поезда, оторвала от лица руки и обомлела. Он стоял в полутора метрах от ее скамейки, робко прислонившись к стене и украдкой посматривая на нее. «Как его пустили, боже мой? — мелькнуло в голове. — Сказать ему, чтоб отвязался?..»

Пассажиры высыпали из вагона. Маргарита вошла в переднюю дверь. Бомж вошел в заднюю. Она села на свободное место. Он прислонился к двери машиниста и опустил голову. Доехали до ее станции «Спортивная»: она — сидя на лавке, украдкой наблюдая за ним, а он — прислонившись к двери, уставясь на собственные ботинки. «Здесь уже нужно что-то предпринимать», — подумала Маргарита и вышла из вагона.

Бомж вышел следом и пошел за ней в том же темпе, что и она. «Сейчас доеду до верха и укажу на него милиционеру», — решила девушка, потом подумала, что это будет подло. Она ему просто скажет, как только они выйдут наружу, чтобы конал на все четыре стороны. И даст десять рублей.

Но когда вышли, Маргарита, повернувшись к нему и взглянув в глаза, увидела в них какую-то детскую доверчивость, и ее язык онемел. Она не сказала ничего. Молча развернулась на каблуках и пошла к своему дому через дворы. Он шел следом, но уже не в полутора метрах, а в трех. Когда девушка подошла к подъезду, он робко остановился на середине двора, не решаясь подойти поближе. Маргарита, открыв дверь, оглянулась на него, затем посмотрела по сторонам и громко скомандовала:

— А ну быстро в подъезд!

Он сорвался с места, подошел и остановился, не решаясь пройти вперед. Маргарита впихнула его в подъезд и захлопнула за собой дверь. Главное, чтобы не встретились соседи!

Соседи, слава богу, не встретились. Она вызвала лифт и, когда он подошел и распахнул двери, бомж решился шагнуть в него только после хозяйки. В абсолютном молчании они доехали до пятого этажа. Прежде чем выйти на площадку, Маргарита внимательно осмотрелась по сторонам, затем быстро отперла решетку, за ней — обе свои двери и, распахнув их, посмотрела на своего гостя.

— Входите! — произнесла она сурово.

Он взглянул ей в глаза и произнес.

— Только после вас.

Маргарита молча схватила мужика за воротник и втащила в прихожую, досадуя на его излишнюю воспитанность. Она захлопнула обе двери и, наконец, вздохнула с облегчением. Он робко стоял у двери и смотрел на нее, ожидая дальнейших приказаний.

— Что ж, раздевайтесь, раз уж вы здесь! — сказала она и, скинув с себя плащ со шляпой, повесила в шкафу.

Он разулся, обнажив свои рваные, разящие потом носки, снял пальто, оставшись в черной рабочей куртке, и перекинул пальто через руку, не решаясь, видимо, повесить свое рванье в шкаф.

— Положите ваше пальто на пол и идите в ванную, — произнесла Маргарита.

Он аккуратно положил пальто в угол и прошел в ванную. Хозяйка включила свет и сказала:

— Можете принять ванну. Шампунь наверху, мыло на полке. Вот этим розовым полотенцем можете вытереться.

— Спасибо! Вы очень добры, — произнес он вежливо и закрылся.

Маргарита прошла на кухню и открыла форточку. От его пальто пахло помойкой. Она немного поразмыслила, после чего решительно бросилась в прихожую, подобрала пальто с башмаками и отнесла их в мусоропровод. Затем спустилась на третий этаж к тете Лиде, которая на мужниных поминках навязывала всем костюмы и рубашки супруга, и спросила, не осталось ли что-нибудь из одежды.

— А зачем вам, Риточка? — поинтересовалась тетя Лида.

— Знакомые просили для беженцев из Чечни.

Одежда осталась. И очень даже много. Тетя Лида достала две рубашки: одну байковую, клетчатую, почти новую, другую белую, на выход. Нашлись пара брюк, джинсы, пиджак и турецкий джемпер, почти неношеный, потому что покойный не любил синтетику. Кроме того, нашелся спортивный костюм и черная болоньевая куртка.

— А как насчет нижнего белья? В Чечне ужасный дефицит.

Тетя Лида порылась в шкафу и извлекла из него две белые майки, кальсоны на лямочках и трусы в горошек. Упаковав все это в четыре пакета, Маргарита вздохнула, что для полного счастья не хватает только носков и шлепанцев. Носков нашлось целых четыре пары, из чистого хлопка, а вот шлепанцев — увы. Зато остались китайские кеды сорок второго размера.

— Пойдет? — спросила тетя Лида.

— Вполне! — улыбнулась Маргарита.

Она поднялась в квартиру, и, кажется, вовремя. Распаренный и благоухающий ее французским шампунем гость уже вышел из ванной облаченный в свою старую одежду. Он дожидался ее в прихожей, не решаясь без команды пройти в комнату.

— Помылись? Прекрасно! — произнесла сурово Маргарита и сунула ему в руки пакет. — Теперь снова зайдите в ванную и переоденьтесь. А старую одежду сложите в пакет. Я ее выброшу в мусоропровод.

— Спасибо, — произнес он кротко и послушно закрылся в ванной.

Через две минуты незнакомец вышел облаченный во фланелевую клетчатую рубашку и синие джинсы, которые ему были коротки на целую ладонь. Зато рубашка и носки были впору.

Маргарита критично осмотрела его с ног до головы. Мокрые русые волосы его были аккуратно зачесаны назад. Вымытая борода тоже выглядела вполне прилично. Глаза его немного прояснились и потеплели, но были по-прежнему настороженными.

— Пойдемте на кухню, — сказала Маргарита. — Есть хотите?

— Спасибо, я сыт! — торопливо ответил он.

Его вежливость начала раздражать хозяйку.

— Вы вообще-то кто? — спросила она миролюбиво, ставя на плиту чайник.

Глаза гостя сделались тревожными. Он напряг лоб, затем грустно улыбнулся и пожал плечами.

— Я не знаю, — прошептал он.

— Как это вы не знаете? — удивилась Маргарита. — Зовут вас как?

Глаза его снова сделались растерянными.

— Я не знаю.

Маргарита присела напротив и, сощурившись, пристально вглядывалась в гостя. «Может быть, шизик, сбежал из больницы. А я, дура, привела», — подумала она.

— Ну а где вы жили до этого?

— Не знаю, — ответил он.

— Вы что же, инопланетянин, ничего не знаете? А что вы знаете? Вы, может быть, лежали в больнице?

Глаза его сделались сосредоточенными.

— Нет. Больницу я не помню. Помню, я мыл бутылки…

— Их немытыми не принимали, что ли?

— Нет. Я мыл бутылки в цехе, на каком-то заводе, из шланга. На мне был резиновый фартук и резиновые сапоги.

Он замолчал, снова сморщил лоб. Затем посмотрел на хозяйку совершенно осмысленным взглядом:

— Еще помню, как я ехал в тамбуре какого-то товарного вагона и чего-то опасался. А вокруг были леса. С обеих сторон леса, леса, и так долго-долго… А потом я оказался в этом городе. Три дня назад на вокзале меня разбудил милиционер и выгнал на улицу.

— И вы все три дня ошивались на вокзале?

— Да. Я не знал, куда мне идти. А там я помогал пассажирам таскать чемоданы. Мне платили. Много платили. У меня есть деньги. Я вам заплачу за одежду. — Он полез в карман и вытащил несколько скомканных десяток.

— А где же вы спали? — спросила Маргарита, не обращая внимание на деньги и все больше убеждаясь, что он болен.

— Я, можно сказать, почти и не спал, — произнес он устало.

И тут только Маргарита заметила в его глазах ужасную усталость и поняла, что он буквально валится с ног и только робость и вежливость удерживают его в сидячем положении. Сердце ее сжалось.

— Сейчас я вас уложу, — произнесла она. — А пока поешьте.

— Нет-нет, спасибо, я сыт, — произнес он скороговоркой.

Она налила ему огромную чашку чая, моментально сделала три здоровых бутерброда, с сыром, горбушей и ветчиной и, строго приказав все съесть, пошла застилать диван в комнате. Когда она возвратилась в кухню, гость уже клевал носом, но при виде ее выпрямился и виновато улыбнулся. На столе перед ним не было ни крошки. Чашка из-под чая, чистая, лежала кверху дном около мойки. Тарелка, на которой лежали бутерброды, тоже была помыта и аккуратно поставлена на полку. «Не похоже, что он из больницы, — подумала Маргарита. — У него манеры хорошего семьянина. Впрочем, возможно, это профессиональное. Ведь он мыл бутылки».

— Пойдемте, я вас уложу, — сказала она.

И гость покорно поплелся за ней. Увидев диван с белоснежной постелью, он испуганно попятился.

— Что вы. Мне лучше на полу.

— Быстро ложитесь. И больше ни слова.

— Спасибо. Вы очень добры, — произнес он растроганно и стал расстегивать рубашку…