– До дома поедем на такси, – объявил Тэйн, прикрывая ладонью глаза от солнца и глядя на заасфальтированную дорогу, уходящую вдаль от крошечной бухты, в то время как Стефанос и Виктория во все глаза смотрели на ясное голубое море, чьи волны ласково плескались о камни небольшого мола. – На острове до сих пор только одно такси, неизменно встречающее послеполуденный паром. Ты себя хорошо чувствуешь. Сапфира? – Он бросил на нее встревоженный взгляд, заметив, как она откинула прядь волос со взмокшего лба.

– Да, все в порядке. – Быть может, она только чуть устала, ощущая напряженность в его обществе именно теперь, когда решилась, полностью исключить его из своей жизни. Разумеется, Сапфира воспользовалась бы своим правом навещать детей, но сделала бы все возможное, чтобы не встречаться лично с их отцом… Разве она могла предвидеть теперешнюю ситуацию несколько дней назад?

– Тебе необходимо отдохнуть, – не допускающим возражения голосом сказал Тэйн.

– Нам обоим не помешает немного тишины и покоя, – вежливо согласилась она, с приятным удивлением заметив, что они могут говорить друг с другом как нормальные, цивилизованные люди. Если Тэйн, как обещал, не будет навязывать ей свое общество, то предстоящие дни отдыха могут оказаться более приятными, чем она могла надеяться, когда он в первый раз ошеломил ее своим предложением.

– Папочка, такси! – радостно закричал Стефанос, когда из облака пыли показался потрепанный автомобиль.

– Да, сынок, – Тэйн небрежно взъерошил густые темные волосы мальчика. – Теперь уже скоро будем дома.

Десять минут спустя Сапфира жадно всматривалась в знакомые очертания сельского дома. Она почувствовала, как ее сердце пронизала сладкая боль воспоминаний, связанных с теперь уже невозвратимым прошлым, особенно мучительным в данных обстоятельствах.

Здесь ничто не изменилось. Все те же ослепительно белые стены, с живописно потрескавшейся краской под приветственными лучами жаркого солнца. Зеленые жалюзи все так же защищают открытые окна, заросли тамариска и джакаранды создают приятную тень на покрытой плитняком и опоясывающей весь дом террасе. С того места, где она стояла, Сапфира могла видеть простирающийся за домом необработанный участок земли с простой кабинкой для душа в центре оазиса, в окружении растущих в кадках огненно-красных канн, и чуть дальше, буквально в нескольких метрах от них, небольшой песчаный залив и сверкающую гладь моря.

Взяв в каждую руку по чемодану, Тэйн направился к дверям дома, кивком головы приглашая двух женщин и детей следовать за ним.

– Я хочу искупаться в море! Мамочка, можно я пойду искупаюсь? – сказала Виктория, дергая мать за руку, в то время как та взялась за оставшийся чемодан.

– После того как мы распакуем вещи и найдем твой купальник, дорогая, – улыбнулась она, глядя на радостное лицо дочери.

– Это не займет много времени. – Поставив чемоданы у ступенек лестницы, Тэйн усадил девочку на одну руку, а другую протянул сыну. – Мы пойдем наверх и найдем приготовленную для вас комнату, хорошо? А потом посмотрим, где будут спать мама и Спирвдоула.

– Я вижу, ты обо всем позаботился, – прокомментировала Сапфира, поднимаясь за ними по широким деревянным ступенькам.

– Само собой, – самодовольно отметил Тэйн. – Я не люблю ничего оставлять на волю случая. Хотя я ни разу не был здесь со времени нашего медового месяца, я нанял человека, который присматривает за домом. Узнав о моих планах, он пригласил одну из местных девушек, и они сделали все, что нужно, чтобы в доме можно было жить. Заготовили провизию, приготовили комнаты и так далее.

– Это не был медовый месяц. – Сапфира туг же пожалела о ненароком вырвавшихся у нее словах. Глупо с ее стороны затевать ссору из-за какого-то пустяка! Как будто в его случайно брошенной фразе она видела замаскированный выпад.

– Как ты прозаична. Сапфира! – В ею словах был лишь легкий укор, но она отметила промелькнувшее удовлетворение во внешне невинном взгляде устремленных на нее глаз, когда, поднявшись наверх, он толкнул ближайшую к ним дверь. – Хотя это случилось спустя четыре месяца после нашей свадьбы, тем не менее для меня это был настоящий медовый месяц. Да и для тебя тоже, насколько я помню твою тогдашнюю радость.

Сапфира покраснела, с досадой вспоминая свою юную непосредственность, свои ничем не сдерживаемые радость и счастье принадлежать человеку, которого она наивно считала избранником навеки, и опасаясь того, как бы не ожили в ней воспоминания, которые, она надеялась, были навсегда захоронены в ее подсознании.

Полный благодушия, не обращая внимания на ее реакцию, Тэйн окинул оценивающим взглядом представшую перед ними комнату.

– Ага, две отдельные кровати. Значит, эта комната будет вашей, angellos mou (Мои маленькие ангелочки (новогреч.). – Он с улыбкой посмотрел на своих «маленьких ангелочков», весь воплощение заботливого и любящего отца. – Интересно, кто же будет спать в соседней комнате?

– Я буду,… – Сапфира запнулась на полуслове, когда Тэйн распахнул соседнюю дверь, за которой открылась большая, непритязательно обставленная комната, с широкой двуспальной кроватью посередине.

– Я польщен. – Тэйн спокойно взял у нее чемодан, занес его в комнату и поставил на домотканое покрывало, украшавшее постель. – Мне было интересно знать, не откажешься ли ты от комнаты, в которой мы когда-то спали вместе, как ты отказалась от некогда скреплявшего нас союза.

Губы Тэйна искривились в насмешливой улыбке, когда он произнес эти слова; он говорил по-английски скорее всего для того, чтобы Спирвдоула, терпеливо ожидающая сзади и не привыкшая к английскому языку, не смогла ничего заподозрить. Однако его глаза, заметившие ее невысказанное возмущение, были холодны, как малахит.

– Я забыла об этом так же, как забыла все, связанное с нашим пребыванием здесь, – поспешно заявила она. – Мне все равно, где я буду спать, лишь бы только не с тобой.

– Можешь не бояться. Я не собираюсь посягать на твое вновь обретенное безбрачие. И раз ты забыла расположение комнат, хочу напомнить тебе, что внизу, рядом с гостиной, есть еще одна большая комната. Я распорядился, чтобы ее подготовили для меня в качестве рабочего кабинета и одновременно спальни. – Он помолчал, устремив на нее насмешливый взгляд. – Поверь, предстоящая работа займет все мое время, так что у меня не будет никакой возможности думать о сексе. Вы со Спиридоулой можете спокойно спать в своих девичьих постелях, в полной безопасности от грязных посягательств с моей стороны.

Отвернувшись от Сапфиры, Тэйн быстро заговорил по-гречески, обращаясь к Спирвдоуле с тем естественным для него обаянием, которое когда-то отличало все его поступки, и повел ее к комнате напротив, оставив Сапфиру в ярости от того, каким образом он решил ее успокоить.

Однако бессмысленно думать об этом. Будет намного лучше, если она перестанет обращать внимание на шпильки Тэйна в надежде, что ему надоест взывать к ее памяти о его прошлых любовных подвигах, когда он увидит полную бесплодность своих попыток.

Она стала распаковывать вещи, аккуратно откладывая в сторону платья. Среди них оказался совершенно ненужный в данной ситуации абрикосового цвета пеньюар, который Лорна сунула ей в последнюю минуту.

– Это совершенно необходимо для твоего самочувствия, – настаивала она. – Если ты любишь себя и будешь одеваться соответственно, это поможет тебе чувствовать себя независимой, как бы к тебе ни относились другие, и ощущать себя здоровой и счастливой!

Сапфира не возражала и, не желая обидеть подругу, взяла с собой этот роскошный пеньюар, искренне поблагодарив за заботу.

Довольная тем, что в спальне имелся отдельный душ, она с наслаждением постояла под его прохладными струями и затем переоделась в простое хлопковое платье под цвет своих глаз. Она была искренней, когда говорила, что не помнит этой комнаты, в своей озабоченности полностью посвятить себя детям в предстоящие, такие драгоценные для нее дни она просто не обратила внимания на окружающее.

Теперь же в ее памяти с отчетливой ясностью всплыли картины недавнего прошлого.

Подойдя к окну, она увидела нагромождение камней, дикорастущие травы, все, что лежало за пределами их участка вплоть до самого серебристо-песчаного пляжа. Спирвдоула с детьми уже находились у самой воды и самозабвенно плескались друг в друга. Они были такими красивыми, ее малыши, такими сильными и здоровыми, такими радостными и полными жизни.

Как она могла сожалеть о тех долгих днях, когда ей пришлось лежать на больничной кровати, в полузабытье от многочисленных лекарств, которые должны были ее спасти от заражения крови и вернуть к жизни? Ее дети само совершенство, и, если нужно, она готова пожертвовать своей жизнью, чтобы они остались такими!

Проклятье! Она вовсе не намерена реветь! Сапфира сердито смахнула слезы со своих глаз. Они счастливы. Разумеется, счастливы! Они любят отца, Спирвдоулу и Эфими. Кто может оспорить ее решение? И все же в ее мысли вкралось неприятное сомнение. Не было ли эгоизмом с ее стороны принять приглашение Тэйна приехать сюда с детьми? Ведь они уже почти привыкли к ее частым отлучкам. И не лучше было бы для них, если бы она вовсе перестала с ними видеться?

Но теперь уже поздно сожалеть о принятом решении. Отказавшись от него, она вызовет еще большую бурю. Вздохнув, она отвернулась от окна. Ну что ж, раз она решила доставить себе удовольствие, то воспользуется своим пребыванием здесь и отдохнет наилучшим образом, а для начала пойдет и присоединится к счастливой пляжной компании.

Сапфира надеялась уйти из дома незамеченной, и потому, спустившись вниз и увидев выходящего из гостиной Тэйна с высоким бокалом ледяного напитка в руке, она почувствовала, как замерло ее сердце.

– Ты не могла бы уделить мне несколько минут? – галантно обратился он к ней. – Я уверен, тебе очень хочется знать, как я намерен устроить наше пребывание здесь, чтобы ты как можно реже видела меня, и я хотел бы успокоить тебя на этот счет. Могу я предложить тебе чтонибудь выпить?

Какое-то мгновение она стояла, не решаясь воспользоваться его соблазнительным предложением, но тут же согласилась, подумав к тому же, что он прав и им действительно нужно обговорить, как они будут здесь жить.

– Может, апельсиновый сок? – предложила она и стала смотреть, как он достает из небольшого холодильника бутылку и выливает ее содержимое в стакан, добавляя несколько кубиков льда.

Она смотрела на его широкие плечи, обтянутые синей хлопковой рубашкой, под которой, когда он протягивал ей стакан, вырисовывались рельефные мускулы его сильных рук.

– К вашим услугам, – пробормотал он с шутливой любезностью, подняв в знак приветствия свой стакан и наблюдая, как она пригубливает свой сок. – Надеюсь, ты не разочарована тем, что я не стал модернизировать дом, – заметил он. – Мне всегда казалось, что его очарование заключено в его непритязательной простоте.

– Простоте? – невольно повторила она, не в силах скрыть веселую насмешку, прозвучавшую в голосе. – Душевые, холодильники, современные пружинные матрацы?

Он непринужденно улыбнулся, и от его устремленного на нее взгляда ей вдруг стало трудно дышать.

– Ну, скажем, относительной простоте, – поправился он. – Признаюсь, мне пришлось кое-что здесь изменить, чтобы удовлетворить свои сибаритские наклонности, но очень немного. В доме нет ни телевизора, ни стиральной машины, ни кондиционера, нет дорогих безделушек и всяких других украшений. В основном в доме все осталось прежним. В нем все еще можно узнать крестьянское жилье, каким оно было до того, как молодежь покинула его в поисках лучшей доли на материке, и все здесь вернулось в первобытное состояние. – Помолчав, Тэйн тихо добавил: – Ко мне обратился торговец недвижимостью, он хочет сделать здесь гостиницу для туристов.

– Но ведь ты не собираешься его продавать? – с неподдельным ужасом воскликнула Сапфира.

– Почему бы и нет? – пожал он плечами. – Если цена меня устроит, будет глупо отказываться от такой возможности.

– Мне казалось, что ты любишь эти места… – Она остановилась, не закончив фразы, напоминая себе, что его дела больше не имеют к ней никакого отношения.

– Любовь… – задумчиво повторил он. – Но ведь это зависит от того, кто как понимает это слово, не так ли, Сапфи? – Его лицо приняло жесткое, чуть ли не обвиняющее выражение.

– Я, ты… мы, кажется, собирались обсудить кое-что. – Она твердо решила не поддаваться на его уловки. Прошло немало времени, прежде чем у нее хватило духу спорить с ним на его условиях. Вместо пьяняще радостного чувства, испытываемого когда-то от одного его присутствия, теперь внутри у нее не осталось ничего, кроме усталости и пустоты.

Она заметила, как недовольно сузились его глаза из-за того, что она захотела вернуться к первоначальному предмету их разговора, и почувствовала панический спазм в груди. Тэйн заявил, что покоряется решению суда, но не видно было ни малейших признаков покорности ни в гордой посадке его головы, ни в осанке великолепного тела, ни в выражении надменного лица, призывающего ее принять его смирение как факт, в то время как красиво очерченные и такие чувственные губы своей улыбкой внушали ей нечто совершенно противоположное.

– Ах да, – в его улыбке было поистине чтото от хищника, спокойного, но настороженного, неумолимого и опасного. – Если твоя забывчивость относительно нашей некогда общей спальни не простирается до кухни, где ты не раз готовила для нас, то ты вспомнишь, что, несмотря на все удобства, ее вряд ли можно считать образцово-современной.

– Не помню, чтобы я часто готовила, – сказала она и тут же пожалела о своих словах, увидев насмешливые огоньки в его глазах.

– Верно, нам было чем заняться помимо этого, а местные таверны удовлетворяли все наши потребности в еде, надеюсь, они могут сделать это и теперь, по крайней мере что касается меня. А ты, естественно, вольна делать, как тебе хочется. Если тебе необходимо освежить в памяти, как добраться до деревни и ближайших магазинов, то… – Он деликатно замолчал, насмешливо приподняв брови.

– Благодарю, уверена, что вспомню сама, – холодно ответила Сапфира.

– Прекрасно, я так и думал. – В его голосе звучало удовлетворение. – В таком случае мои советы тебе ни к чему. Большую часть времени я собираюсь работать у себя в комнате, чтобы найти антивирус для нашей последней программы, и буду готовить себе сам. Можешь сказать детям, что я увижусь с ними на пляже, когда выкрою время. Тебя это устраивает?

– Просто идеальный вариант, – кивнула Сапфира. Уже в дверях она вдруг остановилась. – Как долго ты собираешься пробыть здесь? – сдержанно спросила она.

От его напряженного, хмурого взгляда по всему ее телу пробежал электрический ток.

– Ровно столько, сколько окажется необходимым. – Его темные брови взлетели вверх, предваряя вопрос. – А что, ты хочешь сказать, что у тебя могут быть дела, которые придется отложить?

– Нет, – последовал лаконичный ответ. – Но я хочу вернуться к своей обычной жизни, и чем скорее, тем лучше.

Выходя из комнаты с гордо поднятой головой и громко стуча задниками сандалий по деревянному полу, она услышала, или это ей только показалось, что он рассмеялся.

Напоенные солнцем дни следовали один за другим, и Сапфира обнаружила, что ее затягивает эта ленивая атмосфера вынужденного отдыха. Она ела, спала, наслаждалась чтением на тенистой террасе, с видом на море, иногда присоединялась к Спиридоуле и следила, как ее близнецы играют в тени большого пляжного зонтика.

Молодая гречанка оказалась выше всяких похвал, вынуждена была признать Сапфира, устыдившись своей прежней, ничем не обоснованной неприязни к девушке. Дети явно чувствовали себя превосходно в ее обществе, и Спирвдоула, казалось, отнюдь не испытывала потребности оставить их ради личных удовольствий, хотя Сапфира несколько раз предлагала ей взять выходной.

Десять дней спустя, закончив чтение доставившего ей удовольствие любовного романа, Сапфира положила книгу на стоящий на террасе столик и налила себе из кувшина стакан холодного лимонада. Как покойно было сидеть здесь, на открытом воздухе, под прикрытием зарослей бамбука, защищающих террасу от палящего солнца. Именно Лорна снабдила ее дюжиной популярных романов, всех в одном жанре и всех написанных по-английски, в качестве, как, смеясь, окрестила их она, «терапевтического средства», обязательного в ее положении.

– Возьми их и постарайся получить удовольствие, – сказала она с умудренным видом. – Они помогут тебе вновь поверить в счастливый конец, несмотря на отдельные жизненные неудачи.

– Эскапизм? – грустно улыбнулась Сапфира.

– А что в этом плохого? – вскинулась Лорна. – Никто не может обвинить меня в излишней чувствительности, однако я действительно верю, что правильный психологический настрой может творить чудеса. Ощущать себя счастливой – значит быть счастливой! Самое худшее из того, что ты можешь сделать в настоящий момент, – это поддаться чувству жалости к самой себе. Так что расслабься и поверь!

Лорна определенно была права, признала Сапфира. Чтение романов по-настоящему увлекло ее, и каждый раз, заканчивая очередную книгу, она испытывала глубокое удовлетворение. Было приятно читать о людях, с успехом преодолевающих свои проблемы и добивающихся счастья, даже если ей было отказано в таковом!

По правде говоря, она чувствовала себя теперь намного лучше, чем в первый день приезда на остров. Конечно, помогло присутствие рядом ее детей и вся эта расслабляющая атмосфера уединения, заставляющая не думать о завтрашнем дне. Небесполезной оказалась предусмотрительность Лорны. Сапфира посмотрела на свои руки, кожа их стала намного лучше после послушного выполнения предписаний Лорны пользоваться увлажняющими кремами, которыми та в изобилии снабдила ее.

– То, что ты больше не любишь Тэйна, еще не значит, что ты не должна любить себя, – поучала ее Лорна. – Ты должна заботиться о своей внешности ради самой себя, Сапфи. Гордость, самоуважение… чтобы быть уверенной в себе, надо излучать уверенность, а поэтому ты должна относиться к себе соответствующим образом…

Лорна проявила столько доброты и понимания, и именно тогда, когда Сапфира более всего нуждалась в них, что Сапфира не могла противиться ее наставлениям, даже в отношении шелкового пеньюара абрикосового цвета, более уместного в голливудском будуаре, чем на ферме отдаленного греческого острова.

Ее подруга оказалась права. С каждым днем Сапфира замечала, как улучшается ее внешность. Ей даже стало казаться, что она прибавила в весе. К тому же к ней вернулась способность к глубоким чувствам. Жуткое оцепенение, не отпускавшее ее с того самого момента, когда суд постановил разделить между родителями близнецов, постепенно проходило, и ее реакции на картины и звуки окружающего мира приобрели более острый и эмоциональный характер…

Поставив пустой стакан на стол, она поднялась и окинула взглядом залив. Вечерело, и Спирвдоула, как обычно, приглядывала за играющими на пляже детьми. Почти всегда по вечерам пляж оказывался полностью в их распоряжении: туристы здесь были редки, а местные жители не часто забредали сюда с городского пляжа, находящегося в пятнадцати минутах ходьбы от залива. Сегодняшний день отличался от остальных. Сегодня к ним присоединился Тэйн.

Когда Сапфира услышала его смех, она почувствовала, как пальцы впиваются ей в ладони, и, помимо воли, стала отыскивать глазами Тэйна. Она залюбовалась его мужественной статью, невольно бросив взгляд на темные, скрывающие и одновременно подчеркивающие его мужскую суть плавки, мощный торс, покрытые золотистым пушком бедра и сильные икры, отмечая грациозную легкость движений человека, весь облик которого как бы говорил о том, что он хозяин своей судьбы.

Сапфире вдруг стало трудно дышать, ее удивила такая реакция, напоминавшая ей об их первой встрече. То же ощущение волшебства, скрытого волнения и радости, заполнившей каждую клеточку ее тела. Ее пленила, затем сразила исходящая от него властная, всесокрушающая сила, Тэйн – повелитель, хозяин…

Хватит! Она не должна так думать. Месяцы раздельной жизни подарили ей благословенное чувство независимости. И как могло случиться, что ее тело предательски поддалось своим древним инстинктам? Книги. Все дело в книгах, решила она. Любовные истории вымышленных персонажей всколыхнули в ней собственные романтические воспоминания. Теперь поздно сожалеть об этом, но это вовсе не значит, что она должна сидеть здесь и мучить себя, любуясь его мужскими совершенствами. Ей нужно лишь повернуться и подняться наверх в свою комнату.

Но она не ушла, а осталась на террасе, наблюдая из-под навеса, как Тэйн легкой походкой направляется к дому. Он вошел в кабину летнего душа и, встав под ним, поднял руку, чтобы открыть кран. Вода упругими струями стала бить по его плечам, груди и поднятому вверх лицу с прикрытыми от солнца глазами.

Боже милостивый! До чего же он великолепен! Когда его руки оттянули резинку плавок, чтобы смыть под прохладными струями песок с тела, Сапфира вдруг почувствовала, что ей трудно дышать, будто она сама, а не холодная ключевая вода, ласкает его тело.

Когда Тэйн выключил душ, потянулся к полотенцу, висящему на стене кабинки, и устремил свой прищуренный взгляд в ее сторону, Сапфира решила, что с нее довольно. Выведенная из состояния затянувшейся апатии и почувствовав, как в ней пробуждаются инстинкты, возвращения которых она так боялась. Сапфира поспешила в спасительное убежище своей комнаты и, закрыв за собой дверь, на минуту остановилась, чтобы перевести дыхание и успокоить сердце, которое, казалось, готово было выскочить из груди.

Холодный душ приведет ее в полный порядок, решила она, сбрасывая босоножки и стягивая через голову платье. Она уже успела расстегнуть и отбросить в сторону лифчик, когда услышала громкий и решительный стук в дверь.

Так стучать мог только один человек! Какуюто секунду она решила не отвечать. Но в дверь снова постучали, на сей раз еще более настойчиво.

– Сапфира! Я хочу тебя кое о чем спросить.

В его голосе слышалось нетерпение, и она сдалась. У нее нет никаких причин опасаться встречи с ним, сказала она твердо самой себе. К тому же ему стоило всего лишь толкнуть дверь, чтобы войти. Сапфиру несколько удивило, что Тэйн еще не прибегнул к этому способу, а если бы он решился…

– Минутку! – В ее голосе прозвучала паника, когда она поспешно потянулась за абрикосовым пеньюаром, придающим респектабельность остальным аксессуарам ночного туалета. Просунув руки в рукава, она запахнула его на своем голом теле и туго завязала пояс. Быстро посмотрев на себя в зеркало, она увидела в нем стройную молодую женщину с лицом, типичным для журнальных красавиц 60-х годов, с резковатыми, но утонченными чертами, чья хрупкость подчеркивалась мягким выражением прекрасных глаз, а тело соответствующим образом задрапировано от шеи до щиколоток.

Только после того, как она открыта дверь и увидела на пороге Тэйна одетого, а не полуголого, как ожидала, она успокоилась.

– Можешь уделить мне несколько минут? – спросил он с учтивостью странствующего проповедника. Его влажные, гладко зачесанные назад волосы, его поджарое тело, обтянутое джинсовой безрукавкой, плотно облегающей его мощный, сужающийся книзу торс и выпущенной поверх узких черных брюк, произвели на нее не менее волнующее впечатление, чем его вид несколько минут назад.

– Разумеется. – Волнующее, потому что, несмотря на внутреннюю собранность и несмотря на неожиданную скромность его облачения, она не могла подавить охватившее ее чувство неуверенности в себе, заставившее ее отвечать ему в намеренно учтивом тоне и отступить назад, впуская его в комнату.

Внешне спокойный, он остановился и медленно, с откровенным любопытством обвел глазами ее лицо и затянутую в пеньюар фигуру и только после этого спросил:

– Ты хорошо спишь, Сапфира?

Чувствуя себя неловко под его пристальным взглядом, она лишь кивнула, стараясь не выдать своего волнения, когда он прошел в глубь спальни и остановился у кровати, где она разложила светло-желтое неглиже, как бы застывшее в каком-то прихотливом танце.

У нее перехватило дыхание, когда Тэйн осторожно коснулся пальцами атласной ленты, завязанной бантом у основания глубокого декольте на блестящей шелковой ткани.

– Надеюсь, ты видишь приятные сны, или, может быть, отсутствие твоего нового друга мешает тебе отдыхать?

Невозможно было не прийти в ярость от явной насмешки, таящейся в глубине его проницательных глаз. С холодным спокойствием, которого она вовсе не чувствовала. Сапфира небрежно пожала плечами, делая вид, что не поняла его подтекста.

– Спасибо, я сплю прекрасно. С тех пор как я поселилась у Лорны, ночные кошмары меня больше не мучат.

В ответ темные брови Тэйна взмыли вверх, и она успела заметить, как посуровело его лицо.

– Я рад, что твои нервы наконец в полном порядке. – Его пальцы поглаживали шелковистую ткань. – Но я имел в виду иного друга, твоего верного Майкла.

Она едва не рассмеялась. Хотя Сапфире и нравился Майкл, и было приятно его общество, мысль Тэйна о том, что он был или мог быть ее любовником, казалась ей просто смехотворной! Как он не понимал, что именно по его вине она теперь не способна на сильные чувства к кому бы то ни было? Ощущение забавности происходящего тут же сменилось чувством негодования. Она устала доказывать ему свое безразличие ко всему. Пусть думает, что хочет.

– Вообще-то это вряд ли тебя касается, ты так не считаешь? – холодно заметила она.

– Очень даже касается, если это может навредить нашим детям! – резко ответил он.

– И ты смеешь мне так говорить? – с гневным вызовом воскликнула Сапфира. – Уж тыто не имеешь никакого права бросать камни в мой огород!

На какое-то мгновение его лицо приняло озадаченное выражение, но тут же уголки его выразительного рта дрогнули, когда до него дошло, что она имела в виду.

– Ах да, понимаю. Кто из нас без греха, не так ли? – Он задумчиво улыбнулся, и она инстинктивно почувствовала, что Тэйн не собирается изображать праведное возмущение ее словами. Он уже давно перестал играть в эти игры. – Тем не менее было бы очень жаль, если б ты решилась прыгнуть из огня прямо в сточную канаву!

На этот раз она не удержалась от смеха, чувствуя, как напряжение отпускает ее, и не в силах противиться охватившему ее веселью, несмотря на снисходительное презрение на лице Тэйна.

– Извини, Тэйн, – не очень искренне сказала она. – Твой английский великолепен, но правильнее будет сказать «из огня да в полымя»!

– В данном случае, я полагаю, мой вариант более точно отражает положение вещей, – невозмутимо возразил он ей. – Майкл – этот тот, кто готовит пищу и моет после еды посуду. Так что сточная канава – самый подходящий образ для завершения поговорки.

– А ты интеллектуальный сноб! – отпарировала она. – Майкл профессиональный и талантливый шеф-повар, к тому же он совладелец ресторана, в котором работает. И если бы даже он зарабатывал на жизнь мытьем посуды, ты думаешь, для меня это могло бы иметь значение?

Тэйн едва заметно пожал плечами.

– Где-то человек являет собой то, что он делает!

– Из чего следует, что ты не что иное, как бесчувственная логическая машина, перерабатывающая информацию и неспособная к субъективным суждениям, основанным на жалости, сочувствии или понимании! Бесчувственная! Жестокая! И лишенная воображения.

При этих последних словах Сапфира в отчаянии прижала руку к горлу. Господи! Что же она делает? Она думала, что все их стычки уже позади, и вот сейчас позволила Тэйну спровоцировать себя…

– Для тебя мой характер – открытая книга. – Он согнулся в легком поклоне, заставив ее отвести взгляд от его насмешливого лица. – Но сущность каждого человека определяется сочетанием многих составляющих. Вполне возможно, что ты открыла их не все.

– Может быть, мне это просто безразлично, – пробормотала она. – Ты действительно пришел, чтобы справиться о том, как я сплю по ночам?

– Как ты спишь, никогда не будет мне безразлично, Сапфи mou (Моя (новогреч.). – Он смотрел на нее холодно-задумчивым взглядом, по-своему толкуя ее слова. – Но есть еще одна причина. Я заказал на вечер столик для нас двоих, в одной таверне. Зайду за тобой в восемь вечера.

Просто невероятно! Сапфира глубоко вздохнула, соображая, как, не теряя достоинства, отклонить его не терпящее возражений предложение.

– Очень мило с твоей стороны, – холодно сказала она, – но я уже приготовила для всех те салат с цыпленком на ужин.

– Для всех нас? – усмехнулся он. – Боюсь, что не совсем правильно понял тебя.

– Для всех, кроме тебя, – сквозь зубы ответила она, – ты же сказал, что в отношении еды сам позаботишься о себе!

– Сапфира, ты боишься довериться мне, оставшись со мной наедине, да? – Он повернулся и посмотрел на нее, насмешливо изогнув бровь. – Ради всего святого, разве могу я чтонибудь позволить себе в присутствии нескольких ужинающих греков, даже если бы мне не было официально запрещено навязывать тебе свое общество?

Она хорошо знала эту его улыбку. В ней не было и намека на добродушие, скорее предупреждение о надвигающейся опасности, и при виде такой улыбки каждая клетка ее тела стала подавать сигнал тревоги.

– Есть разные формы посягательств, помимо физической, – съязвила она, вновь обретая равновесие. – У меня нет желания весь вечер подвергаться оскорблениям!

– Ты действительно думаешь, что в этом и есть моя цель? – Он изобразил благородное негодование. – Уверяю тебя, мои мотивы более приятны и в то же время более прозаичны. Я хотел воспользоваться относительным уединением, чтобы поговорить о том, где ты собираешься жить после того, как мы вернемся в Кефину. Даже в качестве временного пристанища твои настоящие условия далеки от удовлетворительных. Разумеется, – он пожал плечами, – если ты предпочитаешь обсудить все здесь и сейчас… – Он со спокойным интересом наблюдал, как вздымается ее обтянутая атласной тканью грудь, и Сапфира вдруг почувствовала его взгляд на своих выпирающих под пеньюаром сосках.