Выскочив за дверь, Джош на мгновение зажмурился. Летнее солнце слепило глаза, и по всему двору замка бегали зайчики — от замковых окон, металлических блях на солдатских колетах, мелькающих на арене мечей.

— Лови-и-и!!! Держи! — Вопль справа заставил Джоша отпрыгнуть обратно к двери. Мимо него, отчаянно визжа, промчалась свинья с обрывком верёвки на ногах; за ней с руганью гнался человек в замызганном фартуке и с большим ножом в руке. Следом, хохоча и улюлюкая, бежала стайка мальчишек.

— Да что как пень стоишь, помогай! — пролетая мимо Джоша, рявкнул мясник.

— Не могу, мастер Морн, — выкрикнул вслед ему Джош, сам невольно развеселившись, — дело важное у меня!

Морн, не оборачиваясь, махнул рукой.

По всему двору кипела жизнь и стоял неумолчный шум работы. Пространство, насколько хватало взгляда, было заполнено разнообразными постройками, в большинстве своём деревянными, хотя среди них попадались и каменные дома. К стенам лепились многочисленные крытые помещения: конюшни, псарни, коровники, всевозможные мастерские — каменщиков, плотников, кузнецов, скорняков, навесы для хранения дров, соломы и сена, общественные столовые, в которых под открытым небом за длинными деревянными столами всегда сидело с полдюжины человек, закусывавших после или перед сменами.

Готовка пищи происходила непрерывно: из дымящих печей доставали блюда и котелки; в огромных чанах дымилась брага; какие-то люди, многих из которых Джош знал только в лицо, сновали по двору, занятые работой, а иногда — блаженным ничегонеделаньем. Здесь всё время поили, кормили и дрессировали лошадей; коров загоняли во двор или выгоняли из замка на пастбище; оружейники и кузнецы стучали молотками, занятые починкой доспехов, подковывали коней, ремонтировали повозки и телеги — шум от скрипа колес, ржанье, мычание и людской гомон висели в воздухе.

Сейчас, благодаря жаркой и сухой погоде, слой пыли покрывал плотно утрамбованную землю, а по осени здесь обычно царила непролазная грязь. Только одна часть замкового двора была вымощена булыжником, уже стершимся и выщербленным от старости — арена, на которой почти постоянно кто-нибудь из наёмников упражнялся с оружием. Впрочем, сейчас она пустовала: большинство солдат покинуло замок Хартворд вместе с лордом; остались только пара дюжин дозорных и стражников, необходимых для охраны — все они несли свою службу на стенах или в городе.

Один из них — молодой парень лет девятнадцати-двадцати — приветственно помахал Джошу рукой. Джош знал его с детства: Киан был младшим сыном пекаря, и он не далее как две недели назад принёс присягу лорду Беркли вместе с десятком других человек, поступивших на военную службу. Церемония происходила во внутреннем дворе замка, неподалёку от арены. Джош сидел на скамье в окружении целой толпы зевак и, помнится, отчаянно завидовал каждому из новоиспечённых воинов, и Киану в частности. Хранитель манускриптов Миртен торжественно читал слова присяги, а солдаты, опустившись на одно колено, повторяли услышанное хором, предварительно произнеся своё имя.

— Я, Киан, сын Фергина из Илбрека, признаю его светлость графа Рутвена Беркли своим полновластным лордом, хозяином и властелином судьбы моей. Вверяю себя в его светлые руки, пусть воля его ведёт меня. Клянусь благородству его крови в вечной и безграничной верности, уважении и послушании. Да не будет у меня другого господина, и не послужу словом или делом никому другому. Обещаю во всеуслышание отныне служить ему покорно, и держать свою клятву, доколе господин мой будет держать свою…

— Я, Рутвен Беркли, милостью богов граф Хартворда и близлежащих земель, принимаю твою присягу и клянусь защищать тебя, оказывать тебе помощь, поддержку и предпочтение во всех делах, кои совершишь ты, находясь на моей службе и мне на пользу, в знак чего вручаю тебе этот меч и эту ливрею, а также назначаю жалованье в двенадцать серебряных грохенов в год…

Джош вздохнул. Он знал все эти слова наизусть.

Помахав Киану в ответ и, в очередной раз молчаливо посетовав на необъяснимое упрямство мастера Гербера и Тиррела Одли, юноша засунул трубку пергамента за пазуху и, на ходу здороваясь со знакомыми, направился к огромным двустворчатым воротам, ведущим в город. Обычно эти ворота запирали, а для прохода внутрь и наружу служила небольшая калитка, окованная железом. Но сейчас их распахнули настежь: во двор постоянно заезжали чем-то нагруженные телеги, и туда-сюда сновали многочисленные носильщики с корзинами или мешками на плечах. Видимо, подумал Джош, это снова как-нибудь связано с предполагаемым праздником. Торопятся все, похоже, к приезду его светлости.

Заметив небольшую группу людей возле одного из столов, Джош остановился. Полтора десятка человек окружали фигуру гонца Фрая, который сидел на длинной скамье. Стол, грубо сколоченный из досок, отполированных за всё время сотнями и тысячами локтей, был заставлен незамысловатыми блюдами: глубокими мисками с гороховой кашей и тушёной капустой, тарелками с кусками прожаренной на огне свинины и целыми грудами зелени. Гору полупустых чашек просто сдвинули в угол стола. Обычно посуду довольно быстро уносили — эта обязанность лежала на толпе босоногих мальчишек, снующих по двору, но и они сейчас, разинув рты, столпились вокруг, стараясь не упустить ни слова из разговора.

— И как же он выглядит?

— Сегодня привезут?

— А как Гронин? Фальбут? А Лорк? Они живы?

Фрай недовольно хмыкнул.

— Да говорю ж вам ясно — все живы. Кто вам эту чушь про битву рассказал? Его полудохлого нашли, в полумиле от Стены. Он сам оттуда уполз. Весь в кровище, а ноги вроде как обморожены. Валялся на пригорке в беспамятстве. Здоровенный, чёрт — Гансу руку сломал, пока мы его в клетку затолкать пытались. Сами скоро увидите.

— Как это — уполз? — недоверчиво спросил один из рабочих. — А как же купол? Все ж знают, что туда-то пройти можно, а обратно дороги нет. Его ж вроде для того и делали…

— Вот этого не скажу. — Фрай задумчиво потёр щёку. — Похоже, с барьером случилось что, раз он оттуда выбраться сумел.

— А как это — ноги обморожены? Не зима ж на улице, поди.

— И этого тоже не знаю. Может, за Стеной холод лютый? Ты знаешь? Я — нет. И, надеюсь, никогда не узнаю. — Фрай поднялся, сделав перед тем солидный глоток пива из кружки. — Ладно, хватит. Я уж сутки не спал. Сами всё увидите. Не вечером, так на крайний случай завтра поутру его светлость уж точно здесь будут.

Народ, возбуждённо переговариваясь, принялся расходиться.

— Кого привезут-то? Прослушал я. — Джош тронул за плечо знакомого ему подмастерья.

— Говорит, дхарга поймали.

— Дхарга? Так это ж сказки, вроде?

— Сам ты сказки. Мой папаша, когда я ещё под стол ходил, как-то раз… ой, всё, пока. Вон мастер Григ стоит, меня высматривает. Сейчас наваляет по первое число.

Подмастерье бегом бросился к своему хозяину, не забыв состроить озабоченное выражение лица.

Джош в некоторой задумчивости направился к выходу, еле сумев по дороге увернуться от здоровенной телеги, груженной бочками с пивом. Стена. Вот так история. Он неоднократно расспрашивал о ней Миртена, но вразумительного ответа ни разу не получил. Построили её в незапамятные времена, и сложена она из огромных валунов, как говорят, потрескавшихся и заросших мхом от старости. В ней не было ворот, и тянулась она от горизонта до горизонта. И над Застеньем висел купол. Серовато-синий и почти незаметный в солнечные дни, а ночью по нему нередко пробегали всполохи молний. Купол этот создали могущественные маги, каких уж нет нынче, специально для того, непонятно для чего. Вот здесь начинались загадки. Миртен усердно учил Джоша грамоте, обещая ему, что когда обучение будет закончено, он допустит его до чтения редкостных книг, которые хранились в библиотеке, и там-то Джош и найдёт ответы на свои вопросы. А сейчас лекарь советовал ему не забивать голову глупостями и больше думать о правилах правописания, а не о тех вещах, которые его пока что не касаются.

Пропустив перед собой очередную партию носильщиков, юноша миновал ворота и вышел в город. Вообще-то Хартворд был не городом, а просто большим замком, построенным для защиты границ королевства от нападения из-за Стены. Нападения, которого на памяти Джоша, да и более старшего поколения, никогда не случалось. Хартворд окружало два кольца крепостных стен: одно собственно замковое, другое — внешнее — ограждало большое поселение, которым крепость обросла с течением времени. Это-то поселение и именовалось в обиходе «городом». Здесь располагались лавки, мастерские, жилища ремесленников, стражников и купцов, улицы и переулки, имелась даже рыночная площадь — так что, по большому счету, Хартворд вполне мог претендовать на роль небольшого городка.

Выйдя из ворот и свернув налево, Джош сразу попал на довольно широкую улицу, именуемую обычно Замковой, поскольку, с небольшими перерывами, она обегала вдоль всего кольца внутренних крепостных укреплений, и, потратив, наверное, с час времени, получилось бы с другой стороны неспешно подойти к тем же воротам.

Почти перед воротами, опять же чуть левее от выхода из замка, располагалась местная достопримечательность: площадь, добрую половину которой занимало озерцо с холодной и относительно чистой водой. Рек в округе никаких не было и наличие здесь озера считалось чудом и манной небесной для всех жителей города. Боги, по мнению Миртена, к этому отношения не имели, и на вопрос Джоша о том, как здесь появилось это озеро, он отвечал коротко: родники. Особой заботы о чистоте воды хартвордцы не проявляли — купались, поили лошадей, мыли кастрюли, стирали бельё и тут же набирали воду для приготовления пищи. Только сила подземных источников спасала озеро от неминуемого превращения в грязное и заросшее болотце.

Здесь же на площади, примыкая к крепостной стене, высился большой деревянный помост с виселицей. Виселица не оставляла сомнений по поводу его основного назначения, хотя нередко это сооружение использовалось и во вполне мирных целях: для зачитывания указов его светлости Рутвена Беркли, графа Хартворда, а также для выступления скоморохов, фокусников и разного рода заезжих артистов во время нечастых всенародных праздников.

Мельком глянув на виселицу — слава богам, нынче она пустовала, — Джош обогнул озеро и углубился в Замковую улицу. Здесь было на что посмотреть, хотя Джош и видел всё это не единожды: многочисленные лавки и мастерские, на первых этажах которых выставлены образцы товаров, а у дверей нараспев зазывали покупателей подмастерья и иногда — жёны или дочери владельцев; открытые пекарни, из глубины которых доносились горячие запахи сладких булочек; кабаки и таверны со звуками музыки, смехом и звоном посуды.

Рабочий день находился в самом разгаре, а лавки и питейные заведения обычно открывались ближе к вечеру, но толпы народа, прибывшие в замок, диктовали свои условия. Постоялые дворы были забиты приезжими; продавцы и покупатели, нищие и наёмные солдаты, подозрительные типы с кинжалами в кожаных ножнах, приличные горожанки, размалёванные девки и нищие заполняли улицу до отказа.

Пробираясь через толпу, поругиваясь и отпихивая ногами наиболее настырных дворняг, Джош наконец-то добрался до рыночной площади. Народу здесь толпилось не меньше, но пространство, слава богам, было пообширнее. Джош перевёл дух. И тут же в сердцах чертыхнулся. Буллит. Сволочь. Стоит и пялится прямо на него и пройти мимо, не столкнувшись нос к носу, не получится.

Буллит служил наёмником — всё время, сколько Джош себя помнил. И он всегда не давал Джошу прохода. Без повода, по причине свинского своего характера. Буллита в замке не любили. Склочный, неопрятный и вечно небритый тип в видавшем виды чёрном кожаном камзоле, о который он имел обыкновение вытирать руки.

Вытирай, не вытирай, подумал Джош, без толку. Вонючка.

Сделав вид, что он не увидел тощую фигуру Буллита и старательно высматривая что-то в лавке напротив, Джош попытался незамеченным пройти мимо. Но безуспешно. Подножка — и он со всего маху шлёпнулся носом прямо в лужу на мостовой.

— Какого чёрта?! — взвился Джош, стремительно поднявшись с колен, но не тут-то было. Крепкие пальцы Буллита с вечно грязными ногтями цепко держали его за воротник. Буллит был худ, как сама смерть, но жилист и очень силён.

— Куда спешим, малыш? Что ж ты неаккуратно-то как. Под ноги смотреть надо. — Длинная щель на лице Буллита, которая заменяла у него рот, раздвинулась в ухмылке.

— Отпусти.

— Да как же отпустить-то? А вдруг опять споткнёшься. Давай провожу тебя. Куда идём? И в карманах что-то позвякивает, надо же.

Буллит потянул его в проулок между домами. Там валялись какие-то корзины и сломанные ящики.

Вот олух я, промелькнуло в голове Джоша. В кармане у него действительно имелось несколько медяков, а он засунул туда ещё и ту странную монету, что дал ему мастер Гербер. Улучив момент, Джош с силой крутнулся под рукой Буллита, благо тот был на голову его выше, попутно врезав носком сапога ему по голени. Увы. На мгновение наёмник ослабил хватку, но лишь для того, чтобы наотмашь ударить Джоша по лицу. Ошалев от боли — удар пришёлся прямо по носу, — Джош без разбора принялся месить кулаками пространство вокруг себя.

Вдруг чья-то рука схватила его за запястье.

— Стоп. Да успокойся. Буллит, лапы убери. Опять на неприятности напрашиваешься?

Затёкшим глазом Джош глянул через плечо. Рядом стоял Финн, торговец с рыночной площади. В красном кожаном колете с металлическими бляхами. Ишь ты, хмуро подумал Джош, как солдат на параде вырядился.

Наёмник разжал пальцы и неспешно положил руку на рукоять меча, висевшего у него на поясе. С другой стороны у него болтался кинжал с тонким длинным лезвием. Очень дорогой кинжал, явно не по одежонке.

— И что ж будет? — вкрадчиво спросил он.

— Пф-ф. Да ничего. — Финн мотнул головой в сторону улицы. — Стража вон идёт. Проваливай. И чтоб я тебя на площади не видел больше. Тиррелу недолго на ухо шепнуть. Или хочешь со мной поболтать?

— Так, значит. Ну ладно. — Буллит, не торопясь, внимательно осмотрел свой замызганный камзол и, стряхнув воображаемую пылинку, вразвалку пошёл прочь. На Джоша он даже не взглянул.

Проводив взглядом фигуру наёмника, Финн едва заметно покачал головой.

— Мерзавец. Зачем его только держат. Говорят, правда, что вояка хороший. Обходил бы ты его стороной, парень. Ему человека прибить, что кружку пива выпить.

— Да я так и хотел. — Джош хмуро принялся отряхивать куртку и штаны от налипшей грязи.

— Ясно. Я так понимаю, у тебя есть что-то для меня? Ру говорил, что ты придёшь.

— Ру? — Джош, пытаясь сообразить, уставился на Финна.

— Да. Руддик Гербер. Мастер Гербер.

— А-а. Ну да, не понял сразу. — Джош полез за пазуху. — Вот, он просил…

Финн сделал предостерегающий жест рукой.

— Не здесь. Пойдём за мной.

Финн развернулся и не торопясь направился на площадь.

Площадь называлась Рыночной скорее по-старинке. Когда-то, наверное, здесь действительно велась бойкая торговля, а ныне это место использовалось больше для общения, собраний и встреч. Посреди нее на замощённой крупным булыжником площадке высился единственный в городе колодец, построенный, судя по его виду, одновременно с самим замком: из больших серых от времени камней, а высота кладки доходила до середины груди. Над колодцем нависала деревянная крыша. Воды там по-прежнему имелось вдосталь, но приходили за ней сюда только слуги из зажиточных домов, хозяева которых, во всей видимости, брезгали пользоваться общественным озером. Вокруг колодца стояли старые каменные скамьи, нередко занятые беседующими кумушками или влюблёнными парочками.

Площадь окружали дома, облик которых свидетельствовал если и не о богатой, то о безбедной жизни владельцев. Крепкие стены, окна, некоторые даже закрытые витражами, и толстые деревянные двери, затейливо украшенные ковкой. Дом Финна, одного из самых влиятельных купцов Хартворда, задней своей стороной примыкал непосредственно к крепостной стене. Отперев дверь огромным, в ладонь размером, железным ключом, он кивком пригласил Джоша войти.

Внутри царил полумрак. Ставни прикрывали окна-бойницы, и только узкие лучи света прорезывали пространство, позволяя разглядеть стол со стульями посередине помещения, пару комодов у стены и лестницу, которая вела в подвальный этаж.

Ни слова не говоря, Финн протянул руку. Немного замешкавшись из-за темноты, ослепившей его после яркого солнечного света, Джош отдал ему герберов свиток и принялся копаться в кармане, выуживая золотую монету. Финн развернул пергамент и, вместо того, чтобы открыть ставни или хотя бы зажечь свечи, подошёл к окну и, шевеля губами, начал читать, пользуясь единственным солнечным лучиком.

— Еще вот это. — Джош протянул монету. — Мастер Гербер велел передать, что в замок до вечера…

Он осёкся, увидев выражение лица Финна. Тот уставился на монету, как кролик на змею. Или нет, подумал Джош, скорее так: как медведь смотрит на ежа, раздумывая: отправиться ли ему дальше или, рискуя исколоть всю морду, всё-таки попробовать съесть.

— Значит, время пришло, — скорее себе самому негромко произнёс купец, — жди здесь.

Взяв монету, Финн крепко зажал её в кулаке, развернулся и начал спускаться в подвал. Ну и ну, мелькнула мысль в голове Джоша, что за таинственность такая. Или он каждый раз деньги за товар берёт с этаким загадочным выражением на лице? Неудивительно, что покупателей не видно. Дом-то унылый какой. Жены, похоже, у него нет, да и никого нет.

От нечего делать Джош принялся рассматривать большой серебряный подсвечник — единственное, что стояло на столе, прикидывая, по ходу дела, ждёт ли его ещё Гуго в назначенном месте, или уже сбежал? Терпеливостью тот никогда не отличался. И, кстати, любопытно — знает ли Финн, какая интересная каморка есть почти над крышей его дома?

От ленивых раздумий его отвлекли приближающиеся шаги.

— Вот, — сказал купец, — возьми.

С этими словами он протянул ему небольшой и, судя по всему — Джош опять вытаращил глаза, — серебряный ключик, размером не более двух дюймов.

— Что это? Герберу передать?

— Нет. Слушай внимательно. Ключ оставь себе. Никому про него не говори. И про ту монету тоже. Никому, понял? Иначе за жизнь твою не дам и куска руды.

— Да что за чёрт?! Сами его Герберу передайте. Не нужен он мне.

Джош развернулся и решительно направился к двери.

— Стой. А без этого ключа и полкуска не дам.

— Что за загадки? Ясно не можете сказать? От чего он? Кому отдать-то?

Финн вздохнул.

— Не могу. Сам всё потом узнаешь. Ключ твой. Никому не отдавай, никому про него не говори и никому не показывай. И запомни еще одно: оно спрятано внизу. Оно спрятано внизу. Понял?

— Да. — Джош фыркнул. — Всё понял. Как не понять — всё ж ясно, как белый день. Никому и ничего. Внизу. До свидания.

Зажав ключик в кулаке, он выбежал на улицу.