– Мистер Прескотт, – объявил Харрис из двери гостиной. Прежде чем Ли успела подняться со стула, Александр влетел в комнату. Его сюртук и бриджи были помяты и испачканы, как будто он спал в них, влажные волосы облепили голову.

Александр опустился на колени у ее ног и схватил за руки. Его теплое дыхание касалось кончиков ее пальцев.

– Ли, прости меня. Я знаю, что не заслуживаю прощения. Мои слова были злыми, жестокими и несправедливыми, но мне было так больно и хотелось причинить боль и тебе.

Ей невыносимо было видеть любимое лицо, искаженное такой болью. Она закрыла глаза, борясь со спазмами, сдавившими горло.

– Ох, Александр, мне нечего прощать. – Она потянула его за руки, помогая встать. – Никудышной была бы наша дружба, если бы не могла вынести нескольких резких слов. Пожалуйста, присядь рядом, и мы поговорим.

День был чудесным, и в камине не горел огонь, но ей было жарко, на коже выступила испарина. Алекс обессилено опустился на диван. Опершись локтями о колени, он обхватил голову руками.

– Я не мог уснуть. Только и слышал свои мстительные слона, снова и снова, я подумал, что сойду с ума. Я должен был увидеть тебя. Должен был все исправить.

– Не нужно больше ничего говорить. Давай просто забудем, как будто ничего этого и не было.

Облако, должно быть, набежало на солнце, ибо свет, вливающийся в окна, внезапно померк. А потом засиял снова, больно ударив по глазам.

Александр провел рукой по волосам.

– Я должен сказать это, Ли. Я не могу жить в мире с собой, зная, что обидел тебя. Я знаю, что ты никогда не лгала мне и не говорила фальшивых слов любви.

Он судорожно вздохнул, затем вытащил из кармана сюртука носовой платок.

– Мне следовало сказать тебе о своих чувствах, но я считал, что в двадцать два еще слишком рано жениться. Я и помыслить не мог, что кто-то украдет тебя у меня. Но, приехав в Лондон, я понял, что стоит мужчинам увидеть тебя, и они захотят тебя так же сильно, как я. И все равно ждал слишком долго.

Давая ему время возможность овладеть собой, Ли поднялась и подошла к камину, взглядом обводя золотистые прожилки в белом мраморе. Две одинаковые вазы с розами наполняли воздух ароматом лета.

Ли оборвала несколько увядших цветков и бросила их в камин. Если б вот так же легко можно было смягчить боль Александра, облегчить его страдания, наказать отца за его вероломство.

– Прошу тебя, перестань извиняться, – проговорила она, проводя дрожащей рукой по каминной полке. – Все забыто. Вчера вечером я поняла твою боль и понимаю твою печаль сегодня. Я тоже их испытываю. Когда я думала о том, что потеряла твою дружбу и уважение, было невыносимо больно.

Александр прижал ладони к глазам и глубоко, прерывисто вздохнул.

– Значит, ты счастлива в этом браке?

– Пока еще рано говорить, – мягко отозвалась Ли, стараясь не причинить ему еще больше боли. – Но герцог добр ко мне, и его семья встретила меня радушно. Я верю, что буду здесь счастлива.

Он вскочил с дивана.

– Ли, я люблю тебя. Мне невыносима мысль о тебе с другим мужчиной. Пожалуйста, пойдем со мной. Мы убежим в Шотландию.

– Ох, ты не понимаешь, о чем говоришь. – Она вскинула руку, останавливая его приближение. – Я замужем за другим.

– Он не любит тебя так, как я.

– Уверена, что он вообще меня не любит. Но это не имеет значения. Я его жена.

– Мне все равно. – Он понизил голос до умоляющего шепота: – Пойдем со мной, Ли. Я с радостью претерплю скандал, если это означает, что мы будем вместе.

Все произошло так быстро. Только что он смотрел на нее покрасневшими, затуманенными глазами, а в следующее мгновение схватил за руки и притянул к своей груди, целуя со всей силой страсти и глубиной отчаяния.

Ли вырвалась из его объятий.

– Алекс, прошу тебя, прекрати это безумие. Да, я люблю тебя. Всегда любила, И всегда буду любить. Но теперь я знаю, что это любовь сестры к брату, друга к другу. – Она вытянула дрожащую руку. – Теперь моя очередь умолять, Алекс. Пожалуйста, будь моим другом.

Он посмотрел на ее руку.

– Значит, ты любишь его?

– Я нужна ему, Алекс. Я не могу это объяснить, но чувствую. Нам суждено быть вместе.

Равномерное тиканье каминных часов казалось в тишине ужасно громким. Плечи его поникли, и он испустил тяжелый вздох, потом улыбнулся кривой, самоуничижительной улыбкой:

– Похоже, я опять должен просить у тебя прощения. В своем безумии я растерял все мозги. Если они постучат в твою дверь, пожалуйста, отправь их ко мне.

Его шутка вызвала у Ли бледную улыбку, несмотря на подступившие слезы. Они оба сознавали, что их дружба уже никогда не будет прежней.

В затянувшейся тишине Ли услышала звук, очень сильно похожий на шаги в коридоре. На нее навалилось какое-то оцепенение, возникло странное ощущение остановившегося времени. Потрясенная и растерянная, она взглянула через плечо на тени, двигающиеся за дверью.

Леди Монтегю зачерпнула чайных листьев из деревянной коробочки и всыпала их в чайник из веджвудского фарфора.

– Должна сказать, я удивлена – нет, потрясена вашим приходом сюда.

Не более потрясена, чем сама Рейчел. Она никогда и помыслить не могла, что придет в дом к Маргарет.

Рейчел присела на краешек стула, держа спину очень прямо, как учила мама, за годы тренировки она достигла в этом совершенства. Кто бы ни вошел в комнату, ни за что не догадался бы, что пульс ее колотится так же неистово, как ноги Элисон, когда она закатывает истерику.

Руки в перчатках сложены одна поверх другой на коленях, выражение лица безмятежное, спокойное, царственное. Все, что должно быть в герцогине. Все, чего нет в той девчонке, в жене Ричарда. Маргарет долила в чайник кипятка из серебряного кувшина, затем закрыла крышечкой, чтобы дать настояться.

– Разве теперь, когда он женат, вы не вдовствующая герцогиня?

– Не стоит язвить, дорогая Маргарет, – сказала Рейчел с отработанной улыбкой – вежливой, равнодушной, в высшей степени уверенной. – Я пришла, чтобы предложить вам свою помощь.

Используя ситечко, дабы задержать разбухшие листья, Маргарет налила две чашки и подала одну Рейчел.

– He могу представить, в какого рода помощи, по-вашему, я нуждаюсь.

– Удержать привязанность Сент-Остина, разумеется.

Маргарет рассмеялась, и этот смех был таким же раздражающим, как и цокот лошадиных копыт по булыжной мостовой за окном.

– Не думаю, что мне нужна ваша помощь, чтобы завлечь его обратно в свою постель.

– Если вы готовы довольствоваться этим, то, полагаю, нам больше не о чем говорить. – Рейчел поставила свою чашку на маленький столик. С изящным достоинством она поднялась, зацепившись шелковыми юбками о потертую обивку из малиновой парчи.

Ковры были выцветшими, обои отстали от стен. Но хотя обстановка выглядела убогой, платье Маргарет цвета весенней зелени, украшенное оборками и пуговицами, было сшито по последней моде. Охотясь на мужа, Маргарет явно знала, на что потратить свои средства.

– Я просто подумала, что вас больше интересует положение жены, а не любовницы. Не будете ли вы так добры позвонить, чтобы подали мою карету?

Маргарет отпила чаю.

– У Сент-Остина уже есть жена, которую он, кстати сказать, весьма театрально продемонстрировал свету. Хотя держалась она неплохо, как ни жаль.

– Не играйте со мной в наивную глупышку. – Рейчел снова села, расправив вокруг себя юбки. – Вам прекрасно известно, что брак можно разрушить… имея правильные… доказательства.

– Но скандал…

– Он более губителен для женщины, чем для мужчины. Ричард обладает властью и положением, дабы смягчить остроту, и, как пострадавшей стороне, ему все будут сочувствовать. Особенно мужчины, которые всегда боятся, что их драгоценные земли унаследует незаконнорожденный. Поскольку все женщины жаждут заполучить Ричарда в свои постели, они рады будут посмотреть на это сквозь пальцы.

– Я не сомневаюсь, что и сам он, в конце концов, будет бесконечно рад, что удалось избавиться от такого унизительного мезальянса.

Твердый взгляд Маргарет был таким пристальным, что заставил бы женщину послабее заерзать на месте. Рейчел же просто вздернула подбородок и отпила чай. Как Ричард мог находить Маргарет привлекательной? Волосы у нее цвета видавших виды кирпичей, а щеки усыпаны веснушками. Бюст, правда, довольно пышный, подчеркиваемый слишком тугим корсетом. Мужчины – рабы своих страстей.

Рейчел каждый день благодарила Создателя, что он наградил ее роскошными золотистыми волосами и глазами настолько голубыми, что они могли бы соперничать с летним небом. Не многие женщины могут сравниться с ее красотой.

И не многие мужчины могут устоять перед ней.

Она отодвинула в сторону свои воспоминания, дабы они не нарушили ее тщательно отработанной невозмутимости. Впервые в жизни Рейчел здорово опасалась, что может потерять все и годы тайного замысла и интриг окажутся напрасными.

Она не может позволить этому случиться.

Маргарет встала и подошла к окну.

– Раньше вы никогда не считали меня подходящей кандидатурой на роль жены Ричарда. Что изменилось теперь?

– Совершенно ничего, – ответила Рейчел, последовав за ней через комнату. – Просто это меньшее из двух зол. Если выбирать между вами и девчонкой, я бы, вне всяких сомнений, предпочла вас.

Маргарет снова рассмеялась, как будто скрипучие колеса прогрохотали по камням.

– Если это должно было стать комплиментом, то он не достиг своей цели.

– Не глупите. Мы не нравимся друг другу и никогда не будем нравиться, но в этом можем быть союзницами. – И на Маргарет падет вся вина, в то время как Рейчел пожнет все плоды. Какой восхитительно порочный замысел! Она чуть не рассмеялась вслух от собственной изобретательности.

Маргарет поджала губы.

– А чем плоха девчонка?

– Ничем не плоха, – ответила Рейчел, делая вид, что крайне заинтересовалась клавикордами. Она постучала по клавишам. Сильно расстроены. – Насколько я могу судить, она милое создание. Просто она не одна из нас. – Она наклонилась вперед, чтобы доверительно прошептать: – Ее отец торговец. Бумагопрядильни, представляете? Прядение, плетение и все такое. – Она изящно передернулась. – О чем думал Сент-Остин, приводя такую девицу в мой дом? То, что он вынуждает меня жить под одной крышей с представительницей низших классов, просто переходит все границы. Он хочет, чтобы моя дочь общалась с буржуа. Это ужасно.

– И все же, – проговорила Маргарет, устремив взгляд на улицу, словно завороженная зрелищем проезжающих мимо экипажей, – ее отец, должно быть, довольно богат. Возможно ли, что Ричард женился на ней ради приданого? Он не испытывает финансовых трудностей? Если он действительно нуждается в ее состоянии, то ему не понравится никакое вмешательство с нашей стороны.

– Вряд ли, – отозвалась Рейчел, отметая это предположение взмахом руки. – У Сент-Остина денег столько, что хватит на дюжину жизней. Нет, скорее всего он скомпрометировал девчонку, а ее отец узнал об этом.

В комнате было нечем дышать от сильного запаха приторных духов Маргарет. Медленный жар растекался по коже Рейчел. Гнев? Ревность? Отвращение? Она не знала, да это и не имело значения. Ничто не удержит ее от осуществления своей мечты.

Рейчел достала из сумочки веер и помахала им перед лицом.

– Он так чертовски благороден, что женился даже на такой, как она, дабы исправить положение. Но я спрашиваю вас: разве из-за какой-то незначительной неосторожности с его стороны все остальные обязаны всю жизнь терпеть ее присутствие?

– Разумеется, нет, – ответила Маргарет, и широкая улыбка сделала ее почти хорошенькой, осветив глаза восхитительным злорадством. – И я хочу быть женой Ричарда больше всего на свете.

«Ты и сотни других», – подумала Рейчел, но улыбнулась и, взяв Маргарет под руку, повела к дивану, словно они были лучшими подругами.

– У меня есть план. Видите ли, есть один молодой человек…

Ли шла по садовой дорожке, и гравий хрустел у нее под ногами мрачным напоминанием о шагах, которые она услышала в коридоре за дверью золотой гостиной. Неужели кто-то стоял там, подслушивая ее разговор с Александром? Видел, как … – о Боже, она с трудом могла заставить себя даже думать об этом! – поцеловал ее? Или ей все это показалось?

Весь разговор был безумным, и его так легко неправильно истолковать. И этот поцелуй!

Пусть даже и против воли, но целовать мужчину, который не является твоим мужем, немыслимо. Кожа покрылась испариной, но от солнца ли, от бурных ли переживаний, Ли не знала.

Она опустила руку в фонтан и потерла мокрой прохладной ладонью затылок. Бедный, милый Александр. Глубина его горя потрясла ее. Все эти годы, что она лелеяли нежные чувства к нему, он ни разу не дал понять ни словом, Ни делом, что считает ее больше чем другом. Неужели он на сомом деле просил ее убежать из страны? Или она неправильно поняла его слова?

Нет, мысль была слишком безумной, слишком абсурдной, чтобы она неверно ее истолковала. Он пошутил, что растерял мозги, и Ли была склонна согласиться с ним. Он был явно не в себе и плохо соображал. Он слишком хороший человек, чтобы так жестоко страдать.

Это ее отец виновен в тех страданиях, которые теперь переживает Алекс, но не скрывалось ли за его жестокостью благо? Не вмешайся отец так беспардонно, они с Алексом могли пожениться.

Александр заслуживает много большего. Он заслуживает женщины, которая будет любить его страстно, всем сердцем. Безо всяких сомнений и оговорок.

Как она любит Ричарда. Что вновь вернуло мысли к терзающему кошмару: кто подслушивал за дверью? Ричард? Нет, этого Ли не могла представить. В нем слишком много благородства. Слишком много достоинства.

Скорее всего это Рейчел. Утром за завтраком она предложила ей дружбу, при этом исподволь, очень вежливо разрывая сердце Ли на части. Друг или враг?

Ответ казался очевидным, но Ли не могла этого понять. С чего Рейчел ненавидеть ее? И действительно ли она ее ненавидит? Или это все воображение? Последние несколько дней нервы были в напряжении, этого нельзя не признать. Все произошло так быстро.

Может, Ли чересчур возбуждена и неверно истолковала расспросы Рейчел? И стоял ли кто-нибудь за дверью?

Теплый ласковый ветерок принес аромат роз, жужжание пчел, кружащихся над цветками… и звуки визгливого детского смеха. Ли наклонила голову и прислушалась.

Влекомая этими звуками, она пошла по дорожке за поворот, мимо английского сада с его геометрическими клумбами, к летнему домику, прилегающему к садовой стене. Он был увит плющом, обсажен розами. Высокий дуб сторожил вход.

Подойдя к двери, Ли успела заметить какое-то движение, потом кто-то выпрыгнул из тени и прокричал: «У-у!»

Когда сердце перестало колотиться и она пришла в себя, то обнаружила, что смотрит на пухлощекого ангелочка лет четырех, хотя ее озорная улыбка была отнюдь не ангельской.

На девочке было простое муслиновое платье с кружевами вокруг шеи. Она смотрела на Ли необычными глазами, яркими, как поле колокольчиков, которые представляли разительный контраст с пушистыми черными локонами. – Я тебя напугала?

– Еще как, – ответила Ли, вздрогнув от не совсем приторного удивления. Опустившись на колени, чтобы их глаза были на одном уровне, она вытянула руку ладонью вверх, словцо цыганка, предсказывающая судьбу. – Видишь? Моя линия жизни укоротилась на несколько дюймов.

Озорница грязными пальчиками провела по линии, на которую указывала Ли, и ее глазки быстро наполнились огромными серебристыми слезами.

– Прости. Я просто играла.

– Ох, милая, не плачь! – Ли обхватила детскую ладошку. – Я пошутила. Как тебя зовут?

Малышка вытерла ладошками щеки, и слезы пропали так же быстро, как и появились.

– Я леди Элисон Уэкстон, – сказала она, надменно склонив головку, но смех ее был по-детски непосредственным. – Мне пять лет. Ну, почти.

– Почти пять. Так ты уже большая девочка, – сказала Ли. Не знакомая боль сдавила горло.

Ребенку ее сестры было бы столько же.

– Вот вы где, леди Элисон. – Круглолицая седовласая женщина, отдуваясь, подошла к летнему домику. – Вы меня здорово напугали, убежав так быстро. Простите, что она потревожила вас, мадам. Она такой импульсивный ребенок.

– Ничего страшного, – успокоила Ли няню, потом снова перевела взгляд на малышку.

– Я знаю, кто ты, – заявила Элисон, накручивая золотистый локон Ли на пальчик. – Ты жена моего дяди Ричарда. Моя мама мне все про тебя рассказала.

Ли могла себе представить, что Рейчел рассказала ребенку.

– Я не только жена твоего дяди, но теперь и твоя тетя, – сказала Ли, удивляясь, что голос ее звучит так твердо: слишком долго училась она скрывать свою боль, не имея позволения даже произнести имя Кэтрин. – Хочешь называть меня тетей Ли?

Рейчел, скорее всего, станет возражать против такого неформального обращения, но ведь это глупо, чтобы ребенок называл ее тетей Сент-Остин.

– Ты будешь дружить со мной? – весело прощебетала Элисон, – Я должна пить чай alfresco. Это значит на воздухе. Будешь со мной?

– Это самое чудесное предложение, которое я сегодня получила. – Ли засмеялась, все ее тревоги моментально отступили перед лицом этой милой непосредственности.

Она взяла Элисон за руку.

– А потом мы можем во что-нибудь поиграть и нарвать цветов, чтобы украсить библиотеку твоего дяди.