Смех Рейчел несся вслед Ли, но она держала спину прямо и заставляла свои дрожащие ноги идти вперед. Ее тошнило, кровь стремительно неслась по жилам.

Усилием воли она придала лицу безмятежность, не давая слугам увидеть свое отчаяние. Если б только мысли так же онемели, как кожа, но они терзали ее с каждым шагом, который Ли делала в поисках Ричарда. В том, что ее отец мог опуститься до шантажа пэра Англии, Ли ничуть не сомневалась.

Но что он мог узнать? Что может быть за тайна, настолько страшная и грязная, что Ричард сделает что угодно, дабы защитить ее? И как же Ричард? Как же все те нежные слова и страстные мгновения в его объятиях? Все они были лишь забавой? Притворством для того, чтобы умиротворить жену, пока она не родит наследника?

Нет, Ли в это не поверит. Этого не может быть.

Пусть он не хотел жениться на ней и не любит ее, но за время их брака она стала дорога ему. В этом Ли уверена. Поверить в иное – значит поверить, что каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждый миг в его объятиях были притворством, а этого она не может сделать. Он слишком честен, слишком благороден, чтобы совершить такой гнусный обман.

Но как тогда быть с его теперешним отдалением? Он уже знает, что она носит его ребенка? Что его семя проросло? Что его миссия исполнена? Может, и в самом деле любит Рейчел?

Ли крепко зажмурилась от воспоминания, которое так старательно пыталась отгонять от себя. В ночь попытки самоубийства Джеффри, когда Ли пошла, чтобы привести Ричарда, он метался во сне. Он тогда сказал, что ему приснился кошмар.

Боясь думать иначе, Ли приняла его слова. Но больше не может притворяться. Он выкрикивал имя.

Рейчел, Рейчел, Рейчел. Снова и снова слышала Ли, как он со стоном повторяет ненавистное имя. Тем же соблазнительным голосом, которым часто шептал имя Ли, когда входил в ее тело. То, что он любил Рейчел когда-то, Ли могла понять. Но не сейчас. Она видела ненависть, которая вспыхивала в его глазах всякий раз, когда он смотрел на Рейчел. Слышала презрение в голосе всякий раз, когда он произносил ее имя. Какие бы чувства Ричард ни питал к ней, все это в прошлом. Но Рейчел по-прежнему любит Ричарда, поэтому выплюнула свой яд на Ли, чтобы причинить ей боль, ранить, заставить убежать без оглядки.

Но Ли не даст Рейчел выиграть. Она не позволит ей отравить свою душу, настроить против мужа, отца ее будущего ребенка. Мысль о ребенке подлила масла в огонь гнева.

Она никогда не позволит использовать своего ребенка как пешку в битве между ее мужем и отцом.

Ли вновь обошла все комнаты и наконец нашла Ричарда в библиотеке. Он стоял перед, окном, устремив взгляд в сад. Его волосы, мокрые от дождя, блестели в сланцево-сером свете за окном. Сюртук и жилет висели на спинке стула вместе с шейным платком. Ричард подвигал плечами. Влажная рубашка натянулась на бугристых мускулах спины. Должно быть, Ли издала какой-то звук, возможно, сдавленный вздох, вспомнив жар этих мускулов под своими ладонями. Ричард развернулся, встретился с ней взглядом, и в его черных глазах, омраченных усталостью и болью, промелькнуло какое-то чувство, названия которому она не знала.

Ей захотелось убежать, скрыться в убежище своей комнаты, но Ли заставила себя подойти к мужу. Попыталась заговорить, но слова застревали в горле. Она сделала глубокий вдох, попробовала еще раз, но снова не произнесла ни звука. Смелость пропала вместе с голосом, и Ли слегка покачнулась. Испугавшись, что может лишиться чувств, она пошла к ближайшему стулу. Ричард схватил ее за локоть, и жар его ладони успокаивающе действовал на заледеневшую кожу. В камине горел небольшой огонь, разгоняя прохладную сырость грозы. Ричард опустился перед Ли на колени. Любимое бронзовое от загара лицо было хмурым, глаза озабоченно сузились.

– Доктор сказал, что с тобой всё в порядке. Я этому шарлатану голову оторву.

– Нет. – Всхлип вырвался из горла, но она проглотили его. – Я здорова, уверяю тебя.

– Ты не выглядишь здоровой. Кожа у тебя пепельно-серая, а под глазами круги.

Она выдавила слабую улыбку, дрожащий смешок, чтобы прикрыть всхлипы.

– Каким пугалом я, должно быть, кажусь!

Ричард держал ее руку в своей, чертя круги на ладони. От этого движения, такого мягкого, соблазнительного и, ах, такого знакомого, глаза затуманились от слез. Ли прикусила губу. Она не заплачет. И не будет слушать слова Рейчел, этот ужасный рефрен, кружащийся у нее в голове.

Так хотелось обхватить ладонями лицо Ричарда, потереться щекой о шею, прижаться губами к его губам.

Но она призвала на помощь смелость и достоинство.

Пришло время посмотреть правде в лицо.

– Я знаю, почему ты женился на мне, – сказала Ли. – Знаю, что мой отец шантажировал тебя.

Она увидела, как его кадык заходил вверх-вниз, потом Ричард закрыл глаза. Губы его сжались, подбородок затвердел, как неподатливый кусок гранита.

На какой-то миг Ли показалось, что Ричард станет это отрицать. Затем он открыл глаза, и их зрачки были такими же бурными, как гроза за окном, и такими же суровыми. Что Ли видит в его глазах: жалость или сожаление?

– Да, это правда, – хрипло проговорил он и сжал ее пальцы. – Как ты узнала?

Она встала со стула. Ричард приближался к ней медленно, осторожно, словно боялся, что она выскочит из комнаты или выпрыгнет в окно. Неужели вид у нее настолько дикий и необузданный, что она похожа на ветер, сотрясающий ставни, или на дождь, барабанящий в стекло?

– Как ты должен ненавидеть меня!

– Нет, – тихо проговорил он. – Я хотел ненавидеть тебя. Я пытался, но мне понадобилось совсем немного времени, что бы осознать, что ты невинная жертва грандиозной интриги своего отца. Ты слишком неиспорченна, слишком невинна, чтобы участвовать в таком обмане.

Не в силах вынести сочувствие в его глазах, она отвернулась. Ее жизнь – обман, ее брак ненастоящий. Какой он, она не знает. Кожа горела от стыда, от отчаяния, от страшной усталости. Ли поднесла ко лбу дрожащую руку. Ричард подошел сзади и схватил ее за плечи.

– Кто тебе рассказал? – Когда она не ответила, он вонзился пальцами в ее плечи. – Рейчел? Что она сказала?

Ли покачала головой. Она отступила от него, затем повернулась лицом.

– Расскажи мне об отцовском обмане.

Она заметила проблеск какого-то чувства в его обсидиановом взгляде, возможно, вспышку облегчения или ярости. Она промелькнула так быстро, что Ли подумала, ей показалось, ибо когда Ричард снова открыл глаза, взгляд его был ясным и твердым. Он сложил руки за спиной.

– Это не имеет значения.

– Для меня имеет, – возразила она. – Я имею право знать. Разве ты не видишь? Моя жизнь основана на лжи, мой брак – на обмане. Как я должна с этим жить?

Он рубанул рукой воздух.

– Ты не виновата в злодеяниях своего отца. Это не имеет к тебе никакого отношения.

– Это имеет ко мне самое прямое отношение. Я пыталась освободить тебя. Я предлагала тебе развод, но ты отказался.

Ричард ничего не сказал, только кивнул.

– А сейчас? Если я предложу сейчас, ты согласишься?

– Никогда. – Он схватил ее за руки и притягивал до тех пор, пока не прижал к своей груди, пока его горячее дыхание в нежной ласке не коснулось ее лица, пока его чувственный запах не обжег легкие.

– Почему? Из-за моего отца?

– Нет. Из-за тебя. Потому что ты моя жена. И твой отец здесь совершенно ни причем.

К ее стыду, по щекам потекли безмолвные слезы.

– Тогда что произошло, что так изменило тебя? Почему ты стал таким чужим, таким холодным?

– Потому что дурак, о чем мне не раз говорили. Любовь моя, – прошептал он и коснулся губами ее губ.

О Боже, она почти верила, что все будет хорошо, когда он целовал ее вот так, горячо и требовательно. Язык жадно блуждал по рту, и ей хотелось, чтобы руки Ричарда с тем же неистовством блуждали по ее телу. Разум боролся с отчаянным желанием, растекающимся внутри, когда Ричард прижимал ее к своей груди.

Как же давно он не прикасался к Ли в страсти! Но ей нужно больше чем страсть. Ей нужна его любовь.

Словно змий, искушающий Еву в райском саду, Рейчел насмехалась над Ли: «Меня он любит… если не веришь, заставь, его сделать выбор».

Ли покачала головой:

– Не сейчас. Нам нужно поговорить.

Ричард не обратил внимания на ее слова, вновь прижавшись ртом к ее губам, просовывая язык внутрь, медленной, восхитительной лаской вырывая стон из ее горла и зарождая и крови огонь желания. Хотелось повалиться вместе с Ричардом на пол, притянуть мужа на себя, позволить его рукам задрать юбки до талии и почувствовать его в своем жаждущем теле. Но Ли должна посмотреть правде в лицо.

Ли толкнула его в грудь, вырвалась из объятий. Отойдя к окну, устремила невидящий взгляд на мокрый от дождя сил Ричард подошел к ней сзади.

Сердце и душа в страхе кричали: «Не делай этого!» Но ужасные слова Рейчел вторили: «Заставь его сделать выбор. Заставь его сделать выбор. Заставь его сделать выбор».

Ли понимала, что совершает страшную ошибку, обращай внимание на злобную ложь Рейчел, но, кажется, не могла остановить себя.

– Я хочу, чтобы ты нашел дом для Рейчел. Я больше не могу жить с ней ни дня.

Лицо его побелело.

– А как же Элисон? Я ее опекун. Я хочу, чтобы она была со мной, чтобы я мог заботиться о ней.

Ли смотрела в пол. Когда слова Рейчел подняли в ее душе такую бурю, она ни разу не подумала об Элисон. Ли любит эту малышку всем сердцем, но не может выносить ее мать. Она больше не может жить с Рейчел в одном доме. Не может больше выносить ее злобу и мстительность и спокойно наблюдать, как она бегает за ее мужем.

– Быть может, она согласится оставить Элисон с нами?

Ричард рассмеялся невеселым смехом.

– Нет, она никогда не согласится, и у меня нет причины отрывать Элисон от матери, по крайней мере такой причины, которая не вызвала бы волну слухов и сплетен. Я этого не сделаю.

– Если она заберет Элисон с собой, мы сможем каждый день навещать ее. Заботиться о ней, как и прежде. Ведь не все дети живут под одной крышей с опекуном.

– Я думал, ты любишь ее.

– Конечно, люблю. Я не могла бы любить ее больше, даже если б она была моей дочерью. Но она не моя дочь. И не твоя. Она дочь Рейчел.

Он смотрел на нее глазами, лишенными каких-либо чувств. И молчал. Каминные часы отсчитывали секунду за секундой. Каждое проходящее мгновение добавляло новой боли к уже истекающему кровью сердцу.

Грудь Ричарда тяжело поднялась, он глубоко вдохнул.

– Ты же видела, какая из нее никчемная мать, и все равно просишь об этом?

– Я никогда не видела, чтобы она обижала Элисон. Ты хочешь сказать, она дурно с ней обращается?

– Нет, она не обращается с ней дурно. В физическом плане. Ей просто наплевать, есть она или нет. И поверь мне, это ранит куда больнее, чем пощечина. – Ричард стиснул руки в кулаки. – Проклятие! Зачем ты говоришь об этом со мной?

– Я дважды предлагала освободить тебя. Ты дважды отказался, Я не могу жить с Рейчел… – Ли закусила губу, чтобы остановить сумятицу слов, но бесполезно. Она уже не могла здраво рассуждать, и сейчас не разум, а бушующие в душе эмоции управляли ею. – Я твоя жена. Либо она уйдет, либо я.

Глаза его вспыхнули пугающей яростью.

– Ты смеешь предъявлять мне ультиматум?

– Выбор за тобой, – сказала Ли, вздернув подбородок. Теперь уже слишком поздно идти на попятный.

– Ты не понимаешь, о чем просишь.

Она взглянула в окно. Непроницаемый туман окутывал сад, серебристый и призрачный, волнообразно покачивающийся от дождя.

– Значит, ты так сильно любишь ее? – Голос ее был не громче сдавленного шепота.

Ричард схватил ее за руки, заставил встретиться с ним взглядом.

– Конечно, люблю. Она же моя племянница.

– Я имела в виду Рейчел.

Ричард оттолкнул ее.

– Мне нет никакого дела до Рейчел. Только Элисон…

– Ты шепчешь ее имя во сне, ты знаешь это? – Она пыталась не замечать этого, убеждала себя снова и снова, что это не имеет значения, что ему просто приснился кошмар. Ли рассмеялась колючим смехом. – Я слышала. Ты шепчешь ее имя по ночам. Тебе нечего сказать?

Черты его лица затвердели, словно обратились в камень.

– Поскольку вы уже осудили меня и вынесли приговор, мадам, я, похоже, мало что могу добавить.

Ли покачала головой. Ее мечты облетали, словно лепестки с поздних роз. Она собрала остатки своего разорванного в клочья достоинства и направилась к двери. Открыла ее, но на мгновение приостановилась и обернулась:

– Знаешь, Рейчел сказала, что ты никогда не дашь ей уйти. И кажется, она оказалась права.

Ричард прокричал ее имя, потребовал, чтобы она остановилась, но Ли бежала до тех пор, пока не оказалась в безопасности своей комнаты. Она повернула ключ в замке, затем побежала к смежной двери и замкнула и ее. Дверь в его комнату с треском распахнулась.

Нервно стискивая руками складки платья, Ли смотрела на дверь. Ручка задребезжала. Через дверь до нее донеслось грязное ругательство.

Секунду спустя дверь с треском ударилась о стену, и перед Ли появился Ричард, разъяренный Арес, свирепый бог войны.

Ли не съежилась, хотя дрожала так сильно, что пришлось сжать колени, чтобы не свалиться на пол. Она сама создала эту ужасную ситуацию и теперь не будет прятаться от собственной глупости.

– Больше никогда не закрывайся от меня, слышишь? – проговорил Ричард спокойным тоном, который противоречил застывшему напряжению в руках и ногах. – Я выразился достаточно ясно?

Из-за кома в горле Ли даже не пыталась что-то произнести. Глядя на Ричарда расширившимися глазами, она просто кивнула.

– Отлично. А теперь, если мы поняли друг друга, можешь идти собирать вещи. Раз жизнь со мной делает тебя такой несчастной, можешь удалиться в мое корнуоллское имение.

Ли вздернула подбородок. Нижняя губа задрожала. Надо поскорее закончить этот разговор, пока она не опозорилась еще больше. Господи, что она наделала?!

Ричард сверлил жену взглядом.

– Тебе больше нечего сказать?

– А что говорить? – с трудом выдавила она сквозь ком в горле. – Ты отдал приказ. Я должна отправиться в ссылку…

– Как? Разве не ты этого хотела? Не об этом просила? Разве не в этом состояла цель той сцены в библиотеке? Вынудить меня отослать тебя? Добиться драгоценной свободы, которой потребовала себе в день свадьбы? Ты просто воспользовалась Рейчел как предлогом, чтобы вынудить меня на это.

Ли сжала губы. Ну и наглость! Нет, ну каков нахал! Взялся судить о ее мотивах. Слышал бы он ужасные слова Рейчел.

Ричард отвел взгляд, словно ему невыносимо было смотреть на Ли.

– Ли…

– Если ты не возражаешь, – проговорила она, удивляясь, что голос звучит так спокойно и уравновешенно, – я бы хотела подготовиться к путешествию.

Ричард сделал к ней шаг, словно притягиваемый невидимой рукой, затем коротко поклонился и стремительно вышел. Ли опустилась на колени и спрятала лицо в ладони. О Боже, что она наделала?!

Ричард, прячась в тени, стоял за дверью детской и видел, как Ли присела на корточки перед Элисон. Руки ее дрожали, когда жена привлекла девочку к себе. Голос тоже дрожал, когда Ли прощалась. Каждое слово, произнесенное этим мягким, мелодичным голосом, хлестало Ричарда как плеть. Он сделал глубокий вдох, наполняя воздухом легкие в отчаянной попытке вытеснить из груди боль.

Ричард был рад, что не видит глаз жены.

Элисон вырвалась из рук Ли и попятилась назад, потом ударилась спиной о нянины ноги. Мокрые от слез щеки противоречили обиженно надутым губкам.

Надо уйти. Надо уйти, пока он еще владеет своими чувствами, но ноги как будто приросли к полу, и он не мог ими пошевелить, не мог оторвать взгляд от своей жены.

– У меня к тебе просьба, – сказала Ли, держа в руке тряпичную куклу и протягивая ее Элисон. – Не могла бы ты позаботиться о моей подружке, пока меня не будет? Ее зовут Мэри, и она очень дорога мне. Моя мама подарила мне ее, когда я была ненамного старше тебя.

Элисон выпятила нижнюю губу.

– Ты обманула меня. Ты сказала, что будешь моим другом. Сказала, что никогда не уедешь и не бросишь меня. Я ненавижу тебя! – закричала она и повернулась, чтобы бежать. Потом остановилась, выхватила куклу из рук Ли и убежала и смежную комнату, откуда донеслись ее всхлипывания.

Ли спрятала лицо в ладонях. Плечи ее вздрагивали от беззвучных всхлипов.

Ричард ринулся к лестнице. Он не мог позволить себе думать, что его черное сердце разобьется и осколки разлетятся по полу. Рейчел преградила ему дорогу. Коварный блеск в глазах, злорадное торжество улыбки не оставляли сомнений, что она наслаждается каждым разрывающим душу словом, которое только что услышала.

– Если ты откроешь рот, если посмеешь сказать хоть слово, – прорычал Ричард, отталкивая ее, – я убью тебя.

Джеффри стоял внизу лестницы, небрежно одетый в свободный халат, наброшенный на рубашку, и сверлил Ричарда взглядом.

– Насколько я понимаю, тебя можно поздравить. Тебе наконец удалось оттолкнуть ее.

– Джеффри, ради всего святого, не надо. Не сейчас. Не сегодня. – Ричард прошагал по периметру весь холл, под колоннами в виде арок к двери, затем вернулся назад. Эхо от стука его сапог заполнило пропасть между ними.

От звука легких шагов, приближающихся к повороту лестницы, у Ричарда перехватило дыхание. Секунду спустя появилась Ли.

В холле стало тихо, влажный воздух вдруг показался невыносимо душным. Единственным звуком, который Ричард слышал, было биение собственного сердца. Он был поражен, что оно все еще бьется, ибо был уверен, что уже умер. Ему хотелось заключить ее в объятия, прижаться губами к волосам, умолять остаться, но гордость и гнев, сглаживаемые отчаянием, удерживали слова запертыми в горле.

Джеффри заключил Ли в объятия. Поцеловал. Обнял. Что-то прошептал. Ричарду хотелось врезать брату кулаком между глаз. Бросив еще один, последний, испепеляющий взгляд в сторону Ричарда, Джеффри ушел, оставив его наедине с женой.

Она подняла взгляд. О Боже, ее глаза, обычно такие живые, светящиеся внутренним светом, сейчас были зелеными озерами пустоты, без чувств, без жизни в их глубинах. Гнетущая, невыносимая тяжесть поселилась в груди Ричарда.

Он украл смех и радость из ее глаз.

– Ричард, я… – Голос Ли дрогнул и смолк, когда она вытащила из своей сумочки несколько писем. Дрожащей рукой протянула Ричарду письма, стараясь не коснуться его пальцами.

Дабы отвлечь свой мозг от пьянящего запаха ее духов, он просмотрел письма: одно тете, второе миссис Бристолл и еще одно для него, с подробными инструкциями относительно детского приюта и нескольких других благотворительных заведений, которым она помогала.

Даже в горе она думала прежде всего о других, не о себе. Как не мог не дышать, так не мог Ричард и остановить себя от того, чтобы не взять ее руку в свою, не ощутить нежную кожу в своей огрубевшей ладони.

Ли потянула руку, но он не мог отпустить ее. Он вывел жену в дверь и повел вниз по ступенькам, где стояли в ряд две элегантные дорожные кареты. Дворецкий, экономка и горничная Ли стояли возле второго экипажа, дожидаясь погрузки. Кучер и грумы, все красиво одетые в официальные бордово-золотистые ливреи герцогов Сент-Остинов, выстроились вдоль дюжины верховых, готовых сопровождать кареты.

Антураж, достойный члена королевской семьи. Ничтожный, бессмысленный жест, который Ли не поняла. Это символ любви к ней.

«Не думай! Просто двигайся!»

Ричард подвел ее к карете, помог подняться на подножку. Ли, устраиваясь на обитом бархатом сиденье, не отрывали взгляда от пола. Ричард стиснул дверцу, запоминая мягкий изгиб подбородка, изящную линию носа, темные круги под глазами, морщинки боли, прорезавшиеся вокруг рта. Это он – причина этой боли. Ричард захлопнул дверцу.

– Пошел!

Карета покатила вперед, расплываясь неясным пятном и глазах. Ему хотелось побежать и вытащить из нее Ли. Хотелось целовать ее, обнимать и умолять остаться, но карета катилась прочь, набирая скорость, и вскоре исчезла в утреннем тумане. Слишком поздно. Ли уехала.