Карета остановилась, прежде чем он успел углубить поцелуй, прежде чем страсть смела рассудок, прежде чем он овладел своей женой, своей девственной женой, прямо здесь, в холодной темной карете, не думая ни о ее удовольствии, ни о собственном душевном покое.

Пульс быстро маршировал под стук сердца. Ричард убрал руки и откинулся на жесткую кожаную спинку. Причиняющее неудобство напряжение сжало ноги. Когда страсть пошла на убыль, янтарно-зеленая мягкость глаз Ли потемнела. Бордовый румянец залил щеки, растекся по шее, притягивая его взгляд к часто вздымающейся и опускающейся груди, Ли пыталась выровнять дыхание.

– Не целуйте меня больше, – сказала она. – И не дотрагивайтесь до меня.

– Ты намереваешься отказывать нам обоим в удовольствиях супружеской постели? – Зачем он сказал это, Ричард не знал, поскольку вообще не собирался спать с ней – хотя тяжелая боль в паху опровергала это намерение. А если подумать, почему бы, черт возьми, и нет?

Может, он и не хотел жену, но она у него есть. Следует ли ему воспользоваться теми выгодами, которые он получил? Разве не заплатил он за них своей гордостью? Своим достоинством? Самой душой?

Кроме того, пора ему обзавестись наследником. Нельзя допустить, чтобы имения попали в руки Джеффри. Этот дурак разорит их в пух и прах, если еще раньше не проиграет за карточным столом. Ричард не может позволить этому случиться. Его долг – сохранить титул и собственность для грядущих поколений Уэкстонов.

А что, если Ли в сговоре со своим вероломным папашей?

– Если вы хотели удовольствий, – проговорила Ли дрожащим голосом, но от гнева или от желания, трудно было сказать, – тогда надо было жениться по любви, а не ради денег.

Он засмеялся, хотя на самом деле хотелось презрительно усмехнуться, но не над ней, а над собой, – правда наконец прояснилась. Она наивная жертва подлых интриг своего отца, ибо только наивная, неопытная глупышка может верить, что любовь – если она вообще существует между мужчиной и женщиной – является основой для брака. Чувство сродни ненависти или, быть может, вина царапали горло, переворачивали внутренности. Он хотел ненавидеть Ли, но не мог.

Она не заслуживает этого. Как не заслуживает его гнева и презрения. Ибо разве не оказалась она, так же как и он, в ловушке этого постылого брака?

Милостивый Боже, какая неразбериха! Какая ужасная неразбериха!

Ричард провел руками по лицу, потом по волосам. Не успел он ничего сказать, как дверца распахнулась.

Ливрейный лакей опустил подножку. Ричард выпрыгнул из кареты и повернулся, чтобы помочь Ли – своей жене, черт бы подрал все на свете – спуститься на землю.

Звуки смеха привлекли его взгляд к дому, где каждое окно было ярко освещено сотнями свечей, а комнаты полны элегантно одетых дам и джентльменов.

Как он забыл про бал Рейчел?

То, что одно время казалось хорошей идеей – пресечь слухи в отношении его поспешной женитьбы, смело бросив свою свадьбу в лицо обществу, – теперь оборачивалось ужасным наказанием для гордой красавицы, которая шла с ним бок о бок. Конечно, когда он замышлял этот план, в его жилах текло больше виски, чем крови, не говоря уж о неукротимой, дикой ярости. На ее отца, на Джеффри, на себя и на эту ситуацию.

Он взял Ли за руку, намереваясь обогнуть угол дома и войти через черный ход. Оттуда недалеко до лестницы, ведущей в личные покои, что позволит им избежать толпы. Но брат ждал их прибытия.

Джеффри распахнул парадную дверь и махнул рукой дворецкому, который громко возвестил:

– Герцог и герцогиня Сент-Остин.

– Нам надо станцевать всего один танец, – прошептал ей на ухо муж, этот нехороший, порочный человек, губами щекоча нежную кожу шеи. – А потом можно будет уйти.

Единственное, чего хотелось Ли, – это уединиться в своих покоях, где бы эти покои ни находились, но она приклеила на лицо ослепительную улыбку, словно была самой счастливой из невест в счастливейший день своей жизни, и он повел ее в дом, а затем в бальный зал, где толпились человек триста или четыреста, и все смотрели на нее. Что она могла сделать? Повернуться и выбежать из комнаты?

Никто не говорил. Никто не шевелился. Даже слуги застыли с подносами в руках.

Ли могла бы счесть эти ошарашенные физиономии с разинутыми ртами и вытаращенными глазами весьма забавными, если б не ощущение бездонной пустоты в желудке и не головокружение, настигшее ее. Зал был ошеломляюще большой, с куполообразным потолком высотой в три этажа. Свет от люстр мерцал на позолоте и мраморе, придавая сказочное сияние.

Будь она наивной девочкой, еще не вышедшей из классной комнаты, то могла бы вообразить, что темный, опасный мужчина, шагающий с ней рядом, – заколдованный принц, унесший ее в свое королевство.

Реальность же была не такой привлекательной и не так легко объяснимой. Ли даже не могла наскрести сил, чтобы ненавидеть его за то, что он навязал ей эту неловкую ситуацию. Нет, она ненавидит его за то, что он снова поцеловал ее, за то, что заставляет желать его… нуждаться в нем… любить его… нет, она ничего этого не испытывает.

Какая-то красивая женщина в персиковом полупрозрачном шелке заскользила через зал навстречу им. Ее медового цвета волосы блестели в свете свечей. Изящные локоны обрамляли идеальный овал лица.

Она на ходу взмахнула руками и музыка возобновилась, прерывая тишину, которая накрыла толпу. Дамы, по крайней мере, попытались скрыть свои тайные взгляды и перешептывания за веерами. Мужчины же открыто таращились, разинув рты, их голоса сливались с грохотом оркестра.

– Сент-Остин, противное чудовище, – проговорила женщина, остановившись перед Ричардом. Казалось, кожа ее сияет тем же персиковым оттенком, что и чувственное, воздушное платье. Улыбка ее не дрогнула, но было в выражении ее глаз что-то такое, что Ли нашла смущающим. – Почему ты не сказал мне, что сегодня вечером приведешь домой жену? Ты что, даже не собираешься познакомить нас? – Не дожидаясь ответа Ричарда, женщина повернулась к Ли: – Ох, не обращайте на него внимания. Нам нет нужды придерживаться формальностей и условностей, поскольку мы с вами сестры. Я Рейчел, герцогиня Сент-Остин. О Бог мой, – она очаровательно рассмеялась, – теперь вы герцогиня Сент-Остин, что делает меня вдовствующей герцогиней. Я всегда представляю пожилых дам, когда слышу это слово. Никогда не воображала, что скажу это про себя. Боюсь, потребуется время, чтобы привыкнуть.

На какое-то ужасное мгновение Ли растерялась. Боже милостивый, она даже не знает, как теперь называть себя, так много изменилось.

– Я Ли, – наконец сказала она, решив не добавлять ни фамилии, ни титула. Она оставила без внимания глухой звук, который издал мужчина с ней рядом, этот звук походил на низкое рычание или на сдавленный смех.

– Добро пожаловать в семью, дорогая. – Рейчел взяла руки Ли в свои. Она твердо сжала ее пальцы, потом так же быстро отпустила. – Как чудесно будет иметь сестру в доме… – Она продолжала говорить, но Ли не слышала ни слова.

Она устала, ноги у нее начали дрожать, а жар от свечей и толпы, бросившейся приветствовать их, вызвал лихорадочный румянец на коже. Разумеется, это не имело никакого отношения к «несносному чудовищу», которое находилось к ней слишком близко.

Несмотря на все усилия оставаться надменной и холодно отстраненной, глаза искали его снова и снова. Он отвечал на ее взгляд своим загадочным, непроницаемым взглядом, и выражение его лица не говорило ей ничего ни о его мыслях, ни о чувствах. Он выглядел таким гордо-элегантным, таким прекрасно-изысканным и статным, а она всего лишь невзрачная деревенская мисс. Ей не место в его мире. Она никогда не впишется в него. О, она не сомневается в своих достоинствах, она уверена в своих способностях, но она ничего не знает о том, как вращаться в этих кругах.

Она пыталась предупредить его, но он отказался слушать.

Чтобы исполнить какое-то неизвестное обязательство перед ее отцом, он женился на ней. Его достоинство сохранено. Теперь ей надо найти способ освободить его. Но что она может сделать?

Какое-то смутное воспоминание начало терзать ее.

Обрывки разговоров, подслушанных, когда она была еще ребенком.

Она кусала губы, пытаясь вспомнить, чувствуя тупую боль внизу живота. Ли заморгала, прогоняя слезы. Как только она смирилась с тем, что должна выйти за него, то сразу же начала мечтать об их совместном будущем. Будущем, наполненном детьми, счастьем и любовью. Особенно любовью.

Хотя Ли и пыталась отрицать это даже перед собой, она осмеливалась надеяться, что когда-нибудь он полюбит ее. Она такая мечтательница – это слабость, которая мучает ее всю жизнь.

– Ваша светлость? – произнес Ричард удивительно мягким, быть может, даже дразнящим тоном, и склонился перед ней. – Не окажете ли честь потанцевать со мной?

Не дожидаясь ответа, этот несносный гордец обхватил ее за локоть и повел в танцевальный круг, обвив рукой ее талию, когда первые трепещущие звуки вальса наполнили воздух. Чувственная мелодия, казалось, обволакивала Ли, уменьшала невыносимое напряжение, по крайней мере на этот момент. Волнующий запах амбры и жасмина пробуждал воспоминания, которые лучше бы оставить дремлющими.

– Ты ведь знаешь, – проговорил он своим глубоким, рокочущим голосом, окутывающим ее, – что должна льстить мне, пока мы танцуем. Строго говоря, это надлежащий танцевальный этикет.

Его неожиданный флирт вызвал удивленную улыбку на ее губах, отодвигая в сторону терзающие мысли и мучительные планы до тех пор, пока не осталось только это мгновение.

– Мне кажется, вы ошибаетесь, сударь. Это вы должны льстить мне.

– Согласен. Я попробую. Но имей в виду, что обычно не я льщу, а мне льстят.

– О, в этом я ни капельки не сомневаюсь. – Ли окинула взглядом бальный зал. Она чувствовала жгучую зависть женщин, с нескрываемым вожделением пожирающих глазами ее мужа. – Все девушки в этом зале завидуют мне.

Его губы изогнулись в улыбке, озаренной тем же мальчишеским обаянием, которое она уже видела два дня назад, когда так глупо заявилась к нему домой. А теперь она его жена!

Он, конечно же, играет на публику. И все равно его шутливое поддразнивание казалось таким странным, таким успокаивающим, словно они могли стать друзьями, встретившись при других обстоятельствах.

– Должна ли я похвалить покрой вашего сюртука? – Она захлопала ресницами и понизила голос, как она надеялась, до соблазнительного шепота, хотя сильно подозревала, что ее сдавленный смех испортил весь эффект. Это было шокирующе смело и так не похоже на ее обычную сдержанность, но казалось таким забавным, словно она снова беззаботная девушка, какой была до того, как сестра ушла из дома и отец предал ее. – Или замысловатый узел вашего шейного платка? Или то, как залихватски шаловливо падают на лоб ваши локоны цвета воронова крыла?

Он рассмеялся, и ее сердце пустилось вскачь, обгоняя дыхание, стуча в нарастающем ритме танца. Слова пропали, мысли улетучились, и все ее чувства сосредоточились на всепоглощающем влечении к герцогу, на его волнующем запахе, его большой ладони, в которой лежала ее ладонь, на жаре, исходящем от его кожи, и на этой дьявольской улыбке, которая буквально околдовывала.

Пока музыка наконец не закончилась.

Он держал Ли еще мгновение, как будто не хотел отпускать. Потом отступил назад и предложил ей руку.

– Вы не исполнили свой долг, сэр, – попыталась поддразнить его Ли.

Он вскинул бровь.

– Как так?

– Вы не отдали должное моему тщеславию.

– Я уделю внимание твоему тщеславию позже, – пообещал он, поднося ее затянутую в перчатку руку к губам и целуя кончики пальцев. – Когда ты позволишь мне еще раз поцеловать тебя.

Это чувственное обещание разослало обжигающий жар по жилам. Задыхаясь от напряжения, которое было трудно вынести, Ли заставила себя отвести взгляд и заметила женщину, облаченную в мерцающий бледно-желтый шелк.

– Вот ты где, Сент-Остин, – прерывистым шепотом пробормотала незнакомка, пробежав веером по его руке. Она склонила голову к плечу, чтобы ее золотисто-рыжие волосы чувственно упали на лоб. Пухлые накрашенные губы капризно выпятились. – Ты не собираешься представить меня своей жене?

Несколько секунд назад было поддразнивание и смех, а сейчас его подбородок напрягся, а черты твердели прямо на глазах, пока с лица не исчезли все до единой эмоции.

Это был холодный, надменный герцог, который взял Ли за локоть и подтащил к себе. Прошло несколько мгновений, он словно обдумывал эту мысль, потом представил их друг другу, выбирая слова с изысканной вежливостью, дабы указать, что это Ли оказывает честь, снисходя до леди Маргарет Монтегю, представительницы более низкого ранга. Ли нашла бы эту чопорную формальность смешной, если б она не причиняла ей такой боли.

– Ваша светлость, – пробормотала леди Монтегю, царственно кивнув подбородком в сторону Ли и придвинувшись к Ричарду так близко, что ее юбки обвили его лодыжки.

Рядом с Ли возник Джеффри.

– Могу я иметь честь потанцевать со своей обворожительной новой сестрой?

– С удовольствием, – поспешно ответила Ли, и быстрый жар, побежавший по жилам, вступил в состязание с внезапным желанием вцепиться в рыжие волосы леди Монтегю и выдрать их.

Кто эта женщина с её цепкими руками и осязаемой враждебностью? От внезапного подозрения озноб пробежал по коже Ли и засосало под ложечкой. Все произошло так быстро. Без предупреждения или времени узнать друг друга.

Может, Ричард любит эту женщину и женился бы на ней, не вмешайся отец Ли со своими интригами?

Ли прижала ладонь к животу, чтобы унять боль, накапливающуюся под ребрами. Кое-как ей удавалось удерживать улыбку на губах. Они не покажет своих эмоций перед этими людьми, поджидающими с едва скрываемым злорадством, когда она оступится и упадет.

– Не беспокойтесь о ней, – сказал Джеффри, как будто прочел ее мысли. – Она ничего не значит для Ричарда.

Ли не поверила. Будь это так, Джеффри не посчитал бы нужным упоминать об этом. Она наблюдала за Ричардом, беседующим с Маргарет в углу бального зала. Леди Монтегю была высокой, стройной и холодно-сдержанной. Она принадлежала этому миру и, судя по тому, как льнула к Ричарду, явно считала, что он принадлежит ей.

Внезапное жжение в глазах предупредило Ли, что нужно убежать отсюда.

– Вы не будете против, если мы не станем танцевать? – спросила она, отрывая взгляд от Ричарда. Джеффри наблюдал за ней с мягкой озабоченностью в карих глазах.

– Вам нехорошо? Вы выглядите немного осунувшейся.

– Нет, нет, все в порядке. – Она выдавила бодрую улыбку. – Просто я чувствую, что мне нужен глоток свежего воздуха. Правда. Вот и все.

– Такие мероприятия могут быть жутко утомительными, – сказал он, ведя ее к французским дверям, через которые была видна терраса, освещенная цветными фонарями. – Но не бойтесь, вы привыкнете. Принести вам лимонаду?

Ли кивнула. Она поискала Ричарда в море незнакомых лиц. Улыбка ее не дрогнула, но в груди поселилась тяжесть, когда она нашла его, все еще разговаривающего с леди Монтегю. Ей нечего привыкать к таким утомительным приемам.

После сегодняшнего ноги ее больше здесь не будет.

С легкостью, отработанной годами практики, Ричард принял небрежно-безразличную позу, которая противоречила злости, кипящей у него в душе. Он дождался, когда Джеффри уведет Ли подальше. Возможно, он не хотел жениться на Ли, но теперь это не важно. Она его жена, и будь он проклят, если позволит хоть кому-то обращаться с ней неуважительно.

Ричард даже не заметил приближающейся опасности. Только что он тонул в ясных зеленых глазах, мерцающих золотыми искорками, а в следующее мгновение леди Маргарет Монтегю уже скользила своим веером по его руке. Будь на месте Маргарет кто-то другой, он, пожалуй, был бы даже рад этому вмешательству, которое дало возможность здравому рассудку и благоразумию восстановить если не телесное, то по крайней мере душевное равновесие.

Прежде чем исчезнуть в толпе, Ли бросила последний взгляд на Маргарет, придвинувшуюся к Ричарду еще ближе. Выразительные глаза Ли слегка сузились, брови сошлись, но не в гневе, а в каком-то озадаченном недоумении.

– Что это значит? – потребовала ответа Маргарет, понизив голос и сохраняя на лице выражение спокойной сдержанности.

Прелестная вдова склонила голову к плечу. Уголки губ слегка приподнялись в намеке на улыбку – поза, предназначенная для того, чтобы завлечь и заинтриговать его.

– Потанцуй со мной, дорогой.

– Не играй со мной, Маргарет. – Ричард взял бокал с шампанским. – Я думал, ты знаешь, что такое благоразумие, а ты выставляешься перед моей женой, трогаешь меня за руку, гортанно мурлычешь. Будь я менее благородным, не удержался бы перед соблазном придушить тебя.

Она замахала веером, потом провела им по своей шее, явно намереваясь привлечь его взгляд к чересчур пышной груди, едва прикрытой скандально низким декольте.

– Извини, Ричард. Просто я так соскучилась по тебе.

Он увидел, как ее ореховые глаза наполняются слезами, и испустил раздраженный вздох. За месяц их любовной связи он убедился, какой талантливой актрисой может она быть. Сейчас, очевидно, это было ей нужно.

Но для чего? В конце концов, он разорвал их отношения.

– Я никогда ничего тебе не обещал. Как и ты мне. Нам было просто удобно вместе – факт, с которым мы оба согласились, когда ты впервые пригласила меня к себе в постель. Не говоря уж о тайном характере нашей связи. На котором настоял он.

Хотя Маргарет, как вдова, обладала большей свободой заводить любовников по своему выбору и желанию, Ричард питал сильнейшее отвращение к вероятности неожиданно оказаться пойманным в ловушку брака.

Какая горькая ирония! Если б Маргарет только знала…

Слезы исчезли так же быстро, как и появились.

– Ты говорил, что никогда ни на ком не женишься, и вдруг появляешься сегодня об руку с женой. Что случилось, Ричард? Попался со спущенными штанами?

– Позволь мне кое-что прояснить, Маргарет. Я ожидаю, что ты со всем должным уважением отнесешься к моей жене.

Внезапно отхлынувшая от ее лица краска показала, что она отлично поняла холодную угрозу, прозвучавшую в его тоне. Допивая оставшееся в бокале шампанское, он проклинал себя за глупость. Учитывая поспешность его брака, Ричард знал, что домыслов и сплетен не избежать. Теперь же, похоже, слухи поползут самые разные – от банальных до откровенно порочных.

Ему следует изображать влюбленного глупца. Видя земную красоту Ли, эти хищники высшего света без труда поверят, что похоть взяла верх над его разумом. В очередной раз окидывая взглядом толпу в поисках жены, Ричард почувствовал, как огонь желания забурлил в жилах, и подавил вздох отвращения. Он уже с успехом выполняет свой план.

– Ты свинья. Ты знаешь это?

– Знаю. – С тех пор как встретил Ли, он ведет себя скорее как грубая скотина, чем как благовоспитанный английский джентльмен.

– Я постараюсь простить тебя, – сказала Маргарет, захлопав ресницами. Она понизила голос до сладострастного шепота. – И если ты придешь ко мне сегодня, я приложу все силы, чтобы ты не скучал.

И он по опыту знал, что она приложит. Но, к своему удивлению, не испытал ни малейшего соблазна.

– Не растрачивай на меня понапрасну свои уловки. Побереги их для своего следующего завоевания.

– Не будет никакого «следующего завоевания». Ты – все, чего я хочу. Только ты мне нужен. Твоя женитьба не должна встать между нами.

– Вы дешево себя продаете, мадам. Вам следует расставлять сети на мужа.

– Я и расставляла сети… на тебя. Но, похоже, наживка была не та. Ой, ради Бога, – бросила Маргарет, обмахиваясь веером, – не смотри ты так свирепо. Да, я признаю это. Я знала, что ты не хочешь жениться на мне. Но я хотела тебя и по-прежнему хочу. Не понимаю, почему мы не можем продолжать то, что у нас было.

Ричард отыскал глазами Ли. Она шла рядом с Джеффри, улыбаясь его словам, и красота ее улыбки, такой искренней и чистой, манила Ричарда, словно песнь сирены. Околдовывающая, обольстительная… опасная.

– Нет, все кончено.

– Кто она? – спросила Маргарет, вынуждая Ричарда оторвать взгляд от жены. – Где ты с ней познакомился? Давно знаешь ее?

– Зачем тебе это знать?

– Любопытство? Ревность? Полагаю, любая женщина захотела бы знать, на кого ее променяли. Ты должен, по крайней мере, объяснить мне это.

– Нет, не должен. Мы договорились.

Маргарет – это задача, которая может подождать до завтра. Сегодня же ему предстоит решить более насущные вопросы. Например, что делать со своей прелестной юной женой. Он отдал свой бокал слуге.

– Прощай. Я должен найти свою жену.

– Давай беги, – прорычала Маргарет, когда он отошел. – Но ты вернешься ко мне, Ричард, обещаю тебе.

Надежда хоть немного побыть одной, пока Джеффри принесет лимонад, растаяла, как только Ли вышла на террасу и увидела маячащий в тени силуэт мужчины. Факелы, отражающие темное золото его волос, были слишком далеко, чтобы освещать лицо.

Ли оглядела террасу. Она была пуста. Сад, простирающийся за ней, утопал во тьме. Но прежде чем Ли повернулась и убежала в дом, подул напоенный розовым ароматом ветерок. Облака, закрывающие луну, расступились. Неясный свет пролился на террасу.

– Александр? – Колени ее задрожали. – Это ты? Александр кивнул, словно не доверяя своему голосу. Дрожь пробежала по коже Ли. Она понимала, что должна что-то сказать, но не могла найти слова. Александр напряженно молчал. Белые линии, прорезавшие лоб и кожу вокруг рта, портили безупречную красоту лица. Солнечные голубые глаза наполнились болью предательства. Ли думала, что это ее сердце в опасности от отцовского вероломства. Значит, Алекс все-таки любит ее?

– Я только что вернулся, – наконец сказал он, приближаясь к ней. Движения его были скованными, натянутыми. – Отправился прямо в дом к твоему отцу. Он сказал мне то, во что я не могу поверить. Это правда? Ты вышла за него?

Сердце так больно сжалось, что Ли удивлялась, как оно вообще еще бьется, удивлялась, что еще способна вдыхать и выдыхать воздух через судорожно стиснутое горло. Ей не хотелось добавлять боли, но Александр заслуживает того, чтобы услышать из ее уст правду, а не какую-нибудь ложь, которую скажет ему ее отец.

– Да, я замужем.

– Я убью его! – прорычал Александр, поворачиваясь к дому.

Ли схватила его за руку.

– Алекс, не будь глупцом!

– Вот, значит, кто я для тебя? – Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами, и лицо его было призрачно белым в бледном лунном свете. – Глупец?

– Ох, ты же знаешь, что я не это имела в виду! – воскликнула она и повернулась к балюстраде. Ли почувствовала холод камня. Она не заплачет. Не станет усугублять его боль своими слезами. Он подошел и встал позади, так близко, что Ли чувствовала тепло его дыхания у себя на затылке.

– Что произошло, Ли? Расскажи мне.

Голос его был таким, мягким, таким нежным, побуждающим поделиться своими тревогами и страхами, но она не могла. Александр уже не поможет ей, слишком поздно. Правда только причинит ему еще больше боли.

Кроме того, если Ричард согласится на ее план, репутация Ли будет погублена, бросая тень на всех и каждого, кто будет искать ее общества.

– Рассказывать особенно нечего. Отец сам все устроил. Я оказалась обрученной и замужней так быстро, что голова до сих пор идет кругом.

– И ты… согласилась? – выдавил Алекс. Он схватил ее за руки и развернул. Его пальцы больно вонзились в кожу, но Л и сдержала вскрик, который мог привлечь толпу сплетников.

– Отец был доволен этим браком.

– А ты? Ты довольна этим браком?

– А какой у меня был выбор?! – воскликнула Ли, давясь словами. – Дочерний долг – слушаться отца.

– Я спрашивал не об этом. Ты хотела выйти за него?

– Я его даже не знаю…

– Я спросил не об этом.

– Ты не понимаешь.

– Ты хотела выйти за него, да? – Грудь его тяжело вздымалась, когда он резко втягивал в себя воздух. – Значит, ты никогда не любила меня? И твое нежное отношение было всего лишь уловкой, чтобы держать меня на привязи, дожидаясь, когда попадется рыбка покрупнее? Простой сын баронета был недостаточно хорош для тебя? Тебе нужен был титул, которого я не мог тебе дать? – Александр сверлил ее холодным, презрительным взглядом. – Что? Нечего сказать?

Ли понимала, что его слова вызваны болью, но они резали, словно кинжал, вонзенный в сердце.

– Я никогда не держала тебя в подвешенном состоянии. До этого момента я даже не знала, что ты относишься ко мне не как к сестре. Ты всегда был моим дорогим, близким другом, Алекс. С твоей стороны жестоко так обвинять меня.

– Жестоко? – презрительно оскалился он. – Я скажу тебе, что такое «жестоко». Обнаружить, что женщина, которую ты всю жизнь любил, не что иное, как обман, – вот это жестоко! Обнаружить, что ее нежная улыбка и ласковые слова всего лишь маска, за которой скрывается расчетливая сука, – вот это жестоко!

Ли молчала. Не было таких слов, которые она могла сказать. Она устремила взгляд в сад, на деревья, утопающие в тени, нечетко вырисовывающиеся в темноте. Она сжимала перила, радуясь этой твердой опоре, не дающей ногам подкоситься, и слушала шелест ветра, играющего с листвой.

Внезапный взрыв смеха привлек внимание Ли к дому, к Александру, стоящему перед ней и глядящему на нее так, словно она горгона Медуза со змеями вместо волос.

Грудь болела, а горло жгло. Ли прерывисто вздохнула.

– Поскольку ты всегда был моим самым дорогим другом, я прощу тебе резкие слова. А теперь, я думаю, тебе лучше уйти, пока мы не причинили друг другу еще больше боли.

Прошло несколько долгих, напряженных мгновений, прежде чем он резко развернулся и исчез в ночи. Ли закрыла глаза, потирая пальцами лоб. Всю жизнь, сколько Ли себя помнила, они были друзьями. Матери познакомили их, когда они были еще маленькими. Даже после того, как ее мама умерла, перед лицом растущей отцовской враждебности у Ли всегда была безмолвная поддержка Александра.

А теперь он ненавидит ее. Ей хотелось плакать. Хотелось опуститься на пол и заплакать как ребенок, но слезы были заперты внутри, там, где и должны оставаться.

Ночное небо простиралось над головой, звезды неясно вырисовывались на полуночном гобелене. Но Ли не видела ничего, кроме бездонных глубин глаз Ричарда, их загадочной, преследующей ее тьмы.

Согласится ли он на ее план? А почему бы и нет? Он ведь не хотел жениться на ней. Нет, она должна благодарить вероломство своего отца за те муки, которые вот-вот падут на ее голову, и за те скорбные складки, которые залегли у рта Александра.

– Ли, вы здесь? – Лорд Джеффри вышел на террасу, держа по стакану в каждой руке. Он улыбался непринужденной, искренней улыбкой неотразимо обаятельного джентльмена, и Ли не могла не почувствовать к нему симпатию. – Я принес вам лимонад.

Ли даже удалось улыбнуться, а потом рассмеяться над его игривым подшучиванием, так, словно она была счастлива. Словно ее сердце не разрывалось на части. Словно самый дорогой друг не возненавидел ее. Словно мужчина, которого она любит, в этот момент не беседует в бальном зале с другой женщиной. Словно не собирается освободить его.

* * *

Ричард нашел ее на террасе. Золотистые локоны поблескивали в свете факелов, она стояла в обрамлении полуночного неба рядом с Джеффри.

Она чуть наклонила голову в сторону ветерка и закрыла глаза. Таинственная улыбка играла у нее на губах, как будто Ли предавалась приятным мечтам – или замышляла побег.

Джеффри пробормотал что-то ей на ухо, и она рассмеялась.

Этот простой звук, который, казалось, воспарил над музыкальными аккордами, плывущими из бального зала, полностью окутал Ричарда, и он уже не мог сказать, вина или желание сжимает его внутренности. Он заставлял ее дрожать от страха, потом от желания, но еще ни разу не рассмешил ее.

Он прислонился плечом к стене, скрестил руки на груди и позволил себе полюбоваться ею – своей женой, черт побери.

Привыкнет ли он когда-нибудь к этому слову?

Впервые он видит ее спокойной и расслабленной. Роскошный золотой шелк волос струится по плечам, вызывая нестерпимое, до зуда, желание намотать их на запястья, погрузить пальцы в локоны, удерживая ее для поцелуя.

Господи, помоги, он же должен ненавидеть ее. Она дочь его врага, но Ричард обнаружил, что не может ненавидеть. Как не может отрицать свое растущее восхищение. Разве она плачет и причитает? Нет, она держит голову высоко и идет в будущее храбро и уверенно.

Оказавшись перед лицом высшего света, разве она испугалась и лишилась чувств? Нет, она решительно вошла в бальный зал и бросила им всем вызов: «Ну давайте, осудите меня, если посмеете!»

Она прекрасна, прекраснее всех известных ему женщин, но именно глаза сражают его своей глубиной, своей выразительной честностью, которая, казалось, проявляется во всех ее эмоциях.

Хотел он того или нет, но дело сделано.

Теперь они должны найти способ двигаться дальше.

Самосохранение предостерегало, что следует отослать Ли в Корнуолл.

Вожделение требовало затащить ее в постель.

Словно почувствовав присутствие Ричарда, Ли опустила голову. Улыбка сникла. Лицо стало бледным, как звезды, мерцающие на ночном небе. Она медленно обернулась, встретившись с Ричардом недрогнувшим взглядом, и в ее зеленых глазах отразился свет факелов и что-то еще, налет страдания или боли.

Ричард перевел взгляд на брата и увидел стаканы, зажатые в его руках. Ярость вспыхнула в нем, заставив пульс бешено заколотиться, а руки сжаться в кулаки.

Джеффри, который всего минуту назад смеялся как беззаботный мальчишка, стал серым, как каменная балюстрада, к которой он прислонялся.

– Дорогая сестра, я должен пожелать вам доброй ночи, – сказал он, учтиво склоняясь перед Ли. – Увидимся за завтраком.

Проходя мимо Ричарда, Джеффри замедлил шаг.

– Это лимонад, – сказал он низким, скрипучим голосом, словно царапнул железом по стеклу. – Я уже три дня не пил ничего крепче кофе, чая или этого… отвратительного пойла.

Только теперь, с близкого расстояния, Ричард разглядел сероватую бледность кожи Джеффри, тонкий налет испарины на лбу, дрожащие руки. И все же не совсем поверил ему.

– Я же сказал тебе, что намерен измениться. Кстати, – добавил Джеффри, словно только что вспомнил. – Мне нравится твоя жена. Она совершенно очаровательна.

И он скрылся в бальном зале, оставив Ричарда наедине с Ли. С его женой.

Ли не могла больше вынести ни секунды невероятного напряжения, непроницаемого взгляда этих черных, бездонных глаз, загадочного выражения лица. Его безучастной позы.

– Я бы хотела отдохнуть, – проговорила Ли, не узнавая своего осипшего голоса. После столкновения с Алексом она чувствовала неимоверную усталость. Остался только один разговор. Но самый трудный. Быть может, лучше отложить его на завтра. – Если вы попросите кого-нибудь показать мне мои комнаты.

– Конечно. Я сам провожу тебя. – Ричард предложил ей руку. Истинный джентльмен. Изысканно вежливый.

Он повел ее вниз по ступенькам, в темноту, и от стремительного темпа, который он установил, сердце заколотилось быстрее. Хотя напрасно Ли беспокоилась. Как только они сошли вниз, он просто открыл дверь и провел ее через отдельный вход, минуя гостей, все еще толпящихся в бальном зале.

Через лабиринт коридоров и лестниц супруги прошли в семейные покои. Ли мучительно отчетливо чувствовала каждый вдох Ричарда. Хотела бы она придумать, что сказать, – что-нибудь остроумное и очаровательное, что привлекло бы его внимание к ней как к личности, но, как всегда, едва он приближался к ней, все до единой мысли вылетали из головы.

В дальнем конце коридора Ричард остановился.

– Вот твои покои, – сказал он голосом, в котором слышалась какая-то странная хрипотца, трепетом пробежавшая по се коже. На ум пришли отцовские слова: «Лежи не шевелясь, выполняй свой долг и не возражай, что бы ни было».

Сердце, казалось, подскочило к горлу. Она не могла сглотнуть. Не могла даже дышать.

Ричард ведь не собирается заявить о своих супружеских правах? Он же не знает ее. Она даже ему не нравится, в этом нет сомнений, хотя что-то в его глазах заставило Ли задуматься.

Время как будто остановилось, все связные мысли растворились в напряжении, и скоро она уже не видела ничего, кроме Ричарда, стоящего перед ней. Не слышала ничего, кроме биения собственного сердца и равномерного шелеста его дыхания, поднимающего и опускающего грудь.

Ричард опустил голову, губы, теплые, пряные и, ах, такие манящие, застыли всего в нескольких дюймах от ее губ. Ли подняла руку, то ли чтобы оттолкнуть его, то ли притянуть ближе, она и сама не знала.

Он издал приглушенное проклятие и открыл дверь.

Греческие урны и египетские столы. Китайские картины и турецкие ковры.

Должно быть, это кошмар, ибо все это слишком уродливо, чтобы быть просто сном.

И все же осмотр меблировки немного унял дрожь и придал храбрости, чтобы произнести нужные слова.

Ли старалась не замечать, как Ричард красив, с полуночно-черными локонами, падающими на лоб. И игру света свечей на его бронзовой от загара коже, и пылающий жар его глаз, неторопливо скользящих от ее лица к носкам туфель, затем обратно, отнимая дыхание, пробуждая болезненное томление.

– Я хочу, чтоб вы знали, что я вышла за вас не из-за вашего неотразимого предложения, – сказала Ли, подходя к окну, дабы проложить расстояние между ними.

– Счастлив это слышать. – Ричард медленно приближался к ней с мягкой улыбкой на губах, от которой перехватило горло, а в желудке вспыхнул пожар.

– И не потому, что мой отец… принудил меня к этому браку.

Его глаза потемнели еще больше, но не от желания, а от жесткого, безжалостного блеска.

– Он ударил тебя?

От холодной угрозы в его голосе Ли вскинула брови, но не испугалась. Неужели он думает защитить ее?

Не доверяя своему голосу, она покачала головой. Однако курс установлен, и теперь она не может пойти на попятный.

– Я вышла за вас, потому что хотела этого.

Он кивнул, но в глазах застыло недоверие. Ли глубоко вздохнула.

– А теперь я хочу получить развод.