Глава 1

Они стояли плечом к плечу, десять молодых крепких мужчин, их взгляды суровы, сердца исполнены решимости. Решимости вступить в бой и победить. Их руки, сжимающие оружие, сильны и искусны, души полны мужества. Они готовы броситься на противников и разорвать их в клочья. Эйфория предчувствия боя бьёт через край, не даёт сосредоточиться, притупляет внимание и рождает страх, страх поражения. Но мужество — спутник истинного воина, даёт уверенность в своих силах, уверенность в победе над врагом!

Враги? — вот они, стоят напротив и, похоже, не собираются отступать. Извечные враги Славян — Тевтоны. Чёрные кресты на треугольных щитах. Узкие прорези шлемов-саладов. Все тяжело вооруженные — в бригандинах и хауберках, — непросто будет с ними сладить. Особенно выделяется высокого роста воин в середине строя. Остальные помельче, и как бы поддерживая его, сомкнули щиты с двух сторон. Он стоит, широко расставив ноги, покачивая двухметровой огромной вугой, уверенный в себе и в своих силах.

Близится миг боя. Десятник на правом фланге взмахивает мечом.

— Пошли!! — ревёт утробный голос командира, заглушаемый забралом его шлема. Русичи шагают в ногу, ускоряя шаг и переходя на бег единой неразмыкаемой волной щитов, неудержимой в своём стремлении оглушить и опрокинуть. Мгновения бега — и слышится треск ударов щитов о щиты. Как мячик, отлетает правофланговый немец под напором миндалевидного щита, и не удивительно: Тевтонец довольно щуплый, ему трудно тягаться в ударе со стокилограммовым десятником, к тому же мастером своего дела. Надо отдать ему должное — он не упал, а только отлетел, балансируя на ногах и пытаясь удержать равновесие, не думая ни о чём другом, в том числе и о бое. Кнехт своим отступлением обнажил левый фланг строя, чем не преминули воспользоваться командир русичей — десятник и его сосед слева. Теперь их было двое против крайнего в строю немца. Резво замолотили мечи, ударяя в щиты.

Отступивший воин пытался спасти строй — но поздно, левый фланг смешался. По всему строю закипела свалка, воины обеих сторон усердно сыпали ударами, стараясь развить максимальную их частоту и результативность. При столь плотном построении, которым воспользовались противники, трудно использовать боевое искусство меча, а потому удары в основном приходились в тесно сомкнутые щиты. Воины стремились достать противника сверху, нанося удары поверх щитов, метя в голову, в слабо защищённые места рук и плеч, ну и, конечно, увеличивая напор, скорость и силу ударов. А также старались потеснить врага, выбить его из строя. Тем самым смешать его ряды, опрокинуть, обратить в бегство, и в результате одержать победу. Судьба улыбалась русичам. На первых секундах боя им удалось смять левый фланг врага, благодаря удачному удару десятника. Однако кнехты сопротивлялись изо всех сил. Хотя и разрозненно, но им всё ещё удавалось удерживать левый фланг своей обороны. Они были вынуждены обороняться — в разбитом строю наступление невозможно — тут бы удержать позицию, сдержать наступательный порыв врага. И тевтоны держались стойко на правом фланге и в середине строя. В центре могучий немец неутомимо вздымал своё страшное и тяжёлое оружие вугу, нанося удары далеко поверх щитов. Его поддерживали с обеих сторон два самых сильных кнехта, они прикрывали с боков, не подпуская к основному бойцу врагов, можно сказать, весь бой шел вокруг этой троицы. Строй ярких миндалевидных щитов прогнулся, охватывая центр построения немцев, наступали решающие секунды боя. Кто уступит? Выдержат войны напряжение сражения? Ещё секунда, ещё напор — и наступит развязка.

В этот самый решающий момент хитрый враг бросается в контратаку. Основной боец, возможно командир тевтонского отряда наносит решительный удар, целя в промежуток между щитом и шлемом. Удар этой цели так и не достиг, однако русич вынужден закрыться, защищая лицо, теряя из поля зрения врага. Этого момента и ждал противник. С силой, увеличиваемой немалым собственным весом, он ударяет русича щитом, сбивая с ног. Не выдержав неожиданного удара, воин падает на одно колено, при этом выпадая из строя. Торжествующий враг утраивает усилия, нанося непрерывные удары вугой со всего размаха, стараясь попасть в лицо или хотя бы в шлем, не давая противнику подняться во весь рост. При этом двое его фланговых связывают боем товарищей поверженного воина, не позволяя придти на помощь, и прикрывая главаря с боков.

Отступивший ратник оказался в довольно трудном положении. В бою подняться с колен нелегко, особенно если тебя стараются добить. Он под напором отступает, поднимаясь с колен и пригибаясь к земле, дабы быть меньшей мишенью для ударов, но при этом, теряя из виду врага — щит перекрывает обзор, — и уходя в глухую и безнадёжную оборону. Воин оказался недостаточно опытен для такой ситуации. Его можно понять — он стремился избежать серьёзных ранений, искал спасения в прочной обороне и был вынужден покинуть своё место в строю.

В результате контратаки ряды щитов были прорваны, строй распался. Расстояния между противниками увеличились. Они перемешались между собой, одни отступали, другие их преследовали. Далее общая схватка была сведена к ряду индивидуальных столкновений, не столь примечательных, где побеждают или грубая сила при столкновении сильного воина со слабым и лёгким, или мастерство при схватке неопытного с ловким. В гулком зале удары металла о металл и дерево походили на стук и треск гигантской пишущей машинки, работающей в автоматическом режиме по заданной программе.

Смотреть больше было не на что. Результаты мелких стычек были предрешены, кто победит, было ясно заранее. Победят спорт и дружба, и это не в первый раз и не последний.

Клуб, за который он болел, проиграл очередной бой. Не удивительно, в схватке участвовал в основном молодняк — студенты и школьники-старшеклассники.

Ярослав наблюдал за ходом событий с обширного балкона. Большинство праздно любопытствующих людей было внизу, в самом зале. Здесь, наверху, их было немного, только отдельные наблюдатели стояли, облокотившись на ограждения, с высоты наблюдая за происходящим. Впрочем, на арене сего колизея немного зрителей, в основном участники клубов, их знакомые, возможно, родственники и самую малость посторонние любители вроде Ярослава. Постепенно грохот схватки затих, участники соревнования готовились к индивидуальному спаррингу. Интересоваться больше было нечем, оставалось глазеть по сторонам.

За спиной раздались вежливые покашливания. Ярослав обернулся — слева от него стоял молодой мужчина лет двадцати пяти — двадцати семи. Высокого роста, стройный, тёмно-русые волосы, быстрые и цепкие карие глаза. Во всём облике чувствовалась несколько наигранная доброжелательность и некоторая неуверенность в себе.

— Как вам бой? — произнес он.

— Бой как бой, такой как многие, — ответил Ярослав.

— А по мне так ерунда. Больше похоже на киношные представления, чем на реальный исторический бой.

— В схватке участвовало много молодых и неопытных ребят. И к тому же, историческое фехтование имеет мало общего с подлинным боем, — Ярославу показалось, что его собеседник плохо разбирается в том, о чём пытается судить.

— Ах так! Однако, согласитесь, вы стремитесь к наибольшей исторической достоверности, а её не достичь, играя в игры.

«Странное утверждение», — подумал Ярослав, и постарался его опровергнуть:

— Парни выходят друг против друга, чтобы получить удовольствие от боя, намять кому-либо бока, выпустить пар, но не убивать.

Закрадывались подозрения, что он за тип? Странный затеял разговор. Что он имеет в виду? Бои без правил, что ли.

— Я с тобой полностью согласен, и исключаю подобные крайности. Однако согласись со мной, настоящим воинам XII–XIII веков эти цыплята не смогут оказать сопротивления, — незнакомец старался развить свою мысль.

— Да! Настоящим воинам они не противники, хотя некоторые совсем неплохи.

От сердца отлегло. Собеседник вновь казался пустым болтуном.

— К слову сказать, эти схватки далеко не безопасны, редко когда обходится без серьёзных травм и переломов. Бывает и летальный исход. Парни машут железками не по-детски, не успел увернуться — и ты беседуешь с предками.

— Знаю, эти схватки рискованны, но я не об этом. Разве не хочется окунуться в мир подлинного средневековья, почувствовать романтику настоящих битв и походов?

— Многие из здесь присутствующих не отказались бы очутиться в тех временах — на пару часов или суток. Но вряд ли кто-то готов променять сытую и защищенную законом жизнь двадцать первого века на непредсказуемое прошлое, — подобные разговоры Ярослав слышал не раз и дураков не встречал.

— Средневековье было не столь благостно, как о нём пишут в рыцарских романах, — лицо собеседника выражало печаль, — ну, а если не средневековье? И вообще, как ты сам относишься к этому?

«Это что-то новое, — подумал Ярослав, — любопытно».

— По мне, так любое средневековье лучше того, что творится сейчас. Под колёсами автомобилей гибнет народу столько, что инквизиция отдыхает. Конечно, были тогда и воины, и эпидемии, и другие катаклизмы, но человеку из глубинки жилось тихо и спокойно, многие поколения существовали и не знали проблем.

— Зачем обязательно зацикливаться на средних веках и прошлом Земли? А что, если предположить некий отвлечённый мир? Другую планету, к примеру?

— Мир фантазий?

— Хотя бы, почему и нет.

— Ты думаешь, там лучше?

— Возможно, лучше. Представь себе бескрайние леса, горы, синеву озёр! Какие перспективы! Какие возможности!

— А ещё лешие, колдуны и гремлины.

— Какие лешие, откуда они там возьмутся, эти персонажи из сказок? Я тебе говорю о прериях, о чернозёмных степях.

— Вот если Воронежский чернозем, то тогда я согласен хоть завтра, — Ярослав уже откровенно смеялся, — и зажмурив глаза.

Столь двусмысленный разговор стал надоедать, да и пора было уходить — впереди ждала работа, хоть какая-никакая, но всё же.

— Да! А дикари там должны быть? Без них как-то скучно: подвиги не над кем будет совершать!

Они на пару спустились по лестнице с балкона, не спеша пошли к выходу.

— Аборигены? Этих должно быть полно, хоть отбавляй, — собеседник хитро прищурился, ну точь-в-точь как незабвенной памяти Владимир Ильич. Ярослав заметил, но не придал значения этому взгляду.

— Хорошо, если есть. Было бы кому работать, так сказать, на земле. Но не слишком много, не как китайцев?

— Нет, не столько, но в достатке.

Они вышли из спорткомплекса в промозглый февральский вечер. Солнце клонилось к закату, уже зажглись огни. Неутомимый разбойник-ветер бросал пригоршни снега прямо в лицо. Приходилось отворачиваться. Колючие снежинки больно резали кожу. И тут Ярослав, поддавшись некоему порыву, сказал то, о чём впоследствии немало сожалел.

— Странный разговор вы затеяли, извините, не знаю, как вас зовут, мы незнакомы.

— Олег Николаевич, — ответил тот, внезапно достал и протянул визитную карточку. Ярослав машинально, не глядя, взял.

— Ярослав, будем знакомы.

Они протянули руки, пожали их.

— Так вот, Олег Николаевич, странный разговор.

— Чего тут странного? — опешил он.

— Вы говорите как власть имеющий.

Оппонент удивился ещё сильнее, но молчал, ничего не понимая.

— В вашей речи проскальзывают намёки, будто вы реально можете переместить человека в другой мир, или на другую планету. И ведёте разговор, как будто вербуете, — Олег улыбнулся широко и радушно, как будто этого предложения и ждал.

— Я не профессионал, меня раскусить нетрудно.

— А что, бывают профессионалы?

— Нет, я единственный в своем роде.

— О чём мы говорим! — взмолился Ярослав, не понимая, серьёзен собеседник или шутит.

— Мы говорим о том, что я действительно могу переместить человека на другую пригодную для обитания планету, или, если угодно, другой мир.

Ярослав проглотил язык, не зная, что сказать. Вот уже битый час он разговаривает с сумасшедшим, ну или с человеком, который сильно верит в то, что говорит.

— Ты удивлён? Не удивляйся, как говорится, неисповедимы пути господни, — оппонент, меж тем как Ярослав приходил в себя, продолжал: — я не имею отношения к спецслужбам, и, чтобы ты знал, не занимаюсь мошенничеством. И справка у меня есть, что здоров на голову. Так что ты меня правильно определил, я вербую, но вербую для колонизации, или, другими словами, ищу тех, кому надоели здешние порядки и они желают переселиться на другую планету, — говорил он, тыча пальцем в грудь Ярославу, слегка наклонившись вперёд в полной уверенности в том, что утверждает.

— Я далеко не каждому встречному делаю такие предложения. Я наблюдал за тобой, ты не обычный человек, ты многого можешь добиться, если рискнёшь. Так что раскинь мозгами, такой шанс — начать новую жизнь с чистого листа, выпадает раз в жизни. Смотри, не пожалей потом, будешь кусать локти, да поздно будет. Что тебя здесь ждёт? Ты приезжий. Бизнес тебе не открыть. Денег нет, и не будет. Работать? Где? На стройке кирпичи таскать? К большему тебя не подпустят — безработица.

— А доказательства? — прорезался голос Ярослава.

— Что? Доказательства? Без проблем! Завтра с утра приезжай ко мне в офис, — будут тебе доказательства, сам всё увидишь, собственными глазами. Ты мне сразу понравился, — добавляет он, — далеко пойдёшь, если не будешь хлопать ушами.

Тут Олег заторопился:

— Мне пора, время не ждёт, может, оставишь телефон?

— Нет у меня телефона, — телефона действительно не было.

— Да?! Даже так?! — удивился он, — Ну, тогда бывай, — протянул руку.

Ярослав ответил рукопожатием.

— Пока.

— Ты подумай над тем, что я говорил, и загляни как-нибудь — интересно с тобой беседовать.

Последнюю фразу его нечаянный собеседник выпалил совершенно на вид искренне и с неподдельным чувством. Удаляясь, и уже на бегу в пол-оборота, взмахнул на прощание рукой и исчез в толкотне автостоянки. А Ярослав остался на месте, не пытаясь сдвинуться с места, ошарашенный происходящим. Вскоре он заметил отъезжающий «Фольксваген-Пассат», на вид совсем новый, последней модели. В окне мелькнуло лицо Олега, а Ярослав всё стоял, и стоял, в конце концов, до него дошло: чего он стоит? И, уже совсем продрогнув, побежал к своей машине.

 

Глава 2

… Автомобиль совсем замёрз, не хотел заводиться. «Пора менять стартёр», — подумал Ярослав, но сосредоточиться на вождении не мог. Разговор не шёл из головы. Странного человека он встретил. Кто он? Сумасшедший? С виду не скажешь, и справку обещает предъявить, видимо, не в первый раз, её у него спрашивали. Неудивительно, после таких речей любой заподозрит, что не все дома у товарища. Общается с незнакомцем, будто давно его знает, и говорит такое — уши в трубочку сворачиваются — о самых невероятных вещах в нашем мире, как у Филатова: «то, чего не может быть». Точно, он и есть тот самый — то, чего не может быть. Нет, не похож он на сумасшедшего.

Опять же, говорит с убеждённостью и фанатизмом, может, из тех самых, из контактёров. Эти тебе лапши на уши навешают, извилины заплетут, и всё с научной точки зрения: тут рамочка отклонилась, тут стрелочка, и всё с полной уверенностью, со взором горящим. Из них семьдесят процентов брешут. И брешут за деньги, за публикации, за славу. Остальные брешут, совершенно искренне, веруя в то, что говорят. Конечно, может, он из таких. Но не похоже, слишком быстро согласился предоставить веские доказательства, не упирал на них, и вообще, разговор был довольно короткий. Олег не затягивал его, не разменивался на подробности, сделал деловое предложение, ну а дальше ты сам решай, согласен или нет. Лозоходцы — те народ занудный. Тысячу косвенных доказательств приведут, книжечки, брошюрки совать будут и при том сразу, чтобы не успел опомниться. Чтобы поверил, и денежки выложил за книжечки, за пузырьки с водой заряженной, камушки всякие. Нет, не похож он на лозоходца-землепроходца, не тянет. Ааа! Вот и ворота родного предприятия. Не успел оглянуться, как приехал.

Остановился, вышел, открыл скрипучие ржавые ворота, с трудом разгребая створками сугробы. Въехал на территорию, подогнал «девятку» к вагончику-теплушке, заглушил. Сквозь вьюгу и закрытые двери вагончика слышен трезвон телефона. Кого нелегкая несёт в такую погоду звонить? Телефон не унимался. Зашел, внутрь стряхивая снег с ног, не зажигая свет, снял трубку.

— Эээ! Файжулоо…! — слышится до боли знакомый голос, голос его подлюги-хозяина. У этого таджика такое гнусное свойство — звонить ночью, проверять охрану, на месте ли те и в каком состоянии, чем заняты.

— Файзуло ушёл утром, будет тоже утром, но завтра, какого чёрта звонишь, Джамшир? Ты же знаешь.

— Эээ, Ярошлафф. Нэ говори так!! Ты сам гдэ был? Я тэбэ три раза звонил.

— По периметру ходил.

— Так много?

— Дак три раза и ходил.

— Эээ, что-то ты часто ходил.

— Дак ты сам знаешь — лезут через забор, металлолом тащат. Твоё добро берегу.

— Эээ!! Нэ говори так, нэ верю. Гдэ Файжуло? Жэлэзо грузил.

— Я тебе уже говорил, Файзуло ушёл утром, железо не мог грузить. Будет тоже утром. Будет гру… — бросили трубку. Вот козёл, как маленькому ребёнку надо объяснять по три раза, что Файзуло, сменщик Ярослава, сегодня не работает. Придётся теперь на периметр идти следы топтать. Джамшир утром придёт, будет следы смотреть — есть или нет. Хитрый нацмен, но мы хитрее, сейчас столько за полчаса натопчем — до утра не заметёт.

Ярослав работал на базе вторчермета охранником, но не очень усердствовал в охране чужого добра. Такие залёты, как сегодня, когда по полдня не был на работе, происходили со зловещей регулярностью. В один прекрасный момент хозяину надоест, и он выкинет его с работы. Однако, он ему нужен — это сделай, то принеси. Остальные работники, в основном состоявшие из родственников Джамшира, люди слабообразованные, если не сказать малограмотные, но не выгонишь: родня — это у них святое. Хоть лентяй и балбес, но свой. Так и держит кучу своих таджиков и к ним трёх русских: одного крановщика, другого слесаря, и его, охранника. Когда кран встанет, будет, кому исправить. Так размышлял Ярослав, нарезая круги по территории, и наматывая следы для хозяина.

Всё же кто такой этот Олег? Чокнутый? Не похоже. Контактёр? Не похоже. Тогда мошенник! Но как тут лоханёшь, как смошенничаешь, если купить-продать не предлагает? Кстати сказать, надуть его редко кому удавалось. Даже сам Мавроди с его «МММ» не смог обмануть Ярослава, хотя тогда он был ещё молод. Отец уже умер, но этому лохотрону гроша не перепало от Ярослава и его семьи. Интересно было бы посмотреть, как Олег будет просить его что-нибудь купить или сделать взнос на правое дело, а он ничего не даст, будет требовать доказательств и цепляться к каждому сучку.

Да, организовывать аферу в данном случае очень и очень трудно, хотя, если постараться, можно. Тут дело в том, что товар совсем не ходовой, это тебе не сахар по рублю, пирамиду не построишь. Желающих клюнуть на него раз-два и обчёлся, если быть точнее, совсем нет. Хотя было бы замечательно куда-нибудь на Урал или Алтай махануть, к Лыковым, чтобы никакой цивилизации, протухших городов! Романтика!

Стоп. Точно. Совсем забыл, — толкинист — это они такими экскурсиями забавляются. Бегают по лесам, машут Гламуринами, эльфов из себя изображают, вот только орков, слишком много среди них. Только как-то странно агитировал, исподтишка, что ли. Нет бы прямо сказать: собираем, мол, кодлу по лесу побегать, грибников попугать, а тут нате, всё взаправду говорит, и доказательства есть. Ладно, решено, загляну на неделе, обсосём этот вопрос, может, что и выгорит. Сгоняем в Подмосковье, разомнёмся, Бастардом помашем, бока кому надо намнём, отдохнем культурно.

Ярослав был клубным любителем, то есть в нём не состоял, но вокруг да около обретался и изредка в боях участвовал. Был на хорошем счету. Железкой махал умело, по ногам не бил, агрессивности излишней не проявлял. В меру выпивал. Компании не чурался.

Вдруг обратил внимание на странную тень за кучей лома — шевелится. Шум ветра заглушает звуки, подхватывает, и уносит их в сторону. «Разве может железо шевелиться? — спросил сам себя Ярослав, — тут такие рельсы навалены, ураганом не унесёт». Осторожный шаг вперёд, ещё один, и он как спринтер срывается с места. Бомжара, доходяга, тащит здоровую чугунную чушку, тяжело сгибаясь. Бросает её, неуклюже пытается убежать, ноги его разъезжаются, он падает, встаёт, опять бежит. Ярослав быстро нагоняет, сбивает с ног. Хватает за шиворот, тащит по снегу к вагончику-теплушке. Бомж ревёт, как загнанный бык.

— Падла, пусти, я ничего не взял!

Ярослав упорно тащит бомжа за шиворот по снегу к теплушке, стараясь не задеть торчащие во все стороны куски арматуры. Светит прожектор и тропку хорошо видно. Втащив внутрь, садит на стул. Воришка делает неуклюжие попытки высвободиться и встать.

— Сидеть! — орёт на него Ярослав, легонько ткнув кулаком поддых. Мужик сгибается, хрипит, сквозь приступ удушья, стонет:

— Ко-о-о-зёл!

Ярослав вновь бьёт его уже чуть сильнее, орёт:

— Молчать!

Пленник затихает, согнувшись на стуле. Похоже, рабочая смена окончательно испорчена, придется теперь звонить в отделение.

— Ну, ворюга, что с тобой теперь делать? — действительно, если сдавать этого типа в милицию, то процесс может затянуться на полночи: пока приедут, оформят протокол, вызовут перевозку. Ведь он пойман с поличным, а это статья. За кусок железа посадят, как пить дать, хотя сумма небольшая. Могут чужое навешать, и пойдёт несчастный бомж на зону, хотя неизвестно, где ему лучше. Таких воров, которые тащат, что плохо лежит из домов и садов, шибко люди не любят. И кроме всего прочего, звонить хозяину, заставят. Среди ночи Джамшира подымут, а может, и приехать попросят, добро его ненаглядное, ржавое да гнутое, считать. Недостача может случиться — тогда мне моя инициативность вообще боком выйдет. Так что сдавать его совсем не резон, но пугнуть надо.

Ярослав снял трубку телефона, набирал номер отделения милиции — не отвечают. «Да, фартит тебе, бродяга, сегодня. Не сидеть на зоне, шконку не топтать».

— Ну, ворюга, не нужен ты ментам. Везёт тебе.

— Отпусти, начальник, я ничего не взял.

— А я откуда знаю, может, ты не в первый раз, может, у вас организованная преступная группа, и вообще, у нас вагон металлолома в недостаче.

Коварный преступник зло посмотрел на своего тюремщика:

— Свои дела на меня повесить хочешь?

— Не бойся, лишнего не повешу. Отвечай на вопросы четко и ясно. Фамилия? Имя? Отчество? Адрес? — Ярослав записывал в блокнот.

Пленник не сопротивлялся, сказал, где живёт, как зовут. Оказалось, бомж совсем не бомж, а имеет жену и двоих детей, но пьёт много и нигде подолгу не работает. Их таджикское семейное предприятие приметил давно, когда работал в соседней сауне истопником. С той поры и повадился лазать через забор, тащить понемногу и сдавать опять же им, Джамширу и компании. Действовал осторожно, но, в конце концов, вот попался. Постепенно разговорившись, мужик приободрился, понял — в милицию не сдадут, и бить не будут. Тут Ярославу пришла идея немного подшутить над пленником:

— А что, Георгий, — так звали бомжа, — работаешь ли ты сейчас?

— Нет.

— А давно нет?

— Месяц, с последнего запоя, — руки его дрожали и, похоже, трубы горели.

— А профессия какая?

— Крановщик, — руки стали дрожать сильнее — или совсем плохо, или халяву почуял, — я всё могу.

— Работу могу предложить, — решил приколоться охранник, — непыльную.

Собеседник отвернулся, молчал.

— Выпить есть? — промолвил он, теперь уже глядя в потолок.

Ярослав встал, сходил на улицу в машину, достал из неё бутылку водки, вернулся, со стуком поставил на стол. Глазки у Геры заблестели, забегали, во всём облике чувствовалось нетерпение, в потолок уже не смотрел, смотрел на неё — на родную.

— Какая работа? — спросил он.

На столе появилась и закуска: хлеб, консервы.

— Работа не пыльная, но без криминала, — ответил Ярослав, разливая в стаканы, — нужно сопровождать меня в экспедиции. Хавчик, спецодежда, выпивка в меру, фирма обеспечивает.

Собеседник уже начал проявлять нетерпение:

— Что за экспедиция?

— Геологоразведка. Обязанность твоя — делать всё, что скажут: таскать грузы, жечь костры, готовить, ухаживать за лошадьми, — тянуть дальше было некуда, объект дозревал.

— Ну, вздрогнули!

Гера схватил стакан, залпом выпил, осмотрел дно стакана. Ярослав выпил спокойно, неторопливо, дух захватило — крякнул.

— Хорошо пошла!

Закусывали молча рыбными консервами, черным хлебом. Глядя на мужика, Ярослав пытался понять, что он за человек. Лет тридцати пяти, темноволосый, худущий. Одет как бомж. Небрит, оно и понятно: выпивает. Не опустившийся, имеет семью, детей. В той афере, что задумал Олег, такой помощник будет незаменим. И вообще, было бы неплохо сагитировать ещё человек трёх-четырёх. Одному опасно — убьют, закопают под сосной, поди, ищи, да искать никто не будет. Толпой, оно легче, против толпы не попрёшь.

— Ну, что скажешь, пойдёшь ко мне в работники?

Георгий замялся, неуверенность отразилась на лице и движениях, он даже вновь отвернулся от стола.

— Оно, конечно, можно, но у меня двое детей, куда их деть?

— Ну а жена, тоже без работы?

— Без работы. Работала ткачихой на фабрике, будет год, как ту закрыли.

— Чем же вы живёте? — Ярослав выразил удивление и неудовольствие.

— Что украду, тем и живём, — ответил Гера жёстко, с раздражением в голосе.

Тут в голову Ярослава пришла замечательная мысль:

— Слушай, Гера! — и хлопнул его по плечу, — идея! А давай, я всех вас с собой возьму! Мы с тобой по лесу будем шастать, приборы таскать, а жена твоя — готовить, стирать, в общем, хозяйство вести, и детям бесплатный пионерский лагерь.

Ярослав понимал, что гнусно обманывает человека, но ведь они ещё никуда и не едут. Геннадий усмехнулся:

— Она не поедет, она в жизни никуда не ездила.

— А ты уговори, обрисуй перспективы. Оплата, мол, хорошая, работа всего на три месяца, летом. Чего без работы сидеть? А тут развеешься, проветришься, и вообще — охота, рыбалка. Рыба там знаешь какая — в руку длиной!

Гера снова усмехнулся.

— Какой из неё охотник? Но попробовать можно.

Собутыльник уже клевал носом, было довольно поздно. Налили ещё, чокнулись.

— Ну, за успех нашей экспедиции, — выпили, крякнули, закусили.

— Согласен со мной ехать? — спросил Ярослав Геру.

Тот кивнул, что согласен, он уже дремал. Ярослав перетащил его на топчан, что стоял в вагончике. Уложил пьяного. Тому хватило двух рюмок, и он уснул. Комплекции был лёгкой, много ли такому надо.

Ярослав сел за стол, допил остатки водки. «Оно, конечно, шутки шутками, но одному к этому Олегу соваться не следует — мягко стелет, а вот как спать на его постели будешь, неизвестно. Одному сподручно — становишься более мобильным, Георгий с семьёй может связать по рукам и ногам. За детьми следить надо, постоянного ухода требуют, лекарств, врачей, магазин под рукой, аптеку. Ну да мы никуда ещё не едем, а я рассуждаю, как будто уже согласился, неизвестно куда и с кем. А главное, куда он звал? Как вспомнишь, так вздрогнешь. Нет, никуда не поеду, вот в Подмосковье поеду. В Сибирь, на три месяца? Не знаю, может быть, смотря куда. У меня работа, квартиру как оставить — сестра убьет, если я квартиру оставлю без присмотра хоть на месяц». (В Москве он жил в квартире сестры, та, в свою очередь, на родине, в Вологде, и не приезжала сюда совсем с тех пор, как от неё сбежал муж, точнее, пропал бесследно. От него и осталась трёхкомнатная квартира, в которой жил Ярослав и охранял одновременно. В Вологде у него был дом, оставшийся от родителей, который его сестра сдавала внаём и тем кормилась со своей дочерью Анютой. В Москве у Ольги работы не было, и жить здесь она не хотела. Говорила, на душе от столицы у неё некий осадок и ноги её здесь больше не будет. С мужем были конфликты. Ольга приходилась Ярославу двоюродной сестрой, её мать тёткой, а Анюта, соответственно, племянницей.) Так он неспешно размышлял, размышлял и уснул.

Пробуждение было неприятным, от стука в дверь. В окне забрезжил рассвет, было восемь часов утра. Шёл снег, ветра не было. Ярослав слегка потянулся. Стук раздражал.

— Хватит стучать, Файзуло, я уже проснулся, сейчас открою.

Вышел на улицу. Сменщик, не говоря ничего, юркнул в вагончик, спустя мгновение послышался его недовольный голос.

— Всё выжрал, алкаш. А это кто у тебя?

Ярослав вернулся в вагончик, стал собираться домой.

— Мой дружбан.

— Убирай его отсюда, всё выжрали, козлы.

Файзуло был неплохой человек, даром, что нацмен. Прекрасно говорил по-русски, в отличие от своего хозяина, хороший друг, никогда никого не закладывал. Был грех — любил выпить. Сейчас он сильно расстроен: выпита его заначка.

— Не мельтеши, Файзуло, будет тебе к вечеру пойло, — стащил медленно просыпающегося собутыльника с топчана, вытолкал на улицу, надел на него шапку. Тот не проявил ни малейшего сопротивления или неудовольствия, спокойно сел в машину.

— Пивка бы! — Гера смотрел осоловело, похоже, после вчерашнего винопития ему было плохо.

— Будет тебе пивко, — у самого Ярослава похмелья никогда не было. Он не знал этих проблем, и сейчас был невыспавшийся, но трезвый. Морозный воздух бодрил. Погода стояла замечательная, светило раннее солнышко, не хотелось думать ни о чём плохом. Сделав несколько глубоких вдохов, почувствовал наслаждение. Сел в машину. Они поехали. По пути в киоске взяли бутылку пива, Георгий пил жадно, стараясь выпить побольше дармового. Они долго петляли по окраинам, стояли в пробке, наконец, добрались до старой хрущёвки, недалеко от МКАДа. Какой-то старый заводской поселок, теперь обстроенный со всех сторон.

— Ну что, Гера, помнишь моё вчерашнее предложение? — Ярослав остановил машину, упираясь в сугроб.

— Помню.

— Согласен на меня работать или искать другого?

— До лета далеко, — уклончиво хитрил субъект, не соглашаясь и не отказывая.

— Мне нужно твое предварительное согласие, если ты за, буду иметь в виду, если нет, ищу другого. Ты за?

— Я согласен, — ответил прижатый к стенке Геннадий, — но надо подумать.

— Думай. У тебя три месяца на раздумья, времени хоть отбавляй. Я тебя сам найду, — хлопнул дверью и уехал.

 

Глава 3

На среду была намечена поездка к Олегу. Среда — выходной, самый подходящий день для этой операции. В конце концов, интригу надо раскрыть, и выяснить, в чём дело. Любопытство раздражало и задевало всё сильнее. Что делать, если он такой? Обнаружив нечто интересное, обязательно сунет нос не в своё дело, хотя и с риском его прищемить. Что он потеряет, если съездит и послушает? Не попадёт же он под гипноз и не пойдёт, как крысы за крысоловом. Всегда можно отказаться от сомнительных предложений и в последний момент взмахнуть хвостом, исчезая из прорези прицела. Конечно, если будет этот последний момент, кое-кто может и не дать этого последнего момента. Так, терзаемый сомнениями, Ярослав стоял и вертел в руках визитку с реквизитами злополучной фирмы, на половицах, которой обретался его нечаянный собеседник. «Добрые окна», — как оригинально. «Окна из ПВХ», — дальше некуда. Телефон. А вот телефона-то у нас и нет. Так что ножками, ножками.

Наконец, решившись, толкнул тяжёлую скрипучую дверь. Вошёл на обширную территорию бывшего авто-предприятия, в прошлом принадлежавшую крупному заводу. Оглянулся. Территория явно поделена на множество мелких шараг. Завалена полуразобранными автобусами и битыми грузовиками, прямо перед ним — автосервис. Однако реклама «Добрые окна» чётко указывала направление — налево. Пошёл по стрелке, мимо боксов, мимо многочисленной рекламы, призывающей купить всякое барахло, мимо снующих покупателей и груженых добром «Газелей». К дальнему вагончику, над которым виднелась уже знакомая вывеска. Фирма далеко не зажиточная. Возможно, только воздух и продают или отмывают деньги. В стороне припаркован серый «Пассат», значит, его хозяин должен быть на месте.

Изнутри офис блистал чистотой и порядком. Опрятно одетые девушки-менеджеры вели вежливые беседы с посетителями. Покупателей было в достатке, но и очереди не было. Никто не суетился, все при деле. Первое впечатление складывалось благоприятное. Из раскрытой настежь двери кабинета слышан знакомый голос. Покупатель что-то доказывал, хозяин кабинета убедительно отвечал. Ярослав вошёл, стараясь не мешать беседе. Сразу был замечен и узнан. Не прерывая беседы, Олег, чёрный строгий костюм которого придавал ему вид коммивояжера, жестами попросил остаться в кабинете и подождать. Он явно начал сворачивать препирательство с клиентом, обещая, что его люди всё привезут, всё сделают. За минуту он выпроводил товарища. Встал, уставился своим неуловимо внимательным, слегка прищуренным взглядом, как бы спрашивая: «Ну-с, батенька, как дела?» Протянул руку.

— Здравствуйте, Ярослав, я вас ждал, здесь не место для нашего разговора, идёмте, — и вышел из кабинета.

Удаляясь из офиса, на ходу бросил несколько фраз девушкам. Ярослав едва поспевал за ним. Они шли через двор к ближайшему боксу, идти было недалеко. То, что оказалось за воротами бокса, приятно удивило и в то же время озадачило. Просторное помещение бывших гаражей было заполнено готовой продукцией, здесь были сотни готовых застеклённых окон. Две «Газели» стояли посреди прохода, молодые ребята, больше похожие на студентов-заочников лихо грузили продукцию, успевая при этом весело шутить. Парочка из них барахталась недалеко от машины, усердно изображая потасовку. При этом, что странно, товар грузился без задержек. Никто не обратил на вошедших внимания. Такое поведение рабочих, как ни странно, говорит о здоровой атмосфере в коллективе. У хорошего начальника всё работает без его участия, шестерёнки крутятся, колёсики вертятся, кассир выдаёт деньги, продукция отгружается, рекламаций нет. Хороший начальник может месяц отсутствовать на рабочем месте — никто не заметит.

Ярослав постоянно оценивал своего знакомого, стараясь по мелким деталям составить максимально точное суждение и принять правильное решение. Он делал это неосознанно. Просто таковой была его натура — подмечать то, что не бросается в глаза, то, что другим не видно.

За складом последовал цех по изготовлению пластиковых окон. Помещение было столь же просторно и чисто. Станки усердно работали, ни один не простаивал, работников вообще единицы, и все при деле. Прошли через цех к небольшой двери. Олег открыл её ключом, похоже, посторонние сюда не допускались.

Это был явно не цех, не столь просторно и полутемно. Только в дальнем углу яркий плафон освещал незначительную часть этого склада или цеха. То, что здесь находилось, вводило в ступор, явно это показывали преднамеренно, чтобы произвести впечатление. Всмотревшись в затемненные углы, можно различить ряды повозок, некоторые были без колёс, другие в начальной стадии изготовления. Всюду лежали штабеля досок, различные детали, в том числе к возам не имевшие никакого отношения. Стояла здесь мебель, кресла, столы из массива дерева, шкафы. В одном из углов штабелем лежали свежеокрашенные деревянные ящики. Здесь, среди всех этих вещей, стояли станки: циркулярные, строгальные, рейсмусовые, пахло свежим деревом, лаком со скипидаром. «Столярка», отметил сам себе Ярослав. Такого порядка, как в предыдущих цехах, здесь не было, чужие здесь не бывали. Особенно бросались в глаза повозки, готовые и нет, они, что странно, были нескольких типов: большие с крупными колесами, похожие на те, которые применяли переселенцы с дикого запада, другие походили на армейские фуры, что применяли в русской армии, третьи были явно обычными крестьянскими телегами. В конце зала, под работающим плафоном, встретили единственного работника в цеху. Пожилой, худощавый мужичок, в халате и с карандашом за ухом, типичный столяр. Он строгал какую-то хитрую крупную, криволинейную деталь. Рубанок тоже у него был непростой, а изогнутый, наверно, зензубель.

— Здорово, Петрович, — поздоровался с ним Олег за руку, достал ещё одни ключи, открыл ещё одну обшитую дерматином дверь. Они прошли дальше мимо столярных и слесарных столов в совсем уже крохотную комнату, похожую на комнату отдыха, здесь почти ничего не было: два дивана и стол.

— Располагайся, — предложил Олег, — будь как дома, разговор долгий, в ногах правды нет.

Они сели, образовалась неловкая пауза, каждый стеснялся начать разговор. Наконец один из них начал:

— Ты обдумал моё предложение? Вижу, обдумал, иначе не пришёл бы.

— Да, оно меня заинтриговало, хочется узнать подробнее детали экспедиции и маршрут.

— Вижу, ты не до конца уяснил происходящее и наши цели, Мне крайне выгоден твой осознанный выбор, — Олег явно был разочарован. Его собеседник не понимал, что ему предлагают.

— Заблуждаешься. Я понимаю, что от меня требуется и, если всё правда, я приму решение, ехать или нет, — уклончивость еще никогда не вредила, — ты, Олег, в прошлый раз говорил о вещах столь невероятных и принять их на веру просто невозможно. Докажи, и я приму решение.

— Х-мм…м, — хмыкнул Олег, — доказательства? Будут доказательства. Хоть прямо сейчас. Только ты должен дать слово, что наш разговор не выйдет из этих стен.

Это было серьезно. Зачем такая таинственность? Прямо тайны мадридского двора. Поразмышляв, Ярослав ответил:

— Даю слово: никто ничего от меня не услышит.

Собеседник встрепенулся, потирая руки, соскочил с дивана, полез в стол.

— Сам понимаешь, дело секретное: ФСБ, ЦРУ, МОСАД, — говорил он, роясь в столе, — думаю, ты всё равно не понимаешь всей ответственности.

В конце концов, извлёк из ящика стола ноутбук, поставил и включил в сеть:

— Объясняю снова. Мы, люди, многого не знаем о природе и о физических явлениях, в частности. Нами открыто некое явление, в просторечии именуемое порталом, я его называю Вратами. Вратами в другие измерения или, если хочешь, в иной мир, на другую планету. Пространственное перемещение подобного рода — крайне редкое явление, неизвестное официальной науке. В прошлом некоторые люди обладали подобными знаниями, и пользовались ими. Врата крайне неустойчивы, появляются и исчезают, прохождение через них опасно. Поэтому расчёт открытия и закрытия Врат является сложной задачей, требующей учёта многих факторов, и, как следствие человека с опытом.

Ярослав слушал лекцию, открыв рот, похоже, его состояние отражалось на лице, так как Олег стал более уверенным в себе, улыбался, начинал говорить со свойственным ему фанатизмом и апломбом.

— Как они работают? — ввернул свой вопрос в чужой монолог Ярослав.

Новоиспеченный лектор снисходительно хохотнул, продолжая:

— Кто знает, как? Вовсе не обязательно знать, как они работают, главное — уметь пользоваться. Мы не знаем, что такое электричество, но применяем эффект протекания электронов в проводнике, и применяем в глобальном масштабе. Так что нам вовсе не обязательно знать, и спать спокойнее. Такие знания лучше держать в секрете.

— Если эта работа требует такой секретности, то как вы собираетесь находить людей?

— Приходиться соблюдать осторожность, не обращаться к первым встречным. Искать людей заинтересованных или со склонностью. Вот тебя нашёл, и другие есть. Даже Петрович не против ехать. Не беспокойся, люди найдутся, надо только проявить такт и умение. Сейчас столько разочарованных в жизни, оставшихся не у дел, — это огромное поле для деятельности.

— И все-таки это всё слова, хотелось бы чего-то более конкретного, — Ярослав пытался настоять.

— С этим будет сложнее, можно просто сводить тебя через Врата, когда представится удобная возможность открытых Врат, но это бывает не каждый день. Сейчас зима, лазить по сугробам? Да это и не близко. Времени на всё про всё уйдёт неделя. Так что, если пожелаешь, можно сходить, ради тебя я готов. И это будет стопроцентное доказательство, что всё не обман и не бред моего воспалённого сознания. Когда ты сам всё увидишь, то надеюсь, собственным глазам поверишь лучше, чем моим басням. Конечно, есть и ещё кое-какие факты: фотографии, видеозаписи, артефакты. Но это всё косвенные документы, их, сам понимаешь, легко подделать, — Олег повернул ноутбук, показал на экран, — вот смотри.

В окне программы показались слайды: лес, горы, звёздное небо, какие-то люди, посёлок из хижин, в общем, ничего особенного. Дальше шла видеозапись. Двое мужчин, один из них Олег, снимали на видеокамеру необычное животное, по ходу съемок рассказывая, о его особенностях. Животина была действительно странная: не то сурок, не то кролик. Она пищала и вырывалось. Её жестоко усыпили и стали ставить опыты, всё измеряя и тщательно снимая. За сурком последовала птица, столь же необычная, более походившая на ископаемого археоптерикса с когтями на крыльях, таких на Земле явно не водилось. Далее были сюжеты о неизвестных растениях, рыбах, насекомых.

Смотрел внимательно, долго, наверно час, полтора. Беседа прервалась. Олег ему не мешал. Наконец, запись закончилась.

— Большинству, кто к нам приходит, достаточно увидеть только это. Начинают верить. Подделать эти кадры очень сложно, но это ещё не всё, таких записей у нас много. О животных, растениях, людях, о звёздном небе. Хочешь посмотреть?

— Включай.

Пошёл новый сюжет, о звёздах.

— Но если ты сомневаешься, могу сделать исключение и сходить туда с тобой.

Ярослав призадумался: много дел, работа, вряд ли он сможет вырваться.

— Нет, сейчас я не готов, а когда ближайшее время для открытия этих самых Врат?

— Сейчас — февраль. Числа 27–28, не раньше, потом будет в марте 9 числа, затем большой перерыв до мая, далее будет в июле, на большее я не загадываю. Кстати, отправка начинается в июле. К первому июля ты должен быть готов, конечно, если поедешь.

— Да, времени в достатке.

— Но не так и много. Ты не на прогулку идёшь, — старался додавить его Олег, — если собираешься идти с нами, готовиться надо уже сейчас. Расстояния там большие, безлюдные, так что без транспорта не обойтись. Видел повозки? Туда готовим, автомобилей там нет, вертолётов тоже, так что на своих двоих или на лошадях.

— Но ведь можно применить внедорожники, взять побольше бензина, — пытался возразить Ярослав.

— Ага, сейчас, ещё аэробус туда пригоним. Да мы будем, как белые вороны, — срамил его Олег, — каждый на нас пальцем будет показывать. Мол, смотри, инопланетяне пожаловали. Там народ хотя и первобытный, но неглупый, сразу просекут, кто мы и зачем пожаловали, что рядом с нами им жизни не будет. Порежут втихаря, и крышка. Опять же, добро наше увидят. Жаба глодать начнёт. Такую толпу соберут — шапками закидают. Так что нет, никаких технологий. Ниже травы, тише воды себя вести надо. Как мышки-норушки — шмыг — и нас нет. Это потом, когда нас много будет, оклемаемся, развернём производство, вот тогда мы им покажем, — Олег в экстазе погрозил кулаком невидимому врагу, — как говорил Никита Сергеевич, кузькину мать. Они там, к сожалению, не все первобытные, встречаются совсем даже ничего. Да и сильные мира сего тоже есть. За всем наблюдают, а сами как будто в стороне стоят. Один случайный выстрел — и поймут, кто мы, тогда больше уже не отстанут, зачем им конкуренты? Нам надо прикинуться своими, мол, едем по делам, крестьяне мы неграмотные, переселяемся, где потеплее. Вот медь, сало везем на продажу, никто ничего и не заметит.

— Да уж, какие у вас сложности, — смеялся Ярослав, — а нельзя попроще?

— Нельзя, пробовали уже, втихую надо, и здесь, и там. Здесь тоже проблем полон рот. Конспирацию сохранить надо.

— Зачем здесь прятаться? — удивление не оставляло Ярослава.

— А ты сам проникнись: ФСБ, ЦРУ, МОСАД, международные компании, да для них это лакомый кусок, а люди — мухи. Туда толпы китайцев ринутся, плюнуть некуда будет. Всё засрут, всё сломают, богатства вывезут, леса вырубят, горы раскопают, моря загадят, а нам с тобой, изгоям, места не будет ни здесь, на Земле, ни там. Нет, лучше инкогнито соблюдать. Пусть буржуи друг другу глотки рвут, а нас не трогают, в силу войдём — на пушечный выстрел никого не подпустим. Пусть в своей Америке живут, а мы для своих детей, для будущих поколений сохраним, пусть пользуются, да с благодарностью вспоминают. Так что никаких ментов, никаких агентов у нас быть не должно. В первой группе народу будет немного, все на виду, вот последующие сложнее набирать придётся, боюсь, засветимся. Осторожными надо быть, кротов не наловить, а наловим — прихлопнут как муху мухобойка.

— Много в первой группе будет людей? — поинтересовался Ярослав.

— Человек сто будет.

— Не слишком много? Может, вначале небольшую группу послать, чтобы обосновались, всё разведали, человек пять.

— Посылали уже, — отрезал Олег. В горле пересохло, достал банку пива, открыл, выпил.

— На, пей, — передал банку Ярославу, — я сам ходил, сам, не один, но сам. Всё разведал, нечего там малой группе делать, дорога известна. Большую пора вести.

— Зачем куда-то идти, — не унимался Ярослав, — почему нельзя обосноваться рядом с порталом? Это намного проще, и легче.

— Нельзя, — опять его оборвали, — причин много. Во-первых, не портал, а Врата явление называется, и это принципиально, я думаю, ты поймешь. Портал — это то, что некто устанавливает или некто установил по собственному его, некто, желанию. Он может его снять или поставить, может поставить, но не может снять, или портал схлопывается автоматически, по истечении времени и так далее. Врата — принципиально другое. Их никто не устанавливает и не снимает, они открываются и закрываются сами по себе, подчиняясь только собственным физическим принципам. По тем же причинам они появляются в разных местах на разное время, иногда очень короткое. По этой причине в них никто пройти не может, а попадет — погибнет. Отсюда следует, что войти во Врата надо заранее, чтобы выйти до их закрытия. По этим же причинам, как я заметил, малоразмерные объекты не могут проникнуть через Врата, так как погибают внутри них, не успев преодолеть створки Врат, — похоже, Олег старался увести разговор в сторону от щекотливой темы.

Ярослав молчал, ожидая продолжения, и смотрел, что показывает ноутбук, там шёл сюжет об измерениях состава атмосферы. Похоже, предыдущая экспедиция была организована и снаряжена великолепно. Самое лучшее оборудование, замеры проводились профессионально. Олегу ничего не оставалось делать, собеседник ждал рассказа, и он продолжал:

— Место, где портал будет открыт, небезопасно. Почему? Не могу пока сказать, потом сам узнаешь. Но его надо быстрей покинуть. И двигаться на юг. Места эти холодные, зимой суровые, переселенцам будет трудно, возможен голод. На юге мною найдена безлюдная долина в горах, нас там никто не достанет. Люди будут спокойно жить. Климат мягкий, тёплый. Дрова не нужны. Настоящий рай, море под боком, для будущего развития очень место перспективное. На севере нас ничего хорошего не ждёт, быт будет угнетать, люди жить станут от урожая к урожаю. Юг, он, сам понимаешь: оглоблю воткнул — пальма выросла.

— Расскажи о людях: кто пойдёт, чего стоят? — Ярослав старался больше узнать, расспросить: люди — важный элемент предприятия, какие будут взаимоотношения, так и пойдёт дело. Слишком многое зависит от личности.

— Сейчас дали согласие человек пятьдесят вместе с семьями. Ещё пятнадцать колеблются. Но народ в основном простой, малограмотный, инициативных мало. В основном от безысходности уходят. Они с самого дна, у кого места в жизни нет. Кто умнее, те все в бизнес подались, деньгу зашибают. Им и здесь хорошо живётся, зачем им другие миры осваивать? К нам идёт народ в основном простой, часто неумеющий ничего делать, много городских, они коровы в жизни не видели, тем более плуга. Им трудно будет привыкать на новом месте. На тебя большие надежды. Возможно, правой рукой моей будешь.

Ярослав не без основания мог думать, что Олег каждого так расхваливал, и место правой руки сулил.

— Сподвижники мне нужны, понимаешь? Ну, кто понимает, зачем всё делается, кто не подведёт в трудную минуту, не предаст. Тех, кто слепо за мной идёт, найти легче. Они так же слепо и за другим пойдут, если ветер переменится.

Времени было уже много. Ноутбук выключили — смотреть нечего, просидели, наверное, часа три.

— Тебя уже, наверно, клиенты ждут? — осведомился Ярослав.

— Ничего, подождут, там и без меня есть, кому разобраться. Ты мне лучше о себе расскажи, а то всё обо мне да, обо мне. Сам-то чьих будешь?

Ярослав неожиданно замялся, он всё слушал, теперь его просят рассказывать.

— Ну, я что… Простой. Из рабочей семьи, да и рассказывать не мастак. Родом из Вологды, работал на производстве слесарем-инструментальщиком. Завод закрывали, держался, пока была такая возможность, но потом, в конце концов, сократили. Подался в Москву на заработки, у меня здесь сестра жила двоюродная, приютила. Теперь работаю охранником на базе вторчермета. В общем, история простая, как у многих других.

— А как реконструкцией боевых искусств стал заниматься? Я же тебя на фестивале встретил?

Этот вопрос не застал Ярослава врасплох.

— Я всегда интересовался историей. Фильмы смотрел, книжки читал. В том числе и по исторической реконструкции. Но больше меня всё же занимала история военного искусства, военного дела древности и фортификации.

— Да ты для меня просто кладезь мудрости, — Олег от неожиданности даже подпрыгнул на диване и изобразил удивление. Вообще он был человек эмоциональный, когда его лицо выражает подлинные чувства, а когда наигранные, понять было нетрудно. Меж тем Ярослав продолжал:

— Признаюсь, боевыми искусствами я не занимаюсь, так, машу железкой для удовольствия. Хотя знаю кое-что, но в японском стиле я полный ноль.

— Я, наоборот, от всего японского без ума. Занимался в мурманском клубе бусидо, у лучших наших мастеров, так что зову в ученики. Искусство меча — интересное дело, надо сказать, и для нас очень полезное. Так что, будет желание — приглашаю на спарринг.

— Что же, возможно, если будет время, я согласен. В клубе я не состою, однако со многими знаком, иногда в фестивалях участвую, но не всегда есть возможность. Многие из наших, кто постарше, с одного фестиваля на другой ездят. В Воронеж, в Выборг и на другие. Я же не могу, денег нет ни на оружие, ни на поездки, так что я так, с боку припёка.

— Ты говорил, что работаешь охранником. Много ли получаешь?

— Немного, да всё моё, — подобный вопрос был неприятен.

А Олег — как ни в чём не бывало:

— Если я тебе работу предложу, хотя бы тем же охранником, у меня как раз свободное место есть? Да и не только охранником, мне и грузчики нужны, транспортировщики. Больше получать будешь, да и к нам ближе.

Ярослав не поддался на провокацию. Подумал. Осмотрел потолки, промолвил:

— Знаешь, такие дела с кондачка не решаются. Вот зайду через недельку, тогда, может, и решу. Обсудим. Я ведь и по нашей экспедиции положительный ответ не даю: дело непростое, времени на обдумывание требует.

— Думай, думай, только поторопись: время быстро бежит, его лучше отдать подготовке, а решение принимать быстрее. Вот в конце нашей встречи тебе подарок, — Олег достал из стола недорогой сотовый телефон, — бери, пользуйся, деньги на нём есть. Номерочек свой я тебе дал. Как надумаешь, сразу звони…

Возращение домой из фирмы «Добрые окна» было мучительно долгим. Ярослав остановил машину, вышел, решил прогуляться. Сознание решительно отказывалось воспринимать реальность. Он бродил вдоль заснеженных аллей в каком-то полусне, будто вовсе не он, а кто-то другой, иной человек идёт мимо клёнов и акаций. Он видел себя со стороны, разговаривал не сам с собой, а с каким-то посторонним, задавал вопросы, а ответы давал некто другой. Не замечал ничего вокруг. Иной раз он порывался идти, что-то делать, но тут же забывал, зачем идёт, какова цель пути, тогда он разворачивался, и шёл назад, снова думая о чём-то постороннем, или вновь возвращаясь в мыслях к Олегу. Ему необходимо было на что-то решиться, но решение не возникало. Если оторвать себя от мира, сможет ли он выдержать груз моральных сожалений, неисполненных желаний, культурной изоляции? Доказательства, хотя и лишь визуальные, но вполне убедительные. Неужели новый мир открыт, есть путь на другие планеты? Обходная тропа, без затрат энергии и времени. Эдакая каверна пространства. Неужели перед ним, простым человеком, открылась одна из величайших тайн мироздания? Именно тайн. Ибо в тайне такие знания и должны сохраняться. Его отказ можно расценить как вызов, вызов самой судьбе. Судьба — дама жестокая, бросивших ей вызов она карает беспощадно. На второй чаше весов до сих пор лежит груз: может, всё это афера, — и от этого никуда не уйти. Его могли и оболтать. В данной ситуации фомой неверующим оставаться крайне выгодно экономически — меньше расходов.

Решение не приходило.

 

Глава 4

Пятница. 15 Февраля. 8 часов утра. Тяжелый сон после ночной смены. Всю ночь рабочие грузили вагоны, спать под эту канонаду не сможет ни кто. Звонок в дверь, душераздирающий и нудный, подобный звонку из преисподней на страшный суд. Всё тело дрожит в конвульсиях, протестуя против пытки. Молчит и вновь разражается выворачивающими нутро электроразрядами.

— Иду. Иду, — мычит пытуемый. Встаёт с постели, как есть, шаркает к входным дверям.

— Кто там? — Ярослав не смотрит в глазок, нет сил.

— Телеграмма, распишитесь, — слышится из-за стальных дверей скрывающийся фальцет. Скрипит дверь. Машинально адресат ставит подпись, берёт бланк, и захлопывает дверь.

— От тёти Жени, — он разговаривает сам с собой, разрывает бумагу, идёт обратно на кровать, читает: «Приезжай немедленно, Ольга погибла. Продавай квартиру срочно. Похороны в понедельник. Тётя Женя». Мороз прошёл по телу, затем дрожь. Ярослав не мог стоять, сел на кровать. Вот оно: случилось то, чего мы не можем понять и воспринять. Не стало единственного для него родного человека, к кому он был так привязан, в доме которого он жил. Что теперь делать? Как жить? Нахлынуло чувство бездонной тоски, сердце защемило, как будто в него вогнали иглу. Конечно, он не был слишком сентиментальным человеком и мог быстро взять себя в руки, но не в отношении своих родных. Возможно, ранняя, безвременная кончина родителей так повлияла на него, но Ольга и тётя Женя были единственными родными людьми на этом свете, он их ценил и любил. Теперь его ничто не связывало, в этом мире у него больше ничего не было. Он даже сказал вслух:

— Больше у меня ничего нет,

Машинально взял телефон, нажал кнопку номера, дождался знакомого голоса в трубке.

— Олег! Я еду, — и отключил, ничего не объясняя. Просидел сиднем минут пять, а может больше, он не чувствовал времени. Неожиданно встрепенулся, стал одеваться, сначала постепенно, затем быстрее. С такой же скоростью к нему приходило сознание — медленно. Постепенно оно выходило из сильнейшего стресса, и как это водится в таких случаях, торможение меняется бурной деятельностью, желанием всё успеть прямо сейчас. Да если задуматься, то дел у него становится всё больше и больше.

Ярослав покинул дом и поехал на вокзал покупать билеты до Вологды. Затем вынужден был обзвонить все риэлтерские конторы, выставляя Ольгину квартиру на продажу. В некоторые конторы приходилось ехать лично. Требование тёти Жени немедленно продать квартиру основывалось не на пустом месте. Во-первых, Ольга сама давно собиралась продать её, была в наличии доверенность на её продажу. Теперь со смертью сестры получалось щекотливое положение, доверитель умер и не мог продлить срок её действия. Вступление в наследство — процесс длительный и требует денег. В случае решения этой проблемы возникает другая: квартира принадлежала изначально мужу Ольги — Хасану. Тот исчез бесследно пять лет назад. Объявили розыск, но не нашли ни живым, ни мертвым. Ольга официально вступила в права собственности на квартиру. Если муж объявится, у Ярослава будут проблемы, и не видать квартиры как своих ушей. Никто из родных не верил в смерть Хасана. В Чечне была война, и возможно он был там. Так что приходилось спешить.

На другой день пришёл запрос на телефонные переговоры. Тётя Женя звонила, что похороны не состоятся — тело не выдают из морга. Идёт следствие, и пока не закончится, тело не отдадут. Самое главное, Ольга не погибла, а была убита, и убита с особой жестокостью. Милиция теперь ищет убийцу. Сама тётя Женя болеет. С Анютой справиться не может, даже в детский сад водить некому. Просила скорее продать имущество и быстрее приезжать. Продать быстро и не потерять в цене непросто. Ярослав сдал уже купленные билеты и решил не торопиться. Тёте Жене сейчас трудно принять правильное решение, необходимо не просто продать, а перепродать с покупкой новой, это будет умнее. Новую квартиру можно сдавать, а тётя Женя с Анютой будут жить на вырученные от аренды деньги, но средства нужны сейчас, потому часть из них придётся потратить.

Приходилось всеми силами ускорять процесс, в течение недели были найдены продавцы и покупатели, совершена сделка. Оставалось месяц ждать регистрации. Продав трёхкомнатную квартиру, Ярослав на своё имя купил двухкомнатную, в не самом престижном районе, но на другом конце города. Тем же порядком нашёл квартиросъемщиков и оформил аренду, дабы всё было законно. Всё, теперь его в Москве держали только дела.

Их оказалось не так много. Вначале Ярослав поехал к Олегу, выяснить подробности путешествия, график выдвижения, необходимое имущество. Познакомился с некоторыми из участников. С одной из первых он познакомился с врачом экспедиции Ольгой Николаевной, молодой женщиной двадцати пяти лет отроду. С ней обсуждались медицинские аспекты экспедиции, необходимые материалы и инструменты. С ней и с Олегом обсуждали вопросы комплектования людьми, их катастрофически не хватало. Когда Ярослав изъявил желание набрать людей самостоятельно, ему дали зелёный свет, снабдив необходимой «доказательной базой». Из этих встреч им были сделаны определенные выводы. Первое: одного Георгия, как помощника, совершенно недостаточно, даже если он будет с семьёй. Необходима группа мужчин человек девять-десять и к ним три-четыре женщины. Причём все они должны быть подчинены ему одному и никому более, а потому он должен набрать их сам. Такая группа будет во всём зависеть от него и верить только ему. Монолитность их мнения послужит его авторитету в глазах окружающих и увеличит его влияние на принятие решений в его, Ярослава, пользу. Подобная сплочённость сможет послужить и самой десятке, у людей будет больше защищённости и уверенности в себе.

В отношении снаряжения возникли серьёзные трения с Олегом и Ольгой Николаевной.

— Мы категорически против огнестрельного оружия, так как это ставит под удар всю экспедицию и распространяет опасные для переселенцев военные знания среди аборигенов, — утверждал первый.

— Новые технологии, попавшие в руки безответственных лиц, возможно не сразу, но исключительно больно ударят по нам самим, — уверенно поддерживала его соратница.

— Лучше потерять несколько человек, чем рисковать всеми, — настаивал Олег.

Ярослав, напротив, утверждал, что прогресс не остановить:

— Раз мы пришли в новый мир, новые технологии проникнут с нами в любом случае. Надо только ограничить применение оружия экстраординарными случаями, когда грозит гибель нашему человеку.

Но к его доводам не прислушались, и Олег в категорической форме заявил:

— Будем обыскивать повозки и людей при пересечении Врат, найденное оружие изымать и уничтожать на месте методом очень простым: Оставим в притворе Врат, в результате оно будет уничтожено бесследно.

Препирательства не убедили стороны. Напоследок Ярослав пообещал:

— Мы ещё пожалеем об этом и заплатим многими жизнями.

В отношении транспорта также возникли немалые сомнения. Те повозки, что предлагали (а он рассчитывал на две штуки, и между прочим, не бесплатно), показались ненадёжными, хотя их делал хороший мастер, пожилой столяр Петрович. В повозках был страшный разнобой: их было несколько типов совершенно не взаимозаменяемых, с разной грузоподъёмностью и разным типом упряжи. Кроме того, хотя их делал хороший мастер, но из слабого берёзового леса искусственной сушки. Олег утверждал:

— Повозки предназначены лишь на месяц работы, для доставки людей в один конец и не более, — расхваливал, — повозки, изготовленные Петровичем, служат десятки лет. Хорошая же древесина дорога, и повозки, если делать из неё, станут золотыми.

Ярослав не стал переубеждать, может, он ошибается, но отказался брать их возы, решив самостоятельно их изготовить, хотя дороже, но надёжнее.

С лошадьми тоже вышел казус: цены кусались — двести тысяч рублей за голову. Объехав многие подмосковные коневодства, он нашёл только кляч, годных развозить молоко. Чуть только попадалась лошадь получше — цена взлетала несоизмеримо. Всех его денег, оставшихся от продажи квартиры, не хватит купить необходимое количество. Сколько их нужно, оставалось неизвестно, возможно, пять голов. Тогда Ярослав решил заняться комплектованием людей, то есть агитацией. Увы, прометавшись недели полторы, никого не нашёл, ни единого человека. В отчаянии кого-либо набрать, он поехал к Георгию, заранее смиряясь, что и он откажет. Однако как раз здесь его ждала помощь, и не в лице Георгия, а в лице его жены Галины Ивановны. Ещё не зная, куда им предстоит ехать и чем заниматься, она была готова на всё, лишь бы оторвать мужа от бутылки. Дав честное благородное слово, Ярослав пообещал ей, что её муженёк полгода не понюхает водки, даже в Великие праздники, и она была рада отправиться за ним хоть на край света, хоть на дальний Восток. И при этом загнать туда мужа палкой. В лице этой простой и бесхитростной женщины Ярослав в будущем приобрёл своего самого преданного сподвижника.

Окрылённый первой удачей, он бросился в водоворот приготовлений, составил список из более чем тысячи вещей, что ему могут понадобиться на новом месте. Всё это было необходимо приобрести, и перевезти, и где-то складировать, пришлось снимать за плату гараж в Подмосковье и хранить там. Из этого списка, в частности, он приобрёл новый ноутбук и комплект батарей к нему. Так как за Вратами нет электричества, приобрёл автомобильный генератор, его он хотел поставить на повозку и иметь освещение в дороге. Ноутбук постарался закачать необходимой на новом месте информацией и базой программ. Необходимую информацию по его списку скачивал из Интернета его знакомый, хорошо в компах шаривший. Было и ещё много мелких вопросов на повестке дня, но они успешно решались. А вот главные — нет, вопрос с оружием также буксовал.

Использование холодного оружия для него не проблема, но вот сколько и какого взять? Быстро удалось купить только один клинок. Это был действительно шедевр. Обзванивая знакомых в поисках хорошего оружия, ему предложили купить антикварный японский меч. Меч стоил баснословную сумму — триста пятьдесят тысяч рублей. Конечно, для кого-то эта сумма может показаться небольшой, но для Ярослава это составляло четверть его сбережений. Жалеть не пришлось — катана оказалась замечательным оружием шестнадцатого века. Хозяин продешевил, продав за эту сумму, меч стоил наполовину дороже, но ему были срочно нужны деньги, а покупателя в данный момент не находилось. Клинок назывался «Лунный дракон» клана Канешиге, место изготовления — Мусаше-но-куни. И хотя за Ярославом не водилось увлечения японщиной, он по достоинству оценил великолепие оружия, балансировку, качество стали, благородство линий. Чувствовалась истинная школа настоящих мастеров. К такому мечу пришлось покупать комплект — вакидзаки, танто, козука, но теперь уже из новоделов, и стоили они несравнимо меньше.

 

Глава 5

Неудачи подготовки экспедиции в Москве вынудили свернуть деятельность и перенести её в Вологду. На родину возлагались определённые надежды, народ здесь был другой, менее испорченный и более восприимчивый к проповеди. Прибыв домой, обнаружилось, что дом его отца стоит пустой, квартиранты сбежали, ничего не заплатив за два месяца, — тётя Женя была не в состоянии их контролировать. Но отчаиваться было рано. Воздух родины благотворно влиял на сознание, хотелось деятельности, хотелось броситься в гущу событий. В душе чувствовался подъём, ведь он вернулся домой после года отсутствия. Атмосфера Москвы угнетала. Суета огромного города наводила депрессию. Здесь, в провинции, всё было по-другому, другие взаимоотношения между людьми, какие-то более душевные, что ли, навевали спокойствие, уверенность в завтрашнем дне, что всё будет хорошо, и успех будет сопутствовать предприятию. Возможно, верно утверждение, что дома и родные стены помогают, но дела действительно стали складываться лучше. По приезде Ярослава домой к нему стали приходить соседи выразить свои соболезнования, причём все его жалели совершенно искренне, советы давали от чистой совести, а помощь предлагали совершенно бескорыстно. Такой яркий контраст со столицей, где люди не знают своего соседа по лестничной площадке!

Сюда, в глубинку, конечно, тоже стали проникать скверные людские привычки, но на их городской окраине, мало чем отличавшейся от обычной русской деревни, царили патриархальные порядки. Именно в этот момент ему улыбнулась удача. Дело в том, что на соседней улице жил один обормот по имени Саня, восемнадцати лет. Ему по закону надо идти в армию, но он категорически не хотел и старался этой почётной обязанности избежать: и больным прикидывался, и в институт поступал, да только всё не катило. Здоров, как бык, оказался, в ВУЗ, не взяли, ума не хватило. Теперь слонялся без дела и дошёл до того, что прятался от призывной комиссии у разных знакомых. О нём слухи в посёлке ходили, что собирается Саня на север вербоваться, лишь бы в армию не ходить. На этот-то крючок его и надо было ловить. Ярослав подошёл к делу с хитрецой, не с ходу. Сначала в компанию таких же лоботрясов втёрся. Стал сказки да байки про армию травить: он служил два года, много всякого насмотрелся и было что рассказать. Ой, плохо молодым «духам» там живётся, хоть бери верёвку и вешайся. Мальчишка лопухи развесил, доверять начал. Тут его и поймал на удочку рыбак. Знаю, мол, место, где ни одна комиссия не найдёт и ментура своими грязными лапами не достанет. Парень и растаял, как сахар, потому как боялся армии, как чёрт ладана. Хотя физической силой обделён не был, но унижений терпеть не мог. Согласился ехать. Да и сулил ему Ярослав золотые горы:

— Не навсегда едем, не понравиться — возвратишься, а там время пройдёт, забудут о тебе комиссары. Вернёшься домой и заживёшь по-прежнему.

Саня ехать готов был прямо сейчас, так как его могли отловить в любую минуту, под белые ручки взять и в поезд посадить. Пришлось прыть его осадить и просить потерпеть, а для вящей надёжности жить тайно в его, Ярослава, доме.

Окрылённый такой удачей, бросился он искать ещё людей. Но не так быстро дело делается, как сказка сказывается. Только через неделю смог подобрать ключи к ещё одному человеку, да к человеку не простому, жизнью тёртому. А дело было так. Строят в наше время люди, у кого денег побольше, дома за городом хорошие, коттеджами называются. Обивался Ярослав по таким стройкам, работу подённую искал. Подрядился у одного толстосума в бане печь делать, да и приметил мужика, тот тоже на стройке подрабатывал, забор кирпичный делал. Да весело так, быстро и споро, с песнями да прибаутками. Как с таким не заговоришь, не познакомишься? Только песни всё блатные да тюремные, на груди иконостас наколот. Орёт на всю улицу да кирпичи кладёт, кладёт да поёт себе. Разговорились. Оказалось, зек он старый, девятнадцать лет отсидел, только что вышел. Две ходки сделал. Первую, на четыре года, по хулиганке. Вторую, уже на пятнадцать лет, за превышение мер допустимой обороны — Двоих хачиков их же ножом зарезал. Они вдвоём на него напали, он у них нож отобрал, да обоих отобранным ножом и кончил. Был суд. Посчитали, что необходимая оборона была превышена, да и судимость была уже и по той же статье. Припаяли по полной, снисхождений никаких не получил. Теперь, спустя пятнадцать лет, — ни кола, ни двора, живёт один, семьи нет, но не унывает. Работает, где бог пошлёт, благо много умеет и натура у него работящая. Ярослав посчитал, что такой человек был бы для него неплох, и подъехал к нему обычным своим манером. Тот просёк сразу, что к чему. Вилять хвостом да обманывать не получилось. Сразу потребовал доказательств. Пришлось принести ноутбук с записями, пообещать сводить за Врата. Серега — так его звали — проникся духом романтизма на удивление быстро. Даже жаргон блатной сменил. Согласился ехать сразу, только некие дела хотел вначале устряпать.

Совать Ярославу нос в чужие дела не хотелось, но осадок остался: правильно ли он сделал, рассказав этому уголовнику об экспедиции? Сильно подозрительный был этот человек. Человек совсем незнакомый, опасный, и ждать от которого можно было чего угодно, любой пакости. В конце концов, приходилось сильно сожалеть, что открылся этому типу.

Дальнейшая подготовка свелась к покупке лошадей, тянуть с ними было некуда, на что-то приходилось решаться. К всеобщей радости, дело оказалось проще пареной репы. В первую очередь Ярослав решил рвануть на местные конезавод и ипподром, потом, если не удастся ничего купить, поедет по колхозам, соберёт всё едино транспорт. Теперь у него имелось в наличии пять человек, считая целиком семью Георгия, детей у которого оказалось всего один сын Саня, одиннадцати лет. Такое новое положение обязывало иметь больше средств передвижения, чем он рассчитывал ранее. К сожалению, на конезаводе разжиться ничем не удалось. Как и всё в нашей стране, завод умер, испустив протяжное предсмертное ржание, лошади проданы, конюшни приспособлены под склады товаров. Племенной материал переведён на дочерний ипподром и содержится на мизерные суммы от проката лошадей.

Ностальгируя о прошлом, пришлось ехать на ипподром. Лошади там ещё были, но денег для них уже не было. Управляющий пожилой пенсионер сетовал:

— Вот, последних лошадей в хорошие руки передать и закрывать богадельню можно.

— Племенных вы, конечно, продадите, а простых куда денете, колхозы и те вряд ли возьмут? — спрашивал покупатель.

— Дак куда их, сынок, денешь, только на мясо осталось. На мясо. Да и простых не осталось, давно на мясокомбинат в колбасу сдали. Только племя у нас, только племя, — Ярослав был поражен до глубины души, лучших Орловских лошадей вынужден был сдавать старик, вырастивший и выходивший их.

Шагая вдвоём среди стойл, он невольно обратил внимание на молодого серого в яблоках скакуна, необычайно огромного роста и красивой гордой лошадиной стати. Высокие крепкие ноги, низкий продолговатый круп, маленькая голова, и крутая шея выдавали в нём лошадь благородных кровей, с родословной, уходящей во времена Григория Орлова. Каждое его движение исполнено грации, а тело удивительной пропорциональности. Желание его иметь заполнило всю душу.

— Сколько он стоит?

— Кто, Хитрец? — спросил управляющий, — хороший конь, таких лошадей немного, молодой и сильный, прошу за него пятьдесят тысяч.

Ярослав выложил деньги, не задумываясь, и ничуть впоследствии не жалел, конь был неординарный, но и характер у него был тоже непростой. Как и любое молодое животное, любил пошалить, порезвиться, но у Хитреца это переходило все рамки, он становился неуправляемым: кусался, лягался, в общем, с ним надо было строго, никаких поблажек. В пару с Хитрецом присмотрели молодую кобылу по кличке Ласка, имевшую, как говорил старик конюх, характер покладистый и дружелюбный, отчего её так и прозвали. Она обошлась дешевле на двадцать пять тысяч. И это всё породистые кони! Управляющий ипподрома так разволновался от притока денег, что без стеснения говорил:

— Мы теперь целый год проживём, и никто нас от сюда не попрёт.

В общем, успех был полный, за круглую сумму были куплены тринадцать лошадей, и надо сказать, совсем не дорого. Две призовые лошади, конечно, дороже, но остальные — по цене живого мяса, ну, немного дороже. Вознесённый своим коммерческим успехом до седьмого неба, Ярослав с трудом размещал свои покупки. Дом для них оказался мал, да и не был рассчитан он для размещения табуна лошадей. В своей молодости отец с матерью держали корову и телёнка. Хлев сохранился, однако в нём с трудом разместился один Хитрец, его габариты не позволяли втиснуть туда дополнительно даже козу. Под стойла пошло всё, что хоть как-то годилось: курятник, дровяник (дрова пришлось удалить на улицу) ограда, даже сени были приспособлены для Ласки. Что поделать, всем всё равно места не хватило, а лучшим — лучшие места отводились. Пришлось делать простые навесы, пристраивать загородки. Благо, что на дворе стоял уже март, оттепель не заставила себя ждать, и животные неплохо чувствовали себя на улице. Пришлось о них заботиться, — покупать корма и даже лечить лошадей. Некоторые были больны, отсюда следовал результат — необходимы лекарства для лошадей и книги по ветеринарии. Но это не главное: Ярослав не мог сидеть на месте, ему необходима свобода рук, а табун связывал их. Одного Сани, что прятался у него, не хватало, да и подозрительно очень — столько лошадей без присмотра. Соседи косились на него. Приходили, расспрашивали: зачем ему столько лошадей? Он отшучивался, говорил, коммерческая тайна, что они породистые, и что разбогатеет на них. Ему не верили, а что поделаешь? Нанял Сергея — Жигана — в конюхи, тот согласился за сходную плату, напряжение вроде снялось. Жиган умело управлял хозяйством, Александра не обижал, не запугивал, но как-то сумел найти общий язык, работали они, споро, хотя работы было не слишком много для двоих.

 

Глава 6

Между тем Ярослав не мог сидеть, сложа руки, пошёл на завод устраиваться на работу. Предприятие в округе было одно — большой завод оборонного назначения, где когда-то делали ракеты, теперь неизвестно, чем занималось, но народ разогнали. Пришёл в контору.

— Есть места?

— Есть, — говорят ему, — вот грузчиком можешь, охранником, а слесарем ни-ни, не нужны.

Согласился охранником — дело знакомое. Пропустили на территорию. И тут такое началось! Покидал он завод год назад — был завод. Пришёл теперь — нет завода. Всё какие-то личности по территории шныряют, КАМАЗы, груженные лесом, толпятся в воротах. Посередине площади, где был сквер, штабеля брёвен до неба взметнулись — не завод, а нижний склад какой-то. Пошёл по месту приписки. Оказалось, сборочный цех. В нём ещё его отец слесарем-сборщиком работал. Как сейчас помнит Ярослав, отца, идущего с ним мимо рядов контейнеров с ракетами. Чистота, кафельный пол, а с потолка шторы прозрачные свисают, от пыли каждое из драгоценных изделий защищают, и тишина, люди в белых халатах меж шторами ходят, что-то делают, словно колдуют. Такие у него остались детские впечатления.

Что увидел, войдя в этот цех? Кафель на полу тот же, но помещение с высокими потолками пусто, в углу притулились одинокие столы, сваленные в кучу, да в дальнем конце пилорама распускает брёвна. Штабеля леса окружают её и визг циркулярных пил, кажется, что в голову проникло шило, и вонзается в самый болезненный нерв. Идти приходится по кучам опила, в некоторых участках цеха они достигают метровой толщины, в углах — выше человеческого роста, — их никто не вывозит. Попытка преодолеть барханы ни к чему не приводит, ноги тонут в мелком опиле. К горлу подступает ком. Неизвестное доселе чувство охватывает внутренности, их словно выворачивает наружу. Боль пронизывает все члены, из глаз готовы брызнуть слёзы, но их нет, а потому и нет облегчения. Боль вынуждает остановиться, ноги не слушаются.

Как? Как такое может быть? Здесь в этом святом для него месте, где ступали ноги его отца, может быть такое? Какое святотатство, уничтожение всего, что творили руки его отца, тысяч, таких как он. Только теперь Ярослав понимает, почему его отец так рано ушёл из жизни, оставив их с матерью одних. Его сердце, сердце старого большевика, честнейшего и добрейшего человека, не укравшего в жизни не то что гайку, но даже не помышлявшего о том, не выдержало, оно просто не могло жить. Видя, как разрушается плод всей его жизни, весь смысл его жизни, оно просто остановилось. Проклятый девяносто третий! Вслед за отцом ушла в могилу и мать, нестарая ещё женщина, и Ярослав остался один. Была ещё сестра Ольга, но сейчас и её не стало, теперь он совсем один. Они их просто убили, без пуль, без войны, но убили. Они — это серая безликая масса, кровожадная, как гиена.

В этот миг он понял, что уйдёт от сюда на всегда и никогда не вернётся обратно. Успокоившись, вышел, зашагал к старому своему цеху, где раньше работал, гул станков бальзамом пролился на раненую душу. Он встретил старых знакомых, просил взять к себе, его поняли, пожалели и даже нашли работу — ночным сторожем. Внешней охраны теперь не было, и цеха охранялись в меру собственных сил. Постепенно тоска прошла, появились перспективы, можно было подрабатывать слесарем. Из цеха убрали много лишнего оборудования, на месте его сделали склады с материалами, но пустого места было много. Слесарей и станочников осталось мало, человек двадцать изготавливали то, на что находился спрос. Руководитель метался в поисках заказов, хватался за любые, лишь бы платили. Оборудование, хоть и старое, но исправное, могло выполнять практически любые работы. На штампах изготавливали тазы. Токаря точили метизы. Кузнецы ковали скобяные изделия. О прецизионных пресс-формах больше никто не помышлял. Сам Ярослав подрядился сторожем и одновременно подрабатывал станочником, делал для цеха авто-крепёж. Затем, уже днём, его варили сварщики. В результате получались неплохие фаркопы и автобагажники.

Работая как-то ночью и одновременно охраняя, он заметил в одном из смежных пустующих залов припрятанный самодельный автоприцеп. Начальство здесь не появлялось должно быть, года два. Помещение было завалено металлоломом и частями станков, и кто-то из рабочих мастерил вдали от чужих глаз транспортное средство. Идея эта очень понравилась. Зачем ему покупать повозки из дерева, чтобы они развалились через ближайшие двести километров, не лучше ли сделать их из металла? И пускай Олег трындит о запретных технологиях, какие тут технологии? Просто металл. И возьмёт он не простую сталь, а титан, зачем размениваться на мелочи! Титан на заводе есть и сейчас, ещё не всё растащили. А из него для ракет трубопроводы делали и корпуса двигателей, так что найдём. Сказано — сделано. Зарядил ребят-сварщиков. Нашли место на складе подальше от чужих глаз. Ребята удивления не проявили — каждый зарабатывает сейчас, как может. Титан нашли на складе: хоть и под замком, но учёта никакого. Смазали кого надо: от кладовщика до начальника цеха, работа закипела.

Вначале готовились долго — гнули листовой металл, нарубали заготовки. Сложно было изготавливать колёса, раму проще. Колёса нужны были большие в диаметре, и чем крупнее, тем выше проходимость. Ступицы колёс и валы пришлось ковать из самой лучшей стали. Кузнец Тимофеевич ковал. Субъект подозрительный. Смеялся над блажью товарища.

— На кой хрен тебе, Славка, титановые повозки, вокруг света на них собрался?

— А хотя бы и вокруг. Тебе-то что? Какое дело? Ты давай работай, да помалкивай, — попрекал его Ярослав. А тот не унимался, да и ребят подзуживал.

— Коли вокруг света, — говорил, — бери меня с собой, посмотреть далеко ты на них уедешь.

Так над ним смеялись, но он не обижался и помалкивал. Только слова, что говорил кузнец, на заметку взял.

Повозки выходили на славу: лёгкие, прочные, с автомобильными тормозами, встроенными в ступицы, с поворотными колесами, как у автомобиля, а не у телеги. На сами колёса были изготовлены широкие резиновые бандажи, крепящиеся к ободьям болтами, торсионные рессоры делали ход ровным и мягким, что в дальнем пути немаловажно. Вся рама была покрыта шпоном на клею и вид создавала совершенно деревянный. На ступицы задних колёс установлены были ремённые передачи на электрогенераторы в герметичных корпусах. В передней части фургона — крепление для автомобильных фар.

Не было смысла сами фургоны делать из металла, да и титана было не так много, как могло показаться. Слава богу, хватило на самые ответственные детали. Выбор пал на стеклопластик. Стеклоткань пришлось покупать, смолы же была целая бочка. На каркас натянули стеклоткань, пропитали, и так в несколько слоёв. Получилось дёшево и сердито, а ещё очень легко. Для большей конспирации и фургон оклеили тончайшим шпоном. Придраться было просто не к чему. Вся повозка была деревянная, окромя колес и мелких деталей, но это уже частности. Но самое интересное, повозки вышли необычайно лёгкие. Один человек мог оторвать пустую повозку от земли или свободно катить её в любом направлении. И ещё одна особенность: фургон, сделанный из стеклопластика, был герметичен или легко герметизировался. Эдакая лодка на колёсах — снял её с рамы и плыви. Возможно — никто не взвешивал — фургон удержит на плаву и раму с колёсами, так как рама сама обладала собственной плавучестью. В завершение ко всему был найден новый тент от грузовой машины защитного пятнистого окраса, и из него выкроили тенты для повозок.

Все эти работы, на словах многочисленные, на деле выполнялись в кратчайшие сроки и с отменным качеством. К примеру, на заготовку деталей ушла неделя. На изготовление колёс два дня. На сборку рамы с колёсами один день, и на окончательную сварку и сборку один день. В довершение — неделя на клейку фургонов и окончательную доработку. На первый взгляд, может показаться, что постройка столь экзотических телег была блажью Ярослава. Совсем наоборот. В условиях современного предприятия при наличии подходящих материалов, высококвалифицированной рабочей силы, изготовление, казалось бы, сложной машины было экономически и технически выгоднее. И наоборот традиционная деревянная повозка потребовала бы значительных затрат, времени, денег, и сил. Получилась бы кустарной, слабой и ненадёжной.

В начале апреля, в ситуации с подготовкой к экспедиции, постепенно складывались новые тенденции, и возникали новые потребности. Группа состояла из шести человек, добавился ещё один, найденный через Интернет. Если быть точнее, через местную сеть. В прошлом для Ярослава компьютер был лишь игрушкой и печатной машинкой, теперь, когда поиск новых людей, сопряжённый с необходимостью определённой конспирации, стал насущной необходимостью, приходилось искать новые пути. Интернет с его анонимностью давал некоторые дополнительные возможности. Результат небольшой, но был получен — молодой парень клюнул на его предложение в форуме. Они встретились, обсудили возникшие вопросы, и мальчишка согласился. Натурой он оказался романтической. На путешествие согласился в надежде на приключения. Звали его Женя по кличке Труба, шестнадцати лет, ученик десятого класса. Кличку такую получил за высокий рост, субтильное сложение, и громоподобный голос. Впрочем, наши могли и Шлангом назвать, так что легко отделался.

И все эти спутники, включая самого Ярослава, на данный момент были безоружны, если не считать топоров и ножей. Путешествие обещало быть небезопасным. Оружия требовалось много. Тут были два пути решения — это покупка или изготовление оружия самостоятельно. Выбрать один из них — обречь себя на неудачу. Пришлось идти обоими путями. В Воронеже был знакомый оружейник — Игорь, человек известный в определенных кругах, изготавливал копии холодного оружия для Центрального Исторического музея, мастер высочайшего класса (а вы, наверное, думали, что на витринах сплошь подлинники лежат?). Ему были заказаны бастард и парный леворучник, даже скорее дага, чем леворучник. Московскому мастеру Шалову заказали бранк. Бранк — если кто не знает, ранний тип двуручного меча. Всё остальное необходимо сделать самим. Ярослав хотя и был сам дока в обработке металла, но без хорошего кузнеца и он обойтись не мог.

И тут возник Станислав Тимофеевич, ехидный мужик и хороший мастер. Подкатили к нему. Тот ни в какую.

— Бреднями твоими заниматься не буду, — говорит.

— За деньги ведь будешь работать, — уговаривают его.

— Ублажать тебя не хочу.

Пришлось выкладывать всё начистоту. Доходило до него с трудом, но когда дошло, он потерял дар речи. Поняв, сколько народу в этом участвует, и какие выгоды будут в перспективе, изъявил желание не только работать, но и ехать вместе со всеми, его специально не звали. Подобная подмога была весьма неожиданна, искали более молодых людей, а тому было сорок лет, но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. Взяли и его. Тем более что Тимофеевич пришёл не один, а со всей семьёй — с сыном Антоном, семнадцати лет и женой Людмилой. Жена Станислава, дама тихая и послушная, ни в чём мужу не перечила, и профессия у неё была нужная — зоотехник-ветеринар.

Таким образом, полный комплект дружины. Только оружия имелось мало, начали мудрить. Из титановых болванок шлемы на токарных станках развальцовывать, щиты из стеклоткани клеить, шпоном покрывать, наподобие деревянных. Также из титана выколотили три круглых щита-баклера и три кирасы. На том лафа с лёгким металлом закончилась, его просто больше не было. Хотя оставались мелкие куски-обрезки, подобрали всё вчистую. Далее пришлось делать из более тяжёлой стали, ставку сделали на кольчуги. Пресс-форма рубила кольца, люди вручную собирали полотно, варили лазером, затем калили. Процесс изготовления доспехов оказался длительным, даже к лету не всё успели. Легче обстояли дела с колюще-режущим инструментом. Тимофеевич в достатке снабдил экспедицию топорами, мечами, кинжалами, копьями всевозможных типов. Товар изготавливался быстро, был приемлемого качества, хотя и простой отделки. Пиком совершенства их предприятия стал полный комплект пластинчатых доспехов на Ярослава, и две бригандины, крытые чёрным атласом. Остальным пришлось довольствоваться кольчугами, да простейшими пластинчатыми накидками, актеонами.

Метательное оружие также страдало недостатками; лишь два арбалета, из двадцати двух в наличии, можно было считать полноценными. Дуги арбалетов, выкованные из рессорной стали, были излишне хрупкими и при длительном использовании разлетались, грозя убить осколками любого на своём пути. Такие обстоятельства вынудили изготовить как можно больше дополнительных дуг на замену вышедших из строя и приспособить плотные кожаные бандажи, дабы избежать увечий. Казалось бы, лучше купить арбалеты, их сейчас продают повсеместно, но не тут-то было. Продают спортивные и охотничьи с усилием не более ста килограммов, а им нужны мощные боевые от пятисот до одной тысячи килограммов усилия. Таких в продаже нет, не было и не будет, потому как это криминал. В вопросе выбора метательного оружия Ярослав стоял за мощный боевой арбалет, способный на большом расстоянии поразить противника. Олег, в отличие от Ярослава, предпочёл снабдить своих людей луками, изготовленными в Англии по спецзаказу за большие деньги. Ярослав не отказывался от луков совсем, и даже купил два комплекта, но считал, что его люди, не имеющие опыта в обращении с луками, будут в более выгодном положении с арбалетами в руках, нежели с малознакомыми палками.

 

Глава 7

Время неумолимо: кажется, ещё впереди пять месяцев, есть возможность всё сделать. Но нет, вот уже и сроки начинают поджимать, и стрелки часов как-то быстрее бегут, а всё ещё столько дел, и ничего не успеваешь, и суетишься, и пытаешься стронуть воз проблем, ан нет, стоит, не хочет двигаться, идёт помалу, чуть-чуть. Вот уже последний месяц, уже лето, и события, не всегда желанные дают о себе знать. Вначале тревожит Олег. Звонит, понукает:

— Время идёт!!! Ты готов?

— Не готов, — виновато отвечает Ярослав, — нет продовольствия, одежды, медикаментов, лошади не кованы. Нет договора на перевозку.

— Чего ты ждал до сих пор!! — возмущается, — тебя никто не будет ждать. Осталось две недели. Первого июля ты со своими людьми должен быть в посёлке Краснозаводск Московской области. Тебя встретят, разместят, сообщат долгожданное время прибытия. И не вздумай чего-нибудь забыть, перепутать!! — не удерживается, срывается на крик. Нервы подготовкой совсем расшатаны.

— Постараюсь, — уклоняется Ярослав. Но дела не так хороши. Возможно, от всего придется отказаться.

Несчастья обрушились, как водопад, охладив пыл и буйную голову, они пришли оттуда, откуда не ждали. Однажды вечером Ярослав, возвращаясь с работы, заглянул к тёте Жене, она после смерти дочери была совсем плоха. Вот так угасала и его мать после смерти отца, а они с тётей Женей сёстры. Но об Анюте тетка заботилась, водила в детский сад, кормила. Возможно, любовь к внучке пересилит горе утраты, оставалось только надеяться. Открыла дверь тётя Женя.

— У нас гости, — прошептала она, указывая на дверь маленькой комнаты.

Вошёл. На диване сидит Хасан. Живой, но не совсем здоровый — нога в гипсе, похоже, сломана. Смотрит зло, рот его кривится, словно оскал зверя.

— Вот так встреча! — вырывается выдох удивления, — вот уж кого не ждали, так не ждали.

— Не ждал? — цедит сквозь зубы беглец, — не ждал, и квартиру мою продал.

— Послушай, Хасан, тебя не было пять лет. Ольга распорядилась продать, — Ярослав попытался уклониться от конфликта.

— Мне плевать, она не имела права продавать мою квартиру, — он соскакивает с дивана, неуклюже хромая, хватает Ярослава за грудь, — ты не должен был продавать мою квартиру! Где деньги?

Ярослав пытается высвободиться от хватки, но его противник держит цепко.

— Убери руки, Хасан, — с угрозой в голосе пытается образумить наглеца, — денег нет, ты их не получишь.

— Зарежу!!! — дико, как бык, взревел бывший муж. — Зарежу!!! — пытается ударить, но кулак скользит по виску, и не достигает цели.

— Уйди от греха, — орёт на него Ярослав, уклоняясь от нового удара, но уже не столь удачно.

— Вы мне всё отдадите, — кричит Хасан, — дом продашь, — и неожиданно переламывается пополам, хрипит, падает на диван, получив короткий удар под вздох. В злобной ярости пытается встать, и снова ударить. Ярослав бьёт вторично, но неудачно, противник уже готов к удару. Тут как-то неожиданно его рука скользит под подушку.

— Нож, — молнией мелькает мысль.

Ярослав бьёт по руке, стараясь опередить опасность. Подушка мешает, но удар, хотя и слабый, достигает цели, из рук врага выпадает пистолет, с глухим стуком ударяя по полу.

— Хорошо подготовился, скотина, — вырывается вздох облегчения. Ярослав хватает Хасана за руку, заламывает её, валит извивающееся тело на диван, наваливается всем весом, пытается прижать и обездвижить.

— А-а-а, пусти руку, сломаешь, — стонет тот,

— Слушай, Хасан, зачем ты приехал? Тебя не было пять лет. Где ты был? Ты требуешь денег? Ты ни чего не получишь, они принадлежат твоей дочери, и я отдам их ей, когда она вырастет. Где ты болтался? В Чечне или в Турции? Оставил их одних, без помощи, без денег, а они тебя ждали, четыре года ждали. Какой ты чеченец, если бросил собственного ребёнка? Позор! У тебя убили жену, остался один ребёнок, а ты кричишь — отдай деньги.

— Я заберу Анну! — кричит в бессильной ярости бывший отец.

— А я тебе её не отдам, — вторит Ярослав.

— Не имеешь права, она моя дочь.

— Ничего не получишь, ни Анну, ни деньги, ты ей больше не отец, недостоин ты, быть отцом. Позор! Всему твоему роду позор, — Ярослав пытался надавить на психику, — а теперь убирайся, и чтобы духу твоего не было! И к ребёнку не смей подходить!

В конце концов, ему надоели душеспасительные беседы, схватил за шиворот одной рукой, другой — за руку, и вытащил Хасана на лестничную площадку. Тот слабо сопротивлялся.

— Ничего, мы ещё встретимся, — зло прорычал тот.

Ярослав захлопнул перед ним дверь. Возбуждение постепенно спадало. Хотя и удалось на время избавиться от этого мерзавца, но от того, что он отец Анюты, уйти не возможно. Когда Ярослав исчезнет, он вернётся. Тётя Женя уже не в том состоянии, чтобы воспитывать ребёнка. Оставлять с ней племянницу нереально. Детский дом не катит, родной отец появился — не возьмут. Брать с собой опасно, хотя в его группе уже двое детей, но один из них довольно взрослый. С другой стороны у них две женщины, небольшой присмотр будет. А что её ждёт здесь? Конечно, Хасан сейчас говорит, что возьмёт дочь, которая его ни когда не видела, как и он её, только младенцем, но что будет потом, через год или два? Он никогда не считал её своей дочерью. Трудно сказать, обманывала его Ольга или нет, но русая головка говорила сама за себя. Возможно, все проблемы в семье были построены на этом. Решение не приходило. Согласившись на участие в экспедиции, повернуть назад Ярослав уже не мог, но и оставить Анюту одну, тоже. Оставалось одно — брать с собой.

Последовавшие затем события только укрепили это мнение. В середине июня органы УВД выдали тело сестры для похорон. Похороны прошли в день выдачи. Сразу повезли в церковь, затем, после службы, на кладбище. Гроб был закрыт, открывать не разрешали, только через стеклянное окно можно было видеть лицо. Двое в штатском сопровождали весь процесс — убийцу до сих пор не нашли. Ярослав опасался провокаций со стороны Хасана, собрал всех своих людей, и дополнительно помощь с завода — одних мужчин было человек пятнадцать. Хасан появился только под конец на кладбище, угрюмый и спокойный. В сопровождении двоих земляков, ни с кем не общался. Бросил горсть земли. Дружки злобно зыркали по сторонам. Но страх численного превосходства удерживал от необдуманных поступков. Ещё до окончания церемонии, когда священник стал окроплять гроб святой водой, чечены сели в машину и уехали. К Анюте так и не подошёл, а та, в свою очередь его не знала, да и не до того ей было, она плакала. Говорила:

— Вам, взрослым, легче, а как быть мне? Я ведь маленькая, — и в слёзы.

Тётя Женя плакала долго и тихо.

Не зря говорят: пришла беда — открывай ворота. Через две недели после похорон дочки, умерла и её мать — тётя Женя. Анюты с ней уже не было, её перестали водить в детский сад. Попросили позаботиться о ребёнке Людмилу, жену Тимофеича, у них она и жила. Тётя Женя не смогла пережить смерть единственной дочери, и, хотя с ней была её внучка, это не спасло. Сердце было и так слабое, оно не выдержало. Врачи признали инфаркт, вот так точно умерла и мать Ярослава, спустя два года после смерти отца. А теперь и тётя Женя, но ей пришлось тяжелее — она похоронила и мужа, и дочь. Похороны прошли на последней неделе перед отъездом. Ярослав постарался всё организовать достойно, но всё равно как-то прошло сумбурно и скомкано. Родственников не было, один Ярослав. Были немногочисленные соседи по дому, работе.

Подготовка вошла в заключительную фазу, начались сборы. А дело это хлопотное и мелочное, не только описать, но и запомнить, что было сделано, трудно. Необходимо только отметить некоторые моменты. Для погрузки всей оравы пришлось нанять три КАМАЗа-трейлера — два под лошадей, один под повозки — и три легковые машины для людей. Всё это влетело в копеечку. В самый последний момент пришла посылка из Воронежа, уже никто и не надеялся получить её. Когда её открыли, там обнаружились настоящие шедевры кузнечного ремесла.

Пришлось выполнить немало юридических формальностей. У многих оставалась здесь недвижимость, только у Ярослава две квартиры и дом. Притом квартира тёти Жени требовала вступления в наследство несовершеннолетней, а это было ой как не просто. На оформление документов в срочном порядке, на адвокатов, нотариусов уходили последние деньги. А ещё пришлось искать фирму для сдачи в аренду жилья и нанимать ответственного за эксплуатацию, оформлять договоры об аренде, и это всё должно было быть юридически законно. И была квартира в Москве, а там то же самое. Голова шла кругом. Лошадей пришлось перековывать заново, тоже морока. И ещё вся сбруя, все сёдла поступили, можно сказать, в последний момент, на последней неделе. Хотя заказаны шорникам были ещё в феврале, но те делали не шатко не валко, их торопили, а им хоть бы что.

Но, как говорится, под лежачий камень вода не течёт, постепенно и это всё рассосалось. Наконец, 28 июня двинулись в путь. Дорога не заняла много времени. Выехав вечером, утром в восемь часов уже были на месте, недалеко от Сергиева Посада, как раз по дороге на Вологду. Свернули с трассы к посёлку Краснозаводск, прибыв на место, позвонили Олегу, тот разразился бранью.

— Зачем раньше времени приехали? — возмущался он,

— Позже не могли, у всех много дел в Москве, — защищался Ярослав,

— Ты понимаешь, вся конспирация летит к чёрту, вы своим табором, как бельмо на глазу, — не унимался он.

— Где нам размещаться?

— Где хотите, исходный пункт раньше первого числа не скажу, незачем было приезжать, вообще пойдёте последними, у меня забот полон рот, вас ещё не хватало.

Пришлось располагаться подальше от людей. Под Москвой народу кишмя кишит. Делать нечего, разгрузились, где придётся. Запрягли повозки. Загрузили их скарбом, двинулись просёлочными дорогами подальше от людских взглядов. Плутать пришлось полдня, благо погода стояла сухая и жаркая, самый пик лета. Лошади дружно взбивали пыль на просёлочной дороге. Впереди повозок ехал Ярослав на своей девятке, искал подходящее место, не съезжая с просёлка. В конце концов, остановили свой выбор на небольшой поляне посреди редкого леска. Поляна со стороны проезжей дороги была не видна, на ней и разместились, стали готовиться к ночёвке. Из специальных палаток была только одна, двухместная. Поэтому сняли с повозок тенты и собрали из них импровизированные палатки. Ночлег под крышей был всем обеспечен. Женщины взялись готовить обед. Тут и маленькой Анюте дело нашлось — поддерживать огонь в костре. Когда все разместились, устроились, насытились, настало время Ярослава ехать в Москву. У него там было ещё много дел.

В первую очередь поехал к Георгию, те уже были готовы. Они заранее созвонились, семья ждала его приезда. Вещей имелось немного, погрузили их быстро. К утру Георгий с семьёй были уже в лагере. Едва позавтракав и поспав утром пару часов, необходимо было снова ехать. Мальчики просили взять их с собой, но у них не тур-поездка, всем отказал, мало ли что может случиться, здесь, в куче, спокойнее. Поехал во второй раз один. Вначале заехал к кузнецу за оружием, оно было почти готово. Не хватало некоторых элементов, он к утру обещал всё закончить. Ярослав расплатился и приступил к самой трудной части — это, будь оно неладно, юридическое оформление московской квартиры. Ярослав никак не хотел пускать дело на самотёк, природная подозрительность и мелочность, вкупе с жадностью, не давали просто бросить её. Жаба душила, что будут потеряны деньги. У Георгия этот вопрос был решён, у вологодских ребят тоже, оставался только он. Все три дня до отбытия были убиты на решение этих проблем. Наконец, первого июля, в пятницу, были поставлены все подписи и все печати. Ярослав убывал в сторону своего лагеря, предварительно затарив машину продовольствием и необходимыми в пути расходными материалами, убывал со спокойным сердцем, что он сделал всё, что было возможно в его положении. Вёз законченный к этому времени бранк. Меж тем жизнь в лагере имела свой размеренный ход, налаженный без его участия. Последние часы проходили относительно спокойно, сидели у костра, ужинали. Ярослав сожалел, что у него не так много людей, полевую кухню иметь нерационально, иначе он её обязательно приобрел бы. А так приходилось готовить на костре, что в походе очень неудобно, уходило много времени. Вечер был тёплый, светлый, стояли самые короткие ночи года. Все ждали событий. Звонили Олегу, тот указаний не давал, говорил:

— Не ваша очередь, ждите, — собрали лагерь, сняли палатки, спрятали и разукомплектовали машину. Запрягли, оседлали лошадей, приготовили всё, что можно, сели ждать. Уже темнеет. Люди начинают заметно нервничать. Вдруг в одиннадцать часов звонок:

— Выдвигайтесь в район посёлка Сиротино, там буду лично, — и никаких пояснений. Посмотрели — по карте пятнадцать километров. Сообщили Олегу, тот торопил:

— Двигайтесь быстрее, времени осталось совсем мало, к утру Врата захлопнутся.

Бросились в повозки, на лошадей. Быстро взнуздали и подцепили к повозкам дополнительные пары. Теперь каждую из них тянули четвёрки лошадей, пошли быстрым аллюром. Кто плохо ездил верхом, перебрались в фургоны. Теперь перешли на быструю рысь. Включили освещение, фары тускло освещали просёлочную дорогу и крупы впереди скачущих лошадей. Два часа в потёмках добирались до места встречи. Ещё полчаса искали Олега, который верхами где-то блуждал в перелесках. Созвонились с ним, но тщетно искали друг друга. В конце концов, вышли на линию электропередач. Вновь созвонились и только тогда, определив место нахождения, поехали навстречу. Через минуты три встретились.

Олег был на вороном жеребце. Не здороваясь, скомандовал:

— За мной!

И скачка продолжилась. Лошади стали уставать. Из просеки свернули на пересекающее ее асфальтовое шоссе, долго ехали по нему, слава богу, не было машин. Затем свернули на просёлочную, после грунтовой дороги пошли некошеными полями. Была уже глухая ночь. Олег на расспросы отвечал лишь одним матом, видно, его допекло. Из членораздельной речи было ясно только то, что осталось немного. Небо затянули тучи, пошёл мелкий дождь, быстро намочивший землю. Так, под дождём, спустились в какой-то лог, где с трудом преодолели дорогу, разбитую тяжёлыми колёсами. Тьма стояла такая, что хоть глаз выколи. Где они находятся, определить невозможно. Уставшие лошади с трудом вытянули повозки на взгорок, пошли шагом. Дождь усиливался. Под дождём в непроглядной темноте, непонятно по каким ориентирам тащились ещё час. Совершенно неожиданно поездка закончилась. Вначале свернули направо, к темневшему недалеко лесу. И тут фары осветили одиноко стоявшие телеги и лошадей. Все люди вздохнули с облегчением: кажется, приехали.

— Всё!! — крикнул Олег, — приехали, располагайтесь здесь, — и сразу ускакал во тьму.

Вся езда заняла четыре часа. Поставили повозки, распрягли, и стреножили лошадей. Повалились спать, как были, не думая, где они, совершенно забыв, куда они, собственно, ехали.