Жду.    Тысячи часов,    Сотни дней,    Месяцы. Выпуклым мёртвым взором Гляну на Москву, Ещё не знаю, Что я каменею над ними И что глаза у меня такие, Каких не было раньше.    Довольно! В переулке Ржаною душой Отдыхает извозчик: «Время лошадь поить»… Постным маслом икает    в апрель. Вот тебе и апрель!    Медленно,    Снизу    Навожу упорный зрачок, —    И с козел, как в прорубь,    Ныряет извозчик,    Лошадёнка села    На задние ноги    И валится набок. Довольно ждать!    Подходят    Быстро и медленно    Красноармейцы, торговка,    Папиросный мальчишка,    священник,    Перекликаются пульсами,    Не знают,    Что поперёк переулка    Протянут мой взгляд…    Другие бегут… Вырастает тяжёлая    Горка Мертвецов с изумлёнными    лицами… Если нет Тебя — И город не нужен. Посмотрел на брендмаур — Пробежка. Дальше… хрустнула первая церковь. И сразу Колоколами и куполом Звякает оземь. Новый дом на Цветном Роняет балконы. Сухарева башня, Стойко качнувшись, Нагнулась, Словно ищет чего-то на площади, Монастыри и соборы,    Охая, Кладут земные поклоны… Рушится каменный карточный город.    Стало тихо…    И видны леса вдалеке. Медленно, поднятым взглядом Испепеляю леса. Нет тебя — не должно быть природы, Горизонты пошли чернозёмной    грохочущей дрожью. Исчезая, вскипает земля.    Всходит вечер последний С серебряной милостью звёзд, С васильковым стоянием далей, Но не видит вечер земли. И только два взгляда моих, Два тяжёлых невидящих взгляда Настигают вслепую В чёрном эфире Мёртвые звёзды.