Возвращаясь в кабинет с обеда, Анискин столкнулся в дверях с подвыпившим мужчиной богемной внешности. Майор пропустил его, и визитер поспешил к выходу из отделения.

— Кто это был? — поинтересовался Анискин у Сидорова, положив фуражку на стол.

— Да такое дело, — ответил старлей, — патруль доставил дяденьку пьяненького, говорит, шумел на улице, нарушал общественный порядок.

— Не понял, коллега. А почему вы тогда его отпустили? — удивился Анискин. — Надо было, пока не протрезвеет, у нас подержать да штрафануть, чтобы впредь неповадно было.

— Да неудобно мне стало, товарищ майор, такого уважаемого человека штрафовать. Отпустил его под свою ответственность, тем более он мне пообещал тихо и мирно домой идти, — засмущался Сидоров.

— Ну-ка, ну-ка, что за уважаемый человек? — сразу заинтересовался Анискин.

— Иваньков Пантелеймон Матвеевич, паспорт я проверил, все нормально. Оказался тонким ценителем живописи, родственная, так сказать, мне душа.

Анискин недоверчиво хмыкнул.

— Точно говорю, товарищ майор. Я его начал уже было оформлять, ну, заодно, как водится, разговорился. Он человек очень интересный, слово за слово, и я ему признался, что очень люблю картины.

— Любите-то вы любите, коллега, но, простите великодушно, не знаток живописи, — подкольнул Сидорова Анискин.

— А я и не претендую! — покраснел старлей. — Но это не мешает мне трепетно относиться к людям искусства!

— Хорошо, хорошо, продолжайте, — успокоил коллегу Анискин.

— Ну, Пантелеймон Матвеевич, как услышал, сказал, что тоже очень тонко чувствует живопись. Похвалил картину, что у нас на стене висит, сказал — шикарный пейзаж. Потрясающая, мол, игра красок, букет цветов выглядит так, как будто его только что сорвали. А яблоки — как он выразился, так и просятся в рот. Ну, вы знаете, товарищ майор, мне это как бальзам на душу. Помните же, откуда картина взялась?

— Конечно, коллега. Вам ее художник Егазерян подарил, когда вы кражу из его мастерской раскрыли.

— Именно так, — подтвердил Сидоров. — Я его сразу спросил, неужели он Вахтанга Акоповича Егазеряна знает? А он ответил, что тот, можно сказать, его ученик. Правда, они уже давно вышли на одинаковый уровень мастерства, теперь просто коллеги и друзья. В общем, честно скажу, товарищ майор, не поднялась у меня рука оштрафовать человека искусства.

— Все понятно, коллега, — вздохнул Анискин. — Похоже, вам попался отличный психолог. Развели вас, товарищ старший лейтенант, простите за сленг, как лоха.

Узнав, в чем дело, Сидоров рассвирепел. Еще больше он принялся лютовать, когда Иванькова вновь доставили в отделение: вопреки обещанию, данному лейтенанту, он не пошел домой, а устроил безобразную пьяную сцену на автобусной остановке, где и был во второй раз задержан патрулем. На этот раз рука Сидорова не дрогнула, и он оформил «человека искусства», который и вправду оказался психологом на пенсии, по полной программе.

Как Анискин понял, что его коллега стал жертвой наглого обманщика?