Усевшись на фальшборт, Ника с ленивым интересом наблюдала за суетящимися матросами, не забывая время от времени оглядываться вокруг. При этом делала она это совершенно машинально. Её наставник и названный папаша, несмотря на почтенный возраст и аристократическое происхождение, любил пошутить. Например, запустить в ученицу, увлечённую каким-нибудь делом, сосновой шишкой или даже камнем. А когда та обижалась, самым ядовитым тоном сообщал, что настоящий охотник должен быть внимательным и всегда готовым к любым неожиданностям.
Ал Жорк и Нут Чекез, судя по всему, таких учителей не имели. Во всяком случае, вытаскивая из трюма овчины, корзины, узлы и какие-то свёртки, моряки ни разу не взглянули на лес.
Ника ждала возвращения Картена с двойственным чувством. Ей очень не хотелось, чтобы ганты попали в рабство, тем более, она считала себя виноватой в том, что жадный купец нашёл их стойбище. С другой стороны, девушка прекрасно понимала свою зависимость от канакернских мореходов. Любое случившееся с ними несчастье автоматически отразится на ней. Втроём им ни за что не справиться с управлением кораблём. А перспектива застрять в этих дебрях совсем не привлекала будущую помещицу.
Вот почему, раздираемая противоречиями, Ника обрадовалась, когда увидела выступившего из зарослей Жаку Фреса, но сердце её болезненно сжалось при виде связанных друг за другом женщин, к тому же тяжело нагруженных поклажей.
— Как поохотились? — обрадованно вскричал Нут Чекез, сбегая по трапу.
— Двадцать шесть взрослых и трое мелюзги, — сообщил довольный рулевой.
И девушка почему-то обрадовалась, узнав, что никто из детей не пострадал.
— Наши все целы? — спросил, перегнувшись через фальшборт, Ал Жорк.
— Брег Калсаг и Укнан ушли в царство мёртвых, — со вздохом сказал Мулмин, отступая в сторону.
Ника тихонько хмыкнула про себя, не слишком жалея погибших. По крайней мере ганты дорого продали свою свободу.
Кроме толпы плачущих женщин мореходы привели четырёх маленьких, невзрачных коровёнок темно-коричневого цвета и трёх пузатеньких лошадок с толстыми ногами и массивными головами, так же тяжело нагруженных какими-то тюками. А на последней висел перекинутый через спину человек в заляпанной кровью рубахе, его ноги в больших, похожих на ласты, лаптях почти доставали до земли.
Сияющий улыбкой Картен бодро вбежал на палубу, держа под мышкой небольшой плетёный короб. Поймав взгляд пассажирки, он призывно махнул рукой.
— Не желаете взглянуть, госпожа Юлиса?
Поколебавшись, девушка спустилась с кормы. Интересно, что такого мог отыскать предприимчивый мореход у этих лесных жителей? Купец приподнял крышку. Ника увидела множество бус и ещё каких-то украшений из серебряной проволоки и матово-бледных, округлых камешков с перламутровым отливом.
— Речной жемчуг? — по наитию спросила она.
— Он самый, — довольно осклабился капитан, и ехидно прищурившись, спросил с заметной издёвкой. — Всё ещё считаете, мы зря напали на варваров?
И не дожидаясь ответа, нырнул в каюту, счастливо посмеиваясь.
— Зря! — упрямо буркнула ему вслед Ника.
Внимание девушки привлёк шум на берегу. Матросы со смехом пытались поставить на ноги высокого, широкоплечего мужчину с бледно-зелёным лицом и пышной бородой. Постояв несколько секунд на дрожащих ногах, тот с глухим стоном валился на землю.
— Не жилец, — авторитетно заявил Крек Палпин, глядя на скривившегося от боли варвара, и вдруг отвесил звонкий подзатыльник Варину. — А все из-за тебя, пенёк гнилой! Каракатица дохлая.
— Чего сразу я? — огрызнулся матрос. — Он нас чуть не прикончил!
— С умом бить надо! — наставительно проговорил старший товарищ. — Ты же ему всё нутро порвал. В печень попал или ещё в какую селезёнку.
Припрятав самое ценное, капитан поспешил вернуться на берег. Он тоже обругал Варина за порчу ценного имущества, и распаляясь всё больше, стал грозить крупным штрафом.
— Так давай этого раба Нутпену отправим, хозяин? — пришёл на выручку приятелю Жаку Фрес. — Принесём щедрую жертву владыке моря.
Покачав головой, Ника отвернулась.
— Если он к тому времени не сдохнет, — остывая, ворчал Картен. — А за мертвеца бог и обидеться может.
— Дикари живучие, — заверил его рулевой. — Да и ждать осталось совсем чуть-чуть. Как выйдем из реки, так сразу и за борт.
Очевидно, капитан кивнул или сделал ещё какой-то знак, потому что два матроса втащили ганта на корабль, бесчувственным кулём бросив у борта. Его глаза горели таким страданием, что у девушки мурашки по спине пробежали. Нервно вздрогнув и передёрнув плечами, она торопливо поднялась на кормовую палубу, чтобы не видеть умирающего. "А ведь это ты его убила, — царапнул душу внутренний голос. — Второй труп на твоей совести".
— Третий, — одними губами прошептала девушка: "Помощника Колдуна тоже из-за меня казнили".
"Тот хоть тебя убить хотел, а этот варвар что плохого сделал?" — продолжал издеваться внутренний голос.
— Нут Чекез! — бодро крикнул Картен. — Трюм готов?
Ника прикрыла глаза, стараясь сдержать просившиеся наружу слезы.
— Да, хозяин! — отозвался тот. — Вещи наши вынесли, канаты на кольца натянули. Можно грузить.
Матросы стали одну за другой заводить рабынь на палубу, где передавали в руки коллег, которые и отводили их в низкий, тёмный трюм.
Вдруг раздался крик, плеск и вопль Картена:
— Пень безрукий! Хватай её! Стоять, они сами справятся!
Ника обернулась. Какая-то девушка, путаясь в длиннополом платье, бежала к лесу. Очевидно, она как-то умудрилась столкнуть своих конвоиров с трапа и теперь пыталась удрать. Увы, шагов через десять мокрый, разъярённый Претин схватил её за длинную косу и рывком повалил на песок. Пленницы закричали, моряки угрожающе замахали копьями, безучастно валявшийся на палубе бородач тихо застонал от бессилия.
Матрос, звучно хлестнув беглянку по лицу, схватил за грудки так, что платье затрещало.
— Не порть товар! — грозно рявкнул купец, и занесённая для нового удара рука Претина нехотя опустилась. — Чего встал? Тащи её сюда.
Оскалив жёлтые зубы, матрос швырнул девушку к трапу. Стараясь сохранить равновесие, та резко наклонилась вперёд, едва не упав. Из разорванной на груди рубахи выскочило и закачалось на кожаном шнурке что-то круглое, блестящее и настолько знакомое, что у Ники ослабли ноги, и перехватило дыхание. Выпрямившись, гантка торопливо спрятала за пазуху… эмблему немецкой фирмы "Мерседес"! Трёх-лучевая звезда в круге украшала радиаторную решётку автомобиля одного из соседей по дому. Виктория даже видела пару раз, как толстенький, жизнерадостный дядечка вставлял в дырку на капоте нестерпимо сверкавшее на солнце кольцо точно такого размера!
Неужели, здесь, в этих дремучих лесах есть кто-то из её родного мира!? Возможно, он, она или они попали сюда в салоне "Мерседеса"? Почему бы и нет? Она же провалилась к аратачам на инвалидном кресле? Понимая, что не простит себе, если не выяснит всё прямо сейчас, Ника стрелой сорвалась с кормы, и не глядя на умирающего варвара, подбежала к трапу.
— Вам чего, госпожа Юлиса? — вытаращил глаза Марбет, принимавший у Претина пленницу.
— Стойте! — вскричала та. — Подождите!
— Что такое? — встрепенулся на берегу Картен.
— Я быстро, — отмахнулась пассажирка и, собираясь обратиться к пленнице, замерла, не зная что сказать.
Девушка смотрела на неё со смесью страха, недоумения и любопытства. Ника машинально отметила странную бледность кожи, впалые глаза с красными прожилками и тёмными кругами вокруг них.
— Покажи это? — громко, как обычно разговаривают с не владеющими языком иностранцами, попросила она, указав на разорванное платье. — Откуда оно у тебя?
Втянув голову в плечи, дикарка сжалась, прижимая руки к груди, словно стараясь прикрыть запрятанный знак.
— Не бойся, — поморщилась Ника: "Местные, небось, всю машину по винтикам разобрали, а пассажиров и водителя вообще прикончили. В жертву принесли".
— Покажи, что там? — ещё раз попросила она, с трудом сдерживая нетерпение: "Вдруг кто-нибудь выжил и прячется в здешних дебрях? Тогда как же я его найду? Там решим. Вначале надо убедиться".
Гантка выкрикнула что-то, судя по тону, не очень вежливое.
— Что ты хочешь увидеть, госпожа Юлиса? — насмешливо хмыкнул Марбет.
Стегнув его взглядом, Ника вцепилась в платье упрямой девицы. Та пыталась сопротивляться. Но названная дочь Лация Юлиса Агилиса оказалась гораздо сильнее. Отведя в сторону руку пленницы, она ухватилась за тонкий кожаный ремешок, на котором, судя по всему, и висела злополучная эмблема. Взвизгнув, дикарка вцепилась в её ладонь зубами так, что у Ники слезы из глаз брызнули.
— Вот батман! — вскричала будущая помещица и отвесила гантке крепкую оплеуху. Лёгкую девицу швырнуло в сторону, и она, захрипев, повисла на том самом ремешке. Опомнившись, матросы бросились ставить пленницу на ноги. А Ника, ругаясь, сдёрнула с тонкой шеи амулет, прихватив изрядный клок светло-русых волос, и едва не застонала от разочарования. У неё в руках оказалась обычная местная безделушка, не имевшая никакого отношения к славной немецкой фирме. Да — круг, да — три спицы, кажется, из кованного серебра. Новое, не успевшее потемнеть изделие художественных промыслов.
Стараясь успокоиться, девушка шумно втянула воздух и закусила нижнюю губу. Значит, земляков у неё здесь нет. Недоуменно глядя на знатную пассажирку, матросы потянули бьющуюся в истерике гантку к люку.
— Да подавись! — пробормотала Ника по-русски, вкладывая амулет ей в руки. А когда Марбет попытался забрать амулет, зарычала так, что сама испугалась:
— Оставь!
Видимо, злость, боль и разочарование сделали её очень убедительной. Хмыкнув, моряк спустил всхлипывающую девицу в трюм, где она попала в заботливые руки Дреса и Жаку Фреса.
Ника взглянула на прокушенную до крови ладонь. Машинально пососав, сплюнула за борт розовую слюну. Мелькнула мысль о перевязке, но решив, что рана не достаточно серьёзна, она махнула рукой, и сутулясь под тяжестью разочарования, поднялась на кормовую палубу.
А мореходы, обменявшись непонимающими взглядами, продолжили погрузку живого товара. Последними в трюм спустили плачущих детей. Вскоре после этого оттуда выбрались довольные матросы. Вставив металлическую пластину в прорези, рулевой запер люк.
— Готово, хозяин! — крикнул он Картену.
Кивнув, тот сейчас же отдал приказ одним подчинённым забить и разделать коров, другим — продолжать погрузку. Меха, рулоны полотна, одежда, какие-то свёртки, топоры, мешки с зерном утащили в трюмы на носу и под капитанской каютой. Моряки посмеивались, довольные богатой добычей. А пассажирка гадала, что же могло заставить гантов покинуть дома? Причём уходили они явно не в спешке, если взяли с собой не только зерно, но и одежду с домашней утварью. Вряд ли это нашествие врагов или стихийное бедствие. "Что-то тут не так", — бормотала про себя Ника, стараясь как можно скорее забыть постигшее её разочарование.
Очень скоро на берегу остались только лошади, коровьи кишки и куча разнообразных предметов: от корзин и горшков, до каких-то орудий труда, о назначении которых девушка могла только догадываться.
Купец, застыв в позе мыслителя, задумчиво теребил заросший подбородок.
"Гадает, не обделил ли он себя? — с неприязнью хмыкнула Ника. — Или жалеет, что у него корабль такой маленький?"
— Железо выломаем, а остальное можно бросить, — предложил Крек Палпин.
— Нет времени возиться, — с сожалением вздохнул капитан. — Пошли на борт.
— Может, хоть лошадей забьём, хозяин? — не отставал настырный матрос. — Ртов то у нас прибавилось.
— Говядину бы сожрать, — буркнул Картен. — Пока не протухла.
Быстро убрали трап. Изо всех сил упираясь вёслами в дно, моряки кое-как оттолкнули от берега изрядно потяжелевшее судно. С трудом развернувшись, корабль направился к устью, подгоняемый течением и редкими ударами вёсел.
— Как там варвар? — крикнул с кормы Картен, когда берега разбежались, открывая зыбкий морской простор с лениво перекатывавшимися волнами.
— Живой ещё, — отозвался сидевший неподалёку на лавке Мулмин. — Но ненадолго.
— Вытаскивайте весла! — скомандовал капитан. — Нужно почтить нашего бога. Принесём ему достойную жертву. Пусть сбережёт он нас от Такеры и её злобных слуг.
Ника поёжилась.
— Принесите якорь! — продолжал отдавать распоряжения мореход. — Нельзя, чтобы волны выбросили наш дар на берег.
Матросы подняли чуть живого ганта. Тот, хрипя, закатывал глаза, а длинная борода слиплась от рвоты. Вдруг, словно обретя силы, мужчина выпрямился, рявкнув что-то в лицо невольно отшатнувшемуся Жаку Фресу.
Тритин Версат торопливо привязал к ногам варвара камень. Капитан скороговоркой, на манер рэпера, прочитал какое-то заклинание или молитву, из которой Ника не поняла ни слова. И тело с громким всплеском скрылось под водой. Из трюма донёсся женский крик, а вслед за ним многоголосый вой.
После жертвы прошли похороны. Брег Калсага и Укнана просто бросили в воду после короткой речи купца, в которой тот обещал отдать заработанное матросами их семьям. Покончив с обязательными процедурами, Картен, оценив силу и направление ветра, приказал поднять парус.
Едва грязно-серое полотнище надулось дряблым брюхом, на кормовую палубу поднялся Крек Палпин.
— Хозяин, тут люди интересуются, когда можно будет дикарок помять? От берега мы отошли, жертву принесли. Так что им передать?
— Между ног горит? — насмешливо хмыкнул капитан. — Ладно, ставьте котёл, пусть Марбет мясо варит, и развлекайтесь. Только глядите у меня!
Глаза купца свирепо сверкнули.
— Попортите товар, вычту из доли! В двойном размере!
— Не беспокойся, хозяин, — широко улыбаясь, успокоил его матрос. — В первый раз что ли?
Отвернувшись, Ника стала пристально вглядываться в горизонт. Будь корабль побольше, она бы обязательно спряталась, забилась бы в какую-нибудь щель поглубже. Но на этой скорлупке просто некуда деться, значит, ей волей-неволей придётся видеть и слышать то, о чем она так долго пыталась забыть.
Услышав тонкий, почти детский крик, девушка, не в силах совладать с собой, резко обернулась. Тирган вытаскивал из трюма за толстую русую косу молоденькую, пухлую гантку и довольно ржал, скаля щербатый рот.
Пассажирка шагнула к Картену, наблюдавшему за этой картиной с нескрываемым любопытством.
— Она же совсем девочка!
— Все женщины когда-то ими были, госпожа Юлиса, — хохотнул капитан. — Пусть радуется, что её первым мужчиной будет моряк из славного Канакерна, а не какой-нибудь вонючий дикарь.
Ну, тут он слегка преувеличивал. Несмотря на то, что судно три дня стояло на реке, не все члены команды смогли отмыться, и от многих всё ещё несло так, что глаза слезились.
Ника почувствовала, как ладонь сама ищет рукоятку кинжала, а колени начинают мелко дрожать. Но тут вспомнился один из многочисленных рассказов наставника. Стараясь говорить как можно спокойнее, она пренебрежительно пожала плечами:
— Я думала, девственницы стоят дороже.
— А ведь госпожа Юлиса права, хозяин, — неожиданно подал голос стоявший у руля Жаку Фрес. — Вожди горцев специально ищут нетронутых рабынь.
— С чего ты решила, госпожа, что эта дикарка девственница? — спросил купец, глядя, как матросы укладывают на палубу ревущую гантку.
— Она очень молода, — ответила пассажирка, и не дожидаясь возражений, добавила. — У неё одна коса. Старшие женщины ходят в платках, и кос у них две. Это отличительный признак, как у аратачей.
— Понятно, — хмыкнул собеседник, и облокотившись на перила ограждения кормовой палубы, крикнул:
— Отпустите её!
— Зачем?! Почему? Да ты что, хозяин?! — разочарованно взревела команда множеством недовольных и разочарованных голосов.
— Тех, кто с одной косой, не трогать! — решительно рубанул воздух рукой капитан. — За них горцы хорошие деньги дадут. Из остальных — любая ваша.
Купец рассмеялся.
— Им всё равно, а вам хлопот меньше.
Вздыхая и ворча, матросы поволокли плачущую дикарку к люку.
Ника тихо радовалась маленькой победе. Хоть кого-то ей удалось спасти от боли и унижения. К сожалению, радость закончилась очень быстро. Высокая статная женщина отчаянно сопротивлялась, прежде чем гогочущая толпа смогла повалить её на палубу. Нисколько не стесняясь, ни друг друга, ни знатной пассажирки, одни моряки торопливо стягивали штаны с набедренными повязками, другие с нетерпением стояли возле люка ожидая своей порции постыдного угощения.
Девушка отошла в конец кормы, и встав рядом с рулевым, принялась пристально разглядывать проплывавшие мимо берега, изо всех сил стараясь не думать о том, что происходит сейчас на палубе гребцов.
Внутри всё сжалось. Давно исчезнувший страх проснулся, его ледяные, липкие щупальца опять рвали душу, заставляя тело трепетать. Чтобы скрыть дрожь, пришлось прижаться коленями к фальшборту и сцепить руки на груди.
"Когда же это кончится? — билось в голове. — Сколько можно? Ну не звери же они?! Нет, хуже зверей! Они люди."
Хотелось заткнуть уши, зажмуриться, чтобы не слышать долетавших до неё звуков. Или даже прыгнуть в воду, чтобы уплыть подальше от этих отвратительных ублюдков!
"Зачем я отправилась в это путешествие? — мысленно стонала Ника, стиснув зубы так, что заболели челюсти. — Что же за мир такой? Одни козлы и сволочи! Ненавижу!!!"
"Прекрати истерику! — внезапно проскрежетал внутренний голос. — Можно подумать, тебя насилуют? Вон как Жаку Фрес косится. Ты же аристократка, батман! Какое тебе дело до варваров? Или хочешь оказаться на их месте?"
— Нет, — еле слышно выдохнула девушка. — Моё место на этой палубе, а их — на той.
"Если здесь есть только хищники и жертвы, то я лучше стану хищником. Или, по крайней мере, буду с ними дружить. На сколько это, конечно, возможно. В противном случае, не стоило покидать аратачей и бросаться в эту авантюру".
— Может, и не стоило, — прошептала она, вздрогнув от дружного мужского гогота.
Удовлетворив свою похоть, моряки дружно взялись за еду, при этом капитан решил присоединиться к команде. Поздний обед, или, вернее, ранний ужин прошёл весело и непринуждённо. Матросы с аппетитом жрали жёсткую, плохо проваренную говядину, живо обмениваясь впечатлениями. Не забыли и о рабах, отправив в трюм целую корзину мяса. Рачительный купец решил первым делом избавиться от скоропортящихся продуктов. А вот пассажирке кусок в горло не лез. Похабные разговоры резали слух. Из открытого люка доносились вздохи и тихий плач.
— Не нравится еда? — усмехнулся Картен. — Может, соли или ещё каких приправ не хватает?
— Поострее чего-нибудь желаете, госпожа? — подхватил игривый тон начальства Ал Жорк.
— Вина бы сейчас, — с ностальгией пробормотал Крек Палпин. — Кларсийского. Лучше не разбавленного.
— И часто ты такое пил? — усмехнулся купец.
— Приходилось пару раз, — вздохнул матрос.
— Да хоть канакернского, — рассмеялся Гагнин. — Той кислятины, что поит Кривоухий Сварх в своей дыре.
К разговору о винах присоединялись все новые участники, оставив хмурую аристократку в покое.
Она надеялась, что после дальней прогулки, погрузки, сытной жратвы и безудержного секса, команда в полном составе завалится спать. Но не тут-то было. Испросив разрешения у начальства, матросы вытащили из трюма ещё четырёх рабынь. Сам капитан, решив не отрываться от коллектива, приказал невольникам доставить ему женщину помоложе и покрасивее.
Не в силах видеть этот кошмар, Ника, прихватив корзину с вещами, отправилась на корму. На носу стоял котёл с остатками ужина, и моряки время от времени поднимались туда, чтобы подкрепиться.
Стараясь не обращать внимание на стоявшего у руля матроса, девушка разложила постель, и укрывшись одеялом, закрыла глаза, стараясь отрешиться от происходящего рядом насилия. Мельком взглянув на пассажирку, Дрес тут же забыл о ней, с завистью прислушиваясь к звукам царившего на палубе гребцов веселья.
Вскоре сквозь глухие женские крики и довольный гогот команды пробился скрип ступеней, шелест шагов и ленивый голос Жаку Фреса:
— Иди, но только быстро. Не то хозяин заметит.
— Ему сейчас не до того, — хихикнул Дрес, обиженно вздохнув. — И чего он на меня так взъелся?
— А ты не знаешь? — ехидно усмехнулся рулевой. — Всё надо делать в своё время. Мы с варварами дрались, а ты девку мял!
И угрожающе закончил:
— Беги, пока не передумал.
— Да, да, — матрос торопливо пробежал мимо пассажирки. — Я быстро. Может, ещё кусок мяса прихвачу…
— Пошёл!
Жаку Фрес выругался и вдруг тихо сказал:
— Такова участь побеждённых, госпожа Юлиса. Победитель получает все. Везде так. Или у аратачей по-другому?
Сначала Ника хотела промолчать, но потом решила, что это будет выглядеть глупо. Матрос знает, что она не спит.
— Три десятка сильных мужчин против двадцати женщин? — девушка села.
Силуэт рулевого чётко выделялся на фоне звёздного неба.
— Какая же это победа? Они были беззащитны против вас.
Понимая, что говорит лишнее, она, тем не менее, не могла остановиться.
— Я никогда не слышала, чтобы Дети Рыси насиловали женщин! Это… это отвратительно!
Жаку Фрес хмыкнул, а Ника испуганно прикусила язык.
— Мой отец прожил долгую жизнь, госпожа Юлиса, — с ленивым превосходством заговорил моряк. — Он учил, что боги не ошибаются. Бессмертные не зря отдали варваров нам в руки. Они сами виноваты.
— В чем? — слегка обалдев от подобного заявления, поинтересовалась пассажирка. — Это же просто несчастные, слабые женщины.
— Горцы-охотники говорят, что слабый зверь должен уметь хорошо прятаться, госпожа, — усмехнулся рулевой. — А не кричать на весь лес: "Вот я, ешьте меня, кто хочет".
— Я не понимаю, — растерянно пожала плечами девушка.
— Да, что же тут непонятного, госпожа? — хмыкнул собеседник. — Вы же их сами нашли. А сиди они тихо и незаметно, глядишь, мы бы и мимо прошли. Разве не так? Вот и выходит, что дикари плохо прятались.
Жаку Фрес пренебрежительно сплюнул.
— Трое взрослых мужчин, а караульного выставить не додумались. Чего же уж проще? Посади ганты парнишку или девчонку побойчее на дерево. Он бы нас увидел, своих предупредил, и нам одни телеги могли достаться. Лес большой, там город спрячешь, да не один.
"У него тут целая философия, — покачала головой пассажирка. — Что хочешь, можно оправдать".
Она молчала, поражённая странной логикой, не находя возражений. Вернее, Ника знала, что сказать. Вот только чувствовала, что её аргументы не произведут на собеседника никакого впечатления.
Какое-то время они молчали.
Но моряк, видимо, довольный тем, что заткнул за пояс знатную пассажирку, оставив последнее слово за собой, не смог сдержать ораторский зуд:
— Так ведь ничего страшного с ними не случилось, госпожа Юлиса. Ещё и удовольствие получили. Разве женщина создана не для того, чтобы служить мужчине? Разве у аратачей не так?
— Настоящий охотник племени Детей Рыси никогда не возьмёт женщину против её воли, — проворчала девушка, подумав с нарастающей злобой: "Тебя бы отымели десяток мужиков, вот, небось бы, кайф словил, сволочь". — А уж тем более, не станет делать это целой толпой и у всех на виду. Люди все-таки не звери, чтобы выставлять такое напоказ!
— Вы говорите странные вещи, госпожа, — хмыкнул Жаку Фрес. — Нет ничего почётнее, чем разделить добычу с товарищем. А куда на корабле спрячешься? Вот и приходится пускать дикарок по кругу на палубе.
Понимая бесполезность спора и чувствуя нарастающую брезгливость, Ника отвернулась.
— Я однажды видел представление на ярмарке, — как ни в чём не бывало продолжал рулевой. — Там одна окранка такое вытворяла…
— Я не хочу это слушать! — не выдержав, вскричала девушка.
— Как пожелаете, госпожа Юлиса, — разочарованно хмыкнул собеседник. — Я только рассказать хотел…
— Хватит! — оборвала его Ника. — Я спать хочу!
Жаку Фрес небрежно пожал плечами.
Она долго ворочалась, стараясь устроиться поудобнее. Пришёл довольный Дрес и долго благодарил коллегу. Хорошо хоть, не пытался с ней заговорить. Зато стал насвистывать какую-то корявую мелодию, прямо-таки излучая самодовольство.
Едва перевалило за полночь, рабы Картена вывели из каюты плачущую женщину. Вслед за капитаном закончили развлекаться и матросы. Но только когда затихли последние разговоры, и над медленно дрейфовавшим судном повис многоголосый храп, пассажирка смогла забыться коротким, беспокойным сном. В котором она, словно лейтенант Рипли из старинного ужастика, металась по бесконечным коридорам со змеившимися по стенам трубами. Но только гнался за ней не инопланетный монстр, а толпа объятых похотью мореходов во главе с Картеном.
Пробуждение оказалось столь же неприятным. В горле першило, голова гудела, словно трансформаторная будка. А тут ещё какой-то бьющий по нервам звон. Оглядываясь, девушка с удивлением поняла, что матросы давно проснулись и сейчас ритмично работают вёслами. Картен сидел на раскладном стульчике у фальшборта, внимательно изучая потрёпанный свиток. Мельком взглянув на растрёпанную пассажирку, он насмешливо фыркнул:
— Где вы отыскали вино, госпожа Юлиса?
Та удивлённо вскинула брови.
— Что?
— Вид у вас очень… похмельный, — охотно пояснил капитан, кривя губы в ехидной ухмылке. — Или вас так опьянила вчерашняя ночь?
По рядам гребцов пробежали смешки.
— Голова болит, — буркнула девушка. — Сейчас умоюсь, и всё пройдёт.
Но забортная вода не принесла даже минутного облегчения. Более того, приложив ладонь ко лбу, Ника с испугом почувствовала жар.
— Вот батман! — тихо выругалась она. — Что же как не вовремя?
Кое-как уложив постель в корзину, пассажирка тяжело уселась сверху, чувствуя нарастающую слабость и тошноту. Её состояние не укрылось от глаз капитана.
— Кажется, у вас лихорадка, госпожа Юлиса?
— Наверное, — Ника беспомощно развела руками и громко чихнула.
— Я предупреждал, что речные духи этой земли опасны, — не утерпев, напомнил мореход. — Это слуги Такеры наслали на вас лихорадку.
Он осуждающе покачал головой.
— К словам старших следует прислушиваться.
"Да пошёл ты!" — скрипнула зубами девушка и, чтобы не упасть, схватилась за фальшборт.
— В следующий раз — обязательно. А сейчас прикажите кому-нибудь собрать мой навес.
— Увы, это невозможно, — вздохнув, развёл руками Картен. — Трюм занят, сейчас всем приходится спать на палубе.
Тихо застонав, Ника прикрыла глаза и, вдруг перегнувшись через борт, выблевала остатки ужина в море.
— В вашем состоянии надо лежать, госпожа Юлиса, — нахмурившись, строго сказал капитан. — Если хотите добраться до Империи и увидеть своих родственников.
Поднявшись, он позвал одного из рабов.
— Отправляйтесь в мою каюту. И не спорьте. Там вам будет лучше, чем на палубе.
Не имея ни сил, ни желания спорить, девушка устало махнула рукой. Выслушав приказ господина, Пуст помог ей встать и спуститься на палубу гребцов. Вдвоём с Милимом невольники уложили пассажирку на расстеленные шкуры. Поднесли воды. Но та тут же стала проситься наружу. Догадливый раб подал широкогорлый керамический сосуд. Когда вырвало — стало легче. Вот только суставы заболели.
— Грипп, — пробормотала она, облизав пересохшие губы. — Ну точно — грипп.
— Что-то ещё нужно, госпожа? — заботливо склонился над ней Милим.
— Ничего, — только и смогла ответить девушка, погружаясь в болезненный полусон.
Словно тупой пилой по мозгам прошёлся лёгкий скрип двери.
— Как она? — громом ударил в уши голос Картена.
— Ещё жива, — проворчала пассажирка, открыв глаза.
Купец довольно улыбнулся.
— Значит, лихорадка не такая сильная, как я вначале подумал.
Он присел на корточки.
— Вы останетесь здесь, госпожа Юлиса. Пока не поправитесь.
Вспомнив, чем закончилась последняя попытка переночевать в капитанской каюте, Ника мотнула головой и тут же скривилась от боли.
Очевидно, собеседник её понял.
— Не беспокойтесь. Я буду спать на палубе.
— Тогда возьмите моё одеяло? — решила проявить ответную любезность девушка. — Оно не очень красивое, но под ним вы точно не замёрзнете.
— Благодарю, — мягко улыбнулся купец и взглянул на застывших у стены рабов.
— У нас есть ещё мёд?
— Немного, господин, — потупил глаза Пуст.
— Сделай госпоже травяной отвар, — приказал капитан. — И оставайся с ней неотлучно.
— Слушаюсь, господин, — поклонился невольник.
— Если с госпожой что-нибудь случится, или она на тебя пожалуется — выпорю! — пригрозил на прощание Картен, хлопнув дверью.
А Ника вновь почувствовала подступающую тошноту и не только.
— Помоги мне встать, — приказала она рабу.
Тот испуганно замахал руками.
— Господин сказал, что вам надо лежать, госпожа. Если что-то нужно, я всё сделаю.
Он взглядом указал на знакомый сосуд.
— Вот ещё! — возмущённо фыркнула пассажирка.
— Вы очень ослабели, госпожа, — продолжал увещевать Пуст. — И можете упасть.
Она представила себя верхом на фальшборте и грустно вздохнула. Пожалуй, раб прав, ещё свалишься за борт, чего доброго.
Ника поморщилась, как от зубной боли.
— Тогда выйди.
Нисколько не стесняясь справлять естественные надобности на палубе, ей вдруг стало стыдно садиться на горшок, оставшись один на один с мужчиной.
— Иди, я сказала!
— Как прикажете, госпожа, — с нескрываемым удивлением поклонившись, невольник вышел.
Сполоснув ночную вазу, он попросил у неё разрешения отлучиться, чтобы приготовить целебный отвар. Очевидно, у девушки вновь поднялась температура. В голове гудело, чувствуя нарастающий озноб, Ника вяло махнула рукой.
Когда Пуст вернулся с закутанным в тряпье бронзовым кувшинчиком, у неё зуб на зуб не попадал, а тело била мелкая, противная дрожь. Опустившись на покрытый облезлыми коврами и шкурами пол, раб стал поить девушку с ложки ужасно горячим, сладким, пряно пахнущим напитком. Когда посудина опустела, на коже выступил пот, в голове прояснилось, и захотелось спать.
Проснулась как раз к ужину и с трудом, но всё же заставила себя проглотить кусочек варёной говядины и кружку бульона, опасаясь, что всё это вскоре попросится обратно.
Но желудок принял пищу более-менее благосклонно. Да и жар заметно спал. Голова болела по-прежнему, но Ника уже не чувствовала давешнего отупения. Прислушавшись к полумраку каюты, она с удивлением обнаружила, что не слышит мужского гогота и женских криков. С палубы доносился негромкий разговор, перемежавшийся редкими вспышками смеха.
— Пуст. Ты здесь?
— Да, госпожа, — отозвался из тёмного угла невольник. — Вам что-то нужно?
— Подай воды.
— Почему так тихо? — поинтересовалась она, возвращая пустую чашку. — Что, сегодня никто не… развлекается?
Секунду помолчав, раб неуверенно переспросил:
— Вы имеете в виду дикарок, госпожа?
— Да, — Ника откинулась на свёрнутую шкуру, служившую вместо подушки.
— Ну, не каждый же вечер праздновать, госпожа? — почтительно заметил собеседник. — Особенно в море.
— Тут ты прав, — вздохнула девушка, поморщившись от собственной глупости.
Утром она чувствовала себя гораздо лучше, а после обеда выбралась на палубу. Картен ворчал как добрый дядюшка, озабоченный здоровьем племянницы. Но пассажирка заявила, что свежий морской воздух для неё сейчас полезнее духоты каюты, а для тепла она плотно закуталась в меховое одеяло.
Пока Ника отлёживалась, поднялся ветер, и корабль бодро бежал по волнам, грозно выпятив парус. Большинство членов команды, пользуясь свободной минутой, вповалку спали на палубе. Очевидно, капитан посчитал весла излишеством при такой скорости и дал подчинённым возможность отдохнуть.
Впрочем, не все занимались блаженным ничегонеделанием. Два вооружённых мечами матроса сидели у распахнутого люка. Ещё двое время от времени выводили из трюма рабынь. Не предпринимая никаких насильственных действий, им предлагалось облегчиться за борт. Но те только плакали, с тоской глядя на еле различимый берег.
— Тупые варвары! — насмешливо фыркнул Жаку Фрес, занимавший своё привычное место у рулевого весла. — Теперь им придётся гадить в трюме.
— Может, парень окажется чуть умнее? — предположил стоявший у перил Картен.
Ника невольно подалась вперёд.
Ганток было жаль, но они не произвели на неё особого впечатления. В большинстве своём блондинки с круглыми зарёванными лицами разной степени веснушчатости. Правда, встречались и такие, чьи глаза метали молнии, а весь вид говорил отнюдь не о смирении с судьбой. Девушка обратила внимание, что, глядя на них, купец заметно хмурился, очевидно, заранее беря на заметку непокорных.
Вытаскивая за ворот рубахи молодого ганта, Дрес внезапно оступился и под ленивый гогот приятелей грохнулся на палубу, а поднявшись, тяжело задышал, вытирая мокрый лоб. Бросив на него презрительный взгляд, пленник расправил широкие плечи и с вызовом посмотрел на капитана.
— Хорош, — вполголоса пробормотал тот. — Хозяева бойцовских школ из-за него передерутся.
Нике показалось, что при этих словах по-детски пухлые губы юноши чуть дрогнули. Хотя в остальном весь облик молодого человека дышал силой и спокойствием, никак не свойственным его возрасту.
"Сколько ему лет? — внезапно подумала девушка. — Двадцать? Нет, бородёнка слишком редкая. Восемнадцать? А может, даже семнадцать. Всё-таки чувствуется, что ещё мальчишка. Хотя рост метр восемьдесят, не меньше. И вес килограмм девяносто. Богатырь из средней школы".
— Иди! — Дрес ткнул его тупым наконечником копья, подталкивая к борту. — Облегчись.
Презрительно скривив губы, гант сделал пару шагов, но вдруг лицо его вспыхнуло. Проследив за взглядом, пассажирка увидела зеленевший на горизонте берег. Видимо, опытный купец тоже успел это заметить и успел крикнуть:
— Держи!
Молодой варвар оплеухой свалил на палубу одного моряка, ногой оттолкнул другого и попытался перемахнуть через фальшборт. Но массивный лапоть зацепился за лежащие весла, от чего прыжок вышел неудачным. А опомнившиеся моряки уже висели у него на плечах.
— Тащите неблагодарного варвара в трюм! — раздражённо махнул рукой Картен. — И привяжите покрепче! Пусть в штаны гадит. Посидит в дерьме, поумнеет.
"Неужели он рассчитывал доплыть до берега? — удивилась девушка, кутаясь в одеяло. — Его же еле видно. А может, утопиться хотел? Нет, вряд ли. Не похож он на самоубийцу".
Больше ничего интересного не произошло. А после обеда её вновь стошнило. Поднялась температура, и Пусту опять пришлось поить пассажирку травяным отваром с мёдом. Лекарство сбило жар, но мысли в голове ворочались лениво, словно обожравшийся кот на солнцепёке.
В сумерках заглянул капитан. Справившись о здоровье, он объявил, что пообещал щедрую жертву Пелксу, богу врачевания, если тот поможет ей побороть болезнь. "Боится остаться без сапфиров", — хмыкнула Ника, и стараясь говорить, как можно любезнее, поблагодарила Картена за заботу.
А ночью девушке приснилось, что молодой гант, раскидав матросов, как Добрыня Никитич врагов в одноимённом мультике, спрыгнул за борт, и широко загребая сильными руками, быстро-быстро поплыл к неожиданно близкому берегу. Спасение казалось таким близким, пока наперерез ему не устремилась огромная черно-белая касатка с широко распахнутой пастью, полной острых и почему-то блестящих, словно никелированных, зубов. Представив, во что они могут превратить отважного парня, Ника закричала и проснулась.
— Что-нибудь нужно, госпожа? — сонным голосом спросил из темноты Пуст.
— Ничего, — буркнула она. Но промокшая от пота кожаная рубаха так противно липла к телу. — У тебя нет под рукой какого-нибудь хитона? Или рубахи? Только не очень грязной.
Услышав подобное пожелание, раб завозился.
— Сейчас поищу, госпожа, только огонь разведу.
— Не надо, — вяло отмахнулась девушка. — Возьми мои вещи и повесь сушиться. Только не забудь снять до того, как все проснутся. Опоздаешь, пеняй на себя. Скажу Картену, что ты лентяй и бездельник. Или ещё что-нибудь придумаю.
— Не надо, госпожа! — не на шутку испугался невольник. — Я всё сделаю, как прикажете.
То ли травяной отвар с мёдом оказал своё благотворное действие, то ли закалённый организм не поддался заразе, только выздоровление шло быстро. На третий день, несмотря на разыгравшийся ветерок, вернулся аппетит, и она с удовольствием слопала два куска мяса с холодной водой.
Команда больше не устраивала никаких оргий. Из-за сильной качки рабынь на прогулку не выводили. Два раза в день одна из них выносила переполненное нечистотами ведро, оставляя часть содержимого в трюме или на досках палубы. И без того пропахший всякой дрянью корабль стал вонять совершенно невыносимо. Парус спустили. А в те короткие часы, когда море слегка успокаивалось, капитан сажал людей за весла, и они, напрягая мышцы, гнали судно к югу.
Хорошо, что такая погода не затянулась. На следующий день море успокоилось настолько, что Марбет сумел приготовить полноценный горячий ужин. Правда, от бульона попахивало. Но после двух дней питания всухомятку на такие мелочи никто не обращал внимания.
Матросы вновь начали выводить пленниц на палубу. Теперь они уже не стеснялись. Ника видела, что лица большинства ганток осунулись, глаза потухли, и только некоторые продолжали с ненавистью смотреть на своих похитителей. И ещё она обратила внимание, что кое-кто из матросов тоже выглядел, мягко говоря, не блестяще. А Дрес вообще заболел, и завернувшись в одеяло, лежал на расстеленных овчинах.
— Что с ним, господин Картен? — не выдержав, поинтересовалась пассажирка.
Уютно расположившись на складном стуле, капитан что-то писал, положив на колени широкую доску. Проследив за её взглядом, он равнодушно пожал плечами.
— Животом мается.
Потыкав кисточкой в чернильницу, осторожно стряхнул обратно толстую, маслянистую каплю. Словно услышав его, матрос со стоном вскарабкался на фальшборт.
— Обожрался, наверное, — насмешливо хмыкнул купец.
Поднявшись с расстеленной шкуры, девушка подошла к перилам. Вялым движением одёрнув хитон, Дрес, заметив её взгляд, вымученно улыбнулся и вдруг, подавшись вперёд, согнулся в рвотном позыве.
Дождавшись, когда он вернулся на своё место, Ника спустилась на палубу гребцов.
— Вам чего, госпожа? — тихо спросил моряк, с трудом открывая глаза.
— Голова болит? — поинтересовалась та, осторожно касаясь ладонью его горячего, как утюг, лба.
— Очень, — пожаловался Дрес. — В море такое бывает.
Кивнув, девушка внимательно огляделась и торопливо поднялась на корму.
— Господин Картен, у него лихорадка.
— Ну, и что? — пожал плечами капитан, продолжая аккуратно выводить буквы на листе папируса.
— Кажется, Гагнин и Грет Фро тоже больны, — ещё тише продолжила пассажирка.
— Что вы хотите сказать, госпожа Юлиса? — собеседник, наконец, поднял на неё глаза.
— Думаю, на корабле эпидемия, — одними губами прошептала та.
— Каждое плавание мне приходится отправлять к Нутпену своих людей — одного, двух, иногда даже больше, — грустно покачал головой купец. — А это получилось таким тяжёлым… Змея, штормы, голод…
— Но на корабле уже четверо больных, — нахмурилась девушка. — Вы думаете, это случайно?
— Нет! — тут же ответил собеседник и понизил голос. — Я же говорил вам, что север опасен. Мы подобрались слишком близко к царству Такеры. Её слуги злы и коварны. Для них нет ничего приятнее, чем насылать беды на людей.
Пассажирка смотрела на него, растерянно хлопая глазами. Он прикалывается, или как? Но мореход, похоже, говорил совершенно серьёзно.
— Чем дальше на юг, тем слабее сила владычицы туманов, — продолжал капитан. — Скоро все наладится, госпожа Юлиса. Вот увидите.
— А как же Дрес и остальные? — нахмурилась Ника.
— Море любит сильных, — наставительно сказал Картен. — Выживут, хорошо. А нет…
Он пожал плечами.
— То, что они заработали, я честно отдам их семьям.
Поняв бесполезность дальнейшего разговора, девушка возвела очи горе, и отойдя к фальшборту, уселась на шкуру. Купец вернулся к своим записям.
Следующим утром Гагнин и Грет Фро не смогли подняться, а ещё пятеро, судя по всему, тоже заболели. Чтобы успокоить команду, капитан произнёс прочувственную речь, упомянув о севере, Такере и скором возвращении в родные тёплые воды.
А Нику стали, что называется, терзать смутные сомнения. Чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, она решила расспросить Жаку Фреса. Сначала рулевой отвечал очень неохотно, из него приходилось буквально вытягивать каждое слово. Но постепенно, где надо поддакнув, где надо поохав, девушке удалось выяснить подробности нападения на лагерь гантов.
К сожалению, ответов на все вопросы пассажирка так и не получила. Но подозрение в том, что болезнь на корабль принесли аборигены, только усилилось. Она же сама заболела после того, как девчонка из местных прокусила ей руку. Взглянув на затянувшуюся рану, Ника вспомнила, что гантка имела довольно-таки болезненный вид. Тогда она не придала этому внимание. Но сейчас…
Возможно, именно эпидемия согнала их с насиженных мест? Это объясняет такую тщательную подготовку к бегству. В лагере имелся не только запас еды, одежды, но и семена, и даже какие-то земледельческие орудия. Вряд ли их можно захватить во время поспешного бегства, когда враг на пятки наседает.
Ника нахмурилась. Даже если она права, какое теперь это имеет значение? И стоит ли кому-то рассказывать о своём открытии? Всесторонне обдумав ситуацию, решила, что лучше промолчать. Судя по тому, что из гантов никто не умер и даже не заболел, в рабство к Картену угодили те, кто-либо имел врождённый иммунитет, либо уже выздоровел.
Воспользовавшись установившейся погодой, мореход усадил за весла всех более-менее здоровых членов команды. Окинув взглядом пустые скамьи, пассажирка нахмурилась. Кто знает, скольких матросов не досчитается капитан, пока доберётся до Канакерна?
Подойдя к нему, девушка тихо сказала:
— Может, прикажете вашим рабам приготовить ещё целебного отвара?
Не оборачиваясь, тот ответил:
— Без мёда он не так полезен. А его больше нет.
Тем не менее, он позвал Пуста, помогавшего Милиму готовить обед, и отдал соответствующее распоряжение.
— Я достаточно хорошо себя чувствую, чтобы ночевать на палубе, господин Картен, — все также негромко продолжала пассажирка. — Быть может, больных стоит перенести в каюту? Там они никому не будут мешать?
— Я подумаю, — сухо буркнул мореход, демонстрируя явное нежелание продолжать разговор.
"Что же мне делать, если они все свалятся? — с тоской подумала Ника, отступая к фальшборту. — А если вообще умрут?"
От мысли, что она может оказаться на корабле одна с толпой разъярённых гантов, сразу поплохело.
Её внимание привлёк долетевший с носа крик. Кажется, Марбет распекал провинившегося Милима. Раб то ли не донёс что-то, то ли рассыпал. В любом случае, физиономия у невольника выглядела явно виноватой, а у повара, или вернее кока, бледной и злой. Девушка хмыкнула, его можно понять, ведь теперь приходилось готовить в два раза больше. Хотя раньше члены команды на рабов капитана так не орали.
Вдруг матрос качнулся, подался вперёд и, чтобы не упасть, едва не схватился за котёл с кипящим варевом. Если бы печь опрокинулась, и угли смогли попасть на просмолённую палубу, пожар мог бы охватить все судно.
С криком рванувшийся к нему Милим успел подставить плечо обмякшему коку.
— Эй, господин Марбет? Ты чего? Что с тобой?
Услышав шум, гребцы, сидевшие спиной к направлению движения корабля, стали оборачиваться. А капитан тихо выругался сквозь стиснутые зубы. Зло глянув на притихшую пассажирку, он устремился на нос, провожаемый тревожными взглядами матросов.
Отбивавший ритм Претин опустил бронзовую палочку. Кто-то перестал грести, другие продолжили работать вёслами. От чего те глухо стукались друг о друга.
Хозяин и невольник, склонившись над полулежавшим у фальшборта Марбетом, тихо переговаривались.
Все же купец оказался вменяемым человеком. Приказав убрать весла, он стал отдавать новые распоряжения, и на судне началась суета. Всех, кто не мог стоять на ногах, отнесли в каютку. Рабы получили строгие указания тщательно ухаживать за больными. А будущей помещице пришлось доваривать кашу из разваренной пшеницы и изрядно пованивавшего мяса. За всеми этими хлопотами за весла больше не садились, несмотря на затихший ветерок.
Возясь с печкой, Ника чувствовала себя как-то неуютно. С испугом подумала, что хворь вернулась. Но ни голова, ни живот не болели, даже слабость не ощущалась. Тем не менее, состояние дискомфорта не проходило. Только раскладывая по мискам кашу, перехватила неприязненные взгляды кое-кого из матросов. Девушка забеспокоилась. Даже когда они голодали и умирали от жажды на спине Змеи, пассажирка не замечала у моряков такого озлобления против себя. Неужели, после тех бед, что свалились на их голову в этом плавании, именно её решили назначить виноватой во всех несчастьях?
"Вот батман! — грустно думала Ника, раскладывая волчьи шкуры на досках палубы. — Ещё прирежут ненароком или в жертву принесут, как того варвара?"
Она свернулась калачиком, положив кинжал рядом с собой под одеяло.
Поднявшийся ночью ветерок утром смог наполнить парус, и корабль неторопливо двинулся к югу.
Девушка умывалась, когда из каюты вынесли тело Дреса. Стараясь не мозолить глаза команде, она быстро поднялась на корму и направилась к рулевому. Но Жаку Фрес так сверкнул глазами, что пассажирка невольно отпрянула. "А я думала, ты почти друг", — подумала Ника, отворачиваясь и глядя на море.
Мёртвого матроса отправили в царство Нутпена, а его приятели, переговариваясь, стали выводить на прогулку рабов.
— Вам опять придётся готовить, госпожа Юлиса, — недовольно проворчал Картен.
— Вы собираетесь посадить людей за весла? — удивилась она. — Разве паруса не достаточно?
— Нужно, как можно скорее, уйти из этих мест, — резко ответил собеседник, отводя глаза. — Здесь нас ждёт только смерть.
— Хорошо, — неохотно кивнула пассажирка. — Кашу я сварю. Но от мяса воняет уже нестерпимо.
— Так бросьте его за борт! — раздражённо огрызнулся купец. — Мы захватили у варваров топлёное сало. Добавьте его.
Когда Пуст принёс корявый кувшин с обвязанной облезлой шкурой горловиной на носовую палубу, Ника тихонько поинтересовалась, как дела у больных?
— Плохо, госпожа, — нервно сглотнув, ответил раб. — Гагнин без памяти, Ал Жорк и Варин мечутся в жару. Мой господин молил Пелкса. Вся надежда только на него.
— А отвар? — спросила девушка, зачерпывая большой ложкой беловато-жёлтую массу с резким, неприятным запахом.
— Грету Фро от него лучше, — сказал Пуст. — А остальным что-то не помогает. Если бы с мёдом… Но он уже закончился.
Последние слова он произнёс с явным упрёком, будто именно пассажирка виновата в том, что работники его господина умирают.
— Жалеешь, что на меня его извели? — усмехнулась она.
— Нет, госпожа, — тут же опустил глаза невольник. — Как можно? Вы же из славного рода Юлисов, а матросы — обычные простолюдины из Канакерна.
— Пошёл отсюда! — тихо рыкнула девушка, не понимая, издевается он или говорит серьёзно.
Крек Палпин предложил капитану усадить за весла варваров.
— Они здоровые, как лошади, — шмыгал носом матрос. — Чего их зря кормить? Пусть гребут.
Но первая же попытка использовать ганток окончилась неудачей. Грязные, плачущие женщины никак не могли понять, что от них требуют эти страшные люди, лишившие их родины. Вдвоём еле справлялись с одним веслом, то опуская его слишком низко, то вздымая к небу. Не попадали в ритм, мешали другим гребцам. Раздосадованные мореходы поколотили их древками копий и вновь загнали в трюм.
Весь день пассажирка чувствовала нарастающую ненависть команды. Даже капитан стал обращаться к ней только на "ты", цедя каждое слово сквозь стиснутые зубы.
"Если так дальше пойдёт, меня по рукам пустят, а потом отправят к гантам или сразу за борт", — грустно думала Ника, прислушиваясь к доносившимся из каюты голосам больных. Кто-то выкрикивал какие-то имена, кто-то слал проклятия капитану, богам и даже ей персонально, кто-то тихо плакал. Расположившийся у противоположного борта Картен тоже всю ночь не спал, ворочаясь на разложенных на палубе овчинах.
На следующий день умерли двое. Когда тело Варина скрылось в глубине, плачущий Тирган указал пальцем в направлении носовой палубы. И вызревавший много дней нарыв лопнул с оглушительным криком.
— Она во всем виновата!!! С тех пор, как эта девка ступила на корабль, нас преследуют беды и несчастья!!! У неё дурной глаз!!!
— Она вовсе не дочь Лация Юлиса Агилиса! — подхватил Нут Чекез, скаля гнилые зубы. — Я сам слышал, как аратачи говорили, что это мерзкая лягушка, которую демоны превратили в женщину с холодной кровью и подлым сердцем!
— Из-за неё мы попали на Змею и чуть не погибли! — продолжал надрываться Тирган. — Теперь она принесла нам лихорадку, и мы все умрём!
Застывшая у котла Ника испуганно посмотрела на корму. Но стоявший рядом с рулевым Картен демонстративно отвернулся, рассматривая чуть видневшийся на горизонте берег.
— Вот батман! — прошептала она побелевшими губами. — За борт что ли прыгать? Далеко? Что делать?
Матросы тоже заметили реакцию капитана на их обличительные речи. И, видимо, поняв её правильно, с криками: "За борт гадину! Бей её!" — устремились к лестнице, ведущей на носовую палубу.
Вздрогнув, Ника тихо заскулила и попятилась к борту, с тоской глядя в сторону берега. Но внезапно, как уже часто случалось в подобных ситуациях, страх сменился отчаянной решимостью, а потом и гневом. Шагнув к печке, девушка выхватила оттуда головешку, и не обращая внимания на ожоги, бросила в поднимавшихся по ступеням матросов.
— Вот вам, уроды! — закричала она, швырнув следующую. — Получите! Я вас козлов вонючих предупреждала: Не трогайте варваров! Оставьте их в покое! Не послушались, а теперь я виновата в вашей жадности, каракатицы бесхвостые! Держите!
Нападавшие невольно попятились под огненным градом. Кое-кто даже остановился. Но подходящие головешки скоро закончились и, воспрянув духом, матросы вновь стали подниматься на носовую палубу.
Затравленно озираясь, Ника схватила обломок весла, с помощью которого таскали котёл и каменные плиты. Волдыри от ожогов полопались, но она, тихо повизгивая от боли, упёрлась палкой в палубу и плечом навалилась на второй конец. Ещё одно усилие, и под ноги врагу рухнет не только котёл со все ещё скворчащей кашей, но и сама печь, внутри которой ярко переливались малиновые угли.
— Ну, крысюки помойные! — завопила девушка, весело и зло скалясь сквозь набежавшие слезы. — Не будет вам денег ни за шкуры, ни за рабов, всё пеплом пойдёт!
"А я за борт! — мелькнула у неё спасительная мысль. — И как получится!"
— Назад! — внезапно прорезал воздух голос Картена. В перила лестницы с тихим звоном воткнулась стрела.
Взгляды отпрянувших матросов и пассажирки устремились к корме.
— Оставьте госпожу! — махнул рукой капитан, а стоявший за его спиной Жаку Фрес натянул лук.
— Она во всем виновата! — истерически завопил Тирган, прижимая ладонь к обожжённому плечу. — Из-за неё мы все умрём!
— А я вам говорила! — не утерпев, повторила девушка. — Вечером, перед тем, как вы пошли на гантов! Забыл, тупая селёдка!
Матрос оскалился.
— Вы провидица, госпожа Юлиса? — громко спросил купец. — Вашими устами вещают боги? Вы зрите будущее?
Соблазн, казалось, очень велик. В самом деле, кто будет связываться с предсказательницей? Ещё накличет какую-нибудь гадость. Но все же осторожность победила.
— Нет! — ответила Ника, гадая, сможет ли она опрокинуть печку, прежде чем рулевой спустит стрелу. — Я не могу видеть грядущее, просто иногда знаю, чего лучше не делать.
Она криво усмехнулась.
— Не стоит меня убивать. Если, конечно, хотите, чтобы хоть кто-нибудь из вас добрался до Канакерна.
Матросы на лестнице начали перешёптываться. Кто-то стал спускаться на палубу гребцов.
— Госпожа предупреждала, — неожиданно подтвердил Крек Палпин.
Топчась в задних рядах, он не торопился расправиться с пассажиркой, но и не спешил встать на её защиту.
— Умри! — неожиданно, с отчаяньем в голосе завопил Тирган. — А-а-а!!!
Ника упёрлась плечом, печка качнулась, готовая опрокинуться под ноги нападавшим. Но остальные матросы не сдвинулись с места. А пущенная Жаку Фресом стрела, пролетев над плечом вопившего моряка, исчезла в море.
"С такого расстояния даже я не промахнусь", — молнией мелькнуло в голове девушки. Перехватив обломок весла, она ударила Тиргана сверху вниз, словно колола дрова.
"Хочешь один на один? Давай!" — оскалилась Ника.
Противник отскочил, и в руках у него неожиданно оказался короткий кинжал с широким, хищно изогнутым лезвием.
— Держите его! — рявкнул Картен. — Чего встали?
Но люди, обычно беспрекословно исполнявшие приказ своего капитана, на этот раз не двинулись с места.
— Ты не дочь Юлисов! — презрительно плюнул ей под ноги Тирган. — А гадкая лягушка в человеческой коже! И я с тебя её сейчас сдеру. За Варина, за Дреса! За всех, кто из-за тебя не вернётся домой!
"Опять экзамен, — подумала будущая помещица, следя за каждым движением врага и стараясь пропускать мимо ушей оскорбления. — Решил в ножички поиграть? Так меня тоже кое-чему учили. Посмотрим, чей наставник круче".
Матрос сделал выпад, стараясь нанести колющий удар. Но ему в лицо полетела палка. Тирган без труда отбил её в сторону, но задев локтевой нервный узел, отпрянул, зашипев от боли. Этого времени пассажирке хватило, чтобы выхватить кинжал, с которым она в последнее время не расставалась.
Дальше всё произошло как-то само собой. Возможно, противник оказался никудышным бойцом, или Лаций Юлис Агилис был настоящим мастером и кое-чему смог научить свою названную дочь? Тело легко увернулось от летевшего в живот лезвия, а клинок Ники, легко преодолев сопротивление кожи и мышц, вошёл в печень врага. Мускулы сработали на автомате, выдернув и вновь загнав оружие по самую рукоять.
Тирган охнул, пахнув в лицо девушки смрадом гнилых зубов. Взгляд, горевший ненавистью, вдруг сделался жалким и обиженным. Казалось, взрослый, здоровый мужик готов расплакаться, словно ребёнок, у которого большие, злые мальчишки отняли любимую игрушку.
Внутри у Ники все заледенело, мышцы сделались каменными, потеряв способность двигаться. Горло перехватил спазм, который и помешал ей завизжать изо всех сил. На глазах стали закипать слезы.
Противник стал заваливаться на палубу. Ника почувствовала, как мокрая от крови рукоятка выскальзывает из обожжённых пальцев и, выдернув кинжал, отступила.
Тело матроса несколько раз дёрнулось, отвратительно завоняло. Запредельным усилием воли она повернула голову в сторону напряжённо застывших членов команды.
"Надо что-то сказать? — забилось в голове раненой птицей. — Обязательно, но что?"
— Ну? — хрипло выдохнула девушка, рукавом вытирая пот. — Кто-то ещё сомневается в моей родословной?
— Что вы, госпожа Юлиса! — раздался взволнованный голос Крека Палпина. Бесцеремонно расталкивая моряков, он быстро поднимался на носовую палубу.
Нику поразило горевшее восторгом лицо мужчины.
"Я же только что убила его друга? — мысленно воскликнула она. — Ну, или, по крайней мере, приятеля".
— Прости, госпожа, — неуклюже поклонился моряк. — Мы же не знали, что вашим голосом говорят сами боги.
— Иногда, — поправила его пассажирка, отступая к фальшборту и примериваясь, как бы половчее сигануть в воду.
Когда Крек Палпин сделал ещё шаг, Ника выставила вперёд кинжал. От души жалея, что не устроила этим морским козлам хорошенький пожар. На прощание.
Но матрос предостерегающе поднял руки.
— Я не собираюсь причинять вам вред, госпожа!
Девушка опустила оружие, изо всех сил стараясь унять страх, заячьим хвостиком трепетавший в глубине души.
— Тирганом овладел демон, посланный Исми, — приблизившись, Крек Палпин кивнул на застывшее тело. — Богиня безумия.
— Кажется, не он один хотел меня убить, — усмехнулась пассажирка, продолжая пятиться.
— Но мы же справились с демоном, госпожа Юлиса! — обиженно заявил матрос.
"Он сам-то вертит в то, что говорит? — фыркнула про себя Ника, с трудом удерживаясь от иронической усмешки. — Или просто тупо смеётся надо мной?"
Ни задать соответствующий вопрос, ни тем более получить ответ, девушка не успела. На носовую палубу, растолкав все ещё толпившихся на лестнице подчинённых, ворвался Картен Мерк.
Ступив в лужу крови и бестрепетно перешагнул через мертвеца, он встал перед мгновенно насторожившейся пассажиркой.
— На судне уже не так много опытных моряков, госпожа Юлиса. А из-за вас стало ещё на одного меньше.
— Из-за вас, господин Картен! — не осталась в долгу собеседница. — Вы не смогли удержать своих людей от глупости, которая могла закончиться печально для всех нас!
Под бородой капитана заходили желваки, а пальцы правой руки, которой он держался за пояс хитона, сжались в кулак, сминая ткань.
Ника видела, как напряглись лица матросов. Команда застыла в напряжённом ожидании.
"Вот батман, да пошли вы все! — в отчаянии решила она. — Будь, что будет. Бить, так первой и побольней!"
— Вы уже забыли, как я сказала, что с такими умелыми моряками мы спасёмся от Змеи? — начала она в лучших традициях семейных скандалов. — Ну, что молчите? Говорила?
— Да, — выдавил из себя Картен, а по толпе матросов пробежал возбуждённый шёпоток.
— Я добыла рыбу там, где по-вашему её просто не может быть, — наседала Ника. — Я сказала, что касатки ничего не сделают кораблю. Так?
Набычившись, купец мрачно засопел.
— Я предупреждала, что не нужно трогать варваров?! — голос её серебряным колоколом звенел над притихшим судном.
— Вы не только не послушали, — зло усмехнулась девушка. — Ещё и посмеялись. А теперь…
Она перевела взгляд на притихшую команду.
— Вы обвиняете меня в том, что плохо слышали? Это не я…
Пассажирка помахала пальцем перед носом невольно отпрянувшего капитана.
— А вы виноваты в том, что нас преследуют беды!
— Это варвары привели с собой демонов лихорадки! — Крек Палпин крикнул так, что все вздрогнули, тут же обратив на него внимание.
— Никто из них не заболел!!! — ликующе и злобно орал матрос, потрясая кулаками. — Они колдуны! Вот почему их не трогают демоны лихорадки!
— Давайте их утопим? — неожиданно предложил незаметно подошедший Жаку Фрес. — Тогда злые духи уйдут вслед за ними к Нутпену! А уж владыка моря с ними сам разберётся.
Команда стала перешёптываться. Похоже, предложение рулевого пришлось по вкусу.
"Вот батман! — Ника едва не взвыла от бессилия. — Чего же они тупые-то такие?"
Она хотела объяснить, что к ним попали те из гантов, кто уже перенёс болезнь и выздоровел. Но потом поняла, что испуганные суеверные мореходы в такое простое объяснение просто не поверят и ещё, чего доброго, отправят её вслед за варварами.
"Что же делать? — мысли заметались, как тараканы по кухне, когда неожиданно включили свет. — Если они все же утопят этих женщин, то получится, что я буду виновата и в их смерти? Вот батман! Почему так? Я же всегда хочу как лучше, а получается… чёрт знает что!"
— Да пошли вы все! — по-русски процедила она сквозь стиснутые зубы и громко объявила, перекрыв нарастающий гвалт. — От этого будет только хуже!
Матросы удивлённо замолчали. Купец облегчённо перевёл дух, вытирая потную ладонь о хитон.
— Почему? — растерянно спросил кто-то из команды.
— Не знаю, — пожала плечами пассажирка. — Только их смерть уже не избавит нас от бед.
Крек Палпин насупился. Похоже, эти слова ему не понравились, да и остальным морякам тоже.
— Варвары помогут нам! — тут же продолжила Ника, лихорадочно соображая, что бы ещё такого придумать. — У нас много больных. Скоро за ними будет некому ухаживать. Поить, кормить, убирать. Пуст уже кашляет. Да и я как буду готовить с такими руками?!
Она продемонстрировала ладони со следами лопнувших волдырей.
— Они нас всех отравят или перережут! — крикнул Нут Чекез.
— Те, у кого хватит сил, будут за ними следить, — поддержал её Картен. — Разве граждане Канакерна не справятся с какими-то варварами?
Он пренебрежительно сплюнул.
— Все видели, хозяин, что вышло, когда мы их за весла посадили? — упорствуя, напомнил Крек Палпин. — Эти тупые коровы только выли, да на берег пялились.
— Значит, надо отойти подальше, — предложил Жаку Фрес. — Пусть видят вокруг только море. Мы же все равно не заблудимся, хозяин?
Капитан рассмеялся.
— Пока днём светит солнце, а ночью сияет Северный кол, я приведу нас в Канакерн. Клянусь чреслами Сухара!
Моряки засмеялись, а Ника почувствовала, как чудовищное напряжение начинает отпускать. Колени мелко задрожали, дыхание перехватило, и зверски заболели ладони.
Чтобы никто не заметил её слабости, девушка несколько раз вздохнула, и заставив себя успокоиться, громко сказала:
— Только для работы лучше брать тех, кто с одной косой.
— Девок? — вскинул брови Картен. — Почему?
— Они не так сильно нас ненавидят.
— Хорошая мысль, госпожа Юлиса, — одобрительно хмыкнул купец и вдруг закашлялся. Кое-как восстановив дыхание, он махнул рукой в сторону мёртвого тела.
— Отправьте его к Нутпену. Хороший моряк был.
— Это все демоны… Такеры, — пробурчал Крек Палпин, беря труп за ноги.
"У вас тут одни демоны, — устало подумала пассажирка. — А вы всегда ни при чём. Такие белые, пушистые, аж противно".
— Вы хорошо владеете кинжалом, госпожа Юлиса, — хмыкнул капитан, когда Тиргана с грустным плеском приняло море.
— А вы думаете, отец учил меня только кашу варить? — хмыкнула девушка, заглядывая в котёл. — Кстати, она почти готова.
Потом, взглянув на палубу, покрытую кровавыми отпечатками подошв, и на свои липкие руки, буркнула:
— Помыть бы тут.
Машинально кивнув, Картен ушёл. Девушка спустила за борт кожаное ведро и долго оттирала ладони, закусив губы от пронзившей их боли. Остались ещё большие пятна на рубахе. Но её она сменит позже. В корзине ещё запасные есть. Ника грустно усмехнулась. Длиннополый первобытный стиль одежды тоже имел свои преимущества. Кровь на брюки почти не попала.
Пока пассажирка приводила себя в порядок, купец с подручными выбирал работниц из числа пленных ганток, а Жаку Фрес опытной рукой направил корабль в открытое море.
Несмотря на лёгкий ветерок, судно, казалось, еле двигается. Когда Тритин Версат привёл на носовую палубу молодую девушку в длинном, замызганном платье, украшенном по подолу и рукавам незатейливой вышивкой, берег почти скрылся из глаз и скорее угадывался, чем был виден.
Ника поставила перед грязной, дурно пахнущей рабыней ведро с водой, бросила куски размочаленных канатных обрезков, служивших здесь вместо половой тряпки, и красноречиво указала на загаженную палубу.
Девушка опасалась, что гантка откажется, сделав вид, будто не понимает, что от неё хотят. Или того хуже, гордо вздёрнет нос, отказавшись работать на врагов. В таком случае придётся прибегать к мерам физического убеждения. Ника заранее решила, что не опустится до побоев. Не к лицу аристократке руки марать, но вот отдать приказ придётся. Ну, а как будет заставлять работать упрямую рабыню Тритин Версат, ей даже думать не хотелось.
Но невольница, молча взяв ведро, исподлобья посмотрела на пассажирку.
Та удивлённо вскинула брови.
— Чего глядишь? Мой!
Пожав костлявыми плечами, гантка что-то прочирикала. Её речь оказалась переполнена мягкими и свистящими звуками.
Вздохнув, девушка, или скорее девочка-подросток, положила канатные обрезки в воду.
Перед тем, как уйти, матрос предупредил:
— Вы поглядывайте за ней, госпожа. Рядом с домом рабы часто бегут.
— Спасибо за предупреждение, — поблагодарила пассажирка, подбросив в печку толстых сучьев.
По лестнице торопливо поднялся Милим со знакомым полотняным мешочком и кувшином для приготовления отвара.
Опасения оказались напрасными. И эта девушка, и две другие пленницы, которых заставили помогать рабам Картена ухаживать за больными, выполняли все поручения безупречно, почти не вызывая нареканий. Вечером их вернули в трюм. Капитан счёл опыт вполне удачным, и на следующий день работать заставили уже троих девушек. Тем более, больных прибавилось, а Пуст свалился с сильнейшим жаром.
Нике надоело окликать гантку междометиями, и когда та, закончив кормить соплеменников, вернулась из трюма с пустой миской, решила узнать её имя.
— Я Ника Юлиса, — представилась она, положив ладонь на грудь, но поймав удивлённый взгляд Тритина Версата, быстро поправилась. — Госпожа Ника Юлиса Террина. Госпожа Юлиса. А ты кто?
Рабыня вскинула на неё удивлённые глаза.
— Отвечай, когда господа спрашивают! — матрос со стуком поставил на палубу пустую миску. Команда давно поела, а он задержался. — Говори, дикарка грязная!
И тут же зашёлся в кашле.
— Ильде, — чирикнула гантка, повторив жест пассажирки. — Ильде.
— Зря вы так, госпожа, — вытерев рот, Тритин Верасат с трудом перевёл дыхание и осуждающе покачал головой. — Как вам захочется, так и зовите. Раб не понимает доброты. Их надо держать в строгости и страхе. Иначе однажды они перережут хозяев или сделают рабами их.
— Такое уже случалось? — спросила Ника, наблюдая, как девушка тщательно моет миски морской водой.
— Много раз, особенно в "Эпоху крови и слез", — ответил собеседник, привалившись к фальшборту. — У моего деда была большая мастерская и много рабов в Моммее. Есть такой город в империи. Когда его осадили враги, они подговорили невольников на бунт, пообещав деньги хозяев и свободу. Эти тупые животные согласились. В городе началась резня. Мой дед чудом спасся, спрятавшись в кувшин с маслом.
Тритин Версат перевёл дух, похоже рассказ отнял у него много сил.
— Боги не оставили такое преступление безнаказанным, — моряк криво усмехнулся. — После того, как рабы отперли ворота, и враг занял город, всех бунтовщиков посадили на колья. Но дед остался без дома, без мастерской и без рабов. Вот после этого он и отправился на Западное побережье, где и осел в Канакерне.
Мужчина покачал головой.
— Пусть вас не обманывает её кроткий вид, госпожа. На самом деле она только и думает, как вас убить.
Подойдя к лестнице, он обернулся.
— Вы предупредили нас, мы не послушали. Теперь я вас предупреждаю.
Нельзя сказать, что слова Тритина Версата оказались каким-то откровением. "Глупо ждать хорошего отношения от того, кого лишил свободы и насиловал", — хмыкнула Ника ему вслед. Тем не менее, девушка понимала, что для гантов она такой же враг, как и матросы. Так что осторожность не помешает.
Утром в царство Нутпена отправили ещё двоих. Боле-менее здоровыми оставалось человек пятнадцать. Хорошо хоть у Марбета дела пошли на поправку. Однако, хуже всего оказалось то, что свалился Картен. Он продолжал хорохориться, отдавая распоряжения, но уже покраснел от жара и морщился, очевидно, ощущая сильную боль во всём теле. Обеспокоенный Жаку Фрес предложил, как можно быстрее направить корабль к земле, высадиться на берег и переждать эпидемию.
— Первый же шторм нас потопит, — доказывал он, взглядом ища поддержки у пассажирки.
— Если некому будет стоять у руля и управляться с парусом, — осторожно пробормотала та. — Может случиться всё, что угодно.
— Для этого людей хватит, — проворчал Крек Палпин, он тоже заболел, но ещё соображал. — Пристанем к земле, кто-нибудь из дикарок обязательно сбежит и приведёт своих соплеменников. Они нас точно не пощадят.
Все посмотрели на капитана. Раб попытался поправить свёрнутую шкуру, служившую вместо подушки, но господин отшвырнул его так, что Милим ударился о дверной косяк.
Кроме самого купца в каюте оставались Пуст и Марбет. Остальных уложили на палубе гребцов, расстелив шкуры между скамеек и устроив навес из паруса и вёсел.
— Ты восемь лет ходишь со мной по морям, Жаку Фрес, — отдышавшись, заговорил Картен, в изнеможении прикрывая глаза. — Четвёртый год пошёл с тех пор, как я доверил тебе рулевое весло.
— Да, хозяин, — дрогнувшим голосом почтительно подтвердил матрос.
— Разве ты не сможешь угадать приближение шторма? — капитан пытливо взглянул в лицо. собеседника.
Тот, заметно волнуясь, кивнул.
— Смогу, хозяин.
— Тогда нам остаётся только положиться на волю богов и твою удачу, — больной вновь прикрыл глаза.
Милим поднёс к его рту чашку с целебным отваром. Сделав глоток, купец поморщился. Раб торопливо схватил стоявшую у стены лохань.
Ника поспешила покинуть каюту. Вскоре вышли Крек Палпин с Жаку Фресом. Девушка окинула взглядом лежащих матросов. Кто-то ёжился, плотнее заворачиваясь в оленьи шкуры, кто-то просто лежал с закрытыми глазами, тяжело дыша и шмыгая носом. Лёгкий ветерок чуть раскачивал судно и трепал края полотняного навеса.
У открытого люка сидели двое караульных, лениво наблюдая за четырьмя рабынями. Гантки то поили больных водой и лекарством, то подставляли миску под рвоту, то помогали дойти до борта, чтобы облегчиться.
Одни моряки вели себя прилично, хотя и воспринимали подобную заботу, как само собой разумеющееся. Другие — капризничали, кричали на девушек, награждали их тычками, иногда даже били, на сколько хватало сил. Когда одна из ганток попробовала огрызнуться, в дело вступили стражники, и поколотив её древками копий, отправили обратно в трюм, заменив на другую рабыню.
Возможно, отвар без мёда не обладал таким целебным воздействием? Или Нике просто повезло. Но пока только двое из заболевших начали потихоньку выздоравливать, а умерли уже восемь. Ещё тринадцать лежат, а из оставшихся на ногах, здоровыми выглядят только пятеро, включая пассажирку.
Она уже начинала жалеть, что капитан не принял предложение Жаку Фреса и не согласился высадиться на берег. Девушка всё чаще с тревогой поглядывала на небо. Но погода, словно пытаясь компенсировать прочие неудачи, продолжала радовать мореходов. Ровный ветерок дул с северо-востока, медленно, но неуклонно приближая их к Канакерну. Несмотря на увеличение числа едоков, продуктов и воды пока хватало. Вот только каши из разваренных зёрен пшеницы и какой-то местной культуры, напоминавшей крупное желтовато-красное пшено, успели всем надоесть.
Получив в своё распоряжение невольницу, пассажирка решила заняться рыбной ловлей. Увы, но на этот раз результат оказался значительно скромнее. Видимо, сказывалось отсутствие загонщиков — касаток. Тем не менее, улова хватило, чтобы сварить суп и накормить больных. Не теряя надежды, девушка, полностью свалив приготовление еды на Ильде, сосредоточилась на рыбалке. Отравления она не боялась. Хозяева и рабы питались из одного котла, хотя и в два приёма. Сначала одна половина рабов и половина команды, потом вторая.
А болезнь продолжала собирать свою скорбную жатву. Выбросили за борт тело несчастного Пуста, потом ещё двоих матросов.
Иногда девушка ловила себя на мысли, что удивляется собственному спокойствию. Вокруг умирали люди, а её это будто и не трогало. Нет, жаль несчастных мореходов, чья жизнь оборвалась так рано. Но она ни разу не заплакала, глядя, как очередное тело исчезает в равнодушных волнах, хотя два месяца прожила бок о бок с этими людьми. Пережила такие испытания, которые, казалось бы, должны сроднить её с ними. Но нападение на гантов, а особенно то, что случилось потом, перечеркнули все. И теперь, слыша захлёбывающийся кашель или горячечное бормотание, доносившееся с палубы гребцов, девушка невольно вспоминала другие крики, не дававшие ей уснуть. Ника чувствовала, что та стена, которую она с самого начала выстроила между собой и мореходами, стала гораздо выше и массивнее.
Возросло число тех, кто уже не мог заниматься делами. Но прибавилось и выздоравливающих, среди которых оказался и сам Картен. Что, несомненно, являлось заслугой его последнего раба. Милим ухаживал за хозяином с истинно материнской заботой.
Весьма довольная этим обстоятельством, Ника стала надеяться, что капитан выживет, и эпидемия будет не столь смертоносной, как она думала вначале. Возможно, выкарабкается третья часть, а то и половина команды. Стараясь порадовать выздоравливающих чем-нибудь вкусненьким, девушка сосредоточилась на рыбной ловле, используя в качестве наживки не только мух, во множестве кружащихся над кораблём, но и разваренные зерна.
Само собой, чистить пойманную рыбу она не собиралась, отдавая её Ильде. Всерьёз воспринимая предостережения Крека Палпина, пассажирка зорко приглядывала за рабыней. Но та по-прежнему не подавала никаких поводов для беспокойства. Несколько раз ловя притворно-равнодушные взгляды гантки, Ника думала, что та просто ждёт, когда они все здесь передохнут.
Вечером невольниц возвращали в трюм, и за больными приходилось ухаживать их товарищам. Многим это не нравилось. Крек Палпин и Жаку Фрес едва не подрались, когда матросы предложили оставлять рабынь на ночь. Рулевой высказался категорически против. Ссора зашла так далеко, что пришлось вмешаться капитану. Тот встал на сторону осторожного рулевого. Ни к чему вводить рабов в искушение. Тем более, что снаружи люк открывается очень легко.
Пользуясь прекрасной погодой, печь с палубы не убирали. Только внимательно следили, чтобы не оставалось тлеющих угольков. Рядом на каменные плиты укладывали чисто вымытые чашки, черпак и разделочную доску.
Выбравшись из-под многострадального одеяла, Ника со вкусом потянулась и оглядела палубу, где на овчинах спали ещё двое матросов. С удовлетворением убедившись, что те ещё даже не думают просыпаться, девушка совершила утренний туалет, перекинувшись парой слов с дежурившим у руля Тритином Версатом. Который тут же испортил ей настроение, сообщив, что ночью умер Претин. Их разговор разбудил здоровых и не очень членов команды.
Закрепив волосы заколкой, девушка выплеснула за борт воду, оставшуюся после умывания. Поставив ведро на каменные плиты возле печки, скользнула взглядом по разложенной кухонной утвари. И уже поворачиваясь, поняла, что чего-то не хватает. Привыкшая доверять своим ощущениям, Ника присела на корточки. Котёл, миски, доска, поварёшка, разделочная доска, палка, ещё одна палка, хворост. Вроде как всё на месте. Но вдруг у неё перехватило дыхание. Нож! Сточенный почти до шила клинок, которым только вчера Ильде потрошила рыбу, исчез. Не желая напрасно поднимать панику и терять с таким трудом завоёванный авторитет, она подняла разделочную доску, а потом ещё раз обошла вокруг печки.
— Вот батман! — выдохнула Ника: "Неужели, девчонка спёрла? Но зачем? В спину воткнуть?"
И тут её осенило.
— Ремни!
— Жаку Фрес! — закричала пассажирка, бросаясь к ограждавшим палубу перилам. — Не открывай трюм! Слышишь? Люк, говорю, закрой!
Но рулевой уже спускался в тесное, тёмное и вонючее нутро корабля. Сердце девушки сжалось в нехорошем предчувствии.
Сдавленный вскрик, шум падения. Зевавший у люка караульный, торопливо перехватив копье, неловко ткнул им куда-то вниз. Крепкие руки вцепились в гладко оструганное древко. Чтобы не нырнуть в чёрный проём, матрос, выпустив оружие, попятился.
Воспользовавшись копьём, как опорой, на палубу, словно подброшенный катапультой, выскочил молодой гант. Его вид с торчавшими во все стороны длинными, всклокоченными волосами, разорванной на груди рубахе и горящими жаждой мщения глазами, заставил второго часового тоже невольно податься назад.
Не теряя времени даром, варвар ударил копьём Врез Ката, так и не успевшего выхватить из ножен короткий меч. Спасаясь от неминуемой смерти, тот попятился ещё дальше, и запнувшись о начавшего подниматься больного матроса, рухнул, звонко ударившись затылком.
— Бунт! — опомнившись, заорал другой караульный, бросаясь на ганта. — Бунт!
Варвар, отбив выпад, стал теснить матроса, работая копьём, со скоростью швейной машинки оттесняя того от люка, из которого одна за другой выбирались чумазые, страшные женщины с ножами в руках.
На какой-то миг вспыхнула паника, но вскоре все мореходы устремились на невольниц. Сначала Ника решила, что они легко подавят восстание гантов. Но те дрались с яростью обречённых. В ход шли не только ножи, непонятно как оказавшиеся у пленниц, отобранные у караульных копья и мечи, какие-то палки, миски, лохани и даже ногти.
Одна из навалившихся на Врез Ката женщин буквально выцарапывала ему глаза, а две другие в это время с хрустом ломали руку с зажатым мечом. Пока Ал Жорк с криком ударял кинжалом вцепившуюся в горло рабыню, подскочившая сзади гантка перерезала ему горло. Три женщины, сумев поднять весло, навалившись, свалили две из четырёх поддерживавших навес стоек, и тяжеленный навес рухнул на головы моряков.
Звонкий голос предводителя восставших перекрыл какофонию женских воплей. Через несколько секунд над толпой взвились ещё два весла, чтобы опуститься на головы метавшихся под полотном людей.
Ситуация мгновенно переменилась. Кто-то из матросов резал крепкую ткань, но их встречали ударами копий.
— Вот батман! — ошарашенно пробормотала Ника и, повинуясь неясному порыву, крикнула. — Вылезайте оттуда!
Рабыни отозвались новой порцией невероятно противных звуков. Каким-то образом им удалось уронить стойки, и запасной парус мрачным покрывалом прижал к палубе копошившихся под ним моряков. Спотыкаясь о скамьи, гантки лазили по нему, втыкая ножами или колотя вёслами по всему, что движется.
Пассажирка заметалась по носовой палубе, где оказалась совсем одна. Вдруг из-под паруса показалась чья-то всклокоченная голова, на которую тут же опустилось тяжёлое весло. Две женщины, с ног до головы заляпанные кровью, зашлись диким, безумным смехом.
Ника отпрянула, не имея никакого желания драться с этими бешеными чудовищами, напоминавшими зомби из фильмов ужасов. Только двигались они куда быстрее и целеустремлённее.
Зычный молодой голос главаря заставил ганток прекратить бесполезное избиение. Собравшись вместе, бывшие рабыни ринулись на пятерых матросов, сгрудившихся у кормовой палубы. Тем не оставалось ничего другого, как укрыться в каюте.
"Тесновато будет, — хмыкнула про себя девушка. — Их там и так трое или четверо".
Восставшие принялись бить в дверь вёслами, рассчитывая расколоть тонкие дощечки. И вновь властный голос заставил их остановиться, а следующие слова юноши вызвали восторженные крики. Тут же одна из них бросилась на кормовую палубу, другие стали искать что-то у бортов. Только три, вооружённые мечами и копьями, остались у двери, припёртой веслом.
Вдруг одна из филёнок с треском разлетелась. Мелькнуло лезвие топора, а потом из тёмного отверстия вылетела стрела, угодив в плечо какой-то девушки. Очевидно, мореходы достали оружие, которое сильно мудрый капитан хранил в трюме под своей каютой.
Стоявшая поодаль гантка неловко, но решительно ткнула копьём в образовавшуюся дырку. Кто-то вскрикнул. Следом раздался громкий голос юноши, командира этой женской армии, и подчинённые забегали, как наскипидаренные. Одни несли весла, другие канаты, третьи какие-то палки и доски.
— Чего это они удумали? — озадаченно пробормотала пассажирка, наблюдая из-за печки.
Носовая палуба была гораздо выше кормовой, и Ника опасалась, что её могут заметить две гантки, которые, поднявшись, возились там с какими-то верёвками.
Остальные бывшие невольницы суетились вокруг каюты. При этом их предводитель, такой спокойный в бою, кричал, жестикулировал и, вероятно, сильно ругался.
— Вот батман! — вскинула брови девушка, уяснив, наконец, суть происходящего. — Они хотят их запереть!
Вряд ли преграда из связанных между собой весел устоит перед топорами мореходов. Но чтобы с ней справиться, придётся повозиться. А за это время у мстителей и до неё руки дойдут.
Проклятый вопрос "Что делать?" в который раз встал перед Никой. Нечего и думать о нападении на варваров. Она же не Ума Турман в роли "Чёрной мамбы". Эти опьяневшие от крови и победы лесные амазонки порвут её, как тот Тузик ту грелку. Даже если и удастся прихватить с собой на тот свет кого-нибудь из них, подобная перспектива никак не устраивала радланскую аристократку.
Вновь захотелось завыть от обиды и бессилия. Ну почему все так плохо?! Только недавно её хотели прирезать одни, а сегодня будут убивать другие! И ведь никому из них она ничего плохого не сделала!
Бросив затравленный взгляд на палубу гребцов, девушка прервала очередной сеанс саможаления. То тут, то там под грубой тканью наблюдалось какое-то шевеление. Очевидно, ганты перебили ещё не всех членов команды.
Распластавшись на просмолённых досках, она подползла к краю палубы, прячась за редкими, резными столбиками. Хорошо, что чрезвычайно занятые невольницы не обращали на неё никакого внимания, всецело поглощённые своим странным, но уже понятным делом.
Ближний край рухнувшего полотна приподнялся, и из-под него, пугливо оглядываясь, выполз Гагнин.
— Эй! — тихо окликнула его девушка, а когда тот вскинул голову, сердито зашипела. — Т-с-с!
Матрос понимающе кивнул, и она увидела огромный, в пол лица синяк, заставивший хитро прищуриться левый глаз.
— Госпожа Юлиса? Что делать?
Так и хотелось ответить: "А я откуда знаю?". Но вместо этого пассажирка поинтересовалась.
— Оружие есть?
Гагнин беспомощно развёл руками.
— Вот батман! — опять выругалась Ника, в очередной раз остро пожалев о том, что вокруг океан, а не лес аратачей с добрыми мишками, весёлыми кисками и симпатичными волчишками. Уж там бы она точно знала, что делать. Удирать, как можно скорее и незаметнее. А тут? Куда денешься с брошенной в океан скорлупки? Плыть к берегу? И где он? Неделю назад виднелся с левого борта. Даже если судно не поменяло направление за эти дни, хватит ли сил до него добраться? Хоть бы плотик какой соорудить! Но и на это нет ни материалов, ни времени.
Давно пассажирка не чувствовала себя настолько беспомощной. Наверное, со времени бунта Вулина.
— Госпожа! — нетерпеливо окликнул её матрос.
"Чего он от меня хочет? — с тоской подумала Ника. — Он старше, опытнее. Он, в конце концов, мужчина! А знать "что делать", почему-то должна я? Уроды!"
— Плавать умеешь? — тихо спросила девушка.
Ответить Гагнин не успел, громкий детский крик перекрыл восклицания ганток, продолжавших возиться у дверей капитанской каюты. Маленькая девочка дёргала за рукав суровую, вооружённую копьём женщину, и громко вереща, указывала рукой на притаившуюся пассажирку. Соплеменница отмахивалась, всецело поглощённая своим делом. Но малышка оказалась не по годам горластой и настырной. Вот уже ещё одна бывшая рабыня посмотрела в сторону носовой палубы, за ней вторая, третья. Женщина, возившаяся на корме, тоже заметила Нику.
Гагнин тут же нырнул под свалившийся парус. Девушка видела, как он добрался до лавки, где и затаился. Понимая, что в данной ситуации прятаться бесполезно и даже глупо, она неторопливо поднялась, чувствуя, как внутри образовывается холодный комок, растущие из которого щупальца заставили ослабеть мышцы и дрожать колени.
Недавние невольницы подняли многоголосый гвалт. Несколько самых нетерпеливых рванули к носу корабля. Но грозный окрик предводителя заставил их застыть на месте. Очевидно, юноша обладал для своих соплеменниц непререкаемым авторитетом. Потому что короткая тирада, подкреплённая нетерпеливым жестом, заставила вернуться к брошенным вёслам, которые эти дамы неумело, но очень старательно привязывали к перилам.
"Ага! — криво усмехнулась Ника. — Пара минут у меня есть".
Она вспомнила прочитанную в детстве книгу. Там потерпевший кораблекрушение долго плавал, держась за обломок мачты. Однако, осмотревшись, девушка с огорчением поняла, что ничего подходящего в пределах досягаемости нет: разве что палки, да хворост. В раздражении Ника пнула ногой качнувшиеся перила.
— А чем не плотик? — внезапно подумала путешественница.
Изучив хлипкое ограждение, она поняла, что часть его можно попытаться выломать. Девушка метнулась к печке за палкой. А когда вернулась, бывшие рабыни уже направлялись к носу судна, оставив позади грубо заколоченную досками и вёслами дверь в капитанскую каюту. Откуда доносились крики, перемежавшиеся глухими ударами.
"Опять опоздала!" — зло выдохнула девушка, опираясь на палку, как на копьё.
Впереди гордо выступал молодой предводитель в грязных штанах и разорванной до пупка рубахе, за ним — трое подростков лет двенадцати, изображавших что-то вроде свиты. Их грязные в потёках физиономии словно застыли в торжествующей маске, сквозь которую прорывался щенячий восторг молодых, только что отведавших крови, волчат. Потом беспорядочной толпой шли вооружённые чем попало женщины, чьи лица тоже не светились добротой и радушием.
"Драться или прыгать? — лихорадочно гадала пассажирка. — Прыгать или драться?"
Представив, как холодная вода заливает рот, нос, разрывает лёгкие, она поёжилась, а ладонь правой руки сама собой легла на рукоятку кинжала.
"Уж лучше сразу", — решила Ника. Но вспомнив крики насилуемых женщин в ту страшную ночь и выцарапанные глаза Врез Ката, подумала, что варвары могут не дать ей умереть слишком быстро.
Окончательно сделав выбор, пассажирка стремительно шагнула к фальшборту.
— Тебе не нужно бояться, госпожа Юлиса!
Если бы матросы вырвались из каюты, работая мечами как гладиаторы Спартака или из морской пучины поднялась стая косаток, девушка, наверняка, удивилась бы гораздо меньше. Молодой гант говорил по-радлански с ужасный акцентом, беспощадно путая падежи и ударения. Но она понимала каждое сказанное им слово.
— Люди народа куолле знают, что ты просила не нападать на нас.
Он усмехнулся.
— Мы благодарны, что ты не дала заморским арлакам убить нас после того, как они стали умирать.
— Откуда ты знаешь радланский? — наконец, смогла овладеть собой Ника.
— Нассис многому успел меня научить, — посуровел молодой человек. — Прежде чем арнаки его утопили.
— Что будет со мной и другими мореходами? — торопливо спросила девушка.
— Они убили многих из народа куолле, опозорили наших женщин и хотели продать нас в рабство! — чеканя слова, заговорил варвар, обращаясь не только к пассажирке, но и ко всем уцелевшим членам команды. — За всё это морские арлакам полагается смерть!!!
Он прокричал какую-то фразу на родном языке, и спутницы отозвались восторженными криками. Ника судорожно сглотнула застрявший в горле комок. Кровожадность, с которой восставшие расправились с членами экипажа, не оставляла сомнений в серьёзности их намерений.
Нельзя сказать, что девушка испытывала к морякам какие-то уж очень дружеские чувства. Но что случится с ней, когда дикари перебьют команду? Да и как она доберётся до Империи без Картена?
— Тогда и вы умрёте, — спокойно заявила Ника, когда шум слегка утих.
— Ты угрожаешь нам, госпожа Юлиса? — юноша поднял руку, призывая соплеменниц к молчанию. — Или так сказали твои боги?
— Нет, — покачала головой девушка. — Без опытных мореходов вы не сможете привести корабль к берегу, а питьевой воды осталось не так много.
Молодой человек рассмеялся, задирая всклокоченную бороденку.
— Ты тоже считаешь людей народа куолле глупыми? Думаешь, у нас не получится…
Он замялся, явно вспоминая нужное слово.
— Грести вёслами. Наши боги уняли ветер. Мы легко доплывём до земли и без арнаков!
— А где она? — пассажирка подалась вперёд, опираясь на перила.
— Там! — уверенно указал в сторону кормы гант. — Нас везли оттуда.
— А может оттуда? — Ника указала вперёд. — Или оттуда?
Одна из женщин что-то спросила у предводителя. Тот нехотя ответил. Среди ганток началась перепалка.
Девушка еле слышно вздохнула. Кажется, ей удалось заставить восставших задуматься, что уже хорошо.
— Что вы будете делать, если задует сильный ветер? — продолжала наседать Ника. — Когда волны вырастут высотой с дерево, а корабль будет швырять во все стороны, как…
Теперь уж замолчала она, отыскивая подходящее сравнение.
— Как кусок мяса в кипящем котле! Когда море и небо меняются местами, а ветер воет, словно стая бешеных волков зимней ночью.
— Берег рядом! — повысил голос гант, видимо, убеждая не столько собеседницу, сколько самого себя. — Я сам слышал, как главный арнак говорил, что вы не уйдёте далеко от берега!
— Капитан уже пять дней не встаёт со своего ложа, поражённый болезнью. Ветер несколько раз менял направление. Я не знаю, куда нас могло занести.
Неожиданно вперёд выскочила какая-то женщина в покрытом бурыми пятнами платье и с окровавленным кинжалом. Срываясь на визг, она кричала, тыкая в сторону пассажирки грязным пальцем.
Лица ганток посуровели, а вот предводитель казался явно смущённым. Он что-то отвечал, но скандалистка с короткими тощими косичками продолжала орать, размахивая руками и брызгая слюной.
Внимательно следившая за варварами девушка чуть сдвинулась к фальшборту. Между тем ораторша распалялась всё больше и больше. Временами её голос подходил к пределу слышимости. А вот глухие удары, доносившиеся с кормы, совсем прекратились.
— Вы освободились из рабства только затем, чтобы утонуть или умереть от жажды? — самым любезным тоном поинтересовалась девушка.
Запнувшаяся на полуслове женщина что-то спросила, бросив в её сторону полный ненависти взгляд.
Юноша ответил.
Ганта слегка стушевалась. Воспользовавшись паузой, слово взяли другие женщины. Через пару минут на палубе стоял такой ор, что предводителю пришлось вмешаться. Не ограничиваясь криком, он отвесил скандалистке звонкую плюху, не обращая внимания на зажатый в её руке нож. Отпрянув, та неловко споткнулась о подвернувшуюся лавку и громко, в голос заревела, размазывая слезы по грязным щекам.
"Как-то это по… аратачски", — хмыкнула Ника, в душе понимая, что другого способа заставить заткнуться разошедшуюся тётку не было.
— Нет! — после недолгого обсуждения провозгласил предводитель восставших. — Мы хотим вернуться домой. Туда, где нас захватили мерзкие арнаки.
— Тогда вам надо говорить с главным на этом корабле, — самым нейтральным тоном сказала девушка. — Я лишь плыву на нем.
— Мы знаем, что ты принадлежишь к знатному роду великой империи, — высказал свою осведомлённость юноша.
— Но я не умею управлять судном, — развела она руками. — И не могу здесь распоряжаться.
Главарь перевёл ответ, и женщины опять стали совещаться. На этот раз почти без криков и рукоприкладства.
Девушка заметила, что молодой человек явно не спешит объявлять свою точку зрения, давая возможность соотечественницам выговориться. И только потом стал отдавать какие-то распоряжения, подкрепляя их движениями руки.
Разделившись, бывшие пленницы сошли с полотна. Одна группа стала его сворачивать, а другая ловить прятавшихся под ним матросов. Те, очевидно, прекрасно слыша разговор пассажирки с главарём варваров особенно не сопротивлялись, позволив себя обыскать и переправить в трюм.
— Власть меняется, — само собой сорвалось с губ Ники.
Два мёртвых тела сбросили за борт. На какого-то больного матроса с криком набросилась одна из ганток и, пока не вмешался предводитель, лупила его обломком весла.
Вдруг полотно вздыбилось. Из-под него стремительно, как голодная крыса, выскочил Гагнин. Увернувшись от бросившихся наперерез женщин, он стрелой влетел на палубу, и рухнув на колени, схватил пассажирку за руку.
— Защитите меня, госпожа Юлиса! Скажи, пусть не бросают меня в трюм. Я же ещё болен! Они вас послушают!
Гантки со смехом обменялись парой фраз. Юноша пренебрежительно фыркнул.
— Пусть твой раб не отходит от тебя, госпожа Юлиса.
— Гагнин — не раб, — поспешила прояснить ситуацию девушка.
Но варвар её уже не слушал.
Переведя дух, матрос поднялся.
— Может, ещё удастся остальных освободить, госпожа Юлиса, — проговорил он, почтительно встав за спиной. — И вернуть этих дикарок на место.
— Живыми бы остаться, — усмехнулась Ника такому громадью планов.
Очистив палубу, победители направились к корме.
— Ты ещё не умер, людокрад? — громко поинтересовался гант. — Или твой нечистый дух уже отправился в вечный холодный мрак Хелля, где только и место таким мерзавцам.
— Если хочешь говорить с капитаном Мерком Картеном, советником великого города Канакерна, будь вежлив, — отозвался голос Милима. Произнеся столь напыщенную речь, невольник закашлялся.
Молодой варвар звонко рассмеялся.
— Твой хозяин язык проглотил? Или уже не в силах разговаривать?
— Что ты хочешь, варвар? — спросил купец.
— Ты знаешь! — гант упёр руки в бока. — Если хотите жить, отвезите нас туда, откуда взяли!
— Я готов доставить вас на берег. — спустя минуту отозвался капитан. — Но до родных мест будете добираться сами!
Насмешливо хмыкнув, юноша перевёл ответ женщинам, которые тут же разразились гневными воплями.
— Мы в море уж девять дней! — зло усмехнулся варвар. — За это время ты увёз нас далеко от родной земли. А теперь хочешь, чтобы мы шли обратно через леса и болота? Нет!
Он громко топнул ногой, одетой в массивный лапоть.
— Вы высадите нас у реки Носвеси, вернёте всё, что взяли. Или мы вас убьём!
— Как? — рассмеялся купец. — Вода, еда и оружие у нас. У вас ничего нет!
— Мы выбрались из трюма, убили твоих людей, — нисколько не смутился юноша. — Думаешь, мы настолько глупые, что не сможем выкурить крыс из норы?
Какое-то время Картен помалкивал. Ника знала, что до полного выздоровления ему ещё далеко. Мужчина по-прежнему мучился от головной боли и настолько ослабел, что с трудом мог даже сидеть.
— Мы не сможем это сделать, — наконец донёсся его глухой голос. Однако, прежде чем гант успел что-то сказать, мореход добавил:
— Сейчас судно гонит попутный ветер. Назад придётся идти на вёслах. Но мне некого за них сажать. Половина матросов умерли, половина из тех, кто жив, больны.
Хмыкнув, юноша обратился к соплеменницам, очевидно, передавая подробности разговора с Картеном.
Он ещё не закончил, как к почти безоблачному небу взвился многоголосый крик. Женщины вопили, потрясали оружием, энергично жестикулировали и всей толпой двинулись на предводителя, готовые, казалось, смять его, словно пустую консервную банку.
Хорошо изучив их нрав, молодой человек рявкнул так, что гантки попятились и стали говорить чуть поспокойнее.
— Мы будем грести сами! — торжественно объявил он по-радлански.
— Тогда я согласен, — немедленно отозвался капитан. — Выпусти нас отсюда!
— Сначала поклянись именами Питра, Дрина и вашего главного бога Нутпена, что доставишь нас туда, куда я скажу, и не будешь вредить.
— Клятва варвару ничего не стоит, — тихо фыркнул за спиной Ники Гагнин. — Пусть только откроют дверь… Наши загонят этих коров обратно в стойла!
Девушке почему-то не захотелось притворяться, и она бросила на него полный презрения взгляд.
— Чего же ты прятался от этих… коров, храбрец?
Опустив глаза, матрос отвернулся, что-то тихо бормоча себе под нос.
— Клянусь, — Ника скорее угадала, чем услышала голос Картена.
— Нет, — рассмеялся гант. — Не так. Повторяй за мной…
Часто останавливаясь и запинаясь, юноша начал так плести словесные кружева, что купцу, казалось, остаётся либо выполнить своё обещание, либо стать клятвопреступником.
"Прямо адвокат какой-то, — удивлённо хмыкнула девушка. — Юрист, только не чёсанный и в лаптях".
Больной, запертый в каюте вместе с семью подчинёнными, мореход повиновался. Но ушлый гант вновь не открыл дверь. Вслед за клятвой он потребовал сдать оружие. После недолгой перебранки капитан согласился и на это. Хотя Ника была уверена, что он обязательно что-нибудь припрячет.
В щель, через которую кто-то из моряков ранил бывшую пленницу, стали передавать мечи и копья. Их тут же расхватывали подростки и женщины. Предводитель взял себе клинок в богато украшенных бляшками ножнах, принадлежавший самому Картену.
Тем временем, кое-кто из ганток взломали низенькую дверку в трюм под носовой палубой, где рачительный купец сложил не особо ценный груз. В числе которого оказалась захваченная в лесном лагере одежда.
Пока одни женщины плакали, другие хватались за оружие, третьи переодевались, ничуть не стесняясь ни пассажирки, ни выглядывавшего из-за её плеча Гагнина. Так что, когда дверь в каютку частично освободили, ровно настолько, чтобы с трудом мог пролезть один человек, большинство женщин сменили грязные лохмотья на рубахи и широкие мужские штаны. Только самые старшие предпочли платья.
Бледный, как стиральный порошок, Картен, сделав несколько шагов, тяжело опустился на ближайшую скамью. Вслед за ним изнутри корабля передали пару больших амфор с водой. И вновь предводитель восставших рабынь удивил Нику не по годам развитой прозорливостью — первым делом напоив капитана.
Девушка почувствовала, что ей тоже стоит спуститься. Увидев её, купец криво усмехнулся.
— Не во всем надо вас слушать, госпожа Юлиса.
— Жалеете, что не поступили так, как советовал Жаку Фрес? — спросила она, присаживаясь рядом.
— Больше всего на свете!
Пассажирка пожала плечами.
— Тогда у вас осталось бы ещё меньше матросов.
Молодой гант оторвался от кувшина с водой и, аккуратно вытерев усы, передал его подростку.
— Теперь мы будем вас запирать в трюм.
— Что?! — вскипел капитан.
— Только на ночь, — ухмыляясь, успокоил его варвар.
— Нет! — вскочив, Картен зашатался. Ника едва успела подхватить его за локоть. — Этого не будет! Я лучше умру, чем стану рабом на собственном корабле! Довольно и того, что ты заставил меня дать клятву.
— Народ куолле знает, что морские арнаки держат только те клятвы, которые им выгодны, — усмехнулся гант, с видимым удовольствием почесав себя под мышкой. — Как же я могу знать, что ты её не нарушишь?
— Как смеешь ты, грязный дикарь…, — вскипел благородным негодованием капитан, но вдруг его на миг порозовевшее лицо вновь стало бледно-зелёным.
Поморщившись, он прошептал:
— Мне все равно, веришь ты мне или нет. Но я не позволю запирать себя, как какого-нибудь… варвара! Можешь меня убить.
Мореход ощерился.
— Если сумеешь без меня добраться до своего вонючего леса!
Молодой гант задумался, теребя свалявшуюся бородку. Рядом с ним как-то вдруг одновременно появились три женщины. Вернее, две, и одна девушка. Кстати, та самая, которая так не вовремя пошла за мёдом и попалась на глаза будущей радланской аристократке.
"Ближний круг вождя", — всплыло откуда-то случайно услышанное выражение.
— Долго придётся плыть назад, господин Картен? — тихо спросила пассажирка, воспользовавшись совещанием руководителей гантов.
— С такими гребцами да против ветра — дней десять, не меньше, — тяжело вздохнул мореход, и девушка заметила крупные капли пота, выступившие у него на лице. — Если боги смилостивятся, и Яроб не пришлёт шторма.
Ника вспомнила уже пережитые шквалы, представила, как они будут выглядеть в глазах женщин, в жизни не видавших ничего, кроме своей деревни, и поёжилась.
— Это ещё не самое плохое, госпожа Юлиса, — вполголоса продолжил капитан.
— Что же есть ещё хуже? — удивилась она, но ответить собеседник не успел.
— Хорошо, — кивнул патлатой шевелюрой молодой гант. — Мы не будем обращаться с вами так, как вы заслуживаете. Но вы будете спать в трюме и на носу, а мы на палубе и в…
Он нахмурился, подбирая слово.
— В каюте, — подсказал Картен. — Я согласен.
— Вы отдадите все оружие, — продолжал варвар. — Даже ножи.
— Забирай, — буркнул капитан. Опираясь на руку пассажирки, он с трудом поднялся. Но потом взял себя в руки и, почти не качаясь, вернулся в каюту.
А юный вождь, созвав своих амазонок, стал отдавать новые распоряжения. Женщины тут же засуетились. Одна из приближенных с поясным поклоном преподнесла сложенную рубаху и штаны. Наблюдавшая за этой сценой Ника заметила ревнивые взгляды двух других "близких" подруг.
"Все метят в альфа-самки, — с философской иронией подумала она. — Ну, девочка ещё туда-сюда. Подходит и по возрасту и вообще… А эти тётеньки куда лезут? Парнишка их моложе самое малое лет на десять".
Тепло поблагодарив женщину за заботу, молодой человек с отвращением сорвал покрытую пятнами рубаху, обнажив мускулистый торс с изрядно волосатой грудью и тремя нитевидными шрамами, более походившими на порезы, чем на следы когтей диких животных. Рассматривать нижнюю часть туловища девушка не стала.
Один из подростков как раз распахнул люк и, подбоченясь, сказал:
— Вылазь, глязный арнак.
Над досками палубы показалась голова Тритина Версата.
— Госпожа Юлиса, чего они задумали?
— Вылязь! — парнишка схватил его за ворот рубахи и попытался вытащить из трюма.
— Ничего страшного, — поспешила успокоить его Ника. — Просто придётся исправлять свои ошибки. Убивать больше не будут.
Вооружённые мечами и копьями, гантки с недоверием и враждебностью поглядывали на сбившихся кучкой матросов. Кое-кто из них сидел на лавке, не в силах держаться на ногах.
По знаку предводителя двое мальчишек-подростков скрылись в каюте.
"Эти все облазят, — подумала пассажирка. — Пропала капитанская заначка".
Смена власти оказалась настолько увлекательным занятием, что и победители ганты, и проигравшие мореходы совсем забыли о еде. Ника, как наименее пострадавшая по итогам этих пертурбаций, внезапно ощутила сосущую пустоту в желудке. Нервное напряжение проходило, и организм настойчиво напоминал о своих насущных потребностях.
Поразмыслив, она решила, что о каше пусть заботятся те, кто считает себя самым главным, а она займётся рыбалкой. Тем более, что ещё вчера вечером наловила мух для приманки. Следя за поплавком, девушка, не в силах удержать любопытство, краем глаза наблюдала, как на палубе гребцов сооружают новый навес.
Лишённым оружия и инструментов морякам приходилось то и дело обращаться к ганткам. "Не женское это дело", — хмыкнула Ника, заметив, как потерявший терпение Тритин Версат почти вырывал у чуть не плачущей гантки топор и двумя точными ударами заклинил обломок весла между мачтой и скамейкой. Принимая назад инструмент, бывшая рабыня так зыркнула глазами, что чуть насмешливая улыбка мигом сбежала с лица матроса.
В сознании промелькнула какая-то мысль, вернее даже тень мысли. Но вздрогнувший поплавок вернул её к действительности. Вытащив пустой крючок, рыбачка зло сплюнула и решила больше не отвлекаться по пустякам.
Поэтому, когда на нос поднялась гордая Ильде с подругой, на палубе поблёскивали чешуёй уже две небольшие рыбёшки. Гантки установили котёл на печку, засыпали зерно и залили воду. Пошептавшись между собой, девица подошла к Нике.
— Нож дай!
— Что? — вскинула та брови.
— Нож дай! — тонким голосом повторила Ильде, указав на висевший под полой рубахи кинжал.
— Нет, — покачала головой пассажирка, насаживая на крючок муху.
Гантки вновь обменялись несколькими фразами. Незнакомка насмешливо фыркнула, а Ильде схватила Нику за плечо, пытаясь сорвать с пояса кинжал. Та резко оттолкнула нахалку.
— Не дам!
Девица заверещала. Её подруга, похожая в рубахе и штанах на не сильно обременённого интеллектом паренька с окраины, схватив палку, неловко замахнулась. Уже проникшись суровыми реалиями этого мира, Ника поняла, что гантки хотят не просто обезоружить и унизить бывшую госпожу, а поменяться местами, заставив её стать невольницей. Девушка насмешливо фыркнула. Она взрослых охотников аратачей не сильно боялась, а уж этих соплюх — тем более. Пришлось бросать удочку и поучить дикарок уму-разуму.
Ника была сильнее, быстрее, обладала кое-какими навыками. В результате короткой драки на нос примчалась толпа вооружённых ганток. Побитые девицы жаловались, тыча пальцами в сторону стоявшей у фальшборта пассажирки.
"Дуры — везде дуры, — думала она, скрестив руки на груди и с любопытством ожидая реакции все более мрачневших женщин. — Что у аратачей, что у гантов, что у русских".
Пришёл что-то жующий предводитель. Обиженные соплеменницы тут же все выложили и ему, демонстрируя порванный рукав и синяк на скуле. Даже не взглянув на их обидчицу, тот что-то спросил резким голосом. Девицы ответили. Тогда он обратился к Нике.
— Они говорят, что ты не отдаёшь нож, как другие арнаки?
— Я не обнажала его против народа куоле раньше, — спокойно сказала пассажирка. — Не собираюсь делать этого и впредь. Кинжал я не отдам. Это подарок… отца, которого я никогда больше не увижу.
Юноша перевёл. Женщины стали шушукаться. Кто-то скорбно вздохнул. Внезапно одна из приближенных вождя отвесила Ильде подзатыльник, другие, посмеявшись, вернулись к своим делам.
А Ника едва успела подхватить ускользавшую за борт удочку. На этот раз улов оказался гораздо крупнее. Хотя рыбачка с ностальгией вспоминала тот день, когда добычу для неё загоняли касатки.
— Твоя чистить! — фыркнула Ильде, отпихнув босой ногой рыбину.
Девушка стиснула зубы, готовясь ответить какой-нибудь резкостью. Но потом, передумав, улыбнулась.
— Твоя ловить, — и сунула удилище в руку вздрогнувшей гантки.
Очевидно, никогда не имевшая дело с подобной снастью девица удивлённо захлопала пушистыми ресницами.
"Напугала!" — хмыкнула про себя Ника, ловко разделывая рыбу кухонным ножом.
Посовещавшись с подругой, Ильде неловко насадила на острие крючка дохлую муху и осторожно спустила леску за борт.
Пассажирка уложила кусочки рыбы в горшок, когда на палубу поднялся Милим с мешочком сухой травы и кувшинчиком. Косясь на перегнувшихся через фальшборт ганток, раб тихо сказал:
— Хозяин хочет поговорить с вами, госпожа Юлиса.
— Хорошо, — кивнула девушка, отодвинув в сторону горшочек и освобождая место для посудины невольника. — Как он себя чувствует?
— Кашляет сильно, госпожа Юлиса, — покачал головой Милим. — И ослаб совсем. Ему бы вина выпить или свежего мяса поесть.
Раб тут же закашлялся сам, и вытерев пот, добавил:
— Жаку Фрес совсем плох. До утра не доживёт. Варвары его ножом в спину ткнули.
Их внимание привлекли громкие голоса. По лестнице бодро поднялся юный предводитель восставших. За короткое время, что Ника его не видела, молодой человек успел причесаться, повязал на лоб ремешок, удерживавший волосы от попадания в глаза, и со своей бородкой походил на благообразного попика. Только глаза смотрели не по годам сурово и печально. За ним, смешно оттесняя друг дружку на узких ступенях, следовали приближённые вождя. На женщинах красовались новые платья, перехваченные в талии узкими поясками, сплетёнными из полосок кожи. Головы скромно прикрывали цветастые платки. Одетая мальчиком девушка украсила лоб яркой синей лентой, завязанной в бант над косой.
"Когда они про жемчуг вспомнят? — внезапно подумала Ника. — Уже сегодня или все-таки завтра?"
— Что тут делает он? — хмуро спросил юноша, указав на замершего в поклоне Милима.
— Готовит лекарство для больных, — пояснила пассажирка. — Разве вам нужна их смерть?
— Нет, — возразил гант. — Наши боги учат мстить, но не велят убивать без причины.
— Мудрые боги, — самым серьёзным тоном проговорила девушка.
Одна из женщин бесцеремонно оттеснила её от печки, заглянула сначала в котёл с кашей, потом в горшок, где кипела рыба.
Гантка что-то сказала, поджав губы, и бросила на пассажирку полный презрения взгляд. Молодой человек нахмурился. Между ними произошёл весьма энергичный обмен мнениями. В разговор вмешалась Ильде, обиженно вытирая нос и указывая на Нику пальцем.
— Теперь мы сами будем готовить еду, — выслушав соплеменниц, заявил юноша.
— Как пожелаете, — пожала плечами девушка, ни капли не расстроенная подобной дискриминацией. Аккуратно положив нож на каменную плиту, она подошла к борту и стала смотреть вдаль, туда, где по её расчётам располагался берег.
— Тупые варвары! — ворчал Крек Палпин, с видимой неохотой заталкивая в рот разваренные зерна. — Даже кашу сварить по-человечески не в состоянии.
— И рыбы нам не дали, — вздохнув, поддержал его Нут Чекез.
— Эти дуры не умеют её ловить, — презрительно фыркнул Мулмин.
Остатки когда-то многочисленной команды расположились на палубе гребцов, сгрудившись вокруг полулежавшего на ворохе шкур капитана. С кормы доносились громкое голоса и смех недавних пленниц. А под навесом из запасного паруса царило уныние. Моряки стыдливо прятали глаза. Даже здоровым кусок в горло не лез. Не решаясь выделяться, пассажирка ела медленно, тщательно пережёвывая недосоленную кашу.
После очередного взрыва хохота кто-то из ганток запел высоким звонким голосом. Её охотно поддержали подруги. Медленная, тягучая песня разносилась над волнами, ещё сильнее раздражая недавних хозяев.
— Завыли! — скрипнув зубами, Нут Чекез в сердцах выбросил остатки ужина за борт. — Почему мы не перебили этих глупых коров, хозяин?
— Потому что кое-кто испугался женской болтовни! — фыркнул Крек Палпин, бросив выразительный взгляд на девушку. — Вместо того, чтобы послушать Жаку Фреса.
Матросы насупились. Кое-кто стал поглядывать на девушку с неприкрытой враждебностью. Почувствовав противный холодок страха, она не сильно удивилась, прекрасно понимая естественное желание отыскать виноватого и желательно не из своих. Неторопливо прожевав кашу, она бестрепетно взглянула в глаза Креку Палпину.
— Если бы ваш хозяин послушал меня и оставил варваров в их лесу, то Жаку Фрес остался бы жив. Да и многие другие тоже.
— Сделанного не воротишь, — тихо проворчал капитан. — Надо жить дальше.
— Правильно, хозяин! — подержал его матрос. — Перебьём бешеных дикарок!
— А ты громче кричи, — зло посоветовала Ника. — Чтобы все слышали.
Она кивнула в сторону мачты. Совсем недавно на неё вскарабкался парнишка-гант, и усевшись на рее, разглядывал горизонт.
— Этот зверёныш не понимает человеческого языка! — фыркнул Крек Палпин.
— Ты в этом уверен? — вскинула брови пассажирка. — А может, он, как их главарь, притворяется.
— Его и надо убить! — перешёл на язык аратачей матрос, добавив по-радлански. — Без вожака мы легко загоним этих коров в стойла!
После чего вновь перешёл на речь Детей Рыси.
— У вас есть кинжал, госпожа Юлиса. Надо сделать всего один удар. А потом мы отберём оружие у остальных.
Нике стало жаль юного ганта. Дикари не сделали ей ничего плохого. Моряки сами виноваты. Да и в успех предлагаемой операции девушка не верила. Слишком мало у них людей, и многие ещё не оправились после болезни.
— Я обещала, что не пущу его в ход против них, — покачала она головой.
— Клятва варвару ничего не стоит, — напомнил ей Гагнин.
— Отец учил меня держать слово! — нахмурилась Ника. — Кому бы я его не дала!
— Тогда отдайте нож мне! — тут же нашёл выход Крек Палпин. — Я никому ничего не обещал.
— Как ты собираешься это сделать? — устало спросила девушка. — Рядом с ним всегда кто-то есть.
Остальные члены экипажа с возрастающим интересом слушали их разговор.
Матрос замялся. Видимо, над этим он ещё не думал.
— Женщины не успеют помешать, я быстро. Они станут его оплакивать. Мы отберём у них оружие и загоним в трюм. Или перебьём.
— Вдруг, вместо того чтобы плакать, они начнут мстить? — усмехнулась собеседница. — И сами нас перебьют.
— Женщины? — презрительно фыркнул Гагнин.
— Те самые, кто убил Врез Ката и Ал Жорка, — начиная терять терпение, напомнила девушка. — Ты видел их тела?
Матрос крякнул.
— Не о том говорите, — тяжело вздохнул капитан. — Нас четырнадцать человек…
— Так что, мы с двадцатью коровами не справимся?! — прервал его Крек Палпин. — Им просто повезло…
— Молчи, дохлая каракатица! — цыкнул Картен. — Здоровы только пятеро…
— Шестеро, напомнила о себе пассажирка.
— Всё равно, это очень мало, — поморщился купец. — Дикарки победили. Теперь их просто так не возьмёшь.
— А может, высадим их на берег, и пусть провалятся! — внезапно проговорил молчавший до этого Гагнин. — Ну, опоздаем маленько. Чего уж теперь.
Крек Палпин возмущённо фыркнул. Но Ника заметила, что кое-кто из матросов согласно кивал головой. Капитан закашлялся. Милим поднёс к губам хозяина чашу с целебным отваром. Сделав пару больших глотков, Картен вытер вспотевший лоб.
— За весла кого посадишь, умник? Под парусом пойдём? А если ветер встреч? Что тогда?
Наступило тягостное молчание. Мимо прошли две девушки со стопками грязных мисок. Проводив их тяжёлым взглядом, купец угрожающе проговорил:
— Пусть радуются, пусть думают, что победили. Варвары.
— Вам необходимо, как можно быстрее выздороветь, господин Картен, — от души пожелала Ника мореходу. — Да и всем остальным тоже.
Она поднялась на носовую палубу, где уже ждала гора грязной посуды.
"Ага! — усмехнулась пассажирка. — Сейчас все брошу и буду мыть. Наивные, батман".
Она расстилала шкуры, когда услышала, как главный гант окликнул капитана. Между новым и старым начальником произошёл короткий разговор. После чего Крек Палпин поднялся на палубу и занял место у рулевого весла. Компанию ему составила одна из приближённых вождя и двое подростков.
Окрылённые победой, бывшие невольницы долго не могли заснуть, звонко перекликаясь в темноте, а с палубы гребцов доносилось тихое, зловещее шушуканье.
— Не спите, госпожа Юлиса? — окликнул её Гагнин.
Ника промолчала. Матрос тяжело вздохнул и завернулся в оленью шкуру.
Лёжа без сна, девушка размышляла над очередным крутым поворотом своей судьбы. Она с самого начала чувствовала, что варвары не просто так оказались в диком лесу. Да ещё в столь странном возрастно-половом составе. Вспыхнувшая на судне эпидемия тоже не сильно удивила. Но восстание женщин, захват ими корабля, пусть даже с полумёртвой командой, казалось чем-то невероятным. Гантки вели себя совершенно не стандартно, они очень сильно удивили Нику. Можно сказать, "сломали шаблон". Совсем непохожие на книжных и киношных амазонок, они не только вырвались на свободу, но и заставили служить себе вчерашних господ. Вероятно, решающую роль в этом сыграл молодой гант, которому каким-то образом удалось организовать и поднять соотечественниц на бунт. Внезапно девушка почувствовала любопытство и желание поближе познакомиться с необыкновенным юношей. Не то, чтобы уж очень близко, одёрнула она себя, а так… Поболтать.
У неё давно вошло в привычку просыпаться раньше всех, чтобы успеть привести себя в порядок до того, как начнут подниматься остальные члены команды. Ника и на этот раз не изменила себе. Но оказалось, что среди бывших невольников есть свои ранние пташки.
Голый по пояс гант умывался, а светившаяся счастьем девица в штанах и рубахе, гордо поливала ему на руки забортной водой. Две другие всегдашние спутницы, очевидно, проспали столь ответственный момент, оставив вожака в компании молодой соперницы.
Проведя мокрыми ладонями по длинным спутанным волосам, юноша с преувеличенной серьёзностью взял из рук спутницы тонкое льняное полотенце. При этом Ника ощутила острый укол зависти. Когда довольные мореходы грузили награбленное в лесном лагере варваров добро, она так переживала по поводу своей вины, что не обратила внимание на множество полезных вещей, способных скрасить её быт.
Поймав взгляд пассажирки, молодой человек благожелательно улыбнулся, натянул рубаху, и выпростав из ворота пышную шевелюру, направился на носовую палубу, звонко шлёпая босыми пятками по струганным доскам. Его подруга, растерянно хлопнув ресницами, поспешила за предводителем, бросив мокрое полотенце на фальшборт.
— Тебе нравится просыпаться раньше солнца, госпожа Юлиса?
— Мне не нравится разговаривать с людьми, если я не знаю их имени, — чуть надменно сказала Ника.
Стушевавшийся собеседник на миг стал тем, кем являлся на самом деле. Совсем юным молодым человеком, только-только ступившим на порог зрелости.
— Меня зовут Орри, сын Татти и Сирли из селения Тьянниц.
— А моё полное имя Ника Юлиса Террина, — церемонно представилась девушка, тут же заработав ревнивый взгляд от молодой гантки.
— Как ты оказалась вместе с морскими арнаками? — спросил он, старательно пряча смущение. — Я слышал, они держат на кораблях только рабынь?
Ника решила, что скрывать, кто она, и куда направляется, не имеет смыла, поэтому ответила честно:
— Я плыву на родину отца, в Империю.
Поскольку в этой части света имелось только одно государство со столь гордым наименованием, как правило, в разговорах название "радланская" опускали.
Гант вскинул белесые брови.
— Разве ты не знатного рода?
— Моим родителям пришлось бежать и жить далеко от Радла. Теперь пришло время вернуться.
— Кто твой отец, и где твоя почтенная мать? — продолжал расспросы Орри.
— Мама давно умерла, — вздохнула Ника, выдавая привычную ложь. — А отец слишком стар для такого дальнего путешествия.
— Разве арнаки пришли не за рабами? — последнее слово юноша почти выплюнул.
— Капитан Картен — не работорговец, — покачала головой девушка и торопливо добавила. — То, что случилось с вами, лишь досадная случайность.
Она беспомощно развела руками, вновь испытав чувство стыда. Из-за неё ганты попали в неволю и принесли на корабль смертельную болезнь.
Орри нахмурился, серые глаза сверкнули металлическим блеском.
— Арнаки убили Нассиса, старого Булди. Опозорили наших женщин. Ты хоть знаешь, каково это?
Острая боль воспоминаний свела челюсти. Ноздри затрепетали, а ладони крепко сжались в кулаки, так что ногти больно впились в кожу. Чувствуя закипавшие на глазах слезы, она бросила быстрый взгляд на широко зевнувшего Гагнина. Забыв закрыть рот, матрос с любопытством слушал их разговор.
— Мы сполна заплатили за всё! — наконец, смогла выговорить Ника. — Много наших людей умерло от той болезни, которой вы уже переболели.
Молодой гант нахмурился, видимо, стараясь разобраться в словах собеседницы. Очевидно, его знание радланского языка было далеко от совершенства.
— Разве не болезнь заставила вас бросить родные дома? — не давая ему опомниться, продолжала девушка. — Вы же от неё прятались в лесу.
Орри беспомощно захлопал ресницами. Заметив его состояние, спутница что-то спросила, с тревогой глянув на кормовую палубу, где бродили сонные соотечественницы. Юноша коротко буркнул, потом поинтересовался:
— Это тебе сказали боги?
"Так я и думала", — удовлетворённо подумала Ника, неопределённо пожимая плечами. Не объяснять же юному варвару, что перебрав все возможные догадки, она остановилась именно на этой.
— Вот только я не знаю, что случилось раньше, болезнь… или война?
Наблюдая за течением эпидемии, девушка пришла к выводу, что сильно ошибалась насчёт её смертоносности. Более трети команды выжили даже при весьма посредственном уходе и почти без лекарств. Для стариков и детей болезнь могла иметь более тяжёлые последствия, но убыль мужского населения могла быть вызвана чем-то ещё. Скорее всего, их любимой игрушкой — войной.
Во взгляде, который метнул на неё собеседник, ясно читался суеверный страх.
— Наши мужи ходили в поход с вождём Атто на горных маалов, — кивнул он. — Не все вернулись с победой и добычей. Насис говорил, что они убили их воинов, но колдун сумел убежать и наслал на народ куолле злых духов невиданной болезни.
Лицо молодого человека посуровело, сразу став старше, голос звучал глухо, словно через силу.
— Старейшина Милле умер. Мудрый Укахей, говорящий с духами, не смог победить чары маалского колдуна и велел всем, кто выжил уходить, а сам остался.
Он замолчал. Услышав знакомые имена, его молодая спутница шмыгнула носом.
— Потом мы видели в той стороне много дыма.
Девушка-гантка, с возрастающим беспокойством следившая за их разговором, осторожно тронула юношу за рукав.
Орри огрызнулся. Губы у неё задрожали от сдерживаемой обиды. Вполне возможно, что под влиянием печальных воспоминаний она собиралась высказать молодому человеку все, что о нем думает? Но на палубу уже спешили старшие подруги вождя. Которые тут же набросились с расспросами на бедного Орри. Успокоившись, тот подробно отвечал своим соратницам. Одна из женщин испуганно отпрянула, прикрыв рот не промытой ладонью. Вторая инстинктивно передвинулась, встав между ним и Никой, словно защищая молодого вождя от пассажирки. А девица, вцепившись в рукав рубахи, почти силком потащила бедного Орри прочь от опасной собеседницы. Задумчиво глядя им вслед, девушка старательно переваривала услышанное.
Как подавляющее большинство людей, Мерк Картен считал себя не глупым, не жадным, а исключительно умным и предприимчивым. Причём в последнем качестве он был просто уверен.
Предложение Лация Юлиса Агилиса показалось ему более чем выгодным. Отвезти девчонку в Канакерн, найти подходящего караванщика и отправить в Империю к дальним родственникам. Всё это не требовало ни чрезмерных затрат, ни больших усилий. А прибыль сулило не малую. Купец Антоний Сулл Оверс, скупавший у него сапфиры, в последнее время всё чаще жаловался на плохой спрос и намекал на мелкий размер камней. Те же экземпляры, которые обещал отдать Лаций Юлис Агилис за помощь дочери, должны произвести на торгаша впечатление.
Однако обратное плавание не заладилось с самого начала. Шторм, бросивший корабль в кольца Змеи, можно посчитать роковой случайностью, из тех, что часто подстерегают любого морехода. Бунт на корабле тоже не являлся чем-то необыкновенным. Капитан не раз слышал жуткие истории о том, как доведённые до отчаяния голодом и жаждой моряки пожирали друг друга, чтобы хоть немного продлить себе жизнь.
Но вспыхнувшая эпидемия, и та лёгкость, с которой демоны болезни, насланные Такерой, забирали жизни матросов, не на шутку напугала Картена. Тогда-то он окончательно уверился в том, что все их беды из-за пассажирки. Сами собой всплывали и всплывали странные факты о Нике Юлисе Террине. Особенно стало настораживать её загадочное появление в лесах Некуима вблизи стойбища аратачей. Теперь купец уже сильно сомневался в том, что боги вернули Лацию Юлису Агилису дочь из другого мира. Прошли времена, когда небожители делали смертным такие подарки. А вот слова толстой жены вождя Детей Рыси о том, что девка послана силами зла, вызывали всё больше доверия.
Разрываясь между страхом и жадностью, капитан не мешал команде расправиться с пассажиркой. Но когда та напомнила о своём предупреждении, сердце суеверного морехода дрогнуло. При желании Картен мог обмануть почти любого, но сам с собой предпочитал быть честным. Он помнил, как Ника уговаривала не трогать гантов, предрекая большие неприятности. Что, если девчонка окажется права, и на этот раз её смерть только ухудшит положение?
Тогда он заступился за неё, но стерва всё равно зарезала Тиргана как овцу. Свалившись с лихорадкой, мореход не уставал её проклинать, а себя ругать за проявленное малодушие. Так и следовало её убить, а за одно и варваров. Тогда бы не случилось никакого бунта, и корабль смог бы добраться до цивилизованных мест. А теперь он остался без рабов, без добычи и почти без команды! Капитан чувствовал, что его отношение к дочери Лация Юлиса Алигиса разделяют и уцелевшие члены экипажа. Только привычка к подчинению и растерянность от происходящего удерживают их от расправы над пассажиркой. Так, может, намекнуть, что он не против? Достаточно одного слова, и ей свернут шею. Но девчонка каким-то образом сумела найти общий язык с главарём ганток. Возможно, она просто приглянулась волосатому дикарю? По сравнению с его соплеменницами, Ника выглядела как призовая лошадь из Императорской конюшни на фоне коровьего стада. Все-таки внучка сенатора. Что, если её убийство вызовет неудовольствие мальчишки и приведёт к печальным последствиям? Поразмыслив, Картен решил пока ничего не предпринимать.
После недолгих препирательств бывшие рабыни и бывшие хозяева расселись по лавкам. Капитан уселся на стул, положив руки на перила. Крек Палпин встал у руля. Кроме них на корме находился предводитель гантов и две вооружённые копьями дикарки.
Один из матросов, ещё не способный грести, взял в руки бронзовую палочку. Хорошо помня, чем закончилась первая попытка усадить глупых коров за весла, Картен рассчитывал, что и на этот раз у них ничего не получится. Действительно, вначале дело шло очень плохо. Гагнин едва не подрался с какой-то ганткой. Так что их пришлось растаскивать. Причём именно Ника не дала разгореться ссоре. Вожак бывших рабынь велел капитану спуститься вместе с ним на палубу гребцов. Где на молодого человека тут же набросились с упрёками соплеменницы. Картен с удовольствием наблюдал за первой ссорой в стане врага. Но вновь вмешалась пассажирка! По её предложению матросов, сгрудившихся у правого борта, равномерно рассадили среди бывших рабынь. Такое предложение не понравилось никому. Предводителю пришлось даже рыкнуть на какую-то женщину. А взгляды, которыми моряки оделяли юношу, Нику и своего капитана, говорили красноречивее всяких слов. Тем не менее, Картену пришлось согласиться. Очень уж злобно сверкали светло-серые глаза молодого дикаря. Странно, но это помогло. Весла всё чаще вздымались в такт ударам палочки, и корабль, потихоньку набирая ход, двинулся на север.
Купец с тайным удовольствием наблюдал, как быстро устают бывшие рабыни. Женщины тяжело дышали, морщились, сдувая с мокрых лиц выбившиеся из-под платков волосы, но продолжали упорно грести.
Когда над волнами появилась зелёная полоса земли, вожак гантов с дурацким именем Орри радостно закричал, указывая руками в ту сторону. Побросав весла, женщины бестолковой толпой бросились к борту и на носовую палубу, чтобы как можно скорее увидеть родной берег. Многие плакали, размазывая слёзы по щекам.
"Теперь они и без нас дорогу найдут", — мрачно подумал Картен.
— Далеко ли ещё до реки Носвести? — спросил молодой варвар, легонько отстранив от себя плачущую девушку в мужской одежде.
— Вечером спрошу у звёзд, — с подчёркнутой важностью ответил капитан.
Понимающе кивнув, молодой человек приказал соплеменницам вернуться за весла. По его требованию Крек Палпин направил судно ближе к берегу. Так что теперь гребцы прекрасно видели уходившую к горизонту равнину, поросшую густым лесом.
Отстранив Нику Юлису от приготовления пищи, варвары не смогли поймать ни одной рыбёшки, и пришлось есть только кашу. Картен уже чувствовал себя настолько хорошо, что отправил Милима в трюм позаботиться о больных.
Сидевшие тесной кучкой матросы торопливо жевали комковатое варево из зёрен, приправленное медвежьим жиром. Получив свою порцию от стряпухи-дикарки, подошла пассажирка. Капитан не говорил своим людям ни одного слова, но те, словно по команде, отвернулись, подчёркнуто её не замечая. Сам купец опустил глаза в миску, не имея никакого желания разговаривать.
По чётко очерченным губам девушки промелькнула горькая усмешка. Бесцеремонно усевшись на корточки перед ним, она тихо спросила:
— Господин Картен, вы говорили, что есть купцы, которые торгуют с гантами?
— Да, из Псерка.
— А как они это делают?
Капитан взглянул на собеседницу с удивлением и жалостью, как на полоумную. Пассажирка смутилась и пустилась в объяснение:
— Вы привозите товары на Маракану, куда приходят Дети Рыси. А где происходит обмен у купцов из Псерка?
Капитан хмыкнул, стараясь вспомнить все, что ему известно по этому поводу, ещё не понимая, зачем это понадобилось настырной девчонке.
— Наверное, так же, — наконец, пожал он плечами и не удержался от вопроса. — А зачем вам это нужно?
— Я хочу знать, нет ли где на побережье страны гантов какого-нибудь крупного селения, — ответила девушка. — Где можно встретить купцов из городов Западного побережья.
— Если и есть, — задумчиво проговорил капитан, всё ещё не понимая, что же задумала его собеседница. — То ближе к югу. А дикари заставляют нас возвращаться на север.
— На самом деле им некуда возвращаться, — негромко сказала Ника.
— Как это понимать? — не на шутку удивился мореход.
Выслушав рассказ девушки о её разговоре с вожаком варваров, он потёр ладонью заросший подбородок.
— Вы хотите уговорить их перебраться на юг?
— Да, — кивнула пассажирка. — Тогда и нам не придётся терять время. Мы окажемся ближе к Канакерну. А если встретим купцов из других городов, попробуем нанять ещё матросов.
— Не получится, — авторитетно заявил Картен. — Дикари, как звери, привязаны к своей норе. Они не будут путешествовать, даже если жизнь на новом месте лучше, чем в их чёрных лесах.
— Но они же ушли из своего селения, — напомнила собеседница. — Которое, судя по всему, сожгли.
Уже не удивляясь её глупости, мужчина равнодушно пожал плечами.
— Я попробую уговорить Орри, — продолжала девушка. — Женщины его слушаются. Но мне надо знать, куда его приглашать. Понимаете?
— Конечно, госпожа Юлиса, — рассмеялся мореход. — Только я никогда не плавал в этих водах, и никто из моих знакомых здесь тоже не бывал.
— Жаль, — она встала.
Капитан на миг задумался. Затея, разумеется, глупая. Но пусть себе болтает с волосатым дикарём, чтобы тот поменьше обращал внимания на моряков. А ему надо окончательно поправиться, усыпить бдительность врага и вернуть себе корабль. Даже если для этого придётся перерезать всех варваров, не взирая на пол и возраст.
Да, сам он тут не ходил, и хороших карт здешних берегов у него тоже нет. Но зато есть два свитка с полным текстом: "Правдивых записок Эдриса Ксарка Сантийского о необыкновенных вещах, случившихся с ним во время путешествия на север до самых границ царства Такеры". Наряду со стихами Картен любил и их почитывать на досуге.
— Подожди! — окликнул он девушку. — Я попробую посмотреть в записях. Только они остались в каюте.
— Пойдём к Орри, — предложила Ника. — Думаю, в такой мелочи он не откажет.
Главарь варваров что-то обсуждал с женщинами, стоя возле застывшего у рулевого весла Крека Палпина. Одна их них заметила поднимавшегося на корму Картена с пассажиркой и дикари прекратили разговор, обернувшись к пришельцам.
— Вам что-то нужно?
— Да, Орри, — кивнула девушка. — Чтобы точнее узнать, когда корабль прибудет на место, капитану необходимо изучить мудрые свитки.
Ника выжидательно посмотрела на морехода.
— Они в маленьком ящике у стены напротив входа, — процедил тот сквозь зубы, испытывая страшное унижение. Ему, цивилизованному человеку, капитану, городскому советнику Канакерна, приходится просить у волосатого варвара разрешения взять на своём корабле из своей каюты свою вещь!
Очень скоро один из подростков, всегда болтавшихся возле вождя, принёс знакомую шкатулку с резным изображением обнажённых нимф на крышке.
— Это? — спросил Орри, внимательно разглядывая картинку с тщательно проработанными деталями.
— Да, — мрачно кивнул Картен, протягивая руку.
По знаку вождя парнишка с явной неохотой подал ларец мореходу. Стоявшие рядом женщины презрительно скривились, а одна даже плюнула за борт.
Не желая терпеть общество варваров дольше, чем это необходимо, купец торопливо спустился с палубы, мрачно хмыкнув: "Что вы понимаете в красоте, глупые, грязные коровы!". Отыскав нужный свиток, он углубился в чтение, желая не столько помочь внучке сенатора с её бессмысленной затеей, сколько хотя бы немного отвлечься от навалившихся неприятностей, наслаждаясь цветистыми оборотами речи Эдриса Сантийского.
Пока здоровые матросы и бывшие пленницы ворочали вёслами, капитан сидел на ворохе шкур, с удовольствием вглядываясь в ровные строчки букв, чётко выписанных умелой рукой писца. Он неплохо знал содержание "записок". Автор в основном описывал города Западного побережья, основанные выходцами из Империи и соседних стран. Тем не менее, мореход отыскал короткое упоминание о версах. Народе, яко бы родственном гантам, но гораздо более развитом, благодаря тому, что проживал дальше от царства Такеры и ближе к центрам цивилизации. По словам Эдриса, у венсов уже имеется свой верховный правитель, столица которого расположена где-то на берегу Ирисфена. Именно туда ходят купцы из Псерка для обмена товаров на меха, кожи, рожь, мед, воск и речной жемчуг.
Отыскав в сундучке карту премудрого Канут Скопена, мореход не без труда нашёл на ней устье нужной реки. Вот только никакого селения там не оказалось. Синяя полоса упиралась в нарисованные деревья с волосатыми людьми под ними. Правда, карта была очень старой, ей пользовался ещё дед Картена Мерка.
Поздно вечером он сполна рассчитался за своё унижение. Первым делом капитан согнал с кормы всех варваров, кроме вождя, чтобы не мешали. Ганты отнеслись к предстоящему измерению высоты Северного кола, как с какому-то волшебству, и беспрекословно подчинились. Потом долго возился с посохом, тщательно и неторопливо проверил вычисления, сверялся с картой. И только тогда, когда женщины, потеряв терпение, стали кричать от ярости, брюзгливо объявил:
— Мы возвращаемся на север. Туда, куда вам надо.
Выслушав перевод от своего предводителя, дикарки пришли в восторг.
Настырная дочь Лация Юлиса Агилиса не ограничилась пересказом купца, а, несмотря на темноту, сама прочитала нужную часть свитка, поднеся папирус к глазам и щурясь от напряжения.
— Если бы мы не повернули назад, — проговорил Картен. — То через пару дней подошли бы к Ирисфену.
Поблагодарив, девушка ушла на корму, провожаемая неприязненными взглядами моряков. А к капитану подсел Крек Палпин.
— Гангин и Мулмин готовы драться, хозяин.
— Оружие отыскали? — вполголоса поинтересовался купец.
— Да, хозяин, — хищно усмехнулся собеседник. — Два ножа. На первое время хватит.
Мореход задумался. В глубине души он понимал, что попытка вернуть корабль может стоить жизни многим матросам, да и ему тоже. Но сознание того, что его победили не просто рабы — варвары, а женщины, существа изначально более слабые, глупые и ущербные, вызывало у канакернского купца приступы стыда и злости.
— Только госпоже ничего не говори, — проворчал капитан. — А то ещё проболтается ненароком.
— Понял, хозяин, — кивнул собеседник.
Когда остатки экипажа заснули, завернувшись в шкуры, он стал различать обрывки доносившегося с кормы разговора.
Внучка сенатора убеждала главаря варваров в необходимости переселения на новые места.
— В лесу вы пропадёте. В шалаше зиму не переживёшь.
Гант что-то тихо ответил.
— А ты сможешь? — насмешливо проговорила девушка. — Мне приходилось топором махать. Это совсем не женская работа. Кто будет деревья валить? Мужчин у вас… мало.
Видимо, вожак перевёл эти слова соплеменницам, потому что после короткой паузы поднялся многоголосый женский гвалт. Привлечённые им, на корму стали подниматься другие дикарки.
С трудом восстановив тишину, Орри заговорил.
Картен принялся жадно вслушиваться, но смог разобрать только отдельные слова. Проклятый варвар словно нарочно бубнил себе под нос.
— Но вы же не знаете, остались ли там какие-нибудь люди?! — не выдержав, вскричала Ника. — Вдруг в Иекелле, вообще, все умерли?!
— Почему? — громко удивился вождь. — Даже кое-кто из арнаков выжил. А люди народа куолле гораздо сильнее их.
Купец злорадно усмехнулся. Глупой девчонке не найти, что возразить этому спесивому варвару. Пусть для начала дикари поставят её на место.
— Если в Иекелле все произошло так, как у вас в селении, то там тоже должны остаться одни женщины, — неожиданно выпалила Юлиса. — Их мужчины тоже ходили в поход на горных маалов. Сколько лет пройдёт, прежде чем вырастут ваши сыновья? А как вы будете выживать до этого?
Когда Орри переводил, в его голосе капитану послышалась неуверенность. Да и вопли ганток звучали не так громко.
— Нам идти вам рабы! — звонко, с надрывом крикнула какая-то девица по радлански.
Затаив дыхание, мореход весь превратился в слух. Что теперь скажет внучка сенатора?
— Орри говорил, что знает о народе декалле, — голос Юлисы казался пустым и усталым. — У вас один язык и одни боги. Вождь Ристо Длиннобородый славится своей мудростью.
— Насис мне рассказывал, — подтвердил молодой человек и тут же перешёл на родной язык.
Соплеменницы набросились на него с вопросами, а Ника спустилась с кормы, и пройдя мимо притворившегося спящим Картена, направилась на нос.
Купец с самого утра обратил внимание на царящее среди дикарок беспокойство. Сбиваясь кучками, женщины громко переговаривались, ругались и даже плакали, бросая раздражённые взгляды на корму, где у перил стоял вождь с приближёнными. Когда капитан стал подниматься наверх, то с удивлением и удовольствием убедился, что между главарями варваров тоже наметился разлад.
Одна из женщин, уже успевшая украсить себя жемчужным ожерельем из заветного ларца, заботливо припрятанного Картеном в трюме, стояла чуть в стороне с заплаканными глазами, то и дело шмыгая носом.
— Ты плавал когда-нибудь на реку Каалвелси? — спросил молодой гант. — Арнаки… Ваши люди называют её Ирисфен.
Отметив оговорку главаря варваров, капитан покачал головой.
— Никогда.
И тут же зачем-то добавил:
— Я случайно оказался в ваших водах так далеко от родного города.
Дикарка с заплаканными глазами что-то сердито спросила. Орри перевёл. Среди его спутниц тут же началась перебранка. Картен ожидал ещё вопросов, но их не последовало. Тогда он уселся на стул и стал наблюдать, как занимают свои места гребцы, с удивлением отметив, что злобные взгляды, которыми ещё вчера обменивались моряки и гантки, сменились признаками любопытства и узнавания соседей по лавкам.
Вечером ветер начал усиливаться. Капитан с тревогой вглядывался в багровевший полосатыми тучами закат. По всем признакам приближался шторм. "Пусть лесные коровы узнают ярость Нутпена!" — злорадно думал он, без аппетита ковыряясь в миске. Вымотавшиеся за день матросы с жадностью пожирали кашу, обмениваясь впечатлениями о новом дне в качестве помощников бывших рабынь. То и дело слышались солёные шутки и дружный смех.
С кормы доносился голос пассажирки, все ещё уговаривавшей главаря бывших рабынь переселиться в землю венсов. "Какой терпеливый варвар попался, — хмыкнул про себя мореход. — Я бы давно прогнал прочь эту курицу. Хотя, Нику Юлису Террину курицей не назовёшь. Скорее — хищная скопа".
— Вы совсем ничего не кушаете, господин, — с лёгким упрёком проговорил Милим.
— Нет никакого желания жрать эту варварскую стряпню, — буркнул Картен. — Если хочешь, можешь доесть.
Невольник с благодарностью принял миску, а хозяин вдруг задумался над тем, что они будут есть завтра. От одной мысли, что дикари попытаются затопить печку в шторм, капитан поморщился. Подумав, он решил, что сохранность корабля важнее его гордости и нехотя поплёлся на корму.
— Ты хочешь смотреть на звезды? — недоверчиво хмыкнул молодой гант. — Но их ещё так мало.
— Нет, — буркнул капитан, и ломая самолюбие, проговорил. — Завтра подует сильный ветер. На море будут очень большие волны. Огромные, как деревья.
— Госпожа Юлиса рассказывала про шторм, — понимающе кивнул Орри, и Картен почувствовал раздражение от того, что варвар не назвал его "господином". — Ты хочешь пристать к берегу?
— Если найдём подходящее место, — проворчал мореход.
— Я не знаю, какое оно — это место, завтра смотри сам, — пожал плечами вожак дикарей и перевёл соратницам их разговор.
Купец со злорадным удовольствием наблюдал, как испуганно переглядываются женщины.
— Вы считаете, начнётся шторм, господин Картен? — тревожно спросила Ника.
— Скорее всего, — дипломатично ответил тот и вновь обратился к Орри. — Когда корабль качает волна, нельзя топить печку.
Юноша перевёл и это, а потом вопрос одной из женщин.
— Улсина спрашивает, что вы ели, когда не варили кашу?
— Готовили заранее, — охотно объяснил капитан и не удержался от шутки. — Лучше есть холодную кашу, чем не есть ничего.
Немного подумав, гант решил.
— Нам тоже надо варить сейчас. Пока ещё не очень качает, так Картен?
— Да, Орри, — кивнул мореход и повернулся, чтобы уйти. Но его остановил новый вопрос варвара.
— Ты надеялся встретить на Ирисфене земляков?
— Соплеменников, — не оборачиваясь, бросил Картен, мысленно добавив: "И не я, а глупая сенаторская внучка."
Спросонок, да ещё в сумерках, капитан с трудом разглядел сидевшего перед ним на корточках Крека Палпина.
— Чего надо?
— Не ладно, хозяин, — встревоженно проговорил матрос. — Яроб разыгрался, гонит ветер с севера. Буря будет.
Мореход сел, стараясь прогнать дрёму. Звезды исчезли, луна превратилась в размытое белесое пятно, сей призрачный свет с трудом пробивался сквозь толщу облаков. В тоскливом вое ветра чувствовалось нарастающее напряжение. Судно, словно утка, колыхалось на частых, пологих волнах. У борта, где темнели неясные силуэты, кого-то громко стошнило. Удовлетворённо хмыкнув, капитан скомандовал:
— Буди всех наших.
Подавшись вперёд, моряк жарко зашептал:
— Надо забрать корабль у дикарей! Пока они нам всю палубу не заблевали. Только скажи, хозяин, мы их быстро за борт перекидаем!
— А грести кто будет? — зло буркнул Картен. — На небо погляди. Шторм будет. Не успеем укрыться, все у Нутпена будем. Торопись!
Не обращая внимание на страдающих от морской болезни дикарок, он поспешил на корму и едва не столкнулся с Никой Юлиса.
— Хорошо, что вы проснулись, господин Картен, — облегчённо вздохнула девушка. — Кажется, вы были правы. Будет буря.
— Это варвар тебя прислал? — криво усмехнулся мужчина.
— Я пришла сама, — отчеканила каждое слово пассажирка. — Ганты растеряны, напуганы и не знают, что делать. Орри слишком молод и горд, чтобы просить вас о помощи. Но вы же старше и мудрее, а значит, должны понимать, чем может грозить нам сильный шторм?
Собеседник крякнул, но, признавая в душе её правоту, спорить не стал, буркнув:
— Пусть сажает своих коров за весла.
— Вот и скажите ему об этом сами, — вредная девчонка жестом пригласила его подняться на корму.
Ещё на лестнице он услышал трескучую перебранку варваров, которая тут же стихла, едва они увидели морехода.
— Это и есть тот ветер, о котором ты предупреждал? — спросил Орри, нервно сглотнув.
— Нет, — насмешливо покачал головой капитан. — Это лишь лёгкий ветерок. Будет хуже, гораздо хуже.
Юноша перевёл его слова женщинам.
— Надо идти к берегу? — нахмурился гант.
— Его ещё не видно, — улыбаясь, заметил мореход.
— Тогда почему ты уже не спишь? — с наигранной злостью поинтересовался Орри. — Если пока нечего бояться?
— В море всегда есть, чего бояться! — прервал его довольный Картен и, поставив на место варвара, заговорил деловым тоном. — Вчера утром мы шли мимо какой-то реки. Можно вернуться, зайти в неё и переждать непогоду.
— Нельзя возвращаться! — вскричал главарь дикарей. — Наш дом впереди!
— У вас нет дома, — неожиданно жёстко заявила Ника.
Бородёнка молодого человека задёргалась, глаза превратились в узкие щёлочки, ноздри раздулись, а широкие, как весла, ладони скрючились в костистые кулаки.
"Не стоило так говорить, — с беспокойством подумал мореход. — Он, хоть и молодой, но с одного удара ей дух вышибет".
Но глупая девчонка продолжала, как ни в чём не бывало:
— Мы не следили за берегом, и вы не знаете, есть ли впереди место, где можно укрыться от бури. А реку видели все.
— Это далеко, — процедил сквозь зубы гант. — Мы не успеем!
Девица в мужской одежде с голубой лентой на лбу что-то спросила, дёрнув его за рукав. Но Орри только отмахнулся.
Картен решил, что пора вмешаться.
— Если поплывём вперёд, ветер станет мешать нам, а повернём — поможет. Нас быстро понесёт к югу, отыщем устье и останемся живы.
Привлечённые шумом, на корму стали подниматься бледные, измученные морской болезнью женщины.
— Нет! — тряхнул космами Орри. — Идём к берегу!
— Где волны разобьют корабль! — вскричал мореход. — И никто никуда не попадёт!
Настырная девица, ещё раз дёрнув юношу за рукав, разразилась целой тирадой, полной, судя по тону, всяческих упрёков.
Гаркнув так, что та попятилась, он развернулся к застывшим в напряжённом внимании соплеменницам, которые слушали его с возрастающей тревогой и недоумением.
— Даже если сейчас подойти к берегу, — чуть насмешливо проговорила пассажирка. — Волны помешают вам разгрузить корабль. Вы просто ничего не сможете с него взять. Весь груз достанется морю!
Молодой варвар взглянул на неё с неприязнью, даже не прервав своей сбивчивой речи. Бывшие рабыни вновь запричитали, замахали руками, грозно надвигаясь на своего вожака, невольно попятившегося под таким напором. Картен даже не стал скрывать злорадной усмешки. Со стороны казалось, будто стая собак теснит чужака, забредшего на их свалку. Но долго тешить себя подобным зрелищем он не мог.
— Хватит! — рявкнул мореход, рубанув рукой. — Времени нет на вашу пустую болтовню!
Дав удивлённому Орри перевести, стал привычно и решительно отдавать распоряжения.
— Мы поставим парус, а вы — за весла! Если хотите ещё раз пописать на травку! Ну, живее!
Услышав голос настоящего мужчины, гантки отпрянули, глядя на него с недоумением и надеждой.
— Переведи! — грозно скомандовал Картен, ткнув пальцем в предводителя бывших рабов. — Да поживее! И слово в слово!
— Ты не можешь мне приказывать! — голос юноши сорвался на фальцет.
— Сейчас может! — внезапно поддержала его Ника. — Только господин Картен и его люди сумеют спасти нас!
Не ожидавший такой поддержки капитан благодарно кивнул внучке сенатора. Потупив глаза, молодой варвар быстро заговорил, указывая то на него, то на светлевшее небо, то на громоздящиеся волны.
Выслушав его, женщины с плачем и причитаниями стали спускаться на палубу, бросая на своего предводителя очень неприязненные взгляды.
— Коровы! — процедил сквозь зубы Картен, и набрав в грудь побольше воздуха, заорал. — Крек Палпин, Гагнин, Тритин Версат, ставьте парус. Да поторапливайтесь, болваны!
Потом обратился к нахохлившемуся юноше.
— Предупреди своих. Сейчас мои люди развернут вон то полотно. Пусть не боятся.
— Мы не дикари и знаем, что такое парус! — гордо выпятил грудь молодой человек.
Но капитан уже не слышал его. Перегнувшись через перила, он громко позвал Милима.
— Я здесь, хозяин! — тут же отозвался раб откуда-то снизу.
— Будешь отбивать ритм!
— Да, хозяин!
— Орри! — вновь окликнул ганта мореход. — Объясни им ещё раз, что с первым ударом весла поднимаются, со вторым опускаются. Понял?
— Да, Картен, — буркнул юноша.
Едва дождавшись, когда остававшиеся на ногах бывшие рабыни рассядутся и выслушают своего вожака, капитан взмахнул рукой.
— И-и-и раз!
Убедившись, что гантки кое-как научились держать ритм, он бросил взгляд на мачту. Раскачиваясь и обиженно скрипя, рея скользнула вниз, позволив распрямиться серому полотнищу паруса. Глухо хлопнув, тот выпятился, словно брюхо беременной женщины, а матросы бросились крепить канаты.
Корабль рванулся вперёд, словно колесница после крепкого удара кнута по лошадям. Послышались испуганные крики женщин, стук весел друг о друга. Стоявший рядом Орри испуганно дёрнулся, и мореход заметил, что тот еле сдерживает рвоту.
Презрительно фыркнув:
— Слабак! — он закричал, привлекая внимание всполошившихся ганток.
— Сюда! Смотреть сюда! Сюда я сказал, коровы безмозглые!
Когда испуганные глаза женщин обратились на него, капитан ощутил чувство гордости и превосходства. Подняв руку, мореход привычно скомандовал:
— И-и-и раз! Давайте, давайте, каракатицы мокрохвостые! Никто вас спасать не будет. Самим придётся выкарабкиваться!
Решительный голос и уверенные манеры Картена слегка успокоили слушательниц. А тот продолжал отдавать приказания:
— Крек Палпин, смени ту, которая слева! Да не эту, а ту! Видишь, она вся зелёная, того и гляди, свалится.
— Гагнин, помоги девчонке. Этой. Ей только коз пасти, а не веслом ворочать. Соплёй перешибёшь.
Нос корабля с легким шипением резал волны, подгоняемый ветром и ударами весел. Держась за перила, к купцу вернулся от фальшборта молодой гант.
— Это шторм, господин Картен?
— Ещё нет, — усмехнулся тот. — Это только начало!
— Раньше я только слышал о море, — запинаясь, проговорил варвар. — Но никогда не видел.
— Что ты мог видеть в своём лесу? — пренебрежительно хмыкнул капитан. — Коров, навоз да медведей по праздникам.
Но собеседник, казалось, пропустил его обидные слова мимо ушей, словно, не замечая неприкрытой насмешки. Ветер развевал длинные волосы, задувая их в рот и глаза. Ещё недавно сочившиеся страданием, сейчас они горели странной смесью восторга и ужаса.
— Оно красивое! — прошептал Орри, заворожённо глядя на голубовато-серые валы. — Как живое…
Потом юноша заговорил совсем тихо, перейдя на родной язык. Уловив в его словах ритм, Картен удивлённо вскинул брови. Неужели дикарь читает стихи? Нет, не может быть! Варварам не знакомо божественное искусство поэзии. Тем не менее, выросшему у моря и не представлявшему свою жизнь без него канакернцу пришлась по вкусу подобная реакция молодого человека. "Он не струсил", — хмыкнул про себя мужчина, на какой-то миг даже почувствовав что-то вроде симпатии. Но быстро опомнившись, проворчал:
— Следи за берегом. Мы погибнем, если не успеем войти в устье.
Юноша, видимо, тоже устыдившись подобной впечатлительности, коротко кивнул.
Встревоженный непогодой, капитан решил сам встать к рулевому веслу. Будь жив Жаку Фрес, он не стал бы беспокоиться. Но среди уцелевших членов команды не оказалось ни одного опытного рулевого. Слегка затухшая ненависть к дикарям вспыхнула с новой силой. Но едва Картен обернулся, как все посторонние мысли тут же вылетели у него из головы. Небо на севере стремительно темнело, а от горизонта надвигалась туманная стена дождя.
— Останься здесь! — приказал он Мулмину. — Одному тяжело будет.
— Хорошо, хозяин, — кивнул матрос, не меньше капитана встревоженный приближением шторма.
— Орри! — окликнул молодого человека мореход. — Передай, чтобы гребли быстрее! Ещё быстрее!
Обернувшись к нему, юноша тоже заметил клубящиеся тучи. Когда он обращался к своим соотечественницам, его голос звучал едва ли не панически.
Началась гонка за жизнь. Опытный мореход понимал, что убежать от бури невозможно. Но можно попробовать спрятаться. Губы сами собой зашептали знакомую молитву. Даже сквозь нарастающий вой ветра купец слышал доносившиеся с палубы гребцов сдавленные рыдания, нервные восклицания и голоса матросов, которые то ругали, то утешали своих недавних пленниц. Но, несмотря на это, весла продолжали равномерно опускаться и подниматься, бросая вперёд не желавшее сдаваться судно.
— Там! — внезапно заорал молодой варвар, вытянув руку и подпрыгивая на месте. — Там!!!
Картен тоже заметил вдававшийся в море мыс, венчавшийся холмом с голой вершиной.
Требовалась немалая сила, опыт и большая удача, чтобы круто повернуть идущее по ветру судно. Мышцы и сухожилия трещали вместе с рулевым веслом. Вдвоём с Мулмином капитан сумел провести корабль почти вплотную к круто уходившему вверх берегу, и как только они укрылись за мысом, обрушился первый шквал.
Холодные капли ударили злым горохом. Одежда моментально промокла. Палуба резко накренилась, готовая зачерпнуть взбаламученную воду. Гребцы правого борта с криками и пронзительным визгом устремились на противоположную сторону от приближавшегося вала.
— Парус! — отчаянно заорал Картен. — Рубите парус!
— Чем!? — отозвался Крек Палпин.
— Что делать? — обратился к мореходу растерянный Орри.
— Дыру! — рявкнул тот, чувствуя, что ещё миг, и судно опрокинется.
Не обращая внимания на качку, варвар вскочил на перила и прыгнул вперёд, подняв над головой кинжал. Купец охнул от неожиданности. Молодой гант ударил в центр туго натянутого паруса и рухнул вниз, не выпустив клинка.
Воздух рванулся в разрез, затрепетав, опало полотно. Корабль резко выпрямился, а набежавшая волна перенеся его над так не кстати подвернувшейся отмелью, буквально втолкнув устье.
Тяжело грохнувшись на палубу, молодой дикарь что-то закричал. Прежде чем капитан пришёл в себя, часть весел легло на воду.
— И-и-и раз! — затянул он, стараясь рассмотреть в пелене дождя сужавшиеся берега. — Раз! Раз!
Звонко ударила бронзовая палочка.
— Эй, морские бродяги! — засмеялся Картен. — Вы, что заставите таких красавиц одних грести?
Почувствовав, что смерть вновь прошла мимо, лишь чуть коснувшись своим чёрным крылом, мореход, хохоча от восторга, принялся громко декламировать, стараясь перекричать шум дождя.
Под взмётом ветра новый взъярился вал.
Навис угрозой тяжких трудов и бед.
Мы выдержим, когда на судно
Бурно обрушится пенный гребень.
Дружней за дело! Возведём оплот,
Как медной бронёй, борта опояшем,
Противоборствуя пучине,
В гавань надёжную бег направим.
Да не поддастся слабости круг борцов!
Друзья, грядёт к нам буря великая.
О, вспомните борьбу былую,
Каждый пусть ныне стяжает славу.
Любимые строки помогли быстрее прийти в себя, и Картен стал оглядывать поросшие лесом берега в поисках подходящего места для стоянки. Гребцы, видимо, тоже почувствовав, что опасность миновала, уже не работали с прежним рвением. То и дело слышался деревянный стук и ворчание матросов.
Заметив удобный плёс, капитан повернул рулевое весло, бросив Мулмину
— Берите канаты и привязывайте, как следует. Если дождь усилится, река снова снесёт нас в море!
Коротко кивнув, тот почти бегом скатился с кормовой палубы, выкрикивая распоряжение хозяина. Через какое-то время они уже вдвоём с Креком Палпином стояли на носу, готовясь спрыгнуть на берег с канатом в руках.
Неожиданно ослепительно яркая молния пронзила небо, которое раскололось с оглушающим треском. Дикарки пронзительно завизжали. Картен тоже присел от испуга, но в отличие от них руль не бросил. Хвала Питру, что судно оказалось так близко от берега. Преодолев последние несколько шагов, нос с чмоканьем вошёл в топкое дно. Матросы тут же спрыгнули и устремились к ближайшим зарослям. Совсем близко раздался ещё один удар грома, вызвав новые крики и женский плач.
Капитан с нарастающей тревогой чувствовал, как вздрагивает корабль под напором усиливающегося течения, которое явно собиралось увлечь его обратно в море. Но опытные матросы не подвели, умудрившись буквально в последний момент обернуть конец вокруг толстой ели. Едва Крек Палпин затянул узел, как канат, дёрнувшись, натянулся струной. Подхваченное рекой судно стало бросать из стороны в сторону. Картен потерял равновесие и рухнул на сырую палубу.
Обессиленный и продрогший, он почти не помнил, кто помог ему подняться, и как оказался в каюте. Очутившись в кромешной темноте, мореход вдруг обнаружил, что чьи-то руки торопливо стаскивают с него промокшую одежду.
— Милим! — хрипло позвал Картен, но верный раб не отозвался.
Зато уши заполонили женские голоса, что-то причитавшие на своём варварском наречии, да грохот дождя по просмолённым доскам палубы.
Собрав последние силы, купец попытался вырваться из дикарских лап, но здоровенные коровы без труда повалили его на пол.
— На помощь! — только и успел мяукнуть капитан, прежде чем кто-то из ганток вжал его лицо в жёсткий медвежий мех.
"Убивают!" — испугано решил купец, жадно хватая ртом воздух. Но тут чьи-то ладони успокаивающе прошли по обнажённой холодной спине. Кое-как повернув голову, он сделал судорожный вздох, но орать и вырываться больше не стал. Уставший, озябший, казалось, до костей мужчина стал быстро отогреваться. От растиравших кожу ладоней исходило ласковое, расслабляющее тепло. Четыре руки, разминавшие капитана, буквально творили чудеса. Готовый вот-вот прорезаться кашель куда-то исчез, веки наливались свинцом, а тело охватывала приятная истома.
"Откуда варварам известно искусство массажа? — лениво думал Картен. — Это же лучше, чем в бане Фения. О Нутпен и Дилоа, как же хорошо…"
— Господин, — прошелестел над ухом знакомый голос.
Открыв глаза, капитан с трудом различил склонившегося над ним Милима. В полуоткрытую дверь каюты тянуло холодом. Дождь размеренно стучал по доскам палубы.
— Выпейте, господин, — раб поднёс ко рту хозяина миску с горячим отваром.
— Откуда? — спросил Картен, осушив её в три глотка.
— Костёр развели на берегу, ужин варим, — торопливо докладывал невольник. — Каша вот-вот поспеет.
— Где все? — приподнялся на локте мореход.
— Там, — неопределённо махнул рукой Милим. — Навес натянули.
И понизив голос, добавил:
— На корабле остались только три дикарки, господин. Но все с оружием.
— Не стоит затевать драку в такую погоду, — проворчал капитан и вновь заснул, несмотря на голод.
Проснувшись среди ночи, ткнул локтем мирно похрапывавшего рядом раба. Всполошившись, тот отыскал закутанную в шкуру миску и почти на ощупь покормил хозяина ещё тёплой кашей. Дождь перестал, но из-за тонких стен каюты доносился глухой шум леса, все ещё трепетавшего под порывами ветра. Кроме них в каюте находились ещё трое. Двое мирно посапывали, а Орри, заметив, что мореход проснулся, стал рассказывать, что сделано, пока тот спал. Корабль для надёжности привязали ещё одним канатом. Все матросы и женщины в трюме. Тесно, зато тепло. На палубе остались двое караульных. Поняв, что сам поступил бы точно так же, капитан решил все же похвалить расторопного варвара.
Теперь, когда непосредственная угроза жизни миновала, можно подумать о будущем. Самое простое решение напрашивалось само собой. Убить мальчишку, а утром вновь загнать дикарок в трюм или силой посадить за весла. Картен мрачно хмыкнул. Глупость. В трёх шагах начинается лес без конца и без края. При первой же опасности гантки разбегутся, их и с собаками не отыщешь. Ему вдруг пришлось по душе предложение Ники Юлисы. Как ни печально, но, видимо, придётся идти на сделку с варварами. Тем более, что после такой бури они будут посговорчивее.
На этот раз капитан проснулся от рези в мочевом пузыре. С удивлением оглядев пустую каюту, твёрдо пообещал себе наказать нерадивого раба, вздумавшего бросить господина в одиночестве. Хорошо, хоть не забыл оставить сухой хитон, аккуратно сложенный у изголовья. Раздражённый отсутствием невольника, Картен, только одевшись, обратил внимание на доносившийся с палубы шум.
Солнце давно поднялось. Небо светилось такой поразительной голубизной, будто не было ни угрожающе клубившихся туч, ни дождя, ни урагана с порывами ветра и огненными всполохами молний.
На кормовой палубе бушевали гантки. Размахивая руками и надрывно вереща, они грозной толпой нависали над двумя прижатыми к фальшборту фигурами. Орри огрызался, пытаясь что-то доказать, а Ника Юлиса мрачно смотрела на них, скрестив руки на груди. Непринуждённо рассевшиеся на лавках матросы с любопытством поглядывали за происходящим, обмениваясь короткими ехидными замечаниями.
Быстренько облегчившись, капитан, подкравшись, ухватил за ухо глазевшего на варваров Милима.
— Вот как ты следишь за больным господином, червяк навозный!
— Господин! — тут же залепетал раб, пытаясь упасть на колени, но хозяин не дал ему это сделать, рванув многострадальное ухо.
— Что происходит? — тихо, но угрожающе прорычал Картен.
— Дикари ругаются, господин, — сквозь слезы пробормотал Милим.
— Сам вижу, — нахмурился хозяин. — Из-за чего?
— Госпожа Юлиса сказала, что матросы не повезут их назад! — торопливо затараторил невольник, приподнявшись на носки, в надежде хоть немного уменьшить боль в ухе. — Если хотят вернуться на старое место, пусть идут лесом или забирают корабль.
— Что?! — капитан рванул так, что на туго натянутой коже выступили капельки крови.
— Это же не я! — не выдержав, заверещал Милим. — Так госпожа говорила!
— Я же клятву давал, — успокаиваясь, пробормотал мореход, отпуская пунцовое с синевой ухо и брезгливо вытирая пальцы о засаленный хитон раба.
— Но матросы-то её не давали, — шмыгнул носом раб, тут же испуганно втянув голову в плечи.
Вздрогнув, капитан резко развернулся к членам команды, которые с непринуждёнными улыбками развалились на прогретых солнцем скамейках.
— Чего скалитесь? Хотите заставить меня нарушить клятву? Или собираетесь оставить одного с кучей дикарей? А сами до Канакерна пешком потопаете?
— Не шуми, хозяин! — торопливо поднялся Крек Палпин. — Сам знаешь, клятва варвару ничего не стоит.
Остальные матросы одобрительно закивали.
— Сдурели? — вытаращил глаза купец. Он все же был достаточно суеверным и предпочитал не нарушать обещаний, освящённых именем богов. По крайней мере, без особой нужды. — Хотите, чтобы Питр поразил меня молнией, а Нутпен потопил корабль? Разве можно угадать капризы богов? Я же клялся их именем!
— А мы нет! — усмехнулся матрос.
Взглянув на корму, где продолжали бушевать гантки, он понизил голос:
— Госпожа Юлиса правильно рассудила. Вчерашний шторм так напугал этих коров, что без нас они в море не сунутся!
— Думаешь, они захотят идти лесом? — удивился Картен, все ещё ничего не понимая. Но его предположение о непроходимой глупости сенаторской внучки получило дополнительное подтверждение.
— Нет, хозяин, — покачал головой Крек Палпин. — Госпожа предложила им плыть с нами на Ирисфен. Их парнишка тоже сначала орал. Тебя хотел будить. Хвала Пелксу, Милим не дал.
— Мой раб? — машинально уточнил мореход, размышляя над его словами.
— Он, — подтвердил собеседник. — Кричал, что тебе надо выспаться, чтобы выздороветь. Тогда варвар на нас набросился.
Он тихо рассмеялся.
— Но и мы не уступили. Хотят, пусть плывут на север. Тогда мы тут останемся.
Капитан хмыкнул. Тут его заметила какая-то женщина. Казалось, вопль гнева вырвался одновременно из всех глоток. Разъярённая толпа ринулась на палубу гребцов. Разглядев у ганток оружие, мореход попятился, глянув на гостеприимно распахнутую дверь каютки. Но, сдержавшись, шагнул к мачте. Команда мгновенно сгрудилась вокруг, прикрывая его со спины и боков.
Казалось, ещё миг, и рассвирепевшие дикарки порвут их в клочья. Не дрогнув, капитан грозно рявкнул, воздев руку к небу:
— Илусь!!!
Он не раз слышал, как этим словом Орри заставлял своих соплеменниц замолчать. Сработало оно и на этот раз. Ошарашенные гантки на какой-то миг затихли. Растолкав их, к мореходам вышел молодой предводитель.
— Ты поклялся именем своих богов доставить нас туда, куда мы захотим! — голос его клокотал от возмущения.
— А разве я отказываюсь? — не давая ему продолжать, картинно развёл руками Картен. — Запасёмся водой, и можно плыть дальше.
— Но госпожа Юлиса сказала, что твои люди…, — начал стушевавшийся Орри.
— Я не буду заставлять их делать то, чего они не хотят! — вновь прервал его капитан. — Мои матросы — не рабы, а свободные граждане вольного города Канакерн!
Выслушав перевод, дикарки стали переговариваться.
Появилась Ника Юлиса. Пошептавшись с Креком Палпиным, подошла и молча встала рядом с Картеном.
— Убьём вас! — вскричала по-радлански высокая гантка, потрясая обнажённым мечом.
— Попробуйте! — огрызнулась пассажирка, выхватывая кинжал. В руках матросов появились палки и ножи. — Нам все равно, где умирать! Без вас нам до дома не добраться!
Удивлённый Орри торопливо переводил.
— А если варвары решат плыть без нас? — тихо спросил Картен у девушки.
— Это вряд ли, — усмехнулась та, потом, подумав, пожала плечами. — Да ну и пусть.
— Здесь где-то люди живут, — с жаром зашептал Крек Палпин. — Госпожа Юлиса на реке оструганное бревно видела.
— Мы должны вернуться, — глухо, с явным сожалением сказал молодой варвар. — Там наша сестра осталась.
— Она вас ждёт? — быстро спросила Ника.
— Не знаю, — растерянно пожал плечами юноша.
— Ты сможешь отыскать её в лесу? — продолжала наседать девушка.
— Но…, — замялся молодой человек и опустил глаза. — Я не знаю.
— Ты должен знать! — жёстко заявила внучка сенатора. — Эти женщины считают тебя вождём, слушают и подчиняются. Но вождь — это не только тот, кто ведёт в бой на врага или имеет лучшее оружие. Он принимает решения, от которых зависит жизнь соплеменников. Иногда они очень тяжёлые и трудные. На Ирисфене — люди и жизнь. Там, куда вы так торопитесь, пепелища и смерть. Думайте. Или мы плывём дальше или расстанемся. А я иду рыбу ловить. Каша уже в глотке стоит.
Гордо вскинув голову, она пошла прямо на толпу, которая нехотя расступилась перед ней, освобождая дорогу.
Опомнившись, Картен закрыл рот и подумал, что он, пожалуй, сильно недооценивал Нику Юлису Террину. Такая речь сделала бы честь и её деду.
Чтобы не терять времени, капитан заставил матросов чинить парус, а сам продолжил с интересом наблюдать за гантками. Хитрая внучка сенатора умудрилась их здорово перессорить. Наоравшись до хрипоты, большинство безучастно стояли, устало переговариваясь, или плакали. Только трое или четверо продолжали ругаться, готовые вцепиться друг дружке в шевелюры.
Их главарь, подойдя к мореходу, сел на ближайшую скамью, заставив Гагнина подвинуться.
— Если мы решим плыть дальше, ты останешься с нами?
— Конечно! — Картен постарался, чтобы его возмущение звучало как можно искренне. — Боги не простят, если я нарушу слово, данное их именем
Какое-то время молодой варвар сидел, постукивая пальцами по рукоятке меча. Матросы старательно орудовали иголками, бросая на них любопытные и выжидательные взгляды.
— Вы все должны поклясться, что не заберёте нас в рабство и помешаете другим сделать это. Тогда мы пойдём с вами на Каалсвеси.
— Мы принесём такую клятву, — быстро согласился капитан.
— И вернёте все, что забрали у нас, — продолжал юноша.
— Пусть так, — уже гораздо менее охотно кивнул купец, заявив в свою очередь. — Выходим завтра с утра.
— Хорошо, — вздохнул Орри, резко поднимаясь на ноги.
Быстро заставив замолчать самых скандальных соплеменниц, он что-то сказал, указав на важно кивавшего Картена. Мореход облегчённо перевёл дух. Кажется, они, наконец-то, смогут покинуть этот гиблый берег.