Глава VII. Чего не чаяли увидеть
Треплос не знал, где он находится, и сколько времени прошло с того дня, когда двое мождеев связали его и бросили в каморку с толстой дверью. Он провозился весь день в тщетных попытках ослабить путы, но только набил себе синяки. Юноша слышал доносившийся со двора шум. Однажды чьи-то шаги раздались прямо за дверью. Поэт заорал, но плотный кляп надежно глушил все крики.
Он задыхался, пыль забила ноздри, ноги и руки затекли и болели так, словно их резали ножом. Но потом боль прошла, и Треплос совсем перестал их чувствовать. В голове звенело, ломило виски и спину. Пару раз молодой человек забывался в каком-то кошмарном полусне, видя перед собой родную Милету, стол в дядином саду, уставленный яствами и винами, друзей, поднимавших заздравные чаши и упражнявшихся в остроумии.
Поздно ночью явились все те же два стражника. Они завернули его в циновку, вынесли наружу и перебросили через спину осла.
— Попробуешь рыпаться, зарежем, — спокойно и как-то буднично предупредил один из них.
Поэта отвезли к реке и бросили в лодку. Умиравший от жажды юноша сходил с ума от близости недоступной воды. Он попробовал перевернуться на бок, но тут же заработал чувствительный тычок в бок.
— Не возись, — странно тонким голосом предупредил его один из перевозчиков.
Треплос смотрел сквозь щели в циновке на глубокое, усеянное звездами небо и плакал. Слезы струились по лицу, оставляя мокрые дорожки на грязной коже.
«Они везут меня прямо в царство Адиса, — думал он, давясь слюной. — Мрачный Тарар станет мне домом до скончания веков».
Путешествие закончилось так неожиданно, что юноша не сразу понял. Его грубо выбросили из лодки прямо в воду, и Треплос завыл от бессильной ярости. Плотный кляп мешал ему напиться!
Перерезали веревки на ногах. Перевозчики попытались поставить его прямо. Поэт вновь упал и завозился, стараясь хотя бы охладить водой разгоряченное лицо. Она наконец-то пропитала плотно скомканную тряпку, и Треплос ощутил, как кожа во рту пропитывается влагой.
Блаженство прервал сильный удар по спине. «Кажется, что-то подобное со мной уже было», — подумал он, корчась от боли. Его вновь поставили на ноги.
— Еще раз упадешь, — пропищал невысокий человечек. — Пойдешь на корм крокодилам.
Сопровождающие Треплоса хорошо знали дорогу, а он то и дело падал, спотыкаясь в темноте. Из-за связанных рук юноша разбил себе лицо и больно оцарапал плечо о камни. Они долго шли мимо длинных оград и странных приземистых сооружений, похожих на амбары. За все это время его конвоиры почти не говорили, тихо обмениваясь короткими фразами. Шагавший впереди мужчина внезапно остановился, так что поэт чуть не налетел на него. Постояв немного, конвоир решительно пошел в сторону, а Треплоса больно толкнули в спину.
— Шагай, — басом пророкотал второй келлуанин.
Не успели они пройти и полусотни шагов, как приказали остановиться у стены низкого здания с плоской каменной крышей. Один из конвоиров повозился у стены. Раздался негромкий скрип. Поэта втолкнули в душную темноту. Послышались звонкие удары кремня, замелькали искры, и ярко вспыхнул пучок сухого камыша. Поэт затравленно огляделся. Квадратная комната со стенами покрытыми рисунками и иероглифами. В середине стоит низкий каменный саркофаг. «Гробница», — догадался Треплос и посмотрел на своих спутников. Один среднего роста, широкоплечий, с мощными мускулами и волосатой грудью, на узких бедрах грязная набедренная повязка. Глаза почти не различимы в глубоких темных глазницах, спрятанных под низко надвинутым лбом. Второй, в коротком парике, чуть выше, но более хрупкий, с круглым лицом и пухлой грудью, в аккуратной белой юбке. «Похож на евнуха», — подумал поэт.
— Открывай, — пропищал он.
Здоровяк уперся в крышку саркофага и, пыхтя, стал сдвигать её в сторону.
Поэта словно огнем обожгло: «Меня хотят похоронить заживо!».
Он плечом сбил с ног конвоира и попытался выскочить наружу. Но ослабленные голодом и жаждой мышцы подвели лучшего атлета Милеты. Падая, келлуанин успел схватить его за ногу и задержать на пару секунд. Второй тут же пришел на помощь приятелю, и они вдвоем долго били несчастного поэта, все больше и больше зверея.
Особенно старался здоровый. Окончательно рассвирепев, он схватил Треплоса за короткие волосы и стал бить головой о глиняный пол.
— Стой! — попытался остановить его писклявый. — Успокойся, хватит!
— Этот шакалий помет посмел ударить тебя! — рычал тот, занося кулак.
— Нам запретили его калечить, — сказал «евнух». — Он нужен живым!
Здоровяк все же ударил Треплоса. Но уже вполсилы.
Рот поэта наполнился кровью, один глаз стремительно заплывал, тело ломило. Писклявый обнял приятеля, прижимая его голову к своей груди и целуя грязную, спутанную гриву.
— Как он мог тебя бить? — бормотал здоровяк, прижимаясь к нему. — Моча павиана, слюна бешеной собаки. Я хочу его убить.
— Подумай, что его ждет и тебе станет легче, — посоветовал «евнух».
Мужчина поднял лицо и радостно осклабился.
— Он будет желать смерти, как я твоих объятий!
«Они сумасшедшие! — сквозь боль думал поэт. — Весь их Келлуан сошел с ума!»
Треплос безвольной куклой повис на плечах своих стражников. Те перебросили его ноги через край саркофага.
— Развяжи руки, — напомнил писклявый. — Нельзя, чтобы он задохнулся или умер с голоду. Юноша почувствовал, как стягивающие запястья веревки исчезли, и его толкнули в темноту.
Милостью богов он ничего не сломал, отделавшись новыми синяками и шишками.
— В углу кувшин с водой, — раздалось сверху. — Береги её.
С негромким шорохом плита встала на место, оставив Треплоса в кромешной тьме. Со стоном вытащив изо рта мокрую тряпку, он с жадностью вдохнул сухой, затхлый воздух подземелья, после чего выковырял из носа пыль и, встав на четвереньки, отправился обследовать свое узилище.
С тех пор он изучил его лучше, чем дядин дом в Милете. Квадратная комната семь локтей в ширину с сужавшимися кверху стенами из старого выщербленного кирпича, с плотным земляным полом, где вперемешку с мусором валялись человеческие кости. В углу поэт действительно отыскал небольшой кувшин с противной теплой водой.
Целую вечность юноша просидел в темноте, пока не услышал голоса и шорох отодвигаемого камня.
— Ты жив, чужак? — услышал Треплос знакомый писклявый голос, а на грязный пол, освещенный мерцающим светом факела, упала лепешка.
Юноша бросился к ней и с жадностью вцепился в черствое, плохо пропеченное тесто.
— Привяжи к веревке кувшин, — крикнули сверху. — Если пить хочешь.
Поэт мигом проглотил остатки воды, и торопясь, обвязал веревку вокруг тонкого горлышка. Когда кувшин исчез в люке, поэт крикнул:
— Что вам от меня нужно?
— Молись своим богам, чужак! — отозвался грубый голос здоровяка. — Пока ничего.
Тихо заскрежетал камень.
Поэт опустился на пол и стал доедать хлеб, не замечая отвратительного вкуса.
Тюремщики очень скоро вернулись, открыли овальный люк.
— Опускай, — проговорил «евнух».
— Погоди, — отозвался приятель. — Я все утро копил.
Он запыхтел, послышался звук журчащей воды, и в воздухе запахло мочой.
— Вот теперь держи.
Юноша догадался, что они испоганили ему воду. Только чудом он не вылил её в первую же минуту. Глумливо хохоча, келлуане задвинули тяжелую крышку, вновь оставив его во мраке. Обозленный Треплос вновь стал искать возможность выбраться из этой могилы. Пробовал ковырять черепками твердую как камень землю, но та почти не поддавалась плохо обожженной глине. Пытался вскарабкаться наверх по стене, но сорвался и больно ударился боком. Увы, человек не паук, по потолку ходить не может.
Они приходили еще три раза. Швыряли ему черствую лепешку и мочились в кувшин с водой. Юноша сильно ослабел от голода. Он даже пробовал грызть разбросанные по полу кости, но, увы, на них совершенно не осталось плоти. Лежа на холодном полу, Треплос простудился, и грудь его рвал резкий сухой кашель.
«Я умру здесь», — подумал поэт, и на ум сразу пришли полные безнадежной тоски строки:
Вовсе на свет не родиться — для смертного лучшая доля,
Жгучего солнца лучей слаще не видеть совсем.
Если ж родился, спеши к вожделенным воротам Тарара:
Сладко в могиле лежать, черной укрывшись землей.
Но в очередной раз, когда измученный юноша уже с трудом передвигался по своей темнице, сверху упали три лепешки. Ничему не удивляясь и ничего не спрашивая, он жадно ел, запивая черствый хлеб кислым, удивительно вкусным пивом.
— Эй, чужак! — окликнул его писклявый евнух.
Треплос поднял глаза и тут же сощурился от нестерпимо яркого света факела. Что-то тяжело плюхнулось на пол, подняв тучу пыли. Поэт с удивлением понял, что это свернутая баранья шкура. Крышка люка задвинулась.
С этого дня кормить стали чаще. Приносили чистую воду и пиво. Маячившая впереди голодная смерть отступила. И сами собой родились новые стихи.
Если бы в мире прожить мне без тяжких забот и страданий
Лет шестьдесят, — а потом смерть бы послала судьба!
Он в который раз обследовал подземелье в тщетных поисках выхода. Но по-прежнему безуспешно. Хотя, если стали кормить, значит, он им нужен. Вот только юноша даже не мог предположить: кому и зачем?
Обострившийся за время заключения слух уловил над головой голоса нескольких человек.
«Неужели меня нашли!? — обрадовался Треплос, вскакивая с кишевшей блохами овчины. — Это, наверное, маг Тусет!»
Кто-то отодвинул крышку.
— Ты там? — рявкнул незнакомый голос.
— Да, да! — отозвался поэт, подбегая к люку и мучительно щурясь. — Я здесь, господин Тусет!
На миг ему показалось, что потолок темницы рухнет от злобного хохота.
— Колдун — твой Тусет! — чуть помедлив, проговорил незнакомец. — Казнят его на днях.
— Что? — Треплос застыл с открытым ртом. — Как казнят? А я?
— Это как наш господин решит, — рассудительно ответили сверху.
— Хватит болтать! — оборвал их разговор властный голос. — Тащите его.
Поэт едва не задохнулся от счастья, услышав эти слова. Из люка опустилась толстая веревка с петлей на конце.
— Становись в неё ногой! — скомандовал знакомый евнух.
Юношу быстро втащили наверх. Сильные руки подхватили и поставили на пол рядом с саркофагом.
— Ну и вонища от тебя, чужак.
В раскрытую дверь бил яркий дневной свет, глаза Треплоса наполнились слезами, и он почти ничего не видел.
— Мерзкий чужак, — пропищал евнух. — От тебя несет как от протухшего бегемота.
— Здесь нечем дышать от твоей вони, — пробасил его приятель.
— Пошли вон! — негромко приказал властный голос. Тюремщики поэта торопливо покинули гробницу, прикрыв за собой дверь.
Только сейчас юноша смог разглядеть оставшихся в помещении людей. Двое знакомых мождев стояли у выхода, с ленивой настороженностью поглядывая на него. Чуть в стороне привалился к стене высокий смуглый мужчина в ослепительно-белой юбке с полосатым передником. Пышный парик прикрывал белый платок с красными полосами. На могучей груди сверкало широкое серебряное ожерелье. За поясом торчал короткий меч с рукояткой, украшенной красным камнем. Карие глаза на красивом мужественном лице с брезгливым любопытством разглядывали поэта.
— Ты хочешь жить? — раздался из темного угла сиплый, удивительно безжизненный голос.
«Наверное, так должны говорить посланцы смерти», — подумал поэт и втянул голову в плечи.
Из темноты вышел сухощавый мужчина в застиранной юбке, парике из овечьей шерсти и серым незапоминающимся лицом.
— Тебе задали вопрос, чужак, — нахмурился богато одетый стражник.
— Очень хочу, — тихо ответил Треплос.
— И что ты готов сделать, чтобы выжить?
— Все, что угодно, — не раздумывая, ответил юноша.
Мужчина с серым лицом кивнул. Один из мождеев достал из-за саркофага корзину.
— Ешь.
Дрожащими руками поэт снял плетеную крышку. Внутри оказалась половина жареной утки, яблоки, изюм, мягкие булки и кувшин с вином. Он разложил все это богатство на крышке гроба и с жадностью накинулся на еду.
— Твой приятель Алекс убил слуг Тусета по его приказу.
От этих слов хрупкого келлуанина, юноша чуть не подавился.
— Он хотел и тебя заставить участвовать в этом грязном деле, но ты сбежал и скрывался в пустыне.
Высокий красивый мождей ухмыльнулся.
— Я ничего не перепутал? — поинтересовался незапоминающийся мужчина. — Или ты соскучился по своему новому жилищу?
Он постучал пальцем по саркофагу.
— Можно помочь, и эта гробница станет твоей гробницей.
Треплос сообразил, что маг стал жертвой каких-то интриг, возможно связанных с теми загадочными папирусами.
— Я не совсем хорошо помню, когда Алекс приказал мне убить всех в доме Тусета? — промямлил он с набитым ртом.
По тонким сухим губам келлуанина скользнула тень улыбки.
— Ты так долго скитался в пустыне, что совсем потерял счет дням.
— Так и есть! — поэт сделал большой глоток, проталкивая в желудок плохо прожеванную пищу. — А зачем надо было убивать слуг Тусета?
— Твой бывший хозяин оказался колдуном, — любезно разъяснил собеседник. — Он приказал Алексу принести в жертву злобным демонам добрых келлуан.
— А я сбежал? — уточнил Треплос.
— Да.
— И я должен это кому-то подтвердить?
— Ты догадлив, — одобрительно кивнул мужчина. — Ешь, набирайся сил.
Он обратился к красивому мождею.
— Я же говорил, Моотфу, что либрийцы очень понятливый народ.
— А я смогу потом уехать в Нидос? — с нескрываемым опасением поинтересовался юноша.
— Да, — быстро ответил келлуанин. — Мы и там найдем для тебя дело.
— Благодарю, господа. Я буду верно служить вам, — он поклонился сначала одному, потом другому, потом монументально застывшим охранникам.
— Вот только я многое забыл, — поэт вытер рот тыльной стороной ладони. — Не могли бы вы мне напомнить, как это было?
Тот, кого назвали Моотфу, звонко рассмеялся.
— Он мне нравится, Убисту! Ты правильно поступил, не отправив его.
По губам серолицего вновь промелькнула тень улыбки.
— Похвально, что ты быстро соображаешь и так легко готов предать своего господина.
Треплос подавился вином и громко закашлялся. А келлуанин невозмутимо продолжал:
— Я напомню тебе, как все произошло. Но сначала ты должен доказать нам свою преданность.
— Мне нужно кого-то убить? — догадался юноша.
— Почти, — кивнул собеседник. — Твой хозяин схвачен и ждет казни. Но слуга успел скрыться и где-то прячется.
— Алекс жив? — всполошился поэт.
— Пока, — нахмурился Убисту. — И ты поможешь нам его поймать.
Треплос вспомнил, как охранник мага швырял его по гостиничному номеру, и ему поплохело. Вновь связываться с этим парнишкой совсем не хотелось.
— В одиночку я могу с ним не справиться. Особенно после того… как плутал в пустыне.
— Тебе нужно лишь узнать, где он прячется, — успокоил его келлуанин.
— Остальное мы сами сделаем, — хохотнул Моотфу.
— Простите, господа, — юноша развел руками. — Но как я это сделаю?
— Мы думаем, что о нем известно жене брата Тусета, — сказал сухощавый.
— Айри?
— Анукрис, — поправил его Моотфу. — Отвыкай от своих собачьих кличек.
— Да, господин.
— Ты придешь к ней и расскажешь о своем чудесном спасении, — стал объяснять Убисту. — Выяснишь, известно ли ей что-нибудь об этом Алексе, и доложишь нам.
— А потом? — опасливо прищурился поэт.
— Когда мы его убьем, ты скажешь судье, что Алекс убил слуг Тусета по приказу колдуна.
Треплос понятливо кивнул и допил пиво.
— Дальше вы и без меня обойдетесь, — лениво проговорил Моотфу, отодвигаясь от стены.
— Оставь со мной Аататама, — попросил Убисту.
Тот кивнул и вместе с одним из мождеев вышел из гробницы. В дверь робко заглянул писклявый. Серолицый раздраженно махнул рукой, и евнух исчез.
Убисту по-молодому запрыгнул на саркофаг и свесил ноги.
— Садись, — предложил он поэту.
Юноша уселся на пол, скрестив ноги. Глядя снизу вверх, Треплос спросил:
— Как я должен встретиться с Айри?
Он нисколько не удивился тому, что его бывший господин попал в такую неприятность. В истории либрийских колоний, разбросанных по всему побережью Великого моря, часто встречались случаи, когда вчерашние кумиры объявлялись врагами и предателями. Тут главное вовремя встать на нужную сторону, чтобы не оказаться в числе проигравших. Чем подающий надежды поэт и собирался заняться. Кто для него Айри или Алекс? Случайные попутчики на пути к славе. А Тусета и без него уже приговорили к смерти. Он его не предавал и клятвы не нарушил.
— Ночью проберешься в её спальню, — ответил келлуанин.
— А как же муж, слуги, привратник? — растерялся юноша.
— У Небраа своя комната, слуги спят в обеденном зале, куда тебе вовсе не обязательно заходить, — пояснил Убисту. — Привратник там лентяй и бездельник.
Он помолчал и добавил:
— Сегодня у них очень тяжелый день, так что спать все будут крепко. Как из сада пройти в спальню Анукрис, я тебе объясню.
Глаза серолицего опасно сощурились.
— Если будешь неосторожен, и тебя схватят, мы не станем помогать. Тебя казнят. Отдадут на съедение крокодилу как слугу колдуна.
Поэт сглотнул слюну.
— Но, господин! Всякое может случиться. Вдруг кто-нибудь увидит…
— Беги, — не задумываясь, ответил собеседник.
— Куда?
— Один из соседей Небраа служит писцом у сепаха. Три дня назад его послали в Дельту с важным поручением. Он уехал, взяв с собой семью и слуг. В доме остался один привратник. Он очень любит пиво и почти не заходит в сад. Вот там мы и будем тебя ждать.
— Я все понял, господин, — кивнул Треплос. Ему вдруг ужасно захотелось спать.
— Мы придем вечером, — Убисту ловко спрыгнул с саркофага. — За тобой присмотрят.
Юноша быстро встал и поклонился.
— Да, господин.
— Не вздумай нас обмануть, чужак! — с неприкрытой угрозой проговорил келлуанин. — Иначе смерть от голода покажется тебе наслаждением.
Он вышел вместе с мождеем. В гробницу заглянул знакомый евнух.
— Спишь? — пропищал он, распахивая дверь и пропуская внутрь своего приятеля с большой охапкой камыша.
— Ложись, — пробасил тот, сваливая траву в угол.
То ли они добавили в пиво сонное зелье, или Треплос оказался так измучен голодом и страхом, что сытость подействовала на него не хуже снотворного. Едва голова поэта коснулась свежего, пахнущего рекой и солнцем камыша, как он тут же провалился в глубокий, как омут, сон.
Анукрис казалось, что этот день никогда не закончится! Даже подготовка к новоселью не отняла у неё столько сил. Дом бурлил, словно котел с кипящим супом. Люди метались подобно муравьям, то и дело обращаясь к хозяйке за распоряжениями, советами или с докладами.
Слуги торопливо освобождали кладовку с самой широкой дверью. Нужно не только вынести все лишнее, помещение требовалось украсить свежими цветами, зелеными ветками и статуэтками богов, за которыми тут же послали в храм Сета.
Над кухонным двором весело клубился птичий пух. Кухарка и её помощницы резали салат, жарили птицу и рыбу, растирали зерна в муку, пекли свежий хлеб.
И все эти приготовления необходимо завершить к вечеру! Задерганная Анукрис то и дело ругала своего непутевого супруга, не предупредившего её вовремя. К таким мероприятиям нужно готовиться заранее. А у неё всего лишь полдня! Но она не могла опозориться на весь город, плохо приняв бальзамировщиков.
Сына одной из соседских служанок посадили на забор, следить за каналом в ожидании появления синего корабля из Города мертвых.
Когда-то кладбища Абидоса располагались только на противоположном берегу Лаума. Но с течением времени охранять гробницы и поддерживать их в порядке становилось все труднее. Приходилось нанимать все новых и новых сторожей, а это требовало от храмов дополнительных затрат. После гражданской войны жрецы приняли решение об устройстве новых мест захоронения ближе к городу. Но мастерские бальзамировщиков никто переносить не захотел. С тех пор тела знатных и уважаемых людей сначала везли в Город мертвых, потом возвращали обратно.
Слуги заканчивали расставлять столы в обеденном зале, когда в дом заявился довольный и чуть пьяненький Небраа.
— Ты хорошо поработала, Мерисид!
— Это все госпожа, — скромно потупила взор старшая служанка, застывшая с охапкой свежих цветов.
— Без тебя у неё ничего не получается, — уверенно заявил хозяин и только потом обратился к побледневшей от злости супруге. — Нам окажет честь сам мудрейший Сетиер! Прикажи подать лучшую посуду…
Он собрался высказать еще какие-то распоряжения, но тут раздался звонкий мальчишеский голос.
— Корабль плывет!
— Я пойду встречу их на берегу, — засуетился супруг.
Анукрис плюнула ему вслед и заторопилась в обеденный зал, где заканчивались последние приготовления.
Низкая барка с двенадцатью гребцами застыла у маленького причала возле усадьбы Небраа. На улицах толпился любопытствующий народ. Но церемонию не начинали. Протрезвевший от волнения Небраа уговаривал бальзамировщиков подождать еще немного. Те указывали на заходящее солнце и ругались.
Раздвигая плечами носильщиков любопытных, из-за угла неторопливо выплыли носилки первого пророка храма Сета.
Счастливый хозяин приказал слугам принять канат и подтянуть судно к берегу. С барки упал широкий трап.
Под пение гимнов восемь носильщиков вынесли деревянный, ярко расписанный гроб, который чуть раскачивался, подвешенный на тонких ремнях к двум шестам, украшенным золотом и серебром. Издалека казалось, что саркофаг плывет над землей.
Небраа опустился на колени, выказывая соответствующие почести мумии Нефернут, чья душа готовилась к загробному путешествию на Поля Блаженных в светлое царство Осирса.
По усыпанной цветами и пальмовыми ветками дорожке гроб торжественно внесли в широко распахнутые ворота, так же украшенные зелеными ветвями.
Сам первый пророк прочитал полагавшуюся в таких случаях молитву и сказал прочувственную речь о несчастной женщине, ставшей жертвой злобного колдуна. В толпе зрителей послышались горестные всхлипывания и сморкание. Скромно уступивший ему свое место жрец-чтец не мог не восхититься ораторским талантом начальника.
Расчувствовавшийся Небраа пригласил жрецов и бальзамировщиков в обеденный зал. Мастера расселись за низкими столиками, а служителей Сета хозяева разместили на самом почетном месте. И тут Анукрис вновь пришлось до дна испить чашу унижения. Жрецы разговаривали только с младшим писцом, подчеркнуто её игнорируя. Сетиер хвалил еду и напитки, даже не глядя на хозяйку дома. Небраа угодливо хихикал, не забывая подливать гостям вина и пива и командовать служанками.
Бальзамировщики неторопливо и обстоятельно насыщались, не обращая внимания на жрецов. Мужчины разного возраста в одинаковых белых юбках с узкими передниками в синюю полоску и обилием амулетов непринужденно переговаривались. Их старший, с перекинутой через плечо леопардовой шкурой, потягивал вино, слушая соседа, и не спускал с Анукрис любопытных глаз. Молодую женщину это раздражало, хотелось скорчить гримасу или обругать. Она отвернулась и сделала вид, будто очень внимательно слушает полупьяную речь супруга. Тот клялся в своей преданности «мудрейшему Сетиеру» и храму Сета, хвалился набожностью и благочестием.
Вдруг молодой женщине очень захотелось испортить ему настроение.
— Мой муж собрался отправить мумию дорогой Нефернут в паломничество.
Небраа чуть не поперхнулся, а первый пророк взглянул на неё с таким видом, словно заговорил табурет.
Порядком поддатый жрец-чтец громогласно одобрил подобное желание.
— Благородный поступок, достойный прославления. Если добрая Нефернут не смогла помолиться святыням великих богов при жизни, пусть сделает это хотя бы после смерти.
— Ты очень щедр, уважаемый, — одобрительно покачал головой первый пророк, вновь повернувшись к хозяйке бритым затылком.
— Я… ну я, — заблеял младший писец, потом гордо выпрямился, насколько это позволило выпитое вино и пиво, надул щеки и решительно кивнул. — Нефернут была мне как сестра. Я для неё ничего не пожалею!
— За это надо выпить! — громко произнес жрец-чтец.
Слуги по знаку хозяйки наполнили кубки гостей.
После этого тоста бальзамировщики стали собираться. Хозяева вышли их проводить за ворота. Небраа уже не держался на ногах. С одной стороны его поддерживала улыбавшаяся Мерисид, с другой — хмурая супруга. Вслед за ними ушли и жрецы, а слуги еще долго наводили порядок в захламленном зале.
Улучив момент, к Анукрис подошла старшая служанка.
— Я сегодня в саду лягу, госпожа. А то что-то душно.
Та внимательно посмотрела на женщину и устало кивнула. Ни говорить, ни что-то соображать у неё просто не осталось сил. В полусне она кое-как разделась, рухнула на кровать. И оказалась в открытом море. Ночь, звезды и тихо исчезавший во тьме корабль. Девушка пыталась закричать, но от страха у неё перехватило дыхание. Руки бестолково молотили вокруг, а к ногам кто-то подвесил каменные гири. Соленая вода то смыкалась у неё над головой, то после невероятных усилий расступалась на краткий миг, позволявший сделать глоток живительного воздуха. Она попыталась стряхнуть с ног тяжкий груз, протянула руки и завизжала, выпустив изо рта цепочку мелких пузырьков. Её лодыжки крепко обвивали холодные, скользкие щупальца, пульсировавшие словно воспаленная рана. Ужас затопил сознание молодой женщины. Она закричала еще громче и проснулась, резко сев на кровати. Скомканная, мокрая от пота простыня запуталась в ногах.
Анукрис расправила её и вдруг услышала в коридоре чьи-то осторожные шаги. Неужели она ошиблась, и Алекс пришел сегодня ночью? Но в саду Мерисид, она бы ни за что не пустила его в дом! Может, это воры? А где же привратник? Опять спит?! Госпожа скрипнула зубами. Теперь ему точно не избежать порки. Она набрала воздуха, готовясь закричать. Дверь тихо скрипнула.
— Айри! — прошелестел знакомый голос.
— Треплос! — охнула молодая женщина, вскакивая с кровати. — Не может быть!
Неясным силуэтом юноша скользнул в комнату. Анукрис поморщилась от неприятного запаха.
— Хвала богам, я до тебя добрался!
— Откуда ты? Как сюда попал? — засыпала она вопросами поэта.
— Меня чуть не убили! — тихо всхлипнул он, подходя ближе. — Ренекау привела меня к каким-то стражникам, а они хотели посадить меня в подвал. Я вырвался, перемахнул через ограду храма и убежал в пустыню.
Юноша заплакал. Не обращая внимание на вонь, молодая женщина обняла его и, утешая, стала гладить по широки плечам.
— Я прятался в развалинах, ел все, что попало, змей, тараканов… Воровал лук и салат с огородов… Слышал, как люди говорили, что господин Тусет колдун. Мне стало так страшно… Захотелось уйти в пустыню, и пусть солнечный Гелос иссушит мою жалкую жизнь…
Он отстранился.
— Это правда, что его казнят?
— Да, Треплос.
— Но Алекс жив? Вчера какие-то люди прошли мимо моего убежища. Они говорили, что кто-то хотел освободить нашего мага. Я понял, что это может быть только он, и просто ожил. Теперь в жизни появился какой-то смысл. Или это все только сон, и нет никакой надежды?
— Он жив, успокойся, — вновь обняла его Анукрис. — Все будет хорошо, он знает, что делать.
— Мне нужно попасть к Алексу, — решительно сказал поэт. — Ему может понадобиться моя помощь…
— Постой! — остановила она его. — Как ты попал сюда?
— Я прячусь в саду твоих соседей, — торопливо стал объяснять Треплос, присаживаясь на кровать. — Они всей семьей куда-то уплыли на лодке.
Молодая госпожа вспомнила, что слуги говорили ей о поспешном отъезде писца.
— Я три дня назад пробрался в город и прятался в зарослях у канала. Меня там чуть не съел крокодил…
Он вздрогнул и взял её за руку.
— Сегодня я слышал, у вас какой-то пир, и подумал, что муж твой будет крепко спать. Вот и решился прийти. У меня больше нет никого в этом городе…
Анукрис нахмурилась.
— Ты не заметил в саду молодой женщины.
— Она спит, — юноша негромко хихикнул. — Храпит как пьяный матрос.
— Пусть спит, — проговорила она. — Это Мерисид, я ей не доверяю.
— Как мне попасть к Алексу? — в очередной раз спросил он.
Хозяйка задумалась.
— Ты сможешь переночевать в том саду еще одну ночь?
— Не знаю, — заныл Треплос. — Я голоден, и хозяева могут вернуться. Ты скажи, где он, я попробую отыскать сам.
— У тебя не получится, — махнула рукой Анукрис. — Завтра ночью он должен быть здесь.
— Как? — встрепенулся гость. — Уже завтра?
— Тише! — зашипела молодая женщина. — Да! С ним и доплывешь до храма…
— Какого храма?
— Тебе какая разница? — не на шутку разозлилась хозяйка.
— Прости, — стушевался поэт и тут же жалобно попросил. — У тебя нет ничего поесть? Который день одними яблоками…
Он всхлипнул.
Молодой женщине стало его жаль.
— Подожди.
Они вместе вышли из комнаты. Треплос застыл у двери в сад, а Анукрис пошла в обеденный зал, где на одном из столов лежали оставшиеся булки. Как ни старалась она никого не разбудить, спавшая у колонны Самхия приподнялась на локте и тревожно спросила:
— Кто здесь?
— Спи! — прошептала хозяйка. — Что-то булки захотелось.
— Госпожа?! — встрепенулась служанка. — Я сейчас…
— Да спи ты! — зашипела Анукрис. — Что я сама кусок хлеба не отломлю.
— Спасибо, госпожа, — пробормотала девушка, заворачиваясь в одеяло.
Воровато оглядываясь, молодая женщина проскользнула к двери в сад. Из темноты вышел Треплос.
— Держи, — она отдала ему хлеб. — Завтра ночью, как у нас все улягутся, будь готов.
— До свидания.
— Смотри, не разбуди Мерисид! — строго напомнила Анукрис.
— Её и стрелы Питра не поднимут, — ответил он тихим смешком и исчез среди деревьев.
Госпожа немного постояла, потом решила проверить его слова. Пробираясь на цыпочках по выхолодившим кирпичам дорожки к водоему, она услышала тихий, мелодичный храп. Завернувшись в одеяло, старшая служанка спала в беседке, положив под голову свернутую юбку и парик.
Треплос спрыгнул со стены и воровато оглянулся. Полная луна и усеявшие небо звезды отражались в спокойной глади канала. «Наверное, по нему Алекс и приплывет, — решил юноша. — Не удрать ли, пока есть возможность?» Словно услышав его мысли, из кустов, отрясая с юбки сор, выбрался мождей.
Поэт горько вздохнул и, сгорбившись, пошел вдоль забора. Из пролома в стене вышел серолицый.
— Я…, — начал было юноша.
Но тот знаком приказал лезть за ним. В изрядно заросшем саду их уже дожидался Моотфу. Перед ним на разосланной циновке тускло горел масляный светильник, и лежало разложенное угощение. Обсасывая гусиную косточку, он коротко бросил:
— Ну?
— Она не сказала, где прячется Алекс, — виновато промямлил Треплос.
— Но она это знает! — тихо засмеялся красавец мождей.
— Ты не смог выполнить такое простое поручение, — замогильным голосом проговорил Убисту. — Ну и почему мы должны сохранить тебе жизнь?
— Он приплывет завтра ночью! — торопливо выпалил юноша.
Моотфу сел.
— Рассказывай!
Поэт скрупулезно пересказал весь разговор с Айри.
Келлуане переглянулись. Воспользовавшись этим, Треплос спрятал булки под куст и налил себе пива.
— Повтори, что она сказала про храм? — велел Убисту.
— Что с Алексом я и доплыву до храма, — послушно проговорил юноша.
— Не в храме же Сета он прячется? — нахмурился Моотфу и, вырвав из рук поэта гусиную лапку, с хрустом разгрыз хрящик
— Есть еще старый храм Баст, — напомнил серолицый.
— Там никого нет, — мождей стал ковырять пальцем зубы. — Мои люди его недавно осматривали.
— Значит, Алекс прячется где-то рядом в развалинах.
— Чего гадать? — усмехнулся Моотфу и, сделав глоток пива, добавил. — Устроим завтра засаду и схватим его как кошка мышь.
— Надеюсь, твои люди окажутся лучше храмовых сторожей?
Послышался шорох ветвей. Келлуане напряглись. Из темноты тихо сказали:
— Это я — Аататам.
— Я сам с ними буду, — буркнул старший мождей, резко встав на ноги. — А от меня еще никто не уходил, господин Убисту!
— И как ты собираешься его ловить? — негромко поинтересовался тот.
Моотфу на секунду задумался, застыв, словно прекрасная статуя из черной бронзы.
— Спрячу людей здесь, на окрестных улицах и на берегу. Как только чужак появится, мы перекроим лодками канал, дорогу в город и берег. Никуда он не денется.
— Господа, — рискнул открыть рот Треплос. — А что я буду делать?
— Ждать Алекса, — ответил Убисту. — А когда приплывет, ты поможешь его схватить.
— Но вы же прекрасно справитесь и без меня! — возразил молодой человек.
Старший мождей тихо засмеялся.
— Ненужные вещи обычно выбрасывают, — проговорил Убисту своим мертвым голосом.
— Я все понял! — поэт встал. — Моя помощь вам очень понадобится. Я был лучшим борцом в Милете. Я…
Моотфу хлопнул его по плечу.
— Он мне точно нравится!
— И вы мне тоже, господин, — заискивающе улыбнулся поэт.
Старший мождей погладил его по небритой щеке и, приблизив свое лицо к его уху, прошептал:
— Очень сильно нравишься.
— Пусть Аататам останется здесь, — сказал Убисту. — Вдруг твой чужак задумает нас обмануть.
— Что вы, господа! — стал бурно протестовать Треплос. Явный интерес красавца — мождея сильно вдохновил юношу. — Я клянусь…
— Оставь клятвы богам! — резко оборвал его мрачный келлуанин.
— Никуда он не денется! — засмеялся Моотфу. — Он красивый мальчик и я ему нравлюсь.
Потом обернулся к мождею, равнодушно жевавшему яблоко.
— Побудешь здесь. В полдень тебя сменит Бесхотеп.
— Да, господин, — густым басом отозвался тот, мрачно глядя в сторону притихшего поэта.
Отдав необходимые распоряжения, Моотфу раздвинул кусты, собираясь уйти.
— Я тебя провожу, — вдруг предложил Убисту, и келлуане скрылись в залитом лунным светом саду.
Все еще не избавившись от застарелого чувства голода, Треплос жадно откусил кусок мягкой белой булки, с удивлением обнаружив запеченные в тесте изюминки.
Александру не давала покоя та сладкая парочка на берегу. Влюбленные, конечно, часов не наблюдают, но они и не слепые, а одинокая лодка на канале ночью довольно необычное явление для Абидоса.
Два дня он терпеливо ждал гостей, почти не покидая убежища. Утром третьего Алекс услышал чьи-то звонкие голоса. Кажется, дети вновь решили побеспокоить покой покинутого храма? Юноша затаил дыхание. Но дверь не скрипела, а веселый смех, вроде как, стал удаляться. Снедаемый любопытством Александр покинул тайник.
Трое пацанов с тонкими копьями, или острогами, перелазили через забор, направляясь к каналу. «Лодка! — скрипнул зубами юноша, наблюдавший за ними через узкую щель. — Может, не заметят? Она хорошо замаскирована. Да и кусты там густые».
Очень скоро из-за стены донеслись радостные крики. Потом еще и еще. Слов Алекс не разобрал, но смысл понял сразу.
«Нашли, козлы! — выругался он про себя. — Уплыла моя посудина! Лишь бы только в храм не поперлись?»
Юноша стал с тревогой ожидать развития событий. Но время шло, а ничего не происходило. Солнце жарило все сильнее, стихли птицы, шумели перекатываемые легким ветерком песчинки, надоедливые кусачие мухи вились вокруг потного лица. «Они там, что ночевать собрались?» — с раздражением подумал Александр. Ждать надоело и он, плюнув, вернулся в тайник.
А поздно вечером обнаружил, что юные келлуане приватизировали его единственное транспортное средство.
— Вот, бандиты! — очень тихо проворчал он, глядя на кучу сухих веток, оставшихся от его маскировки.
Теперь придется шлепать в город пешком! Юноша не рассчитывал, что похищение посоха Тусета останется незамеченным, и опасался, что правоохранительные органы Абидоса могут сильно разнервничаться и принять дополнительные меры безопасности. А это означает новые патрули или засады. Самым правильным в таком случае будет пересидеть какое-то время в убежище. Рыба есть, в крайнем случае, можно еще наловить. Но его поджимало время. Нужно встретиться с Айри и решить, каким образом переправить имеющийся компромат в столицу. Если все получится быстро, может быть удастся спасти и Тусета?
Алекс странно нервничал перед новым свиданием с Айри. В голове постоянно крутился один и тот же вопрос: «Она знает о нас с Мерисид?» Парень старался не думать об этом. Но по мере приближения встречи чувствовал себя все неуютнее.
Рассудок и здравый смысл подсказывали, что не произошло ничего страшного. Типа: «Встретились два одиночества». Ну и так далее. Да и Айри давно замужем, а Мерисид вполне свободная женщина
«Которая совратила тебя, как озабоченного подростка», — ехидно добавляла совесть. Последнее обстоятельство угнетало юношу больше всего.
Вспоминая прозрачные намеки Айри и даже вполне откровенное предложение руки и сердца, Александр предполагал, что она может немного обидеться, узнав об их мимолетной связи.
«Кто поймет этих женщин?» — думал он, привязывая веревку к посоху Тусета, который собирался взять с собой. Кроме него он захватил и неполный бурдюк с водой, и сушеную рыбу. Кто знает, вдруг опять придется где-нибудь отсиживаться?
Покинув храм в сумерках, Алекс решил пойти другим путем. Пробираясь полуразрушенными кварталами, он внезапно вышел на пустырь, заросший какими-то ползучими растениями. С тревогой глядя на восходящую луну, юноша решительно направился в обход, но тут заметил среди травы какие-то продолговатые плоды. «Это же дыни!» — обрадовался он и, сглотнув набежавшую слюну, решил как-нибудь обязательно навестить эту бахчу.
Сразу за ней начинались обжитые улицы. И здесь его ждало еще одно открытие. Вдруг пахнуло таким мощным запахом птичьего помета, что Александр невольно поморщился. Из-за невысокой стены послышалось тихое гоготанье. «Гуси! — догадался юноша. — Те самые, что Рим спасли». Стараясь не разбудить чутких птиц, он тенью проскочил до ближайшего угла и напугал плюгавую собачонку, с увлечением глодавшую кость. Зверюга, подумав, что неизвестный в черном покушается на её ужин, принялась звонко лаять. Ей ответили немногочисленные сородичи. Это была катастрофа! Алекс мчался по улицам, пока не вылетел на маленькую площадь, за которой темнело невысокое здание с широко распахнутыми воротами. Влетев в крошечный дворик с торчавшим в середине камнем, юноша притаился в тени низкого забора и замер.
Исполнив свой служебный долг, собаки одна за другой замолчали, так и не разбудив никого из горожан. Очевидно, здесь к ночному лаю уже привыкли и не стали поднимать тревогу по пустякам. «Да и тогда бы я тихо ушел, — подумал Александр, стаскивая капюшон и вытирая пот со лба. — Если бы не тот пьяница».
Оглядевшись, он понял, что спрятался во дворе какого-то маленького храма с каменной бадьей посередине.
«Вполне подходящее место», — решил юноша и, сняв со спины посох Тусета, вогнал его в твердую землю так, чтобы он не сразу бросался в глаза.
Выждав, пока местные барбосы окончательно успокоятся, Алекс выскользнул из ворот, перебежал площадь и вновь заскользил по темным улочкам Абидоса, прячась в тени высоких глиняных стен. Таясь и прислушиваясь, юноша добрался до знакомых мест. Вот где-то здесь он взбирался на стену, чтобы окинуть взглядом взбудораженный город в ту веселую ночь.
Александр не стал пересекать площадь возле двора храма Сета, а обошел её кругом, отметив, что из-за стен доносятся негромкие голоса сторожей. «Ага! — злорадно подумал он. — Научились службу тащить!» Парень нырнул в переулок и спугнул очередную кошку, соскочившую с забора прямо ему под ноги. Негромко фыркнув, зверек задрал хвост и побежал вниз по улице.
Показалась усадьба Тусета. Приглядевшись, Алекс заметил, что кто-то заботливо заложил калитку кирпичом, а поперек ворот привязал еще одну кривую жердь.
«Побаиваются они все-таки дома колдуна», — усмехнулся он и тут же вспомнил свидание, невольным свидетелем которого пришлось побывать. Очевидно, не все келлуане так суеверны.
Вдруг ему показалось, что впереди кто-то негромко кашлянул. Юноша прижался к стене и стал вглядываться в темноту.
От того места, где притаился Александр, до первого поворота к каналу оставалось шагов сорок. Тщательно ощупывая одетой в мягкие сандалии ногой землю, он стал медленно продвигаться вперед. Вновь послышался шорох. «Может, здесь тоже какие-то влюбленные никак не могут расстаться?»
— Тише ты! — раздалось совсем рядом.
Правая ладонь юноши обхватила рукоятку меча, а пальцы левой вцепились в завязку, удерживавшую ножны.
— Долго нам еще здесь торчать? — тихо бубнил недовольный мужской голос. — Я своего носа не вижу!
— Ты, баран глухой, чем слушал? — разъяренной кошкой прошипел кто-то постарше. — Как только лодка с чужаком проплывет, мы пойдем к каналу.
— А почему мы так далеко сидим?
— Чтобы тебя, гусака глупого, слышно не было! — вмешался третий голос и раздался громкий звук затрещины. — Молчи, а то скажу Моотфу, он тебя палками угостит!
— Да, ладно, — обиженно возразил первый.
«Засада!» — догадался Алекс и стал медленно, по-рачьи пятиться назад.
Под ногой зашуршало. Юноша остановился с поднятой ногой.
— Я что-то слышал! — послышалось впереди.
Из тени стены вышла кошка и, усевшись посередине улицы, стала яростно чесать себе ухо.
— А я уже подумал…
— Меньше думай!
«Спасибо, Асиона», — поблагодарил богиню-девочку Александр и взглянул на небо. До рассвета еще далеко, и вполне можно успеть вернуться в убежище. Он прокрался к воротам участка Тусета, и присев в тени, решил перевести дух и подумать.
Почему-то вспомнилась бессмертная песенка Попандопуло из фильма «Свадьба в Малиновке»
Вдруг патруль облава,
Заштормило море,
До свидания, пава,
Я вернуся вскоре…
Нет никаких сомнений, что ловят именного его, ожидая, что он приплывет на лодке. Значит, влюбленные его видели и сообщили властям. Не сходится! Алекс видел ту парочку неподалеку от храма Сета. Тогда с какого перепугу стражники подстерегают его у дома Айри?
Неужели Мерисид опять предала? Юноше стало стыдно за свою глупость. В этом случае его взяли бы храме Баст, все там перерыв.
Что же произошло?
Никто кроме него и двух келлуанок не знал, что Александр вообще может здесь появиться. Возможно, их заподозрили и решили на всякий случай устроить засаду? Что-то слишком сложно. Он мог прийти сегодня, а мог заявиться вообще через неделю. И стражники будут каждую ночь не спать? Не так их здесь и много.
Есть только один способ проверить, нужно наведаться сюда завтра. Юноша подбежал к забору, забросил крюк, подергал и легко вскарабкался по веревке с навязанными узелками. Привычно распластавшись на толстой стене, он огляделся по сторонам.
Никто не кричит и ловить его, явно, не собирается. Алекс спрыгнул, перекатился через голову и едва не вляпался в кучу мусора. Попади он на неё, вполне мог повредить ногу. Он заглянул в сад. От беседки уже мало что осталось. Очевидно, бревна и доски прибрали заботливые соседи. Прудик почти пересох, превратившись в яму с грязной водой на дне. Исчезли и цветочные кусты. «Заботники», — покачал головой юноша и пробрался в дом. В комнате с подиумом тоже произошли кое-какие изменения. Доски, которые покрывали сложенный из кирпичей помост, исчезли. Зато прибавилась еще одна рваная циновка, вторая по-прежнему торчала в окне, не пропуская в помещение золотистый свет луны и звезд.
Александр сделал глоток, подержал воду во рту и проглотил. Теперь осталось просидеть здесь сутки.
Анукрис упросила старшую служанку занять Небраа, так чтобы она смогла спокойно встретиться с Алексом.
— Это будет не так просто, — покачала она новеньким париком. — Староват твой муженек. Но я постараюсь.
Она не подозревала, что у хозяйки ночью побывал нежданный гость.
— Только обещай, что разбудишь меня, если придет Алекс, — строго предупредила Мерисид. — Мне очень нужно с ним встретиться.
— Хорошо, — поморщилась Анукрис.
— Поклянись посмертным спасением и богиней Анук! — потребовала настырная служанка.
— Клянусь, — с огромной неохотой согласилась госпожа.
Бывшая танцовщица пообещала, что после общения с ней господин Небраа будет спать как младенец.
Теперь свиданию мог помешать только привратник. Благополучно прохрапев всю прошлую ночь, Гебмос сегодня вдруг проникся осознанием серьезности своей службы и важно расхаживал по саду, поигрывая короткой дубинкой.
Луна быстро двигалась среди звезд, приближая время встречи, а этот бегемот не торопился уходить к себе в каморку. Спрятавшись за пальмой, Анукрис сверлила глазами присевшего на скамеечку слугу и ругалась как нидосская проститутка. Однажды ей показалось, что за оградой кто-то ходит. К счастью бдительный Гебмос не обратил на это никакого внимания.
— Когда же ты уйдешь, отродье пьяной обезьяны! — чуть ли не вслух проговорила молодая женщина. — Иди спать, тушканчик бесхвостый!
Словно услышав столь добрые пожелания, слуга потянулся, посмотрел на сияющую луну и медленно побрел в сторону двора. Едва дождавшись, как стихнет в темноте звук его шагов и бессвязное бормотание, она бросилась к стене и выкопала спрятанную веревку.
— Треплос! — негромко позвала она.
— Айри! — отозвался поэт с той стороны.
— Держи! — Анукрис перекинула через забор веревку и вскарабкалась наверх.
Бледный как мел юноша стоял, прислонившись к стене, и смотрел на неё беспокойными глазами.
— Где Алекс?
Он подхватил её за талию и помог спуститься.
— Скоро будет, — успокоила его молодая женщина.
— Ого! — Треплос отошел на шаг и оглядел молодую женщину с ног до головы. — Какой ты стала красивой!
Анукрис поправила буст и короткую юбочку.
— Нравится?
— Замужество пошло тебе на пользу. Ты сейчас похожа на ожившую богиню.
Упоминание о супруге сразу испортило настроение.
— Потом будешь свои стихи читать, — поморщилась молодая женщина, совсем не нуждавшаяся в его комплиментах.
После того как Алекс сблизился с Мерисид, Анукрис сильно обиделась на него и всех мужчин.
— Расскажи, что случилось? — вдруг попросил Треплос. — Почему нашего господина называют колдуном и хотят казнить?
— Его оклеветали, — коротко ответила собеседница.
— Кто?
— Я не знаю, — она пожала плечами. — Наверное, те же самые люди, кто нанял наемников в Нидосе. Они убили Нефернут и других слуг Тусета, свалив все на тебя и Алекса.
— А как он спасся? — поинтересовался поэт, придвигаясь ближе.
Вот меньше всего на свете ей хотелось сейчас вспоминать про Мерисид.
— Сам у него спросишь.
— Вы поссорились? — молодой человек хихикнул и хотел положить ладонь ей на колено.
Как заметила молодая женщина, сейчас от него почти не пахло.
Тем не менее, она резко отбросила его руку.
— Тебе какое дело? Сиди и помалкивай!
— Я так долго молчал, — он попытался обнять её за талию. — Ты еще с ним не переспала?
Это окончательно разозлило Анукрис.
— У меня есть муж! — высокомерно ответила она, встав на ноги. — А Алекс путь продолжает шляться по шлюхам!
— Алекс ходит к проституткам? — деланно удивился Треплос, тоже поднимаясь.
Молодая женщина еще раз ударила его по руке, когда поэт попытался её задержать.
— Сиди и жди!
— А ты? — испугался юноша.
— Я буду в саду, — решительно заявила Анукрис, берясь за веревку.
Подхватив молодую женщину за ягодицы, Треплос подбросил её вверх.
— Похотливый бабуин! — обозвала она его с ограды. — Появится Алекс, позовешь меня. Да сам куда-нибудь спрячься, а то увидит тебя и еще подумает, что это стражник какой-то.
Она спрыгнула в сад и, смотав веревку, тихо проговорила:
— Хотя тебя только издалека можно принять за воина.
Треплос что-то пробурчал, но Анукрис уже его не слушала. Притаившись в густой тени кустов, она стала ждать, с тревогой поглядывая на небо. Если Алекс скоро не появится, у него не останется времени вернуться обратно до наступления дня. Ожидание затягивалось. Несмотря на ночную прохладу, молодую женщину стало клонить в сон.
— Эй! — тихо окликнул её из-за стены поэт.
Анукрис встрепенулась.
— Что-то его до сих пор нет.
— Будет, — шикнула она в ответ. — Помолчи!
Треплос шумно вздохнул. Молодая женщина покачала головой и вдруг заметила темную фигуру, приближавшуюся со стороны двора. «Алекс!» — едва не вскрикнула она, удивляясь, как тот смог незаметно перебраться через забор. Но это возвращался Гебмос. Оставаться в саду стало опасно.
«Но как же Алекс? — с тревогой думала Анукрис, осторожно пробираясь за кустами, скрывавшими её от привратника. — А Треплос? Я даже предупредить его не смогу? Этот сторож сразу заорет и перебудит весь дом».
Оставалось надеяться, что у поэта хватит ума не лезть через забор. Пусть спрячется в соседском саду. Сегодня Алекс, скорее всего, так и не появится. Молодая женщина решила завтра днем пробраться в усадьбу соседей и передать поэту еду.
Она уже скользнула в коридор, когда Треплос окликнул её через забор.
— Эй, Айри!
Анукрис резко обернулась и зажала рот рукой.
— Кто там орет? — лениво отозвался привратник. — Нет тут никакого Айа. Иди отсюда, мужелюб. Вот крикну наших, накостыляем тебе дубинками.
Молодая женщина прыснула. Айх — бог тростника, часто становится частью мужского имени. И «Ай» вполне можно считать ласковым сокращением. Вот почему Гебмос отозвался на окрик поэта так неласково.
Прокравшись в свою комнату, она открыла дверь и едва не вскрикнула. С кровати поднялась Мерисид.
— Ну? — хмуро спросила она, скрестив руки на высокой груди.
— Он не пришел.
— Ты помнишь о своей клятве? — бывшая танцовщица подошла совсем близко.
— Я не забывала о ней! — вздернула подбородок Анукрис. — Клянусь всеми богами и посмертным спасением души, Алекс не пришел.
Плечи бывшей танцовщицы поникли.
— Я верю, госпожа. Спокойной ночи.
Оставшись одна, молодая женщина закуталась в покрывало и быстро заснула, не подозревая о страшных испытаниях, ожидавших впереди.
Её супруг спал плохо. Еще с позавчерашнего пира его пучило, и отрыгалось чем-то кислым. А вчера за ужином он, кажется, перебрал с пивом. Небраа открыл глаза и замер, прислушиваясь к неприятной возне в животе. Кажется, пора доставать горшок. Но кроме всего прочего у мужчины страшно пересохло в горле, а в комнате не осталось ни капли пива. Все вчера выпил после ухода Мерисид.
После недолгого размышления младший писец храма Сета решил все же прогуляться до уборной, а потом поискать чего-нибудь выпить. Можно конечно разбудить слуг, но, судя по всему, до рассвета еще далеко, и Небраа не захотелось поднимать весь дом по такому пустяковому поводу. И так соседи косо смотрят, упрекая, что у него в доме то и дело что-нибудь случается. Он кое-как обвязал юбку вокруг отвислого живота и вышел в коридор. Торопливо шагая мимо безмятежно спящих слуг, хозяин дома мрачно усмехнулся, представив, как будет их будить, вот только поправит здоровье. Однако, выйдя во двор, ему пришлось перейти на тряскую рысь, чтобы успеть добежать до маленького круглого строения, скромно притаившегося в углу двора.
Хозяин дома не должен бегать подобно сопливому мальчишке. К счастью свидетелями его позора оказались только недовольно загоготавшие гуси, грустно сидевшие за плетеной оградой. Птицы успели успокоиться, прежде чем спокойный и умиротворенный Небраа покинул уборную. Подтянув юбку, сползавшую с живота, он посмотрел на серевшее небо и направился на кухонный двор. Настежь распахнув дверь в кладовую, уставленную кувшинами с вином и пивом, господин погрузился в размышление, выбирая, какой из благородных напитков почтить своим вниманием, не представляя, что решает вопрос жизни и смерти.
У стены под деревянной лестницей, связанной из необструганных жердей, прятались в темноте два высоких, обвязанных камышовыми циновками кувшина.
Вчера вечером его вызвал к себе первый пророк и поинтересовался, как идет подготовка к церемонии похорон Нефернут? Небраа, смекнув, что можно что-нибудь выпросить из запасов храма, стал жаловаться на дороговизну, бедность и большие затраты.
Сетиер искренне посочувствовал младшему писцу и сказал, что пришлет ему в подарок драгоценного вина из Нидоса, но попросил никому не говорить об этом. Качая гладко выбритой головой, он посетовал:
— И так меня упрекают, что я плохо приумножаю богатство храма Сета.
Растроганный Небраа рухнул на колени и торжественно поклялся, что не скажет ничего ни одной живой душе!
Вечером незнакомый слуга первого пророка привез на ослике два кувшина, для большей сохранности плотно обмотанные тростниковыми циновками. Принимая столь ценный дар, хозяин дома лично отнес их в кладовую и строго предупредил слуг, чтобы они и смотреть не могли в сторону драгоценного вина.
И вот сейчас, обуреваемый сильнейшей жаждой, мужчина раздумывал, не испробовать ли ему чудесный продукт из дальних земель? Только одну кружечку. Вдруг за время долгого пути вино испортилось, и он опозорится на весь город, угостив им гостей?
Пыхтя, Небраа выволок кувшин из темного угла, прислонил к лестнице, взглянул на залитую смолой пробку, украшенную странной печатью в виде когтистой птичьей лапы. Отыскал на полке нож с источенным бронзовым лезвием и стал выковыривать застывшую смолу. Странно, но та не крошилась, а срезалась тонкой стружкой, как будто её залили совсем недавно.
Младший писец поддел острием пробку. Но вместо веселого аромата вина и веселья почувствовал какой-то другой, тревожащий сознание запах. Принюхался к пробке. От неё пахло бойней и свежим мясом!
Все еще ничего не понимая, Небраа сунул палец, вынул и вытаращил глаза. На смуглой коже влажно блестела кровь! Наклонив кувшин так, чтобы робкий свет зарождавшейся зари падал в узкую горловину, он увидел, что тот почти до краев наполнен самой настоящей кровью!
— О великий Сет, Амош и мать Исид! — сорвалось с побледневших губ толстяка. — Да что же это? Откуда? Зачем, во имя всех богов Реки?
Отшатнувшись, он ударился спиной о большой пивной кувшин и едва его не опрокинул. Поднял с пола сухую былинку и, затаив дыхание, опустил в кувшин. Сморщившись и крепко зажмурив глаза, толстяк лизнул веточку и тут же стал отплевываться. Сомнений не оставалось. Это кровь! Но кому и зачем понадобилось собирать её в кувшин? Небраа слышал, что дикари, проживавшие в пустынях, часто пили кровь животных и ели кровавое мясо. Келлуане же относились к этой составной части организма с большим уважением, хотя не употребляли в пищу. Считалось, что если выпустить кровь из туши убитого животного, мясо сохраняется дольше, так как вместе с ней выходят все болезни и горести, накопленные за время его жизни.
Младший писец подобрал выпавший нож и стал с ожесточением резать оплетавшую кувшин циновку. Разорвав сухой камыш, он застонал словно от приступа зубной боли. Черные бока украшали ярко-красные языки пламени и грубо намалеванные человеческие черепа.
Страшная, пугающая догадка, словно нож, пронзила сознание Небраа. Мужчина уже видел нечто похожее, когда брата объявили колдуном. Похожий рисунок украшал найденную у него в саду шкатулку. Неужели все, о чем он смутно догадывался, что гнал от себя в хмельном угаре, оказалось правдой? И Тусет никакой не колдун, а ларец ему подкинули точно так же как эти кувшины?
«Но как же статуя Сета? — вдруг вспомнил он. — А смерть Джедефраа? Неужели и это все подстроили?»
Небраа вовсе не был так глуп, как думали окружающие. Это лень, давно заменившая ему все остальные удовольствия, создавала такое обманчивое впечатление. Он никогда не напрягался сверх необходимого, предпочитая самые простые решения. Тусет привез девчонку с богатым приданым. Ну и хорошо. Небраа женился, чтобы поскорее перебраться в новый дом, где еще комфортнее предаваться безделью. Начальство объявило брата колдуном, значит, так оно и есть. Ему виднее. Оно вон, какое умное.
Но сейчас его заплывший жиром мозг соображал ясно и четко как в ранней молодости. Кувшины прислал первый пророк. Или кто-то от его имени? Но на этот раз Небраа решительно отверг это самое простое и не требовавшее действий соображение. Никто не слышал их разговор, и Сетиер взял с него обещание не раскрывать имя дарителя.
Если кто-то обнаружит у него в кладовке целый кувшин свежей крови, это будет очень трудно объяснить, особенно брату колдуна.
От тяжких мысленных усилий младший писец взмок. Он снял с полки деревянный ковш, зачерпнул пива. Понюхал и только потом осушил его до дна. Уж не грозит ли и ему обвинение в колдовстве? Небраа срочно выпил еще. От кувшинов нужно как можно скорее избавиться! Он схватился за ручки, когда предутреннюю тишину разорвал громовой удар в ворота и грозный крик: «Открывай!!!»
«Опоздал!» — мысленно взвыл мужчина. Охваченный ужасом, он выронил свой груз. Кровь алой струей потекла по утоптанному земляному полу к его босым ногам. Взвизгнув, Небраа птицей взлетел вверх по лестнице и заметался, не зная, куда бежать.
А доски ворот уже дрожали от могучих ударов.
— Сейчас, господа! Сейчас! — послышался испуганный голос привратника.
Совсем потеряв голову, еще час назад вполне довольный собой хозяин дома обогнул кладовку, вбежал в какую-то дверь, захлопнул её и, прижавшись к холодной стене, стал ждать, когда исчезнут мелькавшие перед глазами радужные колеса.
— Почему так долго! — рычал Моотфу. — Спал, мерзавец? Где господа?
— Спят! — лепетал Гебмос. — Рано еще! Солнце еще не встало…
Отдышавшись, младший писец сообразил, что находится в украшенном цветами и зелеными пальмовыми ветками помещении, посередине которого на широкой скамье стоит гроб Нефернут.
Донесся гневный крик Анукрис:
— Что вам здесь надо? Отпустите меня! Пусти, я сказала!
— А толстопузого нет, — басом пророкотал какой-то мождей.
— Эй ты, придурок, господин куда-нибудь выходил?
— Я не видел, господин, — проблеял привратник. — Я в саду был. Там кто-то залезть хотел…
— Знаем кто, мы его убили! — оборвал его Моотфу. — Это чужак, слуга колдуна Тусета. Убийца Нефернут! Он к тебе приходил?!
— Не знаю, о чем ты говоришь? — дрожащим голосом ответила Анукрис. — Никто ко мне не приходил!
— Обыщите дом! Быстрее! И тащите сюда эту падаль!
Чья-то сильная рука распахнула открывавшуюся внутрь дверь, которая больно стукнула хозяина по выступавшему животу.
— Тут гроб! — крикнул стражник, даже не заходя внутрь.
— Господин Моотфу, скорее сюда! — заверещал кто-то. — Смотрите что тут?
— Держите её! — приказал старший мождей. — Смотри, чтобы не сбежала!
— Руки убери! Убери, я сказала!
— Ой! — воскликнул мужчина. — Ты кусаться?! Вот тебе, вот.
Послышались звонкие удары.
— И еще! Еще! Хватит? Куда!
И опять удар.
— Я разбойников вязал, не тебе чета.
— Эй, Бесхотеп! — крикнул Моотфу. — Бегом в храм Сета и в Дом людей! Пусть немедленно пришлют кого-нибудь. Здесь колдовские кувшины с кровью! Кажется, брат колдуна сам был колдуном…
— Что?! — громко вскричала какая-то женщина. — Этого не может быть, господин?!
— Мне жаль, Мерисид, — тяжело вздохнул старший мождей. — Иди, посмотри сама. И вы тоже глядите.
Какое-то время Небраа не слышал ничего кроме неясного гула. «А Анукрис промолчала, — вдруг подумал он. — Даже не стала спорить, сразу поверила, что я колдун! Вот мерзавка!». Младший писец в который раз почувствовал глухую неприязнь к супруге. Слишком красивой, слишком независимой и молодой.
— Господин! — крикнул кто-то из стражников. — Мы не нашли Небраа. Зато отыскали вот это!
— Ого! — весело воскликнул Моотфу. — Сундук распотрошили?!
— Нет, господин, — обиженным голосом возразил мождей. — В спальне чужачки нашли, спрятанное за кроватью.
— Любовнику своему берегла? — хохотнул Моотфу. — А муж знал?
— Это украшения господина Тусета! — вскричала Мерисид.
«Эта маленькая дрянь припрятала золото брата?» — Небраа едва не выскочил во двор, чтобы наказать обманщицу, но вовремя вспомнил, в каком положении находится, и только скрипнул зубами.
— А самого нигде нету, — вновь сокрушился стражник.
— Так ищите в саду! Крокодилы соскучились по салу! — рявкнул старший мождей и уже тише добавил. — Теперь ты веришь мне, Мерисид?
Кто-то из стражников угодливо захихикал, а младший писец, не удержавшись, икнул. Он же не второй пророк, его казнят, не дожидаясь разрешения живого бога.
— Да, — ответила Мерисид убитым голосом. — Наши господа оказались негодяями. Но откуда взялись эти страшные кувшины?
— Я! Я видел! — крикнул привратник. — Их привез вчера какой-то незнакомец. Я спросил, от кого это, а господин наорал на меня и сказал, что от очень важного человека.
— Небраа тоже знает, где прячется слуга его брата, убийца Нефернут, — сделал глубокомысленный вывод Моотфу.
— Её мумия здесь! — напомнила старшая служанка. — Я посмотрю, не сделал ли он с ней что-нибудь?
— Сходи, — разрешил старший мождей.
Несчастный писец закусил губы, чтобы не закричать, по жирным щекам брызнули слезы. Сейчас эта дура увидит его и поднимет крик!
Мерисид вошла в кладовую, посмотрела на саркофаг, обернулась и встретилась взглядом с коленопреклоненным хозяином. Сразу же отведя глаза, она вернулась к двери, распахнула, прикрывая вскочившего на ноги Небраа, и привалила камнем, чтобы не закрылась.
Сквозь щель он видел, как служанка, пыхтя, отодвигает тяжелую крышку.
— Помоги ей, Аататам, — распорядился старший мождей.
— Я сама, господин! — стала отнекиваться женщина.
Но стражник уже заслонил собой дверь.
Небраа от ужаса закрыл глаза и чуть не обмочился.
— Хвала Осирсу! — прочувственно сказала Мерисид. — С Нефернут все в порядке. Помоги мне закрыть гроб.
Едва крышка успела занять свое место, как во дворе гневно загремел знакомый голос:
— Что тут происходит?
Стражник торопливо вышел, так и не заметив притаившегося за дверью Небраа.
— Господин Моотфу, что ты делаешь в доме нашего младшего писца? — строго спросил первый пророк.
— Увы, мудрейший! — грустно вздохнул старший мождей. — Скорбные вести принес вам мой посланец.
— О чем ты говоришь?
— Сойди с носилок и взгляни сам.
Мерисид быстро закрыла дверь, схватила за руку полумертвого от страха Небраа и потащила его к саркофагу.
— Снимай крышку! — попросила женщина.
— Что? — не понял мужчина.
— Господин! — взмолилась старшая служанка. — Помоги мне снять крышку, иначе нас обоих убьют! Скорее!
— Какой ужас! — донесся возмущенный голос Сетиера.
Очнувшийся Небраа взялся за расписное дерево.
— Вот так, быстрее! — командовала Мерисид.
Они прислонили крышку к скамье. Служанка легко вытащила из просторного гроба длинную тонкую мумию, плотно завернутую в золотисто-серые бинты, с серебряной маской на лице.
— Ложись, господин!
— Что?! — открыл рот Небраа.
— Молю всеми богами, скорее! — с нескрываемой мукой в голосе прошептала женщина.
— Я…, — запыхтел мужчина, задирая ногу. — Мне неудобно…
Мерисид бросила мумию и едва успела схватить опасно накренившийся гроб. Изо всех сил упираясь руками в жирную спину господина, женщина помогла ему забраться внутрь и улечься. Потом, надрываясь, надвинула на саркофаг тяжелую крышку. А чтобы хозяин не задохнулся, вставила тоненькую веточку, не позволявшую краям плотно прилегать друг к другу.
Оказавшись в полной темноте, Небраа слышал, как она подняла с пола мумию, отнесла её куда-то в угол и долго шуршала ветками.
«Убис не простит нам такого святотатства! — думал младший храмовый писец. — О Сет, бог мудрости, Пуат, бог чисел, и Найб, бог благополучия, заступитесь за меня перед шакалоголовым стражем порога».
Толстые стенки из дерева заглушали доносившиеся снаружи страшные голоса. И оказавшись в темной тишине, мужчина начал потихоньку успокаиваться.
«Неплохая берлога, — думал Александр, удобно расположившись на сложенной втрое циновке. — Как это называется? Ага! Конспиративная квартира. Только без удобств». Городские звуки почти не долетали до комнаты. Только несколько раз он слышал какие-то невнятные крики за стеной. Юноша спокойно проспал почти до полудня. Никакие незваные посетители его не беспокоили. Очевидно, заботливые соседи взяли все, что можно взять, и оставили дом разрушаться. Усадьба теперь, наверное, принадлежит Небраа, но тот что-то не слишком торопился вступать в права наследования. Вон даже калитку заложили.
Алекс совсем не возражал против этого маленького неудобства. «Мы не гордые, и через забор слазаем», — юноша сделал очередной глоток и принялся грызть засушенную до твердости доски рыбину, величиной чуть длиннее ладони. Одну такую он слопал сразу, как проснулся, вторую, когда голод стал совсем нестерпимый, и вот настала пора третьей. Солнышко катилось к закату, скоро надо будет выбираться из усадьбы.
Александр не уставал благодарить судьбу и Асиону, что здесь так мало собак, и совсем нет настоящей ночной жизни. Даже светильники у келлуан какие-то несерьезные. Возможно, поэтому с наступлением темноты в городе все замирает. Что опять-таки ему только на руку.
Выждав пару часов после наступления темноты, юноша вышел в сад, и осторожно ступая, подошел к ограде, надеясь услышать что-нибудь интересное. Но, увы, или хозяева уже тихо спят, или ушли в дом. Ничего кроме шума ветра в кронах деревьев, стрекота цикад и криков какой-то птички. Александр уселся на траву и решил после целого дня в душной комнате немного подышать свежим воздухом.
«Пора, ужас, летящий на крыльях ночи», — подумал он, пробираясь к воротам. Негромкий стук деревянного крюка. Короткий осмотр местности со стены. «В Багдаде все спокойно». Юноша осторожно слез, упираясь ногами в жерди. Осторожно, таясь в тени стены и бесшумно ступая, он подбирался к тому месту, где вчера ночью услышал разговор, предупредивший его о засаде. Сегодня там не было никого. Александр прошел до перекрестка и взглянул на погруженную в темноту усадьбу Небраа. Спустился к каналу. Длинные лодки уткнулись черными носами в берег, застыв у причала, где играли в свете луны местные кошки.
Метнувшись в тень зарослей, юноша быстро дошел до того места, где уговорился встретиться с Айри. Судя по положению луны, он пришел слишком рано. Пришлось еще немного подождать. В воде что-то плеснуло, и юноша отодвинулся подальше. Он не знал, как молодая женщина выберется из дома. Но не сомневался, что у неё на это ума хватит. Алекс улыбнулся, вспомнив, как она явилась в храм Баст и сумела с ним переговорить, обманув бдительных слуг.
Ну, вот, кажется, время пришло. Подбежав к забору, он подпрыгнул и забросил наверх крюк. Едва Александр глянул в сад, как сразу увидел Мерисид.
— Алекс! — тихо вскрикнула она.
— Где… Анукрис? — быстро спросил юноша, тревожно оглядываясь.
Женщина подбежала к стене.
— Спускайся!
— Где Анукрис? — повторил он свой вопрос.
— Беда, Алекс, её схватили, — дрогнувшим голосом ответила Мерисид и торопливо добавила. — Спускайся, слуги разбежались, я в доме одна.
— Почему разбежались? — насторожился Алекс.
— Небраа тоже назвали колдуном, — всхлипнула бывшая танцовщица.
— Ну, ни чего себе у вас инквизиция, — усмехнулся парень. Смотал веревку, мягко спрыгнул вниз, и вдруг схватив женщину за руку, рванул на себя и приставил нож к горлу.
— Тихо! Где стражники?
— Их нет! — пискнула перепуганная Мерисид. — Ты, что?
— Вчера ночью у ваших ворот меня ждала засада.
— Я ничего об этом не знаю, клянусь Муут, Баст и Исид! — дрожа всем телом, вскрикнула женщина. — Они пришли рано утром…
— Прости, — Александр отпустил её и спрятал нож.
— Ты меня напугал! — женщина заплакала.
Он обнял её, прижал к груди.
— Ну, прости, прости. Расскажи толком, что случилось.
Мерисид всхлипнула, вытерла слезы.
— Пойдем в дом. Ты, наверное, голодный. Там кое-что еще осталось. А тут вдруг кто услышит.
— Хорошо, — согласился он, незаметно развязав удерживавший ножны ремешок.
Когда они вошли в темный коридор, юноша взял её за руку, незаметно доставая нож.
— Тут ничего не видно.
В углу обеденного зала тускло горел маленький светильник. На столе лежали булочки, недоеденный гусь, большая миска каши, пучок салата, стоял кувшин с пивом и два медных стакана. Алекс сглотнул слюну.
Одетая в одну юбку, Мерисид отодвинула стул, приглашая его занять место за господским столом.
— И ты присаживайся, — предложил он. — Пивка себе налей.
— Боишься, что я тебя отравлю? — грустно усмехнулась женщина.
Не отвечая, юноша разлил горьковатый напиток, дождался, пока собеседница выпьет, и только после этого выпил сам.
— Теперь давай рассказывай, что здесь произошло, — сказал он и с аппетитом вцепился в гусиную ножку.
— Только начинай с начала, — добавил Александр с набитым ртом.
— Вчера ночью тебя ждала Анукрис — заговорила она, нервно сцепив пальцы. — Я просила её разбудить меня, если ты придешь. Мне очень хотелось с тобой повидаться.
Мерисид виновато улыбнулась.
— Мы с ней не ладим. Она меня ревнует…
«Если думаешь, что я буду тебя прерывать? — подумал юноша. — То сильно ошибаешься».
— Я думала, что Анукрис не скажет мне, что ты пришел, — продолжала служанка, не сводя с него ласкового взгляда. — Ну и очень долго не спала…
Алекс налил себе еще пива.
Так и не дождавшись его реакции, она продолжила уже более сухим тоном:
— Утром, еще до рассвета в усадьбу вломились мождеи. Мы все еще спали. Всех выгнали во двор, где Моотфу орал, что они убили чужака, который приходил к госпоже…
— Знаешь, как я испугалась?! — вскричала женщина. — Я думала, это ты!
— Не кричи, — сухо проговорил юноша. — Ночью далеко слышно. Кого они убили?
— Треплоса, — Мерисид вытерла слезы. — Притащили его тело и бросили у ворот.
— Ого! — Александр даже перестал жевать. — Где же он прятался все это время?
— Не знаю, — дернула плечом собеседница. — Худой, обросший, страшный…
— Ты случайно не слышала, он не на лодке приплыл? — спросил парень, вновь принимаясь за еду. Известие о смерти поэта не сильно испортило ему аппетит.
— Нет, — подумав, ответила служанка. — Потом сказали, что его выследили, когда он шел к Анукрис.
— Странно.
— Чего?
— Я не пришел вчера потому, что наткнулся на засаду.
Заметив испуг на лице Мерисид, юноша поспешил её успокоить:
— Они меня не заметили. Стражники говорили, что чужак должен приплыть на лодке. Я думал, они меня ждали. А тут Треплос…
— Ничего не знаю.
Алекс застыл с ложкой у рта.
— Так тебе же надо уходить! Какого… ты осталась?
— Почему? — испуганно встрепенулась бывшая танцовщица.
— Если Анукрис расскажет, что ты меня спрятала, поила, кормила, тебе награду выдадут? — объяснил юноша. — Посадят ведь!
— Она меня не выдаст, — уверенно проговорила Мерисид. — Не позволит, чтобы ты остался совсем один.
— Под пытками все выложит, — глядя на собеседницу как на малое дите, сказал парень.
— Под какими пытками?! — зеленые глаза девушки полезли на лоб. — Зачем?
— Чтобы узнать, где я! — стал терять терпение Алекс.
— Они и так знают!
— Что?
— Сама слышала, как Моотфу сказал Аататаму, что тебя надо ловить в храме у канала. А их там всего два: Сета и Баст.
«Значит, туда возвращаться нельзя. Жаль, хорошее место было»…
— Никто не будет пытать твою Анукрис, — пренебрежительно махнула рукой Мерисид. — Побьют плетью ну или изнасилуют. Переживет.
Она взяла его за руку.
— Садись, ешь.
— А когда же Небраа объявили колдуном? — спросил юноша, ломая булку.
— Так почти сразу же! — встрепенулась женщина. — Моотфу приказал обыскать весь дом. И тут в кладовой нашли два кувшина…
Она сделала драматическую паузу.
— С кровью!
— Все страньше и страньше, — по-русски пробормотал пораженный Алекс.
— Что ты сказал? — не поняла Мерисид.
— Это я так ругаюсь, — отмахнулся он. — Что за кровь?
— Обычная красная кровь, — пожала плечами собеседница. — Может человеческая, может коровья. Кто же её разберет?
— Дело в том, что кровь очень быстро засыхает, — пояснил свой вопрос юноша и, видя, что его не понимают, поморщился. — Ну, когда палец порежешь, она перестает течь?
— Так кувшины то были заткнуты пробками и залиты смолой, — служанка, наконец, догадалась, что он хотел сказать. — Как нидосское вино.
«Все равно, это очень странно, — подумал про себя Александр. — Кровь неизбежно должна была свернуться».
Но вслух сказал:
— Откуда в вашей кладовке эти кувшины?
Женщина криво усмехнулась, и её глаза злобно сверкнули.
— Слуга Сетиера привез в подарок на похороны Нефернут! А господина просил никому не рассказывать, кто их прислал.
— Вроде из скромности, — он понимающе кивнул.
— Змея! — прошипела Мерисид.
— Не оскорбляй священное животное, — покачал головой юноша. — Он человек, а это гораздо подлей и опаснее.
— Какой ты умный! — восхищенно выдохнула бывшая танцовщица.
Алекс постарался не подавать вида, что ему эти слова понравились.
— Что дальше?
— Послали в храм Сета и за писцами главного инспектора, — вздохнула женщина. — Принесли самого Сетиера. И чего этой сволочи не спалось? Он сразу и сказал, что наш господин такой же колдун, как и его брат. Вот после этого все слуги и разбежались.
— Понятно, — усмехнулся юноша. — Еще кто из начальства был?
— Седак Карахафр, помощник старшего писца. Тот самый, кому главный инспектор приказал отыскать убийц Нефернут.
— Анукрис и мужа казнят? — спросил он, с сожалением обнаружив, что пиво кончилось.
— Госпожу, скорее всего, отправят в каменоломни, — ответила Мерисид. — А господина не нашли.
— Что!? — встрепенулся Александр. — Как это?
— Я его спрятала, — женщина скромно потупила глазки.
— Да ты просто великая спасительница! — изумленно вскричал юноша. — Меня выручила, теперь вот Небраа! Что же этот… Моотфу?
— Ох, и бесился! — Мерисид польщено захихикала. — Два раза весь дом и сад перерыли. Чуть не приказал нас всех пороть. Хорошо, Карахафр вступился. Он то и сказал, что наш господин удрал через сад соседей, когда понял, что его разоблачили.
— А куда он делся на самом деле? — спросил Алекс.
— Хозяин дома, — тихо ответила Мерисид и чуть громче добавила. — Господин Небраа.
В коридоре что-то зашуршало, послышались тихое шлепанье босых ног. В полутемный обеденный зал вошел пожилой осунувшийся мужчина с отвислым брюхом. Когда-то пухлые щеки опали, превратившись в мятые брылы. Тонкие ноги под мятой серой юбкой безвольно шаркали по полу.
Александр откинулся на спинку кресла и вскинул брови.
— Вот уж кого не чаял увидеть.