Глава I. Воды благословенного Лаума

Это судно совсем не походило на корабль Нарона. Меньшего размера, без палубы, с двойной мачтой, напоминавшей перевернутую букву «V», прикрепленную к бортам, оно имело двадцать гребцов и большой свернутый парус. Капитан стоял на носу и громкими криками отдавал команды рулевому, ворочавшему парой широких весел.

Александр с удивлением заметил, что одетые в одни набедренные повязки матросы не носят париков, обходясь собственными коротко подстриженными волосами.

В отличие от подчиненных, капитан щеголял в белой юбке и красивом парике, украшенном золотыми заколками. Рядом с ним расположился второй пророк храма Сета в Абидосе. Опираясь на посох, Тусет с нетерпением вглядывался в горизонт, ожидая появления родных берегов Келлуана.

Его слуги сидели среди огромных бухт кожаных канатов, которые капитан должен доставить в Уразские каменоломни и на стройки Амошкела.

На горизонте появилась неровная цепь зеленых пятен.

— Лаум, — тихо проговорила Айри, — Я слышала, что эта река самая большая в мире, и она течет из центра земли.

— Вранье, — пренебрежительно отозвался Треплос. — Это кровь отца богов Таруса. Его ранил в поединке царь богов Керун. Он упал на край земли и вечно истекает кровью. Когда раны затягиваются, Керун присылает железного орла, который вновь разрывает его тело. Тогда Лаум разливается.

— В Келлуане слыхом не слышали ни про какого Керуна и его отца, — фыркнула девочка. — У нас свои боги.

Александр вполуха слушал диалог спутников и размышлял над вчерашним происшествием. Он разгадал план неизвестных врагов. Проснувшись, слуги должны были передраться между собой. На них же собирались свалить и безвременную смерть жреца, которого для надежности собирались прирезать еще ночью. Не случайно вор не взял ничего из сокровищ, кроме футляра с папирусом. Ограбления нет, есть сошедшие с ума слуги, убившие господина. И волки сыты: Тусет мертв, документы пропали. И овцы целы: никто ни причем, во всем виноваты рехнувшиеся простолюдины.

Юноша усмехнулся.

«Вот тебе и примитивное общество. Похоже, враги мудреца люди умные и хитрые. Тем более, нужно как можно скорее отсюда смотаться. Принесу жертву и до свидания, Тусет. Переберусь в Нидос. А может, воспользуюсь советом Энохсета и поселюсь на Дедиловых островах. Куплю корабль и буду путешествовать, пока не надоест. Средства, как говаривал незабвенный кот Матроскин, у нас есть. Только бы ума хватило».

Придя к такому решению, Алекс огляделся. Моряки продолжали налегать на весла. Навстречу кораблю плыл караван низко сидящих в воде судов. Юноша с удивлением заметил, что большие сильно выпуклые паруса привязаны не к нижней рее, а к бортам.

— Это пограничная крепость, — раздался сбоку голос поэта.

Приобняв Айри за плечи, он показывал ей что-то впереди. Александр глянул в ту сторону и увидел среди зеленого моря прибрежных зарослей большое белое пятно.

Их корабль проплыл мимо песчаной мели с редкими кустарниками. Это была первая земля, встреченная ими после отплытия из Нидоса. Повинуясь команде капитана, рулевой навалился на весло, поворачивая вправо. Скоро они поравнялись с судами каравана. Моряки приветствовали друг друга радостными криками.

Сидевший ближе всех к Алексу худой высушенный солнцем келлуанин с копной седых волос заорал, не переставая грести:

— Гебзэс старый мошенник, ты не забыл, что проиграл мне кувшин пива?

— Ты жульничал, Лаумту! — донеслось с проходившего мимо корабля. — Пей мочу старой ослицы!

Несмотря на явное оскорбление, матрос захохотал, демонстрируя редкие кривые зубы.

— Играть надо уметь! Слабак!

— С тобой никто больше не станет играть, грязный обманщик! — проорали в ответ.

— Мы еще встретимся, пьяница, продавший циир своего отца! — отозвался Лаумту, привстав на скамейке.

— Жду, не дождусь… последние слова угасли в многоголосом хохоте матросов.

«Мир разнообразен, а люди одинаковы», — про себя усмехнулся Александр.

Судно потихоньку втягивалось в устье огромной реки. Вода за бортом стала светло — желтой, кое-где появились лодки, как две капли воды похожие на ту, что была у Энохсета на острове. Щуплые рыбаки забрасывали сети или выбирали рыбу.

Крепость неторопливо приближалась. Стало видно искусственную насыпь, поросшую низкой травой, белые, расписанные яркими красками стены. Даже с такого расстояния хорошо различалась коричнево-красная мужская фигура в набедренной повязке, широченном ожерелье и головном уборе, напоминавшем перевернутое ведро. В одной руке нарисованный великан держал топор с широким лезвием, в другой — пучок маленьких извивающихся человечков. За невысокими зубцами мелькали фигурки воинов. Алекс обратил внимание на отсутствие башен. У широких, гостеприимно распахнутых ворот возвышались два высоких флагштока с ярко блестевшими на солнце наконечниками. Длинные красно-черные флаги лениво полоскались на легком ветерке. Внезапно открылась широкая протока, где по причалу ходили вооруженные воины, а рядом чуть покачивались на воде два корабля.

Капитан что-то крикнул, и матросы дружно затянули песню:

Люди пели с воодушевлением, искренне, улыбаясь, и радостно поглядывая друг на друга. На сколько понял Александр, это какой-то религиозный гимн или молитва. Прослушав первый куплет, он потерял к ней всякий интерес и стал рассматривать окрестности. Вокруг плавали, летали и сидели на деревьях в прибрежных зарослях разнообразные пернатые. Белокрылые чайки, цапли с длинными ногами, какие-то незнакомые белые с черными шеями кривоклювые птицы пронеслись над кораблем, и матросы запели еще громче, радостно кивая головами им вслед.

Одна из них села на блестящий покатый камень, еле торчавший из воды метрах в ста от судна. Вдруг птица с протестующим криком поднялась в воздух. Риф или скала ушел под воду, и тут обнаружилось, что у него есть безобразная голова с маленькими ушами и большой пастью, украшенной солидными клыками. Рядом появилась другая голова, только гораздо меньше. А чуть в стороне всплыла башка побольше.

Раскрыв от удивления рот, Алекс наблюдал, как семейство бегемотов плывет ближе к зарослям. Забыв обо всем, юноша стал пристальнее вглядываться в стену кустов и камыша, тянувшуюся по берегу. В одном месте ему удалось увидеть дикого кабана, проводившего их корабль равнодушным взглядом, в другом мелькнуло в зарослях пятнистое тело дикой кошки, скорее всего леопарда. Почти у самых весел раздался громкий плеск. В мутных волнах на миг появилась длинная зеленая туша, раздался удар хвостом о воду, и большущий, не менее трех метров крокодил скрылся в глубине.

— Бог Себер тоже приветствует тебя, мудрец! — закричал кто-то из матросов.

Простерев руки над водой, жрец громко проговорил:

— Хвала Себеру богу разливов! Хвала великому Лауму отцу всех рек, кормильцу Келлуана.

Команда дружно подхватила эти здравицы.

«Кричать у них получается лучше, чем петь», — усмехнулся Александр.

Они пыли все дальше, встречая на своем пути рыбачьи лодки и большие суда. Как и Нарон, этот капитан не решался плавать ночью. Вечером они пристали к мысу, свободному от зарослей. Корабль привязали к вбитому в мягкий берег колу, а команда расположилась на отдых.

Айри с Треплосом разложили палатку жреца. Алекс сходил вместе матросами к колодцу, выкопанному среди зарослей метрах в ста от реки, и принес чистой воды. Разожгли костер, но вопреки его ожиданию, никто не собирался готовить. Капитан раздал всем по горсти фиников с черствой лепешкой, и все! Быстро проглотив скудный ужин, матросы стали укладываться спать, кто на циновках, кто прямо на голой земле, только у капитана имелось толстое одеяло из грубой верблюжьей шерсти. Слуги жреца погрустнели. Треплос с отвращением выплюнул косточку в темноту и что-то пробурчал себе под нос. Александр отыскал в своих вещах купленного еще в гостинице жареного гуся и предложил Тусету разделить с ними трапезу. Немного подумав, господин согласился присоединиться к жующим слугам.

Матросы добросовестно делали вид, что спят, но бурчание голодных желудков в вечерней тишине выдавало их с головой. Только капитан, как и положено начальнику, спал, повернувшись к искусителям тощей задницей. Всю ночь караульным приходилось поддерживать огонь. Заросли вокруг кишели жизнью. Кричали ночные птицы, с шумом пробирался по кустам бегемот, рычали хищники, и тонко, противно пищали комары, которые удивительно больно кусались. Так, что прошедшую ночь никак нельзя было назвать приятной. Алекс почти не спал, безуспешно воюя со злобными крылатыми кровососами. Тусет спокойно похрапывал в своей палатке. Поэт тоже то и дело звонко хлопал себя по телу. Хрупкая Айри, закутавшись в одеяло, как-то умудрилась выспаться. Удивительно, но никто из матросов за всю ночь даже не почесался! Утром с реки потянуло ветерком, сдувшим мелкую летающую мерзость, и Александр задремал. Но долго отдыхать ему не дали. Пришлось вставать, убирать палатку, грузить сундуки. Матросы с удовольствием купались в реке, ожидая, пока пассажиры занесут обратно на корабль свои вещи. Алекс тоже хотел окунуться, чтобы прогнать сон. Но вода оказалась слишком теплой и не давала бодрости.

Неудивительно, что через час он плюнул на все и, свернувшись клубочком, примостился среди пахнущих рыбой кожаных канатов, приказав Айри разбудить его, «если что».

А когда проснулся, пейзаж на берегу уже изменился. В сплошной стене зарослей то и дело стали попадаться проемы. То узкая тропинка, уходящая от маленького причала, то широкая прогалина, за которой виднелись возделанные поля с копошащимися на них светло-коричневыми фигурками крестьян и дома за невысокими стенами. На реке появилось множество лодок, большинство из которых оказались не деревянными, а связанными из пучков тростника. Некоторые из таких судов достигали двадцати метров в длину.

Треплос и Айри сидели бок о бок, о чем-то оживленно беседуя.

«Быстро же они помирились», — с неясным раздражением подумал Александр, потягиваясь и глядя в ту сторону, куда устремили свои взоры его спутники.

Им навстречу, распустив большущие полосатые паруса, медленно плыл караван. С каждой минутой становилось яснее, что ни к рыбакам, ни к перевозчикам грузов эти суда не имеют никакого отношения. Скорее уж к прогулочным яхтам. На переднем корабле, расписанном красными, черными и синими полосами, под полотняным навесом в окружении слуг сверкала драгоценностями какая-то важная персона.

Алекс окончательно продрал глаза и стал внимательно наблюдать за подплывавшей «яхтой бизнес класса».

Щуплый, как и большинство келлуан, мужчина в ослепительно белой юбке сидел на кресле с высокой спинкой и подлокотниками. На шее, груди, руках и ногах блестели многочисленные украшения. На голове красовался странный головной убор, напоминавший платок или даже скорее бандану с торчавшими в сторону треугольными «ушами».

«Креативно, — усмехнулся Александр. Нечто подобное он видел в фильме про Древний Египет. — Интересно, а пирамиды тут есть? Надо будет спросить у Тусета».

Судно важной персоны приблизилось настолько, что стало можно разглядеть лица пассажиров. Сам начальник был явно пенсионного возраста. Морщины глубоко прорезали сухое лицо с маленьким прямым носом и плотно сжатыми губами. У его ног сидели две молоденькие девушки, не обремененные одеждой, зато щедро украшенные золотом. Драгоценный металл сверкал в заколках длинных париков, на смуглых руках и стройных ножках.

Сбоку от кресла стоял молодой паренек в белой набедренной повязке и обмахивал господина веером из пышных черно-белых перьев. Второй слуга такого же возраста держал в руке блестящий поднос, на котором красовалось блюдо с виноградом. Старик отрывал по ягодке и поочередно угощал сидевших у ног девушек. Те улыбались, влюбленными глазами глядя на господина.

За спинкой кресла толпились еще человек пять свиты. Из которых выделялись два чернокожих укра, за плечами которых торчали рукоятки мечей. «Секьюрити», — догадался Алекс и стал наблюдать за капитаном. Когда их судно поравнялось с «прогулочной яхтой», тот приветственно взмахнул рукой и поклонился. «Важная шишка» кивнул, не переставая кормить красавиц виноградом.

Александр вспомнил рассказы Энохсета о своей родине. Как он понял, в Келуане практически отсутствовала «родовая аристократия». Даже титул здешних князей — сепахов даровался исключительно волей Келл-номарха, правда, из членов одной семьи. Но, учитывая, что наследником может являться любой из законных сыновей, выбор у государя был всегда. Бывший писец не раз подчеркивал, что владыки редко пользовались этим правом, обычно «утверждая» сепахом того, кому завещал титул предыдущий князь.

Больше никаких аналогий с империей Тонго Алекс не нашел. Вся жизнь Келлуана вертелась вокруг фигуры Келл-номарха. Он являлся не просто королем, императором, президентом и папой римским в одном лице, а считался «живым богом». Получал вполне божественные почести и обладал в глазах жителей страны такой же властью. Земля, все, что на ней росло, стояло, бегало и летало над ней, так же принадлежало Келл-номарху, который как бы «отдавал ее в аренду» тем же князьям или тому, кого считал достойным такой чести. Никаких тебе «сегунатов» и прочей феодальной вольницы. Захотел владыка — одарил, захотел — отобрал. Но, если судить по словам Энохсета, государи всегда проявляли осторожность и благоразумие в решении земельных вопросов. Видимо хорошо усвоили правила обращения с неограниченной властью за тысячелетнюю историю страны.

Единственным отличием благородного человека от простолюдина в Келлуане являлось то, что его нельзя подвергать телесным наказаниям без решения суда.

Как понял Александр из путанных объяснений Энохсета, крестьяне здесь жили на положении полукрепостных. Являясь собственностью Келл-номарха, они могли идти путешествовать куда угодно по его стране до тех пор, пока не обзаводились семьей. С этого времени с них начинали брать налоги, и они принадлежали землевладельцу, либо непосредственно владыке.

Вспомнив свою жизнь в Тонго, Алекс тогда сказал, что лучше не жениться и оставаться всю жизнь свободным. Бывший писец посмотрел на него как на сумасшедшего.

— Если не будет детей, кто же тогда похоронит тебя, глупец? Кто выполнит все обряды и заплатит жрецу за церемонии? Кто принесет на твою могилу еду и питье, чтобы душа всегда оставалась рядом с телом и могла вернуться в него? Или ты хочешь, чтобы она неприкаянно бродила в ночи, лишенная памяти?

Александр несколько стушевался и ничего не смог возразить.

Еще сильнее удивился он, когда узнал, что любой мужчина мог стать благородным, дослужившись до определенной должности. Причем эти ступени властной иерархии сильно отличались в разных учреждениях, храмах и даже княжествах.

Для того чтобы сделать подобную карьеру, мальчик должен в первую очередь научиться читать. Богатые родители нанимали учителей в дом. Те, кто победнее, отправляли сыновей в одну из великого множества школ, открытых при храмах, государственных учреждениях и княжеских дворах. Платили за обучение едой или другими продуктами своего труда. Так, что каждый более-менее зажиточный крестьянин мог дать образование своему сыну. Обучение не имело четких сроков. Но, как правило, если мальчик не постигал грамоту за три-четыре года, отец забирал его из школы в дом пахать землю и ухаживать за скотом.

После получения «начального образования» наступала тяжелая пора ученичества «на местах». Юноши становились помощниками писцов, зачастую превращаясь с обычных слуг. Они не получали за свой труд ничего, кроме того, что выделял им наставник. Именно с этой хлопотной и тяжелой должности начинался для молодого человека путь к вершине власти. Большая часть так внизу и оставалась. Тем более, Энохсет не раз говорил, что во всех учреждениях, военных, гражданских и жреческих пышно цвела семейственность. Сыновья наследовали должности отцов. Однако при наличии таланта, трудолюбия и везения можно было сделать неплохую карьеру. До сих пор в Келлуане помнят мудреца, строителя и врача Энхатама, что служил великим визирем при Джежефгорне XIX почти тысячу лет назад. Мальчик — сирота, отправленный в школу своим дядей, проявил такие способности, что стал великим визирем, вторым лицом в государстве. С его именем связаны постройки великолепных храмов в Амошкеле и многочисленных каналов. Говорят, он был последним, кому удалось прочесть Книгу Сета.

Воспоминания Алекса прервал восхищенный вздох Айри. Девочка сбросила со своего плеча руку Треплоса и во все глаза смотрела за проплывавшим судном. Оно двигалось сразу за кораблем «большого человека». На носу возле двойной мачты стоял широкий навес из яркого светло-зеленого полотна. В его тени на просторной кушетке возлежала, подперев голову рукой, пожилая женщина, задрапированная в многослойные полупрозрачные материи, с блестящей диадемой на черном парике. Возле неё сидела молодая девушка, почти девочка, в платье с открытой грудью, которую прикрывали широченные бусы из ляпис-лазури и цветного стекла. Три молодые «очаровательно раздетые» служанки держали над ними опахала из ярких перьев. Судя по всему, это супруга и дочь «важной шишки». Девочка играла с кошкой, не обращая внимания на проплывавший мимо корабль.

За эти судном двигались еще четыре — нагруженные мешками, корзинами, живыми гусями и телятами, а так же мебелью.

«Начальство во все времена путешествует с комфортом», — усмехнулся Александр, глядя на последнюю лодку каравана. С нее трое рыбаков забрасывали сеть, чтобы обеспечить господина и слуг свежей рыбкой.

Алекс пробрался на нос судна и, дождавшись, когда жрец обратит на него внимание, спросил:

— Кто это был, уважаемый мудрец?

Тусет пожал плечами.

— Какой-то чиновник Крокодильего сепа.

— Он куда-то переезжает? — продолжил расспросы юноша.

Старик рассмеялся.

— Нет. Скорее всего, он едет порыбачить или поохотиться в плавни дельты.

«Свита человек пятьдесят, — думал Александр, возвращаясь на свое место. — И это «какой-то чиновник». Сколько же прихлебателей содержат по-настоящему важные люди?»

Больше им таких караванов не попадалось. Мимо плыли обычные тростниковые или деревянные корабли с грузом или рыбаками.

К вечеру корабль причалил у небольшого городка. Это было первое крупное поселение келлуан на их пути. Капитан и жрец отправились в местный храм принести жертву. Слуги собирались увязаться за ними. Но Алекс своей властью приказал Треплосу с Айри сторожить вещи и готовить палатку для Тусета. А сам отправился «охранять мудреца».

Их торжественная процессия проследовала по кривой улочке между невысоких глинобитных стен, из-за которых выглядывали плоские крыши корявых домишек. Местные жители с любопытством разглядывали важно вышагивавшего жреца с амулетом Сета на груди, капитана и Александра, которому, как младшему по званию, пришлось нести корзину с лепешками и финиками. Именно он привлекал наибольшее внимание своей бледной кожей и необычной одеждой. Забыв об игрушках, целая толпа голых ребятишек шла за ним, громко обсуждая необычного человека. Самый высокий мальчик авторитетно объяснял, что кожа чужеземца не вымазана мелом, а на самом деле такая белая. При этом он то и дело трогал короткую косичку, свисавшую на левое ухо, тогда как вся правая половина его головы была чисто выбрита.

Какая-то тощая девчонка с короткими волосенками и амулетом на груди предложила приятелям закидать Алекса грязью, чтобы он стал похож на настоящего человека. Услышав это, парень переложил корзинку в другую руку, и взявшись за рукоятку меча, грозно спросил:

— Разве родители не учили вас, что нельзя кидаться камнями в прохожих?

Услышав родную речь, детишки бросились прочь, выкрикивая какие-то малопонятные ругательства.

Они подошли к длинному забору с двумя квадратными башенками в поблекшей росписи, возле которых на шестах лениво полоскались длинные выцветшие флаги неопределенного цвета. У широко распахнутых ворот их гостеприимно поприветствовал низенький молодой жрец в застиранной рубахе с потемневшим бронзовым знаком на груди.

— Кто вы, путники, и что привело вас в храм Бергуда?

— Я капитан Зесануб. Пришел принести благодарственную жертву богу Вишневого омута, — представился мореход.

— Я второй пророк храма Сета в Абидосе Тусет, — представился мудрец. — Хочу поблагодарить Бергуда за благополучное возвращение в священную землю Реки.

— О, мой многомудрый отец, — жрец деревенского храма низко поклонился. — Твой визит к нам такая честь. Прошу вас пройти в священную ограду и возблагодарить бога Вишневого омута.

За воротами из потрескавшихся досок оказался просторный засыпанный песком двор с пучками травы у ограды, с квадратным водоемом и массивным приземистым зданием в центре, и какими-то низенькими строениями в глубине. Войдя вслед за келлуанами, Александр обратил внимание, что храм построен из массивных каменных глыб и выглядит очень старым. По бокам входа стояли две статуи, изображавшие человека с головой жабы или лягушки. В надвигавшихся сумерках скульптура выглядела несколько жутковато. Откуда-то прибежал мальчик, вызвав у Алекса улыбку своей необычной прической. По знаку Тусета парень передал ему корзинку с дарами.

Юноша полагал, что ему, как иностранцу, лучше не шляться по чужим храмам, но господин, оглянувшись, призывно махнул рукой.

Под толстой каменной кровлей царила полутьма и прохлада. Чадными огоньками горели два закопченных светильника. Местный жрец остановился у алтаря, представлявшего собой каменный стол, и начал читать молитву приятным мягким голосом. Он то пел, то переходил на речитатив, то начинал читать форменный рэп. Александр понял, что жрец благодарит владыку Вишневого омута за все на свете и просит помощи во всех делах.

Появился давешний мальчик с корзинкой и с поклоном водрузил её на алтарь.

Храм быстро наполнялся народом, так что к концу сольного выступления местного служителя культа там толпилось уже человек тридцать. Посетители не столько слушали молитву, сколько рассматривали гостей. Алекс в свою очередь так же нагло разглядывал их. Мужчины в разнообразных набедренных повязках с натруженными руками, крестьяне с глазами больших детей. Женщины в платьях с такими глубокими вырезами, что Александру очень хотелось подарить им бюстгальтеры, чтобы хоть как-то задекорировать это не слишком эстетическое (с его точки зрения) зрелище.

Мальчик, прислуживавший местному служителю культа, зажег еще пару светильников, когда в дверях появился пузатый старик в белой юбке и парике. Тяжело отдуваясь, он вытер им вспотевший лоб и начал решительно пробираться вперед.

«Местный начальничек», — определил юноша.

За ним шла невысокая хрупкая девушка с двумя короткими толстыми косами, падавшими на красивые плечи. В трепещущих отблесках горящих светильников она напомнила ему Сайо. От этих воспоминаний заныло сердце. Когда-то Александр думал, что любил ту девушку и всерьез надеялся на взаимность. Но пропасть, разделявшая дочь Сына Неба и простолюдина, оказалась слишком глубока для их неокрепших чувств.

«А интересно, как бы выглядела Сайо в этом платье?» — вдруг пришло ему в голову, но Алекс сейчас же сморщился, вспомнив о позорном фиаско, постигшем его у «Ночных звездочек».

Прогоняя невеселые мысли, он посмотрел на Тусета, и как оказалось очень вовремя. Жрец стоял у алтаря и делал ему какие-то знаки. Юноша удивленно вскинул брови.

— Подойди! — не выдержав, громко приказал жрец.

Под пристальными взглядами собравшихся Александр направился к Тусету. Тот протянул ему сумку, с которой обычно не расставался. После чего вдвоем с коллегой направился к узкой двери. Он привычно направился вслед за ним, но дорогу загородил маленький прислужник.

— Тебе нельзя, — строго сказал он.

Алекс равнодушно пожал плечами. К нему подошел толстяк в парике.

— Прежде чем идти в священную комнату, надо пройти омовение в свяшенном водоеме, — объяснил он. — Вымойся и можешь идти к святыне.

— А почему же мудрый Тусет не умывался? — полюбопытствовал юноша.

— Он же жрец, — удивленно вскинул брови старик. — Разве ты не знаешь?

— Конечно, знаю, — возразил Александр. — Второй пророк храма Сета в Абидосе. Но причем тут омовение?

Келлуанин поправил сползающий парик из овечьей шерсти и важно изрек:

— Становясь жрецом, человек проходит обряд посвящения, который делает его чистым перед богами.

— Спасибо за то, что объяснил, добрый человек, — поблагодарил юноша и подумал: «Очень удобно. Один раз «посвятился» и можно всю жизнь не мыться».

— Ты чужеземец? — спросил собеседник.

— Да.

— Из Нидоса?

— Нет, — покачал головой Алекс. — Моя родина далеко.

— Ольвиец или из Либрии? — старик проявил нешуточные познания в географии.

— Ольвиец, — не стал уточнять юноша.

— Я когда-то плавал в Нидос и встречался с твоими земляками, — продолжал болтать старик. — Веселое было время.

Он вздохнул.

В это время вернулись жрецы. Довольный Тусет взял у Алекса сумку. Начальственный старик приосанился, поправил пояс, поддерживавший юбку, и поклонился.

— Поздравляю тебя с возвращением в Келлуан, мудрейший, — он поклонился, стараясь коснуться пальцами края рубахи жреца. — Долог ли был твой путь? Удачно ли завершился? Я Зесануб, староста этой деревни.

— Хвала богам, Зесануб — улыбнулся жрец. — Я посетил дальние земли и исполнил то, что желал во славу живого бога нашего государя, жизнь, здоровье, сила.

Толпа удивленно загомонила.

— Прошу тебя посетить мой дом, чтобы разделить радость от возвращения и жареных гусей с пивом, — поклонился старик.

— Давно я не пробовал настоящих лаумских гусей, — улыбнулся Тусет и, повернувшись к коллеге, добавил. — Надеюсь, вы присоединитесь к нашему пиру?

Жрец деревенского бога торопливо кивнул.

«Глядишь, и мне чего перепадет», — думал довольный Александр, почувствовав голодное урчание в желудке.

У Айри весь вечер все валилось из рук. Она уронила сундук на ногу Треплоса. Под громкий смех матросов он шипел и ругался, прыгая на одной ноге. Потом девочка плохо вбила колышек, и полотнище палатки рухнуло на поэта, расстилавшего внутри матрас. Парень чуть не набросился на неё с кулаками, но служанка не обратила на его угрозы никакого внимания.

Айри продолжала оставаться под впечатлением прекрасной лодки, на которой плыла супруга вельможи. Теперь ей уже не так хотелось возвращаться в Нидос даже с таким приданым. Тамошние богатеи прятали своих жен за высокими стенами особняков. Почтенная замужняя женщина могла разве что сходить в храм, съездить в гости к подруге или посетить цирк, глядя из глубины ложи на гонки колесниц. Только на редких праздниках им позволено появляться на публике, демонстрируя богатство и щедрость мужей. А здесь супруг берет жену и дочь на охоту! У неё свой корабль, она ни от кого не прячется, свободно разглядывая реку и берега.

«Нет, лучше остаться дома, — думала она, расправляя одеяло. — Алекс конечно неблагодарная скотина, но он прав, лучше искать женихов на родине».

Ближе к полуночи слуги стали беспокоиться по поводу отсутствия господина. Караульный, поддерживавший огонь в костре, их успокоил:

— Здесь вряд ли с ними что-нибудь могло случиться. Задержались в храме или у деревенского старосты.

— Но тут же водятся всякие звери? — продолжала допытываться Айри.

— Леопард просто так не нападает на человека, девочка, — снисходительно улыбнулся матрос. — И их же трое.

Служанка вздохнула.

Вдруг со стороны деревни послышались громкие голоса, и замелькали огоньки факелов. Встревоженный часовой разбудил спавшего поодаль матроса, вслед за которым начали просыпаться остальные.

К счастью тревога оказалась напрасной. В окружении толпы крестьян явились капитан и Тусет. Оба пьяные и довольные. Местные принесли два больших кувшина пива и корзину вяленой рыбы.

Охранник рассказал слугам, что жители устроили в честь мудреца пир. Оказывается, местный бог является кем-то вроде сына или внука Сета, поэтому Тусету здесь устроили самый теплый прием. За ужином жрец, перебрав пива, не удержался и рассказал о находке священной книги. Что тут началось!!! Староста приказал слугам резать теленка. Несмотря на поздний час, набежали соседи, человек двадцать, притащили еще пива, лепешек и овощей всяких. Вручили Тусету большущий букет цветов, который он по пьянке забыл у старосты, речи произносили хвалебные, подол ему целовали, славили как героя. Даже предлагали ему остаться ночевать в деревне. Но второй пророк храма Сета проявил характер и приказал вести себя на берег Лаума, что благодарные жители деревни с удовольствием исполнили, сопроводив Тусета с капитаном к кораблю, попутно захватив угощение для команды.

Выпив кружку пива и съев рыбку, Айри легла спать, а в матросы еще долго продолжали угощаться, растягивая удовольствие.

Девочке приснился удивительный сон. Она плыла по широкой реке на большом красивом корабле под ярким парусом. Айри лежала на широкой мягкой лежанке, на ней было узкое белое платье с глубоким вырезом, на голове красовался пышный парик, а на руках широкие золотые браслеты с блестящими камнями. Три арфистки играли и пели любимую песню Шило, а рядом в подобострастном поклоне склонилась служанка, держа в руках серебряный поднос с кусочками граната. Томно вздохнув, девочка протянула руку, но тут женщина подняла голову, и на неё уставилась хмурая физиономия Треплоса.

— Вставать пора, соня!

С этими словами он треснул её по голове подносом. Айри вскочила, ошеломленно оглядываясь. Вокруг, лениво потягиваясь, ходили матросы. Поэт держал в руках кувшин и поливал на руки жреца, чья помятая физиономия служила лишним доказательством вчерашнего разгула.

Подошел Алекс с кружкой. Тусет с жадностью выпил пива и немного подобрел. Быстро свернули лагерь и отчалили, оставляя за кормой гостеприимную деревню.

Несколько дней не происходило ничего интересного. Жрец с капитаном посетили еще два деревенских храма, но на пир их больше нигде не пригласили. Очевидно, те местные боги не являлись близкими родственниками Сета. Деревни стали попадаться гораздо чаще, появились уходящие вглубь берегов каналы. На реке заметно прибавилось разнообразных судов. Вот только таких красивых караванов подобно тому, который они выдели в дельте, больше не попадалось. Зато девочка видела огромную баржу с большими каменными блоками, спускавшуюся вниз по реке.

Тусет предупредил, что завтра они прибывают в Тмуит. Это первый настоящий город на их пути. Девочка получила задание найти в сундуке его новую рубаху, выстирать старую и привести себя в порядок.

— Посмотри на свое платье, — ворчал жрец. — Оно же все в пятнах! Или ты хочешь опозорить меня? И постирай юбку Треплоса. Она тоже грязная, как скатерть после пира.

— Да, господин, — послушно согласилась Айри, бросив на поэта испепеляющий взгляд. Но парень только нахально улыбнулся.

Хорошо еще жрец не приказал стирать одежду Алекса. Охранник никому не доверял свои вещи, предпочитая все делать самостоятельно. Вот и сейчас его штаны и рубаха сохли на кусте, привлекая внимание моряков необычным покроем. В коротких ночных штанишках, заплатанной куртке и с мечом за поясом юноша имел очень забавный вид, но, казалось, не обращал на это никакого внимания.

Девочка тихонько выругалась и полезла в сундук.

— Ты разрешишь войти, мой муж и господин, — женщина выжидательно смотрела из-за чуть приоткрытой двери.

Наместник Келл-номарха, жизнь, здоровье, сила, в Нидосе, улыбнувшись, кивнул, ленивым жестом отпуская писца. Тот, кряхтя, поднялся с пола, и, придерживая одной рукой листы папируса, а второй дощечку с краской, поклонился госпоже.

Едва супруги остались одни, жена нервно заходила по кабинету, теребя круглый веер.

— Он не пришел! — догадался муж, откидываясь на спинку кресла.

Женщина резко кивнула.

— Я говорил, не стоит связываться с налетчиками…

Супруга обошла стол.

— Это был наемный убийца. Лучший в Нидосе.

— Но тебя с ним свел Врал, — напомнил наместник. — Нужно было действовать через контрабандистов.

— Но у нас не было времени, — ярко накрашенные губы дрогнули.

— Я знаю, Меретера, — успокоил её муж, обнимая за полную талию.

Супруга села ему на колени, обтянутые тонкой юбкой.

— Поэтому не буду тебя ругать, — продолжил наместник и потерся носом о ее нос.

— Врал обещал, что Тусет будет мертв, и в его смерти обвинят слуг, — прошептала женщина, закрывая глаза. — А вчера все они уплыли в Келлуан. Я послала слугу в таверну, но там не было Врала.

Она прерывисто всхлипнула.

— Хозяин сказал, что он со вчерашнего дня не появлялся. Мне тревожно…

— Но письмо Минхотепа у нас…

Женщина встрепенулась.

— А то ли это письмо?

— О чем ты? — муж убрал руки и тревожно посмотрел на неё. — Писцы узнали футляр. Только у Минхотепа на нем был нарисован скорпион.

Супруга встала и поправила платье.

— Вспомни, что там написано. Взятки, непочтительные отзывы о государе и его семье. Это же обычный донос! Ты сам такие десятками получаешь.

Она наклонилась к уху наместника:

— И никакого упоминания о принце Бэсаате, о золоте… и о геданах.

— Ты думаешь, папирус кто-то подменил? — спросил супруг, пристально глядя на нее.

— Это мог сделать только тот, кого мы наняли.

Наместник побледнел.

— Наемник сговорился с Тусетом?

— Мы должны это узнать и побыстрее, — озабоченно проговорила женщина.

— Но как? — наместник вскинул тщательно подрисованные брови.

— Ты должен встретиться с Сентором Кассом, — твердо сказала она. — Он дал всех больше золота принцу. Значит, ему очень нужно, чтобы Бэсаат вступил на престол. А Крумон лучше всех знает, что происходит в Нидосе.

Наместник встал из-за стола.

— Нужно во что бы то ни стало отыскать Врала и того наемника, — напутствовала его супруга. — Я прошу тебя, будь осторожен. Переоденься и возьми охрану.

— Прикажи позвать главного писца, — велел ей Снорамош.

Супруга чинно поклонилась и покинула кабинет.

Весь день обитатели дворца наместника ходили на цыпочках и дышали через раз. Тем не менее, госпожа Меретера находила повод придраться. Летели на пол драгоценные вазы и серебряные блюда. Пять раз меняла парик, четыре — драгоценности, порвала платье из тончайшей материи и обругала повара за пересушенные лепешки. Двоих слуг приказала выпороть, а молоденькую служанку лично отхлестала по щекам и велела запереть в подвале без пищи и воды.

Вельможа пробрался во дворец по тайному ходу, ведущему в маленький домик на противоположной стороне улицы. Там располагался дешевый трактир, имевший два выхода в соседние переулки. Наместники издавна пользовались им для своих и государственных нужд. Не стоит и говорить, что все окрестные жители об этом прекрасно знали.

Узнав, что вернулся супруг, женщина почти бегом бросилась в спальню. Едва слуги помогли господину одеться, как тот отослал их прочь.

— Почему ты так долго? — спросила она.

— Нашли Врала, — мужчина сел в кресло и с наслаждением вытянул ноги.

— Что он говорит?

— Ничего, — покачал головой наместник. — Он мертв.

Меретера нервно заходила по комнате, сцепив пальцы рук.

— Крумон устроил мне встречу с наемником.

Женщина резко остановилась.

— Этот пузан клянется, что ни с кем не сговаривался, а футляр отыскал в одном из сундуков.

— Тогда почему этот мерзавец не убил Тусета? — фыркнула супруга. — Ему заплатили и за это!

— Наемник вернул половину золота, — ответил Снорамош. — Я передал его казначею.

— О! — женщина воздела руки. — Разве в этом дело?! Он объяснил, почему не выполнил заказ?

— Сказал, что ему помешал слуга, — объяснил супруг.

— Как? — нахмурилась Меретера. — Копаться в сундуках, разыскивая футляр с папирусом, он сумел, а ударить кинжалом, ему помешали? Прости, муж мой, но тут что-то не так.

— Я долго разговаривал с ним, — наместник знаком попросил супругу подать ему кувшин с гранатовым соком. — Он рассказал, что заранее узнал, где сложены сундуки жреца. Все кроме одного находились в комнате слуг, которых наемник опоил тем зельем, которое нам передал…

— Ах! Я знаю! — раздраженно махнула рукой супруга. — Мы уже пользовались им.

— Да, — кивнул Снорамош. — Оно вызывает сон, а при пробуждении приступ безумия…

— Да не тяни ты!

— Почему ты не хочешь меня выслушать? — нахмурился наместник.

— Прости, мой господин и муж, — смутилась супруга и сама налила сок в стеклянный бокал.

Снорамош, не торопясь, выпил, вытер губы платком и продолжил:

— Когда он пробрался в номер жреца, оказалось, что слуги спали с ним в одной комнате.

— Странно, — не удержалась от комментария супруга.

— Наемник сказал, что это сможет подтвердить служанка гостиницы, — пояснил наместник.

— Пусть так, — женщина кивнула.

— Комната слуг оказалась пустой, поэтому он легко отыскал футляр. Но убить жреца не получилось. Проснулся слуга.

— Почему же тот не поднял тревогу? — вновь не удержалась супруга.

Снорамош бросил на нее сердитый взгляд. Та испуганно поджала губы.

— Наемник утверждает, что мальчишка его не заметил. А он не стал рисковать и ушел, понадеявшись на зелье.

Какое-то время Меретера думала, расхаживая по комнате. Муж с интересом наблюдал за ней, ожидая, что скажет его разумная жена. Кроме богатого приданого и влиятельного отца у неё был острый ум, наблюдательность и смелость в суждениях. Муж очень ценил супругу за это. Тайком признаваясь самому себе, что если бы не Меретера, ему ни за что не стать тем, кем он является сегодня.

— Что-то здесь не так, — женщина остановилась у столика со статуэткой бога Бэса и посмотрела на мужа. — Для того чтобы нанести удар кинжалом, много времени не нужно.

Снорамош довольно улыбнулся.

— Я сказал ему то же самое!

— И что он ответил?

— Говорит, опасался, что слуга может закричать. Он спал в одной постели со жрецом.

— На старости лет Тусет полюбил мальчиков? — презрительно усмехнулась Меретера.

— Такое бывает, — пожал плечами супруг. — Наемник рассчитывал на зелье, которое мы ему дали. Он хотел все сделать тайно, как было приказано.

— Значит, мы виноваты, что Тусет жив?! — вскричала женщина, найдя способ выплеснуть раздражение. — Мерзавец! Он дал жрецу ускользнуть!

— Не успел.

— О души знающи! — Меретера покачала головой в богатом парике и села на складной табурет. — Все это очень подозрительно, но, кажется, что с Тусетом они не сговаривались.

— Значит, либо папирус настоящий, либо его подменил сам жрец, чтобы всех одурачить, — сделал вывод наместник.

— Он опасен, дорогой супруг, — твердо проговорила женщина. — Если Тусет передаст визирю тот папирус…

— Знать бы, что в нем написано, — прервал её муж. — Этот дуролом Врал слишком рано прикончил писца.

— Я понимаю твой гнев, супруг, — согласилась Меретера. — Но и без этих документов Тусет способен доставить много хлопот. Только одно подозрение в том, что член его семьи тайно получает золото, вызовет страшный гнев государя. Я уже не говорю о геданах. Если только жрецы узнают…

— Понимаю, — заверил Снорамош. — Поэтому наемник едет в Келлуан, где завершит то, что начал здесь.

— Наша страна не лучшее место для него, — вскинула брови супруга.

— Ему посоветовал так сделать Сентор Касс, — наместник криво усмехнулся.

Женщина рассмеялась, но тут же вновь стала серьезной.

— Мне кажется, будет неразумным полагаться только на того, кто уже один раз нас подвел.

— Что ты предлагаешь? — поинтересовался супруг.

— Нужно немедленно написать в Перхесеб. Сепах Себернеб давно является сторонником принца…

— И мужем твоей младшей сестры, — улыбнулся наместник.

— Я никогда не забывала об этом, любимый, — вернула она улыбку. — Пусть он сделает все, чтобы никто не узнал о нидосском золоте. А что для этого нужно, пусть решает сам.

— Ты умна как богиня Нейт, — супруг встал и, отстранив потянувшуюся к нему женщину, поспешно вышел из спальни.

Меретера поморщилась, мельком взглянула в серебряное зеркало, поправила парик и пошла вслед за ним.

Стражники в порту удивились, когда капитан решил покинуть гавань задолго до восхода солнца. Келлуане не любили плавать ночью и всячески старались избежать этого. Лишь немногие из посвященных догадывались, что не пустой каприз, а воля самого Наместника, держащего руку владыки Реки, посылает корабль в рискованное путешествие.

Капитан был непривычно хмур и резок с подчиненными, а матросы неустанно твердили охранные заклинания и молились всем великим богам, чтобы те сохранили их в предутренней тьме и позволили еще раз увидеть воды благословенного Лаума.

 

Глава II. Праздники и почести

Тусет чувствовал себя великолепно. Казалось, все неудачи и сомнения остались в Нидосе. Жрец даже перестал тревожиться по поводу документов Минхотепа. Рано или поздно он встретится с визирем, отдаст папирусы и позабудет о них.

После триумфальной встречи, устроенной ему в деревне у Вишневого омута, Тусет решил больше не скрывать, что он везет в Келлуан. Теперь, посещая храмы местных богов, Тусет гордо демонстрировал Бронзовую книгу всем желающим. Священнослужители и простые люди восхищались его смелостью и отвагой, но праздников и пиров никто больше не устраивал.

Жрец даже стал опасаться, что его возвращение может не стать событием достойным внимания самого Келл-номарха.

Одетый в чистую белую рубаху со знаком Сета на груди, он стоял на носу корабля, с волнением ожидая, когда из-за поворота реки появятся первые дома Тмуита. Вдруг от берега отчалила узкая лодка и быстро поплыла наперерез их судну. Двое гребцов во всю работали веслами, а лысый человек в белой юбке изо всех сил махал руками, что-то крича.

— Что нужно этому жрецу? — озабоченно проговорил капитан и скомандовал. — Уберите весла!

— Мудрейший Тусет! — донеслось до них. — Подождите! Подождите! Мне нужно вам что-то сказать.

Корабль постепенно замедлял ход, лодка коснулась его бортом, и матросы помогли взобраться на палубу молодому взволнованному жрецу. Оправив белую юбку и тоненькие золотые браслеты, он поклонился и заговорил. Слушая его, Тусет с трудом сдерживал довольную улыбку.

Юношу послали городские власти Тмуита: надзиратель сепаха, старший инспектор и верховный жрец храма Мина. Они собираются устроить в честь возвращения реликвии большой праздник, но для его подготовки не хватает времени. Поэтому уважаемого Тусета просят задержаться и прибыть в город завтра утром в третий час после рассвета. Разумеется, жрец не мог не пойти навстречу пожеланиям таких могущественных людей. Надзиратель сепаха олицетворял в городе княжескую власть, а инспектор самого Келл-номарха. Сейчас Мин уже не входил в число великих богов, но четыреста лет назад государь Небмин IV построил ему великолепный храм, до сих пор считавшийся самым величественным на севере Келлуана. Здесь в Крокодильем сепе жрецы Мина по сей день пользовались большим уважением и имели серьезное влияние.

Капитан, волею судьбы оказавшийся причастным к возвращению реликвии, досадливо крякнул, предчувствуя, что матросам может не понравиться ночевка на берегу в двух шагах от города. Словно прочтя его мысли, гонец сказал, что старший писец инспектора приглашает Тусета провести эту ночь в его усадьбе, расположенной чуть ниже по течению Лаума.

Плыть назад оказалось гораздо легче. Попутный ветер позволил распустить парус. Воспользовавшись передышкой, капитан разъяснил команде, какая великая честь им оказана.

— Завтра нас встретит весь город! — воодушевленно говорил он, глядя на удивленных матросов. — Будет большой праздник с танцовщицами, певцами и акробатами.

Жрец Мина тем временем, смущаясь, попросил Тусета показать ему священную Книгу.

— У нас в храме приготовили для неё носилки и специальный ковчежец, который хотят преподнести в дар храму Сета, — сказал он. — А я самый младший жрец, и мне даже не дадут взглянуть на неё.

Чувствуя себя богачом, одаривающим нищего, второй пророк храма Сета передал посох капитану и достал из сумки завернутую в льняное полотно реликвию.

Вытерев вспотевшие руки о набедренную повязку, юноша раскрыл обложку и с благоговением взглянул на тонкие металлические страницы, покрытые строчками таинственных знаков.

— Её держал в руках сам бог, — благоговейно проговорил он. — Вы великий герой, мудрец, если смогли вернуть государю, жизнь, здоровье, сила, и народу такое сокровище.

Матросы вновь взялись за весла и стали грести к берегу, где располагался маленький причал, возле которого стояла расписанная яркими красками лодка. Здесь их уже ждали трое слуг. Двое из которых держали большие, тяжелые корзины.

— Старший писец инспектора государя Келл-номарха, жизнь, здоровье, сила, в Тмуите господин Зесатам просит второго пророка храма Сета оказать ему честь, посетив домашний пир, — поклонился мужчина в белой накрахмаленной юбке и парике.

— Я буду рад встретиться с уважаемым старшим писцом, — учтиво ответил жрец.

— Чтобы добрые матросы не скучали, господин Зесатам прислал вам еду и пиво, — сказал слуга, обращаясь к разочарованному капитану.

Тусет подумал, что он тоже рассчитывал на приглашение, но старший писец инспектора это не староста прибрежной деревни.

Матросы взяли наполненные едой корзины. В отличие от начальника они были очень довольны. Не каждый день их угощали жареными утками и гусями.

Едва Тусет окинул взглядом ограду усадьбы, то сразу понял, что старшие писцы инспекторов живут получше, чем вторые пророки храмов.

Большой дом с белеными стенами, украшенными полосой яркий иероглифов, прославлявших владыку Гебхотепа III, располагался на невысокой насыпи. К двери вел широкий пандус, по бокам которого на двух высоких флагштоках развевались длинные флаги.

В окружении слуг жреца поджидал молодой человек в белом платье с юбкой в мелкую складку и трапециевидным передником. На смуглых, мускулистых руках блестели широкие браслеты, грудь украшало ожерелье из серебряных пластин с бирюзой.

После обмена традиционными приветствиями жреца провели в главный зал, где стояло всего три стола: два низеньких, вокруг которых на мягких подушках сидели семь человек, и один высокий. Возле него стояла молодая женщина в длинном узком платье, украшенном по подолу короткой бахромой, и мальчик лет десяти, с восхищением смотревший на Тусета. «Супруга и сын», — догадался жрец. Как почетного гостя жреца посадили за один стол с хозяевами. Служанки разлили вино. Вознеся хвалу богам и государю, все принялись за еду, отдавая должное искусству поваров старшего писаря. Потом пили еще за хозяина дома, за почетного гостя и за возвращение священной реликвии.

Слуги стали разносить фрукты в меду, когда хозяин обратился к жрецу с вопросом:

— Мудрец, я прошу рассказать нам, как тебе удалось отыскать Бронзовую книгу, которую все считали утраченной почти сорок лет назад?

Тусет вымыл руки в тазике, поданном слугой, вытер их мягким полотенцем и заговорил. Он решил воспользоваться удобным случаем, чтобы заранее отрепетировать свой рассказ. Кто знает, быть может, ему еще придется повторить его перед самим Келл-номархом, жизнь, здоровье, сила?

Второй пророк храма Сета напомнил собравшимся об истории исчезновения Бронзовой книги. Вскользь упомянул о писце, обнаружившем ее следы в одном из Нидосских храмов, вспомнил о пирате, на корабле которого реликвию вывез из Келлуана отступник Хотепсет.

После этого плавно перешел к рассказу о том, как по приказу верховного жреца Сета ему пришлось отправиться в Нидос к члену городского совета Сентору Кассу по прозвищу Крумон. Этот уважаемый торговец посоветовал ему обратиться к опытному мореходу Нарону из Смора. Чувствуя, что слушатели начинают уставать от мелких подробностей, Тусет не стал заострять внимание на пребывании в Тикене, лишь отметив, что именно там нашелся еще один след похитителя святыни. Подробно рассказал о погоне за их кораблем дикарских пирог, о страшном шторме, смывшем за борт двух матросов и его служанку.

Весть о гибели счастливой Уртании не произвела на слушателей никакого впечатления. Для них это была всего лишь одна из многочисленных легенд.

— Удрученный неудачей я приказал возвращаться, — вздохнул жрец и, промочив горло добрым глотком вина, продолжил. — Вдруг утром мы увидели, как с одного из островов поднимается вверх столб дыма. В тех диких местах так делают, когда хотят привлечь внимание проплывающих мимо судов. Я велел высадиться и узнать, не нужна ли кому-нибудь помощь. Как вдруг, откуда ни возьмись, появились три большие лодки полные вооруженных воинов!

Те из гостей, кто почти потерял интерес к его повествованию, вновь обратились в слух. Ободренный Тусет живописно описал кровавую битву между героическим экипажем «Бороздящего стихию» и подлыми дикарями, напавшими на мирных путешественников.

— Ноги бойцов скользили по крови, покрывавшей палубу корабля, — вещал он. — Повсюду валялись отрубленные конечности. Стоя на корме, я призывал могучих богов: великого Сета, могучего Мота, солнечного Амоша-Раа и небесного Горна даровать нам победу. И боги услышали мой призыв, вложив в мышцы моряков силу, а в сердца отвагу и доблесть!

— Ух, ты! — не удержался сын хозяина, глядя на жреца горящими глазами.

Жрец потянулся к бокалу, чтобы промочить горло, но тот оказался пуст. Заметив это, Зесатам гневно посмотрел на служанку, застывшую у стены с открытым ртом. Встрепенувшись, молодая женщина поклонилась и быстро наполнила кубок вином.

— После битвы я приказал осмотреть остров, — жрец вытер губы. — Мы нашли там мою служанку и матроса, уцелевших во время шторма. С ними оказался потерпевший кораблекрушение матрос — ольвиец. Он долго жил вместе с последним из людей Хотепсета. Я вновь возблагодарил богов за великое чудо. Оказывается, изменник именно здесь прятался от гнева Келл-номарха, жизнь, здоровье, сила. Но нигде нельзя скрыться от мести богов. Преступник и все его приближенные, кроме одного человека, давно умерли страшной смертью. Уцелевший писец Энохсет горько раскаялся в том, что последовал за изменником, и очень хотел вернуться на берега Великой реки, дабы предать себя справедливому суду нашего государя, жизнь, здоровье, сила. Он умер, защищая Книгу Сета, и боги простили его! Сила священной реликвии обрушилась на дикарей, напуганные ее мощью те в ужасе бежали с острова!

В комнате воцарила мертвая тишина. Стало слышно, как трещит уголь в бронзовых чашах светильников, и у кого-то из гостей бурчит в животе.

— А что случилось потом? — с заметной робостью спросил хозяин дома, косясь на сумку Тусета.

— Мы погрузились на корабль и отправились в обратный путь, подгоняемые попутным ветром, посланным могучим Атамом.

Жрец оглядел притихших гостей и взялся за бокал. В этот раз служанка во время наполнила его вином.

— Раскаявшийся Энохсет перед смерть завещал принести богатые жертвы Сету в храме Абидоса, — проговорил Тусет.

— А кто второй чужеземец, что приплыл с тобой? — поинтересовался пожилой гость с широким ожерельем из цветного стекла и ляпис лазури.

— Я знал, что мне придется возвращаться через Нидос, — ответил немного захмелевший жрец. — Город воров и обманщиков. Чтобы не стать их жертвой и вновь не потерять Книгу Сета, мне пришлось нанять охранника. А чтобы он не бросался в глаза, я с помощью краски превратил его в келлуанина.

Слушатели засмеялись.

— Он хороший боец? — вдруг заинтересовался хозяин дома.

— Лучший в Милете, — вспомнил похвалы Треплоса Тусет и пояснил. — Это такой город недалеко от Нидоса.

— Эй, позовите Напта, — приказал Зесатам стоявшему у стены слуге. Тот поклонился.

Старший писец инспектора возбужденно потер руки.

— Вы звали меня, господин? — в зал, кланяясь, вошел здоровенный укр в белой набедренной повязке и черно-красном платке.

Зесатам обернулся к жрецу.

— Сможет твой охранник победить моего телохранителя?

— Не знаю, господин, — с сомнением покачал головой тот, глядя на могучие мышцы, перекатывавшиеся под черной кожей.

— Испытаем? — предложил хозяин и, не дожидаясь согласия гостя, объявил. — Давайте выйдем из дома, пусть борются на просторе. Пошлите кого-нибудь на причал, пусть позовут охранника уважаемого Тусета!

— Его зовут Треплос! — крикнул вслед слуге жрец, опасаясь, что вместо него может прийти Алекс.

Гости расселись на скамейках, а для Тусета и хозяев принесли складные стульчики. Откуда-то появились столики с фруктами и пивом.

Жрец мысленно перевел дух, когда в воротах усадьбы появился Треплос в сопровождении слуги.

Юноша с достоинством поклонился старшему писцу, потом Тусету и всем остальным.

— Наш гостеприимный хозяин хочет, чтобы ты продемонстрировал свое умение борца, — сказал по либрийски жрец и указал на укра, скрестившего на груди могучие руки.

— Я готов, — согласился поэт и расправил плечи, позволяя по достоинству оценить красоту и гармоничное сложение его тела. — Но мне нужно знать правила, чтобы случайно не проиграть.

— Что он говорит? — спросил старший писец.

— Уточняет правила, — ответил жрец. — Он же чужеземец.

— Скажи, что запрещены любые удары, — стал перечислять Зесатам. — Нельзя царапаться, кусаться, выдавливать глаза и хвататься за промежность. И еще скажи, что я ставлю против него вот это!

Молодой человек снял с руки золотой витой браслет.

Тусет огорченно крякнул, но не ответить на вызов не мог.

— А я ставлю ожерелье на своего борца!

— Прекрасно! — хозяин хлопнул в ладоши. — Начинайте!

— Постойте, господа! — поднял руку Треплос.

— В чем дело? — нахмурился Зесатам.

— Я хотел бы продемонстрировать другие таланты, господин маг, — нагло заявил поэт. — Пусть позовут Айри. После боя она будет мне переводить.

Тусет передал просьбу хозяину, и тот, заинтересовавшись, сейчас же распорядился послать за служанкой.

Повинуясь команде господина, укр бросился в атаку, широко расставив руки. Поэт дал ему схватить себя за плечи, после чего резко рванулся назад, увлекая противника за собой, одновременно упираясь ногой тому в живот.

— Молодец! — азартно вскричал старший писец и хлопнул ладонью по подлокотнику.

Укр, по-звериному изогнувшись, вскочил и пошел на противника. На этот раз поэту не удалось вырваться из его объятий, и они рухнули на траву. На какой-то миг жрецу стало жалко своего ожерелья, но Треплос не врал, когда называл себя лучшим борцом Милеты. Умение и ловкость победили грубую силу. Укр оказался повержен, и гордый поэт, тяжело дыша, встал, протягивая противнику руку.

— Господин, скажи, что для меня честь бороться с таким могучим соперником.

Чернокожий что-то буркнул, гневно сверкнув глазами.

Треплос огляделся и заметил скромно стоявшую Айри.

— Я не только борец, но и поэт, — сказал он и, дождавшись, когда девочка перевела его слова, продолжил. — Вот только я еще плохо знаю ваш прекрасный язык. Поэтому мне будет помогать служанка нашего господина.

— Он хочет почитать стихи? — удивленно, и как показалось жрецу, разочарованно спросил хозяин.

— Да, господин Зесатам, если конечно ты позволишь, — ответил Тусет.

— Пусть попробует, — махнул рукой хозяин.

— Специально для улучшения аппетита, — провозгласил Треплос и стал читать, позволяя Айри переводить каждую строфу.

Поэт поклонился. Какое-то время все молчали. Тишину нарушило робкое хихиканье сына хозяина дома. Отец строго взглянул на него и, не удержавшись, засмеялся сам.

Улыбаясь вместе со всеми, Тусет видел, как его слуги облегченно перевели дух.

— Эй, кто-нибудь! — крикнул Зесатам. — Принесите им жареного гуся. Заслужили. Да и нам не мешает подкрепиться.

Гости вернулись за накрытые столы, а жрец положил в сумку золотой браслет.

На этот раз он не стал отказываться от предложенного гостеприимства и заночевал в доме старшего писца.

Утром его разбудили две молоденькие служанки. Тусету помогли умыться, побрили голову, принесли прекрасную косметику и большое серебряное зеркало. Приведя себя в порядок, жрец, постукивая по полу посохом, неторопливо проследовал в центральный зал, где слуги под руководством супруги старшего писаря уже накрывали на стол.

На женщине было светло-зеленое платье и новый парик, двумя длинными прядями спускавшийся на покатые плечи. Заметив гостя, она с милой улыбкой поспешила ему навстречу.

— Хорошо выспались, мудрец?

— Замечательно! Наконец-то я почувствовал себя на родине, госпожа, — улыбнулся тот. — А где ваш уважаемый супруг?

— На дворе отдает распоряжения помощнику, — ответила хозяйка и, чуть склонив голову, спросила. — Я видела на вашей служанке странное платье. Такое носят в Нидосе?

— Нет, — после короткого замешательства ответил Тусет. — Это мой слуга перешил для неё одно из келлуанских.

Женщина вздернула аккуратно выщипанную бровь.

— Вы не будете возражать, если я рассмотрю её одежду поближе?

— Конечно, — радушно улыбнулся гость. — Но Айри сейчас на берегу.

Он замолчал и смущенно кашлянул.

— Вообще-то её зовут Анукрис, — проговорил старик.

— Она келлуанка?! — удивилась женщина. — Вы говорили она из Нидоса?

— Девочка попала туда четыре года назад, — Тусет вздохнул. — Какие-то негодяи продали ее работорговцам.

— Какой ужас! — всплеснула руками собеседница и понимающе кивнула.

— Она пришла на восходе солнца, чтобы помочь своему господину умыться. Я еще удивилась, откуда такая преданность у девицы из гнезда преступности и разврата. Теперь понятно.

Последние слова особенно пришлись жерцу по душе.

— Если вам интересно, пусть покажет свое платье.

— Я же женщина, мудрец, — улыбнулась хозяйка.

Их разговор прервал донесшийся от дверей шум. В зал, громко разговаривая, вошли старший писец и молодой человек, в котором Тусет узнал помощника жреца — чтеца из храма Сета в Абидосе.

— Мудрец! — вскричал он радостно и низко поклонился. — Хвала богам, я тебя застал!

Старый жрец заметил, что кожу юноши покрывает толстый слой пыли с разводами от подсохшего пота.

— Что случилось, Карасет? — встревожено спросил он. — Здоров ли наш уважаемый Джедефраа?

— Верховный жрец тяжко болел, — ответил молодой человек. — Но весть о том, что ты возвращаешься с Бронзовой книгой, вернула ему силы. Он прислал тебе письмо. Я две ночи не спал, торопясь его доставить.

Тусет взял изящный бамбуковый футляр, сломал восковую печать, и быстро пробежав глазами по аккуратным строчкам, с трудом удержался от горького вздоха. Он так торопился домой, мечтал увидеть брата и Нефернут… Но в полученном послании недвусмысленно приказано оставаться в Тмуите и дожидаться посланцев храма Сета, чтобы доставить реликвию в Абидос на священной ладье. Как помнил жрец, её уже лет пять не использовали, и судну требуется значительный ремонт.

Хозяин дома видимо что-то заметил.

— Плохие новости, уважаемый мудрец? — участливо поинтересовался он.

— Хорошие, — возразил Тусет. — Но мне придется еще какое-то время пробыть в вашем прекрасном городе.

— Мой дом к твоим услугам, — радушно пригласил Зесатам.

— Нет, — покачал головой. — Я не могу злоупотреблять вашим гостеприимством. Наверное, придется остановиться в храме Мина.

— Мне дождаться ответа? — спросил Карасет.

— Юноша, — строго проговорил хозяин дома. — Сначала тебе нужно вымыться, поесть и отдохнуть. Я распоряжусь. А уже после уважаемый мудрец даст тебе свой ответ.

Тусет благодарно кивнул. Он оказался не готов к такому развитию событий. Посланца храма Сета увели слуги, а они с Зесатамом уселись за стол. Завтракали в доме старшего писца скромно: пшеничными пирожками с изюмом, пивом и нарезанным салатом. Хозяин, видя, что гость о чем-то задумался, не отвлекал его разговорами.

Мысли жреца беспокойно метались. Для того чтобы вернуться домой в ритуальной ладье Сета, он готов ждать сколько угодно. Но что будет с его вещами? Как-то незаметно Тусет стал считать сокровища, оставшиеся от Энохсета, своими, по крайней мере, наполовину. Такое богатство не стоит упускать из вида. С другой стороны таскать его по чужим домам тоже как-то не безопасно. Не нужно вводить хозяев в искушение. Лучше всего отправить сундуки домой. Ему казалось, что на слуг, не раз доказавших свою преданность, вполне можно положиться. К тому же им просто некуда деться в Келлуане. Своим внешним видом и незнанием обычаев Треплос и Алекс везде будут бросаться в глаза. Вот только никто из них не был у него дома. Хвала богам, приславшим сюда Карасета.

— Господин Зесатам, — нарушил молчание жрец. — У вас найдется папирус, краска и кисточка. Мне нужно написать несколько писем.

— Я же старший писец, — шутливо обиделся хозяин дома и уже более серьезным тоном добавил. — Поторопитесь, мудрец. Скоро отправляемся в город. Будет очень непочтительно заставлять ждать моего начальника и других уважаемых людей.

— Я успею, — заверил собеседника Тусет.

Пока хозяин дома выбирал, какую одежду и драгоценности надеть на праздник, жрец быстро написал три письма. Одно верховному жрецу Сета, второе брату Небраа, а третье любимой Нефернут.

— Нас ждут, мудрец! — громко сказал Зесатам, входя в комнату.

— У меня все готово, — отозвался тот, запечатывая последний футляр, к каждому из которых крепилась полоска ткани с именем адресата.

В сопровождении супруги хозяина, толпы слуг и домочадцев они прошли на берег реки, обсуждая детали предстоящей церемонии. А когда вышли к Лауму, Тусет замер, пораженный увиденным зрелищем. По черно — серым бортам корабля змеились цветочные гирлянды, на носу возвышался легкий навес, крытый зеленым тростником, мачту украшали пальмовые листья, матросы улыбались, многие надели на головы венки. Капитан откуда-то достал новый парик и белую юбку. Среди их радостных лиц забавно смотрелись озабоченные физиономии слуг Тусета.

Вместе со жрецом на борт поднялся старший писец с двумя слугами и удивленный такой честью гонец из Абидоса.

— Пока мы плывем до города, я хотел бы переговорить со своими людьми, — извинился Тусет, оставляя Зесатама с капитаном под навесом. Проходя мимо Карасета, он сделал знак следовать за собой.

— Вас накормили? — как и подобает доброму господину, поинтересовался жрец.

— Да, мудрец, — ответил за всех Алекс. — Но мы не совсем понимаем, что происходит.

— В Тмуите будет праздник в честь Бронзовой книги, — пояснил Тусет. — Мне придется задержаться на несколько дней. Верховный жрец хочет обставить мое возвращение в Абидос со всей торжественностью.

Он умолк, надменно поглядывая на слуг.

— Мы так рады за тебя, господин! — широко улыбнулся Треплос.

— Ага! — кивнула Айри.

Так и не дождавшись хвалебных слов от охранника, жрец продолжил:

— Вы не останетесь здесь. Я договорюсь с капитаном, и он доставит вас в Абидос. Это помощник жреца — чтеца Карасет. Он будет сопровождать вас.

Тусет указал на удивленного молодого человека.

— Я же должен спешить, мудрец, — нерешительно пробормотал он.

— Вот это письмо передашь Верховному жрецу, — старик протянул ему футляр. — Я написал Джедефраа, что задержал тебя, и прошу не наказывать за возможное опоздание.

Судя по всему, молодой человек не слишком верил в заступничество второго пророка, но возразить не посмел.

— Ты проводишь их до моего дома и передашь это брату, — Тусет отдал второе письмо.

— Да, мудрец, — кивнул помощник жреца.

— А вот это — госпоже Нефернут.

Юноша заткнул футляры за пояс.

— Может быть, положить их в сумку? — наконец-то подал голос охранник. — Чтобы они не мешали достойному Карасету?

Тусет посмотрел на гонца.

— А когда кончится праздник, и мы поплывем в Абидос, я их верну, — продолжил Алекс.

Карасет пожал плечами.

— Пусть так и будет, — решил жрец. — Оставайся с моими слугами и помоги им не затеряться в суете праздника.

Он повернулся, чтобы отправиться на свое место под навесом, но замер. Сунув руку в сумку, он вытащил браслет из золотой проволоки и протянул его Треплосу.

— Держи, он твой. Ты честно его заработал.

— Господин! — вскричал поэт, и его глаза алчно блеснули. — Благодарю тебя, господин!

Первые группы келлуан, приветственно махавшие кораблю пальмовыми ветками, встретились примерно за километр от города. Их становилось все больше, и скоро весь берег оказался покрыт народом. Люди заполнили все спускавшиеся к реке узкие улочки. Александру показалось, что здесь собралось тысяч десять. И на всю эту массу народа приходилось всего чуть больше полусотни стражников, жидкой цепочкой отделявших пристань от толпы горожан. Для Алекса это смотрелось как-то непривычно, после милитаризированного общества империи Тонго.

На пристани собралось десятка два важных персон в париках, белых юбках и рубахах. Они переговаривались и, потея под жарким солнцем, с завистью поглядывали на очень важных персон. Три человека стояли под полотняным навесом, который держали над их головами слуги. Еще двое обмахивали господ веерами из пышных перьев.

Гребцы осторожно подвели корабль к причалу, трое келлуан в белых набедренных повязках перебросили на судно трап, сколоченный из гладко оструганных досок, и высыпали на него охапку цветочных лепестков.

Передав посох старшему писарю местного князя, Тусет поднял над головой Книгу Сета, завернутую в кусок шелка, и шагнул на причал. Солнечные лучи огнем вспыхнули на серебряной и золотой вышивке. Толпа ахнула.

Алекс не смог удержаться от улыбки: «Ай да жрец! Вот жучара! Умеет «себя подать». Всю дорогу шелк прятал, а здесь достал. Все-таки город, надо блеснуть».

Руководящая тройка Тмуита почти синхронно двинулась ему навстречу. Слуги, державшие тент, остались на месте. Александр получил возможность лучше разглядеть местное начальство. Двое, безусловно, представляли светскую власть. Взрослые, серьезные мужчины, одному лет сорок, второму около тридцати. Белые рубашки с открытым воротом, широкие ожерелья из золота, серебра и каких-то камней, белые юбки в мелкую складку, а поверх их трапециевидный передник. На руках сверкали по два, три браслета. За поясом у одного торчала черная, украшенная серебром и золотом палка. Очевидно, что это надзиратель сепаха и старший инспектор. Вот только кто из них кто? Да ему то какая разница?

На профессиональную принадлежность третьего указывала гладко выбритая голова, посох и ожерелье из золотых пластин с бычьей головой на груди.

Тусет повернулся как манекенщица на подиуме, демонстрируя народу обретенную реликвию. Откуда-то появились большие носилки, напомнившие Александру тонганский паланкин. Четыре резных столбика под плоской крышей и стены из полупрозрачной материи, за которой можно разглядеть что-то вроде помоста с маленьким блестящим ящичком. Двенадцать носильщиков в ослепительно белых юбках и париках опустили носилки на причал. Надзиратели и инспектор подошли к паланкину, отодвинули в сторону занавеси и взялись вдвоем за маленький, шириной не более полуметра ларец, судя по блеску, сделанный из серебра.

Все это действо происходило в полной тишине, нарушаемой только жужжанием многочисленных мух да легким шумом благоговейно замершей толпы. Склонив головы, украшенные пышными париками, городские начальники вдвоем поднесли ларец к верховному жрецу храма Мина. Тот откинул крышку и, взяв из рук Тусета Бронзовую книгу, аккуратно поместил её внутрь. Толпа радостно загудела. Надзиратель сепаха и инспектор вернули шкатулку на носилки и задернули шторы. Послышались звуки свирели. Растолкав людей, на причал вышли трое мужчин — музыкантов, а за ними десяток женщин. На четверых были узкие белые платья с открытой грудью и длинным разрезом, а на остальных вообще ничего, кроме узкого пояска с бахромой в самом низу живота.

Одетые женщины запели довольно приятными голосами что-то о бессмертных богах и великом владыке, а голые принялись танцевать, громко позвякивая ручными и ножными браслетами. Какое-то время на пристани царила суматоха, но вот все встали на свои места, и шествие тронулось.

Впереди шли стражники, расталкивая зазевавшихся прохожих с пути процессии. За ними мелкими шашками шли танцовщицы, довольно синхронно делая руками волнообразные движения, наклоняясь то вперед, то назад. Далее следовали музыканты и певицы. Потом тащили носилки. Александр заметил, что на место некоторых носильщиков встали не очень большие начальники. За паланкином несли полотняный навес, в тени которого важно шествовали светские и духовные власти Тмуита и гость города Тусет.

Чуть позади шли слуги с тремя пустыми носилками, корзинками и кувшинами. Замыкали официальную часть шествия стражники, постукивая древками копий о свои белые щиты. Вслед им тут же устремились простые горожане.

Капитан оставил на судне двух человек, а сам с остальными матросами отправился за процессией.

— А что нам делать? — растерянно спросила Айри, глядя на Александра.

Тот огляделся. Помощник жреца Карасет куда то подевался.

— Остаетесь здесь, — решил Алекс. — Я пойду, погляжу, что тут делается.

— Мне тоже хочется посмотреть, — возразил Треплос, как бы невзначай потирая тонкий золотой браслет.

— Пожалуйста, — радушно предложил Александр. — Ты сколько слов по келлуански выучил?

— Тогда я с тобой пойду, — предложил поэт.

— А с сундуками девчонка останется?

Не дожидаясь, что еще выскажет рифмоплет, Алекс прыгнул на причал, помахал спутникам ручкой и пошел осматривать город.

Свернув с центральной улицы, по которой ушла процессия, он шагнул в узкий переулок. Ничего выдающегося. Узкие улочки, вьющиеся между высоких глинобитных заборов, за которыми высятся странные дома с плоскими крышами. Заметив открытую дверь, он заглянул в узкий пыльный дворик. Тощая, сгорбленная старуха в грязной набедренной повязке сидела на ступеньках лестницы, ведущей на крышу дома и, глядя вдаль слепыми бельмами глаз, что-то перебирала в широкой глиняной миске.

«Ишь ты, бабку одну оставили, — хмыкнул про себя юноша. — Все убежали книжку встречать».

— Кто здесь!? — вскричала келлуанка. Александр поспешно отстранился и вернулся на центральную улицу, где уже висела пыль от множества ног.

Шагов через сто он услышал за спиной приближающийся топот. Прижавшись к стене, Алекс оглянулся. За ним торопливо шли молодые мужчина и женщина. Оба в простых париках из овечьей шерсти. Он в помятой белой юбке, она в застиранном платье на тонких бретелях и с корзинкой в руке.

— Из-за тебя мы пропустили самое интересное! — выговаривала женщина.

— Я-то тут причем?! — возмутился тот. — Кто целый час искал краску для губ?

— А кто её спрятал на самое дно сундука!

— Да я к сундуку месяц не подходил! — возмутился мужчина и тут его взгляд упал на стоявшего у стены Александра.

— Смотри, чужеземец! Интересно, кто он?

За время плаванья Александр привык к полуголым женщинам. Большинству из них лучше было бы не раздеваться. С его точки зрения это зрелище являлось скорее отталкивающим, чем эротически привлекательным. Но догонявшая Алекса горожанка явно принадлежала к редким исключениям.

Повинуясь внутреннему импульсу, он отошел от стены и, поклонившись, представился.

— Меня зовут Алекс. Я слуга мудреца Тусета, второго пророка храма Сета в Абидосе.

Пара остановились, удивленно глядя на него.

— Того самого, кто привез из-за моря священную книгу? — поинтересовалась женщина.

— Да.

— Я Мирапут, помощник младшего писца надзирателя, а это моя жена Ияшем, — сказал мужчина. — Мы торопимся на праздник в храм Мина.

— Я иду туда, — как можно дружелюбнее улыбнулся Александр. — Но не знаю дороги.

— Если хочешь, мы тебя проводим? — предложил Мирапут.

— Я буду очень рад.

Они пошли втроем.

— А ты был с мудрейшим Тусетом, когда он отыскал Бронзовую книгу? — через несколько шагов спросил помощник младшего писца.

— Да, — ответил Александр.

— Расскажи? — предложил Мирапут.

— Не могу, — постарался увильнуть Алекс, опасаясь, что его версия событий может сильно отличаться от официально принятой.

— Почему? — вступила в разговор Ияшем.

— Там, откуда я родом, хорошие слуги не говорят о своих господах.

— Откуда же ты и почему так хорошо знаешь наш язык? — спросила женщина.

— Из королевства Тонго, что в Ольвии — ответил юноша. — А разговаривать по келлуански меня научил мудрец Тусет.

— Это далеко?

— Очень.

Пока Александр подробно рассказывал о своей несуществующей родине, людей вокруг становилось все больше. Многие шли рядом, прислушиваясь к его словам. То и дело раздавались приглушенные возгласы:

— Чужеземец… Из далекой страны… Слуга мудреца Тусета…

Минут через двадцать они подошли к двум каменным башням, в обе стороны от которых тянулась высокая кирпичная ограда, из-за которой доносился глухой шум множества голосов. По сторонам ворот, расположенных между этими башнями, стояли восемь высоких флагштоков с блестящими наконечниками и длинными, черно-красными флагами. «Похоже, все местные храмы устроены одинаково», — подумал Алекс, вступая на обширный, заполненный людьми двор. В центре располагался длинный прямоугольный водоем с каменными берегами. А в дальнем конце мрачно возвышалось большое здание из темно-серого камня, что-то напоминавшее ему своими угловатыми очертаниями, плоской крышей и высокими контрфорсами, в промежутках между которыми из стены выступали статуи человека с бычьей головой.

«По девять Минотавров с каждой стороны, — прикинул Александр. — Это что Лабиринт?»

— Чтобы войти в храм, надо совершить омовение, — сказал Мирапут.

«Вот блин! — юноша даже рот открыл от удивления. — Это же вылитый Чернобыльский «саркофаг»! Совсем как в игре S.T.A.L.K.E.R.».

— Чего застыл? — кто-то невежливо ткнул его в спину.

— Простите, — извинился юноша, уступая дорогу пожилой паре, торопливо семенящей к водоему. Глядя на то, сколько людей плещется в воде, Алексу расхотелось там мыться.

— Ты пойдешь в храм? — спросил помощник младшего писца.

— Попозже, — отмахнулся Александр. — Хочу посмотреть на него снаружи.

— Как хочешь.

Алекс бродил по заполненному народом двору, сопровождаемый небольшой группой ребятишек. Если взрослые келлуане ограничивались любопытными взглядами и тихими комментариями за спиной, то дети, не стесняясь, громко обсуждали цвет его кожи, одежду и оружие. Надеясь, что это им рано или поздно надоест, Александр осмотрел храм, любуясь мрачной строгостью форм, напоминавшей готику, и искусной работой скульпторов, смешавших звериные и человеческие черты в своих Минотаврах, сделав их поразительно одинаковыми, как близнецы.

Александр заметил, что многие из богомольцев, входя в храм с корзинами, кувшинами или живыми гусями, возвращались обратно без своей поклажи. Решив оторваться от трех самых настырных мальчишек, все еще шагавших вслед за ним, юноша пошел вдоль ограды, кое-где покрытой сетками трещин и свежими заплатами из глины. Как Алекс и рассчитывал, детям не захотелось уходить далеко от веселой ярмарки, и они отстали. А парень оказался на заднем дворе храма, где царила приподнятая суета. Слуги выносили из храма горы лепешек, корзины фиников и инжира, живых гусей и уток, с перевязанными лапками и клювами. «Жрецам тоже пить, есть надо, — философски подумал Александр. — Все, как везде».

Прямо на земле сидел писец, разложив на коленях лист папируса, и громко командовал, куда отнести то или иное подношение. После чего оно исчезало в одном из низких приземистых строений.

Понимая, что его присутствие здесь не желательно, юноша вернулся во двор, где было гораздо веселее.

Тут ходили торговцы с плетеными корзинками, предлагая все: от пирожков и воды, до одежды и амулетов. Стоявший у повозки толстяк предлагал огурцы и тыквы. Деньгами, в обычном понимании, здесь не пользовались. Люди менялись друг с другом продуктами своего труда, иногда используя в качестве оплаты кусочки меди или серебра. Здесь же неподалеку выступали акробатки. Четыре женщины в узких набедренных повязках под заунывную мелодию флейты делали мостики, крутили сальто, ходили на руках. А маленький мальчик с корзинкой ходил вокруг, собирая плату со зрителей.

Люди клали лепешки, горсть фиников, огурцы, лук порей или пучок салата. Судя по тому, с каким энтузиазмом выступали артистки, выручку сегодня следовало считать богатой. Александр бросил в корзинку кусочек меди и направился в противоположный конец двора. Здесь на хлипких столах стояли кувшины с пивом, которое разливали всем желающим за умеренную плату. Избавившись еще от одного кусочка меди, Алекс получил деревянную кружку полную пенного напитка.

Потягивая пиво, он еще раз окинул взглядом двор. Люди торговали, смеялись, разговаривали друг с другом, заходили в храм через низкую широкую дверь, возле которой стоял молодой жрец, строго следивший за тем, чтобы посетители не забывали пройти омовение.

Уже скучая, парень посмотрел на борьбу двух голых здоровяков, катавших друг друга по пыли, послушал сказителя, что-то бормотавшего о богах, аккомпанируя себе на причудливо изогнутой арфе, купил медный стаканчик, вмещавший, по уверению продавца, ровно дебен, флягу из толстой пропитанной кожи и решил возвращаться на судно.

Айри очень обиделась, когда Алекс отказался взять её в жены, и стала более благосклонно относиться к ухаживаниям Треплоса. И ни разу не пожалела об этом. Поэт читал ей стихи, рассказывал такие забавные истории, что девочка чуть животик не надорвала от смеха. Юноша попросил Айри обучить его келлуанскому языку, и та с удовольствием согласилось. Вдвоем они перевели с либрийского пару его стихов. Жаль только, что произношение Треплоса еще не позволяло читать их на публике, хотя он и делал большие успехи. С поэтом ей было гораздо интереснее, чем с Алексом, который вел себя как полудохлая рыба. То спал, то сидел и тупо смотрел на реку, неохотно отвечая на вопросы.

Когда вслед за поэтом в усадьбу позвали Айри, охранник забеспокоился и посоветовал её «глядеть в оба» и быть настороже. Та только фыркнула, услыхав подобную глупость. Как только Нидос скрылся за горизонтом, девочка сразу почувствовала себя в полной безопасности.

И в доме важного келлуанского начальника не произошло ничего плохого. Треплос поборол какого-то укра и теперь собирался поразить зрителей своим поэтическим талантом.

Айри добросовестно перевела стихотворение. Слушатели смеялись, а хозяин даже подарил им жареного гуся. Поговорив между собой, они решили не таскать еду в руках и, укрывшись в кустах, быстро все съели. Здесь Треплос полез с поцелуями, но девочка чувствовала, что еще не простила его, и ударила по рукам.

— Все еще обижаешься на меня? — грустно спросил поэт, когда они шли по тропинке к реке.

— Да, — ответила Айри и промурлыкала. — Немножко.

Юноша довольно засмеялся, обнял ее за узкие плечи, но среди кустов уже мелькали костры лагеря, и слышались довольные голоса матросов.

Девочка поморщилась. Кое-кто из этих мужчин уже приставал к ней с непристойными предложениями. Айри ответила, используя все богатство нидосского воровского лексикона. Непривычные к таким грубым отказам матросы сыпали ругательствами и угрозами. Но руки никто не распускал, опасаясь жреца и Треплоса. Алекс на фоне милетца казался слишком щуплым. Все считали, что его меч лишь непонятная блажь хозяина-мудреца.

Поэт красочно описал охраннику все подробности своего боя с чернокожим гигантом. Тот выслушал с привычным сонным выражением лица и хмыкнул.

— Жир гусиный с мо… с лиц вытрите, — буркнул он. — И ложитесь спать. Сегодня ночью будем дежурить. Не нравится мне тут.

Когда пришла очередь караулить Айри, она убедилась, что все матросы крепко спят. Из-за близости к жилью сегодня даже не стали разводить костер. Решив, что воровать здесь некому, девочка легла на сундук и задремала.

Пробуждение оказалось очень неприятным. Алекс вылил на нее ведро воды. Айри с визгом вскочила и стала оглядываться, очумело хлопая глазами. Матросы ржали. Даже Треплос смеялся, запрокидывая голову и скаля красивые белые зубы.

Прежде чем девочка успела высказать охраннику все, что она о нем думает, тот строго проговорил:

— Отправляйся в усадьбу и помоги мудрецу умыться.

— Что там своих служанок нет? — огрызнулась та.

— Он сказал, что ты можешь не приходить? — поинтересовался Алекс, отдавая матросу ведро.

— Нет, — буркнула Айри.

— Тогда надевай сухое платье и иди, — не терпящим возражения тоном скомандовал охранник.

Девочка потащилась в усадьбу, мысленно обзывая Алекса самыми последними словами. Как она и думала, там обошлись без неё. Служанки господина Зесатами помогли Тусету одеться и привести себя в порядок. Девочка собралась возвращаться к кораблю, когда из дома вышла супруга старшего писаря. Заметив Айри, она сделала ей знак приблизиться.

— Вы меня, госпожа? — недоуменно уточнила девочка.

— Подойди сюда, — громко позвала женщина.

— Что вам нужно, госпожа? — с поклоном спросила служанка.

— Я хочу посмотреть на твое платье, — еще больше удивила её хозяйка усадьбы. — Мне еще не приходилось видеть ничего подобного.

Айри польщено улыбнулась. Женщина внимательно окинула взглядом ее фигуру, велела поднять подол и долго не могла понять, как держится на бедрах её нижнее белье.

— Кто из слуг мудреца Тусета сшил все это? — поинтересовалась она.

— Охранник Алекс, госпожа, — ответила девочка. — Но он только перешил одно из наших платьев, которое оказалось для меня слишком длинным.

— У него хорошо получилось, — похвалила работу парня женщина. — Он еще что-нибудь для тебя шил?

— Нет, — покачала головой Айри. — Только рубаху себе и коротенькие штанишки. Он в них спит.

Собеседница улыбнулась.

— Я хочу, чтобы ты показала платье моим служанкам. Пусть сошьют мне такое, чтобы ходить дома.

Она взяла её за руку и отвела под навес, где стояли два ткацких станка. Три женщины, заметив госпожу, прервали работу. Хозяйка коротко объяснила, что от них требуется, и ушла. Служанки попросили Айри раздеться и долго разглядывали её платье, щупали швы и разбирались с оборками. Между делом девочка рассказала им о нидосской моде, нарисовала прутиком на присыпанной пылью площадке силуэт хитона.

Либрийскую моду келлуанки решительно отвергли, а вот творение Алекса их сильно заинтересовало. На такое платье уйдет меньше материи, чем на традиционное, а нижнее белье сделает его вполне пристойным.

Их увлекательную беседу прервал слуга, сообщивший, что мудрец собирается на реку. Девочке пришлось срочно одеваться и бежать.

Пока она торчала в усадьбе, матросы украсили корабль зелеными ветками и цветами. Поднявшись на борт, Тусет рассказал слугам, что должен остаться, и дальше они поплывут в сопровождении молодого человека, представленного им как Карасет помощник жреца — чтеца из храма Сета в Абидосе. Когда молодой человек посмотрел на Айри, его глаза масляно блеснули, и девочке это сразу не понравилось.

Они припыли в Тмуит, где их хозяина встречал весь город! Книгу положили на специальные носилки и отнесли в храм, где будет большой праздник. Айри так хотелось на него поглядеть. Но Алекс оставил её и Треплоса на корабле, а сам отправился развлекаться. Скотина такая!

Поэт с ней согласился. Ему тоже надоело торчать на судне. Девочка сидела, положив локти на борт и подперев голову руками. Она смотрела на пустынную пристань и перебирала в памяти ругательства позаковыристей.

Неожиданно из переулка показался Алекс.

— Можете сходить в город, если хотите, — сказал он, сдерживая зевоту.

Поэт со служанкой не заставили повторять предложение дважды.

На празднике Айри очень понравилось. Веселые, смеющиеся люди покупали, продавали и просто гуляли. Они с Треплосом полюбовались на изящные украшения из серебра, которые торговец носил прямо на груди. Несмотря на то, что на неё все пялились и показывали пальцем, Айри умудрилась стащить из корзины торговца маленький стеклянный флакончик с ароматным маслом. Его сменяли на две большие кружки пива, лепешки с изюмом и даже получили кусочек меди на сдачу. «Гулять, так гулять!» — бесшабашно махнула рукой девочка и решительно направились к торговцу финиками.

Возвращаясь по сумрачным улицам, поэт обнял ее за плечи, и она доверчиво прижалась к нему. Иногда ладони Треплоса оказывались не совсем там, где нужно, и Айри легонько шлепала по ним. Иногда парень убирал руку, иногда нет.

Хмурый и скучный Алекс окинул их пронзительным взглядом и ничего не сказал. Потихоньку причал заполнялся пьяными матросами. Охранник велел ей спать на корабле, а они с поэтом улеглись по бокам.

Едва рассвело, на пристань явился Тусет в сопровождении Карасета и трех слуг.

— Я же тебе говорил, что он большим человеком станет, — сказал девочке Алекс. — Видишь, ему уже помощников выделили.

Жрец не стал подниматься на судно. Усевшись на складной стульчик, он приказал позвать капитана. Пока один слуга будил морехода, второй обмахивал Тусета опахалом из пальмовых листьев, а третий стоял в сторонке, ожидая распоряжений.

Когда капитана разбудили, он чуть не накинулся на бедного слугу с кулаками, но быстро остыл, разобравшись, кто хочет его видеть. Даже не умывшись, он рысцой подбежал к жрецу, и поклонившись, выслушал распоряжение Тусета с выражением самого почтительного внимания на опухшей физиономии. Отпустив его, Тусет велел позвать слуг.

— Доброе утро, мудрец, — поклонился Алекс.

— Счастливы видеть вас, господин, — добавил Треплос, умильно улыбаясь.

Старик выглядел усталым, но довольным. Ответив на приветствие легким кивком, он сказал:

— Алекс, прежде чем идти в храм Сета приносить богатую жертву, дождись меня.

Дождавшись кивка юноши, Тусет продолжил:

— Я написал письма брату и госпоже Нефернут, чтобы они хорошо вас встретили. Как только я прибуду в Абидос, мы вместе принесем жертвы.

— Спасибо, мудрец, — поблагодарил охранник.

— Анукрис, — жрец по-отечески улыбнулся. — Мой младший брат хороший человек, только очень робкий с женщинами. Я надеюсь, он тебе понравится, и когда я вернусь, мы купим вам хороший дом с садом и прудом.

Служанка так и застыла с открытым ртом. Несмотря на улыбку глаза Тусета смотрели строго и холодно.

— Да, господин, — с трудом пропищала она, поклонившись.

— А ты, Треплос, помни о своей клятве, — строго сказал жрец поэту. — Мы в Келлуане не любим тех, кто нарушает обещания. И всегда узнаем об этом.

— Господин, я никогда не забывал о ней, — заверил молодой человек, преданно глядя на жреца.

Тот довольно кивнул, встал и торжественно выпрямился.

— Пусть хранят вас бессмертные боги!

Айри, или вернее уже Анукрис, не помнила, как оказалась на корабле.

«Так вот зачем я нужна Тусету! — с горьким разочарованием думала девочка. — Брата пристроить». На глаза навернулись слезы.

«Добрый господин! — она сплюнула за борт. — Ну, я и дура! Да кто мне даст самой выбрать мужа с таким то приданым?! Так и надо было остаться в Нидосе. Взять кое-что и к Гарби. А там как-нибудь бы устроилась. Нет, мне дом с садом захотелось!».

Анукрис вытерла полные слез глаза и огляделась. Треплос что-то говорил Карасету, искоса поглядывая на неё. Девочка отвернулась. С другой стороны сидел охранник. Она пододвинулась ближе и тихо спросила:

— Алекс, ты знал, что у Тусета есть младший брат?

— Нет, — парень покачал головой.

— Но ты же обещал, что я выйду за того, кого выберу сама? — напомнила она с горькой усмешкой.

Юноша взглянул на неё полусонными глазами.

— И что?

— А вдруг его брат мне не понравится? — сказала девочка.

— Ты же его даже не видела, — лениво усмехнулся Алекс. — Может, он вполне приличный мужчина?

Анукрис внимательно посмотрела на него. Но в глазах юноши читалось только вежливое внимание.

— И ты сама слышала, что мудрец сразу купит вам дом с садом, слугами и даже прудом.

Девочка вздохнула, потерев щеку ладонью.

— Разве не об этом ты все время мечтала?

— Я не думала, что это случится вот так, — пробормотала Анукрис. — Тусет старик. Интересно, сколько лет его брату?

Но охранник уже потерял интерес к разговору и, отвернувшись, стал вновь смотреть на реку. «Чурка бесчувственная!» — злобно подумала девочка. И тут заметила, что к ней, не обращая внимания на ругань гребцов, пробирается Треплос.

— Я все узнал! — гордо заявил он, усаживаясь рядом.

— Что ты узнал? — заинтересовалась Айри.

— Брата нашего хозяина зовут Небраа, — сказал молодой человек. — Он помощник младшего писца храма Сета.

— А какой он? — девочка поморщилась, видя непонимание собеседника. — Ну, старый, молодой, толстый или худой?

— Успокойся. На десять лет моложе Тусета, — усмехнулся Треплос. — Вполне подходящий возраст для мужа.

— Да уж, — проворчала Анукрис.

— Еще мне сказали, что он не очень любит ходить в храм, — понизил голос поэт. — И очень любит пиво.

— Пьяница! — девочка презрительно скривила губы.

Вечером, когда корабль пристал к берегу, Карасет потребовал, чтобы для него поставили палатку второго пророка. Не желая ссориться с провожатым, слуги выполнили распоряжение помощника жреца — чтеца.

Матросы получили свой обычный ужин: лепешку и финики, а Карасета капитан пригласил разделить с ним кувшинчик гранатового вина.

Треплос уселся на карауле у сундуков, Алекс куда-то исчез, Анукрис привычно расстелила одеяло у палатки. Появился пошатывающийся Карасет.

— Эй, девчонка, — окликнул он служанку. — Ты сегодня будешь спать в моей в палатке.

Молодой человек пьяно хихикнул.

— Обещаю, не пожалеешь.

Анукрис вскочила на ноги и удивленно захлопала ресницами.

— Ты плохо слышала мой приказ?! — крикнул помощник жреца, надвигаясь на девочку.

Та отстранилась и уперлась спиной в полотняную стену палатки. Анукрис испуганно взглянула на Треплоса, но поэт быстро отвел глаза.

— А кто ты такой, чтобы нам приказывать? — раздался спокойный и чуточку ленивый голос охранника. Поправляя штаны, тот медленно выбирался из зарослей.

— Я…

— Ты сопровождаешь слуг и имущество второго пророка храма Сета в Абидос, — оборвал его Алекс. — И все.

Анукрис злорадно улыбнулась.

— Мерзавка! — вскричал Карасет и размахнулся, собираясь ударить девочку. Та ловко увернулась и спряталась за спину охранника.

С трудом сохраняя равновесие, Карасет бросился на него. Брезгливо морщась, Алекс перехватил молодого человека за шею и отправил его в кусты.

— Наших бьют! — тонким голосом заверещал помощник жреца.

— Ты на кого руку поднял, чужак?

Девочка обернулась и увидела разъяренного капитана. Голый, пьяный и злой, он стоял, пошатываясь, сжимая в руке короткий загнутый нож. Услышав клич предводителя, стали просыпаться матросы.

— Я не хочу неприятностей, — покачал головой Алекс.

— Бейте его! — заорал все еще копошащийся в кустах Карасет.

Капитан не мог не отозваться на боевой призыв собутыльника.

Анукрис охнула. Алекс плавно двинулся навстречу, перехватил руку с ножом, вырвал клинок, и вывернув келлуанину руку, упер острие клинка тому под подбородок

— Поиграли и хватит! — медленно проговорил юноша.

Через секунду все матросы оказались на ногах, сжимая, кто нож, кто дубинку.

— Отпусти Зесануба, — угрожающе проговорил один из них. Тот самый, что приставал к служанке с непристойностями. — Или мы тебя убьем!

— Это вряд ли, — хищно усмехнулся охранник. — А вот я перережу глотку вашему капитану, возьму меч, и тогда одни боги знают, кто из вас вернется домой!

В воздухе повисла напряженная, звенящая тишина. Два десятка угрюмых мужчин ветеранов кабацких драк и лихих потасовок смотрели на своего предводителя, которого взял в плен какой-то пацан, и никак не могли решить, что делать? Спокойный, даже сонный юноша, который плыл с ними из Нидоса, исчез. Сейчас перед матросами стоял беспощадный убийца, молодой и от этого еще более опасный.

Глаза охранника горели звериным азартом, четко очерченные губы кривила жесткая усмешка. Капитан наоборот побледнел. Его руки беспомощно повисли вдоль туловища, а острые костлявые коленки мелко дрожали.

Анукрис тоже затрясло, то ли от наползавшей с реки прохлады, то ли от страха. В наступившей тишине раздавались только сдавленные проклятия Карасета, который все никак не мог подняться на ноги.

— Ну! — очень тихо проговорил Алекс на ухо Зесануба. — Разойдемся миром или будем друг друга убивать?

При этом бронзовое острие еще сильнее впилось в кожу под подбородком. Стараясь как можно меньше открывать рот, капитан просипел:

— Опустите оружие.

— Бей чужеземцев! — проорал помощник жреца — чтеца, очередной раз рухнув в кусты.

— Треплос! — крикнул Алекс по либрийски. — Возьми эту пьяную обезьяну и окуни в реку.

— Что!? — встрепенулся поэт и замотал головой так, что чуть не потерял парик. — Я, я, я… не…

— Быстро! — рявкнул охранник.

Все вздрогнули. Капитан икнул, матросы стали убирать ножи и бросать палки. А Треплос побежал в кусты.

Здоровый милетец легко скрутил пьяно-бормочущего Карасета.

Алекс оттолкнул Зесануба.

— Ребята, давайте жить дружно, — мрачным тоном предложил он и метнул нож куда-то в темноту. Раздался глухой удар, и клинок воткнулся в дерево как раз над головой одного из матросов.

Со стороны Лаума донесся громкий плеск и недовольные крики.

Охранник положил руку на меч и сжал рукоятку.

— Кто-нибудь еще хочет подраться? — спросил он, окидывая взглядом притихших келлуан, но те поспешно прятали глаза.

— Ну, ты это…, — забормотал капитан, отведя взгляд и вытирая глубокую царапину под подбородком. — Прости, если что не так. Выпили, сам понимаешь.

— Бывает, — согласился охранник. — Надеюсь, среди вас нет самоубийц, и никто не собирается меня тайком подкараулить?

— Что ты! — замахал руками Зесануб. — Что ты!

— Не надо, — Алекс отпустил меч и прижал к груди раскрытую ладонь. — Душевно прошу.

Охранник произнес это серьезно, но с таким насмешливым выражением лица, что Анукрис не выдержала и зашлась громким, истерическим смехом.

— Успокойся, все закончилось, — подошел к ней Алекс. — Тебя больше никто не тронет. Я же обещал.

Девочка уткнулась лбом в его плечо и тихо всхлипнула, чувствуя, как быстро утихает дрожь. Словно кто-то большой и сильный окружил её добрым, надежным теплом. Юноша провел ладонью по её волосам. От этой немудрящей ласки сердце Анукрис затрепетало.

Алекс осторожно уложил её и прикрыл одеялом.

— Отдыхай.

Юноша встал, окинул взглядом остолбенело застывших матросов.

— Кому-то что-то не ясно?

— Спать, парни, — буркнул Зесануб. — Завтра прибываем в Перхесеб.

«Ну почему он не всегда такой?!» — с горечью подумала Анукрис и беззвучно заплакала, натягивая одеяло на голову.

Но скоро вытерла слезы и навострила уши.

— Эй, как там тебя? — послышался недовольный голос Карасета.

— А тебе как? — насмешливо отозвался Алекс. — Хватит или еще охладить?

— Как ты смеешь так разговаривать со жрецом! — взвизгнул молодой человек.

— Ты еще не жрец, — не меняя тона, продолжал охранник. — И если так будешь себя вести, никогда им не станешь. Мудрейший Тусет доверил тебе свое имущество и слуг, а ты в первый же день напоролся и начал приставать к его любимой служанке!

Снедаемая любопытством девочка отогнула край одеяла. Мокрый и голый помощник жреца — чтеца стоял перед Алексом, переминаясь с ноги на ногу. За его спиной довольно улыбался Треплос.

— Так может, не станем говорить об этом уважаемому Тусету? — Карасет вытер нос.

— Ты предлагаешь мне нарушить свой долг!? — возмущенный охранник чуть подался вперед, словно собираясь ударить собеседника. — Обмануть мудреца!?

От неожиданности недожрец дернулся назад и упал, звонко шлепнувшись голыми ягодицами. По знаку Алекса к нему тот час подскочил поэт и помог подняться.

— Если ты, пьяная морда, хотя бы плохо посмотришь на кого-нибудь из нас, — тихо и как-то значительно проговорил охранник. — Мудрейший Тусет узнает о всех твоих безобразиях. Понял?

— Да, — буркнул Карасет и, поворачиваясь, бросил на Алекса испепеляющий взгляд.

Тот только хмыкнул.

Девочка вновь спряталась под одеяло.

Карасет забрался в палатку и долго ворочался там, что-то бормоча себе под нос.

К сидевшему у костра Алексу подошел Треплос.

— Здорово ты его, — проговорил он по либрийски. — Не боишься? Он все-таки келлуанин и помощник жреца.

— Он пустое место, — отмахнулся охранник. — Сопливый мальчишка, перебравший вина от радости, что ему доверил важное дело сам Тусет — великий мудрец и спаситель реликвий.

Поэт негромко хихикнул.

— Зря смеешься, — проговорил Алекс. — Посмотри, как его встречают.

— Да, — согласился милетец. — Везде праздники и почести.

 

Глава III. Выбор

После воспитательной работы, проведенной с Карасетом, недожрец вел себя тише воды, ниже травы. С Александром разговаривал подчеркнуто нейтрально, а на Айри (или теперь её стоит называть Анукрис?) вообще не обращал внимания. Даже не заставлял их ставить ему палатку. Спал как все на разложенном одеяле. При этом Алекс постоянно чувствовал, что Карасет не спускает с них глаз, особенно пристально наблюдая за девочкой. Та откровенно скучала. Треплос её демонстративно избегал, отказавшись даже от ежедневных уроков келлуанского. Очевидно, стараясь загладить свою вину перед Карасетом, он несколько раз пытался наладить с ним отношения, но недожрец, видимо, слишком хорошо запомнил ночное купание и фырчал на любое слово поэта, словно рассерженный кот.

Все еще не слишком хорошо владея местным языком, Треплос как-то раз попросил Александра позаниматься с ним.

Тот посмотрел на него так, что у поэта отпала всякая охота к продолжению разговора. Глядя, как юноша, отчаянно жестикулируя и перевирая слова, пытается разговаривать с одним из матросов, Алекс с легким презрением думал: «Прошла любовь, завяли помидоры, и начальство запрещает нам дружить. А еще «первый парень на Милете». Тьфу».

В столице княжества Перхосебе простояли почти сутки. У капитана в этом городе имелись какие-то свои дела. Члены команды, кто не ушел в город, дремали на берегу под навесом из пальмовых ветвей, оставшихся после памятной встречи в Тмуите.

Александр не стал сгружать на берег сундуки, а совместно с Треплосом и Айри сделали шалашик прямо на борту судна, несмотря на косые взгляды матросов. Кто-то из них проворчал, что их сооружение будет мешать грести.

— Утром уберем, — равнодушно пожал плечами Алекс, пресекая дальнейшие возражения.

Воспользовавшись случаем, он решил осмотреть город, раскинувшийся на низком берегу. В отличие от Нидоса здесь не было прямых улиц и многоквартирных небоскребов. У каждого дома имелся дворик, окруженный глинобитной стеной, размеры которого напрямую указывали на имущественное положение хозяина. Со двора лестница вела на крышу, где часто ночевала вся семья. У горожан побогаче имелся второй этаж, представляющий из себя комнату без одной из стен.

В Перхосебе было три больших храма и неизвестное число маленьких. Алекс побывал в святилище Найба, которое разительно отличалось от мрачного храма Мина в Тмуите. Светло-красный камень, высокие колонны, расписанные рисунками и иероглифами. На стенах барельефы с изображением царей и богов. Вот только статуи человека в черепаховом панцире ужасно походили на персонажей известного мультика. Не хватало только повязок на глазах.

На просторном дворе шумел торг. Очевидно, храмы здесь выполняли функцию не только центров религиозной и культурной жизни, но так также — экономической. Людей, впрочем, было не очень много, и жреца у дверей так же не наблюдалось. Посмотрев на почти прозрачную воду в прямоугольном пруду с берегами из тесаного камня, Александр рискнул умыться в нем и направился в храм. Поднимаясь по широкому пандусу, он вспомнил, что Энохсет на острове не требовал от него умыться перед тем, как показал ему маленькое святилище. Возможно, старый писец не считал его полноценным храмом?

Внутри царила приятная прохлада, из узких окон, расположенных под самым потолком, пробивались полосы света, освещая яркую роспись стен. Алекс подошел к алтарю, где сиротливо лежала груда фиников, и положил рядом кусочек меди.

— Что привело тебя в храм Найба, чужеземец? — послышался старческий голос. Алекс обернулся. Из двери, ведущей во внутренние помещения, вышел низенький, сухощавый человек с посохом и бритой головой жреца.

— Я привык чтить богов той земли, где нахожусь, — ответил Александр, кланяясь.

— Похвальная привычка, — улыбнулся келлуанин. — Кто ты и как попал в наш город?

— Я Алекс слуга Тусета, второго пророка храма Сета в Абидосе, — ответил юноша.

— Того, кто привез священную книгу? — заинтересованно уточнил собеседник.

— Да.

— Твой хозяин тоже здесь?

— Мудрец остался в Тмуите ждать священную ладью из Абидоса, — сказал Александр. — Я везу домой его вещи.

— Ты был с ним, когда он отыскал Книгу Сета? — спросил жрец, глядя на юношу пронзительными, темно-карими глазами.

— Да, мудрец, — кивнул Алекс.

— Расскажи? — попросил старик.

— Не могу, мудрец, — покачал головой парень.

— Почему? — нахмурился жрец.

— Хороший слуга не должен говорить за господина, — воспользовался привычной отговоркой Александр.

Келлуанин хмыкнул и уважительно посмотрел на юношу.

— Где твоя родина? — задал он новый вопрос. — Как ты встретился с Тусетом?

— Я тонганин, — проговорил Алекс. — Это на севере, за Ольвией.

Собеседник понимающе кивнул.

— Я слышал о такой земле.

— Наш корабль потерпел крушение возле острова, там я и встретился с мудрецом Тусетом.

— Ты хорошо говоришь по келлуански, — похвалил его жрец. — Это большая редкость для чужеземца.

— У меня были хорошие учителя, — улыбнулся Александр. — А сейчас, простите, мне нужно идти.

— Конечно, — кивнул старик и посмотрел ему в спину долгим пристальным взглядом.

После этого разговора Алекс зарекся заходить в местные культовые заведения. Побродив еще немного по узким раскаленным от солнца улочкам, он вернулся на берег Лаума, где команда их корабля разбила временный лагерь.

Когда дневная жара начала спадать, матросы стали собираться в город навестить местные питейные заведения и публичные дома. Треплос тоже захотел развеяться. У него откуда-то появились собственные финансовые средства. Александр не возражал.

— Только не попади в какую-нибудь историю, — напутствовал он поэта. — Мне не хочется вытаскивать тебя из местной тюрьмы.

— Не беспокойся, — покровительственно усмехнулся стоявший рядом с Треплосом матрос. — С нами не пропадет.

Четверо его приятелей одобрительно загудели.

«Кажется, нашего борца собираются развести на выпивку», — подумал Алекс, глядя вслед весело гомонящей компании.

Рядом с ним села Анукрис.

— К проституткам пошел, — проворчала девочка.

— Пусть гуляет, — вяло пожал плечами Александр.

— Алекс, ты останешься здесь, после того как принесешь жертву? — спросила Анукрис.

— Пока не знаю, — совершенно искренне ответил юноша. Первое впечатление от Келлуана его не разочаровало. В тех городах, где он побывал, народ вел себя довольно доброжелательно, и на него не смотрели враждебно, хотя больше ни одного иностранца ему встретить не удалось кроме, конечно, чернокожих укров. Общественный статус Тусета рос на глазах, давая надежду на достойное будущее его приближенных.

Немного мешала жара. Но к этому еще можно приспособиться. По настоящему напрягали частые разговоры о смерти, похоронах и царстве мертвых. Даже гребцы за работой хвастались друг перед другом заготовленными памятниками, гробами и циирами. Так называли куклы, которые закапывали в могилу вместе с покойниками. Бальзамирование тел здесь являлось довольно дорогой процедурой, недоступной большинству обычных людей. Практичные келлуане нашли выход. Роль нетленных останков выполняли специальные куклы из дерева или даже камня, размером минимум в половину человеческого роста. Их делали при жизни хозяина, стараясь как можно точнее передать его черты, и клали либо в гроб, либо в могилу поверх его.

— А почему ты спрашиваешь? — спросил Александр у девочки.

— Интересно. Треплос все время ворчит: «Скорее бы прошел этот год, быстрее бы убраться отсюда», — пояснила Анукрис. — Мечтает вернуться в Нидос.

— Но ты же сейчас у себя дома? — юноша повернулся к собеседнице.

Она отвела взгляд, молча глядя на погружающийся в сумерки город.

Александр удивленно хмыкнул.

— Что же, тебя больше не радует богатство?

— Без него было бы еще хуже, — очень серьезно проговорила девочка. — Может брат Тусета окажется не плохим человеком.

Чуть сколонив вголову, она прищурилась.

— Ты знаешь, что мое платье очень понравилось той знатой госпоже из усадьбы?

— Это где Треплос с укром боролся? — уточнил Алекс.

— Да, — кивнула Анукрис. — Ты не мог бы сшить мне еще хотя бы парочку таких же?

— Будет время, я тебе еще сошью, — усмехаясь, пообещал юноша.

— А кроме таких платьев еще что-нибудь шить умеешь? — поинтересовалась Анукрис.

Он обиженно фыркнул.

— Да если бы шве… если найти путные нитки и иголки!

Парень огляделся.

— Принеси уголек, — попросил он девочку, указав на старое кострище.

— Зачем? — не поняла та.

— Кое-что покажу, — пообещал Александр.

Заинтригованная Анукрис быстро сбегала на берег, принесла горсть маленьких головешек.

Алекс взял весло и на широкой лопасти несколькими штрихами изобразил силуэт сильно приталенного платья с открытыми плечами и расклешенным, собранным в оборки подолом.

— Как тебе?

Девочка смотрела на него, открыв рот.

Юноша перевернул весло и с увлечением заработал угольком.

— Ты и такое можешь? — пробормотала Анукрис, с восхищением глядя на бальное платье.

— Нет, — разочаровал ее Александр. — Нет здесь… таких материалов.

— Его шьют из «дыхания богов»? — прошептала собеседница, воровато оглядываясь по сторонам.

— И из него тоже, — кивнул Алекс. — Но нам надо попробовать что-нибудь попроще.

Они проболтали до наступления полной темноты, когда невозможно стало различить наносимые на весло рисунки.

С явным сожалением отложив импровизированный мольберт, Александр завалился спать, оставив девочку караулить сундуки первой. В эту ночь впервые после отплытия из империи Тонго напомнило о себе его юношеское тело, выплеснув в кровь мощнейшую дозу гормонов, пробившую психологический блок, установившийся в его сознании после крайне неудачного посещения «Ночных звездочек». Алексу вновь приснились Сайо и Марина… Но в таком виде!!! Он рывком сел, вытирая вспотевшее лицо, воровато оглядываясь и стараясь утихомирить колотящееся сердце. В неярком свете ущербной луны на крышке сундука, прикрывшись одеялом, посапывала Айри.

— Вот…, — выругался юноша по-русски, в душе радуясь, что девчонка так халатно отнеслась к обязанностям часового. — С возвращением, давно не виделись.

Удивительно, но ни на острове Энохсета, ни по дороге в Нидос ему не досаждали подобные мысли. А после происшествия в публичном доме Александр стал надеяться, что надолго избавился от подобных кошмаров.

Что же заставило их вернуться? Наверное, он просто расслабился в этом безмятежном плаванье по спокойной реке. Возможно, так повлияло обилие обнаженной женской натуры? Кто знает?

Раздевшись, он нырнул за борт, чтобы привести в порядок встревоженный организм. Когда взобрался на корабль, наткнулся на удивленный взгляд Анукрис.

— Ты что? — сонно вскричала она. — Тут же полно крокодилов! Они здесь священные, их не убивают.

Александр махнул рукой и перешел в наступление.

— А ты какого… спишь!? Будешь дрыхнуть, не только приданое — саму своруют! По шее давно не получала!?

— Да ладно тебе, — служанка испуганно передвинулась и оказалась по другую сторону сундука. — Всего то вздремнула чуток!

— Ага! — проворчал юноша, натягивая штаны. — Храпела так, что в Нидосе слышали…

— И вовсе я не храпела! — пробубнила Анукрис.

— Иди спать, — махнул рукой Алекс. — Я посторожу.

Он еще долго слушал, как Анукрис ворочалась, что-то обиженно бормотала себе под нос.

Часа через два на берегу появился Треплос в компании с двумя вусмерть пьяными матросами. Побросав приятелей на одеяла, он помахал охраннику ручкой и стал карабкаться на корабль.

Обдав Александра густым запахом пива, поэт попытался его обнять. Рожа у милетца напоминала морду кота, объевшегося сметаной.

— Алекс! — Теплос покачал головой так, что парик сполз на ухо и закрыл глаз.

Сбросив его под ноги, поэт вздохнул полной грудью, и не в силах сдержать переполнявших его чувств, воскликнул:

— Какие здесь шлюхи!!!

— Тише, дурак! — зашипел Александр. — Айри разбудишь.

Он поморщился.

— Вернее Анукрис.

— Плевать! — собеседник пьяно махнул рукой. — Ей до Хататамы как до Барьерных островов раком! Ты представляешь…

Сберегая свою тонкую душу от скабрезных подробностей, охранник ткнул ему под нос кулак.

— Я сказал, хватит!

— Все! — Треплос развел руками. — Проникся, уяснил и замолчал как утренний певец.

— Иди спать, — проворчал Александр. — Завтра будешь всю ночь караулить. Понял, певец?

Утром они успели разобрать навес и позавтракать сушеной рыбой, но капитан все не показывался. Уже проснулся последний матрос, и команда стала беспокоиться из-за отсутствия предводителя, когда тот, наконец, появился в сопровождении Карасета и двух носильщиков, тащивших привязанный к жерди длинный сундук. Помощник жреца-чтеца окинул слуг Тусета полупрезрительным взглядом. Алекс только насмешливо усмехнулся и сплюнул за борт.

Ничего не сказав, недожрец прошел на нос корабля, где и оставался всю дорогу. Воспользовавшись редким попутным ветром, матросы подняли парус. Александр дал дополнительные инструкции страдавшему от похмелья Треплосу и завалился спать под мерное журчание воды под килем.

Когда он проснулся, к нему сразу же пристала Анукрис. Видимо вчерашняя беседа произвела на девочку слишком сильное впечатление. Воспользовавшись тем, что весла оказались свободны, она принесла одно Алексу и протянула оставшиеся угольки.

Тот совсем не возражал против такого времяпрепровождения. Все шло просто замечательно. Он рисовал все новые и новые силуэты, объясняя любопытной девчонке, что это такое и как его носят. Вдруг его болтливый язык заговорил о бюстгальтере. Анукрис какое-то время не понимала, о чем он говорит.

— Не нужен он тебе, — отмахнулся Алекс.

Но у собеседницы видимо имелось свое мнение по этому вопросу. Она долго выпытывала, как его шьют, а потом пристала с требованием сделать ей такой, как можно скорее. Пришлось объяснять, что нужно собрать необходимые материалы, но если будет возможность, он обязательно сошьет столь необходимый ей элемент нижнего белья.

Александр надеялся, что девчонка скоро забудет о ненужном для неё предмете туалета. Но не тут то было. Анукрис каждый день напоминала ему об обещании и подробно расспрашивала, как Алекс собирается шить столь необходимую ей вещь. Он даже нарисовал примитивную выкройку, поразив девчонку до глубины души своими знаниями.

Едва борт корабля стукнулся о причал Абидоса, Карасет спрыгнул и быстро растворился в толпе, оставив слуг Тусета в полном замешательстве. Капитан гадливо усмехнулся.

— Припыли! Выгружайтесь, мы торопимся!

Александр выпрямился. «Посмеяться решил? Поглядим, кто будет веселиться последним!»

Он придал лицу самое надменное выражение, вздернул руку верх и громко сказал:

— Пусть боги будут так же благосклонны к тебе, Зесануб, как и ты к нам. Прощай, и прикажи своим людям помочь нам вынести добро мудреца Тусета.

После этого он так же торжественно сказал по-русски все, что он о них думает.

Как Алекс рассчитывал, его непонятные слова, произнесенные торжественным тоном, произвели на суеверных келлуан сильное впечатление. Двое из них тут же бросились помогать им выносить сундуки, а остальные торопливо зашептали заклинания, вцепившись в охранительные амулеты. Капитан вытер выступивший на лбу пот.

— Что ты им сказал? — испуганно спросил Треплос по либрийски, помогая Алексу нести сундук.

— Просто пожелал счастливого пути, — ответил он, улыбаясь одними глазами.

Поэт понимающе кивнул.

Едва их вещи оказались на берегу, матросы оттолкнули корабль и изо всей силы заработали веслами, то и дело оглядываясь. Александр не выдержал и показал им средний палец, как в американских фильмах.

— Козлы!

— Что будем делать, Алекс? — спросил Треплос. — Карасет нас бросил. Куда пойдем?

— Пока никуда, — ответил юноша. — Не переживай ты. Он скоро вернется. Все его письма-то у меня остались.

Минут через десять возле их живописной группы стали собираться люди. Треплос и Анукрис с опаской поглядывали на келлуан, инстинктивно держась ближе к Алексу.

Тот стоял спокойно как сфинкс, глядя поверх толпы.

Раздвигая народ широкими плечами, к ним подошел высокий, очень смуглый человек в черном по-особому завязанном платке поверх парика, в белой юбке, со свернутым бичом, заткнутым за матерчатый пояс.

— Кто вы такие? — спросил он, хмуря густые брови.

Александр поклонился.

— Мы слуги второго пророка храма Сета Тусета, воин.

— Я мождей, — ответил стражник. — А где сам мудрый Тусет?

— Он остался в Тмуите ждать священную ладью Сета, — пояснил Алекс.

Горожане стали возбужденно переговариваться. «Священная книга… Праздник… Тусет… Верховный жрец… Подвиг…» — доносилось из возбужденной толпы.

— Тихо! — рявкнул мождей и еще больше нахмурился. — А чем докажешь, чужеземец, что ты человек мудрейшего Тусета?

— У меня есть письма к его брату господину Небраа и госпоже Нефернут, — Александр вытащил из сумки футляры.

Стражник как-то огорченно крякнул и беспомощно оглянулся.

— Кто-нибудь умеет читать? — спросил он собравшихся.

— Я, моджей, — вперед протиснулся мальчик лет десяти. Совершенно голый, со смешной прической: половина головы выбрита, а оставшиеся волосы заплетены в тощую косичку. Он с самым серьезным видом поклонился.

— Ты? — нахмурился стражник.

— Я лучший ученик школы Дома правосудия! — гордо произнес мальчуган. — Я знаю уже две сотни знаков.

— Ну, попробуй, — мождей протянул мальчишке футляры.

— Госпоже моего сердца, отраде очей, мудрой и прекрасной Нефернут, любимой сестре и подруге второго пророка храма Сета в Абидосе Тусета, — с запинкой прочитал пацан.

— А здесь? — мужчина показал ему второй футляр.

— Младшему писцу храма Сета в Абидосе, возлюбленному брату Небраа от второго пророка храма Сета в Абидосе Тусета.

Мождей вырвал у мальчика футляры и с полупоклоном вернул Александру.

— Мы все здесь с нетерпением ждем возвращения вашего господина, — почтительно проговорил он.

— Он тоже торопится вернуться в родной город, — юноша сунул письма обратно в сумку. — Но у него много дел, вот он и послал нас отвезти домой его вещи. А мы не знаем, где расположено жилище уважаемого Тусета. Человек, который нас сопровождал, куда-то ушел, ничего не сказав.

Из толпы послышались предложения проводить их.

Алекс шагнул к мождею, и протянув руку, разжал пальцы. Тускло блеснуло серебро. Стражник моментально сграбастал подачку, не обращая внимания на свидетелей.

— Уважаемый, помоги нам найти носильщиков и попроси этих добрых людей оставить нас в покое. Не думаю, что господин Небраа или госпожа Нефернут обрадуются, если к дому подойдет такая толпа.

— Чего уставились?! — зарычал на зрителей стражник. — Не видите, слуги мудрейшего Тусета устали с дороги. Идите по своим делам! Быстро, быстро!

«Как и у всех стражей порядка, рвение к службе прямо пропорционально вознаграждению», — с иронией подумал Александр, глядя, какую бурную деятельность развил местный «полицейский».

— Подождите здесь, — распорядился мождей. — Я сейчас приду и провожу вас прямо к дому второго пророка.

Горожане начали нехотя расходиться. Алекс подумал, что в Тонго зрители умчались бы после первого же окрика ратника. А здесь народ не шибко пуганый, видимо тут по пустякам головы не рубят.

Стражник появился с шестью носильщиками, под его окрики они сноровисто привязали сундуки к длинным жердям, которые взгромоздили себе на плечи.

— Пойдемте, — вежливо проговорил мождей, приглашая слуг Тусета следовать за собой.

Они примерно минут сорок плутали по закоулкам, выбираясь на окраину города. Встречные прохожие провожали их удивленными взглядами. Улицы стали заметно шире, ограды выше. За ними уже буйно зеленели сады.

В отличие от Канаго-сегу здесь состоятельные люди старались жить подальше от центра города, пыли и суеты.

Мождей остановился у узких ворот и громко постучал в калитку. Долго никто не отвечал. Страж удивленно пожал плечами и принялся колотить рукояткой плети.

— Кто там шумит? — раздался дребезжащий старческий голос. Открылось маленькое окошечко. Увидев мождея, стоявший за дверью смущенно крякнул.

— Открывай! — гаркнул стражник. — Тут слуги господина Тусета!

— У нас все дома, — возразил невидимый собеседник.

— Письмо, — негромко подсказал Александр.

— Да! — обрадовался мождей. — Здесь письмо к господину Небраа и госпоже Нефернут.

— Подожди, — дверца захлопнулась, и через несколько секунд донесся дребезжащий голос. — Госпожа, госпожа, вам письмо от господина!!!

Мождей недовольно сопел, уставившись на закрытое оконце, носильщики удивленно переминались. К Алексу наклонился Треплос.

— Кажется, нам здесь не рады, — прошептал он по либрийски.

Александр отмахнулся, прислушиваясь. Ему показалось, что за забором кто-то вскрикнул.

— Постойте, госпожа, подождите, — торопливо тараторил знакомый голос. — Вон Гебареф идет, пусть он откроет…

— Отойди! — раздался звонкий женский голос.

Калитка распахнулась.

Александр сглотнул слюну, сразу поняв, почему Тусет не удостоил Айри своим мужским вниманием.

Перед ними предстала высокая женщина с правильными чертами смуглого лица и горящими от возбуждения глазами. Толстые пряди длинного парика падали на четко очерченные покатые плечи, обнаженная высокая грудь колыхалась от частого дыхания.

— Где письмо? — отрывисто спросила она у мождея.

Алекс выдохнул и решительно ступил вперед.

— Госпожа Нефернут, — поклонился он, старательно отводя взгляд от выдающихся прелестей хозяйки, и подал футляр с письмом.

— Его печать, — одними губами прошептала она, сорвав воск и одним движением вытряхнув свернутый в трубку папирус.

Пока она читала послание, смешно шевеля полными красивыми губами, Александр попытался определить рост красавицы.

«Метр семьдесят или даже семьдесят пять, — думал он. — Грудь — четвертый или пятый размер, а талия как у девчонки. Тьфу! Забыл, кем сам был недавно?»

Однако на этот раз голос мужского начала оказался гораздо громче: «С такой внешностью в моем мире ей на подиум идти или даже в Голливуд. Анжелина Джоли отдыхает, а уж Сальма Хаек удавится от зависти. Странно, что нашла такая красавица в нашем старпёре? Он вроде и не очень богатый? Или чем другим взял?».

Нефернут осторожно вытерла уголок глаза, чуть размазав краску.

— Гебареф, Минту, открывайте ворота, это прислал наш господин.

Чуть скрипнули бронзовые петли, и вся процессия вошла в маленький двор. Из-за угла здания появилась сгорбленная старушка с кувшином.

Носильщики с мождеем выпили пива, попрощались с госпожой и ушли. Двое мужчин закрыли ворота. Старик в застиранной юбке и парике из овечьей шерсти задвинул засов. Мужчина, лет сорока пяти, одетый в одну набедренную повязку, с интересом разглядывал коллег, новых слуг второго пророка храма Сета в Абидосе.

— Ты, Алекс? — спросила Нефернут.

— Да, госпожа, — поклонился Александр.

— А ты, Треплос? — она обернулась к поэту.

— О да, моя госпожа! — пробормотал тот, пожирая женщину глазами.

— Где вещи господина? — спросила она Александра.

— Здесь, — указал юноша на сундук.

— А где твое приданое? — поинтересовалась Нефернут у скромно молчавшей Анукрис.

— Тут, госпожа.

— Эти два сундука занесите в мою комнату, — распорядилась женщина.

Один из них взяли «местные» слуги, другой охранник с Теплосом.

— Какая красавица, Алекс! Она словно богиня любви Фрода, сошедшая с небес, — восхищенно бормотал по либрийски поэт. — Я никогда не видел такой женщины. А я их повидал немало, можешь мне поверить…

Он специально встал спиной к дому, чтобы лишний раз полюбоваться на Нефернут.

— Осторожно! — вскричал Александр.

Но было поздно.

Поэт ударился о косяк двери, зашипел от боли и уронил сундук себе на ногу.

— Бабник безрукий! — вскричал охранник.

Треплос прыгал на одной ноге и ругался сквозь зубы.

— Что у вас? — подойдя, грозно спросила хозяйка.

— Прости, госпожа, — поклонился Алекс. — Уж очень двери у вас узкие.

Нефернут грозно свела аккуратно выщипанные брови.

— Надо смотреть, куда идешь, а не пялиться на чужих женщин!

— Прости меня, о прекрасная госпожа, — чуть не плача извинился Треплос. — Твоя красота, подобная утреннему небу, столь совершенна, что не любоваться ей может только слепой.

Губы Нефернут чуть дрогнули, а глаза потеплели.

— Тем не менее, слуга, запомни, что я наложница вашего господина. Очень его люблю и никогда не променяю его ни на какого другого мужчину. Понял?

— О да, госпожа… — поэт хотел еще что-то сказать.

Но Александр прошипел по либрийски:

— Заткнись, идиот, — потом поклонился и развел руками. — Разве мы вас чем-то обидели, госпожа?

— Пока нет, — женщина строго посмотрела на него, потом на Треплоса. — Но если будете забываться, я вас накажу.

Поэт открыл было рот, но Алекс тихо рявкнул:

— Держи сундук и помалкивай!

Они добрались до светлой просторной комнаты с широкой кроватью, туалетным столиком и парой сундучков на высоких ножках. Здесь их встретила невысокая девушка в белой юбке и ожерелье из стеклянных бус.

— Ставьте сюда! — распорядилась она, смешно морща маленький аккуратный носик.

Прихрамывавший Треплос задел побитой ногой за стену, и поморщившись от боли, выругался.

Служанка прыснула, прикрыв рот ладошкой.

— Как тебя зовут, красавица? — улыбаясь, спросил поэт, пробегая похотливым взглядом по полуобнаженному, смуглому телу.

— Ренекау, — кокетливо приподняв тонкие брови, мелодичным голоском ответила девушка. — Вы новые слуги нашего господина?

— Да, — важно кивнул Треплос.

— Как тебя зовут? — поинтересовалась служанка, разглядывая парня с явным интересом.

— Пошли, — прервал заигрывание Александр. — Там один сундук остался.

Но парень скорчил уморительную рожу, и морщась при каждом шаге, заковылял к табуретке.

— Нога! — простонал он. — Так болит! Никуда не могу идти.

— Полечить? — угрожающе нахмурился Алекс.

Но хитрого милетца оказалось не так просто напугать.

— Посижу немного, сама пройдет.

Ренекау посмеивалась, слушая их диалог, и в её карих глазах запрыгали веселые чертики. Александр плюнул, вздохнул и покинул комнату. Пройдя через коридор и главный зал, он вышел во двор, где Нефернут о чем-то расспрашивала Анукрис. Увидев его, женщина обратилась к старику, уже топтавшемуся поодаль.

— Минту, помоги занести вещи Алекса в твой дом. Он поживет там до приезда господина.

— Но, госпожа! — старый слуга всплеснул руками. — Там же мало места.

Юноша взглянул на крошечную клетушку, притулившуюся к ограде, и мысленно согласился со словами старика.

— Ему одному хватит! Он станет привратником, — отрезала Нефернут. — А ты будешь помогать Мермуут и спать в комнате слуг.

Но упрямец, так и не двинувшись с места, исподлобья посмотрел на Александра. Очевидно, женщина его поняла.

— Если наш господин поручил Алексу охранять свою жизнь, то мы тоже можем ему доверять. На это слуга ничего не смог возразить.

Он оказался совершенно прав. Когда они, наконец, смогли втиснуть сундук в каморку, едва не сломав узкую лежанку, места там совсем не осталось. Пока старик, ворча, отряхивал с юбки пыль, Александр оглядел свое новое жилище. Больше всего оно походило на собачью будку какой-нибудь деревенской шавки. Без окон, с голыми глиняными стенами, с низким потолком из сухого как порох тростника и узкой дверью, завешенной вытертой циновкой.

— Мдя, — проговорил парень и подумал: «Конюшня в Гатомо-фами — настоящий пятизвездочный отель, по сравнению с этим убожеством».

В этот момент послышались крики и громкие удары в дверь. Алекс перескочил через сундук и выскочил из каморки, на ходу выхватывая меч.

Но Минту уже распахивал ворота, униженно кланяясь и что-то бормоча себе под нос. Во двор, опираясь на посох, торжественно вступил высокий худой жрец в ослепительно белой рубахе с широким ожерельем из золота, серебра и ляпис лазури, поверх которого висел большой золотой медальон с изображением головы кобры. За ним шел мрачный укр, держа над его лысой головой опахало из белых и черных перьев. Чуть дальше четверо слуг держали пустые носилки.

Нефернут низко поклонилась, блеснув серебряной диадемой, закрепленной на парике.

— Ух ты! — с чувством пробормотал Александр, отводя глаза и убирая клинок в ножны.

— Мудрейший Сетиер, — с глубоким почтением проговорила женщина, выпрямляясь. — Чему я обязана великой чести видеть вас?

— Я узнал, что ты получила письмо от своего уважаемого господина? — спросил жрец трескучим старческим дискантом.

— Да, мудрейший, — ответила Нефернут. — Мне передал его слуга.

Едва она это сказала, из-за широкой спины чернокожего вьюном выскочил старый знакомый Карасет и принялся орать, тыкая пальцем в Алекса.

— Этот чужак утаил от Владыки храма письмо господина Тусета! Он не дождался меня на берегу и сбежал!

Недожрец мстительно оскалился и взмахнул рукой. Александр перехватил его ладонь и резко согнул пальцы, одновременно сжимая их.

Молодой человек взвизгнул и, упав на колени, истошно заверещал.

— Умолкни, — тихо проговорил Сетиер.

Алекс разжал руку и сделал шаг назад.

— Почему ты не дождался посланцев храма Сета? — нахмурившись, спросил его жрец.

— Этот… недостойный, — Александр презрительно посмотрел на Карасета, баюкавшего покалеченную ладонь. — Бросил нас, и ничего не сказав, ушел. Мы впервые в вашем городе. Куда идти — не знаем, чего ждать — тоже неизвестно. Что оставалось делать? Мудрец Тусет приказал мне доставить в его дом вещи и слуг. Я это сделал.

— Где письмо?

— Сейчас принесу, подожди немного, господин, — поклонился Алекс. — Оно в сумке.

— Поторопись, — сморщился жрец.

Юноша метнулся в каморку, достал из сумки футляр и выскочил обратно.

Рядом с Сетиером стоял немолодой мужчина в чистой белой юбке и короткой рубахе, похожей на футболку. За ним толпились еще несколько человек, не решаясь войти во двор.

— Вот, мудрейший, — Александр с поклоном передал футляр. Жрец мельком посмотрел на тряпочку с именем, потом на печать, и удовлетворенно кивнув, передал ее своему спутнику.

Алексу показалось, что мужчина чем-то напоминает Тусета, только помоложе и значительно толще. Округлый животик рыхлым холмом нависал над стягивающим юбку поясом. Пухлые, гладко выбритые щечки поблескивали от пота, узкие глаза с ленивым интересом смотрели на Александра.

— Этот чужак изуродовал мне пальцы! — вскричал, привлекая всеобщее внимание, Карасет.

Алекс отступил назад, готовясь к возможным неожиданностям.

— Покажи? — поманил молодого человека жрец.

Юноша бросил на Александра полный ненависти взгляд и, всхлипывая, вытянул вперед ладонь с неестественно выгнутыми пальцами.

— Возьми, Небраа, — жрец протянул толстячку посох.

Сетиер осторожно взялся за кисть Карасета, посмотрел на Алекса и быстрым щелчком вставил вывихнутые пальцы на место.

Тот взвыл, но тут же заткнулся.

— Почему ты не пришел в храм Сета? — нахмурился жрец.

— Мне никто не приказывал туда идти, — спокойно ответил Александр. — Этот недостойный слуга просто сбежал.

Юноша кивнул на бледного Карасета.

— Я велел ему ждать! — вскричал тот.

— Врешь, — возразил Алекс. — Ты удрал, не сказав нам ни слова!

— Этот чужак наговаривает на меня, мудрейший! — решительно заявил недожрец.

— Зачем ему это? — усмехнулся краем рта Сетиер.

Юноша слегка растерялся, потом выпалил:

— Потому что он злой!

Жрец вздохнул и махнул рукой.

— Иди, я поговорю с твоим наставником.

— Но, мудрейший…

— Я не ясно сказал? — удивленно вскинул брови Сетиер.

— Нет. То есть, да, — закивал головой Карасет. — Ясно. Я пошел.

Но жрец уже не обращал на него никакого внимания.

— Ты поступил правильно, слуга, — сказал он Александру. — Но в следующий раз первым передавай более важное послание.

— Я так и сделаю, мудрейший, — поклонился Алекс, понимая, что еще легко отделался.

Жрец обернулся.

— Небраа, можешь остаться дома. Я жду тебя к часу сумерек.

— Благодарю, мудрейший Сетиер, — поблагодарил толстячок.

Когда носилки с важным человеком скрылись, слуги закрыли ворота.

— Тебе письмо, брат господина, — Нефернут протянула мужчине футляр.

— Я почитаю его в беседке, — вздохнул тот. — Скажи Мермуут, путь принесет пива.

— Тебе принесет пива Анукрис, брат господина, — чуть улыбнулась женщина.

— Кто? — удивился Небраа. Он посмотрел на Алекса, потом на наложницу брата. Та вытолкнула из-за спины смущенную девочку.

— Это наша новая служанка, — представила её Нефернут. — И богатая невеста.

Анукрис смущенно покраснела.

Мужчина удивленно вскинул брови.

— В письме все написано, — сказала женщина.

— Тогда пойду его читать, — вздохнул Небраа, срывая восковую печать.

Нефернут обняла Анукрис за плечи.

— Пойдем, нам надо тебя приодеть.

Оставшись один, Александр обошел дом и оказался в саду, где сразу заметил Гебарефа. Мужчина рыхлил землю под каким-то незнакомым деревом.

— Подскажи, уважаемый, — как можно вежливее обратился к нему Алекс. — Где здесь можно умыться?

— Вон там пруд, — слуга протянул руку в сторону густых кустов.

Обнаруженный водоем назвать прудом можно было с большой натяжкой. Чуть больше двух метров в диаметре, с обложенными тесаным камнем берегами, он, тем не менее, оказался достаточно глубоким, чтобы Александр смог как следует вымыться. Одеваясь, он увидел, как по выложенной кирпичом дорожке прошла Анукрис в новом платье, едва прикрывавшем грудь, с бронзовым кувшином и большой кружкой.

Чистый, посвежевший, с отменным аппетитом Алекс вернулся в свою каморку. Но едва он собрался растянуться на лежанке, в ворота постучали.

Вспомнив, что теперь он исполняет обязанности привратника, Александр выбрался из конуры, подошел к калитке и распахнул окошечко.

И тут его опалило таким знакомым сиянием зеленых глаз, что юноша застыл не в силах произнести ни слова. С трудом проталкивая слова сквозь стиснутое спазмом горло, Алекс спросил:

— Вы кто, госпожа?

Глядя, как корчится в пыли Карасет, Анукрис не смогла удержаться от злорадной улыбки. Правда, она немного переживала, как оценит выходку охранника важный жрец. Тот вправил парню вывихнутые пальцы и стал разговаривать с Алексом. Пока Сетиер выяснял, почему охранник не пришел в храм Сета, девочка во все глаза смотрела на неказистого толстячка, без труда обнаружив в нем несомненное сходство с Тусетом.

«Значит, это и есть его брат», — подумала она, рассматривая потенциального мужа. Рыхлая фигура, кривоватые ноги, большой живот, мешки под маленькими, глубоко посаженными глазками, лениво взиравшими на мир из-под густых бровей.

«Ничего не скажешь, красавец! — Анукрис с трудом подавила вздох разочарования. — Лет сорок, или сорок пять. Совсем старик».

От грустных размышлений её отвлекла Нефернут. Взяв девочку за плечи, она легонько вытолкнула вперед. Та смущенно опустила глаза.

— Эта наша новая служанка и богатая невеста, — со значением проговорила женщина. Ласково поглаживая её по плечу.

Брат Тусета удивленно вскинул брови.

— В письме все написано, — чуть поморщилась Нефернут.

Толстяк тяжело вздохнул, повертел в руках футляр.

— Тогда пойду читать.

Женщина обняла девочку за плечи.

— Пойдем, надо тебя приодеть.

Увлекаемая ей, Анукрис вошла в широкие двери, где столкнулись с Треплосом. Заметив их, поэт сразу захромал и скорчил болезненную гримасу.

— Как твоя нога? — нахмурилась Нефернут.

— Значительно лучше, госпожа, — поклонился юноша, скромно опустив глаза. — Думаю, к вечеру все пройдет.

— Это хорошо, — кивнула женщина. — Найди Гебарефа, передай, что ты будешь жить в его домике.

— Благодарю, госпожа, — на красивое лицо поэта набежала тень озабоченности.

Нефернут с Анукрис прошли через главный зал, где встретили спешащую на встречу девушку, на ходу расправлявшую юбку. Заметив госпожу, та поклонилась, звякнув множеством бус.

— Это Ренекау, — представила её женщина. — Моя служанка.

Девушка подняла красивое раскрасневшееся лицо с бегающими блестящими глазками.

— Пойдем с нами, — распорядилась Нефернут. Окинув служанку пристальным взглядом, она нахмурилась, но ничего не сказала.

Несмотря на охватившее волнение, Анукрис обратила внимание на смазанную помаду и красное пятно на шее девушки.

Втроем они пришли в просторную светлую комнату с широкой кроватью, где на полу стояли знакомые сундуки.

Нефернут села на табурет и критически оглядела девочку.

— Откуда у тебя это платье? — спросила она, помедлив.

— Алекс перешил, — ответила Анукрис. — Из келлуанского. Оно было мне слишком длинным…

— Охранник? — очень удивилась женщина.

— Да, госпожа, — подтвердила девочка. — Он очень хорошо шьет.

— Может быть, для служанки это и подходящая одежда, — медленно проговорила Нефернут. — Но для невесты знатного человека нужно настоящее платье, а не этот оборвыш.

— Ренекау! — громко сказала она, поднимаясь. — Отведи Анукрис в ванную и помоги смыть пыль, потом возвращайтесь сюда.

— В ванную, госпожа? — уточнила служанка. — Не к пруду?

— Наверное, я слишком вас разбаловала! — повысила голос Нефернут. — Сегодня никто меня не слышит! Вот вернется господин, попрошу полечить вам уши палками!

— Прости мой дерзкий язык, — поклонилась девушка. — Пойдем.

Она осторожно тронула Анукрис за локоть. Робея, та вошла в квадратную комнату с оштукатуренными стенами, украшенными яркими фресками. В середине комнаты двумя ступенями поднималось небольшое круглое возвышение.

— Подожди, я принесу воды, — проговорила Ренекау и исчезла за дверью.

Девочка огляделась. Маленькие квадратные окна под самым потолком, чуть ниже их ряд иероглифов, опоясывавших всю комнату, и яркие цветные картины. Тут служанки поливают госпожу из кувшинов, рядом помогают ей одеваться. На другой стене фрески изображали хозяина за такими же занятиями. Вот только широкоплечий красавец с гордым профилем мало походил на знакомого ей Тусета.

Вбежала запыхавшаяся служанка с кувшином и кожаным ведром.

— Раздевайся! — весело сказала она. — Будем мыться.

Девочка сбросила платье, трусики. Внутри возвышения пряталась неглубокая, чуть выше щиколоток ванна, сложенная из гладко отесанных камней с квадратной дырочкой стока.

Ренекау полила ей на плечи из кувшина и протянула маленькую бронзовую коробочку с полужидким мылом.

— Ты плавала с нашим господином на край земли? — звонким голосом поинтересовалась служанка.

— Да, — ответила Анукрис, сосредоточенно намыливая волосы.

— Ты с ним спала? — Ренекау вылила ей на голову изрядную порцию горячей воды.

Девочка зафыркала.

— Вот еще! Он мне даже не предлагал!

— Значит, наша Нефернут зря переживала, — хихикнула служанка и озабоченно спросила. — Не слишком горячо?

— Можно и разбавить, — согласилась Анукрис.

— В последние дни она часто плакала, — продолжала болтать Ренекау. — Говорила, что господин забыл её и нашел себе заморскую красавицу.

— Разве бывают женщины красивее её?! — искренне удивилась девочка, подставляя плечи под струю воды.

— Об этом надо спрашивать мужчин, — философски ответила служанка и тут же поинтересовалась. — А кто из слуг твой?

— В каком смысле? — Анукрис удивленно посмотрела на девушку.

— Я хотела узнать, ты не будешь против, если я займусь тем красавцем? — лукаво улыбнулась Ренекау.

— Треплосом? — уточнила девочка.

— Да, кажется, его так зовут. Он еще немного хромает, — пояснила собеседница. — Если это твой парень, то извини, такого больше не повторится. Служанки в одном доме не должны драться из-за мужчин.

— Он не мой, — подавив вздох, ответила девочка. — Кажется, меня хотят отдать замуж за брата господина.

— За Небраа! — Ренекау едва не выронила кувшин. — Наконец-то у нашего ленивца появится супруга. Такая молодая и симпатичная!

Она засмеялась так весело и заразительно, что Анукрис не выдержала и улыбнулась.

— А почему он до сих пор не женат? — поинтересовалась она.

— У него слишком маленькая должность, — проговорила Ренекау. — И кое-что тоже не очень большое.

Девочка прыснула.

— Все невесты Небраа повыходили замуж, так и не дождавшись, пока он разбогатеет, — понизив голос, затараторила служанка. — За младшего писца пойдет разве что дочь какого-нибудь крестьянина совсем без приданого. Только наш господин не станет позорить себя, давая согласие на такой брак. Как ни как второй пророк храма.

Она протянула полотенце, но вдруг замерла, опустив руку.

— У тебя есть приданое? — спросила девушка, медленно выговаривая каждое слово.

— Ага, — Анукрис наклонилась и взяла у потрясенной служанки полотенце.

— Те два сундука! — вскричала Ренекау. Её глаза полезли на лоб, а подбородок стал опускаться.

— Всего один! — дернула плечиком девочка, вытирая голову. Служанка стояла с открытым ртом, в глазах её читалась откровенная жгучая зависть. С трудом растянув губы в улыбке, она сказала:

— Небраа хороший человек. Добрый. Никогда не наказывает слуг.

— А госпожа Нефернут?

— Случается, — вздохнула Ренекау. — Три дня назад отхлестала меня по щекам.

— За что?

— Слишком громко с Гебарефом миловалась, — лицо служанки вновь расцвело. — Вот и разозлилась. От зависти, наверное. Она-то себя для господина бережет. А мне можно.

Анукрис покачала головой.

— Надеюсь, ты никому не скажешь? — забеспокоилась Ренекау. — Не то, что я очень боюсь Нефернут… Но все же.

— Что ты! — девочка сделал вид, будто обиделась. — Сама не люблю доносчиков.

— Тогда мы с тобой подружимся, — служанка улыбнулась, но в глазах девушки поселилась печаль.

Нефернут отыскала для Анукрис три разных платья. Два оказались велики, а одно как раз, но девочке не понравился слишком низкий вырез, выставлявший напоказ её не слишком выдающуюся грудь.

Вот только госпожа была непреклонна.

— Ты должна одеваться, как подобает невесте, — строго проговорила она, хмуря идеально выщипанные брови.

Анукрис очень не хотелось с ней спорить, и тут она вспомнила Алекса. Чуть поколдовав с бретелями, девочка соорудила два вполне симпатичных узелка. Нефернут немного поморщилась, но согласилась.

— Теперь тебя надо немного подкрасить, — сказала она, поднимаясь с мягкой табуретки. — Совсем чуть-чуть.

— Как бы господин Небраа сам не пришел за пивом, — пробубнила себе под нос Ренекау.

— А ты поторопись! — с нажимом проговорила Нефернут.

Служанка пожала плечами. Анукрис покрасили губы, нанесли легкие тени на веки и аккуратно уложили отросшие волосы.

— Парик купим после свадьбы, — сказала госпожа, разглядывая девочку, словно собираясь её купить.

— Отправляйтесь на кухню, — скомандовала она, удовлетворенная осмотром. — Возьмешь кувшин свежего пива и кружку. Идите! Идите!

Женщина замахала руками.

В горле пересохло, сердце бухало как барабан, ноги подгибались, когда она шла по выложенной кирпичом дорожке. Обогнув кусты, девочка увидела невысокую беседку под плоской крышей на четырех резных столбиках.

Брат Тусета полулежал на кушетке с подголовником и смотрел в потолок. На груди у него покоился развернутый папирус.

— Господин, — тихо проговорила Анукрис, в душе надеясь, что мужчина спит, и она сможет прийти к нему попозже.

— Это ты? — он, кряхтя, сел и почесал животик, поправляя серебряную цепь. — Садись.

Небраа указал на легкую табуретку.

Девочка поставила посуду на столик, где на специальной подставке висел парик, и села, положив ладони на колени.

Мужчина протянул руку. Анукрис встрепенулась и наполнила кружку.

Он выпил, шумно втягивая пиво, икнул.

— Я знаю, что брат давно хочет от меня избавиться.

Девочка охнула и прикрыла рот ладошкой.

Не слушая её, толстяк поставил кружку на столик.

— Этот дом достался Тусету от родителей. Он умный, стал вторым пророком, хранителем библиотеки, начальником красильной мастерской. Женился… Жаль Эрасшем…

Небраа замолчал, глядя куда-то мимо нее. Анукрис молчала, скромно опустив глаза.

— Я только младший писец, — проговорил мужчина. — Мне не построить и не купить хороший дом, такой, чтобы моему брату было не стыдно. Вот и приходится жить здесь.

Он обвел рукой беседку и сад.

— Я чувствую, что мешаю Тусету. Он не может жениться на Нефернут…

— Почему? — рискнула спросить девочка.

Мужчина внимательно посмотрел на нее маленькими, заплывшими глазками.

— Брат считает, что прежде должен устроить мою судьбу. У него ведь уже была жена. Он все время пытался найти мне невесту с хорошим приданым. Но…

Небраа знаком попросил еще пива.

Девочка быстро налила.

— Тусет пишет, что у тебя есть ценностей на тридцать дебенов золотом, — он вытер губы. — Не иначе ему покровительствуют сами боги. Да и нам тоже.

— Почему?

— Три дня назад Мерисид рассказывала, что брат первого пророка продает дом у канала и как раз за двадцать восемь дебенов.

Айри встрепенулась.

— Ты хочешь купить дом на мое золото?

— Ну, у меня пара дебенов, Нефернут добавит три или четыре. Ей не терпится стать законной женой. Теперь, когда брат стал такой важной персоной, может быть, и он сколько-нибудь даст.

Мужчина взглянул на девочку.

— Нам вполне хватит на спокойную жизнь. Да и Тусет меня не оставит.

Небраа вновь прилег на кушетку и скрестил руки на животе.

— Я видел тот дом. Большой сад, беседка, пруд, соединенный с каналом.

Он широко зевнул, прикрывая глаза.

В голове Анукрис царил полный кавардак. Могла ли она, голодая и промышляя мелким воровством в Нидосском порту, даже помыслить о собственном доме? Да еще с садом и прудом! Но этот мужчина не тот красавец, о котором она мечтала в последние дни. Старенький, толстый, лысый… Совсем не похож на прекрасного принца! Но, по крайней мере, Небраа не такой дурак, как Растор, и не торопится затащить её в постель. Служанка о нем тоже отзывалась хорошо. Что же делать? Отказаться от этого брака? Сказать Алексу, что не хочет выходить за Небраа? Интересно, как к этому отнесется охранник?

Девочка задумалась. Машинально вертя в пальцах маленькое серебряное колечко, она представила их разговор. Скорее всего, Алекс посмотрит на неё своим обычным, полусонным взглядом и спросит примерно так: «Не хочешь за Небраа, а за кого хочешь?»

— За тебя, дурак! — вслух буркнула Анукрис и тут же испуганно взглянула на потенциального жениха. Тот спокойно похрапывал, причмокивая пухлыми губами.

Тусет искоса поглядывал на застывшего Джедефраа. С их последней встречи верховный жрец Сета заметно постарел и сгорбился, морщины еще сильнее избороздили властное лицо. Пятнадцать лет он руководил жрецами змееголового бога, стараясь вернуть храму былую славу и расположение владыки, утерянное после предательства Хотепсета.

Никогда не боявшийся рисковать Джедефраа, мучимый тяжким недугом, отпустил Тусета в Нидос без особой надежды на успех. Не удивительно, что весть об обретении святыни придала ему новых сил. Он стоял на носу священной ладьи, и сухие как у мумии губы сами собой складывались в довольную улыбку. Второй пророк удостоился великой чести стоять рядом с ним под навесом из зеленого полотна. Здесь же в специальном ларце лежала серебряная шкатулка, подаренная жрецами Мина, а в ней покоилась сама Книга Сета. Остальные жрецы и помощники расположились чуть дальше, возле опор двойной мачты, и поглядывая на эту парочку, перешептывались, вспоминая пышные проводы в Тмуите. Наиболее дальновидные и предусмотрительные уже поздравили Тусета с возвращением на родину, не сомневаясь, что именно его великой государь, жизнь, здоровье, сила, поставит новым Верховным жрецом после счастливой кончины благородного Джедефраа.

Второй пророк скромно улыбался и отвечал, что все зависит только от воли живого бога Келлуана. Он уже понял, что только теперь начинается самое трудная часть его экспедиции. Из мира свитков, священных текстов и чужих городов, он вступал в новый, жестокий мир интриг, борьбы за власть и влияние. Верховный жрец одного из великих богов являлся фигурой общегосударственного масштаба. Он часто присутствовал на церемониях, проводимых самим Келл-номархом, принимал участие в Священном Совете, его гробница располагалась у подножья священной горы Тепет.

За восемь дней, что Тусет провел в Тмуите, ожидая священную ладью Сета, он много думал о своих дальнейших шагах. Стоит ли передавать визирю компрометирующий нидосского наместника и принца Бесаата пергамент? А глупый донос Мирхана? Он вздохнул. Может быть, лучше сжечь всё и похоронить в самом тайном уголке памяти? Но о них знает наместник в Нидосе. Или Снорамош будет удовлетворен той подделкой, что взял ночью неизвестный убийца? А если нет? И он вновь и вновь будет их искать? Даже отдав злосчастные документы, Тусет окажется вовлеченным в заговор. Эти мысли сильно портили настроение жреца, мешая наслаждаться заслуженным триумфом. С каждым днем приближалось свидания с владыкой и визирем. Пора было принимать решение, на сторону кого из принцев ему становиться. Но именно этого жрецу и не хотелось больше всего.

Показались окраины Перхосеба. Священная ладья не стала приставать к берегу, а повернула в широкий канал. Торжественная встреча реликвии намечена на завтрашнее утро, а сегодня их ждет сам князь Себернеп, властитель Крокодильего сепа.

Этих сепахов называли еще Владыками дельты, тем самым, подчеркивая их особый статус в Келлуане. Тысячу лет назад это было самостоятельное государство, одним из последних вошедшее в империю Келл-номархов.

Через асанг канал впадал в круглое озеро посредине огромного сада. На пристани их ждали чиновники и слуги с носилками для верховного жреца и Тусета, чтобы сопроводить их во дворец, расположенный в глубине сада.

Князь с семьей и приближенными ожидал их в большом зале для приемов. Здесь второго пророка уже не посадили за хозяйский стол. Но после легкого ужина именно он стал объектом пристального внимания сановного хозяина.

Для Тусета поставили низенькое кресло с подлокотниками, и жрец, в который раз, повторил рассказ о своем чудесном путешествии. Они с Джедефраа уже обсудили, что можно рассказывать власть имущим, а что нужно оставить только для жрецов Сета.

Себернеп слушал с огромным интересом и задал множество вопросов. Князя интересовало: сколько разбойников напало на корабль Нарона, какой длины были их лодки, и сколько погибло моряков? В отличие от других высокопоставленных слушателей, хозяин Крокодильего сепа подробно расспросил про капитана Инона из Ромса и его послании о гибели счастливой Уртании. Тусету пришлось дословно вспомнить написанное умиравшим мореплавателем.

Слуги давно зажгли большие бронзовые светильники, кое-кто из свиты сепаха откровенно зевал. Джедефраа дремал, откинувшись на спинку кресла, а князь продолжал задавать вопросы. Сколько человек оставалось на острове, когда они приплыли? Как умер и где похоронен последний из людей жреца — отступника? Тусету казалось, что ему уже никогда не удовлетворить любопытство Себернепа. Язык старика начал заплетаться, в горле пересохло, несмотря на то, что служанка не забывала наполнять его бокал чудесным свежим пивом.

— Я вижу, что ты очень устал, мудрец, — сказал сепах, поднимаясь. — Слуги проводят тебя в комнату. Отдыхай, завтра большой праздник, понадобится много сил.

Обрадованный жрец с трудом встал со своего низенького кресла, поклонился и отправился за пожилым молчаливым слугой в хрустящей, накрахмаленной юбке. Когда он выходил из комнаты, князь что-то говорил Джедефраа. Верховный жрец проснулся и слушал его очень внимательно.

Они долго шли по запутанным коридорам с горящими по стенам светильниками. Под конец Тусет совсем запутался. Вдруг слуга остановился у малозаметной двери, и с поклоном распахнув ее, отошел в сторону.

В просторной комнате жреца ожидали две служанки со всем необходимым для вечернего омовения. Тусет с наслаждением смыл пот и грязь. Девушки предложили остаться на ночь, но уставший старик без сожаления отослал юных прелестниц.

Из широкого окна доносилось пение птиц и кваканье лягушек. Легкие занавеси из невесомой материи колыхались от мягкого ночного ветерка, доносившего запах яблок, зеленой травы и сырости пруда. Курительницы ароматным дымом отгоняли докучливых насекомых. Яркие звезды и узкий серп луны создавали в комнате приятный полумрак. Жрец поправил подушку, натянул одеяло и медленно погрузился в спокойный, глубокий сон.

Проснулся он от ощущения чьего-то присутствия. Тусет привстал, опираясь на локти. В ночной тишине, нарушаемой только звуками сада, ему чудилось чье-то тяжелое дыхание.

— Кто здесь? — на всякий случай спросил жрец, от души надеясь не услышать ответа.

Раздался легкий шорох, и от стены отделилась тонкая фигура. Человек вышел из тени на лунный свет. Жрец сглотнул. Перед ним предстал хрупкий мужчина в белой юбке, простом парике и с маской на лице.

— Кто ты? — спросил Тусет.

— Это не важно, — сипло ответил неизвестный. — Главное другое. У тебя есть документ, который тебе не нужен. Верни его и все будет хорошо.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь? — ответил мгновенно покрывшийся потом Тусет.

— О папирусе, что передал тебе один глупый молодой человек, — таким же противным мертвым голосом пояснил мужчина.

— Но, — жрец попробовал успокоиться. — У меня его украли.

Из-под маски раздался хриплый натужный смех.

— Ты врешь. Верни его, пока еще не слишком поздно.

«Почему он говорит об одном папирусе, когда Минхотеп передал мне ещё и пергамент? — вдруг подумал старик и почувствовал себя значительно увереннее. — Им ничего не известно! Они действуют наугад!»

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — твердо проговорил он.

— Мне жаль, — проговорила маска. — Придется освежить твою память.

— Что ты сказал?! — Тусет сел на кровати и нашарил посох.

— Я приду еще один раз, — неизвестный отступил в тень. — И он будет последним.

Вновь послышался шорох, тихий лязг. Качнулись шторы от сквозняка, и все стихло. Мокрый, как мышь, жрец остался сидеть на кровати, крепко сжимая свое единственное оружие.

А он то надеялся, что все уже кончено. Интересно, неизвестный в маске оказался в его комнате с ведома сепаха? Или это кто-то из приближенных князя пытался его напугать? Тусет скрипнул зубами. Если так, то они добились совершенно противоположного эффекта. Жрец разозлился. Всю жизнь он старался ни во что не вмешиваться, не конфликтовать с начальниками и даже с подчиненными. «Наверное, поэтому меня так презирала Эрасшем? — вдруг с тоской и стыдом подумал Тусет. — Теперь все, хватит! Отдам я им папирус или нет, меня все равно убьют, как нежелательного свидетеля».

Жрец посмотрел в окно, где ярко горели на угольно-черном небе равнодушные звезды, и еле слышно прошептал:

— Они не оставляют мне выбора.

 

Глава IV. У каждого свои расчеты

«Ну… прямо как у Сайо», — с непонятной тревогой думал Алекс.

Прошло совсем немного времени с той поры, когда девочка с такими глазами разбила его сердце. Лишь через миг пришло понимание, что стоявшая у ворот женщина не имеет никакого отношения к принцессе Ёсионо.

На незнакомке красовался короткий парик, украшенный тонкой диадемой с мелкими серебряными цветочками, и наброшенная на голые плечи прозрачная накидка. Проведенная под глазами темно-зеленая линия уходила к вискам, а веки покрывала черная краска.

«Вот такой макияж Сайо никогда бы не сделала», — внезапно подумал Александр.

Девушка отступила на шаг, тревожно оглядываясь, и юноша смог хорошенько разглядеть затянутую в узкое платье фигурку.

«Совсем не похожа! — облегченно подумал он. — Нисколько, вот только глаза…»

— Это дом второго пророка храма Сета? — спросила незнакомка, хлопнув длиннющими ресницами.

— Угу, — пробормотал юноша, чувствуя, как по спине между лопаток ползет по коже холодная струйка пота.

— А ты кто?

— Я Алекс, — он, наконец, полностью овладел собой и восстановил дыхание. — Привратник. Кому о вас доложить?

Девушка улыбнулась.

— Вчера тебя здесь не было, — проговорила она. — Откуда ты взялся?

— Я охранник мудреца Тусета…

— Он вернулся?! — улыбка на лице незнакомки потускнела.

— Еще нет, — покачал головой Александр. — Так что мне передать госпоже Нефернут?

— Скажи, что пришла её подруга Мерисид, — проговорила она с дурашливой серьезностью.

— Заходите, — он распахнул калитку. — Подождите здесь.

Легко и грациозно, словно балерина, девушка вошла на двор.

Придерживая меч, Алекс бегом бросился в дом. В центральной комнате никого не оказалась. Подойдя к двери спальни, он услышал приглушенные голоса.

— Какое ожерелье! А браслеты, смотри, госпожа, какие браслеты!

— Тут не меньше двадцати пяти дебенов только золота!

— Господин писал о тридцати. Теперь Небраа не отвертится от женитьбы! И дом у канала ему очень подойдет. Ведь там такая большая беседка.

— Вот только племянников наш господин вряд ли дождется.

Женщины в комнате захихикали в два голоса.

Александр постучал.

— Госпожа Нефернут! Здесь пришла девушка, называет себя Мерисид!

Дверь распахнулась.

— Где она? — резко спросила женщина.

— Я пустил её во двор…

— Пусть немедленно идет сюда! — распорядилась Нефернут.

Алекс вернулся к воротам, где гостья уже вовсю болтала с Треплосом.

— Госпожа ждет, — сказал Александр. — Вас проводить?

— Не надо, я знаю дорогу лучше тебя, — отмахнулась девушка и, подарив поэту многообещающую улыбку, проскочила мимо Алекса.

— А мне начинает здесь нравиться! — хохотнул Треплос, проводив её плотоядным взглядом.

— Ты еще облизнись, — буркнул Александр.

— Что такой хмурый, Алекс? — поэт хотел похлопать его по плечу, но тут же отдернул руку. — Смотри, сколько здесь красивых женщин! Я уже Ренекау…

— Пойдем лучше на кухню, узнаем на счет еды, — оборвал его охранник. — Дай тебе волю, ты будешь месяц без перерыва болтать о своих бабах и ни разу не повторишься!

Поэт польщено улыбнулся и продекламировал по либрийски:

— Ну, давай, давай, — проворчал Александр, внезапно почувствовав зависть к этому сильному, веселому парню, любителю вина, женщин и стихов.

Они обошли вокруг дома. Возле дымящейся переносной печки на корточках сидела старушка и с ожесточением обдирала большого светло-серого гуся.

— Здравствуй, добрая бабулька, — немного неправильно поздоровался Треплос.

Кухарка или стряпуха обожгла их гневным взглядом.

— Прости его неучтивость, добрая женщина, — поклонился Алекс. — Он еще плохо говорит по келлуански.

— Так пусть учится! — старушка рывком вырвала порядочный пучок перьев.

— Нельзя ли узнать твое славное имя? — разливался медом Александр, решившись доказать нахальному поэту, что тоже умеет обращаться с женщинами, путь и не такими молодыми.

— Мермуут, — буркнула та.

— Данное в честь всеобщей матери, оно удивительно тебе подходит, — почтительно проговорил юноша.

Старушка удивленно посмотрела на него, забыв о полуголом гусе.

— Ты знаешь наших богов, чужак?

— Конечно! — широко улыбнулся Алекс. — Мудрый Тусет мне много рассказывал о своей прекрасной родине.

— А в честь какого бога назвали нашего господина? — хитро прищурилась Мермуут.

— В честь змееголового Сета, а вот госпожу — в честь богини Нут.

Старушка засмеялась, демонстрируя редкие почерневшие зубы.

— Молодец, чужестранец.

— Меня зовут Алекс, — представился он. — А моего товарища Треплос. Мы очень устали и проголодались.

— Госпожа Нефернут приказала гуся зажарить.

— А пары лепешек не найдется? — заканючил поэт. — Очень есть хочется.

Мермуут, кряхтя, поднялась, и шаркая босыми ногами, направилась в низенькое здание с крепкой дверью, очевидно служившее кладовкой.

— Откуда ты знаешь, про богинь? — в полголоса поинтересовался Треплос.

— А ты произнеси её имя медленно Мер — Муут. То есть «улыбающаяся Муут». У них здесь все имена с богами связаны, — с нескрываемым превосходством разъяснил Александр. — Учись, поэт.

Старушка вернулась из кладовки с двумя ужасно жесткими лепешками, чашкой сушеных фиников и двумя кружками пива.

Поблагодарив Мермуут, парни пошли во двор.

— Пиво старое, — поморщился Треплос.

— Да, — согласился Алекс. — Но пить еще можно.

Тут он заметил мелькнувшее в саду белое платье. По дорожке медленно шла Анукрис.

— Держи, — Александр сунул поэту пустую кружку.

Он перехватил девочку у зарослей, окружавших водоем. Увидев парня прямо перед собой, та вздрогнула.

— Как тебе понравился жених? — как можно любезнее спросил Алекс.

— Не понравился, — проворчала девочка. — Старый, жирный.

— Но ты же не готовить его собираешься? — отпустил избитую шутку Александр.

Но Анукрис даже не улыбнулась.

— Алекс, — сказала она, сведя брови и пристально глядя ему в глаза. — А если я не захочу выходить за Небраа?

— Как хочешь, — пожал плечами юноша и подумал: «Но тогда у нас будут очень большие проблемы».

Наверное, девочка заметила что-то в его взгляде. Хмыкнув, она обошла его, словно столб, и так же неторопливо зашагала дальше по выложенной кирпичом дорожке.

Посмотрев ей вслед, Александр огляделся, и никого не заметив, быстро направился к дому. Как и в большинстве келлуанских построек его небольшие квадратные окна располагались под самой крышей. Разглядеть с земли, что происходит внутри здания, не представлялось возможным. Зато было прекрасно слышно все, о чем там говорили.

Узнав голос Нефернут, Алекс сел, прислонившись спиной к кирпичам, и стал ждать.

— Ты только взгляни, какая тонкая материя! — восхищенно говорила наложница Тусета.

— Как моя накидка, — напряженным голосом отозвалась Мерисид.

— А какое платье? — продолжала Нефернут. — Только посмотри? Мне, конечно, не пойдет, но материал просто чудесный!

— Тут половина сундука таких вещей! — раздался довольный голос Ренекау.

«Ага! — подумал Александр. — Служанка тоже присутствует и держит себя с хозяйкой очень свободно».

— А вторая половина полна серебра и золота! — захлебываясь, продолжала девушка.

— Дебенов сорок, наверное? — спросила Мерисид и прерывисто вздохнула.

Алекс насторожился.

— Пятьдесят! — гордо заявила Нефернут, превысив стоимость приданого Айри раза в полтора минимум.

— Мерисид! — вдруг вскричала она. — Что с тобой?! Что?

Александр услышал громкое рыдание.

— Ренекау! — грозно окликнула служанку хозяйка.

— Слушаю, госпожа, — испуганно пискнула девушка.

— Иди в сад, посмотри, Анукрис закончила разговаривать с господином Небраа? Быстро!

Хлопнула дверь.

— Не плачь, Мери, не плачь, а то у тебя уже краска потекла…

— Да наплевать мне на краску! — с болью выкрикнула Мерисид. — Боги, великий Сет, за что вы наказали меня!

— О чем ты? — в голосе хозяйки слышалась неприкрытая тревога.

— Семь лет, Нефернут…, — рыдала гостья. — Семь лет я ни одного медного кольца не потратила на себя! Если бы не твоя доброта, я бы так и ходила в лохмотьях!.. Каждый браслет, что мужчины дарили, каждую безделушку прятала в приданое! С Сетиером этим противным… Все надеялась скопить. И что? Демоны принесли откуда-то эту чужачку! Пятьдесят дебенов! С таким количеством золота легко мужа искать. А мне что делать?

— Милая, — в голосе госпожи слышалось неприкрытое сочувствие. — Ты же знаешь Тусета… Дом брата должен быть достойным его высокого положения…

— Но…, я люблю… его! — прорывались сквозь рыдания отрывистые слова. — Все… это время я была рядом… Вспомни прошлый год, когда у него болел живот… Я ходила за ним… как за малым ребенком… И что теперь?… Какая-то чужачка будет рожать ему детей!

— Ни… себе, — одними губами прошептал обалдевший Александр. Здесь точно все с ума посходили! А может быть, семейка Тусета владеет каким-то секретом, приворотным напитком или любовным талисманом. У самого престарелого жреца в наложницах роскошная женщина, его толстого брата-пьяницу без ума любит молодая красавица.

— Какая же я дура, что отказала красильщику Маату в прошлый разлив, — продолжала причитать Мерисид.

— И всю жизнь нюхать его краски! — фыркнула Нефернут.

— Зато у меня был бы дом и муж! — крикнула собеседница. — Я могла бы родить! У тебя есть Тусет, есть Моотфу!

— Тихо! — зашипела хозяйка, из-за стены донесся шум борьбы, пыхтение и треск рвущейся материи.

«Ага! — с каким-то грустным удовлетворением подумал Алекс. — Значит, у нашей красавицы все же есть «милый друг», а то уж я не знал, что и думать от такой святости».

— Ну вот! — проворчала Нефернут. — Платье разорвалось.

— Прости, Неф, — всхлипнула Мерисид. — Я не хотела…Я…

— У тебя мужиков больше, чем у меня, — продолжала ворчать хозяйка. — Каждый день в храм приходят. На пиры зовут. А у меня один Тусет, да и тот старенький. Вот и приходится…Даже от Ренекау прячусь. Одной тебе доверилась, а ты орешь на весь дом!

— Ну, пожалуйста, прости, Неф, — хлюпала носом собеседница. — Все это так… Эта невеста! Будь она проклята! Я хочу её смерти!

Александр привстал, чтобы лучше слышать.

— Ну и дура, — буркнула Нефернут. — Если хочешь быть с Небраа, стань лучшей подругой этой Анукрис.

— Что?

— Девчонку еще маленькой увезли из Келлуана, — стала объяснять женщина. — Она дочь простой служанки и мало что знает о жизни приличных людей. Если ты научишь её правильно одеваться, краситься, вести себя в обществе, управлять домом, спать с мужем…

— Да я лучше её ядом напою! — прошипела Мерисид.

— Дважды дура! — повысила голос Нефернут и тут же заговорила тише. — Вспомни, как я попала в этот дом? Эрасшем, покойная жена Тусета, тяготилась вниманием мужа, и меня взяли согревать ему постель. Если ты правильно научишь Анукрис, Небраа очень скоро охладеет к ней. Ему понадобится наложница. И кого он возьмет?

— Какая ты умная, Неф! — восхищенно пробормотала девушка.

— Я твоя лучшая подруга, Мер, — голос хозяйки дрогнул. — Я во всем помогу тебе. Только и ты должна мне помочь.

— Говори, что нужно делать? — с готовностью согласилась Мерисид.

— Для начала приведем тебя в порядок. Вот садись сюда, а я возьму сундучок с красками.

Разговор стал глуше, и Алекс стал различать только отдельные слова.

— …нашла в нем? — бубнила Нефернут. — Старый,… может… слабак… счастья…

— Мне эти… Надоели, — отвечала гостья. — Небраа добрый, ласковый. Он…

Громом раздался стук в дверь.

— Кто там? — резко спросила хозяйка.

— Госпожа, — послышался робкий голос Ренекау. — Анукрис сидит в главной комнате, а господин Небраа спит.

— Займи её чем-нибудь, — приказала Нефернут.

— Чем? — пискнула служанка, явно опасаясь вызвать новую вспышку гнева госпожи.

Но женщина спокойно объяснила:

— Возьми у Мермуут яблок или гранатов и угости. Поболтайте немного, потом приведешь её сюда.

— Слушаюсь, госпожа.

Дверь вновь скрипнула.

В кустах послышался какой-то шум. Александр приподнялся и увидел мелькнувшего среди зелени Гебарефа.

Будет не очень здорово, если садовник застанет его за подслушиванием хозяйских разговоров. Юноша пригнулся и стал пробираться во двор.

Оказавшись в своей каморке, он подправил скособоченный топчан, сбросил рваную циновку и растянулся на плохо оструганных досках.

«Эти две бабенки легко промоют Айри-Анукрис мозги, — думал он, почесывая ногу. — Выйдет она за этого… пивнушу. Да еще и радоваться будет. А для телесных удовольствий всегда можно найти какого-нибудь… Треплоса».

Что-то кольнуло за руку, он почесал, еще раз. Александр сел и начал яростно скрести кожу на ноге.

— Что за…,- пробормотал он и тут заметил мелкое черное насекомое, которое удалось поймать после некоторых усилий.

— Блоха! — вскричал юноша.

Оказалось, что его комнатушка прямо таки кишит этими зловредными насекомыми.

«Как же здесь спать? — с тревогой подумал Алекс. — Мне эти чешуекрылые или как их там устроят такую «мать Кузьмы!»

Пришлось срочно вспоминать средство борьбы с насекомыми. На ум пришла только полынь.

Пришлось вместо отдыха идти в сад, где ему попался Гебареф.

— Чего ищешь, чужак? — не очень вежливо поинтересовался мужчина.

Юноша вежливо ответил, что вообще-то его зовут Алекс.

— Блохи замучили, уважаемый.

— Я Минту давно говорил, чтобы он убрался в своем хлеву, — уже мягче проговорил мужчина. — Да только он там почти не жил. Все время болтался на кухне. Даже спал там.

— Ну, мне то придется ночевать в домике, — благожелательно улыбнулся юноша.

— Пойдем, — махнул рукой Гебареф. — Покажу тебе травку. Нарвешь её и раскидай по углам. Блох сразу поменьше станет.

— А ты сам из каких земель? — поинтересовался он.

Алекс выдал заготовленную легенду и тут же засыпал собеседника вопросами о его жизни. При этом он проявил такую неподдельную заинтересованность и внимание, что мужик потихоньку оттаял.

Ему действительно оказалось сорок четыре года, из которых пять лет он живет в доме Тусета. В молодости Гебареф с братом содержали пекарню в Вачаме. Этот город стоял в двух асангах от Абидоса на берегу озера Цимл, соединенного с Лаумом большим Роянским каналом. После гражданский войны канал стал зарастать, озеро мелело, люди покидали Вачам. Пришлось и им уйти из своего дома. Брат с семьей перебрался в усадьбу инспектора Абидоса и стал начальником его пекарни. Гебареф устроился в храм Сета, где его встретил Тусет и пригласил к себе.

— Ты женат?

— Овдовел пять лет назад еще в Вачаме, — печально вздохнул мужчина. — А трава твоя вон у забора растет. Нарви побольше.

— Дети есть? — продолжал задавать вопросы Александр.

— А как же! — широкое, необычно плоское для келлуанина лицо Гебарефа расплылось в улыбке. — Один сын служит помощником господина Небраа, второй — воином на восточной границе. Не захотел учиться, теперь тянет солдатскую лямку в пустыне.

Он тяжело вздохнул.

— Давно от него весточки не было. Что-то неспокойно мне. Ходил к гадателю, тот утку взял, наговорил всякого. Не знаю, что и думать.

— У тебя всего двое?

— Еще дочь, — ответил мужчина. — Она здесь живет. На Горшечном конце. Вышла замуж за гончара. Все время зовет меня за внуками приглядывать. Да только пока ноги ходят, буду здесь жить. От господ я ничего кроме добра не видел.

Не став слушать очередной панегирик второму пророку храма Сета, Алекс тепло попрощался с Гебарефом и отправился выгонять из своего жилища блох.

Пока Александр устраивал бескрылым кровососущим биологическую войну, раскидывая везде, где только можно, ветки полыни, на дворе появились заспанный господин Небраа, хозяйка, её гостья и Анукрис.

Похоже, брат Тусета собирался на службу. Судя по его довольной физиономии, толстяк плотно поужинал и пропустил за едой кружечку пивка. Мерисид, чей облик все еще резал глаза Алекса, тоже решила уходить. Она, широко улыбаясь, что-то рассказывала довольной Анукрис. Внешний вид девочки резко изменился. Ей подстригли волосы, соорудив что-то вроде каре, аккуратно выщипали брови, придав вид изогнутого лука, а на шее красовалось широкое ожерелье из серебряных и золотых пластин с узорами из сердолика и ляпис лазури.

— Сегодня много дел, — проговорил Небраа, обращаясь к Нефернут. — Я заночую в храме.

— Понимаю, брат господина, — с подчеркнутым уважением поклонилась женщина.

— Я обязательно приду завтра! — радостно щебетала Мерисид.

— Буду ждать, — улыбалась в ответ Анукрис.

Закрыв за ними дверь, Александр поинтересовался у хозяйки.

— Мерисид можно сразу пускать в дом или надо обязательно спросить вас?

— Она моя лучшая подруга, — надменно проговорила Нефернут. — Не стоит заставлять её ждать у ворот.

— А кто она, госпожа? — кивнув, продолжил расспросы Алекс. — Чем занимается?

— Танцовщица храма Сета, — ответила женщина.

— Я заметил, что она очень грациозно двигается, — пробормотал юноша, ни к кому не обращаясь.

— Она лучшая, — убежденно сказала Нефернут.

Солнце почти скрылось за горизонтом, когда к Александру, все еще пытавшемуся хоть как-то приспособить к жизни свою конуру, заявилась Мермуут и пригласила ужинать.

Слуги ели на заднем дворе. Служанка не обманула на счет гуся. Он конечно не воробей, но если его разделить на шестерых, получится не так много. Кроме птички подали лепешки с запеченными кусочками яблок, большущую миску крупно нарезанного салата с луком, заправленного каким-то растительным маслом и конечно пиво.

Ужинали сидя на расстеленной циновке. Ренекау сидела возле Треплоса, то и дело прижимаясь к нему плечом и что-то шепча на ухо. Разрывая крепкими зубами жесткое, явно пережаренное мясо, Алекс искоса оглядел остальных слуг.

Старик Минту мусолил беззубыми деснами лепешку, Мермуут обсасывала косточку. Гебереф сосредоточенно разделывался с гусиной лапой, ни на кого не обращая внимания.

Когда пустили по кругу кувшин с пивом, завязался разговор.

Минту поинтересовался у Алекса, откуда тот родом и как стал слугой их господина? Потом тоже самое Гебареф спросил у Треплоса.

Поэт убрал руку с теплого плеча Ренекау и стал вдохновенно врать о том, как бежал из родного города, спасаясь от несчастной любви.

«Вот мелит как помело! — со смесью брезгливости и восхищения думал Александр. — Врет и не краснеет, и, похоже, это всем нравится!»

Келлуане слушали раскрыв рты, а молоденькая служанка смотрела на нового приятеля, словно фанат на поп-звезду.

— Если бы не мудрейший Тусет, мое тело давно истлело бы в могиле, — проговорил поэт голосом полным скорби. — Но я навек разлучен с моей возлюбленной Соллин!

— Да, — нарушил повисшее молчание Минту. — Не повезло тебе…

— Наоборот! — с жаром вскричал Треплос. — Я служу такому великому человеку, как ваш хозяин! Я встретился с вами и увидел прекрасную страну!

— Оставайся здесь насовсем! — выдохнула Ренекау, положив руки на его мускулистое плечо и глядя на него сверкающими от восторга глазами.

— Как рассудят боги! — трагически вздохнул Треплос. — Все в их власти.

Алекс, довольный тем, что ему не придется отвечать на глупые вопросы, поднялся и ушел, оставив поэта пудрить мозги аборигенам.

Привыкший добросовестно относиться к своим обязанностям, он обошел усадьбу, изучая расположение зданий.

Большой господский дом, за ним двор, низкое, глинобитное здание, напоминавшее гараж или сарай, где ночевали слуги кроме Ренекау. Она спала в центральной комнате, готовая предстать перед хозяйкой по первому зову.

За домиком слуг располагался маленький птичник, где бродил одинокий гусак, испугавший громким гоготом Александра. Тот уже знал, что птицу для кухни покупают живой, выдерживая в загонах до нужного момента.

Около полуночи юноше показалось, что в дверях господского дома мелькнул какой-то темный силуэт. Поправив меч, он стал пробираться за ним. Человек, пошатываясь, вышел на садовую дорожку, и Алекс чуть не плюнул с досады.

Это следовал к месту ночевки Треплос, судя по походке изрядно подуставший на ниве эротических трудов. Разговаривать с поэтом не хотелось, и он, убедившись, что парень действительно пошел спать в барак слуг, вернулся во двор, где на часок прикорнул на низкой скамеечке.

Александр еще три раза обходил караулом усадьбу, но никого кроме летучих мышей и комаров не заметил. Перед рассветом, когда воздух стал особенно свеж и прохладен, он прошел к водоему, разделся до пояса и принялся с удовольствием выполнять комплекс упражнений. Сделав два подхода, Алекс выкупался, растерся грубым полотенцем и с улыбкой встретил зевавшую во весь рот Мермуут, торопливо семенившую в уборную.

Когда край солнца засветился над горизонтом, Александр счел свою службу законченной и отправился к себе в каморку.

То ли блохи действительно не любили полынь, то ли парень так вымотался, что не обращал внимания на их укусы, только спал Алекс крепко и без сновидений.

Проснулся он от шороха отодвигаемой циновки, завешивавшей вход. Приподнявшись на локте, юноша посмотрел на дверь, нашарив рукоятку лежавшего рядом меча.

Стараясь хоть что-то разглядеть в полутемной каморке, Ренекау старательно таращила глаза.

— Эй, привратник! — звонко крикнула она. — Вставай, госпожа зовет.

— Уже иду! — проворчал Александр. — Поспать не дают человеку.

— Спать ночью надо, — засмеялась девушка.

Парень насторожился, быстро теряя остатки сна.

— Мне пришлось за тебя калитку закрывать, — улыбалась Ренекау. — Мермуут пошла на базар, а ты спишь. Где ночью шлялся? Как только успел зазнобу себе найти так быстро?

Пока он натягивал сандалии, служанка продолжала подтрунивать над ним, а Александр чувствовал себя полным… дураком. Видимо жизнь в Келлуане сильно отличалась от суровых реалий империи Тонго, где сторожа всю ночь не смыкали глаз, оберегая хозяйское добро. А он перенес тот опыт в совершенно другую действительность и всю ночь шатался как лунатик.

Выбравшись из своей конуры, парень хмуро посмотрел на белозубо улыбавшуюся девушку.

— Чего ей надо, не знаешь?

— Не-а, — она покачала головой, и чуть понизив голос, словно по большому секрету добавила.

— С ней Анукрис, куча тряпок, нитки, иголки, ножницы.

— Понятно, — тяжело вздохнул Александр.

— Ты и в самом деле умеешь шить одежду? — Ренекау удивленно вскинула брови. — Ни за что бы ни подумала…

— А ты не думай, — проворчал юноша. — Тебе вредно.

— Почему? — не поняла прикола служанка.

— Рано поседеешь, — глядя на её удивленную мордашку, Алекс слегка повеселел. — Или полысеешь как жрецы.

Девушка, наконец, сообразила, что над ней смеются, но не обиделась, а улыбнулась еще шире.

Пройдя через центральный зал, по коридору мимо покоев хозяйки, они оказались в просторной комнате с чем-то вроде невысокого подиума у стены. На нем поверх циновок лежали рулоны материи, клубки ниток, ножницы и утыканная иголками подушечка в виде черепахи.

В уголке скромно сидела Анукрис, в её угольно-черных волосах блестела тонкая серебряная диадема.

«Зря она так выкрасилась», — успел подумать Александр, прежде чем услышал голос Нефернут.

— Это твоя работа?

Скрестив руки на выдающейся груди, она кивком головы указала на какую-то тряпку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся платьем, сшитым им для Айри.

— Да, — коротко ответил юноша.

— И это? — хозяйка подняла с «подиума» трусики.

— Да.

— Я хочу такие же, — заявила Нефернут. — Их иногда можно и надеть, это гораздо удобнее набедренных повязок.

— С удовольствием, — ответил Алекс, представляя, как будет снимать мерку, и тут же поклонился, чтобы скрыть набежавшую на лицо краску.

«Ну, извращенец! — подумал он. — Да у тебя к её годам такая же задница была бы!»

И тут же сам себя одернул: «Теперь-то точно не будет!»

— Госпожа, — нерешительно проговорила Анукрис.

— Сестра! — оборвала её Нефернут. — Я же просила называть меня сестрой!

«Ох, ни… чего себе! — удивился Александр. — Как все серьезно!»

— Прости, я иногда забываю, — смутилась девочка.

Хозяйка улыбнулась.

— А я помню.

И обратившись к юноше, продолжила:

— Сестра говорила, что ты рассказывал ей про какую-то вещь, которую надевают на грудь?

— Бюстгальтер, — подсказал Александр.

— Пусть будет бусталер, — махнула рукой женщина. — Но я не понимаю, зачем он нужен? Если в обычаях ваших народов прятать грудь, можно сшить платье повыше. Зачем эти… мешочки?

Поскольку она ни к кому конкретно не обратилась, Алекс встал на защиту моды и целесообразности.

— Вам, госпожа, эта вещь, безусловно, ни к чему, — чуть поклонился он, прогоняя остатки смущения. — Ваша грудь идеальна.

При этих словах ярко накрашенные губы Нефернут расползлись в довольную улыбку.

— Любая одежда служит двум целям, — процитировал учительницу Саши Дрейк Алекс. — Подчеркнуть достоинства и скрыть недостатки.

Он немного помолчал.

— У нас говорят, что все боится времени, — немного переиначил арабскую пословицу юноша. — И ваша красота со временем поблекнет, кожа одрябнет, грудь опадет.

Улыбка женщины померкла, она повернулась к серебряному зеркалу, стоявшему на высоком столике.

— А бюстгальтер позволит ей еще долго поддерживать красивую и соблазнительную форму.

— Ты считаешь меня старой?!

— Вы молоды и прекрасны, — погасил гнев госпожи Алекс. — Надеюсь, боги пошлют вам долгую, счастливую жизнь и много детей.

— Я поняла! — оборвала его Нефернут. — Но зачем он Анукрис? Она же еще моложе меня?

— Чтобы скрыть недостатки, — ответил Александр и тут же кожей почувствовал гневный взгляд девочки.

Женщина открыла рот, видимо, собираясь что-то сказать, но тут же его захлопнула, взглянула на будущую невестку, и тяжело вздохнув, спросила:

— Ты шил их когда-нибудь?

— Давно, — вынужден был признаться Александр. Саша Дрейк знала процесс изготовления бюстгальтера только в теории.

— Но ты сможешь его сделать?

— Попробую, — проговорила юноша. — Но сначала не для вас. Надо все вспомнить…

— Госпожа, госпожа! — козленком запрыгала Ренекау. — Можно мне? Пусть Алекс сошьет этот… буст мне!

— Замечательная идея, госпожа, — согласился юноша, окидывая служанку оценивающим взглядом.

— Пробуй! — величественно кивнула париком Нефернут.

— Для начала мне нужен тонкий кожаный ремешок, «локоть келл-номарха», немного угольков, — стал перечислять Александр. — И кому-то надо сторожить ворота.

— Ты слышала, Ренекау? — нахмурилась госпожа. — Принеси все, что нужно, и скажи Минту, пусть поработает привратником!

Пока служанка бегала, Александр осматривал ткань. Анукрис и Нефернут наблюдали за ним с возрастающим интересом.

Запыхавшаяся служанка выложила перед ним миску с углями, кожаный ремешок примерно метровой длины и круглую палку, выкрашенную в красно-черный цвет с выжженными на торцах иероглифами. Этот местный аналог метра имелся в каждом более-менее состоятельном доме. Его покупали в «Доме людей». Так называлась канцелярии главного инспектора, представлявшего в сепе особу Келл-номарха.

Лишенный привычных мер длины, Алекс решил воспользоваться местными. Отмерив локоть на ремешке, он стал делить его на «сантилокти», понимая, что получается не очень аккуратно. Но как сказал один из героев «Алисы в Стране Чудес» Л. Кэрролла: «Точность здесь не обязательна».

Провозившись с час и получив один из самых главных портняжных инструментов, Александр к удовольствию Ренекау приступил к снятию мерки.

Когда процесс раскройки был в самом разгаре, пришла Мерисид. Увидев радостную улыбку Анукрис, Александр подумал, что танцовщица, кажется, смогла подружиться с бывшей воровкой. Узнав, чем они тут занимаются, Мерисид приняла живейшее участие в процессе, выразившееся в бесконечных вопросах и комментариях.

Не выдержав, парень рявкнул:

— Мари, если хочешь, делай сама! А нет, так помолчи!

Девушка удивленно захлопала длинными густыми ресницами.

— Не мешай ему, Мерисид! — попросила хозяйка.

Танцовщица сделала ей знак, и они, отойдя к стене, стали что-то оживленно обсуждать. Без начальства дело пошло веселее, несмотря на тупые ножницы.

Сделав выкройку, Алекс долго изучал имевшиеся в наличии бронзовые иголки. Отобрав подходящую, занялся нитками и только потом сел за шитье.

Алекса так захватил творческий процесс, что он почти забыл о времени. Хозяйка то появлялась, то уходила из комнаты. Почтил его вниманием и сам господин Небраа, но парень не обратил на него никакого внимания. Даже обед Анукрис принесла ему на рабочее место. В прочем её участие этим не ограничилось. После недолгой тренировки, Александр поручил ей прошить бретельки. То и дело прибегала Ренекау. Служанка тоже стремилась оказать посильную помощь и ненавязчиво торопила портного.

К вечеру пальцы у Александра оказались исколоты, кругом валялись куски материи и ниток, но простой бюстгальтер «классического типа» был готов.

Все женщины дома, включая престарелую Мермуут, собрались, чтобы оценить обновку. Ренекау долго вертелась перед зеркалом при полном молчании собравшихся.

— Баловство, — проворчала старая служанка.

— Ничего хорошего, — отозвалась хозяйка. — Только материал перевели.

Отчаянно зевавший Алекс не захотел защищать свое творение. С шумом отодвинув табурет и, с трудом удержавшись, чтобы не хлопнуть дверью, он вышел из комнаты. А женщины вовсю продолжали критиковать абсолютно не нужную приличной келлуанке вещь.

Этой ночью Александр решил позаботиться о своем имуществе. Слишком часто ему приходится отсутствовать в каморке, а сундук стоит прямо на ходу. Заходи, кто хочешь, бери, что хочешь. Непорядок. Убедившись, что обитатели усадьбы спят, он закопал часть золота у задней стены дома, после чего спокойно проспал до утра.

Выполнив привычный комплекс упражнений, юноша умылся и тут заметил Ренекау, направлявшуюся за водой. На смуглом теле служанки белый бюстгальтер смотрелся очень привлекательно.

— Правда, красиво?! — улыбнулась девушка и грациозно выгнувшись, повернулась кругом.

— Мне нравится, — честно признался юноша.

Служанка чмокнула его в щеку, и звонко смеясь, стала набирать воду в кувшин.

— Опять трава, — ворчал по либрийски Треплос, поглощая нарезанный салат с черствыми лепешками.

— И финики, — подхватил Алекс. — И пиво. На этот раз свежее. И чеснок.

— А где мясо? — все так же по либрийски заканючил поэт. — Хотя бы молоко или мед.

— Ешь, что дают, — проворчала Мермуут, очевидно догадавшись, о чем разговаривают эти два чужеземца. — Вот станешь важным начальником, будешь каждый день гусей да уток трескать.

— А еще газелей, — мечтательно проговорил Гебареф. — Или хотя бы говядину.

— Жаткнишь, — проговорил с полным ртом Минту и отхлебнул добрый глоток пива. — Приедет господин, будет праздник, тогда наедимся всяких вкусных вещей!

Из двери дома выскочила Ренекау.

— Алекс, как поешь, иди к госпоже!

— Опять будешь мешки женских прелестей шить? — проворчал недовольный Треплос. — Ничего не скажешь, хорошее дело для воина!

Александр вытащил застрявшее между зубов зеленое волокно.

— Но ведь неплохо получилось?

И не дожидаясь ответа, отправился к Нефернут.

Прекрасная наложница ожидала его в знакомых покоях. Кроме неё там присутствовали Анукрис и пожилой мужчина в парике, белой юбке и с сумкой через плечо.

— Это мастер Хафрату, он шьет мне платья. Я хочу, чтобы ты показал ему, как скроить и сшить буст.

— Этот мальчишка чужеземец умеет шить одежду? — скривился гость.

— Можете не сомневаться, уважаемый, — проворчал Алекс. — И кроить и шить, и еще много чего.

— Анукрис, принеси свое старое платье, — попросила Нефернут.

— Хорошо, сестра, — кивнула девочка, выходя из комнаты.

— Это платье чересчур короткое, — критиковал портной изделие Александра.

— А что ты скажешь об этом? — хозяйка показала ему трусики.

— Глупая и бесполезная трата качественного полотна! — безапелляционно заявил Хафрату.

Алекс с любопытством ждал реакции Нефернут.

— Прости, что я тебя побеспокоила, мастер, — лицо женщины стало холодным как у статуи. — Наш привратник тебя проводит.

— Но, госпожа, — удивленно вскинул брови портной. — Ты же хотела сделать заказ?

— Уже не хочу, — отвернулась Нефернут. — Алекс, помоги мастеру найти дорогу.

— Пошли, уважаемый, — юноша положил руку на сухопарое плечо Хафрату.

— Зачем же тогда было посылать за мной? — бормотал мужчина. — Не понимаю.

— Прощай, мастер, — закрывая за ним калитку, Александр постарался вложить в свои слова как можно больше яду.

Портной еще какое-то время потоптался у ворот, потом ушел, все еще продолжая что-то бубнить себе под нос.

Юноша вернулся к двери комнаты и тихо постучал.

— Кто там?

— Это я Алекс.

— Войди, — разрешила Нефернут.

Насупившись, она смотрела на разложенные по «подиуму» тряпки.

— Чего тебе?

— Вы позвали не того человека, — сказал парень.

— Что ты понимаешь, чужак? — взорвалась женщина. — Хафрату один из лучших портных в Абидосе!

— Вот поэтому он и не хочет ничего менять, — спокойно проговорил Александр. — Здесь нужен опытный, но не знаменитый мастер. Тот, кто будет заинтересован в новых заказах.

Нефернут с интересом посмотрела на него, помедлив, распорядилась.

— Найди Гебарефа и пришли его ко мне.

Потом обернулась к Анукрис, перебиравшей нитки.

— Не расстраивайся, сестра. Найдем другого мастера.

Александр отыскал слугу в комнате Небраа. Они с Треплосом помогали младшему писцу приводить себя в порядок. Передав пожелание госпожи, Алекс вернулся на свое рабочее место. И очень вовремя, в калитку уже кто-то барабанил.

— Где тебя носило? — проворчала Мерисид. — Все кулаки отбила.

— Да я только что здесь был! — поморщился Алекс. Точно таким же тоном когда-то ворчала на него Сайо.

Моментально позабыв о нем, девушка умчалась в дом.

Посмотрев ей вслед, Александр направился на задний двор узнать, где можно раздобыть глину, чтобы привести свою каморку в божеский вид.

Непривычно приветливая Мермуут пояснила, что келлуане используют в строительстве ил Лаума. Она готова сходить с чужаком и показать ему, где можно набрать лучшего, но в замен…

Старушка долго мялась, смущенно отводила глаза и покашливала.

Юноше порядком наскучило наблюдать это представление, и он напрямик спросил:

— Так что нужно?

— Сделай мне такую же штуку как у Ренекау, — выдавила служанка. — Можно не очень красивую.

— Принеси три кусочка ткани вот такого размера, вот столько веревки, тогда сделаю, — пообещал Алекс.

— Жди меня здесь, — обрадовалась продвинутая старушенция. — Я отпрошусь у госпожи, и пойдем.

Но отремонтировать свое жилище сегодня юноше не пришлось. Как только Александр закрыл калитку за разодетым в пух и прах Небраа, к нему прибежала Ренекау.

— Тебя зовет госпожа.

В коридоре он столкнулся с Гебарефом и Треплосом, а в комнате сразу обратил внимание на хлюпающую носом Анукрис.

Нефернут нервно расхаживала из угла в угол. Мерисид сидела на легком табурете и делала вид, будто рассматривает разложенные по «подиуму» ткани.

— Оставьте нас, — приказала хозяйка.

Служанка и танцовщица направились к двери.

— Ты останься, — сказала она девочке.

— Правда, что, умирая, Энохсет назвал тебя опекуном Анукрис? — спросила госпожа.

— Не то, что опекуном, — ответил Александр. — Просто хранителем приданого. Я должен выдать ей третью часть того, что имею, когда она выберет себе мужа. Все, что она хотела забрать, уже сложено в этот сундук.

— Наш господин Тусет предлагает ей стать женой своего брата, — со значением проговорила Нефернут. — И сам господин Небраа предложил ей выйти за него замуж. Я буду только рада получить такую сестру. Но Анукрис молчит!

— Может быть, еще рано спрашивать? — предположил Алекс. — Ей просто нужно больше времени. Не торопитесь, госпожа.

Женщина вздохнула, еще раз прошла из угла в угол, сверкая драгоценностями и обдав его запахом лаванды.

— Я же едва знаю господина Небраа, — пролепетала Анукрис. Сейчас она уже не выглядела такой счастливой, как вчера. Нахохлившись и втянув голову в плечи, она смотрела из своего угла как маленький напуганный воробей.

— Поторопиться с твоим браком хочет наш господин Тусет, — сказала хозяйка. — Ты знаешь почему?

Девочка молча пожала плечами.

— Он очень любит своего брата и то, что Небраа холост, терзает его сердце и угнетает бессмертную душу, — вдохновенно вещала Нефернут. — Наш господин сделал для тебя столько добра, что ты тоже должна оказать ему услугу.

Но бывшая служанка упрямо молчала. Женщина посмотрела на Александра.

— А я тут причем? — удивился тот.

— Есть еще одна причина, — Нефернут остановилась возле девочки, и глядя на неё сверху вниз, выговорила. — Дом у канала. Я слышала, что его хочет купить для своего младшего сына Верховный жрец. Другой возможности приобрести усадьбу недалеко от центра уже не будет.

Анукрис взглянула на нее исподлобья.

— Мерисид договорилась с начальником дома Мирубиса, и если ты желаешь, можно сходить и посмотреть.

— Госпожа, — девочка выпрямилась. — Госпожа, а вдруг муж будет меня обижать? Я одна, за меня некому заступиться.

— Небраа никогда не станет относиться к тебе неподобающе, — нахмурилась хозяйка. — Он очень хороший человек. Но, даже если это все же случится, ты всегда сможешь развестись.

— Но мое приданое…

— При разводе он будет обязан вернуть тебе его стоимость, — прервала её Нефернут. — И, пожалуйста, называй меня сестрой.

— А кто за этим проследит? — допытывалась Анукрис.

— Размер твоего приданого будет записан при регистрации брака в Доме народа и Доме вещей, — подчеркнуто терпеливо объясняла хозяйка. — Если захочешь развестись, обратишься к Судье вещей или к главному инспектору сепа. Он прикажет писцам проверить записи, и тебе вернут всю сумму.

— Я бы очень хотела взглянуть на усадьбу у канала, сестра, — девочка резко встала.

— Вот и хорошо, — улыбнулась Нефернут. — Давай возьмем с собой Мерисид и Алекса. Пусть он сам увидит, где ты будешь жить.

Женщина обернулась к Александру.

— Будешь сопровождать нас.

— Как прикажете, — развел руками парень.

До полудня было еще далеко, но солнце уже успело прокалить песок улиц и глинобитные ограды. Мерисид пыталась разговорить Анукрис, но та предпочитала отмалчиваться. Ей совсем не хотелось обижать женщину, проявившую к ней столько теплоты и участия. Но все мысли девочки сейчас занимал дом, который может стать ее. Танцовщица оставила Анукрис в покое и стала болтать с Нефернут, шагавшей впереди их маленькой процессии. Они громко оживленно обсуждали какую-то их подругу, купившую украшение из поддельного серебра.

Погруженная в свои думы Анукрис стала отставать.

— Поторопись, Айри, — сказал Алекс.

Девочка оглянулась.

Юноша кивком головы показал на женщин, опережавших их уже на десяток шагов.

— Меня зовут Анукрис! — напомнила она. — Ты, правда, хочешь, чтобы я вышла замуж за Небраа?

— Мне все равно, — равнодушно пожал плечами парень. — Главное, чего ты сама хочешь.

— Я хочу за тебя, — сказала девочка, глядя ему прямо в глаза.

Алекс отвернулся.

— Мы почти пришли, Анукрис! — громко сказала Нефернут. — Вон канал.

Девочка подняла голову и ускорила шаг.

Они стояли на перекрестке улицы, спускавшейся к широкому руслу с поросшими камышом берегами. От маленького причала только что отчалила длинная узкая лодка с одиноким гребцом, а им навстречу шли три ослика с большими корзинками на спинах.

Напротив, в тени стены, поджав под себя ноги по-турецки, сидел какой-то мужчина в накинутом на плечи то ли плаще, то ли одеяле. Глядя перед собой, он громко грыз тощую морковку, не обращая внимания на прохожих.

Мерисид пересекла улицу и подошла к широким воротам, выкрашенным голубой краской.

— Вот мы и пришли.

Она постучала в калитку. Открылось окошечко.

— Кто здесь? А, это ты, — проговорил пожилой мужчина. — Заходите, господин Мирубис меня предупредил.

С бьющимся в волнении сердцем Анукрис ступила на просторный двор. Привратник поклонился.

— Меня зовут Гебмос. Надеюсь, новый хозяин не выгонит меня на улицу?

Мерисид толкнула Анукрис локтем.

— Что скажешь? В доме командует хозяйка.

— Я не знаю, — растерянно пожала плечами девочка. Она просто не представляла, как управляться со слугами и домашним хозяйством. Её же никто этому не учил.

— Покажи нам все здесь, — повелительно сказала Нефернут.

— Сейчас, — засуетился мужчина. — Только закрою калитку.

Анукрис шла словно во сне, вполуха слушая пояснения Гебмоса. Яблоневый сад, аллея финиковых пальм, квадратный водоем втрое больше чем у Тусета, перед ним увитая виноградными лозами беседка и круглые клумбы с цветами.

— И все это будет твое, — тихо сказала Мерисид.

— Прошу в дом, госпожа, — Гебмос повел их к зданию, прятавшемуся за рядом молодых сикомор.

Четыре ярко раскрашенные колонны поддерживали широкий навес над резной дверью, площадка перед которой была тщательно подметена.

В просторной прихожей с расписными стенами их ждали еще трое слуг и две пожилые служанки.

— Они лучше расскажут вам о доме, госпожа, — сказал привратник Анукрис. У девочки аж дух захватило. Её еще никто так не называл.

Просторный обеденный зал, за ним коридор и дверь, выходящая в узкий двор, за которым стояла кухня и кладовые. Оглядев все это, гости отправились далее по коридору. Там располагались две спальни, две большие комнаты для детей и нянек, ванная, туалет и хозяйская кладовая, снабженная мощной дверью с массивным замком.

— А дом продается вместе с мебелью? — тихо спросила Анукрис у Мерисид.

— Конечно! — удивилась женщина.

— Госпожа желает осмотреть второй этаж? — поклонившись и с тревогой глядя на девочку, спросила одна из служанок.

Та выпрямилась и, подражая Нефернут, вскинула брови.

— Конечно!

Они вышли во двор и по кирпичной лестнице поднялись на крышу. Здесь имелась всего одна маленькая комнатка с узкой кроватью, а все остальное пространство занимала обширная веранда, прикрытая от палящего солнца желтым полотном, натянутым на легкий каркас. Тут стоял маленький стол, несколько легких табуретов и два плетеных кресла.

Анукрис подошла к перилам и, опершись на них руками, посмотрела на город. Скопище лачуг в окружении ожерелья садов знати. Высокие, величественные храмы, где на обширных дворах кипела жизнь. С другой стороны протекал канал, а чуть дальше блестели воды великого Лаума.

— Мне здесь нравится, — сказала девочка, обернувшись к своим спутникам. Нефернут тоже заворожено смотрела на реку. Алекс со странным выражением лица почесывал подбородок. Только Мерисид не спускала с неё пристального взгляда.

— Я же говорила, что этот дом хорош, — улыбнулась женщина. — Ему не хватает только прекрасной хозяйки.

Девочка поежилась.

— Не представляю, как я буду со всем этим управляться?

— Если ты хочешь, я могу тебе помочь, — предложила Мерисид.

— Но ты все время в храме, — возразила Анукрис.

Женщина вздохнула.

— Я уже не так молода, чтобы оставаться танцовщицей. Если твой супруг не будет против, я могу принести клятву «слушающего зов» и служить вам.

— Это было бы неплохо, Анукрис, — тут же отозвалась Нефернут. — Я давно знаю Мерисид и могу сказать о ней только хорошее.

Она посмотрела на девочку, но та, ничего не сказав, стала спускаться.

Во дворе Анукрис остановилась у лестницы и, дождавшись Алекса, ухватила его за руку. И со словами:

— Нам надо поговорить, сестра, — отозвала его в сторону.

— Ты, в самом деле, не против, если я выйду за Небраа? — глядя на парня в упор, спросила девочка.

На этот раз он не отвел взгляд.

— Это твоя жизнь и твое решение. Дом прекрасен. Разве не об этом ты мечтала?

— У меня есть к тебе последняя просьба, — проговорила Анукрис, отворачиваясь. — Не уезжай, пока этот дом не станет моим.

— Боишься, обманут? — усмехнулся юноша.

— Да, — ответила она. — Это все слишком хорошо.

— Не переживай, — успокоил её Алекс. — Они на самом деле хотят, чтобы ты вышла замуж за Небраа и жила в этом доме.

— Откуда ты знаешь? — встрепенулась девочка.

— Я слышал разговор, не предназначенный для моих ушей, — ответил юноша. — Никто не хочет тебе ничего плохого. Во всяком случае, дом точно будет ваш.

— Что еще ты услышал?

— Больше ничего, — развел руками парень.

Кивнув, Анукрис подошла к стоявшим у двери в коридор женщинам.

— Я согласна стать женой Небраа, — проговорила она. — И очень хочу, чтобы ты помогала мне вести дом, Мерисид.

Растроганная танцовщица обняла её и прижалась щекой к щеке.

— Спасибо тебе, Анукрис. У тебя не будет служанки вернее.

Нефернут, вытерла уголок глаза.

— Тогда не будем откладывать регистрацию. А праздник устроим, когда вернется наш господин.

В доме Тусета их уже давно ждал молодой человек в застиранной юбке, дешевом парике и с сумкой через плечо.

— Мастер Анубенх! — обрадовалась хозяйка. — Я так рада, что ты пришел! Пойдем, я что-то тебе покажу.

Рассматривая выкройки бюстгальтера, портной щурился, хмыкал, потом не выдержал и спросил, что же это такое.

Нефернут позвала Ренекау.

Окинув служанку оценивающим взглядом, Анубенх спросил:

— А как же здесь снимать мерку? А что это такое? А зачем тут вырез?

— Алекс, объясни мастеру! — велела хозяйка.

Между мужчинами завязался оживленный разговор. Юноша показал портному свой мерный ремень, объяснил, что значат черточки и почему они разной длины.

Анукрис заметила, что Алекс выглядит мрачнее, чем обычно, часто отвечает невпопад и два раза спутался в объяснениях.

«Значит, тебе не все равно, за кого я выйду замуж!», — с грустным злорадством подумала девочка.

Сняв мерки со всех женщин, портной ушел, пообещав изготовить бусты как можно скорее. Сразу после этого, Мерисид заторопилась в храм. А Нефернут стала подробно объяснять Анукрис особенности келлуанского семейного права.

Свадеб как таковых здесь не праздновали. Мужчина и женщина могли долго жить вместе и даже завести детей. Но семьей они считались лишь после того, как переезжали в свой дом. Поэтому в Келлуане отмечали не свадьбу, а новоселье.

— Вы с Небраа обязательно должны устроить большой пир, — говорила хозяйка. — Но лучше это сделать после возвращения господина Тусета. В ваш новый дом не стыдно пригласить самого сепаха.

Она вздохнула.

— Новая семья записывается у писцов Дома народов и Дома вещей. Каждый из супругов получает один экземпляр договора и хранит его среди своих вещей. Это очень важный документ для любой женщины, поскольку именно там записана сумма приданого, которую ей обязан возместить муж при разводе.

Нефернут пояснила, что решение о разводе утверждает судья, он же хозяин Дома людей, он же Инспектор сепа. Но для этого супруга должна иметь очень веские причины. Например: если муж дарит подарки другой женщине, а ей не покупает ничего, или забывает об исполнении супружеских обязанностей, но имеет наложницу, или, если муж бьет жену, и есть трое свидетелей, готовых подтвердить это.

— Но я не знаю грамоты, — засомневалась Анукрис.

— Записи происходят в присутствии двух свидетелей, — объяснила Нефернут. — Если ты нам не доверяешь…

— Конечно, доверяю — прервала её девочка. — Но… тут очень большие деньги.

— Тогда ты можешь попросить любого из писцов или грамотных посетителей прочитать тебе договор, — продолжила женщина. — И только после этого поставить свою подпись или какой-нибудь знак.

— Я умею писать по либрийски, — не без гордости сообщила Анукрис. — Научилась в Нидосе.

Нефернут удивленно вскинула брови.

— Очень хорошо, — проговорила она после минутного замешательства и попросила Ренекау, скромно сидевшую в сторонке, принести им гранатового сока.

— А когда же мы будем покупать дом? — поинтересовалась девочка, когда женщина осушила большой бокал.

— В этот же день. Я попрошу Мерисид договориться с Мирубисом, и он придет в Дом вещей для закрепления сделки.

Вечером пришел из храма Небраа и сообщил, что из Тмуита приплыла лодка с письмом от верховного жреца. Священная ладья приняла на борт Книгу Сета и возвращается в Абидос. Если даже учитывать многочисленные остановки, то дней через десять Тусет вернется домой.

— Какая радость! — вскричала Нефернут и потерлась щекой о дряблую щеку толстяка.

— У нас тоже хорошая новость, — сказала она, моргая. — Мы смотрели дом у канала, и Анукрис согласилась стать твоей женой.

— Очень хорошо, — кивнул младший писец. — Пришли ко мне Гебарефа, хочу принять ванну.

Девочка конечно знала, что Небраа не испытывает к ней нежных чувств, но проявленное им равнодушие её неприятно удивило.

За ужином, разбирая толстую, прожаренную рыбу, младший писец сказал:

— Завтра к третьему часу после расцвета жду вас в храм. Принесем благодарственные жертвы. Свидетелей нашли?

— Я и Мерисид, — ответила Нефернут.

— Хорошо!

Небраа знаком приказал Ренекау принести еще пива.

— А потом пойдем к писцам.

Мужчина большими глотками осушил кружку, крякнул и покачал головой.

— Сколько дел завтра. Надо еще оформить дом, — он потянулся. — Принять от слуг клятву. Пойду отдыхать.

Анукрис замерла с недоеденным куском во рту, опасаясь, что жених захочет прямо сейчас предъявить свои права. Но Небраа махнул рукой и, покачиваясь, отправился в свою комнату.

— Найди Гебарефа, пусть поможет господину, — велела Нефернут служанке.

Когда за ней закрылась дверь, Анукрис придвинулась ближе к хозяйке.

— Сестра, — тихо проговорила она, тревожно оглядываясь. — Ты, как опытная женщина, должна мне помочь.

— Все, что ты хочешь, сестра, — лучезарно улыбнулась Нефернут.

— Я слишком молода, чтобы становиться матерью…

— Успокойся, милая, — женщина прикрыла её руку ладонью. — Поговори с Мерисид. Она же танцовщица и знает, что надо делать. А на первое время я дам тебе своего зелья и научу им пользоваться.

Анукрис спала в комнате Нефернут. Для неё поставили складную кровать. Легкая деревянная рама с натянутыми широкими кожаными ремнями и толстой циновкой сверху. Вместо подушки дали какую-то деревянную подставку, но девочка решительно убрала ее на пол, подложив под голову набитый овечьей шерстью валик.

Хозяйка давно уже сопела под легким одеялом, а девочке не спалось. Тридцать дебенов золота, то есть все её приданое уйдет за дом. А на что же они будут его содержать? Кажется, Небраа говорил о паре дебенов, да Тусет подкинет…

Вдруг Анукрис словно ударила молния: «А моя доля за «дыхание богов»? Это же еще тридцать дебенов». Лицо девочки растянулось в широкую улыбку.

«Обязательно куплю себе лодку, — думала она. — Не очень большую, конечно. Интересно, сколько она стоит? Вряд ли больше пяти дебенов. И поменяю мебель на крыше. А сколько слуги съедают? Надо бы подсчитать…»

Глаза слипались, девочка заснула, так и не закончив своих расчетов.

 

Глава V. Происшествия в священном городе Сета

Александра мучила совесть. Прошла неделя, как Анукрис стала женой Небраа и переселилась в свой дом. Позавчера она приходила в гости к Нефернут и выглядела очень счастливой в длинном, бледно-желтом платье, красном бюстгальтере и с кучей золотых цацек на руках, ногах и шее. Тем не менее, вспоминая маленькую, хрупкую Анукрис рядом с пивным супругом, Алекс чувствовал себя виновным в этом извращении. Ей четырнадцать, а ему все сорок пять! Хотя в Келлуане девчонок выдают замуж и в двенадцать.

Он прекрасно знал об этом, но совесть не успокаивалась, продолжая изводить упреками. Здравый смысл резонно возражал, что единственной альтернативой браку с Небраа была только его свадьба с Анукрис. Но этого Александру совсем не хотелось, особенно после печального случая у «Ночных звездочек». Наяву юноша все никак не мог решиться на то, о чем вновь начал грезить во сне. К тому же он не испытывал к Анукрис того, что когда-то чувствовал к Сайо.

Чтобы как-то отвлечься, Александр соорудил Мермуут бюстгальтер, наподобие лифчика открытого купальника, перекинув бретели через шею. Благодарная старушка не только сходила с ним на берег Лаума и показала, где брать лучший ил для ремонта каморки, но специально для Алекса утаила от хозяйки большой пирог с изюмом.

Не забывала о нем и госпожа, для которой Александр нашил пяток разноцветных трусов, украсив одни из них кокетливыми тряпичными цветочками спереди.

Последние дни Нефернут вертелась, словно ужаленная в зад кошка, готовя встречу любимого господина. Она наняла рабочих, которые вычистили прудик и навозили свежей воды, да не речной, а из колодца, что расположен на заднем дворе храма Гнеша. Потом они отремонтировали беседку и разбили две круглых клумбы с большими яркими цветами.

В птичнике недовольно гоготали гуси, и крякали утки, ожидая скоропостижной смерти в честь возвращения второго пророка храма Сета. Кладовка ломилась от муки, крупы, свежих гранатов, фиников, фиг и даже арбузов с виноградом. Ждали своего часа кувшины с вином, горшочки с медом и, разумеется, заготовили много пива. Без этого напитка у келлуан не обходилось ни одно застолье.

Стремясь не ударить в грязь лицом перед Тусетом, наложница совсем загоняла слуг. Комнаты дважды вымыли, простирали всю одежду, циновки и занавеси. При каждой встрече Треплос жаловался Александру, что работает, словно раб на галерах.

Алекс ему посочувствовал:

— Не сладко тебе приходится, даже похудел.

— Что, так заметно? — встрепенулся юноша.

— Да, — кивнул Александр и посетовал. — Еще и круги под глазами. Ты уж выбрал бы, кому угождать.

— Как это? — насторожился поэт.

— Или хозяйке днем, или служанке ночью, — нагло усмехнулся Александр. — А то совсем перетрудишься и помрешь молодым.

Треплос после этого дулся на него целый день и даже что-то бормотал весьма не лестное, впрочем, тихонько в полголоса.

Сейчас он с Ренекау отправлялся на рынок к храму Сета за маслом. Нефернут привычно выдавала служанке кучу инструкций, а Алекс, уставший стоять у раскрытой калитки, вдруг заметил, что девушка совсем не слушает госпожу и явно волнуется, нервно облизывая губы.

«Что же случилось с нашей красавицей? — привычно насторожился Александр. — Вон как глазки прячет?»

«А может быть, это просто паранойя?» — подумал юноша, задвигая засов, и тут же вспомнил неприятный инцидент в Доме людей. Когда он, почти вырвав из рук писца брачный контракт, искал в заполненном посетителями дворе подходящего грамотея, чтобы тот прочитал ему написанное. Нефернут еще долго сверкала на него злыми глазами, Анукрис шипела, что он её опозорил. Только Небраа тогда сохранял полное спокойствие, таращась на мир осоловелым от пива взглядом.

Вполне возможно, что у Ренекау просто плохое настроение или легкое недомогание, а он уже думает об очередной пакости.

Треплос вышагивал по кривым улочкам Абидоса, легко поспевая за спешащей девушкой. Сегодня Ренекау сама не своя. Долго не отпускала его ночью, а когда обессиленный поэт все же ушел, то вслед ему раздались приглушенные рыдания.

А утром её как будто подменили, когда молодой человек попытался привычно обнять служанку, то получил ощутимый тычок в бок крепким кулачком. Вот и сейчас шагала впереди, огрызаясь на любой его вопрос.

Две башни, между которыми располагался вход на двор храма Сета, украшали яркие росписи и рисунки, изображавшие змееголового бога. На высоких флагштоках трепыхались под легким ветерком двенадцать длинных красно-черных знамен.

Рынок привычно бурлил. Люди меняли один товар на другой, изредка расплачиваясь медью или серебром. Возле прилавка с украшениями толпились женщины, выбирая обновку к предстоящему празднику. Все знали, что не сегодня-завтра в город прибудет священная ладья с бесценной реликвией. Множество богомольцев совершали омовение в священном водоеме и несли в храм пожертвования.

Треплос привычно направился к рядам торговцев продуктами, но Ренекау ухватила его за руку.

— Не сюда.

— Мы же масло там брали? — удивился парень.

— Господин Небраа договорился, нам дадут самое лучшее масло из храмовой кладовой, — проговорила девушка и вытерла выступивший на лбу пот.

— Пойдем, — беспечно согласился поэт, и, заметив проходившую мимо хорошенькую женщину, улыбнулся.

Ренекау, злобно оскалившись, повела его на задний двор храма. Не останавливаясь, они прошли мимо дверей, где сновали туда-сюда озабоченные прислужники, и вышли в маленький тупик, ограниченный с двух сторон оградой, с третьей — высокой стеной храма, в которой темнел прямоугольный проем. Возле него стояли двое мождеев. Увидев Треплоса и служанку, они отошли от стены и направились к ним.

— Где это мы? — озабоченно проговорил Треплос, с беспокойством поглядывая на приближавшихся здоровяков.

— Не беспокойся, — сказала Ренекау. — С тобой хотят поговорить.

— Кто? — спросил парень.

— Пошли, — рыкнул один из стражников.

— Вот еще, — поэт оглянулся. Из-за угла вышел третий мождей

— Куда ты меня привела! — крикнул поэт девушке и бросился к ограде.

Он подпрыгнул и схватился за верх стены, но подтянуться не успел. Подскочившие стражники повисли на нем гроздью. Сильный юноша пытался вырваться, но не смог справиться с двумя здоровыми мужчинами.

— На помощь! — вдруг заорал он во всю глотку, и тут же его рот оказался крепко запечатан широкой ладонью.

Треплос попытался её укусить, но быстро заработал удар по почкам, от которого потемнело в глазах, и брызнули слезы.

— Я тебе все зубы выбью, чужак, — прошипел мождей и, размахнувшись, звонко хлестнул юношу по лицу тыльной стороной ладони.

Голова поэта беспомощно дернулась. Двое стражников подхватили его под руки и поволокли в храм. Последнее, что заметил Треплос перед тем, как оказаться в темном, холодном коридоре, это быстро удалявшаяся фигурка Ренекау.

Александр сидел в каморке и разглядывал разложенную на сундуке черную ткань. Мастер Анубенх долго не мог понять, что от него требуется. Портному не могло прийти в голову, что кому-то может понадобиться одежда черного цвета. Обычно так красят только покрывала, которыми накрывают гроб во время церемонии похорон. Но Алекс очень просил и даже подарил портному серебряное кольцо. Учитывая, что Анубенх неплохо нажился на трусах и бюстгальтерах, тот не смог отказать в маленькой просьбе деловому партнеру и два дня назад отнес ткань знакомому красильщику. Сегодня его подмастерье вручил Александру готовый материал. Юноша собирался сшить костюм на подобие того, что носили легендарные ниндзя, и сейчас раздумывал, как бы лучше его скроить.

Вдруг раздался дробный стук.

— Алекс! — раздался знакомый голос. — Открывай! Скорее!

Он схватил меч и бросился к калитке. За воротами прыгала служанка.

— Открывай! — повторила она задыхаясь.

— Что случилось? — нахмурился парень, впуская Ренекау во двор.

Та махала руками, шумно втягивала воздух и никак не могла произнести ни слова.

— Пошли скорее! Господин… Надо спешить… Там…

— Мудрец здесь? — удивленно вскричал Александр.

— Да нет! — девушка с трудом восстановила дыхание.

— Господин прислал в храм гонца. Он хочет тебя видеть!

— Гонец? — не понял её юноша.

— Господин будет здесь завтра! — закричала Ренекау. — Он желает, чтобы ты приплыл с ним на священной ладье.

— Зачем?

— Не знаю! — замахала рукой служанка. — Гонец говорил что-то о празднике и жертвоприношении.

Алекс подумал, что речь идет о тех двух быках, что надо принести в жертву, чтобы выполнить данное Энохсету обещание. Очевидно, Тусет собирается обставить это как-то торжественно.

— Чего стоишь?! — взвилась девушка. — Там лодка ждет! Помощник верховного жреца и трое гребцов. Быстрее.

— Как же быть с воротами? — спросил Александр.

— Я сбегаю в дом и найду кого-нибудь, — затараторила Ренекау. — А ты собирайся.

Юноша кивнул. Девушка побежала в дом, а он нырнул в свою каморку. Посмотрел на сундук. «Разворуют ведь?» — с тревогой подумал парень. Правда, стены здесь оказались настолько кривыми, что крышка приподнималась только сантиметров на тридцать, и приходилось искать нужную вещь на ощупь. Да и оставалось там только оружие, громоздкие украшения и ткани. Однако на всякий случай сделал пару контролек, прикрепив воском к крышке две волосинки.

Достал из-под лежанки сумку.

— Ну, ты скоро?! — раздался нетерпеливый голос Ренекау.

— Сейчас, — спокойно ответил Алекс, убирая в сумку черный материал.

— Ты сказала, что я ухожу? — с тревогой спросил он, оглядев пустынный двор.

— Минту сейчас придет, — отмахнулась девушка, хватая его за руку. — Пошли. Скорее. Там ждут!

Выйдя за ворота, юноша повернул к храму.

— Не туда! — вскричала Ренекау. — Лодка стоит у причала. Быстрее, они же торопятся!

Александр заметил в конце улицы двух мождеев, но служанка потащила его в противоположную сторону.

На перекрестке недалеко от нового дома Анукрис, они стали спускаться к каналу, но Алекс не заметил здесь никакой лодки.

Девушка всплеснула руками.

— Они у реки!

Потом с тревогой взглянула на солнце.

— Опоздаем, меня накажут!

— Тогда поторопимся, — согласился юноша.

Они почти бежали по широкой тропинке вдоль поросшего камышом берега канала, мимо склона по которому тянулись кирпичные ограды.

Показалась пристань возле усадьбы Анукрис, но и она оказалась пустынна. Александр обогнал Ренекау.

— Уже скоро! — крикнула она на бегу.

Парень почувствовал нарастающую тревогу.

Закончился один участок, потянулся низкий забор из облезлого кирпича. В голове Алекса уже во всю «выла сирена». Схватив девушку за плечо, он развернул её и, подтащив к ограде, зашипел:

— Ты куда меня ведешь?

Ренекау захлопала глазами и попыталась оторвать его руку.

— Это я попросил её, — раздался насмешливый голос.

Александр обернулся. Из-за толстого корявого дерева возле канала вышли двое мужчин: высокий очень худой негр и знакомый толстяк в парике из человеческих волос.

— Зря ты меня не убил, — торжествующе усмехнулся он.

— Это легко исправить, — пробормотал Алекс и оглянулся.

Через пролом в стене пробирались двое вооруженных мечами келлуан. Юноша на секунду отпустил служанку, выхватил метательный нож и прижал к шее девушки.

— Еще шаг и я перережу ей горло! — предупредил Александр.

— Как хочешь, — пожал плечами нидосский наемник. — Сэкономишь мне дебен серебра.

Парень посмотрел в лицо Ренекау. Бронзово-красноватая кожа стремительно побледнела, девушка заскулила, сползая вниз по стене, и Алекс услышал звук льющейся жидкости.

Схватив служанку за волосы, Александр изо всех сил швырнул ее в сторону канала. Как он и рассчитал, взгляды противников невольно проследили за полетом девушки. А Алекс смог метнуть ножи. Один попал в бок мечнику, а второй ловко отбил копьем негр.

Не давая врагу опомниться, Александр бросился вврех по склону, выхватывая меч. Морщась от боли, келлуанин попытался отбить удар. Но многослойная тонганская сталь легко перерубила клинок из плохой бронзы, попутно срезав кусок черепа. Мужчина рухнул. Юноша отскочил в сторону и отразил выпад второго мечника.

То ли противник ему попался не опытный, то ли искусство фехтования в Келлуане значительно уступало тонганскому, но через пару секунд меч Алекса вошел тому в грудь. И тут юноша даже не заметил, а словно что-то почувствовал и резко пригнулся. Остро отточенный наконечник копья краем распорол жилет и его кожу, брызнув на щеку капельками теплой крови.

Развернувшись на пятке, Александр успел отбить в сторону второй выпад.

— Кусар! — удивленно вскричал негр. Он был абсолютно голый, не считая трех полосок кожи висевших впереди на тонком ремешке.

— Что смотришь! — заорал толстяк. — Убей его!

Алекс без труда отбил еще пару колющих ударов, чувствуя, как начинает слабеть правая рука. Вдруг противник рубанул копьем сверху вниз словно алебардой. Юноша подставил меч, надеясь перерубить древко. Но дерево, из которого оно было сделано, оказалось крепче бронзы. Руки от встречного удара заломило. Чернокожий оказался чудовищно силен.

— Бамбияр! — противник нанес еще один рубящий удар. В этот раз Александр отбил его в сторону. На миг он бросил взгляд на толстяка, который что-то искал в траве. И тут же копье распахало предплечье.

«Он меня убьет!» — пронеслось в голове парня. Эта мысль едва не стоила ему жизни. В воздухе что-то блеснуло. Алекс попытался увернуться, одновременно вытягивая вперед клинок. Ему все же удалось достать противника. Негр ударом копья выбил у него из руки меч и тут же отпрыгнул, зажимая порез на бедре, а бок парня обожгло болью. Он увидел рукоятку собственного ножа, странно изогнувшись, торчавшую у него в печени.

Толстый келлуанин подобрал его метательный нож и воспользовался им по назначению. Александр рухнул и свернулся калачиком, прижимая колени к животу. Нащупав пальцами кинжал, он с непередаваемой радостью понял, что тот лишь вошел под кожу, наподобие занозы.

Губы сами собой бесшумно прошептали:

— Спасибо, Асиона.

— Добей! — приказал толстяк, вытирая пот париком.

— Кергуду, — согласился негр и шагнул к юноше, занося копье.

Скрипя зубами, Алекс следил за ним из-под полузакрытых век. Когда противник приблизился, он с хриплым криком бросил обе ноги вверх, опираясь только на плечи. Парень хотел ударить в грудь, но попал значительно ниже.

Копье выпало из ослабевших пальцев, черная кожа стала стремительно сереть, глаза выкатились. Тощее тело согнулось под прямым углом и рухнуло. Алекс вырвал из собственного тела нож и, зажимая кровоточащую рану, потянулся за мечом, но его уже схватил толстяк. Юноша перекатился, уходя от удара, потом махнул ногой, зацепив голень противника. Тот, едва не упав, замешкался, давая возможность Александру встать на ноги и поднять тяжеленное копье.

Толстяк попер в атаку, размахивая мечом как дровосек топором. Алекс слабел, чувствуя, как с каждой каплей крови, уходят силы. Он вскинул копье, принимая клинок на его середину. Противник оскалил крупные желтые зубы и начал давить. Руки юноши задрожали. Казалось, еще миг, и лоб Алекса вплотную познакомится с лезвием меча. Он чуть подался назад и, собрав все силы, пнул толстяка под отвислый живот. Конечно сандалии это не тяжелые сапоги, а носок не пятка, тем не менее, мужчина, жалобно крякнув, ослабил напор. Александр рванулся в сторону, развернулся на пятке и ударил копьем в бок. Противник закричал. Юноша ткнул еще, потом еще раз. Толстяк упал, а Алекс все бил и бил до тех пор, пока наконечник намертво не застрял в позвоночнике.

Обессиленный юноша рухнул рядом, прижимая руку к кровоточащему боку и размазывая выступившие на лице слезы.

В наступившей тишине стало слышно, как тихо журчит в канале вода, да перекликаются какие-то пичужки в зарослях. Вдруг мирную картину нарушил шорох.

Алекс встрепенулся. Получивший двойной удар в пах негр пытался встать. Его белые от бешенства глаза вращались, а с посеревших губ срывались непонятные слова:

— Кузал! Кузал хайна.

Александр скрипнул зубами.

— Нечеч кезок! — негр почти встал.

— Ах ты, сука! — Алекс бросился к нему, легко отбил руку с зажатым кривым ножом и ударил ладонью по носу. Снизу вверх, дробя переносицу. Острые осколки кости ударили в мозг, отправив упорного противника в «края вечной охоты», или как там у них называется загробный мир.

Выплеснув адреналин, Александр сел на землю и осмотрелся.

— Утихомирились, — пробормотал он по-русски, добавив пару непечатных выражений. Бок жгло огнем. Кровь основательно промочила жилетку и штаны. Сейчас самое главное — её остановить.

Алекс добрался до сумки, вытряхнул из неё старую куртку. Со стуком покатились замаскированные под камни сосуды с зельями Энохсета.

— Попозже, — пробормотал он одними губами. — Чуть позже. Ага, вот оно…

Свернутая полоска ткани. Морщась и ругаясь сквозь стиснутые зубы, Александр обернул себя повязкой, прикрыв раненый бок. На белом материале стразу стали проступать красные пятна. Но на предплечье и другие места полотна уже не хватило.

Самая чистая юбка оказалась у толстяка. Пришлось раздеть его труп и затолкать вместе с другими жертвами в камыши.

В ответ на просьбу Мерисид освободить её от клятвы танцовщицы, Сетиер посоветовал дождаться верховного жреца. Только Джедефраа, мог решить этот вопрос, хотя лично он, как первый пророк храма, возражать не будет. Женщина знала, что старый развратник уже отыскал себе новую подругу.

Мерисид спешила в дом Небраа, чтобы сообщить новость молодой хозяйке и выспросить служанку, которая за небольшую мзду согласилась следить за госпожой. Пока что все шло как нельзя лучше. Господин Небраа после первой брачной ночи перестал посещать спальню молодой жены. Вот только вряд ли это надолго. Мерисид слишком хорошо знала мужчин.

Поэтому женщина несла будущей госпоже подарок, крепко сжимая в кулаке маленький стеклянный пузырек. Она взяла зелье в храме. Вчера ночью бродячий жрец бога Ямсита за дебен серебра провел церемонию на берегу священного Лаума. Он добавил в эликсир одному ему известные ингредиенты и произнес тайные заклинания. Теперь оно не только будет оберегать маленькую Анукрис от беременности, но и избавитт её желания.

Мерисид мстительно улыбнулась. Небраа будет её! Только она способна зажечь в нем огонь. И неважно как это будет называться. Наложница или жена. Именно Мерисид будет рожать ему сыновей.

Вдруг впереди из-за поворота выбежала женщина, в которой танцовщица сразу узнала Ренекау. Мерисид оглянулась в поисках укрытия. Ей очень не хотелось попадаться на глаза служанке Нефернут. Подруга уже два раза приглашала в гости, но танцовщица предпочитала проводить время в доме Небраа. Если девушка заметит её, а потом расскажет госпоже, та может обидеться.

Мерисид едва успела спрятаться за стену, поддерживавшую ограду, как мимо вихрем промчалась Ренекау с искаженным от ужаса лицом и большим мокрым пятном на юбке. Женщина тревожно посмотрела вслед и заторопилась в усадьбу Небраа.

Едва она постучала, калитка открылась, и пожилой привратник поклонился, пропуская во двор лучшую подругу хозяйки.

— Где госпожа? — быстро спросила танцовщица.

— В доме, — ответил слуга.

— У вас ничего не случилось?

— Ничего, — растерянно пожал плечами мужчина. — Почему ты спрашиваешь?

— Не важно, — махнула рукой Мерисид, убегая в сад.

Служанка встретила её в главном зале и шепотом сообщила, что молодая госпожа просила купить себе новую лодку, но господин Небраа отказал. Сейчас она сидит одна на крыше и скучает.

Одарив девушку бусиной из цветного стекла, танцовщица быстро взбежала по лестнице. Анукрис стояла, упираясь руками в перила, и что-то разглядывала в саду. Услышав шум, она обернулась и на озабоченном лице молодой хозяйки зажглась радостная улыбка.

— Мерисид!

Поклонившись, танцовщица окинула её оценивающим взглядом. Белое плиссированное платье, красный буст, увеличивший размер груди, наложенная по всем правилам краска на лице. Теперь Анукрис стала походить на хозяйку богатой усадьбы, а не на испуганную девчонку.

— Я принесла, что ты просила, госпожа, — тихо проговорила Мерисид, разжимая кулак. — Вот. По две капли.

— Когда? — быстро спросила подруга. — До… или после?

— Каждое утро и сразу после, — пояснила танцовщица. — А если захочешь ребеночка, то прекращай и через пару дней можешь забеременеть.

— Спасибо тебе, — Анукрис обняла женщину за плечи и прислонилась щекой к щеке. Взяла пузырек и озабоченно спросила. — Ты не встретила Ренекау?

— Она мне попалась, — ответила Мерисид. — Бежала, как будто за ней гнались все демоны подземного мира.

Женщина улыбнулась, но собеседница озабоченно свела брови.

— Она была одна?

— Да, — кивнула танцовщица. — Почему ты спрашиваешь?

— Мне показалось, что она проходила по берегу канала вместе с Алексом, — Анукрис отвела взгляд. — Не уверена, там за деревьями плохо видно.

«А мальчишка то ей нравится! — вдруг подумала Мерисид. — Тогда почему же она с ним не осталась?»

— Мне не хочется вмешивать слуг, — продолжала хозяйка. — Я прошу тебя, посмотри, не случилось ли там чего?

— Конечно! — кивнула танцовщица.

— Только будь осторожна, — предупредила её Анукрис.

Мерисид улыбнулась и помахала рукой.

— Ты уже уходишь? — удивленно спросил привратник.

— Я ненадолго, — ответила женщина.

Ей совсем не хотелось идти к каналу. У жителей Абидоса это место пользовалось дурной славой. В прибрежных зарослях назначали тайные свидания, прячась от ревнивых мужей. Здесь по ночам грабили случайных прохожих, а могли и убить, отправив тело в мутную воду, куда в поисках тухлятинки часто заплывали большие лаумские крокодилы.

Но сейчас солнце стояло еще высоко, да и далеко заходить Мерисид не собиралась. Пройдет до конца ограды усадьбы Небраа и назад. Скажет, что ничего не видела и ничего не знает.

Женщина уже собралась повернуть, как вдруг заметила большое темное пятно на траве. Затаив дыхание и ступая на цыпочках, она подошла ближе. Темно-коричневая, почти черная корка покрывала листья сухой жесткой травы.

— Мерисид? — громом прозвучал еле слышный шепот.

Танцовщица пискнула испуганной мышью, и присев, оглянулась. Из-за дерева, пошатываясь, вышел бледно-зеленый Алекс. На повязке, обхватывавшей живот, алело большое пятно. Он уперся рукой в ствол, и женщина заметила перевязанную руку.

— Что случилось? — испуганно пролепетала она.

— Ты видела Ренекау? — вместо ответа спросил юноша.

— Да, — кивнула удивленная танцовщица.

— Зайди к Айри и передай, что я жду её здесь, — проговорил Алекс, морщась. — Потом беги в дом Тусета и узнай, не вернулся ли Треплос, и как там дела?

— Но что случилось? — нетерпеливо вскричала женщина. — Почему ты мне приказываешь?

— Ренекау привела меня к убийцам, — ответил парень и сморщился. — Поторопись, но слугам ни слова.

— И скажи Айри, пусть захватит вина или пива, — крикнул он ей вслед.

«Ренекау привела его к убийцам? — билось у нее в голове, пока Мерисид торопливо шла мимо ограды. — Зачем? Почему? Кому мог помешать Алекс? Простой охранник!»

Привратник быстро отпер калитку. Вихрем промчавшись мимо него, танцовщица столкнулась в саду с Анукрис.

Взглянув на неё, хозяйка побледнела.

— Он жив? — выдохнула молодая женщина.

— Ранен, — успокоила её гостья. — Ждет у канала, там дальше, за твоим участком. Он просил вина или пива. И еще, велел не говорить никому из слуг.

Анукрис кивнула и тут же схватила её за руку.

— А ты куда?

— К Нефернут, — объяснила Мерисид. — Узнать, не вернулся ли Треплос?

— Что-то случилось?

— Ренекау привела Алекса к убийцам!

— О Сет! — Анукрис в ужасе зажала рот, потом опомнилась. — Беги, конечно, беги. Но будь очень осторожна. Не попади в беду!

Танцовщица улыбнулась, чувствуя себя виноватой перед этой молодой женщиной. Но Небраа…

Она встряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли, и побежала к воротам.

— Что это ты мечешься туда-сюда? — проворчал привратник.

— Надо, старик, — резко ответила Мерисид, выскакивая на улицу. — Очень надо.

Женщина торопилась, но узкое платье мешало бежать. Оглянувшись, она сняла сандалии, подтянула повыше подол и припустила бегом, не обращая внимания на редких прохожих, провожавших танцовщицу недоуменными взглядами.

Мерисид выскочила из-за очередного поворота и остановилась как вкопанная. У раскрытых ворот усадьбы Тусета стояла густая толпа. Люди тихо переговаривались, разглядывая что-то в глубине двора.

Нехорошее предчувствие сжало сердце женщины. Она хотела броситься вперед, но остановилась, кстати, вспомнив о предупреждении Анукрис. Да и у Мерисид, полжизни прожившей в храме среди интриг, зависти и борьбы за влияние, давно выработалось свое чувство опасности. Сейчас она просто физически ощущала приближение беды.

Танцовщица расправила платье, быстро надела сандалии, торопливо, но без спешки направилась к толпе.

— Все убиты… Чужаки… Мождеи… Служанка…

Она осторожно тронула за рукав какую-то немолодую женщину в юбке.

— Что случилось?

Та оглянулась, и танцовщица узнала служанку из дома напротив.

— Ой, Мерисид! — вскричала та, всплеснув руками. — Не иначе боги оставили нас!

— Убийство! — крикнул стоявший рядом мужчина в грязной набедренной повязке. — Чужаки убили всех слуг мудреца Тусета.

— Что! — вскричала пораженная танцовщица. — Как всех? А Нефернут?

— И её тоже! — гневно рыкнул мужчина.

Не слушая больше никого, она прорвалась вперед. Трое мождеев удерживали толпу, грозя самым любопытным бичами из кожи бегемота.

— Я подруга хозяйки! — крикнула им Мерисид. — Я знаю господина Моотфу. Пустите меня!

Сквозь раскрытые ворота она видела лежавшие на песке тела старого Минту и его жены Мермуут в нелепом бусте.

Из-за угла вышел высокий смуглый мужчина в ослепительно белой юбке с полосатым передником и с широким ожерельем из серебряных пластин. Глубокая печаль застыла на его мужественном лице, а сильные руки сжимали рукоятку короткого меча.

— Пропустите её! — приказал старший мождей.

Мерисид бросилась к нему.

— Где Нефернут? — спросила она, и забыв о почтении, схватила мужчину за пояс.

Тот глубоко и прерывисто вздохнул, разжимая её пальцы.

— Пойдем.

Её подруга лежала у двери. Кто-то заботливо прикрыл тело голубым покрывалом.

— Вот наша сестрица, — Моотфу отвернулся, мужественно борясь с подступающим рыданием.

Не помня себя, Мерисид опустилась на колени и осторожно отогнула края покрывала. Огромные мертвые глаза красавицы с ужасом смотрели в никуда. На груди тускло блестела запекшаяся кровь.

— Её ударили трижды, — проговорил мужчина. — Два раза в спину и один в грудь. Мы нашли её в саду. Я приказал перенести сюда. Сейчас ждем главного инспектора и господина Небраа.

— Кто это сделал? — тихо спросила Мерисид, закрывая лицо покойной.

— Чужаки, слуги Тусета! — прорычал Моотфу, бешено вращая глазами. — Они убили всех!

— Как!? — удивленно вскричала женщина. — Откуда ты знаешь?

— Ренекау рассказала, перед тем как умерла, — ответил старший мождей. Он всхлипнул, вытер глаза кулаком, отвернувшись, чтобы Мерисид не видела его слез, и прерывистым голосом заговорил:

— Соседские слуги услышали дикие крики, пришли к воротам, но побоялись заходить. А тут как раз мимо шли мои мождеи. Они то и нашли несчастных. Ренекау была еще жива. Служанка рассказала, что Алекс словно спятил, схватил меч и стал всех убивать.

Моотфу на секунду замолчал.

— Когда прибежал гонец, я не стал медлить и примчался, как ветер… Ты знаешь, что для меня значит Нефернут. Но её прекрасное тело уже ждало бальзамировщиков… Ренекау успела рассказать мне, что случилось, и умерла до прихода лекаря.

Он сурово свел брови.

— Но я найду этого демона в человеческом обличье и убью его! Клянусь, я отыщу его даже на дне Лаума и заставлю страдать так же, как моя ненаглядная Нефернут.

Мерисид опустила глаза. Как и все танцовщицы, кому приходилось обслуживать богатых мужчин, она умела не только прекрасно обманывать, но и хорошо чувствовать ложь. Сейчас женщина просто знала, что Моотфу разыгрывает перед ней представление. И от этого становилось еще страшнее.

— Где Ренекау? — спросила она, поднимаясь.

— В доме, — ответил мужчина. — Я не стал её переносить. Сейчас прибудет господин Небраа и отдаст необходимые распоряжения.

Танцовщица заметила сорванную циновку у домика привратника и перевернутый сундук.

— А где второй слуга-чужеземец? — поинтересовалась она.

Старший мождей пожал плечами.

— Ренекау ничего не говорила о нем.

— Это все чужаки! Надо найти их и убить! — донеслось из толпы.

В Абидосе редко совершались убийства. А о таких жестоких и кровавых люди не слышали со времен гражданской войны. Не удивительно, что горожане оказались страшно разгневаны происходящим и требовали немедленного наказания виновных.

«Анукрис! — испуганно подумала молодая женщина. — Люди могут подумать, что она чужестранка, и просто растерзают её! Но может так будет даже лучше?»

Мерисид вдруг почувствовала страшное головокружение. Она села на корточки и закрыла глаза.

«Чужачка умрет, и он станет только мой», — сердце колотилось, готовое выскочить из груди. Перед глазами встало улыбающееся лицо Анукрис, которое через миг сменили огромные, мертвые глаза Нефернут.

Женщина, покачиваясь, встала.

— Я должна идти, господин Моотфу, — глухо сказала она.

— Ты не станешь дожидаться господина Небраа? — удивился старший мождей.

— Я очень скоро вернусь, — пообещала танцовщица.

Не помня себя, она протиснулась сквозь все более увеличивавшуюся толпу, заметив в руках людей палки и ножи. Не оглядываясь, Мерисид зашла за угол, и без сил прислонилась к стене.

— Бедная, бедная Нефернут, — пробормотала женщина сквозь стиснутые зубы, и тут из глаз её потоком хлынули долгожданные слезы.

Не прекращая реветь, танцовщица сползла вниз по стене.

Анукрис спустилась в свою комнату. Выгнав чрезмерно любопытную служанку, быстро надела под платье трусики. Воткнула в парик длинную бронзовую заколку, и придав лицу выражение легкого недовольства, отправилась на кухню.

Во дворике у печки хлопотала кухарка, переворачивая на противне румяные пирожки с курагой. Кроме пива Небраа обожал сладкое. Рядом сидела служанка, вставшая при её появлении.

— Госпожа, — поклонились женщины.

Анукрис величественно кивнула.

— Самхия, — обратилась она к девушке. — Принеси мне маленькую корзиночку и циновку. Я хочу посидеть в саду.

— Да, госпожа.

— А ты, Иясшем, заверни мне парочку пирогов, — продолжала она отдавать распоряжения.

Прибежала служанка. Взяв у девушки корзинку, Анукрис сама отправилась в кладовую. То и дело оглядываясь на раскрытую дверь, наполнила бурдюк вином, завернула в тряпку две горсти сушеных фиников, отыскала в старой корзине веревку, обломок ножа и сунула все это на самое дно.

— Вот, госпожа, — кухарка протянула ей завернутые в листья пироги.

— Спасибо, добрая Иясшем, — поблагодарила хозяйка.

Она прошла весь сад, остановилась у ограды и велела служанке расстелить циновку в тени низкой раскидистой яблони.

— Можешь идти, — отпустила она девушку. — Я тут подремлю маленько.

— Но здесь скоро будет солнце и мухи, — проговорила Самхия. — Я принесу опахало и буду оберегать ваш сон.

— Не нужно, — отмахнулась Анукрис, чувствуя подступающее раздражение. — Я хочу побыть одна. Иди отсюда!

— Извините, госпожа, — служанка отошла, пятясь. — Понимаю, госпожа. Ухожу.

Молодая хозяйка едва дождалась, пока надоедливая девица скроется за деревьями. Сняла парик и повесила его на ветку. После свадьбы Небраа настоял на том, чтобы она носила чужие волосы, а свои подстригла. И теперь на голове Анукрис торчал безобразный ежик, за исключением трех длинный прядей. Девушка быстро закрутила их в пучок и закрепила заколкой. Выбралась из тесного платья, оставшись в бюстгальтере и трусиках, подошла к ограде. Привязала веревку к стволу яблони и перебросила ее через стену.

«Совсем как когда-то в Нидосе», — с ностальгией подумала она и быстро оказалась наверху. С той стороны веревка не доставала до земли примерно на локоть.

Анукрис просто спрыгнула, едва не выронив корзинку, и огляделась. Пустынная тропинка шла между зарослей камыша и оградой. Отряхнувшись, девушка направилась в сторону Лаума.

— Далеко собралась? — раздался рядом знакомый голос.

Она ойкнула и резко обернулась.

Даже не бледный, а какой-то зеленый Алекс встал из-за невысокого куста. На животе и на руке белели повязки с красными пятнами.

— Ты ранен?! — вскричала девушка, бросившись к нему.

— Немножко, — он вскинул руку и поморщился. — Бандитский нож.

— Я думала, ты дальше, — пробормотала девушка, остановившись.

— Вот поэтому я здесь, — чуть улыбнулся парень. — Где Мерисид?

— Убежала в дом Тусета, — ответила Анукрис.

— Это хорошо, — кивнул юноша, без сил опускаясь на землю. — Вино принесла?

— Да, вот, — она протянула корзинку.

— У тебя никто на лодке кататься сегодня не будет? — спросил юноша, морщась от боли.

— Не знаю, — пожала плечами девушка.

— Сможешь сделать так, чтобы на пристань никто из слуг не ходил? — спросил он, перекладывая продукты в свою сумку.

— Смогу, — уверенно заявила Анукрис. — Но может прийти кто-нибудь другой.

— Тем хуже для него, — по-волчьи усмехнулся Алекс и проговорил, пряча глаза. — Помоги мне добраться до лодки.

— Ты хочешь уплыть? — встрепенулась девушка.

— Еще не знаю, — он покачал головой. — Мне нужно отлежаться, а здесь в кустах полно змей.

Анукрис понимающе кивнула и подставила ему плечо.

Когда впереди показался угол ограды и пристань, юноша остановился.

— Все, дальше я один. Нельзя чтобы тебя увидели со мной да еще в таком виде.

Он криво улыбнулся.

— Тебе не нравится мой вид? — вспыхнула Анукрис.

— Мне очень, — поспешил он успокоить девушку. — Но вот кому-то другому он может показаться… м…м…м… странным.

— Но, как же ты?

— Посижу тут, в кустиках, — отмахнулся парень. — Потом проберусь в лодку.

— Я приду вечером, — пообещала Анукрис. — Как все улягутся.

— Нет! — резко остановил её Алекс. — Я буду ждать тебя завтра утром, когда муж уйдет.

Он махнул рукой.

— Беги, не бойся за меня. И береги себя. Кажется, нападение на меня часть чего очень серьезного.

Девушка вытерла набежавшую слезу и поспешила к ограде. Она почти дошла до того места, где перебралась через забор, как из-за поворота показались два человека, торопливо шагавших по тропинке.

Анукрис прижалась к стене, пригибаясь, добежала до веревки и быстро вскарабкалась наверх. Растянувшись, она оглянулась. Держась за руки и смеясь, молодая пара прошла мимо, не замечая ничего вокруг. Даже со своего места она заметила, каким счастьем светятся глаза девушки, и как влюбленно смотрит на нее парень. Острое чувство зависти резануло по сердцу. Девушка мягко спрыгнула в сад, огляделась, свернула веревку и прикопала у стены. Добежала до циновки, торопливо натянула платье и улеглась, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце.

— Госпожа?! — услышала она голос служанки. — Где вы были, я вас искала.

Анукрис села, подогнув под себя ноги. Из-за куста выбежала Самхия.

— Куда вы пропали?

— В уборную ходила, — буркнула хозяйка.

— Но ваше платье, — вскинула подведенные брови служанка. — Оно…

— Я в своем доме! — молодая женщина вскочила на ноги. — И хожу так, как мне нравится! Ясно?

— Конечно, госпожа, — поклонилась Самхия. — Но господин…

Прежде чем девушка закончила свою мысль, Анукрис рассерженной кошкой подскочила к ней и отвесила звонкую пощечину.

— Забыла, кто я!? — крикнула она, глядя в округлившееся от удивления лицо. — Со своим мужем я разберусь сама. А ты пошла вон!

— Да, госпожа, — испуганно пискнула Самхия.

— Шпионить она за мной будет! — крикнула вслед хозяйка. — Мерзавка толстомясая!

Добавив еще несколько сочных выражений весьма распространенных в нидосских портовых кабаках, Анукрис почувствовала себя значительно лучше. Небраа она не боялась. У всех народов дома распоряжается жена. А уж она всегда сумеет испортить жизнь неугодной служанке.

Вдруг со стороны двора донеслись испуганные крики. Девушка вскочила. Среди деревьев мелькнуло желтое платье Мерисид.

Анукрис вскрикнула, прикрыв ладонью рот. Лицо танцовщицы покрывали потеки краски, в красных от слез глазах пылал ужас, парик сбился на сторону, а одежду покрывали пятна грязи.

— Что случилось? — вскричала она, и заметив служанку, лихорадочно переводившую взгляд с госпожи на гостью, крикнула. — Принеси теплой воды, все, что нужно для умывания, и кувшин пива! Быстро.

Схватив Мерисид за плечи, Анукрис громко спросила:

— Что случилось? Говори!

— Нефернут! — всхлипнула женщина. — Убили!

— Что?! — молодой хозяйке показалось, что она ослышалась.

— Убили Нефернут! — закричала танцовщица. — И Минту, и Мермуут с Гебарефом, и даже Ренекау! Всю семью Тусета!

Анукрис закрыла рот ладонью, гася готовый вырваться крик. Сразу вспомнились слова Алекса: «мое убийство лишь часть чего очень серьезного».

— Кто это сделал? — с трудом проговорила она.

— Алекс!

Хозяйка отскочила от гостьи, словно от раскаленной сковороды.

— Что ты сказала?

— Они сказали, что Алекс! — крикнула Мерисид и торопливо заговорила. — Это они! Я знаю, что он не мог этого сделать! Но все так говорят!

Анукрис выхватила из рук служанки кувшин.

— На выпей и рассказывай все по порядку.

Танцовщица большими глотками втянула полкувшина.

— Хватит, — сердито проговорила молодая женщина. — Теперь говори. А ты оставь все и иди отсюда!

— Да, госпожа, — послушно поклонилась Самхия, оставив хозяйку с подругой.

За время рассказа Мерисид еще два раза прикладывалась к кувшину.

— Кто такой Моотфу? — прервала её Анукрис, когда танцовщица начала повторяться.

— Старший мождей города, — ответила женщина и тут же закричала. — Ты, что не слушала меня?! Люди винят в убийстве чужаков! Они же могут прийти и за тобой!

— Нет, — покачала головой Анукрис. — Я по рождению келлуанка и законная жена Небраа, мне никто ничего не сделает…

Внезапно она замерла на полуслове.

— Но они могут найти Алекса!

— Что? — встрепенулась танцовщица.

Девушка схватила её за плечи.

— Если они отыщут Алекса, то сразу убьют! — она с неожиданной силой встряхнула Мерисид. — Никто не станет разбираться, он или не он убил. Его просто прикончат.

Что такое разъяренная толпа она знала слишком хорошо. Влекомые жаждой мщения люди всегда не в ладах с головой. Прибьют кого-нибудь сгоряча, потом чешут затылки, мол, что же это мы наделали? А человек уже мертв.

Гостья отпрянула.

— Помоги мне его спрятать! — попросила Анукрис. — Только до приезда Тусета. Мудрец сразу разберется, в чем дело, как только ты ему расскажешь про Ренекау.

— Я никому ничего не скажу! — взвизгнула танцовщица, пытаясь уйти, но хозяйка крепко вцепилась ей в руку. — Хочешь, чтобы и меня убили? Нет. Нет! Ни за что!

— Тогда помоги спрятать, — наседала Анукрис. — Прошу тебя! Что ты хочешь? Золота? Приедет Тусет, и я заплачу тебе, сколько скажешь! Только помоги мне его спасти!

Мерисид в замешательстве отвела взгляд.

— Ответь, ты мне поможешь? Ну? Что молчишь?

Женщина подняла глаза.

— Я хочу уйти их храма. Обещай, что возьмешь меня в дом?

— Я так и так это сделаю, — заверила её Анукрис. — Если муж согласится, живи, сколько хочешь! Будешь помогать мне вести хозяйство.

— Поклянись! — потребовала женщина.

— Если поможешь спасти Алекса, — хозяйка решительно тряхнула париком. — Клянусь! Даже если Небраа будет против, я уговорю его.

— Тогда надо спешить, — Мерисид на секунду задумалась. — Я отведу лодку к храмовой пристани, там его искать не будут.

— Не забудь, он ранен, ему нужны лекарства и место, где бы он мог отлежаться, — напомнила Анукрис.

— Есть такое, — проговорила женщина. — Но переправить его туда я смогу только завтра после праздника, и мне надо будет кое-кому заплатить.

— Пойдем, — сказала хозяйка. — Быстро приведи себя в порядок, а я принесу золото.

Выпроводив Мерисид, Анукрис вернулась в сад, где и стала дожидаться мужа. По словам подруги, ему уже сообщили об убийстве слуг Тусета.

Молодая госпожа нервно ходила по дорожкам, не замечая, что слуги о чем-то горячо перешептываются за её спиной. Не выдержав, девушка вышла во двор и тут же услышала доносящийся издалека шум.

Подхватив подол неудобного платья, Анукрис бегом вбежала на второй этаж и, вытянув шею, постаралась разглядеть, что происходит на улице. Появилась возбужденно гомонящая толпа человек в сто. Впереди несли на носилках какого-то жреца, скорее всего первого пророка храма Сета Сетиера. По одну сторону от него шел Небраа, по другую — высокий смуглый мужчина в ярко блестевшем на солнце ожерелье, и низкорослый писец с сумкой через плечо. За ними, отделяя начальство от простых горожан, растянулись цепочкой мождеи.

Девушка бросилась в маленькую комнатку, где оборудовала собственную молельню. На низеньком покрытом красной материей алтаре стояли две статуэтки. Змееголовый Сет и Баст, женщина с головой кошки.

— О боги, помогите! Спасите меня и Алекса от несправедливой смерти! Я уже пожертвовала вам по золотому браслету и принесу еще много-много богатых даров!

Ткнувшись лбом о деревянный пол, она встала, взглянула на серебряное зеркальце, укрепленное за алтарем, и попыталась улыбнуться своему отражению. Улыбка получилась кривая и какая-то жалкая.

Молодая женщина решила встретить дражайшего супруга во дворе. Торопливо шагая через сад, поняла, что опоздала. Привратник уже открывал ворота, впуская носильщиков и мождеев, а ей навстречу шел насупленный муж.

— Я знаю о том, что случилось, и мне очень жаль госпожу Нефернут, — проговорила Анукрис, кланяясь.

— Кто тебе сказал? — спросил младший писец.

— Мерисид, — ответила супруга. — Она прибежала ко мне вся в слезах и вот только что ушла.

— Твой Алекс перебил всю семью моего брата!

— Он не мой, — возразила Анукрис. — Я твоя жена.

Небраа на миг смутился.

— Он такой же чужак, как и ты. Он сошел с ума!

— Я келлуанка и родилась в Абидосе! — повысила голос супруга и тут же смутилась. — Мне очень жаль!

— Где ты его прячешь, чужачка? — грозно проревел высокий смуглый мождей с серебряным ожерельем и мечом за поясом.

— Я не видела его с тех пор, как перешла в свой дом! — огрызнулась молодая женщина.

— Это дом почтенного Небраа! — рявкнул мужчина.

— А я его жена! — вскричала Анукрис.

— Отвечай, где он, или я прикажу бить тебя палками!

Молодая женщина презрительно посмотрела на мнущегося супруга.

— Ты позволяешь оскорблять свою жену в собственном доме?

— Уважаемый Моотфу очень переживает по поводу смерти… семьи моего брата, — промямлил Небраа.

— Он погорячился, — проговорил первый пророк храма Сета. Опираясь на посох, он пристально рассматривал Анукрис. — Но Моотфу — старший мождей города и отвечает за порядок.

— Я уже сказала, господин Сетиер, что не видела Алекса! — повторила она.

— Я не верю чужакам! — вскричал мождей. Несмотря на трагизм ситуации и охвативший её страх, молодая женщина с трудом смогла удержаться от улыбки. Высокий смуглый Моотфу меньше всего походил на низкорослых хрупких келлуан. Как и большинство мождеев, он был потомком укров, охотно нанимавшихся в городскую стражу и войско Келл-номарха.

— Нужно обыскать дом, — сказал молчавший до этого писец с сумкой через плечо. — Иначе нам не успокоить народ.

— Ты прав, господин Карахафр, — согласился первый пророк. — Господин Моотфу, командуй.

Анукрис презрительно посмотрела на мужа. Тот отвернулся и, сопя, смотрел в стену.

Повинуясь команде, мождеи бросились в дом, словно стая крыс на свежие помои. Молодая женщина затаила дыхание. Вдруг Самхия проболтается, что она куда-то исчезала из сада? Но все обошлось. Мождеи несолоно хлебавши возвратились во двор к начальнику, скрипевшему зубами от бешенства.

— Я говорил, господин Сетиер, что она ни причем, — робко улыбнулся Небраа.

— Скажи людям, что здесь никого нет, — велел первый пророк старшему мождею. — Пусть ищут его в городе.

— Да, — кивнул Моотфу.

— И объяви, что храм выплатит десять дебенов золота тому, кто найдет сумасшедшего убийцу, и двадцать тому, кто его убьет.

— Да, господин, — обрадовался стражник и вышел за ворота, где дожидалась застывшая в недобром молчании толпа.

Сетиер смерил Анукрис тяжелым взглядом.

— Твой друг…

— Он мне не друг! — вскричала молодая женщина.

— Как ты смеешь прерывать первого пророка! — вскричал Небраа. — Сейчас же извинись, бесстыдница!!!

— Прошу простить меня, господин, — поклонилась Анукрис.

— Мы все нервничаем, — кивнул жрец. — Повторяю, если только твой… знакомый появится, немедленно сообщи в храм или в Дом людей.

— Конечно, господин, — заверила первого пророка Анукрис.

— У тебя много забот Небраа, — обратился Сетиер к младшему писцу. — Храм возьмет на себя все хлопоты по похоронам слуг мудрейшего Тусета. После праздников мастера изготовят необходимые цииры.

— Мой брат хотел бы, чтобы Нефернут забальзамировали, — сказал мужчина. — Моя гробница почти готова. Пусть занимают её.

— Я рад, что ты так заботишься о его женщине, — чуть улыбнулся жрец. — Я распоряжусь. До вечера можешь побыть дома. Но не забудь, ничто не может омрачить нам праздник возвращения святыни.

— Да будут боги благословенны к тебе, о мудрейший Сетиер! — низко поклонился младший писец.

За воротами уже никого не было. Толпа, услышав о богатом вознаграждении, быстро рассосалась.

Привратник заложил засов, а Анукрис, как примерная жена, отправилась на кухню, отдать необходимые распоряжения о приготовлении обеда.

За едой Небраа помалкивал, один за другим поглощая сладкие пирожки и запивая их пивом. Супруга тоже не стала заводить разговор. Потом муж отправился в беседку подремать в тенечке, а молодая женщина пошла на крышу. Ей хотелось побыть одной, чтобы спокойно поразмыслить обо всем, что сегодня случилось. Но ей этого не удалось. Едва молодая женщина уселась в кресло, на лестнице послышались тяжелые шаги и злобное пыхтение.

— Ты здесь? — не выспавшийся супруг смотрел на нее маленькими красными глазками.

— Да, — удивленно вскинула брови Анукрис. — Разве ты не собирался отдохнуть?

— Что! — взвизгнул Небраа. — Какой отдых, когда жена шляется, где попало?!

— О чем ты? — еще больше удивилась супруга.

— Где ты была сегодня днем? — продолжал распаляться муж. — Куда бегала голышом? К своему Алексу, к этому убийце?! Я знал, что ты давно с ним путалась…

«Ну, Самхия, ну змея! Прибью мерзавку».

— Как ты смеешь меня так оскорблять! — Анукрис крикнула так, что с пальмы сорвалась вспуганная стайка птиц. — Я пришла на твое ложе девушкой! На мое золото купили этот дом! Где и в чем я тебя обманывала? Чем заслужила подобные обвинения?

Не ожидавший такого отпора Небраа попятился. А молодая женщина продолжала наседать.

— Куда я бегала? К кому я бегала? Кого ты слушаешь…дурак! Мне что в уборную тоже со служанкой ходить! Прочисти мозги, если они у тебя есть!

— Как ты разговариваешь, женщина! — выпятил пухлую грудь супруг.

— Как ты достоин! — кричала Анукрис в лучших традициях нидоских проституток, единственных женщин портового города, не опасавшихся вступать в спор с мужчинами.

— Куда я могла пойти без платья, и даже без юбки? Думай, прежде чем слушать всякие сплетни!

Небраа смутился.

— А Самхию я выгоню! Шпионит за мной, да еще и врет!

— Ты не посмеешь её тронуть! — попытался вставить свое слово муж. — Она принесла мне клятву «слушающей зов»!

— Ах, вот как! — Анукрис уперла руки в бока. — Только завел жену, уже на служанок заглядываешься?!

— Что? — опешил от такого обвинения Небраа.

— Тогда я ей все волосенки выдеру! — бушевала молодая супруга. — Руки, ноги переломаю, глаза выколю, чтобы с господином не заигрывала!!!

Она остановилась, перевести дух.

— Ты никому, ничего не сделаешь, — значительно проговорил муж.

— А ты попробуй, запрети!? — окрысилась Анукрис.

— Я хозяин дома!

— Нашего дома!

— Но…

— Так и веди себя как хозяин, а не собирай сплетни служанок, которые только и мечтают забраться к тебе в постель!

Небраа махнул рукой и стал спускаться с крыши, оставив поле боя за женой.

Анукрис, гордо выпятив грудь, вытерла со лба пот. Внизу её благоверный супруг орал на кого-то, срывая зло. Молодая женщина обессилено опустилась в кресло и стала бездумно смотреть в одну точку. Там, между ветвей блестел серебром канал, по которому плыла большая, пестро украшенная лодка. Наверное, какой-то важный человек плывет в Абидос, спеша на праздник, не подозревая о том, какое происшествие случилось в священном городе Сета.

 

Глава VI. Как встречают старых знакомых

Тусет слушал торопливый, сбивчивый рассказ гонца и ничего не понимал. Звуки складывались в слова, слова в предложения. Но смысл их не доходил до сознания второго пророка.

Нефернут мертва? Слуги убиты? Алекс сошел с ума? Все это никак не могло уместиться в его голове.

Верховный жрец, сидевший в кресле, с тревогой посматривал на него. Посланец Сетиера замолчал, виновато опустив голову.

В саду усадьбы, где остановились на отдых жрецы перед тем, как завтра подойти к пристани Абидоса на священной ладье, наступила тишина, только чирикали птички, да пели нескончаемую песню цикады.

— Твой брат приказал забальзамировать тело Нефернут, — пробормотал гонец, не поднимая взгляд. — И еще он отдал ей свою гробницу.

— Гробницу?! — эхом отозвался жрец. — Какую гробницу?

— Ты разве не понял, уважаемый Тусет? — встрепенулся Джедефраа, приподнимаясь в кресле.

— Я понял, что прогневал богов, — глухо отозвался второй пророк. — Наверное, книгу надо было оставить там… где я её нашел.

— О чем ты говоришь?! — верховный жрец едва не задохнулся от возмущения. — Ты совершил великий подвиг во имя Сета и всех богов. Вернул на Родину священную реликвию, которой наши предки поклонялись тысячи лет!

— За что же они так прогневались на меня? — Тусет посмотрел на собеседника глазами полными слез. — Почему украли самое дорогое?

— Не нам судить о воле богов, — строго сказал Джедефраа. — Завтра вместе со всеми принесешь искупительную жертву, и благоволение Сета вновь вернется к тебе.

— А как же Нефернут? — спросил второй пророк.

— Её тело забальзамируют лучшими смолами и ароматными маслами, — постарался утешить верховный жрец.

Тусет встал.

— Прости, господин. Можно мне уйти? Добрые хозяева уже приготовили комнату.

Тяжело опираясь на посох, поднялся и Джедефраа.

— Поверь, я знаю, как тебе сейчас тяжело, — проговорил он глухо. — Но завтра праздник. Самый главный праздник храма Сета за последние сорок лет.

Второй пророк молчал. Верховный жрец наклонился к нему.

— Надо жить дальше. Нужно позаботиться о теле, душе и духе Нефернут. Не дай черным мыслям овладеть сердцем. Я стар и хочу, чтобы ты занял мое место, став новым верховным жрецом Сета.

Странно, но эти слова почему-то совсем не обрадовали Тусета, хотя еще пару часов назад он об этом только и мечтал.

— Это великая честь, господин, но все в руках Келл-номарха, — с полным равнодушием проговорил жрец.

— Мой голос еще слышен при дворе, — заверил его Джедефраа. — Отдохни, приведи свои чувства в порядок и будь завтра достоин праздника, причиной которого стал твой подвиг.

Но даже эта похвала не тронула замерзшее сердце второго пророка. Поблагодарив еще раз, он отправился за молчаливым слугой мертво-деревянной походкой.

Посмотрев на расстеленную кровать, Тусет поморщился, внезапно ощутив к ней какое-то необъяснимое отвращение. У столика стоял легкий табурет. Жрец сел на него, прислонившись спиной к оштукатуренной стене, и стал смотреть на звезды, мерцавшие в маленьком оконце под самым потолком.

Он начинал чувствовать себя проклятым. Первый брак не принес ему детей. Эрасшем умерла, так и не сумев родить ему сына. Несмотря на все старания, Нефернут тоже не подарила ему потомство. Поборов стыд, он обращался к целителям, те только недоуменно разводили руками. Маги читали заклинания и поили жреца противными снадобьями, однако без толку. Стыдно признать, Тусет даже спал с этой распутницей Ренекау в надежде, что возможно она родит ему наследника.

Последние годы он уже потерял надежду обрести полноценную семью, и все его мысли сосредоточились на брате. Второй пророк знал, что в молодости Небраа сделал девчонку одной своей знакомой, но, к сожалению, она была дочерью стражника кладбища храма Себераа. А между ним и храмом Сета издавна шла непримиримая конкуренция. Опасаясь за свою и без того не слишком удачную карьеру, брат выплатил девушке дебен серебра, который та с удовольствием прибавила к приданому и вышла замуж за столяра.

И вот сейчас, когда судьба Небраа устроена, он обрел жену и богатый дом, несчастье тяжким грузом упало на плечи Тусета, лишив его любимой женщины. Жрецу захотелось поплакать. Вдруг в темноте послышался шорох. Старик привстал, затаив дыхание и крепко сжимая посох. В круг лунного света вышла кошка. Мигнув на него зеленью глаз, зверек стал умываться, вылизывая шерстку.

Тусет недоуменно взглянул на дверь. Он точно помнил, что запер её, но между створкой и косяком темнела узкая щель. Очевидно, жрец просто забыл или…? Внезапно ему вспомнилась ночь, проведенная во дворце сепаха, визит человека в маске, странный разговор. «А что если это сделали мои враги?» — с ужасом подумал жрец. Но причем тут Алекс? Как он мог сойти с ума? Ответ пришел сам собой. Его опоили тем колдовским зельем! Охранник спятил, порубил всех в доме, а когда очнулся, то понял, что натворил и скрылся. От этой мысли Тусет даже вспотел. Ему самому нужно разобраться в смерти Нефернут. И если наместник в Нидосе хоть кончиком пальца виновен в ней? Только что скорбно поникшие уголки сухих старческих губ дрогнули и поднялись, обнажив оскал желтых, редких зубов.

— Они пожалеют! — с силой прошептал жрец. — Клянусь спасением души и бессмертием духа, я сделаю все, чтобы отомстить. Да примет Сет мою клятву и жертву в десять быков!

Кошка муркнула и поспешила куда-то по своим делам, оставив человека одного. Он встал, и по стариковски шаркая ногами, подошел к двери, выглянув в коридор. Двумя зелеными точками блеснули вдалеке кошачьи глаза.

— Священный зверь богини Баст, — в сильнейшем волнении прошептал Тусет, задвигая засов. — Это знак!

Но что хочет сказать ему покровительница танцев, удовольствия и детей? Жрец забрался на высокую, старомодную кровать и постарался заснуть. Но перед глазами все время стояло улыбающееся лицо Нефернут. По лицу старика потекли слезы, в груди щемило и не хватало дыхания. Только под утро он забылся в тяжелой, тягучей дреме, балансируя на грани яви и сна, из которой его вырвал настойчивый стук в дверь.

— Мудрец, — послышался тревожный голос служанки. — Господин, откройте.

Жрец со стоном сел. Начинался новый день. Еще недавно второй пророк надеялся, что этот день станет самым счастливым в его жизни, и судьба отворила ворота, ведущие к богатству, славе и почестям. Но цена за это оказалась непомерно дорогой.

Тусет отодвинул засов.

— Пора вставать, мудрец, — пробормотала пожилая служанка, занося в комнату тазик и кувшин для умывания. Вторая женщина держала полотенце и корзинку с косметикой.

Поставив все на пол, она подняла взгляд и, вздрогнув, тут же опустила глаза. Жрец не обратил на это никакого внимания. Он безвольной куклой позволил себя умыть, побрить голову и усадить перед зеркалом, которое держала вторая служанка. Взглянув в него, Тусет вздрогнул. Из мутного серебряного диска на него смотрел глубокий старик с изрезанными морщинами лицом, потухшим взором и скорбно поджатыми сухими губами.

За завтраком он то и дело ловил на себе взгляды Верховного жреца и хозяина дома. Джедефраа, понимая состояние второго пророка, тактично молчал.

Тусет ел, пил, отвечал на редкие вопросы. Но его мысли были уже далеко отсюда. Жрец не помнил, как они взошли на ладью, как с пением гимнов, прославляющих Сета, ударили весла о синюю гладь Лаума.

Толпы народа заполнили берега. Празднично одетые люди махали пальмовыми ветками и кричали, приветствуя возвращение своей святыни. Но второй пророк ничего не видел. Перед глазами Тусета проплывали картины его жизни. Похороны Эрасшем, женщины, с которой он никогда не был счастлив. Нефернут, взятая в дом простой наложницей и подарившая ему море любви.

— Мы приплыли, мудрец, — тихо сказал верховный жрец, трогая его за руку. — Пристань.

Двадцать самых уважаемых жителей города во главе с самим сепахом несли большие носилки, отделанные золотом, серебром и ляпис лазурью. На подставке из драгоценного черного дерева лежала покрытая «дыханием богов» золотая шкатулка в виде ладьи, где на корме стояла крошечная золотая фигурка человека с головой кобры, правящего серебряным веслом. Кроме храмовых танцовщиц, еще двадцать прекрасных девушек грациозной пляской сопровождали процессию. Семнадцать музыкантов перекрывали радостный шум толпы тягучей мелодией. Верховный жрец и оба пророка шли позади носилок, сверкая блеском праздничных одежд. Слуги несли над ними ярко-красный полог, защищавший их от палящего солнца. Джедефраа красовался перекинутой через плечо леопардовой шкурой, знаком своего высокого звания. За ними погонщики гнали двенадцать украшенных цветами быков из стад самого сепаха, которых собирались принести в жертву в ознаменование возвращения Книги Сета в родной храм. Шесть быков подарил главный инспектор. А дальше тянулись связанные газели, коровы и овцы. Каждый из состоятельных жителей княжества счел долгом посетить праздник и преподнести храму подарок соответствующий своему общественному положению. Кто попроще несли гусей и уток. Тащили горы лепешек, кувшины пива, корзины овощей и фруктов.

Горожане веселились, поздравляли друг друга, предчувствуя, что некоторая часть этого великолепия попадет на столы для угощения простых людей.

Шумный и веселый праздник пролетел мимо Тусета, словно водный поток, что оставляет на камне мокрые следы, но не может потревожить его мертвого спокойствия.

Он бездумно, словно неживой, исполнял все предписанные обряды, где нужно кланялся, повторяя слова гимнов за жрецом-чтецом.

— Брат, — услышал он знакомый голос. — Это я брат.

Тусет словно очнулся от сна. Они с Небраа стояли в храмовом коридоре. Мимо сновали слуги и помощники жрецов. Младший писец стоял под коптящим светильником и с жалостью смотрел на него. Второй пророк обратил внимание, что брат пополнел. Его живот уже не висел мешком, а торчал вперед арбузным боком. Щеки еще больше округлились, и появился третий подбородок.

— Мне так жаль, — проговорил он.

Тусет порывисто обнял его и коснулся щеки щекой.

Небраа всхлипнул.

— Какое горе, какое горе.

Отстранившись, он вытер слезы, размазав краску у глаз, и торопливо заговорил:

— Слуг уже похоронили. Все сделали, как должно. Сетиер помог. Старики Мермуут и Минту давно припасли цииры, а вот для Ренекау пришлось заказывать в храмовой мастерской.

— Нефернут…, — пробормотал второй пророк.

Брат понимающе кивнул.

— Бальзамировщики работают. Скоро можно будет забирать мумию. Я разговаривал с мастером. Он обещал, что к тому времени закончит роспись гробницы.

— Спасибо тебе, брат, — Тусет кивнул. — Спасибо.

— Это все первый пророк, — отмахнулся Небраа. — Не знаю, что бы я делал без его помощи.

— Я непременно поблагодарю и его, — пообещал жрец.

— Тебе лучше пожить пока у меня, — предложил брат. — В твоем доме нужно провести ритуал очищения. Жрец-чтец придет послезавтра.

Тусет растерянно замялся.

— Твои вещи я сложил в кладовой. А для охраны нанял двух мождеев. Они присмотрят за садом.

Второй пророк удивленно посмотрел на брата. Как же он изменился! Всего за один день сумел организовать похороны слуг, охрану дома и даже договориться об очищении.

— Спасибо за приглашение. Мне очень приятно.

Небраа смущенно переминался с ноги на ногу, явно не решаясь что-то сказать.

— Я так и не отпраздновал новоселье, — он вытер нос и посмотрел куда-то в сторону. — Понимаю, что тебе не очень хочется веселиться. Но… Все-таки такой хороший дом… Люди уже начинают шептаться по углам. У меня все приготовлено к пиру. Ждали только твоего возвращения… А тут вон что получилось…

Собеседник хмыкнул.

Тусет от избытка чувств еще раз обнял его и потерся щекой о его щеку.

— Брат, это твой дом и твоя жизнь, — сказал второй пророк сквозь слезы. — Обязательно устрой веселый праздник. Пригласи гостей. Пейте вино и пиво, ешьте гусей и газелей. Пусть красивые танцовщицы услаждают ваш взор.

— А как же ты? — спросил Небраа, пряча глаза. — Без тебя у меня не было бы такого дома.

— Я приду на пир, — пообещал жрец и нахмурился. — Как тебе молодая жена? Когда вы подарите мне племянников?

Брат поморщился.

— Она очень плохая хозяйка. Ничего не знает и не умеет, из-за каждого пустяка бьет слуг. Хорошо еще Мерисид часто ходит в гости и помогает. Иначе дом зарос бы грязью, а я умер от голода.

Тусет недоверчиво хмыкнул.

— По тебе не скажешь.

— Сам все увидишь, — махнул рукой брат. — Только и пользы от неё, что богатое приданое. Теперь вот лодку большую захотела. А зачем она мне? Охоту я не люблю, рыбалку тоже. Что мне делать на лодке?

В конце коридора показался запыхавшийся слуга.

— Мудрец. Тебя зовет верховный жрец.

Братья тепло попрощались.

Джедефраа ждал его у входа в священную комнату в компании старшего мождея и самого сепаха. Сепернеб в ослепительно белых одеждах хмуро слушал Моотфу. Верховный жрец стоял, тяжело опираясь на посох. Его сухое морщинистое лицо покрывали мелкие капельки пота. Заметив Тусета, он махнул рукой, приглашая его присоединиться к разговору.

— Мы обшарили весь город, — докладывал командир стражников. — Чужаки пропали. Мудрейший Сетиер даже объявил награду за любые сведения об их местонахождении. Но пока ничего.

Он развел мускулистыми руками.

— Может вам поможет господин Тусет? — предложил Джедефраа. — Он лучше всех знает своих слуг-чужеземцев.

Старший мождей поклонился.

— Прими мои соболезнования, мудрец. Я скорблю о твоей потере, и мне стыдно, что мои люди до сих пор не смогли отыскать никаких следов убийц. Как ты думаешь, куда они могли скрыться?

— Не представляю, — развел руками второй пророк. — Алекс — храбрец и умелый воин. Возможно, очнувшись, он испугался содеянного и просто убежал в пустыню?

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился сепах. — Как это «очнувшись»?

— Сумасшедшие обычно не прячутся, — пояснил Тусет. — Значит, или к нему вернулся разум. Или он совершил эти убийства осознано.

Князь с мождеем переглянулись, а верховный жрец вымученно улыбнулся.

— Возможно, его заколдовали, — продолжал второй пророк. — А когда колдовство рассеялось, ему оставалось только спасаться бегством.

— Или ему помогает тот, кто совершил это черное колдовство, — тяжело дыша, проговорил Джедефраа.

— Нужно еще раз обыскать весь город, — сказал сепах. — Каждый дом.

— Завтра же начнем, — пообещал Моотфу.

Князь со старшим мождеем ушли.

Верховного жреца подхватили под руки слуги и помогли дойти до своей комнаты. Они уложили его на кушетку и отправились готовить носилки, чтобы доставить господина домой. Тяжело дыша, Джедефраа извинился перед Тусетом.

— Мне так жаль, что я не смогу присутствовать на новоселье у твоего брата.

— Вам нужно отдохнуть, господин, — сказал второй пророк. — Путешествие было очень тяжелым и утомительным.

— Я получил письмо из дворца, — проговорил Джедефраа. — Наш государь, жизнь, здоровье, сила, занемог. Поэтому не смог лично прибыть на праздник возвращения святыни. Но как только боги вернут ему здоровье, он навестит наш город. Будь готов встретиться с ним.

— Для меня это величайшая честь, господин, — поклонился Тусет.

Верховный жрец откинулся на подушку.

— Я могу не дождаться его.

— Что вы…

— Молчи и слушай! — властно перебил второго пророка Джедефраа. — По закону, до решения государя, меня будет замещать Сетиер. Но я хочу, чтобы ты стал новым Верховным жрецом. Храм сейчас в очень сложном положении. В последние годы пожертвований становилось все меньше. Падают урожаи. Крестьяне все сильнее ворчат на подати. Было уже несколько жалоб в Дом людей главному инспектору. Золото уходит как вода в песок. Может быть, обретение святыни поправит наши дела.

— Я уже не знаю, способен ли нести такую тяжесть, — пробормотал второй пророк, пряча глаза.

— Убийство твоих слуг не случайность, — продолжал Джедефраа. — Расследовать его будут мождеи и помощник страшего писца Дома людей седак Карахафр. На него можешь положиться, а с Моотфу будь осторожен. Не доверяй ему. На это есть причины. Теперь иди. Я буду молить богов, чтобы они позволили мне встретиться с государем в этой жизни.

Верховный жрец закрыл глаза.

Тусет тихо вышел из комнаты.

Стараясь не привлекать к себе внимания, он прошел через заполненный людьми храмовый двор. Почти все торговцы, кроме тех, кто предлагал пиво, сладости, и лакомства, уже очистили свои прилавки. Горожане наслаждались представлениями жонглеров, акробатов, бродячих певцов и дрессированных обезьян. Тут же плясала молодежь, выбивая босыми ногами пыль из пересохшей, утоптанной земли.

Несколько раз жрец слышал за спиной восхищенный шепот, но никто не приставал и не делал попытки его остановить. Тусет знал, где расположен новый дом брата, но никогда не был внутри.

На стук тотчас же открылось маленькое окошечко. Очевидно, привратник узнал гостя и торопливо распахнул калитку. Поприветствовав жреца низким поклоном, он сообщил, что господа сейчас в главном зале.

Пройдя через сад, где суетящиеся слуги расставляли высокие светильники с большими медными чашами полными древесных углей, Тусет полюбовался на клумбы с прекрасными цветами и на финиковые пальмы с пышными кронами. Остановился у главного входа, украшенного резными ярко раскрашенными колоннами, немного удивляясь обилию слуг, сновавших туда-сюда с корзинками, кувшинами и посудой.

Небраа и Анукрис он застал в главном зале. Супруги что-то горячо обсуждали, стоя у главного стола. Бывшая служанка Тусета щеголяла в новом парике, желтом платье и красной штуковине, прикрывавшей грудь. На смуглых изящных руках сверкали браслеты.

— Я же тебе говорил, что старший писец инспектора любит гранатовое вино из Бухена! — выговаривал Небраа.

— Ты не сказал, что оно гранатовое! — огрызалась Анукрис, поправляя сердоликовую подвеску.

Заметив жреца, она широко улыбнулась и устремилась к нему.

— Господин! — молодая женщина порывисто обняла Тусета и прижалась щекой к щеке. — Как же я рада тебя видеть!

При виде такой искренней радости, второй пророк не смог удержаться от слез.

— Мне так жаль, — отстранившись, проговорила она дрогнувшим голосом. — Я очень любила госпожу Нефернут.

— Я тоже, — жрец всхлипнул.

— Мне столько нужно тебе сказать, — быстро проговорила молодая хозяйка.

— Ты, наверное, устал, брат, — вмешался Небраа. — Гости еще не собрались. Быть может тебе стоит немного отдохнуть?

— Да, да, — подхватила Анукрис, бросив на супруга неприязненный взгляд. — Я скажу служанке, чтобы она проводила тебя в комнату на крыше.

— Ты спятила?! — грубо оборвал её Небраа. — Она совсем маленькая! Там едва убирается кровать…

— Зато там ему никто не будет мешать! — огрызнулась супруга. — В доме полно слуг, наших и чужих. Новоселье устроить это тебе не с приятелями пиво хлестать!

— Не ссорьтесь! — вскинул руку Тусет. — Мне все равно, какая комната, лишь бы подальше от суеты.

В зал почти вбежала запыхавшаяся Мерисид. Увидев второго пророка, она поклонилась.

— Господин. Как хорошо, что ты пришел…

— Что-то случилось? — нахмурился Небраа.

— Не хватает корзин для лепешек…

— Я же посылала за ними к соседям! — всплеснула руками Анукрис, и, извиняясь, сказала. — Простите, мне нужно сходить на задний двор.

— Что я тебе говорил? — вздохнул Небраа. — Если бы не Мерисид…

— Господин! — закричал вбежавший слуга. — Господин…

— Ну, что еще! — вскричал Небраа. — Что это за день, о боги! Даже с братом поговорить не дадут! Обратись к госпоже, если сам сделать не можешь!

— Простите, господин, — поклонился слуга. — Но…

Прежде чем тот разразился очередной порцией брани, Тусет мягко положил ему руку на плечо.

— Я отвлекаю тебя. Прикажи проводить меня в комнату и занимайся своими делами.

— Как скажешь, брат, — проговорил Небраа и крикнул. — Эй, Самхия, покажи господину комнату на крыше.

Молодая симпатичная служанка с поклоном пригласила Тусета следовать за собой.

Жрец с любопытством разглядывал открывавшийся вид. Слуги уже зажгли в саду светильники и широко распахнули ворота, в которые один за другим вносили паланкины, и входили нарядные гости. Кое-кто из женщин щеголял в таких же, как у Айри, мешочках на груди. Покачав головой, он отправился в комнатку. Необходимо хотя бы немного подремать перед пиром, чтобы не пугать гостей своим изможденным лицом.

В крошечной клетушке едва убирались раскладная кровать и алтарь, покрытый красной материей со статуэтками Сета и Баст.

Тусет с кряхтением лег. Ему очень не понравилось, как Небраа и Анукрис разговаривают друг с другом. Со стороны может показаться, супруги живут в браке уже много лет и успели надоесть друг другу. Он грустно усмехнулся. У брата есть новый дом и молодая жена, а у него уже ничего нет. Жрец заплакал. Но мужчинам слезы редко приносят облегчение, и когда раздался робкий стук в дверь, жалость к самому себе уже прошла, сменившись холодной жаждой мести.

Тусета усадили за стол, предназначенный для почетных гостей. Кроме него тут же расположились первый пророк Сетиер и старший писец главного инспектора. Как и большинство приглашенных мужчин, они явились без жен. Никто из гостей не упомянул в поздравительных речах хозяйку дома. Местное общество ясно давало понять, что они пришли почтить только Небраа, а не Анукрис, которую по-прежнему считают чужачкой.

Несмотря на великолепные блюда, большое количество вина и пива, в зале царила какая-то напряженная атмосфера, которую не могли разрядить даже храмовые танцовщицы, исполнившие прекрасный танец под аккомпанемент двух арф и флейты. Небраа, успевший порядком набраться, ничего не замечая, что-то втолковывал такому же пьяному жрецу-чтецу. Анукрис деревянно улыбалась, пристально наблюдая за пиром и изредка давая распоряжения слугам подать то или иное блюдо.

Первым пир покинул Сетиер, сославшись на усталость, чуть позже ушел и старший писец. Анукрис попыталась уговорить его остаться, но безуспешно. Её супруг к этому времени мог только бессвязно мычать. Прочие гости, заметив уход начальства, тоже засобирались домой. Воспользовавшись поднявшейся суматохой, Тусет вышел в задний дворик подышать свежим ночным воздухом. Мимо то и дело проходили озабоченные слуги. Чтобы не мешать им, жрец направился в сад.

— Мне жаль твоих слуг, мудрец, — раздался над ухом знакомый хриплый голос.

Тусет вздрогнул и оглянулся.

Позади стоял хрупкий мужчина в накрахмаленной юбке слуги. Черты его лица почти не различались в темноте.

— Я говорил, что приду еще раз, — продолжал незнакомец. — Может быть, теперь ты вернешь документы?

— Что? — у жреца перехватило горло.

— У тебя еще есть брат, — вкрадчиво проговорил мужчина. — Будет печально, если с ним тоже случится нечто подобное.

— Так это вы сделали! — вскричал Тусет. — Мерзавцы! Я убью тебя!

Он не заметил, откуда в руках у собеседника оказалась короткая дубинка. Сильный удар по лбу бросил жреца на землю.

— Даже не пытайся меня победить, старик, — предупредил мужчина, присаживаясь. — Отдай, что должен, и можешь навсегда забыть о неприятностях. Если же нет… Твой брат не долго будет наслаждаться новым домом.

— Не смей трогать брата! — прохрипел Тусет.

— Сделай то, что тебя просят.

— Да как я это сделаю! — закричал жрец.

Незнакомец взмахнул дубинкой.

— Тихо!

— Как я отдам то, чего у меня нет? — понизил голос старик. — Просто нет! Понимаешь? Не веришь? Убей меня! Тогда те, кто тебя послал, будут спокойны. Но не трогай брата! Заклинаю тебя Осирсом и Исид!

— Вспоминай эти слова всякий раз, прежде чем будешь открывать рот, — проговорил незнакомец и скрылся в темноте сада.

— Кто здесь? — услышал жрец голос Анукрис.

Бывшая служанка торопливо шла по дорожке, держа над головой тусклый светильник.

— Господин! — вскричала она, заметив стонущего Тусета. — Что с тобой, господин?

Девушка помогла ему подняться.

— Что ты здесь делаешь? — спросил жрец.

— Ищу тебя, — ответила Анукрис.

— Но гости…

— Гости разошлись, — она поморщилась. — Небраа спит, а со слугами управится Мерисид.

Вдруг девушка нахмурилась.

— У тебя кровь на лице!

— Пустяк, — отмахнулся Тусет. — Скажи, кто убил мою Нефернут?

— Не знаю, — ответила Анукрис. — Но не Алекс.

— Я слышал, у него случилось помрачение рассудка, — жрец вытер лоб и посмотрел на окровавленную руку. — Такое, как у вас с Треплосом в Нидосе.

— Его не было в твоем доме, когда убивали, — она замялась. — Слуг.

— Откуда ты знаешь? — жрец нахмурился и тут же зашипел от боли.

— Алекс сам попал в ловушку у канала и едва остался жив.

Тусет удивленно посмотрел на нее.

— Где он?

— Не знаю, — ответила Айри. — Но скоро буду знать.

— Нам нужно о многом переговорить, — сказал жрец.

— Только сначала нужно перевязать тебе голову, — чуть улыбнулась Анукрис.

Лодка Небраа представляла собой узкую пирогу, выдолбленную из цельного ствола дерева. На носу и корме задирались вверх закрученные кольцом рыбьи хвосты. Александр кулем свалился на дно, и облегченно вздохнув, вытер пот. Вода в канале стояла низко, и, улегшись, юноша оказался защищен от нескромных взглядов с берега причалом, поднимавшимся сантиметров на тридцать над бортом.

Теперь его могли заметить только с воды. Чтобы хоть как-то спрятаться, он прикрыл себя циновкой, так кстати оказавшейся в лодке. Завершив маскировку, Алекс высыпал из сумки грязно-серые, тяжелые камни и принялся искать средство для скорейшего заживления ран. Кряхтя и морщась, срезал пропитанную смолой тряпку, обнажая крышку золотого флакона со знаком сломанной стрелы. Нацедил из бурдюка вина в медный стаканчик, добавил каплю густой темно-вишневой жидкости с запахом гвоздики и медленно выпил.

Теперь осталось только ждать. Порезанные руки его мало беспокоили, а вот рана в боку болела все сильнее. Скоро парню стало казаться, что под кожей у него поместили горячий уголек. Александр перевернулся на спину, затем вновь на бок и опять на спину. Боль становилась невыносимой. Чтобы не закричать, он вцепился зубами в кожаный браслет и тихо завыл не в силах терпеть муки молча.

Вдруг в истерзанное страданием сознание ворвался дробный топот. Кто-то быстро бежал к причалу. Юноша нашарил рукоятку меча.

— Алекс! — услышал он знакомый голос Мерисид. — Ты здесь?

Он выплюнул изжеванную кожу, и прохрипев:

— Тут, — откинул циновку.

С причала на него смотрели большие, покрасневшие от слез глаза девушки. Оглянувшись, она спустилась в лодку и стала торопливо её отвязывать.

— Что случилось? — тревожно спросил Александр.

— Нефернут убили, — дрогнувшим голосом ответила Мерисид, отодвигая его в сторону.

Парень вскрикнул.

Она вытащила из-под него длинное весло.

— И всех слуг тоже.

— …да как больно то! — прохрипел Алекс, не в силах сдержать хлынувшие слезы. — Кто?

— Ты!

От удивления парень на миг забыл о боли.

— Кто?! — переспросил он, вытаращив глаза.

— Ренекау сказала, что Алекс сошел с ума и всех убил, — стоя в середине лодки, танцовщица ловко гребла одним веслом.

— Вот… сука! — грязно выругался Александр. — Вот… врет!

— Знаю, — не глядя на него, проговорила Мерисид. — Иначе я бы тебе не помогала.

— Убью…гадину!

— Не нужно, — покачала головой девушка. — Она уже мертва.

— Как так? — еще больше удивился юноша.

По мере того, как заплаканная танцовщица рассказывала, боль возвращалась, ему пришлось прилагать огромные усилия, чтобы вслушиваться в её слова.

— Ренекау сказала слугам соседей, что это сделал я? — уточнил Алекс.

— Да, — подтвердила Мерисид.

— Дождалась этого, — он поморщился, стараясь отвлечься от пожара, разгоравшегося в боку. — Старшего мождея и повторила ему то же самое?

— Моотфу так сказал, — не глядя на него, кивнула девушка.

— А потом наша… — Александр употребил непереводимое русское слово и торопливо пояснил для собеседницы. — Лгунья. Умерла, так?

Мерисид натянула на него циновку.

— Да. Впереди лодка. Не высовывайся.

— Тогда этот Моотфу её и добил, — сделал вывод Алекс. — Чтобы никто не узнал правды.

Его лодочница молча работала веслом. Юноша прикрыл глаза. Сквозь дырки между размочаленными стеблями тростника, из которых была соткана циновка, солнце било прямо в глаза, и они слезились то ли от яркого света, то ли от невыносимой боли.

— Не могу поверить, чтобы он мог такое сделать с Нефернут, — нарушила молчание Мерисид.

— Они были любовниками? — спросил Александр, отодвигая край циновки с лица.

— Откуда ты знаешь? — танцовщица перестала грести.

— Догадался после твоих слов, — ответил юноша и, меняя тему, спросил. — Куда ты меня везешь?

— Анукрис просила тебя спрятать, — сказала танцовщица, вновь начиная работать веслом. — Есть место, где ты сможешь отлежаться.

Алекс вспомнил разговор, подслушанный под окнами комнаты Нефернут. Не понятно, почему вдруг Мерисид решила помочь той, кто украл у неё «пивобрюхого» Небраа.

«Что если эта балерина везет меня прямо в могилу?» — подумал Александр. Бок жгло чуть тише, зато он чувствовал, как поднимается температура. Плюнув на осторожность, юноша прямо спросил:

— Зачем ты мне помогаешь?

Первый раз за время их плаванья Мерисид посмотрела ему в глаза.

— Ты не виноват в их смерти. Я это знаю, и если тебя убьют, на моей душе будет тяжкий грех. И еще меня очень просила Анукрис.

«Интересно, — парень закрыл глаза. — Что ты потребовала от неё за свою помощь? Золото? Или возможность быть рядом с любимым жиртрестиком?»

— Я оставлю лодку у старого причала возле кладбищенской ограды храма Сета, — вновь нарушила молчание девушка. — Там редко кто ходит, после того как заложили южные ворота. А завтра после праздника поплывем в другое место.

«Если я доживу до завтра», — с тоской подумал Алекс.

— Из лодки не выходи, — продолжала давать инструкции танцовщица. — Тут по берегу иногда кладбищенская стража шатается. Ну и опасайся крокодилов. У тебя есть еда?

— Мне хватит, — заверил её Александр, не открывая глаз.

Легкий толчок оказался для него полной неожиданностью.

— Приехали, — тихо сказала Мерисид.

Она что-то делала, но юноше было уже все равно.

Вдруг ему на лоб легла узкая прохладная ладонь.

— У тебя сильный жар! — вскричала девушка.

— Пройдет, — прохрипел Алекс.

— Жди, — решительно заявила Мерисид. — Я принесу лекарства.

Раздался плеск, шорох травы, треск сучьев. Александр приподнял голову. Лодка стояла у маленького полуразрушенного причала из тонких, даже на вид гнилых жердей. Берег покрывали густые заросли тростника и кустов, сочно зеленевших под ярким солнцем. В сплошной стене еле угадывался след заросшей тропинки. Чуть дальше виднелся верх стены из потрескавшегося кирпича. С легким стрекотом на борт приземлилась большая суставчатая стрекоза и уставилась на парня огромными блестящими глазами.

Александр поправил под головой сложенную куртку и прикрылся циновкой. Его начинало знобить. «Надо же, как меня развезло, — думал он сквозь глушившую мысли головную боль. — Вот тебе и волшебные капли Энохсета. Надул, старый козел!»

Стало душно, Алекс откинул циновку, но яркий свет резал глаза. Морщась от боли, юноша прикрыл лицо полой куртки. Где-то плеснула вода. Ближе. Лодка чуть качнулась. Парень сжал метательный нож. Что-то массивное с глухим стуком ударилось о борт, и вновь все стихло. Только жара, стрекозы и большущие, жирные слепни, с тяжелым гуденьем прилетавшие на запах пота. Юноша подтянул ноги к животу, пряча их под циновкой. Так эти бездушные кровопийцы стали пикировать на лицо. Александр полностью прикрыл его курткой и через минуту стал задыхаться. Достал бурдюк, через силу сделал пару больших глотков и едва не выблевал все обратно. Постепенно он пришел в состояние тихого отупения, не замечая ничего кроме гудящей головной боли. Тело мелко дрожало, и парень с трудом сдерживал зубную дробь.

Пылающий глаз солнца медленно полз по пронзительно-голубому небу, лишенному малейших намеков на облака. Перед закрытыми глазами Алекса внезапно ожили картины прошлой жизни. Вечно озабоченная и хмурая мама, прибегавшая с одной работы, чтобы тот час же уйти на другую. Самодовольное лицо брата Женьки, лениво поучавшего отца-неудачника. Школьная дискотека, мерцание огней, Марина Пояркова в бледно-желтом платье и белом бюстгальтере.

— Алекс!

Дискотека и школьный актовый зал испарились, а над ним склонилось озабоченное лицо Мерисид.

— Очнись!

С трудом разлепив пересохшие губы, Александр пролепетал:

— А я не сплю.

Девушка помогла ему сесть, поднесла ко рту бурдюк. Морщась, парень сделал глоток.

— Я принесла мазь, — танцовщица присела рядом.

— Тебе надо сменить повязку, — она стала ловко разматывать обхватывающие его живот бинты. — Сейчас будет больно.

Прежде чем он успел среагировать, Мерисид резко рванула.

— …аать! — Алекс вцепился в многострадальный кожаный браслет.

— Не приучены вы мужчины терпеть, — бормотала девушка, нанося на кожу зеленовато-желтую, пахучую мазь, консистенцией напоминавшую растаявший на солнце шоколад или чего похуже.

— Я сбежала на минуточку, — Мерисид сунула в рот пучок каких-то листьев и с минуту сосредоточенно жевала. Выплюнув кашицу на ладонь, прижала её к ране, которую тут же начало пощипывать, и принялась бинтовать.

— Где ты этому научилась? — спросил Александр, с удивлением чувствуя, как чуть стих полыхавший в ране огонь.

— Я же танцовщица, — усмехнулась она. — А на праздниках чего только не случается. Да и среди мужчин всякие… попадаются.

Она ловко завязала узелок и поправила парик.

— Вот. Все, сегодня я больше не приду. Тут лепешки и кувшинчик с вином. Я знаю, ты пиво не очень любишь.

Девушка встала.

Алекс взял её за руку.

— Спасибо тебе. Я этого не забуду.

Мерисид шмыгнула носом.

— Нефернут…

— Я найду их, — пообещал юноша. — Слышишь, найду и на ремни порежу. Клянусь…

— Не попадись страже — пробормотала она, ловко забираясь на чуть живой от старости причал. — Не высовывайся!

Александр лег и закрыл глаза. Мимо носа с глухим гудом пролетел здоровенный слепень, спикировавший на голое плечо.

— Ах ты, сволочь! — скрипнул зубами парень, отгоняя докучливое насекомое.

После перевязки он почувствовал себя значительно лучше. Повернувшись на бок, Алекс вытащил флакон и бурдюк с вином. Приготовив лекарство, одним духом выпил и, скрючившись, задремал под циновкой.

Где-то опять плескала вода, стрекотали стрекозы, обиженно гудели кровопийцы, лишившись дармового угощения.

Александр вынырнул из своего полусна уже в сумерках. Пожар в боку уже не бушевал, а лишь тлел как угольки под пеплом. Луна еще не поднялась из-за горизонта, и он рискнул сесть. Подкрепился лепешками и финиками, запивая их сладким, невкусным вином. Намочил в реке старые бинты и с наслаждением вытер лицо. Лег и тут же почувствовал, как что-то большое ударило о борт лодки. Юноша затаил дыхание и нащупал меч. Зашуршали камыши, и ночь прорезал хриплый, булькающий рев какого-то зверя. Алекс даже икнул. Ничего похожего ему еще не приходилось слышать. В голосе неизвестного существа слышалась тупая, равнодушная сила. Парень даже дышать старался через раз. В наступившей темноте крик повторился. Потом тихо плеснуло, и лодка чуть качнулась на мелкой волне.

— Вот сволота пресмыкающаяся, — одними губами пробормотал Александр.

Очень скоро он вновь закрыл глаза, проваливаясь в белесую черноту забытья.

— Эй, гляди, куда ступаешь?! — резанул по ушам близкий крик.

Алекс распахнул глаза, с трудом приподнялся на локте и огляделся. По берегу один за другим двигались три огонька. Послышался лязг металла и возбужденные голоса.

Какой-то мужчина живописал в красках свои любовные похождения, да так, что сочности языка позавидовал бы сам Треплос.

«Интересно, а что с ним стало? — вдруг подумал юноша, опускаясь на дно лодки. — Он хотя бы жив? Или тоже я убил?»

Больше его никто не побеспокоил. Ночь наконец-то принесла долгожданную прохладу. Александр лежал с закрытыми глазами и пустой, гудящей от жара головой. Время тянулось медленно, словно мед из свежих сот, которым угощал когда-то Сашу Дрейк знакомый отца. За ночь он еще два раза намешивал себе питье из зелья Энохсета и вина. Помогло оно, или омоложенный организм стал потихоньку справляться с повреждениями, только под утро Алекс по-настоящему заснул.

Он вновь увидел себя во дворе замка Гатомо-фами. На высоком крыльце стоял сам Одо Гатомо в новеньком сикимо с мечом за поясом и разговаривал о чем-то с Тусетом. Жрец внимательно слушал рыцаря, качая лысой головой и поглядывая на Александра прищуренными глазами.

— Да вы спросите Сайо-ли, уважаемый мудрец, — громко сказал Гатомо. — Если еще сомневаетесь в моих словах.

В коридоре замка послышались легкие шаги. Сердце юноши нервно сжалось. И тут болезненный укол в ногу вырвал его из сна.

— Вот, гад! — он разглядывал раздавленного комара. — Разбудил, Каллен проклятый.

Из-за вампиристого насекомого Алекс так больше и не заснул. Отчаявшись, он допил остатки вина, которое принесла Мерисид, и с трудом заставил себя съесть половину лепешки.

Солнце полыхающим шаром взбиралось на небосвод, а спасительница не появлялась. Все сильнее мучила жажда. Чтобы хоть как-то уберечься от заразы, Александр смешивал воду из канала с остатками вина.

Танцовщица появилась неожиданно. Прошелестели кусты, зашлепали по воде босые ноги. Алекс резко сел, сжимая меч дрожащей от слабости рукой. Одетая только в белую юбку, Мерисид, пыхтя, тащила большую корзину. Заметив его, девушка устало улыбнулась.

— Я уже думала, что зря пришла.

Отвечая, Александр растянул потрескавшиеся губы в подобии улыбки. Едва не упав на чуть живом причале, танцовщица с наслаждением избавилась от груза. Ловко спрыгнув на дно лодки, она окинула парня оценивающим взглядом.

— Давай, перевяжу.

Александр безропотно согласился.

— Сейчас все празднуют, вот я и ушла незаметно, — говорила она, ловко разматывая бинты. — А вечером новоселье у Небраа, надо будет помочь твоей Анукрис с устройством праздника. Держись.

Парень тихо ойкнул.

— Очень быстро заживает, — с ноткой удивления проговорила девушка. — Не зря мне жрец эту мазь нахваливал.

Раненого перевязали, напоили пивом и прикрыли циновкой от любопытных глаз.

— Тусет сильно переживает из-за смерти Нефернут, — проговорила Мерисид, работая веслом. — Постарел сразу на десять лет.

— Ты его видела? — спросил Алекс, чтобы поддержать разговор.

— На празднике, — ответила девушка. — Слышала, что сепах очень ругал Моотфу за то, что тебя так и не нашли. Мождеям приказали еще раз обыскать каждый дом.

— Мне бы только в себя прийти, — пробормотал юноша. — А там я с ними разберусь.

Мерисид пренебрежительно фыркнула.

— Ты вон с одним убийцей чуть разобрался…

— Их было четверо! — измученный болью Александр не смог стерпеть еще и клевету.

— Сколько? — недоверчиво переспросила девушка.

— Трое келлуан, из них двое с мечами, и тощий голый негр с тяжеленным копьем!

— А не врешь?

— Спроси у крокодилов в канале, — огрызнулся парень.

Какое-то время лодочница молчала.

— Ты знаешь, кто это был?

— Одного келлуанина встречал в Нидосе, — проворчал он. — Толстяк в парике из человеческих волос. Остальных первый раз видел.

— Ты не заметил, у того чернокожего копье было с железным наконечником? — еще немного помолчав, спросила Мерисид.

— Еще бы! Так он, сволочь такая, им мне руки то и порезал!

Девушка хмыкнула.

— Радуйся, что только руки! — в голосе Мерисид звучало неприкрытое восхищение. — Это же басим! Убийца львов!

— Это кто еще такой? — спросил в глубине души польщенный Александр

— Их народ живет за южной границей Келлуана, — нараспев, словно рассказывая сказку ребенку, заговорила девушка. — Там, где в лесах много диких зверей. Львы и леопарды сторожат человека на каждом шагу, слоны и зебры вытаптывают посевы, а злобные обезьяны воруют маленьких детей. Поэтому басимы сильны и воинственны. Они великие охотники. Чтобы получить от вождя племени разрешения взять жену, юноша — басим должен в одиночку убить льва и принести его шкуру в подарок отцу невесты. Иногда их воины поступают на службу в армию Келл-номарха, жизнь, здоровье, сила. Только очень сильный келлуанин может в одиночку победить басима. Но я никогда не слышала, чтобы кто-то из них становился наемным убийцей. Ты великий воин, Алекс, если сумел справиться с ним.

Юноша, дремавший под мерный говорок танцовщицы, не смог удержаться от самодовольной улыбки.

«Доброе слово и кошке приятно», — почему-то подумал он и тут почувствовал, как лодка поворачивает направо.

— Куда мы плывем? — спросил юноша, делая попытку отодвинуть циновку.

— Это Роянский канал, — ответила Мерисид. — Не высовывайся, на берегу какие-то люди.

Алекс затих. Очевидно, от не прекращавшегося жара и боли в боку, он потихоньку утратил чувство времени. Юноше казалось, что они уже целый день куда-то плывут по медленной, спокойной воде. Внезапно он понял, что лодка движется все медленнее и медленнее, то и дело царапая дно.

— Все, — сказала девушка. — Вылезай. Дальше пойдем пешком.

Александр отодвинул циновку и огляделся. Вокруг сплошной стеной стоял полусухой камыш. Мерисид, стоя по колено в воде, помогла ему выбраться из лодки.

— Держись, — приободрила она парня. — Еще немного осталось. Там отдохнешь.

Девушка подхватила корзинку и собралась взять сумку Алекса. Но тот упрямо мотнул головой.

— Я сам.

Камыши перешли в заросли густого кустарника, через который пришлось буквально проламываться. Александр шел на автомате, не видя впереди ничего кроме гладкой спины Мерисид, где под светло-коричневой кожей перекатывались крепкие мускулы. Несколько раз он поскальзывался, успевая, однако, схватиться за тонкие, гибкие ветви.

Заросли тянулись до невысокой, полуразрушенной стены из привычного сырцового кирпича. Девушка дошла до первого же пролома и с наслаждением опустила корзину на землю. Алекс безвольным мешком плюхнулся рядом и снизу вверх посмотрел на свою провожатую. Та выгнулась, разминая мышцы, схватилась за край стены и ловко вскарабкалась наверх. Юноша задрал голову и лишний раз убедился в отсутствии у нее нижнего белья.

«Какая только дурь в больную голову не лезет», — пробормотал он, опуская глаза.

— Сможешь подать мне корзину? — раздался сверху озабоченный голос.

— Конечно! — бодро отозвался Александр и тут же пожалел о своих словах.

— Как ты только её дотащила! — процедил он сквозь стиснутые зубы, запредельным усилием вздергивая вверх руку.

Если бы танцовщица тут же не подхватила корзину, через миг пальцы юноши безвольно разжались.

Мерисид тихо засмеялась.

— Теперь залезай сам! Да подожди, держись за меня.

Алекс еле вскарабкался по полуобвалившейся стене и на секунду замер. Настолько открывшаяся картина отличалась от того, что было за его спиной. Обширный двор с кучками песка и редкими клочками светло- зеленой травы, сломанные ворота между высоких пилонов, двойная цепочка скульптур, протянувшаяся от ворот до неглубокой ямы на месте засыпанного песком священного водоема. Бившее в глаза солнце мешало разглядеть, что за животные сидят на невысоких каменных постаментах. В углу возвышался приземистый, темно-желтый храм, чьи очертания терялись на фоне пустыни, раскинувшейся за противоположной оградой.

Мерисид спрыгнула на кучу песка, приняла у Александра корзину, сумку и помогла спуститься с ограды.

— Это бывший храм Баст, — на ходу говорила девушка, направляясь на задний двор, где располагались лишенные крыш хозяйственные постройки. — Последние жрецы ушли отсюда два года назад.

— Почему? — хрипло спросил юноша, стараясь отвлечься от бушевавшей в боку боли.

— Канал зарос, — ответила Мерисид, перекладывая корзинку из одной руки в другую. — Озеро Цимл пересохло, люди покинули Вачам, за ними ушли и жрецы.

— Так это Вачам? — продолжал расспросы Алекс.

— Еще нет, — девушка вытерла пот. — Город чуть дальше.

Они подошли к задней стене храма. Мерисид с тяжелым вздохом поставила свою ношу на песок, юноша без сил опустился рядом.

— Пришли уже, — постаралась приободрить его танцовщица. — Сейчас только факел возьму.

Она нырнула в полуразвалившийся дверной проем, чем-то зашуршала и вышла, в одной руке держа три короткие палки с намотанным тряпьем, а другой — отряхивая юбку от песка.

— Я здесь была год назад, — сказала танцовщица. — С одним мужчиной. Он ездил на охоту в пустыню и припозднился. Пришлось ночевать здесь.

— Не испугались? — усмехаясь, спросил Александр, наблюдая, как девушка ловко высекала огонь.

— Чего? — удивилась Мерисид и, взмахнув факелом, раздула пламя.

— Ну, все-таки храм, — юноша встал, опираясь на стену.

— Я же не дурочка деревенская, — фыркнула танцовщица и протянула факел Алексу. — Святыню отсюда увезли, службы не проводят. Теперь это просто больше здание.

— Тебе виднее, — пожал плечами Александр.

Девушка навалилась всем телом, уперлась босыми ногами в каменные плиты, и толстая, украшенная резьбой дверь недовольно скрипнула набившимся в бронзовые петли песком. Из открывшегося проема пахнуло пылью и прохладой.

— Заходи, — приглашающе кивнула головой Мерисид и уверено зашагала по широкому темному коридору.

— Здесь хранили святыню, — проговорила она, осветив факелом квадратную комнату со стенами от потолка до пола покрытыми бесчисленным множеством иероглифов и рисунков. — Тут нет окон. Тебе лучше расположиться в молельном зале.

Узкие полоски солнечного света из расположенных под потолком окон прорезали обширное помещение подобно лучам прожекторов, отражаясь от белых стен и колонн, разрисованных яркими картинками. В углах на невысоких постаментах стояли метровые статуи женщины с кошачьей головой.

В центре на полу чернели угли костра.

— Странно, — пробормотала девушка. — Раньше здесь этого не было.

— Наверное, еще кто-то ночевал, — сказал Алекс, опускаясь на колени. Пепел покрывал тонкий слой песка и пыли.

— Этот костер жгли уже очень давно, — успокоил он спутницу.

— В углу сухой камыш, — быстро заговорила Мерисид. — Здесь в корзинке циновка, вода, пиво, лепешки, сухая рыба и еще кое-что. Ночью из храма не выходи. Сюда иногда забредают львы и гиены.

Александр посмотрел на широкий главный вход.

— Не бойся, — перехватила его взгляд девушка. — Эти двери только тараном прошибешь.

— Надеюсь, — пробормотал он.

— Когда я приду в следующий раз, не знаю, — предупредила танцовщица. — Выздоравливай. Это все, что я могу сделать для тебя и Анукрис.

Мерисид замялась.

— Передай ей что-нибудь. Очень уж она за тебя переживает.

— Скажи, что еще пару дней, и я смогу набить морду Растору, — улыбнулся Александр.

— Кому? — нахмурилась девушка.

— Она знает, — заверил ее Алекс. — Ты главное передай.

Мерисид кивнула. Парень закрыл за ней дверь, задвинул толстый засов и вернулся в молельный зал.

Юноша без труда отыскал в углу большую кучу пожелтевшего, ломкого камыша. Бросил сверху циновку и со стоном лег. Как бы Александр не бодрился перед прекрасной танцовщицей, чувствовал он себя хреново. Гудела голова, тело бросало в озноб, растревоженная рана в боку вновь горела огнем. Юноша наделал лекарства, запил его вином, найденным в корзине, без аппетита зажевал все лепешкой и финиками.

Под действием высокой температуры и выпитого вина сознание Алекса стало погружаться в какое-то полусонное состояние. Парень то лежал с закрытыми глазами, то бездумно смотрел на вечный танец пылинок в солнечных лучах. «Этот гад попортил меня сильнее Низы», — мелькнула ленивая мысль, и вновь в голове воцарилась гудящая пустота.

Вдруг Александру показалось, что стоявшая в углу статуэтка богини Баст повернула голову и взглянула на него большими кошачьими глазами пронзительно голубого цвета.

— Привет, бред, — прошелестел он спекшимися губами. — Здорово, глюк.

Скульптура словно раздвоилась. Одна, как и положено нормальному произведению искусства, осталась на постаменте, вторая ловко спрыгнула и направилась к нему, постепенно подрастая.

«А платье то на ней точь-в-точь, как я сшил Айри когда-то», — подумал Алекс.

Не оставляя следов на покрытом пылью полу, богиня подошла совсем близко, села прямо на воздух, положив нога на ногу и раскачивая блестящей сандалией метре от его глаз.

— Ты сиамская или чеширская? — выдохнул юноша, глядя на поросшую темно-коричневым мехом мордочку, растянутую в острозубой улыбке. Вдруг по ней стали пробегать волны. Александр мигнул. На месте улыбающейся кошкоголовой женщины сидела маленькая девочка с длинными волосами, игравшими всеми цветами радуги.

— Так-то ты встречаешь старых знакомых?

 

Глава VII. Как спрашивают, так и отвечают

— Кто это тебе сказал? — нахмурился Тусет.

— Я видела его сама, — Анукрис аккуратно наматывала бинты на его лысую голову. — Алекс тяжело ранен.

— Что он тебе сказал? — продолжал допытываться старик.

— Ничего, господин, — она пожала плечами. — Только предупредил, что это нападение часть чего-то более серьезного.

— Угадал, — вздохнул жрец и поморщился. — Да не зови меня господином! Ты теперь жена моего брата, значит мне сестра!

— Хорошо, — девушка замялась. — Брат.

— Так-то лучше, — проворчал Тусет.

— Кто это тебя так стукнул? — поинтересовалась она, разрывая бинт поперек и ловко связывая концы на затылке бантиком.

— Старый знакомый, — тем же недовольным тоном ответил жрец. — Где сейчас Алекс?

— Не знаю, — развела руками Анукрис. — Я попросила одного человека спрятать его.

— Кого? — насторожился второй пророк.

— Прости… брат, не скажу, — покачала головой девушка. — Я поклялась.

— Как хочешь, — пожал плечами Тусет. Отстраняя её руки, он встал с табурета и подошел к перилам, ограждавшим лоджию. В саду суетились слуги. Жрец обернулся, посмотрел на неё.

— Что здесь случилось, Анукрис? Как это произошло? Что говорят люди?

— Разве тебе не сказали гос… брат? — удивилась девушка.

— Они говорят только то, что хотят, — вздохнул жрец. — А я должен знать все.

— Тогда тебе лучше расспросить Мерисид — проговорила невестка. — Она была в твоем доме… Сразу после того, как все случилось. Если хочешь, я её позову?

— Подожди, — остановил её Тусет. — Она уже принесла тебе клятву слуги?

— Еще нет, — покачала головой невестка. — Мерисид хочет уйти из храма, но Сетиер сказал, что отпустить её может только верховный жрец. Помоги, брат.

— Я завтра же поговорю с Джедефраа, — пообещал старик.

На лестнице послышался шелест шагов. К ним поднялась озабоченная Мерисид.

— А мы только что о тебе говорили, — улыбнулась Анукрис.

— Надеюсь, ничего плохого? — спросила танцовщица и, не дожидаясь ответа, сказала. — Слуги закончили уборку. Может, расплатиться едой? У нас её много осталось.

— Поступай, как считаешь нужным, — кивнула хозяйка. — И приходи сюда. Мудрец хочет с тобой поговорить.

Заметив настороженность, мелькнувшую в глазах подруги, девушка поспешно добавила:

— О том, что произошло в тот день в его доме.

— Я только распоряжусь и сейчас же приду, — кивнула танцовщица.

Когда Мерисид ушла, молодая женщина взглянула на деверя.

— Зачем нужны были эти убийства? Они даже не взяли драгоценностей! Кто мог такое сделать, брат? Для чего их убивать?

Тусет отвернулся.

Анукрис открыла рот, собираясь задать еще один вопрос, но тут жрец заговорил.

— Для того, чтобы напугать меня! Это те же, кто прислал налетчиков в гостиницу. Те, кто опоил тебя и Треплоса безумным зельем.

— Ты уверен… брат? — на гладком лбу молодой женщины обозначились продольные морщинки.

— Да, — кивнул Тусет. — Они.

— Но мы же не в Нидосе! — вскричала Анукрис. — Это наша страна! Город, где тебя встречали как героя!

— Видимо, мои враги еще более могущественны и жестоки, чем я предполагал, — пробормотал Тусет, отводя взгляд.

— И что ты теперь будешь делать? — спросила она, с жалостью глядя на старика.

— Мстить! — резко обернувшись, проговорил он. — Я найду их! Если ты мне в этом поможешь?

Анукрис усмехнулась.

— Я за ворота боюсь выйти. Сегодня кто-то написал на воротах иероглифы «Сияш» и «Фелав». Ты должен знать, что это значит.

— Иноземное чудовище, — пробормотал жрец.

— Слуг на празднике чуть не побили, хотя они меня ненавидят, — продолжала рассказывать молодая госпожа, перебирая в вазе персики. — А вчера ночью в сад вломились трое пьяных парней. Собрались искать здесь убийцу. Сказали, что мождеи подкуплены, и поэтому ничего не нашли в моем доме.

Она грустно усмехнулась.

— Даже Небраа проснулся и сразу послал за подмогой к соседям. Хорошо еще, что они у нас люди хорошие и прислали своих слуг. Чуть вытолкали тех пацанов. Нет, брат, плохая из меня помощница.

— Тогда, может быть, попросить Мерисид? — предположил Тусет.

— Спроси у неё, — пожала плечами Анукрис, радуясь, что в темноте жрец не видит её лица.

Они какое-то время посидели молча. В наступившей тишине слышались довольные восклицания соседских слуг, покидавших усадьбу, и скрип калитки.

— Я все никак не могу понять, — заговорила хозяйка, бросив косточку от персика на стол. — Кто открыл дверь убийцам?

— Может Ренекау? — предположил Тусет.

— Вряд ли, — засомневалась Анукрис. — Когда Мерисид пришла, её уже убили, а в доме было полно мождеев. Кто-то пустил убийц после того, как служанка увела Алекса к каналу.

— Ворота не могли остаться без присмотра, — твердо сказал жрец.

— Тогда почему убийцы спокойно вошли? — спросила хозяйка, глядя на его залитое лунным светом лицо.

— Очевидно, потому, что привратник их знал, — ответил тот. — И без опаски впустил.

Тут их разговор прервался. На крышу поднялась Мерисид.

— Соседские слуги ушли, госпожа. Они благодарят тебя и господина Небраа за доброту и щедрость.

— Спасибо тебе, — улыбнулась Анукрис. — Расскажи господину Тусету, что ты видела в его доме.

— Мудрец, — Мерисид поклонилась. — Позволь мне сделать это завтра. Праздник, новоселье. Я так устала, что могу позабыть что-то важное.

— Ты права, — легко согласился жрец. — Отдыхай, а завтра утром мы побеседуем.

Чтобы лишний раз подчеркнуть свое расположение, Анукрис приказала поставить кровать для Мерисид в своей комнате.

— Когда ты принесешь клятву слуги и окончательно переселишься в дом, сможешь занять любую комнату, — пообещала молодая женщина. — А пока отдыхай здесь.

— Ты так добра, госпожа, — растроганно хлюпнула носом танцовщица, присаживаясь на раскладную кровать. — Я не достойна такой заботы.

— Поверь, мне лучше знать, — улыбнулась Анукрис и, присев рядом, шепотом спросила. — Ты так и не рассказала мне, что с Алексом?

Мерисид вздохнула.

— Я понимаю, как ты вымоталась и устала, — хозяйка взяла в руку её ладонь. — Но… скажи, как он?

На осунувшемся лице танцовщицы появилась снисходительная улыбка, еле различимая в тусклом свете масляного фонарика.

— Я отвезла его в старый храм Баст, что у Роянского канала. Там его никто не найдет.

— Как его раны? — расспрашивала Анукрис. — Он очень… плох?

— У него жар, госпожа. Я оставила ему мазь и еду. Если боги помогут, он выздоровеет.

— Может, лучше спрятать его где-нибудь поближе? — предложила госпожа. — Чтобы я смогла за ним ухаживать?

— Даже не думай, — грубо отрезала Мерисид. — Тебе жить надоело?

— Но он может умереть, — пробормотала Анукрис, чувствуя подступавшие к горлу рыдания.

— А если его найдут, то бросят крокодилам! — быстро зашептала танцовщица. — И тебя вместе с ним!

Потом погладила её по плечу.

— Не бойся, он парень здоровый, выкарабкается.

— А если нет? — госпоже вдруг захотелось разреветься.

— Ой! — всплеснула руками танцовщица. — Я же забыла тебе сказать самое главное.

— Что? — молодая женщина схватила её за плечо.

— Алекс просил передать, что еще дня два, и он сможет набить морду не то Тастору, не то Кастору.

— Растору! — вскричала Анукрис, и счастливо засмеявшись, обняла Мерисид, вымазав её щеку своими слезами. В глубине души её грыз червячок сомнения. Несмотря на то, что танцовщица с первой встречи проявила к ней столько сочувствия и доброты, молодая женщина опасалась, что с юношей что-то случилось, а келлуанка просто обманывает, чтобы вытянуть побольше золота. Но эти слова развеяли все страхи. Анукрис решила, что может полностью доверять новой подруге.

— Спасибо тебе! Спасибо!

Мерисид тоже хлюпнула носом.

— Давай спать, госпожа. Я так устала.

— Прости, я тебя заболтала — хозяйка встала и направилась к своей кровати.

Она лежала поверх одеяла, глядя в потолок, и улыбалась. Алекс оправится от ран, и вдвоем с Тусетом они разберутся со всеми врагами.

— Ты его любишь? — вдруг спросила Мерисид. Чуть слышно заданный вопрос громом прозвучал в тишине спальни.

Анукрис вздрогнула.

— Кого?

— Не притворяйся, госпожа, — складная кровать скрипнула. — Он же тебе нравится?

— Не знаю, — промямлила молодая женщина, но в душе уже росло непереносимое желание хоть с кем-то поделиться мучившими её сомнениями. Тусет для этого не подходит. Он же брат Небраа и искренне считает, что облагодетельствовал её этим замужеством. Треплос куда-то пропал, да и не стала бы она с ним говорить. А Мерисид — женщина. Только она сможет понять те чувства и сомнения, что разрывали сейчас душу Анукрис.

— Тогда почему ты не вышла за него замуж? — напрямик спросила танцовщица. — У тебя же такое богатое приданое!

— Он не захотел взять меня, — ответила молодая женщина, радуясь, что темнота скрывает краску, огненной волной залившую её лицо.

— И у вас ничего не было? — в голосе Мерисид читалось откровенное недоверие.

— Ничего, — вздохнула Анукрис. — Небраа мой первый мужчина.

— О боги! — вздохнула келлуанка. — Почему вы создали их такими слепыми?!

— Наверное, чтобы не завидовать женщинам, — вспомнила хозяйка слова своей наставницы Шило.

Какое-то время Мерисид молчала, потом задала новый вопрос:

— Это ты сама придумала?

— Нет, конечно, — тихо засмеялась Анукрис. — Так говорила одна женщина, у которой я жила в Нидосе…

Не в силах удержаться, она рассказала келлуанке всю историю своей короткой, но насыщенной событиями жизни. Увлекшись, молодая женщина проболталась и о сокровищах Энохсета, и о нападении налетчиков на гостиницу, и даже про таинственные папирусы, за которыми охотятся могущественные враги Тусета. К счастью её новая подруга давно спала, время от времени сладко причмокивая губами.

Тусет медленно шёл к своему дому, и с каждым шагом ноги словно наливались свинцом. Беседа с Мерисид не внесла никакой ясности. Куда делся Треплос? Кто и как убил домашних?

Жрец с силой постучал в ворота. Тишина. Разозлившись, он стал барабанить кулаками, потом посохом.

— Ну, чего надо? — раздался сонный, недовольный голос. — Иди отсюда. Тут никого нет.

— Это пока еще мой дом! — вскричал разъяренный второй пророк.

— Мудрец! — испуганно вскрикнул кто-то, и калитка резко распахнулась. Высокий, смуглый мождей поклонился, вытирая крошки с подбородка. — Прости, господин. Мы тут…

Он замолчал, отступая в сторону и пропуская жреца во двор. Тот огляделся. Второй стражник шел от дома, отрясая юбку.

— Господин Тусет! Извини, что заставили тебя ждать, — мужчина развел смуглыми, мускулистыми руками. — Сюда давно никто не ходит. Ну, вот мы и подумали, что кто-то… безобразничает.

— Сегодня должен прийти жрец-чтец для совершения ритуала, — сухо проговорил второй пророк.

Мождей взглянул на солнце, медленно поднимавшееся над горизонтом, и неуверенно пробормотал.

— Так вроде рано еще?

Не глядя на них, Тусет прошел в дом. От непривычной, мертвой тишины сердце сжало, словно каменными тисками. Еще пару дней назад он так стремился сюда, но сейчас замер на пороге главного зала, как будто кто-то удерживал его силой. Жрец тяжело дышал, крупные капли пота, выступив на бритом черепе, скатывались на лицо.

— С вами все в порядке, господин? — озабоченный голос мождея разорвал охватившие его путы.

— Да, — глухо ответил Тусет, решительно шагнув в зал, сразу заметивл большое темное пятно на полу, а чуть дальше еще одно.

Обойдя их стороной, он заторопился в комнату Нефернут. Здесь царил полный беспорядок. Покрывало с кровати лежало на полу, возле опрокинутого столика кучей валялись баночки с красками. Очевидно, их хозяйка приводила себя в порядок, когда кто-то ворвался в комнату. Но следов крови нигде не видно. Не в силах тут больше оставаться, жрец, пошатываясь, отправился в свои покои.

Здесь царила идеальная чистота и порядок, все вещи лежали на своих местах. Тусет прошел к кровати, сел на аккуратно разглаженное покрывало и заплакал. Слезы катились из стариковских глаз, оставляя на морщинистых щеках мокрые дорожки, капали на белый подол рубахи, темнея мокрыми пятнами. В двери мелькнула смуглая физиономия в платке. Мождей не решился нарушить его скорбь и отошел на цыпочках.

Тяжело опираясь на посох, жрец встал, подошел к сундуку и откинул крышку. Он был уверен, что сверху лежит аккуратно сложенный льняной платок. Так и есть! Нефернут позаботилась о чистом белье. Тусет вытер слезы и повязал платок на шею, как делают многие старики с больными глазами.

Стражники сидели за столом в главном зале и о чем-то перешептывались. Заметив его, мождеи встали.

— Кто-нибудь из вас был здесь… когда это случилось? — спросил жрец, часто моргая.

Высокие, сильные мужчины смущенно переглянулись.

— Нет, господин, — проговорил тот, что посмуглее. — Мы дежурили на том конце города и ничего не видели. Только вчера утром господин Моотфу отправил нас сюда и велел сторожить дом.

— Старший мождей? — уточнил Тусет.

— Да, господин, — подтвердил стражник. — Мудрейший Сетиер попросил его об этом.

— Вам лучше обратиться к соседям, мудрец, — проговорил второй, деликатно прикрыв рукой рот. От него несло густым запахом кислого пива, лука и чеснока. — Их слуги услышали крик и позвали мождеев.

— Я так и сделаю, — согласился жрец. — А вы уберитесь здесь. Скоро придет мой брат и жрец-чтец, нехорошо, если они увидят эту помойку.

Он кивнул на гору фруктовых косточек, кожуры и кувшин с отбитым горлышком.

— Сейчас, господин, — засуетился тот, что посмуглее, и стал сметать мусор в подол юбки.

Тусет покачал головой и вышел в сад, где сразу заметил новую крышу беседки, клумбы с красивыми цветами, которых не было раньше. «Она меня ждала», — с привычной болью подумал старик, шаркая сандалиями по выложенной кирпичом дорожке. Впереди показалось черное пятно, похожее на след ноги. Очевидно, здесь тоже кто-то погиб. Тусет встрепенулся. Как же так? Неужели все слуги умерли молча? Что за наваждение на них напало? Он развернулся и, семеня, заспешил к воротам.

Калитка отворилась, едва жрец успел стукнуть по ней кончиком посоха. Старый привратник, кланяясь, приглашал его войти.

— Господин Караубис на службе, а госпожа дома.

Пока жрец неторопливо шел к дому, гораздо более просторному и богатому чем его собственный, кто-то из слуг уже успел предупредить хозяйку о нечаянном госте.

Толстая, высокая женщина выплыла из дверей, словно корабль из бухты, распространяя вокруг устойчивый запах дешевых благовоний.

— Мудрейший Тусет, — она сделала попытку поклониться, узкое, старинного покроя платье с глубоким вырезом угрожающе затрещало. — Как я рада вашему визиту! Мы с мужем скорбим о постигшем вас горе.

Женщина выпрямилась и попыталась выжать слезу из густо накрашенных глаз.

— Прошу, пройдемте в беседку, я прикажу подать пиво. Мы вас не ждали, поэтому извините за неподобающее угощение.

— Не стоит беспокоиться, госпожа Хатанук, — покачал головой жрец. — Я пришел пригласить вас на поминки по моей дорогой Нефернут через два дня.

— О! Разумеется, мы придем, — пообещала за себя и супруга соседка. — Я слышала, ваш брат отдал ей свою гробницу?

— Да, — кивнул Тусет. — Это очень благородно с его стороны.

Женщина поджала огненно-красные губы и величественно кивнула черным париком из мелко завитой бараньей шерсти.

— Вы сразу поместите саркофаг в гробницу или отправите в паломничество? — вежливо расспрашивала хозяйка, ненавязчиво направляя гостя в сад.

— Сам я очень занят, — вздохнул жрец. — Но если бы отыскались подходящие, внушающие доверие сопровождающие, то конечно было бы замечательно отвезти мумию Нефернут поклониться святыням Амошкела или в храм Осирса в Нехене.

Тусет уже знал, зачем соседка завела этот разговор, и что она скажет.

— Мой брат давно сопровождает погребальные ладьи по священным местам, — проговорила она, указав на скамеечку. — Уверяю вас, он знает все, что нужно, и я могу поручиться за его порядочность.

Келлуане считали, что посещать храмы и приносить жертвы богам могут не только живые люди, но и мумии, или даже цииры. Они верили, что в этом случае душа легче преодолеет препятствия на пути к Полям Блаженных и суд Осирса. Многие богачи указывали в завещаниях обязательное требование к наследникам: отправить свою мумию в посмертное паломничество. Существовали профессионалы, за определенную плату отвозившие саркофаги с их содержимым к святым местам и совершавшие все необходимые обряды.

Брат соседки давно зарабатывал этим на жизнь, а сестра, по-родственному, не забывала подкидывать ему богатых клиентов.

— Пусть зайдет ко мне, — попросил Тусет, и посмотрев в рыхлое, густо накрашенное лицо, сказал. — Я хотел бы поговорить с вашими слугами, уважаемая Хатанук.

— О чем? — встрепенулась женщина.

— Мне сказали, что именно они первыми пришли в мой дом, когда это случилось?

— Да, да! — живо подтвердила соседка. — Ваша служанка так кричала! Я тоже её слышала, но не успела одеться, и пришла, когда у ворот уже собрался народ. Ужасно! Ужасно!

Она всплеснула полными руками, обдав жреца острым запахом пота. Потом нахмурилась.

— Но о чем вы хотите с ними говорить?

— Я хочу точно знать, где умерли мои слуги — ответил второй пророк.

— Зачем?

— Чтобы помочь их душам, в этих местах надо провести специальные обряды очищения, — чуть понизив голос, объяснил Тусет.

Делая вид, что верит ему, соседка важно кивает головой и начинает оглядываться в поисках слуг.

Бросив возиться с цветами, подошел садовник, стряхивая землю с больших, почерневших ладоней.

— Да, господин, — кивнул он удивительно маленькой головой. — Ваша служанка так кричала, что, наверное, в храме Сета было слышно. Мы с Туламом выбежали на улицу. А она все кричит!

— Погоди! — остановил его жрец. — А до того, как она кричала, ты ничего не слышал?

— Нет, господин, — садовник развел руками. — Я в дальнем конце сада работал. Вы лучше нашу кухарку спросите. Она как раз гуся жарила.

Тусет вопросительно посмотрел на монументальную хозяйку.

— За ней послать прямо сейчас? — та свела на переносице густые начерненные брови.

— Попозже, — сказал Тусет и обратился к садовнику. — Продолжай.

Тот смущенно кашлянул.

— Ну, значит, подбежали мы к воротам, а калитка то открыта! Я сразу подумал, что дело нечисто. Заглянул и увидел старика Минту. Он лежал около своей каморки, а вокруг кровь. На крыльце сидела Ренекау, тоже вся в крови.

Слуга вытер нос тыльной стороной ладони.

— Она, как увидела нас, и давай кричать: «Чужак Алекс всех убил! Чужак Алекс всех убил!»

Садовника передернуло.

— Мы к ней бросились, помогли зайти в дом, уложили на циновку в зале.

Он виновато посмотрел на гостя хозяйки.

— Там же и госпожа Нефернут лежала. Мертвая уже.

— Где? — быстро спросила Хатанук. — В каком месте зала?

— Так у выхода в коридор! — ответил слуга.

— Ренекау что-нибудь еще сказала про Алекса? — поинтересовался Тусет.

— Кричала, что он сошел с ума и стал всех убивать.

— А еще? — настойчиво допытывался жрец. — Не сказала, куда он побежал? Не кричала, что его надо ловить? Ну, вспомни?

— Нет, господин, — замотал кукольной головкой садовник. — Велела звать мождеев, а про Алекса больше не сказала ничего.

— Как она выглядела? — заметив недоумение слуги, Тусет пояснил. — Куда её ранили? Вы что её не перевязали?

— В грудь, господин мудрец, — растерянно пробормотал слуга. — У нее всё платье было в крови. Но мы её не трогали. Она не велела. Я послал Тулама за мождеями, а сам пошел в сад, узнать, что с остальными слугами. Гебареф, садовник ваш, лежал возле новой клумбы, а старая Мермуут на кухонном дворе у опрокинутой печки.

Он вздохнул.

«Как могла громко кричать раненая в грудь женщина? И почему она не дала себя перевязать?» — мысленно спросил у себя жрец, уже зная ответ.

— Ты не видел где-нибудь большого сундука с раскидистым деревом на крышке? — поинтересовался он.

— Не заметил, господин, — виновато развел руками садовник. — Какой-то пустой сундук лежал у каморки привратника. — Но что на нем нарисовано, не помню.

— А когда ты нашел госпожу Нефернут, на ней были драгоценности?

— Да, мудрец, — кивнул собеседник. — Красивый серебряный браслет с бабочкой и золотое ожерелье. Но мы ничего не брали. Клянусь Сетом!

Помявшись, он добавил:

— Я еще специально показал их мождеям. Чтобы потом не говорили, будто мы что-то взяли в твоем доме.

— Я не сомневаюсь в вашей честности, — заверил его жрец и поинтересовался: — Долго пришлось ждать мождеев?

— Нет, господин, — покачал головой мужчина. — Они пришли очень быстро. Тулам встретил их на улице недалеко от нашего дома. Они как раз шли к каналу.

— А ты, случайно, не знаешь их имен? — поинтересовался жрец. — Хочу отблагодарить за помощь.

— Нет, господин, — развел руками слуга. — Я редко выхожу из дома. Спроси у господина Моотфу.

— Обязательно, — пообещал Тусет и чуть кивнул лысой головой: — Спасибо тебе, что не оставил моих слуг.

Потом, обратившись к внимательно следившей за разговором хозяйке, попросил:

— Нельзя ли мне переговорить с вашей кухаркой.

— Позови, — кивнула женщина тремя подбородками.

Пока мужчина ходил за служанкой, Хатанук пристально разглядывала гостя, сурово сжав пухлые губы.

Женщина средних лет, с тусклым болезненным лицом испуганно смотрела на хозяйку, судорожно разглаживая большими руками складки на засаленной юбке.

Тусет не знал имени кухарки, а хозяйка не удосужилась его назвать.

— Добрая женщина, — нашел нейтральное обращение Тусет. — Мне сказали, что ты первой услышала крик несчастной Ренекау.

Прежде чем ответить, служанка посмотрела на госпожу. Та величественно кивнула крашеными брылами щек.

— Она так громко крикнула, мудрец, что я выронила сковородку себе на ногу, — не поднимая головы, пробубнила женщина.

— А перед этим в моем саду было тихо? — как можно доброжелательнее расспрашивал второй пророк.

— Не могу сказать, — пожала костистыми плечами кухарка. — В последнее время там часто кричали.

— Почему? — удивился Тусет.

— Госпожа Нефернут наняла людей, чтобы приготовить дом и сад к вашему приезду, и иногда торопила их, — собеседница подняла на него тусклые, серые глаза. — Часто и они ругались между собой. Я редко прислушивалась. Некогда, нужно как можно лучше работать, чтобы заслужить одобрение моей госпожи.

Хозяйка растянула в улыбке полные губы.

— Значит, ты не слышала ничего подозрительного? — продолжал допытываться жрец и посмотрел на Хатанук.

— Вспомни, Матамер, — присоединилась к его просьбе госпожа.

Женщина наморщила низкий лобик так, что густая, короткая челка наползла на глаза.

— Кажется, незадолго до того, как закричала Ренекау, я слышала громкие мужские голоса.

— Мужские?

— Да, мудрец, — уверенно сказала кухарка. — Похоже, что кто-то ругался.

Служанка ушла. Жрец вновь отказался от пива и собрался уходить.

— Мудрец, зачем тебе нужно было расспрашивать слуг? — напрямик спросила его Хатанук. — Только не говори про обряд. Я не настолько глупа.

Тусет предполагал, что соседку могут насторожить расспросы её слуг, и на всякий случай приготовил объяснение.

— От вас ничего не скроешь, госпожа, — с деланной досадой развел он руками. — Я подозреваю, что мой слуга не сошел с ума.

— Почему? — глаза женщины загорелись ожиданием тайны, которую со вкусом можно поведать подругам за кувшинчиком пивка.

Первый пророк наклонился к собеседнице и, понизив голос, проговорил:

— Пропали ценности!

— Много? — деловито поинтересовалась она.

— На шестьдесят дебенов золотом, — одними губами прошептал Тусет.

— Чтооо?! — глаза и рот Хатанук округлились и стали приблизительно одного размера.

— В своем путешествии я отыскал не только Книгу Сета, но и кое-какие сокровища, — шептал жрец, внутренне посмеиваясь над соседкой. — О них не знал никто, кроме моего бывшего охранника Алекса.

Толстуха пришла в себя.

— Так, значит, в тех сундуках было не только приданое супруги вашего брата?

— Да, — трагическим голосом подтвердил жрец.

— Тогда вам надо спросить у неё! — выгнув дугой угольно-черные брови, посоветовала женщина.

— Увы, — Тусет развел руками. — Она не знает, что случилось. В день, когда произошло убийство, у неё в доме гостила Мерисид. Она подтвердила, что Анукрис никуда не выходила.

На лице Хатанук читалось откровенное разочарование.

— Я и слуг спрашивал, — вздохнул жрец. — Нет, супруга моего брата ни причем. Но в одиночку Алекс тоже не мог совершить такое злодеяние и хорошо спрятаться.

Женщина всплеснула пухлыми руками.

— Вы думаете, что ему помог кто-то из келлуан?

— Уверен, — жрец сурово нахмурил брови и, воспользовавшись замешательством хозяйки, покинул гостеприимный дом.

Сделал он это вовремя, к дому как раз направлялась многочисленная процессия. Впереди вышагивал Небраа, что-то втолковывая высокому жрецу-чтецу, над головой которого помощник нес опахало из пальмовых листьев. За ними храмовые слуги несли на плечах носилки с укрытым полотном ящиком.

Умей Тусет свистеть, обязательно бы присвистнул от удивления. Его начальство небывало расщедрилось, позволив вынести из храма «малую святыню». Статую Сета, стоявшую в одном из боковах залов.

Замыкали шествие слуги самого Небраа с большими корзинками в руках, кувшинами за плечами и козленком на веревке. Он то упирался всеми четырьмя копытцами, и его приходилось тащить, то рывком бросался вперед, едва не сваливая слугу с ног.

— Брат! — вскричал младший писец. — А я тебя обыскался. Пора начинать ритуал.

— Я гостил у моих добрых соседей, — жрец кивнул ему и чопорно раскланялся с коллегой.

Мождеев отослали, заявив, что в их услугах больше не нуждаются.

Люди Небраа остались на дворе, а все остальные прошли в домашнее святилище. Крошечная комнатка прилепилась к задней части дома и имела свой вход. Слуги и сам Тусет заходили сюда редко, тем не менее, тут поддерживался образцовый порядок, и только налетевшая пыль портила впечатление.

Статуэтки домашних богов: толстяка Бэса в уборе из перьев и Мина, закованного в черепаховый панцирь, осторожно сняли с алтаря и поставили в угол. Потом с максимальными предосторожностями из ящика извлекли деревянную скульптуру Сета, богато украшенную золотом и серебром.

Жрец-чтец затянул хвалебный гимн богу мудрости. Тусет, как хозяин дома, сам свернул шеи двум жертвенным голубям. Отслужив основную службу, вышли в сад. Там расставили статуи богов, прочли новую молитву и перерезали горло козленку.

Люди отправились в главный зал, а жертвенные животные на задний двор, где уже дымилась печка. Процедура вновь повторилась. Здесь в жертву боги получили часть драгоценностей Нефернут. Жрец-чтец довольно улыбался. Кое-что из этого перепадет и ему. Тусет неприязненно относился к этому самодовольному и глупому человеку. Но тот обладал великолепной памятью, наизусть зная сотни гимнов, молитв и заклинаний. Еще никто не видел, чтобы он хоть раз заглянул в священные свитки, что постоянно таскал за ним Карасет.

Солнце далеко перевалило за полдень, когда «малую реликвию» упаковали и сели за стол отведать жареной козлятины и голубей.

— Если ты не возражаешь, брат, я оставлю тебе своих слуг, — радушно предложил Небраа. — Пока ты не наберешь новых.

— Спасибо, — поблагодарил Тусет. — Будет непросто отыскать таких достойных людей, как Мермуут или Минту.

Младший писец согласно кивнул, сипло вздохнув и наливая себе пива.

— А то, — вдруг оживился он, вытирая губы. — Поживи у нас? Слуги приглядят за домом.

— Я подумаю, — уклончиво ответил жрец.

После трапезы Небраа отправился домой отдохнуть после обеда, а жрецы пошли в храм. Тусет опасался, что начальству не понравится его долгое отсутствие.

Но коллега поспешил успокоить жреца. Джедефраа все еще болеет, а первый пророк укатил к сепаху и раньше вечера вряд ли вернется.

Узнав об этом, Тусет тут же решил навестить помощника старшего писца, седака Карахафра. Попрощавшись со жрецом-чтецом на перекрестке, он быстро зашагал к Дому людей. Большое, приземистое здание напоминало знак «П». В «перекладине» размещался архив, где работал главный инспектор, его помощники и старшие писцы. Вход туда сторожил мрачный мождей, строго расспрашивавший каждого постороннего: чем тот собрался беспокоить занятых людей? А две параллельные галереи служили местом работы чиновников попроще. Они сидели в клетушках, открытых со стороны двора, и принимали посетителей, которых всегда тут толпилось великое множество.

Рабочий «кабинет» Карахафра располагался в самом почетном месте, в углу, и был в два раза больше чем остальные. У седака имелось даже двое подчиненных. Один из них о чем-то расспрашивал пожилого, мосластого горожанина в выцветшем парике и старой юбке. Второй с унылым видом слушал распоряжения начальства.

Заметив Тусета, Карахафр перестал его распекать и поспешил навстречу важному гостю.

— Прошу, господин, — словно подчеркивая свое расположение, он пригласил жреца внутрь своей клетушки и усадил за низенький столик в углу у самой стены. Обменявшись приветствиями, помощник писца уныло развел руками.

— Увы, уважаемый мудрец. Мне нечем тебя порадовать. Мождеи так и не нашли убийцу. Проклятый чужак словно испарился. Многие хотят получить награду. Но пока что мы находим не тех.

— А что с поисками моего второго слуги? — поинтересовался второй пророк.

— То же самое, — Карахафр погрустнел еще больше. — Его видели на дворе храма Сета с вашей служанкой. Но куда он делся потом — неизвестно.

— Я только что из дома, — понизил голос Тусет. — И хочу кое-что сказать.

— Что? — заинтересовался седак.

Косясь на посетителей и понизив голос до шепота, жрец поведал собеседнику о сундуке с сокровищами.

— Шестьдесят дебенов золота! — покачал головой удивленный Карахафр. — Большая сумма.

— Но что делать с ней чужаку? — стал рассуждать второй пророк. — Келлуан не Нидос. Сам Алекс не сможет купить здесь ни дом, ни землю.

— Ты думаешь… — помощник писца, не закончив предложение, пристально посмотрел на Тусета. Из-под низкого парика на жреца смотрели умные, внимательные глаза много повидавшего человека.

— Если это сделал мой бывший охранник, то у него есть сообщник из келлуан, — второй пророк уже столько потерял, что мог позволить себе говорить почти все, что думает. — И не из простых, а из богатых и влиятельных людей.

— Почему ты так уверен, что приходили именно за этими сокровищами? — спросил Карахафр.

— Потому что никто не тронул украшений моей наложницы.

Седак задумчиво теребил пальцами засаленную прядь бараньей шерсти парика.

— Это многое меняет, — проговорил он. — Но с кем твой слуга успел сговориться? Он прожил здесь всего десять дней и почти никуда не выходил?

Жрец развел руками.

— Возможно, об этом знали мои слуги? Поэтому их и убили.

— Кто еще знал о сокровищах? — спросил Карахафр.

— Многие, — ответил второй пророк. — Слуги, матросы на корабле. Да мало ли кто?! Я не кричал об этом, но и не особенно скрывал.

— Спасибо, мудрец, что рассказал об этом, — помощник старшего писаря явно дал понять, что беседа окончена, и у него много дел.

Тусет решил пустить в дело еще один аргумент. Поймав взгляд собеседника, он тихо проговорил:

— Я готов отдать все эти сокровища тому, кто отыщет настоящих убийц моих слуг.

— Так вы что, не верите в виновность охранника? — брови Карахафра поползли вверх.

— Сомневаюсь, — жрец встал. — У него имелось слишком много возможностей убить меня и прибрать к рукам это золото гораздо раньше. До приезда в Келлуан.

Он поклонился и вышел из каморки, оставив помощника старшего писца Дома людей в сильнейшем смущении.

Проходя через площадь перед храмом, жрец обратил внимание, что встречавшие его люди как-то по-особенному кланялись, долго глядели вслед и шептались друг с другом. Решив не идти прямиком через двор, Тусет направился к забору и прошел мимо низкого, приземистого здания школы, из открытой двери которой доносился монотонный голос учителя, когда-то начинавшего службу его помощником.

Заметив жреца, тот моментально прервал урок, выскочил, и заискивающе улыбаясь, поздравил его со счастливым возвращением. Он еще долго говорил, запинаясь, перепрыгивая с пятого на десятое, и все время старался поймать глазами взгляд Тусета. Насилу отделавшись от прилипчивого преподавателя, он прошел через задний двор в помещение библиотеки. Здесь ему пришлось еще раз выслушать поток хвалебных славословий от помощника и писца. «В знак глубокого почтения и восхищения подвигом непосредственного начальства» подчиненные поднесли ему пенал для красок из черного дерева, украшенный серебряной инкрустацией.

Растроганный второй пророк тут же послал помощника на рынок за пивом и вяленой рыбой. Потом пришли жрецы и тоже с подарком. Покрытый ляпис-лазурью серебряный амулет в виде свернувшейся кобры. Пришлось опять посылать Гебаата на базар. Поработать в этот день так и не пришлось. Только под вечер Тусет посмотрел новые свитки, присланные из Амошкела и Нехена.

Во избежание пожаров, работа в библиотеке прекращалась с наступлением сумерек. Второму пророку не хотелось идти в пустой и холодный дом, где еще недавно раздавался смех любимой Нефернут. Но он отверг два приглашения в гости и все-таки поплелся к себе.

У ворот его дожидались четверо мужчин. На недоуменный вопрос:

— Кто вы и что вам надо?

Те вразнобой ответили, что хотели бы поступить на службу к господину и готовы принести клятву «слушающего зов» хоть сейчас. Чувствуя сильное опьянение, Тусет хотел прогнать соискателей, но потом передумал, заинтересовавшись, по чьим рекомендациям они пришли?

Двоих направил Сетиер. Этих жрец сразу же отослал. Не хватало ему еще шпионов первого пророка в собственном доме. Из оставшихся, одного прислал старый знакомый, а второй пришел сам, услышав о смерти слуг Тусета. Их он решил пока оставить.

Люди Небраа привели дом в порядок. Жрец собрался вымыться и лечь спать, надеясь, что выпитого пива и вина окажется достаточно, чтобы заснуть. Но когда Тусет вышел из ванной комнаты, ему доложили, что пришел помощник старшего писца главного инспектора.

Заинтересованный жрец велел пригласить его в главный зал и зажечь там светильники.

Карахафр поклонился и, поблагодарив, сел на табурет, поправляя за поясом длинный кинжал в богато украшенных ножнах.

— Мои люди нашли свидетелей, которые видели, как Ренекау одна выходила с храмового двора, — без предисловий сказал он. — А зашла она туда со вторым вашим чужаком.

— С Треплосом? — удивился жрец.

— Да, — кивнул седак.

— Но он мог перелезть через забор? — предположил озадаченный Тусет. — Или выйти потом?

Собеседник пожал плечами.

— Я долго думал над вашими словами, — проговорил он. — О пропавших сокровищах. Мне кажется, я знаю, куда они делись?

— Расскажите? — предложил жрец.

— Скорее всего, их взяли мождеи, — тихо сказал Карахафр.

Тусет стал стремительно трезветь.

— Когда они пришли и обнаружили, что все мертвы, то могли позариться на золото, — пояснил собеседник и мрачно вздохнул. — Такое, увы, случается. Свалили драгоценности на циновку, завернули и через забор.

— Пойдем, — Тусет встал. — Я тебе кое-что покажу.

Вдвоем они вышли во двор.

Жрец указал на большой расписной сундук, стоявший у каморки привратника.

— Сокровища хранились в нем. А сам сундук стоял там.

Тусет ткнул пальцем в раскуроченную дверь домика.

Помощник старшего писца вытаращил глаза.

— Шестьдесят дебенов золота в такой халупе?

— Да, — подтвердил жрец и решил немного покривить душой. — Я не знаю, почему Алекс его туда спрятал. Но, как ты думаешь, можно наткнуться на него случайно? А здесь видно, как его выволакивали.

— Но зачем?

— Потому что в каморке его невозможно открыть полностью. Стена мешает. Смотри, они даже сломали кровать, но все равно не смогли быстро вытащить все оттуда.

Не слушая его, Карахафр зашел в каморку и потребовал у застывшего статуей слуги факел. На глинобитной стене четко выделялась глубокая царапина от края крышки.

— Выходит, они знали, где и что искать, — вынужденно признал он. — Но почему тогда Алекс заранее все не подготовил, а ждал сообщников?

— Давайте вернемся в дом, — вместо ответа предложил хозяин.

Вновь усевшись за стол, где понятливые слуги уже поставили кувшин с пивом и блюдо лепешек. Тусет вспомнил слова Верховного жреца о том, что седаку можно доверять, и решил рискнуть.

Наполняя бокал гостя, он тихо сказал:

— Потому что Алекс не убивал слуг и не грабил меня.

— Но Ренекау…

Второй пророк вскинул руку, призывая собеседника к молчанию. Помощник писца закрыл рот.

— Сумасшедшему ни к чему золото. Так?

Карахафр кивнул.

Тусет налил ему еще пива.

— Значит, это не только убийство, но и ограбление?

Собеседник вновь кивнул, гадая, к чему мудрец задает эти вопросы?

— Ты много повидал в жизни, Карахафр, — жрец перешел на «ты». Помощник писца, изрядно принявший «на грудь», не возражал.

— Как ты думаешь, вор ограничится половиной, если можно взять все?

— Нет, — ни секунды не раздумывая, ответил собеседник.

— Тогда, будь добр, сходи во двор и прикажи слугам принести сундук сюда.

— Зачем?

— Увидишь, — пьяно мотнул головой старик.

— А может не надо?

— Надо, Карахафр. Надо.

Седак развел руками. Жрец посмотрел ему вслед и увидел, что комната почему-то начинает качаться, словно каюта на корабле Нарона. Из глубины хмельного сознания черным дельфином вынырнуло: «Кажется, я сейчас усну». Держась за стенку, он доковылял до угла и, сунув два пальца в глубину пьяной глотки, выблевал пиво с пережеванной лепешкой. Вытер лицо полой рубахи. Полегчало.

Вернулся за стол как раз тогда, когда в дверях появился Карахафр с факелом и двое слуг, пыхтя протискивавших сундук в широкую дверь главного зала.

— Ставьте сюда! — бодро распорядился Тусет, указывая на место возле ярко горевшего светильника. — И идите.

Оставшись вдвоем с седаком, они перевернули сундук на бок.

— Дай кинжал? — попросил жрец у сгоравшего от любопытства Карахафра.

Без труда отыскав нужные клепки, он с третьей попытки поддел их ножом. Что-то щелкнуло. Тусет осторожно приподнял тонкую панель.

— Тайник! — охнул гость.

Хозяин вытащил свернутую ткань и развернул её. Пляшущий свет горящего в бронзовой чаше древесного угля, отразился в золотых и серебряных нитях.

— Понял?

— «Дыхание богов», — осипшим и удивительно трезвым голосом проговорил Карахафр.

— Про тайник знали только я и Алекс, — сказал Тусет.

Ошеломленный помощник старшего писца сел на низкую скамеечку возле маленького столика.

Жрец закрыл тайник и один развернул сундук, бросив внутрь скомканную материю.

— Но… Ренекау? — прорезался голос у гостя. — Она же всем сказала, что твоих убил Алекс!

Тусет хрипло рассмеялся.

— Стояла на крыльце, кричала на весь Абидос. Это со смертельной раной в груди! Дождалась мождеев, назвала убийцу, не сказав, как это случилось, и куда он делся. А потом умерла. Не правда ли очень вовремя?

Карахафр стащил с головы парик и вытер выступивший пот, хотя в зале уже царила вечерняя прохлада.

— Ты говоришь опасные вещи, мудрец.

— Каждого из нас боги ставят в такие условия, когда мы должны говорить и делать опасные вещи, — Тусет сверлил гостя пронзительным взглядом. — Я все сказал. Теперь иди и выполни свой долг. Найди убийц моей Нефернут. Если ты мужчина.

Гость встал, поправил парик, кинжал и пошел к выходу. У самых дверей его нагнал хриплый смех старика. Карахафр резко обернулся, опасаясь, что второй пророк тронулся умом.

— Что с тобой?

Черты лица Тусета расплывались в сумраке.

— Алекса здесь не было, когда пришли убийцы.

— Почему?

— Иначе мы бы уже скормили их тела крокодилам, — в хриплом голосе второго пророка звучала такая убежденность, что Карахафр не решился спорить и тихо вышел во двор. В его голове вихрем метался целый клубок противоречивых и взаимоисключающих друг друга мыслей.

— Решила навестить перед смертью, — промычал Александр, не размыкая губ. — Посмотреть, как будет умирать тот, кому ты дала новую жизнь. О которой я тебя, кстати, совсем не просил.

— Кажется, ты мне грубишь, Алекс? — Асиона удивленно вскинула аккуратные черные бровки.

— Только констатирую факт, — юноше все же удалось разорвать скреплявшие губы горячечную пленку. Собственный голос показался ему каким-то потусторонним, словно не живым.

Богиня фыркнула и еще сильнее замахала перед его носом маленькой ножкой в блестящей золотой сандалии.

— Ты выздоравливаешь, — сказала она насмешливо.

— Ага, — превратившийся в полено язык больно царапал щеки и нёбо. — Щаззз.

— Почему ты мне не веришь? — нахмурившись, спросила Асиона. — Разве я когда-нибудь тебя обманывала?

Покопавшись в памяти, Александр вынужденно пробормотал:

— Кажется, никогда. Прости.

— Опять «прости»! — богиня-девочка вскинула очи горе и нарочито скучным голосом проговорила. — Все силы твоего организма мобилизованы лекарством и сейчас направлены на ликвидацию повреждений. Вот поэтому тебе так плохо.

От этих слов юноша почувствовал себя чуть бодрее.

— Когда мы виделись в последний раз, ты сказала, что не сможешь больше мне помогать, — напомнил Алекс, облизнув потрескавшиеся губы. — Ты на меня больше не сердишься? За свою сказку?

Он попытался улыбнуться.

— Я говорила, что не смогу помогать тебе в море, — строго напомнила богиня-девочка и вдруг крикнула. — Но ты все-таки выплыл к этому острову! А знаешь, чего мне это стоило?! Хейердал недоделанный! (Тур Хейердал — известный норвежский археолог, путешественник и писатель. Прославился морскими путешествиями на копиях древних судов.)

Александр даже икнул от неожиданности.

— Да! Да! — Асиона вскочила со своего воздушного кресла. — Я…

Она вновь села, скрестив руки на груди и надув губы, уставилась куда-то поверх его головы.

— Значит, моя встреча с Энохсетом твоих… рук дело? — спросил Алекс, придя в себя от неожиданности.

— Моих, — буркнула богиня.

— А Айри, Тусет с дикарями? — юноша повернулся, чтобы улечься поудобнее, и скрипнул зубами от боли.

— Здесь я ни причем, — заверила Асиона и, предвидя новые вопросы, добавила. — Ты знаешь, что нам запрещено вмешиваться в судьбы людей этого мира.

— Но в мою ты вмешиваешься, — усмехнулся Алекс.

— У тебя плохо с памятью? — скорчила она ехидную рожицу. — Не рановато для склероза?

— Чем придираться, лучше бы напомнила, — проворчал юноша. — У меня так болит голова, что я имя свое скоро забуду.

— Ладно, — богиня выпрямила спину и сложила руки на коленях, сразу став похожей на примерную ученицу. — Ты не принадлежишь полностью этому миру. Вот почему Создатель терпит мою помощь тебе. Вспомнил?

— Что-то такое было, — неопределенно промычал Александр. — Но почему ты решила прийти именно сейчас, когда я чуть живой лежу в этом сарае?

— Не смей называть мой храм сараем! — собеседница вскочила и гневно топнула ногой.

— Как твой? — еще сильнее удивился юноша. — Ты же Асиона!

— Это в Тонго я Асиона, — кричала богиня-девочка. — А в Келлуане — Баст. Показать?

И её лицо вновь стало превращаться в кошачью мордочку.

— Не надо! — из последних сил вскричал Алекс, про себя подумав, что кошкоголовый кошмар слишком напоминает белую горячку в описании соседа Колюшка, когда тот в очередной раз клятвенно обещал завязать с алкоголем.

Довольная произведенным впечатлением, собеседница села и стала болтать ногами.

— Если приглядеться, очень даже красивый храм, — решил польстить ей Александр. — Не то, что в Тонго.

— Келлуане забавный народ, — усмехнулась Асиона. — Только они слишком много думают о смерти, а в Тонго думают о жизни. Вот почему там строят крепости и замки, а здесь храмы и гробницы. Хотя и там и тут полно всяких тайных ходов.

Она хихикнула.

— Да кому я это говорю! Ты же все подвалы в Хайдаро-сегу облазил.

Богиня-девочка вдруг посерьезнела и покачала головой. Отчего по волосам пробежали разноцветные волны.

— Стоило оставить тебя на полгода, и ты вновь вляпался в историю, да еще и жалуешься!

— Не я, а Тусет, — проворчал юноша, чуть ворочая языком. — Это он…

— Ну конечно! — всплеснула тонкими руками собеседница. — Там оказалась виновата Сайо, здесь старый жрец. А Алекс у нас такой маленький и наивный, как новорожденный котеночек! Кис-кис-кис!

— Асиона! — прорычал Александр, в животе пылал костер, все мышцы ломило, и совсем не хотелось слушать чьи бы то ни было упреки

— Я вечность Асиона! — глаза богини горели, ноздри раздувались от праведного гнева, маленькие руки сжались в кулачки. — Ты, что не видел, куда тебя ведет эта девчонка? Не чувствовал опасности? Только не ври!

— Я…, — юноша отвел глаза, понимая всю справедливость слов собеседницы.

— Алекс, — уже спокойнее проговорила богиня. — Научись включать мозги, прежде чем тебя начнут убивать. Ты уже три раза оставался в живых только благодаря милости Создателя. Думаешь, она безгранична?

— Значит, ты явилась только за тем, чтобы напомнить мне об этом? — Александр морщился под градом упреков.

— Конечно! — лучезарно улыбнулась Асиона. — Я же твоя крестная фея!

— Что-то плохо ты мне помогаешь, — проворчал юноша.

— Откуда я могла знать, что всегда такой осторожный Тусет вдруг окажется втянутым в борьбу за власть? — она развела руками, и обиженно шмыгнув носом, добавила. — И вообще, ты не прав! Я помогала. Помнишь ту кошку в таверне? Если бы не она, ты бы не заметил убийцу.

— Это была ты? — удивился юноша.

— Ну, не сама конечно, — Асиона повела плечами. — Не забудь, кошка мое священное животное. Думаешь, ты случайно оказался в этом храме?

— Теперь, думаю, нет, — улыбнулся Александр. — Тогда, может быть, ты поможешь мне найти тех, кто убил Нефернут и остальных?

— Вот еще! — фыркнула богиня-девочка. — Разбирайся сам

— Обязательно, — пообещал юноша. — Если жив останусь, найду с кого спросить.

— Опять себя хоронишь! — поморщилась богиня. — Выздоравливай, и может быть, ты хоть здесь не испортишь мою сказку.

— Это вряд ли, — смеясь, прохрипел Алекс. — Все портить, это мое призвание.

— И чем тут гордиться? — Асиона подняла глаза к потолку и развела руками. — Никогда не понимала мужчин!

Она оправила юбку, бросив на него пристальный взгляд.

— Ты больше ни о чем не хочешь меня спросить?

— Хочу, — проговорил Александр. — Но ты же не скажешь?

— Смотря, что тебя интересует, — богиня сделала милую гримаску. — Например, о Сайо…

— Нет! — резко оборвал её юноша. — Я ничего не хочу знать о принцессе Ёсионо!

— Почему? — лицо Асионы вытянулось от непритворного удивления.

Алекс засопел. Как объяснить этому сверхъестественному созданию, что он обычный человек, близко принимающий к сердцу обиды и разочарования.

— Я хочу выбросить её из души, — глухо ответил юноша. — Насовсем и навсегда.

— Кажется, я тебя поняла, — очень тихо проговорила Асиона. — Прощай.

Невесомой походкой она направилась к постаменту. Остановившись, она положила ладошку на гладкий камень и посмотрела на Александра. На миг её глаза блеснули кошачьими зрачками, и богиня-девочка исчезла, как в кино.

Обкусанная, щербатая луна висела на темно-синем небе, окруженная ярким сиянием звезд. Город спал, наслаждаясь ночной прохладой после обжигающе жаркого дня. Чуть слышно шелестели листья, отзываясь на ласку ветра.

В густой тени сикомор на табуретке сидел пожилой келлуанин и, чуть склонив голову, внимательно слушал молодого человека. Тот рассказывал, как всегда обстоятельно, с мельчайшими подробностями, даже меняя интонации, подражая голосам тех, о ком шла речь.

— Я следил за ним. Он пошел к Тусету. Ждать возвращения я не стал, и сразу поспешил к вам.

— Молодец, — похвалил его собеседник. — Скажи помощнику, что я велел выдать тебе два серебряных кольца.

— Благодарю, господин, — поклонился молодой человек. — Я не достоин такой щедрости.

— Иди, — отослал его хозяин дома.

Пятясь задом и непрерывно кланяясь, юноша скрылся в темноте. Вспыхнул робкий свет масляного фонаря. Слуги повели его к потайной калитке.

Тут же забыв о нем, хозяин зашагал к беседке, у входа в которую стояли два светильника. В мерцающем свете один из гостей, развалясь на лежанке, потягивал из темно-синего стеклянного бокала дорогое радланское вино.

— Я приказывал ничего не брать в доме Тусета, — проговорил хозяин. — Почему твои люди нарушили мой приказ?

Гость допил вино, одним движением встал, расправил плечи, выпятив широкую грудь, бугрившуюся узлами мускулов, и посмотрел на мужчину сверху вниз.

— Они ничего и не взяли

— Что? — вскипел собеседник, с яростью глядя на него. — Ты еще врать мне будешь!

Нисколько не смущаясь, смуглокожий атлет взял со столика гранат.

— И не думал. Ребята ничего не взяли у Тусета. Так, прихватили заначку из конуры привратника.

— Хороша заначка! — хозяин дома сел в кресло. — Шестьдесят дебенов золотом!

— Сколько? — фыркнул атлет. — Да там было не больше двадцати. Еле хватило с долгами рассчитаться.

— Глупец! — всплеснул руками хозяин дома.

— Мои люди выполнили все твои требования, господин! — повысил голос смуглокожий. — Ты ничего не говорил о вещах привратника!

— О боги! — мужчина возвел очи горе. — Моотфу, ну почему ты такой тупой!

— Не оскорбляй меня, господин, — с тихой угрозой попросил атлет. — Никто из посторонних не знал, что парень держит в конуре такое богатство.

— А откуда вы узнали о нем, господин? — раздался тихий, хрипловатый голос.

В густой тени скромно сидел на табурете худощавый мужчина с незапоминающимся, словно серым, лицом.

— Мой человек слышал, как Тусет рассказывал о золоте Карахафру, — ответил хозяин дома. — Теперь он начнет искать убийц, а не Алекса.

— Значит, жрец не утихомирился, — пробормотал серолицый. — Я предупреждал. Но вы уверяли, будто Тусет такой трус, что испугается и будет сидеть тихо, как мышь под веником.

Он усмехнулся.

— Теперь я понимаю, что вы просто хотели убить ту женщину. А князь не любит, когда за его счет решают свои проблемы.

— Теперь это общие проблемы, уважаемый Убисту, — усмехнулся хозяин дома.

— Да прибить его и все, — фыркнул Моотфу. — Свалим на Алекса. Пускай ищут.

— Теперь уже поздно. Он мне нужен живым.

— Как? А что скажет князь? — в один голос удивились гости.

— Успокойтесь, — поморщился мужчина. — Я придумал ему кое-что пострашнее смерти. Но мне нужен Круглый Ямсу. Куда он делся? Я его уже четыре дня не видел.

— Учительствует, — хохотнул Моотфу, наливая себе вина. — Преподаватель!

— Ты опять издеваешься? — хозяин вцепился в подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев.

— Когда я видел его в последний раз, — тихо проговорил Убисту. — Он собирался преподать кому-то хороший урок.

— А я что говорил, — сверкнул улыбкой старший мождей. — Слышал, его видели у Роянского канала. Но мы там ничего не нашли

— Только пятна крови на траве, — добавил Убисту. — Там кого-то убили.

— Ну почему? — хохотнул Моотфу. — Мало ли откуда она могла взяться?

Тихо зверея, хозяин дома почувствовал, что ненавидит этого лощеного красавца все сильнее.

— Что ты имеешь в виду?

Старший мождей скорчил глупую физиономию и пожал литыми плечами.

— Как ты смеешь, так мне отвечать! — не выдержал хозяин. — Забыл, кто я?!

Моотфу тяжело вздохнул и, отвернувшись, буркнул:

— Как ты спрашиваешь, так я и отвечаю.

 

Глава VIII. Душа человеческая есть мгла

Анукрис весь день не находила себе места. Словно зубная боль свербело в голове: «Что с ним? Жив ли он? И куда подевалась Мерисид?» Обитатели дома, видя хмурую госпожу, спешили убраться с её пути и лишний раз не попадаться на глаза. Молодая женщина сходила в сад, полюбовалась на цветы, потрогала пальмы. Но привычного и сладостного чувства гордости за то, что все это принадлежит ей, и она здесь полновластная хозяйка, не наступало. Вместо этого в сердце поселилась пустота и гнетущее чувство тревоги. Отгоняя его, Анукрис выкупалась, приказала принести орехов в меду. Забравшись на крышу, уселась в тенечке и принялась наблюдать за улицей, не мелькнет ли желтое платье храмовой танцовщицы? На запах сладкого появились мухи и стали с надоедливым жужжанием мелькать возле самых глаз. «Что если он уже умер? — от этой мысли орехи встали в горле комом. — И я его больше никогда-никогда не увижу?»

Она с отвращением посмотрела на золотисто-белое лакомство и тихо взвыла: «Где же Мерисид? Почему она так долго не идет? Должна же я знать, что с ним?» Но по улице прошли только две женщины и стайка детишек. Измученной ожиданием Анукрис внезапно показалось, что она ненавидит этот прекрасный дом, Энохсета, подарившего ей такое богатое приданое, а сильнее всего Алекса, который не захотел им воспользоваться.

«Ну, что еще нужно этим мужчинам? — думала молодая женщина, и её губы дрожали от жгучей, непереносимой обиды. — Почему он отказался от меня? Чем я ему так плоха?»

В этот момент одна из мух умудрилась заползти ей под парик. Сорвав его, Анукрис отшвырнула чужие волосы на лестницу.

— Ну и демон с тобой! — крикнула она. — Наплевать мне на тебя! Слышишь, наплевать!

Ей вдруг захотелось навсегда забыть об этом парне, выкинуть его из головы, как тяжелый ночной кошмар. Все! Пусть боги хранят Алекса, а она больше не вспомнит о нем! И даже не станет интересоваться, жив ли он. Теперь у неё свой дом, сад, слуги. Ей есть что терять, а парень пусть сам о себе позаботится.

Приняв решение, молодая женщина успокоилась, громко высморкалась в подол и в изнеможении закрыла глаза, не замечая бегущих по щекам слез.

Испуганный голос вернул её к действительности.

— Госпожа! Что с тобой, госпожа?

На неё смотрела озабоченная Самхия.

— Тебе плохо, госпожа?

Мысли медленно становились на место. Хорошо, что служанка-шпионка не могла их читать. Вновь придется врать и притворяться, пряча от всех свои чувства.

— Мне очень не хватает Нефернут, — проговорила Анукрис, поднимаясь. — Она была молода, красива и так ждала своего господина.

Голос молодой женщины дрогнул.

— А вместо него встретила смерть.

Глазки Самхии заблестели, она тоже шмыгнула носом.

— Не надо так переживать, госпожа. Мождеи найдут убийцу, а судья прикажет бросить его крокодилам!

От этого «доброго» пожелания сердобольной келлуанки Анукрис опять чуть не разревелась. Скрипнув зубами, она проговорила, гася клокочущее в горле рыдание:

— О боги! Как же я желаю этого!

Служанка с удивлением посмотрела на госпожу. Но крепко сжатые челюсти и горевшие жаждой мщения глаза лучше всего говорили об искренности её слов.

Нервный срыв истощил силы молодой женщины, и остаток дня она пролежала в своей комнате, поднявшись только в сумерках.

Пора мужа встречать со службы. Согласно келлуанской традиции супруги завтракали порознь, обедали, как правило, тоже. И только за ужином семья собиралась вместе.

Небраа поспешил обрадовать её с порога:

— Брат хочет перестроить дом и пока поживет у нас.

— Это очень хорошо, — кивнула Анукрис, радуясь, что теперь хотя бы будет с кем поговорить… об Алексе.

Она поморщилась и чуть не упала, запнувшись о край циновки.

Пока муж мылся, слуги быстро накрыли стол в главном зале и зажгли светильники. Небраа насыщался основательно. Когда большая часть блюд перекочевало в его объемистый живот, супруга решилась спросить о Мерисид. Как-никак в одном месте служат. Может быть, дорогой супруг расскажет, почему она не пришла сегодня?

— А что сама уже не справляешься? — усмехнулся муж.

Лучше бы он этого не говорил.

— Гусь хорошо прожарен? — вместо ответа заботливо спросила она.

— Да! — кивнул подбородками Небраа. — Сочный, в самый раз.

— Тебе после ванны дали грязную одежду?

— Чистую.

— А пиво свежее? — так же участливо продолжила Анукрис.

Супруг с жадностью припал к кружке и только кивнул.

— Так чего тебе еще надо! — рявкнула она так, что мужчина подавился и пролил хмельную влагу на жирную грудь. — Чистый, сытый, в доме порядок! Целыми днями на службе, а у меня всего одна подруга! Могу я поинтересоваться, что с ней?!

— Да можешь! Можешь! — вскричал Небраа и приказал слугам принести новую юбку. — Орать то зачем?

Молодая супруга решила оставить последние слова без комментария.

— Она весь день прождала Тусета, — пробурчал супруг, когда слуга, кланяясь, унес выпачканную одежду.

— Зачем? — удивилась молодая женщина.

— Брат обещал сходить с ней к Верховному жрецу. Только он может отпустить Мерисид из храма. А тут, как назло, пришли строители.

Небраа тяжко вздохнул и налил себе еще пива.

— Вот и ждала, пока они с Тусетом решали, как дом переделывать. А ты знаешь, как с ними говорить?

Он умолк, выпил, обтер вспотевшее лицо полотенцем, и явно кого-то передразнивая, проговорил:

— Ах, господин, тут нельзя стену ломать, обрушатся перекрытия… Тут нужно подправить, а тут подмазать, а то дом развалится! Ах, господин, дешевле никак нельзя! Вы знаете, как трудно сейчас найти хорошее дерево на балки? Тьфу!

Супруг проворчал еще что-то неразборчивое.

— До полудня просидела.

— А почему не пришла пообедать? — уже успокоившись, поинтересовалась Анукрис.

— Её Тусет пригласил, — буркнул муж. — Не будет же она отказываться?

Мужчина замолчал и надулся. Понимая, что криком теперь уже ничего не добьешься, его законная половина перешла на просительный тон.

— Ну, что, попала Мерисид к верховному жрецу?

— Конечно, — фыркнул Небра. — Если мой брат за что-то берется, он делает. Джедефраа её отпустил. Завтра она принесет мне клятву слуги и перейдет в наш дом.

— Хвала богам! — с искренней радостью вскричала Анукрис.

— Где ты собираешься её поселить?

— В боковой комнате, — ответила супруга. — Там удобно и места хватит.

— А моего брата?

Айри вздохнула.

— Тогда Мерисид может пожить в комнатке на крыше, пока у Тусета идет ремонт.

Небраа важно кивнул.

— Я хочу, чтобы к нему относились с надлежащим почтением.

— Вот только не учи меня, как обходиться с твоим братом, — вспыхнула молодая госпожа. — Я ему полгода верой и правдой служила!

Мужчина вздохнул и, не глядя на жену, вышел из-за стола.

Снедаемая беспокойством об Алексе, Анукрис, тем не менее, решила, как следует, подготовиться к встрече с деверем. Сама еще опасаясь ходить на рынок, она отправила слугу за вином и свежим мясом. Кухарка обещала приложить все старания, чтобы дорогой гость остался довольным. А служанки сделали еще одну уборку в комнатах.

Несмотря на хлопоты, время тянулось как престарелая улитка по капустному листу. Анукрис то поднималась на крышу, то бесцельно слонялась по саду, чувствуя, как внутри её словно натягивается готовая вот-вот сорваться тетива.

Когда Мерисид со скромной сумочкой вошла в калитку, её уже ждали. Анукрис с трудом сдерживалась, чтобы не запрыгать и не захлопать в ладоши. Не слушая уже бывшую танцовщицу, хозяйка буквально втащила её на крышу, по ходу объясняя, почему той придется пока пожить в такой тесноте.

Будущая главная служанка, засмущавшись от такой заботы, тем не менее, категорически отказалась немедленно отправиться в заброшенный храм Баст и узнать, как состояние раненого.

— Госпожа, — словно маленькую девочку урезонивала она Анукрис. — Я оставила ему воду, еду и лекарство. Если он выздоровеет, то один день ничего не изменит, а если умрет, тем более. Нельзя привлекать лишнее внимание. Подожди до завтра. Я отпрошусь у господина сплавать на лодке за вещами и загляну к твоему чужаку.

Молодая женщина обреченно кивнула. Она понимала всю правоту старшей и более опытной Мерисид. Но как же тяжело переносить неизвестность!

Бывшая танцовщица осторожно положила ей руку на плечо и спросила, глядя прямо в глаза:

— Как же ты будешь жить с Небраа, если так любишь Алекса?

— Не знаю, — дернулась Анукрис и тут же сказала, убеждая, прежде всего, саму себя. — Да и не люблю я его. Просто жалко.

Тусет тоже оказался вполне доволен своей комнатой.

За ужином он сообщил, что бальзамирование Нефернут почти закончено, и саркофаг скоро можно будет положить в гробницу, но он хочет отправить мумию любимой наложницы в паломничество к храму Осирса.

Небраа с супругой поддержали такое благочестивое решение.

Внезапно Тусет хлопнул себя по лбу.

— Как же я мог забыть! Эй, кто-нибудь, принесите мою сумку.

Прислуживавшая за столом Самхия бегом бросилась в его комнату.

Второй пророк торжественно извлек свернутый лист папируса и протянул его брату.

— Вот, это документ Мерисид. Подписал сам Джедефраа. Теперь ни у кого не возникнет никаких вопросов.

— Спасибо, — поблагодарил Небраа. — Как себя чувствует верховный жрец?

— Гораздо лучше, — ответил Тусет, разламывая лепешку. — Когда я пришел, он страшно ругался, а все слуги бегали с выпученными глазами.

Он захихикал старческим, дребезжащим голосом.

— Что-то случилось? — поинтересовалась Анукрис, чтобы поддержать разговор.

— Пропали любимые сандалии Джедефраа, — улыбнулся жрец. — Он даже приказал выпороть слуг, но пропажу так и не нашли.

— Надеюсь, они у него не из золота, как у нашего сепаха? — пьяненько усмехнулся Небраа.

— Хвала богам, нет, — покачал головой второй пророк. — Из кожи бегемота.

Братья засмеялись. Анукрис облегченно улыбнулась, эти разговоры о похоронах, мумиях и гробницах отбивали у неё аппетит. Набравшийся супруг рассказал несколько похабных историй о жрецах, писцах их женах.

Молодая женщина с радостью наблюдала, как впервые со дня убийства слуг смеется Тусет. Под конец ужина жрец даже сам вспомнил пару забавных анекдотов.

Такой прекрасный вечер имел отвратительное продолжение. То ли от выпитого вина, то ли от игривых рассказов, супруг вдруг решил заявить свои права, и ни какие отговорки уже не действовали на пропившего разум Небраа.

Злобный хохот выдернул его из забытья. Александр открыл глаза и не увидел ничего. Вокруг медленно колыхалась зловещая темнота, сквозь которую прорывалось чье-то громкое сопение и царапанье когтей. Рука тут же нашарила рукоятку меча. Приподнявшись, он махнул перед собой клинком. Вновь противный то ли смех, то ли вой. Юноша моргнул раз, потом другой. Медленно, словно на поляроидном снимке из мрака стали проступать высокие колонны, стены и пол.

Он перевел дух: «Я вижу». И тут снова послышалось настойчивое царапанье в дверь.

— Пошел вон! — прошипел пересохшими губами Алекс и, подобрав с пола глиняный черепок, швырнул в темноту.

Фырканье, легкий шелест шагов и многоголосый, обиженный крик.

«Да их тут целая стая», — подумал он, приподнимаясь. Нашарив кувшин с пивом, юноша с жадностью выпил. На коже сразу выступил пот, голова закружилась. Александр плюхнулся на циновку и заснул.

Разбудили его мухи и переполненный мочевой пузырь. Солнце уже во всю светило сквозь маленькие окна под самым потолком. Юноша сел, скривился от боли, осторожно встал, посмотрел на статую Баст, загадочно темневшую в углу.

«Интересно, она на самом деле ко мне приходила? — подумал он. — Или это кошмар?»

Как бы то ни было, гадить в храме не хотелось. Пробравшись к задней двери, Алекс приоткрыл её и осторожно выгляну во двор. Ничего, кроме песка. По-собачьи завалив следы пребывания, он вернулся в главный зал и первым делом подкрепился лепешками с остатками пива.

Потом сменил повязку. Рана выглядела уже не так страшно как вчера, да и общее состояние заметно улучшилось.

Александр лег и прикрыл глаза. Что случилось сегодня ночью? Явь или сон? Возможно, Асиона-Баст действительно навещала его. Он вновь увидел её милое лицо, волосы, переливавшиеся всеми цветами радуги, гневно поджатые губы и блеснувшие вертикальным зрачком глаза. Богиня-девочка в своем репертуаре: сплошные упреки, лекции, и как всегда ничего конструктивного. Алекс зевнул, прикрывая рот ладонью, намереваясь подремать. Однако чувство какой-то неудовлетворенности шевелилось на самом дне сознания. Словно он что-то увидел, но не разглядел.

Сосредоточившись, он начал еще раз вспоминать ночной визит. Ничего достойного внимания. Разве что упоминание о тайных ходах? Александр сел. Окинул взглядом зал. Уходя, Асиона подошла к постаменту, где стояла статуя Баст, и на миг задержалась.

Юноша со всех сторон осмотрел пыльный каменный цилиндр метровой высоты, даже попробовал его сдвинуть. Монолит не пошевелился.

«Значит, все-таки сон», — с разочарованием решил Алекс, возвращаясь на кучу сухого камыша. Он проспал до полудня, проснувшись, подумал, что устраивать тайный ход в молитвенном зале нецелесообразно.

Отыскав в сумке кремень и кресало, Александр развел небольшой костерок из сухого, как порох, камыша, запалил от него факел, оставленный Мерисид и отправился обследовать другие помещения храма. Обстукав стены в трех маленьких комнатках с голыми каменными стенами, он не услышал ничего, а вот там, где хранили святыню, с одной стороны звук явно отличался. Похоже, за ней скрывалась пустота, но в сплошном слое штукатурки не оказалось ни одной трещины или выемки. Только сплошные рисунки и иероглифы. Если даже там есть какой-то тайник, открыть его можно, только проломив стену, а этот вариант Алекса не устраивал.

Под вечер он прошкарябал на двор, где отыскал в полуразвалившихся кладовых кувшин с отбитым горлышком, решив приспособить его под ночной горшок. Выходить из храма ночью не хотелось даже по нужде.

Человек ко всему привыкает. Проснувшись от знакомого воя и царапанья, Алекс только поправил сползшую с плеч старую куртку и вновь закрыл глаза. Мерисид не обманула: дверь, закрывавшую центральный вход, можно выбить разве что тараном.

На следующий день юноша вернулся к поискам, утешая себя нехитрой мыслью: «Не найду, так время быстрее пройдет». За дверью в комнату святыни он обнаружил тупичок с маленьким постаментом. Здесь штукатурки не оказалось, но все камни тоже покрывали иероглифы. Александр тщательно простучал стены. В одном месте у самого пола звук несколько отличался. Но опять таки не нашлось никаких ручек или задвижек. Как открыть «тайную комнату», по-прежнему оставалось загадкой.

Больше Алекс уже не стал пускаться в поиски. Тем более что приходилось решать куда более насущные проблемы. Кончилась вода и пиво, осталось лишь немного вина. Но юноша берег его для лекарства. До утра он еще дотянет, а потом придется идти к каналу. Надеясь, что завтра у него окажется достаточно сил для такого дальнего похода, парень лег спать, уже не обращая внимания на ночной концерт.

Он недолго постоял у угла храма, глядя на пустынный двор, где легкий ветер перекатывал песчинки. Меньше всего Александру хотелось попасться кому-то на глаза сейчас, когда его сил едва хватает, чтобы сохранять вертикальное положение.

Стараясь наступать на остатки каменных плит, он добрался до ямы, оставшейся на месте водоема, и присел отдохнуть. Даже после такой короткой пробежки юноша покрылся потом. Размазав его по лицу, Алекс встал и заспешил к пролому в заборе. Прежде чем перелезть на ту сторону, он оглядел двор, убеждаясь, что нет свидетелей его прогулки.

Александр с тоской смотрел на прозрачную воду заросшего канала. Наверняка в ней полно всяких амеб, палочек и прочих одноклеточных, совсем не полезных для его молодого растущего организма. Но умирать от жажды возле воды будет еще большей глупостью. Наполнив бурдюк, фляжку и кувшин, Алекс с наслаждением умылся, простирнул кое-какие тряпки и заторопился назад.

То ли богиня все-таки хранила его, то ли канал оказался на удивление чистым, но никаких последствий употребление сырой воды не имело. Скорее наоборот. Избавленный от необходимости экономить, Александр пил вволю, чувствуя, как живительная влага проникает во все клетки организма. У него даже прорезался аппетит, и юноша с удовольствием доел черствые лепешки, оставив финики на завтра, в душе надеясь, что приплывет Мерисид в расписной лодочке и принесет чего-нибудь вкусненького.

Однако прекрасная танцовщица не появилась. Щедро вымазав рану мазью и перевязав прожаренными на солнце бинтами, юноша перекатывал во рту финиковую косточку, размышляя о хлебе насущном. Привычнее всего кого-нибудь экспроприировать. «Надо же какое мудреное слово вспомнил!» — похвалил сам себя Алекс, но от этой идеи пришлось сразу же отказаться. Он сейчас, что называется, «не в форме». Значит, стоит подумать о других способах добычи пропитания. Неожиданно он вспомнил о канале. Где есть вода, там должна быть и рыба. А если она есть, то её можно поймать! Сказано, сделано!

— Хватит валяться! — буркнул сам себе парень и принялся за изготовление рыболовной снасти, имея об этом самое смутное представление. Самой трудной частью оказался крючок. Ни проволоки, ни подходящего куска кости не нашлось ни в храме, ни даже на заднем дворе. Зато Александр обнаружил молоденькую, колючую акацию с прочными, короткими иголками. С помощью ниток, ножа и привычной присказки юноша, на всякий случай, соорудил три крючка. На леску пошла нитка из куртки, грузилом камешек, а удилище он собирался срезать на месте. Там же летало полно наживки.

Этой же ночью юноша смог по достоинству оценить пользу трудотерапии. На этот раз спал он спокойно, без каких-то сновидений, не обращая внимания на творившийся за прочными стенами концерт.

Как и всякий уважающий себя рыболов, Алекс отправился посидеть «на зорьке». Раны затягивались как на той самой собаке, и он сумел в один присест преодолеть храмовый двор и даже перебрался через забор. Правда, перед тем, как соорудить удилище, пришлось подождать, пока утихнет сердцебиение.

За время своего путешествия по Лауму Александр много раз наблюдал, как келлуане ловят рыбу. Чаще всего используют сети, иногда острогу, но он нигде не видел простой удочки. Очевидно, этот способ здесь не знаком или не пользуется популярностью.

Наверное, поэтому через пару минут какая-то любопытная рыбешка схарчила большого темно-коричневого слепня. От неожиданности Алекс едва не выронил удилище. И нитка, и крючок с честью выдержали испытание. На траву плюхнулся первый улов. Непонятная, сантиметров тридцать длиной, рыбина с крупной чешуей, большими глазами и короткими усами у толстогубого рта. Окрыленный удачей, начинающий рыболов словил на коленке новую наживку. Увы, но на этот раз добыча ушла, прихватив крючок и нитку.

Не уставая нахваливать себя за предусмотрительность и запасливость, Александр заменил снасть и поймал еще пару примерно таких же рыбин.

«Для начала достаточно», — подумал юноша, сматывая удочки. Не отходя от канала, он почистил добычу, нанизал на прутик и собрался уходить. Но вовремя вспомнил, что рыбу еще надо на чем-то пожарить, есть её сырой как-то совсем не хотелось. Пришлось наломать охапку хвороста и только после этого возвращаться в свое убежище.

Нанизав рыбу на прутики, он воткнул их в щели между каменных плит пола и разжег костер. Очень скоро зал наполнился дымом, лениво выходившим сквозь окна, а Алекс сидел и давился слюной.

Рыба оказалась ужасно костлявой и сильно пахла тиной, но юноша не обращал внимания на такие мелочи. Он уже заканчивал с последней, когда привычную тишину нарушили громкие удары.

Едва не поперхнувшись, Александр взялся за меч и резко обернулся к главному входу. Но звук шел не оттуда.

— Кто здесь? — послышался чей-то знакомый голос.

Он встал и, держась рукой за правый бок, поспешил к задней двери. Вновь послышался стук.

— Откройте! Кто здесь?

Стараясь ступать как можно тише, юноша крался по темному коридору, прислушиваясь к ударам и женскому голосу, требовавшему открыть «сейчас же».

— Мерисид?! — тихо позвал он, берясь за засов.

— Алекс?! — донеслось снаружи. — Это ты?

Заведя руку с мечом за спину, Александр отодвинул замок и отступил в сторону. Девушка распахнула дверь и застыла. Её стройная фигура четко выделялась на фоне пылавшего полуденным солнцем проема.

Юноша вышел из темноты.

— Ты сдурел? — вскричала долгожданная спасительница.

— Чего? — он ожидал совсем не такого приветствия.

— На весь двор рыбой воняешь!

— Так есть что-то надо! — не остался в долгу Александр. — Не с голоду же помирать?

— Значит, тебя убьют сытым! — не переставая ворчать, она затащила в коридор большую корзину.

— Забыл, сколько золота обещали за твою голову?! — спросила девушка, упирая руки в бока. Сегодня на ней не было парика, длинные локоны, которые зачесывались кверху, удерживались маленькой серебряной заколкой. — Полгорода хочет заработать, а он рыбу жарит!

— Мало ли кто тут жарит, — попытался возразить Алекс. — Может, рыбак какой-то?

— В пересохшем канале?! — фыркнула Мерисид. — Я пойду еще кое-что принесу.

Она покачала головой и припустила бегом через храмовый двор. Александр выглянул, чтобы посмотреть ей вслед. Девушка бежала широкими шагами, уверенно попирая мелкий песок босыми маленькими ступнями. Юноша невольно залюбовался грациозными движениями танцовщицы, крепкими покатыми плечами, стройными смуглыми ногами, круглыми ягодицами, перекатывавшимися под короткой юбкой.

— Стоп! — Александр нырнул обратно в храм: «Что-то ты не туда смотришь».

Отвлекаясь от нехороших мыслей, он взял корзину за широкий ремень, привязанный к боковым ручкам, и не в силах поднять, потащил по каменному полу. Сразу же разболелся бок. Шипя и ругаясь, парень сел на кучу сухого камыша.

В зал вошла Мерисид с корзинкой поменьше. Посмотрела на потухший костер, потом на него.

— Ты ходил на канал? — спросила она, присаживаясь.

— Пришлось, — буркнул Алекс.

Первым делом девушка поменяла ему повязку.

— Рана очень быстро заживает, — проговорила она мягким, грудным голосом, аккуратно заправляя бинты.

Сегодня Александр почему-то чувствовал себя очень неуютно, когда кожи касались ласковые пальчики Мерисид.

— Я на руках повязки уже снял, — пробормотал он, отводя взгляд.

Девушка осторожно взяла его за плечо.

— Рановато. Здесь нужно еще помазать.

— Что нового в городе? — спросил Алекс, пока танцовщица наносила мазь, по его мнению, слишком тесно прижимаясь.

— Тебя еще ищут, — пробормотала Мерисид, наклоняясь вперед так, что её грудь ненароком коснулась руки юноши.

— А как там Тусет? — Александр отодвинулся.

— Хочет переделать дом, — танцовщица встала. — Сегодня рабочие будут перетаскивать вещи к Небраа.

— И еще, я ушла их храма, — она вынула из высокой корзины жареного гуся, обернутого в листья лопуха, потом достала стопку лепешек, кульки с финиками, большую связку лука-порея, два кувшина.

— И куда ты? — поинтересовался юноша, с жадностью откусывая от жестковатой лепешки.

— Буду старшей служанкой у господина Небраа, — с гордостью ответила бывшая танцовщица. «Теперь понятно, что ты потребовала с Айри за помощь», — подумал Алекс.

В маленькой корзине оказались два бурдюка. Один с водой, другой поменьше — с вином.

— Мне надо спешить, — вздохнула Мерисид. — Я сказала, что привезу свои вещи из храма, а сама поехала сюда.

— Посиди еще немножко, — попросил Александр, мысленно ругая себя за эти слова. Саша Дрейк была очень компанейской девчонкой, легко сходилась с людьми и ужасно скучала, оставаясь одна. Превратившись в Алекса, она стала гораздо легче переносить одиночество. Но страдания от ран, мрачные стены заброшенного храма, непонятный и тревожный сон, вой диких зверей по ночам, все это многократно усилило его тоску. К тому же Мерисид нравилась ему, возможно, потому что напоминала все еще дорогого человека?

— Расскажи еще что-нибудь? Я слышал, Тусета хотели сделать верховным жрецом?

Бывшая танцовщица присела.

— Говорили. Но Джедефраа чувствует себя гораздо лучше. Сегодня я видела его в храме. Может быть, Сет даст ему еще много лет жизни?

Она поправила юбку.

— Я еще слышала, что у тебя в сундуке хранилось добра на сто дебенов золотом. Правда?

— Нет, — Алекс налил в стаканчик вина. — Может дебенов тридцать.

Потом предложил девушке:

— Выпьешь?

— Откуда у тебя столько? — она взяла плошку.

— Ты, кажется, стала подругой Анукрис? — вместо ответа спросил Александр.

— Она моя госпожа, — Мерисид выпила.

— Вот и спроси у неё, — юноша знаком предложил еще вина.

Девушка покачала головой.

— Алекс, почему ты не взял её замуж?

Парень застыл с недожеванной лепешкой во рту. Мерисид смотрела на него, чуть склонив голову, и глаза сверкали любопытством совсем как у Сайо. Сердце Александра как-то странно екнуло. Он выпил стаканчик сладкого, терпкого вина и отвел глаза.

— Откуда ты знаешь?

— Госпожа сама сказала, — бывшая танцовщица буквально сверлила его глазами. — Она же тебя любит, и приданое у неё хорошее.

Юноша молчал. Правды сказать он не мог. Не хватало еще прослыть сумасшедшим, а врать почему-то не хотелось. Казалось, что ложь сразу разрушит то робкое, еле уловимое чувство приязни, только-только возникшее между ними.

— У тебя есть невеста? — допытывалась Мерисид. — Или ты дал кому-то клятву верности?

— Никого у меня нет, — отыскал нужные слова Алекс. — Айри, то есть Анукрис, очень хотела дом со слугами и бассейном. Она его получила. И какая разница, с каким мужем?

— Знаешь, — девушка вздохнула и грациозным движением встала на ноги. — А ты дурак.

— Возможно, — Александр взял гуся и с хрустом отломил поджаристую ножку.

«Вот только еще одной Сайо мне не надо», — подумал парень, проговорив:

— Тогда зачем Анукрис такой глупый супруг? Пусть живет в большом богатом доме с умным Небраа.

— Оставайся, — бывшая танцовщица смотрела на него с жалостью и презрением. — Экономь припасы, не знаю, когда смогу прийти в следующий раз.

Он закрыл за ней дверь и вернулся к гусю, надо доесть, пока свежий, а то продукт скоропортящийся, будет обидно, если пропадет.

Тусет первый раз в жизни затеял такой грандиозный ремонт. Он собирался полностью перестроить дом, сделать из двух спален одну, выставить в обеденном зале еще пару колонн, расширить домашнее святилище и облицевать ванну гранитом из Уразских каменоломен.

Мастер уверял, что такая переделка может затянуться дольше, чем на месяц. Жрец не очень то верил его словам. Строители считались в Келлуане большими пройдохами, за которыми нужен был глаз да глаз. Не имея возможности лично следить за работой, второй пророк попросил приглядеть за стройкой невестку. Анукрис напомнила ему о своем полуарестантском положении. Горожане продолжали активно искать Алекса, горя благородным желанием найти убийцу стариков и женщин, заодно поправив свое материальное благополучие.

А тут еще Мерисид ушла в храм за вещами. Тусету пришлось одному битый час уговаривать молодую женщину, ссылаясь на свое влияние и авторитет в Абидосе.

— Ни кто не посмеет тронуть жену младшего писца храма Сета и мою невестку, — уверял он Анукрис с все более нарастающим раздражением.

— Хорошо, брат, — не вынесла такого напора молодая женщина. — Я схожу к тебе домой вместе с Мерисид. Она разберется со строителями лучше меня.

— Вот и хорошо! — обрадовался Тусет, торопясь в храм.

Опаздывать на утреннюю службу для жрецов считалось дурным тоном. Хотя второй пророк стал личностью легендарной, он все же не хотел лишний раз дразнить Сетиера, который уже знал, что именно Тусет считается наиболее вероятным приемником Джедефраа на посту верховного жреца.

Незаметно проскользнув в молельный зал, он обратил внимание на бледное лицо первого пророка. Неужели Сетиер так среагировал на его опоздание? Но почему тогда жрец-чтец тоже выглядит каким-то растерянным и даже два раза сбился, читая гимн Сету.

Едва дождавшись окончания богослужения, жрец заторопился в библиотеку, не желая встречаться с начальством.

— Господин Тусет! — окликнул его первый пророк.

— Здравствуйте, мудрейший, — поклонился жрец, и, глядя в озабоченное лицо Сетиера, спросил. — Что-то случилось?

— Да, мудрец, — ответил тот, понизив голос. — У нас беда. Пойдемте.

Они прошли во внутреннее помещение храма.

— Я пока не говорил никому кроме жрецов, — Сетиер повел его к комнате малой святыни. — И вас очень прошу помалкивать.

Прочитав на пороге молитву, они вошли в темную комнату. Первый пророк зажег светильники и задернул дверь расшитой занавесью, чтобы кто-нибудь случайно не заглянул. Тусет удивился, заметив, что нижняя часть статуи Сета задрапирована черно-красной материей. Насколько он знал, никто, кроме верховного жреца, не имел права изменять что-либо в комнате святыни.

Продолжая бубнить хвалебные гимны, Сетиер осторожно развернул покрывало и поднес светильник к ногам скульптуры. Второй пророк испуганно сглотнул слюну. Пальцы ног статуи, сделанной из драгоценного черного дерева, побелели.

Тусет наклонился и прищурил глаза, пристально разглядывая тщательно прорезанные миниатюрные пальчики с гладко отшлифованными ногтями.

— Боги, что это? — пробормотал пораженный жрец. — На краску не похоже.

Он принюхался и уловил резкий, неприятный запах.

— Когда это случилось? — спросил он.

— Не знаю, — тихо проговорил Сетиер. — Я заметил сегодня утром.

— Нужно немедленно сообщить верховному жрецу, — второй пророк выпрямился.

— Джедефраа сегодня не пришел, — озабоченно сказал первый пророк. — Я прошу тебя сходить к нему домой.

— Разумеется, — сразу согласился жрец. — Я пошел.

— Но никому ни слова! — строго проговорил Сетиер. — Только верховному жрецу!

— Понимаю, мудрейший, — поклонился Тусет. — На моих устах печать молчания.

Он торопливо вышел из храма прямо под яркое солнце. Под ногами тихо шуршал раскаленный песок, высокие глиняные стены дышали жаром, как стены печки. Редкие в этот час прохожие кланялись и провожали жреца удивленным взглядом. Тот небрежно кивал, не поднимая глаз. Ни разу в своей жизни он не видел ничего подобного. Из черного дерева делали статуи богов и Келл-номархов, драгоценные шкатулки для косметики и священные амулеты. Никто никогда не слышал, чтобы оно теряло свой цвет.

На стук в калитку привычно открылась окошечко.

— Господин Тусет! — вскричал привратник, лязгнув засовом.

Второй пророк вошел на просторный двор, где царила странная суета. Под навесом стоял ярко раскрашенный саркофаг со снятой крышкой, который протирали тряпками трое слуг. Он посчитал это плохим признаком и стал торопливо подниматься по пандусу к широкой двери. До неё оставалась пара шагов, когда из дома вышла супруга Верховного жреца с заплаканным лицом.

— Госпожа, — поклонился он. — Как себя чувствует господин Джедефраа?

— Плохо, мудрейший, — женщина всхлипнула, осторожно промокая платочком уголок глаза. — Вчера он был такой веселый, даже посетил храм. А сегодня ночью…

У неё перехватило дыхание.

— Он впал в беспамятство. Я уже думала, что его душа отправилась на суд к Осирсу, но, хвала богам, под утро он очнулся.

— Почему же тогда вы так расстроены?! — удивился жрец.

— Ах, мудрец! — женщина всплеснула руками. — Он еле жив! Пойдем, я провожу тебя к нему.

Половина окон под потолком комнаты оказались завешены плотной тканью, в воздухе стоял тяжелый запах лекарств, благовоний и болезни. На высокой кровати лежал Джедефраа. Его лицо заострилось, дыхание с трудом вырывалось из впалой груди, длинные костлявые руки лежали вдоль туловища, сквозь кожу проступали темные веревки вен. Ниже пояса тело верховного жреца покрывала простыня, из-под которой торчали большие узловатые ноги с почерневшими пальцами.

В углу у широкого, низкого столика возился какой-то худой старик с гладко выбритой, щищковатой головой. Услышав шаги, он обернулся. Тусет узнал знаменитого лекаря Пуатхотепа, самого старого из жрецов Сета. Старик очень редко появлялся в храме, проживая при старом кладбище на другом берегу Лаума, где давно уже никого не хоронили. Там располагались гробницы предков сепаха и многих других знатных людей. Для того чтобы уберечь их от грабителей и совершать надлежащие обряды, храм держал четырех охранников и старого жреца с двумя помощниками.

— Господин Тусет, — поклонился лекарь, сразу же вернувшись к своим плошкам и горшочкам.

Глаза Джедефраа открылись, он с видимым усилием повернул голову и, увидев второго пророка, чуть улыбнулся потрескавшимися губами.

— Ты пришел? — прошелестел в мрачной тишине слабый голос.

— Да, господин, — Тусет подошел к кровати, уже не зная, стоит ли беспокоить умирающего в его последние часы.

— Я ухожу на суд Осирса, — пробормотал Джедефраа. — Мне жаль, что я так и не встречусь с государем, жизнь, здоровье, сила.

— Не вини себя, господин, — второй пророк наклонился к лицу верховного жреца. — Ты сделал все, что мог для возрождения славы нашего храма! Ты поверил мне, не побоялся послать в чужие края, и боги щедро вознаградят тебя за смелость.

Больной хрипло засмеялся.

— Я был уверен, что ты вернешься ни с чем. Книга стала для меня подарком небес.

Он закашлялся, костлявое тело выгнулось. Решительно отодвинув Тусета, к Джедефраа подошел лекарь, держа в трясущейся руке глиняную плошку с черным лекарством. Второй пророк отошел в сторону. Из-за его спины вышла служанка и поправила простыню, покрывавшую нижнюю часть тела Джедефраа.

Видимо питье помогло ослабить страдания. Верховный жрец задышал ровнее. Его безутешная супруга комкала в руках платок, героически борясь с подступающими слезами. Лекарь поправил голову больного и, взглянув на Тусета, сделал ему знак рукой.

Встревоженный жрец подошел к Пуатхотепу. Они отошли в угол комнаты, через секунду возле них оказалась жена Джедефраа.

— Он будет еще долго мучиться? — спросила она, все же выдавив из подведенных глаз пару слезинок. — У меня нет сил, смотреть на его страдания!

— Не знаю, — развел руками лекарь. — Я еще не встречался с такой болезнью.

Пуатхотеп был самым старым из жрецов Сета в Абидосе. Он хорошо помнил еще отступника Хотепсета. После того, как он со сторонниками покинули Келлуан, спасаясь от гнева владыки, всех оставшихся в городе жрецов Сета арестовали и полгода допрашивали с применением пыток.

Не желая окончательно ослабить древний и влиятельный храм, Келл-номарх прислал из столицы нового начальника. Поскольку над всеми, кто служил под началом Хотепсета, так или иначе, тяготело подозрение в измене, верховный жрец, предшественник Джедефраа, стал выдвигать на важные должности новых людей. Было много обид, кто-то перебрался в храмы других богов, а Пуатхотеп добровольно отправился на старое кладбище, где и жил вот уже почти тридцать лет.

Лет десять назад он вылечил сына сепаха и ему предложили должность личного врача. Но старик отказался, предпочтя уединение пустыни дворцовой суете. Он считался наиболее опытным из всех врачей княжества. Вот почему Тусет страшно удивился, услышав такие слова из его уст.

— Но ему же было лучше! — всхлипнула супруга Дежефраа. — Вчера он даже посетил храм!

— Я думаю, это колдовство, — тихо проговорил лекарь, обведя всех пристальным взглядом.

— Колдовство! Как колдовство? — в один голос вскричали слушатели.

Среди большинства жрецов Келлуана считалось, что магия существуют только в воображении невежественных простаков, а все, что происходит в мире, лишь воля случая или капризы богов.

— О чем ты говоришь, Пуатхотеп? — ужаснулся второй пророк. — Наш Джедефраа давно страдал от болезни сердца и легких.

— Да, — согласился лекарь. — Но от этих болезней так не умирают.

Он кивнул на кровать, где восковой куклой лежал несчастный старик, и его пожелтевшая грудь лишь чуть вздымалась от слабого дыханья.

— О боги! — вскричала женщина, и её подведенные глаза едва не вылезли из орбит. — В моем доме злое волшебство? Черная магия?

— Тихо! — зашипел Тусет. — Ты хочешь, чтобы от тебя разбежались все слуги, госпожа?

Собеседница попыталась взять себя в руки и быстро-быстро закивала головой. Потом он обернулся к мрачному насупленному Пуатхотепу.

— Ты уверен в своих словах, уважаемый? Что мне сказать первому пророку?

— Я смертный, значит, могу ошибиться, — помолчав, проговорил он. — Подождем, сегодня или завтра все будет ясно.

Второй пророк еще раз посмотрел на несчастного верховного жреца и, поклонившись, вышел из комнаты.

Обратно в храм Тусет почти бежал, стараясь вспомнить, когда он в последний раз слышал об обвинениях в колдовстве. На память приходила только казнь наложницы владыки сепа Газели восемь лет назад. Эту историю долго рассказывали по всей стране.

Несчастная девушка, обиженная долгим невниманием господина, изготовила куклу из воска с добавлением крови и волос князя, чтобы пробудить в нем уснувшую страсть. А тот, как назло, в это время приболел. Кто-то из подруг донес, и наложницу схватили. Та во всем призналась, ей отрубили голову, а тело бросили в пустыне.

Другие подобные случаи происходили еще раньше и касались в основном Келл-номархов или высоких сановников. Правда, простолюдины тоже иногда пытались сводить счеты друг с другом с помощью колдовства, но никто из образованных людей никогда не воспринимал это всерьез.

На храмовом дворе оказалось необычно пустынно. То ли от небывалой жары, то ли еще по каким причинам торговцы позакрывали лавочки и разошлись. В храме стояла напряженная тишина, помощники жрецов и слуги ходили на цыпочках, разговаривали шепотом, то и дело оглядываясь. Очевидно, неприятность с «малой святыней» все-таки стала известна, несмотря на усилия Сетиера сохранить все в тайне.

Жрецы почти в полном составе собрались к комнате отдохновения. Считалось, что здесь должна храниться священная одежда, носилки и украшения для торжественных служб. Но её давно приспособил под личный кабинет первый пророк.

Увидев Тусета, он жестом заставил всех замолчать.

— Ты рассказал Джедефраа о случившемся?

— Нет, — ответил тот в полной тишине. — Верховный жрец умирает.

— Что? Как? Он же вчера был здесь?!

Первый пророк вцепился в подлокотники кресла, сразу став похожим на нахохлившуюся хищную птицу.

— Ты его видел?

— Да, — кивнул Тусет. — Он очень-очень плох.

— Надо послать лекаря, — предложил жрец-чтец.

— У него Пуатхотеп, — сказал второй пророк.

— Не знал, что старик еще выбирается из своей норы, — буркнул кто-то из собравшихся.

— Ничего удивительного! — повысил голос первый пророк. — Он и раньше часто навещал Джедефраа.

— А в храм не зашел, — продолжал бубнить тот же голос.

Не обращая на него внимания, первый пророк спросил у Тусета:

— Ты с ним разговаривал? Неужели нет никакой надежды? Верховный жрец и раньше часто болел.

— Пуатхотеп думает, что это колдовство, — ответил второй пророк.

В комнате повисла мертвая тишина, стало слышно, как в углу жужжит попавшаяся в паутину муха.

— Наш верховный жрец — жертва магии? — решился уточнить первый пророк.

— Так говорит Пуатхотеп, — развел руками Тусет.

— Не может быть! — вскричал жрец-чтец. — Он же верховный жрец Сета и находится под его покровительством. Неужели великий бог не способен защитить своего любимого сына от какого-то колдовства?!

Все собравшиеся в комнате посмотрели на раскрасневшегося оратора, кто с иронией, кто с удивлением, а Сетиер с откровенным презрением.

— Мы должны немедленно навестить его, — предложил кто-то. — И самим все узнать.

— Не нужно! — поднял руку второй пророк. — Пуатхотеп велел передать, что все будет ясно только завтра.

— Я буду у него с утра, — решил первый пророк. — А пока мы должны помалкивать. Незачем лишний раз распускать всякие тревожные слухи.

— Может быть, известим главного инспектора? — робко предложил жрец-чтец. — Колдовство — это же страшное преступление.

— Пока рано, — прервал его первый пророк. — Ты же слышал, что говорит Пуатхотеп? Он еще и сам не уверен.

Приняв мудрое решение подождать до утра, жрецы разошлись.

В библиотеке Тусет застал настоящее собрание. Четверо помощников жрецов что-то горячо обсуждали. Второй пророк быстро разогнал их и углубился в чтение папируса из Амошкела, но никак не мог сосредоточиться. У него перед глазами стояло восковое лицо Джедефраа с запавшими глазами, его длинные, когда-то сильные, а теперь беспомощно лежащие поверх покрывала руки, старческие ноги с потрескавшейся кожей ступней и черными пальцами.

Вдруг он заметил, что помощник смотрит куда-то за его спиной. Недовольный жрец обернулся. В дверях переминался с ноги на ногу смущенный Небраа. Встревоженный второй пророк поднялся. Брат не любил заходить в библиотеку, даже когда это было необходимо для работы, предпочитая кого-нибудь посылать. Очевидно, произошло что-то очень важное, раз он решился прийти сам.

— Здравствуй, брат, — смущенно промямлил Небраа и посмотрел на навострившего уши помощника жреца.

— Пойдем, — Тусет легонько тронул его за локоть. Они вышли из библиотеки под палящие лучи солнца.

— Что случилось? — спросил жрец, мучимый самыми нехорошими предчувствиями.

— Это правда, что Джедефраа умирает от колдовства? — как дубиной ударил его брат.

У Тусета отвисла челюсть, и он растерянно заморгал, не зная, что сказать, а Небраа окончательно добил его вторым вопросом:

— Что случилось с малой святыней?

— Почему ты спрашиваешь, брат? — растерянно спросил жрец, отчаянно соображая: «Откуда он мог узнать об этом так скоро?»

Ответ ввел его в еще больший ступор.

— Слышал на рынке. Люди говорят, что во всем виноваты чужаки, которых ты привез!

— Извини, — Тусет отвел глаза. — Но пока я ничего не могу тебе сказать.

Небраа покивал жирными брылами щек.

— Что же теперь будет?

— Ничего, — поспешил успокоить младшего писца брат. — Мы скоро во всем разберемся.

— Нас ведь могут и убить! — Небраа всхлипнул. — Какие демоны подсказали тебе навязать мне эту чужачку?

Не дожидаясь ответа, он повернулся и, сутулясь больше обычного, поплелся в храм. На белой рубашке сзади выступило большое влажное пятно пота. Тусет подумал, что брат в последнее время сильно растолстел.

Остаток дня прошел как в тумане. Чтобы хоть как-то отвлечься, жрец решил зайти в дом и узнать, как продвигается ремонт. Мастер Фугнеш в одной набедренной повязке перепачканный в пыли гордо показал знатному заказчику два больших пальмовых ствола.

— Чтобы укрепить потолок, поставим их в большой спальне, — пояснил строитель. — Мы уже сломали перегородку и вынесли весь мусор.

— Господин, — окликнул его кто-то из рабочих. — Спросите про святилище.

— Ах да, — спохватился Фугнеш. — Старую молельню ломать или подождать пока?

— И без того много дел, — жалобно проворчал кто-то за спиной жреца. — Не успеем.

Он обернулся. Не высокий, щуплый строитель нес на плечах большую корзину с мусором, не позволявшую разглядеть его лицо.

— Помолчи, Себерфу! — прикрикнул мастер и извинился перед жрецом. — Прости, господин, у него золотые руки, но уж очень длинный язык. Так что же делать со святилищем?

— Поступай, как считаешь нужным, — вздохнул Тусет. — Можно и подождать.

— Благодарю, господин — поклонился мастер.

Почему-то слова неизвестного строителя расстроили жреца. Он вяло, без аппетита поужинал и даже пропустил мимо ушей восторженный шепот о том, что с Алексом все в порядке, и он поправляется. Сейчас Тусета мучили куда более серьезные проблемы, чем ранение незадачливого охранника.

Снедаемый тревожными предчувствиями, он проворочался всю ночь и лишь под утро забылся беспокойным сном.

С утра все пошло не так. В ванной его облила служанка, за завтраком жрец подавился изюмом, и Анукрис пришлось крепко стукнуть его по спине. По дороге задумался и вляпался новыми сандалиями в кучку ослиного помета.

Храмовый двор встретил второго пророка безлюдьем и тишиной. Только кое-где виднелись разложенные по прилавкам товары, возле которых топтались встревоженные продавцы. В молельном зале тоже никого не было. Бледный жрец-чтец что-то бубнил себе под нос, а его помощник растерянно моргал большими испуганными глазами, походя на бледную лягушку.

Быстро проскочив мимо него, Тусет схватил за руку первого попавшегося помощника.

— Где первый пророк?

— Не знаю, господин мудрец, — затряс головой парнишка. — Он еще не появлялся.

Встревоженный Тусет поспешил в комнату отдохновения. Там уже собрались свободные от службы жрецы.

— Пошел третий час после рассвета, — пробормотал один из них.

— Сетиер собирался навестить Джедефраа, — добавил храмовый писец.

— Что-то он долго навещает, — вздохнул Тусет.

— А вы видели, что на рынке почти никого нет?

— Неправда! Когда я шел, там уже раскладывали товар.

Все посмотрели на второго пророка, который появился в комнате последним.

— Пойдемте, посмотрим, — предложил Тусет, не зная, что сказать. — И спросим у людей, что случилось.

— Только через заднюю дверь!

— Да, лучше пройдем задним двором.

Служители Сета гурьбой вышли в коридор. Слуги и помощники с испугом наблюдали, как жрецы с отрешенными лицами прошли мимо, словно цепочка призраков в белых одеждах.

Забыв о возрасте и положении, важные служители бога мудрости выглядывали из-за угла, как мальчишки, подсматривающие за парочкой влюбленных.

С той минуты, как второй пророк проследовал в храм, народу во дворе ни сколько не прибавилось. Тусету даже показалось, что двое продавцов уже ушли.

— Как же мы будем жить, если все торговцы уйдут в храм Себера? — проговорил кто-то за спиной.

Вдруг в воротах показались двое носилок. На одних сидел бледный Сетиер в сбитом на сторону ожерелье, в других — главный инспектор сепа. За ними почти бежал старший мождей с пятеркой стражников и еще какие-то люди.

— О боги! Что произошло? — сказал тот же голос.

Забыв о скрытности, подчиненные высыпали навстречу начальству. Запыхавшиеся от быстрого бега носильщики с облегчением опустили свою ношу на песок.

— Как себя чувствует господин Джедефраа? Что с тобой, господин? Почему вы так спешили? — горохом в медный таз посыпались вопросы.

— Тихо! — властно поднял руку первый пророк.

— Наш верховный жрец ушел на суд Осирса! Его сгубило черное колдовство, и я нашел этому доказательства!

Он обвел глазами притихших жрецов и их помощников, застывших в дверях.

— Идите за мной! — Сетиер устремился в храм.

За ним, кривясь как от зубной боли, поспешил главный инспектор, потом жрецы, мождеи и прочие.

В виду чрезвычайных обстоятельств инспектора пропустили к комнате святыни без обязательного омовения, всем прочим приказано было оставаться в молельном зале. Принесли светильники и факелы, ярко осветившие расписанные стены комнаты. Внутрь вошли Сетиер, Тусет, двое жрецов и главный инспектор. Все сразу почувствовали резкий, неприятный запах, щекотавший ноздри. Не выдержав, Тусет громко чихнул. Все вздрогнули, а кто-то из толпившихся в дверях жрецов испуганно охнул.

Поморщившись, первый пророк осторожно развернул прикрывавшее ноги малой святыни покрывало. В комнате прошелестел вздох ужаса. Ступни статуи побелели по щиколотку.

— Вот! — торжественно и грозно пророкотал Сетиер. — Видите?

— Но причем тут уважаемый Джедефраа? — робко спросил взволнованный главный инспектор.

— У него точно так же почернели ноги! — вскричал первый пророк.

Тусет схватился за стену, чтобы не упасть. Конечно! Он же сам видел вчера черные пальцы на ногах верховного жреца. Но тогда ему и в голову не пришло связать их с белыми пятнами на статуе Сета.

— Надо срочно проверить все святыни, — прохрипел он, стараясь глубоко дышать и не морщиться от боли в сердце.

— Но касаться главной святыни может только Верховный жрец? — робко проговорил кто-то.

— Я думаю, уважаемый Сетиер, как первый пророк, может открыть ларец и посмотреть, — предложил Тусет. — А я взгляну на Священную книгу.

— Джедефраа хотел видеть новым верховным жрецом тебя, — совсем не к месту проговорил главный инспектор.

— На все воля богов и государя, жизнь, здоровье, сила, — сказал Тусет. — Пока именно господин Сетиер наиболее высокопоставлен из всех нас.

Жрецы одобрительно загудели.

— Я хочу, чтобы со мной пошел еще кто-нибудь, — предложил первый пророк, вновь драпируя ноги статуи.

— Можно я? — вылез вперед жрец-чтец.

— Пошли.

К счастью с книгой было все в порядке. Благоговейно перелистав, тускло блестевшие металлические листы, покрытые цепочками таинственных знаков, Тусет осторожно прикрыл шкатулку шелком.

У высоких дверей комнаты главной святыни толпились жрецы. Они даже не имели права заглядывать туда. Главная святыня, представлявшая собой серебряную статую Сета, хранилась в специальном ларце. Её никогда не выносили из храма.

Едва жрец присоединился к ожидавшим, вышел первый пророк.

На лице Сетиера цвела счастливая улыбка.

— Святыня невредима! — громко объявил он.

От пронесшегося по коридору облегченного вздоха игриво заплясало пламя факелов.

— Что это значит? — громко спросил главный инспектор. — Почему… пострадала только малая святыня?

Этот простой вопрос заставил всех священнослужителей задуматься или, по крайней мере, сделать умные лица.

— Наверное, такова воля Сета? — несмело предположил Тусет.

Чиновник нахмурился.

— И как это поможет расследовать дело об опаснейшем колдовстве?

Собравшиеся старательно отводили глаза, первый пророк даже отвернулся и стал пристально разглядывать стенку.

— Вы же жрецы бога мудрости? — главный инспектор начинал злиться. — Кто кроме вас может её растолковать? Что молчишь, господин Сетиер?

— Я думаю, — пожал плечами первый пророк. — Пытаюсь вспомнить, что случилось с нашими реликвиями, и понять, почему только на одной из них появились эти страшные знаки.

— Книгу я привез шесть дней назад, — ляпнул второй пророк и тут же стушевался под взглядами множества глаз.

— Я вспомнил! — вскричал жрец-чтец. — Малую святыню недавно выносили из храма!

— Куда и зачем? — строго спросил у него главный инспектор.

— Совершить очищение в доме господина Тусета, — ответил тот. — Четыре дня назад.

— Да, — кивнул первый пророк. — Это я разрешил её взять. Там произошло страшное убийство, и дом нуждался в ритуале очищения.

— Надо осмотреть дом уважаемого Тусета! — вскричал жрец-чтец. — Вдруг там тоже есть какие-нибудь знаки?!

Робкий голос второго пророка, проговорившего, что он заходил туда только вчера и не увидел ничего из ряда вон выходящего, потонул в дружном гуле одобрения. Сейчас жрецы были готовы делать что угодно, лишь бы скорее отыскать причины случившегося кошмара.

Все вышли в молельный зал, где их с нетерпением ожидали мождеи и писцы.

— Мы идем в дом уважаемого Тусета! — громогласно объявил Сетиер.

Люди стали тревожно и недоуменно перешептываться, а потом потянулись вслед за руководством на храмовый двор, остававшийся таким же пустынным. Начальство расселось по носилкам, те, кто попроще, пошли пешком. По мере того, как они углублялись в узкие улочки города, к ним стали присоединяться любопытные горожане. То тут, то там начали вспыхивать жаркие споры, а второй пророк начал поеживаться от обилия недоброжелательных и даже откровенно враждебных взоров.

Вдруг из-за поворота выбежал Фугнеш и едва не упал, увидев движущуюся навстречу толпу во главе с первым пророком храма Сета и главным инспектором Абидоса.

— Господин Сетиер! Господин Раату! — взвыл строитель. — Хвала богам, что я вас встретил! Там такое! Такое!!!

— Да что случилось, уважаемый мастер?! — вскричал Тусет.

Но мужчина шарахнулся от него, как кот от собачьей свадьбы.

— В его… Вот в его доме такое!

— Что?! — в один голос рявкнули с носилок начальники.

— Колдовство! — выдохнул Фугнеш. — Черное колдовство!

— Что ты мелишь?! — бросился к нему второй пророк. — Какое еще колдовство?!

Но строитель ловко отскочил в сторону и, прячась за опешившего старшего мождея, крикнул:

— Вот сейчас сам увидишь!

— Скорее! — приказал первый пророк носильщикам.

Те почти побежали. За ними поспешили и все остальные. Хорошо еще его дом оказался достаточно близко, а то Тусет упал бы замертво от жары где-нибудь по дороге.

На пустынном дворе валялись брошенные в беспорядке инструменты и корзины с глиной. По приказу Моотфу стражники стали цепочкой, отсекая толпу любопытствующих горожан.

— Сюда, господа, сюда! — махал рукой мастер, направляясь за дом, где располагалось домашнее святилище.

Ничего не понимающий второй пророк прошел с толпой жрецов вслед за Сетиером и главным инспектором.

У разломанной стены на траве лежал присыпанный пылью маленький темно-синий ящик.

Мастер застыл в трех шагах от него и нервно переступал босыми ногами.

— Вот! Вот, господа, что мы нашли в его святилище! — он ткнул грязным пальцем в сторону обалдевшего второго пророка.

Жрецы и главный инспектор сделали пару шагов, изо всех сил вытягивая шеи. На крышке ящика был нарисован человеческий череп с сильно удлиненными клыками и языками пламени в глазницах.

— О боги! — прошептал кто-то за спиной Тусета.

Второй пророк оглянулся, но вокруг него уже образовалось пустое пространство.

— Что это? — сурово спросил главный инспектор.

— Н…н…не знаю, — заикаясь, проблеял жрец. — Это не мое.

— Вы еще не видели, что внутри! — зловеще оскалился Фугнеш.

— Открой! — приказал Раату.

— Нет! — замахал руками строитель. — Я ни за что больше к нему не притронусь!

— Тогда ты, господин Тусет, — предложил главный инспектор.

— Почему я? — возмутился второй пророк. Черный череп со злобной радостью скалил не по-человечески длинные клыки.

— Он же твой.

— Да я его впервые вижу! — не сдавался Тусет.

— Врет! — крикнул строитель. — Я ему вчера предложил святилище сломать, а он специально отказался, чтобы никто не нашел…это!

Последние слова он словно выплюнул в сторону второго пророка.

— Как же вы его отыскали? — нахмурился Раату.

— Случайно, господин! — подскочил к нему Фугнеш. — Ребята предложили сломать стенку, чтобы глину было удобнее носить…

Не слушая строителя, Сетиер решительно шагнул к ящику и, отбросив крышку ногой, перевернул его на бок. Жрецы охнули, уже который раз за день. На траву вывалилась коричнево-черная лоснящаяся статуэтка отвратительного чудища с паучьими лапками и мордой гиены.

— Что это? — прошептал побелевшими губами жрец-чтец.

— Я уже видел такое, — негромко сказал главный инспектор. — Когда служил сотником в войске государя, жизнь, здоровье, сила. Мы разгромили стойбище укров. В шатре их шамана валялся точно такой же уродец. Это Упар — демон мести и мучительной смерти. Дикари приносят ему человеческие жертвы, убивая пленниц или собственных дочерей.

Гневно сведя густые брови, Раату обернулся к побледневшему Тусету.

— Откуда он у тебя?

— Я… Это…Я… — бормотал старик, не зная, что сказать. — Я не знаю! Клянусь посмертным судом Осирса, это не мое!

Сетиер присел и заглянул в ящик.

— Тут еще что-то есть.

Он резко встал, взял у кого-то из жрецов посох и, покопавшись, выковырял на траву пару кожаных сандалий, покрытых бурыми пятнами.

— Это же сандалии Джедефраа! — прохрипел жрец-чтец, роняя свой посох.

— И они в крови, — мрачно добавил главный инспектор.

Первый пророк выпрямился, гордо вскинув голову, и протянул руку к позеленевшему от страха Тусету.

— Вот, кто убил нашего верховного жреца! Вот, кто колдун!

— Как? Не может быть? Что вы говорите!

— Тихо! — властный голос Сетиера заглушил поднявшийся ропот.

— Он давно решил занять место Джедефраа, но не обладал для этого ни способностями, ни талантом. В своих странствиях по варварским странам Тусет не только искал священную Книгу Сета, но и овладел приемами самой черной магии и грязного волшебства, чтобы с их помощью стать верховным жрецом Сета!

— Неправда! — крикнул второй пророк. — Это ложь!

— Молчи! — прервал его Раату. — Продолжай, господин Сетиер, мы слушаем.

— Твой слуга, совершив убийства ни в чем не повинных женщин, принес кровавую жертву демону, и Джедефраа сразу почувствовал себя хуже. Но Небраа, который ничего не знал о грязных кознях своего брата, провел обряд очищения с помощью священной реликвии, и наш верховный жрец вновь поднялся с ложа болезни полный сил. Разве он не приезжал в храм еще три дня назад веселый и бодрый?

— Да! Да! — закричали жрецы, с ужасом глядя на затравленно озиравшегося Тусета.

— Тогда ты выкрал из дома Джедефраа эти сандалии, когда приходил к нему с этой танцовщицей, и вновь совершил свои гнусные ритуалы…

— О чем ты говоришь, Сетиер! — совладал с перехваченным спазмами горлом второй пророк. — Какое колдовство?! Ты знаешь меня тридцать лет. Разве я способен кому-то причинить вред?!

— Жажда власти затуманила твой разум и испоганила душу! — губы мужчины задрожали, и казалось, первый пророк вот-вот расплачется. — Ты уже не тот Тусет, кого я знал когда-то. Место добросердечного друга занял злобный и жестокий колдун. Но твоему черному замыслу не суждено сбыться!

Он окинул взглядом жрецов и мождеев. Те слушали его раскрыв рты. Даже главный инспектор подался вперед, боясь проронить хотя бы слово.

— Сет не сумел спасти своего верховного жреца, но указал нам на его убийцу! Чего же вы ждете? Хватайте его, и пусть свершится справедливый суд!

Раату мотнул головой, словно просыпаясь от кошмарного сна.

— Моотфу! — крикнул он.

— Я здесь, господин! — подскочил старший мождей.

— Схватите его и посадите в самую глубокую камеру!

Моотфу махнул рукой двум стражникам, но те замялись, пряча глаза.

— Трусы! — фыркнул он и решительно направился к помертвевшему от страха жрецу. — Иди за мной!

Мождеи скрутили руки бывшему второму пророку и почти волоком потащили его к воротам, за которыми уже бесновалась охваченная гневом толпа.

— Убийца! Колдун! Крокодилам его! Вспороть брюхо! Удавить!

По приказу командира стражники окружили арестованного своими мощными телами, но все же кто-то дотянулся до него палкой. Лоб Тусета украсила широкая красная полоса. Кровь стекала на щеку мимо неподвижного глаза. Он не чувствовал боли, не видел перекошенных злобой лиц. Те же самые люди, кто славил и радостно приветствовал его шесть дней назад, теперь стремились порвать его на кусочки, наслушавшись лживых обвинений. Только один раз он вздрогнул. Но не от того, что мождеи как клещами сжали его руки. Тусету показалось, что в толпе мелькнул знакомый, невыразительный человек, дважды навещавший его по ночам.

Прижимаясь к смуглым телам стражников, жрецы Сета старались поскорее покинуть заколдованный дом. До бывшего второго пророка долетали обрывки их трусливых речей:

— Да… Мы же не знали. Кто мог бы подумать? Такой уважаемый человек. Как хотел власти! Убить своего добродетеля! Правду говорят: «Душа человеческая есть мгла».