Под несчастливой звездой

Анфимова Анастасия

Часть 4. Шквал

 

 

Глава I. У каждой обязанности свои привилегии. И наоборот

Мождеи толкнули его в дверь, и облегченно вздыхая, вошли следом. Толстые стены хранили благодатную прохладу, по которой так соскучились стражники, конвоируя бывшего жреца храма Сета с противоположного конца города. Толпа, сопровождавшая их от дома Тусета, постепенно растаяла под жаркими лучами солнца, и до тюрьмы они добрались вчетвером.

Двое стражников, еле переставлявший ноги старик и Моотфу, не решившийся оставлять подчиненных один на один с колдуном.

— Вставай, ленивый крокодил! — гремел его зычный голос в комнатке сторожа. — Принимай нового узника.

— Кого на этот раз привел ты в гости к старому Небубису?

С кирпичной лежанки, заваленной сухим камышом, кряхтя, поднялся сгорбленный седой старик в грязной юбке. Взяв прислоненный к стене костыль, он встал, и подслеповато щуря выцветшие глаза, уставился на арестованного.

— Тусет! Вот не думал, что снова увижу тебя здесь. Сколько лет то прошло?

Он визгливо засмеялся, сверкая голыми розовыми деснами с тремя случайно уцелевшими зубами.

— Не иначе, боги решили мне сделать подарок перед смертью.

Небубис почесал заросшую седым волосом грудь.

Бывший второй пророк вздрогнул, словно просыпаясь от тяжкого беспокойного сна.

— Ты? — пробормотал он, сжавшись. — Еще живой?

— Так и твое тело пока не в гробнице! — хохотнул сторож. — А я тебя на пять лет моложе.

— Хватит болтать! — прервал воспоминания старший мождей. — Ты слышал, что я сказал? В самую глубокую камеру!

— Да понял я, понял, — проворчал старик. — Пойдемте.

Поджимая скрюченную ногу, он ловко похромал к перекрывавшей коридор решетке, снял с пояса толстый, бронзовый ключ на кожаном ремешке и с трудом провернул его в позеленевшем от времени замке.

— Смазал бы, лентяй! — буркнул Моотфу, морщась от неприятного запаха старческого пота.

— На мой век хватит, — засмеялся сторож, входя в помещение, перегороженное частой решеткой из бамбуковых стволов с проходом посередине. Свет из узких, расположенных под самым потолком окон освещал узников, сидевших и лежавших прямо на глиняном полу. Восемнадцать пар глаз с удивлением и интересом рассматривали проходившую мимо процессию.

— Жрец! — вдруг крикнул кто-то из них. — Из храма Сета! Тот самый, что вернул священную книгу! Я видел его на празднике! Зачем он здесь? Эй, Небубис, куда ведешь мудреца, старый рак?

Узники повскакивали со своих мест и сгрудились возле решетки, провожая сгорбившегося Тусета тревожными и недоуменными взглядами.

— Если ты забыл, мудрец, — обернулся к нему сторож с кривой усмешкой. — Здесь у нас дожидаются суда должники, мелкие воришки да драчуны.

— Господин мудрец, — какой-то молодой мужчина в грязной набедренной повязке с перебитым носом и грязной свалявшейся шевелюрой попытался дотянуться до бывшего жреца. — Куда тебя ведут, господин?

Мождей ударил по ней рукояткой кнута.

— Лапы убери!

Узник отдернул руку, зашипев от боли.

Тусет остановился, глядя в напряженно застывшие за решеткой лица. Молодые и старые, в потеках грязи, с дорожками от пота и слез, с любопытными и равнодушно-злорадными глазами. Бывший жрец хотел что-то сказать, но второй стражник сильно толкнул его в спину.

— Иди! Колдун.

В камерах по обе стороны прохода дружно охнули.

— Колдун! Колдун! Мудрец колдун!

Тусет сгорбился и засеменил к спуску в подвал, возле которого уже хмурился Моотфу.

— Этот человек убил черной магией верховного жреца храма Сета Джедефраа! — крикнул старший мождей так, что с потолка, собранного из кое-как наваленных досок, покрытых камышом, посыпалась пыль и труха.

Услышав его слова, сторож застыл, опустив конец костыля на лестницу.

— Помощник грозного Мосайха, искоренителя ереси — колдун!

Небубис согнулся в приступе истерического хохота и едва не сорвался вниз, вовремя успев схватиться за стену.

— Заткнись, старый дурак! — нахмурился Моотфу. — Показывай дорогу! Или будешь один провожать его до камеры!

— Нет, нет, господин! — моментально успокоился сторож и запрыгал вниз по ступенькам. — Я уже иду!

Подталкиваемый стражником бывший жрец стал спускаться следом за старшим мождеем, с каждой ступенькой погружаясь в прошлое.

Тридцать шесть лет назад эти камеры были переполнены арестованными по делу гедан. Слуги молодых лоботрясов, развлекавшихся вместе с Хотепсетом кровавыми играми, их любовники и любовницы, знакомые и просто посторонние люди, имевшие с ними хоть какие-то дела. После раскрытия заговора против Келл-номарха из столицы в Абидос прибыл помощник великого визиря. Мосайх тогда еще не имел прозвища «грозный». Стараясь оправдать доверие Келл-номарха и Собрания мудрых, включавших в себя верховных жрецов великих богов, он развел бурную деятельность по искоренению опасной ереси.

Тусет оказался одним из немногих жрецов Сета не попавших под подозрение. Он три года изучал священные свитки по южным городам страны и не мог ничего знать о преступных замыслах своего верховного жреца.

Тем не менее, Мосайх настоял, чтобы именно Тусет, как служитель Сета, присутствовал на допросах и записывал показания.

— А тут мы держим настоящих преступников, — противный, скрипучий голос сторожа прервал поток воспоминаний.

Шесть низких, толстых дверей с квадратными, забранными решетками окошечками выходили на площадку у лестницы. Дневной свет мутным косым потоком бил сквозь крошечную щель в стене.

— Разбойники, убийцы, осквернители гробниц, — со вкусом перечислял Небубис, шелестя костылем по грязному полу.

В тусклом свете, падавшем сквозь дверь на лестницу, бывшему жрецу показалось, что за одной из решеток мелькнуло бледное лицо.

— Но и тут для тебя нет места, — хихикнул сторож. — Спускайся! Не забыл еще дорогу за столько лет?

Он прошкондыбал в темный угол, раздался стук кресала и кремень.

— Тебя долго ждать?! — рявкнул, начавший терять терпение Моотфу.

— Погоди, господин, светильник никак не загорается, — оправдывался сторож. — Сейчас, сейчас.

Тусет нервно сглотнул: «Неужели эти мерзавцы хотят посадить меня в камеру пыток? Боги! Только не это!»

— Вот и все, господин!

В темноте затрепетал робкий огонек масляного светильника.

— Идите сюда, — медленно махнул им Небубис.

Но бывший жрец остался на месте.

— Нет! — проговорил он дрожащим голосом. — Я туда не пойду!

— Пошел! — мощной рукой старший мождей схватил его за локоть и поволок к узкой, круто уходившей вниз лестнице. — Иди, старая сволочь!

Тусет упал, но Моотфу тащил его по ступенькам, не давая подняться на ноги. За ним, удовлетворенно сопя, спускались подчиненные.

Сторож уже отодвигал поросший паутиной засов единственной двери. Натужно скрипнули бронзовые петли, на людей пахнуло сырым и затхлым воздухом подземелья.

Старший мождей швырнул несчастного старика в темноту.

— Закрывай! Пусть теперь тут поколдует!

Тусет с трудом приподнялся и сел, прислонившись спиной к двери. Из-за неё доносились удалявшиеся шаги мождеев и хихиканье Небубиса.

А бывший второй пророк храма Сета изо всех сил вглядывался в темноту, стараясь очнуться от затянувшегося кошмара. Того, что с ним случилось, не могло быть, просто потому, что не могло быть никогда! Разве не он когда-то отыскал старинные свитки с древними гимнами богине Рененут, восстановил по обрывкам папируса хвалебные песни богу Амош-Раа в хранилище свитков Амошкела? А возвращение на берега священного Лаума Книги Сета?

Тусет никак не мог понять, почему все эти Великие боги, для славы которых он сделал так много, позволили свершиться такой страшной несправедливости? Или, все же, это сон?

Холод подвала стал забираться под тонкую рубашку старика, лишний раз доказывая, что тот бодрствует, и все это происходит наяву.

Упираясь рукой в дверь, он поднялся на ноги, по-прежнему стараясь хоть что-то разглядеть в этой кромешной тьме. Вдруг ему показалось, что справа появилось какое-то чуть более светлое пятно. Приглядевшись, Тусет вздрогнул, сердце пронзила острая боль. Свет пробивался сквозь дымоход над очагом, сооруженным здесь по приказу Мосайха. На нем палачи калили пыточный инструмент. Очевидно, солнце заглядывает сейчас в трубу и, отражаясь от её кирпичных стен, дарит несчастному узнику частичку света.

Старик разглядел бронзовый крюк, подвешенный к каменной балке, перевернутый табурет, сломанную скамью с кожаными ремнями, еще какие-то предметы неясных очертаний. Тусет потерял сандалии, когда мождеи выводили его из усадьбы, и теперь плиты пола неприятно холодили босые ступни. Приволакивая ноги, он прошаркал до табурета, поставил его, сел и закрыл лицо руками.

Перед глазами вспыхнул огонь, в оранжевых углях лежали, дожидаясь своего часа бронзовые прутья. Окровавленное тело висело на связанных руках. Широкоплечий, угрюмый укр отступил в сторону, вытирая потный лоб. Мокрый от крови кнут волочился за ним по каменным плитам. Сидевший в кресле старик с широким золотым ожерельем на узкой груди разомкнул плотно сжатые, тонкие губы.

— Кто еще посещал твоего господина по ночам?

Молодая, истерзанная женщина открыла полные муки глаза:

— Больше никто, господин, — выдохнула она сквозь слезы.

Кошмар прервал тихий звук шагов за дверью. В напряженной тишине Тусет ясно различил чье-то сиплое дыхание.

— Удобная темница, мудрец? — прорезал темноту знакомый хрипловато-мертвенный голос. — Как раз для палача.

— Я никого не пытал! — голос бывшего жреца сорвался на визг. — Я только писец…

— Ты записывал слова, вырванные болью и страхом, — согласился неизвестный. — Теперь сам испытываешь то же самое! Тебе страшно?

Сломленный, раздавленный потерями, смертями и предательством, старик заплакал и выдавил:

— Да!

Из-за двери донесся удовлетворенный вздох.

— Мы не успели отомстить Мосайху. Он умер своей смертью, хотя тех, кто захочет разграбить его гробницу, ждет большой сюрприз. Помощники тоже ушли вслед за ним. Пока живы только ты и Птахотеп. Но это ненадолго.

— Ты пришел меня убить? — Тусету с огромным трудом удалось взять себя в руки. Голос его больше не дрожал, хотя из глаз все еще текли слезы.

— Зачем? — удивился неизвестный. — Завтра тебя сожрет крокодил, безжалостное воплощение фантазий невежественных обманщиков, называющих себя «жрецами». Или ты предпочтешь укус кобры?

Бывший жрец замер, подтверждались его самые страшные предположения и догадки, от которых он так старательно прятался после встречи с Минхотепом.

— Ты геданин?

— Гедан нет, — так же монотонно ответили из-за двери. — Их время прошло, не начавшись. Мы лишь идем по их следам.

— Тогда, кто вы? — Тусет почувствовал, что вновь начинает дрожать.

У нас сотни лиц и десятки имен, Мы те, кто идет вам на смену. Ваш мир умирает, мы черви на нем, Незримо творим перемены. Продекламировал неизвестный.

— Черви! — вскричал старик, приподнимаясь на табурете. — Но после них остаются лишь голые кости. Они несут смерть!

— Только для вас, — возразил голос. — На ваших костях мы построим свой мир без никчемных богов, глупых ритуалов, никому не нужных храмов и гробниц.

— Что же вы дадите людям вместо этого? — спросил Тусет.

— Жизнь! — интонации неизвестного стали мрачно торжественны. — Все радости, что она может дать человеку! Пользуйся ей, пока твои ноги ходят, глаза видят, а руки чувствуют, не жди смерти в надежде на Поля Блаженных! Наслаждайся, вбирай в себя все её дары: удовольствия, силу, знания, власть! Мы строим царство чистого разума, жрец!

Старик тихо засмеялся.

— Кто же будет работать в вашем царстве? Сажать и убирать пшеницу, стоить каналы, выращивать гусей, пасти коров и газелей?

— Те, кто больше ни на что не способен! — голос за дверью источал презрение. — Бездарные, тупые говорящие орудия, недостойные человеческой жизни!

— Рабы! — вскричал пораженный Тусет. — Но…

— Я пришел не спорить с тобой, — резко оборвал его неизвестный. — А объявить приговор. Прощай, глупая игрушка собственного невежества.

За дверью послышались тихие шаги.

Бывший второй пророк вновь остался один. Голова кружилась, в груди как будто зашили тяжелый холодный камень. Хотелось лечь.

Пользуясь тем, что свет еще проникал через дымоход, старик огляделся и пошаркал к скамье. Он с трудом поставил её на три ножки, подсунув вместо четвертой табурет, и со стоном лег, как в детстве свернувшись калачиком.

Уж если она получила богатство, то должна им пользоваться, считала Анукрис. Молодой женщине пока не удалось уговорить мужа купить новую красивую лодку. Поэтому приходилось получать другие, менее затратные удовольствия, связанные с её нынешним положением. Например, подольше поспать утром.

Завернувшись в тонкую простыню так, что наружу торчали только ноги, нос и попа, Анукрис делала вид, что спит, несмотря на то, что служанка уже дважды заходила в комнату, нарочно громко хлопая дверью.

«Еще раз придет, не переломится» — улыбаясь, думала молодая госпожа, сквозь легкую дрему.

Только когда Самхия вошла третий раз, она резко села, отбросив в сторону простыню, потянулась, выгнув сильное молодое тело и, улыбнувшись, громко скомандовала:

— Мыться!

Мать Анукрис прислуживала жене писаря Карулама, и она примерно знала, как должна себя вести хозяйка богатого дома.

После ванны принесли завтрак, а служанка занялась ногтями на маленьких ножках госпожи. Их следовало аккуратно подстричь и выкрасить ярко-красной краской.

Потом пришел черед макияжа! Анукрис разглядывала свое отражение в ярко начищенном листе меди, а вокруг хлопотала озабоченная Самхия, стараясь сделать её неотразимой. Рядом стояла Мерисид, уже накрашенная, в парике, белом платье, с красным бустом и в полголоса докладывала о наличии припасов, сегодняшнем меню и планируемых работах для слуг.

Госпожа слушала вполуха, раздумывая, как бы ей увидеться с Алексом. Она хорошо знала, где расположен храм Баст. Когда-то в нем служила её тетя. Нужно только придумать предлог, чтобы туда отправиться.

Размышления прервал какой-то шум за дверью. Она отодвинула руку Самхии и обернулась. Через приоткрытую дверь слуга делал отчаянные знаки замолчавшей Мерисид.

— Чего у него там? — проворчала госпожа. — Сходи, узнай.

— Да, госпожа, — поклонилась женщина, выскользнув в коридор.

Служанка вернулась к раскрашиванию правого верхнего века Анукрис. За дверью послышался приглушенный вскрик. Молодая женщина вздрогнула и грубо поторопила служанку, чувствуя что-то нехорошее.

Вошла бледная, как полотно, Мерисид, с безумными от ужаса глазами.

— Хватит! — Анукрис отмахнулась от Самхии. — Иди отсюда! Иди! Ну!

— Еще чуть-чуть, госпожа, — пробормотала служанка, водя мягкой кисточкой по губам.

— Пошла, я сказала!

— Да, госпожа, — Самхия испуганно посмотрела на нее и, закрыв шкатулку с косметикой, поспешно покинула комнату.

— Алекс? — тихо спросила Анукрис, едва за служанкой закрылась дверь. — Нашли?

— Тусет! — охнула в ответ женщина.

— Что Тусет? — не поняла госпожа. — Заболел? Умер? Что с ним?

— Его арестовали за колдовство!

— Нет! — отпрянула оглушенная новостью Анукрис. — Не может быть! Тебе соврали! Он второй пророк храма Сета.

Не говоря ни слова, Мерисид выглянула в коридор и втащила за руку упиравшегося слугу.

— Говори!

— Госпожа, — проблеял молодой человек, кланяясь и пряча испуганные глаза. — Я шел от храма Себера и видел толпу у дома господина Тусета. Люди говорят, что он колдун…

— Что ты делал в храме Себера? — прервала его Анукрис. Как жена младшего писца храма Сета, она недолюбливала друге храмы.

— Мерисид приказала принести свежего лука, — пояснил слуга. — А все лавки у храма Сета были закрыты. Вот я и пошел…

Он замолчал, отведя глаза и втянув голову в плечи.

— Что дальше?

— Ничего, госпожа, — затряс лохматой головой слуга. — Я сказал только то, что слышал на улице.

— Ступай, — махнула рукой Анукрис. — Мерисид, сходи в дом Тусета и узнай, что же там произошло на самом деле!

— Да, госпожа.

Женщина быстро ушла.

Молодая госпожа, вспомнив о своих обязанностях, сходила на кухню, где отдала необходимые распоряжения кухарке, проверила птичник, навестила слуг, занятых работами в саду. И только после этого, сгорая от нетерпения, поднялась на веранду.

Солнце полыхало вовсю, но на улице то тут, то там собирались люди, о чем-то возбужденно переговариваясь. Даже с такого расстояния Анукрис кожей ощущала враждебные взгляды, когда кое-кто из них стал показывать на неё пальцами, молодая женщина, на всякий случай, спустилась в сад.

Пройдя мимо сразу замолчавших слуг, она уселась под деревом и, сгорая от нетерпения, принялась дожидаться возвращения Мерисид, нервно комкая в руках платок. Она уже стала его рвать, когда у входа в сад мелькнуло белое платье старшей служанки. Госпожа встала и почти побежала ей на встречу.

Одного взгляда на её лицо оказалось достаточно.

— Не может быть?! — только и смогла произнести Анукрис, прислонившись спиной к колонне.

— В доме нашли колдовские вещи! — вытаращив зеленые глаза, жарко шептала Мерисид. — И сандалии Джедефраа в крови!

— Что?! — словно очнувшись, вскричала госпожа. — Как они там оказались?

— Не знаю, — развела руками служанка, жалобно звякнув браслетами. — Говорят, выкрал, когда ходил к нему домой два дня назад. Помнишь?

— Тогда Джедефраа отпустил тебя из храма, — кивнула Анукрис и нахмурилась. — Но разве он их крал?

— Конечно, нет! — фыркнула Мерисид. — У него даже сумки с собой не было. В чем бы он их нес?!

— Тогда почему ты не скажешь… — начала молодая хозяйка.

Бывшая танцовщица крепко схватила её за руку.

— Кому?! Тусета обвинил сам Сетиер в присутствии главного инспектора, Моотфу и всех жрецов! Кто станет меня слушать?!

— Но нужно же что-то делать?! — беспомощно проговорила Анкурис, и губы её дрогнули. — Его же казнят! Бросят крокодилам.

— Ты о себе подумай! — Мерисид грубо тряхнула её за руку. — И обо мне.

— Что ты говоришь? — не поняла госпожа.

Но не успела получить разъяснения. Раздался громкий стук в ворота и требовательный голос Небраа.

Женщины переглянулись.

— Лучше ему не видеть нас вместе, — проговорила Анукрис. — Иди.

— Я посмотрю, как чистят канаву, — тряхнула париком Мерисид и исчезла в саду.

Во двор вошел хозяин дома, а за ним ввалились мождеи во главе с Моотфу и двое жрецов.

— Что случилось, мой господин и муж? — самым любезным тоном спросила супруга. — Ты не предупредил, что у нас будет столько гостей.

Не обращая на неё никакого внимания, стражники растекались по усадьбе, как тараканы по грязной тарелке.

— Опять будете искать Алекса? — усмехнулась Анкурис. — Его здесь нет.

— Заткнись женщина! — буркнул Моотфу, проходя мимо и задевая её плечом.

— Небраа! — вскричала супруга, с трудом сохранив равновесие. — Что случилось?

— Тебе лучше помолчать, — дрогнувшим голосом проговорил супруг. — Проводи мудрецов в комнату, где ночевал Тусет.

— Да что случилось?

— Ты плохо слышишь, женщина? — грозно спросил жрец-чтец.

— Прошу простить, мудрецы, — поклонилась Анукрис. — Пойдемте.

Анукрис с возрастающим раздражением смотрела, как мождеи разбрасывают по комнате заботливо уложенные вещи.

— Не твое, и не бросай! — не выдержала она, когда стражник швырнул на пол широкое ожерелье из цветного стекла, нефрита и ляпис-лазури.

Но смуглокожий здоровяк и ухом не повел. Грубо тряхнув сложенную рубаху, он, не глядя, бросил её за спину.

— Да как ты смеешь, негодяй! — крикнула Анукрис, поймав летевший ей в лицо ком.

Мождей обернулся, глаза его гневно сверкнули, губы приподнялись, обнажая ослепительно белые зубы.

— Не забывайте, что мы в доме уважаемого Небраа, — сурово напомнил жрец-чтец.

Стражник отвернулся, вдвоем с товарищем они просто перевернули сундук. Со звоном покатился по каменному полу тоненький серебряный браслет.

Жрец-чтец поймал его и протянул женщине.

— Спасибо, мудрец, — поблагодарила Анукрис.

Но тот не удостоил её даже взгляда.

После сундука перевернули постель, сбросив на пол простыни и циновки.

Хозяйка закусила губы, когда мождей, гнусно ухмыльнувшись, разрезал кинжалом подушку и вытряхнул свалявшуюся шерсть.

В комнату вошел хмурый Моотфу, перемазанный паутиной и гусиным пухом.

— Ничего нет, мудрецы, — проговорил он, сдувая с губ прилипшее перышко. Везде лазили, смотрели лучше, чем в прошлый раз.

Жрец- чтец надменно посмотрел на Анукрис и кивком головы указал на дверь.

Молодая женщина вспыхнула, но, не желая ссориться, вышла в главный зал.

Небраа полулежал на столе, уронив голову на сложенные руки. Его жирные, лоснившиеся от пота плечи вздрагивали. Анукрис стало противно. Не подходя к нему, она встала за колонной, скрестив руки на груди.

В коридоре послышался громкий голос старшего мождея.

Небраа поднял заплаканное лицо и тут же вскочил как нашкодивший мальчишка перед отцом. Моотфу с подчиненными прошли мимо, не сказав ни слова, а жрец-чтец задержался, небрежным движением поманив хозяина дома.

Небраа подбежал, и не только склонился в глубоком поклоне, едва не касаясь париком пола, но вцепившись в руку жреца, стал осыпать её поцелуями, бормоча что-то бессвязное.

Глуповатое лицо служителя Сета расплылось в довольной улыбке, он поощрительно похлопал младшего писаря по плечу, наклонился к уху и что-то прошептал, бросив неприязненный взгляд в сторону Анукрис.

Небраа быстро-быстро закивал, подхватив жреца под локоть, и пошел провожать.

«Слизняк, — морщась как от зубной боли, подумала молодая женщина. — Хуже евнуха. Мокрица, плесень, а не человек».

Она присела на низенький табурет и стала бесцельно водить пальцем по столу, вычерчивая замысловатые узоры на лакированном дереве.

— И это мой муж! — с нескрываемой горечью пробормотала Анукрис, чувствуя, как спазм перехватывает горло, а в глазах закипают слезы.

— Госпожа! — негромко окликнула её Мерисид.

Хозяйка подняла голову. Старшая служанка держала в руках поднос с кувшином и двумя чашками.

— Я принесла вина.

— Ты очень добрая, Мери, — улыбнулась сквозь слезы Анукрис. — Но я не хочу.

— Я хочу, — проворчал Небраа, появляясь в дверях.

Не дожидаясь служанки, взял кувшин и, расплескивая вино, налил в чашку. Жадно выпил, неаккуратно вытирая губы тыльной стороной ладони.

— Оставь нас, — проговорил он.

Служанка тихо выскользнула из комнаты.

— Твой Тусет колдун, — Небраа налил еще вина.

— Он твой брат, — усмехнулась Анукрис, сделав ударение на предпоследнем слове. — Я ему не родня.

— Ты даже не удивилась? — подозрительно сощурился супруг. — Ты знала?

— Мне Мерисид рассказала, — объяснила молодая женщина. — Твоего брата оклеветали, а ты…

— Колдун и убийца не может быть мне братом! — крикнул Небраа.

— И ты веришь этим россказням? — удивилась Анукрис. — Тусет так много для тебя сделал.

— Чего он для меня сделал? — переспросил муж и закричал. — Отдал надоевшую наложницу? Купил паршивый домишко?

Вдруг он замолчал, вытаращив на супругу покрасневшие глаза, вытер пот с отвислой груди, посмотрел на нее, как-то странно пригнув голову.

— Это не мой брат!

И прежде чем открывшая от удивления рот Анукрис смогла что-то сказать, быстро заговорил:

— Это ты заколдовала его! Ты и твой Алекс! Вы принесли в жертву демонам Нефернут и слуг! Вы подстроили убийство Джедефраа!!!

— Заткнись! — супруга презрительно скривила губы. — Трус! Хоть раз в жизни будь мужчиной, а не мешком сала!

Пораженный Небраа умолк, сжал руки в кулаки и стукнул ими по столу так, что чашка, подпрыгнув, перевернулась, покатилась и упала на пол.

— Успокойся, — тихо проговорила молодая женщина, ей стало жаль мужа. Столько всего на него навалилось в последние дни. Она подняла чашку и поставила её на стол. — Приди в себя, и вместе подумаем, что делать.

— Я должен вести себя как мужчина, — не глядя на неё, кивнул супруг. — Ты права. Я слишком долго терпел.

От неловко нанесенного, но сильного удара хрупкая Анукрис взвилась в воздух и упала на каменный пол, больно ударившись затылком. Дорогой парик спас череп от повреждений, но на какой-то миг молодая женщина растерялась, безмолвно разевая рот, словно выброшенная на берег рыба.

Небраа потер кулак. Схватил кувшин и стал жадно пить из горлышка. Молодая женщина поднялась, сплюнула кровь, вытерла разбитую губу. Огляделась вокруг очумелыми глазами, подняла с пола табуретку и, пригнувшись, запустила её в мужа. К сожалению, у неё оказалось недостаточно сил. Не долетев до цели, табурет ударился об стол. От неожиданности супруг чуть не упал, кувшин вырвался из рук и разлетелся на кусочки, облив младшего писца вином.

Анукрис подняла вторую табуретку.

— Ну, подходи, если хочешь получить по жирной морде!

Небраа зарычал.

— Господин! — раздался крик Мерисид. — Госпожа! Что вы делаете?! Остановитесь!

Молодая женщина настороженно смотрела на мужа. Тот вытер лицо, с раздражением посмотрел на руки, одежду и буркнул:

— Принеси новую юбку.

— Да, господин, — с облегчением поклонилась служанка.

Анукрис поставила табуретку и ушла в комнату Тусета. Супруг торжественно проследовал в ванную комнату. Пока он приводил себя в порядок с помощью Самхии, Мерисид и другие слуги убирались в главном зале.

Сама хозяйка, ни о чем не думая, собирала раскинутые по полу вещи и складывала их в сундук.

— Госпожа, — тихо сказала Мерисид, приоткрыв дверь. — Кушать подано. Господин Небраа уже пришел.

— Я не голодна, — отмахнулась Анукрис, раскладывая на кровати смятую рубашку жреца.

Служанка вошла в комнату, подошла к молодой хозяйке, осторожно обняла её за плечо.

— Пойдем. Он хороший человек. Просто испугался.

— Он меня ударил, Мери, — всхлипнув, ответила госпожа, уткнувшись лицом в плечо верной подруге. — Так больно.

— С мужчинами это бывает, — грустно вздохнула Мерисид и попыталась утешить молодую госпожу. — Очень скоро все забудется. Пойдем ужинать, не зли его еще больше. Это не приведет ни к чему хорошему. Понимаешь?

Она отстранилась и пристально посмотрела в заплаканные глаза Анукрис.

Та кивнула.

— Вот и хорошо! — улыбнулась бывшая танцовщица. Поправила парик на голове хозяйки, и, отступив в сторону, чуть поклонилась.

Небраа сидел за столом, монументально выпятив брюхо с лежащим поверх ожерельем, и подчеркнуто не обращал внимания на супругу. За ужином он слопал почти всего гуся, даже не поделившись с женой, и громко рыгая, беспрестанно ворчал, что птица сырая, и её совершенно невозможно есть.

— Не ешь, — дернула плечиком Анукрис.

Но супруг проигнорировал и эти слова. Прополоскав руки в тазике с теплой водой, он принял из рук Мерисид полотенце, громко заявив:

— Сегодня ты спишь со мной.

— Господин… — растерянно пробормотала старшая служанка, бросив испуганный взгляд на хозяйку. Но та, как ни в чем не бывало, продолжала жевать булочку с изюмом.

Писец Каралум, в доме которого служила мать Анукрис, тоже любил время от времени спать со служанками, поэтому поведение Небраа её нисколько не удивило.

Тем не менее, глядя на самодовольно вышагивавшего супруга, по-хозяйски облапившего ягодицы Мерисид, молодая госпожа крепко сжала зубы.

Спокойно встав из-за стола, она еще смогла ровным голосом отдать распоряжения Самхии и пройти к себе в комнату.

Только там Анукрис не выдержала и звонко рассмеялась.

«Правильно говорила Шило, что все мужчины дураки, — она вытерла выступившие на глазах слезы. — Этот каплун вообразил, что близость с ним доставляет мне удовольствие».

Усевшись перед зеркалом, молодая женщина долго рассматривала свое лицо в последних лучах солнца. На левой скуле красовался большой синяк, губы опухли, а язык то и дело задевал рану на внутренней стороне щеки.

Анукрис били и раньше. Случалось, что она еле могла двигаться после этого. Но она не могла себе представить, что на неё поднимет руку муж в доме, купленном на её приданое. Стало очень грустно. Не дожидаясь служанки, сама сняла парик, аккуратно расправив его на специальной подставке, разделась и легла, завернувшись в простыню.

«Не надо было выходит замуж за Небраа, — вдруг подумала молодая женщина. — Он злой, жадный и трусливый. Но я же не знала!»

Анукрис заплакала, и этот дом стал ей ненавистен в первый раз.

Ей приснился Тусет. Они шли по пустынным улицам Нидоса, и девушка рассказывала старому жрецу обо всем, что знала. Кто из известных людей здесь живет, какие памятные события происходили в этих местах. Старик слушал её внимательно, часто переспрашивал и смеялся, если в рассказе было что-то смешное.

Ануркис проснулась вся в слезах. Из-за толстой стены доносился храп супруга. Он спокойно спит, когда его брата могут в любой день отдать на съедение крокодилу? Почему боги так несправедливы? Ленивый, глупый и злой Небраа наслаждается жизнью в новом доме, а добрый, умный и смелый Тусет, не побоявшийся отправиться на край света во имя славы своего бога, сидит в самой глубокой темнице?

Она плотнее закуталась в простыню.

Дом писца Каралума, где прошло её детство, располагался неподалеку от городской тюрьмы. Анукрис хорошо помнила это длинное приземистое здание с толстенными стенами из высушенного на солнце кирпича. Обычно заключенные там не задерживались. Судьи Келлуана работали быстро. Изобличенный преступник дожидался скорого суда, выслушивал приговор и покидал тюрьму. Как правило, наказанием служило битье кнутом или палками. За тяжелые преступления виновных отправляли на каменоломни. К смерти приговаривали очень редко.

Борьба грозного Мосайха с ересью гедан явилась исключительным случаем не только в истории Абидоса, но и его тюрьмы. Никогда, ни до, ни после в ней не содержалось одновременно столько узников, и ни разу больше не использовался для пыток огонь.

Совсем маленькой девочкой Анукрис часто приходила к тюрьме. Среди окрестных детей считалось доблестью прийти к её толстым темно-желтым стенам, послушать разговоры узников, доносившихся их маленьких окон, или подразнить хромого Небубиса.

У торцовой стены здания была полузасыпанная нора. Старшие дети пугали младших рассказами о том, что если наклониться над ней и прислушаться, то можно услышать крики истязаемых узников. Ибо это не что иное, как дымоход над очагом, в котором палачи Мосайха калили бронзовые прутья, клещи и другие инструменты своего страшного ремесла.

Мало кто из друзей маленькой Анукрис решались заглянуть в ту дыру. Как-то, поспорив с одним из мальчишек, она рискнула подойти. Груда битых кирпичей, песок, темная щель, из которой тянет холодом и чем-то жутким. Молодая женщина улыбнулась, вспомнив, как дрожали коленки, когда она заглянула в пугающую глубину, и ей показалось, что из темноты действительно доносятся странные, похожие на шепот звуки. Под пристальными взглядами приятелей ей тогда удалось удержаться и не показать испуга, когда она быстрым шагом возвращалась к компании, ждавшей у переулка.

Зато как она завизжала, услышав за спиной кряхтение Небубиса, что-то беззлобно кричавшего им вслед.

От этих воспоминаний стало еще грустнее. Анукрис вздохнула и, прикрыв глаза, еще раз попробовала заснуть.

Разбудила её сама Мерисид.

Протерев кулаками глаза, молодая хозяйка с удивлением посмотрела на служанку.

— Пора вставать?

— Да, госпожа, — как-то виновато улыбнулась Мерисид. — Господин ушел в храм. Надо распорядиться на счет обеда и ужина.

— А где Самхия? — спросила Анукрис.

— Убирается в птичнике, — махнула рукой старшая служанка.

В ванной она сама помогла ей помыться, растерла жестким полотенцем и умастила ароматным маслом.

— Ты не обижаешься на меня, госпожа? — спросила женщина у дремлющей с улыбкой госпожи.

— На что? — удивилась та, открыв глаза.

— Вчера… господин предпочел меня…, — искоса посмотрела на неё служанка.

— Небраа твой господин, и если ты не против, мне все равно, — равнодушно пожала плечами Анукрис.

— Значит, ты не гневаешься на меня? — обрадовалась Мерисид.

— Конечно, нет! — улыбнулась молодая женщина, надевая буст. — Ты же моя лучшая и единственная подруга.

— Я не достойна таких слов, — прослезилась бывшая танцовщица.

Растроганная Анукрис обняла её и прошептала на ухо:

— Лучше давай придумаем, как мне увидеться с Алексом.

— Даже не думай, госпожа! — в испуге отстранилась Мерисид. — Тебе нельзя выходить из дома! За тобой будут следить тысячи глаз!

Молодая женщина погрустнела, но понимала, что служанка права.

— Неужели мне нельзя даже сходить в храм Баст? — робко спросила она.

— Ни в коем случае! — повысила голос Мерисид и тут же испуганно зашептала. — Разве ты не знаешь, что у народа покинутые святилища пользуются дурной славой?

Анукрис натянула платье.

— Твой визит туда могут неправильно понять! — горячо шептала служанка, расправляя ткань. — Особенно после ареста Тусета!

— Тогда ты сама должна как можно быстрее оправиться к Алексу и рассказать, что случилось!

Александру вновь приснилась Асиона, но на этот раз он твердо знал, что это сон.

Богиня-девочка стояла у постамента со статуей Баст и смотрела на него тревожно желтевшими кошачьими глазами. Он хотел что-то сказать, но тут же проснулся из-за чьего-то шумного дыханья за воротами. Пахнуло зверем.

Юноша нашарил в темноте глиняный черепок и бросил его в темноту.

— Пошел вон!

Хриплый рев заметался по залу, отражаясь от стены. Александр сел, схватил меч и еще раз крикнул.

— Иди отсюда! Козел!

Очевидно, последнее замечание разозлило неизвестного зверя больше всего. Ворота вздрогнули от сильного удара. Послышалось хриплое ворчание, и все стихло.

— Дураком сделает, Бонифаций на каникулах, — пробормотал юноша, вспомнив советский мультик и ежась от страха.

Больше он так и не заснул. А когда чуть рассвело, еще раз тщательно осмотрел постамент. Ничего, сплошной гладко отшлифованный камень, лишь три иероглифа в овальной рамочке выбиты сбоку. Алекс налил вина, съел жесткую, пресную лепешку, потом подошел к статуе, стоявшей в противоположном углу. Точно такой же монолит, вот только знаки немного другие. Заинтересовавшись, он запалил трут, и, прихватив с собой пучок сухого камыша, отправился в тупичок возле комнаты главной святыни. После долгих поисков юноша обнаружил несколько блоков с иероглифами, подобными тем, что украшали отмеченный Асионой пьедестал. Один располагался очень высоко, второй у самого пола. Александр попробовал его пошевелить, но тот сидел крепко как здоровый зуб в десне. Три самых подозрительных были в стене, за которой простукивалась пустота.

Алекс надавил на один из них и тут же убедился, что камень тяжело, словно нехотя, но входит в стену. Из фильмов и книг Саша Дрейк знала, что строители древних храмов обожали всяческие ловушки. Отпрыгнув, Александр замер. Блок с еле слышным шорохом встал назад.

Сменив повязку, выпив лекарства и подкрепившись изюмом, юноша обследовал коридорчик, тщетно стараясь рассмотреть терявшийся во тьме потолок. Вряд ли оттуда что-то может свалиться ему на голову, а вот пол под ногами вполне может разверзнуться, и полетит он прямо на гостеприимно поставленные колья в компанию к другим искателям сокровищ и тайников.

Алекс обвязался веревкой, второй конец закрепил на выступавший из стены блок, потом ножнами меча осторожно надавил камень. Тот ушел в стену примерно на полсантиметра,… и ничего не случилось.

— Пичалька, — разочарованно протянул он по-русски.

Попробовал нажать на второй. Тот поддался, и вновь ничего не произошло. С третьим камнем результат оказался таким же.

Разочарованный Александр сел прямо на пол и вздохнул:

— Вот тебе и тайник!

Но, возможно, камни надо нажимать в каком-то определенном порядке? Юноша пожал плечами, зажег еще один пучок камыша и попробовал. Вновь ничего не вышло. Только на третьем варианте в глубине стены раздался еле слышный щелчок.

— Ха! — Алекс вскочил.

Часть блоков, образовывавших неправильный квадрат, чуть выступила из-за стены. Все еще опасаясь ловушки, он взялся за край и потянул на себя и, вздрогнув, зажмурился от брызнувшего в глаза яркого, дневного света. От неожиданности Александр выпустил край каменной двери, и она вновь ушла в стену, оставив лишь краешек в сантиметр.

«Выход наружу? — в недоумении думал парень, растерянно моргая. — Не может быть! Там же еще комнаты святыни, а храм прямоугольный!»

Он вновь взялся за дверь, но тут услышал негромкие, приближающиеся голоса. Алекс схватил меч, затоптал дымившийся камыш и прислушался. Звуки приближались. Юноша вышел в коридор, остановился у двери в молельный зал. За закрытым главным входом разговаривали дети.

«Только вас мне и не хватает», — с досадой подумал Александр, осторожно пробираясь вдоль стены. В дверь что-то ударило.

— Ух, ты! — звонко крикнул какой-то мальчишка. — Попал! Дай, теперь я!

— Не надо стрелять в храм, — смешно шепелявя, робко проговорила девочка, видимо совсем маленькая. — Богиня обидится.

— Трусишка! — фыркнул пацаненок. — Здесь давно никого нет! Если боишься, зачем пришла?

Что-то вновь тупо ударило в даже не дрогнувшую дверь. В узкой щели под ней мелькнула чья-то тень.

— А давайте внутрь зайдем? — предложил тот, кто просил пострелять. — Там сзади дверь есть.

— Я не пойду! — решительно заявила девочка.

— Пошли, Геб! — не очень уверенно согласился мальчишка.

«Вот это я попал!» — на миг растерялся Алекс, но вдруг усмехнулся, и громко мяукнул. За дверью замерли.

— Это просто кошка! — нервно хихикнул пацан.

Юноша вспомнил ночной визит и добавил басов. С потолка посыпалась пыль, заколыхалась висящая клочьями паутина. Не переставая пугать окрестных мышей, подбежал к двери и заглянул в узкую щель между створками. Трое детей стремглав мчались к полуразрушенным воротам. В десяти шагах от них маленькая девочка поскользнулась и упала на песок. Даже с такого расстояния Александр слышал полный ужаса плач ребенка. Один мальчишка растерянно остановился, не зная, что делать, а тот, что повыше, продолжал улепетывать, сверкая голыми ягодицами

Алекс умолк. Девочка сидела на песке и плакала, размазывая слезы по грязному личику. Его молчание и жалкий вид малышки придали пацану смелости. Он подскочил к девчушке, схватил за руку и изо всех сил потащил со двора.

Удовлетворенный результатами воспитательной работы, Александр вернулся к тайному ходу. Вновь, уже без опаски, нажал на камни в нужном порядке, взялся за край двери, потянул на себя и увидел крошечный внутренний дворик. Посмотрел вверх и, убедившись, что сможет, если что, вскарабкаться по стене, сильно пригнувшись, вошел. Под ногами шелестел песок, покрывавший ровные каменные плиты. Шестиугольник с диагональю примерно четыре метра. В неглубокой нише, наполовину задернутой тяжелой занавесью, стояла высокая, узкая скамья с изголовьем, укрытая тростниковой циновкой. Напротив в такой же нише блестел медной оковкой сундук, на нем кверху ножками лежали две табуретки и маленький столик. В углах синели узорами узкогорлые кувшины.

Александр заметил в одной из плит бронзовое кольцо. Расчистив его от песка, он попробовал потянуть за него, но тут же скривился от боли.

— Потом, — Алекс сел, прижимая ладонь к ране. — Торопиться не надо.

Морщась, подошел к нише, сбросил пыльную циновку, и, посидев немного, лег на скамью. Приподнятый край удобно держал голову.

«Жестковато, — подумал он. — Но лучше чем на трухе от тростника».

Когда боль прошла, Александр заглянул в сундук. Увы, но тот оказался пустым, в кувшинах тоже ничего не было.

«Переселяемся сюда, — решил юноша. — Тут и кровать, и табуретки, и даже ночные горшки. Целых два!»

Но дворик требовал уборки, иначе можно растаскать песок по всему коридору, и тем самым выдать тайну убежища. Быстро разобравшись с запорным механизмом, Алекс отправился за вениками, а заодно и за водой.

Выйдя из храма, он долго наблюдал за пустынным двором, заметил толстую лениво ползущую куда-то по своим делам змею и пяток ворон, усевшихся передохнуть на заборе. Быстро пробежал до засыпанного центрального водоема и, спрятавшись в яме, еще раз огляделся. Наломал тростника, после рванулся к забору, легко перемахнул через него и затаился, прислушиваясь. Напуганные вороны с карканьем исчезли в раскаленном воздухе. Больше никаких подозрительных звуков юноша не услышал.

Вернувшись таким же путем в храм, затеял большую уборку в тайнике. Сгреб песок на куртку и вынес его из храма, остатки смел в угол, протер мебель, пообедал и удовлетворено улегся на лавке.

К вечеру дворик приобрел вполне себе жилой вид. Кроме того, Александру все же удалось приподнять каменную плиту с кольцом. Под ней оказался колодец!

— Спасибо, Асиона, — от всей души поблагодарил богиню-девочку Алекс. Теперь у него есть вода, и не нужно делать рискованные экспедиции к каналу.

Эту ночь юноша спал спокойно. Приходившие из пустыни звери то ли не чувствовали его, либо он их не слышал. Весь следующий день Александр провел в тайнике. Выполнял упражнения, отдыхал, вспомнил о недошитом костюме, отыскал его в сумке, разложил на пыльных плитах и стал доводить до ума. Такая идиллия продолжалась еще два дня.

На третий к полудню, когда он, спасаясь от жары, прятался в нише, кто-то негромко крикнул:

— Алекс! Алекс!

Ругаясь, он выскочил из тайника. В коридоре слышался настойчивый стук. Пряча за спиной меч, Александр подошел к двери.

— Кто?

— Мерисид, кто еще! — грубо ответила женщина. — Ты что, спишь? Открывай скорее, а то я тут изжарюсь!

Бывшая танцовщица сунула ему в руки корзинку.

— Держи, я еще принесу.

— Я помогу, — предложил юноша.

Мерисид вытерла набегавший на глаза пот.

— А сможешь?

— Конечно! — бодро ответил Алекс.

Женщина перелезла через забор, подала оттуда ему большой мешок и кувшин.

Александр, покряхтывая и морщась, донес его до храма, отметив про себя, что гостья явно чем-то сильно встревожена. Из-за врожденного недоверия к женщинам, он не стал показывать ей тайник, расположившись в молельном зале.

— Давай посмотрим на твою рану, — хмуро сказала Мерисид, присаживаясь и стаскивая с него рубаху. — Не слишком ли рано ты стал мешки таскать…

Почему-то прикосновение её горячих рук вызвали у юноши бурную реакцию, он наклонился вперед, сжимая ноги так, словно хотел писать. Хорошо, что в зале стоял обычный полумрак, и женщина не заметила (или сделала вид, что не заметила) его щек, пылавших огнем.

«Значит, точно выздоравливаю», — со смесью стыда и раздражения подумал юноша, стараясь отвести взгляд от усыпанной мелкими капельками пота смуглой груди женщины. Но блудливые глазки, как и кое-что другое, никак не хотели слушать хозяина.

Мерсисд сняла повязку, и невольно отпрянув, удивленно посмотрела на красного как рак Александра.

— Она почти затянулась! Так быстро…

Бывшая танцовщица покачала головой и удивленно хмыкнула.

Опасаясь, что она может заметить его состояние, Алекс еще подался вперед и спросил:

— Что случилось? Ты какая-то странная…

Мерсид вздохнула, быстро нанесла мазь, и, не отвечая, стала бинтовать.

Александр насторожился. Происходящее ему совсем не нравилось. Женщина закончила перевязку, провела ладонью ему по груди, после чего во рту юноши пересохло, а дыхание сбилось.

— Сегодня казнят Тусета, — сказала Мерисид, и из глаз её потоком хлынули слезы.

Обвались потолок, или случись какое другое чудо, он удивился бы меньше.

— Казнят? — переспросил Алекс. — Кто? За что?

— Сказали, что он колдун и убил Джедефраа, — женщина зарыдала.

Повинуясь внезапному порыву, он обнял ее, прижав лицом к груди. Вот только ничего эротического тут уже не было, лишь вполне обычное для мужчины желание защитить и утешить слабого.

— Почему? — спросил он, глядя сквозь слезы на стену, где выплясывали корявые значки иероглифов. — Как это случилось.

Мерисид нехотя высвободилась из его объятий, подогнув ноги села прямо на пыльный пол.

— Два дня назад…

Александр слушал внимательно, стараясь не пропустить ни единого слова. Враги Тусета оказались гораздо сильнее и намного коварнее, чем думал старый жрец.

Рассказывая, бывшая танцовщица успокоилась и принялась выкладывать из корзины гостинцы. Алекс сразу завладел жареным гусем. С хрустом разодрав его пополам, протянул половину Мерисид.

Но женщина отмахнулась.

— Ешь. Я не хочу.

— Тогда хотя бы пивка выпей с такой-то жары? — радушно предложил Александр.

Мерисид кивнула, и сама налила себе пива в плошку.

— Алекс, я больше не приду, — проговорила она, отведя взгляд. — Прости, я боюсь.

Странно, но он уже давно ждал чего-то подобного.

— Не извиняйся, — юноша вцепился зубами в мясо. — Я тебя понимаю. Спасибо за то, что ты уже сделала. Приглядывай за Айри, она же еще совсем девчонка.

Он жевал, не чувствуя вкуса, лихорадочно соображая, что же делать дальше? Похоже, все вновь повторяется. Он опять один в незнакомой стране с кучей высокопоставленных недоброжелателей за спиной. Юноша понимал, что отчаянно нуждается в помощи. И эта женщина единственная, на кого он может рассчитывать. Но как заставить её помогать? Подкупить? Глупо. Это не посудомойка Тина, мечтавшая вырваться из замка Канаго. У этой умной, много повидавшей женщины уже есть все, что нужно для полного счастья. Тогда может попробовать напугать? А вот в этом что-то есть.

Мерисид вытерла слезы.

— А ты как же?

— Тебе лучше не знать, — ответил Александр, с хрустом разгрызая хрящик.

— Почему? — задала собеседница вполне ожидаемый вопрос.

«Попалась», — мысленно улыбнулся юноша.

— В любой тюрьме хорошо умеют развязывать языки, — ответил он, отдирая от гуся вторую лапку.

— О какой тюрьме ты говоришь? — настороженно удивилась Мерисид, убирая протянутую за кувшином руку.

— Я пока не знаю, какая у вас в городе тюрьма, — усмехаясь, пожал он плечами.

Под настороженным взглядом женщины парень вытер руки тряпкой, сделал глоток пива прямо из кувшина, и тяжело вздохнув, сказал:

— Мне очень-очень не нравится эта история. Сначала убивают Нефернут и слуг. Бессмысленное, глупое убийство. Кому они могли помешать? Убивают сообщницу Ренекау. Все валят на меня. И вот теперь это странное обвинение Тусета. Зачем это? Ведь, судя по всему, у его врагов есть возможность просто убить жреца! Нет человека — нет проблемы. Но, видимо, им этого мало…

Он посмотрел на Мерисид. Сведя над переносицей аккуратно выщипанные черные брови, женщина внимательно слушала, боясь проронить хоть слово.

— Кто-то хочет не просто смерти Тусета, а позора унижения и забвения его памяти. Значит, опасность нависла и над Небраа, и над Айри, и даже над тобой.

— Но зачем? — развела руками Мерисид. — Для чего?

— У меня есть только одно объяснение, — Александр выдержал паузу, съев еще кусочек гуся. — Месть. Тусету жестоко мстят за истинные или мнимые грехи.

— О боги! — вскричала пораженная женщина, отпрянув и прикрыв рот тыльной стороной ладони. — Как я могла забыть! Гедане!

Юноша едва не подавился. Он-то хорошо помнил значение этого слова.

Мерисисд схватила его за руку.

— Тусет вместе с грозным Мосайхом искоренял в Абидосе их ересь! Как я могла забыть! Мне же рассказывали!

— По-моему они все того, — Алекс громко кашлянул. — Уплыли! Еще сорок лет назад.

— Тогда почему в окрестных деревнях еще пропадают дети? — понизив голос, спросила бывшая танцовщица и с жаром ответила. — Писцы говорят, что это львы, но люди думают иначе! Они еще существуют! Поклонники демонов, детоубийцы и отравители!

«Ну, ни… я себе, — только и мог подумать Александр. — Неужели я угадал? Вот, блин, Нострадамус попаданческий».

— Я не знаю, кто это, — юноша пожал плечами. — Но если они взялись мстить, то не остановятся, пока не уничтожат всех близких Тусета.

Он уже пришел в себя от второго сюрприза за сегодняшний день.

— Значит, и Анукрис, и ты тоже можете попасть в тюрьму, или вас просто убьют, как убили слуг Тусета.

— Что же делать, что же делать? — женщина беспомощно посмотрела на него.

— У вас, да и у меня только один шанс уцелеть, — Алекс отбросил обглоданную кость. — Найти убийц Нефернут.

Юноша вздохнул.

— Но один я не смогу это сделать.

— Небраа… — робко предложила Мерисид.

Александр фыркнул.

Бывшая танцовщица опустила глаза.

— Ты могла бы мне помочь, — напрямик сказал он.

— Я? — удивилась та. — Что я могу сделать? Слабая женщина!

— Делать буду я! — жестко проговорил юноша. — Мне нужна не твоя сила, а острый ум.

Щеки Мерисид порозовели от таких похвал.

— Твои красивые зоркие глаза и чуткие уши, — продолжал он разливаться соловьем. — Разве ты плохо знаешь город? Кому, как не тебе, известны слабости и тайные желания местных начальников?

— Я боюсь, Алекс, — женщина опустила глаза.

— Я тоже, — сказал Александр. — Только мертвые не боятся смерти. Но, мы живы и должны бороться! Лучше убить врага, чем позволить убить себя.

— Какой ты умный! — только и смогла сказать Мерисид, глядя на него сияющими глазами. — Как я понимаю Анукрис…

Юноша отвернулся, чтобы скрыть улыбку, и взял кувшинчик с вином.

Женщина проговорила дрогнувшим голосом:

— Ты думаешь, что у нас получиться?

— Да, — уверенным голосом и с большим сомнением в душе ответил Алекс. — Те мерзавцы, кто оклеветал Тусета, прячутся, совершают свои преступления тайно, лгут, клевещут. Значит — они боятся.

Он замялся, не зная, как лучше высказать свою мысль.

— Я тебя поняла, — грустно улыбнулась Мерисид. — Нам может помочь только Келл-номарх, жизнь, здоровье, сила. Но живой бог далеко, и он редко замечает беды своих подданных.

— Кто сказал, что будет легко, — вскинул брови Александр.

— Что я должна сделать? — спросила она с самым серьезным выражением лица.

— Давай выпьем, — предложил Алекс. — Поедим, а я пока соображу.

У его собеседницы явно прорезался аппетит. Она взяла у него кусок гуся и с удовольствием стала есть.

— Я плохо знаю жизнь келлуан, — сказал Александр, отломив кусок лепешки. — Ты должна поправить меня, если я в чем-то ошибусь.

Мерисид энергично кивнула.

— Нужно отыскать исполнителей убийства Нефернут…

Заметив недоуменный взгляд женщины, он пояснил:

— Кто-то же убивал их? Рубил, резал. Понятно?

— Зачем они тебе? — удивилась Мерисид. — Ты же знаешь, что приказывал им Моотфу.

— Нужны… доказательства, — стал объяснять молодой человек. — Надо точно знать, как это случилось, и какие еще преступления совершили они по приказу своего начальника. Думаю, у него найдется достаточно врагов, кому будет интересно это узнать.

— Так они тебе и расскажут, — все еще недоверчиво фыркнула бывшая танцовщица.

— Мне, — Александр вытер губы грязным платком. — Расскажут. Поверь, я умею… спрашивать.

Он взял большое ярко-красное яблоко и с хрустом откусил.

— Ты только узнай их имена, и где они живут.

— Как же мне это сделать?

— Поправь меня, если я ошибаюсь, — юноша выплюнул на ладонь яблочные семечки. — В городе очень трудно что-либо спрятать. Всегда есть тот, кто что-то видел, заметил или заподозрил.

К его удивлению собеседница рассмеялась.

— Ты прав.

— Тебе лишь надо поговорить с женщинами…, — Алекс опять замялся. — Кто… работает в местах, где люди пьют и веселятся.

— Я многих проституток знаю, — кивнула Мерисид. — Но, если никто ничего не видел?

Юноша задумался.

— Тогда постарайся узнать, кто из мождеев самый… богатый. Кто тратит намного больше, чем получает и ворует

— Ты думаешь, Моотфу им платит?

— Чтобы люди хорошо делали опасную и грязную работу, они обязательно должны что-то за это получать, — разъяснил Александр. — Иначе могут предать.

— Я поняла, — задумчиво проговорила бывшая танцовщица, глядя куда-то мимо него. — Можно попробовать.

— И попытайся узнать, что говорят о Треплосе, — попросил её Алекс. — Только будь очень осторожна.

Мерисид кивнула, разгладила юбку на коленях.

— Тебе больше ничего не нужно? — спросила она, опалив его призывным взглядом зеленых глаз.

— Нужно, — юноша поспешно налил себе еще пива. — Преврати меня в келлуанина.

— Что? — нижняя челюсть собеседницы отвисла, очевидно, она ждала какой-то другой просьбы.

— Я имею в виду краску для тела, парик, юбку, ну и все, что еще нужно, чтобы меня сразу не узнали в городе.

Мерисид покачала головой.

— Ты не слишком похож на келлуанина… Хотя, если постричь, побрить… Нет! Это очень опасно, Алекс.

— Не беспокойся, я постараюсь быть незаметным, — стал уверять её Александр.

— Тебя узнают! Ты попадешься! — вскричала женщина, вскакивая на ноги. — Это все глупо! Нас убьют!

— Сядь! — приказал Алекс. — Успокойся и подумай, за кого я могу выдать себя, чтобы поверили. Хотя бы ненадолго. Ты же умная!

— Может быть, за матроса? — она вновь опустилась на пол. — Который отстал от корабля? Такое случается. Загуляет и проспит отплытие. Не каждый капитан будет ждать пьяницу.

— Вот видишь! — обрадовался Александр. — Да твоему уму цены нет!

— Скажешь тоже, — засмущалась Мерисид, еще раз стрельнув глазами.

Очевидно, мужчины никогда еще не хвалили её умственные способности.

— Тогда тебе не нужны парик и юбка, — сказала она, чуть подвинувшись. — Моряки их не носят.

— Принеси, вдруг пригодится, — возразил юноша и торопливо спросил. — Я как-то видел на рынке у храма двух человек в длинных плащах с посохами.

— Это пастухи, — как-то разочарованно проговорила женщина. — Они редко приходят в город. Хотя…

Она окинула его таким взглядом, что Алекс вновь покраснел и поспешно взялся за кружку с пивом.

— Ты похож на них. Только слишком бледный и глаза голубые.

— Глаза ты не спрячешь. Значит, мне нужен такой плащ.

— Их ткут из овечьей шерсти, и они очень дорогие.

Александр хорошо понял скрытый намек. Когда-то Саша Дрейк прочитала в одной книге: «Тропа шпиона посыпана золотом и полита кровью».

— Ты сможешь попасть в дом Тусета? — спросил он. — Точнее в сад?

— Наверное, — растерянно пожала плечами женщина. — Там никого нет, слуги и строители еще позавчера разбежались. А что мне там делать?

— Выкопать золото, — ответил Алекс и в двух словах рассказал, как откопать припрятанную заначку. — Купишь все, что нужно, остальное оставь себе на расходы.

Мерисид понимающе кивнула, посмотрела на солнечное пятно, медленно ползущее по белой стене.

— Мне пора.

— Как там Айри? — спросил Александр. — Сильно расстроилась из-за Тусета?

— А ты как думаешь? — дернула плечом женщина, грациозным движением поднимаясь на ноги. — Даже с господином поссорилась, и теперь они не разговаривают.

— Это плохо, — покачал головой юноша, откладывая в сторону недоеденную лепешку.

Мерисид отряхнула юбку.

— Закрой за мной дверь.

— Конечно, — ответил Алекс, продолжая сидеть. — Иди.

По красивому лицу бывшей танцовщицы пробежала еле уловимая улыбка. Она обернулась и пошла, покачивая бедрами.

С пылающими щеками Александр шел следом, с трудом удерживая взгляд на уровне её парика. Казалось, всю кровь его бросило вверх и вниз. У выхода Мерисид остановилась, резко обернувшись, обняла его за шею и, прижавшись всем телом, промурлыкала на ухо.

— До встречи, Алекс.

Руки юноши сами собой оказались на её талии, дыхание перехватило. Но бывшая танцовщица одним движением высвободилась из объятий и, хихикнув, нырнула за дверь.

Александр выскочил вслед за ней, но Мерисид, уже не оглядываясь, бежала к ограде.

— Вот…, — парень грязно выругался, прижимаясь лбом к холодной стене храма. — Ну… проклятый гормон!

Сетиер вошел в кабинет Судьи людей и мрачно застыл, опираясь на посох. Рядом с креслом Раату стоял старший писец и, наклонившись, что-то шептал в прикрытое париком начальственное ухо.

Увидев первого пророка храма Сета, заявившегося без доклада, Карахафр замолчал. Главный инспектор сепа отстранил его ленивым движением руки и медленно поднялся, приветствуя Сетиера.

— Что привело тебя ко мне в столь ранний час, мудрец? — поинтересовался Раату, глядя в мрачное лицо жреца.

Тот кивнул на помощника старшего писца.

— Иди, я все понял, — сказал тому Судья людей. — А это оставь, я еще посмотрю.

Первый пророк увидел на широкой лавке у стены сверток, завернутый в грубую ткань.

— Да, господин, — Карахафр поклонился и вышел, скользнув по важному посетителю равнодушным взглядом.

— Где справедливость? — с трудом сдерживая гнев, спросил Сетиер. — Почему колдун и убийца до сих пор жив!

— Я приказал отменить казнь, — ответил Раату, опускаясь в кресло и не предлагая первому пророку сесть.

— На каком основании! — повысил голос первый пророк. Он осмотрелся, взял в углу табурет, сам поставил его посередине кабинета, сел, зажав посох между колен, и чуть спокойнее продолжил. — Разве вы сами не видели доказательства вины Тусета в его доме? Неужели их не достаточно!

Главный инспектор, он же Судья людей, спокойно смотрел на покрасневшего от гнева жреца, поправил витой золотой браслет на предплечье и, подавив зевоту, кивнул:

— Вполне достаточно.

Ноздри Сетиера хищно затрепетали.

— Вы, что же, не верите знамению святыни храма Сета?!

— Я верю, и доказательств для осуждения Тусета хватает, — с ленивой вежливостью, словно малому ребенку сказал Раату.

— Но тогда почему он не стоит у жертвенных столбов храма Себера, ожидая смерти?! — крикнул обозленный первый пророк. — Что вам мешает отдать колдуна и убийцу на съедение крокодилам?

— Ничего, — развел руками Раату. — Кроме священной воли Келл-номарха, которую я исполняю ежедневно по мере моих скромных сил.

— Причем тут живой бог, жизнь, здоровье, сила? — густые брови Сетиера поползли вверх. — Разве убийство не является преступлением? Или государь приказывает щадить колдунов?

— Не забывайся, мудрец! — главный инспектор стукнул ладонью по столу так, что первый пророк вздрогнул от неожиданности и нервно сглотнул. — По воле владыки Великой реки Хотпеамоштураа IX, не отмененной до сих пор, обвинение любого из служителя великих богов, начиная с пророков, в колдовстве должно подтверждаться решением Собрания мудрых или государем, жизнь, здоровье, сила.

— Я…я не знал, — растерянно пробормотал Сетиер, на гладко выбритом лбу обильно выступил пот.

— Понимаю. Это мой долг помнить законы, уважаемый мудрец, — главный инспектор снисходительно кивнул головой. — Я уже отослал письмо в Амошкел и уверен, что решение государя не заставит себя ждать. Здесь все ясно, доказательства преступления на лицо. Но воля Келл-номарха должна исполняться неукоснительно всеми его подданными.

— Прости мою горячность, господин, — первый пророк поднялся и церемонно поклонился. — Горе от смерти дорогого Джедефраа застлало мне разум и заставило забыть о приличии и вежливости.

— Я знаю, как вы были близки с покойным, и как огорчила вас его смерть, — Судья людей тяжело вздохнул. — Но Тусет был вторым пророком храма великого бога. Поэтому не стоит забывать о его высокопоставленном положении. Все время до получения нами указа живого бога он пробудет в тюрьме и будет питаться за счет Дома людей.

— Понимаю, — Сетиер направился к двери, громко стуча посохом по полу.

Раату положил подбородок на сцепленные руки и, глядя в закрытую дверь, проговорил:

— У каждой обязанности свои привилегии и наоборот.

 

Глава II. Преступления и наказания

Анукрис проснулась как от удара. Стены спальни серели в лучах заходящего ущербного месяца и ярких келлуанских звезд, смотревших в маленькое окно у самого потолка. Сердце гулко колотилось, во рту пересохло. Она села на кровати, с отвращением отбросила мокрую простыню. Взяла кувшин с гранатовым соком, вспомнила, что сегодня казнят Тусета. Рука задрожала, медный стакан выпал, покатился по полу, оставляя за собой черную дорожку.

— Как кровь, — вздрогнув, пробормотала женщина.

Она легла, но так и не сумела заснуть. Старый жрец казался ей кем-то вроде отца, которого у Анукрис никогда не было. Единственный мужчина, проявивший к ней простое человеческое участие. Правда, пришлось выйти за Небраа, но зато у неё теперь есть богатый дом… Словно в насмешку заболела скула, напомнив о нечаянных радостях семейной жизни.

Кроме казни старого жреца и кулаков мужа на молодую женщину обрушилась новая неприятность. Вчера вечером Мерисид объявила, что едет к Алексу в последний раз.

— Я отвезу ему еду, пива, лекарства, а дальше пусть сам о себе позаботится.

— Он же тяжело ранен! — взмолилась Анукрис. — Ему надо поправиться, встать на ноги.

— На все воля богов, — стояла на своем бывшая танцовщица. — Если меня заметят и его найдут, пропадем обе. Не забывай, что теперь Алекс не просто убийца, а подручный колдуна.

Все мольбы и просьбы госпожи разбивались о каменную невозмутимость служанки. В душе Анукрис понимала, что та права, но как же тяжело это признать!

Не выдержав её слез, Мерисид вспылила:

— Почему ты так заботишься о нем, если он от тебя отказался?

Молодая женщина не нашла, что ответить, и замолчав, долго плакала, спрятавшись от всех в маленькой комнате на крыше.

Поморщившись от тяжелых воспоминаний, Анукрис так и не смогла заснуть. Когда Самхия осторожно заглянула в спальню, она уже сидела перед зеркалом, критически разглядывая свое отражение. Ей страшно не нравилась эта прическа. Короткие волосы с тремя длинными прядями, которые зачесывали на парик.

— Госпожа! — удивленно проговорила служанка. — Вы уже встали!

— Вода нагрелась? — вместо ответа спросила Анукрис.

— Да, госпожа, — кивнула Самхия.

— Господин ушел?

— Только что.

— Тогда пойдем в ванную.

— Госпожа, — робко проговорила служанка. — Мерисид тоже ушла.

— Я знаю, — поморщилась Анукрис. — Она меня предупредила.

Ни горячая вода, ни ароматное масло, ни макияж не могли вернуть ей душевного равновесия. Перед глазами стояла картина из далекого детства, когда маленькая Анукрис стала свидетельницей казни расхитителя гробниц. Тогда почти весь город пришел к храму Себера.

От заднего входа в храм к Лауму шел широкий, вымощенный плитами пандус, уходящий под воду. В десяти шагах от неё стояли два каменных столба, украшенных иероглифами, прославлявшими крокодилоголового бога. В строго определенные, известные только жрецам дни, к ним привязывали жертвенных животных: коз, овец, по большим праздникам коров. После чего верховный жрец или первый пророк трубили в большую кожаную трубу.

Но в тот день мождеи привязали к столбам отчаянно вырывавшегося смуглокожего здоровяка, осужденного за грабеж жилищ мертвых. После того, как над рекой пронесся резкий трубный звук, собравшиеся по берегам реки замерли. Дополнительный ужас казни придавала невозможность поместить тело преступника в могилу, теперь его душа никогда не окажется в загробном царстве Осирса, а дух будет осужден вечно скитаться во тьме.

Бог разливов не заставил себя ждать. Над водой показалась длинная зелено-коричневая голова. Ни мало не смущаясь многочисленных зрителей, крокодил медленно выбрался на горячие от солнца камни пандуса и, приволакивая отвисшее желтое брюхо, направился к жертвенным столбам, где с криком извивался человек, пытаясь разорвать крепкие кожаные ремни.

Анукрис вздрогнула, служанка отскочила, с тревогой глядя на госпожу.

— Я что-то сделала не так? — спросила она.

— Нет, нет, — покачала головой госпожа, потом прислушалась. Ей показалось, что из главного зала донесся голос Небраа.

С чего бы это супруг вернулся так рано? Спешит помянуть старшего брата? Дверь распахнулась, и в комнату, тяжело переваливаясь, вошел бледный, несмотря на жару, младший писец храма Сета.

— Уже? — тихо спросила Анукрис.

— Казнь отменили, — прохрипел Небраа, сдвигая разложенные на скамейке баночки с краской и украшения.

Женщины охнули. Служанка смущенно прикрыла рот рукой, испуганно глядя на господ.

— Почему? — с надеждой спросила Анукрис.

— Пророков великих богов нельзя казнить без воли самого Келл-номарха, жизнь, здоровье, сила!

— И где же сейчас брат? — поинтересовалась молодая женщина.

— В тюрьме, — глухо проговорил супруг. — В той самой камере, где Грозный Мойсах когда-то пытал гедан.

— Какой ужас! — всплеснула руками Анукрис.

Казалось, Небраа только что увидел застывшую столбом Самхию.

— Принеси пива в беседку, — сказал он, с трудом поднимаясь на ноги. — Я отдохну немного.

Служанка взглянула на недокрашенную госпожу. Та незаметно кивнула.

— Да, господин.

— А где Мерисид? — спросил супруг. — Куда она умчалась с самого утра?

— Отпросилась навестить подругу.

— Какую? — нахмурился Небраа, взявшись за ручку двери.

— Хатанх.

— Та, что замужем за столяром?

— Кажется, — пожала плечами Анукрис.

— Тогда, хоть ты скажи, чтобы мне принесли одеяло в беседку.

Молодая женщина с готовностью встала, готовая на все, лишь бы он скорее ушел. Без теней над левым глазом и с неровно накрашенными губами она поспешно отправилась в кладовую. В голове у неё билась только одна мысль: «Тусет еще жив! Еще жив!»

Устроив супруга с подобающими удобствами, хозяйка раздала слугам распоряжения по хозяйству и, прихватив недопитый гранатовый сок, поднялась на крышу, где, усевшись в тени на ветерке, стала дожидаться возвращения Мерисид.

Когда та появилась во дворе, госпожа бросилась вниз так стремительно, что поскользнулась на последних ступенях и пребольно ударилась копчиком. Вполголоса ругаясь и потирая ушибленное место, Анукрис поспешила навстречу доверенной служанке, столкнувшись с ней в дверях обеденного зала.

В ответ на безмолвный вопрос бывшая танцовщица тихо проговорила:

— Жив, здоров. Даже о тебе спрашивал.

Когда хозяйка открыла рот, чтобы узнать подробности, служанка покачала головой.

— Прости, госпожа. Все расскажу, но позже.

Видя такую непреклонность, Анукрис надулась и освободила проход. Мерисид скользнула в свою комнату, взяла платье и отправилась в сад, ополоснуться в прудике. Бодрая и посвежевшая проверила слуг и даже сделала выговор кухарке. После сходила доложиться господину. Но младший писец храма спал, оглашая сад громкими, переливчатыми руладами.

— Ты слышала… — обратилась к ней хозяйка, когда служанка-подруга на цыпочках шла от беседки.

— Я знаю, что Тусет жив, — шепотом прервала её Мерисид. — Нам надо поговорить.

— Пойдем на крышу? — предположила госпожа.

— Не в доме, — возразила служанка. — Тут слишком много ушей.

— Я же никуда не хожу, — растерянно проговорила Анукрис.

— Попросись у мужа навестить храм Анук, — посоветовала бывшая танцовщица. — Принести жертву богине-покровительнице.

— Но ты же сама говорила, что мне лучше лишний раз не выходить из дома? — насторожилась госпожа.

— В том конце города тебя мало кто знает, — объяснила Мерисид. — Оденемся попроще, парик похуже возьмешь, никто ничего не заметит.

— А жрицы? — все еще опасалась Анукрис.

— Там всего одна осталась, — продолжала уговаривать служанка. — Она старенькая и почти никуда не выходит.

— Я попробую, — пообещала молодая женщина.

Проснувшись, Небраа вначале никак не мог взять в толк, что супруга от него хочет?

Только взбодрив себя добрым глотком пива, стал что-то соображать.

— Хочешь принести жертву богине-покровительнице?

— Да, господин и муж, — смиренно поклонилась Анукрис. — Нам сейчас очень нужна помощь богов.

— Если тебя узнают, могут побить, — предупредил Небраа, сощурив и без того заплывшие глазки.

— Анук скроет меня от злых глаз.

Супруг помялся, почесал брюшко, звонко испортил воздух, и только после этого согласился.

— Но возьми с собой кого-нибудь из слуг.

— Если ты не возражаешь, меня будет сопровождать Мерисид, — тоном примерной жены сказала Анукрис.

Бывшая танцовщица пользовалась полным доверием господина. Небраа важно кивнул и вновь устроился на лежанке, устало смежив веки.

Анукрис скинула платье и буст, надела юбку, взяла самый непритязательный из своих париков, чуть прикрыла грудь простеньким ожерельем из стеклянных бус и впервые со дня убийства Нефернут вышла за ворота.

Некоторые из прохожих провожали молодую женщину заинтересованными взглядами. Но никто не признал в ней Анукрис, супругу Небраа, не обозвал чужачкой или помощницей колдуна.

Купив у бродячего торговца двух голубей, женщины долго пробирались по узким улочкам мимо высоких глиняных заборов, пока не оказались у входа в маленьких пыльный дворик, где им навстречу попалась пожилая женщина с большой бородавкой на лбу и печальными глазами. Больше там никого не было.

Сполоснув руки и лица в каменной бадье, криво торчавшей из утоптанной земли, Мерисид и Анукрис вошли в низкий маленький храм.

Пожилая, сгорбленная жрица в залатанной рубахе с грустью перебирала разложенные на алтаре убогие приношения: кусок лепешки, три финика, пучок вялого лука-порея. С благодарностью приняв голубей, она тут же затянула противным, дребезжащим голосом гимн Анук — богине влаги на полях.

Молодая госпожа молила о спасении Алекса, Тусета, о наказании виновных в убийстве Нефернут и клевете на старого жреца. О чем просила служанка неизвестно, но Анукрис несколько раз ловила на себе её странные взгляды.

Прозвучали последние слова, жрица поклонилась женщинам и скрылась во внутренних покоях храма.

А те вышли и укрылись от палящей жары под каменным навесом. Мерисид оглядела просторный двор и, наклонившись к уху госпожи, тихо сказала:

— Мы с Алексом думаем, что Тусету мстят гедане.

— Что? — в испуге отшатнулась Анукрис.

— Ты разве не знала, что он когда-то служил у грозного Мосайха?

Как и любая жительница Абидоса, молодая женщина слышала это имя.

— Тусет тогда был писцом и записывал то, что люди говорили под пытками!

Глаза Анукрис поползли на лоб, рот открылся, а по спине пробежали холодные мурашки.

— А ты знаешь, где его держат? — прервала она служанку.

Та недовольно поджала губы и покачала головой.

Через секунду и её взгляд остекленел, а рот превратился в кружочек.

— Это точно гедане! Только они могли придумать такое издевательство.

— Вы с Алексом ошибаетесь, — вздохнула Анукрис. — Нет никаких гедан. Это сказка, чтобы пугать непослушных детей.

— Так уж и сказка! — горячо зашептала Мерисид. — А дети по деревням тоже нет-нет да пропадают? И сколько людей умерло так вот: ни с того, ни с сего? Брат сепаха три года назад не успел сесть на отцовское место, через месяц умер! Когда бальзамировщики вскрыли тело, внутри все оказалось, словно проказой изъедено!

Молодая женщина с испугом посмотрела на служанку.

Во взгляде Мерисид ясно читался страх.

— Ты много не знаешь, госпожа. Алекс говорит, что они убьют не только самого Тусета, но всех его близких. А у него остались только Небраа и ты.

— Что же делать?

Служанка наклонилась еще ниже и еле слышным шепотом рассказала, что они с Алексом придумали.

— И ты сделаешь это ради меня? — дрогнувшим голосом спросила Анукрис.

— Да, госпожа! — с чувством ответила Мерисид. — Вы моя семья! У меня нет никого ближе тебя и господина Небраа.

— Спасибо тебе! — не в силах справиться с переполнявшим её чувством, молодая женщина крепко обняла служанку и не удержалась от слез. — Я обещаю, что у тебя будет достойная гробница, даже если мне придется продать все драгоценности!

— Благодарю тебя, госпожа, — всхлипывая, и поглаживая её по спине, сказала Мерисид. — Но только мне одной не справиться.

— Я сделаю все, что ты попросишь!

С удовольствием поплакав, они покинули гостеприимный дворик храма Анук. Из двери им вслед смотрела старая жрица и улыбалась, вспоминая что-то хорошее.

Вечером Анукрис напомнила супругу, что именно он сейчас является наследником брата и хозяином его дома. Небраа едва не подавился, так что Самхии пришлось пару раз гулко стукнуть по жирной спине господина.

Прокашлявшись и вытирая слезы, младший писец сказал:

— Кому он теперь нужен? Кто его купит?

— Сейчас никто, — согласилась жена и рассудительно добавила. — Но рано или поздно все забудется. И тогда его можно будет отдать за хорошую цену.

Небраа с интересом взглянул на неё, разломил жареную рыбину и протянул половину.

— Спасибо, — поблагодарила Анукрис и предложила. — Может, тебе все же выяснить, что будет дальше с домом Тусета? Место хорошее, сад, водоем…

Супруг рассержено засопел.

— Ну, если ты такой богатый, что можешь домами разбрасываться, — Анукрис дернула плечом и пододвинула к себе плошку с кашей.

— Дура, — покачал головой супруг. — Мне нельзя привлекать к себе внимание.

Он отсосал косточку, поковырял в зубах, отломил еще кусок.

— Тусет совершил ужасное преступление, и тень вины лежит на всех нас.

От этих слов руки Мерисид задрожали, кувшин дернулся, вино коричневой струйкой пролилось на гладкую поверхность стола.

— Простите, госпожа, — извинилась старшая служанка, быстро вытирая липкую лужу.

— Я понимаю, — вздохнула хозяйка, отстраняясь. — Но мне очень жалко дом и сад. За ним надо ухаживать. Если все бросить, через месяц там ничего не останется, кроме стен.

— Дважды дура, — фыркнул Небраа. — Кто решится залезть в дом колдуна?

Старательно делая вид, что не замечает оскорблений, Анукрис негромко сказала:

— Бывает, что и гробницы грабят.

— Там хоть есть, что взять, — хохотнул опьяневший муж. — А у Тусета?

— И грязную набедренную повязку можно на что-нибудь сменять, — супруга напомнила ему одну из келлуанских поговорок. — Твой брат заплатил за новые балки, за камень для ванны. В доме приличная мебель. Ты хочешь все бросить?

— Молчи, женщина! — вспылил Небраа, потом вздохнул и уже мягче спросил: — Чего ты от меня хочешь?

— Надо сходить туда, пока не поздно, и забрать все, что можно.

— Вот сама и иди!

— Разве не ты у нас в семье мужчина? — ядовито усмехнулась Анукрис.

— Заткнись, дура! — заревел супруг. — Забыла, как мои кулаки пахнут? Я напомню!

Молодая женщина отвернулась и стала подчеркнуто внимательно разглядывать рисунок на стене. Безмерно довольный тем, что последнее слово осталось за ним, Небраа встал, и пьяно улыбнувшись, проговорил заплетающимся языком:

— Сегодня я сплю у тебя, моя радость!

«Вот обрадовал, козел вонючий», — с трудом сдерживая себя, подумала Анукрис.

Слуги категорически отказались идти в дом колдуна. Не поднимаясь с колен и громко завывая, они умоляли господина отменить свой приказ. Раздосадованный Небраа уже хотел махнуть рукой на эту затею, но супруга, посоветовавшись с Мерисид, пообещала слугам на ужин двух жареных гусей. Выторговав себе еще жбан пива, те, стеная и жалуясь на жизнь, отправились в усадьбу Тусета.

Кто-то из соседей запер ворота снаружи и заколотил калитку, за которыми царил хаос и запустение. Напуганные строители даже свой инструмент бросили. По двору валялись забытые корзины, долбленное корыто, деревянные лопаты и даже лом с бронзовым наконечником. Пока слуги наводили порядок, Мерисид сходила к знакомому торговцу и взяла в аренду осла.

Нагрузив его и слуг каменными плитами и отправив всех домой, бывшая танцовщица поспешила в сад. Еще недавно пышно зеленевшие кусты пожухли без заботливого ухода, листья на деревьях посерели от жары и пыли. Вода в прудике помутилась, её уровень упал, и она уже не текла по канавкам, проложенным к кустам и деревьям.

Служанка быстро отыскала указанные Алексом приметы. Под деревянной лопатой что-то звякнуло. Расшвыривая руками мягкую черную землю, Мерисид вытащила из ямы тяжелый сверток. Отряхнула пыль, развязала веревку и тихо ахнула. В лучах солнца сверкали золотые и серебряные украшения: кольца, браслеты, ожерелья, заколки. Здесь было не меньше сорока дебенов золота и серебра. «Зачем он их здесь закопал?» — думала женщина, жадно перебирая драгоценности. Потом воровато оглянулась и, схватив сверток в охапку, нырнула в заднюю дверь дома. Вбежала в комнату за спальней Нефернут вывалила все на подиум и застыла не в силах оторваться. Широкое ожерелье из золотых и серебряных пластин с ляпис-лазурью и сердоликами. На каждой пластинке был выгравирован свой иероглиф. Тонкой работы серебряный талисман Сета. Можно разглядеть каждую чешуйку на голове змея, а вместо глаз ярко горели маленькие рубины.

«Какое богатство!» — думала Мерисид, как зачарованная рассматривая украшения. И это только малая часть того, что было в сундуке у Алекса. Женщина усмехнулась. Кто бы мог подумать, что в жалкой лачуге привратника лежит такое богатство! А Анукрис знала об этом? Конечно, знала! И эта дурочка прозевала такого жениха!

— Боги, почему вы посылаете счастье только полным дурам! — процедила сквозь стиснутые зубы бывшая танцовщица.

«Я бы этого мальчика из рук не выпустила, — Мерисид усмехнулась, вспомнив последнюю встречу с Алексом, когда несчастный парень не знал, куда глаза деть от стыда. — Я бы его… Он бы у меня ноги целовал, да еще и плакал бы от счастья!»

Послышались голоса слуг. Женщина очнулась от наваждения. Подхватила сокровища, завязала веревку и спрятала сверток в углу за сложенными досками. Отряхнув платье от пыли, вышла к подчиненным. Садовник доложил, что плиты доставлены в целости и сложены под навесом. Мерисид рассеянно кивнула и приказала не терпящим возражения тоном:

— Теперь нужно вынести отсюда всю мебель.

Мерисид уселась в тени стены, наблюдая за суетящимися слугами, время от времени отдавая распоряжения.

Наверное, она зря обижалась на богов? Что если это шанс на спокойную и обеспеченную жизнь? Можно купить небольшой домик или удачно выйти замуж. С таким приданым даже в её возрасте легко отыскать овдовевшего писца или землевладельца. Небраа очень милый, но с братом — колдуном ему высокого положения не видать. Приданое жены скоро закончится, дом Тусета у него никто не купит еще лет пять, и младший писец скоро будет кушать гусей только по большим праздникам.

Женщина мстительно улыбнулась. Нарушение клятвы слуги считалось среди келлуан серьезным грехом, но Мерисид слишком долго прожила в храме среди служителей богов, чтобы относиться к этому слишком серьезно. В глубине души она считала, что бессмертным нет никакого дела до людей, их слезных просьб и жалких жертвоприношений.

В порту Абидоса каждый день останавливаются корабли. Одни везут в Нидос зерно, другие возвращаются обратно. Любой капитан легко согласится взять пассажира за небольшую плату. Остается только решить, куда ей лучше отправиться. А Алекс путь сам ищет, кто убил Нефернут. Её это больше не интересует. Там, на юге, бывшую танцовщицу не найдут никакие гедане.

Мерисид посмотрела на солнце и приказала слугам заканчивать.

— Я все сделала, госпожа, — доложила она хозяйке после возвращения домой. — Твой парень не обманул. Там было немного золота.

— Где оно? — забеспокоилась Анукрис.

— Дома держать слишком опасно, — ответила служанка. — Я оставила его там. Вдруг к нам опять придут с обыском?

— Как же ты его возьмешь? — поинтересовалась госпожа.

— Не беспокойся, — улыбнулась Мерисид. — Я сумею.

— Когда ты пойдешь за всем, что ему необходимо? — продолжала расспрашивать её Анукрис.

— Завтра же, госпожа, — заверила служанка. — Я встречусь со знакомыми проститутками, заодно куплю парик, краску и все, что нужно.

Небраа вернулся со службы сильно не в духе, у него даже пропал аппетит, что на памяти Мерисид случилось в первый раз. Господин лениво поковырялся в каше с медом, отказавшись от любимых пирожков с изюмом. Прихватив кувшин с пивом, он отправился в свою спальню, не осчастливив своим вниманием ни жену, ни служанку.

— Что-то случилось? — с тревогой проговорила Мерисид.

— Животом мается, — дернула плечиком Анукрис. — Вчера объелся.

Бывшая танцовщица посмотрела на неё с нескрываемым неодобрением.

— Если плохо мужу, значит, будет плохо и жене.

— Думаешь, когда-нибудь мне будет с ним хорошо? — горько усмехнулась молодая госпожа.

У Мерисид имелось свое мнение на этот счет, но она сочла за благо промолчать.

Перед сном старшая служанка зашла в комнату Анукрис. Хозяйка уже разделась и лежала поверх простыни, положив ногу на ногу.

— Что-то случилось? — она приподнялась на локте.

Мерисид подумала, что через пару лет девчонка превратится в настоящую красавицу, если, конечно, останется жива.

— Я завтра уйду еще до рассвета, госпожа, — тихо ответила старшая служанка. — И если долго не вернусь, не ругайте меня, пожалуйста. Вы знаете, куда и зачем я иду.

Анукрис села на кровати.

— Ты только сделай все как надо.

— Я постараюсь, госпожа, — Мерисид поклонилась, чтобы скрыть торжествующую улыбку. Теперь её долго никто не хватится.

Бывшая танцовщица колебалась весь день, даже решила отложить побег, чтобы лучше подготовиться. Но мрачный вид Небраа, его туманные намеки на какие-то «неприятности» добавили ей решительности.

Проснувшись затемно, она собрала свои нехитрые пожитки, достала накопленные тяжким трудом богатства и сложила их на дно корзины. Долго и придирчиво выбирала платье. Ей хотелось выглядеть как можно незаметнее. Конечно, не крестьянкой. Те вообще никогда не покидают своей деревни. Но и не слишком богатой, чтобы у спутников не возник соблазн её ограбить. В Абидосе лучше всего назваться настоящим именем, но помалкивать о Небраа. Наверняка, в кабаках местные завсегдатаи охотно рассказывали приезжим страшную историю про жреца-колдуна. А вот в других городах придется выдавать себя за вдову или чью-то наложницу.

Привратник звонко храпел в своем домике, никак не реагируя на попытки старшей служанки его разбудить. Не выдержав, Мерисид схватила его за ухо. Мужчина громко заорал, размахивая руками. Она отскочила, схватила с пола деревянную чашку и звонко ударила его по лбу.

— Ты чего дерешься? — обиженно проблеял мужчина, схватившись одной рукой за лоб, другой за ухо. — Сдурела?!

— А ты спи крепче, — Мерисид бросила чашку. — Закрой за мной калитку, соня.

— Куда тебя понесло в такую рань? — проворчал слуга, широко зевая и с хрустом потягиваясь. — Солнышко еще не встало.

— Это ты лентяй и бездельник! — обругала его женщина. — А у меня дела! Госпожа за краской послала

Едва дверь за ней закрылась, бывшая танцовщица, не оглядываясь, зашагала вверх по улице.

Вдохновленный примером слуг Небраа, ночью кто-то побывал в усадьбе Тусета. Уволокли не только корзины и корыто строителей, но и их немудрящий инструмент, обломки досок, и даже выкопали один из цветочных кустов.

«Быстро сообразили, — одобрительно усмехнувшись, подумала Мерисид. — Только теперь это меня уже не касается».

Оглянувшись, она убедилась, что улица по-прежнему пустынна. Прикрыв калитку, женщина заторопилась в дом. Здесь тоже не хватало старого табурета и двух циновок. Столь тщательный грабеж заставил забеспокоиться. Хвала богам, воришки еще не добрались до сокровищ. Кто-то стащил две доски, не догадавшись проверить пыльный сверток под ними. Губы Мерисид сами собой прошептали благодарственную молитву Найбу, богу благополучия.

Добавив драгоценности к своим сокровищам, она тщательно завернула их в тряпку и заботливо прикрыла свернутой одеждой.

Закинув лямку корзины на лоб, женщина осторожно выглянула за калитку. Никого. Лишь у стены напротив сидит старая кошка, старательно вылизывая облезлую шерстку. Никем не замеченная, Мерисид быстро выскочила на улицу. На миг показалось, что на неё кто-то смотрит. Бывшая танцовщица оглянулась, с забора соседней усадьбы взлетела ворона, оглашая пустынную улицу хриплым карканьем.

Женщина быстро прошептала охранное заклинание и заторопилась в порт. Опасаясь расспросов, она пробиралась к реке окольными путями, всякий раз сворачивая, если кто-то попадался на встречу.

Мерисид успела вовремя. Расположившиеся прямо на берегу матросы двух судов, вчера пришедших в Абидос, только-только стали просыпаться.

Женщина подождала, пока маленький, толстый матрос закончит выливать в Лаум переработанное пиво, и негромко окликнула:

— Эй, красавец!

Мужчина оглянулся, неторопливо поправляя набедренную повязку.

— Скажи, уважаемый, куда идет ваш корабль?

— В Каноб, красавица, — тонким, писклявым голосом ответил моряк.

«Евнух, что ли?» — подумала Мерисид, заметив одутловатость щек и неестественную бледность.

— А где ваш хозяин?

— В Амошкеле, — усмехнулся мужчина. — Келл-номарх, жизнь, здоровье, сила.

Женщина смутилась.

— Я хотела сказать капитан.

— Вон стоит на корме, — ответил толстяк, махнув пухлой рукой.

— Где? — не поняла собеседница.

— Сзади у рулевого весла! — раздосадованный её темнотой, пояснил матрос. И видя, что женщина по-прежнему ничего не понимает, ткнул грязным пальцем в нужном направлении.

— Видишь, в парике с блестящей заколкой. С писцом разговаривает.

— Ага! — обрадовалась Мерисид. — А как его зовут?

— Тебе зачем? — нахмурился толстяк.

— Хочу попроситься на ваш корабль до Бухена.

Матрос вытер маленький курносый нос и пожал покатыми плечами.

— Хафмин из Каноба. Поговори с ним. Если сойдетесь в цене, он не откажет.

Перевесив ремень корзины со лба на плечо, женщина подошла к кораблю, дождалась, когда капитан закончит разговор с молоденьким, плотным писцом в грязной юбке, и окликнула его:

— Господин Хафмин! Господин Хафмин!

— Ты меня, красавица? — тускло сверкнул гнилыми зубами мужчина, поправляя парик и приосаниваясь.

— Да, господин, — подтвердила Мерисид.

— Тогда забирайся сюда, чего кричишь на весь город, — нахмурился капитан, почесав слишком волосатую для келлуанина грудь.

Женщина ловко вбежала по качающемуся трапу, прошла между каких-то перетянутых веревками тюков и глыб кроваво-красного камня, взобралась по лесенке на площадку, где, опираясь рукой на рулевое весло, стоял капитан.

— Чего тебе?

— Вы в Каноб плывете? — на всякий случай уточнила она.

— Тебе туда нужно?

— Нет, в Бухен. Хочу поклониться святыне храма Геба.

— Это по дороге, — кивнул Хафмин и чуть нахмурился. — А почему ты одна? Паломники обычно толпами шастают.

— Приболела, отстала от своих, — быстро сообразив, ответила Мерисид. — Там я их встречу. Мы еще в Нехент пойдем.

Капитан потер плохо выбритый подбородок, глазки его масляно блеснули, губы расплылись в улыбке.

— Чем платить будешь? Собой, или как?

Женщина сняла с руки витой бронзовый браслет с камешком.

— Вот, этого хватит?

Хафмин повертел украшение в руках, оценивающе прищурил глаза.

— Хватит, только есть будешь свое.

— Да, господин, — улыбнулась бывшая танцовщица.

— А зовут то тебя, как? — поинтересовался капитан.

— Мерисид, уважаемый.

Анукрис сразу почувствовала отсутствие старшей служанки. Ни свет ни заря, к ней пришла кухарка. Оказывается, Мерисид вчера вечером не отдала никаких распоряжений о завтраке. Пришлось подниматься, выдавать муку, масло, финики. В раздражении она выкинула в помойную корзину лук-порей, сорванный вчера и успевший завянуть.

— Тебе что лень до огорода дойти? — накинулась на служанку. — Думаешь, господ можно всякой дрянью кормить!

Удивленная женщина смотрела на неё широко открытыми глазами.

— Сейчас же принеси новый лук! — чуть остыв, приказала Анукрис. — Не забудь виноград и гранаты.

Небраа оказался приятно удивлен тем, что супруга встала так рано и завтракает вместе с ним. Он даже пробормотал что-то одобрительное о булочках с яблоками.

Молодая женщина поблагодарила мужа за комплимент.

— А куда делать Мерисид? — спросил он перед уходом.

— Я отпустила её по делам, — уклончиво проговорила Анукрис.

Небра неодобрительно покачал головой.

— Ты её слишком балуешь. Что ей опять нужно?

— Приобрести краски и благовония, — глядя на него чистыми и честными глазами, ответила супруга.

Муж сурово свел брови на жирном лбу.

— Я поговорю с ней.

— Не стоит, — улыбнулась Анукрис. — Она очень старательная и преданная служанка.

— Без неё все здесь нарушится, — согласился Небраа. — Ты же совсем не умеешь вести хозяйство.

— Я буду учиться, — скромно потупила глаза молодая женщина, до боли сжав кулаки.

Мужчина пренебрежительно махнул рукой, хмыкнул, поправил ожерелье и, высокомерно вздернув подбородок, ушел.

— Чтоб ты упал где-нибудь по дороге, старая обезьяна, — прошипела ему вслед молодая женщина и, сбросив со стола чашку, закричала. — Самхия! Где ты лазишь, лентяйка! Иди сюда!

Выплеснув злость на служанку, Анукрис, немного успокоившись, ушла в сад, где искупалась в прудике. Но наслаждаться бездельем долго не пришлось. Заявился садовник с жалобой на привратника.

— Он поломал все кусты, госпожа! — размахивал длинными мускулистыми руками мужчина. — Теперь придется пересаживать!

— Пришли его ко мне, — вздохнула молодая хозяйка, одевая буст. Она все еще не привыкла ходить с открытой грудью.

— Это не я, госпожа, — стал отнекиваться привратник. — Мальчишки ночью залезли в сад. Я их прогнал, вот они по кустам и пробежали.

Садовник поднял крик. Чтобы прекратить скандал, Анукрис велела слугам вдвоем пересадить куст. Вслед за садовником пришла кухарка… В трудах и заботах пролетела первая половина дня. Прибежал помощник Небраа и сообщил, что господин не сможет прийти на обед. Анукрис отослала в храм Самхию с корзиной еды.

За навалившейся хозяйственной суетой молодая госпожа не заметила, как прошел день. Мерисид не возвращалась, да еще и Небраа пропал. Утка остыла, каша слиплась и стала похожа на глину, а супруг все не показывался. Когда на город опустилась ночь, Анукрис испугалась. Алекс предупреждал, что враги Тусета могут отомстить его близким. Неужели они убили Небраа и Мерисид? Тогда почему она еще жива?

Без аппетита съев булку, молодая госпожа попыталась заснуть. Но разыгравшееся воображение рисовало ей картины одну страшнее другой. Небраа в темнице, Мерисид под палками палачей. Не в силах спать, она долго ворочалась на кровати, потом встала, оделась и на цыпочках прошла на веранду. Тонкий месяц висел над городом, с воды тянуло сыростью. Глядя на мрачные улицы, Анукрис закуталась в шаль. Если Алекс схвачен, почему никто не идет за ней? Она все ждала, что вот-вот там появится толпа с факелами и направиться к её дому.

Молодая женщина зябко поежилась, отошла от перил и села в любимое кресло. Звезды медленно ползли по угольно-черному небу, а за ней никто не шел.

«Что же случилось? — уже с недоумением думала Анукрис. — Небраа — мужчина, мог зайти к другу или к продажным женщинам, но где Мерисид? Она-то куда пропала?»

Озябнув и успокоившись, молодая женщина спустилась в спальню, где, пригревшись под простыней, быстро уснула.

Спала она очень чутко, проснувшись от еле слышного скрипа двери.

— Мерисид не пришла? — первым делом спросила она у Самхии.

— Нет, госпожа, — виновато развела руками служанка.

— А господин?

— И он тоже.

Анукрис села, быстро, без обычных потягиваний и зевков прошла в ванную комнату. Так же молча позволила служанке нанести краску на лицо, не глядя, выбрала драгоценности. Сурово сведя брови, приказала позвать привратника.

Растерянный мужчина смущенно мялся у дверей.

— Иди в храм Сета и узнай, там ли господин.

— Да, госпожа, — поклонился привратник.

— Только не кричи там на весь двор, — предупредила Анукрис. — Посмотри и возвращайся.

Выпроводив слугу, молодая женщина не могла найти себе места. Она прошла на задний двор, где кухарка перетирала пшеницу. Глядя, как та елозит камнем по золотистым зернам, почему-то вспомнились каменные жернова, которые сделал для Энохсета Алекс. И словно ножом резануло по сердцу: «Что же теперь будет с Алексом? А со мной? Неужели тоже убьют как Нефернут, Мерисид и Небраа?»

Поежившись, госпожа прошла в сад, где несколько минут наблюдала за работой садовника. Не обращая на неё внимания, мужчина рыхлил землю под цветущим кустарником, напевая себе под нос гимн богу земли Мину.

Послышались быстро приближавшиеся шаги. Анукрис резко обернулась. Привратник вздрогнул, вытер потную физиономию.

— Господин велел передать, что придет сегодня рано, и приказал готовить на ужин говядину.

В подтверждение своих слов, он поднял плетеную крышку с корзины, висевшей у него на плече, и показал нарубленное кусками красное мясо.

Молодая женщина едва не расплакалась от облегчения. Часто моргая, она кивнула.

— Отнеси к кухарке.

Едва слуга скрылся за кустами, госпожа не выдержала и разревелась. Хвала богам, Небраа жив, здоров и у него даже прорезался аппетит! Анукрис громко высморкалась и, глядя на свое отражение в пруду, с тревогой подумала: «Тогда где же Мерисид?»

Как подобает примерной супруге, она выждала, пока вернувшийся со службы муж вымоется, поменяет юбку и нацепит новые драгоценности. Только после этого решила ему немного попенять:

— Почему ты не предупредил, что задержишься? Я беспокоилась.

— Со мной ничего не случилось, — вальяжно отмахнулся Небраа. — Я прекрасно провел время с приятными людьми. Первый пророк устроил маленький праздник.

— В четь чего? — горько усмехнулась Анукрис. — Неужели он так рад, что Судья людей перенес казнь Тусета?

— Молчи! — вскричал мужчина. — Никогда не произноси это имя в моем доме!

— Он же твой брат! — растерялась женщина.

— У меня нет брата! — наклонившись вперед и упираясь руками о стол, проорал Небраа. — Больше нет! Есть преступник, колдун и убийца!

Опасаясь, что он вновь пустит в ход кулаки, Анукрис проворно встала и отскочила в сторону.

— Хорошо, хорошо! Как хочешь. Твой… родственник!

— Опять!!! — он попытался дотянуться до супруги, но та ловко увернулась.

— Не родственник! — крикнула она, спрятавшись за колонну. — Просто сосед! И так не нравится? Да зови ты, как хочешь!

Подтвердив свое доминирующее положение, Небраа поправил юбку, сползавшую с круглого живота, и приказал подавать ужин.

Вареная с травами молодая говядина таяла во рту. Анукрис скромно обсасывала ребрышки, искоса поглядывая на мужа. Какое-то время тот насыщался молча, запивая еду огромным количеством пива. Постепенно мужчина пришел в благодушное настроение, и его захмелевшая душа срочно потребовала общения.

— Первый пророк сам пригласил меня на праздник! Понимаешь, как он меня ценит?

— Понимаю, — отмахнулась супруга, продолжая гадать: «Куда же могла деться Мерисид?»

— Ничего ты не понимаешь! — Небраа знаком потребовал еще пива. — Он даже не упрекнул меня бр… Этим убийцей!

Внезапно его мысль вновь сделала причудливый зигзаг.

— Там были только жрецы с женами и я! Единственный из писцов! Теперь ты поняла, какую честь оказал мне господин Сетиер!

— Очень большую, — охотно согласилась Анукрис, не желая спорить с пьяницей.

— Да что ты можешь знать, дура! — Небраа пьяно махнул рукой. — С тобой в приличной компании и показаться то стыдно.

Молодая женщина до боли сжала кулаки. Прислуживавшая за столом Самхия с тревогой смотрела на госпожу, щеки которой покраснели, а в глазах горела ненависть. Анукрис выдохнула и сама налила себе пива.

— А где Мерисид? — вдруг вытаращил маленькие красные глазки Небраа. — Я желаю сегодня спать с ней!

И он игриво засмеялся.

— Где у нас красавица Мерисисд? Твой господин тебя жлалает!

«У тебя и у трезвого то «жлалание» не велико, — брезгливо подумала Анукрис. — Зачем она тебе пьяному?»

А вслух мягко сказала, стараясь успокоить разбушевавшегося супруга:

— Скоро придет.

Не тут то было!

— Где моя милая Мерисид! — во весь голос заорал Небраа, делая попытку встать со стула. — Где радость моих…

Он мокро плюхнулся ягодицами на жалобно треснувший стул и посмотрел на жену. Зрачки у него стали маленькие, как просяные зернышки, и в них поднималась волна безумия.

— Вы её от меня спрятали! От меня!!!

Небраа все же вскочил, но тут же тяжело грохнулся на пол и выблевал пережеванное мясо. Остро запахло кислятиной. Повозившись, младший писец захрапел. Слуги вытерли зловонную лужу, с трудом отволокли бесчувственную тушу в спальню, где тяжело бросили на кровать.

— Где же ты, моя Мерисид, — причмокивая губами, пробормотал хозяин дома, поворачиваясь на бок.

«Я бы тоже очень хотела это знать», — подумала Анукрис, прикрывая дверь.

Бывшая танцовщица сидела, прижавшись спиной к прохладному камню необычного черно-красного цвета. Несколько глыб лежали на дне корабля вперемешку с обвязанными веревками тюками. Как на большинстве судов-зерновозов, перевозивших пшеницу из Келлуана в Нидос, палубы у него не было. Только на носу и корме имелись небольшие дощатые площадки.

Чтобы избавиться от лишних вопросов, Мерисид притворилась спящей. Крепко обняв корзину, она преклонила голову на крышку и тихо посапывала, наблюдая за матросами из-под полуприкрытых ресниц, чутко прислушиваясь к долетавшим до неё обрывкам разговоров.

Сопровождавший груз писец тихо спросил капитана:

— Вы что шлюху в Абидосе взяли?

— Нет, — ответил тот. — Это паломница. Хочет принести жертву Гебу в Бухене.

— Почему одна?

— Говорит, отстала, другие будут ждать её на месте.

— Красивая.

— Ничего, — согласился Хафмин. — Только старовата больно.

«Сам ты старый козел!» — подумала Мерисид, прикрывая глаза. Незаметно для себя она задремала, резко проснувшись от громких звуков.

Женщина подумала, что корабль тонет, и надо спасаться, но оказалось, что капитан затянул хвалебный гимн Лауму. Матросы охотно поддержали, и бывшей храмовой танцовщице стоило большого труда не скривиться, таким противным показалось их пение.

Внезапно она почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд. Чуть повернула голову и встретилась с глазами низенького толстяка, с которым разговаривала на берегу в Абидосе.

Матрос усмехнулся. Мерисид сделала вид, будто только что проснулась.

— Долго еще до Бухена?

— Долго, красавица, — пропищал матрос. — Спи.

Женщина достала из корзины черствую лепешку, разломила, протянув вторую половину толстяку.

Тот взял, не прекращая ворочать веслом.

— Гляди! — осклабился другой матрос, крепкий седой старик с криво торчавшим изо рта зубом. — Наш Мотиер пассажирке приглянулся!

— Не угощай его, красавица! — крикнул кто-то от другого борта. — Он женщин не любит, больше по мальчикам!

Матросы засмеялись. Даже капитан хохотал, держась рукой за рулевое весло. Только писец чуть скривил губы в легкой усмешке.

— От меня тебе больше удовольствия будет! — скалился кривозубый старик.

— Да у тебя давно все зубы выпали, — отозвался еще один матрос. — Чем будешь кусать такое яблочко!

— Найду! — крикнул обиженный старик. — Мой зуб побольше твоего будет!

«Все как всегда, — подумала Мерисид. — Мужчины как павлины. Стоит только женщине слово сказать, сразу перья распустят, и давай мериться, у кого красивее».

Она повозилась, разминая затекшие от долгого сидения мышцы, и вновь попробовала задремать. Внезапно женщина услышала громкий крик капитана.

— Весла!

И корабль резко замедлил свой ход.

— Хочешь пива? — раздался писклявый голос.

Толстяк стоял возле нее и держал в руке большой глиняный кувшин, заткнутый пучком травы.

— Сегодня жарко, а пиво еще осталось.

Он протянул ей долбленую деревянную миску.

— На реке еще не так, — улыбнулась Мерисид. — Вот в городе там сейчас дышать нечем.

Она неудачно отставила корзинку, так что та чуть не опрокинулась. Матрос вовремя подхватил её за край и поставил прямо.

Женщина торопливо взяла плошку и залпом выпила горьковатый напиток.

— Солнце уже за полдень перевалило, — сказал толстяк, вытирая пот. — Скоро деревня Уасем, возле неё станем на ночевку. Там рыбой торгуют, можно купить на ужин. Если у тебя есть, чем заплатить.

— Мне далеко ехать, — вздохнула женщина. — Я уж лучше лепешки поем с водой.

— Как хочешь, — пожал плечами матрос.

Он ушел, а Мерисид с нетерпением стала дожидаться стоянки. Есть ей не хотелось, но другие желания одолевали отчаянно. Будь на корабле еще женщины, она бы не постеснялась, но лишний раз напоминать мужчинам о своем существовании очень не хотелось. Начнут смеяться, давать «добрые» советы, там, глядишь, и руки распустят, а Мерисид хотелось по возможности этого избежать. Чтобы хоть как-то отвлечься, она стала размышлять о своих дальнейших действиях. Лучше всего искать подходящего вдовца в столице. Там кроме писцов, жрецов и землевладельцев живут придворные государя, жизнь, здоровье, сила, всякие богатые художники, скульпторы или архитекторы. Мерисид стала вспоминать, был ли среди гостей храма Сета, с кем ей приходилось близко общаться, кто-нибудь из Амошкела? Напрягая память, вспомнила пятерых, признав самым подходящим помощника царского архитектора Энхмина, побывавшего в Абидосе три года назад. Важному гостю очень понравились её танцы, он даже предлагал отвезти Мерисид в столицу и показать своим друзьям, но Сетиер не разрешил.

Женщина надеялась отыскать в столице старого знакомого и как-нибудь устроиться. Средств снять домик и прожить какое-то время у неё хватит. А там она сможет отыскать покровителя. Мерисид была уверена в своих способностях. Мало кто из мужчин сможет устоять перед её обаянием и опытным телом. Хотя, сейчас её уже устроило бы и положение простой наложницы. Лишь бы подальше от всех этих убийств, гедан, дуры Анукрис и неудачника Алекса. Впрочем, об этом юноше она будет иногда вспоминать с легким сожалением.

Мечты о будущем счастье оказались столь сладостны, что женщина не только забыла о житейских неудобствах, но и не заметила, как стало темнеть.

— Красавица! — окликнул её капитан, проходя мимо. — Ты все спишь?

Мерисид вынырнула из счастливых грез, увидела приближающийся берег и почувствовала резь в мочевом пузыре. Матросы попрыгали в воду, вбили в землю кол, привязали канат. Капитан и писец солидно ждали, пока спустят трап. Женщина, прихватив корзинку, заторопилась следом.

— Не таскай, оставь здесь, — небрежно бросил капитан. — Никто ничего не возьмет. Я обещаю.

Мерисид заколебалась, ей и на секунду не хотелось выпускать из рук сокровища. Но излишнее внимание к старой корзине может показаться подозрительным. Женщина достала одеяло, лепешки, потом спрятала её под помост у руля, заботливо прикрыв циновкой.

Спустившись вслед за Хафмином на землю, она бегом бросилась в кусты. За царившей суетой никто не обратил внимания на пригнувшуюся фигуру, скрывшуюся в зарослях.

Когда Мерисид, счастливая и умиротворенная вышла на берег, матросы раскладывали костер, а капитан торговался с высоким, худым рыбаком, у ног которого стояла большая корзина. Расстелив одеяло, она уселась в сторонке и стала маленькими кусочками доедать черствую лепешку. После всех волнений и переживаний сегодняшнего дня навалилась усталость.

— Эй, как там тебя, красавица! — крикнул капитан.

— Вы меня, господин? — встрепенулась женщина.

— Тебя, тебя.

— Я Мерисид, — напомнила свое имя бывшая танцовщица. — Что вам нужно?

— Подойди.

Женщина настороженно оглянулась, но моряки занимались своими делами, рыбак ушел в деревню, чьи домики чернели в паре сотен шагов.

— Я купил рыбу, — сказал Хафмин, указав на блестевшую у ног кучу. — Помоги её почистить, а я тебя угощу.

Голодная Мерисид кивнула головой.

— Только у меня нет ножа.

Она давно не боялась никакой грязной работы.

Капитан оглянулся.

— Эй, Мотиер, подай красавице свой нож. Да не тот, что под юбкой, им и комара не зарежешь, а бронзовый.

Последние слова потонули во взрыве многоголосого мужского хохота. Багровый от смущения толстяк протянул Мерисид тонкий, источенный ножик с костяной рукояткой.

Расположившись у самой воды, женщина споро взялась за дело, Мотиер принес ей разрубленное пополам полено и тесак. Очищенную рыбу сразу разбирали матросы и, нанизывая на прутики, жарили над костром. Для себя Мерисид приберегла толстого, жирного сомика с усами вокруг рта.

Увлекшись потрошением и чисткой чешуи, она не услышала, как капитан послал Мотиера за гранатовым вином. Не заметила женщина и того, как, спустившись с корабля, толстяк торопливо сунул в руки Хафмина кувшин, склонился к уху и что-то горячо зашептал, кося глазами на Мерисид.

Капитан отстранился, недоверчиво сощурил глаза, но толстяк ударил себя кулаком в жирную грудь и вновь поспешил к трапу. А Хафмин поманил рукой писца.

— Красавица! — на плечо женщины опустилась тяжелая ладонь.

Мерисид вздрогнула.

Широкоплечий матрос кивнул головой.

— Тебя зовет капитан.

Женщина посмотрела на рыбу, на свои перепачканные чешуей руки.

— А как же рыба?

— Потом дочистишь.

Покачав головой, матрос наклонился и, разогнув пальцы, забрал у неё нож.

Сердце Мерисид сжалось в нехорошем предчувствии.

— Иди, иди сюда, красавица! — махнул рукой Хафмин. — Выпей с нами гранатового вина.

Женщина перевела дух и натянуто улыбнулась.

— Садись, — капитан хлопнул ладонью по траве рядом с собой.

«Неужели придется с ним спать?» — с сожалением подумала женщина, оправляя юбку и стряхивая с неё налипшую чешую.

Сидевший рядом с ним писец разглядывал Мерисид с каким-то странным выражением лица.

— Что вам нужно, господин? — лучезарно улыбаясь, спросила женщина у Хафмина.

— Хотел узнать, откуда у тебя вот это, — мужчина махнул рукой.

Из-за сидящих матросов вышел Мотиер с её корзинкой. Женщина побледнела, губы застыли в каменной улыбке, а глаза наполнились слезами.

Толстяк шагнул к костру, достал сверток и высыпал на землю звенящие драгоценности.

— Я еще на корабле почувствовал, что корзинка у неё больно тяжелая, — самодовольно усмехнулся Мотиер.

Очнувшись от этих слов, Мерисид попыталась вскочить на ноги, но капитан железной рукой вцепился ей в предплечье.

— Сидеть!

Писец встал, сделав два шага, поднял ожерелье.

— Здесь знак Сета. Ты ограбила храм?

Матросы глухо загомонили.

— Воровка… обокрала храм… преступница…дрянь… сука…

Мерисид затравлено оглянулась.

— Я никого не грабила!

— Откуда же у тебя такое богатство? — усмехнулся писец, раскачивая в руке серебряный светильник в виде вставшей на хвост кобры.

— Я… Я нашла! — вскричала Мерисид.

Матросы дружно заржали. Капитан широко улыбнулся, демонстрируя большие черно-желтые зубы.

— Ты нам подскажи, где такие штуки валяются! — крикнул кто-то, и смех, начавший стихать, вспыхнул с новой силой.

— Нам придется вернуться и передать тебя мождеям Абидоса, — вздохнул писец, разглядывая широкий золотой браслет. — Им будешь свои сказки рассказывать.

— Нет! — крикнула Мерисид. — Не надо!

Она встала на колени.

— Не надо! Умоляю. Отпустите меня! Пожалуйста! Я все, что хотите, сделаю!

— Тогда тебе придется очень постараться, — усмехнулся Джедефтам, развязывая пояс.

Они измывались над ней всю ночь. Хорошо, еще не все матросы приняли участие в этом групповом изнасиловании. Мерисид в кровь искусала себе губы, чтобы не заорать и не привлечь внимание жителей рыбацкой деревушки. Но это были не крики страсти, или даже боли. В нескольких шагах натешившие свой блуд мужчины делили её богатство, уничтожали её будущее, втаптывая в грязь надежду на новую счастливую жизнь. Осознание этого огнем жгло сознание женщины, заставляя корчиться в муках и давить горевший в груди дикий, звериный вопль. Разум Мерисид словно остекленел. По подбородку струилась кровь, а она, не моргая, смотрела, как капитан деловито копается в куче драгоценностей, выбирая себе самые дорогие вещи.

Женщина пришла в себя только на рассвете. Толстяк Мотиер принес и бросил рядом с ней корзинку.

— Твое счастье, что у нас в Канобе не очень почитают Сета. А то бы каменоломен тебе не миновать, воровка.

Мерисид со стоном села, оправила юбку. Матросы оттолкнули корабль от берега, помогли приятелю взобраться на борт и замахали руками, крича какую-то похабщину.

На судне развернули парус, а на тропинке в деревню показались рыбаки. Бывшая танцовщица и неудавшаяся невеста, подхватив корзину с тряпьем, держась за низ живота, скользнула в кусты. Там на крошечной полянке веревки, опутавшие чувства Мерисид, наконец, лопнули. Женщина повалилась на землю и громко в голос завыла, царапая землю скрюченными пальцами и вырывая зубами траву. Все, теперь её жизнь кончена! Старая, без денег, она никому не нужно! Мерисид корчилась, рвала короткие волосы на голове и царапала сломанными ногтями грудь. «Почти пятьдесят дебенов! Боги и демоны! Все кончено! Теперь ей только в Лаум крокодилам на корм! Сволочи! Гады! Что я им сделала?!»

Приступ истерики высосал остатки сил. Невидящим взглядом женщина смотрела, как у неё перед глазами два больших черно-рыжих муравья куда-то тащили толстую зеленую гусеницу.

«Небраа, — вдруг подумала Мерисид. — Только туда я могу еще идти. А как же Анукрис?» Женщина чуть усмехнулась, распухшими губами: «Куда эта дурочка денется? Попробует вякнуть, я её ненаглядного мальчика мождеям продам!»

Она с трудом поднялась на ноги, брезгливо отряхнула с юбки траву, потом взглянула на свои перепачканные землей руки: «Надо умыться и идти в Абидос».

Мужчина внимательно выслушал собеседника.

— Не слишком ли много условий? — спросил он, хмурясь.

Ночью, да еще в тени деревьев черты расплывались у него перед глазами.

— Вы соглашались с этим, господин, когда просили нашей помощи, — хрипло ответил Убисту. — В устранении Тусета.

— Но он еще жив!

— Это ненадолго. Келл-номарх не помилует колдуна. Или вы считаете по-другому?

— Согласен.

— Так как же быть с Книгой?

— Да я и не отказываюсь! — мужчина поежился. — Но не сейчас.

— Мы готовы подождать, но не долго, — проговорил Убисту. В темноте прозвучал тихий смешок.

— А то, что жрец жив, даже лучше. Пусть сполна выпьет чашу мук и страданий до тех пор, пока его ничтожная жизнь не оборвется в клыках безмозглой водной твари!

— Но Небраа то вам зачем? Он глуп, безобиден и труслив.

— Прекрасные качества, — согласился с собеседником убийца. — Но он лишь средство. Цель — душа Тусета, которой не должно быть покоя и после смерти!

— Для строителей «Царства чистого разума» вы слишком эмоциональны, — не скрывая иронии, проговорил мужчина, откидываясь на спинку кресла.

— Это не месть, — возразил Убисту и, не скрывая угрозы, продолжил. — Всего лишь предупреждение. Те, кто становится у нас на пути или решится обмануть нас, должны помнить, что любое преступление против нас неизбежно влечет за собой наказание!

 

Глава III. Переполох

Анукрис опять встала ни свет ни заря, быстро запахнула юбку и вышла в темный коридор. Слуги спали вповалку на полу обеденного зала. Такой порядок сохранился со времен прошлых хозяев дома и Небраа пока не хотел его менять, а молодая госпожа тем более.

Пройдя на цыпочках вдоль стены, она вышла из дома и заторопилась к воротам, где палкой разбудила мирно похрапывавшего привратника.

— Опять дерешься! — взвыл слуга, вскакивая с лежанки, но тут же смутился, узнав хозяйку. — Простите, госпожа. Я думал это Мерисид.

— Она вернулась? — обрадовалась Анукрис.

— Нет, госпожа, — замотал головой Гебмос. — Как ушла вчера до восхода, так я её больше не видел.

— Она что-нибудь сказала?

— Что вы велели купить ей краски, — ответил слуга.

— Будешь спать ночью, прикажу выпороть, — пригрозила хозяйка. — Залезут какие-нибудь придурки и дом подожгут. Понял, сурок ленивый?

— Да, госпожа, — вздохнув, поклонился привратник.

«Если её поймали, почему не пришли за мной?» — с недоумением думала Анукрис, возвращаясь в дом. Её шаги разбудили Самхию. Служанка встревожено засуетилась. Но госпожа только махнула рукой и скрылась в своей спальне.

Усевшись на кровать, молодая женщина машинально разгладила складки на юбке. В Нидосе она могла заподозрить грабителей или налетчиков, перехвативших служанку с сокровищами Алекса. Но в спокойном Келлуане убийства случаются очень редко и дают почву для разговоров не на один год. Значит, скорее всего, Мерисид сбежала, прихватив чужое золото.

«Вот гадина! — с неожиданной злобой подумала Анукрис. — А еще подругой называлась!»

От гнева и горького разочарования захотелось кого-нибудь ударить, что-нибудь разбить или, в крайнем случае, на кого-нибудь наорать от души.

И тут как раз в комнату робко заглянула Самхия. Госпожа набрала в грудь побольше воздуха, но вдруг внезапно успокоилась и, кивнув, пошла вслед за ней в ванную.

Теперь, когда Мерисид сбежала, можно рассчитывать только на себя. «Нужно во что бы то ни стало встретиться с Алексом, — решила молодая женщина, подставляя голову под струю теплой воды. — Но только как это сделать?»

Все время, пока Самхия умащала её тело маслом и наносила макияж, госпожа думала только об этом.

Не заметив в обеденном зале супруга, она с удивлением спросила:

— Господин еще не проснулся?

— Нет, госпожа, — ответила служанка. — Он ругается и дерется. Может, вы разбудите его сами?

— Думаешь, он не станет драться со мной? — фыркнула Анукрис. — Пусть спит, сколько влезет.

И с аппетитом стала уплетать сочную, сладкую дыню.

— Самхия, ты знаешь, где кладбище храма Баст?

— Да, госпожа.

— Ты там была когда-нибудь?

— Давно, госпожа, — девушка пожала плечами.

— Там моя тетя похоронена, — хозяйка встала из-за стола и посмотрела на свои перепачканные руки.

Догадливая служанка тут же подала чашку с водой.

— Я давно вернулась в Абидос, но так и не навестила её могилу, — вздохнула Анукрис. — А ведь она единственная родственница, которую я помню кроме мамы. С тех пор, как начались эти преступления и убийства…

Молодая женщина поежилась.

— Все это очень страшно. Я хочу принести жертву на могиле тети. Пусть её добрая душа попросит у Осирса милости для всех нас.

— Кому это здесь нужна милость? — голый Небраа стоял, тяжело опираясь о дверной косяк, и, морщась, тер ладонью отвисшее брюхо.

Запахло перегаром и мочой.

— Нам всем не помешает защита и помощь богов, — глядя на него, Анукрис с трудом удерживалась от брезгливой усмешки. — Или ты можешь обойтись без их помощи?

— Я не могу обойтись без ванны! — рявкнул Небраа. — Почему меня никто не разбудил? Солнце уже высоко! Бездельники! Лентяи!

— Ты не просыпался, размахивал кулаками и грозил всех убить, — спокойно ответила жена, и отвернувшись, взяла с блюда булочку.

— Самхия! — махнув рукой, скомандовал грозный супруг. — Мыться!

— Вода уже остыла, господин, — испуганно пискнула служанка, вызвав бурю ругани, угроз и стенаний.

Анукрис отпустила несчастную девушку готовить ванну господину, а сама пошла в сад за слугами.

Привратник и садовник вынесли из спальни Небраа мокрую постель и замочили белье в воде со щелоком. Пока другая служанка, не срывая отвращения, отмывала загаженный пол, госпожа зажгла в комнате жаровню с ароматной смолой.

Чистый, умащенный благовонным маслом супруг сидел за столом, хмуро прихлебывая пиво и отодвинув на другой конец стола плетеное блюдо с румяными булочками.

— Ты хочешь навестить могилу тетки? — грубо спросил он.

— Это давно надо было сделать, — ответила молодая женщина. — За всей этой суетой с покупкой дома и замужеством, я совсем забыла о ней. Потом начались все эти убийства! Да хранят нас бессмертные боги!

Она набожно подняла глаза к потолку и почесала мизинцем уголок глаза.

Муж хмыкнул, взяв с подноса булку, понюхал и, морщась, вернул обратно.

— Лучше пригласить жреца-чтеца, он бы сделал все, как надо.

— Вряд ли он пойдет, — покачала головой Анукрис. — Если только обратиться в храм Себера…

— Не вздумай! — нахмурился Небраа. — Узнает первый пророк, выгонит меня на улицу. Как тогда жить будем?

Он все же откусил кусок булки.

— Может быть, как-нибудь попозже, когда вся эта история забудется.

— Вот поэтому я хочу просто навестить могилу тети и принести там жертву. Поставлю миску каши, положу лепешку. Почитаю молитву, которой она меня научила. Пусть душа тети знает, что я помню о ней, и попросит светлого Осирса помочь нам пережить это тяжелое время.

— К кладбищу Баст придется идти мимо нашего храма, — напомнил супруг. — Как бы беды не случилось.

— Я поплыву на лодке, — сказала Анукрис. — По каналу доберусь до храма Баст, а там недалеко и до кладбища.

— В тех местах давно никто не живет, — покачал головой Небраа, к нему, наконец, вернулся аппетит. — Говорят, там видели гиен и даже львов. Подожди праздника Баст, когда на кладбище будет побольше народа.

— Но до него почти целый месяц! — ужаснулась молодая женщина. — И я же пойду туда днем, и не одна. Если ты позволишь — возьму с собой Гебмоса.

Заметив огонек ревности в маленьких, красных глазках Небраа, торопливо добавила:

— И конечно Самхию.

— Отправляйся, — кивнул тройным подбородком супруг. — Только эти мешочки на грудь не надевай, а то тебя все сразу узнают.

— Как прикажешь, — покладисто согласилась Анукрис.

Теперь нужно найти предлог, чтобы заглянуть в храм Баст, но перед этим предупредить Алекса, что она не одна.

«Что-нибудь придумаю, — решила молодая женщина. — Нидосцев обманывала, и этих простаков как-нибудь обдурю!».

Александр резко махнул мечом, присев на колено, сел на шпагат, перевернулся на спину, вскочил на ноги и нанес еще пару ударов по воображаемому противнику.

«На солнышке, конечно, в нем жарковато, — подумал он, раздеваясь. — Но это же вечерний наряд».

Юноша аккуратно сложил ниндзячий костюм, полюбовавшись на свою работу, и убрал его в сундук.

Одежка вроде получилась. Движения не сковывает, нигде ничего не висит, и фасончик приятный. Светлана Александровна могла бы гордиться своей ученицей. Алекс выпил свежей колодезной водички и посмотрел на голубое небо.

«Интересно, у них тут вообще дождей не бывает? Или все же иногда капает?» Жаль задать этот вопрос некому. Мерисид теперь появится не скоро. По его расчетам продуктов должно хватить еще дня на три-четыре, и если прекрасная танцовщица не приплывет, придется переходить на рыбу или делать вылазки в город.

Вчера вечером он обследовал двор за храмом. Когда-то здесь было множество складов, сараев и кладовок. Жили слуги и танцовщицы. Теперь камыш на крышах превратился в труху, жерди и дверные коробки уволокли хозяйственные горожане. Остались только толстые глинобитные стены, образовавшие своеобразный лабиринт. Очень подходящее место, если потребуется сбить со следа погоню или прибить кого-нибудь из-за угла. Исследуя, Александр едва не свалился в полузасыпанный подвал, кишевший скорпионами.

Передернув плечами от неприятного воспоминания, он уселся в тени стены и размотал повязку. Рана на животе заживала стремительно, и юноша чувствовал себя почти здоровым. Сегодня он занимался уже по полной программе, но кровь по краям раны так и не выступила. Еще несколько дней и Алекс вновь, что называется, «войдет в форму».

Александр так привык к окружавшей его тишине, нарушаемой только ветром да редким вороньим карканьем, что поначалу не разобрал звук человеческих голосов. Он резко вскочил, напряженно прислушиваясь. На храмовом дворе кто-то был.

— Здесь когда-то служила моя тетя!

«Айри! — удивился юноша. — Что она здесь делает?»

— Не кричи, госпожа, — еле слышно проговорил какой-то мужчина. — Не надо здесь шуметь.

— Да! Нам надо на кладбище, — так же громко ответила та. — Но мы еще вернемся.

— Торопись, госпожа, солнце высоко, — прервал её тревожный голос незнакомой женщины. — А ты все вокруг ходишь.

— Я просто забыла, какой он красивый! — громко отозвалась Айри.

«Это же она меня предупреждала, — усмехнулся Александр. — Чтобы наверняка услышал».

Он быстро достал и натянул черный костюм, прихватил меч, метательные ножи, открыл потайную дверь и проскользнул в помещение храма. Выждав, когда глаза более-менее привыкнут к темноте, пробрался к запасному входу, отодвинул засов и выглянул во двор. Никого.

Надо ждать. Айри должна появиться, зря что ли она глотку драла? Юноша затаился в комнате святыни, и присев у стены, стал ждать.

Негромкий скрип двери.

— Ого! А дверь то открыта! — радостно вскрикнула Айри/Анукрис. — Посмотрим?

— Не ходи, госпожа! — настороженно предупредил мужской голос.

— Старые храмы, плохое место, госпожа, — поддержала его женщина.

— Я только на секундочку, — жалобно попросилась Айри. — Только погляжу на алтарь, на рисунки, и назад.

— Господину это не понравится, — строго предупредила служанка.

— Но вы же ему не скажите? — с нервным смешком спросила госпожа. — Я так часто ходила сюда вместе с мамой.

— Тут темно! — чуть погодя, крикнула Айри.

— Будьте осторожны, госпожа! — отозвалась служанка.

— Не бойся, Самхия, я здесь часто бывала, — громко ответила та. — В молельном зале светло. Я только постою там, и назад. Если не хотите зайти, подождите меня здесь!

«Молодец, девчонка!» — с невольным восхищением подумал Алекс.

— Только дверь не закрывайте!

— Хорошо, госпожа!

На стене появилось светло-серое пятно света, отраженного от каменной кладки коридора. Послышались робкие шаги и чье-то прерывистое дыхание. Александр поднялся и попятился назад. «Модернизированные» сандалии ступали совершенно бесшумно. Из-за угла появилась вытянутая тонкая рука, украшенная витым браслетом, затем плечо, голова в коротком парике.

Айри оглянулась, но не заметила замершего в двух шагах юношу. «Хороший костюмчик», — усмехнулся он про себя и двинулся вслед за нежданной гостьей.

Алекс давно заметил, что его зрение быстро приспосабливается к темноте. Вот и сейчас он ясно различал мокрую дорожку пота меж острых лопаток девушки.

Остановившись у входа в молельный зал, она разочарованно всхлипнула.

«Пора!» — решил парень.

Широкий шаг, одна рука обхватила чуть дрожащие плечи, вторая зажала рот, а губы тихо прошептали прямо в маленькое, прижатое к голове ушко.

— Тихо.

Тело девушки напряглось, словно пронзенное током, и тут же обмякло.

— Алекс! — выдохнула она, всхлипнув.

— Ага, — так же тихо ответил юноша, увлекая её в темноту. — Только тихо.

Уткнувшись в стену, он разжал руки. Айри повернулась, обняла его за шею и уткнулась лицом в грудь.

— Алекс! Ой, что это за одежда?! — бормотала она, дрожа всем телом и вытирая мокрый нос о новый костюм. — А я думала, что тебя нет! Думала, я одна! Совсем одна!

Айри подняла блестевшие от слез глаза. В тусклом свете, долетавшем из молельного зала, Александр увидел потеки краски на вспухшем от слез лице. И столько было в её взгляде облегчения, восторга и нежности, что у юноши запершило в горле. Он стащил с головы черный капюшон, и сам не понимая зачем, коснулся губами уголка мокрых губ девушки.

— Госпожа! — обеспокоенный крик служанки разорвал тишину.

Алекс, присев, нырнул за угол.

— Чтооооо!!!! — заорала разъяренная Айри. — Пошла вон отсюда!!!

— Ой!

Шепча какие-то малопонятные Александру, но очень неприличные ругательства, и размахивая руками, девушка ворвалась в молельный зал.

— О боги! Великая Баст, помоги мне! Помоги.

Парень притаился за статуей кошкоголовой богини, стараясь унять бешено колотившееся сердце. «Я её чуть не поцеловала. Тьфу! Поцеловал. И мне этого хотелось!». Показалось, что камень совсем немножко, чуть-чуть вздрогнул, а по залу очень тихо, на грани слышимости прошелестело девчачье хихиканье. «Опять шуточки Асионы!» — скрипнул зубами он и, выглянув, махнул рукой.

Не переставая выкрикивать просьбы к многочисленным богам, Айри подошла к статуе Баст и опустилась на колени.

— Почему ты пришла! — прошептал Алекс, натягивая капюшон.

— Мерисид сбежала с твоим золотом, казнь Тусета отложили, что мне делать? — тихо ответила девушка, вздевая руки. — О Баст, лучистая счастьем, услышь мои молитвы.

Новости мягким мешком ударили по мозгам.

— Вот сука, — скрипнул зубами Александр, выругавшись по-русски и в бессильной злобе ударив кулаком по камню. — Об… обманула!

— Что делать, Алекс! — напомнила о себе Айри. — У меня мало времени, что нужно?

Если бы он знал! Все планы накрылись медным тазом после побега этой… морально неустойчивой женщины! Чтобы хоть как-то выиграть время юноша спросил:

— Почему отложили казнь?

— Ждут разрешения Келл-номарха, Тусет пророк.

— Где вещи Тусета?

— У нас дома.

— Помнишь папирусы, которые ему передали в Нидосе?

— Да.

— Он спрятал их где-то в своих вещах. Найди их.

— У нас был обыск…

«Ого!» — вскинул брови Александр.

— Мождеи все перетрясли. Ничего нет.

— Должны быть! Ищи, — настаивал юноша. — Сюда больше не приходи. Знаешь, что я просил у Мерисид?

— Да.

— Сможешь достать?

— Когда?

— Чем быстрее, тем лучше, — продолжал давать инструкции Алекс. — Сложишь все в мешок и послезавтра вечером перебросишь через стену сада. Там, где ты перелезала через неё, когда нашла меня у канала. Помнишь?

— Да.

— Все, иди, — юноша услышал тихие шаги и отполз в темный угол. — Не бойся, я тебя не брошу.

— Госпожа, где ты, госпожа? — в дверях молельного зала появились слуги.

Мужчина средних лет крепко сжимал копье с бронзовым наконечником, а за ним пряталась высокая молодая женщина с испуганным лицом.

Айри грациозным движением встала на ноги.

— Что всполошились?

— Ты так кричала, — облегченно вздохнул слуга, опуская копье. — Мы испугались, госпожа. Брошенные храмы нехорошее место.

— Ты плакала?! — вскричала служанка, подбегая к хозяйке. — Вся краска потекла! Надо умыться, госпожа. Нельзя в таком виде появляться дома.

— Ах, Самхия! Здесь я встретила самое дорогое в жизни, — хлюпнула носом Айри/Анукрис. — Воспоминания. Вот и расплакалась.

— Пойдемте отсюда, госпожа, — попросил мужчина.

— Да, надо уходить, — согласилась она, окинув взглядом покрытые рисунками стены. — Тут больше нечего делать.

Вслед за слугами она пошла к выходу, немного картинно, поводя бедрами. У двери она оглянулась в сторону Александра и улыбнулась мокрыми от слез губами.

Проводив её взглядом, юноша сел, прижавшись спиной к постаменту. Тусет жив, Мерисид сбежала с его золотом! Столько новостей, требующих осмысления! А он думает только о неудавшемся поцелуе! Обругав себя, Алекс прокрался к задней двери храма, выглянул. Три смуглые фигурки уже прошли двор и удалялись по аллее сфинксов.

Александр вернулся в убежище, вылил на разгоряченную голову холодной воды, переоделся, лег на лежанку. Но мысли упорно вились только вокруг соленых слез Айри, чей вкус застыл у него на губах. Что это? Месть бунтующих гормонов, изводивших его после визита Мерисид? Александр сморщился и покраснел, вспомнив сегодняшний сон.

— Вот ведь гадство! — он встал. — Не позволим нашим… гормонам взять верх над разумом! Ударим физическими нагрузками по похотливым мыслям!

Вновь прыжки, растяжки, удары, а под конец примитивное отжимание на пальцах, потом на кулаках, пока дрожащие мышцы не отказались поднимать грешное тело от пыльных камней.

«Ну вот, обошлись без колокола и дров», — вспомнив фильм с участием Челентано, улыбнулся Алекс, забираясь на лежанку.

Только теперь мысли обрели расслаблено-философское течение.

«Сам виноват. Мало тебя женщины предавали? Доверил бабе такую прорву золота. Тут, у кого хочешь, крышу снесет. Зачем ей теперь твои проблемы? Сидит где-нибудь на корабле, поплевывает в воду и посмеивается над сексуально озабоченным подростком. Теперь вот Айри смотрит как мышка на сыр. А выберемся из этой какашки… Я, правда, еще не знаю как. Но если выкарабкаемся… Останется со своим домиком и толстеньким Небраа, а мне помашет ручкой.»

От этого почему то стало грустно. Сам не зная зачем, достал из-под лежанки сумку, покопался, отыскал завалявшийся в углу перстень и вытащил его. Простое серебряное кольцо-печатка с утопленным черным камнем. Единственный сохранившийся у него подарок Сайо. Оно уже не спадало с большого пальца, но юноша никогда не надевал его. Слишком сильную боль причиняли воспоминания о той, кто его подарил. Может быть, зря он не остался? Поступил бы в войско Истинного Сына Неба, геройствовал бы: резал, жег, убивал? А зачем? Что могло измениться в их с Сайо отношениях? Ничего! Кстати вспомнилась прочитанная в детстве фраза: «У королей не бывает родственников и друзей, у них есть только подданные!»

«Ну почему женщины такие… сложные? Почему с ними всегда одни проблемы? — думал Александр, поворачиваясь на бок. — Наверное, чтобы нам жизнь медом не казалась».

С этой мыслью он заснул, прижимая к груди зажатый в кулаке перстень.

Когда солнце ушло из дворика, юноша стал готовиться к ночной прогулке. Он не опасался горожан, больше беспокойства внушали звери, приходившие ночью к храму. Сейчас он вряд ли их встретит, но ведь надо же будет еще и вернуться?

«А что если воспользоваться опытом Мерисид? — подумал парень, укрепляя меч за спиной. — Приватизировать где-нибудь лодку и приплыть по каналу?»

Прикрыв дверь в тайник, Александр покинул храм. Прячась в удлинявшейся тени забора, юноша стал пробираться к воротам. Вдруг впереди послышался собачий лай и жалобное блеяние. Подпрыгнув, Алекс быстро вскарабкался на ограду, распластавшись поверх нее.

По аллее сфинксов высокий пастух со свернутым плащом за спиной гнал отару. Собака, похожая на короткошерстую лайку, подгоняла замешкавшуюся овцу. Вдруг она остановилась и, посмотрев в его сторону, стала принюхиваться. Александр скатился на другую сторону забора. Раздался громкий голос пастуха:

— Чего там тебе надо, тявкалка? К гиене на ужин захотела! Иди сюда, говорю!

Собака еще раз неуверенно гавкнула.

— Сюда иди! Мало ли кто там лазит, глупая? Это же старый храм, жрецы давно ушли, а всякое волшебство осталось. Не приведи боги, растревожим…

Голос стал потихоньку удаляться.

Юноше не захотелось продираться сквозь ломкие заросли и он вновь вернулся на двор. Овцы со своим пастырем уже скрылись среди брошенных домов.

«Торопиться не надо», — буркнул Алекс себе под нос голосом «товарища Саахова» и уселся на теплый песок. Подождем. В Келлуане очень быстро темнело. Казалось, солнце еще висит в небе, и вдруг только краешек его выглядывает из-за края земли.

Юноша пробирался от сфинкса к сфинксу. Сорок каменных кошек сидели на равном расстоянии друг от дружки. Одинаковые уши, острые мордочки, обернутые вдоль туловища хвосты. Только иероглифы на постаментах разные. «Странно, — подумал Александр. — Храмы каменные, скульптуры всякие, а дома из глины. Интересно, а дворцы их благородных — каменные или как?»

Вот и первые лачуги. Через проем ворот видно пустой, засыпанный песком двор. Целые улицы полуразвалившихся, брошенных домов. В наступившей темноте послышалось далекое овечье блеяние, металлический звон.

Какой-то предприимчивый келлуанин соединил стеной несколько дворов и загоняет туда на ночь свою отару. «Креативщик, однако, — Александр с уважение осмотрел высокую ограду из сырцового кирпича. — Такую и лев не сразу перепрыгнет».

Чувствуя себя в полной безопасности, за крепкими воротами исходили лаем собаки, пока кто-то не закричал.

— А ну заткнитесь!

Юноша не стал дразнить бдительных сторожей и скрылся за ближайшими развалинами. Через несколько минут он разглядел впереди огонек. Во дворе брошенного дома ярко пылал костер, вокруг которого дремали на охапках камыша трое мужчин в грязных набедренных повязках. Возле одного из них лежала на земле короткая дубинка с утолщением на конце, и валялся глиняный кувшин.

«Местные работники ножа и топора, — догадался Алекс. — Эти даже львов не боятся».

Тут у него под ногой прошуршал камешек. Мягкий шелестящий звук прокатившись, растворился в ночи. Но один из мужичков вскинул лохматую голову и с тревогой посмотрел в темноту.

«А ребята пугливые», — усмехнулся юноша, заходя за угол.

Город начинался как-то резко. Развалины, покинутые здания с обвалившимися крышами и проломанными заборами и вдруг сразу: добротные стены, калитки, украшенные плохо различимыми в тусклом свете звезд рисунками, запах дыма, еды и навоза. На погруженных во тьму улицах пустынно. Ни пьяниц, ни влюбленных, ни грабителей, только редкие кошки провожали настороженным взглядом бесшумно скользившую во тьме фигуру. То ли в Абидосе отсутствовали злачные заведения, то ли все они сконцентрировались где-то поближе к порту. Здешние жители благопристойно спали, готовясь к новому трудовому дню.

Впереди показалась черневшая на фоне звездного неба громада храма Сета. Александр знал, что двор и кладбище охраняет специальная храмовая стража, поэтому свернул в противоположную сторону.

Вдруг впереди послышались людские голоса, и мелькнул отблеск факела. Как назло улочка оказалась очень узкой и прямой, а до ближайшего поворота было не меньше тридцати шагов. Юноша огляделся, на высоте около двух метров из стены торчал кусок балки длиной сантиметров десять.

Алекс подпрыгнул, уцепился за неё обоими руками и, подтянувшись, забросил тело на ограду, где и распластался подобно большой черной кляксе, чуть свесившись на ту сторону. В маленьком дворике мирно дремал возле кормушки осел. На крыше дома напротив прицепившегося к забору юноши вповалку спали люди. Кажется, его прыжки никого не разбудили.

Александр выглянул на улицу. Двое слуг в белых юбках и париках вели, точнее почти тащили, подхватив под плечи, обвешанного украшениями мужчину. Впереди шел еще один слуга с факелом, а позади двое несли простые носилки с укрепленным на них стулом. Очевидно, хозяин напоролся до такого состояния, что просто не мог на них сидеть, безвольной тряпкой повиснув на руках у слуг.

Вдруг на дворе раздалось тихое и неуверенное: «Тяфк»! Алекс испуганно оглянулся. У стены, задрав вверх острую мордочку, сидела маленькая остроухая собачка и с недоумением смотрела на него, очевидно не в силах сообразить, что повисло над вверенной ей территорией.

А знатный пьяница и сопровождающие его лица как раз проходят мимо.

— Тихо, песик, — одними губами прошептал парень.

Вот этого делать не стоило. Собак сообразил, что перед ним всего лишь человек, и радостно залился звонким, довольным лаем. Спокойно дремавший осел испуганно взревел, брыкнул ногами, попав по бдительной псине. Легкая тушка с визгом пролетела через двор, ударившись о что-то, стоявшее в тени. Оно упало и с грохотом покатилось по утоптанной земле. Крик осла, вой собаки, звон упавшего медного кувшина, разбудили бы и келлуанскую мумию, что же говорить о живых хозяевах дома.

— А… ать! — Александр рухнул вниз.

Еще в полете он ударил ногой по факелу. Единственный источник света, робко мигнув, погас в дорожной пыли. Юноша приземлился на чьи-то плечи. Прежде, чем обалдевший от неожиданности мужчина открыл рот, Алекс звонко хлопнул его ладонями по ушам. Слуга закричал, юноша ловко соскочил с него и стал размахивать кулаками. Что-то мокро чавкнуло. К крикам недоумения и страха добавился еще один вопль боли. Кто-то схватил его за плечо, заработав удар локтем в солнечное сплетение. Освободившись, Александр бросился бежать. Проснулись люди в соседних домах, захлопали калитки, послышались встревоженные и недоуменные голоса. Не останавливаясь, парень мчался по улицам и переулкам, а переполох, вызванный его падением на свиту знатного алкаша, разгорался как пожар под ветром. Он ширился, рос, стремясь догнать того несчастного, кто выпустил из бутылки демона человеческих страхов. Мужские и женские крики, ор испуганных детей, вопли ослов, собачий лай, гусиный гогот и даже тревожный рев проснувшихся коров рубили тишину ночи.

Алекс едва успел затормозить и вжаться в темный угол. Мимо него, топоча босыми ногами, и дыша как загнанные носороги, промчались двое мождеев, освещая себе путь факелом.

Громко стукнула калитка в трех шагах от юноши. Из приоткрытой двери высунулась рука со светильником, чей робкий огонек осветил испуганное лицо старика.

— Что там за шум? — раздался недовольный голос.

— Не знаю, господин. Ничего не видно.

— Так зажги факел, дурак!

Калитка захлопнулась. Пользуясь моментом, Александр проскочил мимо и заскользил дальше вдоль длинной, глухой стены, за которой уже слышались крики и ругань.

«Ну, ничего себе, сходил за хлебушком, — нервно усмехнулся он. — Скоро весь город на уши встанет! Надо как-то осмотреться».

Заметив на стене напротив широкую трещину, юноша разбежался и, упираясь в неё, подпрыгнул, схватившись за край маленького окна под самой крышей.

За его спиной город уже сверкал огнями многочисленных факелов.

«Ё моё! Что ж я наделал то?!» — успел подумать Алекс, прежде чем рыхлая глина под пальцами раскрошилась, и он свалился вниз. Перекатившись через голову, больно ударился коленом и вновь побежал, как загоняемый охотниками зверь.

Позади из калитки вышли двое мужчин с факелами.

— Что случилось, соседи? — окликнул их кто-то.

Ответа юноша не расслышал, завернув за угол. Он бесшумно бежал по темным улицам, ругая себя самыми последними словами, в душе понимая, что это чрезвычайное происшествие — роковая случайность. Если бы не тот брехливый друг человека…

Вдруг у него из-под ног с фырканьем выскочила кошка и, задрав хвост, скрылась в щели под забором.

Александр чуть не упал.

— Вот напугала! — охнул он и тут заметил, что находится на знакомой улице. Отсюда недалеко до дома Небраа, а у него есть лодка на пристани. Но если его по пути заметят, это привлечет лишнее внимание к Айри, а после объявления Тусета колдуном, горожанам лучше лишний раз не напоминать о её существовании.

Он хмыкнул, но и дом бывшего второго пророка тоже рядом. Вряд ли там кто живет?

Через несколько минут он в этом убедился. Чьи-то заботливые руки заколотили ворота двумя жердями, а калитку еще и обвязали веревкой.

«Будь, что будет!» — используя их в качестве опоры, Алекс схватился за край стены, подтянулся и спрыгнул, надеясь, что в заколоченном доме не может быть жильцов.

Восемнадцать дней назад юноша ушел отсюда за мерзавкой Ренекау, но за это время столько всего случилось, что хватило бы не на один год.

Привычно держась в тени стен, Александр прошел мимо темневшего дома в сад, где спрятался между беседкой и забором.

Очень скоро всеобщее возбуждение, охватившее сонный Абидос добралось и до соседей Тусета.

— Что там за шум? — послышался совсем близко недовольный женский голос. Алекс тревожно замер, но потом вспомнил, что беседка в той усадьбе расположена как раз за оградой. Очевидно, хозяева решили поспать на свежем воздухе.

— Говорят, укры напали, госпожа!

— Что за чушь! Какие укры!

— Черные, госпожа, из Банарской пустыни!

— Вечно ты все путаешь! Эй, Караубис, сходи, узнай, что там случилось?

— Иди сама, — недовольно отозвался сонный мужчина. — Я спать хочу!

— Как я могу выйти без парика и не накрашенной! — взорвалась женщина. — А ты мужчина! Тебе все равно!

— Отстань!

— Ты ни на что не годен! — сделала вывод женщина. — Эй! Тулам, постой!

Голос стал удаляться.

Александр устроился поудобнее и стащил с мокрой головы капюшон. Он видел отсветы факелов на кронах деревьев, слышал крики, возбужденные голоса. Напряжение немного отступило, и юноша ощутил сильнейшую жажду.

«До рассвета как-нибудь дотяну, а там будет видно». Юноша прикрыл глаза.

— Караубис! Дорогой! — донесся из-за стены ликующий вопль соседки. — Я все узнала! На город напали укры!

— Чего ты орешь! — жалобно отозвался супруг. — Какие укры! Мы же не в Рухнаре. Нет здесь никаких укров.

— А вот и есть! Чернокожие разбойники убили главного писца нашего сепаха и всю его семью!

— Что ты сказала?! Господин Пуатуер мертв?

Алекс услышал скрип кровати.

— Да! Убили всю его семью, слуг, а потом ограбили храм Сета!

— Тьфу! Глупая корова! — в сердцах плюнул мужчина. — Кто сказал тебе такую чушь?

— Эрхатор!

— Эта та, которая каждый месяц кричала о смерти Джедефраа?

— Но в последний раз она же угадала!

— О боги! — простонал мужчина. Вновь громко заскрипела кровать.

— Вот так всегда, — тихо проворчала женщина. — Как только узнаешь что-нибудь интересное, он сразу отворачивается! И с кем мне разговаривать? С его задом?

Она еще долго вздыхала и что-то бормотала себе под нос. Ночное небо посерело, на востоке стали пропадать звезды. Показались первые отблески зари. Взбудораженный город затихал. Алекс выбрался из-за беседки и прокрался к прудику.

Уровень воды в нем упал, да и пить эту желтовато- зеленую жидкость не очень-то хотелось. Подобрав на дорожке камешек, юноша вытер его о костюм и положил в рот. Стало чуть легче. Первым делом Александр заглянул в кладовку, где раньше хранились продукты. Здесь ему улыбнулась удача. В темном углу юноша отыскал разбитый кувшин с остатками вина, которого едва хватило смочить рот.

Теперь нужно подумать об укрытии. Алекс зашел в дом, хранивший следы внезапно прерванного ремонта. Стена между спальнями Нефернут и Тусета оказалась сломанной. Юноша прошел в комнату, где совсем недавно шил бюстгальтеры. Старая циновка оказалась как нельзя кстати. Между подиумом и стеной имелось узкое пространство, где ему вполне хватит места. Юноша раздавил подозрительного вида паука и улегся в тени и прохладе.

«Как же спокойно они здесь живут? — внезапно подумал он. — Ни один россиянин не выглянет из квартиры, если на лестничной площадке заварушка. Здравомыслящий тонганский горожанин за квартал обойдет место, где кто-то кричит, и люди суетятся. А келлуанам любопытно. Лезут узнавать. Край непуганых…»

Он стал подбирать подходящее слово, но так и не смог. Называть их «идиотами» как-то не хотелось. Здешние жители казались ему гораздо симпатичнее напыщенных тонган с их доведенным до абсурда разделением на «благородных» и «простолюдинов». По наблюдениям Александра слуги здесь не производили впечатления забитых существ, а являлись скорее членами семьи, чем бессловесными рабами, хотя их случалось и пороли. Келлуане — веселый, симпатичный народ, несмотря на жрецов и писцов, плотно оседлавших их шеи.

«Просто не пуганных», — так ничего не придумав, задремал Алекс.

Вернувшись из поездки на кладбище храма Баст, Анукрис первым делом навестила домашнее святилище, помолилась перед фигурками Сета и Баст. Слуги озадаченно переглядывались, удивляясь внезапной набожности молодой хозяйки. А ей просто очень хотелось побыть одной, еще раз пережить те минуты, когда Алекс держал её в своих объятиях, а губы юноши касались её губ.

— Госпожа, — смущенно кашлянула кухарка. — Мне бы зерно. Мука кончилась.

— Сейчас, — вздохнула Анукрис. — Пойдем.

Покончив с хозяйственными делами, она послала Самхию принести жертву в храм, а сама проскользнула в комнату Тусета. Небраа еще не успел отдать никаких распоряжений на её счет, и все вещи бывшего второго пророка пока хранились там. Молодая хозяйка хорошо знала, что и где лежит. Она перетрясла каждую тряпку, осмотрела все шкатулки, драгоценности и даже баночки с красками, но так и не нашла тех документов, о которых говорил Алекс. В сундуках Тусета вообще не оказалось ни одного папируса. Осмотрев груду вещей, Анукрис отложила в сторону короткий парик, старенький, но Алексу пойдет. Взяла две юбки, набедренные повязки, а так же часть драгоценностей, посчитав, что старый жрец не обидится. А жене всегда полезно иметь собственные средства, про которые не знает муж. Одежду она спрятала в своей комнате, а золото и серебро прикопала в саду.

Вернувшись, супруг первым делом спросил о Мерисид.

— Не знаю, где она, — развела руками молодая женщина.

— Ты была у неё в комнате?

— Конечно! Все её вещи на месте, кроме нескольких простых платьев.

— Парик?

— Нет самого дешевого.

Небраа потер жирный подбородок.

— Надо будет сходить в Дом людей, узнать, не находили ли где-нибудь мертвых женщин.

— Какие ты страшные вещи говоришь! — испугалась Анукрис.

— После того, как Тусет вернулся из-за моря, вся жизнь пошла наперекосяк, — тяжело вздохнул супруг.

Жена опустила голову. Глядя мимо неё, Небраа продолжил:

— А вдруг её убил Алекс?

— Что? — удивилась Анукрис.

— Ну конечно! — мужчина стукнул себя по ляжкам. — Испугался, что она его выдаст, и убил. Завтра же пойду к Судье людей и расскажу, что нашу служанку убил прислужник колдуна!

— Может, просто сказать, что Мерисид пропала?? — робко предложила супруга.

— Молчи, женщина! Я лучше знаю! Она не могла меня покинуть просто так!

«Много ты знаешь, жирный бегемот!» — с ненавистью подумала Анукрис, но спорить перестала.

До ужина они почти не разговаривали. Первым не выдержал молчания Небраа, поинтересовавшись, как она сходила на кладбище?

Супруга с удовольствием рассказала о плаванье по каналу, о церемонии, которую сама же провела среди могил, о посещении святилища Баст.

— Зачем ты пошла в храм? — брюзгливо спросил муж, отодвигая кашу.

— Я так любила ходить туда маленькой! — всхлипнула молодая женщина, героически борясь с подступающими слезами. — С мамой…

Она звонко высморкалась.

— Ты же тоже рано потерял родителей. Должен понимать, как мне было одиноко.

Небраа смущенно крякнул.

К счастью он и сегодня ушел спать один. Раздевшись, Анукрис выпроводила служанку и стала перебирать косметику. В тусклом свете заходящего солнца она раскладывала на скамейке баночки с краской, флакончики с драгоценными благовонными маслами. На самом дне она увидела стеклянный пузырек со средством, что принесла ей Мерисид. Теперь, когда бывшая танцовщица сбежала, где достать такое зелье? Неужели придется рожать от Небраа? Молодую женщину передернуло от отвращения, и, расстроившись, она убрала все в ларец.

А потом ей приснился замечательный сон! Она вновь видела море, волны, набегавшие на берег острова Энохсета. Рядом сидел Алекс, обнимая её за плечи и что-то шепча на ухо. Шум волн заглушал слова молодого человека, но Анукрис и без этого знала, что он говорит о любви. Алекс желал её, хотел всегда быть рядом и защитить от всего мира. Молодая женщина млела от предчувствия того прекрасного, что просто обязано вот-вот случиться.

Вдруг лицо юноши посуровело.

— Госпожа, — громко сказал он голосом служанки. — Проснись, госпожа.

— Ну, что еще! — взвыла Анукрис, открывая глаза: «Если это не пожар, я её убью!»

Голая, испуганная Самхия стояла у кровати, в вытянутой руке мелко дрожал тусклый светильник.

— В городе творится что-то непонятное.

— Что? — хозяйка раздраженно отбросила простыню

— Не знаю, — пожала покатыми плечами девушка.

Хмурая госпожа обернула вокруг бедер юбку и, не надевая парика, вышла в обеденный зал, где гомонили встревоженные слуги, а в большом светильнике уже горели куски древесного угля.

Заметив её, вперед вышел привратник.

— В городе тревога, госпожа. Пожары…

— Тихо! — Анукрис звонким голосом остановила галдеж.

— Ты! — она ткнула пальцем в кухарку. — Разбуди господина.

— Но, я…, — смущенно пробормотала женщина.

— Быстро! — прикрикнула госпожа.

— Самхия, сходи к соседям и постарайся узнать, в чем дело!

— Да, госпожа, — на ходу одевая юбку, кивнула девушка.

— Гебмос! — окликнула Анукрис привратника. — Иди к воротам и бей любого, кто полезет в дом!

— Госпожа…

— И возьми с собой садовника!

— Слушаюсь, госпожа.

— Остальным следить за домом и садом. Если что…, — молодая хозяйка невольно воспользовалась словами Алекса. — Зовите меня, или господина.

Озадачив слуг, Анукрис поднялась на второй этаж. Ночной город сверкал множеством огней. Цепочки факелов метались по улицам, вдалеке что-то горело.

«Что происходит? — растерянно думала молодая женщина. — Враги напали? Но кто? Откуда?»

— Зачем ты приказала меня разбудить? — грозно вопрошал супруг, тяжело поднимаясь по кирпичным ступеням.

— Взгляни сам, — жена кивнула на город.

Какое-то время супруг хмуро смотрел на охваченный хаосом Абидос, потом зевнул. — Ну и что?

— Ты не скажешь, что происходит? — Анукрис поразило его спокойствие.

Ответить он не успел, из сада долетел взволнованный крик Самхии:

— Госпожа! Господин!

Бледная Самхия птицей взлетела по лестнице. Глаза служанки округлились от ужаса, губы дрожали.

— Укры напали на Абидос!

— Сдурела? — рявкнул Небраа. От резкого выдоха плохо завязанная юбка сползла с брюха по кривым ногам.

— Оденься, — буркнула Анукрис, отворачиваясь. — Кто тебе сказал?

— Все говорят! — затараторила служанка. — Сепаха убили, дворец разграбили, и уже жгут город! Сгорела целая улица!

Приняв достойный вид, господин еще раз окинул взглядом город.

— Ну, если это горит улица, тогда я жрица Баст.

— Что же это?

— Не знаю, — равнодушно пожал плечами Небраа. — Может, чей-то муж застал свою жену с любовником? Или кто-то хотел ограбить соседа, да попался. Разве угадаешь?

— И часто здесь такое случается? — криво усмехнулась супруга.

— Бывает, — зевнул супруг, почесал брюхо и под недоуменными взглядами женщин сошел вниз. А госпожа со служанкой остались смотреть на растревоженный город.

Постепенно стихали крики, и гасли факелы. Пожар на горизонте съежился, превратившись в маленькое красноватое пятно. Абидос успокаивался после очередного чрезвычайного происшествия.

Анукрис и Самхия удивлено смотрели друг на друга.

— Откуда ты родом? — вдруг спросила хозяйка.

— Из Нирсаны, — поклонилась служанка. — Это деревня вниз по Лауму. Может быть, вам еще поспать, госпожа?

— Уже поздно, — отмахнулась та, и с грустью подумала: «Второй раз такое не приснится».

— Готовь воду.

— Да, госпожа.

Молодая женщина осталась одна, внезапно почувствовав тянувшую с реки сырость. Поежившись, стала спускаться вниз. Надо помыться.

Самхия плеснула из кувшина на руку молодой хозяйки и заботливо поинтересовалась:

— Не горячо?

— Хорошо, — кивнула Анукрис, наклоняясь. Служанка стала поливать на голову, смывая мыльную пену. Молодая женщина смотрела, как мутная вода с журчанием исчезает в узкой щели слива. Вдруг она громко хмыкнула. Испуганная служанка убрала кувшин.

Госпожа посмотрела не неё, улыбнулась, показав мелкие острые зубы.

— Что застыла? Лей! Еще не все мыло смыли.

И довольно засмеялась.

Чистая и посвежевшая сидела она перед зеркалом, и не глядя на суетившуюся Самхию, задумчиво проговорила:

— Тебе не кажется, что я какая-то слишком бледная?

— Что вы, госпожа! — бурно возразила служанка. — У вас прекрасный цвет лица и удивительно гладкая кожа.

— Ты думаешь? — Анукрис чуть повернулась, чтобы лучше разглядеть шею.

— Конечно, госпожа, — Самхия очистила тоненькую кисточку. — Все женщины Абидоса завидуют вам.

— Ты думаешь? — улыбнулась хозяйка. — Но все же я не в том положении, чтобы выделяться. Пойдешь на рынок, найди мне темную краску для тела.

— Вы пошлете меня на рынок, госпожа? — дрогнувшим голосом уточнила девушка.

— Мерисид пропала, — вздохнула та. — А из всех слуг я больше всего доверяю тебе.

— Спасибо, госпожа! — Самхия упала на колени и поцеловала руку Анукрис.

— Не благодари, — улыбнулась она. — У тебя будет много дел.

— Я все успею, госпожа! — глядя на неё влюбленными глазами, пылко пообещала служанка.

— Посмотрим.

Возвращения Самхии с нетерпением ждали все обитатели дома, кроме хозяина, необычно рано смотавшегося на службу. Гордая доверием новая старшая служанка привела торговца древесным углем. Пока они с садовником перетаскивали корзины в сарай, Самхия хранила многозначительное молчание. Но едва мужчина, кланяясь и благодаря, вывел со двора своего ослика, не выдержала и затараторила:

— Ночью напали на господина Амошаата…

— Кто это? — нахмурилась хозяйка.

— Помощник старшего писца сепаха, — смешалась служанка. — Возвращался с пира, когда на него напали четверо укров! Слуги хотели поймать, но они же черные! Вот и поднялся переполох.

— Их нашли? — спросила кухарка, отряхивая с ладоней гусиный пух.

— Нет, — покачала головой Самхия. — Сегодня мождеи и храмовая стража идут в пустыню искать их следы.

— Надеюсь, у них получится, — пробормотала Анукрис, подумав про себя: «И Алекс не попадется, он же очень храбрый и умный воин».

Успокоив себя, она спросила:

— Краску принесла?

— Все сделала, госпожа, — гордо поклонилась служанка.

— Пойдем, покажешь.

Хозяйка обмакнула палец в горшочек и, мазнув по щеке Самхии, отступила на шаг.

— Кажется, подходящая.

Служанка улыбнулась.

— Постой!

Анукрис размазала краску по лицу девушки.

— Отойди в угол.

В тени лицо Самхии казалось почти черным.

— Вот, посмотри на себя.

Девушка взглянула в серебряное зеркальце и испуганно охнула. Госпожа засмеялась.

— Если не нравится, иди, умойся.

Чуть не плача, служанка выбежала из комнаты. Келлуане считали светлую кожу признаком красоты, поэтому многие моряки привозили себе жен из Нидоса, а у вельмож Дельты в домах жило много белокожих наложниц.

Анукрис спрятала горшочек с краской на самое дно сундучка. Теперь нужно достать шерстяной плащ. Все остальное у неё уже есть.

Стук в дверь прервал размышления хозяйки.

— Кто там?

В комнату заглянул растерянный привратник.

— Госпожа…

— Что тебе?

— Там эта, — мужчина вытер нос. — Мерисид…

— Что Мерисид? — вскинула брови госпожа.

— Она пришла.

— Что?! — теперь на лоб полезли уже глаза. — Где?

— В саду.

Оттолкнув замешкавшегося Гебмоса, молодая женщина выбежала в коридор.

На песке у двери дома на корточках сидела бывшая танцовщица. Услышав шум, она подняла на Анукрис грязное, в ссадинах и потеках слез лицо. Без парика, с синяками на груди и грязных ногах, с черными пятнами на когда-то белой юбке Мерисисд выглядела хуже нидосской бродяжки.

— Госпожа, — всхлипнула она.

Глядя на предательницу, молодая женщина чувствовала, как в душе поднимается черная волна радости.

— Где ты была? — хрипло спросила Анукрис, сжав кулачки и с трудом удерживаясь от того, чтобы не вцепиться в её короткие, торчащие грязными пучками волосы.

— Меня похитили, госпожа! — заплакала Мерисид, жалобно и преданно глядя на неё. — Какие-то матросы, спрятали на корабле и насиловали. Я едва смогла убежать.

Еще пару дней назад молодая женщина могла бы ей посочувствовать, но сейчас весь опыт нидосской воровки буквально криком кричал: «Она врет!»

Госпожа обвела горящими от гнева глазами столпившихся вокруг слуг.

Те с жалостью смотрели на несчастную Мерисид. Гебмос, крякнув, отвернулся, а кухарка плакала, вытирая слезы широкой, изломанной работой ладонью.

С трудом подавив ярость, Анукрис процедила сквозь зубы.

— Приведи себя в порядок, умойся. Скоро придет господин ему все и расскажешь.

Молодая женщина отвернулась и клокочущим от гнева голосом бросила:

— А завтра, если он сочтет нужным, сходите в Дом людей. Пусть мождеи найдут и накажут преступников.

— Госпожа! — с надрывом вскричала служанка и, рухнув на порог, зарыдала.

Чтобы не сорваться в скандал на глазах стольких людей, Анукрис бегом бросилась в свою комнату, где разразилась потоком брани, схватила со стола зеркало и запустила им в стену. Грохот металлического листа привел её в чувство.

В комнату робко заглянула Самхия.

— Пойдем со мной, надо осмотреть вещи господина.

— Да, госпожа, — мышкой пискнула служанка, распахивая перед ней дверь.

«Сюда, наверное, не заглядывали лет десять!» — поморщилась хозяйка, откидывая крышку сундука.

Часть вещей Анукрис сразу же отправила в стирку, остальные приказала вывесить в тени, чтобы выветрился запах затхлости.

Закончив разборку и успокоившись, госпожа приказала Самхии принести гранатового сока и поднялась на второй этаж. Усевшись в тенечке на свое любимое кресло, Анукрис стала смотреть на изнывавший от полуденной жары город.

С заднего двора доносился аппетитный запах жареного гуся. Молодая женщина сглотнула слюну, хотя в такую погоду жирного совсем не хотелось. Лучше оставить его на ужин, а в обед ограничиться салатом с булочками. Если, конечно, дорогой супруг не заявится. Этот проглот жить не может без мяса. Анукрис поморщилась, думать о Небраа совсем не хотелось.

Снизу донеслись тихие шаги. Но вместо Самхии пришла Мерисид.

— Ваш сок, госпожа.

Она успела вымыться, переодеться и надеть новый парик. На перенесенные испытания указывали только многочисленные синяки да нездоровая бледность кожи.

— Я не буду больше пить из твоих рук, — покачала головой хозяйка, отодвигая протянутый бокал.

— О чем вы, госпожа?! — в глазах служанки блеснули слезы.

— О том самом, предательница! — фыркнула Анукрис и, подавшись вперед, жарко зашептала. — Вижу, золото Алекса не пошло тебе впрок! Колом в глотке встало! Или еще где?

— Как вы можете так говорить? — зарыдала Мерисид, выронив бокал.

— Не трудись, сколопендра! — брезгливо скривила губы госпожа. — Я в Нидосе не такие представления видела!

— Нам лучше не ссориться, госпожа, — со слезами на глазах и с нескрываемой угрозой в голосе проговорила служанка.

Анукрис вскочила и встала перед ней, сжав кулачки.

— Думаешь, я тебя боюсь, змея?

— А надо бы! — бывшая танцовщица нависла над хрупкой хозяйкой. — Я только слово скажу, и ты вслед за Тусетом пойдешь!

— Ой, как страшно! — притворно всплеснула руками госпожа. — С чего бы это?

— Забыла, кто прячется в старом храме? — прошипела Мерисид. — Пять дебенов золота мне не лишние.

— И долго ты после этого проживешь, дура?

Бывшая танцовщица отстранилась.

— Это почему?

— Прирежут тебя как Ренекау! Думаешь, они не догадаются, что тебе известно, кто на самом деле убил Нефернут?

Но многоопытную танцовщицу, выросшую среди жреческих свар, оказалось не так-то легко смутить.

— Я могу сделать это и не сама!

— Попробуй! — дернула плечами Анукрис. — Если жить надоело!

— Ты мне грозишь, малявка? — прищурилась Мерисид.

— Ага! — госпожа уперла руки в бока. — Старая карга!

— Я все равно останусь старшей служанкой! — чуть дрогнула бывшая танцовщица.

— Оставайся, паучиха! — молодая хозяйка оскалилась. — Тебе же хуже. Только ко мне больше не лезь! Не хочу тебя видеть.

Она вернулась в кресло и, закинув ногу на ногу, стала смотреть мимо служанки.

— Если Алекс прав, тебя это не спасет. Как и всех нас.

Мерисид подняла бокал, отряхнув остатки сока.

— Что было, то прошло, госпожа, — тихо проговорила она. — Не гони меня.

Анукрис сжала зубы, ноздри её четко очерченного носа гневно раздувались.

— Я могу помочь, госпожа, — тихо и вкрадчиво продолжала бывшая танцовщица. — Узнаю все, что он просил… Только вот золота у меня больше нет.

Хозяйка посмотрела на неё чуть спокойнее.

— Без меня вам не найти убийц Нефернут. Я знаю всех в этом городе.

— Ты нас предала.

— Неправда, госпожа! — резко возразила Мерисид. — Я не выдала вас!

— Только обворовала, — горько усмехнулась Анукрис.

— Мы связаны общей тайной, госпожа, — продолжала уговаривать служанка, чувствуя колебание хозяйки. — И кто присмотрит за Алексом?

Сделала она попытку улыбнуться.

— Он больше не нуждается в твоей заботе, — ядовито усмехнулась хозяйка.

— Откуда ты знаешь, госпожа? — вскинула брови бывшая танцовщица.

— Я видела его и рассказала о твоем предательстве!

— Ты была в храме?!

— Представь себе! — Анукрис откинулась на спинку. — И господин Небраа об этом знает.

Первый раз за время их разговора Мерисид смешалась. Кажется, зря она думала, что госпожа без неё ни на что не способна.

Какое-то время они молчали.

Хозяйка задумалась, в волнении скусывая помаду с губ.

— Как я могу тебе верить?

— Я хочу жить, госпожа, — тихо проговорила служанка.

— Хорошо, ты будешь старшей служанкой, — Анукрис отвернулась. — Завтра утром я дам тебе золото. Купи все, что он заказывал… Кроме парика. Я его уже нашла.

— Слушаю, госпожа, — не скрывая облегчения, Мерисид поклонилась.

Вернувшийся поздно вечером господин Небраа едва не прослезился, услышав душераздирающую историю о коварном похищении старшей служанки подлыми матросами. Жаль только, что несчастная женщина от удара по голове и переживаний так и не могла вспомнить ни имен насильников, ни того, куда они направлялись. Слуги, ставшие свидетелями трогательной встречи, хлюпали носами и вытирали глаза. Одна Анукрис, как ни старалась, так и не могла выдавить из себя ни одной слезинки.

Господин пригрозил завтра же сходить в Дом людей и подать жалобу судье, супруга мягко напомнила, что он не знает, где и кого искать. Тогда Небраа снял с плеча витой золотой браслет и торжественно надел на руку служанки.

— Анукрис! — провозгласил он, грозно сведя брови. — Мерисид надо новое платье и парик.

— Конечно, — легко согласилась жена. — Завтра же она пойдет на рынок и все купит.

— Если конечно ты дашь еще немного золота, — добавила она.

Супруг гордо вскинул голову.

— Я найду, чем отблагодарить Мерисид!

Та заплакала. Анукрис отвернулась и скрипнула зубами.

Небраа обнял служанку и повел в комнату, которую ранее занимал его брат.

— Теперь ты будешь жить здесь! — сказал он, и хмуро взглянув на супругу, добавил. — Пока Исид не подарит нам сыновей.

Бывшая танцовщица рухнула на колени и стала осыпать пухлую ладонь господина поцелуями. Он погладил её по плечу, масляно улыбаясь.

— Отдыхай, залечивай свои раны.

— Что делать с этим? — хмуро спросила Анукрис, кивнув на сундуки.

— Разбери, что там, — Небраа не открывал взгляда от коленопреклоненной Мерисид. — Драгоценности и хорошую одежду убери в кладовую, а что похуже отдай слугам. У нас сегодня праздник.

— Какой? — усмехнулась супруга.

— Боги вернули в дом нашу лучшую служанку.

Не в силах смотреть на это, молодая женщина воздела очи горе и, покачав головой, оставила господина с «лучшей служанкой», плотно прикрыв за собой дверь.

За ужином супруг был необычайно благодушен и весел, словно не его брат ожидал смерти в самой глубокой камере Абидосской тюрьмы. Смеясь, он рассказывал, что никто и не думал нападать на Амошаата. Пара воришек-укров пытались ограбить дом ювелира, но их услышала собака и подняла тревогу. Они перелезли через стену и свалились прямо на голову вусмерть пьяному помощнику старшего писца сепаха, которого слуги тащили домой с пира. Те сдуру решили, что кто-то пытается напасть на их господина, и подняли тревогу, перепугав весь город.

— Значит, весь этот шум, пожар и суета из-за двух воришек? — удивилась Анукрис.

— Разве ты забыла пословицу? — усмехнулся Небраа, сытно рыгнув. — И маленькая мышь может вызвать большой переполох.

 

Глава IV. Свежие новости и новые трупы

К Александру вновь вернулась жажда. Слишком мало вина оставалось в том кувшине. Хорошо еще он догадался спрятаться в доме, чьи толстые стены хранили прохладу даже в такую жару. Юноша вновь попытался покатать камешек во рту, но это уже слабо помогало. Раздосадованный Алекс заткнул крошечное окно под самым потолком какими-то тряпками, ему казалось, что в темноте не так хочется пить. Отыскав в соседней комнате две доски, он бросил их на глиняный пол за подиумом и улегся на них, прикрывшись старой циновкой. Несмотря на жажду, Алекс все же заснул, уткнувшись носом в холодную стену.

Проснулся он резко, словно от толчка, сразу догадавшись, что в доме кто-то есть.

— Иди сюда! — кого-то позвал негромкий мужской голос. — Здесь, кажется, почище.

— Тут так темно! — тихо вскрикнула женщина.

— Свет твоих прекрасных глаз разгонит любую тьму!

— Но это дом колдуна…, — все еще колебалась собеседница.

— Но в саду так жарко, дорогая…

— И ты не придумал ничего лучшего, как притащить меня сюда? — ядовито усмехнулась женщина.

— Что же мне еще оставалось делать, дорогая? — в голосе мужчины проскользнуло раздражение. — Кто же знал, что Караубису вздумается прийти обедать? Хорошо еще сестра нас предупредила.

— А если слуги расскажут ему про меня?

— Этого не случится, о тонконогая собака моего сердца! — пылко возразил кавалер.

«Ну, ничего себе, комплимент, — улыбнулся пересохшими губами Александр. — Он же её сукой назвал!»

— Тогда они лишатся моих подарков, которые я дарю им после каждого нашего свидания!

«Ого! Да тут серьезные отношения,» — вновь не удержался от мысленных комментариев Алекс.

— У меня и для тебя кое-что есть, — нежно проворковал мужчина. — Вот.

— Что это? — с радостным любопытством вскричала женщина. — Ой, как пахнет!

Даже в своем убежище юноша почувствовал резкий запах, чем-то напомнивший аромат духов «Анжелика Варум».

— Какая прелесть! — оценила подруга.

— Увы, лотос моей печени, я не могу дарить достойные тебя драгоценности, — тяжко вздохнул кавалер. — Твой муж будет задавать глупые вопросы. А благовония его не интересуют.

— Я тоже! — фыркнула женщина. — Последний писец дарит жене больше подарков, чем Хафрафу! Жалкое серебряное ожерелье полгода назад вот и все его внимание!

— Как?! — удивился собеседник. — Я же недавно отдал ему три дебена золотом за ткани, что перевез в Эрук!

— Он старый, бессильный скупердяй! — всхлипнула подруга. — А ведь стоит мне только намекнуть о его делишках…

— Ты хочешь, чтобы я сгинул в каменоломнях, быстроногая газель?! — фальшиво всполошился мужчина. — Все, что твой супруг берет в кладовых сепаха, увозит из Абидоса мой корабль.

«Ого! — усмехнулся Алекс. — Дядя рискует, мешая бизнес с личной жизнью».

— Значит, ты встречаешься со мной только из-за этого!? — капризно вскричала женщина. — Тогда нам лучше расстаться!

— Только не это! — насквозь фальшиво простонал любовник. — Я не смогу жить без тебя! Умру без твоих объятий.

— Постой…

— Без прекрасных глаз, сияющих подобно звездам на небосклоне…

— Я…

— Без этой чудесной, нежной кожи.

— Ах!

Слова мужчины стали неразборчивы. Подиум, за которым так неосмотрительно спрятался Алекс, вздрогнул и стал ритмично поскрипывать.

«Вот заразы, нашли место, — поморщился тот. — Лучше бы попить принесли!»

— И долго нам прятаться в этой дыре? — немного погодя поинтересовалась женщина.

— Разве здесь так плохо? — голосом объевшегося кота промурлыкал мужчина. — Ты превращаешь любую лачугу во дворец.

Собеседница довольно захихикала.

— Пива хочешь?

«Да!!!» — Александр едва сдержал рвущийся из пересохшей глотки крик.

— Сестра дала корзинку. Где же она? Ага! Здесь пиво, виноград и булочки.

В тишине раздались булькающие звуки. Юноша с трудом проглотил противную вязкую, как пластилин, слюну.

— И тебе совсем не страшно здесь, в доме колдуна? — спросила женщина с набитым ртом.

Желудок парня тихо и жалобно заурчал.

— Ни сколько! — причмокнув губами, ответил любовник. — Посмотри, сколько у меня амулетов? В каждом храме, где бываю, я обязательно покупаю талисман или прошу жрецов заново освятить старый.

— Ой, какая интересная штучка! — вскричала подруга. — Что это?

— Священный жук из храма Убиса в Оксиринхе. Это далеко на юге у самых водопадов. Пять лет назад я отвозил туда в паломничество мумию старшей сестры сепаха. За шесть дебенов серебра жрецы напитали его могучей магией, окунув в воды священного источника, бьющего из самой вершины скалы, где стоит их храм.

— Какой красивый, — еле слышно прошептала женщина.

— Такого больше нет ни у кого в Абидосе, — гордо сказал мужчина. — Брюшко сделано из голубого золота, крылышки из горного хрусталя, а лапки серебряные. С ним я не боюсь никаких злых чар. Если хочешь, могу поделиться с тобой его силой.

— Как это?

— Сейчас покажу.

— Давай, мой свирепый речной бык!

Женщина захихикала, подиум вновь заскрипел. Надеясь, что эти двое заняты сейчас только собой, Александр тихонько убрал циновку, натянул капюшон на голову и, привстав, выглянул. В каких-нибудь полутора метрах от него стоял кувшин. Теперь, когда вожделенная влага оказалась так близко, жажда стала просто невыносимой.

Любовники придавались разврату весело, азартно и с огоньком. Вот только эта ожившая Кама-Сутра Алекса совсем не интересовала. Все мысли и желания его молодого растущего организма сосредоточились в пересохшей глотке и стремились к глиняному кувшину с живительной влагой. «Пить, пить, пить», — ритмично пульсировало в воспаленном мозге юноши. От всей души надеясь, что мужчина и женщина по-настоящему увлечены процессом и не замечают ничего вокруг, Александр распластался по подиуму, молясь Асионе, чтобы все не закончилось слишком рано. Потянувшись, он цапнул кувшин за узкое холодное горлышко, и чуть приподняв, потянул к себе.

Кульминации наслаждения все трое достигли одновременно.

— Ой, — через секунду воскликнула женщина. — Ты слышал?

— Конечно, любимая, — тяжело дыша, отозвался любовник. — Это было чудесно!

— Нет, что-то стукнуло.

— Что тут может стучать? — недовольно проворчал мужчина. — Здесь никого нет!

Алекс нервно усмехнулся. Утолив жажду, он пришел в странно игривое настроение. Ему вдруг захотелось подобно эху ответить: «Нет, нет».

— Я что-то слышала! — стояла на своем подруга.

Александр нашарил рукоять кинжала: «Если найдут, надо валить обоих». Он поморщился, убивать женщину ему придется в первый раз.

Шлепая босыми ногами по глиняному полу, мужчина вышел на середину комнаты.

— Уверяю тебя, тут никого нет. Мы одни.

Словно подтверждая свои слова, он широко развел руки и обернулся кругом.

— Я боюсь, Мирагнеш.

— Выпей пива.

Алекс затаил дыхание, готовясь к прыжку, голый мужик с россыпью подвесок на безволосой груди стоял всего в трех шагах. Но черный костюм и темнота, прочно угнездившаяся в щели, где прятался юноша, вновь скрыли его от любопытных глаз. А может всему виной гутой запах перегара, источаемый кавалером?

— Пойдем отсюда? — попросила женщина, шелестя одеждой.

— Но Караубис еще не ушел, — возразил кавалер. — Сестра бы нас позвала.

— Пошли в другую комнату?

— Там грязно.

— А здесь страшно! — вскричала подруга. — Мне кажется, на меня кто-то смотрит!

«И вовсе я на тебя не гляжу, — подумал юноша. — Больно надо!»

— Ну, если ты так хочешь, — сдался любовник.

Александр в изнеможении привалился к холодной стене, чувствуя, что большая часть пива уже вышла наружу липким потом.

— Господин Мирагнеш! — негромко крикнул кто-то из сада. — Где вы?

— Здесь, — отозвался мужчина.

— Госпожа приказала передать, что можно выходить. Я поставил лестницу у забора.

— Спасибо, Тулам. Вот возьми.

— Благодарю, господин.

— Рисненет, дорогая, пойдем.

Голоса и шум шагов стихи. Юноша вновь остался один дома. Выждав примерно час, он выглянул в сад. Какой-то мужчина в грязной набедренной повязке деловито выкапывал цветочный куст. Рядом на земле стояла широкая корзина с ручками.

Осторожно поместив туда растение, он сполоснул руки в прудике и поднялся на стену по узкой бамбуковой лестнице.

«Не такое уж и надежное место — заброшенный дом колдуна», — с иронией подумал Александр, возвращаясь в комнату. Забившись в щель, юноша прикрылся циновкой и проспал до темноты.

И вновь он пробирался пустынными улицами погруженного в сон Абидоса. Голодный и злой, Алекс прятался в тени стен, бесшумно скользил вдоль заборов, стараясь не пропустить ни единого шороха или подозрительного звука.

Вдруг Александр заметил уходивший к каналу переулок и едва удержался, чтобы не выругаться. Как он мог забыть! Не доходя до дома Айри, есть же еще одна пристань. «Вот башка дырявая, — скрипнул он зубами, увидев три узкие лодочки, привязанные к маленькой пристани. — Вчера я мог спокойно уплыть отсюда. Поел бы, выспался. Точно, что за дурной головой ногам покоя нет!»

Продолжая себя корить, юноша добрался до знакомых ворот. Где-то залаяла собака, Алекс настороженно огляделся. Но, дежурно побрехав, шавка умолкла, посчитав свой долг выполненным. Спустившись к каналу, он быстро зашагал вдоль забора. Кажется где-то здесь? Парень поднялся по невысокой насыпи и сразу увидел большое темное пятно, выделявшееся на фоне более светлой стены.

«Молодец, девчонка», — Александр поднял мешок с земли и только тут разглядел тонкую веревку, уходившую через забор.

«Засада!» — юноша отскочил в сторону, перекатился и встал на одно колено, уже держа над головой меч.

— Псс! — услышал он сверху тихий свист. — Алекс, это я!

На стене появилась темная фигурка.

— Айри! — ахнул он, переводя дух, и тут же грозным шепотом рявкнул, поднимаясь на ноги. — Какого…?

Она легко спрыгнула вниз.

— Я говорю, что ты здесь делаешь? — прошипел парень, когда молодая женщина, улыбаясь, протянула ему мешок и кувшин с пивом. — А если заметят, что тебя нет дома?

Одетая в одну серую набедренную повязку, Айри пренебрежительно махнула рукой.

— Небраа пьяный спит, слуги тоже. Я им после пива вина выставила, а потом снова пива. До утра дрыхнуть будут.

— Ты хотела мне что-то сказать? — поинтересовался Александр, с жадностью делая глоток свежего прохладного пива.

— Мерисид вернулась.

— Ого! — он оторвался от кувшина и, взяв собеседницу за локоток, отвел в тень дерева. — Что с ней случилось?

— Отняли у неё твое золото, ну и…

— Ясно, — кивнул юноша, допил пиво и стал рассматривать мешок, сшитый из плотного жесткого материала. — Документы Тусета нашла?

— Все перерыла! — Айри развела руками. — Нет никаких папирусов.

— Это плохо, — помрачнел Алекс. — Не мог он их уничтожить.

— Давай у него спросим.

— Это как? — не понял парень.

— Я покажу, — пообещала она. — Пойдем.

— Подожди, — остановил её юноша и деловито стал отвязывать длинную веревку от мешка. Свернув, он отрезал кусок, сунув остальное внутрь.

— Что ты задумал? — с недоумением спросила Айри.

Александр крепко привязал концы веревки к углам мешка, изо всех сил затянув узлы, а середину, сложив вдвое, обвязал вокруг горловины, соорудив нечто, напоминавшее старинный солдатский «сидор». Он забросил его на плечо и удовлетворенно крякнул.

— Теперь пойдем.

— Здорово у тебя получилось, — удивленно проговорила молодая женщина и быстро зашагала вперед.

— Мерисид хочет помочь найти убийц Нефернут, — бросила она на ходу.

— Ты говорила ей, что я сегодня приду? — поинтересовался юноша, поправив мешок.

— Только предупредила, что ты знаешь о её предательстве, — обернулась к нему Айри. — О том, что ты сегодня придешь, я не сказала.

— Правильно сделала, — похвалил её Алекс. — Куда мы идем?

— К тюрьме.

— Ты хочешь освободить Тусета? — Александр остановился от неожиданности.

— Нет, — всплеснула руками молодая женщина. — Он не пролезет. Я просто попробую с ним поговорить.

— А охрана?

— Там только один Небубис, — пояснила Айри. — Он уже старый и все время спит.

— Ну, так может его того? — юноша чиркнул большим пальцем по горлу.

— А другие узники? — собеседница зашипела, раздраженная его глупостью. — Представляешь, какой шум они подымут? У нас в городе вчера такое было…

— Знаю, — отмахнулся Алекс.

— Так это тебя ловили? — удивилась она.

— Ну, ведь не поймали, — усмехнулся парень и деловым тоном продолжил. — Если что услышишь, замри и подними руку. Вот так.

Спутница фыркнула.

— Не забывай, я в Нидосе не лепешками торговала. Соображу.

Александр только руками развел. Некоторое время шли молча. Вдруг впереди послышался какой-то шум. Спрятавшись за углом, они проследили за патрулем мождеев. Двое здоровяков оживленно кого-то ругали.

— Алекс, — молодая женщина легонько ткнула его в спину.

— Чего?

— Мерисид сказала, что узнает все, что ты велел.

— Отлично.

— Значит, я правильно сделала, что простила её?

— Конечно, правильно, — кивнул парень.

Айри как-то странно вздохнула и скользнула вперед. Проплутав примерно час по узким кривым улочкам и переулкам, они вышли на небольшой, заросший низким редким кустарником пустырь с остатками стен.

— Вон тюрьма, — прижавшись к нему теплым плечом, проговорила спутница, указав на низкое, приземистое здание с толстой камышовой крышей, похожее на колхозный склад, развалины которого Саша Дрейк как-то давно видела в деревне.

— Хочешь поговорить с ним через окно? — предположил Александр.

— Тусета держат в глубокой темнице

— Как же ты…? — не понял юноша. — Подкоп будешь рыть?

— Там есть дымоход, — быстро заговорила Айри. — Он очень узкий, но думаю, я пролезу…

— Так Тусет не на много толще тебя, — оборвал её Алекс. — Может быть, попробуем его вытащить?

— Не получится, — вздохнув, возразила молодая женщина. — Я уже думала.

Пробираясь краем пустыря, они обошли тюрьму, спугнув по пути пару бродячих собак. Те облаяли пришельцев, недовольные вторжением на их территорию. Пришлось затаиться за оплывшими остатками стены.

— Она тебе нравится? — спросила Анукрис, присев на корточки и глядя в темноту.

— Кто? — не понял Александр, щелчком стряхнув с колена скорпиона.

— Мерисид, — прошептала молодая женщина.

— Нет.

— А раньше нравилась?

— Нет.

— Врешь, — вздохнула она, поднимаясь. — Пошли.

Пригибаясь, они подбежали к торцовой стене тюрьмы. В тусклом свете подросшей луны Александр увидел заваленную мусором неглубокую ямку. Айри, ойкнув, опустилась на колени.

— Это и есть твой… дымоход? — поинтересовался юноша, присев рядом.

— Он здесь был, — тихо всхлипнула молодая женщина. — Я туда маленькой лазила.

Юноша взялся за торчавший из земли обломок, размером с бычью голову и, выворотив, отодвинул в сторону. Пырскнули в сторону растревоженные мокрицы и сороконожки. В маленькую черную щель посыпалась пыль и мелкий мусор.

— Алекс! — обрадовалась спутница и стала отгребать землю в сторону.

— Осторожно! — предупредил её парень. — Тут, наверное, скорпионов полно.

— Что меня скорпионы не кусали? — фыркнула Айри, но как-то неуверенно.

Вдруг из-под руки Александра сорвался обломок и с рокочущим шумом ухнул вниз. Юноша замер, прислушиваясь.

— Не бойся! — успокоила спутница. — За стеной лестница в подвал, узники дальше.

Алекс с еще большим усердием принялся расшвыривать землю и мусор.

— Погоди, — охладила его пыл молодая женщина, вытирая мокрый лоб тыльной стороной. — Подай мешок.

Юноша безропотно развязал горловину. Она покопалась и извлекла две маленькие дощечки и короткую палочку с обмотанной вокруг веревочкой.

— Надо посветить, — пояснила Айри.

Вставив палочку в углубление дощечек, молодая женщина навалилась на неё сверху и протянула концы шпагата Александру.

Тот недоверчиво хмыкнул, обычно огонь добывали ударами железа по кремню.

— Тяни!

Юноша дернул на себя один конец, палочка провернулась. Запахло дымом. Резко потянул в другую сторону. Вспыхнул робкий огонек, потянуло серой и еще чем-то химическим.

Его спутница помахала рукой, раздувая огонек.

— Что это? — спросил он, убирая в мешок веревочку и дощечки.

— Огненные палочки, — гордо ответила Айри. — Быстро загорается и долго горит, жаль не ярко. Их привозят с юга, и они очень дорогие.

Она сунула огонек в дыру.

Наклонившись, Алекс увидел кое-как сляпанную кирпичную трубу, заваленную обломками.

Укрепив в щели палочку, спутница деловито осведомилась:

— Где веревка?

— Сейчас, — юноша сунул руку в мешок.

Привязав один конец к щиколотке, Айри быстро заговорила:

— Дерну один раз — опускай, два раза — стой, три раза — тяни быстрее.

— Да туда только кошка пролезет! — попытался остановить её парень.

— Мать Исид, Сшем и Анук, помогите! — выдохнула бывшая нидосская воровка и, вытянув руки, полезла в щель вниз головой.

Александр, накинув на плечо веревку, стал медленно отпускать.

— Подожди! — глухо долетело из трубы, когда стали видны только пятки. — Я сейчас.

Послышалось пыхтение, и что-то глухо загрохотало. Веревка мгновенно натянулась.

— Опускай!

«Всех зеков перебудим вместе с надзирателями!» — забеспокоился юноша, понемногу стравливая веревку. Хорошо еще, что она оказалась шершавой и не скользила в руках.

Вновь остановка, и опять что-то посыпалось вниз, хотя и гораздо тише.

«И глубоко она собралась опускаться? — раздраженно подумал Алекс. — Что тут шахты Мориа, что ли?»

— Тусет! — вдруг еле слышно донеслось из дыры. — Господин Тусет! Брат!

Вслед за ним раздался короткий вскрик, а дальше сплошное: «Бу-бу-бу-бу».

«Маленькая, а тяжелая», — юноша крякнул и перехватил веревку поудобнее, с края ямы сорвался потревоженный обломок величиной с яблоко, послышался короткий вскрик.

«Уж не прибил ли я её?» — встревожился Александр и перевел дух, услышав бормотание, слившееся в сплошной поток непонятных звуков.

«Что там у них, вечер воспоминаний что ли?» — поморщился он, мышцы затекли, а переменить положение тела парень не рискнул, опасаясь вызвать новый обвал.

Веревка дернулась раз, другой, третий.

— Наконец-то! — с облегчением пробормотал юноша.

С привычным упорством он стал вытягивать повисшую в трубе Айри. Вдруг что-то стукнуло, и веревка встала. Алекс присел, собираясь рвануть изо всех сил, но тут из дыры послышался взволнованный голос его спутницы.

— Подожди! Я застряла!

Юноша присел на одно колено и перекинул веревку через плечо.

Грохот сыпавшихся кирпичей заставил его сморщиться как от зубной боли.

Веревка натянулась. В наступившей тишине Александр ясно различил доносившиеся из-за стены звуки человеческих голосов.

«Братва проснулась», — решил парень и отчаянно заработал руками.

Он уже слышал тяжелое дыхание Айри, когда край ямы рухнул, взметнув облако пыли, и несчастная опять застряла

Отплевываясь, фыркая и матерясь, Александр увидел торчащие из мусора маленькие ступни, одна из них мелко дрожала.

— Айри! — вскричал он и, обмотав вокруг пояса веревку, бросился откапывать заживо погребенную спутницу.

Снизу донесся глухой стон. Обливаясь потом и ломая ногти, Алекс разбрасывал во все стороны обломки, словно голодная лиса, почувствовавшая мышиную норку.

Показались округлые, покрытые царапинами и ссадинами колени. Парень обхватил их и выдернул Айри словно пробку из бутылки. В освободившийся проем с радостным шумом устремился мусор, пыль и обломки.

Александр рухнул на землю, молодая женщина упала сверху, навалившись животом ему на лицо, и часто закашляла.

— Алекс! — она уселась ему на грудь и стала протирать запорошенные пылью глаза.

— А ты кого ждала? — привычно буркнул он. — Дедушку с мешком подарков?

— Мой дедушка давно умер, — отплевываясь, возразила Айри.

— Ты бы встала, — крякнул парень, чувствуя себя некомфортно в такой странной позиции.

— Зачем? — хихикнула сквозь кашель спутница.

Юноша отвел взгляд от её перепачканного тела, покрытого синяками и ссадинами, различимыми даже в темноте, и вдруг заметил на кустах желтоватый пляшущий отблеск.

— Кто-то идет, — сказал он и, взяв Айри за талию, мгновенно поменялся с ней местами. — Тихо.

Александр поднялся, быстро развязав веревку. Спутница осталась лежать, зажимая рот ладонью и отчаянно стараясь не закашлять.

Юноша заглянул за угол.

Держа в одной руке тускло горевшую ветку, а другой — опираясь на костыль, вдоль тюремной стены шкандыбало существо, в темноте очень похожее на сарумановского орка из кинофильма «Властелин колец».

Оно приближалось, негромко бормоча себе под нос:

— Опять собака провалилась. А я говорил! Я предупреждал. Давно надо было эту дыру засыпать. Никому ничего не надо.

За спиной глухо закашляла Айри, а сторож уже в трех шагах.

«Уйти не успеем, — понял Алекс. — Заорет, весь город поднимет. Будет, как вчера».

Юноша вытащил меч, шагнул за угол и быстрым движением ткнул человека в грудь. Тот выронил факел, утробно икнул и завалился назад. Александр вытер клинок о спутанные, сальные волосы и прислушался. Из окон тюрьмы доносились негромкие голоса.

«Пора сматываться», — возвращая клинок в ножны, подумал он.

Айри прокашлялась и теперь вовсю терла глаза.

— Пошли, — скомандовал юноша, беря её за локоть и помогая подняться.

— Кто там? — спросила она.

— Уже никого, — буркнул Алекс, заметив, что спутница морщится и прихрамывает. — Показывай дорогу.

С этими словами он взял её на руки и перебросил через плечо.

— Туда! — с трудом повернув голову, махнула рукой Айри.

Пробежав пару сотен метров по запутанным улочкам, Александр поставил её на ноги и спросил:

— Что сказал Тусет?

— Он спятил! — ответила молодая женщина, с болезненной гримасой потирая ногу.

— Не понял? — юноша стащил с головы черный капюшон.

— Бормочет какую-то чушь о червяках, геданах и о грозном Мосайхе.

— Разве он не говорил, как нам его освободить? — удивился Александр.

— Нет! — Анукрис закашлялась и замахала руками. — Тусет не велел ни в коем случае этого делать!

— Почему? — не на шутку удивился Алекс. Это как-то не походило на жреца.

— Сказал, что слишком стар, и много видел, чтобы бояться смерти.

— Но мы же должны что-то для него сделать?! — вскричал юноша.

Молодая женщина подняла плохо различимое в темноте лицо.

— Если у нас получится разоблачить заговор, Тусет просил сделать ему циир и положить в гробницу Нефернут.

Парень вздохнул.

— Рассказывай по порядку.

— Пойдем к каналу, — махнула она рукой. — А то еще мождеи припрутся.

Признавая справедливость этих опасений, Александр кивнул.

— Я провожу тебя до дома.

Похромав немного, спутница постепенно «разошлась». Тюрьма осталась далеко позади, и с той стороны пока не доносилось ни звука. Хотя парень прекрасно знал, сколь хрупка и ненадежна эта тишина.

Усевшись на склон у самой ограды, Айри взяла его под руку и, прижавшись плечом, заговорила:

— Тусет точно спятил, хотя я сначала не поняла. В саму темницу не попасть, там слишком узко, и каменная плита мешает. Я стала его звать. Он так испугался!

Молодая женщина нервно хихикнула и прижалась еще теснее.

— Решил, что это духи тех, кого там мучили, пришли за ним. А когда узнал, обрадовался и даже заплакал…

— Документы, — напомнил Алекс.

— Ты же сам велел подробно! — обиделась Анукрис.

— Хорошо, — юноша посмотрел на небо. Судя по звездам, до рассвета еще пара часов. Время есть.

— Тусет спрятал их в посохе!

Юноша вспомнил эту палку. Высотой чуть выше человеческого роста. Диаметром в сантиметр снизу, где медный наконечник, он постепенно расширялся до трех — четырех наверху, где располагалась грубо вырезанная голова кобры. Плотное серо-коричневое дерево с тремя или четырьмя поясами иероглифов.

— Он сказал, что там спрятан донос Минхотепа и записка Аппия Тулла Апера к наместнику.

— Кто такой Апий Тулл?

— Нидосский богач, — выковыряв из носа ком грязи, разъяснила Айри. — Один из самых богатых и самый скупой. Про него куча анекдотов ходит.

— А где посох? — поморщился Александр.

— Наверное, в храме, — пожала плечами спутница. — Это же один из знаков второго пророка.

— Послушай! — встрепенулся он. — Если эта вещь старинная, то жрецы должны знать о тайнике в ней!

— Нет, — покачала головой молодая женщина. — Посох или кладут в гробницу пророка, или передают по наследству.

— Это как?

— Когда жрец перестает быть пророком, он отдает свой знак приемнику, — терпеливо пояснила она. — Тусет так его и получил. Его предшественника перевели в столичный храм живого бога, жизнь, здоровье, сила.

— Все ясно и понятно, — юноша посмотрел ей в лицо. — Но с чего же ты решила, что он спятил?

— Да ты послушай, что он дальше понес! — Айри положила ему на плечо подбородок. — Про гедан, время которых ушло не начавшись. Потом стихи про червяков начал читать.

— Стихи?! — Александр отстранился.

— Ага, — она кивнула. — Раз пять повторил, велел запомнить обязательно.

Молодая женщина полуприкрыла глаза.

У нас сотни лиц и десятки имен,

Мы те, кто идет вам на смену.

Ваш мир умирает, мы черви на нем,

Незримо творим перемены.

— Весело, — поежился юноша. — Это все?

— Еще нет, — ответила Анукрис, не опуская с него лучистых глаз. — Тусет сказал, что спасти всех нас может только Птаххотеп.

— Кто такой?

— Придворный Келл-номарха. Он вроде старший писец визиря или еще кто. Он когда-то вместе с Тусетом служил у грозного Мосайха.

— Ну и где нам его искать?

— В Амошкеле, — она пожала плечами.

— Похоже, Тусет действительно спятил, — вздохнув, согласился Александр, обняв спутницу за талию. — До столицы еще добраться надо. Кто нас к нему пустит?

— Вот и я говорю! — Айри провела по его щеке грязным пальцем. — А он одно твердит: «Передайте Птаххотепу, что наследники гедан обещали отомстить всем, кто ересь их предков искоренял».

— Так нам и поверят! — фыркнул юноша.

— И я то же самое ему сказала! — неизвестно чему обрадовалась молодая женщина. — Тогда Тусет посоветовал попросить жрецов вскрыть гробницу Мосайха. Он говорит, что черви отомстили ему после смерти.

«Вот блин, — с раздражением подумал юноша. — Червяки, гробницы, наследники! Прямо какое-то безумное женское фэнтези получается».

— Что делать, Алекс? — спросила Айри, пытаясь сесть к нему на колени.

Парень с сожалением пресек эти попытки и встал.

— Тебе пора. Не дай… Вдруг супруг хватится.

Она вздрогнула, как от удара. Не обращая внимания на реакцию, Александр продолжал.

— Пусть Мерисид точно узнает, где этот самый посох хранится в храме. Зачем это нужно, ей не говори. Вообще молчи о том, что было сегодня ночью…

— Сама знаю! — резко бросила Айри. — Не маленькая!

— И придумай, как объяснить свои синяки.

— Я же сказала — разберусь!

— Не кричи, — мягко одернул её Александр. — Спасибо тебе за все. Ты очень смелая и умная.

Молодая женщина всхлипнула.

— Лезь, — он встал у стены и сложил руки в замок.

Но Айри не торопилась, словно оттягивая миг расставания.

— Когда ты придешь?

— Я передам с Мерисид.

— Ты доверяешь этой предательнице?!

— Нет, — успокоил её юноша. — Если она тебе скажет, что я приду завтра ночью, значит, на самом деле — послезавтра. А если скажет, что послезавтра… Значит?

— Через два дня! — улыбнулась молодая женщина.

— Умница! — Александр подбросил сейчас почему-то удивительно легкое тело вверх.

— До свидания, Алекс, — прощаясь, прошелестел её голос.

Юноша еще немного постоял, вслушиваясь в тишину. Никто не кричал, не бегал. Кажется, хозяйка благополучно возвратилась в родной дом после ночных приключений.

Забросив сидор за спину, Александр торопливо зашагал к маленькой пристани.

Анукрис сбросила грязную набедренную повязку в кустах у забора и, нагишом добежав до прудика, с наслаждением скользнула в теплую, ласковую воду. Надо хотя бы чуть-чуть смыть грязь и пыль, чтобы избежать утром ненужных вопросов служанок. А что делать с синяками и ссадинами можно придумать потом.

Молодая женщина опустилась с головой, а когда вынырнула, услышала рядом недоуменное:

— Госпожа?!

Возле прудика стоял удивленный привратник и опускал зажатую в руке дубинку.

— Что вы здесь делаете?

— Ты, слепой? — на миг испугалась хозяйка. — Не видишь? Купаюсь.

— Ночью?

— А разве вы дадите искупаться днем? — фыркнула госпожа. — Вам всем то одно надо, то другое, то третье. Шагу без меня ступить не можете.

Она подошла к противоположному берегу. В кустах прошуршал какой-то зверек. Анукрис выбралась из воды, прячась в густой тени пальм.

Ничего не понимавший слуга смущенно топтался и покашливал.

— Стой! — вдруг крикнула молодая женщина и ринулась в заросли кустарника. — Стой, я тебе говорю! Гебмос, держи его!

— Кого?! — вскричал сбитый с толку привратник.

— Да вон же он! — продолжала вопить хозяйка. — К забору бежит! Стой, мерзавец!

При этом она изо всех сил молотила руками по веткам, что те тряслись так, словно там прячутся сотни пьяных зайцев.

— Уйдет же! Гебмос, хватай! Вон он!

Бедному слуге не осталось ничего другого, как подхватить вслед за госпожой:

— А ну стой, негодяй!

И броситься за ней.

Рассчитывавшая именно на это, Анукрис вынырнула из-за пальмы прямо ему под ноги и криком упала на землю.

— Ой! Ой, да куда же ты лезешь, нахал! Убить меня хочешь? Ой, как больно!

Совсем потерявший голову, привратник отскочил как ужаленный, а молодая женщина плакала, размазывая слезы по лицу и потирая ногу.

— Госпожа! Госпожа!

— Беги! — сквозь слезы процедила хозяйка. — Может, еще поймаешь?

— Но я никого не вижу! — не выдержав, возопил Гебмос.

— Ты, что слепой? — Анукрис перестала плакать, всплеснула руками и заговорила с жаром и убежденностью нидосских мошенников. — Вон в тех кустах у ограды прятался какой-то черный! Наверное укр. Ты плохо видишь? Тебе подобрать другую службу?

— Я нет, — в конец растерялся привратник и, наконец, выдал заискивающе. — У тебя то, госпожа, глаза помоложе моих. Но я тоже заметил, как там кто-то прятался.

— Ох, моя нога! — облегченно запричитала молодая женщина.

Слуга помог ей подняться и усадил на скамью.

— Сходи, разбуди Самхию, пусть она принесет мне юбку. Чего встал?

Мужчина умчался, и вскоре дом Небраа охватила паника. Слуги с факелами обследовали сад и нашли грязную набедренную повязку.

— Её, наверное, вор потерял! — сразу решил озабоченный Небраа.

Вскоре после убийства слуг Тусета двое каких-то придурков уже залазили в сад, разыскивая Алекса. Поэтому супруг сразу поверил в визит ночного гостя.

— Кто же еще! — согласилась с ним хозяйка. Она лежала на кровати в своей комнате, а Самхия смазывала царапины госпожи едкой, противно пахнущей мазью. — Я его почти схватила, но он такой верткий оказался…

— А ты куда смотрел? — набросился хозяин на привратника.

— Так я это…, — Гебмос просто не знал, что говорить.

— Не ругай его, господин, — со стоном попросила Анукрис. — Ночь, темно, а он низенький да еще и черный.

— Укр? — нахмурился Небраа.

— Да, господин, — уверенно заявил слуга. — Ловкий такой! Как сиганет через забор, только его и видели!

— А что ты делала ночью в саду? — вдруг нахмурился Небраа.

— Купалась, — невинно хлопая глазками, ответила супруга.

— С чего вдруг? — в глазах мужа недобро сверкнула ревность.

— Мне приснился странный сон, и чтобы успокоиться, я вышла в сад. Потом решила окунуться, чтобы снова заснуть.

— Что еще за сон?

— Тетя, — понизив голос, проговорила Анукрис. — Она благодарила меня за жертвы. Сказала, что умолила Осирса помочь нам, и поэтому боги вернули нам Мерисид.

Бывшая танцовщица, стоявшая в дверях комнаты, тихо охнула. Из-за её спины вышел садовник.

— Никого нет, господин. Но на ограде пыль стерта. Кто-то лазил в наш сад.

— Вот! — вскричала молодая хозяйка. — А ты мне не верил.

— Наверное, он из той шайки, что хотела ограбить ювелира Хкафгорна? — высказал предположение привратник.

— Надо рассказать об этом судье.

В коридоре зазвучали чьи-то голоса. Слуги расступились. В дверях появился озабоченный сосед. Кроме юбки, парика, серебряного ожерелья и золотых браслетов, мужчина держал в руках короткое копье.

— Что у вас происходит, любезный Небраа? — хмуро спросил он, бросив неприязненный взгляд на Анукрис.

— Грабитель, — коротко ответил младший писец. — Какой-то укр напал на мою жену в саду. Наверное из тех, кто хотел напасть на Хкафгорна.

— Опять! — сосед в сердцах ударил тупым концом копья об пол. — Какое безобразие! Что случилось с нашим городом, господин Небраа? Убийства, ограбления, колдуны.

Хозяин дома насупился, ноздри его толстого, в красных прожилках, носа стали раздуваться. Он не любил, когда напоминали о брате.

— Надеюсь, с вашей супругой все в порядке?

— Благодарю! — ядовито улыбнулась Анукрис. — Она и сама может вам это сказать.

Сосед поклонился хозяину дома и, извинившись за беспокойство, вышел, сопровождаемый двумя вооруженными дубинками слугами.

Небраа потребовал пива и удалился в свою комнату.

Служанка заботливо прикрыла госпожу одеялом и, задув светильник, вышла, а та стала молиться Осирсу, чтобы он простил ей эту маленькую ложь. Анукрис совсем забыла, как выглядела тетя.

Новый день начался со скандала. Мерисид собиралась в город по делам госпожи и желала получить последние инструкции, а Самхия, как преданная служанка, не давала ей будить уставшую за ночь хозяйку. Старшей служанке пришлось лишний раз доказывать свое лидерство в их маленьком коллективе. В результате Анукрис разбудил визг, грохот и крики. Прямо возле её дверей топтались вцепившись в шевелюры друг друга две девицы. Причем, несмотря на вес, опыт, возраст и короткую прическу под париком, Мерисид никак не могла одержать решающую победу. Выросшая в деревне Самхия стойко переносила рывки за волосы, в свою очередь норовя лягнуть противницу по коленке.

— А ну, хватит! — топнула ногой госпожа и тут же зашипела от боли.

Отскочившие друг от дружки служанки наперебой заголосили.

— Заткнитесь! — замахала кулачками хозяйка. — А то прикажу выпороть! Обеих!

Решив лишний раз показать бывшей танцовщице свое неудовольствие, Анукрис первую выслушала Самхию, а уже потом её.

— Я не стану никого наказывать, — буркнула госпожа. — Мерисид, помоги мне вымыться, там и потолкуем.

Вернувшись в комнату, она достала из тайника за кроватью три золотых перстня и, спрятав их под юбкой, направилась в ванную, где уже ждала старшая служанка.

— Вот возьми.

— Благодарю, госпожа, — поклонилась Мерисид.

Анукрис встала в ванную.

— Ой, как ты сильно упала ночью, госпожа, — посочувствовала ей служанка, поливая на плечи из медного кувшина.

— Я забыла сказать еще кое-что, — госпожа зажмурилась, подставляя лицо под струю теплой воды.

— Слушаю?

— Тебя еще привечают в храме Сета?

— Да, госпожа, — насторожилась Мерисид.

— Алекс просил узнать, где жрецы держат посох Тусета.

Бывшая танцовщица задумалась.

— Скорее всего, в комнате отдохновения, там хранится все необходимое для богослужения, — осторожно предположила она. — Вряд ли его уберут в сокровищницу.

— Вот ты и выясни! — настойчиво повторила Анукрис.

— Алекс хочет ограбить храм! — испуганно зашептала Мерисид.

— Он просил тебя узнать, где посох Тусета, — раздраженно проговорила госпожа. — А что он хочет делать, сама спроси у него.

— Когда, госпожа?

— Как купишь все и узнаешь, — молодая женщина отстранила её руку с кувшином. — Подай полотенце.

Ночь окутала Абидос, принеся с Лаума долгожданную прохладу измученному жарой городу. Яркая россыпь, сиявшая на темно-синем, почти черном небе, медленно поворачивалась вокруг «гвоздя Горна» единственной звезды, всегда остававшейся на своем месте. Подросшая луна любовалась собой в широком зеркале Великой реки. Тишина и покой воцарились на земле. Спали земледельцы, писцы, ремесленники, жрецы и вельможи. Кто на крыше, подстелив дырявую циновку, кто на роскошных кроватях из драгоценного дерева, украшенных резьбой и слоновой костью. Только недремлющая храмовая стража охраняла покой божьих домов и обширных кладбищ, да мождеи парами обходили погруженные в сон улицы города, освещая себе путь факелами.

Вроде бы все как всегда. Но многое изменилось в Абидосе за дни, прошедшие после обретения храмом Сета Бронзовой книги. Мождеи, раньше коротавшие скучные дежурства за рассказами о любовных подвигах, веселых попойках или успехах детей, теперь сменили темы ночных разговоров. Стали жаловаться друг другу на тяжелую службу, скудность жалованья, на бесконечные и несправедливые придирки начальства, которое в последнее время просто сбесилось, требуя с подчиненных вернуть в город спокойствие и порядок.

Как будто сами стражники устраивают эти убийства и ограбления. А тут еще колдун, который вместо того, чтобы давно кормить крокодилов в Лауме, сидит, посиживает в городской тюрьме. Многие мождеи искренне полагали, что именно черное волшебство бывшего второго пророка храма Сета стало причиной появления в Абидосе шайки неуловимых грабителей — укров, превратившее их ранее спокойную службу в сплошную нервотрепку.

Неудивительно, что имя Моотфу среди подчиненных старшего мождея понемногу становилось синонимом слова «дерьмо». Вот только самому начальнику от этого было ни жарко, ни холодно. Он продолжал наслаждаться жизнью, не зная, что неприятности уже стучатся в калитку его усадьбы.

Пожилой, угрюмый привратник, напоминавший вставшего на задние лапы бегемота, открыл маленькое окошечко.

— Кто здесь?

С той стороны ворот нервно переминался молодой стражник.

— Открывай!

— Чего надо? — прорычал слуга.

— Господина Моотфу, — молодой человек вытер губы рукой с зажатым в ней почти погасшим факелом.

— Сдурел? — обалдел от такой наглости привратник. — Ночь на дворе.

— Небубиса убили! — вскричал мождей. — Тюремного сторожа.

— Великие боги! — охнул слуга, торопливо отодвигая засов.

— Меня Мирсеб послал, — парень проскочил во двор. — Мы шли рядом по улице, услышали шум в тюрьме. Прибежали: дверь открыта, узники кричат, а Небубис мертвый валяется.

— Пойду, разбужу слуг, — качая головой, привратник тяжело зашагал к дому. — А ты тут постой.

Послышались взволнованные голоса, в крошечных окнах замелькали огоньки. Молодой мождей, тяжело выдохнув, сел на землю. Скоро до него донесся львиный рык разгневанного Моотфу.

— Где он?

Стражник вскочил, отряхивая юбку.

— Сюда иди, я сказал!

Глава городской стражи торопливо одевался. Один слуга мыл его ноги, второй поправлял парик, третий оборачивал вокруг могучих бедер ослепительно белую юбку.

— Когда убили Небубиса? — резко спросил Моотфу, одевая широкий золотой браслет с львиными мордами.

— Не знаю, господин, — растерянно пожал плечами мождей. — Как тело нашли, Мирсеб меня сразу к вам послал.

— Что говорят узники?

— Не знаю, господин, — еще ниже склонился парень.

— А что ты вообще знаешь, болван? — рявкнул Моотфу и, расшвыривая слуг, двинулся к выходу столь стремительно, что посланец едва успел отойти в сторону, освобождая проход разгневанному начальству.

Двое вооруженных слуг с факелами присоединились к ним во дворе. Чуть поостыв, старший мождей вновь окликнул молодого человека, тащившегося в хвосте процессии, растянувшейся вдоль узкой улицы.

— Где ты там?

— Здесь, господин.

— Как убили Небубиса?

— Ножом в сердце.

— Когда ходили по городу, ничего подозрительного не видели?

— Нет, господин. Как только услышали шум в тюрьме, сразу побежали узнать, в чем дело.

— Надо было хотя бы узников опросить, — сплюнул в пыль Моотфу. — А уж потом беспокоить начальника. Тупицы.

— Не подумали, господин, — котенком заскулил мождей. — Прости глупость нашу…

— Молчи, дурак, — фыркнул командир, выходя на пустырь.

Мирсеб, напарник посланца, топтался у дверей тюрьмы. Заметив огни факелов, он не выдержал и бросился через кусты, торопясь доложить руководству.

— Господин…

— Что случилось?

— Небубис…

— Что сказали узники?!! — рявкнул Моотфу.

— Извиняюсь, господин, — стушевался мождей, но тут же стал говорить быстро и четко.

— Они говорят, что ночью услышали шум. Как будто камни сыпятся. Испугались, что это рушится тюрьма, разбудили Небубиса. Тот не поверил, стал орать, а тут опять посыпалось под задней стеной. Сторож зажег факел и ушел. Больше его не видели.

— Что еще там сыпалось? — нахмурился начальник.

— Рухнул дымоход в темницу колдуна. Тот самый, что когда-то велел сделать грозный Мосайх…

На миг старший мождей замер, словно пораженный молнией.

— Колдун сбежал? — выдохнул он, с трудом разжав зубы.

— Нет, господин, — поспешил успокоить его стражник. — Я, правда, в темницу не заходил, но из-за двери голос Тусета доносится. Кажется, он с ума сошел.

— Где тело Небубиса?

— Узники отнесли в его каморку. Завтра утром схожу к сыну. Пусть забирает отца, его давно могила заждалась.

— Покажи.

— Пойдем, господин.

— Хорош ножичек! — фыркнул Моотфу, переворачивая залитое кровью тело сторожа. — Насквозь прошло.

— Прямо в сердце, господин, — заметил кто-то из слуг. — Одним ударом.

— Покажите, где он лежал.

В мерцающем свете факелов старший мождей молча разглядывал яму, заваленную обломками кирпичей, всяческим мусором, и землю, вокруг испещренную множеством следов.

— Кто-то хотел освободить колдуна, — тихо сказал Мирсеб.

— До тебя только дошло? — усмехнулся Моотфу. — Пойдем в темницу. Спросим у Тусета, кто к нему приходил.

Слуги предупредительно забежали вперед, освещая дорогу господину. Едва он вошел в тюрьму, узники, столпившиеся вдоль решеток, забросали его вопросами:

— Что с нами будет, господин? Кто заменит Небубиса? Кто убил сторожа, господин?

— А ну, молчать! — крикнул Мирсеб. — Господин думает.

Не глядя на заключенных, старший мождей торопливо проследовал к лестнице в подвал, за спиной затихали жалобные крики заключенных, а впереди все явственнее слышалось какое-то неразборчивое бормотание.

Слуга стоял у двери темницы, нерешительно поглядывая на хозяина.

— Гимн Сету поет, — проговорил у того за спиной молодой мождей.

Моотфу поморщился.

— Открывай!

— Смерть, смерть пришла! — дурным голосом взвыл Тусет, шарахнувшись в угол и закрывая лицо руками от яркого света факелов.

— Тут, что не убирают? — поморщился начальник стражи, морщась от неприятного запаха.

— А кому захочется к колдуну входить? — тихо пробормотал Мирсеб. — Небось сунет в дырку лепешку да плошку с водой, и всё.

Моотфу окинул взглядом камеру и сразу направился к засыпанному мусором очагу. Взяв из рук слуги факел, он посмотрел в забитый обломками кирпичей дымоход и удовлетворенно хмыкнул. Младший мождей бросился к скамейке и выдернул из-под нее табурет. Неустойчивая конструкция рухнула на каменный пол. Начальник вздрогнул от неожиданности и задел локтем стену, на голову ему тут же посыпалась пыль.

— Баран безрогий! — рявкнул Моотфу, отскакивая от очага.

— Извините, господин, — парнишка втянул голову в широкие плечи.

Ворча, старший мождей уселся, широко расставив ноги, и усмехнулся, глядя на бывшего жреца, скрючившегося в углу.

— Кто к тебе приходил?

— Никто, — буркнул Тусет.

— Врешь, колдун! — покачал головой стражник. — Мусор совсем свежий. Или ты сам пробовал выбраться через дымоход?

— Мне не зачем убегать, — ответил бывший жрец. — Государь, жизнь, здоровье, сила, разберется и прикажет меня отпустить!

— Жалкий червяк, привыкший только пресмыкаться, — брезгливо скривился Моотфу. — Плевать на тебя живому богу.

Он уперся руками в бока и скомандовал:

— Осмотрите здесь все. И вытащите его оттуда.

Слуги разбрелись по темнице, а мождеи с бранью поставили Тусета перед начальством.

— Кто приходил к тебе, колдун? — повторил Моотфу, стараясь поймать бегающий взгляд узника.

— Никто! — резко выкрикнул тот. — Я один, проклят и брошен людьми и богами.

— Тебе напомнить, что когда-то здесь делали? — грозно свел брови старший мождей.

— Не надо! — бывший жрец дернулся, но стражники крепко держали его за руки. — Это не я! Это Мосайх и его палачи.

Дикий крик заметался по темнице.

Моотфу поморщился.

— Заткните его!

Один из мождеев ударил старика в живот массивным кулаком. Тот захрипел и повис на руках молодого стражника.

— Я и без огня тебе язык развяжу! — заорал начальник, приподнимаясь. — Переломаю руки, будешь лепешки с пола, как собака жрать! Отвечай, кто приходил?

— Никто! — отвечал старик. — Сам хотел вылезти, да больно узко там.

— А Небубиса тоже ты убил? — покачал головой Моотфу. — Старый дурак.

— Небубис мертв?! — оживился бывший жрец. — Хвала тебе, великий Сет! Пусть Осирс не возьмет его на Поля Блаженных.

— Дать ему еще раз, господин? — хмуро спросил Мирсеб.

— Лучше два, — злобно усмехнулся старший мождей. — И можно ногами.

— Проклинаю тебя, Моотфу! Ау, как больно! — выл Тусет, катаясь по полу и вздрагивая от ударов, сыпавшихся на него со всех сторон. — Да не примет земля твою мумию! Ой! Ты сдохнешь как Небубис! А твою… черную душу… найдет мститель… Сета!

Последние слова старик уже еле слышно прохрипел.

— Хватит! — остановил командир подчиненных. — Поднимите его.

Тяжело дышащие стражники подхватили старика под руки и постарались поставить на ноги.

— Ты можешь не дождаться крокодила, колдун! — не на шутку разозлился Моотфу.

Тусет открыл заплывавшие синяками глаза. Старший мождей уже видел подобный взгляд в детстве, когда загнал в угол раненого мангуста.

— Вдруг я этого и хочу? — бывший жрец попытался растянуть в улыбке разбитые губы. — У меня больное сердце. Прикажи своим людям избавить меня от зубов священного зверя Себера.

— Даже если ты умрешь здесь, тело все равно бросят в реку, — пообещал Моотфу. — Тебе не видать честного погребения, старик!

— Тогда чем еще ты сможешь мне угрожать, глупый страж? — Тусет сплюнул кровавую слюну. — Даже у слабости есть свои преимущества.

Он хрипло рассмеялся.

Взбешенный старший мождей вскочил, выхватив кинжал. Стражники отступили в стороны. Покачиваясь, Тусет махнул рукой.

— Ну, что же ты замер, могучий Моотфу? Один удар и все!

Но он уже пришел в себя, убрал клинок в ножны и несильно толкнул бывшего жреца. Тот рухнул, звонко ударившись головой об пол.

— Уходим! — скомандовал старший мождей.

Дождавшись, пока сопровождающие скроются за дверью, он наклонился и, понизив голос, сказал:

— Я спал с твоей наложницей, глупец.

— Но любила она только меня, — не открывая глаз, прошептал Тусет.

— Ага! — звонко засмеялся Моотфу. — В моих объятиях!

Улыбаясь, он поднимался по выщербленным кирпичным ступеням.

— Надо сообщить судье, — пробормотал у него за спиной Мирсеб.

— Господин Раату слишком важный человек, чтобы беспокоить его по ночам, — отмахнулся старший мождей. — Как рассветет, сходишь в Дом людей и скажешь, что в тюрьму нужен новый сторож.

Когда они покинули тюрьму, звезды на небе уже гасли одна за другой, а с востока медленно приближалась заря.

Моотфу посмотрел на молодого мождея.

— Остаешься здесь, нельзя же оставлять узников без присмотра.

— Да, господин, — парень с трудом подавил обиженный вздох.

— А ты к судье, — приказал он второму стражнику и поморщился, когда налетевший ветерок пахнул ему в лицо струйку дыма. — Да погасите вы их, наконец!

Слуги быстро затушили факелы.

Моотфу зевнул, клацнул крепкими зубами и, потянувшись, зашагал в город. Но вместо того, чтобы вернуться домой, направился в центр. Не доходя до храма Сета, господин, словно спохватившись, отослал слуг и продолжил путь один.

Храмовые стражники распахивали ворота, когда он появился на площади. Заметив старшего мождея, те недоуменно переглянулись, настолько непривычным показалось им появление начальства в столь ранний час.

— Первый пророк еще не прибыл? — хмуро спросил Моотфу.

— Никого еще нет, господин, — ответил один из них.

Не слова ни говоря, старший мождей прошел на двор и, запрыгнув, уселся на первый же попавшийся прилавок.

Бросая на него настороженные взгляды, стражники отправились по домам. Жаркое солнце бодро карабкалось по пронзительно — голубому небосводу, заставляя яркие краски дня проступать сквозь серость сумерек.

Появились первые торговцы. Заметив начальника стражи, они почтительно кланялись и отходили в сторону. Напрасно ослики смирно ожидали, когда же хозяева снимут с их натруженных спин корзинки с товарами. Собравшись в тесный кружок, те тихо перешептывались, теряясь в догадках и бросая на Моотфу тревожные взгляды.

Увидев носилки первого пророка, старший мождей облегченно перевел дух и пошел ему навстречу. Сетиер восседал на кресле, над его обритой головой слуга держал большое опахало, украшенное страусовыми перьями. Жрец надменно смотрел вперед, гордо выпятив тщательно выбритый подбородок. Широченная золотая цепь сверкала под утренним солнцем, белая рубаха слепила глаза, пальцы, украшенные перстнями, крепко держались за подлокотники кресла. Но вся его важность испарилась как вода на глиняном полу в жаркий день, а обведенные ярко-зеленой краской глаза полезли на лоб, когда первый пророк увидел Моотфу. Резко стукнув кулаком по креслу, Сетиер приказал себя опустить. Отмахнувшись от помощи слуги, резво вскочил и заспешил к неторопливо вышагивавшему старшему мождею.

— Что случилось, почему ты здесь?

Выслушав ответ, жрец растерянно заморгал, потом взял собеседника за локоть и повел за собой к храму.

— Кто это сделал?

— Не знаю, — пожал вылитыми из темной бронзы плечами Моотфу.

— У Тусета спрашивал?

— Не говорит.

— Ты хорошо спрашивал? — с нажимом на второе слово повторил Сетиер.

— Для таких расспросов он слишком стар, — усмехнулся старший мождей. — А его смерть сильно не понравится Судье людей, да и жрецы Себера обидятся, если лишить их храм возможности казнить колдуна. Еще чего доброго разбираться начнут.

— Да, ты прав, — со вздохом согласился первый пророк. — Но кто мог пытаться его освободить? Друзей у него нет, а из всех родственников один Небраа остался.

— Я думаю это охранник, господин, — высказал предположение Моотфу. — Тот самый чужак, который исчез.

— И кого вы так и не смогли отыскать? — ядовито усмехнулся Сетиер. — Но откуда ему знать про дымоход!

Жрец остановился, посмотрел на слуг с носилками, послушно следовавших за ним, и раздраженно махнув рукой, отослал их домой.

— Могла сказать жена Небраа, например, — проговорил старший мождей. — Она местная.

— Так надо взять её и как следует допросить! — жрец раздраженно ударил посохом о землю.

— Это не так просто, господин, — усмехнулся собеседник. — Их дом два раза обыскивали. Я лично все перерыл. Никаких следов чужака-охранника.

— А если второго расспросить? — совсем тихо сказал Сетиер.

— Он и так рассказал все, что мог.

Первый пророк вытер пот, выступивший на бритом черепе, приблизился в плотную к Моотфу и зло зашептал:

— Я выполнил все условия договора, а вы не можете найти какого-то мальчишку, да еще и чужеземца?

Не ожидавший такого напора, старший мождей попятился.

— Я отдал вам Небраа, отдал… все, что был должен! Или вам нужен еще один враг? Имей ввиду и передай своим, если со мной что случится, не только сепах узнает обо всех ваших делишках!

— Не кипятись, господин, — криво усмехнулся Моотфу. — Все мы одной тропинкой идем. Я поговорю с Убисту. Может, он что и придумает.

— Уж постарайтесь! — Сетиер резко развернулся, так что золотое ожерелье жалобно звякнуло, и поспешил к главному входу в храм.

— Гусак надутый! — фыркнул ему в спину старший мождей и неторопливо пошел со двора. Все же надо самому зайти в Дом людей. Главный инспектор может обидеться, если он лично не доложит о столь важном происшествии. Вот только надо решить, что говорить Раату, а о чем лучше промолчать.

В воротах на него едва не налетел какой-то молодой человек с большой корзинкой за плечами. Смутившись, он стал униженно кланяться и бормотать извинения. Моотфу только рыкнул и устало махнул рукой.

Проводив взглядом удалявшееся начальство, торговец рысью бросился к товарищам, спеша поделиться свежими новостями о новых трупах.

 

Глава V. До свидания и после

Если раньше Мерисид тихо презирала супругу Небраа, то теперь она её ненавидела. Девчонка не только не поверила в историю с похищением, но и не стала этого скрывать! А как она с ней разговаривала?! Любому другому бывшая танцовщица давно бы расцарапала всю морду в кровь. А эта сопливка нисколько не боялась! Хотя одного слова достаточно, чтобы отправить Анукрис вслед за Тусетом. Маленькая дрянь на удивление быстро сообразила, что Мерисид сама по уши завязла в этой истории. А тем, кто убил Нефернут и обрек на мучительную смерть второго пророка храма Сета, не составит труда расправиться с бывшей танцовщицей.

Даже положение Мерисид как старшей служанки в доме сильно пошатнулась. Не такой уж она оказалась незаменимой. В доме чисто, кладовка полна продуктов, порядок в саду и на птичнике. Господин сыт и доволен.

Анукрис не только справилась с ведением хозяйства, у неё даже появились свои секреты. Она смогла увидеться с Алексом, рассказать ему об исчезновении Мерисид, и никто ничего не заподозрил. И эти странные синяки и ссадины? Бывшая танцовщица легко связала их появление с неудачной попыткой освобождения Тусета. Скорее всего, девчонка поранилась, пытаясь пролезть в темницу через дымоход. Небубис хотел помешать этому, а Алекс его убил.

Раньше Мерисид считала хозяйку молоденькой дурочкой, не способной самостоятельно справиться с трудностями, и собиралась навсегда остаться для неё чем-то вроде умудренной жизнью наставницы.

Но Анукрис доказала, что вполне может обойтись и без неё! Теперь, всякий раз встречая госпожу, старшая служанка чувствовала мучительное бессилье. И перед кем?! Перед какой-то бродяжкой, лишь по недосмотру богов получившей богатое приданое и хорошего мужа. Изнывая от злости, она даже собралась отравить молодую хозяйку, но вовремя одумалась, не зная, как к этому отнесется Алекс. Мерисид убедила себя, что только этот странный юноша — ее единственная надежда уцелеть.

Еще сильнее молодая женщина разозлилась, когда поняла, что Анукрис не собирается рассказывать ей о ночном визите в тюрьму. Мерисид гадала, сама ли госпожа решила это скрыть, или так приказал Алекс? В любом случае, стоит только ей появиться в заброшенном храме Баст, как мальчик сам все выложит. Уж она постарается!

Несмотря на полную уверенность в своих силах, бывшая танцовщица не решилась идти к нему с пустыми руками. Три дня она собирала все необходимые вещи и общалась с многочисленными знакомыми, которые охотно делились с ней разнообразными слухами, волнами проходившими по городу.

Одни говорили, что проклятый колдун призвал себе на помощь диких кочевников — укров, и те пытались выкрасть его из темницы, но доблестный Небубис помешал им ценой собственной жизни. Впрочем, в эту историю мало кто верил. Большей популярностью пользовались мрачные рассказы о чужеземных слугах Тусета. Эти великие воины, якобы, прятались на другом берегу Лаума среди древних гробниц и кладбищ.

Кроме жрецов и охранников там жили мастера-бальзамировщики, располагались их мастерские и дома. Очень многие келлуане считали, что представители этого ремесла знают о магии едва ли не столько же, сколько жрецы.

Происшествия в Абидосе обратили на себя внимание самого сепаха. Отряд его личной гвардии вместе с мождеями и храмовыми стражниками провел облаву в Городе мертвых. Задержали десяток бродяг, спрятавшихся среди могил и гробниц от займодавцев и сборщиков налогов, но никаких следов чужаков так и не обнаружили.

Самую странную историю Мерисид под большим секретом поведали бывшие коллеги. Слуги храма Сета считали, что Тусета оклеветали. Все знали, что покойный Джедефраа и так собирался назвать его своим преемником, и второму пророку просто незачем было его убивать. После кувшинчика молодого виноградного вина, одна из храмовых танцовщиц потребовала с Мерисид страшную клятву молчания. Та легко согласилась никому не передавать то, что сейчас услышит. Собеседница наклонилась к уху и прошептала, что, по слухам, Сет не оставил своего верного слугу. Будто бы великий бог пришлет мстителя, который жестоко расправится со всеми обидчиками второго пророка.

Сообщив самое важное, танцовщица опасливо покосилась на завешенную циновкой дверь комнатушки, где она ютилась вместе с двумя подругами, отсутствовавшими на этот момент, и тихо, со значением проговорила:

— Небубиса уже убили.

— А его-то за что? — удивилась Мерисид.

— Ты, что не знаешь?! — всплеснула руками собеседница. — Он же морил Тусета голодом, воды вдоволь не давал! У него в темнице даже поганой плошки не было!

Она горячо зашептала, прикрыв рот рукой:

— Мудрец отыскал Бронзовую книгу на краю земли, а ему в углу гадить приходится!

Этот разговор особенно запомнился Мерисид. Может, то, что с ней случилось, тоже произошло по воле Сета? Или это всего лишь роковое совпадение? Прежде чем покинуть храм, она в первый раз за много лет искренне попросила помощи у змееголового бога и даже принесла ему в жертву купленного на рынке козленка. Она не забыла заглянуть в комнату отдохновения. В правом углу, за парадными носилками святыни стоял прислоненный к стене посох.

Еще один день Мерисид потратила на сбор сведений о мождеях. Это оказалось совсем простым делом. Не было ни одного торговца, ни одного рыбака, кто бы ни высказал ей все, что думает об этих жадинах и дармоедах!

Теперь женщина могла отправляться на встречу с Алексом, о чем и сообщила госпоже. В тот же вечер Анукрис попросила супруга отпустить её в храм богини-покровительницы. Как и думали женщины, тот наотрез отказался. В городе и окрестностях разыскивали грабителей-укров и убийц тюремного сторожа. Если на глаза стражникам попадется бывшая служанка Тусета, неприятности могут быть не только у неё, но и у Небраа.

Анукрис, как примерная жена, подчинилась его воле, но высказала просьбу отправить в храм Анук старшую служанку с небольшими подношениями. Тут уж господин возражать не стал, и Мерисид сочла возможным от его имени приказать кухарке зажарить еще одного гуся.

Проснувшись еще до рассвета, старшая служанка с огромным удовольствием разбудила хозяйку. Пусть распоряжается слугами и сама провожает господина на службу.

Прихватив большую корзину, бывшая танцовщица покинула усадьбу. Кроме еды и одежды она прихватила бурдюк с пивом, кувшинчик крепкого гранатового вина с пряностями и еще кое-что необходимое.

Когда по берегам канала потянулись развалины, Мерисид перестала грести и, усевшись на дно лодки, достала из корзины резную деревянную коробочку.

«Этот сопляк будет моим», — самоуверенно думала она, втирая в кожу на груди и шее густую пахучую мазь, чей аромат действовал на мужчин возбуждающе. «А когда станет есть с моей руки, можно будет и от девчонки избавиться. Пара капель, и Небраа безутешный вдовец».

Женщина улыбнулась.

Чужак, конечно, какой-то странный, но он мужчина, а кому, как не храмовой танцовщице, знать, о чем они думают, особенно в этом возрасте?

Присев на корточки, Мерисид подкрашивала губы, глядя в ярко начищенный медный кружочек и не замечая больше ничего вокруг.

Мужчина протер глаза, но наваждение не исчезло. Молодая, красивая женщина плыла по заросшему каналу в узкой лодке с большой корзиной.

«Камень» на карачках отполз в заросли и заторопился к шалашу, устроенному подальше от воды, среди засохших кустов. Их шайка перебралась сюда совсем недавно. После попытки ограбления ювелира Хкафгорна в пригороде стало появляться слишком много незваных гостей. А когда убили тюремщика, стражники вообще с ума посходили!

Пришлось бросить насиженные места и расположиться у заросшего канала. Правда, прокормиться здесь оказалось гораздо легче. Той рыбы, что попадала в ловушку за ночь, хватало трем мужчинам, чтобы не умереть с голоду. Их старший пропадал в Абидосе, выжидая, пока утихнет суета, и подбирая подходящий для грабежа дом. Им же приходилось изнывать от скуки, коротая время за игрой в «клетки».

«Камень» дернул за черную от грязи ногу, торчавшую из-под травяной накидки.

— Какого крокодила?! — рявкнул «Зуб».

— Лодка! В ней женщина! Одна!

— Где? — из шалаша высунулась обсыпанная пылью и сухими травинками физиономия «Рвача».

Приятель усмехнулся.

— В канале!

— Утопла? — не понял «Зуб», выдирая из спутанных волос извивавшегося таракана.

— Глухой? В лодке!

— Молодая?! — плотоядно усмехнулся «Рвач».

— Ага! — кивнул «Камень». — Вся из себя такая…

Он мечтательно закатил глаза.

— И с корзинкой.

Все трое почти бегом устремились к каналу.

Когда-то у каждого из них имелся дом, семья и имя. Но все это осталось в прошлом, о котором никто не любил вспоминать. Разными путями пришли они к жизни изгоев, но уже год вместе пробирались на север в Дельту, надеясь спрятаться среди бесчисленных рукавов благодатного Лаума и начать новую жизнь. Вот только какую, никто пока не задумывался. Они грабили зазевавшихся торговцев, разоряли могилы на заброшенных кладбищах, грабили богатые дома. Правда, после этого сразу же приходилось уходить, но городов в Келлуане хватало.

— Ух ты! — восхищенно выдохнул «Зуб» и чуть не бросился вперед.

— Куда? — зашипел «Камень», хватая его за плечо.

Приятель злобно оскалился, замахнувшись.

— Ты за ней по этой трясине бегать собрался? — вмешался «Рвач», кивая в сторону топких берегов канала. — Подождем. Она же должна к берегу пристать.

— Соображаешь! — усмехнулся «Зуб» и посмотрел на приятеля. Тот сразу убрал руку.

— Я её где-то видел, — прошептал «Рвач», провожая взглядом скользившую по гладкой воде лодку.

Густые заросли камыша надежно скрывали их от глаз женщины. Да она и не особенно смотрела по сторонам. Плыть по заросшему травой каналу еще та морока.

Разбойники потихоньку отползли подальше, чтобы не выдать себя шелестом кустарника.

— Куда это она? — спросил «Камень», пробираясь по узкой заросшей травой тропинке.

— Может на кладбище? Жертву принести? — предположил «Зуб». — Тут есть какое-то неподалеку.

— Значит, у неё и пожрать есть! — обрадовался «Рвач» и озабоченно добавил. — Ну, откуда я её знаю?!

— Может шлюха какая? — хохотнул «Камень».

— Точно! — обрадовался приятель. — На празднике Сета! Она храмовая танцовщица!

— Оно! — оскалился разбойник. — Значит, искусна в любви.

— Вот только какого крокодила ей тут нужно? — озабоченно проговорил «Зуб», глядя из зарослей, как лодочка проплыла мимо старого полуразвалившегося причала, откуда шла тропинка на кладбище.

— Посмотрим, — буркнул «Рвач».

Александр не голодал. Возвращаясь из города, он случайно наткнулся на рыбью ловушку, поставленную кем-то из рыбаков, и без зазрения совести реквизировал улов. Выпотрошив рыбу, юноша часть развесил сушиться, а часть сразу зажарил на крошечном костерке.

Следующие два дня он отдыхал от ночных приключений. Спал, ел, стирал перемазанную одежду. После слов Тусета, переданных через Анукрис, он уже не чувствовал давящей безнадежности. Появился если не выход, то, по крайней мере, намек на него.

Убийством тюремщика они здорово раздразнили городские власти. На третий день Алекс услышал долетавшие со двора голоса. Какие-то люди, скорее всего стражники, вошли в храм, обошли развалины хозяйственных построек и ушли, закрыв задний вход снаружи.

Дождавшись ночи, юноша выбрался на крышу, покрытую тонкими каменными плитами, и спустился на землю. Не обращая внимания на парочку мелькнувших вдалеке гиен, он, используя бронзовый кинжал в качестве рычага, сломал толстый засов, чтобы случайно не оказаться запертым в храме, как в мышеловке.

Больше Александра никто не беспокоил, кроме знакомых овец. Пастух повадился проводить отару по аллее сфинксов утром и вечером. Может, надеялся таким образом заручиться поддержкой богов?

Он предпринял еще две ночные вылазки, но в город не ходил, а обследовал заброшенные кварталы, чтобы в случае чего не заплутаться в них ненароком. Совершать более дальние вылазки Алекс побоялся, опасаясь вновь застрять где-нибудь в городе, а со дня на день должна объявиться Мерисид. Все необходимое для дневных визитов в город он уже получил от Айри, и мождеи-убийцы уже не так интересовали юношу. Самое главное сейчас — узнать, где находится посох Тусета.

Не доверяя Мерисид, Александр решил подготовиться к её визиту гораздо тщательнее, чем обычно. Первым делом он вставил между порогом и дверным полотном плоскую каменную пластинку и подсыпал в бронзовые петли немного мелкой пыли. Теперь дверь скрипела чуть громче, но для того чтобы её открыть, приходилось прилагать значительные усилия. Притащив с канала пару охапок камыша и уложив его в молельном зале на кучу старого, юноша предал куче форму человеческого тела, для пущей достоверности прикрыв сверху рваной циновкой. Теперь при первом взгляде да еще в полумраке можно подумать, что тут кто-то спит.

Отыскав среди развалин несколько обломков жердей, по недосмотру пропущенных хозяйственными келлуанами, парень в художественном беспорядке разложил их неподалеку от двери. Планируя предстоящую схватку, Алекс решил, по возможности, обойтись «малой кровью». Если он сильно намясничает, кроша противников в фарш, ночью все окрестные звери с ума сойдут от аппетитных запахов. Выбрав среди палок подходящую, юноша чуть подстрогал один конец, сделав рукоятку поухватистее. Подумал Александр и о возможном отступлении. Рано утром взобравшись на крышу храма, спрятал там веревку, обвязав её вокруг каменного блока прямо над главным входом.

Но все эти приготовления могли иметь смысл, если служанка приведет с собой пять или максимум семь человек. Если заявится целый отряд, придется «нажираться волшебного зелья» и подороже продавать свою жизнь.

Оставалось надеяться, что Алекс сумел достаточно промыть мозги бывшей храмовой танцовщице, убеждая в нависшей над ней опасности.

Время шло, но Мерисид не появлялась. Чтобы унять начинавшееся беспокойство, юноша занялся отработкой ударов. Старательно вспоминая стойки и движения Айоро, он переступал по тесному дворику, то и дело задевая мечом за стены.

Вдруг тишину прорезал громкий женский визг, а вслед за этим звук удара и грубый мужской окрик:

— Молчи, стерва! «Камень», глянь, что там?

Александр среагировал мгновенно! Вот где пригодились тренировки по скоростному одеванию костюма!

— Хвала богам, «Рвач»! — крикнул еще кто-то. — Тут хлеб, гусь и даже пиво!

— Наконец-то! — обрадовался первый мужчина. — Хоть поедим как следует, а то я от рыбы скоро чешуёй покроюсь!

Алекс довольно улыбнулся. Не стражники! Те рыбой объедаться не станут. Ситуация упрощается.

— К кому шла, милашка? Где твой любовничек?

— Бесстыдница! — с ханжескими интонациями проговорил третий голос. — Храм оскверняете!

Мужчины захохотали.

— Чего копаешься? Открывай!

— Сейчас, застряла, зараза.

Натужно заскрипела дверь.

— Нет там никого! — крикнула Мерисид и тут же заработала еще один удар.

— Хахалю знак подаешь, шлюха!

— Пускай, — хохотнул первый. — Я могу и с парнем.

Опять хохот.

Александр открыл потайную дверь и уже стоя у комнаты святыни стал торопливо завязывать шнурки на руках и груди.

На стене коридора появилось светлое пятно. Спустя несколько секунд, раздался шум падения и яростная ругань.

— Какого крокодила тут палки валяются?!

Непрошенный гость с яростью стал разбрасывать заботливо уложенные деревяшки. «Не ценят здесь чужой труд», — с веселой злостью подумал Алекс.

— Говори, к кому шла?

— А ты сам узнай! — вдруг неожиданно зло ответила Мерисид. — Зайди и посмотри!

— Тащите её сюда! — позвал своих приятелей мужчина, только что близко познакомившийся с храмовым полом.

— Боишься грешить под оком Амош-Раа! — крикнула женщина.

Ответом на эти слова стало дружное ржание и удар.

Юноша натянул капюшон, отступая к нише. Глаза быстро привыкали к темноте, и он разглядел высокого широкоплечего мужчину в одной набедренной повязке, с сучковатой дубиной в мускулистой руке. Визитер так походил на разбойника, что у Алекса исчезли последние сомнения. Украшенная шрамами рожа, торчащие во все стороны грязные космы с застрявшим мусором, редкие волосы на широкой груди.

«Здоровый», — подумал Александр, на всякий случай расфокусировав взгляд, чтобы незваный гость не почувствовал чужого присутствия.

Но тот, не задерживаясь, прошел дальше. Юноша сделал шаг. Заскрипела дверь, тихо стукнул засов.

— Иди! Иди, стерва!

Мимо парня проследовал второй разбойник, такой же грязный, но более хрупкого сложения. Он одной рукой держал Мерисид за руку, а другой грубо лапал женщину за ягодицы.

Алекс вздохнул и перехватил поудобнее дубинку.

Третий мужчина, пыхтя, тащил высокую корзину, удерживая её за ручки.

— Не тяжело? — тихо спросил юноша.

Разбойник икнул и резко обернулся. Александр выступил из темноты и без затей ударил его точно в середину низенького скошенного лба.

Услышав треск, конвоир Мерисид встал и удивленно оглянулся. Алекс резко ткнул его концом палки в живот. Мужчина охнул, не растерявшаяся служанка вырвалась и отскочила в сторону. Провернувшись на пятке, юноша нанес удар сбоку по склоненной лохматой голове, потом еще раз с другой стороны. Прежде чем женщина успела завизжать при виде затянутой в черное фигуры, он стащил с головы капюшон.

— Тише, Мери, я Дуб… Это я.

Глаза Мерисид сделали бы честь любому герою анимэ, а с губ сорвалось нервное: «Ик».

Здоровяк, уже обнаруживший, что на куче нет ничего кроме камыша, глухо зарычал. Алекс с грустью взглянул на треснувшую дубинку.

— Ты кто? — выдохнул разбойник, неторопливо приближаясь и поигрывая здоровенной дубиной.

— А тебе это так важно? — юноша закинул правую руку за плечо и нашарил рукоятку меча, одновременно его левая взялась за завязку, удерживающую ножны.

— Неа! — с удивительным для его роста и сложения проворством мужчина бросился вперед, размахивая гудящей палицей.

Александр устремился к нему навстречу.

— Убью! — зарычал разбойник, разворачиваясь и делая шаг. Дубина с глухим стуком рухнула на пол. Мужчина посмотрел на правый бок, из небольшой раны сочилась черная кровь. У него еще хватило сил на один шаг. Упав на пол, он тяжело захрипел.

Юноша подошел ближе, нагнулся и, ухватившись обеими руками за заросший грязной щетиной подбородок, резко рванул вверх, одновременно упираясь коленом в широкую как стол спину. Противно хрустнуло.

— Фу! — Александр вытер пот и нервно подмигнул все еще застывшей каменным изваянием Мерисид. — Там больше никого нет?

И не получив ответа повторил:

— Я спрашиваю, их только трое?

— Да! — встрепенулась женщина. — Я больше не видела.

— Никуда не уходи! — он поднял вверх указательный палец и поспешил к двери. Храмовый двор оставался привычно пустынным. Внимание юноши привлекло какое-то движение у забора. Но это оказалась длинная ящерица, ловко взбиравшаяся вверх по трещинам между кирпичами.

Когда Алекс вернулся к Мерисид, та все еще стояла на том же месте и таращилась на мертвое тело.

— Никого, — успокоил её юноша.

Женщина посмотрела на него, и в её зеленых глазах вспыхнуло такое восхищение, что Александр даже слегка смутился.

«Вот если бы кое-кто другой тогда смотрел на меня так», — подумал он с неожиданной грустью и тут же прогнал несвоевременные мысли.

— Надо избавиться от трупов.

Юноша схватил за руку здоровяка и, пыхтя, потащил к двери. Алекс не ждал, что Мерисид присоединится к нему в такой грязной работе, но та без малейших колебаний взяла мертвого разбойника за другую руку.

Вдвоем они быстро подтащили тела к выходу.

— Бросим их в яму? — предложила бывшая танцовщица, кивнув на полузасыпанный водоем.

— Слишком близко, — возразил Александр. — Ночью хищники выкопают и разбросают кости по всему двору.

— Тогда в канал? — высказала новую идею женщина.

— Не хочется лишний раз крокодилов приваживать, — поморщился парень.

— Давай вынесем их через забор в пустыню? И прикопаем, чтобы сразу в глаза не бросались?

— Умница! — не удержался от похвалы Алекс, и Мерисид скромно потупилась, не слишком убедительно разыгрывая смущение.

— Ты останешься здесь, — начал он распоряжаться. — Заметишь что-нибудь подозрительное — дашь знать.

— Я крикну.

Юноша почесал в затылке.

— Ты мяукать умеешь?

Женщина удивленно захлопала ресницами.

— Если случайный прохожий услышит человеческий крик в таком месте, то сильно удивится. А если кошачий?

— Ты такой умный!

— Умеешь или нет?

— Да.

— Изобрази? — попросил Александр, сразу предупредив. — Только тихо!

— Пойдет! — он кивнул и, раздевшись, остался в одних трусах. — Помоги поднять!

Разбойник оказался ужасно тяжелый! Чувствуя на себе взгляд Мерисид, юноша очень не хотел оказаться хвастуном в её глазах. Пыхтя и глядя под ноги, Алекс тащил не приподъемную тушу, чувствуя, что еще немного, и он свалится на песок вместе с мертвым разбойником. Сердце тяжко бухало в груди, рот с хрипом втягивал раскаленный, пропитанный пылью воздух. В голове крутилась одна мысль: «Еще немного, еще чуть-чуть». Весь мир перед глазами сузился до размеров мучительно медленно приближавшейся кирпичной стены.

Сбросив труп, Александр не смог удержаться от мучительного стона. Тем более что женщина уже не могла его слышать. Теперь осталось еще перекинуть эту тушу через забор! Он закатил глаза, готовясь к новым мучениям. Внезапно юноша услышал шум быстро приближающихся шагов. Он развернулся, выхватывая из ножен на руках метательные кинжалы.

— Я же велел тебе оставаться в храме! — с облегчением воскликнул парень.

— Брось, Алекс! — отмахнулась Мерисид. — Кто сюда попрется в такое время? А этот бегемот вон, какой тяжелый. Еще спину сорвешь.

— Ты совсем не боишься мертвых? — усмехнулся он, забрасывая за ограду второго разбойника.

— Мой отец был бальзамировщиком, — женщина вытерла пот со лба и улыбнулась. — Я играла в его мастерской.

— Как ты попала в храм Сета? — спросил Александр, когда они возвращались за последней жертвой.

— Любила танцевать, — ответила Мерисид. — А приданого на четырех дочерей отец никогда бы не смог заработать.

Они руками выкопали яму с той стороны стены, свалили туда тела и завалили их песком. Юноша посмотрел на расстилавшуюся перед ним равнину, кое-где засыпанную песком, с редкими колючими кустарниками, с остатками стен и темневшей далеко у горизонта зубчатой линией гор.

— Что там? — спросил он у спутницы.

— Пустыня, — равнодушно ответила Мерисид. — За ней Айханские горы.

— Надо бы нам умыться, — озабоченно добавила она, глядя на свои грязные руки.

Алекс стер с кожи чужую засохшую кровь.

— Пойдем к каналу.

Он заставил себя собраться. Часто неприятности возникают тогда, когда кажется, что все уже позади. Пробираться вдоль забора по кишевшим змеями зарослям совсем не хотелось. Александр с бывшей танцовщицей вновь вернулись на храмовый двор.

— Ты только побыстрее там, — попросил он женщину, помогая взобраться на стену.

— А ты разве не пойдешь? — удивилась та, упираясь ногой в его сомкнутые руки.

— Позже, — коротко бросил юноша, отворачиваясь. — Посмотрю тут.

Мерисид пожала плечами.

Алекс уселся, прислонившись спиной к теплой стене, и стал привычно осматриваться. Вряд ли кто будет здесь шататься в такую жару. Но «предосторожности лишними не бывают», как, смеясь, говаривал брат Саши Дрейк, уходя на очередное свидание. Парень поморщился. Что-то его куда-то не туда потянуло. Юноша взглянул на солнце. Они минут сорок провозились с этими разбойниками. Надо как следует расспросить служанку и отослать назад. Визиты в заброшенный храм становятся небезопасными. Пора искать другие способы контактов.

Услышав шорох, он поднял глаза.

— Алекс, — Мерисид протянула ему руки. — Помоги?

Он подхватил её за талию и осторожно поставил на песок. Молодая женщина улыбалась, на смуглой коже крошечными жемчужинами сверкали капельки воды. Юноша почувствовал какой-то легкий, еле уловимый аромат.

— Иди в храм, — велел он. — Выложи все из корзинки.

— Я тебя подожду, — возразила служанка.

— Не нужно, — резко бросил Александр, и чуть смягчившись, добавил. — Мы и так тут долго ходили.

И не дожидаясь ответа, одним движением взлетел на забор.

Под голыми ногами чавкала жирная грязь, переплетенная корешками трав и камыша. Алекс умылся, потом простирнул трусы, справедливо рассудив, что в таком жарком и сухом воздухе они быстро высохнут прямо на нем.

Перед тем, как нырнуть в храм, лишний раз огляделся и, не заметив ничего подозрительного, с усилием запер тяжелую резную дверь.

За время его отсутствия, Мерисид деловито раскладывала на куче камыша принесенное угощение. В центре красовался здоровенный гусь, завернутый в какие-то широкие листья. Рядом возвышалась гора лепешек, лежали яблоки, гранаты, изюм в кульке из тех же листьев, толстый пучок лука-порея и связка салата. Рот Александра мгновенно наполнился слюной.

— Садись, — лучезарно улыбнулась женщина, ловя глазами его взгляд.

— Я вина принесла, — она аккуратно вытащила из корзинки узкий кувшин с высоким горлышком, заткнутым тряпкой.

Юноша перегнулся через кучу и вытащил две глиняные миски.

— Наливай!

Напиток оказался слабеньким, похожим на тонганское пиво, но с каким-то своеобразным вкусом. Решительно отломив у гуся ножки, Алекс протянул одну Мерисид.

— Где они тебя подловили? — спросил он с набитым ртом.

Женщина проглотила недожеванный кусок.

— Прямо у двери. Наверное, увидели на канале и проследили берегом.

Юноша оторвал еще кусок птички.

— Сюда больше не приходи, пока я не позову.

— А как ты это сделаешь? — удивилась бывшая танцовщица.

— Сумею, — заверил Александр.

Мерисид тщательно вытерла губы белым платком. И посмотрела на аккуратно лежавший в сторонке черный костюм.

— Так это ты был тем укром, которого ловили той ночью?

— Какой? — юноша сделал вид, будто не понял вопроса, и разломил лепешку.

Женщина жестом отказалась.

— Ты мне не доверяешь?

Парень задумался. Нужно так подобрать слова, чтобы не сильно обидеть собеседницу, но продемонстрировать свое неудовольствие её поступком.

— Я был уверен, что ты меня не выдашь.

Она облегченно улыбнулась.

— Но ты сбежала с моим золотом. Наверное, потому, что испугалась.

Женщина порывисто схватила его руку в свои ладони.

— Прости, умоляю милостью Осирса и посмертным спасением! Не знаю, что на меня нашло! Не иначе, Сет лишил меня разума.

Из аккуратно подведенных глаз брызнули слезы.

— Давай не будем вспоминать об этом, — проговорил Александр, осторожно высвобождая руку.

— Алекс! — растроганно воскликнула Мерисид и, обняв юношу, уткнулась лицом ему в шею.

Он вновь почувствовал странный, щекочущий обоняние аромат. Ласковые ладони женщины мягко прошлись по напряженной спине.

— Постой! — он не без усилия оторвал ее от себя. — Ты узнала, где посох Тусета?

Собственный голос показался Александру неестественно деревянным, сухим, как готовая вспыхнуть солома.

— Да! — улыбаясь сквозь слезы, кивнула служанка. — Он в комнате отдохновений. Как войдешь, справа. У стены, за большими носилками.

— Ты можешь нарисовать план двора и храма Сета?

— Я же не архитектор, — растерялась собеседница.

— Ты же там была? — обретя внешнее спокойствие, удивился парень и тут же нацедил еще вина.

Выпив, не чувствуя вкуса, схватил пучок лука-порея и стал жевать.

— Боюсь, не сумею.

— Изобрази, как умеешь, — решительно велел Алекс. Он взял плащ и, заслоняясь, направился к ровному участку пола, прихватив по пути уголек из старого кострища.

Расстелив шерстяное полотнище, он присел, жестом указав на место рядом с собой.

Мерисид медленно и грациозно поднялась на ноги. Александр отвел взгляд. В голове у него начало подозрительно шуметь. Бесшумно приблизившись, молодая женщина взяла из скрюченных пальцев уголек.

— Вот это двор, — ползая на четвереньках, она изобразила нечто, напоминающее квадрат. — Тут пилоны, ворота, Здесь лавки.

Юноша старался сосредоточиться на рисунке, но блудливые глазки то и дело убегали с грязно-коричневой ткани на смуглое тело женщины. Да и двигалась она как… танцовщица стриптиза в американском кино. И спинку выгнет, и присядет, и посмотрит на него так, что дыхание перехватывает.

— Это мастерские и склады, — вытянув руку, промурлыкала Мерисид. — Здесь живут слуги и танцовщицы. А вот тут кухонный двор.

Она села лицом к нему и наклонилась вперед.

— Там всю ночь горит огонь и дежурит стражник.

Александр опустил взгляд на плащ.

— Еще один сторожит задний вход.

— Сколько их всего? — быстро спросил юноша.

Женщина подняла глаза к потолку, украшенному рисунками. Солнечный свет, падавший на её точеную фигуру, походил на огонь софита в театре… или том же стриптиз-клубе.

— Четверо обходят кладбище, — стала перечислять Мерисид. — Двое стерегут кладовые. Один поддерживает огонь, один во дворе и один в храме у сокровищницы. Значит всего…

— Девять, — буркнул парень, чувствуя, как организм переполняется желанием. «Опоила она меня что ли? — думал он с какой-то щемящей тоской. — Или этот гормон хард-рок играет?».

— Нет, одиннадцать, — поправила бывшая танцовщица. — Еще двое днем за порядком во дворе следят.

— Днем мне не интересно, — проворчал юноша, — Нарисуй, где в храме хранится посох, где стоит стражник?

— Смотри, — она вновь встала на четвереньки. — Это задняя дверь. Коридор. Тут в нише стоит большой светильник, его зажигают с наступлением темноты. Это дверь в кладовую, а вот тут, за углом, комната отдохновения. Сторож или ходит туда-сюда, или стоит у входа, откуда ему прекрасно видно сокровищницу.

— Понятно, — Александр облизал пересохшие губы.

Мерисид поднялась, сделала шаг и опустилась перед ним на колени.

— Ты мне очень нравишься, Алекс.

Руки его сами собой легли на талию молодой женщины, а губы потянулись к ее полуоткрытым губам.

Чисто теоретически он знал, что и как делать. Но вот практического навыка не имел совершенно. Нельзя же назвать сексуальным опытом поцелуи с робким потискиванием?

Хорошо, что напарница попалась подкованная в этих делах, терпеливая и тактичная, сразу же взявшая… дело в свои руки.

Как и следовало ждать, все закончилось очень быстро. Вздохнув, Мерисид наклонилась и, глядя на него сверху вниз, довольно улыбнулась. Потом поцеловала юношу в губы и устроилась рядом, положив голову на плечо.

А Александр все пытался собрать свое вновь раздвоившееся сознание.

Когда Саше Дрейк едва исполнилось шесть лет, её родители оказались без работы. И в новогоднем подарке вместо ожидаемой и любимой «Белочки» оказались немного другие конфеты. Такого же размера и в похожей обертке. Но, когда маленькая Саша сунула конфетку в рот, разочарование оказалось столь велико, что девочка горько заплакала и запомнила этот случай на всю жизнь.

Нечто подобное испытывал сейчас Алекс. И сладко, и приятно. Однако абсолютно не похоже на то, чего втайне ожидал юноша. «Еще называл себя рыцарем-тамплиером, — с презрением подумал Александр. — Быстро же ты нарушил… Этот, как его?»

— Целибат! — вспомнив, вслух сказал Александр.

— Что? — встрепенулась Мерисид.

— Ничего.

Служанка еще раз вздохнула и стала выводить пальчиком замысловатые узоры на груди парня.

— Я твоя первая женщина?

Отрицать не имело смысла.

— Да.

— Но ты же моряк и достаточно взрослый, — она закинула ему ногу на бедро. — Почему так вышло?

Ответ подобрался сам собой.

— Не встречал такую красивую как ты.

— Правда? — Мерисид приподнялась на локте. — Я красивая?

— Конечно!

— А Анукрис?

— И она красивая.

— А кто красивее?

— Разве можно сравнить две красоты? — деланно удивился Александр.

Женщина засмеялась мягким, грудным смехом.

— Ты не только мечом можешь махать, но и говорить приятные вещи, — она повозилась, устраиваясь удобнее на его плече. — Мне ни с кем раньше не было так хорошо.

«Врет!» — безошибочно определил внутренний голос.

— Ты такой сильный и ласковый…

«Не будем ей мешать», — решил Алекс, чувствуя, как холод каменного пола пробирается сквозь толстый шерстяной плащ.

Мерисид поцеловала его шею, спокойно лежать она явно не собиралась, а юноша вдруг впервые заметил, что в уголках зеленых глаз залегли легкие морщинки, и аромат, что от неё шел сейчас, стал напоминать запах прогорклого масла.

— Вино еще осталось? — спросил он.

— Я принесу! — тут же предложила женщина.

Пока она бегала к разложенному на камыше угощению, юноша облачился в тот минимум одежды, что у него был поблизости, и принялся внимательно разглядывать слегка размазанный чертеж.

Женщина на секунду замерла, удивленно хлопая пушистыми ресницами, но тут же пришла в себя и, усевшись рядом, принялась разливать вино.

— Стражники по-настоящему сторожат, или как привратники в ваших усадьбах? — поинтересовался Александр, вытирая губы.

Так и не надев ничего, Мерисид пожала плечами.

— Когда как. Но после того, как ты убил тюремного сторожа, караулить они будут, как следует.

— Он появился не в то время и не в том месте, — усмехнулся юноша.

— Значит, ты был там? — женщина отпила маленький глоток.

— Да.

— А Анукрис?

— Этого я тебе не скажу.

В зеленых глазах собеседницы вспыхнуло нехорошее пламя.

— Даже после этого ты мне не доверяешь?

— Наоборот, — решительно возразил Алекс. — Я о тебе забочусь!

— Что?! — возмущенно вскричала Мерисид.

— Подумай сама, — юноша стал аккуратно складывать плащ, легонько подвинув женщину. — Схватят тебя мождеи и спросят: «Где была твоя хозяйка в ночь, когда убили тюремщика?»

— Я ничего не скажу! — она гордо вскинула голову.

— А если начнут палками бить? — он подал ей руку, помогая подняться. — Вдруг проболтаешься? Тебя сразу убьют. А если ты не будешь этого знать, то и рассказать не сможешь. Даже после побоев.

Мерисид встала.

— Я и Анукрис не все говорю по этой же причине.

— Ты ей не расскажешь, что между нами произошло? — женщина прижалась к Александру.

— У моего народа настоящие мужчины этим не хвастаются, — переиначил он цитату из какого-то фильма.

— А мне ей можно сказать? — лукаво усмехнулась собеседница.

Алекс приобнял её за талию и чмокнул в щеку. «Как будто ты промолчишь», — подумал юноша, равнодушно пожимая плечами.

— Как хочешь.

Она пыталась поймать его губы. Александр мягко, но решительно пресек эту попытку, перейдя на деловой тон:

— Что говорят в городе обо всех этих убийствах?

Понимая, что любовных игр больше не будет, Мерисид заметно надулась.

— Разное, — сухо буркнула она, надевая юбку.

Алекс взял лепешку и, усевшись на сухой камыш, стал внимательно слушать, изредка задавая уточняющие вопросы. По мере рассказа женщина разговорилась и вскоре болтала, как ни в чем не бывало.

— Мститель, говоришь? — юноша потер подбородок, с раздражением чувствуя под пальцами противный мягкий пушок.

— Так мне сказали, — пожала плечами Мерисид.

— Ты писать умеешь?

— Конечно! — фыркнула бывшая танцовщица.

Александр протянул ей уголёк и кивнул на стенку.

— Изобрази.

— Что? — не поняла она.

— Напиши «Мститель Сета», — пояснил парень, решив про себя: «Пуганем местных, они, небось, «Зорро» не смотрели».

Мерисид скорчила жалобную гримасу.

— Я не знаю таких иероглифов.

— Ну, а «Воин Сета»?

Танцовщица кивнула, но вновь замялась.

— Лучше на полу. На стене гимн Баст написан. Вдруг еще богиня обидится?

Алекс подивился столь странной логике. Всякими непотребствами она заниматься в брошенном храме не боится, а вот стенку испортить…

Увидев его кивок, женщина присела, стрела пыль и, наморщив лоб, стала вычерчивать знаки на неровной каменной плите.

Александр присмотрелся: три иероглифа и пара каких-то закорючек.

— Ты ничего не перепутала? Это очень важно.

Мерисид обиженно надула губы.

— Здесь начертано: «Могучий воин слуга Сета».

— Хорошо! — похвалил юноша. — Что там о мождеях?

— Тут совсем просто, — женщина вытерла ладони пучком камыша. — Двое из них живут богаче всех.

— Кто и где?

— Аататам за храмом Себера, недалеко от реки. Небольшой дом, но с садом. На воротах нарисован лев с копьем в спине. Не спутаешь. Бесхотеп живет на южной окраине, недалеко от старого храма Анук. Дом побольше, на крыше полотняный навес. Он там у него одного.

Александр не стал скрывать своего восхищения:

— Здорово!

— Я что-то забыла? — то ли не поняла, то ли притворилась Мерисид.

— Наоборот! — похвалил её юноша. — Ты все сделала прекрасно!

На лице женщины засветилась довольная улыбка.

— Только вот говорят, что к ним благоволит не только Моотфу.

— А кто еще? — заинтересовался Алекс.

— Первый пророк храма Сета, — понизила голос собеседница. — Сетиер.

Александр азартно хлопнул в ладоши:

— Так и знал, что без этой лысой обезьяны тут не обошлось!

Мерисид прыснула.

Юноша встал, поднял с пола пустую корзинку:

— Пойдем, провожу, а то время идет. Тебе же еще назад плыть.

Вздохнув, женщина кивнула.

— Анукрис что-нибудь передать?

Алекс задумался. Мерисид смотрела на него с легкой усмешкой.

— Если я раньше не смогу с тобой увидеться, то буду ждать ее через два дня ночью за оградой сада. После того, как начнет спускаться Луна.

— Меня не возьмешь? — улыбнулась она.

— Каждый должен делать свою работу, — ответил парень и попросил. — Оставь мне, пожалуйста, зеркало.

Возле открытой двери молодая женщина обняла его и крепко поцеловала в губы. Алекс ответил, и несколько минут они стояли, не отрываясь друг от друга.

— Пора, — сказал он и напомнил. — Сюда больше не приходи.

— Хорошо, — она несколько театральным жестом смахнула со щеки несуществующую слезинку, и, забросив за плечо корзинку, торопливо пошла к забору.

«Ноги тонкие, задница отвислая, талии почти нет», — мысленно перечислял Александр, следя глазами за удалявшейся танцовщицей. Он никогда не видел Сайо достаточно раздетой, чтобы оценить её фигуру, но даже Айри казалась ему теперь более стройной и женственной.

«Странно, — подумал Алекс, с трудом прикрывая дверь. — Вроде мальчишки должны страшно гордиться потерей девственности, а я что-то ничего такого не ощущаю?» Он знал, что лукавит сам перед собой. Где-то в глубине души Александр продолжал испытывать какое-то разочарование.

Расставляя поваленные палки, юноша вдруг резко выпрямился, деревяшка с глухим стуком покатилась по камням. Словно кошка, спасающаяся от бультерьера, пронеслась сумасшедшая мысль: «А что, если я того?… Нетрадиционной ориентации?»

— Вот…, — он грязно выругался и вытер мгновенно вспотевший лоб.

С самого утра Анукрис донимало нехорошее предчувствие. Поэтому она с особым нетерпением ожидала возвращения Мерисид. И хотя их отношения окончательно испортились, молодая госпожа не верила, что служанка еще раз решится на предательство. Но какой-то гадости от неё Анукрис ожидала. Проводив супруга, она погрузилась с головой в решение хозяйственных дел и даже поспорила с садовником. Кухарка просила отремонтировать загон для гусей, а тот вздумал яблони обкапывать. Пришлось пригрозить ему поркой. Мужчина с раздражением бросил лопату и, ворча, поплелся на двор.

— Госпожа! — окликнула ее взволнованная Самхия. — К тебе гостья.

— Кто? — удивленно вскинула брови Анукрис.

— Госпожа Хатанук, — сделав страшные глаза, ответила служанка. — Жена господина Караубиса, писца из Дома земли

Видя, что хозяйка все никак не поймет, прошептала:

— Это соседи брата нашего господина!

— Тусета?

— Да, госпожа.

Анукрис посмотрела на свою одежду. Дома она предпочитала ходить в платье, сшитом Алексом. Но показываться в таком виде перед старой келлуанкой ей не хотелось.

— Пригласи в дом, предложи пива или гранатового сока, — приказала она. — Скажи, я сейчас буду.

Вихрем ворвавшись в свою комнату, молодая женщина схватила с сундука длинное платье, которое она надевала к возвращению супруга, буст. Пусть старуха думает, что хочет! К золотому ожерелью из ляпис-лазури лучше всего подойдут серебряные подвески со знаком богини Анук на диадему, тонкий браслет со змейкой и талисман бога Себера. Мельком взглянув в зеркальце, она вздохнула. Это её первая гостья. И тут важно не осрамиться.

Придав лицу самое любезное выражение, Анукрис вошла в обеденный зал. За столом, облокотившись на него толстыми локтями, восседала полная женщина с густо набеленным лицом, над которым возвышался черный парик из мелко завитой овечьей шерсти. Жирные складки, свисали с боков, грозя порвать туго натянутую материю бледно-желтого платья, сквозь привычно большой вырез которого синел новенький буст, поддерживающий могучую грудь, на которой покоилось ожерелье из бисера и матерчатых вставок с серебряными блестками.

Рядом, вытянувшись в струнку и боясь пошевелиться, стояла Самхия. Гостья пила темно-бордовый сок из высокого стеклянного бокала.

— Здравствуйте, уважаемая, — поклонилась Анукрис. — Чему я обязана счастью видеть вас?

— У вас очень распущенные слуги, моя дорогая, — назидательно проговорила Хатанук. — Уж если здесь гостю подают грязную посуду, на чем же едят хозяева?

Анукрис присела на соседний стул, взяла второй бокал, взглянула через него на свет, жестом велела наполнить его, и мило улыбаясь, спросила:

— Вы пришли в мой дом, чтобы учить?

Женщина едва не поперхнулась.

— Милая, я опытнее тебя в ведении хозяйства. Просто решила дать тебе несколько советов как старшая подруга.

— Благодарю, — Анукрис вспомнила поведение Тусета в Нидосе и твердо проговорила:

— Но со своими людьми я разберусь сама.

— Это ваше право, милая, — на удивление легко согласилась Хатанук. — Я пришла поговорить о другом.

— Слушаю вас.

— Завтра или послезавтра мастера закончат бальзамирование тела госпожи Нефернут…

— Откуда вы знаете? — прервала её молодая хозяйка.

— Мой брат вчера по делам был на той стороне реки, — охотно пояснила гостья. — У него есть знакомые бальзамировщики. Вот они ему и сказали.

— Я слышала, что Джедефраа и первый пророк, господин Сетиер, обещали оплатить похороны. Даже если храм откажется, у нас достаточно средств.

— Не сомневаюсь, милая, — улыбнулась Хатанук, всплеснув руками. На Анукрис пахнуло дешевыми благовониями. — Мы очень дружили с госпожой Нефернут, и мне бы очень хотелось что-нибудь сделать для нее.

Молодая хозяйка удивилась. Гостья не походила на тех, от кого можно ожидать бескорыстной помощи.

— Вам должно быть неизвестно, — гостья с неудовольствием посмотрела на пустой бокал. Самхия быстро подошла и наполнила его соком.

— Мой брат, господин Мирагнеш, много лет сопровождает мумии уважаемых людей в посмертном паломничестве по храмам великих богов и святым местам, — Хатанук сделала глоток. На вздернутой верхней губе выступили капельки пота.

— Госпожа Нефернут погибла при столь странных обстоятельствах…, — она со значением взглянула на молодую женщину. — Что такое путешествие просто необходимо ее душе и духу для успешного преодоления тяжкого пути до благодатного царства Осирса.

— Спасибо за искреннюю заботу, госпожа Хатанук, — поблагодарила её Анукрис. — Но не думаю, что мой супруг сможет оплатить услуги вашего брата.

— Но вы же можете на него повлиять, — улыбнулась пухлыми губами гостья. — Вы так молоды и прекрасны, что каждый мужчина с радостью выполнит любое ваше желание.

— Вы мне льстите, — потупила глазки молодая госпожа и тут же встрепенулась, почувствовав еле уловимый запах выпечки, долетевший с заднего двора. — Ой, я совсем забыла о долге гостеприимства. Не отведаете ли наших булочек?

— Ну, если только парочку, — благожелательно кивнула Хатанук.

— Принеси нам свежих булочек и пива, — распорядилась Анукрис. Служанка поклонилась и вышла.

— Милая моя, — вкрадчиво заговорила гостья, бросив взгляд на дверь. — Я знаю, что вы раньше служили господину Тусету.

— Да, — сразу насторожилась молодая женщина. — Он много сделал для меня.

— Перед тем, как его обвинили в этом страшном преступлении, — торопливо зашептала Хатанук. — Он заходил ко мне и высказал желание отправить в паломничество мумию своей любимой наложницы.

— Я ценю ваше доверие, госпожа, — так же шепотом ответила Анукрис. — Но в этом доме очень не любят вспоминать его имя.

Толстуха понимающе поджала губы и кивнула. Вошла Самхия. На подносе в расписном глиняном блюде горкой лежали свежие, румяные булочки, стоял кувшин и две кружки.

— Понимаю вас, милая, — вздохнула гостья. Потом попробовала пиво и удовлетворенно улыбнулась.

— Так что я прошу от моего имени поблагодарить вашего достойного брата за заботу, — хозяйка взялась за свою кружку. — Но это слишком дорого для нас.

— А вы слышали новость? — встрепенулась Хатанук. — Дочь первого пророка храма Себера выходит замуж за младшего сына сепаха.

— Где мне её услышать? — грустно улыбнулась Анукрис. — Я почти не покидаю дом.

— Напрасно, напрасно, — покачала головой гостья. — Многие женщины хотели бы с вами познакомиться и поболтать.

— Вы слишком добры ко мне, — улыбнулась молодая хозяйка.

— Нет, нет! — энергично запротестовала Хатанук. — Ваша мать, кажется, служила в доме господина Каралума, писца из Дома людей?

— Да, — кивнула Анукрис.

— Отец, скорее всего, сам господин Каралум?

— Наверное, — пожала плечами молодая женщина.

Гостья уперлась локтями в стол и подперла подбородок ладонью.

— Вы долго жили в Нидосе?

— Четыре года.

— Расскажите о нем, — попросила Хатанук. — Ходит столько слухов об этом городе. Правда, что он настоящее скопище всяческих грехов и пороков?

«Хочешь услышать что-то «этакое»? — с легкой брезгливостью подумала Анукрис. — Такого в Нидосе хватает».

— Это не подходящее место для женщины из Келлуана, — вздохнув, сказала она и заговорила об либрийских и радланских женах, запертых мужьями в своих домах среди рабов и детей. О боях, где специально нанятые люди и купленные рабы убивают друг друга на потеху толпе, о мужчинах и женщинах, беззастенчиво торгующих своей любовью прямо на узких улочках.

— Какой ужас! — непритворно воскликнула собеседница и двумя глотками допила пиво. — Хвала богам Великой реки и государю, жизнь, здоровье, сила, что ограждает нас от этого кошмара.

Она с жалостью взглянула на хозяйку.

— Сколько же тебе пришлось всего вынести, милая! Ты неустанно должна благодарить богов, что вырвалась оттуда.

— Я каждый день делаю это, — потупилась Анукрис.

Гостья посмотрела на желтое пятно солнечного света на стене и заторопилась.

— Засиделась я с тобой, милая. Мне пора.

— Спасибо, что навестили, уважаемая госпожа Хатанук, — молодая женщина церемонно поклонилась и подала руку, помогая толстухе подняться.

Анукрис проводила её до ворот.

Самхия, следовавшая за ней словно тень, едва они вернулись к дому, тихо проговорила:

— Злая она, госпожа, и вредная.

Хозяйка улыбнулась.

— Но она первая женщина, которая пришла ко мне в гости.

— Теперь будет по всему городу сплетничать, — продолжала бубнить служанка.

Удивленная Анукрис присела на скамью и показала на место рядом с собой.

— Я что-то не то сказала?

— У таких, как она, на языке яд сильнее, чем у кобры! — горячо зашептала Самхия, присев на краешек. — Теперь растреплет по всему городу, что вы торговали собой в Нидосе!

— Но я ничего такого не говорила! — возразила хозяйка. — Ты же слышала весь разговор!?

— Слышала, — отвела взгляд девушка. — Вы рассказывали так, словно все очень хорошо знаете…

Анукрис поморщилась, но быстро овладела собой.

— Да пусть говорит! Что тут такого? Этим многие на жизнь зарабатывают?

— Так то здесь, — чуть склонив голову, таким тоном, словно разговаривает с малым ребенком, протянула Самхия. — В Келлуане, где живут настоящие люди, угодные богам. А вы же слышали, что она говорила про Нидос?

— Пусть болтает, — в сердцах махнула рукой госпожа. — Больше не стану с ней разговаривать и все!

— Боюсь, господин будет гневаться, — протянула служанка, отводя взгляд.

— Как хочет, — поморщилась Анукрис и тут увидела торопливо шагавшую от ворот Мерисид.

— Убери в зале и узнай, что там с обедом.

— Слушаю, госпожа, — Самхия вскочила и скрылась в доме.

— Госпожа, — поклонилась Мерисид.

— Ты все сделала? — плохо скрывая волнение, спросила Анукрис.

— Все, что хотела, госпожа, — старшая служанка поклонилась. — Встретилась с кем нужно, все передала.

Потом с плохо скрытым торжеством попросила:

— Разреши мне окунуться, а после я все вам расскажу.

— Иди, — кивнула озабоченная хозяйка.

Мерисид грациозно поклонилась и скользнула в дом. Анукрис с тревогой взглянула ей вслед. Уж очень по-разному смотрела старшая служанка до свидания с Алексом и после.

 

Глава VI. Не келлуанское ограбление и прочие странности

Александр долго не мог прийти в себя от поразившей его догадки. Неужели он «голубой»? Конечно, всю сознательную жизнь Саше Дрейк нравились мальчики. С одним из них она даже поцеловалась. Но Алекс за собой ничего такого не замечал. Разве, что в самом начале существования в новом теле, когда встретил сына барона Татсо. Того самого, которого потом утопил в грязной речушке. С той поры ни один парень не показался ему сколько-нибудь привлекательным. Даже сны ему снились исключительно про девочек. Александр никак не хотел признавать себя гомосексуалистом. С другой стороны — как можно объяснить постыдную неудачу в нидосском публичном доме и это странное чувство после близости с Мерисид.

Чувствуя, что у него вот-вот закипят мозги, Алекс срочно переключил их на решение новой задачи. Он понимал, что забраться в действующий храм, где бдят сторожа, а рядом в клетушках спит чуть не сотня всякого народа, это не по ночному городу лазить. Тут требуется гораздо более тщательная подготовка, и одним изучением коряво нарисованного на старом одеяле плана не обойтись. Надо идти в город и посмотреть все в натуре, насколько это возможно.

Честно говоря, Александр сильно побаивался этого визита, слишком чужой и незнакомой была жизнь в Абидосе.

С вечера он выдрал на подбородке самые длинные волоски, стойко перенеся эту неприятную процедуру. С первого дня проживания в тайнике парень старался побольше загорать, тем не менее, ему казалось, что кожа все еще недостаточно смуглая, чтобы без проблем сойти за келлуанина. По этому он не жалея размазал по телу коричневую краску. В том минимуме одежды, что юноша мог себе оставить, просто невозможно спрятать меч. Келлуанин с таким оружием неизбежно привлечет к себе всеобщее внимание. Палки, что подошла бы на роль боевого шеста, тоже не нашлось. Пришлось взять дубинку одного из разбойников, а в сумку положить метательные ножи.

Еще в сумерках он покинул свое убежище. К счастью никто из хищников ночью не приходил к храму, хотя за стеной, где они с Мерисид прикопали трупы, всю ночь раздавалось рычание львов и хохот гиен.

Взобравшись на забор, Алекс оглядел русло канала, понимая, что разглядеть спрятавшегося крокодила сможет только случайно. На том берегу в кустах мелькнуло тело маленькой антилопы.

Парень спустился к воде, раскидал кусты, которыми прикрыл уворованную лодку. Опасаясь, что хозяин может узнать свое транспортное средство, Александр соскоблил часть рисунка и срезал простенькое украшение на носу. Помолившись Асионе/Баст, он влез в качнувшуюся лодку и оттолкнулся от берега.

К восходу он уже добрался до полуразрушенной пристани у ограды кладбища храма Сета. Здесь когда-то раненый Алекс провел ночь, ожидая Мерисид. Юноша собрался остановиться, но подумал, что уж слишком пустынно вокруг. Одинокий путник тут слишком будет бросаться в глаза.

Впереди, на середине канала показалась лодка, в которой двое мужчин выбирали рыбу из ловушки. Александр опустился на одно колено, как гребец на каноэ, и заработал веслом. Один из рыбаков скользнул по нему равнодушным взглядом, второй даже не обернулся.

Это заметно приободрило юношу. Тем не менее, для дополнительной маскировки он сунул в рот маленький камешек и постарался придать лицу страдальческое выражение. Типа: «Ой, мама дорогая, как же зуб болит!»

Водная гладь постепенно расширялась, на поверхности уже не поднимались верхушки донных растений. Алекс встретил еще одних рыбаков. Но те уже плыли в город с уловом. На правом берегу возле узких мостков покачивалась длинная лодка. Пожилой мужчина в грязно-серой, замызганной набедренной повязке принимал из рук двух подростков высокие корзины, вставленные друг в друга, и аккуратно раскладывал их по всей длинне. Один из парнишек остановился, удивленно глядя на Александра. Тот, что постарше, сейчас же отвесил ему звонкий подзатыльник и толкнул к куче корзин, сложенных на берегу.

«И здесь «дедовщина», — усмехнулся про себя юноша, неуклюже работая веслом. А на проплывавших мимо берегах просыпался Абидос. Люди спешили воспользоваться утренней прохладой. В воздух поднимался дым от кухонных очагов и гончарных печей, пыль из-под копыт коров и овец, которых гнали на рынок. Впереди отвалила от пристани лодка с клетками, в которых возмущенно гоготали гуси, высовывая между прутьев длинные шеи.

— Гляди, куда прешь! — раздалось совсем рядом.

Алекс обернулся. Папирусная лодка, груженная мебелью, надвигалась на его посудину. Юноша едва успел избежать столкновения, упершись веслом в борт.

Решив больше не рисковать, Александр погреб к берегу. Он выбрал место возле мостков, где уже вовсю копошился народ, привязал лодку к кусту и присоединился к редкой толпе, направлявшейся в сторону храма Сета. Озабоченные своими делами люди, не обращали на него никакого внимания. Алекс шел, ссутулившись, накинув на плечи плащ и сжимая в руке дубинку. Его то и дело обгоняли, толкали, беззлобно ворча за медлительность. Юноша не торопился, стараясь сохранять спокойствие. Не хватало еще разволноваться и вспотеть. Краска размажется, и грош цена его маскировке.

Вместе с разномастной толпой покупателей и продавцов он беспрепятственно вошел на храмовый двор. Александр молча шел мимо прилавков, связанных из тонких жердей, где расставляли горшки и миски, раскладывали пучки лука, яблоки, гранаты, репу и салат. Неподалеку четверо мясников сноровисто разделывали корову, ловко орудуя длинными в локоть ножами с закругленными кончиками, очевидно за тем, чтобы не повредить шкуру. Неподалеку целый ряд прилавков занимала продукция храмовых мастерских. Пучки священных амулетов на все случаи жизни, выстроившиеся в ряд, словно рота почетного караула, статуэтки Сета разнообразных размеров. От десяти сантиметров до полуметра, глиняные, деревянные и даже бронзовые. Отдельно лежала стопка прямоугольных папирусов, покрытых иероглифами.

Из подслушанного разговора Алекс понял, что их кладут в гроб, когда у родственников нет средств, оплатить услуги жреца-чтеца. Поколебавшись, он решил рискнуть. Едва отошел очередной покупатель, придирчиво выбиравший себе талисман, юноша встал к прилавку и, ткнув грязным пальцем в папирус, громко сказал: «Два».

Молодой парень с веснушчатым жуликоватым лицом прижал стопку ладонью.

— Чем расплачиваться будешь?

Александр положил перед ним кусочек меди.

Парнишка воровато оглянулся, отслюнявил два толстых листа и, свернув их трубочкой, тихо спросил:

— Где взял?

— Нашел, — буркнул Алекс и притворно поморщился.

— Зубы болят? — посочувствовал продавец, пряча медь в набедренную повязку.

— Угу, — промычал юноша.

— Может кружечку пивка? — предложил келлуанин, отмахиваясь от какого-то старика со связкой моркови.

— Угостишь? — криво усмехнулся Александр.

— С удовольствием! — обрадовался продавец и тут же набросился на почтенного крестьянина. — Чего тебе?

— Молитву и этот амулет, — старик указал на камешек с дыркой.

— Папирус бери, а за амулет мало…

Воспользовавшись заминкой, Алекс отошел в сторону и затерялся в толпе подальше от чересчур любезного продавца.

Вскоре он обратил внимание на небольшую толпу у забора. На каком-то возвышении стоял человек в парике и одежде писца. «Типа глашатай», — решил юноша, подходя ближе.

— … Живой бог, жизнь, здоровье, сила, даст каждому работнику по десять мер зерна, ткани на одежду, коров и гусей на еду…-

— Чего это он? — вполголоса поинтересовался Александр у соседа.

— Зовет работников дамбу в Амошкеле строить.

— При желании зерно будут получать ваши семьи, — продолжал вещать глашатай. — После окончания строительства Живой бог, Владыка реки, Повелитель земель и людей, возлюбленный великих богов, государь Келл-номарх, жизнь, здоровье, сила, щедрой рукой отмерит каждому награду, достойную его вклада в общий труд.

— Ехать надо, — расслышал юноша разговор двух мужчин поодаль. — Земли мало, а детей много.

— Я слышал, у тебя сын родился?

— Дочь, — вздохнул первый. — И где я столько приданого возьму? Надо ехать.

— А куда плыть то? — пробурчал Алекс.

Келлуане удивленно посмотрели на него, и несчастный отец ядовито усмехнулся:

— Ты глухой?

— Ага! — растянул губы юноша. — Маленько.

— В Амошкел, — ответил второй мужчина. — На юг.

— Далеко, — покачал головой Александр. — Самим добираться? Или повезут?

— Вот тупой! — в сердцах воскликнул первый. — Через три дня из Дельты придут плоты.

— А кормить как будут? — продолжал выспрашивать юноша.

— Со складов живого бога в городах.

— Пойду, расскажу брату, — промямлил Алекс. — Спасибо вам, люди добрые.

— Тупая деверенщина, — прошипел ему в спину многодетный папаша.

Решив, что для первого раза достаточно, Александр вышел со двора. Солнце начинало ощутимо припекать, в горле пересохло. Но пить он не стал, опасаясь, что вода сразу же выйдет потом и испортит камуфлированную раскраску. «Сколько же хлопот с этим искусственным обликом?!» — раздраженно думал парень.

Алекс беспрепятственно добрался до берега и пустился в обратный путь. Ему навстречу попались несколько лодок, запоздавших к началу базара. Гребцы на одной из них, нагруженной корзинами с какой-то зеленью, посмотрели на Александра с удивлением. Но никто и не подумал его останавливать.

Уже углубившись в канал, Алекс заметил низкое дерево, наполовину погруженное в воду. Один из больших сучков обломился и держался только на куске коры. Подумав, что не мешало бы запастись дровишками, парень направил лодку к нему. Древесина оказалась тяжелой и плотной с крупноволокнистой структурой. Рассмотрев сук, Александр подумал, что для него найдется лучшее применение, чем костер.

После полудня, когда солнце раскаленным гвоздем, торчавшим в небесах, насытило воздух удушающей жарой, юноша добрался до храма Баст. И вновь, как всегда, тщательный осмотр местности, короткие перебежки, обследование сохранности прикрепленных к двери волосков. Только убедившись, что за время отсутствия её никто не открывал, Алекс вошел внутрь.

Оказавшись в относительной безопасности, юноша с наслаждением вымылся. Вода, поднятая из колодца еще вчера вечером, успела прогреться. Взбодрив себя таким образом, он в одних трусах завалился на лежанку и стал анализировать увиденное.

Весь день на главном храмовом дворе бурлит базар. Тем не менее, в Келлуане вообще нет торговых заведений в обычном их понимании. Ремесленники или продают свои изделия в мастерских, устроенных прямо дома, либо приносят на храмовые рынки. Туда же доставляют продукты окрестные земледельцы. Каждый сам продает, вернее, меняет то, что произвел. Крупная торговля сосредоточена в руках государства и храмов, купцов здесь почти нет. Нет и магазинов. Только навесы да прилавки, среди которых можно спрятаться и дождаться удобного момента для проникновения в храм.

Лучше всего проделать это, что называется: «без шума и пыли». Чтобы никто и не заподозрил, что кто-то спер этот самый посох. Александр перекусил начавшими черстветь булочками и разложил на полу плащ с рисунком храма Сета. Если он достаточно точен, то самым трудным будет пройти коридор от задней двери до комнаты отдохновения. Хорошо еще ее, в отличие от сокровищницы, не запирают на замок, но, по словам Мерисид, там всегда дежурит сторож. Алекс рассчитывал, что сможет его обезвредить не убивая. Но как всегда нужно попытаться предусмотреть все варианты.

«А может выпить зелья Энохсета? — подумал молодой человек. — Того, что предназначено для боя? Скорость реакции увеличится, и все такое».

Но, как следует поразмыслив, он отказался от этой идеи. Ему нужно не перебить охрану, а аккуратно изъять определенный предмет.

Разглядывая коряво нарисованный план, юноша достал из сумки свернутые в трубочку листы пергамента. Отложив один в сторону, со вторым прошел в молельный зал, на полу которого келлуанка начертала грозные иероглифы. Александр тщательно скопировал их. Потом попробовал сложить из папируса самолетик. Лист треснул в двух местах, но не разломился. Испытав изделие и убедившись в его удовлетворительных летных качествах, юноша вернулся в тайник.

Там он долго обрезал лишние сучья с целью получить что-то вроде крючка. Вставив один конец в щель на стене, Алекс повис на нем всем телом, но так и не сломал упрямое дерево. Теперь осталось крепко привязать к нему веревку, и примитивное приспособление для лазания на стену готово.

Аккуратно сложив обломки в кучу, он лег и попробовал выспаться перед ночным походом. Александр прекрасно понимал, что обнаружение его тайного убежища лишь вопрос времени. Рано или поздно кто-нибудь чего-нибудь заметит. Слух дойдет до властей, и те устроят настоящую охоту. Ему повезло, что пока их поиски направлены в другом направлении. Очевидно, никому просто в голову не приходит, что он прячется так близко от города. Значит, нужно поторопиться и добыть эти компрометирующие документы как можно скорее. Этот караван с работниками на стройки келлуанской экономики дает великолепный шанс добраться до Амошкела. Но кого туда послать? Алекс осознавал, что сам он для этой роли не подходит. Его разоблачат не через день, так через два. Слишком мало ему известно о жизни обычных людей. Где-нибудь да проколется. С другой стороны у него под рукой одни бабы.

А может, отправить Мерисид? Айри уж точно из Абидоса не выпустят. Юноша с досадой стукнул себя по колену. Надо было поговорить с бывшей танцовщицей и разузнать о возможных знакомых в столице. Мало ли каких гостей принимала она, работая в храме? Теперь же нужно как-то встретиться с Мерисид до отплытия этих рабочих.

Но об этом можно подумать и позже. Главное сейчас — выкрасть документы. Вот ведь хитрец же этот Тусет! Нашел куда спрятать!

Александр закрыл глаза и стал считать крокодилов, чтобы заснуть. Раскалившиеся от солнца камни стен высушили воздух в маленьком дворике. Пришлось открыть колодец. Вылив пару кувшинов воды на пол, юноша сумел добиться какой-то прохлады и задремал примерно на сто пятидесятом крокодиле.

Проснувшись, он взглянул на посеревшее небо и заторопился. До места необходимо добраться еще до восхода луны. Ночное светило заметно округлилось, и любая лодка в её свете будет четко выделяться на зеркальной глади воды.

Едва знакомая отара овец миновала аллею сфинксов, Алекс перебрался через забор и сел в лодку. Он не стал сразу надевать черный костюм, вновь пытаясь притвориться келлуанином. Возможно, более бледная кожа не так будет бросаться в глаза в сумерках. Грязно-белая, застиранная юбка, старенький парик, бронзовый браслет на запястье да каменный амулет на шее — вот и весь его наряд. Костюм и все необходимое юноша уложил в сумку, а меч прикрыл куском старой циновки.

Ночь мягким покрывалом опускалась на землю, лодка скользила по старому каналу. Несколько раз Александру казалось, что где-то подозрительно плескала вода, а однажды что-то резко ударилось о дно. Парень присел, едва не вывалившись из лодки, и схватился за меч. Но либо ему попался не очень голодный крокодил, или это был какой-то другой водный житель.

Именно из-за этого Алекс не стал приставать к старым мосткам у кладбища храма Сета. Когда он ждал здесь Мерисид, какие-то твари то и дело пробовали лодку на прочность. На небе появился бледно-желтый отблеск. Луна вот-вот поднимется и начнет свой неторопливый путь среди звезд. Юноша направил лодку в тень прибрежных зарослей. Пока он одевался, на небе засиял естественный спутник планеты. Александр пристал к берегу метров за триста до места дневной стоянки. Воткнул кол в мягкую землю и привязал свое судно, хотя и не собирался к нему возвращаться. Странный здесь живет народ. Вроде не пройдут мимо того, что плохо лежит. Даже кусты в чужом доме готовы выкопать, стройматериалы из старых построек все перетаскали. А лодки не трогают и даже не охраняют. Хотя, возможно, келлуане забирают, так сказать, бесхозное имущество? Иначе с чего бы это сторожа их усадеб так наплевательски относятся к своим обязанностям, а любая попытка ограбления становится поводом для паники во всем городе?

Отбросив ненужные мысли, Алекс двинулся по пустынной улице, таясь в тени стен. Уж неизвестно из-за чего, но юноша неплохо видел в темноте. То ли это свойство бывшего хозяина этого тела, или один из подарков Асионы. В любом случае сейчас эта способность ему очень сильно пригодилась. Юноша благополучно добрался до ограды храмового двора, не встретив никого кроме кошек. Зверьки бежали друг за другом, пересекая ему дорогу. Передний остановился, сверкнув зеленью глаз. Вспомнив, чьим священным животным они являются, Александр не смог удержаться от улыбки. Словно заметив её, кошки свернули в сторону и скрылись в темноте, торопясь куда-то по своим загадочным делам.

«Хорошо еще, здесь мало собак, — подумал Алекс. — А то бы эти тявкалки весь город перебудили». Действительно, он видел их только у пастуха да еще в том доме, на стену которого ему пришлось залезть в ночь первого посещения города. Очевидно, келлуане по каким-то причинам собак не жаловали.

Юноша прижался к забору, прислушался, достал крюк и, подпрыгнув, забросил его на верх стены. В тишине еле слышно прозвучал удар обмотанной циновкой деревяшки. Вскарабкавшись, Александр улегся и осмотрел двор. На темно-синем фоне звездного неба мрачно темнела громада храма. Неровные ряды прилавков протянулись параллельными рядами. Юноша мягко спрыгнул на утоптанную землю и, пригнувшись, нырнул под навес. Устроившись поудобнее, стал ждать появления стражи.

Вдруг кто-то громко забарабанил в ворота. Алекс даже вздрогнул.

— Открывай! — зазвенел в темноте девичий голос. — Опять заснул? Вот пожалуемся на тебя первому пророку.

Засмеялись еще несколько девчонок.

— Сейчас! — ворчливо отозвался кто-то от противоположной стены.

Александр привстал. От линии прилавков медленно шел высокий, сухощавый мужчина, на ходу поеживаясь и протирая глаза.

— Нечего ворота уродовать, — бубнил он, со скрипом распахивая створку. Стайка девчат, смеясь и болтая, скользнули во двор.

— А мне ничего не принесли? — обиженно протянул сторож, задвигая засов. — Или матросы нынче скупые попались?

— Щедрые, Нормис, — отозвалась одна из них. — На, вот хлебни пивка. Да только все не выпивай! Нам еще Фулама угощать.

— Если ничего не останется, скажем, что ты все выдул! — звонко крикнула другая. Девчонки засмеялись.

— Я немножко, — вздохнул сторож.

— Эй, хватит, хватит!

Шлепки, смех, и мимо Алекса проследовали четыре стройных силуэта.

— А мне браслетик подарили, — хвалился кто-то. — Глядите, как блестят глазки?! Из лучшего стекла.

— Подумаешь! — фыркнула товарка. — Мне три радланских обола мастер паруса заплатил!

Кто-то еще стал хвалиться гонораром, но юноша уже не смог различить слов. Очевидно, храмовые танцовщицы ходили подрабатывать в портовые бордели.

Сторож, ворча, подошел к стене, помочился и улегся на ближайший прилавок. Александр продолжал ждать, опасаясь попасть в пересмену. Как он понял, стражники менялись постами в течение ночи. Время шло, захотелось пить. Юноша сунул в рот камешек. Послышались шаги, разговор, замелькали факелы. От храма шел мужчина с толстой дубинкой в одной руке и с тусклым факелом в другой.

— Нормис! — рявкнул тот. — Где ты, сонная обезьяна? Вот смотри, пожалуюсь господину Сетиеру, он пропишет тебе сорок палок.

Мирно дремавший сторож едва не рухнул с прилавка.

— Чего орешь? — огрызнулся сторож, поднимаясь. — И вовсе я не сплю.

Сменщик приблизился, поднял факел повыше.

— Ага! Вон рожа помятая как юбка у шлюхи!

— На себя погляди! — огрызнулся Нормис.

— Ну, как тут? Девчонки вернулись?

— Ага! Давно.

— Вот не повезло.

Переговариваясь, они сделали маленький круг по двору, Нормис взял факел и зашагал к храму. Новый сторож зачем-то выглянул в ворота, закрыл их на засов и, запрыгнув на прилавок, принялся что-то жевать. Еще минут через двадцать он прошелся вдоль забора, словно бы что-то выискивая. Очевидно, поиски оказались неудачными, стражник, покачивая головой и вздыхая, пошел вдоль расставленных навесов. Выбрав понравившийся, келлуанин улегся, положив сумку под голову.

«Вот теперь настало мое время», — подумал Александр, едва в пение цикад стало вплетаться легкое похрапывание.

Он тихонько выбрался из-под навеса, и метнувшись в тень стены, стал пробираться к храму. Выглянув из-за угла, юноша окинул взглядом задний двор. На кухне, отделенной от него невысокой стеной, горел маленький костер. Через проем Алекс разглядел сидевшего на корточках мужчину. Рядом темнела куча хвороста. Сторож вытаскивал из неё по веточке и клал в огонь. Келлуан почти не имел лесов, поэтому в качестве топлива использовали сухой кустарник, тростник, сушеный помет животных и древесный уголь, который привозили с юга или через Нидос из Милеты.

Между задней стеной храма и хозяйственными постройками располагалась утоптанная площадка шириной метров десять. Луна в небе и неяркий огонек костра давали достаточно света, чтобы никто не смог подобраться к входу в храм незамеченным. Вот только сторож не проявлял никакого рвения к службе. Он спокойно сидел, глядя на пляшущие язычки пламени, и то ли дремал, то ли просто о чем-то думал.

Теперь все зависело только от двери, вернее от того, насколько скрипучие у неё навесы. Александр тенью прошмыгнул освещенный костром участок стены, присел и, не отрывая взгляд от задумчивого стража, осторожно потянул за ручку. Бронзовые петли лишь еле слышно зашуршали. Алекс бросил короткий взгляд в щель. В конце короткого коридора стоял бронзовый светильник в виде чаши, где ярко горели древесные угли. Юноша быстро протиснулся внутрь, чуть слышно стукнув о дверное полотно рукояткой меча. Затаив дыхание, он встал, обнажив один из метательных кинжалов. Но ничто не нарушало тишину большого каменного здания. Прошелестев по каменному полу до поворота, Александр высунул за угол отполированное лезвие, в котором, как в туманном зеркале, смог разглядеть невысокого, кряжистого мужчину, сидевшего на полу по-турецки скрестив ноги и что-то вертевшего в руках. Перед ним на разложенной тряпочке лежали лепешки, еще какая-то еда и стоял кувшин с пивом.

«Это он тут надолго устроился, — с тревогой подумал юноша. — А время то идет!»

Оценив ширину коридора, он достал из-за пазухи свернутый папирус, а в левую руку взял бронзовый кинжал.

Неуклюже летящий самолетик пролетел метра полтора и, ткнувшись носом в стену, рухнул на пол. Но ничего не произошло. Мысленно выругавшись, Алекс выглянул.

«Жрет, сволочь глухая!», — возмутился парень и, подняв с пола камешек, бросил его в распластавший крылья папирусный самолетик.

— Кто там? — тихо пробормотал сторож.

Юноша услышал тяжелое кряхтение и щелканье суставов.

«Нельзя с твоей болезнью на холодных камнях сидеть, дядя!» — усмехнулся Александр.

— Это что еще такое?! — уже гораздо громче проговорил мужчина, очевидно заметив чужеродное изделие на родном храмовом полу.

Подойдя ближе, он наклонился и тут же получил удар по голове. Алекс левой рукой подхватил бесчувственно тело, не давая ему упасть, и огляделся. Зря он так плохо думал о келлуанине. Тот заботился о своем здоровье. У стены лежал кусок овчины. Подтащив к нему неподвижную тушку сторожа, Алекс сноровисто связал ему руки за спиной, примотав к ногам, сунул в рот кляп и с тревогой прижал палец к шее.

«Живой», — с некоторым облегчением понял юноша.

Он сразу увидел дверь в комнату отдохновения, чуть дальше располагался вход в сокровищницу. Но сейчас ему туда не надо. Здесь петли вообще не издали ни одного звука. Но вот как в кромешной тьме отыскать нужный и не очень большой предмет? Александр широко распахнул дверь, впуская внутрь неверный свет горевших в бронзовой чаше углей.

Стол, табуретки, кресло, еще какая-то мебель, сундуки. Но в правую часть комнаты, где неясными очертаниями просматривались большие носилки, свет почти не падал. Юноша бросился к светильнику, подобрал с пола самолетик, сунул его в огонь и так же быстро вернулся обратно. Папирус горел быстро, как газетная бумага. Тем не менее, он сумел разглядеть прислоненный к стене посох рядом с какими-то палками. Обжигая себе пальцы, Александр протиснулся мимо громоздких носилок, едва не повалив по пути какую-то статую. Вытащив посох на свет, юноша лишний раз осмотрел его. Именно то, что нужно. Бронзовый наконечник и змея на другом конце, две полосы иероглифов.

Алекс закрыл комнату. Келлуанин по-прежнему не подавал признаков жизни. Привязав кусок веревки, Парень закинул посох за спину на манер винтовки и, поколебавшись, сунул в сумку лепешки с чесноком. К сожалению, пиво пришлось выпить на месте. Не в его положении разгуливать с кувшинами. Не теряя времени Александр разрезал путы, вытащил кляп, аккуратно посадил сторожа на пол, прислонив к стене, и поспешил к выходу.

Приоткрыв дверь, он прислушался. Чуть тише звенели цикады. Ни шума, ни криков. Юноша выскользнул во двор и огляделся. Кострового на своем месте не оказалось! Алекс бросился к углу и нырнул в тень. Теперь, когда он добыл посох, можно выбираться и с грохотом. Но никто не спешил поднимать тревогу. Возможно, мужчина просто куда-то отошел по своим делам? Александр не стал это выяснять. Подбежав к стене, он перебросил веревку с крюком, потянул и едва увернулся от падавшей деревяшки. Сучок смог зацепиться только с третьего раза. Парень кошкой взлетел на забор, бросил взгляд вниз и, убедившись, что улица по-прежнему пустынна, спрыгнул вниз.

Сматывая веревку, юноша прислушивался, до сих пор не веря, что его авантюра столь благополучно завершилась. Хотя, надо еще добраться до безопасного места. С бешено бьющимся сердцем и пересохшим ртом Александр пробирался к каналу. С трудом заставил себя не взять первую же попавшуюся лодку, а отыскать свою. «Хорошо, что я не бросил её просто так», — похвалил он себя, отталкиваясь от берега. Не теряя времени, быстро разделся, нахлобучил парик, обернул вокруг бедер юбку и энергично заработал веслом.

Луна ярко сияла на темно-синем небосводе, оставляя на воде золотистую дорожку. Сейчас его лодка прекрасно просматривалась с берега, но Алекс решил не обращать на это внимания, надеясь, что свидетелей его поспешного бегства не отыщется. Но, увы, на этот раз он ошибся. У ворот дома рядом с каналом стояли юноша и девушка. И хотя они смотрели только друг на друга, Александр и на себе поймал их удивленные взгляды. Матерясь, он приналег на весло.

Канал начал сужаться, покрытые зарослями берега наступали на водную гладь, лодка все чаще задевала за покрывавшие дно растения. Только здесь юноша успокоился. Теперь уже погони можно не опасаться. Внезапно в ночной тишине глухим каменным рокотом прокатился рев крокодила. Грозным ответом рептилии раздался близкий львиный рык, а вслед за ним старушечий полухохот, полуплачь гиен.

Вот только заявился он сюда слишком рано. Ночь еще не собиралась уходить, и в развалинах покинутых кварталов хозяйничали звери пустыни. Алекс присел на дно и начал тревожно осматриваться. Жаль, нет у него подходящего оружия. Меч хорош в бою с человеком, а вот против крупного хищника необходимо копье. Юноша посмотрел на небрежно брошенный посох. Стараясь как можно меньше шевелиться, подтянул его к себе за веревку. Вполне подходящая палка. Дерево плотное, медный наконечник, толстое, длиной с его рост. Александр перехватил его поудобнее и стал ждать рассвета. Наверное, со стороны он больше всего походил на рыбака, выбравшегося порыбачить на зорьке. Вот только вид у рыболова был не умиротворенный, а скорее испуганный. Неподалеку что-то с шумом протиснулось сквозь прибрежные кусты. «Ну, что там еще? — с тоской подумал Алекс. — Надеюсь, не бегемот?»

К счастью, ему так и не довелось узнать, кто это. Небо на востоке стало алеть, показались первые отблески приближающейся зари.

Напряжение постепенно спадало, юноша отложил посох и вновь взялся за весло, продвигаясь вперед осторожными гребками. Впереди показался храм Баст. «Почти на месте», — с облегчением подумал он.

Когда грести стало невозможно, Александр выбрался из лодки, ноги по икры ушли в мягкую, пропитанную влагой землю. Ухватившись за нос своего ковчега, он потащил его ближе к зарослям, где собирался нарубить свежих кустов. Старая маскировка быстро засыхала под жарким солнцем. Раздвигая спиной кустарник, юноша вдруг услышал громкий то ли кашель, то ли вздох. Оглянулся и обомлел. В четырех шагах стояла большая пепельно-желтая кошка и смотрела темно-коричневыми глазами. Короткая шерсть вокруг пасти зверя слиплась острыми темно коричневыми сосульками. Львица еще раз вздохнула и хлестнула себя по бокам хвостом. Юноша сразу опустил взгляд, хорошо помня, что зверь может посчитать его за вызов. Как нарочно, меч и посох лежали в дальнем конце лодки. Хищница рыкнула, и Алексу показалось, что в голосе её звучит уже некоторая неуверенность.

Он напряг мышцы, готовясь отскочить в сторону. Если зверь не убьет его первым же прыжком, появится куцый шанс уцелеть.

Видимо придя к какому-то решению, большая кошка сделала несколько шагов в сторону и, припав к воде, стала неторопливо лакать.

Александр очень медленно присел и стал двигаться к оружию. Львица аппетитно облизала морду и, не глядя на человека, скрылась в зарослях. Юноша тяжело плюхнулся на мокрую землю и вытер обильно выступивший пот.

Страшная смерть вновь прошла мимо, лишь опалив своим дыханием. Одно дело погибнуть в схватке, прихватив с собой пару, тройку врагов, другое — закончить жизнь в желудке такой вот киски. Хорошо еще, что на долгое переживание не оставалось времени. Александр перевернул лодку вверх дном и закидал ветками, которые нарубил шагах в двадцати вниз по каналу. Только убедившись, что замаскированная посудина сразу не бросается в глаза, он перелез через ограду и прокрался в заброшенный храм, не на минуту не забывая об осторожности.

А в тайнике на него напал жор. Плюнув на все расчеты, юноша за один присест слопал черствые лепешки из муки грубого помола, заедая их ядреным чесноком и запивая чистой водой. Уничтожив внеплановые продукты, Алекс взялся за посох. Проще всего его сломать или порубить на щепки для растопки. Но у него имелись определенные планы на использование этой деревяшки, которую лучше сохранить в целости.

Парень долго вертел его так и сяк, тщетно стараясь рассмотреть щель. Несколько раз ему казалось, что еще немного, и посох второго пророка откроет ему свои тайны. Но секрет упорно не давался в руки, пока Александр не почувствовал, как один из вырезанных иероглифов немного погружается внутрь, словно кнопка. Нажав на него пальцем, он с трудом снял верхнюю часть посоха с головой гада. Открылся тайник. Цилиндрическая полость оказалась наглухо закупорена свернутым в трубку пергаментом. Для того чтобы извлечь его оттуда, пришлось сильно повозиться. Пальцы никак не могли ухватить краешек кожи, а нож туда не пролезал. После долгих ругательств, парню все же удалось выцарапать краешек пергамента. Матерясь, ломая ногти, он вытащил ценный документ и в изнеможении присосался к кувшину с водой.

Развернув полоску мягкой, хорошо выделанной кожи, Алекс увидел цепочки значков, не имеющих ничего общего с келлуанскими иероглифами, а внизу алела прямоугольная печать со странным значком, напоминающим натянутый лук.

Хорошо помня, что в тайнике должно быть два документа, юноша потряс посох, и ему на ладонь выскользнул свиток папируса.

— Одно дело сделано, — удовлетворенно проговорил Александр.

Рынок только-только начинал разворачиваться. Торговцы деловито раскладывали на прилавках товары. Истовые богомольцы совершали омовение в священном водоеме. Привычная картина действовала на первого пророка умиротворяюще, однако, когда он заметил Гебджедефа, сердце неприятно екнуло. Как правило, к его прибытию старший над храмовыми сторожами уже уходил. Невысокий, коренастый мужчина с изрядной долей укрской крови о чем-то разговаривал с одним из подчиненных, но вид имел скорее озадаченный, чем встревоженный.

Носильщики опустили Сетиера на землю возле пандуса, ведущего к главному входу. Отвергая их помощь, жрец по-молодому резко встал с кресла, разгладил чуть смятую рубаху и поправил широкую золотую цепь в виде переплетенных змеиных тел. Взяв из рук помощника посох, первый пророк изволил обратить внимание на сторожей.

— Мудрейший! — Гебджедеф низко поклонился, коснувшись пальцами земли у его ног.

— Зачем ты меня ждал? — вздернул подбородок жрец.

Начальник стражников мялся, явно не зная, как начать.

— Говори, я слушаю, — с надменной благожелательностью подбодрил его первый пророк.

— Кажется, ночью в храме кто-то был, — промямлил сторож, втягивая голову в плечи.

Сетиер встрепенулся.

— Что значит «кажется, кто-то»? — его голос не предвещал ничего хорошего.

Второй страж рухнул ниц и ткнулся тупой физиономией в песок.

— На меня напали, мудрейший!

— Где?

— В храме, господин.

— Сокровищница!? — охнул первый пророк, предчувствуя недоброе.

— Двери не открывали, мудрейший, — торопливо доложил Гебджедеф. — Замок на месте.

Немного успокоившись, Сетиер вновь принял величественный вид.

— Кто на тебя напал, и сколько их было?

— Не знаю, господин, — продолжал ковырять носом землю страж.

Жрец даже растерялся.

— Как это?

— Меня ударили по голове, мудрейший, — только сейчас мужчина осмелился поднять глаза. — Вот тут шишка…

Он стал искать что-то в грязных волосах.

Первый пророк поморщился.

— Очень большая шишка, господин, — подтвердил командир слова подчиненного. — Только боги спасли его жизнь.

— Это потому, что я всегда ношу амулет великого Сета, — подтвердил сторож, показывая Сетиеру украшенный потертой эмалью бронзовый кружок с иероглифом. — А еще у меня есть талисман…

Не слушая его, жрец заторопился в храм.

Гебджедеф немного постоял, не зная, что делать, потом посеменил за первым пророком.

Рядовые жрецы, как всегда, все узнавали раньше начальства. Сбившись в белую стайку и возбужденно переговариваясь, они стояли возле дверей сокровищницы и, увидев Сетиера, тут же отошли в сторону, почтительно кланяясь.

— Огня! — резко скомандовал тот.

Откуда-то прибежал слуга с факелом. Первый пророк тщательно осмотрел толстую, оббитую медными полосами дверь. Потом массивный замок с фигурной прорезью. Сетиер снял с шеи один из многочисленных медальонов, повернул нужной стороной, взялся за ручку и, обернувшись, взглянул на замерших жрецов.

— Вам нечего делать?

Те сейчас же вспомнили о своих многотрудных обязанностях, а первый пророк, взяв из рук слуги факел, один вошел в сокровищницу.

Вернувшись, он, с облегчением заперев дверь и обратившись к по-прежнему стоявшему в коридоре слуге, велел позвать старшего из сторожей.

— Где этот придурок? — грубо спросил он у Гебджедефа.

— Там, мудрейший, — мужчина сделал неопределенный жест рукой.

— Приведи его на задний двор, — распорядился жрец.

Сидя на стульчике в тени храмовой стены, он третий раз слушал бессвязный рассказ.

— Там что-то валялось, — бухтел он, отчаянно потея, вытирая нос и вздыхая.

Первый пророк поморщился от запаха чеснока.

— Что?

— Не знаю.

— На что хоть это похоже? — Сетиер уже с трудом сохранял спокойствие.

— На птичку, — промямлил мужчина. — Только какую-то неправильную.

Потом взмолился.

— Не помню я, мудрейший! Оно на полу лежало! Я наклонился, меня значит и того…

Лицо сторожа сморщилось и стало походить на гнилое яблоко.

— Ничего я не знаю, мудрейший!

— Иди, — устало махнул рукой первый пророк. — Получишь пятнадцать палок.

— За что, мудрейший?!

— За то, что по дому Сета лазят все кому не лень! — заорал жрец и от души вытянул сторожа посохом по согбенной спине.

История казалась ему странной и непонятной. Ни украшения в молельном зале, ни сокровищница не тронуты, а в других комнатах ничего ценного нет. Ради чего понадобилось кому-то бить этого тупицу по голове?

Сетиер еще раз обошел все помещения храма и расспросил жрецов. Нигде ничего не пропало. Озадаченный первый пророк пришел в комнату отдохновений. Мебель, носилки, статуи, сложенный полог, все на месте. Тем не менее, не покидало ощущение, чего-то не хватает. Конечно!

Он упал на стул и скрипнул зубами. Справа у стены раньше стоял посох второго пророка. Опять Тусет! Жрец опустил голову и увидел на полу мягкие серые хлопья. Пепел от сгоревшего папируса. Но кому придет в голову жечь такую дорогую вещь? Никому не доверяя, Сетиер сам облазил всю комнату, заглянул за стеллаж с деревянными фигурками, вымазался в пыли, паутине и ужасно разозлился. Проведенное по горячим следам расследование подтвердило исчезновение обязательного знака второго пророка храма Сета в Абидосе.

Разъяренный первый пророк послал слугу за старшим мождеем, а сам пошел готовиться к ежедневному ритуалу.

Исполняя обязанности верховного жреца, он с соответствующими молитвами и заклинаниями совершил уборку в комнате главной святыни, протер пыль со священной ладьи. Потом — то же самое у малой. Где дополнительно поменял ткань, обернутую вокруг статуи Сета. Белое пятно на ноге, послужившее поводом для расправы над Тусетом, потемнело. Воровато оглядываясь, Сетиер достал из-под рубахи маленький бронзовый флакончик с плотной пробкой и, смочив край тряпочки, стал осторожно втирать в дерево.

Как его уверяли, через месяц нога станет почти такой же, как вся остальная статуя, и в полумраке храма никто не заметит разницы. В воздухе распространился неприятный запах. Кланяясь и громко читая молитву, первый пророк вышел из комнаты. Ему осталось совершить ритуал только в комнате Бронзовой книги.

Первый пророк выполнил все положенные действия, а Моотфу так и не появился. Жрец отловил слугу, которого посылал к старшему мождею. Тот уверил, что передал все, о чем говорил хозяин, слово в слово. Сетиер начал злиться.

Он очень редко вкушал еду с храмовой кухни, считая её слишком грубой и недостойной своего желудка. Поэтому носильщики таскали жреца по полуденной жаре до дома и обратно. При этом специальный человек держал над головой жреца опахало из страусовых перьев.

Не стал он отказываться от этой привычки и сегодня. Восседая над головами слуг, он гордо смотрел вперед, не обращая внимания на встречных прохожих.

У ворот усадьбы его окликнули.

— Мудрейший! Господин Сетиер!

Он оглянулся. В тени стены стояли Моотфу и Убисту.

— А мы вас ждем, мудрейший, — довольно улыбался старший мождей, а на скулах первого пророка заходили желваки.

— Прошу вас разделить со мной трапезу, — словно выплюнул он слова приглашения.

Мужчины поклонились.

Пока хозяин принимал ванну, а гости умывались, расторопные слуги принесли дополнительные блюда.

Первый пророк намекнул супруге, что должен поговорить с приглашенными без свидетелей, и понятливая женщина ушла с детьми в сад.

— Из слов вашего слуги я так и не понял, что случилось? — спросил Моотфу, смакуя красное вино с медом.

— Выкрали посох колдуна, — процедил сквозь зубы жрец. Этот красавец его ужасно злил.

— Может сами куда-нибудь засунули? — старший мождей причмокнул губами.

— Нет! — первый пророк крепко сжал кулаки. — Напали на сторожа.

— Так вот где он прятал донос Минхотепа, — тихо проговорил Убисту и усмехнулся. — Папирус был у нас под носом! Ай да старик!

Моотфу посмотрел на него и уже серьезно спросил:

— Как это случилось?

Первый пророк рассказал все, что смог узнать от сторожа.

— Никто ничего не видел?

Жрец покачал головой.

— У вас дрянные сторожа мудрейший, — вдохнул Убисту.

— Я знаю! — раздраженно махнул рукой Сетиер. — Они свое получат.

— Странная история, — Моотфу вновь обрел душевное равновесие и с хрустом разгрыз жареное крылышко. — Не похоже на местных.

— Чужак, — кивнул его спутник. — Слуга Тусета.

— Так найдите его! — рявкнул первый пророк, ударив кулаком по столу. — Этот мальчишка смеется над нами!

— Ищем! — повысил голос Моотфу. — Никуда он не денется!

— Не это главное, господа, — негромко проговорил Убисту.

— А что же? — Сетиер с интересом посмотрел на хрупкого мужчину.

— Зачем чужаку донос Минхотепа?

— Не думал, что ты так глуп! — фыркнул жрец — Чтобы погубить всех нас!

— Как? — все так же невозмутимо спросил Убисту.

Собеседники переглянулись. Старший мождей на секунду даже жевать перестал.

— Думаете, он пойдет с ним к главному инспектору? — оглядел их убийца. — Или обратится к сепаху?

Но, видя, что его по-прежнему не понимают, чуть сморщился.

— Донос еще нужно доставить по адресу, лучше всего в столицу, и передать визирю! А чужестранцу такое не под силу!

— Ты хочешь сказать, что ему кто-то помогает? — заинтересовался первый пророк.

— Но он знает только жену Небраа, — напомнил Моотфу.

— Так чего же ты сидишь и жрешь моего гуся! — вскипел жрец. — Иди и узнай, где прячется это отродье черной бездны!

— Мы дважды перерыли весь дом, — невозмутимо пожал плечами старший мождей, прожевывая кусок булки. — За что мне её арестовывать? Как я объясню это главному инспектору? Она законная супруга уважаемого Небраа!

И Моотфу налил себе пива, выпил, вытер губы рукой.

— Она никуда не ходит. За все это время посетила только храм Анук да старое кладбище Баст. И везде с ней были слуги.

— Возможно, она кого-нибудь из них подкупила? — немного растерянно предположил Сетиер. — Расспросите их!

— Уже, — старший мождей утробно рыгнул. — Слуги её не любят. Но и они ничего не замечали. Говорят: хозяйка все время сидит дома, даже на рынок ходит Мерисид.

— Значит Мерисид ей и помогает! — уверенно заявил первый пророк.

— Нет, мудрейший, — засмеялся Моотфу. — Она не станет скрывать убийцу подруги.

— Ты прав, — вздохнул хозяин дома. — Они были очень близки.

— Есть еще кто-то, о ком мы не знаем, — подал голос Убисту.

— Кто? — всплеснул блестящими от гусиного жира руками старший мождей. — Слуга колдуна почти ни с кем не общался!

— А портной Анубенх? — вспомнил вдруг Сетиер. — Тот, что нажился, продавая женщинам мешочки для груди.

— Буст, — уточнил старший мождей, споласкивая ладони в медном тазике, заранее оставленном слугами.

— Вот-вот! — кивнул Сетиер. — Может, он замешан?

— Скоро из Дельты придет караван с работниками для стройки Келл-номарха, — сказал Убисту. — Это очень хорошая возможность добраться до Амошкела.

— Чужак сразу бросится в глаза среди крестьян и ремесленников, — заметил Моотфу.

— Слуга Тусета не поедет, — усмехнулся жрец. — Он пошлет сообщника. Того, которого мы не знаем.

Старший мождей задумался. Большая черная муха с жужжанием попыталась сесть на покрытый капельками пота нос.

— Его нужно отыскать как можно скорее, — проговорил Сетиер.

— Как? — очень серьезно спросил Моотфу.

— Есть способ, — ответил ему Убисту.

— Расскажи нам! — раздраженно попросил жрец.

Однако, выслушав его, не смог скрыть удовлетворенного удивления.

— Хитро придумано. А он согласится?

— А кто его спросит? — вопросом на вопрос ответил собеседник. — Только нужно пару дней на подготовку.

— Поторопитесь, — сухо сказал Сетиер и налил себе вина.

Анукрис никак не удавалось подробно расспросить свою старшую служанку об Алексе. Мерисид словно нарочно избегала оставаться с ней наедине или отделывалась ничего не значащими отговорками. При этом её лягушачьего цвета глаза светились каким-то странным самодовольством.

А тут еще приперся супруг. У него разболелась голова, и он пришел домой лечиться пивом и бездельем.

Вяло жуя пирог с яблоками, он сидел за столом, хмуро глядя на жену, скромно примостившуюся с краю. На всякий случай Анукрис рассказала ему о визите Хатанук. Как она и предполагала, тот в категорической форме отказался оплачивать посмертное паломничество мумии Нефернут.

— Положим в гробницу и все! — заявил Небраа. — Жрец-чтец проведет ритуал поминовения, принесем жертвы.

— А как же поминки? — удивилась супруга. — Разве мы не станем их устраивать? И не пригласим гостей, чтобы достойно проводить Нефернут на Поля Блаженных?

Муж скривился, как будто ел не сладкие яблоки, а лимон.

— Она наложница колдуна! Нечего лишний раз напоминать, что он был моим родственником.

— Но её жестоко убили! — вскричала удивленная Анукрис. — Нефернут — невинная жертва, а ты хочешь лишить её даже приличных похорон?

— Люди… — начал Небраа, потирая виски.

— Вот именно! — не дала ему договорить супруга. — Что они скажут? Даже те, кто верит, будто её убил твой…

Она замолчала, видя, что муж набычился, а его пухлые пальцы стали сжиматься в кулаки.

— Один брат убил, а второй даже не смог похоронить как следует! — она соскочила со стула и отбежала к колонне — Ты опозоришься на весь Абидос! Тебя станут презирать!

Супруг вскочил, плюнул в сердцах и поправил сползавшую с круглого живота юбку.

— Я поговорю с мудрейшим Сетиером. Если он не будет против, устроим ей настоящие похороны.

— С процессией и плакальщицами? — уточнила молодая женщина, отступая к колонне. — Ты же не простой ремесленник, Небраа?

— Да, — морщась, кивнул он и взглянул на застывшую у стены служанку. Самхия тут же поднесла ему медный тазик с водой.

Господин сполоснул руки и отправился в беседку, приказав подать туда пива.

Ужасно довольная, что ей удалось сделать хоть что-то хорошее для Нефернут, Анукрис отправилась на задний двор, по дороге заглянув в комнату Мерисид. Её там не оказалось.

Старшая служанка о чем-то горячо беседовала с кухаркой. Рядом стояла высокая корзина, над которой заинтересованно кружились мухи. Заметив госпожу, женщины поклонились.

— Помощник господина принес из храма говядину — пояснила Мерисид. — Вот думаем, как её лучше приготовить.

— Если потушить в горшочке на углях, будет очень вкусно, — сказала служанка. — Добавить лука, чеснока, муки и травок.

Хозяйка взглянула на служанку.

— Лучше сварить суп, — предложила та. — Тогда бульона хватит всем в доме.

— Вари суп, — решила Анукрис. — Только добавь туда резаной моркови и размоченного зерна.

— Разве так делают? — удивилась женщина.

— Делают, — подтвердила Анукрис.

— Как прикажешь, госпожа, — с явным неудовольствием проговорила кухарка. Она любила готовить, а суп, по её мнению, не давал возможности продемонстрировать свой талант.

— Мерисид, — строго проговорила хозяйка. — Принеси мне вина на крышу.

— Да, госпожа, — с показным смирением поклонилась бывшая танцовщица.

Ох, и не понравилась Анукрис её кривоватая усмешка. Гордо вздернув нос, молодая женщина направилась в дом, слыша за спиной шлепанье босых ног старшей служанки.

Госпожа поднялась на крышу, передвинула любимое кресло под навес и, указав глазами на табурет, приказала:

— Садись.

Мерисид поставила на столик кувшин и блюдо с абрикосами, подняла табуретку и тоже села в тень.

— Слушаю тебя, госпожа.

— Как он там? — хмуро спросила Анукрис, не глядя на служанку. — Что сказал?

— Велел туда больше не приходить, — так же шепотом ответила служанка. — Говорит, если будет нужно, найдет меня сам.

— Он собирается припереться в город средь бела дня? — изумилась хозяйка. — Его сразу узнают.

— Не знаю, госпожа, — Мерисид поправила бретель на платье. — Еще передал, что если не сможет меня найти, то будет ждать тебя через два дня ночью, после того как начнет опускаться Луна.

Анукрис кивнула, отведя глаза от самодовольной физиономии собеседницы. В голове закопошились какие-то нехорошие подозрения.

— Почему тебя так долго не было?

— На меня напали разбойники, госпожа, — понизив голос, ответила служанка. — Прямо у самого храма.

— Тебя выследили те, кто искал Алекса!? — встрепенулась Анукрис. — Охотники за наградой?

— Нет, нет, госпожа! — поспешила успокоить её собеседница. — Какие-то грязные бродяги с большими палками. Они даже не спросили меня о нем.

— И что случилось? — все еще тревожно спросила молодая женщина.

— Алекс их убил! — не скрывая восхищения, ответила Мерисид. — Один всех троих! Как будто они были слепые котята, а не сильные здоровые мужчины!

— Он великий воин, — согласилась с ней Анукрис, довольно улыбаясь.

— Вот поэтому мне пришлось задержаться, госпожа, — виновато вздохнула старшая служанка. — Надо было убирать их грязные трупы, чтобы призраки не тревожили его по ночам.

— Алекс не испугается даже самого Сета! — уверенно заявила хозяйка. — Но вы поступили правильно. Пусть звери сожрут тела этих подонков, а их души никогда не увидят царства Осирса!

Почувствовав жажду, она сама налила себе гранатового вина, выпила и взяла из блюда крупный абрикос

— А потом я отблагодарила его за спасение, — томно проговорила Мерисид, сыто улыбаясь.

— Ты что?… — пискнула Анукрис, чувствуя, как спазм жгучей обиды тисками сжимает горло.

Мерисид подробно и с удовольствием объяснила, явно наслаждаясь замешательством собеседницы.

— Не думала, что это затянется так надолго, — промурлыкала она. — Но с таким мужчиной время идет незаметно.

Зеленые глаза служанки влажно поблескивали от приятных воспоминаний, ярко накрашенные губы чуть приоткрылись, а на щеках бродили пятна легкого румянца.

Молодая госпожа сверлила её злобным взглядом, крепко вцепившись в подлокотники кресла.

— Разве тебе не приходилось спать с ним, госпожа? — деланно удивилась Мерисид.

С треском лопнула плохо приклеенная планка.

Анукрис брезгливо отбросила деревяшку.

— Ой, прости, госпожа, — ядовито-сладко проговорила служанка, хлопая пушистыми ресницами. — Я забыла, что он отказался стать твоим мужем.

— Не радуйся, змея! — прошипела хозяйка, вновь обретя способность говорить. — Он и твоим мужем не будет!

— Любовником уже стал! — с нескрываемым торжеством возразила Мерисид. — И ему очень понравилось, иначе я бы вернулась гораздо раньше.

Хозяйка оскалилась, абрикос в руке лопнул, сладкий сок закапал на голые колени. Она брезгливо стряхнула с ладоней сладкую мякоть.

— Мальчишек всегда привлекали легкодоступные женщины.

— И что нам теперь делать, госпожа? — усмехнувшись, спросила служанка.

— Будем ждать, — ответила Анукрис, с неприязнью глядя на свои липкие руки. — Надо умыться.

Спускаясь вниз по лестнице, она окликнула Мерисид:

— Если ты ему так понравилась, почему он велел больше не приходить?

И пройдя мимо застывшей от удивления служанки, гордо проследовала в сад.

Несмотря на то, что именно за ней осталось последнее слово, Анукрис чувствовала себя отвратительно. Будь Алекс её любовником и спутайся он с Мерисид, она бы его поняла. Мужчинам не известно понятие верности. Но он, отказавшись от нее, польстился на эту потасканную старуху?! Такого не прощают! В душе молодой женщины зрели гроздья гнева. Госпожа накричала на садовника, отругала кухарку за излишне острый суп, чуть не набросилась на Самхию. А старшая служанка теперь словно нарочно попадалась ей на глаза. Анукрис бесилась, но ничего не могла поделать. Однако настоящий удар настиг её вечером.

Отоспавшийся днем Небраа с аппетитом поглощал вареное мясо, запивая его щедро сдобренным пряностями бульоном. Прислуживавшая за столом Мерисид то и дело подливала ему пива. Господин довольно улыбался, масляно поглядывая на служанку. Предчувствуя недоброе, Анукрис, сидевшая за отдельным столиком, молча жевала булку с яблоками, абсолютно не чувствуя вкуса. Бывшая танцовщица метнула на неё быстрый взгляд и наклонилась к уху Небраа. Тот удивленно отстранился, посмотрел на жену и величественно кивнул тремя подбородками.

Служанка отошла к столику и подала господину медный тазик с водой. Вытерев руки, он направился к жене.

— Я хочу провести эту ночь с тобой, — непривычно мягко сказал он, положив руку на плечо Анукрис.

Та посмотрела на Мерисид. Старшая служанка улыбнулась и, подняв руку, помахала ей пальчиками.

«Мокрица старая, фаланга, змея сушеная! — скрипнула зубами госпожа. — Когда-нибудь я убью эту старую сволочь!»

В душе Анукрис пламенем вселенского пожара клокотал гнев. Она ненавидела противного Небраа, старую шлюху Мерисид, распутника Алекса и весь белый свет. Губы женщины беззвучно шевелились, изрыгая проклятия, а в голове крутились планы жестокой мести всем сразу и каждому по отдельности.

Тем не менее, когда Небраа ушел, она не выдержала и разрыдалась. Жизнь вновь казалась ей такой же мерзкой и отвратительной как в Нидосе, несмотря на прекрасный дом.

Но, Мерисид и этого показалось мало. Рано утром она лично явилась будить хозяйку.

— Чего тебе надо? — рявкнула Анукрис, кутаясь в простыню.

— Солнце уже встало, госпожа, — елейным голоском проговорила старшая служанка. — Господин желает с вами переговорить.

Молодая женщина медленно села, взглянула в нагло ухмылявшуюся физиономию бывшей танцовщицы и вдруг швырнула в неё подушкой. Та успела увернуться, но запнулась за табурет и чуть не упала.

Повеселевшая хозяйка без труда отклонилась от возвращенной постельной принадлежности.

— Не стоит старшей служанке заниматься такими пустяками, — проворчала она, одевая юбку. — У тебя и без этого столько дел.

— Поверь, госпожа, для меня это радость, — вызывающе улыбнулась Мерисид.

— Все же займись своими делами, — наставительно посоветовала госпожа. — В следующий раз пусть меня будит Самхия.

— Я не могу никому уступить такую честь.

— Придется! — нахмурилась хозяйка. — А то господин решит, что у тебя слишком мало дел. Позови Самхию. Она поможет мне в ванной.

— Слушаю, госпожа, — чуть поклонилась старшая служанка.

Проводив чем-то озабоченного супруга, Анукрис уселась завтракать. Взглянув на кувшин с пивом, она обернулась к Самхии.

— Приведи Мерисид и захвати еще один бокал.

Служанка выбежала из комнаты.

— Ты звала меня, госпожа? — не скрывая удивления, поинтересовалась бывшая танцовщица.

— Да, — важно кивнула та. — Где ты была?

— В саду, там…

— Там очень жарко, — прервала её Анукрис с притворным сочувствием. — Выпей со мной пива. Самхия, налей.

Ничего не понимавшая девушка исполнила приказ.

— Спасибо за заботу, добрая госпожа, — старшая служанка выпила. — Пусть Сет, Анук и Бэс пошлют тебе как можно больше любви господина.

— И тебе так же, — приторно улыбнулась хозяйка.

Весь день женщины вели боевые действия с переменным успехом. Мерисид, не решаясь при слугах давать волю рукам, изводила госпожу разнообразными неприятными намеками, а та с удовольствием находила многочисленные изъяны в её работе. Другие обитатели дома никак не могли понять, что случилось с бывшими подругами. Еще совсем недавно они друг в дружке души не чаяли, а сейчас готовы убить друг друга. Слуги чувствовали, что разлад как-то связан с похищением Мерисид, но уточнять никто не решился, справедливо полагая, что между врагами лучше не становиться.

Только хозяин дома ничего не замечал. Его непосредственный начальник одобрительно отнесся к идее пышных похорон Нефернут. Первый пророк подчеркнул, что такая забота о первой жертве колдуна только поднимет авторитет Небраа в глазах горожан и жрецов.

Всю ночь Анукрис изобретала способы отомстить старой жабе, а днем они неожиданно вновь заключили перемирие.

Вернувшись с рынка, озабоченная Мерисид слезно умолила госпожу уделить ей немного времени. Внутренне готовясь к очередной гадости, та пригласила её в свою комнату.

— Алекс выкрал посох Тусета, — одними губами прошептала служанка, едва прикрыв дверь.

— Что? — встрепенулась Анукрис и отстранилась, когда та попыталась её обнять. Потом поняла и смутилась. Приблизив свои губы к её уху, Мерисид прошептала:

— Сегодня ночью Алекс выкрал из храма посох Тусета!

— Откуда знаешь?

— Весь базар только об этом и говорит! — всплеснула руками служанка.

— Его видели?

— Нет, конечно! — фыркнула бывшая танцовщица и, взяв молодую женщину за руку, усадила на кровать, присев рядом, быстро зашептала:

— Он оглушил сторожа. Тот очнулся и поднял тревогу, разбудил слуг, переполошил всех.

Мерисид довольно захихикала, потирая ладошки.

— Думали, вор в сокровищницу залез. Принесли Сетиера. Он же сейчас важный, везде только на носилках…

— Надутый гусак! — фыркнула Анукрис.

— Хуже! Тощий гусак! — поддержала госпожу служанка и вновь с жаром принялась рассказывать. — Он в кладовую никого не пустил. Сам глядел, целы ли сокровища, а потом все по храму бегал, проверял, не своровали ли чего?

Она скорчила забавную гримасу, надула щеки, подражая первому пророку, и пискляво зашепелявила:

— У вас ничего не пропало? А у вас?

Анукрис рассмеялась.

— Только потом нашли, что пропал посох второго пророка! Ох, Сетиер и разозлился! Сразу за Моотфу послал.

Старшая служанка придвинулась ближе и вновь зашептала хозяйке на ухо:

— Говорят о мстителе Сета!

— Алекс! — госпожа не выдержала и обняла её. — Он сделал это!

— И не попался! — добавила Мересид, обнимая госпожу. — Настоящий герой!

— Я же говорила, что он не оставит нас! — всхлипнула Анукрис.

— Ты будешь его ждать сегодня? — поинтересовалась служанка, чуть отодвинувшись.

Краткий миг единения прошел, но и ненависть, бушевавшая в душах обоих женщин, временно поутихла.

— Ты же сказала завтра? — напомнила хозяйка.

— Ночью, через два дня, — стала уверять Мерисид. — Я точно помню.

— А с какого дня считать? — Анукрис не хотелось, чтобы служанка знала точную дату их встречи с Алексом.

Женщины немного поспорили. Наконец, госпожа предложила Мерисид самой подождать этой ночь.

— А я завтра, — проговорила Анукрис, поднимаясь.

День вновь запылал яркими красками, и жизнь казалась не такой отвратительной. Пусть Алекс такой же похотливый кот, как все мужчины, но он сумел выкрасть нужные им папирусы. И наверняка сумеет придумать, как передать их в нужные руки.

Небраа не пришел обедать. Прибежал его помощник, получил булку для себя и узелок для младшего писаря. Молодой человек сообщил, что сегодня вечером бальзамировщики доставят гроб с мумией Нефернут.

— Ну не мог раньше предупредить! — взвыла Анукрис. — Это же сколько всего надо успеть сделать?!

— Может быть, попросить помощи у соседей? — предложила старшая служанка и, словно извиняясь, предупредила. — Нам одним не справиться, госпожа.

— Теперь они мне откажут, — безнадежно махнула рукой хозяйка.

— Не думаю, госпожа, — возразила Мерисид. — Нефернут все любили.

Видя, что она все еще колеблется, служанка предложила:

— Хочешь, я попрошу от имени господина?

— Нет, — возразила Анукрис. — Я здесь хозяйка, мне и унижаться.

Мерисид то ли насмешливо, то ли одобрительно хмыкнула.

Не только супруга Небраа находилась в затруднительном положении. Помощник старшего писца Дома людей тоже отчаянно нуждался в помощи. Вот оказать нужную ему услугу могли разве что боги.

Разоблачение колдуна сняло с Карахафра заботу о расследовании убийства слуг Тусета. Во всем обвинили бывшего второго пророка храма Сета. Главный инспектор с благосклонностью принял от помощника старшего писца драгоценное «дыхание богов» и поклялся посмертным спасением, что столь добросовестного подчиненного неизбежно ждет скорейшее повышение по службе. Кроме того, Раату подарил ему пять коров и быка из своих стад.

Карахафру осталось только ждать, наслаждаясь предвкушением карьерного роста, когда появился этот загадочный укр, едва не ограбивший дом ювелира Хкафгорна. Хорошо еще к тому приехал брат, и в доме оказалось много сильных мужчин. Очевидно, это и спугнуло вора, но, убегая, тот умудрился свалиться прямо на голову пьяного Амошаата. Слуги помощника старшего писца сепаха подняли крик и в темноте переулка сильно поколотили друг друга. А плохо различимый в темноте укр тем временем спокойно убежал. И где теперь его искать?

Несмотря на шум, это дело не имело громких последствий. Старший писец и главный инспектор только посмеялись и все. А вот убийство тюремного сторожа заставило седака побегать. И именно в эту же ночь грабитель попытался залезть в дом Небраа и напал на его жену — чужачку. Решив, что это мог быть один из искателей награды за поимку слуги Тусета, Карахафр быстро забыл об этом происшествии. Куда сильнее его и начальников напугала смерть Небубиса. Давно уже в Абидосе никто не поднимал руки на слуг живого бога. Тюремный сторож считался служащим Дома людей, а значит и самого Келл-номарха. Но, увы, никто ничего не видел. Законопослушные горожане предпочитали ночью спать. Старший писец и сам господин Раату срочно искали виноватых, и ему прозрачно намекнули, что все прошлые заслуги не оправдывают его сегодняшнего бездействия. Говорят, вмешался сам сепах. Отчаявшись, Карахафр предложил провести облаву в покинутых пригородах и Городе мертвых.

Увы, но и там не нашли никого, кого можно было бы обвинить в убийстве тюремного сторожа. А тут еще эти подозрительные разговоры о «мстителе Сета». Так, что причин для огорчения имелось более чем достаточно.

«Надо было купить тот амулет удачи, что предлагал бродячий жрец Ямсита», — с недобрым предчувствием подумал Карахафр, заметив нервно переступавшего на углу помощника. Зная, что он любит узнавать все новости как можно раньше, один из подчиненных ждал его недалеко от дома.

— Господин! — обрадовался Гнешмар.

Помощник старшего писаря скривился как от ложки горького уксуса.

— Зачем ты здесь?

— В храме Сета ночью что-то случилось, — быстро зашептал тот на ухо начальнику.

— Что случилось? — нахмурился Карахафр, не любивший расплывчатых формулировок.

— Вроде как ограбление.

— Так ограбление или вроде?

Седак ускорил шаг, машинально отвечая на поклоны встречных горожан.

— Сторожу проломили голову, но ничего не взяли.

— Убили?

— Живой, — пренебрежительно махнул рукой Гнешмар. — Очнулся, ну и поднял тревогу.

— И ничего не взяли? Как-то это не по-келлуански.

Но молодой человек не поддержал шутки начальника.

— Из храма жаловаться пока никто не приходил.

Впереди показался Дом людей, где во дворе уже толпился народ.

— Отправляйся на рынок, — велел ему помощник старшего писца. — Посмотри, послушай, поболтай с храмовыми слугами. К обеду придешь.

Гнешмар поклонился и растворился в толпе горожан.

Сам Карахафр должен еще подготовить для рассмотрения три жалобы. Он прошел в свой угловой закуток и углубился в изучение витиевато написанного папируса. Два брата никак не могли поделить наследство отца, тратя нажитое им на бесконечные судебные тяжбы. Сосед обвинял соседа в непочтительном отзыве о великих богах. Самой сложной оказалась жалоба мужа на жену, который обвинял её в неверности, а благоверная утверждала, что тот дарит храмовым танцовщицам подарков больше чем ей. Здесь придется вступать в конфликт со жрецами Себера. Ну, да пусть решает главный инспектор, для таких случаев Судью людей и назначил сам государь, жизнь, здоровье, сила.

Наступало самое жаркое время дня, и седак, отложив в сторону завершенные дела, уже собирался направиться домой, когда увидел во дворе Гнешмара. Парень буквально тащил за собой какого-то молодого человека.

— Господин! — окликнул он его. — Подождите, господин.

Карахафр уныло вздохнул.

— Что у тебя?

— Вот, — Гнешмар втолкнул в клетушку, служившую им кабинетом, паренька в чистой белой юбке, новом парике и с аккуратно подведенными глазами.

— Расскажи помощнику старшего писца, что ты видел сегодня ночью. Ну?

Молодой человек замялся.

— Только вы не говорите отцу?

— Это Барефайх, сын Амошаата, — пояснил Гнешмар.

— Мне наплевать, с кем ты гулял под луной, — успокоил его Карахафр. — Что видел?

— Лодку на канале.

Седак закатил глаза, собираясь высказать подчиненному все, что о нем думает.

— Ночью! — торопливо добавил юноша. — Еще солнце не взошло. Кто-то плыл в сторону брошенных пригородов.

— Рыбак какой-нибудь? — предположил помощник старшего писца.

— Они не носят юбок, — возразил молодой человек. — И никогда так не спешат. Этот торопился так, словно за ним гнался рассерженный муж с парой слуг.

— Он плыл со стороны храма Сета? — уточнил Карахафр.

— Да.

— Спасибо тебе, Барефайх, — поблагодарил он свидетеля. — Мы никому не расскажем.

Виновато улыбаясь и кланяясь, сын знатного человека поспешно покинул опустевший к этому времени двор. Писцы покинули свои клетушки, спасаясь от зноя. Седак с тоской подумал о том, что сейчас придется идти домой под палящим солнцем, и с угрозой посмотрел на помощника.

— Думаешь, там плыл вор?

— Послушай, что говорят на рынке, господин, — понизил голос Гнешмар.

Выслушав, он снял парик и вытер вспотевшую голову.

— О Сет, Амош, Найб и другие великие боги! За что вы шлете на мою голову столько бед?!

— Я попросил одного мальчишку проследить за носилками Сетиера, — продолжал доклад помощник. — Он пригласил на обед Моотфу и какого-то незнакомца.

— Первый пророк должен поставить нас в известность, — пробормотал Карахафр. — Расследование краж святынь и священных знаков — это дело Дома людей.

— Он что-то не торопится, — ухмыльнулся Гнешмар.

Никто из жрецов храма Сета так и не явился к писцам доложить о пропаже. Поколебавшись, седак решил сходить к ним сам.

Вечерело, торговцы давно свернули рынок, последние богомольцы покинули храм, и слуги наводили чистоту в молельном зале. Первый пророк только что закончил освящать воду в водоеме и, собираясь домой, отдавал последние распоряжения старшему храмовых сторожей.

— Что привело тебя в дом Сета господин Карахафр?

Помощник старшего писца поклонился.

— До нас дошли слухи, мудрейший, что у вас пропал знак второго пророка?

Жрец рассмеялся.

— Нигде не сочиняют столько сказок, сколько в Абидосе.

— Но разве на сторожа не нападали ночью? — обескуражено пробормотал Карахафр.

— Скажи ему, Гебджедеф. — обратился Сетиер к широкоплечему мужчине, внимательно следившему за их беседой.

— Никто ни на кого не нападал! — пряча глаза, пробормотал он. — Мосануб просто поскользнулся и ударился головой.

— Значит, посох второго пророка никуда не пропадал? — удивился седак.

— Мы его сожгли, — тяжело вздохнул жрец. — Колдун осквернил священный знак. Скоро нам изготовят новый.

— Выходит, все это слухи?

— Да, — подтвердил Сетиер. — Наши люди могут из мухи сделать бегемота.

Старший сторож как-то по-старушечьи засмеялся, втягивая голову в плечи.

Помощник старшего писаря извинился за беспокойство и покинул храмовый двор. Но направился не домой, а прямо в усадьбу главного инспектора.

Раату очень не любил, когда его беспокоили дома. Только потому, что Карахафр сделал ему очень щедрый подарок, он согласился его выслушать. Рассказ получился короткий, но занимательный.

Судья людей долго смотрел на трепещущее пламя светильника, вокруг которого вились ночные мотыльки. На бесстрастном лице вельможи не дрогнул ни один мускул, но глаза застыли, выдавая напряженную работу мысли.

— Как-то непонятно все, — рискнул нарушить его молчание помощник старшего писца.

— Надо разобраться с этим не келлуанским ограблением, — тихо, словно чего-то опасаясь, проговорил Раату. — И с прочими странностями.

 

Глава VII. Чего не чаяли увидеть

Треплос не знал, где он находится, и сколько времени прошло с того дня, когда двое мождеев связали его и бросили в каморку с толстой дверью. Он провозился весь день в тщетных попытках ослабить путы, но только набил себе синяки. Юноша слышал доносившийся со двора шум. Однажды чьи-то шаги раздались прямо за дверью. Поэт заорал, но плотный кляп надежно глушил все крики.

Он задыхался, пыль забила ноздри, ноги и руки затекли и болели так, словно их резали ножом. Но потом боль прошла, и Треплос совсем перестал их чувствовать. В голове звенело, ломило виски и спину. Пару раз молодой человек забывался в каком-то кошмарном полусне, видя перед собой родную Милету, стол в дядином саду, уставленный яствами и винами, друзей, поднимавших заздравные чаши и упражнявшихся в остроумии.

Поздно ночью явились все те же два стражника. Они завернули его в циновку, вынесли наружу и перебросили через спину осла.

— Попробуешь рыпаться, зарежем, — спокойно и как-то буднично предупредил один из них.

Поэта отвезли к реке и бросили в лодку. Умиравший от жажды юноша сходил с ума от близости недоступной воды. Он попробовал перевернуться на бок, но тут же заработал чувствительный тычок в бок.

— Не возись, — странно тонким голосом предупредил его один из перевозчиков.

Треплос смотрел сквозь щели в циновке на глубокое, усеянное звездами небо и плакал. Слезы струились по лицу, оставляя мокрые дорожки на грязной коже.

«Они везут меня прямо в царство Адиса, — думал он, давясь слюной. — Мрачный Тарар станет мне домом до скончания веков».

Путешествие закончилось так неожиданно, что юноша не сразу понял. Его грубо выбросили из лодки прямо в воду, и Треплос завыл от бессильной ярости. Плотный кляп мешал ему напиться!

Перерезали веревки на ногах. Перевозчики попытались поставить его прямо. Поэт вновь упал и завозился, стараясь хотя бы охладить водой разгоряченное лицо. Она наконец-то пропитала плотно скомканную тряпку, и Треплос ощутил, как кожа во рту пропитывается влагой.

Блаженство прервал сильный удар по спине. «Кажется, что-то подобное со мной уже было», — подумал он, корчась от боли. Его вновь поставили на ноги.

— Еще раз упадешь, — пропищал невысокий человечек. — Пойдешь на корм крокодилам.

Сопровождающие Треплоса хорошо знали дорогу, а он то и дело падал, спотыкаясь в темноте. Из-за связанных рук юноша разбил себе лицо и больно оцарапал плечо о камни. Они долго шли мимо длинных оград и странных приземистых сооружений, похожих на амбары. За все это время его конвоиры почти не говорили, тихо обмениваясь короткими фразами. Шагавший впереди мужчина внезапно остановился, так что поэт чуть не налетел на него. Постояв немного, конвоир решительно пошел в сторону, а Треплоса больно толкнули в спину.

— Шагай, — басом пророкотал второй келлуанин.

Не успели они пройти и полусотни шагов, как приказали остановиться у стены низкого здания с плоской каменной крышей. Один из конвоиров повозился у стены. Раздался негромкий скрип. Поэта втолкнули в душную темноту. Послышались звонкие удары кремня, замелькали искры, и ярко вспыхнул пучок сухого камыша. Поэт затравленно огляделся. Квадратная комната со стенами покрытыми рисунками и иероглифами. В середине стоит низкий каменный саркофаг. «Гробница», — догадался Треплос и посмотрел на своих спутников. Один среднего роста, широкоплечий, с мощными мускулами и волосатой грудью, на узких бедрах грязная набедренная повязка. Глаза почти не различимы в глубоких темных глазницах, спрятанных под низко надвинутым лбом. Второй, в коротком парике, чуть выше, но более хрупкий, с круглым лицом и пухлой грудью, в аккуратной белой юбке. «Похож на евнуха», — подумал поэт.

— Открывай, — пропищал он.

Здоровяк уперся в крышку саркофага и, пыхтя, стал сдвигать её в сторону.

Поэта словно огнем обожгло: «Меня хотят похоронить заживо!».

Он плечом сбил с ног конвоира и попытался выскочить наружу. Но ослабленные голодом и жаждой мышцы подвели лучшего атлета Милеты. Падая, келлуанин успел схватить его за ногу и задержать на пару секунд. Второй тут же пришел на помощь приятелю, и они вдвоем долго били несчастного поэта, все больше и больше зверея.

Особенно старался здоровый. Окончательно рассвирепев, он схватил Треплоса за короткие волосы и стал бить головой о глиняный пол.

— Стой! — попытался остановить его писклявый. — Успокойся, хватит!

— Этот шакалий помет посмел ударить тебя! — рычал тот, занося кулак.

— Нам запретили его калечить, — сказал «евнух». — Он нужен живым!

Здоровяк все же ударил Треплоса. Но уже вполсилы.

Рот поэта наполнился кровью, один глаз стремительно заплывал, тело ломило. Писклявый обнял приятеля, прижимая его голову к своей груди и целуя грязную, спутанную гриву.

— Как он мог тебя бить? — бормотал здоровяк, прижимаясь к нему. — Моча павиана, слюна бешеной собаки. Я хочу его убить.

— Подумай, что его ждет и тебе станет легче, — посоветовал «евнух».

Мужчина поднял лицо и радостно осклабился.

— Он будет желать смерти, как я твоих объятий!

«Они сумасшедшие! — сквозь боль думал поэт. — Весь их Келлуан сошел с ума!»

Треплос безвольной куклой повис на плечах своих стражников. Те перебросили его ноги через край саркофага.

— Развяжи руки, — напомнил писклявый. — Нельзя, чтобы он задохнулся или умер с голоду. Юноша почувствовал, как стягивающие запястья веревки исчезли, и его толкнули в темноту.

Милостью богов он ничего не сломал, отделавшись новыми синяками и шишками.

— В углу кувшин с водой, — раздалось сверху. — Береги её.

С негромким шорохом плита встала на место, оставив Треплоса в кромешной тьме. Со стоном вытащив изо рта мокрую тряпку, он с жадностью вдохнул сухой, затхлый воздух подземелья, после чего выковырял из носа пыль и, встав на четвереньки, отправился обследовать свое узилище.

С тех пор он изучил его лучше, чем дядин дом в Милете. Квадратная комната семь локтей в ширину с сужавшимися кверху стенами из старого выщербленного кирпича, с плотным земляным полом, где вперемешку с мусором валялись человеческие кости. В углу поэт действительно отыскал небольшой кувшин с противной теплой водой.

Целую вечность юноша просидел в темноте, пока не услышал голоса и шорох отодвигаемого камня.

— Ты жив, чужак? — услышал Треплос знакомый писклявый голос, а на грязный пол, освещенный мерцающим светом факела, упала лепешка.

Юноша бросился к ней и с жадностью вцепился в черствое, плохо пропеченное тесто.

— Привяжи к веревке кувшин, — крикнули сверху. — Если пить хочешь.

Поэт мигом проглотил остатки воды, и торопясь, обвязал веревку вокруг тонкого горлышка. Когда кувшин исчез в люке, поэт крикнул:

— Что вам от меня нужно?

— Молись своим богам, чужак! — отозвался грубый голос здоровяка. — Пока ничего.

Тихо заскрежетал камень.

Поэт опустился на пол и стал доедать хлеб, не замечая отвратительного вкуса.

Тюремщики очень скоро вернулись, открыли овальный люк.

— Опускай, — проговорил «евнух».

— Погоди, — отозвался приятель. — Я все утро копил.

Он запыхтел, послышался звук журчащей воды, и в воздухе запахло мочой.

— Вот теперь держи.

Юноша догадался, что они испоганили ему воду. Только чудом он не вылил её в первую же минуту. Глумливо хохоча, келлуане задвинули тяжелую крышку, вновь оставив его во мраке. Обозленный Треплос вновь стал искать возможность выбраться из этой могилы. Пробовал ковырять черепками твердую как камень землю, но та почти не поддавалась плохо обожженной глине. Пытался вскарабкаться наверх по стене, но сорвался и больно ударился боком. Увы, человек не паук, по потолку ходить не может.

Они приходили еще три раза. Швыряли ему черствую лепешку и мочились в кувшин с водой. Юноша сильно ослабел от голода. Он даже пробовал грызть разбросанные по полу кости, но, увы, на них совершенно не осталось плоти. Лежа на холодном полу, Треплос простудился, и грудь его рвал резкий сухой кашель.

«Я умру здесь», — подумал поэт, и на ум сразу пришли полные безнадежной тоски строки:

Вовсе на свет не родиться — для смертного лучшая доля, Жгучего солнца лучей слаще не видеть совсем. Если ж родился, спеши к вожделенным воротам Тарара: Сладко в могиле лежать, черной укрывшись землей.

Но в очередной раз, когда измученный юноша уже с трудом передвигался по своей темнице, сверху упали три лепешки. Ничему не удивляясь и ничего не спрашивая, он жадно ел, запивая черствый хлеб кислым, удивительно вкусным пивом.

— Эй, чужак! — окликнул его писклявый евнух.

Треплос поднял глаза и тут же сощурился от нестерпимо яркого света факела. Что-то тяжело плюхнулось на пол, подняв тучу пыли. Поэт с удивлением понял, что это свернутая баранья шкура. Крышка люка задвинулась.

С этого дня кормить стали чаще. Приносили чистую воду и пиво. Маячившая впереди голодная смерть отступила. И сами собой родились новые стихи.

Если бы в мире прожить мне без тяжких забот и страданий Лет шестьдесят, — а потом смерть бы послала судьба!

Он в который раз обследовал подземелье в тщетных поисках выхода. Но по-прежнему безуспешно. Хотя, если стали кормить, значит, он им нужен. Вот только юноша даже не мог предположить: кому и зачем?

Обострившийся за время заключения слух уловил над головой голоса нескольких человек.

«Неужели меня нашли!? — обрадовался Треплос, вскакивая с кишевшей блохами овчины. — Это, наверное, маг Тусет!»

Кто-то отодвинул крышку.

— Ты там? — рявкнул незнакомый голос.

— Да, да! — отозвался поэт, подбегая к люку и мучительно щурясь. — Я здесь, господин Тусет!

На миг ему показалось, что потолок темницы рухнет от злобного хохота.

— Колдун — твой Тусет! — чуть помедлив, проговорил незнакомец. — Казнят его на днях.

— Что? — Треплос застыл с открытым ртом. — Как казнят? А я?

— Это как наш господин решит, — рассудительно ответили сверху.

— Хватит болтать! — оборвал их разговор властный голос. — Тащите его.

Поэт едва не задохнулся от счастья, услышав эти слова. Из люка опустилась толстая веревка с петлей на конце.

— Становись в неё ногой! — скомандовал знакомый евнух.

Юношу быстро втащили наверх. Сильные руки подхватили и поставили на пол рядом с саркофагом.

— Ну и вонища от тебя, чужак.

В раскрытую дверь бил яркий дневной свет, глаза Треплоса наполнились слезами, и он почти ничего не видел.

— Мерзкий чужак, — пропищал евнух. — От тебя несет как от протухшего бегемота.

— Здесь нечем дышать от твоей вони, — пробасил его приятель.

— Пошли вон! — негромко приказал властный голос. Тюремщики поэта торопливо покинули гробницу, прикрыв за собой дверь.

Только сейчас юноша смог разглядеть оставшихся в помещении людей. Двое знакомых мождев стояли у выхода, с ленивой настороженностью поглядывая на него. Чуть в стороне привалился к стене высокий смуглый мужчина в ослепительно-белой юбке с полосатым передником. Пышный парик прикрывал белый платок с красными полосами. На могучей груди сверкало широкое серебряное ожерелье. За поясом торчал короткий меч с рукояткой, украшенной красным камнем. Карие глаза на красивом мужественном лице с брезгливым любопытством разглядывали поэта.

— Ты хочешь жить? — раздался из темного угла сиплый, удивительно безжизненный голос.

«Наверное, так должны говорить посланцы смерти», — подумал поэт и втянул голову в плечи.

Из темноты вышел сухощавый мужчина в застиранной юбке, парике из овечьей шерсти и серым незапоминающимся лицом.

— Тебе задали вопрос, чужак, — нахмурился богато одетый стражник.

— Очень хочу, — тихо ответил Треплос.

— И что ты готов сделать, чтобы выжить?

— Все, что угодно, — не раздумывая, ответил юноша.

Мужчина с серым лицом кивнул. Один из мождеев достал из-за саркофага корзину.

— Ешь.

Дрожащими руками поэт снял плетеную крышку. Внутри оказалась половина жареной утки, яблоки, изюм, мягкие булки и кувшин с вином. Он разложил все это богатство на крышке гроба и с жадностью накинулся на еду.

— Твой приятель Алекс убил слуг Тусета по его приказу.

От этих слов хрупкого келлуанина, юноша чуть не подавился.

— Он хотел и тебя заставить участвовать в этом грязном деле, но ты сбежал и скрывался в пустыне.

Высокий красивый мождей ухмыльнулся.

— Я ничего не перепутал? — поинтересовался незапоминающийся мужчина. — Или ты соскучился по своему новому жилищу?

Он постучал пальцем по саркофагу.

— Можно помочь, и эта гробница станет твоей гробницей.

Треплос сообразил, что маг стал жертвой каких-то интриг, возможно связанных с теми загадочными папирусами.

— Я не совсем хорошо помню, когда Алекс приказал мне убить всех в доме Тусета? — промямлил он с набитым ртом.

По тонким сухим губам келлуанина скользнула тень улыбки.

— Ты так долго скитался в пустыне, что совсем потерял счет дням.

— Так и есть! — поэт сделал большой глоток, проталкивая в желудок плохо прожеванную пищу. — А зачем надо было убивать слуг Тусета?

— Твой бывший хозяин оказался колдуном, — любезно разъяснил собеседник. — Он приказал Алексу принести в жертву злобным демонам добрых келлуан.

— А я сбежал? — уточнил Треплос.

— Да.

— И я должен это кому-то подтвердить?

— Ты догадлив, — одобрительно кивнул мужчина. — Ешь, набирайся сил.

Он обратился к красивому мождею.

— Я же говорил, Моотфу, что либрийцы очень понятливый народ.

— А я смогу потом уехать в Нидос? — с нескрываемым опасением поинтересовался юноша.

— Да, — быстро ответил келлуанин. — Мы и там найдем для тебя дело.

— Благодарю, господа. Я буду верно служить вам, — он поклонился сначала одному, потом другому, потом монументально застывшим охранникам.

— Вот только я многое забыл, — поэт вытер рот тыльной стороной ладони. — Не могли бы вы мне напомнить, как это было?

Тот, кого назвали Моотфу, звонко рассмеялся.

— Он мне нравится, Убисту! Ты правильно поступил, не отправив его.

По губам серолицего вновь промелькнула тень улыбки.

— Похвально, что ты быстро соображаешь и так легко готов предать своего господина.

Треплос подавился вином и громко закашлялся. А келлуанин невозмутимо продолжал:

— Я напомню тебе, как все произошло. Но сначала ты должен доказать нам свою преданность.

— Мне нужно кого-то убить? — догадался юноша.

— Почти, — кивнул собеседник. — Твой хозяин схвачен и ждет казни. Но слуга успел скрыться и где-то прячется.

— Алекс жив? — всполошился поэт.

— Пока, — нахмурился Убисту. — И ты поможешь нам его поймать.

Треплос вспомнил, как охранник мага швырял его по гостиничному номеру, и ему поплохело. Вновь связываться с этим парнишкой совсем не хотелось.

— В одиночку я могу с ним не справиться. Особенно после того… как плутал в пустыне.

— Тебе нужно лишь узнать, где он прячется, — успокоил его келлуанин.

— Остальное мы сами сделаем, — хохотнул Моотфу.

— Простите, господа, — юноша развел руками. — Но как я это сделаю?

— Мы думаем, что о нем известно жене брата Тусета, — сказал сухощавый.

— Айри?

— Анукрис, — поправил его Моотфу. — Отвыкай от своих собачьих кличек.

— Да, господин.

— Ты придешь к ней и расскажешь о своем чудесном спасении, — стал объяснять Убисту. — Выяснишь, известно ли ей что-нибудь об этом Алексе, и доложишь нам.

— А потом? — опасливо прищурился поэт.

— Когда мы его убьем, ты скажешь судье, что Алекс убил слуг Тусета по приказу колдуна.

Треплос понятливо кивнул и допил пиво.

— Дальше вы и без меня обойдетесь, — лениво проговорил Моотфу, отодвигаясь от стены.

— Оставь со мной Аататама, — попросил Убисту.

Тот кивнул и вместе с одним из мождеев вышел из гробницы. В дверь робко заглянул писклявый. Серолицый раздраженно махнул рукой, и евнух исчез.

Убисту по-молодому запрыгнул на саркофаг и свесил ноги.

— Садись, — предложил он поэту.

Юноша уселся на пол, скрестив ноги. Глядя снизу вверх, Треплос спросил:

— Как я должен встретиться с Айри?

Он нисколько не удивился тому, что его бывший господин попал в такую неприятность. В истории либрийских колоний, разбросанных по всему побережью Великого моря, часто встречались случаи, когда вчерашние кумиры объявлялись врагами и предателями. Тут главное вовремя встать на нужную сторону, чтобы не оказаться в числе проигравших. Чем подающий надежды поэт и собирался заняться. Кто для него Айри или Алекс? Случайные попутчики на пути к славе. А Тусета и без него уже приговорили к смерти. Он его не предавал и клятвы не нарушил.

— Ночью проберешься в её спальню, — ответил келлуанин.

— А как же муж, слуги, привратник? — растерялся юноша.

— У Небраа своя комната, слуги спят в обеденном зале, куда тебе вовсе не обязательно заходить, — пояснил Убисту. — Привратник там лентяй и бездельник.

Он помолчал и добавил:

— Сегодня у них очень тяжелый день, так что спать все будут крепко. Как из сада пройти в спальню Анукрис, я тебе объясню.

Глаза серолицего опасно сощурились.

— Если будешь неосторожен, и тебя схватят, мы не станем помогать. Тебя казнят. Отдадут на съедение крокодилу как слугу колдуна.

Поэт сглотнул слюну.

— Но, господин! Всякое может случиться. Вдруг кто-нибудь увидит…

— Беги, — не задумываясь, ответил собеседник.

— Куда?

— Один из соседей Небраа служит писцом у сепаха. Три дня назад его послали в Дельту с важным поручением. Он уехал, взяв с собой семью и слуг. В доме остался один привратник. Он очень любит пиво и почти не заходит в сад. Вот там мы и будем тебя ждать.

— Я все понял, господин, — кивнул Треплос. Ему вдруг ужасно захотелось спать.

— Мы придем вечером, — Убисту ловко спрыгнул с саркофага. — За тобой присмотрят.

Юноша быстро встал и поклонился.

— Да, господин.

— Не вздумай нас обмануть, чужак! — с неприкрытой угрозой проговорил келлуанин. — Иначе смерть от голода покажется тебе наслаждением.

Он вышел вместе с мождеем. В гробницу заглянул знакомый евнух.

— Спишь? — пропищал он, распахивая дверь и пропуская внутрь своего приятеля с большой охапкой камыша.

— Ложись, — пробасил тот, сваливая траву в угол.

То ли они добавили в пиво сонное зелье, или Треплос оказался так измучен голодом и страхом, что сытость подействовала на него не хуже снотворного. Едва голова поэта коснулась свежего, пахнущего рекой и солнцем камыша, как он тут же провалился в глубокий, как омут, сон.

Анукрис казалось, что этот день никогда не закончится! Даже подготовка к новоселью не отняла у неё столько сил. Дом бурлил, словно котел с кипящим супом. Люди метались подобно муравьям, то и дело обращаясь к хозяйке за распоряжениями, советами или с докладами.

Слуги торопливо освобождали кладовку с самой широкой дверью. Нужно не только вынести все лишнее, помещение требовалось украсить свежими цветами, зелеными ветками и статуэтками богов, за которыми тут же послали в храм Сета.

Над кухонным двором весело клубился птичий пух. Кухарка и её помощницы резали салат, жарили птицу и рыбу, растирали зерна в муку, пекли свежий хлеб.

И все эти приготовления необходимо завершить к вечеру! Задерганная Анукрис то и дело ругала своего непутевого супруга, не предупредившего её вовремя. К таким мероприятиям нужно готовиться заранее. А у неё всего лишь полдня! Но она не могла опозориться на весь город, плохо приняв бальзамировщиков.

Сына одной из соседских служанок посадили на забор, следить за каналом в ожидании появления синего корабля из Города мертвых.

Когда-то кладбища Абидоса располагались только на противоположном берегу Лаума. Но с течением времени охранять гробницы и поддерживать их в порядке становилось все труднее. Приходилось нанимать все новых и новых сторожей, а это требовало от храмов дополнительных затрат. После гражданской войны жрецы приняли решение об устройстве новых мест захоронения ближе к городу. Но мастерские бальзамировщиков никто переносить не захотел. С тех пор тела знатных и уважаемых людей сначала везли в Город мертвых, потом возвращали обратно.

Слуги заканчивали расставлять столы в обеденном зале, когда в дом заявился довольный и чуть пьяненький Небраа.

— Ты хорошо поработала, Мерисид!

— Это все госпожа, — скромно потупила взор старшая служанка, застывшая с охапкой свежих цветов.

— Без тебя у неё ничего не получается, — уверенно заявил хозяин и только потом обратился к побледневшей от злости супруге. — Нам окажет честь сам мудрейший Сетиер! Прикажи подать лучшую посуду…

Он собрался высказать еще какие-то распоряжения, но тут раздался звонкий мальчишеский голос.

— Корабль плывет!

— Я пойду встречу их на берегу, — засуетился супруг.

Анукрис плюнула ему вслед и заторопилась в обеденный зал, где заканчивались последние приготовления.

Низкая барка с двенадцатью гребцами застыла у маленького причала возле усадьбы Небраа. На улицах толпился любопытствующий народ. Но церемонию не начинали. Протрезвевший от волнения Небраа уговаривал бальзамировщиков подождать еще немного. Те указывали на заходящее солнце и ругались.

Раздвигая плечами носильщиков любопытных, из-за угла неторопливо выплыли носилки первого пророка храма Сета.

Счастливый хозяин приказал слугам принять канат и подтянуть судно к берегу. С барки упал широкий трап.

Под пение гимнов восемь носильщиков вынесли деревянный, ярко расписанный гроб, который чуть раскачивался, подвешенный на тонких ремнях к двум шестам, украшенным золотом и серебром. Издалека казалось, что саркофаг плывет над землей.

Небраа опустился на колени, выказывая соответствующие почести мумии Нефернут, чья душа готовилась к загробному путешествию на Поля Блаженных в светлое царство Осирса.

По усыпанной цветами и пальмовыми ветками дорожке гроб торжественно внесли в широко распахнутые ворота, так же украшенные зелеными ветвями.

Сам первый пророк прочитал полагавшуюся в таких случаях молитву и сказал прочувственную речь о несчастной женщине, ставшей жертвой злобного колдуна. В толпе зрителей послышались горестные всхлипывания и сморкание. Скромно уступивший ему свое место жрец-чтец не мог не восхититься ораторским талантом начальника.

Расчувствовавшийся Небраа пригласил жрецов и бальзамировщиков в обеденный зал. Мастера расселись за низкими столиками, а служителей Сета хозяева разместили на самом почетном месте. И тут Анукрис вновь пришлось до дна испить чашу унижения. Жрецы разговаривали только с младшим писцом, подчеркнуто её игнорируя. Сетиер хвалил еду и напитки, даже не глядя на хозяйку дома. Небраа угодливо хихикал, не забывая подливать гостям вина и пива и командовать служанками.

Бальзамировщики неторопливо и обстоятельно насыщались, не обращая внимания на жрецов. Мужчины разного возраста в одинаковых белых юбках с узкими передниками в синюю полоску и обилием амулетов непринужденно переговаривались. Их старший, с перекинутой через плечо леопардовой шкурой, потягивал вино, слушая соседа, и не спускал с Анукрис любопытных глаз. Молодую женщину это раздражало, хотелось скорчить гримасу или обругать. Она отвернулась и сделала вид, будто очень внимательно слушает полупьяную речь супруга. Тот клялся в своей преданности «мудрейшему Сетиеру» и храму Сета, хвалился набожностью и благочестием.

Вдруг молодой женщине очень захотелось испортить ему настроение.

— Мой муж собрался отправить мумию дорогой Нефернут в паломничество.

Небраа чуть не поперхнулся, а первый пророк взглянул на неё с таким видом, словно заговорил табурет.

Порядком поддатый жрец-чтец громогласно одобрил подобное желание.

— Благородный поступок, достойный прославления. Если добрая Нефернут не смогла помолиться святыням великих богов при жизни, пусть сделает это хотя бы после смерти.

— Ты очень щедр, уважаемый, — одобрительно покачал головой первый пророк, вновь повернувшись к хозяйке бритым затылком.

— Я… ну я, — заблеял младший писец, потом гордо выпрямился, насколько это позволило выпитое вино и пиво, надул щеки и решительно кивнул. — Нефернут была мне как сестра. Я для неё ничего не пожалею!

— За это надо выпить! — громко произнес жрец-чтец.

Слуги по знаку хозяйки наполнили кубки гостей.

После этого тоста бальзамировщики стали собираться. Хозяева вышли их проводить за ворота. Небраа уже не держался на ногах. С одной стороны его поддерживала улыбавшаяся Мерисид, с другой — хмурая супруга. Вслед за ними ушли и жрецы, а слуги еще долго наводили порядок в захламленном зале.

Улучив момент, к Анукрис подошла старшая служанка.

— Я сегодня в саду лягу, госпожа. А то что-то душно.

Та внимательно посмотрела на женщину и устало кивнула. Ни говорить, ни что-то соображать у неё просто не осталось сил. В полусне она кое-как разделась, рухнула на кровать. И оказалась в открытом море. Ночь, звезды и тихо исчезавший во тьме корабль. Девушка пыталась закричать, но от страха у неё перехватило дыхание. Руки бестолково молотили вокруг, а к ногам кто-то подвесил каменные гири. Соленая вода то смыкалась у неё над головой, то после невероятных усилий расступалась на краткий миг, позволявший сделать глоток живительного воздуха. Она попыталась стряхнуть с ног тяжкий груз, протянула руки и завизжала, выпустив изо рта цепочку мелких пузырьков. Её лодыжки крепко обвивали холодные, скользкие щупальца, пульсировавшие словно воспаленная рана. Ужас затопил сознание молодой женщины. Она закричала еще громче и проснулась, резко сев на кровати. Скомканная, мокрая от пота простыня запуталась в ногах.

Анукрис расправила её и вдруг услышала в коридоре чьи-то осторожные шаги. Неужели она ошиблась, и Алекс пришел сегодня ночью? Но в саду Мерисид, она бы ни за что не пустила его в дом! Может, это воры? А где же привратник? Опять спит?! Госпожа скрипнула зубами. Теперь ему точно не избежать порки. Она набрала воздуха, готовясь закричать. Дверь тихо скрипнула.

— Айри! — прошелестел знакомый голос.

— Треплос! — охнула молодая женщина, вскакивая с кровати. — Не может быть!

Неясным силуэтом юноша скользнул в комнату. Анукрис поморщилась от неприятного запаха.

— Хвала богам, я до тебя добрался!

— Откуда ты? Как сюда попал? — засыпала она вопросами поэта.

— Меня чуть не убили! — тихо всхлипнул он, подходя ближе. — Ренекау привела меня к каким-то стражникам, а они хотели посадить меня в подвал. Я вырвался, перемахнул через ограду храма и убежал в пустыню.

Юноша заплакал. Не обращая внимание на вонь, молодая женщина обняла его и, утешая, стала гладить по широки плечам.

— Я прятался в развалинах, ел все, что попало, змей, тараканов… Воровал лук и салат с огородов… Слышал, как люди говорили, что господин Тусет колдун. Мне стало так страшно… Захотелось уйти в пустыню, и пусть солнечный Гелос иссушит мою жалкую жизнь…

Он отстранился.

— Это правда, что его казнят?

— Да, Треплос.

— Но Алекс жив? Вчера какие-то люди прошли мимо моего убежища. Они говорили, что кто-то хотел освободить нашего мага. Я понял, что это может быть только он, и просто ожил. Теперь в жизни появился какой-то смысл. Или это все только сон, и нет никакой надежды?

— Он жив, успокойся, — вновь обняла его Анукрис. — Все будет хорошо, он знает, что делать.

— Мне нужно попасть к Алексу, — решительно сказал поэт. — Ему может понадобиться моя помощь…

— Постой! — остановила она его. — Как ты попал сюда?

— Я прячусь в саду твоих соседей, — торопливо стал объяснять Треплос, присаживаясь на кровать. — Они всей семьей куда-то уплыли на лодке.

Молодая госпожа вспомнила, что слуги говорили ей о поспешном отъезде писца.

— Я три дня назад пробрался в город и прятался в зарослях у канала. Меня там чуть не съел крокодил…

Он вздрогнул и взял её за руку.

— Сегодня я слышал, у вас какой-то пир, и подумал, что муж твой будет крепко спать. Вот и решился прийти. У меня больше нет никого в этом городе…

Анукрис нахмурилась.

— Ты не заметил в саду молодой женщины.

— Она спит, — юноша негромко хихикнул. — Храпит как пьяный матрос.

— Пусть спит, — проговорила она. — Это Мерисид, я ей не доверяю.

— Как мне попасть к Алексу? — в очередной раз спросил он.

Хозяйка задумалась.

— Ты сможешь переночевать в том саду еще одну ночь?

— Не знаю, — заныл Треплос. — Я голоден, и хозяева могут вернуться. Ты скажи, где он, я попробую отыскать сам.

— У тебя не получится, — махнула рукой Анукрис. — Завтра ночью он должен быть здесь.

— Как? — встрепенулся гость. — Уже завтра?

— Тише! — зашипела молодая женщина. — Да! С ним и доплывешь до храма…

— Какого храма?

— Тебе какая разница? — не на шутку разозлилась хозяйка.

— Прости, — стушевался поэт и тут же жалобно попросил. — У тебя нет ничего поесть? Который день одними яблоками…

Он всхлипнул.

Молодой женщине стало его жаль.

— Подожди.

Они вместе вышли из комнаты. Треплос застыл у двери в сад, а Анукрис пошла в обеденный зал, где на одном из столов лежали оставшиеся булки. Как ни старалась она никого не разбудить, спавшая у колонны Самхия приподнялась на локте и тревожно спросила:

— Кто здесь?

— Спи! — прошептала хозяйка. — Что-то булки захотелось.

— Госпожа?! — встрепенулась служанка. — Я сейчас…

— Да спи ты! — зашипела Анукрис. — Что я сама кусок хлеба не отломлю.

— Спасибо, госпожа, — пробормотала девушка, заворачиваясь в одеяло.

Воровато оглядываясь, молодая женщина проскользнула к двери в сад. Из темноты вышел Треплос.

— Держи, — она отдала ему хлеб. — Завтра ночью, как у нас все улягутся, будь готов.

— До свидания.

— Смотри, не разбуди Мерисид! — строго напомнила Анукрис.

— Её и стрелы Питра не поднимут, — ответил он тихим смешком и исчез среди деревьев.

Госпожа немного постояла, потом решила проверить его слова. Пробираясь на цыпочках по выхолодившим кирпичам дорожки к водоему, она услышала тихий, мелодичный храп. Завернувшись в одеяло, старшая служанка спала в беседке, положив под голову свернутую юбку и парик.

Треплос спрыгнул со стены и воровато оглянулся. Полная луна и усеявшие небо звезды отражались в спокойной глади канала. «Наверное, по нему Алекс и приплывет, — решил юноша. — Не удрать ли, пока есть возможность?» Словно услышав его мысли, из кустов, отрясая с юбки сор, выбрался мождей.

Поэт горько вздохнул и, сгорбившись, пошел вдоль забора. Из пролома в стене вышел серолицый.

— Я…, — начал было юноша.

Но тот знаком приказал лезть за ним. В изрядно заросшем саду их уже дожидался Моотфу. Перед ним на разосланной циновке тускло горел масляный светильник, и лежало разложенное угощение. Обсасывая гусиную косточку, он коротко бросил:

— Ну?

— Она не сказала, где прячется Алекс, — виновато промямлил Треплос.

— Но она это знает! — тихо засмеялся красавец мождей.

— Ты не смог выполнить такое простое поручение, — замогильным голосом проговорил Убисту. — Ну и почему мы должны сохранить тебе жизнь?

— Он приплывет завтра ночью! — торопливо выпалил юноша.

Моотфу сел.

— Рассказывай!

Поэт скрупулезно пересказал весь разговор с Айри.

Келлуане переглянулись. Воспользовавшись этим, Треплос спрятал булки под куст и налил себе пива.

— Повтори, что она сказала про храм? — велел Убисту.

— Что с Алексом я и доплыву до храма, — послушно проговорил юноша.

— Не в храме же Сета он прячется? — нахмурился Моотфу и, вырвав из рук поэта гусиную лапку, с хрустом разгрыз хрящик

— Есть еще старый храм Баст, — напомнил серолицый.

— Там никого нет, — мождей стал ковырять пальцем зубы. — Мои люди его недавно осматривали.

— Значит, Алекс прячется где-то рядом в развалинах.

— Чего гадать? — усмехнулся Моотфу и, сделав глоток пива, добавил. — Устроим завтра засаду и схватим его как кошка мышь.

— Надеюсь, твои люди окажутся лучше храмовых сторожей?

Послышался шорох ветвей. Келлуане напряглись. Из темноты тихо сказали:

— Это я — Аататам.

— Я сам с ними буду, — буркнул старший мождей, резко встав на ноги. — А от меня еще никто не уходил, господин Убисту!

— И как ты собираешься его ловить? — негромко поинтересовался тот.

Моотфу на секунду задумался, застыв, словно прекрасная статуя из черной бронзы.

— Спрячу людей здесь, на окрестных улицах и на берегу. Как только чужак появится, мы перекроим лодками канал, дорогу в город и берег. Никуда он не денется.

— Господа, — рискнул открыть рот Треплос. — А что я буду делать?

— Ждать Алекса, — ответил Убисту. — А когда приплывет, ты поможешь его схватить.

— Но вы же прекрасно справитесь и без меня! — возразил молодой человек.

Старший мождей тихо засмеялся.

— Ненужные вещи обычно выбрасывают, — проговорил Убисту своим мертвым голосом.

— Я все понял! — поэт встал. — Моя помощь вам очень понадобится. Я был лучшим борцом в Милете. Я…

Моотфу хлопнул его по плечу.

— Он мне точно нравится!

— И вы мне тоже, господин, — заискивающе улыбнулся поэт.

Старший мождей погладил его по небритой щеке и, приблизив свое лицо к его уху, прошептал:

— Очень сильно нравишься.

— Пусть Аататам останется здесь, — сказал Убисту. — Вдруг твой чужак задумает нас обмануть.

— Что вы, господа! — стал бурно протестовать Треплос. Явный интерес красавца — мождея сильно вдохновил юношу. — Я клянусь…

— Оставь клятвы богам! — резко оборвал его мрачный келлуанин.

— Никуда он не денется! — засмеялся Моотфу. — Он красивый мальчик и я ему нравлюсь.

Потом обернулся к мождею, равнодушно жевавшему яблоко.

— Побудешь здесь. В полдень тебя сменит Бесхотеп.

— Да, господин, — густым басом отозвался тот, мрачно глядя в сторону притихшего поэта.

Отдав необходимые распоряжения, Моотфу раздвинул кусты, собираясь уйти.

— Я тебя провожу, — вдруг предложил Убисту, и келлуане скрылись в залитом лунным светом саду.

Все еще не избавившись от застарелого чувства голода, Треплос жадно откусил кусок мягкой белой булки, с удивлением обнаружив запеченные в тесте изюминки.

Александру не давала покоя та сладкая парочка на берегу. Влюбленные, конечно, часов не наблюдают, но они и не слепые, а одинокая лодка на канале ночью довольно необычное явление для Абидоса.

Два дня он терпеливо ждал гостей, почти не покидая убежища. Утром третьего Алекс услышал чьи-то звонкие голоса. Кажется, дети вновь решили побеспокоить покой покинутого храма? Юноша затаил дыхание. Но дверь не скрипела, а веселый смех, вроде как, стал удаляться. Снедаемый любопытством Александр покинул тайник.

Трое пацанов с тонкими копьями, или острогами, перелазили через забор, направляясь к каналу. «Лодка! — скрипнул зубами юноша, наблюдавший за ними через узкую щель. — Может, не заметят? Она хорошо замаскирована. Да и кусты там густые».

Очень скоро из-за стены донеслись радостные крики. Потом еще и еще. Слов Алекс не разобрал, но смысл понял сразу.

«Нашли, козлы! — выругался он про себя. — Уплыла моя посудина! Лишь бы только в храм не поперлись?»

Юноша стал с тревогой ожидать развития событий. Но время шло, а ничего не происходило. Солнце жарило все сильнее, стихли птицы, шумели перекатываемые легким ветерком песчинки, надоедливые кусачие мухи вились вокруг потного лица. «Они там, что ночевать собрались?» — с раздражением подумал Александр. Ждать надоело и он, плюнув, вернулся в тайник.

А поздно вечером обнаружил, что юные келлуане приватизировали его единственное транспортное средство.

— Вот, бандиты! — очень тихо проворчал он, глядя на кучу сухих веток, оставшихся от его маскировки.

Теперь придется шлепать в город пешком! Юноша не рассчитывал, что похищение посоха Тусета останется незамеченным, и опасался, что правоохранительные органы Абидоса могут сильно разнервничаться и принять дополнительные меры безопасности. А это означает новые патрули или засады. Самым правильным в таком случае будет пересидеть какое-то время в убежище. Рыба есть, в крайнем случае, можно еще наловить. Но его поджимало время. Нужно встретиться с Айри и решить, каким образом переправить имеющийся компромат в столицу. Если все получится быстро, может быть удастся спасти и Тусета?

Алекс странно нервничал перед новым свиданием с Айри. В голове постоянно крутился один и тот же вопрос: «Она знает о нас с Мерисид?» Парень старался не думать об этом. Но по мере приближения встречи чувствовал себя все неуютнее.

Рассудок и здравый смысл подсказывали, что не произошло ничего страшного. Типа: «Встретились два одиночества». Ну и так далее. Да и Айри давно замужем, а Мерисид вполне свободная женщина

«Которая совратила тебя, как озабоченного подростка», — ехидно добавляла совесть. Последнее обстоятельство угнетало юношу больше всего.

Вспоминая прозрачные намеки Айри и даже вполне откровенное предложение руки и сердца, Александр предполагал, что она может немного обидеться, узнав об их мимолетной связи.

«Кто поймет этих женщин?» — думал он, привязывая веревку к посоху Тусета, который собирался взять с собой. Кроме него он захватил и неполный бурдюк с водой, и сушеную рыбу. Кто знает, вдруг опять придется где-нибудь отсиживаться?

Покинув храм в сумерках, Алекс решил пойти другим путем. Пробираясь полуразрушенными кварталами, он внезапно вышел на пустырь, заросший какими-то ползучими растениями. С тревогой глядя на восходящую луну, юноша решительно направился в обход, но тут заметил среди травы какие-то продолговатые плоды. «Это же дыни!» — обрадовался он и, сглотнув набежавшую слюну, решил как-нибудь обязательно навестить эту бахчу.

Сразу за ней начинались обжитые улицы. И здесь его ждало еще одно открытие. Вдруг пахнуло таким мощным запахом птичьего помета, что Александр невольно поморщился. Из-за невысокой стены послышалось тихое гоготанье. «Гуси! — догадался юноша. — Те самые, что Рим спасли». Стараясь не разбудить чутких птиц, он тенью проскочил до ближайшего угла и напугал плюгавую собачонку, с увлечением глодавшую кость. Зверюга, подумав, что неизвестный в черном покушается на её ужин, принялась звонко лаять. Ей ответили немногочисленные сородичи. Это была катастрофа! Алекс мчался по улицам, пока не вылетел на маленькую площадь, за которой темнело невысокое здание с широко распахнутыми воротами. Влетев в крошечный дворик с торчавшим в середине камнем, юноша притаился в тени низкого забора и замер.

Исполнив свой служебный долг, собаки одна за другой замолчали, так и не разбудив никого из горожан. Очевидно, здесь к ночному лаю уже привыкли и не стали поднимать тревогу по пустякам. «Да и тогда бы я тихо ушел, — подумал Александр, стаскивая капюшон и вытирая пот со лба. — Если бы не тот пьяница».

Оглядевшись, он понял, что спрятался во дворе какого-то маленького храма с каменной бадьей посередине.

«Вполне подходящее место», — решил юноша и, сняв со спины посох Тусета, вогнал его в твердую землю так, чтобы он не сразу бросался в глаза.

Выждав, пока местные барбосы окончательно успокоятся, Алекс выскользнул из ворот, перебежал площадь и вновь заскользил по темным улочкам Абидоса, прячась в тени высоких глиняных стен. Таясь и прислушиваясь, юноша добрался до знакомых мест. Вот где-то здесь он взбирался на стену, чтобы окинуть взглядом взбудораженный город в ту веселую ночь.

Александр не стал пересекать площадь возле двора храма Сета, а обошел её кругом, отметив, что из-за стен доносятся негромкие голоса сторожей. «Ага! — злорадно подумал он. — Научились службу тащить!» Парень нырнул в переулок и спугнул очередную кошку, соскочившую с забора прямо ему под ноги. Негромко фыркнув, зверек задрал хвост и побежал вниз по улице.

Показалась усадьба Тусета. Приглядевшись, Алекс заметил, что кто-то заботливо заложил калитку кирпичом, а поперек ворот привязал еще одну кривую жердь.

«Побаиваются они все-таки дома колдуна», — усмехнулся он и тут же вспомнил свидание, невольным свидетелем которого пришлось побывать. Очевидно, не все келлуане так суеверны.

Вдруг ему показалось, что впереди кто-то негромко кашлянул. Юноша прижался к стене и стал вглядываться в темноту.

От того места, где притаился Александр, до первого поворота к каналу оставалось шагов сорок. Тщательно ощупывая одетой в мягкие сандалии ногой землю, он стал медленно продвигаться вперед. Вновь послышался шорох. «Может, здесь тоже какие-то влюбленные никак не могут расстаться?»

— Тише ты! — раздалось совсем рядом.

Правая ладонь юноши обхватила рукоятку меча, а пальцы левой вцепились в завязку, удерживавшую ножны.

— Долго нам еще здесь торчать? — тихо бубнил недовольный мужской голос. — Я своего носа не вижу!

— Ты, баран глухой, чем слушал? — разъяренной кошкой прошипел кто-то постарше. — Как только лодка с чужаком проплывет, мы пойдем к каналу.

— А почему мы так далеко сидим?

— Чтобы тебя, гусака глупого, слышно не было! — вмешался третий голос и раздался громкий звук затрещины. — Молчи, а то скажу Моотфу, он тебя палками угостит!

— Да, ладно, — обиженно возразил первый.

«Засада!» — догадался Алекс и стал медленно, по-рачьи пятиться назад.

Под ногой зашуршало. Юноша остановился с поднятой ногой.

— Я что-то слышал! — послышалось впереди.

Из тени стены вышла кошка и, усевшись посередине улицы, стала яростно чесать себе ухо.

— А я уже подумал…

— Меньше думай!

«Спасибо, Асиона», — поблагодарил богиню-девочку Александр и взглянул на небо. До рассвета еще далеко, и вполне можно успеть вернуться в убежище. Он прокрался к воротам участка Тусета, и присев в тени, решил перевести дух и подумать.

Почему-то вспомнилась бессмертная песенка Попандопуло из фильма «Свадьба в Малиновке»

Вдруг патруль облава, Заштормило море, До свидания, пава, Я вернуся вскоре…

Нет никаких сомнений, что ловят именного его, ожидая, что он приплывет на лодке. Значит, влюбленные его видели и сообщили властям. Не сходится! Алекс видел ту парочку неподалеку от храма Сета. Тогда с какого перепугу стражники подстерегают его у дома Айри?

Неужели Мерисид опять предала? Юноше стало стыдно за свою глупость. В этом случае его взяли бы храме Баст, все там перерыв.

Что же произошло?

Никто кроме него и двух келлуанок не знал, что Александр вообще может здесь появиться. Возможно, их заподозрили и решили на всякий случай устроить засаду? Что-то слишком сложно. Он мог прийти сегодня, а мог заявиться вообще через неделю. И стражники будут каждую ночь не спать? Не так их здесь и много.

Есть только один способ проверить, нужно наведаться сюда завтра. Юноша подбежал к забору, забросил крюк, подергал и легко вскарабкался по веревке с навязанными узелками. Привычно распластавшись на толстой стене, он огляделся по сторонам.

Никто не кричит и ловить его, явно, не собирается. Алекс спрыгнул, перекатился через голову и едва не вляпался в кучу мусора. Попади он на неё, вполне мог повредить ногу. Он заглянул в сад. От беседки уже мало что осталось. Очевидно, бревна и доски прибрали заботливые соседи. Прудик почти пересох, превратившись в яму с грязной водой на дне. Исчезли и цветочные кусты. «Заботники», — покачал головой юноша и пробрался в дом. В комнате с подиумом тоже произошли кое-какие изменения. Доски, которые покрывали сложенный из кирпичей помост, исчезли. Зато прибавилась еще одна рваная циновка, вторая по-прежнему торчала в окне, не пропуская в помещение золотистый свет луны и звезд.

Александр сделал глоток, подержал воду во рту и проглотил. Теперь осталось просидеть здесь сутки.

Анукрис упросила старшую служанку занять Небраа, так чтобы она смогла спокойно встретиться с Алексом.

— Это будет не так просто, — покачала она новеньким париком. — Староват твой муженек. Но я постараюсь.

Она не подозревала, что у хозяйки ночью побывал нежданный гость.

— Только обещай, что разбудишь меня, если придет Алекс, — строго предупредила Мерисид. — Мне очень нужно с ним встретиться.

— Хорошо, — поморщилась Анукрис.

— Поклянись посмертным спасением и богиней Анук! — потребовала настырная служанка.

— Клянусь, — с огромной неохотой согласилась госпожа.

Бывшая танцовщица пообещала, что после общения с ней господин Небраа будет спать как младенец.

Теперь свиданию мог помешать только привратник. Благополучно прохрапев всю прошлую ночь, Гебмос сегодня вдруг проникся осознанием серьезности своей службы и важно расхаживал по саду, поигрывая короткой дубинкой.

Луна быстро двигалась среди звезд, приближая время встречи, а этот бегемот не торопился уходить к себе в каморку. Спрятавшись за пальмой, Анукрис сверлила глазами присевшего на скамеечку слугу и ругалась как нидосская проститутка. Однажды ей показалось, что за оградой кто-то ходит. К счастью бдительный Гебмос не обратил на это никакого внимания.

— Когда же ты уйдешь, отродье пьяной обезьяны! — чуть ли не вслух проговорила молодая женщина. — Иди спать, тушканчик бесхвостый!

Словно услышав столь добрые пожелания, слуга потянулся, посмотрел на сияющую луну и медленно побрел в сторону двора. Едва дождавшись, как стихнет в темноте звук его шагов и бессвязное бормотание, она бросилась к стене и выкопала спрятанную веревку.

— Треплос! — негромко позвала она.

— Айри! — отозвался поэт с той стороны.

— Держи! — Анукрис перекинула через забор веревку и вскарабкалась наверх.

Бледный как мел юноша стоял, прислонившись к стене, и смотрел на неё беспокойными глазами.

— Где Алекс?

Он подхватил её за талию и помог спуститься.

— Скоро будет, — успокоила его молодая женщина.

— Ого! — Треплос отошел на шаг и оглядел молодую женщину с ног до головы. — Какой ты стала красивой!

Анукрис поправила буст и короткую юбочку.

— Нравится?

— Замужество пошло тебе на пользу. Ты сейчас похожа на ожившую богиню.

Упоминание о супруге сразу испортило настроение.

— Потом будешь свои стихи читать, — поморщилась молодая женщина, совсем не нуждавшаяся в его комплиментах.

После того как Алекс сблизился с Мерисид, Анукрис сильно обиделась на него и всех мужчин.

— Расскажи, что случилось? — вдруг попросил Треплос. — Почему нашего господина называют колдуном и хотят казнить?

— Его оклеветали, — коротко ответила собеседница.

— Кто?

— Я не знаю, — она пожала плечами. — Наверное, те же самые люди, кто нанял наемников в Нидосе. Они убили Нефернут и других слуг Тусета, свалив все на тебя и Алекса.

— А как он спасся? — поинтересовался поэт, придвигаясь ближе.

Вот меньше всего на свете ей хотелось сейчас вспоминать про Мерисид.

— Сам у него спросишь.

— Вы поссорились? — молодой человек хихикнул и хотел положить ладонь ей на колено.

Как заметила молодая женщина, сейчас от него почти не пахло.

Тем не менее, она резко отбросила его руку.

— Тебе какое дело? Сиди и помалкивай!

— Я так долго молчал, — он попытался обнять её за талию. — Ты еще с ним не переспала?

Это окончательно разозлило Анукрис.

— У меня есть муж! — высокомерно ответила она, встав на ноги. — А Алекс путь продолжает шляться по шлюхам!

— Алекс ходит к проституткам? — деланно удивился Треплос, тоже поднимаясь.

Молодая женщина еще раз ударила его по руке, когда поэт попытался её задержать.

— Сиди и жди!

— А ты? — испугался юноша.

— Я буду в саду, — решительно заявила Анукрис, берясь за веревку.

Подхватив молодую женщину за ягодицы, Треплос подбросил её вверх.

— Похотливый бабуин! — обозвала она его с ограды. — Появится Алекс, позовешь меня. Да сам куда-нибудь спрячься, а то увидит тебя и еще подумает, что это стражник какой-то.

Она спрыгнула в сад и, смотав веревку, тихо проговорила:

— Хотя тебя только издалека можно принять за воина.

Треплос что-то пробурчал, но Анукрис уже его не слушала. Притаившись в густой тени кустов, она стала ждать, с тревогой поглядывая на небо. Если Алекс скоро не появится, у него не останется времени вернуться обратно до наступления дня. Ожидание затягивалось. Несмотря на ночную прохладу, молодую женщину стало клонить в сон.

— Эй! — тихо окликнул её из-за стены поэт.

Анукрис встрепенулась.

— Что-то его до сих пор нет.

— Будет, — шикнула она в ответ. — Помолчи!

Треплос шумно вздохнул. Молодая женщина покачала головой и вдруг заметила темную фигуру, приближавшуюся со стороны двора. «Алекс!» — едва не вскрикнула она, удивляясь, как тот смог незаметно перебраться через забор. Но это возвращался Гебмос. Оставаться в саду стало опасно.

«Но как же Алекс? — с тревогой думала Анукрис, осторожно пробираясь за кустами, скрывавшими её от привратника. — А Треплос? Я даже предупредить его не смогу? Этот сторож сразу заорет и перебудит весь дом».

Оставалось надеяться, что у поэта хватит ума не лезть через забор. Пусть спрячется в соседском саду. Сегодня Алекс, скорее всего, так и не появится. Молодая женщина решила завтра днем пробраться в усадьбу соседей и передать поэту еду.

Она уже скользнула в коридор, когда Треплос окликнул её через забор.

— Эй, Айри!

Анукрис резко обернулась и зажала рот рукой.

— Кто там орет? — лениво отозвался привратник. — Нет тут никакого Айа. Иди отсюда, мужелюб. Вот крикну наших, накостыляем тебе дубинками.

Молодая женщина прыснула. Айх — бог тростника, часто становится частью мужского имени. И «Ай» вполне можно считать ласковым сокращением. Вот почему Гебмос отозвался на окрик поэта так неласково.

Прокравшись в свою комнату, она открыла дверь и едва не вскрикнула. С кровати поднялась Мерисид.

— Ну? — хмуро спросила она, скрестив руки на высокой груди.

— Он не пришел.

— Ты помнишь о своей клятве? — бывшая танцовщица подошла совсем близко.

— Я не забывала о ней! — вздернула подбородок Анукрис. — Клянусь всеми богами и посмертным спасением души, Алекс не пришел.

Плечи бывшей танцовщицы поникли.

— Я верю, госпожа. Спокойной ночи.

Оставшись одна, молодая женщина закуталась в покрывало и быстро заснула, не подозревая о страшных испытаниях, ожидавших впереди.

Её супруг спал плохо. Еще с позавчерашнего пира его пучило, и отрыгалось чем-то кислым. А вчера за ужином он, кажется, перебрал с пивом. Небраа открыл глаза и замер, прислушиваясь к неприятной возне в животе. Кажется, пора доставать горшок. Но кроме всего прочего у мужчины страшно пересохло в горле, а в комнате не осталось ни капли пива. Все вчера выпил после ухода Мерисид.

После недолгого размышления младший писец храма Сета решил все же прогуляться до уборной, а потом поискать чего-нибудь выпить. Можно конечно разбудить слуг, но, судя по всему, до рассвета еще далеко, и Небраа не захотелось поднимать весь дом по такому пустяковому поводу. И так соседи косо смотрят, упрекая, что у него в доме то и дело что-нибудь случается. Он кое-как обвязал юбку вокруг отвислого живота и вышел в коридор. Торопливо шагая мимо безмятежно спящих слуг, хозяин дома мрачно усмехнулся, представив, как будет их будить, вот только поправит здоровье. Однако, выйдя во двор, ему пришлось перейти на тряскую рысь, чтобы успеть добежать до маленького круглого строения, скромно притаившегося в углу двора.

Хозяин дома не должен бегать подобно сопливому мальчишке. К счастью свидетелями его позора оказались только недовольно загоготавшие гуси, грустно сидевшие за плетеной оградой. Птицы успели успокоиться, прежде чем спокойный и умиротворенный Небраа покинул уборную. Подтянув юбку, сползавшую с живота, он посмотрел на серевшее небо и направился на кухонный двор. Настежь распахнув дверь в кладовую, уставленную кувшинами с вином и пивом, господин погрузился в размышление, выбирая, какой из благородных напитков почтить своим вниманием, не представляя, что решает вопрос жизни и смерти.

У стены под деревянной лестницей, связанной из необструганных жердей, прятались в темноте два высоких, обвязанных камышовыми циновками кувшина.

Вчера вечером его вызвал к себе первый пророк и поинтересовался, как идет подготовка к церемонии похорон Нефернут? Небраа, смекнув, что можно что-нибудь выпросить из запасов храма, стал жаловаться на дороговизну, бедность и большие затраты.

Сетиер искренне посочувствовал младшему писцу и сказал, что пришлет ему в подарок драгоценного вина из Нидоса, но попросил никому не говорить об этом. Качая гладко выбритой головой, он посетовал:

— И так меня упрекают, что я плохо приумножаю богатство храма Сета.

Растроганный Небраа рухнул на колени и торжественно поклялся, что не скажет ничего ни одной живой душе!

Вечером незнакомый слуга первого пророка привез на ослике два кувшина, для большей сохранности плотно обмотанные тростниковыми циновками. Принимая столь ценный дар, хозяин дома лично отнес их в кладовую и строго предупредил слуг, чтобы они и смотреть не могли в сторону драгоценного вина.

И вот сейчас, обуреваемый сильнейшей жаждой, мужчина раздумывал, не испробовать ли ему чудесный продукт из дальних земель? Только одну кружечку. Вдруг за время долгого пути вино испортилось, и он опозорится на весь город, угостив им гостей?

Пыхтя, Небраа выволок кувшин из темного угла, прислонил к лестнице, взглянул на залитую смолой пробку, украшенную странной печатью в виде когтистой птичьей лапы. Отыскал на полке нож с источенным бронзовым лезвием и стал выковыривать застывшую смолу. Странно, но та не крошилась, а срезалась тонкой стружкой, как будто её залили совсем недавно.

Младший писец поддел острием пробку. Но вместо веселого аромата вина и веселья почувствовал какой-то другой, тревожащий сознание запах. Принюхался к пробке. От неё пахло бойней и свежим мясом!

Все еще ничего не понимая, Небраа сунул палец, вынул и вытаращил глаза. На смуглой коже влажно блестела кровь! Наклонив кувшин так, чтобы робкий свет зарождавшейся зари падал в узкую горловину, он увидел, что тот почти до краев наполнен самой настоящей кровью!

— О великий Сет, Амош и мать Исид! — сорвалось с побледневших губ толстяка. — Да что же это? Откуда? Зачем, во имя всех богов Реки?

Отшатнувшись, он ударился спиной о большой пивной кувшин и едва его не опрокинул. Поднял с пола сухую былинку и, затаив дыхание, опустил в кувшин. Сморщившись и крепко зажмурив глаза, толстяк лизнул веточку и тут же стал отплевываться. Сомнений не оставалось. Это кровь! Но кому и зачем понадобилось собирать её в кувшин? Небраа слышал, что дикари, проживавшие в пустынях, часто пили кровь животных и ели кровавое мясо. Келлуане же относились к этой составной части организма с большим уважением, хотя не употребляли в пищу. Считалось, что если выпустить кровь из туши убитого животного, мясо сохраняется дольше, так как вместе с ней выходят все болезни и горести, накопленные за время его жизни.

Младший писец подобрал выпавший нож и стал с ожесточением резать оплетавшую кувшин циновку. Разорвав сухой камыш, он застонал словно от приступа зубной боли. Черные бока украшали ярко-красные языки пламени и грубо намалеванные человеческие черепа.

Страшная, пугающая догадка, словно нож, пронзила сознание Небраа. Мужчина уже видел нечто похожее, когда брата объявили колдуном. Похожий рисунок украшал найденную у него в саду шкатулку. Неужели все, о чем он смутно догадывался, что гнал от себя в хмельном угаре, оказалось правдой? И Тусет никакой не колдун, а ларец ему подкинули точно так же как эти кувшины?

«Но как же статуя Сета? — вдруг вспомнил он. — А смерть Джедефраа? Неужели и это все подстроили?»

Небраа вовсе не был так глуп, как думали окружающие. Это лень, давно заменившая ему все остальные удовольствия, создавала такое обманчивое впечатление. Он никогда не напрягался сверх необходимого, предпочитая самые простые решения. Тусет привез девчонку с богатым приданым. Ну и хорошо. Небраа женился, чтобы поскорее перебраться в новый дом, где еще комфортнее предаваться безделью. Начальство объявило брата колдуном, значит, так оно и есть. Ему виднее. Оно вон, какое умное.

Но сейчас его заплывший жиром мозг соображал ясно и четко как в ранней молодости. Кувшины прислал первый пророк. Или кто-то от его имени? Но на этот раз Небраа решительно отверг это самое простое и не требовавшее действий соображение. Никто не слышал их разговор, и Сетиер взял с него обещание не раскрывать имя дарителя.

Если кто-то обнаружит у него в кладовке целый кувшин свежей крови, это будет очень трудно объяснить, особенно брату колдуна.

От тяжких мысленных усилий младший писец взмок. Он снял с полки деревянный ковш, зачерпнул пива. Понюхал и только потом осушил его до дна. Уж не грозит ли и ему обвинение в колдовстве? Небраа срочно выпил еще. От кувшинов нужно как можно скорее избавиться! Он схватился за ручки, когда предутреннюю тишину разорвал громовой удар в ворота и грозный крик: «Открывай!!!»

«Опоздал!» — мысленно взвыл мужчина. Охваченный ужасом, он выронил свой груз. Кровь алой струей потекла по утоптанному земляному полу к его босым ногам. Взвизгнув, Небраа птицей взлетел вверх по лестнице и заметался, не зная, куда бежать.

А доски ворот уже дрожали от могучих ударов.

— Сейчас, господа! Сейчас! — послышался испуганный голос привратника.

Совсем потеряв голову, еще час назад вполне довольный собой хозяин дома обогнул кладовку, вбежал в какую-то дверь, захлопнул её и, прижавшись к холодной стене, стал ждать, когда исчезнут мелькавшие перед глазами радужные колеса.

— Почему так долго! — рычал Моотфу. — Спал, мерзавец? Где господа?

— Спят! — лепетал Гебмос. — Рано еще! Солнце еще не встало…

Отдышавшись, младший писец сообразил, что находится в украшенном цветами и зелеными пальмовыми ветками помещении, посередине которого на широкой скамье стоит гроб Нефернут.

Донесся гневный крик Анукрис:

— Что вам здесь надо? Отпустите меня! Пусти, я сказала!

— А толстопузого нет, — басом пророкотал какой-то мождей.

— Эй ты, придурок, господин куда-нибудь выходил?

— Я не видел, господин, — проблеял привратник. — Я в саду был. Там кто-то залезть хотел…

— Знаем кто, мы его убили! — оборвал его Моотфу. — Это чужак, слуга колдуна Тусета. Убийца Нефернут! Он к тебе приходил?!

— Не знаю, о чем ты говоришь? — дрожащим голосом ответила Анукрис. — Никто ко мне не приходил!

— Обыщите дом! Быстрее! И тащите сюда эту падаль!

Чья-то сильная рука распахнула открывавшуюся внутрь дверь, которая больно стукнула хозяина по выступавшему животу.

— Тут гроб! — крикнул стражник, даже не заходя внутрь.

— Господин Моотфу, скорее сюда! — заверещал кто-то. — Смотрите что тут?

— Держите её! — приказал старший мождей. — Смотри, чтобы не сбежала!

— Руки убери! Убери, я сказала!

— Ой! — воскликнул мужчина. — Ты кусаться?! Вот тебе, вот.

Послышались звонкие удары.

— И еще! Еще! Хватит? Куда!

И опять удар.

— Я разбойников вязал, не тебе чета.

— Эй, Бесхотеп! — крикнул Моотфу. — Бегом в храм Сета и в Дом людей! Пусть немедленно пришлют кого-нибудь. Здесь колдовские кувшины с кровью! Кажется, брат колдуна сам был колдуном…

— Что?! — громко вскричала какая-то женщина. — Этого не может быть, господин?!

— Мне жаль, Мерисид, — тяжело вздохнул старший мождей. — Иди, посмотри сама. И вы тоже глядите.

Какое-то время Небраа не слышал ничего кроме неясного гула. «А Анукрис промолчала, — вдруг подумал он. — Даже не стала спорить, сразу поверила, что я колдун! Вот мерзавка!». Младший писец в который раз почувствовал глухую неприязнь к супруге. Слишком красивой, слишком независимой и молодой.

— Господин! — крикнул кто-то из стражников. — Мы не нашли Небраа. Зато отыскали вот это!

— Ого! — весело воскликнул Моотфу. — Сундук распотрошили?!

— Нет, господин, — обиженным голосом возразил мождей. — В спальне чужачки нашли, спрятанное за кроватью.

— Любовнику своему берегла? — хохотнул Моотфу. — А муж знал?

— Это украшения господина Тусета! — вскричала Мерисид.

«Эта маленькая дрянь припрятала золото брата?» — Небраа едва не выскочил во двор, чтобы наказать обманщицу, но вовремя вспомнил, в каком положении находится, и только скрипнул зубами.

— А самого нигде нету, — вновь сокрушился стражник.

— Так ищите в саду! Крокодилы соскучились по салу! — рявкнул старший мождей и уже тише добавил. — Теперь ты веришь мне, Мерисид?

Кто-то из стражников угодливо захихикал, а младший писец, не удержавшись, икнул. Он же не второй пророк, его казнят, не дожидаясь разрешения живого бога.

— Да, — ответила Мерисид убитым голосом. — Наши господа оказались негодяями. Но откуда взялись эти страшные кувшины?

— Я! Я видел! — крикнул привратник. — Их привез вчера какой-то незнакомец. Я спросил, от кого это, а господин наорал на меня и сказал, что от очень важного человека.

— Небраа тоже знает, где прячется слуга его брата, убийца Нефернут, — сделал глубокомысленный вывод Моотфу.

— Её мумия здесь! — напомнила старшая служанка. — Я посмотрю, не сделал ли он с ней что-нибудь?

— Сходи, — разрешил старший мождей.

Несчастный писец закусил губы, чтобы не закричать, по жирным щекам брызнули слезы. Сейчас эта дура увидит его и поднимет крик!

Мерисид вошла в кладовую, посмотрела на саркофаг, обернулась и встретилась взглядом с коленопреклоненным хозяином. Сразу же отведя глаза, она вернулась к двери, распахнула, прикрывая вскочившего на ноги Небраа, и привалила камнем, чтобы не закрылась.

Сквозь щель он видел, как служанка, пыхтя, отодвигает тяжелую крышку.

— Помоги ей, Аататам, — распорядился старший мождей.

— Я сама, господин! — стала отнекиваться женщина.

Но стражник уже заслонил собой дверь.

Небраа от ужаса закрыл глаза и чуть не обмочился.

— Хвала Осирсу! — прочувственно сказала Мерисид. — С Нефернут все в порядке. Помоги мне закрыть гроб.

Едва крышка успела занять свое место, как во дворе гневно загремел знакомый голос:

— Что тут происходит?

Стражник торопливо вышел, так и не заметив притаившегося за дверью Небраа.

— Господин Моотфу, что ты делаешь в доме нашего младшего писца? — строго спросил первый пророк.

— Увы, мудрейший! — грустно вздохнул старший мождей. — Скорбные вести принес вам мой посланец.

— О чем ты говоришь?

— Сойди с носилок и взгляни сам.

Мерисид быстро закрыла дверь, схватила за руку полумертвого от страха Небраа и потащила его к саркофагу.

— Снимай крышку! — попросила женщина.

— Что? — не понял мужчина.

— Господин! — взмолилась старшая служанка. — Помоги мне снять крышку, иначе нас обоих убьют! Скорее!

— Какой ужас! — донесся возмущенный голос Сетиера.

Очнувшийся Небраа взялся за расписное дерево.

— Вот так, быстрее! — командовала Мерисид.

Они прислонили крышку к скамье. Служанка легко вытащила из просторного гроба длинную тонкую мумию, плотно завернутую в золотисто-серые бинты, с серебряной маской на лице.

— Ложись, господин!

— Что?! — открыл рот Небраа.

— Молю всеми богами, скорее! — с нескрываемой мукой в голосе прошептала женщина.

— Я…, — запыхтел мужчина, задирая ногу. — Мне неудобно…

Мерисид бросила мумию и едва успела схватить опасно накренившийся гроб. Изо всех сил упираясь руками в жирную спину господина, женщина помогла ему забраться внутрь и улечься. Потом, надрываясь, надвинула на саркофаг тяжелую крышку. А чтобы хозяин не задохнулся, вставила тоненькую веточку, не позволявшую краям плотно прилегать друг к другу.

Оказавшись в полной темноте, Небраа слышал, как она подняла с пола мумию, отнесла её куда-то в угол и долго шуршала ветками.

«Убис не простит нам такого святотатства! — думал младший храмовый писец. — О Сет, бог мудрости, Пуат, бог чисел, и Найб, бог благополучия, заступитесь за меня перед шакалоголовым стражем порога».

Толстые стенки из дерева заглушали доносившиеся снаружи страшные голоса. И оказавшись в темной тишине, мужчина начал потихоньку успокаиваться.

«Неплохая берлога, — думал Александр, удобно расположившись на сложенной втрое циновке. — Как это называется? Ага! Конспиративная квартира. Только без удобств». Городские звуки почти не долетали до комнаты. Только несколько раз он слышал какие-то невнятные крики за стеной. Юноша спокойно проспал почти до полудня. Никакие незваные посетители его не беспокоили. Очевидно, заботливые соседи взяли все, что можно взять, и оставили дом разрушаться. Усадьба теперь, наверное, принадлежит Небраа, но тот что-то не слишком торопился вступать в права наследования. Вон даже калитку заложили.

Алекс совсем не возражал против этого маленького неудобства. «Мы не гордые, и через забор слазаем», — юноша сделал очередной глоток и принялся грызть засушенную до твердости доски рыбину, величиной чуть длиннее ладони. Одну такую он слопал сразу, как проснулся, вторую, когда голод стал совсем нестерпимый, и вот настала пора третьей. Солнышко катилось к закату, скоро надо будет выбираться из усадьбы.

Александр не уставал благодарить судьбу и Асиону, что здесь так мало собак, и совсем нет настоящей ночной жизни. Даже светильники у келлуан какие-то несерьезные. Возможно, поэтому с наступлением темноты в городе все замирает. Что опять-таки ему только на руку.

Выждав пару часов после наступления темноты, юноша вышел в сад, и осторожно ступая, подошел к ограде, надеясь услышать что-нибудь интересное. Но, увы, или хозяева уже тихо спят, или ушли в дом. Ничего кроме шума ветра в кронах деревьев, стрекота цикад и криков какой-то птички. Александр уселся на траву и решил после целого дня в душной комнате немного подышать свежим воздухом.

«Пора, ужас, летящий на крыльях ночи», — подумал он, пробираясь к воротам. Негромкий стук деревянного крюка. Короткий осмотр местности со стены. «В Багдаде все спокойно». Юноша осторожно слез, упираясь ногами в жерди. Осторожно, таясь в тени стены и бесшумно ступая, он подбирался к тому месту, где вчера ночью услышал разговор, предупредивший его о засаде. Сегодня там не было никого. Александр прошел до перекрестка и взглянул на погруженную в темноту усадьбу Небраа. Спустился к каналу. Длинные лодки уткнулись черными носами в берег, застыв у причала, где играли в свете луны местные кошки.

Метнувшись в тень зарослей, юноша быстро дошел до того места, где уговорился встретиться с Айри. Судя по положению луны, он пришел слишком рано. Пришлось еще немного подождать. В воде что-то плеснуло, и юноша отодвинулся подальше. Он не знал, как молодая женщина выберется из дома. Но не сомневался, что у неё на это ума хватит. Алекс улыбнулся, вспомнив, как она явилась в храм Баст и сумела с ним переговорить, обманув бдительных слуг.

Ну, вот, кажется, время пришло. Подбежав к забору, он подпрыгнул и забросил наверх крюк. Едва Александр глянул в сад, как сразу увидел Мерисид.

— Алекс! — тихо вскрикнула она.

— Где… Анукрис? — быстро спросил юноша, тревожно оглядываясь.

Женщина подбежала к стене.

— Спускайся!

— Где Анукрис? — повторил он свой вопрос.

— Беда, Алекс, её схватили, — дрогнувшим голосом ответила Мерисид и торопливо добавила. — Спускайся, слуги разбежались, я в доме одна.

— Почему разбежались? — насторожился Алекс.

— Небраа тоже назвали колдуном, — всхлипнула бывшая танцовщица.

— Ну, ни чего себе у вас инквизиция, — усмехнулся парень. Смотал веревку, мягко спрыгнул вниз, и вдруг схватив женщину за руку, рванул на себя и приставил нож к горлу.

— Тихо! Где стражники?

— Их нет! — пискнула перепуганная Мерисид. — Ты, что?

— Вчера ночью у ваших ворот меня ждала засада.

— Я ничего об этом не знаю, клянусь Муут, Баст и Исид! — дрожа всем телом, вскрикнула женщина. — Они пришли рано утром…

— Прости, — Александр отпустил её и спрятал нож.

— Ты меня напугал! — женщина заплакала.

Он обнял её, прижал к груди.

— Ну, прости, прости. Расскажи толком, что случилось.

Мерисид всхлипнула, вытерла слезы.

— Пойдем в дом. Ты, наверное, голодный. Там кое-что еще осталось. А тут вдруг кто услышит.

— Хорошо, — согласился он, незаметно развязав удерживавший ножны ремешок.

Когда они вошли в темный коридор, юноша взял её за руку, незаметно доставая нож.

— Тут ничего не видно.

В углу обеденного зала тускло горел маленький светильник. На столе лежали булочки, недоеденный гусь, большая миска каши, пучок салата, стоял кувшин с пивом и два медных стакана. Алекс сглотнул слюну.

Одетая в одну юбку, Мерисид отодвинула стул, приглашая его занять место за господским столом.

— И ты присаживайся, — предложил он. — Пивка себе налей.

— Боишься, что я тебя отравлю? — грустно усмехнулась женщина.

Не отвечая, юноша разлил горьковатый напиток, дождался, пока собеседница выпьет, и только после этого выпил сам.

— Теперь давай рассказывай, что здесь произошло, — сказал он и с аппетитом вцепился в гусиную ножку.

— Только начинай с начала, — добавил Александр с набитым ртом.

— Вчера ночью тебя ждала Анукрис — заговорила она, нервно сцепив пальцы. — Я просила её разбудить меня, если ты придешь. Мне очень хотелось с тобой повидаться.

Мерисид виновато улыбнулась.

— Мы с ней не ладим. Она меня ревнует…

«Если думаешь, что я буду тебя прерывать? — подумал юноша. — То сильно ошибаешься».

— Я думала, что Анукрис не скажет мне, что ты пришел, — продолжала служанка, не сводя с него ласкового взгляда. — Ну и очень долго не спала…

Алекс налил себе еще пива.

Так и не дождавшись его реакции, она продолжила уже более сухим тоном:

— Утром, еще до рассвета в усадьбу вломились мождеи. Мы все еще спали. Всех выгнали во двор, где Моотфу орал, что они убили чужака, который приходил к госпоже…

— Знаешь, как я испугалась?! — вскричала женщина. — Я думала, это ты!

— Не кричи, — сухо проговорил юноша. — Ночью далеко слышно. Кого они убили?

— Треплоса, — Мерисид вытерла слезы. — Притащили его тело и бросили у ворот.

— Ого! — Александр даже перестал жевать. — Где же он прятался все это время?

— Не знаю, — дернула плечом собеседница. — Худой, обросший, страшный…

— Ты случайно не слышала, он не на лодке приплыл? — спросил парень, вновь принимаясь за еду. Известие о смерти поэта не сильно испортило ему аппетит.

— Нет, — подумав, ответила служанка. — Потом сказали, что его выследили, когда он шел к Анукрис.

— Странно.

— Чего?

— Я не пришел вчера потому, что наткнулся на засаду.

Заметив испуг на лице Мерисид, юноша поспешил её успокоить:

— Они меня не заметили. Стражники говорили, что чужак должен приплыть на лодке. Я думал, они меня ждали. А тут Треплос…

— Ничего не знаю.

Алекс застыл с ложкой у рта.

— Так тебе же надо уходить! Какого… ты осталась?

— Почему? — испуганно встрепенулась бывшая танцовщица.

— Если Анукрис расскажет, что ты меня спрятала, поила, кормила, тебе награду выдадут? — объяснил юноша. — Посадят ведь!

— Она меня не выдаст, — уверенно проговорила Мерисид. — Не позволит, чтобы ты остался совсем один.

— Под пытками все выложит, — глядя на собеседницу как на малое дите, сказал парень.

— Под какими пытками?! — зеленые глаза девушки полезли на лоб. — Зачем?

— Чтобы узнать, где я! — стал терять терпение Алекс.

— Они и так знают!

— Что?

— Сама слышала, как Моотфу сказал Аататаму, что тебя надо ловить в храме у канала. А их там всего два: Сета и Баст.

«Значит, туда возвращаться нельзя. Жаль, хорошее место было»…

— Никто не будет пытать твою Анукрис, — пренебрежительно махнула рукой Мерисид. — Побьют плетью ну или изнасилуют. Переживет.

Она взяла его за руку.

— Садись, ешь.

— А когда же Небраа объявили колдуном? — спросил юноша, ломая булку.

— Так почти сразу же! — встрепенулась женщина. — Моотфу приказал обыскать весь дом. И тут в кладовой нашли два кувшина…

Она сделала драматическую паузу.

— С кровью!

— Все страньше и страньше, — по-русски пробормотал пораженный Алекс.

— Что ты сказал? — не поняла Мерисид.

— Это я так ругаюсь, — отмахнулся он. — Что за кровь?

— Обычная красная кровь, — пожала плечами собеседница. — Может человеческая, может коровья. Кто же её разберет?

— Дело в том, что кровь очень быстро засыхает, — пояснил свой вопрос юноша и, видя, что его не понимают, поморщился. — Ну, когда палец порежешь, она перестает течь?

— Так кувшины то были заткнуты пробками и залиты смолой, — служанка, наконец, догадалась, что он хотел сказать. — Как нидосское вино.

«Все равно, это очень странно, — подумал про себя Александр. — Кровь неизбежно должна была свернуться».

Но вслух сказал:

— Откуда в вашей кладовке эти кувшины?

Женщина криво усмехнулась, и её глаза злобно сверкнули.

— Слуга Сетиера привез в подарок на похороны Нефернут! А господина просил никому не рассказывать, кто их прислал.

— Вроде из скромности, — он понимающе кивнул.

— Змея! — прошипела Мерисид.

— Не оскорбляй священное животное, — покачал головой юноша. — Он человек, а это гораздо подлей и опаснее.

— Какой ты умный! — восхищенно выдохнула бывшая танцовщица.

Алекс постарался не подавать вида, что ему эти слова понравились.

— Что дальше?

— Послали в храм Сета и за писцами главного инспектора, — вздохнула женщина. — Принесли самого Сетиера. И чего этой сволочи не спалось? Он сразу и сказал, что наш господин такой же колдун, как и его брат. Вот после этого все слуги и разбежались.

— Понятно, — усмехнулся юноша. — Еще кто из начальства был?

— Седак Карахафр, помощник старшего писца. Тот самый, кому главный инспектор приказал отыскать убийц Нефернут.

— Анукрис и мужа казнят? — спросил он, с сожалением обнаружив, что пиво кончилось.

— Госпожу, скорее всего, отправят в каменоломни, — ответила Мерисид. — А господина не нашли.

— Что!? — встрепенулся Александр. — Как это?

— Я его спрятала, — женщина скромно потупила глазки.

— Да ты просто великая спасительница! — изумленно вскричал юноша. — Меня выручила, теперь вот Небраа! Что же этот… Моотфу?

— Ох, и бесился! — Мерисид польщено захихикала. — Два раза весь дом и сад перерыли. Чуть не приказал нас всех пороть. Хорошо, Карахафр вступился. Он то и сказал, что наш господин удрал через сад соседей, когда понял, что его разоблачили.

— А куда он делся на самом деле? — спросил Алекс.

— Хозяин дома, — тихо ответила Мерисид и чуть громче добавила. — Господин Небраа.

В коридоре что-то зашуршало, послышались тихое шлепанье босых ног. В полутемный обеденный зал вошел пожилой осунувшийся мужчина с отвислым брюхом. Когда-то пухлые щеки опали, превратившись в мятые брылы. Тонкие ноги под мятой серой юбкой безвольно шаркали по полу.

Александр откинулся на спинку кресла и вскинул брови.

— Вот уж кого не чаял увидеть.