Глава I. Абидосские тайны

Уже в воротах Самхия сумела передать госпоже скомканную юбку, иначе ей так и пришлось бы идти по городу голышом. Мождей замахнулся на служанку плетью, но его остановил окрик Карахафра.

— Оставь её.

Стражник недовольно заворчал, косясь злым взглядом на помощника старшего писца Дома людей, но дал возможность молодой женщине одеться, посасывая прокушенный до крови палец.

Морщась от боли, она обвязала вокруг бедер полосу материи внахлест и едва успела завязать пояс, как мождей резко толкнул её в плечо.

— Пошли! Паучиха!

— Сам ты, глист, — огрызнулась Анукрис и тут же заработала еще один удар.

— С женщиной ты храбрец! — сквозь слезы боли и унижения зло крикнула она, с трудом поднимаясь на ноги. — А с мужчиной справишься?

Широкая, как лопата, ладонь мождея обхватила её шею позади головы.

— Твоего чужака я сам прирезал! Будешь рот разевать, я и тебе башку сверну, сучка!

Молодая женщина оскалила мелкие острые зубы, один глаз у неё стремительно заплывал опухолью, во втором горела звериная ярость.

— Ты еще не встречался с моим чужаком, мужелюб!

Рассвирепевший стражник вновь швырнул её в пыль и занес ногу для удара.

— Эй! — рявкнул Карахафр, о чем-то беседовавший с Сетиером. — Уйми своего человека, Моотфу, а то нам некого будет судить!

— Аататам! — крикнул старший мождей. — Хватит развлекаться! Веди девчонку в тюрьму и возвращайся быстрее. Здесь еще много дел.

— Да, господин, — глухо отозвался стражник.

— Смотри, узнаю, что дорогой будешь блуд чесать, выпорю! — предупредил начальник на прощание и набросился на усмехавшихся подчиненных. — А вы чего ржете? Ищите Небраа! Куда мог деться этот овечий курдюк?

Привлеченные шумом, из ворот повылазили соседи. Избитая, шатавшаяся при каждом шаге, Анукрис шла по молчащему живому коридору под пристальными и недоуменными взглядами десятков глаз. Странно, но никто не ругался, не выкрикивал проклятий, не тянул жадные руки, чтобы расправиться с пособницей колдуна. И от этой тишины молодой женщине становилось жутко. Наверное, для того, чтобы еще больше опозорить и напугать, стражник повел Анукрис мимо храма Сета, так что прибывшие на рынок горожане и жители окрестных деревень смогли полюбоваться на её унижение.

Ноги подкашивались, болел живот, рот наполнился липкой смесью крови и слюны, один глаз ослеп, а перед вторым все плыло. Молодая женщина шла ни на кого не глядя, стараясь не рухнуть в растоптанную пыль улицы.

Мождей, то и дело рыча, толкал её в спину. От одного такого тычка Анукрис врезалась в толпу горожан. Какая-то старушка подхватила её под руки, не давая упасть.

— До чего довел девочку, черномазый! — крикнула она дребезжащим дискантом. — Вот поглядишь, накажет тебя мать Исид!

Кто-то поднес к разбитым губам кувшин с пивом.

— Пей, свежее, — предложил чей-то грубый мужской голос.

— А ну, отпустите её! — зарычал Аататам. — Она чужачка и жена колдуна.

— Так, что ей теперь и попить нельзя? — смело возразил широкоплечий крестьянин.

— Она дочь Сокарии, служанки писца Каралума! — крикнула какая-то женщина из-за его спины.

— Пусть пьет! Оставь её! — послышались из толпы негодующие возгласы.

Не ожидавшая такой реакции соотечественников, Анукрис разрыдалась. Люди гневно зашумели.

— Помощник писца главного инспектора Карахафр приказал отвести её в тюрьму, — сбавил тон стражник.

— Так веди, а не пихай! — огрызнулась старушка. — Она, болезная, и так чуть идет.

— Пойдем, — мождей взял молодую женщину за локоть.

Сил ругаться уже не осталось, и Анукрис молча поплелась по улице, чувствуя на себе уже откровенно сочувственные взгляды и роняя в пыль капли крови и слез.

А слух о том, что схватили жену Небраа, брата колдуна Тусета, бывшего второго пророка, ожидавшего воли живого бога, бежал впереди неё, заставляя все новых и новых людей покидать жилища и выстраиваться почти непрерывной цепочкой по пути их следования. Аататам уже не толкал молодую женщину, а вел, крепко держа за руку и не давая упасть.

В тюрьме их встретил новый сторож, поставленный сюда вместо убитого Небубиса, молодой парнишка со смуглым, прыщавым лицом.

— Принимай! — хохотнул Аататам, вталкивая Анукрис в комнатку.

— Только девчонки мне здесь и не хватало?! — ломким голосом возопил тюремщик. — Кто приказал?

— Господин Моотфу и помощник старшего писца Карахафр.

— За что её?

— Это чужачка, служанка колдуна Тусета! — ответил мождей, и чтобы окончательно огорошить собеседника, добавил. — И жена колдуна Небраа!

— Писец храма Сета тоже колдун? — сторож едва не подпрыгнул на месте. — Вот так храм! Но девчонку то за что схватили?

— Мы выследили чужака, убийцу Нефернут, прямо возле их дома, — Аататам пихнул девушку к стене, а сам важно уселся на заваленную сухим камышом лежанку. — Господин Моотфу приказал обыскать все. Вдруг и второй тоже там прячется.

— Нашли?

— Чужака — нет, — покачал головой мождей. — Зато в кладовке отыскали кувшин с человеческой кровью.

— О Амош, Горн, Сет, мать Исид и все боги Великий реки! — всплеснул руками парнишка. — А сам Небраа?

— Ищем, — туманно ответил стражник и зло взглянул на согнувшуюся от боли Анукрис. — Посади её в клетку, где народа побольше. Пусть позабавятся.

— Нет, — решительно возразил тюремщик. — Они до смерти заездят, а мне отвечать!

— Тогда я сам! — Аататам принялся развязывать пояс. — Сейчас, драная кошка, ты узнаешь настоящего мужчину!

— Ты слышал, что посох второго пророка храма Сета объявился? — спросил сторож, с интересом наблюдая за приготовлениями старшего товарища.

— Какой такой посох? — тот удивленно вскинул брови.

— Как же! — парнишка страшно обрадовался, что смог привлечь его внимание. — Помнишь, слухи ходили, что кто-то украл посох из храма Сета?

— Что-то говорили, — пожал широкими плечами мождей, сразу утративший интерес к пленнице.

— Его нашли вчера вечером во дворе храма Анук! Жрица говорила, что посох воткнули в землю напротив священного водоема, под сенью старой сикоморы.

— Как он там оказался, Гебту? — Аататам стал завязывать пояс.

— Никто не знает, — пожал плечами тюремщик. — Туда сейчас мало кто ходит. Всего одна жрица осталась, да и та от старости больше похожа на мумию, чем на живого человека.

Молодой человек хихикнул.

— Тебе кто сказал про посох? — спросил мождей, явно собираясь уходить.

— Тут один должник уже три дня суда дожидается. Жена принесла ему еду, ну, и рассказала.

Направляясь к двери, стражник пнул ногой Анукрис.

— Эту гадину посади поглубже, к её хозяину.

Он вышел, громко хлопнув тяжелой дверью.

— Вставай! — тюремщик взял её за локоть, помог подняться и подвел к толстой решетке с позеленевшим от времени бронзовым замком, который легко открывался висевшим на поясе ключом.

За ней оказалось большое помещение, прорезанное потоками солнечных лучей, в которых творили свой бесконечный танец легкие пылинки. Привлеченные разговором узники столпились у решеток.

— Это женщина! — крикнул кто-то из узников. — Зачем она здесь?

— Совсем девчонка!

— Эй, красавица, кто тебя так избил?

— Что она сделала?

Молодой Гебту надулся от важности:

— Она служанка колдуна Тусета!

— К хозяину в гости ведешь? Что же ты не приоделась, не накрасилась, без парика?

— Молчи, дурак, её вон как изукрасили.

— И муж её, писец храма Сета, Небраа тоже колдун оказался! — продолжал просвещать заключенных тюремщик.

— Вот так семейка!

— А мы в тот храм молиться ходим, дураки!

— Куда ты ее? Заводи к нам, обижать не будем.

— Да у тебя уже нечем, старый павиан.

— А ты зайди и проверь? Вдруг понравится.

— Ого-го-го! Ха-ха-ха!

Под вздохи одних узников и дружный хохот других, сторож довел Анукрис до уходившей вниз лестницы, где она едва не упала на выщербленных ступенях. С каждым шагом темнота подземелья сгущалась. Молодая женщина протерла единственный зрячий глаз и увидела низкий потолок из толстенных балок, перекрытых каменными плитами, и несколько низких дверей с квадратными решетками. Дневной свет проникал сквозь крошечную щель в стене.

— Ты на самом деле хочешь посадить меня к Тусету? — спросила она, опираясь о кирпичную стену.

Гебту взглянул на уходившую вниз темную лестницу.

— Нет. Колдун сошел с ума. Вдруг еще убьет тебя? Посиди лучше здесь.

Он отодвинут массивный деревянный засов и подтолкнул узницу вперед: крошечная камера с кирпичной лежанкой и кучей трухи вместо сухого камыша, под потолком сереет крошечная щель для свежего воздуха.

С противным скрипом дверь захлопнулась, отделяя девушку от всего остального мира. Она уселась на лежанку и подогнула ноги, озябшие на холодном каменном полу. «Как они узнали про Треплоса? — думала молодая женщина, поскуливая от боли. — Откуда взялась эта кровь? Что вообще происходит? Где же Алекс?»

Она расстелила юбку поверх трухи и легла, привычно свернувшись клубочком, стараясь сохранить немного тепла. Анукрис плакала, молилась богам и опять плакала.

Вдруг девушка услышала негромкое:

— Госпожа? Ты здесь госпожа?

— Самхия? — встрепенулась она. — Где ты?

— Тут щёлка, госпожа. Сторож сказал, что ты меня услышишь.

Голос служанки доносился откуда-то сверху.

— Я передала для тебя еду, госпожа. И одеяло.

— Спасибо, Самхия, — улыбнулась разбитыми губами Анукрис.

— Я ухожу, госпожа. Мы все уходим.

— Куда? — не поняла молодая женщина.

— Из вашего дома, — голос девушки стал тише. — Твой муж колдун. Там кровь… Я ухожу к отцу в деревню. Ты мне кое-что подарила… Прощай, госпожа…

— Постой, Самхия, постой! — закричала Анукрис, подпрыгивая и уцепившись за край отверстия. — Где Мерисид? Самхия, где Мерисид?

Рука сорвалась, и бывшая хозяйка, больно ударившись об пол, опять заплакала.

— Она осталась следить за домом, — донесся голос служанки. — Господина так и не нашли. Прощай, Анукрис.

Послышалось шарканье ног по каменным ступеням. В окошечке показалось лицо тюремщика. Помогая себе руками, молодая женщина села на лежанку и накинула юбку на ноги.

— Тут тебе поесть принесли. — Гебту поставил на пол маленькую корзинку и сытно рыгнул. — И вот это.

Он бросил в неё свернутое одеяло.

— Все сразу не ешь, — молодой человек опять рыгнул. — Кто знает, сколько тебе придется ждать суда?

Он вышел, ковыряясь пальцем в зубах.

Анукрис оттащила корзину в угол, подальше от противно пахнущего горшка и стала разбирать последние подарки служанки. Остатки жареной утки, лепешки, бурдюк с колодезной водой, яблоки, изюм.

С трудом ворочая распухшей челюстью, она доела все мясо, что осталось, запила водой, улеглась на старое одеяло. Куда смотрит главный инспектор? Разве Судья людей не видит, что все обвинения против её мужа подстроены? Анукрис не любила и даже презирала Небраа, но он не колдун! Его тоже не за что казнить!

«Если только за глупость», — вдруг подумала узница, улыбнувшись, но тут же скривилась от боли в разбитых губах.

Она долго лежала с закрытыми глазами, стараясь как можно меньше двигаться. Кирпичные стены, пол и лежанка незаметно вытягивали из неё тепло. Анукрис сгребла труху, оставшуюся на лежанке, в кучу и покрыла её одеялом. Теплее не стало. Она села, поджав под себя ноги. Еще сильнее разболелся живот, огнем жгло разбитое лицо. «Теперь шрамы останутся», — с тоской думала молодая женщина, закутавшись в одеяло и медленно раскачиваясь, чтобы хоть как-то заглушить боль.

Из-за двери донесся шум и топот ног. «Так скоро суд? — подумала она. — Не может быть?!» Вдруг Анукрис узнала громовой голос Моотфу и в ужасе вжалась в угол.

С грохотом распахнулась дверь. Молодая женщина зажмурилась от яркого пламени факелов.

— Где Алекс? — рявкнул старший мождей.

Узница прикрыла глаза рукой. Разъяренный мужчина стоял, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Свет, бивший из-за спины, делал Моотфу огромным как гора.

— Я уже давно его не видела, — ответила она.

Мужчина протянул руку. Кто-то из-за спины вложил ему кнут.

— Врешь! Ты ждала его сегодня ночью!

Плечо словно обожгло раскаленным железом. Анукрис взвизгнула и схватилась за рассеченную кожу. «Откуда он знает?» — со страхом подумала она, и тут новый удар ожег ногу.

— Почему не пришел? К какому храму он должен был плыть?

Потеряв от ужаса дар речи, узница молча смотрела на него.

— Разложите её! — приказал Моотфу.

Она царапалась, кусалась, пробовала лягаться, но двое здоровых мужчин без труда справились с хрупкой женщиной.

— Ну, плеть или мы трое? — старший мождей легонько постукал её по лопаткам рукояткой кнута. — Выбирай. Или может, все же скажешь, где он прячется? Судье тоже нужен убийца Нефернут, и он простит нас, если мы перестараемся.

Никогда в своей жизни Анукрис не испытывала такого жуткого страха, навалившегося подобно черной удушающей волне, вытеснившей из сознания остатки самообладания и здравого смысла. Оказалась бесполезна вся её изворотливость и хитрость. Страшная, мучительная смерть смотрела ей в лицо из-за плеча улыбающегося старшего мождея. Руки и ноги молодой женщины, стиснутые железными пальцами стражников, потеряли чувствительность и стали словно чужими. Но упрямый характер не позволял ей сдаться так быстро.

— Беременный бегемот, да лучше я умру под кнутом!

Моотфу заливисто засмеялся, и на спине Анукрис вспыхнул костер.

— Где чужак? — повторил вопрос Моотфу.

Но она молчала, изо всех сил стиснув зубы. Второй удар разжал ей челюсти и, не удержавшись,

молодая женщина закричала как умирающий котенок.

— Я же просил меня подождать! — раздался громкий насмешливый голос.

Мужчина так и застыл с занесенным кнутом.

В дверях стоял помощник старшего писца Дома людей седак Карахафр.

— Что же ты так торопишься? — усмехнулся он, пропуская в темницу троих своих людей.

— Ты был так занят, — взял себя в руки командир стражников.

— Тебе не кажется, что здесь слишком тесно? — спросил седак.

— Так выйдите, и станет просторно, — предложил Моотфу, отдавая кнут одному из мождеев, который нехотя отпустил ноги узницы.

— Оставим одного твоего и одного моего? — выдвинул встречное предложение Карахафр.

— Согласен, — кивнул собеседник, — Остальные могут подождать за дверью.

Робко протиснувшийся в темницу тюремщик поставил на пол маленькую скамеечку, где обоим начальникам пришлось сидеть, тесно прижимаясь друг к другу.

Анукрис, закутавшись в одеяло, забилась в угол, откуда смотрела на мужчин расширенными от ужаса глазами.

— Кто приходил к тебе сегодня ночью? — вкрадчиво поинтересовался Карахафр.

— Никто! — всхлипнула узница.

— Врешь, мерзавка! — зарычал старший мождей. — Треплос, сообщник Алекса, убийца Нефернут и других слуг.

— Я ничего не видела. Я спала!

— Ох, и зря ты меня остановил, — покачал головой Моотфу. — Эта дрянь над нами издевается!

— Почему? Вдруг она на самом деле не встречалась с этим Треплосом? — предположил седак. — Кто-нибудь видел, как она с ним разговаривала?

— Ну…, — замялся старший мождей и вдруг рявкнул. — Да к кому он мог еще идти?

— Думаю, что только к ней, — согласился собеседник, кивнув на молодую женщину. — Но вдруг она не успела с ним увидеться? Жаль, что не удалось схватить чужака живым.

— Он дрался! — еще громче закричал Моотфу. — Нам надо было его уговаривать как храмовую танцовщицу? Или ты забыл, что он убил Небубиса?

— Чем? — полюбопытствовал Карахафр. — Я не видел у чужака ничего, кроме набедренной повязки.

— Ты издеваешься? — мождей вскочил.

Край скамейки, где он сидел, поднялся вверх. Не ожидавший этого помощник старшего писца рухнул на пол.

Даже не подумав ему помочь, Моотфу упер руки в бока.

— К кому еще ему идти? Кто его кормил и прятал столько времени? Ответь, если ты такой умный.

— Зачем же так кричать? — помощник седака помог начальству подняться. — Я хочу понять, что может знать эта женщина? Вдруг она тут ни причем?

— О боги! — скрипнул зубами мождей. — Разве не понятно? Кто мог еще помочь чужакам, кроме неё?

— Есть еще Небраа и этот мастер портной, — напомнил Карахафр, стряхивая мусор с юбки.

Совсем обалдевшая от этого странного диалога Анукрис переводила взгляд с одного мужчины на другого.

Старший мождей плюнул и, толкнув плечом помощника седака, вышел из темницы. Его тяжелые шаги захлопали по кирпичным ступеням. Вслед за начальником покинул камеру и стражник.

Помощник старшего писца покачал головой:

— Господин Моотфу очень вспыльчивый человек. Сейчас он ушел, но может очень скоро вернуться, и тогда я не смогу тебе помочь.

— А вы хотите мне помочь? — встрепенулась молодая женщина.

— Иди за дверь и проследи, чтобы нам никто не мешал, — приказал Карахафр своему спутнику.

Когда тот вышел, воткнув факел в кольцо на стене, он подвинул ближе скамейку.

— Конечно, хочу! Я не думаю, что Тусет и Небраа колдуны.

Анукрис от удивления открыла рот, но тут же захлопнула, морщась от боли в челюсти.

— Их оклеветали, — с жаром продолжал седак. — Но это надо доказать. А для этого мне необходимо встретиться с Алексом? Ведь это он приходил к Тусету в ночь, когда убили Небубиса?

— Я не знаю, о чем вы говорите, господин, — пролепетала молодая женщина, пряча взгляд. Она совершенно растерялась и не знала, что думать.

— Ты мне не доверяешь, — вздохнул Карахафр. — А вот Тусет верил. Он даже показал мне тайник в сундуке с «дыханьем богов». И объяснил, почему Алекс не мог убить Нефернут.

Молодая женщина окончательно растерялась.

— Я могу помочь и тебе, и Алексу, и Тусету, — продолжал настаивать собеседник. — Для этого надо только узнать, кто его оклеветал и убил слуг.

— Это Сетиер и Моотфу! — неожиданно для самой себя выпалила Анукрис.

— Ты сможешь это доказать перед судьей? — быстро спросил седак.

— Да! Я готова поклясться своим посмертным спасением и всеми богами Реки!

— Этого мало, — тяжело вздохнул Карахафр. — Нельзя обвинять таких знатных людей по одним твоим словам.

Собеседница упрямо молчала. Она хорошо помнила слова Шило: «Не верь человеку, желающему помочь тебе просто так».

— Мне жаль, — помощник старшего писца встал. — Увидимся на суде. Если ты до него доживешь.

Сердце молодой женщины сжалось. Этот мужчина сейчас уйдет, а разъяренный Моотфу вернется и тогда точно замучит её до смерти.

— Постойте! — вскрикнула она, спуская ноги с лежанки.

— Слушаю, — обрадовано обернулся Карахафр.

Анукрис отчаянно решала, что можно сказать, а что нет. О храме они уже знают. Не так их и много в Абидосе. А вот о роли во всем этом Мерисид, кажется, нет. Иначе и её бы схватили. «О Анук, Баст и мать Исид! — воззвала к богам молодая женщина. — Помогите! Пусть этот человек не окажется подлецом! Молю вас, спасите меня еще от одного предательства».

— Я на самом деле не знаю, где сейчас прячется Алекс, — тихо проговорила она. — И я его ждала сегодня ночью.

— Это мне и без тебя известно, — отмахнулся седак. — Лучше скажи, зачем ему понадобилось похищать посох Тусета?

«А будь, что будет, — в отчаянье решила узница. — Пусть решают боги».

— Внутри посоха был спрятан папирус.

— Что?! — вскричал Карахафр, бросаясь к двери.

— Поднимись на лестницу и предупреди, если этот буйвол решит вернуться! — приказал он кому-то и тут же вернулся обратно.

— Что за папирус?

— Донос Минхотепа, писца наместника живого бога в Нидосе, и записка одного горожанина, — прошептала Анукрис. — Из-за них нас уже хотели убить.

И она рассказала о приключениях в городе, называвшемся «жемчужиной короны Келл-номарха».

Седак вытер выступивший на лбу пот.

— Тусету уже после убийства Нефернут предлагали отдать папирус. Но он отказался.

Молодая женщина замолчала.

— Что случилось дальше? — спросил Карахафр, заметно волнуясь.

— На Алекса напали у канала, рядом с моим домом, — продолжила собеседница. — Он пробрался в сад, где я его и нашла. Мы не знали, что происходит. Но тут прибежала Мерисид и рассказала, что Нефернут и слуги Тусета убиты чужаками.

— Мерисид знала, что Алекс прячется у вас?

— Нет! — быстро возразила молодая женщина. — Она бы сразу его выдала. Мерисид очень любила свою подругу.

— Знаю, — кивнул седак.

— Я объяснила Алексу, как добраться до брошенного храма Баст. Потом уговорила мужа, чтобы он отпустил меня на могилу тети…

— Которая похоронена на кладбище храма Баст? — догадался собеседник.

— Да, — кивнула Анукрис. — Там я смогла тайком от слуг переговорить с Алексом. Он велел больше туда не приходить, а ждать его в третью ночь в саду, после того как начнет спускаться луна.

— Он приходил?

— Да, и велел узнать, где хранится посох Тусета…

— Зачем? — перебил её Карахафр.

— Он рассказал про донос Минхотепа.

— Так тебя не было с ним, когда убили тюремного сторожа? — разочарованно проговорил помощник старшего писца.

— Конечно, нет! — как ей показалось, очень натурально, удивилась узница.

— Как же ты узнала, если почти не выходила из дома?

— Расспросила Мерисид, — ответила Анукрис. — Просто так, болтали.

— Значит, ты больше не ездила в храм Баст?

— Нет. Алекс запретил.

— И ты не знаешь, где он прячется?

— Он не говорит.

— Но вчера ты его ждала?

— Да, господин, — вздохнула молодая женщина. — Алекс очень хитрый. Наверное, он заметил мождеев и спрятался.

— Или его предупредил твой муж? — высказал предположение Карахафр. — И они сбежали вместе?

— Не знаю, господин, — развела руками молодая женщина. — Небраа ненавидел своего брата. И все время ревновал меня к Алексу.

Собеседник помолчал, что-то соображая.

— Алекс не мог прислать Треплоса?

— Нет, — покачала головой Анукрис. — Я не видела его после убийства Нефернут. А позавчера ночью он пришел ко мне в спальню.

— Вы любовники? — удивился Карахафр.

— Нет! — тут она по-настоящему обиделась. — Я никого не ждала. Треплос пробрался в дом и меня разбудил.

И не видя причин скрывать, рассказала о несчастном поэте все, что знала.

— Как же мне встретиться с Алексом? — озадаченно проговорил седак.

— Я рассказала вам все, что знаю, господин, — всхлипнула узница. — Мне нечего добавить даже под пытками.

Помощник старшего писца встал.

— Завтра будет суд. Тебя пошлют на очистку каналов в Даманкур. Там тебя никто искать не будет. Думаю, если донос дойдет до светлых очей живого бога, жизнь, здоровье, сила, ты скоро вернешься домой.

Он вышел, забрав с собой факел и скамейку, а Анукрис упала на колени и, глядя в сереющее пятнышко крошечного оконца, стала молиться. Правильно ли она сделала, рассказав этому человеку так много? Или наоборот, так мало? «О покровительница Анук, о мать богов Исид, о светоносный Амош-Раа! Помогите, спасите меня, наставьте на путь истинный! Что говорить, что делать? Я так молода, слаба и несчастна».

Не только её терзали сомнения. Карахафр механически поднимался по ступеням, не замечая ничего вокруг. Свалившаяся новость оглушила его мягко, но сильно, словно набитая бараньей шерстью подушка. И он никак не мог решить, что делать с опасным знанием, которое он выманил у глупой девчонки. «Донос на самого наместника в Нидосе. А ведь он муж сестры нашего сепаха!». Седак чувствовал, что дело, куда он втягивается помимо своей воли, может привести к невиданному взлету, либо к смертельному падению, но вот удержаться на месте никак не получится.

Странно, но вместо страха, мужчина ощутил какую-то веселую злость. Поднявшись к тридцати годам до должности помощника старшего писца главного инспектора города, получив звание седака, что значит «достойного исполнять высшую волю», он считал свою карьеру вполне удачной. Но, что если это только начало? Вдруг боги специально послали ему эту девчонку и таинственный донос?

Не глядя на узников, провожавших его удивленными взглядами, Карахафр вошел в каморку тюремщика. С лежанки поднялся мрачный старший мождей.

— Надеюсь, мое унижение того стоило?

— Прости, господин Моотфу, — поклонившись, развел руками седак. — Но девчонка должна была мне поверить, увидеть, что мы с вами ссоримся…

— Для этого ты задавал мне эти глупые вопросы? — смуглокожий красавец скрестил на широкой груди могучие руки.

— Еще раз прошу простить, — собеседник поклонился. — Но вы настолько прямой и честный, что не смогли бы изобразить настоящий гнев.

— Поэтому ты злил меня нарочно? — усмехнулся Моотфу, довольный лестью помощника старшего писаря.

— Да, — признался тот.

— По мне так проще выпороть, — мождей вновь уселся на лежанку. Карахафр поставил на пол скамеечку.

— Вы хотите, чтобы её увидели на суде чуть живой от побоев?

— Ну и что? Она чужачка, — пренебрежительно махнул рукой Моотфу.

— Уже нет, — смело возразил седак. — Люди вдруг вспомнили, что она из Абидоса. Жалеют, особенно после того, как твой человек провел её по городу в таком виде.

— Плевать! — отмахнулся старший мождей. — Она виновна.

— Значит, её будет судить главный инспектор, — сказал Карахафр. — И приговорит к справедливому наказанию по воле живого бога, Владыки Реки и берегов, государя, жизнь, здоровье, сила.

Моотфу недовольно засопел, а собеседник продолжал, словно не замечая его хмурой физиономии.

— А если её замучить до смерти, в городе могут вспыхнуть волнения…

— Брось! — отмахнулся стражник. — Из-за какой-то девчонки.

— Сорок лет назад в Канобе люди напали на мождеев за то, что те отколотили нищего сказителя. Только чудом удалось избежать бунта.

Помощник старшего писца не зря привел этот пример. Тогда старший мождей и главный инспектор обложили горожан непомерными дополнительными поборами в свою пользу. Моотфу тоже любил знаки внимания от крестьян и ремесленников. Да кто их не любит! Вот только наглеть-то зачем?

— Нельзя приучать простых людей к жестокости, — продолжал увещевать он. — Вспомни, когда в Абидосе последний раз приговаривали к смерти? Пять или шесть лет назад. А сейчас? Второй пророк храма великого бога — колдун! Убит тюремный сторож, исчез младший писец, а ты еще хочешь смутить горожан видом избитой девчонки? Или вообще убить её?

Его собеседник расцепил сжатые челюсти.

— Ну, а ты такой добрый, узнал что-нибудь?

— Алексу помогает еще кто-то из горожан, — уверенно проговорил седак.

— Это и так понятно! — отмахнулся Моотфу. — Кто помогает?

— Анукрис этого не знает, — сказал Карахафр. — Алекс сам назначал место и время встречи. Этот чужак очень недоверчив для парнишки…

— Не рассказывай мне сказки!

— Это не сказки. Она ждала этой ночью. Но его кто-то спугнул. Ваши мождеи сказали, что вы приказали им следить за каналом.

— Да. Мне рассказали, что ночью там видели подозрительную лодку…

— А он, скорее всего, шел берегом! — проговорил седак. — И заметил ваших людей.

Старший мождей сдался.

— Ну и как его выследить? Где искать?

— Он скрывается в развалинах неподалеку от храма Баст.

— Мы все там перерыли…

— Рыть не надо, — прервал его Карахафр. — Попробуйте устроить засаду. Спрячьте людей в храме. Пусть сидят и не высовываются. Если Алекс не любит повторяться, то в следующий раз он поплывет на лодке.

— Я подумаю.

— И усильте охрану тюрьмы, — посоветовал помощник старшего писца.

— Думаешь, он попробует освободить девчонку? — встрепенулся Моотфу.

— А вдруг? — вскинул брови седак. — Не знаю, чего можно ждать от этого парня, но он очень опасен.

Стражник недовольно засопел.

— Засада в храме Баст, охрана здесь… Где я возьму столько людей?

— Не забудь про дом Анубенха, — напомнил седак. — За портным тоже надо приглядывать!

— И кто это будет делать?

— Попросите у сепаха его гвардейцев, — посоветовал Карахафр. — Вам он не откажет.

Красивое лицо Моотфу сморщилось.

— И обязательно надо обратиться за помощью к богам, — продолжал помощник старшего писца. — Пусть первый пророк храма Сета совершит большое жертвоприношение.

Старший мождей скривился еще сильнее. Словно не замечая этого, седак продолжал, как бы разговаривая сам с собой:

— Хорошо бы еще найти где-нибудь амулеты Нейт. Говорят, эта богиня помогает охотникам находить добычу в пустыне и тростниках. Ну и покровителя наших земель не стоит забывать. Надо что-то и Себеру пожертвовать. Без помощи богов нам чужака не поймать.

— А кто будет платить за это? — фыркнул старший мождей.

— Думаю, затраты надо поделить пополам, — рассудительно ответил помощник старшего писца. — Половина за счет сепаха, а вторую от Дома людей живого бога.

— Вот и займись этим! — прорычал старший мождей. — А мне некогда. Надо ловить убийц.

Губы Карахафра чуть дрогнули в слабой тени улыбки. В дверь робко заглянул тюремный сторож.

— Заходи! — гостеприимно махнул рукой седак. — Я просил господина Моотфу прислать тебе кого-нибудь в помощь. Но если вдруг он не послушает, и тебе придется ночевать одному, ни в коем случае не выходи за дверь. Что бы ни случилось. Понял?

— Да, господин, — Гебту нервно сглотнул. — Вы думаете, чужак придет за своей женщиной?

— Не знаю, — вздохнул помощник старшего писца, не глядя на перетрусившего сторожа.

Ему надо еще представить отчет начальству и решить, кому из них и что можно рассказывать.

Раату занимался одним из своих основных дел. Он творил суд. Для этого двор Дома людей очистили от просителей, поставили полотняный навес, в тени которого на резном деревянном кресле с высокой спинкой уселся главный инспектор, облаченный в белоснежное платье с узким передником, украшенным продольными золотыми полосами. Гордо вскинутую голову украшал пышный парик из человеческих волос, а на плечах, поверх расшитого бисером широкого воротника, лежали золотые пластины ожерелья с иероглифами, обозначавшими многочисленные имена живого бога. На среднем пальце правой руки сверкал перстень с именной печатью, и даже на сандалиях поблескивали серебряные вставки.

Статуэтки богов Айха, Сета, богинь Маты и Небхет на высоких шестах стояли по углам двора, а в воздухе еще чувствовался запах горелого папируса.

Вокруг толпились многочисленные помощники, помощники помощников, слуги и служанки. Отдельно под охраной двух мождеев стояли преступники, чью судьбу он должен сегодня решить. Двое стражников деловито раскладывали на циновке вымоченные в соляном растворе прутья, пробуя их на гибкость. Немногочисленные зрители, преимущественно родственники и друзья обвиняемых, тихо переговаривались у входа во двор, не решаясь переступить незримую черту.

Судья вполуха слушал привычное бормотание писцов. Долги, непочтительность к богам, мелкие кражи, драки, использование чужой земли. Приговор, как правило, отличался только числом ударов. Кажется, сегодня ему никого не придется отправлять на исправительные работы.

Мождеи работали не покладая рук, то и дело откладывая измочаленные прутья. Получив наказание, осужденные отправлялись к родственникам сами, или им помогали встать с пропитанной кровью циновки и уводили, подхватив под руки.

Главный инспектор устал сохранять важное и надменное выражение лица, приличествующее судье. У него сильно чесалась правая нога, и выпитое пиво все настойчивее просилось наружу.

Торопясь поскорее отделаться, он даже не стал выслушивать робкие возражения подсудимого, обвиненного женой в недостаточном внимании, и приговорил его к десяти ударам, а его супругу, заподозренную в неверности, к двадцати. После чего встал и сопровождаемый глубокими поклонам скрылся в парадном входе Дома людей.

Вернувшись из персональной уборной, устроенной на заднем дворе, он успел переменить одежду, снять и отправить со слугами домой лишние драгоценности и даже выпить пива, пока не явился вызванный с самого утра первый пророк храма Сета.

После обмена приветствиями, Сетиер самым любезным тоном поинтересовался:

— Что за важное дело, о котором вы хотели со мной поговорить так официально?

Жрец уселся на табурет с ножками в виде львиных лап и с любопытством посмотрел на хозяина кабинета.

Тот обернулся и взял стоявшую у стены длинную палку, завернутую в белую ткань.

— Я хочу возвратить храму Сета знак второго пророка! — торжественно сказал главный инспектор.

Жрец удивленно вскинул брови, морщины лесенкой выстроились на узком лбу.

Хозяин кабинета развернул грубую ткань.

— Вы ошибаетесь, господин Раату, — улыбнулся первый пророк. — Это не наш посох.

Улыбка замерзла на губах главного инспектора.

— Как это? Я хорошо помню встречу Тусета. У него был именно этот посох! Вот голова змеи. Вот иероглифы: «Сет, дающий мудрость» и «Слава тебе, великий бог».

— Ну и что? — пожал плечами Сетиер. — Кто-то сделал похожий и только! Настоящий мы сожгли. Колдун Тусет осквернил его. Храм уже заказал новый посох для нового второго пророка.

Давно судья не оказывался в таком глупом положении, а первый пророк спокойно смотрел на него чуть насмешливым взглядом, в котором, однако, читалась глубоко спрятанная тревога.

— Кто-то изготовил подделку? — нашел в себе силы усмехнуться главный инспектор. — Но для чего?

— Вы у нас Судья людей, вот и узнайте, кто совершил это преступление. — Отыщите его и накажите по всей строгости.

— Тогда извините меня, мудрейший Сетиер, что вам пришлось проделать такой долгий путь по полуденной жаре.

Хозяин кабинета встал и поклонился. Длинные локоны парика скрыли от собеседника злобно сверкнувшие глаза. Когда Раату выпрямился, его лицо не выражало ничего кроме вежливого сожаления.

— Это ваш долг, господин главный инспектор, — первый пророк поднялся с табурета и, ответив на поклон, вышел, гордо вскинув гладко выбритую голову.

Главный инспектор дождался, пока стихнут его шаги, схватил лежащий поперек стола посох и запустил его в стену, отколов изрядный кусок глины.

Приоткрыв дверь, в кабинет заглянул испуганный помощник.

— Седак Карахафр просит вашего сиятельного внимания, — пробормотал он, опасливо пряча глаза.

— Пусть заходит, — начальник уже выпустил пар и слегка успокоился.

Помощник старшего писца поднял с пола посох, стряхнул с него пыль и внимательно посмотрел на главного инспектора.

— Этот лысый гусь сказал, что он не его! — прорычал Раату. — За дурака меня держит?!

— Сетиер говорит, что это не посох второго пророка храма Сета? — уточнил Карахафр.

— Ну да! — хозяин кабинета откинулся на спинку жалобно скрипнувшего кресла.

— Это хорошо, господин, — неизвестно чему обрадовался седак. — Прошу вас уделить мне немного вашего драгоценного времени.

— Ты что-то узнал?

— Слуга Тусета Алекс скрывается где-то у брошенного храма Баст, — начал доклад гость. — Второго чужака мождеи схватили раньше, но не доложили вам. Наверное, хотели с его помощью выяснить у жены Небраа, где прячется Алекс, чтобы убить по-тихому. Вот только девчонка тоже этого не знает. Думаю, чужаку помогает кто-то из келлуан.

— Кто?

— Возможно помощник Тусета? — предположил Карахафр. — Хотя, Сетиер три дня назад отослал его в Идас. Или портной Анубенх, но мождеи уже обыскивали его дом и ничего не нашли.

— Что там с кровью в подвале Небраа? — озабоченно нахмурился Раату. — Только еще одного колдуна в городе нам и не хватает!

— Странная история, господин, — помощник старшего писаря указал глазами на табурет.

— Садись, — махнул рукой хозяин кабинета.

Седак подвинулся ближе к столу.

— Соседи заметили человека, похожего на слугу, который вчера вечером привез в усадьбу Небраа те самые оплетенные камышом кувшины.

— Кто такой?

— Его раньше никто не видел, — покачал головой Карахафр и тут же понизил голос. — А вот осла узнали…

— Он принадлежит Сетиеру?! — догадался главный инспектор.

— Да, мудрый господин, — улыбнулся седак. — Я уже доложил об этом старшему писцу.

Главный инспектор замолчал, «переваривая» услышанное.

— Ты так и не узнал, что за история с этим посохом? — спросил он после короткого раздумья, кивнув на шест, который гость все еще держал в руках.

— Выяснил, — возразил тот. — Но это только для ваших ушей, мой мудрый господин. Прошу, наберитесь терпения.

Заинтригованный Раату кивнул, скрестил руки на груди и с интересом посмотрел на собеседника.

Карахафр выглянул из кабинета и что-то проговорил.

— Сейчас, господин, — заверил он. — Еще чуть-чуть терпения, и все станет ясно.

В дверях появился помощник Судьи людей с широким бронзовым топором. Седак кивком поблагодарил его и выпроводил удивленного мужчину из кабинета.

— Значит, это не знак второго пророка храма Сета в Абидосе? — весело сверкая глазами, поинтересовался он у главного инспектора.

— Так сказал сам Сетиер, — подтвердил тот, предвкушая интересное представление.

— Тогда это не будет святотатством! — с этими словами Карахафр рубанул топором по самой толстой части посоха.

Привлеченный шумом в комнату ворвался помощник с обнаженным мечом. Начавший о чем-то догадываться Раату резко рявкнул:

— Вон!

Тот сразу исчез.

Седак ударил еще раз.

— Ага! Вот оно!

С этими словами Карахафр положил обломки посоха на стол.

— Тайник! — вскричал главный инспектор.

— Пустой, мудрый господин.

— Ты знаешь, что в нем было?

— Донос на наместника государя, жизнь, здоровье, сила, в Нидосе!

— На мужа сестры нашего сепаха! — охнул Судья людей. — О Амош, Горн, Себер и все боги Великой реки! Как ты узнал?!

— Рассказала жена Небраа, — ответил помощник старшего писца. — Тусет получил его от кого-то в резиденции наместника. Его уже пытались выкрасть в Нидосе и в Келлуане.

— Я то думал, что все дело в Сетиере, — покачал головой ошарашенный Раату. — Уж очень он хотел стать верховным жрецом. Но здесь замешаны высочайшие люди государства.

— Готов выполнить любое твое распоряжение, мудрый господин, — седак встал с табурета. — Прикажешь, я навсегда забуду об этом. Девчонка пойдет на каменоломни, как она этого достойна, а мождеи пусть ищут чужака.

— Плевать и на девчонку, и на чужака, — проговорил старший инспектор, махнув рукой. — Важно отыскать этот донос.

— Его ищут и Сетиер с Моотфу, — вкрадчиво напомнил Карахафр, вновь опускаясь на табурет. — А они ни перед чем не остановятся.

— Думаешь, что Тусет и его брат не виновны в колдовстве? — насторожился хозяин кабинета.

— Про Тусета ничего не скажу, — тщательно подбирая слова, ответил седак. — А брат его точно ни причем. Слишком ленив.

Раату удовлетворенно улыбнулся и взглянул на разложенные по столу обломки. Взял деревянную змеиную голову и стал вертеть в унизанных перстнями пальцах.

— Я не имею права советовать вам, мой господин, — еще медленнее заговорил помощник старшего писца. — Но не пора ли оповестить двор живого бога о том, что творится в городе?

— Мне пока не о чем писать, Карахафр, — вздохнул старший инспектор. — Одни догадки и слухи. Знать хотя бы о чем тот донос…

— Увы, — развел руками седак. — Девчонка не представляет.

— Нет, я не стану тревожить покой высшей власти по пустякам, — решительно заявил Раату. — Ищи этот папирус, седак!

— Приложу все усилия, мудрый господин, — поклонился помощник старшего писца и стал пятиться к выходу.

— Отправь семью из города, — нагнали его у двери слова Судьи людей.

— Вы думаете, мудрый господин…

— Всем будет спокойнее, — глядя в глаза Карахафру, прервал его главный инспектор.

Выпроводив ретивого седака, Раату взял листок папируса и кисточку из размочаленного тростника. Давно ему не приходилось самому пачкать руки в чернилах. Но это письмо было слишком важным.

Позвав помощника, главный инспектор протянул ему свернутое в трубку послание:

— Немедленно езжай в лагерь Абаз. Найдешь там сотника Джедефгорна. Скажешь, что я приглашаю его поохотиться на львов, и передашь это.

— И ты его не взял?! — взревел Моотфу, вскакивая со скамеечки.

— Как я мог это сделать?! — оскалился Сетиер. — Я же сам сказал Карахафру, что сжег его! Хочешь выставить меня лжецом?

— Если папирус попадет к главному инспектору, нас ждет смерть! — рявкнул старший стражник.

— Тихо! — остановил перепалку Убисту, с тревогой оглядывая пустынный сад. Слуги, как обычно, оставили хозяина наедине со знатными гостями.

— Выпей вина и успокойся.

Красавец-мождей гневно сверкнул глазами и потянулся к кувшину.

— Алекс не за тем воровал посох, чтобы возвращать папирус, — проговорил Убисту. — Ты мудро поступил, господин, когда отказался его признать.

Первый пророк гордо вскинул подбородок и взял с серебряного блюда кусок дыни, согнав с него обиженно загудевшую пчелу.

— Думаешь, этот варвар разгадал секрет тайника? — усомнился Моотфу. — Посох то целехонький.

— Я знаю это, — сказал мужчина, откусывая яблоко.

Какое-то время все трое ели, отдавая дань искусству поваров щедрого хозяина.

— Небраа так и не нашли? — поинтересовался жрец. В последнее время ему все больше и больше не нравилось поведение старшего мождея. Слишком нагло вел себя этот полукровка. Нужно почаще напоминать черномазому о его ошибках.

— Как сквозь землю провалился! — Моотфу в сердцах швырнул в кусты полуобглоданную кость.

— Ну, он же колдун, — тонко усмехнулся первый пророк.

Стражник обиженно засопел.

— Я перерою весь город, загляну в каждую щель, но отыщу этих засранцев.

— Абидос город большой, — напомнил Убисту. — Да еще и с пригородами. Тут тебе понадобится корпус, чтобы все обыскать.

— Сепах должен прислать мне своих гвардейцев! — вскричал Моотфу.

— Они у тебя уже были, — напомнил Убисту. — По-моему лучше воспользоваться советом Карахафра.

— Каким? — усмехнулся стражник. — Он их много давал. Предлагаешь принести жертву Сету или купить эти бесполезные цацки богини Нейт?

— Не богохульствуй в моем доме! — одернул гостя первый пророк.

— Надо увеличить награду за поимку Алекса и Небраа.

— Храм больше золота не даст, — сразу предупредил жрец.

— Тогда пусть наградой станет дом Небраа? — предложил Убисту. — В городе полно тех, кто не испугается переселиться из халупы в дом у канала.

— Карахафр об этом не говорил, — засмеялся Моотфу.

— Знаю, — согласился Убисту. — Кроме этого надо усилить охрану порта и дорог. Нельзя допустить, чтобы Небраа с этим доносом добрался до столицы.

— Моих людей не хватит, — сразу став серьезным, покачал головой старший мождей.

— Думаю, сепах выделит гвардейцев, — пообещал хрупкий мужчина.

— Их лучше задействовать в охране города, — предложил Сетиер. — А твои люди пусть ищут Алекса и Небраа. Младшего писца храма Сета они всегда узнают.

— Через три дня прибывают плоты с рабочими, — продолжил Убисту. — Думаю, он попробует выбраться из города вместе с ними.

Нещадно пекло солнце. Над обеденным столом с непрестанным жужжанием вились мухи и осы. Но поглощенные беседой люди ничего не замечали, лишь иногда отгоняя от лица особенно докучливых насекомых. Слуги несколько раз появлялись возле беседки, но господин с раздражением отсылал их прочь, оберегая от лишний ушей абидосские тайны…

 

Глава II. Разговоры и приговоры

Небраа медленно, бочком подошел к столу и уселся на край стула.

— Явился, голубок, — пробормотал по-русски Александр.

— Что он говорит? — испуганно вскрикнул младший писец.

— Я поприветствовал тебя на своем языке, Небраа, — поспешил разъяснить юноша. — Как друга по несчастью.

— Ты мне не друг! — вскипел толстяк. — Это из-за тебя я прячусь в собственном доме!

— Тише, господин! — зашикала Мерисид. — Не кричите так громко.

— Из-за меня?! — удивился парень. — Так это я тебе кувшины с кровью подбросил?

— Успокойся, Алекс! — девушка положила ему на руку узкую смуглую ладонь.

Он взглянул на бывшую танцовщицу, и та её тут же убрала.

— Не ты, — согласился Небраа, опустив жирные плечи. — Это все Сетиер! Пусть Осирс не примет его в свое царство, а мумия его да рассыплется в прах!

— Согласен с тобой, — кивнул юноша, разливая вино. — Вот только он пока еще первый пророк храма Сета, а ты и я — беглые преступники. Пей!

Муж Анукрис выпил. «Компот он и есть компот», — подумал Александр, он не хотел вина, а просто тянул время.

Отставив в сторону стакан, юноша взялся за гранат. Начинать разговор первому не очень хотелось. Девушка сидела тихо, переводя взгляд с юноши на толстяка.

Тот недовольно заерзал. Алекс сплюнул ядра в пустую тарелку.

— Мерисид сказала, что ты знаешь, как мне помочь? — не выдержал молчания младший писец.

— Тебе нет, — юноша сполоснул руки в тазике и вытер полотенцем, заботливо припасенным служанкой. — Я хочу помочь нам всем.

— Ну, я так и говорю, — слегка смутился Небраа.

— Ты знаешь Птаххотепа?

— Кто это? — нахмурился толстяк.

— Твой брат сказал, что он придворный Келл-номарха. Один из тех, кто служил у Мосайха.

— Никогда о нем не слышал, — вздохнул Небраа.

— То, что вез Тусет, надо доставить к нему и за одно кое-что передать на словах, — проговорил Александр. — Ты готов отправиться в столицу?

Толстяк поежился.

— Где то, что надо передать?

— В надежном месте, — заверил, как всегда осторожный, юноша.

— Я кое-кого знаю в Амошкеле, — почесал подбородок Небраа. — Но как я туда попаду? Меня ищут.

— Меня тоже, — напомнил Алекс. — Но я вообще ни с кем не знаком в вашей столице. Так что, если хочешь сохранить жизнь, езжай ко двору.

— Как? — развел пухлыми руками мужчина. — В порту охрана. Даже если я спрячусь на корабле, матросы выдадут меня властям в первом же порту!

Мерисид тяжело вздохнула и тут же смущенно опустила глаза.

— А пешком я не дойду, — закончил толстяк.

— С таким пузом, конечно, — согласился юноша. — Но на днях в Абидос прибудет большой караван с рабочими для строек Келл-номарха. Ты легко затеряешься среди них и доберешься до столицы в хорошей компании.

Жирное лицо Небраа тронула робкая улыбка.

— Только перестань мыться и поищи одежду погрязнее, — посоветовал Алекс. — Чтобы хоть издали походить на рабочего.

— Нет, — вдруг веско проговорила Мерисид.

Мужчины удивленно взглянули на бывшую танцовщицу.

— Господину нельзя плыть на плотах, — с жаром заговорила она. — Именно там его и будут ждать! Моотфу с мождеями перероют весь караван и отыщут его!

— Ты знаешь другой способ попасть в столицу? — вкрадчиво поинтересовался юноша, собираясь отчитать бывшую танцовщицу.

— Не знаю! — вполголоса огрызнулась она. — То так он попадет прямо в лапы Моотфу!

— А если Небраа к нему пристанет не в городе? — чувствуя её правоту, предложил Александр, и, видя недоумение собеседников, пояснил. — На рыбачьей лодке доберется до какой-нибудь деревни, а уж там сядет на плоты.

— Ночью по Лауму на рыбачьей лодке далеко не уплывешь, — проворчал толстяк. — А днем меня легко узнают.

— Дом людей, наверное, уже разослал по ближайшим деревням папирусы с приказом схватить господина, если он появится, — поддержала хозяина Мерисид.

— Такого крупного человека трудно не заметить, — согласился юноша. — Тогда продолжайте прятаться. Рано или поздно его найдут и отдадут крокодилу.

Последние слова он произнес, наклонившись вперед.

Небраа вздрогнул от испуга и вдруг улыбнулся.

— Я знаю, как незаметно выбраться из города!

— Как?

— В гробу.

— Собираешься сам лишить себя жизни? — усмехнулся Александр. — Похвально.

Но Мерисид, похоже, догадалась в чем дело, и на её лице расцвела восхищенная улыбка.

— Корабль паломников! Никому не придет в голову его обыскивать!

— Эй! — Алекс постучал деревянной ложкой по бронзовому стакану. — Просветите чужеземца.

Выслушав их объяснение, он тихо обалдел. Отправлять в путешествие по святым местам мумию? Такое могли придумать только в Келулане!

— И как ты себе это представляешь? — поинтересовался юноша, добавив про себя: «Чисто технически».

— Мерисид сходит к Хатанук, скажет, что у неё есть золото, чтобы отправить мумию своей подруги Нефернут в паломничество к храму Осирса в Нехене, — стал объяснять Небраа. — Её брат придет со своими людьми, возьмет золото и заберет гроб. Где я и спрячусь.

Служанка согласно кивнула головой.

— Ага! — зло усмехнулся Алекс. — Ты собираешься до Амошкела сидеть внутри? Не есть, не пить и прочее?

Толстяк надулся.

— Вас могут судить за святотатство, господин, — робко проговорила Мерисид. — Если только сам Мирагнеш нам не поможет.

— Он любит золото, — заметил толстяк.

— Нужно очень много золота, — вздохнула служанка. — У нас уже столько нет.

Александр вдруг вспомнил, где слышал это имя.

— Этот Мирагнеш случайно не брат соседки Тусета?

— Да, — подтвердила Мерисид.

— И любовник некой Рисненет.

— Я не знала, — в зеленых глазах девушки вспыхнул неподдельный интерес сплетницы по призванию. — А кто она?

— Не знаю, — пожал плечами юноша. — Только её муж как-то связан с кладовыми сепаха.

— Хафрафу! — вскричал Небраа, но тут же зажал рот рукой и уже тише продолжил, противно хихикая. — Смотритель кладовых! Мерисид, пригрози, что если он нам не поможет, о его шашнях узнает весь Абидос.

— Этот Хафрафу ужасный ревнивец! — поддержала господина служанка. — Он прикажет слугам побить любовника своей жены или разведется с ней.

— А Мирагнеш согласится рискнуть свободой ради любовницы? — деловито поинтересовался Алекс. — Это все-таки помощь преступнику. Одно дело палками выпорют, другое сошлют в каменоломни.

— Вряд ли, — погрустнела бывшая танцовщица. — В таких случаях всегда виновата женщина.

И тут юноша вспомнил еще кое-что. Но вот об этом ему лучше самому переговорить с этим самым Мирагнешем.

— Где он живет?

Служанка пустилась в путанные объяснения, из которых он ровным счетом ничего не понял. Даже попытки нарисовать план на куске папируса и помощь Небраа не помогли.

— Если хочешь, я тебя провожу? — предложила потерявшая терпение Мерисид.

— Ночью?! — встревожился господин.

— Луна яркая, — беспечно отмахнулась она. — И Алекс меня проводит.

— Обещать не могу, — честно предупредил юноша. — Вдруг придется убегать, ты за мной не успеешь.

— Доберусь, — решительно заявила служанка. — Если поймают, навру чего-нибудь.

— Тогда я жду тебя напротив ваших ворот, — Александр поднялся. — Одень юбку потемнее, чтобы в глаза так не бросалась.

— Красную?

— Только не белую! — усмехнулся он и, кивнув на прощанье мрачному Небраа, вышел в сад. Там он перебрался через стену и двинулся вдоль канала. Предложение Небраа отправиться в столицу в саркофаге выглядело оригинально. Враги, сосредоточив внимание на караване, могут не обратить внимания на корабль паломников. Да и этому Мирагнешу не в первый раз возить тайный груз.

Он перебежал залитую лунным светом улицу и притаился в густой тени стены. Еле слышно скрипнула калитка. Показалась голова Мерисид. Девушка огляделась и замерла в нерешительности. Алекс поднял камешек и кинул. Служанка вздрогнула. Он вышел из тени, дождался, пока она его разглядит, и вновь нырнул за угол.

— Я уже думала, что не получится побыть вдвоем, — жарко прошептала бывшая танцовщица, сделав попытку обнять юношу.

— Тихо! — зашипел Александр, перехватив её руки. — Не сейчас! Показывай, где этот извозчик мумий живет?

— Я тебе больше не нравлюсь? — дрогнувшим голосом спросила Мерисид. — Я такая плохая?

— Ты очень хорошая, — юноша постарался, чтобы его голос звучал как можно убедительнее. — Но у нас совсем нет времени! Мне надо еще найти место, чтобы переждать день.

— У наших соседей! — обрадовалась она. — В саду! Я слышала, там все уехали. Один привратник остался дом сторожить.

— Вот и замечательно! — улыбнулся в ответ Алекс. — Иди вперед, показывай дорогу. А я чуть сзади.

С этими словами юноша хлопнул бывшую танцовщицу по упругой ягодице. Только любовных приключений ему сейчас и не хватает. Он еще после первого раза никак в себе не разберется. Все, никаких больше грехопадений. Во всяком случае, пока.

Мерисид дернула плечом и быстро зашагала по улице. Александр крался, отставая шагов на семь. Они прошли мимо порта. От самой реки доносился пьяный голос припозднившегося певца. Показалась площадь перед храмом Себера, и тут он различил среди шороха ветра и стрекота цикад голоса, а на высоких пилонах храмового двора мелькнул тусклый, кроваво-красный отблеск. Юноша в два прыжка догнал беспечно шагавшую служанку и, сграбастав в охапку, уволок в темную нишу, где прикрыл своим телом.

— Что там? — еле слышно спросила испуганная Мерисид.

— Мождеи, — коротко бросил Алекс и ошибся.

Трое вышедших из переулка воинов не походили на стражей правопорядка Абидоса. Среднего роста, коренастые келлуане в париках, с копьями в руках и мечами за поясами. У переднего горел привязанный к древку факел. Не глядя по сторонам, они шли, громко переговариваясь и смеясь.

Дождавшись, когда шум затих, он встал и помог подняться служанке.

— Кто это был?

— Гвардейцы сепаха, — тихо ответила она. — Только почему они город охраняют? Где же мождеи?

— Меня ловят, — усмехнулся Алекс. — Пошли.

— А тут уже недалеко, — сказала девушка и поспешила вперед.

Пройдя еще метров сто, она указала на ворота. Александр огляделся вокруг, стараясь запомнить окрестные стены, так похожие одна на другую. Плюнув, выцарапал у самой земли крестик. Чтобы уже наверняка не перепутать.

Обратно возвращались тем же порядком. Встав в тени стены возле ворот усадьбы Небраа, Мерисид стала делать отчаянные знаки рукой. Юноша быстро подбежал и не успел увернуться, как девушка крепко вцепилась ему в пояс.

— Спрячься в саду соседей! — срывающимся от волнения голосом сказала она. — В полдень я приду.

— Не нужно, — резко возразил Александр. — За тобой могут следить. Жди меня завтра ночью. До свидания.

Он с трудом разжал её пальцы, и чуть тронув смуглую щеку губами, отошел в тень. Девушка всхлипнула, а вслед за ней скрипнула калитка.

Паранойя наставительно советовала спрятаться в доме Тусета, но здравый смысл обоснованно возражал, что если Мерисид или Небраа хотели его предать, давно бы сделали это. Он прошел вдоль ограды до того места, где на него напали двое келлуанских мечников. Александр долго стоял возле пролома в стене, прислушивался и принюхивался к доносившимся оттуда запахам. Ничего кроме яблок, гранатов, воды и еще чего-то огородного. Ни запаха немытого тела, ни дыхания в темноте.

«А будь, что будет!» — решил он и осторожно стал спускаться в сад. В лунном свете юноша обнаружил в зарослях вытоптанную площадку. Пробравшись к стене, отделявшей эту усадьбу от участка Небраа, Алекс сел и стал ждать рассвета. Захотелось пить. Он скинул костюм и по-пластунски пробрался между низкорослых, раскидистых яблонь. Блеснул отраженной луной прудик. К счастью вода в нем оказалась достаточно чистой. Утолив жажду, юноша осмотрел сад. В разгоравшемся свете утренней зари он казался заброшенным, цветы заглушал разросшийся бурьян. Сквозь песок дорожек зеленой щетиной прорастала трава. А вот квадратные грядки с луком-пореем и чесноком наоборот были начисто прополоты.

Ему показалось, что в проходе между двумя низкими, квадратными строениями, крытыми пожелтевшим камышом, мелькнула человеческая фигура. Александр присел и нырнул в заросли. По пути к забору парень наткнулся на прикрытую травой булку, с одного края обгрызенную мышами. «Чья-то заначка», — догадался он, отрезал подпорченный бок и стал есть.

Судя по хлебу и еще кое-каким признакам, здесь уже кто-то скрывался, по меньшей мере, пару дней. Возможно Треплос или мождеи, те, кто следил за домом Айри? В любом случае оставалось надеяться, что сегодня они не придут. Подкрепившись, юноша расстелил на земле костюм, положил под руку меч и задремал.

Его разбудили человеческие голоса. Он открыл глаза, нашарил рукой кинжал, лежавший под головой, и резко обернулся. Двое мужчин негромко беседовали у грядок с луком. Судя по набедренным повязкам и густым шевелюрам, они не принадлежали к привилегированным классам. Крестьяне или ремесленники. Прислушавшись, юноша понял, что один из них расхваливает грядки, а второй поддакивает и согласно кивает. «Пьяные они что ли? — раздраженно подумал Александр. — Вот еще забота!» Но приятели обнялись, выдернули с грядки пучок лука и, покачиваясь, отправились во двор.

Алекс снова лег и закрыл глаза. Увы, но вновь ненадолго. Кто-то осторожно пробирался между яблонь. Облаву в одиночку не проводят. «Мерисид!» — скривился он, как от зубной боли. В зелени листьев мелькнуло смуглое тело. Вытянув шею и вертя головой, девушка, согнувшись, тащила большую квадратную корзину. Заметив его, служанка довольно улыбнулась, поправила ожерелье на груди и чуть не упала, запнувшись за корень. Разглядев её как следует, юноша чуть не взвыл. Бывшая танцовщица принарядилась, если это слово применимо для единственной светло-зеленой юбки. Обведенные зеленой краской и вытянутые к вискам глаза загадочно поблескивали, на смуглых руках сверкали тонкие серебряные браслеты, на ногах еле слышно звякали колокольчики. Короткий парик с мелко завитыми прядями подчеркивал тонкую изящную шею. «Ну, не хочу я! — думал Александр, затравленными глазами наблюдая за её приближением. — Ну, почему ты так хочешь добавить меня в свой послужной список? Какая тебе радость соблазнить парнишку?»

— Я принесла еду и пиво, — мягким, грудным голосом проговорила она, грациозно опускаясь на землю. На юношу пахнуло дразнящим запахом благовоний.

— Зачем? — сухо спросил он. — Я запретил тебе сюда приходить!

Мерисид протянула руку, пытаясь погладить его по щеке.

— Не играй со мной, красавица, — предупредил юноша, отстраняясь. — Мне это не нравится.

— А мне кажется, нравится, — призывно улыбнулась девушка. — Этого не скроешь. Разве я не красива? Или нам было плохо вдвоем?

Алекс очень хотел крикнуть: «Мне — да!». Но удержался. Видимо служанка посчитала это своей победой и принялась выкладывать из корзины жареную утку, хлеб, яблоки, гранаты, кувшин с пивом, финики. Потом лукаво взглянула на него и стала развязывать пояс на юбке. Юноша схватил бурдюк, глотнул невкусной, успевшей нагреться воды, и вдруг, набрав в рот, выдохнул прямо в лицо Мерисид.

Меньше всего она ожидала такого. Зеленые глаза застыли, непонимающе глядя на Александра. По лицу медленно стекали струйки воды, каплями сползая по искусно наложенной краске.

Чрезвычайно довольный собой Алекс разломал напополам утку.

— Не место и не время.

Девушка часто-часто заморгала, губы её задрожали.

— Этот привратник только что приходил за луком на закуску, — поспешил напомнить юноша. — Взял мало, может еще явится. Хочешь, чтобы он услышал, как ты ругаешься?

— Нет, — недовольно буркнула служанка, доставая из корзины свернутое льняное полотенце. — Теперь все размажется! Стоило только краситься для тебя, дурака.

— Не стоило! — согласился Александр. — Я тебя предупреждал. Не приходи.

— Я же по тебе соскучилась! — всхлипывая, проговорила она, промокая лицо. — Ты мне так понравился…

— Мери! — юноша поднял руку с зажатой косточкой. — Ты умная, красивая, смелая…

— Правда! — встрепенулась служанка.

— Но я никак не мог тебе понравиться! — остановил он её порыв.

— Почему, Алекс? — громко возмутилась девушка. — Ты тоже красивый, сильный, храбрый.

— Тихо! — шикнул он. — От тех, кто нравится, не убегают. Их не бросают один на один с врагами!

— Я так и знала, что ты не простил меня! — горько зарыдала Мерисид, уткнувшись лицом в ладони. — Разве мало меня наказали боги за тот необдуманный поступок? Теперь еще и ты…

— Простил, Мери, простил, — постарался успокоить её Александр. — В жизни всякое случается. У нас говорят: «Осел о четырех ногах, и тот спотыкается».

— Тогда почему ты так жестоко со мной разговариваешь? — она подняла на него заплаканное лицо.

— Правда не всегда приятна, — философски вздохнул юноша. — Ешь утку. Вкусная.

— Все утро жарила, не спала, — пробормотала девушка. — Хотела тебя порадовать. А ты…

— Я радуюсь, — проговорил Александр. — Вот только того, что случилось в храме Баст, больше не будет.

— Это из-за Анукрис? — зеленые глаза сверкнули ревностью. — Ты её любишь?

— Нет, — отмахнулся он. — Иначе не отдал бы её за Небраа.

— Тогда я ничего не понимаю, — Мерисид растерянно развела руками. Краска кое-где смазалась, но лицо её не походило на клоунскую маску. — Если тебе не понравилось…

— Я и сам не понимаю, — Алекс отхлебнул пива прямо из кувшина. — Но не надо меня больше соблазнять. Душевно прошу.

Девушка вдруг понимающе поджала губы.

— Тебе нравятся юноши?

Он возвел очи горе.

— Да какая тебе разница?

— Просто я впервые вижу парня, который меня не хочет, — дернула плечом Мерисид.

— Так тебе просто обидно? — не удержался от улыбки Александр.

— Конечно!

— Тогда успокойся. Таких, как я, больше нет.

— Почему, Алекс? — не поняла служанка. — Приятель Небраа, Атамуер надзиратель над ткацкими мастерскими храма Сета, живет со своим помощником…

— Ты не поняла, Мери, — проговорил юноша. — Дело не только в этом.

— Тогда в чем?

Разговор нравился Александру все меньше. Бывшая танцовщица не была тем человеком, с кем он хотел откровенничать.

— Давай оставим каждому свои тайны? — предложил юноша. — Я же не спрашиваю, почему ты пришла в дом Небраа?

— Надоело быть танцовщицей! — быстро ответила Мерисид. — Захотелось уюта…

— И мне совершенно не интересно, как относишься к нему и Айри, — продолжил Алекс.

При этих словах она смутилась.

— Сейчас я хочу знать как можно больше о Мирагнеше, — парень протянул ей кувшин с пивом. Служанка сделала глоток, вытерла губы.

— Мне сейчас нужен твой острый ум, а не великолепное тело, — откровенно польстил собеседнице Александр.

— А оно у меня великолепное? — кокетливо вздернула бровь бывшая танцовщица.

— Я не видел богинь, но думаю, ты на них похожа.

Мерисид улыбнулась. Налетевший порыв ветра сорвал с ветки яблоко, и оно звонко ударило ему по затылку.

Служанка тихо засмеялась.

— Кому-то из богинь не понравились твои слова!

«Я даже знаю кому», — подумал Алекс, почесывая голову.

— Ты подслушал наш разговор с Нефернут? — нехорошо прищурилась служанка.

— Ага, — не стал отнекиваться юноша. — Не нарочно. Я шел от прудика, а вы так громко кричали.

— И поэтому ты не хочешь быть со мной?

— Поэтому тоже, — опять не стал спорить он, и прежде чем девушка задала новый вопрос, спросил:

— Чем еще занимается Мирагнеш? Не думаю, что в Абидосе так много людей, готовых заплатить за паломничество мумии своего родственника.

Служанка задумалась. Не стесняясь его, сняла парик, два длинных локона упали на точеные плечи. Потянувшись, оторвала от виноградной кисти ягоду.

— У него есть корабль и шесть человек команды. Если нет заказов, они ловят рыбу или режут папирус.

— Большое судно? — деловито осведомился Александр, тоже принявшись за виноград.

— Солидное, — уважительно проговорила Мерисид. — Иногда его нанимают перевезти какой-нибудь груз. В Нидос он не ходит, но Лаум знает очень хорошо.

— Значит, ему можно предложить выгодный контракт, — сделал вывод юноша.

— Ты собираешься его нанять? — удивилась собеседница.

— Нанимать будешь ты, — возразил Алекс. — А я перед этим с ним переговорю. Желательно наедине. Для этого нужно выманить его из дома и лучше ночью.

— Келлуане по ночам спят, — проворчала девушка. — Только чужаки, вроде тебя, по улицам шастают.

Она наморщила смуглый лоб, всем видом изображая многотрудную работу мысли. Юноша не торопил. Лежа на боку, он отщипывал кусочки от булки.

— Послушай, Мери, меня можно принять за горожанина? Хотя бы в сумерках?

Занятая своими думами, служанка удивленно взглянула на него, потом попросила:

— Встань.

Александр поднялся, насколько позволяли усыпанные недозрелыми яблоками ветки.

— Если оденешь нормальную одежду, сойдешь за нашего, — проговорила она. — Но ненадолго. Приглядишься, сразу видно, что ты чужак. И слова многие неправильно выговариваешь.

Он уселся по-турецки.

— Продолжай думать.

— Тут и думать нечего, — сказала девушка. — Мирагнеш пойдет с тобой, если почувствует, что сможет заработать. Вот если бы ему что-нибудь предложить.

— Свежую мумию? — усмехнулся юноша.

— Никогда не говори так! Это святотатство! — строго проговорила Мерисид. — Дух человека всегда пребывает возле его тела, и чем оно лучше сохранится, тем быстрее произойдет возрождение на закате времен. Не оскорбляй останки без нужды.

— А как же Нефернут? — напомнил Алекс. — С ней то ты не церемонишься.

— Я слишком многое для нее делала при жизни, — туманно ответила служанка и поспешила перевести разговор. — А о паломничестве договариваются заранее, мертвые никуда не спешат.

— Торопятся только живые, — согласился юноша.

— Срочный груз! — внезапно вскричала Мерисид и гордо взглянула на молодого человека. — Ты пойдешь к Мирагнешу с предложением срочно доставить груз!

— Отличная мысль! — похвалил ей Александр. — Но вдруг он спросит меня…

— О чем? — насторожилась служанка.

— Например, почему я пришел ночью?

Сообразительная девушка быстро поняла правила игры.

— Потому, что… — она задумалась, прикусив нижнюю губу. — Его хочет видеть капитан! Чтобы сговориться об оплате.

— Почему я не пришел днем?

Мерисид свела к переносице аккуратно выщипанные брови.

— Ха! Вечером обнаружили течь в трюме! Судно надо конопатить, а груз срочный. Капитан знает, что у Мирагнеша есть корабль, вот и послал тебя узнать, хочет ли он заработать. И заодно проводить уважаемого человека до порта.

— Какая ты умная! — покачал головой Алекс и подумал: «Чувствуется богатый опыт общения с моряками».

Польщенная служанка довольно улыбнулась и вздернула носик.

— Тогда он пойдет с тобой даже в Банарскую пустыню.

— Какой корабль, кто капитан и куда доставить груз? — решил подпортить ей настроение юноша.

Девушка сразу стушевалась.

— Я не могу придумывать это все сам, — продолжал Александр. — Вдруг Мирагнеш днем ходил в порт?

— Надо узнать, — Мерисид встала, отряхнула со смуглых ног прилипшие соринки. — Жди вечером.

— Принеси хлеба и изюма, — негромко проговорил он ей вслед.

Выпроводив гостью, парень улегся на разложенный костюм и заложил руки за голову. «Может, зря я отказался?» — с сожалением подумал он, глядя на мозаику зеленых листьев по голубому высокому небу. «Там в храме, было не так уж плохо».

«Хочешь еще раз убедиться в своей нетрадиционной ориентации?» — ехидно поинтересовался здравый смысл.

«А если она традиционная?!» — не сдавался Алекс.

«Тогда ты бы не раздумывал», — припечатал его железобетонным аргументом здравый смысл.

Вновь раздваиваться и спорить самому с собой как-то сразу расхотелось. Юноша закрыл глаза и стал считать крокодилов, заснув где-то после семьдесят второго.

Он просыпался дважды. Первый раз его разбудила метровой длины змея, прошмыгнувшая в трех шагах, не обращая никакого внимания на лежащего человека. Потом приходил хмурый привратник с опухшим лицом. Встав на колени перед прудиком, он долго и жадно пил, потом наполнил кувшин, сорвал пучок лука и направился во двор.

На закате отдохнувший Александр стал готовиться к новой встрече. Несмотря на то, что основную часть операции придется проводить почти нагишом, добираться до места юноша решил в черном костюме.

В сумерках пришла Мерисид. Оглядев его, она решительно покачала головой.

— Сейчас нельзя идти в таком виде. Ночь душная, многие горожане еще не спят.

— Я подожду, — покладисто согласился Алекс.

— Будет слишком поздно, — вновь запротестовала служанка. — Ты напугал народ. Ограбление ювелира, покушение на помощника писца сепаха, непонятная история с посохом. Если явишься слишком поздно, Мирагнеш может испугаться и не пойти с тобой.

Подумав, юноша согласился с этим.

— Я принесла тебе еды и набедренную повязку, — девушка протянула маленький узелок и мятую тряпку.

Пока он переодевался, служанка обстоятельно докладывала о кораблях и капитанах, остановившихся на стоянку в абидосском порту. Александр спрятал ножи в сумку вместе с костюмом, а меч в ножнах протянул Мерисид.

— Пусть останется у тебя.

— Разве ты не придешь? — встревожилась она.

— Сегодня вряд ли, — ответил юноша. — Если все пойдет как надо, днем я буду в другом месте. Если что-то случится, я найду способ предупредить. Ты поймешь.

— Что делать мне? — спросила служанка.

— Если все будет хорошо, завтра отправляйся к Хатанук. Пусть её братец как можно скорее забирает саркофаг.

— А нехорошо?

— Тогда, — парень на миг задумался. — Пусть помогут вам ваши боги, я уже не смогу.

— Когда ты принесешь папирус, который надо передать живому богу? — деловито спросила бывшая танцовщица.

Александр достал из сумки тонкий цилиндрический сверток.

— Вот.

— А что нужно передать на словах? — нисколько не удивилась Мерисид.

— Если Птаххотеп не поверит словам Небраа, пусть жрецы вскроют гробницу Мосайха.

— Что ты! — отшатнулась девушка. — Это же святотатство!

— Его уже свершили, — заверил служанку Алекс. — Черви.

— Кто? — охнула та и задрожала.

— Наследники гедан, — жестко сказал юноша. — Сами о себе они говорят так:

— Какой ужас! — сдавленно прошептала Мерисид. — Значит, все эти слухи правда?

Даже в темноте Александр заметил, как она побледнела

— Да, — подтвердил он. — И я думаю, что Моотфу с Сетиером одни из них.

— Сетиер первый пророк храма Сета! — попыталась возмутиться девушка.

— Это не помешало ему подбросить твоему господину два кувшина с кровью! — напомнил юноша. — Пусть Небраа встретится с этим самым Птаххотепом и расскажет, что это черви оклеветали Тусета и грозили смертью ему.

— Я все расскажу хозяину, — пообещала она и торопливо спросила. — Это куда?

Девушка повертела в руках меч.

— Завтра вечером заверни в тряпку похуже и положи на дно вашей лодки, — распорядился парень, направляясь к ограде.

— Алекс, — окликнула его Мерисид. — Анукрис приговорили к шести годам на Уразских каменоломнях.

Он резко обернулся.

— Что так сурово то?

— За пособничество убийце, — вздохнула служанка. — Её уже отправили.

— Потом расскажешь мне, как туда добраться, — деловито проговорил Александр. — Но вначале надо отправить в столицу Небраа. Это может спасти нас всех.

Они вышли к каналу. Юноша проводил её до ограды их усадьбы.

— Возвращайся, Алекс. Я буду держать дверь в сад открытой и лягу в обеденном зале, — дрогнувшим голосом сказала Мерисид, — Да помогут тебе Нейт, Сахма и мать Исид.

Она подалась вперед и поцеловала его в уголок губ.

Александр впервые шел по ночному Абидосу не прячась, не ныряя от одной густой тени в другую. Сейчас его босые ноги спокойно топтали уличную пыль, но глаза с привычным настороженным вниманием осматривали все вокруг.

Дневная жара с неохотой уступала место ночной прохладе. С крыш домов, где многие горожане спасались от духоты, доносились обрывки разговоров, негромкий смех, иногда слышалась грустная мелодия флейты и тихая песня о любви.

Келлуанам нравилась любовная лирика. Вот только на взгляд Алекса она казалась чересчур откровенной. Хотя здесь этого особо не стеснялись. Проходя мимо одного из домов, юноша услышал громкие звуки, не оставлявшие сомнения в их происхождении. Но обогнавший его мужчина в белой юбке и парике не обращал на это никакого внимания, так же как и соседи, переговаривавшиеся о чем-то на залитой лунным светом крыше.

«Простые они здесь, как автобусы», — с раздражением подумал Александр, и не в меру услужливая память вновь напомнила о терзавших его смутных сомнениях.

Он неторопливо шагал по кривым улочкам, а разговоры постепенно стихали, погружая город в сон.

Добравшись до места, юноша на всякий случай отыскал свою метку. «Ну, Асиона, выноси своего крестника!» — подумал он и отправил в рот камешек.

Судя по размерам усадьбы, Мирагнеша можно назвать зажиточным, но никак не богатым. Две одинокие пальмы да старый сикомор, чьи вершины поднимались над потрескавшимся забором, составляли весь его сад. Тем не менее, слуги у него имелись. На стук раздался недовольный старческий голос.

— Кто тут безобразничает? Вот я тебя сейчас палкой!

— Мне нужен дом господина Мирагнеша, — громко сказал Алекс.

— Кого?

— Господина Мирагнеша! — крикнул юноша, придерживая языком камешек. — Меня послал капитан Небатам из Эрука.

Калитка приоткрылась и высунулась лысая голова с большим крючковатым носом. Юноша поспешно встал так, чтобы на него падал свет луны. Слуга оглядел пустынную улицу и сварливо поинтересовался:

— Зачем мой господин нужен твоему капитану?

— Груз надо отвезти в Амошкел, — ответил Александр. — Срочно.

— Подожди, — привратник захлопнул дверь и с грохотом задвинул засов, послышалось шарканье удалявшихся шагов. Очевидно, его хозяин спал не на крыше, а предпочитал ночевать дома или в саду.

Юноша подождал минут десять, прежде чем из-за ворот донесся недовольный мужской голос, сразу показавшийся ему знакомым.

— Кто тут еще?

Приземистый, широкоплечий мужчина в одной набедренной повязке шагнул на улицу и встал, уперев руки в пухлые бока.

— Господин Мирагнеш, — поклонился Алекс. — Мой капитан Небатам из Эрука просит вас прийти для важного и срочного разговора.

— Он что ополоумел? — не очень искренне удивился келлуанин. — Ночь уже.

— Разошлась обшивка, корабль надо чинить, — начал торопливо объяснять парень. — А саженцы цветов для садов живого бога в Амошкеле надо доставить очень быстро.

— Какие такие саженцы? — нахмурился Мирагнеш.

— Не знаю, — пожал плечами Александр. — В Нидосе погрузили в камышовых мешках с землей…

— Я говорю, сколько их? — прервал его собеседник.

— Двадцать или чуть больше, — растерянно пробормотал юноша, и, видя, что Мирагнеш все еще колеблется, добавил. — Капитан велел поторопиться. Или он будет искать другой попутный корабль.

Сердце предприимчивого келлуанина не выдержало осознания ускользающей прибыли.

— Жди здесь, — коротко приказал он, хлопнув калиткой.

Александр вытащил из сумки нож и спрятал его в складках набедренной повязки.

На этот раз Мирагнеш не заставил себя долго ждать и быстро вернулся облаченный в белую юбку, парик, пару серебряных браслетов и с созвездием амулетов на пухлой безволосой груди. Луна давала достаточно света, поэтому ни светильника, ни факела он с собой не взял, зато за поясом торчал прямой бронзовый кинжал.

Не дожидаясь, пока привратник задвинет засов за господином, юноша пошел вперед, то и дело оглядываясь на широко шагавшего келлуанина. Показался узкий темный переулок. Алекс сконцентрировался, сделал несколько глубоких вдохов, и едва они миновали его, резко развернулся:

— Рога еще не поотшибали, свирепый речной бык?

Тот вздрогнул, открыл рот, но тут сложенные клювом пальцы Алекса ударили его в печень. Крик умер, не успев родиться. Мирагнеш задохнулся от полыхнувшей боли. Юноша подхватил мужчину под руки, выхватил у него из-за пояса кинжал и, пыхтя, уволок напряженное тело в темноту переулка.

Навалившись локтем на горло все еще не пришедшего в себя келлуанина, Александр клинком раздвинул полы юбки. Почувствовав кожей бронзовое острие, Мирагнеш вздрогнул. Алекс выплюнул камешек, попав ему точно в наморщенный лоб.

— Только пикни, сразу станешь речным волом и перестанешь радовать прекрасную Рисненет. Понял?

Мужчина яростно сверкнул глазами и попытался дернуться.

— Я не шучу, — зашипел юноша и чуть-чуть надавил, чувствуя сопротивление.

Помогло. Мирагнеш вытянулся в струнку и замер.

— Мне нет дела до твоих любовных игр и до того, как вы с Хафрафу обворовываете сепаха. Но я могу сделать так, что об этом узнает весь Абидос.

— Что тебе нужно? — тихо спросил келлуанин. — Золота?

— Услугу, — ответил Алекс. — Завтра или послезавтра тебе предложат отвезти в паломничество мумию красавицы Нефернут, наложницы Тусета, и ты согласишься.

— И из-за такой мелочи ты собирался меня кастрировать? — сделал попытку пошутить Мирагнеш.

— В саркофаге будет прятаться Небраа, — не обращая внимания на его слова, продолжал юноша. — Ты доставишь его в столицу и поможешь найти нужного человека.

— Ты что, порея объелся?! — вскричал мужчина, но тут же замер, нервно сглотнув.

— Не кричи, — предупредил Александр. — Будет больно. Твою посудину никто обыскивать не будет, а я и кое-кто еще навсегда забудем о твоих проделках. Можешь вновь ласкать лотос своей печени и обворовывать её мужа.

— Но это же святотатство! — зажегся благородным гневом Мирагнеш.

— А ворованное возить на корабле паломников не святотатство? — поинтересовался юноша и добавил сквозь зубы. — Я с тобой спорить не собираюсь. Или делай, что говорят, или завтра о тебе и Рисненет заговорит весь город. Дойдет и до сепаха.

— Но что я скажу своим людям? — уже жалобно проблеял келлуанин.

— Это твои проблемы, — не стал входить в его положение Алекс. — И ты их решишь.

— Мне хоть заплатят? — дрогнувшим от волнения голосом поинтересовался мужчина.

— Конечно! — успокоил его юноша. — Но я думаю, ты дашь несчастной подруге Нефернут маленькую скидку?

— Хорошо, я согласен, — кивнул Мирагнеш. — Теперь убери нож от этого места!

— Чуть позже, — пообещал Александр. Скосив глаза, он отыскал амулет в виде жука с прозрачными крылышками из горного хрусталя.

— Я возьму на время одну вещь. Клянусь всеми богами, она вернется к тебе, если ты сделаешь все правильно.

— Ну, что тебе еще нужно? — взмолился келлуанин.

Юноша схватил амулет.

— Только не это! — возопил извозчик мумий.

— Не переживай, это вредно для твоей мужской силы, — покачал головой Алекс. — Я не собираюсь лишать тебя магической защиты. Помоги Небраа, и священный жук к тебе вернется. Он мне не нужен. Но если ты попробуешь меня обмануть, его найдут возле трупа одного из уважаемых людей. А он один на весь Абидос. Так ведь?

— Так, — затравленно прошептал Мирагнеш, и Александр почувствовал острый запах пота.

— Снимай, — приказал Александр, приставив метательный нож к его боку. — Отлично!

Юноша перехватил рукой с ножом кожаный ремешок амулета и отступил на шаг.

— Иди, и помни о нашем разговоре.

С этими словами он развернулся и торопливо зашагал по переулку. За его спиной келуанин с тихим стоном сполз вниз по стене.

Очень скоро Александр затерялся в извивающихся улицах, выбрал уголок потемней и стал переодеваться. Облачившись в привычный черный костюм, он выждал еще час, сидя в густой тени стены, и направился к дому Тусета. Сегодняшнюю ночь и завтрашний день он решил провести там. Программа на сегодняшнюю ночь выполнена, и юноша мог спокойно поразмыслить над тем, что делать дальше.

Дорогой ему попался патруль гвардейцев сепаха. Как и вчера, воины весело болтали, абсолютно не интересуясь тем, что происходит вокруг. Брошенная усадьба встретила его как старого знакомого. Словно прикованный к кровати инвалид, которого бросили друзья и подруги, еще вчера уверявшие в своей дружбе и любви. Пока темно юноша решил устроиться на веранде в тени разрушенной стены, глядя на яркую россыпь мерцающих на темно-синем небе звезд. Пусть засада ждет его в храме Баст, у них ума не хватит отыскать тайник. А вот ему нужно, во что бы то ни стало, туда попасть. Там спрятаны флаконы с волшебными зельями Энохсета. Хотя, вряд ли стражники просидят там долго. Рано или поздно уползут, а если нет, им же хуже. Александр отогнал от лица ночную бабочку с мягкими черными крыльями. Еще необходимо решить, что делать с Айри? Шесть лет на каменоломнях это круто, даже для здорового мужика, а тут сопливая девчонка. Конечно, есть надежда, что Небраа сумеет добраться до этого самого Птаххотепа, тот доложит о безобразиях живому богу келлуан, и владыка могучей мышцей защитит невинных и накажет преступников. В этом случае заключение Айри долго не продлится. Но, что если толстяк попадет в придворные жернова и навсегда упокоится где-нибудь в тихом омуте Лаума? Тогда Алексу точно не выбраться из этой страны. Рано или поздно поймают. Нужно срочно проработать запасной вариант спасения любимой тушки. Проще всего сесть на корабль и плыть до Нидоса. Но куда деть капитана и матросов? Перерезать! А кто будет управлять судном? Одному никак не справиться. Юноша вздохнул. А если прихватить с собой Айри? Александр хмыкнул. Девчонка местная. Вдвоем можно попробовать добраться до Дельты посуху, а там своровать подходящую лодку и в Нидос! В этой человеческой клоаке их никто не отыщет. Да и искать не будут. Теперь Айри преступница, фактически осужденная на смерть. Домик с садиком, слугами и туповатым мужем накрылся медным тазом. Если жить захочет, сбежит с ним. Правда, он уже пробовал путешествовать с девчонкой по незнакомой стране, и ничего хорошего из этого не получилось. Но тут уже у него нет выбора. Подходящие парни ему что-то не попадались? Едва подумав об этом, Алекс чуть не закашлялся и почувствовал, как начинает краснеть. «Только мальчиков тебе и не хватает, праативный! — шлепнув на щеке комара, подумал юноша со злостью. — Нужно выяснить, где находятся эти каменоломни, и как туда добраться».

Анукрис казалось, что последние полгода её жизни были прекрасным наваждением. Добрый Тусет, храбрый Алекс, большой сад, слуги, прекрасный дом с мягкой удобной постелью и чистой одеждой, все это оказалось сном. И проснувшись, она вновь оказалась в одном из Нидосских подвалов, где часто пряталась от городских стражников и бандитов. Тьма, холод и какие-то мерзкие насекомые ползают по кирпичным стенам.

Девушка села, закутавшись в одеяло. Забытое прошлое вернулось. Боги поступили как негодные мальчишки из детства Анукрис. Угостив её чем-нибудь вкусным, они вырывали лакомство из слабых ручонок и начинали жадно жрать, наслаждаясь разочарованием и отчаянным ревом малявки.

На глаза, как тогда, стали наворачиваться слезы. Она шмыгнула носом и, услышав шум, поняла, что кто-то тихо спускается по лестнице. За решеткой дверного оконца мелькнул робкий огонек светильника. Молодая женщина вжалась в стену, обхватила колени руками и от ужаса закрыла глаза.

— Может, зайдем? — раздался знакомый голос Аататама — Я с ней так и не позабавился.

— Нет! — решительно возразил второй голос. — Тебе только начать, потом не остановишься, а у нас мало времени. Господин приказал все сделать быстро.

— Эх, жаль! — вздохнул мождей, и мужчины прошли мимо.

«Куда же они?» — с облегчением и недоумением подумала Анукрис.

Откуда-то снизу донесся скрип дверных петель и чей-то дребезжащий голос.

«Господин Тусет! — догадалась девушка. — Они хотят его убить!»

Внизу родился и тут же оборвался робкий крик. Анукрис зарыдала, зажимая рот руками.

— Что он там орал? — разобрала она голос Аататама.

— Что-то о мстителе Сета, — со смехом отозвался второй. — Старый дурак!

Не останавливаясь возле её двери, они стали подниматься по лестнице.

Узница проплакала до утра. Когда на стене появилось серое пятно от проникавших в узкую щель солнечных лучей, явился хмурый тюремщик.

Даже в полумраке Анукрис разглядела нездоровую бледность его лица и темные круги под глазами.

— Пошли, — коротко приказал он. — Пора на суд.

Она встала с лежанки, оправила юбку и зачем-то аккуратно сложила одеяло.

— Барахло свое тоже забирай, — сказал молодой человек, морщась. — Сюда ты больше не вернешься.

Посторонившись и отведя в сторону руку с горящим светильником, Гебту пропустил её вперед и, закрыв дверь на засов, легонько толкнул к лестнице.

Щуря отвыкшие от дневного света глаза, Анукрис шла между двух решеток, а узники провожали её сочувственными или непристойными криками. Но рук никто не протягивал. Хмурый тюремщик шел сзади, держа наготове палку, которую то и дело пускал в ход.

— Пусть будут благосклонны к тебе великие боги и мать Исид! — нагнал её у выхода чей-то голос.

— Мститель Сета спасет тебя, девочка.

Молодая женщина вздрогнула, а Гебту обернулся и громко рявкнул:

— Кто тут такой горластый? Вот я ему покажу мстителя кнутом!

В коридорчике стояли еще четверо арестантов с пожитками, готовых вместе с ней отправиться на суд. Двое незнакомых мождеев сидели на лежанке, лениво обсуждали чей-то проигрыш в клетки. Увидев Анукрис, они встали. Один из них пересчитал узников по головам и протянул тюремному сторожу кусок пергамента.

— Выходи, шакальи объедки! — скомандовал другой, открывая входную дверь.

Солнце еще только начинало восхождение к полуденной вершине. Пользуясь утренней прохладой, люди торопились сделать свои дела до наступления жары, и улицы оказались заполнены спешащими горожанами.

— Пошли! — махнул рукой стражник и зашагал впереди процессии. Второй шел сзади, наблюдая за заключенными. Те двигались плотной кучей, то и дело толкая друг друга. Девушка шла, крепко прижимая к груди корзинку с остатками еды и свернутым одеялом. Иногда кто-нибудь из знакомых окликал узника, и они успевали обменяться парой фраз, пока проходили мимо. Или пока мождей не пускал в дело кнут, если ему казалось, что они идут слишком медленно.

У широкого входа во двор Дома людей толпился народ: родственники подсудимых и немногочисленные свидетели. Тут же топтались крестьяне из дальних деревень, собиравшиеся после суда подать жалобы писцам. Народ проворно расступился, и процессия вступила во двор. Здесь уже был готов полотняный навес для судьи, статуи богов и богинь на крепко воткнутых в землю шестах, а в центре двора стоял раскладной алтарь с большим серебряным блюдом.

Обвиняемые тесной группой выстроились в узкой тени крытой галереи, и один из стражников поспешил внутрь здания. Скоро он вернулся, а вслед за ним хлынули писцы, помощники и слуги, выстраиваясь двумя неровными шеренгами по сторонам двери. Высокий худой писец в белоснежной юбке и богатом парике, с дорогими золотыми браслетами на длинных руках завопил:

— Слушающий зов бога живого, Владыки реки и берегов, следящий за людьми и богатством повелителя земли и людей, молящийся за процветание дома Гебхотепа, жизнь, здоровье, сила, верховный жрец богини Мат, главный инспектор, Судья людей, носитель подставки и опахала, справедливый Раату из Абидоса!

Все, кто был во дворе, включая арестантов и охранников, рухнули на колени, уткнувшись носами в песок.

Расписанные черными и красными узорами двери распахнулись, и под сень навеса торжественно ступил сверкающий драгоценностями судья. Едва он вышел из тени, подскочили двое помощников и угодливо подхватили его под локти. Запрокинув голову к небу, Раату затянул торжественный гимн богу солнца Амош-Раа, умоляя того освятить своей благодатью его дела и мысли, наполнить мудростью и справедливостью помыслы. После чего шагнул к алтарю. Один из сопровождающих, согнувшихся в глубоком поклоне, передал судье свернутый в трубку пергамент, второй горящую лучину.

Главный инспектор прочитал молитву богине Мат, после чего зажег ритуальный папирус и, бросив его на серебряное блюдо, стал внимательно наблюдать за пляшущими язычками пламени. Дождавшись, когда все прогорит, растер пепел в пыль, бормоча заклинания.

После чего, надменно вздернув подбородок, направился под навес, где расторопные слуги уже поставили роскошное кресло с высокой резной спинкой. Усевшись поудобнее, главный инспектор хлопнул в ладоши. Люди стали торопливо подниматься с колен. Старший писец ссыпал пепел от жертвенного папируса в серебряную чашку и передал слуге. Тот добавил туда краски для письма и тщательно перемешал.

Молодой писец доложил о первом деле. Крестьянин деревни Утос Мфасаубис по прозвищу Кривое колено обвинялся в непочтительных словах о боге Себере. Стражник подвел пожилого, хромоногого мужчину с редкими клочками волос на подбородке и подбитым глазом и заставил опуститься на колени.

Писец мельком глянул на него и вновь углубился в папирус.

— Расследование показало, что сосед обвиняемого крестьянин Найбуером по прозвищу Хитрый клоп соблазнил дочь Мфасаубиса, а после того, как она родила сына, отказался взять её второй женой. Обвиняемый побил соседа, и тот, чтобы отомстить, оговорил Мфасаубиса. Что подтвердили свидетели — крестьяне деревни Утос.

Закончив чтение, обвинитель посмотрел на судью. Не глядя на распростертого на песке крестьянина, тот надменно проговорил:

— У тебя есть что сказать, Мфасаубис?

— Нет, о светоч справедливости, источник милосердия и силы, — пробормотал обвиняемый. — Господин седак сказал все правильно. Злобный Хитрый клоп обманул мою девочку, обещал взять второй женой, а сам…

— Объявляю тебя невиновным! — торжественно объявил главный инспектор, не обращая внимания на восторженные вопли крестьянина, который все порывался приложиться губами к сандалиям благородного Раату.

— Хвала тебе, о справедливый судья! — крикнул он на прощание, пока мождей не вытолкал его со двора.

— Клеветнику Найбуеру дать сорок палок, — таким же ровным и бесстрастным голосом продолжал главный инспектор. — Подготовьте письмо к старосте Утоса.

— Слушаюсь, господин, — поклонился старший писец, и тут же кто-то из помощников заскользил кисточкой по папирусу.

Потом рассматривали дело слуги писца храма Себера, которого обвинял в краже фруктов из своего сада помощник писца из Дома людей. Оба уважаемых господина едва не вцепились друг другу в парики прямо пред светлыми очами главного инспектора. Слуга получил десять палок, а оба писаря по двадцать, чтобы в следующий раз уважали суд живого бога.

Мождеи только успевали менять измочаленные прутья. Постепенно очередь дошла до Анукрис. Учитывая важность её дела, докладывал сам старший писец.

— Приведите обвиняемую! — напомнил он стражникам об их обязанностях. Замешкавшийся мождей схватил девушку за руку и торопливо подтащил к креслу судьи. Анукрис упала на колени, чувствуя, как жгучие лучи солнца палят согнутую спину и пекут затылок под отросшими волосами.

Старший писец громким голосом зачитал список преступлений. Её обвиняли в служении колдуну Тусету и пособничестве убийцам его слуг. Судья даже не стал спрашивать у Анукрис, есть ли что ей сказать, а сразу перешел к объявлению приговора.

— Преступления твои столь отвратительны и ужасны, что я приговариваю тебя к шести годам каторги на Уразских каменоломнях.

Девушка помертвела от страха. Как же это? Ведь Карахафр обещал, что пошлют на очистку каналов в Даманкур! Проклятый седак воспользовался её безвыходным положением! Узнал, что хотел, а теперь отправляет умирать на каторгу! Пусть черви сожрут его мумию, а душа никогда не попадет в царство Осирса и будет вечно скитаться во тьме! Об Уразских каменоломнях давно ходит дурная слава, туда ссылали убийц, грабителей, осквернителей гробниц, злостных хулителей имени живого бога и других страшных преступников.

Услышав о столь суровом наказании, люди в толпе и даже кое-кто из приближенных тихо охнули, а Раату, как ни в чем не бывало, продолжал:

— По приказу твоего бывшего хозяина-колдуна слуги-чужаки совершили кровавое убийство. Они принесли в жертву демонам пустыни добрых келлуан!

— Но я никого не убивала, господин! — не в силах молча терпеть такую несправедливость и очередной обман закричала Анукрис. — Все знают, что я в тот день не выходила из дома! В чем же моя вина, справедливый судья!

— Ты встречалась с одним из убийц, падшая женщина! — камнепадом загремел голос главного инспектора. — Вместо того чтобы выдать мерзавца правосудию, как подобает благочестивой келлуанке!

— Как я могла его выдать, если даже не разговаривала с ним? — девушка рискнула поднять глаза. — Треплоса убили до того, как он со мной встретился. За что меня убиваете, справедливый?

— Еще одно слово, несчастная, и ты получишь на прощание сорок палок! — взгляд разъяренного Раату хлестал не хуже бича.

Но Анукрис не опустила головы.

— Да лучше прикажи запороть меня до смерти или сразу отдать крокодилам! Так будет милосерднее, чем отправлять меня на медленную смерть!

Она хотела еще что-то крикнуть, но подскочивший мождей ударил её палкой по голове.

— Помощник писца рэп Джедефайх, сегодня же отведешь её в Билд! — приказал судья людей. — Там передашь инспектору, пусть выделит людей для сопровождения её в каменоломни.

— Слушаюсь, господин, — с легким вздохом отозвался молодой человек в застиранной юбке.

Стражник легко поднял Анукрис и как куклу потащил к галерее, где бросил в спасительную тень.

— Сиди, моча шакала! Теперь из-за тебя придется тащиться до Билда!

Разъяренный главный инспектор покинул кресло. Суд закончился, слуги быстро разобрали навес, унесли статуи богов и складной алтарь.

Сквозь мешанину мелькавших огненных колес девушка наблюдала, как двор постепенно заполнялся народом. Люди опасливо обходили её стороной, стараясь не встречаться с ней глазами. Водопад холодной воды прояснил чувства Анукрис, вернув ей способность соображать. Напротив её стояли хмурый помощник писца и мождей с высокой корзиной у ног.

— Вставай! — скомандовал хмурый рэп. — Если не хочешь, чтобы тебя волокли как дохлую собаку.

Стражник, помахивая пустым кожаным ведром, обнажил в злой улыбке крупные, белые зубы. Анукрис попыталась подняться, но ноги задрожали, колени подломились, и девушка рухнула в пыль. Мождей схватил её за шею и легко вздернул вверх стройное тело. Пока она беспомощно таращила глаза и пыталась что-то сказать, стражник обвязал вокруг шеи толстую, колючую веревку. Отступив на шаг, он посмотрел на довольно усмехнувшегося Джедефайха.

— Молодец, — похвалил тот мождея и направился к выходу. Стражник повесил на плечо девушки свою корзину и потянул за собой. Все еще не пришедшая в себя Анукрис опять грохнулась в пыль, туда же покатились круглые булки и большая дыня. Услышав крик, помощник писца обернулся и досадливо поморщился.

— Ах ты, гиена криворукая! — заорал стражник, спасая хлеб от ног посетителей.

Страшно рыча и бешено вращая глазами, он потянул веревку вверх, поднимая с земли тело девушки.

— Думаешь, я шучу?! Думаешь, мне весело, сколопендра сушеная?!

Задыхаясь, Анукрис хрипела и пускала слюни.

Мождей вновь повесил ей ремень корзины и страшно прошипел сквозь зубы:

— Только попробуй еще раз упасть!

— Да, пошел ты, мужелюб! — выплюнула девушка и тут же получила хлесткий удар по губам.

Рот наполнился слюной и кровью.

— Эй, Зесгорн, ты долго копаться будешь? — недовольно проговорил Джедефайх. — Пошли, а то Осирнеба дома не застанем. Придется пешком тащиться до Билда.

Мождей сорвал с исцарапанного плеча Анукрис свою корзину, и злобно сверкнув глазищами, поспешил за начальником.

Они недолго проплутали по запутанным улочкам и вышли к храму Себера. Всю дорогу стражник то и дело дергал веревку. Девушка падала, Зесгорн громко ругался и с удовольствием отвешивал ей болезненные оплеухи. Та старалась не оставаться в долгу и награждала мучителя обидными прозвищами. В конец рассвирепев, он вырвал из рук Анукрис её корзину и забросил к кому-то во двор.

Помощник писца привел их к высоким воротам без калитки. На его требовательный стук одна створка открылась, и на улицу выглянула немолодая женщина в дешевом парике и стеклянных бусах.

— Господин Джедефайх! — поклонилась она, улыбаясь и демонстрируя отсутствие передних зубов. Потом её взгляд упал на грязную, окровавленную Анукрис, и улыбка медленно сползла с некрасивого лица.

— Осирнеб дома? — сурово поинтересовался помощник писца, надвигаясь на женщину.

— Заползай, паучиха, — рыкнул стражник, дергая за веревку.

Девушка едва не упала, больно ударилась локтем о край створки и влетела в маленький дворик. Остро пахнуло навозом. Помощник писца уже деловито прошел к единственной яблоне, росшей в углу, и вольготно расположился на широкой скамейке, упирая руки в колени. Мождей встал рядом, а Анукрис расположилась прямо на пыльной земле, прислонившись к шершавому стволу дерева. Из низкой двери сарая торопливо вышел приземистый, хрупкий мужчина, вытирая на ходу руки грязной тряпкой.

— Господин Джедефайх! — хозяин улыбался так, словно встретил близкого родственника.

— И к тебе милость богов, Осирнеб! — величаво кивнул париком помощник писца. — Осел твой не заболел?

— Хвала Гебу, здоров и упитан, — откликнулся хозяин дома. — Он тебе нужен, господин?

— Да, надо съездить в Билд, — ответил рэп.

— Око Амош-Раа уже пылает во всю силу, господин, — сказал Осирнеб. — В такое время опасно отправляться в путь. Подожди, пока ослабнет его ярость.

— Мы торопимся, — вздохнул Джедефайх.

— Он прав, господин, — вступил в разговор мождей. — Вон, какая жара.

— Переждите у меня, — радушно предложил хозяин дома. — Я скажу жене, она уточку зажарит. Она быстро. Есть сушеные финики, виноград и свежее пиво.

— Уговорил, — рассмеялся помощник писаря. — Давай пиво!

— Ах, господин! — вскричал Осирнеб. — Для тебя все, что хочешь! Ты же спас меня от каменоломен.

— Не хвали меня, — польщено отозвался рэп. — Я лишь выполнял свой долг перед живым богом.

— Жизнь, здоровье, сила, — хором проговорили все трое.

Рэп Джедефайх и мождей Зесгорн уселись на расстеленной в тени циновке, попивая пиво и заедая изюмом. Пока жарилась обещанная утка, супруга хозяина, спросив разрешения, принесла Анукрис миску чистой воды и старые черствые булки.

Отдохнув и подкрепившись, помощник писца потребовал предоставить ему транспорт. Осирнеб вывел из хлева высокого светло-серого, почти белого осла. Мождей тут же взгромоздил на него свою корзину, а Джедефайх уселся сам, свесив по бокам короткие ноги.

Стражник передал начальнику веревку с привязанной пленницей, а сам взял осла под уздцы. Хозяева дома провожали их глубокими поклонами и пожеланиями скорого возвращения.

— Что ты им сделал господин? — поинтересовался Зесгорн, когда они шли по пустынной улице.

— Осирнеба обвинили в краже зерна из житниц сепаха, его господин, верховный жрец Себера, не стал защищать своего слугу, он попросил правды у Дома людей, — проговорил рэп. — Главный инспектор поручил дело мне. Ну, я разобрался и выяснил, что помощник смотрителя склада испортил зерно, а чтобы не отвечать, обвинил Осирнеба.

— Ты храбр, господин, — одобрительно заметил стражник. — Не испугался ссориться с большим человеком.

— Пхе! — фыркнул Джедефайх. — Жалкий помощник смотрителя! Пыль под ногами моего господина.

— Но за него мог вступиться смотритель, — философски проговорил мождей. — А за того сам сепах.

Так болтая, они двигались по городу, понемногу остывавшему от полуденного зноя. Сытая и немного отдохнувшая Анукрис шла за ослом. Тот шагал неторопливо, без рывков, время от времени помахивая длинной кисточкой хвоста. На узких улочках редкие прохожие прижимались к стенам, освобождая проход представителям власти, а когда замечали избитую девушку, то долго провожали её тревожными взглядами. Анукрис пыталась развязать крепко затянутый узел, но только сломала себе ногти. К тому же, помощник писаря время от времени оборачивался, проверяя, не сбежала ли арестантка.

Когда стены домов расступились, и перед ними предстала петлявшая между полей и куп деревьев дорога, рэп приказал ей идти рядом с ослом.

— До темноты можем не успеть, господин, — озабоченно проговорил мождей, с тревогой поглядывая на опускавшееся солнце.

— Заночуем где-нибудь в Панках, — беспечно махнул пьяненький Джедефайх. — Или в Озерках, а завтра дойдем до Билда. Спешить некуда.

— Кому как, — недовольно буркнул стражник

Вдруг из-за ближайших кустов им навстречу вышли трое мужчин, в одном из которых Анукрис с ужасом узнала мождея Аататама.

— Кто вы такие, и что вам нужно? — грозно вскричал Зесгорн, но, узнав коллегу, немного расслабился.

— Я хочу переговорить с вами, господин рэп, — вежливо сказал Аататам.

— Мы вообще-то торопимся, — трезвея, пробормотал помощник писца.

— О, я не займу много вашего драгоценного времени, — заверил стражник.

Он приблизился и что-то шепнул на ухо Джедефайху. Тот резво соскочил с осла и позволил отвести себя в сторону. Девушка поймала на себе взгляд одного из спутников Аататама. Среднего роста, пухлый мужчина со слегка обрюзгшим лицом, в коротком парике и чистой белой юбке беззастенчиво разглядывал её, кривя в презрительной улыбке чувственные губы. Второй, широкоплечий, с могучими мускулами и неприлично волосатой грудью, похожий сложением на укра, тоже смотрел, но скорее равнодушно, словно на неодушевленный предмет.

— Нет! — вдруг вскричал помощник писаря. — Да как такое можно предлагать?

Здоровяк напрягся, а конвоир Анукрис положил ладонь на рукоять кнута, Аататам сделал успокаивающий жест и вновь что-то горячо стал доказывать рэпу, то и дело поглядывая на девушку. Вдруг стражник что-то достал из-за пояса и показал Джедефайху.

«Они говорят обо мне!» — догадалась девушка, с ужасом понимая, что этот разговор может закончиться для неё смертным приговором.

 

Глава III. Игрушки богов и людей

Александр проснулся от человеческих голосов. Тихо выбрался из щели между кирпичной платформой и стеной. Звуки стали громче. Юноша осторожно выглянул в сад. Никого, только птички беззаботно порхают с ветки на ветку. Тогда он прошел в полуразрушенный главный зал и с тревогой убедился, что голоса доносятся со двора. Точнее из-за ворот.

Кто-то доказывал, что приказано обыскать весь город, а оппонент возражал:

— Калитка заложена, ворота завязаны!

— Ломайте, разбирайте, — стоял на своем первый голос. — Вдруг Небраа перелез через стену?

В ответ на это предположение грохнул дружный хохот грубых мужских голосов.

— С его пузом только по земле ползать! Здесь и акробат шею сломит! Ты сам то перелезешь?

— Молчать! — прервал галдеж командирский бас. — Ломайте калитку!

«Ну, вот и все! — подумал Алекс. — Отбегался, отпрятался!»

Он скрипнул зубами. И меча как назло под руками нет, и зелье Энохсетово в тайнике осталось. У него только руки да два метательных ножа, а это в серьезной драке не оружие. Прирежут как куренка! Растерявшись на мгновенье, юноша прокрался к разрушенной каморке привратника. В ходе так и не законченного ремонта строители её сломали. Одна из глинобитных стен упала на землю, и под ней образовалась узкая темная щель, а лежащий рядом большой обломок мог легко её прикрыть. Схватив валявшуюся рядом длинную корявую палку, Александр пошуровал в темноте, опасаясь змей и с тревогой прислушиваясь, как недовольно бурчавшие стражники ломают свежую кладку, стал вползать в узкое пространство ногами вперед. Он успел прикрыть лаз в свое убежище куском стены, прежде чем калитка вылетела, выбитая чьим-то могучим ударом. Парень приник одним глазом к маленькой щели и увидел трех гвардейцев сепаха с мождеем, оглядывавших двор.

— Ну, и что здесь смотреть? — спросил один из воинов.

— Дом и сад, — буркнул мужчина в одежде писца и, махнув глазами по развалинам клетушки привратника, заспешил в дом.

Юноша перевел дух и тут почувствовал, как кто-то, перебирая многочисленными лапками, ползет у него по ноге. Ощущение оказалось настолько мерзким, что он с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть. Насекомое деловито взобралось на ягодицы, потом сложным маршрутом двинулось по обтянутой костюмом спине и, не доползая плеча, исчезло, очевидно, шмыгнув в какую-то трещину.

Алекс перевел дух, чувствуя, как начинает потеть то ли от духоты, то ли от пережитого страха. Какое-то время он не слышал ничего кроме плохо различимых возгласов.

— Ничего нет, господин Карахафр! — донеслось откуда-то со стороны погибающего сада.

— В кладовой тоже пусто! — подхватил другой голос.

— Все вынесли, крохоборы, — послышался недовольный голос писца. — А дом хороший.

— Что теперь с ним будет, господин? — поинтересовался мождей. — Оба брата колдуны.

— Завтра надо будет здесь все переписать, — ответил писец. — И прислать слуг, чтобы навели порядок, а то сад того и гляди засохнет.

— А можно мне его пожаловать, господин? — не отставал настырный стражник.

— Пиши прошение живому богу, жизнь, здоровье, сила, — чихнув, проговорил Карахафр. — Отнеси в Дом людей. Может, что и получишь. Наш повелитель щедр.

Он еще раз чихнул и, высморкавшись, скомандовал:

— Хватит болтать! Пошли к соседям!

Досмотровая группа торопливо покинула усадьбу.

Александр опустил голову на сложенные руки и перевел дух. Хорошо, что обыск проводили не слишком тщательно. Иначе стражники отыскали бы в доме и бурдюк с водой, и прочие следы его недавнего пребывания.

Прислушавшись, он различил недовольный женский голос, глухое мужское бормотание и грохот глиняной посуды. «У госпожи Хатанук убытки», — усмехнулся юноша, устраиваясь поудобнее.

Он рискнул отодвинуть обломок, закрывавший щель, только когда жара и духота стали совершенно невыносимы. Выглянув из-за угла разрушенной каморки привратника, Алекс разглядел в дверной проем кусок пустынной улицы. У разбитой калитки валялись кирпичи и куски досок. Вытащив затекшее от долгого лежания тело, юноша пробрался в сад, а уж оттуда в дом, где сбросил пропотевший костюм и, достав из-под обломков бурдюк, сделал глоток теплой, противной воды. Вот теперь можно и отдохнуть. Вряд ли его сегодня еще раз побеспокоят. Но больше здесь прятаться не придется. Похоже, усадьба переходит в собственность государства, значит, кто-то будет за ней приглядывать. Жаль терять такое местечко. И в храме Баст засада. Дом Небраа остался единственным убежищем, где он может спрятаться. Вот только место это Александру очень не нравилось.

Кажется, пришло время покинуть город. Он достаточно загорел, чтобы с первого взгляда сойти за келлуанина. Да и с порядками здесь более-менее разобрался. Осталось только выяснить маршрут до Уразских каменоломен, прихватить заначку из тайника храма, и прощай Абидос. Или, по крайней мере, до свидания.

Лишний раз укрепившись в этой мысли, юноша заснул. Пока он спал, кто-то загородил калитку связанным из тонких палок щитком. Алекс не стал лишний раз рисковать, карабкаясь по стенам, а, аккуратно перерезав веревку, выбрался на пустынную улицу.

Мерисид добросовестно исполнила его поручение. Меч лежал на дне лодки, прикрытый куском травяной циновки. Кроме того, добрая служанка оставила ему завернутые в листья тонкие лепешки и чашку каши. Перебравшись в тень кустов, юноша с удовольствием подкрепился, сполоснул посуду, в последний миг вспомнил о крокодилах и резво отскочил от края воды. Выругавшись, поспешил к забору и тут заметил две темные фигурки, крадучись пробиравшиеся вдоль канала. «Кто бы это мог быть?» — растерянно подумал юноша. По габаритам они явно не тянули на мождеев.

Вдруг один из неизвестных остановился. Второй обернулся и стал что-то с жаром доказывать, постепенно повышая голос.

— Мы только посмотрим! — говорил он знакомым голосом. — Если он там, завтра с утра пойдем в Дом людей!

— Я боюсь, он колдун! — отозвался второй. Судя по всему, совсем мальчик или девушка. — Он умеет притворяться невидимым!

— Да с чего ты взяла!

— К ним стражники сегодня заходили и никого не нашли!

— Дура! Это днем он прячется, а ночью выходит! Я видел вчера ночью в доме огонь. Чего это Мерисид по ночам масло жжет?

И тут Александр вспомнил, кому принадлежит этот голос. Помощник жреца-чтеца Карасет! Вот так встретились! И чего этому недоумку здесь нужно.

— Вот и иди один! — стояла на своем девушка. — Ты мужчина или нет?

— Я не заберусь на стену! — чуть ли не в полный голос вскричал помощник жреца-чтеца. — А ты легкая. Я тебя подсажу…

— Мы так не договаривались! — не осталась в долгу его спутница. — Ты сказал: «Посмотрим». А сам хочешь послать меня ночью в сад колдуна!

— Тише! — шикнул парень. — Ну, хорошо. Поможешь мне залезть, и все!

Алекс вспомнил, что Мерисид обещала всю ночь жечь светильник в обеденном зале. Что если этот дурачок вновь углядит огонек? Или спросонья служанка примет Карасета за Алекса? Эту парочку нужно срочно прогнать. Юноша нашарил на земле камень и кинул в канал. Громкий всплеск прорезал нарушаемую одними цикадами тишину. Девушка вздрогнула и крепко вцепилась в руку своего спутника.

— Успокойся, — еле слышно прошептал он. — Это рыба.

Новый камешек и еще один всплеск.

— Это крокодил! — пискнула подруга Карасета.

— Он сюда не придет, — парень почти силком потащил её вдоль забора.

Не на шутку рассердившись, Александр кинул камень в стену. Он ударился впереди парочки, и они синхронно присели.

— Что это было? — голос девушки дрожал от страха.

Ответ её спутника Алекс не разобрал. Но она вдруг вырвала свою руку и бегом бросилась прочь. «Минус один», — удовлетворенно подумал юноша. Вдруг у него за спиной что-то плеснуло. Александр торопливо отодвинулся в сторону. Карасет очевидно заметил в черной тени какое-то движение. Он тихо взвизгнул и помчался вслед за подругой. «Минус два в нашу пользу», — усмехнулся Алекс и поспешно бросился к забору, подальше от воды.

Поскольку паршивец удирал молча, не делая даже попытки поднять тревогу, юноша решил, что ночью сюда вряд ли кто придет. С всегдашними предосторожностями пробравшись в сад, он без труда разглядел серый прямоугольник двери. Служанка не обманула. В глубине коридора угадывался робкий огонек светильника.

Алекс осторожно вошел в пустынный зал. Мерисид спала, разметавшись по одеялу. Её лицо покрывали капли пота, смуглое тело вздрагивало, а губы дергались, будто она кричала во сне. «Кошмары», — догадался юноша и тихонько подул ей на лицо. Служанка открыла глаза с огромными зрачками, увидела склоненного над ней Александра и вдруг, крепко обняв его за шею, разревелась. Ошалевший парень помог ей сесть и, гладя по плечам, стал утешать как маленького ребенка.

— Тихо, тихо. Все пройдет, я здесь, ничего больше не случится. Успокойся.

И еще что-то такое же глупое. Уткнувшись ему в плечо, девушка потихоньку успокаивалась.

— Что случилось? — участливо спросил он, но когда Мерисид потянулась к нему губами, отстранился. — Плохой сон?

— Да! — всхлипнула служанка. — Мумия Нефернут!

— Тебе приснилась мумия Нефернут? — удивился Александр, полагавший, что такими вещами трудно удивить дочь бальзамировщика.

— Да! — вскричала девушка и судорожно вцепилась ему в плечо, комкая ткань костюма. — Нельзя осквернять её саркофаг.

— Она тебе запретила? — нахмурился юноша, опасаясь, что весь план с отправкой Небраа в гробу может сорваться.

Мерисид захлопала глазами, вспоминая.

— Нет, — потом взглянула на него. — Она сказала, что если ты не уйдешь, то мы все умрем!

— Так чего же ты переживаешь?! — преувеличенно бодро вскричал парень. — Она же предупреждает об опасности. Подруга помнит о тебе.

Служанка посмотрела на него как на идиота.

— Алекс, со мной разговаривала мумия, а не Нефернут!

— Но мумия то её! — нисколько не смутившись, напомнил он.

— Да, — кивнула озадаченная Мерисид.

— Так чего же ты переживаешь? — натянуто улыбнулся юноша. — Твоя подруга заботится о тебе, даже став мумией.

— Тогда почему она не явилась в своем человеческом облике?

— Потому что ты её еще не похоронила, — быстро отыскал ответ Александр.

— Вот поэтому мы и не должны использовать гроб! — победно заключила девушка, усаживаясь поудобнее.

— Мумия Нефернут запретила тебе использовать её саркофаг для спасения Небраа? — не сдавался юноша.

— Нет, — помедлив, согласилась служанка и вновь нахмурилась. — Но как же я её похороню без гроба?

— Сделай временный, — посоветовал Алекс. — Уложи Нефернут в сундук и закопай где-нибудь. Вернется Небраа, и устроите настоящие, пышные похороны.

— Ты думаешь? — задумалась молодая женщина.

— Конечно! — заверил собеседницу юноша. — Только попроси у мумии прощения за такое неподходящее жилье и пообещай, что строго исполнишь все надлежащие церемонии и принесешь жертву…

Он замялся.

— Кому в таком случае приносят жертвы?

— Наверное, Убису, — подумав, ответила Мерисид и вновь вцепилась ему в плечо. — Но тебе надо уходить! Я все сделаю одна.

— Значит, не будем терять времени, — проговорил Алекс и, подав ей юбку, отвернулся.

— У меня сегодня были мождеи, — уже совершенно спокойным тоном сказала бывшая танцовщица.

— И что? — юноша сел за стол.

— Спросили, не появлялся ли господин, и ушли.

— Не обыскивали? — удивленно уточнил Александр.

— Так прошлись по дому, — она пренебрежительно махнула рукой. — Я Небраа в птичнике держу. Выкопала там ямку, закидала ветками. Только вечером вылез, поел и спит наверху.

Юноша рассказал ей о Карасете.

— Этот мальчишка ходит к служанке соседей, — озабоченно пробормотала Мерисид. — Придется господину и на ночь оставаться в птичнике.

— Что с Мирагнешем? — поинтересовался юноша.

— Как ты велел, я с утра пошла к Хатанук, — служанка отошла в темный угол и вернулась с кувшином пива и тарелкой фиников. — Сказала, что хочу отправить мумию Нефернут в паломничество. Старуха все хмыкала. Не знаю, говорит, согласиться ли брат с тобой связываться. Да есть ли у тебя золото.

Мерисид хлопнула кружку пива, взяла финик.

— Я ей показала кольца. Обещала сходить к брату. Я ей говорю, иди быстрее! Меня, того и гляди, из дома выгонят. Где я буду гроб Нефернут держать? Правда Карахафр обещал меня служанкой здесь оставить. Но ведь этого ей знать не обязательно?

— Карахафр? — уточнил Александр. — Тот писец, что приходил с обыском?

— Да, — подтвердила девушка. — Седак. Он дело об убийстве Нефернут расследовал, пока Тусета колдуном не назвали.

Она взяла еще один финик

— Тогда старуха обрядилась и пошла к брату. После полудня он сам пришел. Весь такой вежливый.

Мерисид прыснула.

— Подмигивать мне взялся, а потом напрямик про Небраа спросил.

— А ты что? — Алекс тоже налил себе бокал.

— Сказала, что я женщина глупая и в мужские дела не лезу, — она усмехнулась.

Юноша тоже не смог удержаться от улыбки.

— Он обещал прийти завтра утром и забрать гроб, — продолжила служанка. — И еще он очень тобой интересовался.

— Ну, а ты?

— Ничего не сказала, — Мерисид вздохнула. — Пусть сам соображает, кого будет вывозить из Абидоса.

Она прищурила свои зеленые глаза.

— Он понял. Побледнел, затрясся весь. Я, говорит, всегда готов помочь мстителю Сета.

— Значит, у вас все получится, — довольно хмыкнул Александр и подумал: «Иногда слава — вещь нужная».

— Мирагнеш мне даже поклонился, — похвалилась служанка.

— Мы сделали все, — сурово сказал юноша, вспомнив какое-то американское кино. — Теперь осталось только молиться.

— Тебе надо уходить, Алекс, — напомнила Мерисид серьзно. — Видят великие боги, как я хочу, чтобы ты остался…

— Мне нужно добраться до Уразских каменоломен, — сказал юноша.

— Тебе придется идти пешком до Билда.

— Дойду, — заверил Александр и поинтересовался. — Мне какой-нибудь папирус нужен?

И видя недоумение собеседницы, пояснил:

— Ну, вдруг меня остановят какие-нибудь стражники, гвардейцы сепаха или еще какие воины?

Служанка пренебрежительно хмыкнула:

— А зачем ты им нужен?

— Если ты забыла, меня разыскивают за убийство, — вкрадчиво напомнил юноша.

Мерисид задумалась.

— Не знаю. Тебе бы поговорить об этом с Небраа.

Александр поморщился.

— Он младший писец и лучше разбирается в таких вещах, — добавила служанка.

— Сходи за ним, — попросил парень. — Только тихо.

— Я сейчас, — заверила Мерисид, исчезая в темноте коридора.

Александр думал, что младший писец будет сильно недоволен тем, что его подняли среди ночи, и еще чего доброго устроит скандал. Однако хмурый, невыспавшийся Небраа оказался на редкость деловит.

Выслушав довольно бессвязную речь юноши, он тут же отправил служанку в свою комнату за краской и папирусом.

Извиняясь, Мерисид взяла светильник с собой, оставив мужчин в полной темноте.

— Тебе нравится моя жена? — вдруг спросил келлуанин.

— Не очень, — честно признался Алекс, и, опережая, как ему показалось, следующий вопрос, сказал. — Мы не были любовниками, Небраа.

— Я знаю, — сухо проговорил младший писец. — Тогда почему ты идешь за ней?

— Милость богов обманчива, — заюлил юноша. — Вдруг ты не доберешься до Птаххотепа? Или живой бог не поверит тебе и тому папирусу…

— Ты думаешь, такое возможно? — голос собеседника дрогнул.

— В нашей жизни все бывает, — опять пустился в философствование Александр. — Твой брат и помыслить не мог, что вместо славы дома его ждет позор и смерть…

— Все равно не понимаю, зачем тебе Анукрис? — повторил вопрос Небраа. — Одному легче скрыться, чем двоим. Женщина тебя будет только задерживать.

— Да, — согласился парень. — Если бы я был дома. А здесь мне в одиночку не добраться до Нидоса. Да и там может понадобиться помощь. Не забудь, что я остался нищим.

— А если боги мне помогут, и владыка поверит моим словам и доносу Минхотепа?

— В любом случае, я обязательно вернусь в Абидос, — твердо пообещал Алекс. — У меня еще остались кое-какие незавершенные дела.

В дверях показалась Мерисид со светильником в одной руке и подносом в другой. Разложив на столе письменные принадлежности, она молча села, положив руки на колени, как примерная девочка.

— Первым делом тебе нужно добраться до Билда, — сказал толстяк. — Этот город стоит на Сереском канале. В сезон засухи он пересыхает, но в разлив наполняется и соединяет Лаум с Уразским озером, возле которого и расположены каменоломни.

Быстрыми точными движениями младший писец обозначил реку, озеро в виде овала и город из двух квадратиков.

— Как мне выйти на дорогу к нему от храма Баст? — поинтересовался Александр.

Небра подумал и тут же стал рисовать еще квадраты.

— Храм богини, кладбище. Вот старая дорога на Вачам. Её сразу узнаешь по остаткам каменного обелиска, что стоит у перекрестка с незапамятных времен. Пройдешь мимо него до покинутой усадьбы. От неё иди по дороге к роще акаций. Не заплутаешься, там по одну сторону будут поля, а по другую бахчи и каменные столбики со знаком Сета. Это храмовые земли.

Юноша понимающе кивнул.

— Если пойдешь быстро, за два дня доберешься. Тут по пути пара деревень. Панки и Озерки. Крестьяне оттуда часто бывают в Абидосе и могли слышать о слугах колдуна… Тусета.

На последних словах кисточка в руках писца дернулась.

— Постараюсь туда не заходить, — ободряюще улыбнулся Алекс.

— Не получится, — покачал головой толстяк. — Дорога идет прямо через Панки.

Он обозначил поселение треугольником.

— А вот Озерки в стороне от дороги. Но между ними и Билдом почти три асанга. За день не доберешься. Хотя, если поторопишься, можешь дойти до Гирв.

— Я лучше переночую под открытым небом, — понимающе кивнул юноша.

— Будь осторожен, — встряла в разговор Мерисид. — Там встречаются львы.

Младший писец поморщился, недовольный тем, что его прервала служанка.

— В Билде большая тюрьма. Туда посылают всех приговоренных к каторге. Может быть, Анукрис все еще там?

— Было бы неплохо, — пробормотал Александр.

— В городе стоят две сотни пехотинцев и сотня лучников, — предупредил собеседник. — Воины охраняют дорогу в каменоломни и ловят бродячих укров.

— Посмотрим, — буркнул юноша.

— Из Билда каторжников отправляют с попутными караванами к Уразскому озеру, — продолжил младший писец. — Дорога идет вдоль пересохшего канала и её очень хорошо стерегут патрули.

— А другой дороги к озеру нет? — деловито поинтересовался Алекс.

— Наверное, есть, но мне о ней ничего не известно, — пожал жирными плечами Небраа. — Не зная пути в пустыне, ты рискуешь наткнуться на укров.

— Получается, что ты не знаешь, как попасть в эти каменоломни? — погрустнел юноша.

— Присоединяйся к каравану из Билда и иди, — вскинул брови келлуанин. — Только запасись едой и водой.

— А что я скажу стражникам?

— Что ты мой слуга и несешь письмо писцу к Гнешуеру, — быстро сообразил Небраа. — Я дам тебе папирус с моим именем…

— Лучше не с твоим, — прервал его Александр. — Пусть меня пошлет мудрый Сетиер.

— Хорошо, — покладисто согласился толстяк. — Гнешуера недавно перевели в Сиух. Но первый пророк мог этого и не знать.

Он обмакнул кисточку в чернила, взял еще один лист папируса и стал быстро покрывать его иероглифами.

— В каменоломнях ты можешь купить себе свидание с Анукрис. Многие родственники осужденных так делают.

Младший писец свернул письмо трубочкой и ловко перевязал летной.

— Спасибо, Небраа, — поблагодарил Алекс, пряча за пазуху карту и свиток. — Собери мне что-нибудь поесть в дорогу, Мерисид.

— Ты уже уходишь? — с надеждой поинтересовалась служанка.

— Пора, — кивнул юноша.

Пока она отсутствовала, мужчины молчали, говорить им было больше не о чем.

— Тут только лук, чеснок и изюм, — виновато проговорила девушка. — Мука закончилась.

— До свидания, господин Небраа, — чуть поклонился Александр, принимая у неё сверток. — Если богам будет угодно, мы свидимся.

— Я буду день и ночь молиться Амошу, Анубу, Сету и матери Исид! — горячо проговорила Мерисид и, подавшись вперед, на миг прижалась щекой к его щеке.

— Я тоже, — облегченно выдохнул младший писец, неодобрительно зыркнув на служанку.

Юноша благополучно перебрался через забор, дошел до причала и приватизировал лодку Небраа.

Прячась в густой тени прибрежных зарослей, он скинул черный костюм и, обернув бедра юбкой, вновь превратился в келлуанина.

Не особенно заботясь о маскировке, Алекс изо всех сил заработал веслом, стараясь как можно скорее добраться до храма Баст. Ему показалось, что на берегу промелькнула темная фигура, но Александр и не подумал останавливаться, а только прибавил скорости, ругаясь, что такие умные келлуане не додумались до такой простой вещи как уключина.

Только пройдя мимо старого причала у кладбища храма Сета, он сбавил ход, сберегая силы, хорошо понимая, что они скоро ему понадобятся. Опуская весла в темную зеркальную гладь, юноша обратил внимание, что воды в канале заметно прибавилось. Очевидно, приближался разлив Лаума, когда на короткое время оживает пересохшее озеро Цимл и его покинутые берега.

Не заметив ничего подозрительного, Алекс выбрался из лодки и заглянул во двор храма Баст. Две пятнистые гиены, опустив тупые морды к земле, пересекли его, скрывшись в проломе. Более грозных хищников он не заметил. Судя по спокойному поведению зверей, люди тихо сидели за стенами и не высовывались. Юноша взглянул на маленькие окна храма под самой крышей и подумал, что стражники вряд ли будут сооружать помост для наблюдения за окрестностями.

Быстро перебежав в полузасыпанную яму, оставшуюся от священного водоема, Александр перевел дух, одним рывком преодолел расстояние до заднего двора и замер, прижавшись к стене возле двери.

Само собой, что все волосинки и травинки оказались безжалостно сорваны, а на песке, который он так тщательно разгладил перед уходом, четко выделялись человеческие следы.

«Они меняются, или одни и те же сидят постоянно?» — подумал Александр, прижимаясь ухом к резному дереву и напрягая слух. Тихо.

«Может, затихариться в развалинах? — он почесал подбородок, покрытый мягким, противным пушком. — Рано или поздно они выйдут. Поглядим сколько их, а там видно будет?»

Но тут Алекс вспомнил удиравшего Карасета, подозрительную темную фигуру на улице. Из города надо уходить немедленно. Но в тайнике остались зелья Энохсета, еще кое-какие вещи, без которых ему совсем не хотелось пускаться в дальнюю дорогу. Добрые келлуане и так лишили его всего имущества. Чувствуя, что разозлился как следует, юноша обнажил клинок и толкнул дверь, ожидая услышать резкий скрип. Но она не открылась! Затаившиеся в засаде стражники закрыли дверь! Как же эти идиоты собирались его ловить? Не выдержав, юноша истерически рассмеялся, зажимая рот руками. Поставили капкан и забыли его зарядить! Либо дураки, либо страшные лентяи. Таких и убивать рука не поднимается. О благословенный Келлуан! Как жаль, что Тусет пал жертвой внутри властных разборок. Александр чувствовал, что мог бы здесь неплохо устроиться.

Юноша сделал несколько глубоких вдохов. Прислонил меч к стене и изо всех сил забарабанил в дверь.

— Спите, шакальи мозги! — кричал он грубым басом. — Так вы чужаков ловите?! Опились пивом, бегемоты бездонные! Да лишитесь вы погребения, лентяи и бездельники!

За дверью послышались испуганные голоса.

— Господин! Я сейчас, господин! Мы не спим, господин!

Звякнул засов, дверь отворилась, и показалась смуглая круглая физиономия.

Алекс схватился правой рукой за толстую потную шею, а зажатый в левой метательный нож упер в мясистый подбородок.

— Сколько вас здесь? — быстро спросил он, глядя в безумно вытаращенные глаза.

— Трое! — прохрипел мождей.

Юноша отдернул нож и несколько раз ткнул им в левую сторону могучей груди.

— Гыыы! — заревел стражник, отстраняясь назад.

Но Александр уже тащил его из двери. Мужчина упал лицом в песок, а ноги его еще оставались в храме.

— Бык! — крикнул кто-то в коридоре.

Александр схватил меч и прижался к стене.

— Бык! Что с тобой?

Какой-то келлуанин в парике удивленно выглянул в дверь. Юноша вытянул вперед руку на всю длину, попав тому в плечо.

— Нинайх! — заорал мужчин, пытаясь закрыть дверь. — Он здесь, Нинайх. Он здесь!

Но толстые ноги мертвого мождея не давали этого сделать. Александр взмахнул клинком и перерубил вопившему мужчине кисть, которой тот толкал дверь вперед. Гвардеец сепаха закричал, рухнув на колени и прижимая покалеченную руку к груди. Следующим ударом юноша разрубил ему горло. Остро запахло кровью и испражнениями.

Третий стражник не показывался. Из царившей внутри храма тьмы доносилось чье-то тяжелое дыхание, шелест босых ног по каменному полу.

— Нинайх! — негромко крикнул юноша. — Выходи, и клянусь Сетом, я не трону тебя!

— Что тебе до наших богов, чужак! — откликнулся грубый мужской голос.

— Боги везде одни, — усмехнулся Алекс. — Вот только зовут их по-разному.

— Если ты такой храбрый, приди и убей меня!

— А оно мне надо? — проговорил юноша, на цыпочках входя в коридор.

— Зачем же ты убил Быка и Смурафа?

— Потому, что они не хотели со мной разговаривать, — уже тише ответил Александр, ногой выталкивая труп мождея и закрывая дверь.

Он прижался к стене в неглубокой нише, дожидаясь, пока привыкнут глаза.

— Эй! Чужак, — окликнул его Нинайх. — Ты тут?

«У тебя был шанс», — подумал юноша, переступая через тело гвардейца сепаха. Сердце билось ровно и спокойно. Знакомые стены медленно проступали из темноты.

— Ты ушел, чужак?

Александр тихо двинулся вперед, держа меч острием вверх. В молельном зале послышался негромкий шорох шагов. Юноша подошел к углу, за которым располагался вход в комнату главной святыни и кладовки. Несколько секунд он прислушивался и даже глубоко втянул носом воздух. Но из кромешной тьмы тянуло только пылью и застоялым воздухом. Похоже, противник поджидал его в молельном зале. Алекс подобрался к входу туда и тут же различил чье-то тяжелое дыхание. Пригнувшись, он нырнул вперед, как в воду. Над ним просвистел изогнутый клинок. Юноша легко перекатился через голову и вскочил на ноги, наступив на циновку с остатками трапезы.

— Мститель Сета — сопляк! — хохотнул коренастый келлуанин в белой юбке и полотняном нагруднике, крепко сжимая широкий бронзовый клинок. — Змееголовый бог не нашел настоящего мужчины!

Александр проигнорировал обидные слова, пристально следя за каждым движением противника, чувствуя в нем опытного и опасного бойца.

— И ты, сосунок, смог убить Быка? — продолжал воин, медленно приближаясь.

Юноша молчал.

Вдруг келлуанин стремительно бросился вперед, нанося удар сверху вниз, словно колол дрова. Движение его оказалось настолько быстрым, что Алекс едва увернулся, но его меч умудрился вскрыть смуглую кожу на правом боку гвардейца.

Тот охнул от неожиданности, огласил зал утробным ревом раненого хищника и бросился в новую атаку. Гибко изогнувшись, юноша пропустил мимо широкое темно-зеленое лезвие и, рухнув на колено, воткнул меч в плоский, мускулистый живот воина.

— Маленький гаденыш, — брызгая кровью, прохрипел келлуанин, тяжело падая на пол.

— А ты большой, — выдохнул Александр, потирая отбитую коленку.

Помародерствовав, он стал обладателем двух бронзовых и одного серебряного браслета, кинжала и двух тяжелых бронзовых мечей. В углу зала стояли два прислоненных к стене копья. Пива в кувшине оказалось совсем на донышке, от рыбы остались одни кости, а от чеснока шелуха.

Прихрамывая и ворча, юноша оттащил трупы в развалины кладовых, присыпал разлитую кровь песочком, чтобы сразу в глаза не бросалась.

Пробравшись в тайник, Александр умылся, сложил в сумку зелья Энохсета, провизию, бурдюк со свежей колодезной водой. Когда складывал черный костюм, наткнулся на сложенный папирус с надписью: «Мститель Сета». Листок лежал у него за пазухой, и некоторые из иероглифов расплылись от пота. Хмыкнув, он не стал убирать его далеко. Прикрыл колодец, перевернул и поставил на пустой сундук табуретки. Завернул меч в старую юбку, свернул одеяло и забросил его за плечи. Несколько секунд постоял, прощаясь с потайным двориком, надежно укрывшим его в самые трудные дни.

— Спасибо за гостеприимство, Асиона, — юноша поклонился и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Подумав, Александр решил прихватить и копье, предварительно сняв наконечник. Прежде чем окончательно покинуть двор храма Баст, он зашел в развалины. Над мертвыми телами уже деловито кружили мухи. Грустно усмехнувшись, Алекс вогнал бронзовый наконечник в стену, надежно пришпилив к потрескавшейся глине папирус со зловещими словами: «Могучий воин слуга Сета»!

Время, вот истинный владыка жизни. Часто решающее значение для истории имеют не просто часы, но минуты.

Если бы Карасет сразу пришел в Дом людей и поделился с седаком Карахафром своими подозрениями, судьбы многих людей, а может даже и всего Келлуана, могли сложиться иначе. Но помощник жреца-чтеца решил вначале рассказать все первому пророку храма Сета.

На рассвете, когда кухарки в богатых домах только начинают возиться с приготовлением завтрака, к маленькому причалу у дома Небраа пристало небольшое судно. Торопливо скомкав церемонию, шестеро носильщиков подхватили на шесты ярко раскрашенный саркофаг Нефернут. Провожаемый громким плачем Мерисид гроб доставили на корабль паломников. В то время, пока бывшая танцовщица царапала себе лицо в знак великой скорби, двое матросов вернулись во двор усадьбы и, подхватив припасенный сундук, бегом отнесли его на судно. Внутри под ворохом одежды и тканей лежала мумия Нефернут. Этот способ доставить её на корабль придумал Небраа, сразу подняв свой авторитет в глазах служанки на небывалую высоту. Теперь мумия её подруги и в самом деле совершит посмертное паломничество к святым местам.

Первый пророк считал себя чрезвычайно занятым человеком, чтобы просто так разговаривать с каким-то помощником жреца-чтеца. Путь подождет и проникнется уважением к многотрудным обязанностям начальства. Сетиер провел службу, тщательно исполнил все подобающие церемонии в комнатах всех трех святынь, потом отправился осматривать храмовые мастерские.

Изнывавший от желания, как можно скорее доложить о странных происшествиях в доме Небраа, Карасет потерял терпение и обратился к жрецу-чтецу.

Как ни туп тот был, но после первых же слов догадался, что дело у парня важное и решился отвлечь первого пророка от инспекции приготовленных к празднику скульптур.

А корабль паломников уже давно скрылся за горизонтом. Мерисид с всклокоченными волосами, с расцарапанным в кровь лицом сидела в обеденном зале на хозяйском кресле и пила красное вино. Все следы пребывания Небраа в доме уничтожены, сам хозяин отправился в столицу. Теперь девушка могла позволить себе немного расслабиться.

Глотая слова от волнения, перескакивая с одного на другое, Карасет рассказал об огнях, горевших по ночам в доме колдуна Небраа, о таинственном происшествии, случившемся сегодня ночью, когда помощник жреца-чтеца пытался забраться в его сад.

— И еще я видел ночью лодку на Роянском канале! — вскричал он, вытирая пот. — Какой-то человек в одежде писца очень быстро греб в сторону храма Сета!

«Или Баст», — встревожено подумал Сетиер. Он знал, что там оставили засаду. Если воины не зевали, чужак уже пойман или убит.

— Ты поступил правильно, что доложил мне об этом, — одобрительно сказал первый пророк. — Сейчас отправляйся в Дом людей и расскажи все господину Карахафру.

И в качестве поощрения протянул помощнику жреца-чтеца руку для поцелуя. Хотя обычно такой жест позволяли себе только верховные жрецы. Молодой человек все понял правильно и с чувством облобызал узкую начальственную длань.

Проводив его взглядом, Сетиер все же написал коротенькую записку Моотфу и отправил слугу к старшему мождею.

Услышав вкрадчивый стук в калитку, Мерисид удивилась и испугалась. Но оказалось, что её решили навестить знакомые слуги соседей. Скорее всего, их послали любопытные хозяева узнать, что же случилось сегодня утром. Пьяненькая девушка с удовольствием рассказала, что отправила мумию своей лучшей подруги в посмертное паломничество и радушно пригласила гостей разделить с ней скромную трапезу, посетовав на отсутствие закуски. Слуги тут же принесли вчерашних, черствых булочек, луку, чеснока, каши и даже немного фиников, а хозяйка взгромоздила на стол последний кувшин пива.

Учитывая важность его сведений, Карахафр пригласил помощника жреца-чтеца к столику в самом углу своей клетушки. Присев на табурет и понизив голос, молодой человек повторил все, что недавно рассказывал первому пророку. Седак внимательно его выслушал, задал несколько уточняющих вопросов и тут же послал слугу Дома людей к старшему мождею, а сам, прихватив Карасета и помощников, поспешил в дом Небраа.

После пива и вина дошла очередь до песен с танцами. Вспомнив молодость, Мерисид решила станцевать под сиплую флейту, но грохнулась на пол и больно ушибла копчик. Добрые гости помогли девушке подняться и тут же поднесли обезболивающего. Тем не менее, хмель из головы служанки частично выветрился.

Праздник был в самом разгаре, когда в усадьбу вломился озабоченный Карахафр. Мерисид заплетающимся языком пояснила грозному помощнику старшего писца, по какому поводу пьянка.

— Ты отправила в паломничество мумию Нефернут? — недоверчиво сощурился седак.

— Да, мою лучшую подругу, — служанка размазала по щеке слезы, пополам с краской. — Она погибла такой… такой ужасной смертью. Её душе очень нужна помощь святынь храмов Бухена и Амошкела…

Она всхлипнула, но Карахафру казалось, что девушка не так пьяна, как хочет казаться.

— А чем же ты заплатила Мирагнешу? — стал допытываться он. — У тебя осталось золото?

— Откуда?! — вскинула брови служанка. — Нет. Я ему всю одежду отдала, что нашла в доме. Целый сундук юбок, рубах и полотенец. Он даже покрывала с одеялами взял, жадина!

Она икнула и стала валиться на бок.

Помощник старшего писца схватил Мерисид за локоть и помог удержаться на ногах. Он обернулся и коротко бросил застывшим в молчании гостям:

— Все вон.

Слуги стали торопливо покидать обеденный зал. Не дожидаясь, пока они уйдут, седак сделал знак рукой застывшему у стены Карасету.

— Вот он говорит, что у тебя по ночам здесь горел светильник?

— Да, — воинственно подтвердил помощник жреца-чтеца.

— И слышались какие-то голоса? — Карахафр в упор посмотрел на молодого человека, тот смешался, опустил глаза, но, вовремя сообразив, что от него хотят, кивнул.

— Да.

На миг ему показалось, что в пьяных глазах служанки мелькнула растерянность. Она заморгала, всхлипнула.

— Так я боюсь.

— Что? — не понял помощник старшего писца.

— Небраа то колдуном оказался! — она пододвинулась к собеседнику, обдав его ароматом пива, вина, чеснока и лука. — А вы его не поймали! Ушел он от вас с помощью магии…

— Ну и что?!

— А то, что спать я в темноте боюсь! — выкрикнула Мерисид. — Всю ночь молюсь Сету, Амошу, Убису и матери Исид! Вот этот дурачок меня и слышал!

— Как ты смеешь, мерзавка! — петухом крикнул Карасет и отвесил девушке полновесную оплеуху.

Не взглянув на распластанную по полу служанку, седак рявкнул:

— Обыскать здесь все! Заглядывайте во все щели! Выгребную яму проверьте! Ищите, что-то здесь не так. Перетрясите все сундуки.

Вдруг он замер, посмотрел на помощника жреца-чтеца.

— Он был в сундуке!

— Кто? — не понял молодой человек.

— Небраа!

— Точно! — обрадовался Карасет, довольный, что его подозрения оправдались.

Седак схватил его за руку.

— Бегом к соседям! Найди кого-нибудь, кто видел, как грузили корабль паломников. И бегом сюда!

Его энтузиазм и азарт преследования передались молодому человеку. Он кивнул и выскочил из зала.

Мерисид с трудом поднялась с пола и тяжело опустилась на табурет.

— Что же ты не позвала проводить мумию подруги ни плакальщиц, ни жреца-чтеца? — с притворной ласковостью спросил помощник старшего писаря.

Служанка усмехнулась.

— А чем я им платить буду? Ну, со жрецом-чтецом я еще договорюсь. А плакальщицы с меня телом не возьмут.

Карахафр смущенно крякнул. Такое простое объяснение не приходило ему в голову.

— Зря вы меня в чем-то подозреваете, господин, — всхлипнула Мерисид. — Я давно хотела отправить мумию Нефернут в паломничество. С Тусетом говорила, пока не узнала, что он колдун. Потом уговорила господ. У меня кроме неё никого не было. Родители умерли, у брата своя семья…

Помощник старшего писаря верил и не верил ей. Он знал о давней дружбе храмовой танцовщицы и наложницы Тусета. Но сейчас его больше интересовал пропавший Небраа и проклятый чужак, который где-то лазит с доносом Минхотепа.

— Как твой господин относился к чужакам, слугам Тусета? — спросил он.

— Не понимаю твой вопрос, господин, — пожала точеными плечами девушка. — Как брат хозяина. Разговаривал, слушал.

— А Небраа было известно, где прячется чужак?

— Не знаю, господин, — беспомощно развела руками служанка.

— Он при тебе не говорил о храме Баст?

Мерисид мучительно наморщила лоб.

— Когда госпожа собралась навестить могилу тети, он это одобрил. И потом они о чем-то долго разговаривали на крыше.

В дверях обеденного зала показался Карасет, тащивший за руку упиравшегося молодого слугу.

— Вот! — ликующе проговорил помощник жреца-чтеца. — Он видел, как грузили сундук.

Седак резко обернулся.

Парнишка низко поклонился, стал что-то лопотать. Но Карахафр прервал его резким взмахом руки.

— Ты видел сундук, который погрузили на корабль паломников?

Слуга наморщил лоб, потом радостно кивнул.

— Когда саркофаг поставили на палубу, двое матросов побежали в усадьбу и принесли сундук.

— Двое? — уточнил седак.

— Да, господин, — уверенно подтвердил парнишка. — Они очень торопились. Бегом бежали.

— Иди! — махнул рукой Карахафр, а застывшему с открытым ртом помощнику жреца-чтеца пояснил.

— Такую тушу как у Небраа вдвоем не уволочешь.

Отвернувшись к Мерисид, он вновь стал расспрашивать её о господах. По словам служанки, они в последнее время часто ругались, непонятно из-за чего.

Один за другим появились помощники седака. Как и следовало ожидать, им не удалось отыскать ничего подозрительного.

Карахафр встал, собираясь уходить.

— Господин, — поклонилась служанка. — Я все еще могу здесь жить?

Тот задумался, явно наслаждаясь волнением молодой женщины, потом величественно кивнул:

— Только ты должна следить за усадьбой.

— Слушаю, господин! — облегченно вздохнула служанка.

— Я поговорю с главным инспектором, ты будешь получать еду со складов живого бога, жизнь здоровье, сила, — продолжал раздавать подарки седак. — Зайдешь завтра, старший писец должен внести твое имя в список слуг Дома людей.

Мерисид упала на колени.

— Немедленно наведи здесь порядок, — строго приказал Карахафр, протягивая руку для поцелуя. — Узнаю, что принимаешь здесь кого-нибудь без разрешения, выгоню! Хочешь торговать собой — иди в порт!

— Слушаю, господин, — лепетала счастливая девушка.

Помощник старшего писца махнул рукой сопровождающим его людям, и те понятливо заторопились к выходу. Он задержался. Пристально посмотрев сверху вниз на застывшую в ожидании Мерисид, седак тихо сказал:

— Если придет чужак или бывший хозяин, ты должна их задержать.

— Но как? — растерянно захлопала ресницами служанка.

— Придумай что-нибудь, — нахмурился Карахафр. — Предложи себя.

— Ой, господин, — покачала головой бывшая танцовщица. — Они же скрываются от правосудия. Вряд ли им захочется женщину.

— Ты права, — вынужденно согласился помощник старшего писца. — Мой человек принесет тебе снотворное. Добавишь его в вино или пиво. От них то они точно не откажутся.

— Все сделаю, господин, — уткнулась лбом в пол Мерисид.

Удовлетворенно кивнув, седак вышел. Во дворе его ждали лениво переговаривавшиеся помощники и Карасет, с задумчивым видом разглядывавший закрытую калитку. Бесцеремонно отодвинув его в сторону, Карахафр рывком распахнул её и покинул разочаровавшую его усадьбу.

И хотя вода в Лауме начала прибывать, знаменуя близость разлива Великой реки и конец знойных дней, солнце продолжало нещадно палить иссушенную землю. Помощник старшего писца то и дело вытирал платком выступавший на лбу пот и мрачно хмурил брови. Подчиненные шли молча, не решаясь нарушить недовольное молчание начальника. Разочарованный и обиженный Карасет медленно тащился позади всех, время от времени тяжело вздыхая и сокрушенно качая головой.

Проходя мимо ворот в усадьбу Тусета, он не выдержал и, забежав вперед, запальчиво спросил:

— Господин Карахафр, кто же тогда напугал меня сегодня ночью у дома Небраа?

Погруженный в невеселые думы, седак в начале даже не понял вопроса.

— И кто плыл по каналу? — допытывался молодой человек.

— Откуда я знаю, что могло тебе померещиться? — раздраженно отмахнулся помощник старшего писца. — А лодочника будем искать.

Карасет открыл рот, собираясь еще что-то сказать, но тут седак внезапно остановился и побледнел. Молодой человек проследил за его взглядом и увидел бегущего через площадь мождея. Подобрав юбку, стражник мчался, поднимая пыль босыми ногами. Редкие прохожие испуганно шарахались в стороны от несущегося во весь опор чернокожего гиганта. Заметив помощника старшего писца, он махнул рукой и прибавил скорости. С трудом остановившись, стражник едва не сбил его с ног, вовремя схватившись за плечо кстати подвернувшегося Карасета. Несколько секунд мождей тяжело дышал, не в силах произнести ни слова, и только беззвучно разевал рот как выброшенная на берег рыба. Его смуглое лицо покрывали крупные капли пота, ручейками сбегавшего по носу и подбородку.

— Что случилось? — рявкнул потерявший терпение седак.

Мождей еще несколько секунд пытался восстановить дыхание, потом выдавил:

— Убили! — он сорвал с головы помощника жреца-чтеца парик и вытер лицо.

— Кого убили?! — вскричал седак, знаком руки приказывая Карасету заткнуться.

Стражник вернул молодому человеку мокрый парик, растянул в могучем вдохе мускулистую грудь.

— В храме Баст всех убили…

Карахафр открыл рот.

— Быка-Атамкара и двух гвардейцев сепаха, — продолжил стражник. — Их тела нашли рядом в развалинах.

Седак захлопнул рот и вытер пот тыльной стороной ладони.

— А чужак?

— Там больше никого нет, только наши, — покачал головой мождей. — И еще приколотый к стене папирус…

— Какой еще папирус? — полный самого нехорошего предчувствия, поинтересовался помощник старшего писца.

— На одной стороне заупокойная молитва Убису и песнь во славу Осирса, а на другой…, — чернокожий здоровяк зябко передернул плечами и четко проговорил: — Могучий воин Сета!

И каждое слово, будто тяжелый груз, пригибало плечи Карахафра к земле.

— Где Моотфу? — спросил он, борясь с растерянностью.

— Они несут тела убитых, господин, — ответил мождей. — А меня послал вперед, чтобы вас предупредить…

— Передай своему господину спасибо, — машинально поблагодарил Карахафр, потом взглянул на совершенно обалдевшего помощника жреца-чтеца.

— Слыхал?

Тот кивнул, судорожно сглотнув слюну.

— Теперь беги и расскажи все первому пророку.

Молодой человек быстро-быстро закивал, нахлобучил парик и устремился в гостеприимно распахнутые ворота двора храма Сета.

— Предупреди жену Атамкара, — велел седак понимающе кивнувшему стражнику.

— Это что же за человек сумел убить Быка? — негромко пробормотал один из его помощников.

— Я помню этого чужака, — вдруг сказал мождей. — Видел его на пристани, когда слуги привезли в Абидос вещи Тусета.

— И какой он из себя? — с жадным любопытством спросил Гнешмар.

— Парнишка, — неопределенно пожал широкими плечами стражник. — Чуть поздоровее тебя.

— Мне двадцать три! — недовольно буркнул помощник седака.

— Простой мальчишка не мог убить трех опытных воинов, — покачал головой мождей. — Мне еще тогда показалось, что он какой-то странный. Я разбираюсь. У меня дед великим шаманом был…

— Я велел идти в дом Атамкара! — недовольно вскричал Карахафр.

— Прости господин, — поклонился стражник и неторопливо затрусил вниз по улице.

А помощник старшего писца поспешил в Дом людей. Предстоял крайне неприятный разговор с главным инспектором. Ведь именно он предложил устроить засаду в брошенном храме Баст.

Но кто-то добрый уже нашептал на ухо Раату свежие новости. Старший писец встретил своего помощника самой кислой из своих гримас и, не выслушав доклада, отправил к Судье людей.

— Ты упустил Небраа! Ты проворонил чужака! — гремел голос главного инспектора над распростертым на холодном полу седаком. — Двое гвардейцев сепаха мертвы! Что я ему скажу? В Абидосе безнаказанно убивают его людей? Да с такими связями при дворе живого бога, он меня живьем отправит на суд Осирса!

Выкрикнув очевидное богохульство, начальник слегка успокоился. И чуть сбавил тон:

— Где папирус Минхотепа? Или ты способен только переводить на дерьмо хлеб живого бога, жизнь, здоровье, сила?

Карахафр лежал смирно, чувствуя, как от холодного пола начинает зябнуть живот. Старый служака, он по опыту знал, что начальству надо дать проораться, только после этого оно может рассуждать здраво.

Раату устал. Взял со стола кувшин с пивом, промочил горло, громко икнул.

— Поднимайся. Свои двадцать палок ты получишь на первом же суде.

Однако помощник старшего писца предпочел остаться на коленях и собачьей преданностью смотреть на главного инспектора. Он мог напомнить ему, как уговаривал не просить пока помощи у сепаха. Дать ему возможность связаться с таинственным чужаком, как советовала жена Небраа. Но судья почему-то поторопился осудить глупую девчонку и приговорил к каторге, хотя седак и просил отправить её на очистку каналов в Даманкур. Кто знает, может быть, из-за этого мститель и разбушевался?

— Ты знаешь, что Тусет мертв? — вдруг спросил Раату.

Второй раз за сегодняшний день у Карахафра открылся рот.

— Ага! — зловеще усмехнулся главный инспектор.

«Он отомстил за хозяина, а не за служанку!» — молнией пронеслось в голове помощника старшего писца.

— Тюремный сторож прислал записку с каким-то мальчишкой! — похоже, угли начальственного гнева вновь стали разгораться. — Поставили сопляка охранять узников! Ты о чем думал, безглазый варан!?

И хотя седак не имел никакого отношения к назначению тюремщика, он вновь промолчал, стойко выдерживая ураган несправедливых упреков.

— Сегодня утром этот шакалий помет пошел кормить колдуна, а тот молчит! — обычно сдержанный в выражениях Судья людей ругался как пьяный матрос. — Тогда этот недоумок, пропивший собственный циир, открыл дверь, посветил факелом…

— О великие боги, господин! — вскричал побледневший Карахафр. — Так сторож узнал о его смерти только сегодня утром?

Ошарашенный его наглостью, хозяин кабинета кивнул:

— Я послал помощника, выяснить в чем дело. Он пришел и рассказал мне все подробности. Тусет лежал в углу с посиневшим лицом, как будто его задушили.

— Но как же мог чужак узнать об этом еще ночью?

Только тут до главного инспектора дошел смысл вопроса. Он выпрямился в кресле, вздернул голову, стараясь придать своему лицу обычное надменное выражение, но кожа на щеках немного побледнела.

— Ты думаешь, это месть за убийство колдуна?

— Не знаю, господин, — отвел глаза седак. — Но уж очень похоже. Мы его почти тридцать дней ловим. И за это время он убил только старого Небубиса, после того как тот стал издеваться над Тусетом. А тут сразу трое. Почему?

Прежде чем хозяин кабинета успел что-то сказать, в дверь настойчиво постучали.

— Кто смеет мешать важному разговору!? — зарычал Раату, бешено вращая глазами.

— Важные новости, господин, — послышался знакомый голос старшего мождея.

— Заходи!

Моотфу двумя широкими шагами пересек кабинет и припечатал широкой ладонью к столу квадратный лист папируса. Вздрогнувший от удара главный инспектор откинулся назад, качнувшись на задних ножках кресла.

— Вот! — прошипел стражник.

Куда только делась его самоуверенная веселость и щегольской вид. Пухлые губы плотно сжаты, прищуренные глаза метают молнии, юбка грязная, руки и ноги в пыли.

Хозяин кабинета наклонился вперед.

— Могучий воин Сета. И что?

— А на другой стороне это!

— Молитва Убису и песнь Осирсу, — пробормотал Раату.

— Чужак поминает умершего Тусета, — тихо сказал Карахафр.

— Думаешь, он на самом деле мститель бога? — зарычал старший мождей, бросаясь к седаку.

Помощник старшего писца поднялся и смело встретил бешеный взгляд стражника.

— С каких пор нашим богам понадобилась помощь иноземцев?! — фыркнул Раату. — Этот папирус можно купить в любом храме. А надпись сделал тот, кто ему помогает!

У Карахафра имелось свое мнение по этому поводу, но он счел полезным промолчать. Моотфу крепко сжал кулаки и ударил ими себя в грудь.

— Небраа! Где этот жирный помет осла и собаки? Мы перерыли весь город! Перетрясли пригороды!

— Он мог сбежать по суше? — предположил седак. — Например, уйти пешком в Дельту. Чтобы потом оттуда перебраться в Нидос.

Старший мождей вдруг как-то сразу успокоился.

— Небраа долго пешком не пройдет. Он слишком толстый и глупый.

— Что же ты никак не поймаешь этого дурака? — ехидно осведомился главный инспектор.

Моотфу обиженно засопел.

— Жить захочет, на карачках поползет! — уверенно заявил седак. — Пока не поздно нужно послать людей перекрыть северные дороги.

— Не нужно, — покачал головой Судья людей. — Беглецов там уже ждут.

— Кто? — встрепенулся старший мождей.

— Солдаты корпуса Моот, — ответил Раату и, наслаждаясь произведенным эффектом, разъяснил: — Я отправил письмо моему другу Джедефгорну в лагерь Абаз. И попросил его выставить посты на всех дорогах к Дельте и задерживать всех подозрительных.

— А разве корпус не ушел в поход вместе с принцем Айхмосом? — удивился Моотфу.

— В лагере осталась пара сотен ветеранов, которым уже тяжело месить песок Банарской пустыни, — сказал главный инспектор. — Пусть старички разомнутся.

— Хвала всем великим богам! — Карахафр воздел руки к потолку. — И твоей великой мудрости, господин! Да наградит тебя всеми благами Амош-Раа, Ануб и Сет!

— Хвала, — согласно кивнул старший мождей и тут же встрепенулся. — Значит, нам нужно отправить погоню на юг! Вдоль Великий реки.

— И пошли своих людей с гвардейцами сепаха! — тоном приказа произнес Раату. — Думаю, они захотят отомстить убийцам своих товарищей.

— Конечно, господин! — хищно усмехнувшись, начальник стражников поклонился.

— Постой! — окликнул его главный инспектор. — Пусть кто-нибудь отправится в лагерь Абаз. Вдруг солдаты уже схватили преступников.

— Слушаю, господин, — Моотфу вышел.

— Небраа сушей не пойдет, — уверенно заявил Карахафр.

— Возьми табурет и садись, — усмехнулся Раату. — Я знаю. Но надо же чем-то занять нашего красавца.

— Преклоняюсь перед твоей мудростью, господин.

— Завтра плоты с рабочими прибывают в Абидос, — нахмурился главный инспектор. — В городе уже сегодня собрались люди, готовые присоединиться к ним. По докладам старост и писцов больше двухсот человек готовы плыть в Амошкел. Нужно написать прошение ко двору государя. Пусть на следующий год разрешат оставить на складах Дома людей больше зерна. Но это тебя не касается.

Раату пристально взглянул на притихшего седака.

— Я думаю, Небраа попытается пробраться на плоты, затерявшись среди рабочих. Ты должен любыми путями поймать его живым.

— Если там будет Моотфу, — напомнил Карахафр. — Его люди не станут меня слушаться и могут пристукнуть толстяка.

— Думай сам! — раздраженно отмахнулся Судья людей. — И не забывай о чужаке. Как ты собрался его ловить?

Помощник старшего писца рассказал, что приказал бывшей служанке Небраа и портному Анубенху немедленно сообщить, если вдруг слуга колдуна к ним заявится.

— Я дал им сонное зелье, которое они добавят в пиво, чтобы угостить чужака, — похвалился своей выдумкой седак, но, заметив неудовольствие начальства, поспешно добавил. — Еще я говорил со слугой из храма Сета. Его брата схватили за драку на рынке. Если его пощадят, он будет рассказывать мне все, что происходит в храме.

— Кто его брат?

— Рыбак Усинар Кривая нога, — виновато опустил глаза Карахафр.

— Да он же набил мору писцу из Дома земли! — вскричал главный инспектор, потом посмотрел в потолок, пошевелил губами. — Скажи, что он получит десять палок.

— Спасибо, господин, — поклонился седак.

— У кого донос Минхотепа? — вдруг поинтересовался хозяин кабинета. — У чужака или Небраа?

— У Небраа, — уверенно заявил помощник старшего писца. — Чужаку от него мало пользы.

— Иди! — удовлетворено кивнул Судья людей. — Но не забудь, что тебя тоже ждут палки!

— Я приму все, что заслужил, господин, — смиренно ответил Карахафр, пятясь спиной к двери.

Главный инспектор погрузился в чтение очередного папируса. Но не успел сосредоточиться, как в кабинет робко протиснулся старший писец.

— Чего тебе?

— Простите, мудрый господин, что отвлекаю вас от важных занятий, — привычно забубнил тот. — Но дело не терпит отлагательств, и решить его можете только вы.

Судья людей обреченно вздохнул, скрестил руки на груди поверх массивного золотого ожерелья и приготовился слушать.

— Колдун Тусет умер…

— Знаю.

— Что прикажете делать с телом?

Главный инспектор крякнул. Вопрос действительно очень сложный. Колдун приговорен к казни не предусматривавшей похорон. Но он, не дождавшись воли живого бога, умер своей смертью, а не в зубах крокодила. Как быть с погребением? Продолжать ждать решения государя и оставить тело в тюрьме? Но труп начнет разлагаться, если не принять соответствующих мер. То есть забальзамировать преступника за счет казны живого бога? А если просто оставить его в подвале, пока не придет ответ из столицы? Вряд ли трупный смрад понравится узникам. Но на них можно и наплевать. А вот, что скажут горожане, если оставить гнить тело келлуанина? Раату хорошо знал своих соотечественников. Простой народ никогда не будет бунтовать против воли живого бога. Но вот с его слугами он порой не церемонился, и случалось, что за беспорядки наказывали не только самих бунтовщиков, но и тех, по чьей вине они возникали. Что если в свете последних событий государь помилует Тусета, а они бросят его тело без надлежащего погребения?

Судья людей размышлял. Старший писец молчал, только надоедливое жужжание мух нарушало тишину начальственного кабинета. Раздосадованный Раату сбил докучливое насекомое, и тут лицо его просветлело.

— Боги прервали жизнь колдуна! — важно проговорил он. — Убис сам забрал его душу на суд Осирса.

— Да, господин, — согласно кивнул старший писец.

Судья людей торжественно выпрямился в кресле.

— Повелеваю похоронить тело Тусета со всеми подобающими церемониями!

— Слушаю, господин!

— Предать тело земле на кладбище храма Сета! В день смерти Тусет продолжал оставаться его вторым пророком.

— Да, господин! — с нескрываемым облегчением улыбнулся старший писец.

— Мастерской храма Сета за свой счет изготовить циир Тусета для похорон! — довольный собой главный инспектор откинулся на спинку кресла. — Подготовь папирус!

Но когда Раату остался в кабинете один, им вновь овладели сомнения. Правильно ли он поступил? Как отнесутся к такому решению при дворе Келл-номарха в Амошкеле? Погрустнев, главный инспектор допил пиво и с мрачной меланхолией подумал: «Даже после смерти человек остается игрушкой в руках не только богов, но и людей».

 

Глава IV. Случайные встречи и заботы

Александр легко перебрался через южную стену храмового двора. Поплутав среди брошенных домов, вышел не то на широкую тропу, не то на узкую дорогу. В густой пыли, покрывавшей вытоптанную землю, он не увидел ни одного колесного следа, зато в изобилии имелись отпечатки босых человеческих ступней, звериных лап и копыт. Не нарушая традиции, юноша тоже шел босиком, хотя сандалии и лежали у него в сумке. В это путешествие он вышел с изрядным грузом. Кроме костюма, флаконов, оружия и одеяла пришлось тащить запас продовольствия и воды. Тем не менее, Алекс шел скорым шагом, неся в руке копье со снятым наконечником. Заметив впереди какую-то возвышенность, похожую на сваленные в кучу детские кубики, он догадался, что это и есть остатки того самого обелиска, о котором говорил Небраа. Кажется, толстяк его не обманывал. Неизвестно, как глубоко ушли в землю эти огромные глыбы из полированного гранита, но и то, что осталось на виду, производило сильное впечатление. Между неровно обломанными параллелепипедами со сторонами в два — три метра за долгие годы набился песок, выросла трава и кустарники. Тем не менее, полированные грани до сих пор поблескивали в лучах восходящего солнца вкраплениями слюды.

Обогнув циклопические развалины, Александр увидел впереди и слева длинный полуразрушенный забор брошенной усадьбы, а на дороге мужчину, бодро шагавшего ему навстречу, с корзинкой за плечами.

Юноша понимал, что окрестности Абидоса являются самым опасным участком его долгого пути. Если этот сын келлуанских полей узнает чужака-убийцу, придется его валить, а этого совсем не хотелось. Алекс еще после ночной драки в себя не пришел. Решив воспользоваться опытом посещения базара, он сунул за щеку финик и, скорчив страдальческую рожу, засеменил вперед.

Расстояние между ними сокращалось, а Александр никак не мог решить, что отвечать на неизбежные вопросы. Крестьянин с любопытством и без видимой опаски следил за его приближением.

— Здравствуй, — он растянул в благожелательной улыбке потрескавшиеся губы. — Какая нужда погнала тебя в такую рань?

— Послали, — пробурчал юноша. Достал свернутый папирус и, не давая рассмотреть его, как следует, вновь убрал в сумку. — К старосте Озерок.

— Ты слуга Дома людей?

Александр неопределенно кивнул и тут же схватился рукой за щеку.

— Зубы? — сочувственно протянул мужчина.

Юноша кивнул.

— Пожуй чеснока и подержи во рту, — заботливо посоветовал келлуанин.

Алекс безнадежно махнул рукой.

— А лягушачью кожу пробовал?

Александр удивленно вскинул брови.

— Надо поймать лягушку, выпотрошить, а кожу подержать во рту, — авторитетно заявил мужчина. — Боль утихнет.

— Лучше сразу выдрать, — пробормотал юноша, его даже передернуло при одной мысли о столь экзотическом способе лечения. Придерживая разбухший финик языком, он поинтересовался:

— А ты куда направляешься?

Собеседник, наморщив узкий лоб, видимо не сразу сообразил, что у него спрашивают. Потом понимающе кивнул:

— На рынок к храму Себера. Чеснок несу да чечевицу. Хоть и у самих еды мало осталось, да топор очень нужен. Разлив скоро, думаю пока дом подновить, а то крыша совсем худая.

Юноша вспомнил случайно подслушанный во время дневного визита разговор.

— Лучше сходи на базар к храму Сета, — посоветовал он, вытирая наползавшую слюну. — Туда инструмент из Каноба привезли. Там бронза самая лучшая.

— Дорого, наверное, будет? — почесал немытую шевелюру собеседник.

— Попробуй, — Алекс равнодушно пожал плечами. — От храма Себера недалеко.

Келлуанин рассмеялся, поправил поудобнее широкий ремень на плечах.

— Будешь возвращаться, заходи ко мне ночевать. Спросишь Умелого Маралума. Меня в Панках все знают.

— Да сопутствует тебе милость Птаха и всех великих богов, — произнеся эту тираду, Александр едва не выплюнул финик.

— Ой, как тебе нехорошо, — сочувственно покачал головой Маралум. — Обязательно сходи к лекарю, нельзя же так мучиться?

Алекс кивнул и с облегчением сожрал надоевший финик, когда разговорчивый земледелец отошел метров на двадцать. Но испытания его на этом не закончились. Он поравнялся с заросшей дорогой, ведущей в покинутую усадьбу, когда увидел впереди большую группу крестьян, очевидно, тоже спешивших на рынок. «Вот блин! — мысленно выругался Александр. — Надо было пересидеть где-нибудь! С утра, по холодку, они же все на базар попрутся, как бабульки после пенсии! Начнут расспрашивать. В чем-нибудь да проколюсь!». Юноша с тревогой огляделся. Можно попробовать спрятаться в пожухлой траве или в развалинах. Вот только келлуане его уже заметили, и поспешное бегство встречного путника неизбежно привлечет не нужное внимание.

Чуть замедлив шаг, он с тревогой искал выход из создавшейся ситуации и вдруг чуть согнулся, прижав руки к животу, и мелкими шажками посеменил к разрушенному проему ворот. Несмотря на всю простоту здешних нравов, справлять малую или большую нужду при всем честном народе тут все же было не принято. Келлуане тоже уединялись для столь интимного общения с природой. Воспользовавшись этим обстоятельством, Алекс присел на корточки, пристально наблюдая за приближавшимися крестьянами. Когда до них оставалось не более пятидесяти шагов, юноша поднялся, оправил юбку и с чувством исполненного долга пошел к дороге, но внезапно вновь схватился за живот и почти бегом вернулся в развалины. Нечего и говорить, что невольные зрители встретили такое представление смехом и похабными шутками. Проводив взглядом шесть человек, нагруженных разнообразными корзинами, юноша встал и тут понял, что вынужден еще на какое-то время задержаться. Демонстрация намерений не могла остаться без последствий для его кишечника, после которых возле развалин разнесся такой запах, что ему сразу захотелось оттуда уйти.

Александру встретились еще три человека, но они так спешили, что не обратили на него никакого внимания. Солнце поднималось в зенит, а юноша приближался к деревне. Пять или шесть живописно разбросанных домиков, окруженных привычными глиняными стенами. В центре деревянный столбик с какой-то плохо различимой фигуркой. Пахнет свежим хлебом, навозом и еще чем-то, несомненно, деревенским. Вот только Алексу очень не понравилась группа разновозрастных детишек, расположившаяся возле колодца. Голые мальчишки и девчонки от трех до десяти лет увлеченно плескались в грязной луже, оглашая окрестности радостным визгом. Только бы эти беспокойные сердца не привязались к нему, как тогда в Вишневом омуте.

Немолодая женщина с грустным лицом гнала низенькую тощую бело-черную корову с большими острыми рогами и странным горбом на спине. Александр отступил в сторону, освобождая дорогу лениво шагавшей скотине.

— Куда идешь путник? — поинтересовалась келлуанка.

— В Озерки, — хмуро ответил юноша, прижимая ладонь к щеке. — К старосте.

Крестьянка подняла глаза к небу.

— Тяжело будет. Глаз Амош-Раа изливает на землю зной. Подожди до вечера. Отдохни у колодца.

— Не могу, — Алекс старался говорить как можно невнятнее. — Господин велел торопиться. И зуб у меня болит.

Келлуанка поджала сухие губы и пошла дальше, погоняя корову легкими ударами прутика.

За деревней потянулись ровные серо-черные, прямоугольные поля, поросшие редкими клочками сухой травы. Наверное, сюда тоже скоро придет разлив. Юноша знал, что во многих местах этой благодатной страны крестьяне умудрялись снимать по три урожая. Но после того как зарос Роянский канал, и озеро Вачам стало пересыхать в сухой сезон, земли вокруг Абидоса перестали быть столь плодородными. Сейчас здесь с трудом получают только один урожай в год.

Жара стала еще более невыносимой. В горле пересохло, а глаза слезились от мелких песчинок, что гонял по воздуху горячий ветер. Совсем скоро погода сменится, но в последние дни сухого сезона солнце палило немилосердно. Александр облизал потрескавшиеся губы. Нет, так дело не пойдет. «Надо куда-нибудь спрятаться, подумал он, вытирая лоб. А то я никуда не дойду, изжарюсь по дороге». Впереди и в стороне от тропы — дороги показались симпатичные заросли. Юноша прошуршал в траве древком копья, отгоняя змей и прочую гадость. Развернул одеяло, набросил на куст и с удовольствием уселся в тени. Босые ноги с непривычки болели. Хорошо еще, что у них тут по дорогам стекляшки не валяются и жестянки всякие.

Мысли Алекса текли лениво, как новости на Первом канале. Посидел, сжевал немного изюма, сделал пару глотков невкусной, теплой воды и прилег, вытянув загорелые ноги на солнцепек. «Не обжарятся». Очень скоро он задремал. Поспать по-настоящему не давали мухи, то и дело садившиеся на потное лицо. Тем не менее, немного отдохнуть у него все же получилось.

Не дожидаясь, пока жара полностью спадет, юноша свернул свой маленький лагерь и пошел дальше. Он рассчитывал, что местные все еще прячутся по домам от жгучего гнева Амош-Раа. Страдая от жажды и наслаждаясь одиночеством, Александр уже пару часов шлепал босыми ногами по мягкой пыли, не встречая ни одного человека. Местность немного изменилась. На плоской, как стол, равнине стали то тут, то там появляться невысокие пологие холмики. Еще через час он разглядел на вершине одной из таких возвышенностей группу домов. Наверное, это и есть Озерки? Дорога раздваивалась. Одна спускалась в небольшую лощину, где желтели заросли камыша. Очевидно, где-то там и расположен водоем, подаривший название деревни. А вторая шла мимо полей, по краям которых через каждые сто пятьдесят — двести метров стояли невысокие каменные столбики. Юноша в деревню не пошел, твердо решив ночевать под открытым небом. Неподалеку он встретил группу возвращавшихся в селение мужчин и женщин, нагруженных корзинами. Один из келлуан окликнул Алекса.

— Эй, ты куда?

— В Билд, — не останавливаясь, бросил тот, уверенный, что уставшие люди преследовать его не станут.

Крестьяне встали.

— Постой, глупец! — раздался вдогонку надтреснутый старческий голос.

Юноша обернулся.

— Тебе не добраться в город до темноты. Пойдем в деревню. Выпьем пива, а с утра пойдешь в город.

— Я тороплюсь, — покачал головой Александр.

— Ты хочешь закончить жизнь в желудке льва? — воскликнул кто-то из толпы.

— Я буду молиться, чтобы этого не случилось! — не оборачиваясь, отозвался юноша.

Келлуане проводили его сочувственными взглядами, ясно говорящими, что если человек дурак, то это надолго. Не обращая внимания на подколки, парень уходил все дальше по дороге, уже различая впереди рощу акаций на невысоком бугре.

Добравшись до нее, он первым делом обулся. После чего трофейным, бронзовым кинжалом срезал несколько кустов, покрытых длинными колючками в мизинец длиной, и уложил их друг на друга, образовав невысокую стенку, которая будет прикрывать его со спины. Отыскал какие-то кустарники без пугающих острых украшений, заготовил себе топлива на ночь, а когда солнышко стало быстро закатываться за горизонт, несколькими ударами кремня запалил пучок сухой, как порох, травы.

Расстелил одеяло и, усевшись, принялся ужинать, запивая водой изюм и черствые булочки. Александр понимал всю опасность ночевки под открытым небом. От здешних хищников и огонь не спасет, тем более, что сучья горели плохо, отравляя воздух противно пахнущим дымом. Ему необходимо оружие, и меч в данном случае не подойдет. Хорошо, что гвардейцы сепаха были вооружены еще и копьями. Юноша прихватил одно из них. Вот только тащить его открыто не решился, поэтому снял наконечники. Один оставил в развалинах у храма Баст, а второй заботливо убрал в сумку.

Алекс достал завернутое в тряпочку бронзовое лезвие с отточенными краями, длиной сантиметров в пять и острым кончиком. Пока еще совсем не стемнело, сходил к одинокому толстому дереву и срезал большой кусок коры.

Вернувшись к костру, парень насадил наконечник и крепко прикрутил его тонким кожаным ремешком. Из коры вырезал что-то вроде футляра с завязочками, на манер шкатулок, в которых тонгане посылали письма, и только после этого вытащил флаконы с зельями Энохсета. Повернув их к свету костра, Александр отложил в сторону тот, что со знаком скорпиона, а остальные убрал. Очень осторожно отвернул крышку, стараясь ненароком не вдохнуть ядовитых испарений. Опустил внутрь измочаленную веточку и, затаив дыхание, стал намазывать тягучей и лакировано — черной субстанцией наконечник.

Закончив с приготовлением оружия, Алекс закопал использованную палочку в ямку, сполоснул руки остатком воды и улегся на бок, положив под голову сумку. Первый грозный рык он услышал еще до полуночи. Вынырнув из полудремы, заменявшей сон, юноша расшвырял алевшие угли палкой и бросил в огонь несколько сучьев. Вдруг откуда-то сзади донесся резкий воющий то ли крик, то ли визг. Юноша вздрогнул и машинально схватился за копье. Но ночь опять накрыла округу тишиной, нарушаемой только треском цикад да уханьем птиц. Александр задремал, а через несколько минут опять проснулся. «Задолбали своими концертами!» — зло думал он, тараща в темноту усталые от бессонницы глаза. Усталый, не выспавшийся юноша с нетерпеливым ожиданием поглядывал на восток, где из-за края земли показался блистающий краешек солнца. Облегченно переводя дух, он надел на отравленный наконечник футляр из коры, снял его с древка, завернул в старую набедренную повязку и убрал в сумку. Кто знает, вдруг еще пригодится?

Затушив костёр пионерским способом, Алекс свернул одеяло, и отчаянно зевая, отправился дальше.

Мирные путешественники выходили из Абидоса рано утром либо вечером, чтобы переночевать в Панках или Озерках и к вечеру прийти в Гивры, а уж оттуда до Билда оставался один переход.

Долгая пешая прогулка прогнала сон, и парень с удивлением заметил, что ветер уже не обжигает дыхание, а навевает легкую, почти незаметную прохладу.

Спускаясь в очередную неглубокую ложбинку, он услышал впереди крик, потом грозный рев. Александр оглянулся, но ничего не заметил. Вновь кто-то громко, с надрывом закричал. Алекс бегом бросился на вершину холма, на бегу нашаривая завернутый в тряпку ядовитый наконечник. Воздух вновь прорезал рев разъяренного зверя, а совсем близко раздался вопль:

— Помогите! О великий Ануб, грозная Самха и милосердный Хафра! Кто-нибудь спасите!

На пригорок, прижимая к груди окровавленную руку, выбежал щуплый мужчина. Обернувшись назад, он, спотыкаясь, бежал навстречу юноше, оглашая окрестности криками о помощи.

— Что случилось? — рявкнул тот.

Келлуанин повернулся к нему и едва не упал. Только тут Алекс разглядел, что его сухую мускулистую грудь пересекали три глубокие, обильно кровоточащие царапины.

— Там! — вскричал он, наклонившись вперед и опираясь левой рукой о колено. — Мой господин Раамос! Помогите! Лев! Спасите единственного сына господина Фиубиса!

Юноша вбежал на пригорок и присвистнул от удивления. Метрах в двухстах, на самой верхушке сухого выбеленного солнцем дерева, крепко держась за тонкую вершинку, скрючился человек в белой юбке. А по земле нервно размахивая хвостом, расхаживала желто-серая львица, размером с теленка. Время от времени она прыгала вверх, словно расшалившийся котенок, и острые кривые когти мелькали в полуметре от поджатых ног келлуанина.

— Мы пошли охотиться на дроф, — раздался у Александра за спиной прерывистый голос.

Слуга догнал его и торопливо рассказывал, не обращая внимания на кровавые ручейки, сочившиеся из ран.

— Господин подстрелил птицу, а она полетела в кусты. Я полез за ней и наткнулся на зверя… Ой! Великий Амут!

Львице надоели бесполезные прыжки, и она попыталась вскарабкаться на дерево, цепляясь когтями, как кошка… Казалось, еще миг и одним келлуанином на свете станет меньше. Но почти у самой вершины хищница сорвалась и неуклюже упала на землю, подняв облако пыли. Все это могло показаться смешным, если бы не яростный рев зверя.

— Помогите, господин! — завопил слуга, вцепившись в предплечье юноши. — Господин Фиубис — старший писец на Уразских каменоломнях! Он щедро наградит за спасение сына!

«Это я удачно попал! — мысленно усмехнулся Алекс. — Глупо упускать такую возможность. Вот только я никогда не охотился на львов!»

— Но надо же когда-то начинать, — пробормотал он.

— Что? — встрепенулся слуга. — Ой! Смотрите, она опять лезет!

Юноша достал бинт и сунул в руку келлуанина.

— Перевязывай свои раны и не мешайся.

— Да, господин.

Александр повесил ему на плечи одеяло, сумку и, прихватив все оружие, побежал к развлекавшейся хищнице.

— Я с вами! — заикнулся было слуга.

— Оставайся здесь! — огрызнулся юноша, не глядя.

Львица предприняла очередную попытку добраться до своей жертвы, но упала еще быстрее чем в прошлый раз. Раамос подобрал ноги и стал похож на карамельку Чупа-Чупс. Этакий красно-коричневый шарик с белым ободком на тонкой палочке, которая вдруг начала подозрительно раскачиваться.

Пробежав метров пятьдесят и убедившись, что верный слуга остался на дороге, хотя и не подумал заняться своими ранами. Так и стоял, вытянув длинную худую шею, глядя на попавшего в беду господина.

— Эее-еей! Ого-го! — закричал Александр, разворачивая импровизированный футляр. — Кошка драная! Тебе еще падать не надоело?!

Хищница, до этого не обращавшая никакого внимания на вопли слуги, вдруг повернула к юноше широкую, озадаченную морду.

— Я к тебе обращаюсь, позор львиного племени! — он надел наконечник на копье и стал привязывать его кожаным ремешком.

Зверюга рявкнула, очевидно, не в силах решить, кого из этих наглых людишек съесть раньше. Того, кто сидит на дереве, либо того, кто ругается на земле.

— Оставь в покое уважаемого человека, ходячая кладовая блох! Или я сделаю из тебя прикроватный коврик!

Наверное, именно последнее замечание позволило львице сделать окончательный выбор. Она направилась к Алексу, постепенно убыстряя бег. Юноша воткнул в землю меч и приготовился к схватке. Самое обидное, что он даже теоретически не знал, как охотятся на львов с помощью копья.

Еще в счастливом детстве Саша Дрейк прочла множество книг, в которых главные герои бесстрашно вступали в поединки с самыми опасными хищниками. Но, как правило, у каждого из них имелся верный мушкет-винчестер-бластер либо волшебный меч с палочкой от «Семейства Олливандер» (см. «Гарри Поттер и философский камень» — прим. автора), ну или группа поддержки с камнями и крепкими палицами.

К сожалению, в наличии не имелось ни того, ни другого, ни даже третьего. Оставалось надеяться на тренированное тело и полученные по наследству рефлексы. Хорошо еще он догадался надеть сандалии. А то еще в самый ответственный момент воткнется какая-нибудь колючка в ногу, и вперед к Осирсу.

Хищник прыгнул рыжей молнией, опалив густым звериным запахом. Александр привычно увернулся, а копье два раза ударило в лохматый бок. Приземлившись, львица в тот же миг ринулась в новую атаку. И тут же получила острой бронзой по морде. Зашипев, огромная рассерженная кошка попыталась лапой сломать крепкое древко. Но юноша всякий раз уводил его из-под удара, и ни на секунду не оставаясь на месте, продолжал втыкать отравленный наконечник в лапы, бок, шею, нос. Вдруг его нога поехала на кучке чьего-то помета, и тут же копье разлетелось на две части под мощным ударом. Парень швырнул в львицу бесполезный обломок и, бросившись в сторону, схватился за меч.

— Эй ты, помет павиана! — раздался звонкий юношеский голос. — Я тебя не боюсь, пожирательница падали!

Раамос спрыгнул на землю и старался отвлечь внимание хищницы на себя. Вот только львица не обратила никакого внимания на размахивавшего руками келлуанина. Рявкнув, она вновь бросилась на Алекса. Он отскочил в сторону. Меч распорол шкуру на боку зверя, но она все же достала противника. Руку юноши украсили три неглубокие царапины.

Шипя и ругаясь, он развернулся на пятке и выставил вперед острие клинка. Вдруг передняя лапа львицы подломилась, издав яростный рев, она замотала огромной башкой, словно отгоняя кошмар. Очевидно, яд Энохсета стал действовать. Александр поднял меч и, поймав солнечный свет плоской стороной, направил его прямо в налитые кровью глаза. Она затрясла головой, и тут коротко свистнув, в плечо зверя впилась длинная оперенная стрела. Пока животное зубами вырывало из собственного тела чужеродный предмет, юноша успел подобрать с земли обломок копья с отравленным наконечником.

Вот только львице стало не до него. Еще одна стрела попала в брюхо, а другая в широкую грудь.

Молодой келлуанин, широко расставив ноги, стоял в десяти шагах от дерева, где только что изображал рождественскую звезду, и с эльфийской скоростью выпускал по зверю стрелу за стрелой. «Ну, до Леголаса тебе далеко, лысый», — подумал Алекс, еле увернувшись от противно вжикнувшей возле уха стрелы.

После четвертого попадания хищница решила все-таки с ним разобраться, но, не пробежав и двадцати метров, упала на землю и с жалобным ревом забилась в судорогах. Понимая, что зверь больше не опасен, юноша воткнул обломок копья глубоко в землю и, поднатужившись, сломал. Нечего ему здесь отсвечивать таким оружием. Потом убрал в ножны меч и, чувствуя страшную слабость в ногах, зашагал к издыхающей львице. Раамос тоже бежал к ней, вопя от восторга и помахивая зажатым в руке луком.

— Господин, вы живы! — послышался радостный крик слуги.

Только тут Александр обратил на него внимание. Кое-как обмотав себе грудь, мужчина торопливо шел по дороге, одной рукой держась за грудь, второй вытирая глаза.

— Кто ты такой? — спросил молодой келлуанин, когда они встретились у затихающей жертвы. — Кого мне благодарить за свое спасение.

— Я слуга первого пророка храма Сета в Абидосе, — поклонился юноша. — Меня зовут Алекс, я несу письмо в Уразские каменоломни.

— Ты чужак? — дрогнули тонкие брови на красивом смуглом лице.

— Я ольвиец из Нидоса.

— А меня зовут Раамос, — представился келлуанин. — Я тоже еду в каменоломни. Мой отец служит там старшим писцом, а я стану его помощником…

— Хвала всем богам Великой реки! Вы живы, господин!

— Все в порядке, Сирзес, — успокоил слугу хозяин и нахмурился. — Ты ранен?

— Да, зверь немного порвал мне грудь, — мужчина улыбнулся бледными губами и осел в пыль.

Раамос бросился к нему, приподнял за плечи.

— Эй, Сирзес, что с тобой? Очнись.

Но голова с коротко подстриженными волосами безвольно моталась из стороны в сторону.

— Подожди, господин, — мягко отстранил его Александр. Проверив пульс, он убедился, что слуга еще жив.

— У вас есть вода?

— Откуда? — развел руками молодой келлуанин. — Мы и не думали так далеко заходить? Если бы не та птица… Пусть демоны в подземном мире сожрут её вместе с перьями!

— Твоему слуге срочно нужна вода, — покачал головой Алекс. — Да и повязку сменить не помешает.

— Я его понесу! — вдруг сказал Раамос, присаживаясь и собираясь взять бесчувственное тело на руки.

— Подожди, — мягко остановил его Александр. — Далеко до Гивр?

— Четверть арсанга, — чуть помедлив, ответил молодой человек.

«Примерно два километра», — быстро перевел в привычные меры Алекс и возразил.

— Так мы его не донесем.

— Но не могу же я оставить своего слугу умирать?! — вскипел молодой келлуанин.

— Как я мог предложить тебе такое, господин? — притворно обиделся Александр. — Немного подожди, и мы понесем его вместе.

— Что ты задумал? — нахмурился Раамос.

— Я быстро.

Юноша впервые столкнулся со столь заботливым отношением хозяина к слуге и не мог не поддержать благородный порыв келлуанина.

Быстро отыскав в зарослях два тонких деревца, он срезал их кинжалом, обрубил ветви и бегом вернулся к дороге, где Раамос сидел возле раненого, прикрывая его голову от солнца.

— Почему так долго? — резко вскочил он. — И зачем тебе эти палки?

— Сейчас увидишь, — отмахнулся Алекс.

С помощью веревки и одеяла он соорудил примитивные носилки, на которые осторожно переложили бесчувственное тело Сирзеса.

— Становись впереди, господин, — радушно предложил юноша. — Будешь дорогу показывать.

Шагов десять они приноравливались друг к другу, прежде чем зашагали в ногу.

С каждой новой сотней шагов сухощавый келлуанин становился все тяжелее, кроме того, Александр сложил на носилки свою сумку и меч. Пекло поднимавшееся солнце, ужасно хотелось пить. Противно жужжащие мухи норовили сесть на потную кожу.

— Как ты попал в Келлуан? — вдруг спросил Раамос хриплым голосом и, дернув плечом, согнал с лопатки докучливое насекомое.

— Нанялся к Тусету, второму пророку храма Сета в Абидосе, — облизал пересохшие губы Александр. Опасаясь ненароком запутаться, он решил ничего не выдумывать, лишь немного изменить хронологию событий. — Дал клятву охранять его по дороге домой.

— Он давно вернулся, а ты почему до сих пор здесь?

— Первый пророк предложил пойти к нему на службу, — объяснил юноша. — Возвращаться мне все равно некуда, а Сетиер господин щедрый.

— У тебя нет семьи?

— Я сирота, служил на конюшне у хозяина замка, потом нанялся в матросы, — стал рассказывать Алекс. — Корабль разбился, я остался в Милете один и без денег.

— А как с Тусетом познакомился?

— На улице, — юноша мотнул головой, отгоняя муху от глаз. — Его хотели ограбить, я заступился.

— Я слышал, его осудили за колдовство?

— Да, — как можно равнодушнее ответил Александр. — Говорили, что он волшебством убил верховного жреца. Но это случилось уже после того, как я дал клятву Сетиеру.

Дальше они шли молча, пока Раамос не воскликнул:

— Гивры!

Алекс увидел впереди группу строений, оседлавших пологий холм.

— Еще немного, — пробормотал он. — Еще чуть-чуть.

— А почему ты одеваешься по-нашему? — вдруг спросил его спутник.

— Не люблю, когда на меня обращают внимание, — ответ на этот вопрос Александр подготовил заранее. — Иногда это мешает выполнять поручения господина.

— Наверное, мне бы тоже это не понравилось, — согласился келлуанин и хрипло хохотнул. — А вот и они! Проснулись ленивые жабы!

От деревни по дороге бежали двое мужчин. Тот, что повыше, вырвался вперед и несся большими прыжками, держа в руке короткую дубинку. Второму мешала быстро двигаться квадратная корзина, которую он то и дело перекладывал из руки в руку.

— Господин! — басом заорал передний. — Где вы были? Мы так волновались?

Раамос остановился, и Алекс вслед за ним.

— Может, опустим носилки, господин? — предложил он.

— Не нужно, — отмахнулся келлуанин. — Отдай дубинку и берись за палки, Беснор.

— А кто это? — встрепенулся слуга. — Сирзес! Что с ним, господин?

— Бери живее! — рявкнул хозяин. — Почему так долго нас не искали?

Он потирал кисти рук и гневно поглядывал на Беснора.

Александр качнул носилки, и ноги раненого мягко ударили по ягодицам слуги. Тот резво шагнул вперед.

— Но, господин! — залопотал он. — Солнце еще не высоко… Мы думали… А что случилось?

— Лев ему грудь разодрал, — ответил господин, поигрывая дубинкой. — Его надо к лекарю.

— Но, господин, где мы его найдем в этой дыре!

Прежде чем Раамос успел ответить, подбежал второй слуга и несколько минут шел рядом, беззвучно открывая рот. Молодой келлуанин поморщился, вырвал из его рук корзину, вытащил кувшин и с жадностью припал к горлышку. Запахло пивом. Алекс сглотнул вязкую слюну. Раамос велел им остановиться и, приподняв голову раненого, попытался его напоить. Почувствовав влагу на губах, Сирзес поднял веки и посмотрел на него мутными глазами. Александра поразила та забота и нежность, с которой этот знатный юноша поит своего слугу. Тот сделал несколько глотков и благодарно прикрыл глаза. На смуглой сухой коже сейчас же выступили крупные капли пота.

— Туптах! — скомандовал молодой келлуанин. — Замени моего друга.

— Да, господин.

Раамос протянул Алексу кувшин.

— Если ты не возражаешь, я буду звать тебя Айхзес?

— Благодарю тебя, господин, — поклонился Александр, переводя свое новое имя как: «Поклоняющийся Айху, богу папируса и тростника, покровителя учеников».

Пиво было холодным и вкусным, и дорога после него показалась гораздо легче. А может дело в том, что носилки с раненым сейчас несут другие? Юноша хмыкнул.

— Господин! — окликнул Туптах. — А что случилось со львом.

— Мы с Айхзесом его убили, — ответил Раамос.

— Так надо снять шкуру! — встрепенулся идущий впереди Беснор. — Подаришь её отцу…

— Сначала нужно спасти Сирзеса! — огрызнулся молодой хозяин.

«Уж очень сильно он о нем заботится, — с привычной подозрительностью подумал Алекс. — Может быть тут что-то другое? Например — любовь?»

— Будешь еще? — спросил молодой келлуанин, указав на кувшин.

— Нет, мне хватит.

Когда они подошли к первому дому, возле ворот уже собралась небольшая толпа. Какой-то представительный старик в относительно белой юбке и с посохом в руке засеменил навстречу.

— Что с вашим человеком, господин?

— Лев разорвал грудь.

— Несите в дом.

Александр посмотрел на маленькие окошечки, вспомнил полумрак и духоту царившую внутри.

— Не надо, положите в середине двора и поставьте навес.

— Зачем? — встрепенулся Раамос.

— Попробую зашить его раны, — пояснил Алекс.

— Ты лекарь? — удивился старик.

— Нет, — покачал головой Александр, грустно подумав: «Совсем наоборот». — Но я видел, как это делается.

Старый келлуанин посмотрел на Раамоса. Тот пожевал губами и резко скомандовал:

— Выполняйте, что он говорит!

Носилки внесли в ворота, по требованию Алекса принесли единственную в деревне широкую скамью. Прежде чем уложить раненого, юноша сполоснул её водой. Понимая, что любое врачевание здесь начинается с молитвы, приказал найти и расставить вокруг все имеющиеся в доме амулеты. Долго и придирчиво выбирал иглу из четырех, имевшихся в деревне. После спросил: нет ли у кого-нибудь металлической посуды? Увы, нашли только неглубокое медное блюдо.

Александр уставил его на глиняных обломках, налил туда воды и приказал развести маленький костер, чтобы её вскипятить. Озадачив всех, он нашарил в сумке флакон с лечебным зельем и сразу отложил его в сторону. Принесли вино. Юноша наполнил чашу и влил туда две капли средства Энохсета.

— Это лекарство дал мне первый пророк храма Сета в Абидосе господин Сетиер, — пояснил Алекс. — Оно помогает исцелять раны и поддерживает силы.

Услышав столь авторитетную рекомендацию, толпившиеся вокруг зрители одобрительно зашептались.

Когда вода закипела, юноша, бормоча на ходу придуманную молитву Сету, опустил в блюдо нитку с иголкой и при почтительном молчании зрителей попросил помыть руки. Раамос отправил слугу за мылом. Туптах что-то проворчал, но подхлестнутый гулкой затрещиной, скрылся в доме и скоро вернулся с круглой деревянной шкатулкой, внутри которой оказалась полужидкая субстанция грязно-серого цвета с запахом мимозы.

Похлопав раненого по щекам, Алекс все-таки добился того, что он открыл глаза. Сейчас же к его губам поднесли чашу вина.

— Сейчас тебе будет очень больно, Сирзес, — тихо проговорил юноша и скомандовал застывшим в ожидании слугам. — Держите его.

Когда Александр сорвал присохшие к ране повязки, келлуанин заорал так, что взлетела приземлившаяся на поле стая птиц, и потерял сознание.

— Это даже хорошо, — пробормотал Алекс себе под нос и стал смачивать сочившуюся из рваных ран кровь.

По его знаку Раамос поднес блюдо с кипяченой водой. Иголка оказалась толстой, тупой и совсем не подходящей для хирургических операций. Тем не менее, юноша стянул края разрывов в самых широких местах, завязав на каждой свой узел. После чего кожу вокруг ран смазал зельем Энохсета и с помощью бледного Раамоса, как следует, перевязал несчастную жертву своего первого медицинского опыта.

К его радости и удивлению, Сирзес пришел в себя и слабым голосом попросил пить. Сделав несколько глотков пива, закрыл глаза и погрузился в блаженное забытье.

— Теперь его надо отнести в дом, — проговорил Александр, вытирая потный лоб окровавленной ладонью. Стойте! Вместе со скамьей!

— У тебя ловко получилось, — похвалил молодой келлуанин.

— Я старался, — скромно улыбнулся юноша, чувствуя страшную усталость и жуткий голод.

— Он выживет?

— На все воля богов, господин, — решил подстраховаться на всякий случай Алекс. — Мы сделали все правильно. Расставили амулеты, прочли полагающиеся молитвы. Вот еще бы жертву принести Анубу и Сахме.

— Я клянусь, что как только приду в каменоломни, то сразу же совершу жертвоприношение! — пылко вскричал Раамос и в ответ на недоуменный взгляд собеседника поспешно разъяснил. — На озере есть храм Анубсетхотепа IX. Там служат жрецы Ануба, Небхет и Птаха. Кто-нибудь из них не откажется провести церемонию.

Крестьяне быстро разбирали навес. Молодые люди отошли, чтобы не мешать, и тут услышали голос деревенского старосты. Опираясь на посох, старик поклонился.

— Не хотите ли утолить голод, господа?

В доме, куда отнесли раненого, прямо на земляном полу между очагом и невысоким подиумом, заваленным овчинами и одеялами, гостеприимно разложили чистую циновку, на которую поставили две миски с кашей и положили очищенные головки чеснока. Слуги Раамоса уже перекусили и сидели в тени у входа, лениво переговариваясь.

Александр с жадностью набросился на еду, энергично работая плоской деревянной ложкой. После бурного утра у него разыгрался зверский аппетит. Разваренные зерна пшеницы оказались приправлены каким-то растительным маслом и травами, похожими на базилик. Это придавало каше своеобразный, непривычный вкус. Молодой келлуанин лениво ковырялся в своей миске, бросая тревожные взгляды в сторону раненого. Возле его скамейки на полу сидела хмурая девочка лет шести и веткой отгоняла от бесчувственного Сирзеса докучливых мух, которыми кишела комната.

Алекс не выдержал снедающего любопытства.

— Прости мою дерзость, господин, — издалека начал он, — Но чем тебе так дорог этот слуга?

Раамос вскинул брови, посмотрел на дверь, но видимо желание хоть с кем-то поделиться навалившимся горем победило осторожность.

— Восемь лет он был мне вместо отца!

— Вот как? — удивился Александр и, отложив ложку, приготовился слушать.

— Я только что пережил девятый разлив, когда отец отправил меня в Перхесеб в школу Дома людей. Он считал, что я должен учиться самостоятельности, и послал со мной только одного слугу.

— Сирзеса, — догадался Алекс.

Собеседник кивнул.

— Мы поселились в доме дяди. Но тот почти не обращал на меня внимания, занятый службой при дворе сепаха. Отношения с его сыновьями тоже как-то не сложились. А в школе меня вообще называли «каторжником».

Раамос усмехнулся.

— Пришлось разбить пару носов. Учитель здорово высек меня за это. Но мальчишки стали помалкивать.

«Даже в здешней школе плохо новичкам, — с философской грустью подумал юноша. — Дети везде одинаковы».

— Сирзес любил меня, — на смуглой щеке молодого человека блеснула слеза. Александр поспешно отвел взгляд.

— Он выслушивал мои рассказы, помогал, как мог. И хотя не знал иероглифов, зато понимал людей. Я с ним вырос. Понимаешь, Алекс?

Тот кивнул, бросив опасливый взгляд на девочку. Мало ли что она могла услышать? Но ту, кажется, ни сколько не интересовал разговор двух парней. Одной рукой бестолково размахивала веткой, второй она увлеченно ковырялась в ухе.

— За восемь лет я всего три раза побывал дома, — грустно улыбнулся Раамос. — Через три месяца после начала учебы я заставил Сирзеса отвести меня к маме. Отец сам выпорол меня, а слуге дали сорок палок.

— Сурово, — покачал головой Александр.

— У меня строгий отец, — нахмурился молодой человек. — Второй раз я приходил домой на похороны мамы. А год назад Уразские каменоломни посещал великий визирь, и отец представлял меня ему. Теперь понимаешь Алекс, что Сирзес был самым близким для меня человеком?

— Да, — кивнул юноша. — А как же Беснор и Туптах?

— Три года назад отец позволил мне взять еще двух слуг, — пояснил Раамос. — Вот с тех пор и живут у меня эти два разбойника. Но Сирзес… Это совсем другое. Он выживет?

— Это я скажу завтра, — дипломатично ответил Алекс.

— Но завтра я хотел уже выйти в Билд?

— Ты можешь идти, куда хочешь, господин, но Сирзес встанет на ноги не раньше чем через пять-шесть дней, — уверенно заявил Александр. — Сейчас его нельзя трогать с места. Швы разойдутся, и он умрет.

Молодой человек растерянно заморгал.

— Я не могу ждать так долго. В письме отец приказал мне торопиться.

— А чем ты еще можешь здесь помочь? — удивился Алекс. — Оставь одного из слуг. Кому больше доверяешь. Заплати старосте, чтобы крестьяне хорошо заботились о раненом, и иди домой.

Ему очень хотелось оказаться в Уразских каменоломнях в компании с сыном и наследником старшего писца. Вряд ли он согласится помочь вытащить Айри, но организовать свидание или перевести девушку на какую-нибудь легкую работу, наверное, не откажется.

— Твоя задержка вряд ли понравится господину Фуубису, — продолжал он увещевать молодого келлуанина. — И Сирзес огорчится, если узнает, что стал причиной твоих неприятностей, господин.

— Да, — согласился Раамос. — Ему это не понравится.

— Вот видишь! — обрадовался Александр. — Посмотрим, как он будет чувствовать себя завтра. Если боги будут благосклонны, оставляй слугу и отправляйся домой. Хочешь, я буду тебя сопровождать?

— Буду рад, — улыбнулся молодой человек.

После позднего завтрака или раннего обеда Алекс осмотрел раненого. Слуга дремал. Юноша положил ему ладонь на лоб. Судя по всему у Сирзеса легкий жар, что не удивительно после таких ран и операции хирурга-самоучки. Раамос отправился договариваться со старостой. Александр спросил у хозяйки, растиравшей зерна в муку, где здесь можно поспать?

Получив исчерпывающие инструкции у пожилой женщины, парень вернулся в дом, цыкнул на задремавшую девчонку и улегся на подиуме, разложив поверх циновок и кишащих блохами шкур свое одеяло.

Но всегдашняя осторожность не покинула его и здесь. Под рукой лежал освобожденный от тряпок меч, а бронзовый кинжал он спрятал под сумку, которую положил под голову вместо подушки.

Негромкие голоса вырвали из глубокого сна привычно настороженное сознание. Проснувшись, Алекс не стал открывать глаза, а прислушался, нашарив рукоятку меча.

— Хозяин велел мне оставаться с Сирзесом, — со вздохом проговорил Беснор. — Буду ждать, когда он поправится. Как будто местные не справятся!

— Господин пожалел пару лишних бус, — тихо поддержал его Туптах. — Это Айхзес ему насоветовал.

— Странный он какой-то, — поддержал разговор Беснор.

— И разговаривает неправильно, — понизил голос Туптах. — Может с юга?

— Зря ему хозяин так верит, — прошептал Беснор. — Мало ли проходимцев по дорогам шастает, а наш господин богат…

— Ты думаешь? — охнул его собеседник. — Оборони нас великие боги. Спаси нас, Гибд бог дорог и путников.

— И меч у него железный, — продолжал бухтеть Беснор. — Ты слышал про железные мечи? Я нет!

— Надо предупредить хозяина! — прервал его Туптах, и Александр услышал быстро удаляющийся шум шагов.

Приоткрыв один глаз, он осмотрел комнату. Беснор стоял у входа и внимательно смотрел на него. Лицо Алекса находилось в тени, и слуга не мог, как следует, разглядеть его глаза.

Сирзес застонал. Александр резко сел. Слуга вздрогнул и, отступая, шагнул в дверной проем. Не обращая на него внимания, юноша шагнул к раненому, который пытался подняться.

— Что с тобой?

— Мне нужно, — пробормотал тот, прижимая руки к животу.

— Эй, Беснор! — грубо окликнул слугу Алекс. — Найди горшок. Понял для чего?

Высокий мужчина лет тридцати самодовольно усмехнулся.

— Не успеешь, будешь здесь сам убирать! — предупредил Александр. — Ему ходить нельзя. Торопись!

Почувствовав, что юноша не шутит, слуга, проникшись важностью момента, стрелой вылетел из дома и вернулся буквально через минуту с низким глиняным горшком.

Вернув раненого на лавку, Беснор посмотрел на Алекса. Тот равнодушно зевнул и, повернувшись, направился к лежанке. Слуга, сообразив, что неаппетитно вонявшую посуду придется выносить ему, попытался схватить молодого наглеца за плечо. Развернувшись, Алекс перехватил его кисть и вывернул так, что сильный мужчина взвизгнул как щенок и опустился на колени, глядя на юношу вытаращенными от боли глазами.

— Я не люблю, когда меня трогают. Понял?

Бледный келлуанин скрипнул зубами и, пытаясь сохранить достоинство, прохрипел:

— Пусти!

— Ты понял, что я тебе сказал? — Александр вывернул руку еще сильней.

— Да, понял!

— Вот и хорошо, — он отступил в сторону и брезгливо скривил губы. — Он же ваш друг. Вы одному хозяину служите.

Беснор поднялся на ноги, потирая изломанную кисть, и вдруг бросился на Алекса, размахивая кулаками. Юноша слегка подправил его движение, и келлуанин, красиво влетев на подиум, врезался в стену. Сверху посыпалась пыль. Александр со вкусом чихнул, вытер нос. Слуга неуклюже схватился за рукоятку его меча.

— Это уже серьезно, — покачал головой Алекс. — Если не положишь оружие, я тебя убью.

— Беснор! — слабым голосом крикнул Сирзес. — Прекрати сейчас же! Не смей.

— Какой-то чужак будет меня оскорблять!? — фыркнул разъяренный слуга, но как-то неуверенно.

— Мне очень не хочется огорчать господина Раамоса, — Александр попробовал последний раз завершить дело миром.

— В чем дело? — раздался за спиной юноши знакомый голос молодого келлуанина. — Что ты там делаешь, Беснор?

— Этот человек обманул вас, господин! — вскричал слуга. — Он чужак!

— Я знаю, — спокойно ответил Раамос.

Беснор на секунду смешался, но тут же проорал еще одно обвинение:

— Он разбойник и хочет вас ограбить!

— Что здесь произошло, Сирзес? — поинтересовался молодой келлуанин у раненого. С тревогой наблюдавший за происходящим тот сделал попытку встать.

— Лежи, — мягко приказал господин. — Тебе нельзя вставать.

— Айхзес говорил то же самое, — виновато улыбнулся Сирзес. — Когда мне захотелось облегчиться.

Казалось, Раамос только сейчас обратил внимание на мерзко благоухающий горшок.

— Он попросил Беснора принести какую-нибудь посуду, — продолжил слуга. — Чтобы мне не надо было никуда ходить… Ну а потом…

Он смутился и замолчал.

Раамос виновато посмотрел на Александра, подошел к подиуму и взял из рук Беснора меч.

— Господин, этот чужак убьет нас.

Не глядя него, господин вложил клинок в ножны и протянул Алексу.

— Возьми, я прошу прощения за недостойное поведение своего слуги. Он будет наказан.

— Благодарю, — Александр поклонился на тонганский манер.

— Туптах! — громко крикнул молодой келлуанин.

— Я здесь, господин, — в дверях возникла пухлая фигура второго слуги.

— Приготовь палки!

— Слушаю, господин.

Алекс прошел к подиуму, не глядя на шарахнувшегося в сторону Беснора, взял сумку и нашел в ней письмо, что написал Небраа.

— Господин Раамос, у меня есть просьба.

— Слушаю, — нахмурился келлуанин.

— Прочти, кому адресован этот папирус.

— Зачем? — вскинул брови молодой человек.

— Я хочу, чтобы твой человек узнал, как он ошибается. Пожалуйста, сделай это.

Щеки Раамоса вспыхнули огнем. Он ожег взглядом притихшего слугу, взял из рук Александра свиток и прочитал цепочку иероглифов, изображенных на перевязывавшей его ленте.

— Господину Гнешуеру писцу Уразских каменоломен.

— Благодарю, господин, — Алекс еще раз поклонился, возвращая фальшивое послание в сумку.

Красный, как вареный рак, Раамос схватил Беснора за короткие волосы и, стащив с подиума, швырнул на пол.

— Господин! — взвыл слуга. — Пощади! Я не знал! Я хотел только предупредить тебя!

— Ты не захотел вынести горшок за раненым, зная, как он мне дорог! — крикнул молодой господин, яростно сверкая глазами. — За Сирзесом, который привел тебя ко мне и уговорил взять на службу?!

— Пощади! — только и смог вымолвить несчастный Беснор.

— Потом ты унизил грязными подозрениями моего гостя?

«Ого! — усмехнулся про себя Александр. — Я уже стал гостем! Прогресс!»

— Я лишь пытался уберечь тебя, господин! — продолжал стонать слуга.

«Странно, — подумал Алекс, наблюдая за этой некрасивой сценой. — У этого парнишки ни меча, ни вооруженных соратников, а мужик боится так, словно его вот-вот прикончат».

— Палки готовы, — пролепетал возникший в дверном проеме Туптах.

— Не нужно! — Раамос внезапно выпрямился.

— Господин! — возопил раненый. — Не делай этого! Беснор верно служил тебе.

Проштрафившийся слуга поднял на хозяина полные ужаса глаза.

— Пощади, господин! Умоляю, не прогоняй меня. Накажи своей волей, но разреши служить тебе.

— Я не смею советовать тебе, господин, — тихо проговорил Александр, быстро сообразивший, что при отсутствии одного слуги, забот у других сопровождающих молодого писца заметно прибавится. — Но любой может просить о милости. Беснор осознал свою ошибку и понял, как был не прав.

— Да! Я понял, — радостно закивал головой мужчина.

— На моей родине говорят, что один битый слуга лучше двух не битых, — Алекс привычно приспособил русскую пословицу к текущему моменту.

Красивые, тонко очерченные губы молодого человека тронула улыбка.

— Прикажи побить, но не гони меня, господин, — Беснор поцеловал грязный пол у ног Раамоса.

— Хорошо, — кивнул тот. — Оставайся.

— Спасибо, господин. Пусть великий Сет пошлет вам мудрость, Ануб силы, а Бэс много здоровых сыновей! — завопил обрадованный слуга. — Да исполнят великие боги самые заветные желания! А гробница ваша затмит собой всё от Тмуита до Фаума.

— Ты получишь пятьдесят палок! — продолжал хозяин.

«Ого! — удивился Александр. — От души». Вот только слуга казался совершенно счастливым, услышав о столь жестоком наказании.

— Но ты можешь попробовать избежать и их.

Беснор настороженно посмотрел на хозяина.

— Ты останешься и будешь ухаживать за Сирзесом, — пояснил тот. — А когда вы вернетесь домой, он скажет, достоин ли ты прощения.

— Я все понял, милосердный господин! — ликующе вскричал довольный слуга и, подхватив горшок, едва не вылил его содержимое на вовремя увернувшегося Туптаха.

Алексу с трудом удалось сохранить невозмутимую морду лица. «Ох! Мужик готов получить пятьдесят ударов палкой, только бы остаться слугой этого юнца! Другая культура, ничего не скажешь».

Довольный Раамос знаком велел Александру следовать за собой. Отойдя от дома метров на пятьдесят и убедившись, что за ними не увязались любопытные ребятишки, он хмуро поинтересовался.

— Зачем ты попросил меня прочесть, кому адресовано письмо? Я верил тебе и без этого.

— Твои слуги не похожи на дураков, — подумав, ответил юноша. — Мне хотелось, чтобы они поняли, что их господин разбирается в людях и не назовет гостем кого попало. Думаю, что после этого они будут еще больше уважать тебя, а Беснор поймет, что наказание заслужено, и лишний раз убедится в твоем превосходстве.

Молодой келлуанин взглянул на него со смесью любопытства и настороженности.

— Где ты научился так говорить, Алекс?

«В средней школе номер два», — подумал юноша. Когда-то папа Саши Дрейк внушал дочке, что любую проблему можно решить путем диалога и убеждения. Она добросовестно слушала его до седьмого класса. Пока первый раз по-настоящему не подралась. Тогда девочка поняла, что и родители могут ошибаться.

Прогнав невольно нахлынувшую ностальгию, Александр не смог удержаться от горестного вздоха.

— Я служил сыну хозяина. Господин хотел, чтобы наследник получил хорошее образование и нанимал ему учителей. Я часто слушал их беседы.

— И что стало с твоим хозяином?

— Он умер.

— И тогда ты стал матросом?

— Да. После его смерти наследник решил наградить меня за верную службу. Я попросил отпустить меня в море.

— Расскажи о своей родине и о дальних странах?

— С удовольствием, — согласился Алекс. Языком болтать не мешки ворочать. — Только давай уйдем с солнцепека.

Келлуанин рассмеялся.

— Сразу видно чужеземца! Начинается разлив! Неужели ты не чувствуешь в воздухе прохладу?

— Как-то не очень, — честно признался Александр.

Карахафр никогда не считал Моотфу другом. Мягко говоря, они всегда недолюбливали друг друга. Но за последние дни им приходилось так часто общаться и столько работать вместе, что взаимная неприязнь заметно ослабла.

Особенно сблизились они после порки помощника старшего писца. По просьбе своего непосредственного начальника мождеи не стали особенно упорствовать. Седак сам встал с циновки и поклонился главному инспектору, поблагодарив за науку. Вечером того же дня Моотфу приперся в гости, принес кувшин прекрасного вина и целебную мазь для лечения ран. Они тогда много выпили и хорошо поговорили. Вот только взгляды, которые бросал старший мождей на жену Карахафра, тому очень не понравились и испортили весь вечер.

А Абидос бурлил. Крестьяне со всех окрестных деревень пришли поглазеть на плоты, предназначенные живому богу, а кое-кто собрался отправиться на них в Амошкел за счастливой долей и богатым заработком.

Расчет главного инспектора не оправдался. Моотфу не возглавил погоню, посланную по дорогам на юг, отправив вместо себя одного из стражников.

Старший мождей остался в городе. Кажется, смуглый красавец тоже верил, что Небраа попытается добраться до столицы на царских плотах. Тем более, что Абидос кишел людьми. Участились драки, поколотили сторожей храма Себера и ограбили храмовую пивоварню. Мождеи и гвардейцы сепаха сбились с ног, пытаясь поддержать в городе порядок. Задерганные писцы Дома людей и их помощники молились всем богам, чтобы подарок Нидоса живому богу как можно быстрее миновал их город.

В назначенный день все жители и гости Абидоса высыпали на берег в ожидании невиданного зрелища. Хмурые гвардейцы парами стояли на перекрестках, не упуская случая огреть зазевавшегося крестьянина или ремесленника древком копья. Мождеи, вытянувшись в длинную цепочку вдоль реки, пристально вглядывались в лица. Помощники седака шныряли по толпе, бросаясь к каждому подозрительному толстяку. Но, увы, бывший младший писец храма Сета не показывался.

На широкой, отсвечивавшей желтизной глади Лаума появились неторопливо приближающиеся длинные черные черточки. Каждый плот, связанный из толстых, в два обхвата бревен, буксировала нидосская бирема. Двойные ряды весел с каждой стороны корабля синхронно поднимались и опускались в мутные воды Великий реки.

На плотах стояли два больших полотняных шатра и великое множество травяных шалашей, лежали и сидели люди, даже вились дымки костров.

Карахафр знал, что плоты сопровождает важный сановник Джедефмоот, носивший звонкий титул «почетного носителя золотого трона Владыки реки и берегов», а так же являвшийся верховным жрецом столичного храма Птаха. Молодой царедворец приходился племянником верховному визирю и считался очень влиятельным человеком при дворе.

Все это вспомнил седак, рассматривая огненно-красную палатку на втором плоту. Вдруг он вздрогнул от пронзившей его догадки. Небраа вовсе не нужно пробираться в столицу, чтобы передать донос Минхотепа! Существует более простой способ доставить послание во дворец живого бога. Учитывая, чей родственник сегодня прибывал в Абидос. Понимая, что главному инспектору сейчас не до него, помощник старшего писца бросился в толпу ловить разбежавшихся по берегу помощников. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы злополучный папирус миновал Раату. Судья людей должен сам решить, что с ним делать. Сжечь, спрятать или отправить в Амошкел. А знатный путешественник путь продолжает свой многотрудный путь. Незачем смущать его покой случайными встречами и заботами.

 

Глава V. Искушение Александра

Как и положено отпрыску старшего писаря Уразских каменоломен Раамос имел при себе солидный багаж. Кроме красивого и тяжелого сундука, который несли привязанным к толстому шесту, были еще две наполненные доверху корзины.

Одну из них оставили в Гивре, где внимательный Беснор заботливо ухаживал за раненым Сирзесом, вторую нагрузили на Туптаха. Кроме того, господин сам нес холщовую сумку, расшитую крупным бисером.

Толстый слуга шагал сзади и вздыхал, Александр то и дело поправлял лежащий на плече шест и отвечал на многочисленные вопросы молодого келлуанина, чья любознательность казалась ненасытной.

Они вчера проговорили половину дня, но у него остались вопросы и на сегодня. Бодро вышагивая по узкой дороге, Раамос интересовался, какие звери водятся на родине Алекса? Как там одеваются мужчины и женщины? В каких богов верят в разных землях, где ему случалось побывать? Встречал ли он в своих морских странствиях тех ужасных чудовищ, о которых так любят рассказывать подвыпившие матросы?

Александр почти ничего не знал об Ольвии, кроме названий нескольких прибрежных городов. Поэтому, чтобы не заморачиваться, он пересказал любопытному келлуанину историю своей жизни в империи Тонго.

Но самое большое недоверие у Раамоса вызвал рассказ о снеге. Выросший в краю вечного лета молодой человек не мог представить себе обращенную в камень воду, а тем более скованные ледяным панцирем реки и озера.

Юноша высказался в том роде, что эта байка самая удивительная из всех, которые он когда-либо слышал. Даже шагавший сзади толстяк Туптах красноречиво хмыкнул и пробормотал что-то о пьяных болтунах. Тогда раздосадованный Алекс призвал в свидетели всех богов и богинь, честь воина и посмертное спасение души!

Тут келлуанина проняло. Он долго шагал молча, сведя к переносице тонкие густые брови.

— Господин! — подал голос Туптах. — Разве вода может стать твердой?

Александр так глянул на него через плечо, что тот испуганно втянул голову в плечи.

— Ты видел когда-нибудь, как плавят бронзу?

— Нет, — замялся слуга.

— Камни нагревают так, что они превращаются в жидкость, — наставительно проговорил Алекс. — Потом её заливают в глиняную форму. Жидкая бронза застывает и вновь становиться твердой.

— Как-то один из слуг моего отца ночевал под открытым небом в последний месяц разлива, — сказал Раамос. — Он замерз, заболел и умер. Если на твоей родине так холодно, как ты говоришь, то как там люди живут?

— Нормально, — пожал плечами Александр, в очередной раз поправляя шест. — Носят одежду из шкур животных, а в домах устраивают большие очаги, где день и ночь горит огонь.

Разговаривая, они нагнали вытянувшуюся цепочкой группу келлуан. Два десятка носильщиков тащили на плечах большие плетеные корзины. Впереди шел пожилой мужчина в одежде писца, а позади непринужденно болтали двое стражников с короткими копьями.

— Кто это? — понизив голос, спросил Алекс, которому надоели бесконечные вопросы молодого человека.

Раамос бросил быстрый взгляд и по каким-то признакам сразу определил:

— Слуги храма Мина из Тмуита. Несут какой-то груз в Билд или, может быть, в каменоломни.

Александр удовлетворенно кивнул и вдруг заметил впереди на дороге пузатого ослика с двумя тяжело нагруженными корзинами по бокам.

— Господин, почему у вас грузы переносят люди, а не домашние животные? — он кивнул на приближавшегося ишака.

Раамос смущенно потупился:

— Тут много причин… Ослы появились в Келлуане вместе с армией Ипия Курса. Когда легионы встали гарнизонами от Дельты до Львиного сепа, часть животных оказалась им не нужна. Тогда радлане стали раздавать их тем, кто им помогал.

Алекс отступил в сторону, освобождая проход меланхолически размахивавшему хвостом ослику.

— После того как великий Хотептах I изгнал заморских захватчиков, люди стали мстить предателям, осквернившим славное имя Келлуана!

— И заодно перебили всех ослов! — догадался Александр.

Молодой человек засмеялся.

— Ты угадал. С тех пор прошло много лет, но большинство, по старинке, недолюбливают несчастных животных. Вот почему их так мало.

— Ну, а лошади? — торопливо спросил Алекс. Лучше задавать вопросы, чем на них отвечать.

Раамос посмотрел на него словно фанат «Спартака» на толкиниста.

— Возить грузы на лошадях, все равно, что надевать лучшие драгоценности перед тем, как посетить уборную!

«Вот так сравнил!» — молча вскинул брови Александр.

— За пару лошадей можно купить усадьбу с прудом и садом! — вскричал молодой человек. — Их запрягают только в боевые колесницы, которые считаются лучшим оружием против восточных дикарей. Табунами управляет один из помощников самого великого визиря! Когда рождается жеребенок, его записывают в специальные книги, а пастухи получают особую награду от живого бога.

— Они у вас так плохо размножаются?

— Очень, — вздохнул Раамос. — Я слышал, что жалованье табунщика такое же, как у сотника обычных войск.

Алекс усиленно переваривал полученную информацию, заполняя пробелы своих знаний о жизни Келлуана.

В полдень остановились перекусить в густой тени высокого дерева со странной зонтичной кроной.

Солнце стояло высоко, но удушающей жары не чувствовалось, сменивший направление ветер нес легкую прохладу.

— Алекс, ты вот во многих местах побывал? — вдруг заговорил Туптах, раскладывая на пожухлой траве циновку.

— Был кое-где, — осторожно ответил Александр.

Сидевший, скрестив ноги по-турецки, Раамос как-то странно усмехнулся.

— В каких землях самые красивые женщины? — спросил слуга, доставая из корзины лепешки и лук.

Молодой хозяин рассмеялся и звонко хлопнул себя по ляжкам.

— Туптах самый неутомимый любитель женщин, которых я только знал!

Алекс постарался придать своему лицу задумчивое выражение. Очевидно, желая сподвигнуть его на более развернутый ответ, толстый слуга, положив на циновку бурдюк с пивом, наклонился вперед, и широко распахнув глаза, шепотом спросил:

— Я слышал, что есть народы, у чьих женщин…

Тут он выдал такое, что Александр, несмотря на весь свой опыт проживания в этом мире, подавился куском лепешки и закашлялся так, что Раамос с удовольствием хлопнул его по спине.

— Так это правда?! — охнул Туптах

— Нет! — решительно заявил Алекс и, выпив воды из бурдюка, заявил. — Эта штука у женщин всех народов всегда расположена только вдоль!

— Значит, Кривой Схиб меня обманул, — разочарованно протянул толстяк.

— А ты нашел, кого слушать?! — усмехнулся хозяин. — Для него соврать, как высморкаться.

— И все же, какие женщины самые красивые?

— Наверное, самые желанные, — ответил Александр. — Красавицы есть у любых народов, и это не зависит ни от цвета кожи или от длины волос.

— А от чего же? — спросил не на шутку заинтересовавшийся молодой человек.

— От того, какими глазами ты на неё смотришь.

— Да ты поэт, а не наемник!

— У меня вообще много талантов, — скромно потупившись, признался Алекс и кивнул на соседей, уже одевавших корзины.

— Мы идем или подождем еще немного?

— Господин, я же не каменный! У меня плечо болит, ноги устали, — заканючил Туптах.

— Пошли! — скомандовал Раамос.

Вздыхая и кляня судьбу, слуга собрал их нехитрые пожитки.

И опять босые ноги погружаются в густую, бурую пыль дороги. После обеда разговаривать уже не хотелось, а к вечеру уставшие путешественники дотащились до окраин городка. Здесь Раамос привел их во двор храма Геба, где гостеприимные сторожа согласились приютить путников на ночь за чисто символическую плату. Кроме них тут же расположились на ночлег и те двое мужчин, что обедали с ними под одним деревом.

Хозяин приказал Туптаху готовить спальные места, а сам вместе с Алексом отправился на задний двор, где те же сторожа предложили свежее пиво и лепешки. Похоже, здешние жрецы подрабатывали тем, что использовали храмовый двор не только как торговую площадку, но и в качестве постоялого двора.

Перед тем, как усесться за поздний ужин, все трое умылись в священном водоеме, за что пришлось отдать целую бусину. Оказывается, данная услуга оплачивалась отдельно. Туптах не уставал проклинать прижимистость служителей Геба, а господин только посмеивался, сидя на разложенном одеяле.

Александр почувствовал, что он ему нравится. «Чисто по-человечески», — сказал он сам себе, будучи не очень в этом уверен.

Красивое, смуглое, с тонкими чертами лицо. Сильная и одновременно изящная фигура. «Наверное, так должны выглядеть настоящие эльфы?» — думал юноша, глядя на блестящую россыпь звезд на темно-синем бархате неба. «Вот только он какой-то красно-коричневый. Ну и что? Просто раса другая».

Подобная мысль показалась забавной. Александр повернулся на бок, поправив под головой сумку. «Есть эльфы лесные, водные, а этот — пустынный!» С этой мыслью он заснул.

Ранним утром, приведя себя в порядок, путешественники покинули гостеприимный двор храма Геба и направились в другой конец города.

Увидев длинную стену, Алекс решил, что это очередное культовое сооружение, но, присмотревшись, заметил отсутствие обязательных пилонов и фигурки воинов с копьями, лениво расхаживавших поверх ограды. Да и высота её оказалась раза в два выше, чем обычно у храмов.

— Дом ожиданий, — пояснил Раамос. — Здесь собирают заключенных со всей Дельты и под охраной отправляют в каменоломни.

«Так может, Айри еще здесь?» — подумал Александр и стал присматриваться к местному замку Иф.

Широкая, по местным меркам, улица, вихляя по выражению брата Саши Дрейк как «пьяный дембель», привела их прямо к закрытым воротам, возле которых отчаянно скучал низенький полный стражник. Присев на корточки, он чертил наконечником копья какие-то знаки в пыли, зевал и почесывал отвисший живот. Заметив Раамоса, охранник бодро встал, отряхнул пыль с юбки и стал поджидать, пока путники подойдут ближе.

«А дома то стоят почти вплотную к стенам тюрьмы, — с удовлетворением заметил Алекс. — С любой крыши легко можно забросить крюк на забор».

— Скажи, храбрый воин, где я могу видеть начальника Дома ожиданий? — вежливо спросил Раамос.

— Господин Мсафагнеш еще не прибыл, — затараторил стражник, типичный келлуанин в отличие от абидосских мождеев. — Здесь только писец господин Тирраа.

— Я могу поговорить с ним? — поинтересовался молодой человек. — Меня зовут Раамос, я сын Фуубиса, старшего писца Уразских каменоломен.

— Проходите, господин, — толстяк гостеприимно распахнул створку ворот, сбитую из толстых, кое-как оструганных брусьев.

— Это мои люди, — юноша указал на Александра и Туптаха.

— Только пусть они не шляются, где попало, господин, — почтительно попросил стражник.

Просторный двор разделяла на две неравные части решетка из тонких, связанных кожаными ремнями жердей. На огороженной территории, занимавшей примерно три четверти площади, располагались какие-то жалкие навесы, покрытые обрывками циновок, пучками соломы и тростника. Оттуда тянуло пылью и уборной, но Алекс не заметил там ни одного человека.

«Узников увели, — с сожалением догадался он. — И совсем недавно».

Оглядевшись, юноша увидел ведущую наверх лестницу и пару длинных скамеек. На одной из них сидели два стражника, прячась от солнца в тени стен. Тут же располагались четыре больших кувшина для воды, и стояли копья с бронзовыми наконечниками. С противоположной стороны ограда выступала далеко внутрь двора. Очевидно, внутри её располагались какие-то помещения. Под полотняным навесом за низеньким столиком сидели трое мужчин в одежде писцов.

— Подождите здесь, — распорядился Раамос, направляясь к ним.

«Возможно, Айри еще вчера была здесь», — грустно думал Александр, разглядывая загон для заключенных. Он прикинул, что без особых неудобств там можно разместить до сотни узников.

— Давай поставим сундук на землю? — заныл Туптах. — Тебе хорошо! А я еще корзину таскаю!

Юноша откликнулся на стон уставшего слуги, и они, разместив поклажу у стены, встали рядышком в тенечке, ожидая окончания переговоров Раамоса с местным начальством.

Пожилой сухопарый писец почтительно кланялся, прижимал руки к груди и что-то горячо доказывал молодому человеку. Тот заметно хмурился и упорно мотал головой.

— Чего это они? — недоуменно спросил слуга.

— А я откуда знаю? — раздраженно отмахнулся Алекс. Хотя по обрывкам слов и движению губ понял, что местный начальник предлагает гостю кого-то подождать.

Уловив какое-то шевеление, он бросил взгляд на стражников. Те торопливо карабкались вверх по лестнице. А их коллеги вдруг стали преувеличенно зорко посматривать по сторонам.

«Вот и крутое начальство нарисовалось», — догадался юноша.

— Я ценю ваше предложение, господин Тирраа, но вынужден отказаться, — говорил Раамос, приближаясь к своим спутникам. — Мое звание и чин не позволяют мне пользоваться такими щедротами Дома людей.

— Это лишь ничтожная услуга, которую мы готовы оказать вашему уважаемому отцу, — бубнил семенивший за ним писец. — Два дня не принесут убытков казне живого бога.

— Я подожду во дворе храма Геба, — стоял на своем молодой человек. — Это не составит мне труда.

Встав в трех шагах от Александра и Туптаха, келлуане осыпали друг друга любезностями, пока в воротах не появился высокий крепкий старик. В белом платье в мелкую складку, с широким воротом, обнажавшим сухую мускулистую грудь, на которой ярко сверкало ожерелье из массивных серебряных пластин. Сильно вытянутую голову украшал белоснежный платок поверх короткого парика, а впереди — узкий полосатый передник.

— Господин Мсафагнеш! — обрадовался писец. — Этот молодой человек — сын достойнейшего Фуубиса. Он очень торопится к своему любящему отцу в Уразские каменоломни.

— Я рад познакомиться с вами, господин, — поклонился Раамос. — Пусть великие боги будут многомилостивы к вам и вашим родственникам при жизни и после смерти.

— Увы, молодой человек, — развел руками глава Дома ожиданий. — Только вчера я отправил караван на Уразское озеро. Следующий будет дня через два или три. Я жду груз бронзовых инструментов из Амарна.

— Понимаю, господин, — заверил сын старшего писца. — Я приду позже.

— Где вы намерены остановиться? — нахмурил брови Мсафагнеш.

— Переночую во дворе храма Геба, — пожал плечами Раамос.

Начальство грозно зыркнуло на писца. Тот испуганно втянул голову в плечи.

— Я предлагал ему подождать в доме для знатных путешественников.

— Нет никакой необходимости в ваших заботах, господа, — вновь стал отказываться молодой человек.

— Ни Птах, ни Айх, ни мудрая Сшем не простят мне, если я откажу в столь малой услуге сыну такого уважаемого человека! — решительно заявил глава Мсафагнеш. — Не заставляйте меня чувствовать себя неблагодарным.

— Но…, — попытался прервать его Раамос.

— Мой слуга проводит вас! — повысил голос властный старик. — Я сам доложу инспектору, кто будет гостить в доме, и думаю, он тоже захочет с вами встретиться. Отправляйтесь и не добавляйте моей душе грехов.

После таких слов молодому человеку оставалось только поблагодарить гостеприимного начальника Дома ожиданий. Мсафагнеш отправился под навес, за которым виднелась узкая деревянная дверь, а молодой келуанин подошел к своим спутникам.

— Слышали? — спросил он Алекса.

— Только не поняли, — отозвался тот. Туптах согласно кивнул:

— Ничего не поняли.

Раамос вздохнул.

— Караван ушел только вчера.

— Это ясно, господин, — отмахнулся Александр. — Чего они от тебя хотели?

— Предлагали поселиться в усадьбе, которая принадлежит Дому людей. Там останавливаются знатные путешественники.

— Так это же хорошо, хозяин! — обрадовался толстяк. — Поешь, как следует, помоешься, отдохнешь, выспишься на настоящей кровати.

— Ты глупец, — устало отмахнулся Раамос. — Это они стараются угодить отцу, чтобы он не заметил какие-нибудь их мелкие безобразия. А он у меня человек строгий.

К ним, кланяясь, подошел невысокий, молодой слуга. Алекс с Туптахом подхватили вещи и заспешили вслед за молодым господином.

Провожатый подозрительно долго водил их по запутанным улочкам. Александр начал терять терпение, когда тот остановился у ворот небольшой усадьбы на окраине городка. Юноша был уверен, что они легко могли бы добраться до нее в два раза быстрее и без сопровождающего.

После первого же удара высокие створки распахнулись, и им навстречу шагнула молодая женщина в длинном желтом платье с глубоким разрезом на боку и открытым верхом. «Мода на бюстгальтеры сюда еще не пришла», — подумал Алекс, отворачиваясь.

— Заходите, уважаемый господин, — проговорила она мягким грудным голосом, чуть качнув длинными локонами парика. — По приказу инспектора усадьба в вашем полном распоряжении. Меня зовут Нефернейт. Я старшая служанка Дома людей. Вода для ванны греется, гуся жарят. Пока могу предложить булочки и пиво.

«Ай да хитрецы! — усмехнулся Алекс. — Пока этот Сусанин водил нас окольными путями, здесь успели приготовиться».

Проводник незаметно испарился, а они вошли в маленький дворик, сразу напомнивший Алексу усадьбу Тусета. Но дом внутри оказался значительно богаче. Яркие росписи покрывали стены от пола до потолка, повсюду стояли статуэтки богов и богинь. В обеденном зале служанки торопливо расставляли на столе серебряную посуду.

«Неплохой гостевой домик», — хмыкнул про себя Александр, с интересом разглядывая окружающий интерьер. Стулья и табуретки из темно-красного дерева, массивные бронзовые светильники с широкими чашами, яркие циновки на глиняном полу.

Нефернейт провела их в спальню и еще раз напомнила, что ванна готова.

Пока Туптах доставал из сундука чистую юбку, его хозяин с интересом разглядывал ящик с косметикой.

— Вот, господин, — слуга протянул ему свернутую одежду.

— Осмотритесь тут, — велел Раамос, отправляясь вслед за молоденькой служанкой.

Выполняя его распоряжение, Алекс с толстяком первым делом заглянули на кухонный двор. Ощипанный и выпотрошенный гусь, насаженный на бронзовый прут, уже поворачивался с боку на бок над ярко-алыми углями.

Хлопотавший возле него слуга бросил на них недовольный взгляд.

— Пойдем, — Александр взял Туптаха за локоть и, давясь слюной, вывел упиравшегося келлуанина в сад, который оказался тоже гораздо пышнее, чем у Тусета. Между финиковыми пальмами росли цветочные кусты, низкорослые яблони были посажены вперемежку с гранатовыми деревьями и еще какой-то декоративной зеленью.

Обложенный камнем водоем манил прохладой, рядом стояла широкая скамья, а чуть в стороне возвышалась беседка, увитая мелким виноградом.

Алекс сбросил юбку и с наслаждением бултыхнулся в теплую воду, едва не застонав от наслаждения. Теперь он мог не прятать свое тело, загоревшая до черноты кожа больше не нуждалась в краске. Юноша ждал, что слуга тоже захочет освежиться, но тот принялся с жадностью поедать виноград.

— Эй, парни! — раздался звонкий голос Нефернейт.

Александр быстро выбрался на берег, а Туптах от неожиданности подавился виноградиной. Старшая служанка стремительно вышла из-за кустов.

— Вы что тут делаете? — грозно поинтересовалась она, уперев руки в бока. — Забыли, что не вы здесь гости, а ваш хозяин?!

— Не ругайся, красавица, — попытался утихомирить молодую женщину Алекс. — Это господин попросил нас осмотреть все здесь.

— И ты сразу бросился купаться? — с издевкой спросила Нефернейт. — А ты стал объедать незрелый виноград?

— Я немножко, — испуганно проблеял толстяк.

— Ага! — тряхнула париком старшая служанка. — Потом всю уборную нам загадишь!

— Чего ты хочешь!? — резко перебил её Александр, затягивая пояс на юбке.

— Не смейте распоряжаться здесь как у себя дома! — топнула ножкой молодая женщина.

— Обещаю, такого больше не повторится, — пообещал юноша. — Что-то еще?

Не ожидавшая такой покладистости старшая служанка как-то сразу успокоилась и поправила парик.

— Идемте за мной.

Она привела их на кухонный двор, усадила в какой-то закуток у забора, поставила кувшин с пивом, сунула две лепешки и строго настрого приказала никуда не шататься.

— Здесь сегодня соберутся самые уважаемые люди Билда, — предупредила она. — Нечего вам болтаться у них на глазах.

Немного погодя им принесли две пережаренные булки и большую головку чеснока. Пиво оказалось неожиданно крепким. Туптаха быстро развезло, и он заплетавшимся языком стал рассказывать о своих любовных приключениях. Алекс выслушал пару историй, которые оказались похожи одна на другую, и быстро потерял к нему интерес, а толстяк еще долго бубнил о стройных ножках, изящных ручках и других частях женских тел.

Прибежала задерганная Нефернейт, принесла еще один кувшин с пивом, мельком взглянула на сомлевшего Туптаха и вновь умчалась по своим делам.

Скоро у Александра затекли ноги, он оставил задремавшего слугу и вышел в сад. В узких окнах дома мелькали отблески пламени светильников, доносились пьяные голоса и мелодия флейты. Юноша взглянул на небо. Солнце торопливо катилось к закату. Он отыскал местечко у стены, убедился в отсутствии змей, расстелил одеяло и лег, положив руки под голову.

Давно Алекс не чувствовал себя так спокойно. Здесь никто не слышал о колдуне Тусете и его слугах-убийцах. Никто его не ловил, не преследовал. Красота! Юноша потянулся и задремал, вдыхая одуряющий аромат цветов и виноградных гроздьев.

Весь день местное начальство навещало знатного гостя. Видимо Раамосу это не слишком нравилось, и утром он предложил Александру сходить на охоту.

Отчаянно зевавший Туптах протянул хозяину лук. Молодой келлуанин упер его в землю и стал натягивать тетиву. Мышцы на тонких руках рельефно вздулись, узкий высокий лоб прорезала упрямая складка. Еще одно усилие, петелька надежно зацепилась за вырез, и туго натянутая струна басовито загудела.

— Сидеть здесь весь день так скучно, — улыбнулся Раамос.

— Господин, я устал! — заканючил слуга. — Позволь мне поскучать?

Молодой человек рассмеялся.

— Ты толстый ленивый бегемот!

— Таким уж я уродился, — развел пухлыми руками Туптах.

— Оставайся! — отмахнулся хозяин. — А мы с Алексом погуляем. Или ты тоже хочешь остаться в городе?

— Нет, — улыбнулся Александр. — Я уже насиделся в четырех стенах.

— Что? — переспросил Раамос, нахмурившись, потом сообразил и понимающе улыбнулся. — Хорошо сказано «в четырех стенах»!

За городом на полях копошились красно-коричневые фигурки.

— Скоро сюда придет большая вода, — пояснил молодой келлуанин. — Крестьяне ремонтируют канавы, расчищая ей путь.

Занятые люди не обращали внимания на двух бездельников, направлявшихся к гряде холмов, протянувшихся с севера на юг. Через два часа у их подножья они спугнули небольшое стадо антилоп.

— У них вкусное мясо! — закричал Раамос, бросаясь в погоню.

— Разве их догонишь? — попытался урезонить его Алекс, но молодой человек уже мчался по пересохшей саванне за мелькавшими далеко впереди желто-красными пятнами.

Выругавшись, Александр припустил вслед за ним.

— Они остановятся, как только потеряют нас из вида! — на бегу объяснил келлуанин. — Я подкрадусь ближе и попробую подстрелить одну из лука!

Животные исчезли за холмом. Когда тяжело дышащие юноши поднялись на его вершину, стадо уже спокойно паслось примерно в километре.

— Что я тебе говорил! — азартно крикнул Раамос, хлопнув спутника по плечу.

Определив направление ветра, келлуанин повел Алекса на восток, ни на минуту не теряя антилоп из вида. Потом они долго крались по какому-то кустарнику, где Александр пустил в дело меч, перерубив напополам толстую, нервную кобру. Добравшись до небольшого деревца, Раамос приказал:

— Оставайся здесь и смотри внимательно. Как только я взмахну рукой, выходи и иди к стаду. Понял?

Юноша кивнул и поинтересовался:

— Зачем?

— Газели испугаются и помчатся на меня. А уж я не промахнусь.

Алекс замер, наблюдая, как молодой келлуанин исчезает среди выгоревшей на солнце травы. Пригнувшись к самой земле, охотник тихо крался по саванне. Вдруг он застыл, словно вылепленная из красной глины статуэтка. Александр стал тревожно вглядываться в окружающий пейзаж, но вот Раамос вновь двинулся вперед. Его фигурка словно растворялась среди серой растительности и бурой земли. «Хороший парень, — который раз за эти дни думал Алекс. — Жаль, что приходится его обманывать».

Он мысленно выругался и тут заметил, что келлуанин отчаянно машет рукой. Александр вышел из-за дерева и, не скрываясь, направился к пасущимся животным. Большие глаза настороженно следили за приближением человека. Тонкие ноздри тревожно нюхали воздух, широкие уши ловили посторонние звуки, а маленькие хвостики испуганно задергались.

Вожак взмахнул головой, украшенной тонкими острыми рожками, и все стадо, сорвавшись с места, устремилось прочь.

Раамос выпустил одну за другой две стрелы. Молодая самка рухнула на землю и забилась в судорогах.

— Хвала Нейт! — воскликнул юноша. — Нам повезло! Подстрелить такую газель у самого города! Теперь никто не назовет нас нахлебниками. Отнесем мясо Нефернейт, пусть его приготовят завтра на ужин.

Вдвоем они быстро разделали добычу. При этом Раамос ни сколько не стеснялся испачкать руки в крови и сале. Завернув мясо в шкуру, потроха и голову они оставили падальщикам.

— Ты отлично стреляешь, господин, — похвалил его Алекс, взгромоздив на плечо выпотрошенную тушу.

— Ты не видел по-настоящему искусных стрелков, — возразил тот. — Я лишь бледная тень в их сиянии.

— Если тебе не трудно, поучи меня стрелять из лука, господин, — попросил Александр.

— Хорошо, — согласился Раамос. — После обеда и займемся.

Когда они вернулись в усадьбу, выяснилось, что знатного гостя очень хочет видеть верховный жрец храма Геба.

— Господин Миснор вот-вот придет, а вас нет! — всплеснула руками старшая служанка.

Она с благодарностью приняла мясо и проводила Раамоса в ванную. А Алексу стал поливать на руки воду опухший со сна Туптах.

— Охотились? — спросил он, с трудом сдерживая зевоту.

— Угу, — ответил Александр, смывая с кожи кровь антилопы.

— Добыли чего-нибудь?

— Угу.

— Наш господин любим богиней Нейт, — покачал головой слуга, протягивая полотенце. — Больше охоты он любит только женщин.

— Он то же самое говорил о тебе! — немного натянуто рассмеялся Алекс. — Вы что вместе по танцовщицам ходите?

— Какие танцовщицы и проститутки! — возмущенно фыркнул Туптах. — Такому красавцу только знак подать, и самые знатные девушки и замужние женщины к нему в кровать прибегут! У него такие любовницы были в Перхсебе…

Толстяк закатил глаза и мечтательно вздохнул.

— Пока господин с хозяйками развлекался, ты, наверное, вовсю крутил с их служанками? — поинтересовался Александр.

Туптах самодовольно улыбнулся.

— Бывало! Сам понимаешь, отнесешь записку или передашь приглашение на свидание. Ну и перекинешься парой слов с симпатичной служаночкой.

Он улыбнулся приятным воспоминаниям.

Странно, но сам Раамос так ни разу и не рассказал ему о своих любовных похождениях. Хотя Алекс из опыта прошлой жизни знал, как любят мальчишки хвалиться подобными подвигами.

В этот день молодой келлуанин так и не смог поучить его стрельбе из лука. Вслед за верховным жрецом храма Геба вновь пришел в гости начальник Дома ожиданий со старшим писцом.

Но на следующее утро они все же ушли за город, где провели весь день, тренируясь в стрельбе из лука. Раамос оказался способным преподавателем, и Александр, вспомнив уроки Энохсета, уже к вечеру стал делать заметные успехи.

Парни вернулись в усадьбу только к вечеру. К счастью, сегодня никто не приходил навещать знатного гостя. Только прибегал слуга из Дома ожиданий и передал, что воинский отряд с грузом бронзовых орудий для каменоломен выступает завтра на рассвете.

Приторно улыбавшаяся старшая служанка сообщила, что стол накрыт. Раамос поинтересовался, где Туптах? Оказывается, толстяк уже плотно поужинал и теперь блаженно спал в беседке. Молодой келлуанин отправился в ванную, а Алекс самостоятельно смыл пыль в садовом водоеме.

Услышав шум, проснулся слуга, но, узнав в чем дело, опять завалился спать, заявив на прощание, что мясо у кухарки получилось просто великолепное.

Одетый в чистую юбку Раамос окинул взглядом уставленный яствами стол, хитро прищурясь, взглянул на Александра, потом на хмурую Нефернейт.

— Что-то грустно здесь. Не пригласить ли нам танцовщиц?

Алекс заставил себя улыбнуться.

— Красивые девушки порадуют наши глаза.

— И не только! — рассмеялся келлуанин. Он снял с руки тонкий серебряный браслет и кинул старшей служанке.

— Пошли кого-нибудь за теми танцовщицами, которые так прекрасно танцевали здесь вчера. Как их зовут?

Он нахмурил лоб.

— Мотылек, Бабочка и Кузнечик, — подсказала на глазах расцветавшая Нефернейт.

— Путь придут развеять одиночество двух молодых сильных мужчин!

— Сейчас, господин, — засуетилась старшая служанка. — Вам не придется долго ждать.

Она бегом выскочила из зала, а Раамос разлил вино в ярко начищенные медные стаканы.

— Поверь, эти девушки тебе понравятся, — сказал он, вытирая рот. — Конечно, это не танцовщицы из храмов великих богов, но все же лучше солдатских шлюх.

Александр выпил и потянулся за чашкой с мясом. Замаринованное с уксусом и какими-то травами, сочное, хорошо прожаренное, оно просто таяло во рту. Но юноша почти не замечал его великолепного вкуса.

— Ты можешь взять любую из них! — предложил Раамос. — Это подарок за то, что спас мою жизнь.

— Спасибо за твою беспримерную доброту, господин, — усмехнулся Алекс, наливая себе еще вина. «Пропади ты пропадом с такой заботой», — зло подумал он, один за другим отправляя в глотку два стакана вина.

Послышался звонкий девичий смех, шлепанье маленьких босых ног и тяжелый аромат благовоний. В обеденный зал, освещенный яркими лучами заходящего солнца, бившими в маленькие окна под самым потолком, впорхнули, нежно звеня серебряными браслетами на руках и ногах, три почти раздетые девушки в тяжелых париках. Одна из них тут же уселась под светильником и прижала к ярко накрашенным губам двойную флейту. От высокого визгливого звука по телу пробежали мурашки.

Сами танцовщицы стрельнули густо подведенными глазами на молодых зрителей, чуть откинули головы назад и воздели руки к потолку. Флейтистка устроилась поудобнее, и тягучая, словно мед, мелодия разлилась в вечернем воздухе. Девушки приподнялись на носочки и пошли по кругу напевая:

При этом они изгибались из стороны в сторону, грациозно поводя руками, так что колокольчики, подвешенные к браслетам, позвякивали в такт мелодии. «У нас в младшей группе детсада и то лучше танцуют!» — мрачно подумал Александр, приподнимаясь, чтобы взять с блюда кусок дыни. Очевидно, Раамос подумал, что он собирается встать. Молодой келлуанин обхватил его за плечи.

— Не торопись, мой нетерпеливый друг! Мы же не дикари.

— Что? — удивленно отстранился Александр.

— Прежде чем насытить тело, полюбуйся глазами, — юноша указал рукой на танцующих девушек. — Пусть они закончат песню.

— Конечно, господин, — легко согласился Алекс и налил себе стакан.

— Не перегрузись вином, — предупредил Раамос. — А то лишишь себя еще большего удовольствия.

Александр хмыкнул: «А ведь это идея!». Чтобы свалиться, ему надо вылакать центнер этого пойла, но ведь его келлуанский знакомый этого не знает.

Закончив последний куплет, танцовщицы замерли, откинув головы назад, заведя руки за спину, так что грудь резко выгибалась вперед. При этом они стояли на одной ноге, тихо покачивали второй, опираясь большим пальцем в пол и негромко позвякивая серебряным колокольчиком.

— Прекрасно, девушки! — вскричал пьяненький Раамос. — Подходите, выпейте этого чудесного вина из Дельты!

Танцовщицы смущенно захихикали, потупились, толкая друг дружку локтями, словно школьницы.

— Что же Вы! Мотылек! — махнул флейтистке молодой человек. — Я хочу вас угостить.

— Это я Мотылек, — сказала одна из танцовщиц.

— А меня зовут Кузнечик, — представилась вторая.

— Берите табуретки и садитесь, — радушно пригласил Раамос. — Я прошу вас.

Нерешительно переминаясь, девчонки расселись вокруг стола. Со смехом, шутками и чмоканьем в тугие щечки молодой келлуанин разлил вино в медные стаканы.

Танцовщицы не избалованные изысканной едой торопливо насыщались, не забывая прихлебывать пиво из высоких кружек.

— Красавицы! — вскричал Раамос, споласкивая руки в тазике с водой, заботливо приготовленной старшей служанкой. — Этот скромный чужак на самом деле отчаянный храбрец.

Алекс застыл со стаканом у рта. Девчонки перестали жевать и уставились на него.

— Мы охотились на львов, и он спас мою жизнь, — торжественно проговорил молодой человек, наливая вина.

— Ты бы и сам справился, господин, — заплетающимся языком возразил Александр.

Мотылек мило улыбнулась и придвинулась ближе, прижавшись голым бедром к его ноге. От этого по телу парня пробежала горячая волна.

— Если бы не твоя храбрость, мое тело сожрал бы дикий зверь! — Раамос взмахнул стаканом, выплеснув драгоценное вино. — И я не смог бы встретиться с такими красавицами как вы!

Танцовщицы захихикали.

— Выбирай себе любую, Алекс, и идите в спальню. А мы будем всю ночь веселиться здесь!

— Пусть девочки еще немного поедят, — попросил Александр, наливая вина.

— Вот еще! — фыркнул Раамос. — Они сюда пришли не жрать, а ублажать нас.

Алекс схватил в охапку первую подвернувшуюся девицу и, спотыкаясь, вышел из зала. Ворвавшись в комнату, он бросил в угол сумку, подошел к кровати и тяжело рухнул лицом вниз. С минуту повозился, устраиваясь поудобнее, и громко захрапел.

— Эй, — танцовщица осторожно тронула его за плечо. Александр выдохнул ей в лицо винный перегар пополам с чесночным ароматом и, причмокнув, продолжил спать.

— Вот так храбрец! — девушка, кажется, её звали Мотылек, презрительно фыркнула. — Напился как бессильный старик.

Она потрепала его за волосы, пощекотала под мышками.

— Просыпайся, я здесь! Я хорошая, сладкая!

Но парень упорно молчал, не подавая никаких признаков жизни.

— Зачем тогда надо было нас приглашать? — громко возмутилась танцовщица. — Чтобы вот так валяться кверху задом?

Она хмыкнула.

— Может тебя перевернуть? Глядишь, и сонный на что-нибудь сгодишься?

Но все попытки девушки его развернуть закончились неудачей, а когда шаловливые ручонки Мотылька полезли туда, где им, по мнению Алекса, нечего было делать, он взбрыкнул так, что легкую девушку как пушинку отбросило к стене.

— Ну и валяйся пустой колодой! — выругалась танцовщица, потирая ушибленный зад.

Ей скоро надоело сидеть на табурете перед зеркалом, и она перебралась на кровать, благоразумно держась подальше от все так же храпящего юноши.

Чуть скрипнула дверь.

— Что-то тут у вас тихо, — раздался удивленный голосок флейтистки. — А меня господин прислал тебе помочь.

— Он спит! — презрительно фыркнула Мотылек.

— Быстро же ты его укатала, — разочарованно проговорила Бабочка. — А по виду казался здоровяком.

— Я его даже не трогала, — брезгливо проговорила танцовщица. — Он как вошел, так и спит.

— Так у вас вообще ничего не было?! — удивилась гостья.

— Совсем! — раздраженно буркнула Мотылек.

— А что я скажу господину? — пробормотала Бабочка.

— Что этот чужак отдастся ему при первой же возможности, — язвительно ответила Мотылек.

— Неужели? — ахнула танцовщица.

— Ты слепая и не видишь, какими глазами он смотрит на господина? Уж с ним бы он не заснул.

Танцовщицы брезгливо захихикали.

— Мужеложец! — фыркнула Бабочка. — Пойду, расскажу все господину.

— Пойдем вместе! — решительно сказала Мотылек, вскакивая с кровати.

Александр, у которого от стыда горели не только щеки и уши, но даже корни волос, одним прыжком оказался на ногах и перекрыл им путь.

— Тихо, девочки, — зловеще прошептал он.

Мертвенно-бледный свет убывающей луны, падая на лицо юноши, делал его еще более убедительным.

— Ты никуда не пойдешь, — Алекс легонько толкнул Мотылька в грудь, так что она чуть не упала, с трудом сохранив равновесие.

— А ты, — он обратился к Бабочке. — Скажешь, что твоя подруга прекрасно проводит время и очень довольна своим кавалером. Ясно?

Побледневшая танцовщица испуганно кивнула.

— Мне все равно, что вы будете болтать завтра, — продолжал юноша самым задушевным тоном. — Но сегодняшний вечер я вам испортить не дам. Иди, развлекайся с господином Раамосом и помалкивай. Не то я твоей болтливой подруге башку сверну.

Мотылек тихо пискнула.

— Тихо! — шикнул Александр. — Сиди и помалкивай!

— Я пойду, господин? — несмело попросилась Бабочка, прижимая руки к груди.

— Иди, девочка, — улыбнулся парень, освобождая ей дорогу.

Выпроводив танцовщицу, он прижался ухом к двери, не спуская глаз с девушки, сжавшейся в комочек на табуретке.

— Как там мой друг? — услышал юноша довольный голос Раамоса.

— У них все прекрасно, — чуть дрогнувшим голосом отозвалась Бабочка. — И им больше никто не нужен.

— А вот я не откажусь от такой красавицы! — звонко рассмеялся молодой келлуанин. — Иди сюда!

Алекс тяжело опустился на кровать, согнувшись под тяжестью собственных плеч. В тишине, воцарившейся в комнате, слышались только обрывки долетавших из зала возгласов да прерывистое, испуганное дыхание Мотылька.

— Всю ночь на табурете не просидишь, — вздохнул парень. — Ложись к стене.

— Я лучше здесь, господин, — пролепетала танцовщица.

— Ночи стали холодные, — проворчал Александр. — Простудишься, заболеешь. Иди, не бойся.

Девушка нерешительно замялась.

— Снимай парик, вон подставка. Браслеты положи на столик. Я не украду, — угадал он её мысли.

Мотылек соскользнула с табуретки, разделась, если можно так сказать и, прошмыгнув мимо него, нырнула под одеяло.

Юноша лег, повернулся на бок и задремал, прислушиваясь к звукам у себя за спиной.

— Вы его любите? — тихо спросила танцовщица.

— Не знаю, — чистосердечно признался Алекс.

— Он красивый, — вздохнула девушка. — И добрый, не то что другие сынки богачей. Вином угостил.

Александр молчал. В душе царил полный хаос и смятение. Все чувства и желания перепутались, смешались, порождая глухую щемящую тоску. Неудачи, которыми закончились и первый, и второй сексуальные опыты, вновь заставили Алекса задуматься о своей скрытой сущности. Кто же он? Мужчина или все же женщина в мужском теле? Встреча с Раамосом только добавила дров в пылавший костер сомнений, сжигавший душу.

— Он знает, что вы его любите? — продолжала расспрашивать настырная танцовщица.

Алекс мог прикрикнуть на неё, наорать или заставить заткнуться. Но сейчас юноша нуждался даже в таком собеседнике.

— Это очень тяжело скрывать свои чувства, — вздохнула девушка, и Александр почувствовал у себя на спине её горячее дыхание. — Как будто весь мир отвернулся от тебя. Ничего не радует и не веселит. Все вокруг серое и печальное.

— Но он мужчина, — тихо проговорил Алекс. — Как и я.

— Да разве это важно! — с жаром вскричала Мотылек. — Главное — это ваши чувства и желания дарить друг другу любовь и радость. Глупо отказываться от счастья из-за таких пустяков.

Юноше показалось, что нечто подобное он читал в той, прошлой жизни. Помнится, та книга Саше Дрейк очень не понравилась.

— Хватит болтать! — раздраженно буркнул он. — Нам завтра выходить с рассветом.

Танцовщица обиженно засопела и тоже отвернулась. Скоро её дыхание выровнялось, и она заснула.

А Александр еще долго прислушивался к вскрикам, доносившимся из обеденного зала. «Маленький гигант келлуанского секса», — успел подумать он, проваливаясь в сон.

Ему снилась широкая река, вольготно раскинувшаяся меж поросших тростником берегов. По волнам медленно скользила большая лодка под полосатым парусом. В тени красного балдахина на кресле с высокой резной спинкой сидел немного постаревший, но все еще очень красивый Раамос. На мускулистой груди сверкала толстая золотая цепь с медальоном и множество драгоценных амулетов, изящные сильные руки украшали браслеты и перстни. Обведенные зеленой краской глаза смотрели строго и надменно. Украшенный иероглифами обруч поддерживал короткий, аккуратный парик.

Откуда-то сбоку появился еще больше растолстевший Туптах с металлическим подносом, на котором стояла чаша с необычайно крупным темно-красным виноградом.

Раамос взял одну ягоду, и мягко улыбаясь, вложил в открытый рот обнаженного Алекса, примостившегося у подножья кресла. Тот раздавил виноградину, с удовольствием чувствуя во рту сладкий сок. Келлуанин наклонился вперед и ласково погладил его по щеке, проведя тонкими пальцами по губам.

— Нет! — рявкнул Александр, рывком садясь на кровати. Сердце колотилось как бешеное, лицо горело от стыда, а во рту явственно ощущался вкус винограда. «Решил в одалиски податься? — с внезапной злобой подумал он о себе. — Наложницей стать, красавица гаремная?»

— Рано еще, — сонно пробурчала танцовщица, натягивая одеяло. — Спи.

«Какой тут сон!» — юноша скрипнул зубами и, соскочив с кровати, стал метаться по комнате, словно тигр в клетке.

«Пусть у меня не будет отношений с женщинами, — Алекс встал и взглянул на звезды, ярко блестевшие в крошечном квадрате окна. — Но любовником мужчины я не стану!»

Он подошел к кровати. В полумраке четко выделялась фигура спящей под тонким одеялом молодой девушки.

«Надо признать, что новые эксперименты в интимной сфере не принесут мне ничего хорошего. Значит, пора вспомнить, что я все-таки тамплиер».

— Пусть будет целибат! — пробормотал Алекс так понравившееся ему слово.

Внезапно он как-то сразу успокоился, словно бы вытряхнул из сапога мешавший идти камешек или прикрыл толстой заслонкой пылавший в душе пожар.

Александр лег, натянул до подбородка свое толстое, шерстяное одеяло и задремал.

— Тайси! — послышался тихий голос Бабочки — Тайси, вставай!

Спавшая у него под боком девушка недовольно завозилась. Прокравшаяся в комнату танцовщица на цыпочках подошла к кровати и, перегнувшись через юношу, потрепала подругу за плечо.

— Вы что уже уходите? — голосом мультяшного Кролика тихо спросил тот, открывая глаза. Девушка взвизгнула и, отпрыгнув назад, уронила табуретку.

— Да, господин, — пробормотала она дрожащим голосом. — Если опоздаем на молитву, верховный жрец нас накажет.

От грохота Тайси или Мотылек проснулась окончательно, села на кровати, потянулась, зевая во весь рот, и перебравшись через спокойно лежавшего Алекса, стала приводить себя в порядок.

Он повернулся на бок и, подперев голову рукой, стал с интересом наблюдать за танцовщицами. Даже в сумерках юноша видел недоумение на лице Бабочки, смотревшей то на него, то на поправлявшую парик коллегу.

Надев браслеты и тем закончив немудрящий туалет, та встала и пошла к выходу. Пропустив вперед подругу, Мотылек на минуту застыла в дверях.

— Прощайте, господин.

— Пусть с тобой пребудет милость богов, красавица, — кивнул Александр.

— Не скрывайте своих чувств, господин, — тихо проговорила танцовщица. — Не упустите свое счастье.

— Спасибо за заботу, Тайси, — поблагодарил юноша. — Я сделаю все, как нужно.

Едва за ней закрылась дверь, он откинулся на подушку. «Если бы еще знать, как нужно?»

Примерно через час его пришла будить старшая служанка. Увидев, что Алекс уже на ногах, она придирчиво оглядела комнату, очевидно выискивая следы ночного веселья.

— Господин зовет тебя завтракать, — проговорила Нефернейт, очевидно оставшись довольной осмотром.

Бурная ночь не прошла даром для молодого келлуанина. Раамос выглядел усталым, под глазами залегли темные круги, а рука, державшая ложку, еле заметно дрожала. «Жизнь блатная хуже, чем отрава», — вспомнилось Александру еще одно выражение папы Саши Дрейк.

— Хорошо погулял, господин? — спросил он, придвигая к себе миску с кашей из разваренных зерен пшеницы с изюмом.

— Танцовщицы в храме Геба горячие, — ответил молодой человек, разливая пиво. — А ты, кажется, совсем не устал?

Сведя к переносице густые брови, он взглянул на старшую служанку, застывшую у расписной колонны.

— Или твоя девушка не старалась, и я зря отдал свой любимый браслет?

— Она все отработала честно, — заверил его Алекс. — Просто я был слишком пьян, чтобы заниматься этим всю ночь.

— Тебя предупреждали! — покачал головой довольный Раамос. — Надо меньше пить, тогда больше сил останется на другие удовольствия.

— В следующий раз обязательно воспользуюсь твоим советом, — пообещал Александр.

Пока они ели и похмелялись, Туптах уложил все вещи хозяина в сундук.

Распрощавшись со старшей служанкой, путники направились в Дом ожиданий. Там Раамос сердечно поблагодарил за гостеприимство Мсафагнеша и познакомился с десятником Мосмоотом. Отряд под его командованием охранял небольшой караван, направлявшийся в Уразские каменоломни.

— Мы ждали только вас! — недовольно проворчал кряжистый пожилой воин, хмуро глядя на молодого келлуанина.

— Мне передали, что выходим с рассветом, — парировал тот. — Солнце еще не встало, так что мы не опоздали.

— Ваших слуг я поставлю в общую колонну, — не стал спорить десятник. — Идем и останавливаемся по моей команде! Даже если по нужде приспичит, надо доложить мне!

— Разумеется, — легко согласился Раамос. — Вы командир.

За время этой содержательной беседы Алекс оглядел двор. За решеткой по-прежнему не было ни одного узника. Зато там высилась куча странных, обмотанных веревками ящиков. Группа воинов сидела на скамьях, лениво переговариваясь. Рядом стояли прислоненные к стене красно-черные вытянутые щиты и короткие копья с бронзовыми наконечниками. В противоположном углу прямо на земле расположились носильщики, передавая друг дружке тощий бурдюк.

— Господин Барефпуат! — громко крикнул десятник. — Где ты там?!

В дверях за навесом появился молодой парнишка в одежде писца с большой холщевой сумкой на боку.

— Эй, бездельники! — громогласно обратился он к носильщикам. — Поднимайтесь! Берите поклажу, пора выходить. Амош-Раа уже плывет по небу на своей лодке. Или вы думаете, лучезарный бог будет дожидаться, пока вы вылакаете все пиво?!

Одетые в одни набедренные повязки, все как один жилистые, сухие келлуане быстро встали на ноги и направились к двери в ограде, возле которой уже возился с большим замком знакомый тюремный стражник. На миг у входа образовалось небольшое столпотворение.

— Быстрее, пьяницы, пропившие собственные цииры! — рявкнул Мосмоот. — А то отведаете палок!

Угроза прибавила носильщикам энтузиазма, и вскоре они стояли тесной кучкой с грузом за спиной. Двенадцать ящиков и три большие корзины с плетеными крышками.

— Благослови нас, Найб, благополучно добраться до Уразского озера! — воздел руки к небу десятник. А молодой писец громко затянул религиозный гимн.

Носильщики подхватили мотив и вслед за начальством стали один за другим покидать двор Дома ожиданий. Вытянувшись цепочкой, их караван шел по узким улочкам просыпавшегося Билда, где горожане проворно прижимались к стенам, освобождая дорогу.

За городом окончательно оформился порядок движения. Впереди десятник с писцом и Раамосом, за ними согнувшиеся под тяжестью груза носильщики, потом Алекс с Туптахом. Замыкали шествие трое воинов, еще десяток шли по бокам, то ли охраняя, то ли конвоируя.

Двигаться в самом конце колонны Александру не понравилось. Мелкая пыль, поднятая босыми ногами идущих впереди, забивалась в ноздри, лезла в глаза. Скоро их караван вышел к широкому каналу, по дну которого уже бежал весело журча широкий мутный ручей.

— Теперь воду можно с собой не тащить, — удовлетворенно заметил Туптах. — А то пришлось бы брать еще одну корзину.

— В месяц засухи каждый узник кроме обычного груза несет с собой бурдюк воды, — смешно шепелявя беззубым ртом, проговорил пожилой вин с морщинистым лицом. — И этого ему должно хватить до Уразского озера.

— А если он выпьет все раньше? — поинтересовался толстяк.

— Тогда умрет от жажды, — усмехнулся солдат. — Если конечно кто-нибудь с ним не поделится.

— Скоро тут все будет под водой, — поддержал разговор второй воин. Тоже не молодой сухопарый мужчина со шрамом на щеке.

— Как высоко она поднимается? — поинтересовался Алекс.

— Здесь будет по колено или по грудь, — рассудительно ответил беззубый воин. — Год на год не приходится. А вот по каналу пойдут большие барки с камнем для храмов Амошкела или Перха.

— Мы тоже будем возвращаться назад на корабле, — сказал воин со шрамом.

— И долго вы пробудете в каменоломнях? — задал новый вопрос Александр.

— Как получится, — пожал плечами беззубый. — Если судить по тому, как прибывает вода, то дней через десять.

— А ты, Алекс, тоже будешь ждать попутного корабля? — спросил Туптах.

— Нет, — юноша покачал головой, поправляя шест на плече. — Господин приказал отдать письмо и возвращаться.

— Разве ты не слуга господина Раамоса? — удивился солдат со шрамом.

— Я служу первому пророку храма Сета в Абидосе, — сказал Алекс.

— Ты чужак?

— Да.

— У нас есть приказ, арестовывать всех подозрительных, кто направляется в Дельту, — сказал воин со шрамом, забегая вперед и глядя на Александра выцветшими от старости глазами.

Тот спокойно пожал плечами.

— Я иду на Уразское озеро и несу письмо господину Гнешуеру.

— Покажи? — потребовал солдат.

Не останавливаясь, Алекс сунул руку в висевшую на плече сумку, достал свернутый папирус и, не выпуская из рук, показал цепочку иероглифов.

— Я позову писца? — предложил до этого молчавший воин.

— Как хочешь, — пожал плечами юноша. — Господин Раамос уже смотрел его.

— Да! — подтвердил Туптах. — Еще в Гивре.

— Все равно я скажу десятнику на первом же привале, — пообещал беззубый воин.

Больше они не разговаривали. В полдень караван остановился на короткий отдых. Носильщики и солдаты получили по лепешке с изюмом и сушеными финиками. Раамос угостил писца и десятника пивом с булочками и остатками жареной газели. Он поручился за Александра.

— Этот человек спас мне жизнь, и он действительно следует в Уразские каменоломни с письмом своего господина.

Алексу пришлось еще раз доставать папирус.

Мосмоот хмыкнул, глядя, как юноша убирает свиток в сумку.

— Мне кажется, писец Гнешуер больше не служит в каменоломнях.

— Как это? — встрепенулся Александр, стараясь сыграть удивление. — Откуда вы знаете?

— Вы ничего не перепутали? — спросил Раамос.

Десятник почесал затылок под париком.

— Их там два десятка, разве всех упомнишь? — проворчал он. — Но, по-моему, его перевели.

— Вот приду, сам узнаю, — вздохнул Алекс, кланяясь.

Пока все отдыхали, он спустился к ручью и сполоснулся в прохладной мутной воде, смыв с тела надоедливую пыль.

Так и не получив приказ начальства об аресте, воины перестали обращать на него внимания. Он тоже не испытывал большого желания с ними разговаривать. Даже Туптах помалкивал, вымотавшись за долгую дорогу.

Александр мерно переставлял ноги, то и дело поглядывая на клонящееся к закату солнце. За спиной жалобно покряхтывал толстый слуга, и тихо переговаривались воины. Впереди маячила большая корзина, покачивавшаяся в такт шагам носильщика.

Послышалась громкая команда десятника. Обрадованные люди избавились от груза, сложив ящики аккуратной кучей, возле которой тут же встал караульный. На небольшой возвышенности, где караван остановился на ночлег, не росла даже трава, поэтому топливо для костров собирали в зарослях по берегам канала, пугая ящериц и змей.

Ужинали поджаренными над огнем черствыми лепешками, запивая их мутной водой. Только для начальства нашелся в одной из корзин большой бурдюк с пивом, которым десятник и писец настойчиво потчевали Раамоса. Тот не пожелал оставаться в долгу и приказал слуге достать остатки деликатесов, приготовленных заботливой Нефернейт.

Туптах добросовестно выполнил распоряжение господина, но часть булочек прикарманил. Их с Алексом никто и не подумал угощать. Они развели костерчик чуть в стороне, где прекрасно поужинали. Измотанные переходом люди быстро угомонились. Мосмоот выставил на ночь двух часовых и тоже завалился спать.

Пошатываясь, подошел Раамос и тяжело опустился на одеяло, заботливо разложенное Туптахом возле чуть тлеющего костра. Молодой человек бросил на угли пару сучьев. Пламя взвилось вверх, радостно пожирая сухую древесину.

— Ты спишь? — спросил он у Александра.

— Нет, господин, — юноша приподнялся на локте.

Молодой келлуанин пристально посмотрел на него сквозь пляшущие языки пламени. Лицо Раамоса казалось еще прекраснее в неровном свете костра. Он снял парик, пригладил короткие, смешно торчащие волосы и огляделся. Туптах то ли спал, то ли притворялся, повернувшись к костру жирной спиной. В тишине слышался только треск углей, пение цикад и негромкий говор караульных.

— Алекс, хочешь служить мне? — спросил келлуанин странным, напряженным голосом и торопливо добавил. — Моего золота хватит, чтобы Сетиер освободил тебя от клятвы.

«А сон то в руку!» — молнией пронеслось в голове Александра. Он вновь вспомнил голого себя у кресла Раамоса и, не отводя взгляда от его глаз, покачал головой.

— Прости, господин. Но боги ведут нас разными дорогами.

— Я почему-то думал, что ты откажешься, — молодой келлуанин улыбнулся так, что у Алекса дрогнуло сердце. — Но должен был спросить.

Он широко зевнул и лег, повернувшись к нему спиной. Александр почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Правильно ли он поступил, отвергнув такое предложение? Все же сон это одно, а жизнь совсем другое. Парень провел ладонями по лицу, словно сгоняя сомнения, крепко сжал кулаки и резко выдохнул сквозь стиснутые зубы. Решение было единственно верным, теперь нужно отыскать в себе силы, чтобы справиться с этим искушением.

 

Глава VI. Бессмысленный вояж

Раамос больше не заговаривал с ним о службе, и Александр почувствовал, что между ними, будто, выросла незримая стена, в сооружении которой он принял непосредственное и активное участие.

Вода в канале прибывала с каждым часом, и к концу четвертого дня пути её уровень стал около метра. И хотя она все еще оставалась мутной, Алекс смело заходил на середину потока и с наслаждением окунался в быстро текущие струи. Туптах, как и все келлуане, предпочитал умываться с берега.

Вернувшись к их маленькому костру, он вдруг разговорился.

— Господин сказал, что ты отказался ему служить. Почему? — толстяк разломал напополам черствую булку. — Господин добр и щедр к верным слугам. Его отец стар, Раамос скоро займет его место. Старший писец Уразских каменоломен очень важная должность.

Он понизил голос и, наклонившись вперед, тихо сказал:

— В каждом городе есть храм. Но лучший камень для статуй и обелисков добывают на Уразском озере. Туда часто приезжает главный архитектор живого бога и другие знатные вельможи.

— Я рад за твоего господина, — буркнул Александр, расстилая одеяло.

— Если станешь ему служить, каждый день будешь есть жареных гусей и газелей! — продолжал агитировать Туптах.

— Изжога замучит, — рассмеялся юноша.

— Ты гневишь богов, отказываясь от счастья, которое они посылают, — вздохнул толстый слуга.

Но юноша уже закрыл глаза, притворяясь спящим. Сегодня на горизонте появилась темно-серая гора, в недрах которой заключенные добывали камень. Через пару дней караван придет в оазис, расположенный возле Уразского озера.

Раамос явился ближе к полуночи. Теперь он предпочитал проводить время у костра воинов. Ветераны с удовольствием рассказывали ему и молодому писцу о многочисленных военных кампаниях, в которых принимали участие, о походах и битвах с врагами.

Сквозь дрему Александр слышал, как господин растолкал слугу и потребовал принести воды для умывания. Туптах подхватил кожаное ведро, и громко зевая, отправился к каналу.

Второй раз юноша проснулся от тихого шороха. Какой-то человек пробирался прочь из лагеря. Их костерок почти погас, но в бледном свете ущербной луны Алекс узнал одного из носильщиков. Пригнувшись, тот старался двигаться как можно осторожнее, держась в тени, отбрасываемой сложенными кучей ящиками, и явно волновался, то и дело вытирая лоб. Налетевший ветерок донес острый запах пота. Юноша осторожно выбрался из-под одеяла и пошел вслед за ним.

Отойдя шагов на пятьдесят от ярко горевшего костра, мужчина выпрямился и зашагал не прячась. Но, не пройдя и двадцати метров, внезапно остановился. Александр на всякий случай лег, прячась среди пожухлой травы. Вдруг откуда-то справа донесся крик ночной птицы. Носильщик обрадовался, ответил и припустил бегом в ту сторону. Немного выждав, Алекс продолжил преследование, пригибаясь к самой земле. В темноте он споткнулся о чью-то нору, а когда встал и огляделся, то никого впереди не увидел. Келлуанин исчез! Юноша выругался про себя. Куда он мог деться на равнине, залитой светом луны и звезд?

Раздался противный хохот гиены, напомнив, что ночная пустыня не лучшее место для прогулок. Тем не менее, этот человек отправился сюда один и без оружия. Значит, ему здесь что-то очень нужно. Александр еще немного подождал, но пропавший носильщик так и не появился, тогда юноша решил вернуться в лагерь.

Он только чуть тронул за плечо мирно посапывавшего Раамоса, как молодой человек тут же открыл глаза.

— Тихо! — прошептал Алекс, прижав палец к губам.

— Что случилось? — нахмурился келлуанин.

— Кто-то из носильщиков тайком ушел в пустыню.

Раамос сел.

— Ты ничего не перепутал?

— Нет, господин, — покачал головой Александр. — Я очень чутко сплю. Он прятался от света костра за ящиками и поэтому прошел мимо нас. Я проследил за ним, но потерял в темноте.

— Надо поднять тревогу!

— Ни в коем случае! — остановил его благородный порыв юноша. — Постарайся незаметно разбудить писаря, и проверьте все ли носильщики в лагере. Если нет, то поднимайте десятника. Но только тихо!

— А ты? — спросил Раамос, одевая юбку.

— Я попробую подкараулить любителя ночных прогулок, — усмехнулся Алекс.

Убедившись, что келлуанин его понял и не собирается кричать на всю пустыню, Александр отправился назад по своим следам. Отыскав место, где он споткнулся о парадный выход жилища какого-то зверька, Алекс оглядел расстилавшуюся перед ним пустыню.

Вновь послышался знакомый крик птицы. Вдруг слева метрах в пятидесяти он заметил какую-то странную фигуру, словно бы половина человека двигалась среди сухой травы.

«Что за чертовщина?!» — подумал юноша. Но тут это нечто резко прибавило в росте, обретя привычные очертания.

«Да там яма или канава! — догадался Александр. — Так вот куда он исчез».

Человек явно торопился, почти бежал, то и дело спотыкаясь и падая. Юноша бросился на перерез. Ему очень не хотелось спугнуть носильщика. Главное доказать, что куда-то бегал. Между ними оставалось не более двадцати шагов, когда мужчина опять остановился и, вытянув шею, стал смотреть на костер.

Взглянув в ту сторону, Алекс заметил темные, суетящиеся силуэты. Келлуанин нерешительно затоптался на месте, явно не зная, что предпринять. То ли идти в лагерь, то ли вернуться к тем, кто остался в пустыне? Долетевший от стоянки крик прервал его колебания, и носильщик повернул назад. Скрываться больше не имело смысла. Заметив бегущего Александра, он взвизгнул и прибавил скорости. Юноша подпрыгнул и ударил ногой в сутулую спину. Келлуанин упал. Алекс свалился сверху, треснул ему по затылку рукояткой кинжала и, вывернув руку, схватил за волосы.

— Куда бежишь? — прошипел он, поднимая слегка обалдевшего носильщика. — Зачем бежишь?

Оказавшись на ногах, тот крикнул:

— Ты чего?!

— Тихо! — цыкнул Александр, еще сильнее выворачивая кисть. — Или я тебе руку сломаю.

— Больно!

— Молчи, дурак! — юноша рванул его за волосы и потащил к костру, где уже топтались разбуженные солдаты.

Проснулся и кое-кто из носильщиков. Заметив Алекса с пленником, они поднялись и загородили ему дорогу.

— Разойдись! — рявкнул Мосмоот. — Ты куда бегал бездельник?

— По нужде, господин! — взмолился тот, морщась от боли.

— Ты что же не мог гадить ближе? — ядовито усмехнулся десятник.

И тут из пустыни вновь донесся знакомый крик. Повинуясь неясному порыву, Александр толкнул воина в сторону и, развернувшись, прикрылся носильщиком.

— Ты обезумел?! — заорал Мосмоот, но тут из темноты прилетела длинная оперенная стрела и вошла точно в грудь пленника.

— Ложись! — крикнул Алекс, швырнув трепыхавшееся тело в костер.

Носильщик завопил, катаясь и расшвыривая горящие головешки.

— Щиты! — скомандовал десятник.

— Падайте, придурки! — Александр выхватил из ножен меч.

Кто-то из носильщиков упал сам, в кого-то попали, а из темноты на свет костра продолжали лететь стрелы

Солдаты мгновенно образовали строй, прикрываясь щитами и выставив вперед копья.

— Огонь! — крикнул Мосмоот. — Погасите огонь! Мы тут как блохи на ладони!

Раамос и писец стали забрасывать костер землей, подняв кучу пыли. Вдруг за их спинами выросла темная фигура в развевающейся одежде с занесенным топором на длинной рукоятке.

Алекс одним прыжком перемахнул через склонившегося Барефпуата. Приземлился прямо перед изумленным противником и, увернувшись от узкого бронзового лезвия, вогнал стальной клинок в живот нападавшего.

Зарычав, тот рухнул, умудрившись оцарапать юноше руку выше локтя.

— Бей! — раздалась уверенная команда десятника. — Покажем шакалам, как бьются солдаты живого бога!

Откуда-то появился еще один разбойник в развевающемся балахоне с длинным келлуанским мечом. Александр легко отразил выпад и попытался достать противника. Но тот отбил его удар.

— Алекс, сзади! — раздался отчаянный крик Раамоса.

Он рванулся в сторону, разворачиваясь и рубя наискось. К несчастью он только распорол одежду на нападавшем. Но напуганный такой прытью разбойник отскочил назад, и тут ему в спину ударило копье одного из солдат.

Раздался резкий крик на непонятном языке. Противники Алекса перестали драться и бросились бежать. Только тут он заметил две большие шевелящиеся кучи. Оказывается, носильщикам надоело валяться и безучастно наблюдать, как воины отражают нападение разбойников. Кто-то из них стал хватать метавшихся бандитов за ноги. Навалившись втроем или вчетвером, мирные переносчики грузов убили одного нападавшего и двоих взяли в плен.

Ветераны тоже не подкачали, переколов копьями четверых, еще одного прибил Александр. Враги убили солдата со шрамом и еще одного из носильщиков, трое оказались ранены. Кроме того, пострадали двое солдат и сам десятник.

Воины подтащили к костру двух чернокожих мужчин в длинных рубахах с широкими рукавами.

— Кто это? — спросил Алекс. — На укров не похожи.

— Банарцы, — отозвался десятник. Он сидел у огня, а писец Барефпуат умело перевязывал ему плечо. — Далеко же они забрались.

— Они тоже живут в пустыне, — пояснил Раамос. — Только на севере, у самого моря.

Мосмоот благодарно кивнул молодому человеку, встал, и грозно нахмурив брови, спросил:

— Кто вас послал?

На черном лице под тощей грязной чалмой не дрогнул ни один мускул. Большие, навыкате глаза смотрели куда-то за спину келлуанина.

— Не понимаешь? — усмехнулся десятник и громко скомандовал. — Вяжите этому ноги!

Солдаты повалили одного из пленников на землю, бесстыдно задрали рубаху и сноровисто обвязали веревками икры и колени.

— Кто послал? — повторил вопрос Мосмоот, и не получив ответа, махнул рукой.

Опытные воины знали что делать. Двое навалились на грудь, а двое сунули связанные ноги в костер. Банарец дико закричал и стал отчаянно вырываться.

Солдаты вытащили его из огня.

— Кто тебя послал? — в третий раз спросил десятник.

— Вождь Суксарай велел! — быстро залопотал пленник на ломаном келлуанском. — Он говорит так богатый добыча! Будет много женщин и коз!

— Ты из какого племени? — поинтересовался Мосмоот.

— Булькозины, — быстро ответил банарец.

— Сколько вас?

— Моя не знает.

Командир кивнул солдатам. Те схватили несчастного и потащили к костру.

— Три рука и два палец! — отчаянно заорал тот.

— А сколько мы убили? — обратился Мосмоот к писцу, возившемуся с раной одного из носильщиков.

— Шестерых, — ответил Барефпуат, нанося мазь на полоску бинта.

— Да двое в плену, — удовлетворенно хмыкнул десятник. — Силы равны. Больше не нападут.

— А зачем дикарям бронза? — удивился Раамос. — Или они думали, что мы несем золото?

Воины с сожалением посмотрели на молодого человека.

— Это самый твердый в мире металл, — наставительно проговорил Мосмоот. — Секрет его варки знают только писцы Дома бронзы в Амарне и жрецы храма Птаха. Оружие из него лучше, чем из радланского железа.

— Не думаю, что в их вонючих шатрах есть плавильные печи и кузницы, — фыркнул Раамос.

— С этим пусть разбираются писцы каменоломен, — отмахнулся десятник и приказал внимательно слушавшим солдатам. — Свяжите и хорошенько сторожите этот шакалий помет.

Барефпуат тронул его за локоть и кивнул на восток, где уже алел край горизонта. Мосмоот видимо понял, что тот хотел сказать, и дал команду сворачивать лагерь.

Александр направился к их костерку, где лежала его сумка. Возле кучи чуть дымящихся углей лежал завернувшись с головой в одеяло Туптах. Юноша ткнул ногой в жирный бок.

— Вставай, все кончилось.

— Ай! — толстяк высунул лицо и облегченно улыбнулся. — Это ты!

— Собирай вещи, мы уходим.

— Как?! — вскричал Туптах, вскакивая. — Не позавтракав?!

— У тебя еще остались булки? — поинтересовался подошедший Раамос.

— Только пара штук осталась, господин, — привычно заканючил слуга.

— Вот и давай их, — распорядился хозяин. — Да принеси воды.

Он опустился на скомканное одеяло. Алекс сел напротив, и обнажив меч, стал придирчиво разглядывать матово блестевший клинок.

— Если бы не ты, банарцы перерезали бы нас сонными, — проговорил молодой келлуанин. — Ваши боги любят тебя?

— Богиня, — отозвался юноша. — Мне помогает богиня. У нас её зовут Асиона.

— Не слышал, — покачал головой Раамос.

Пришел Туптах и притащил полный бурдюк мутной воды. Наскоро перекусив, господин ушел к десятнику, приказав спутникам собирать вещи.

Вскоре выяснилось, что один из носильщиков не может идти. Для него Александр соорудил носилки из двух копий и одеяла. Келлуане не стали хоронить убитых врагов, лишь оттащили от стоянки и оставили на поживу диким зверям. Там же бросили и труп предателя.

— Его черная душа никогда не отыщет путь в светлое царство Осирса, — плюнул десятник. — А дух пусть вечно скитается по пескам и пугает дикарей!

Солдаты и носильщики одобрительно закивали головами. Двух других своих мертвецов они взяли с собой. Телам придали сидячую форму, обвязали веревками и уложили в корзины, которые заставили нести пленных банарцев. Остававшиеся запасы продовольствия солдаты переложили в свои сумки. Но все равно вещей оставалось еще много. Писец предложил навьючить груз на солдат, но Мосмоот возразил, что существует еще опасность нападения.

— Руки воинов должны быть свободны! — насупившись, сказал он.

Шагнув вперед, Раамос сам взял один из ящиков. Десятник одобрительно крякнул. Тогда Барефпуату ничего не оставалось, как забросить за плечи другой.

Несмотря на то, что собираться начали еще затемно, тронуться в путь смогли гораздо позднее, чем обычно.

Люди шли молча, только впереди колонны слышались голоса писаря и Раамоса, очевидно все еще находившихся под впечатлением короткой ночной схватки.

Когда караван остановился на обед, к Алексу подошел Мосмоот.

— Я не успел тебя поблагодарить, чужак, — сказал он, принимая из рук Туптаха сушеный финик. — Ты хороший воин.

— Благодарю, господин, — не поднимаясь с земли, кивнул Александр.

— Нашему корпусу пригодился бы такой солдат.

— Я служу господину Сетиеру, — покачал головой юноша. — Первому пророку храма Сета в Абидосе.

— Дело твое, — не стал спорить десятник. — Но если захочешь сменить хозяина, приходи в Абаз. Мое слово кое-что значит, и я сразу возьму тебя в свой десяток.

— Сначала нужно выполнить поручение господина, — дипломатично ответил Алекс.

Мосмоот выплюнул косточку в желтую воду канала и, кивнув на прощание, ушел.

— Не вздумай идти в солдаты! — зашептал Туптах, с тревогой глядя на удалявшегося десятника. — Тяжело, голодно, и убить могут! Уж лучше оставаться слугой. И сытнее, и забот меньше.

— Кого куда тянет, — усмехнулся Александр.

К вечеру гора на горизонте заметно подросла, и на её склонах стали видны зеленые пятна. Раамос сегодня пришел от костра десятника пораньше, и Алекс спросил его, что растет на горе у озера?

— Дикие орехи, — улыбаясь, ответил молодой человек. — Когда я был маленький, мы часто ходили туда с мамой.

Александр заметил, что он заметно волнуется.

— Завтра я увижу отца, — сказал Раамос ни к кому не обращаясь, глядя в огонь. — И больше никогда надолго не уеду из дома. Если не прикажет государь, жизнь, здоровье, сила.

— Там же скука смертная, господин! — тяжко вздохнул толстый слуга. — Ни веселой компании, ни красивых женщин. Только камни, солдаты да каторжники.

— Много ты понимаешь, дуралей! — отмахнулся хозяин. — Мне предстоит так много учиться, что не останется времени ни на пирушки, ни на женщин.

— Опять учиться! — всплеснул полными руками Туптах. — Ты же только что закончил и опять собираешься перегружать разум!

— Я окончил школу Дома людей, — наставительно пояснил Раамос. — Теперь мне надо стать писцом Уразских каменоломен. Понял?

— Не такой уж я и глупый, господин, — обиженно проворчал слуга. — Но как же вы обойдетесь без женщин?

Молодой человек звонко рассмеялся.

— Глупый толстый бегемот! Конечно, я не откажусь от того, чего так сильно люблю! Заведу себе наложницу или даже двух. Среди преступниц попадаются очень даже симпатичные.

— О да, господин! — встрепенулся слуга. Помните год назад, когда вас вызывал отец, вы встретились с той воровкой из Нехена?

— Как я могу забыть такую красавицу?!

Тут келлуане пустились в воспоминания, а Алекс подумал, что для Айри лучше стать любовницей молодого красивого писца, чем рубить камень или ублажать кого попало.

Хотя жара и спала, к утру трупы в корзинах стали заметно пованивать. Привлеченные запахом разложения, ночью вкруг лагеря шныряли гиены. Караульный метнул копье в особенно наглого зверя, пригвоздив его к земле. Но люди еще долго слышали доносившийся из пустыни обиженный лающий крик.

Днем стала различима зеленая полоса у самого подножья горы.

— Это оазис! — радостно объявил Туптах.

Носильщики прибавили шагу.

— Скоро отдохнем! — довольным тоном проговорил один из солдат. — Поедим горячей каши, выспимся!

И он засмеялся, щеря в улыбке беззубый рот.

Александр различил впереди десяток домов, окруженных оградами, вытянувшимися по обеим сторонам дороги.

— Тут живут писцы и старшие воины, — охотно пояснил слуга. — Есть еще один поселок. Он стоит на берегу озера. Там усадьба господина.

Здесь им встретилась колонна заключенных. Одетые в одни грязные набедренные повязки, они несли на плечах кирки, деревянные лопаты, и у каждого на шее поблескивал бронзовый ошейник с широким ушком.

Два десятка каторжников конвоировали трое воинов келлуан с копьями и длинными бичами. Поравнявшись, отряды остановились. Мосмоот стал что-то возбужденно рассказывать сгрудившимся вокруг него стражникам.

Оставшись без охраны, заключенные спокойно переговаривались между собой, так что Алекс смог внимательно их рассмотреть. Большинство келлуан от природы худощавы, возможно поэтому он не заметил особой изможденности на их лицах. Хотя длинные, спутанные волосы, торчавшие во все стороны грязными патлами, клочковатая растительность на лице и замызганные набедренные повязки сильно отличали их от горожан и крестьян, ранее встречавшихся Александру.

— Куда это они, на ночь глядя? — поинтересовался он у нервно переступавшего с ноги на ногу Туптаха.

— До заката еще далеко, — возразил тот. — Может их канал отправили ремонтировать или еще что! О боги, долго мы еще будем здесь стоять?

Тут десятник распрощался с надсмотрщиками, и их караван отправился дальше.

Дорога вошла в рощу финиковых пальм, высаженных ровными рядами. Здесь юноша впервые увидел женщин заключенных, так же одетых только в набедренные повязки. На шеях красовались ошейники, но их длинные волосы были аккуратно перевязаны обрывками веревок.

Не обращая внимания на проходившую мимо колонну, одна из них ловко карабкалась на пальму, вторая стояла внизу с большой широкой корзиной. «И никакой охраны рядом», — усмехнулся Алекс.

Внезапно роща закончилась, и они вышли на открытое пространство, разбитое на прямоугольные участки узкими канавами. За ними возвышалась высокая глиняная стена с контрфорсами, уходившая метров на восемьсот в обе стороны от широких ворот.

«Великий келуанский забор», — покачал головой Александр, глядя на маленькие фигурки часовых с луками, вышагивавшие на вершине этого сооружения. Еще он обратил внимание, что здесь нет ни одной башни.

У ворот, где стояли на посту пятеро стражников, произошла короткая заминка, и караван остановился. Но уже через несколько минут караульные расступились, и они прошли мимо широко распахнутых толстых створок, висящих на массивных бронзовых петлях.

Алекс оценил толщину стены метра в два с половиной или даже в три. Очевидно, недостатка в строительном материале и рабочих руках здесь не испытывали.

За оградой оказался огромный, загроможденный разнообразными строениями двор, границу которого Александр так и не смог разглядеть. Далеко справа виднелись высокие, каменные стены храма, украшенные красно-черными росписями на белом фоне.

Слева, почти у самых ворот, располагалось большое П-образное строение, во дворе которого под навесами сидели писцы, толпились стражники и даже несколько заключенных с папирусами в руках.

«Наверное, это и есть Дом камня,» — подумал юноша.

Караван остановился. Барефпуат, сбросив с плеч ящик, побежал докладывать. Кое-кто из посетителей и работников учреждения, оставив все дела, устремились к их колонне, пальцем показывая на пленных банарцев.

Десятник и освободившийся от груза Раамос охотно давали пояснения. При этом молодой келлуанин горячился и размахивал руками.

Вдруг толпа стала раздвигаться в стороны. По двору важно вышагивал молодой человек, лет двадцати пяти, в белой юбке с полосатым передником, с массивным золотым ожерельем на груди и кучей амулетов. Надменное лицо его выражало смесь заинтересованности и скуки, а мешки под глазами и красноватый нос указывали на пристрастие к выпивке. «А паренек то поистаскался», — усмехнулся про себя Алекс.

Мосмоот, а вслед за ним и Раамос опустились на одно колено. Юноша взглянул на носильщиков, но те продолжали стоять, как ни в чем не бывало.

— Сам Амошнеб! — благоговейно прошептал сзади Туптах. — Глава Дома камня.

— Я рад, что боги сохранили вас в трудном походе, — трескучим, старческим голосом проговорил начальник каторги. — Пусть же верные рабы живого бога упокоятся с подобающими церемониями. Позаботьтесь, чтобы цииры были достойны их храбрости.

Он оглянулся на свиту. Из толпы вышел жрец с серебряным медальоном в виде бычьей головы поверх белой рубахи.

— Мы сделаем это, господин.

— А живые получат свою награду, — благожелательно улыбнулся глава Дома камня и протянул руку для поцелуя.

Александр не удержался и еле слышно хмыкнул. Очевидно, Туптах услышал и поспешил с разъяснением.

— Амошнеб верховный жрец храма Анубсетхотепа IX.

— Сразу всех трех богов? — удивился юноша.

— Храма, а не богов! — шикнул на него солдат.

«Да в их религии сам черт ногу сломит!» — насупился парень.

Мосмоот благоговейно приложился к узкой, украшенной золотыми кольцами и браслетами руке, после чего её столь же почтительно поцеловал молодой келлуанин.

Начальник Дома камня удивленно вскинул черненые брови.

— Господин Раамос!? Как ты здесь оказался?

— Я возвращался домой вместе с отрядом храбрецов, мой господин, — ответил юноша.

Амошнеб оглянулся.

— Где же твой уважаемый отец?

— Я здесь, господин, — богато одетый пожилой мужчина бесцеремонно растолкал свиту и поклонился, переводя дыхание. — Мне пришлось задержаться…

— Твой сын — настоящий герой! — улыбнулся начальник. — Обними же его после столь долгой разлуки!

— Раамос! — вскричал мужчина, широко разводя руки.

Они были так похожи, что отец казался просто постаревшей копией сына. Фуубис прижал наследника к груди и его плечи вздрогнули. Но старший писец быстро овладел собой и отстранился, смахивая слезинку.

— Проследи, чтобы все эти люди получили подобающую награду, — улыбнулся начальник Дома камня.

Амошнеб удалился в сопровождении свиты. У каравана остался только жрец, старший писец каменоломен, трое помощников и двое слуг.

Фуубис стал отдавать распоряжения. Откуда-то появились стражники, взявшие под локти испуганных банарцев. Двое каторжников приняли у них корзины с мертвыми телами и пошли вслед за жрецом. Барефпуат с помощником старшего писца увели куда-то носильщиков и солдат.

— Отец, этот человек спас мне жизнь, — сказал Раамос, сделав Алексу знак приблизиться.

Юноша поклонился. Фуубис нахмурился.

— Меня зовут Алекс, я слуга первого пророка храма Сета в Абидосе, — представился Александр. — Мой господин послал меня сюда с письмом к господину Гнешуеру…

— Но он давно здесь не служит! — удивился старший писец.

— Выходит, я зря проделал такой долгий путь? — разочарованно пробормотал юноша.

— Я поговорю с тобой потом, — отмахнулся Фуубис и обратился к сыну. — Отправляйся домой, приведи себя в порядок. Я скоро приду.

В сопровождении слуги они долго шли мимо длинных строений, похожих на склады, потом пред ними предстало большое круглое озеро, окруженное зарослями камыша. Явственно стал слышен негромкий гул. «Каменоломни», — догадался Алекс.

Но слуга вдруг резко повернул и привел их к большой усадьбе. За стеной пышно зеленели пальмы, яблони и гранатовые деревья.

Здоровенный привратник с уродливым шрамом через всю грудь и следами ошейника на бычьей шее радостно осклабился, увидев Раамоса.

— Господин вернулся! — прохрипел он грубым голосом, неловко кланяясь.

Александр заметил у него за поясом тяжелую дубинку с бронзовым шаром на конце.

— Теперь я долго никуда не уеду, — рассмеялся довольный молодой человек и похлопал привратника по мощному плечу.

— Где вы там, ленивые бегемоты?! — раздосадовано рявкнул тот. Но от большого дома по широкому пандусу уже бежали двое слуг и богато одетая женщина.

— Господин! — она поклонилась, поправляя сползший парик. — Прошу простить, мы вас не ждали…

— Так мне уйти? — усмехнулся Раамос.

— Что вы! — испуганно замахала женщина, видимо, старшая служанка.

Алекс обратил внимание, что верхний край её платья расположен выше, чем обычно, и почти закрывает грудь. Зато разрез обшит узором и тянется почти до середины бедра.

— Сейчас же приготовим ванну, господин. Есть свежее пиво и булочки, — затараторила она, кланяясь. — Можно приготовить салат.

— Давай перекусим перед обедом! — рассмеялся молодой человек, направляясь к дверям, прикрытым широким навесом.

Слуги взяли из рук Александра и Туптаха сундук и поспешили за хозяином.

— И куда теперь? — хмуро поинтересовался Алекс.

Толстяк поправил корзину и направился в обход дома. Александру ничего не оставалось, как идти за ним.

Такого сада он еще не видел! Стройные ряды пальм, осыпанные цветами кустарники, длинные грядки с луком, чесноком, морковью, салатом и еще какими-то овощами. На одной из них возились две пожилые женщины в одних юбках, с короткими прическами и без ошейников.

— Это же Туптах! — воскликнула одна из них, прикрыв глаза ладонью от солнца.

— Где? — поднялась вторая, отряхивая вымазанные в грязи руки.

Польщенный слуга помахал им руками.

— Господин вернулся?! — вскричала первая.

— Да! — отозвался толстяк. — Только что.

Оставив женщин обсуждать свежую новость, Туптах повел спутника дальше. За посадками яблонь прятались приземистые нескладные строения, крытые камышом.

— Дом слуг, — сказал Туптах.

— Тут их три, — проговорил Алекс.

— Там живет старшая служанка с мужем, — толстяк указал на самую маленькую каморку с закрытой дверью и крошечным окном, возле которой на траве играли две девочки лет пяти и семи.

— Вот это дом домашних слуг.

Небольшое строение в виде буквы «Г» располагалось у выложенного камнем колодца.

— Нам туда.

Он подошел к торцу здания и распахнул криво висевшую дверь. Пахнуло сухим камышом. Александр увидел идущий вдоль двух стен широкий подиум, застеленный циновками. У третей стояли высокие корзины, а у входа — коряво сколоченный стол со сложенными стопкой деревянными мисками.

Туптах поставил свою корзину возле остальных, покопался в ней, достал замызганное полотенце и сказал:

— Пошли умываться.

Юноша наклонился, вытащил из колодца кожаное ведро и стал поливать на руки толстяку, склонившемуся над заросшей ярко-зеленой травой канавкой. Потом Туптах помог ему сполоснуться.

Они уселись на скамейку возле двери.

— А там тоже кто-то живет? — поинтересовался юноша, указав на длинное строение с завешенным циновкой входом.

— Садовники и птичники, — зевнул слуга.

«Своя аристократия, средний класс и парии, — покачал головой Алекс. — Все как везде».

Потом Туптах показал ему самое нужное заведение в усадьбе. Уборную. Круглую хижину с тремя дырочками в глиняном полу. Под крышей висели пучки какой-то пахучей травки, перебивая сортирный аромат.

— Поесть бы не мешало, — вздохнул толстяк и, обращаясь скорее к самому себе, спросил. — Сходить на кухонный двор?

— Не знаю, — рассмеялся Александр, чувствуя какой-то подвох. — Ты здесь местный.

— Не стоит, не любят у нас, когда слуги без дела шатаются, — еще тяжелее вздохнул Туптах.

К счастью тут появился парнишка лет восьми, совсем голый с пучком длинных волос на правой стороне головы.

— Вот, госпожа Матасена прислала, — сказал он, протягивая корзинку. В ней оказались еще теплые лепешки, пучок лука, салат и небольшой кувшин с пивом.

— Хвала богам! — рассмеялся Туптах. — Передай Матасене, пусть боги будут благословенны к ней при жизни и после смерти.

Парнишка качнул черным локоном, и приняв пустую корзинку, умчался по дорожке.

Они неторопливо покушали, после чего толстяк, разочарованный количеством еды, высказал предположение, что у хозяина, наверняка, сегодня будет пир, посвященный счастливому возвращению наследника.

— Может быть, корову забьют? — мечтательно сказал он, развалившись на лавке и щурясь от яркого солнца. — Это конечно не газель. Но если говядину запечь с травами, добавить овощей, то мясо получается изумительным!

— Так гости все и съедят, — решил подразнить его Алекс. Он сидел в тенечке, прислонившись спиной к прохладной стене.

— Нет! — уверенно заявил Туптах. — Там будет столько еды, что и слугам останется! А нас с тобой специально угостят. Мы же хозяина от разбойников защищали!

— Оставят нам по копыту, — отмахнулся юноша, посмеиваясь про себя.

Толстяк стал с жаром доказывать, что коровы в стадах старшего писца Уразских каменоломен столь велики, что одной на всех хватит!

Они спорили, пока не появился знакомый парнишка.

— Ты чужак по имени Алекс? — спросил он, ткнув в его сторону пальцем.

— Угу, — ответил тот.

— Тебя хочет видеть господин.

Александр поднялся, расправил мятую, замызганную юбку, сунул за пояс меч и повесил сумку на плечо.

— Оставь, — предложил Туптах. — Здесь никто не ворует.

— Она может мне понадобиться, — возразил юноша.

— Ты долго копаться будешь? — прикрикнул паренек. — Собираешься как женщина!

— Не кричи на старших! — тоном сварливой старушки ответил Алекс и резко скомандовал. — Веди, Сусанин!

— Кто? — набычился пацаненок.

— Так у нас называют проводников, которые хорошо знают дорогу, — с трудом сохраняя серьезное выражение лица, пояснил юноша. Уж очень комично выглядел голый мальчишка, уперший сжатые кулачки в тощие бока.

Видимо подобное объяснение устроило молодого келлуанина, и он зашагал вперед, гордо вздернув грязный нос.

Александр решил, что его поведут в дом, но паренек свернул на выложенную кирпичами дорожку, ведущую в глубину сада. Здесь у круглого пруда, диаметром метров в десять, стояла большая беседка, где за длинным столом восседали господин Фуубис с наследником, сменивший повязку десятник Мосмоот, какой-то важный стражник с серебряной цепью на груди и два немолодых писца, так же увешанные драгоценностями.

— Вы желали меня видеть, господин? — спросил юноша, ступая на гладко оструганный пол и кланяясь.

— Да, — важно кивнул хозяин дома. — Мой сын и господин Мосмоот сказали, что ты вовремя предупредил охрану каравана о нападении банарцев?

— Это получилось случайно, господин, — скромно потупил глазки Алекс. — Их лазутчик просто проходил мимо меня.

Видимо такой ответ понравился старшему писцу. Он благожелательно кивнул, тряхнув короткими, мелко завитыми локонами парика из человеческих волос.

— Ты говорил о каком-то письме?

— Мой господин, первый пророк храма Сета в Абидосе, приказал передать послание господину Гнешуеру. Но мне сказали, что он здесь больше не служит. Так ли это?

— Год назад его перевели в крепость Сиух, — подозрительно щурясь, проговорил важный воин.

— Покажи письмо? — приказал Фуубис.

Александр достал из сумки свиток, подошел к столу, с поклоном протянул его старшему писцу и отошел назад.

Тот пробежал глазами адрес и, не задумываясь, развернул.

— Господин! — вскричал Алекс, бросаясь вперед.

— Стой, где стоишь! — крикнул десятник, а незнакомый военный демонстративно положил широкую ладонь на украшенную бирюзой рукоятку кинжала.

Фуубис внимательно читал письмо, чуть шевеля сухими подкрашенными губами.

«Надеюсь, Небраа сочинил что-то похожее на правду? — с тревогой подумал юноша. — Иначе, у меня будут очень большие проблемы».

— Да, — наконец, кивнул папаша Раамоса. — Это подчерк одного из писцов храма Сета, и подпись похожа. Только непонятно, почему Сетиер пишет к Гнешуеру, а не ко мне?

— Откуда же я знаю, господин, — облегченно развел руками Александр. — Но теперь хозяин меня накажет. Я не доставил письмо адресату и позволил его вскрыть постороннему!

— Успокойся! — пренебрежительно махнул рукой Фуубис. — Я дам тебе послание к Сетиеру, в котором все ему объясню.

— Спасибо, господин! — вскричал довольный юноша. Теперь у него будет вполне официальный документ, который можно предъявить любому стражнику, не знавшему его в лицо.

— Мой сын утверждает, что ты спас ему жизнь, — сказал старший писец, передавая папирус одному из помощников.

— Он немного преувеличивает, господин, — возразил Алекс. — Я лишь помог ему убить льва.

— Ты не очень похож на наемника, — вдруг высказался важный воин. — Те никогда не откажутся похвастаться своими подвигами.

— Большую часть жизни я был слугой, господин, — охотно объяснил юноша. — Потом мореходом…

— Как же ты попал на службу к Сетиеру? — прервал его хозяин дома.

Пришлось Александру повторить папе ту же историю, что уже рассказывал сыну. Собравшиеся выслушали её с большим вниманием. Один из писцов вдруг заинтересовался судьбой Тусета. Но юноша и тут, кажется, сумел отбрехаться. Возможно, у слушателей возникли еще вопросы, но тут слово взял Фуубис.

— Твоя храбрость и скромность заслуживает награды, — громко сказал он, заставляя подчиненных умолкнуть. — Я готов принять тебя на службу.

— Благодарю, добрый и щедрый господин, — поклонился уставший от этого разговора юноша. — Но я уже дал клятву служить первому пророку храма Сета.

— В письме я предложу Сетиеру выкупить твою службу, — царственным тоном заявил старший писец. — Пусть напишет, сколько золота он хочет, чтобы освободить тебя от клятвы?

— Спасибо, господин, — подумав, что спина не переломится, Алекс поклонился еще раз.

— А завтра мой казначей выдаст тебе дебен золота!

— Твоя щедрость столь же велика, как и мудрость! — вскричал довольный юноша. Золото ему совсем не помешает. — Пусть боги одарят тебя всеми благами земными и небесными!

Один из писцов недовольно поморщился от такого пожелания, но сам хозяин дома отнесся к нему довольно благосклонно.

— Через два дня в Билд отправляется группа заключенных, отбывших свой срок, — сказал он с довольной улыбкой. — Ты можешь отправиться с ними, а пока будь гостем в моем доме.

Александр постарался придать своему лицу смущенное выражение и нерешительно затоптался на месте.

— В чем дело? — чуть наклонился вперед хозяин. — Ты хочешь что-то сказать?

— Господин, у меня есть просьба, — юноша опустил глаза.

— Говори! — разрешил Фуубис, ставя локти на стол.

— У меня есть женщина. Танцовщица из храма Сета, — забубнил Алекс, стараясь не смотреть в сторону насупленного Раамоса. — Недавно её знакомую суд послал на Уразские каменоломни. Разреши мне с ней встретиться и поговорить?

Очевидно, ожидавший чего-то более серьезного старший писец расслабился.

— Завтра утром подойдешь в Дом камня к господину Небптаху, — Фуубис кивнул на одного из гостей. — Он все устроит.

— Пусть боги пошлют вам долгую жизнь и вечное счастье на Полях блаженных, — пятясь и кланяясь, Александр покинул беседку.

Неподалеку его ждал знакомый парнишка. Только держался юный слуга на этот раз гораздо почтительнее.

Уставший ждать праздничного угощения Туптах переселился в дом и похрапывал на подиуме, прикрывшись одеялом. Но, услышав шум, проснулся и стал расспрашивать юношу о разговоре со старшим писцом Уразских каменоломен.

— Ты будешь служить у нас? — обрадовался он, услышав о предложении господина.

— Таким людям, как отец твоего хозяина, не отказывают, — вздохнул Алекс.

— Ты не пожалеешь! — стал уверять его толстяк. — У тебя все будет! Хорошая еда, украшения, еда, вино, женщины!

Он закатил глаза.

В сумерках дом и сад украсились огнями. На перекрестах дорожек стояли бронзовые светильники, где в чашах горел древесный уголь. В гости к старшему писцу собрался весь местный бомонд: от начальника Дома камня до десятников воинов и всех писцов.

Чтобы не попасть впросак, Александр поинтересовался у Тупаха, где здесь можно спокойно поспать. В ответ слуга радушно похлопал пухлой рукой по циновке рядом с собой. Юноша нахмурился, но слуга не имел в виду ничего плохого! Оказывается, в этом доме у каждого имелось свое место. У одной стены спали мужчины, у другой женщины. А напротив двери, за висевшими на палке циновками, две семейные пары с детьми.

Выслушав объяснение, Алекс понимающе хмыкнул и, закутавшись в одеяло, задремал, положив под голову сумку. Толстяк несколько раз куда-то вставал. Возможно, ходил на кухонный двор, пытаясь добыть что-нибудь вкусненькое? Или же просто приспичило в туалет? Так или иначе, ничего съедобного он собой не приносил и, ворча, вновь укладывался на покрытые циновками доски подиума.

Пир у старшего писца Уразских каменоломен получился на славу! Первые измученные слуги появились в доме только под утро.

Сквозь дрему Александр слышал негромкие разговоры, плеск воды у колодца и усталое довольное ворчание добравшихся до постели.

Но долго отдыхать им никто не дал. Юноша проснулся от громких шагов. В предрассветных сумерках, струившихся в открытую дверь, он увидел старшую служанку в длинном платье, парике, с покрасневшими от недосыпания глазами и с длинной тонкой палкой в руке.

Громко шлепая ногами по глиняному полу, она подошла к спящим служанкам и бесцеремонно стащила с двух крайних одеяла.

— Госпожа Матасена! — взмолилась одна из них. — Еще немножечко, госпожа!

— Вставайте, лежебоки! — топнула ножкой женщина. — Пора готовить ванну господину!

— Ну, пожалуйста! — захныкала служанка. — Мы же только что легли!

— Поднимайся, беременная корова! — начальница с силой ударила палкой по голым ягодицам девушки. — Это у господ праздник, а не у нас!

Взвизгнув, та вскочила, хлопая сонными глазами. Вторая не заставила поднимать себя столь радикальным способом, и с трудом сев на кровати, зевнула во весь рот, выгнувшись, как недовольная кошка.

— Поторапливайтесь! — прикрикнула Матасена.

Служанки, пошатываясь, вышли умываться.

Алекс усмехнулся.

— Строго ты с ними, госпожа.

Старшая служанка нахмурила подведенные брови. Но вид у юноши казался таким спокойным и благожелательным, что женщина немного смягчилась.

— Это мой долг, — сказала она, строго поджав темно-красные губы.

Вошли мокрые девчонки и, заметив приподнявшегося на локте Александра, хихикая, стали одеваться. Кроме привычных юбок каждая надела что-то вроде короткого, расшитого бисером топика, еле прикрывавшего грудь.

«Странно, — отметил про себя Александр. — Такая мода мне здесь еще не встречалась».

Служанки стрельнули ему глазками и выскочили из дома, поправляя дешевые парички, а их начальница подошла к той части подиума, где спали семейные, и, отодвинув циновку, похлопала по ноге какого-то мужчину.

— Уже утро? — раздался недовольный голос.

— Да, — с видимым сожалением подтвердила старшая служанка. — Скоро рассвет.

— Что приготовить на завтрак? — спросил мужчина, спуская ноги с подиума.

— Подогрей мясо, сделай салат, — чуть помедлив, ответила Матасена. — Нарежь яблок.

Услышав разговор о еде, Туптах отбросил в сторону одеяло и сел, оглядываясь вокруг осоловелыми глазами.

— Мудрая и прекраснейшая госпожа, — промурлыкал он тоном кота Матроскина. — Нельзя ли нам с моим другом, будущим слугой нашего господина, позавтракать чем-нибудь вкусненьким?

Старшая служанка фыркнула и оценивающе оглядела Алекса, поднявшегося с постели. В усталых глазах женщины вспыхнул и тут же погас плотоядный огонек.

— Ты будешь служить господину Фуубису? — спросила она, поигрывая палкой.

— Да, — кивнул юноша, запахивая юбку. — После того, как мой нынешний господин освободит меня от клятвы.

— Хочешь вкусненького? — вдруг обратилась Матасена к толстяку. — Пойдем за мной на кухонный двор!

С этими словами она резко развернулась, едва не столкнувшись с мокрым поваром. Туптах резво соскочил с подиума и побежал за ней, на ходу одевая юбку.

Скоро в доме слуг не осталось никого, кроме Алекса, семейной пары и одинокого мужчины, храпевшего разметавшись поверх одеяла.

Юноша успел сделать короткую разминку и умыться, как прибежал совершенно счастливый толстяк. Сунув Александру в руки корзинку, он нырнул в дверь, и сейчас же оттуда донесся его громкий, визгливый голос. Юноша приподнял кусок ткани, прикрывавшей гостинцы, и в нос сразу ударил пряный аромат уксуса, лука и чеснока. Рот тут же наполнился слюной.

Слуги, взрослые и дети, не обращая на него никакого внимания, умылись, оделись и ушли по своим делам.

Грозный Туптах, хихикнув, довольно потер руки и пригласил Алекса за стол. Бурдюк вина, кувшин пива, миска тонко нарезанного мяса в ароматной подливке! Жаль только, что лепешки оказались уже черствыми.

— Я же тебе говорил! — ликующе вскричал толстяк, сделав могучий глоток и передавая бурдюк юноше. — Со мной не пропадешь!

Тот хмыкнул, едва не подавившись терпким, гранатовым вином.

— Ну, уж голодным не останешься, — чуть подправил свое утверждение слуга.

— Как узнать, когда Фуубис уходит на службу? — спросил Александр, с удовольствием жуя мягкое душистое мясо.

— Как только слуги придут завтракать, значит, господина дома нет, — с набитым ртом объяснил собеседник.

— Они придут есть сюда? — уточнил юноша.

— Да, — кивнул Туптах.

— Так надо и им чего-нибудь оставить! — решительно заявил Алекс, выдирая из цепких рук слуги бурдюк.

— Ты что? — негодующе возопил толстяк. — Тут и на двоих мало, а ты собираешься всех кормить?!

— Лопнешь, — коротко отрезал парень, убирая миску в корзину.

— Отдай!

— Ты что с ума сошел? — удивился Александр, легко перехватив и вывернув руку слуги.

— Отпусти! — зашипел покрасневший от боли келлуанин.

— А дурить не станешь?

— Нет, — зло буркнул слуга.

— Ты угостишь их сегодня, они тебя завтра, — наставительно проговорил Алекс, отпуская руку Туптаха.

— Как же, угостят они меня!? — проворчал он, потирая запястье. — Дождешься от них!

— Выпей пивка и успокойся, — примирительно сказал парень, протягивая кувшин.

Толстяк почти вырвал его из рук и тут же приложился к широкому горлышку, словно стараясь ничего не оставлять неблагодарному юнцу.

Александр улыбнулся, глядя на такую месть. Слуг пришлось ждать долго. Все это время он зорко следил за келлуанином, который поглядывал на корзину, словно кот на птичек.

Повар принес два глиняных горшка с кашей, лепешки, салат, пучки увядшего зеленого лука, чисто отмытую морковь и пару репок.

Когда надувшийся от важности Туптах поставил на стол миску с остатками подливки и почти полный бурдюк вина, все одобрительно зашумели.

— А ты не такой жадный, как о тебе говорили, — одобрительно сказала одна из женщин.

— Он вообще красавчик! — стрельнула глазками молоденькая служанка.

Круглое лицо толстяка расплылось в самодовольной улыбке. Алекс взял со стола кусок лепешки и пучок зеленого лука.

— Молодой хозяин велел тебе прийти к нему после завтрака, — сказал парнишка, облизывая ложку.

— Где он? — спросил юноша.

— Я тебя провожу, — пообещал мальчик, наливая себе пиво.

Сытно рыгнув, он встал из-за стола и вышел из дома. Александр поднялся вслед за ним. Он предполагал, о чем с ним хочет поговорить Раамос, и подготовился к этой встрече.

Молодой человек ждал его на пригорке, откуда открывался чудный вид на озеро. У противоположного берега, где виднелся глубокий карьер в склоне горы, возле двух высоких причалов покачивались длинные камышовые корабли.

— Ты не пошел служить ко мне, — без предисловия спросил Раамос, чуть прищурив красивые обведенные темно-зеленой краской глаза. — Но сразу согласился стать слугой отца. Почему?

— Я долго думал над твоими словами, господин, — проговорил юноша. Еще никогда ложь не давалась ему с таким трудом. — И не знал, правильно ли поступил, отказавшись.

Келлуанин встрепенулся, но Алекс поднял руку, призывая к молчанию.

— Тогда я решил довериться воле богов, — юноша поднял взгляд на застывшего собеседника и, чувствуя себя последним подлецом, продолжил. — Если бы они захотели, чтобы я остался в твоем доме, то бы дали мне еще один шанс.

— Значит, наша встреча произошла по воле богов? — пробормотал пораженный Раамос.

«Скорее по воле тараканов, которые вовсю веселятся у меня в башке!», — раздраженно подумал Александр, кланяясь и пряча глаза.

— Ты ничего не говорил о своей женщине, — вдруг переменил тему молодой келлуанин.

— Ты не спрашивал, — пожал плечами юноша. — Да это и не важно.

— Ты возьмешь её сюда?

— Она танцовщица храма Сета, — усмехнулся Алекс. — Кто же её отпустит?

Раамос замолчал, устремив взгляд на чашу озера, окруженную стеной камыша.

— Мне нужно в Дом камня, господин, — кашлянул в кулак Александр.

Несмотря на некоторое смятение чувств, очарование молодого человека как-то померкло. Сердце билось ровно, и никакие смутные желания больше не тревожили душу. Было стыдно обманывать хорошего парня и только!

— Хочешь встретиться с подругой танцовщицы?

— Да, господин, — кивнул Алекс. — И я прошу, чтобы ты тоже посмотрел на неё.

— Зачем? — удивился Раамос.

— Вдруг она тебе понравится? — улыбнулся Александр. — Шесть лет рубить камень очень тяжело.

— Хочешь облегчить ей жизнь?

— Да, господин.

— Хорошо, я подумаю, что можно сделать, — кивнул молодой человек, отворачиваясь.

У ворот усадьбы он сказал мрачному привратнику, что отправляется в Дом камня.

— Если кто спросит, говори, что ты гость господина Фуубиса, — посоветовал громила, отворяя калитку.

Алекс поблагодарил за ценный совет и вышел. Дорогу он запомнил хорошо, поэтому добрался до конторы каменоломен быстро и без приключений.

Оглядев заполненный народом двор, юноша обратился к воину, стоявшему у угла здания.

— Как мне найти господина Небптаха?

Тот подозрительно оглядел его с ног до головы и хмуро спросил:

— А ты кто такой?

— Алекс, гость господина Фуубиса, — как учили, ответил Александр.

— Это ты помог парням Мосмоота отыскать банарскую засаду?

— Угу, — кивнул парень.

— Вон в правом углу его помощники сидят, — охотно указал стражник. — Только ты сейчас туда не ходи. Подожди, пусть народ разойдется.

Он кивнул на притулившуюся у стены скамейку.

Добросовестно дождавшись, пока младшие писцы, старшие надсмотрщики и прочие мелкие начальнички разойдутся, Алекс не без робости вернулся в полупустой двор.

Вчерашний знакомый сидел в угловой клетушке за обшарпанным столом и что-то быстро писал.

Один из его молодых помощников недоуменно уставился на юношу.

— Ты кто? Чего тебе?

— Я Алекс, гость господина Фуубиса, — чуть громче, чем следовало, ответил тот.

— Помоги ему, Зесгеб, — не отрываясь от папируса, буркнул Небптах.

— Да, господин, — кивнул помощник и хмуро уставился на Александра. — Чего тебе?

— Я хочу встретиться с узницей.

— Кто такая и откуда? — быстро спросил помощник. — Давно у нас?

— Анукрис из Абидоса, — ответил юноша. — Суд был дней десять назад.

— Подожди, я узнаю, куда её послали, — велел ему Зесгеб и, поднявшись, ушел куда-то в глубь здания. Юноша присел на песок возле низенькой стойки и в который раз за день приготовился терпеливо ждать. У него затекли ноги, а местный бюрократ все не появлялся.

Писец отложил в сторону папирус и удивленно посмотрел на него.

— Ты еще здесь?

— Твой помощник что-то не идет, господин, — просительно улыбнулся Алекс. — Видимо, дело не простое оказалось.

Показался Зесгеб с охапками папирусов.

— Ты не перепутал имя, чужак? — еще издали закричал он.

— Нет, господин, — замотал головой юноша. — Её зовут Анукрис из Абидоса.

— В чем дело? — грозно нахмурил брови начальник.

— За последние полгода к нам из Абидоса не присылали ни одной женщины.

— Как это? — не понял Александр, хлопая глазами.

— Нет у нас твоей женщины! — раздражено пояснил Зесгеб.

— Она не моя, — машинально поправил его юноша.

— Ты хорошо смотрел? — нахмурился Небптах.

— Взгляните сами, господин, — помощник положил на стол папирусные свитки, накрученные на деревянные палочки с выжженными иероглифами на торцах.

— Вот последние сопроводительные росписи из Дома ожиданий Билда. — Нет ни одного похожего имени

Начальник быстро пробежал глазами ровные ряды записей.

— Действительно, — вскинул брови писец.

— Прости мою дерзость, уважаемый господин, — заговорил на тонганский манер Алекс. — Но не могла ли запись как-нибудь затеряться?

Небптах возмущенно фыркнул.

— Ты ничего не понимаешь, чужак!

— Конечно, — легко согласился юноша. — Но только боги не ошибаются.

Писец крякнул и взглянул на помощника.

— Я посмотрю поименные записи, — проговорил тот. — Но это займет некоторое время.

— Не буду вам мешать, господа, — Александр поклонился и направился на знакомую скамейку, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями.

Он почему-то не сомневался, что Айри нет в каменоломнях, и её отправили в другое место. Но куда, и, главное, кто его обманул? Юноша сел, опираясь спиной о глиняную стену Дома камня. Неужели Мерисид? И зачем ей это нужно? Неужели из-за ревности? Но бывшая танцовщица производила впечатление здравомыслящей женщины. Уж она-то должна понимать, что если Алекс обнаружит ложь, то первой заподозрит именно её. И откуда Мерисид могла знать, что он отправится в Уразские каменоломни? Юноша сам решил это в последнюю минуту. Неужели эта женщина смогла так легко его просчитать?

Александр сжал пальцы так, что хрустнули суставы. Выдохнув, он немного успокоился. «Но почему я решил, что соврала именно Мерисид? — подумал он. — Тут дело темное. Надо вернуться и непременно все выяснить».

— Я очень не люблю, когда мне лгут, — тихо проговорил юноша с угрозой в голосе.

День приближался к середине, все сильнее хотелось пить, но он терпеливо ждал. К нему несколько раз подходил караульный солдат, пытаясь завести разговор. Но юноша отвечал так коротко и односложно, что тот, надувшись, уходил во двор Дома людей, где очевидно находил более интересных собеседников. Жажда стала нестерпимой, когда прибежал слуга и попросил его подойти к господину Небптаху.

— На Уразских каменоломнях нет Анукрис из Абидоса, — сурово сказал писец. — Ты обманул нас, чужак!

— Видят боги, я этого не хотел, — извинился Алекс. — Та женщина, что ввела меня в заблуждение, будет наказана. Простите, господа, что занял ваше драгоценное время.

Он встал и поклонился.

— Пусть боги вознаградят вас за доброту и терпение, господин Небптах. А у меня осталось к вам только одно дело.

— Что еще? — нахмурился писец.

— Господин Фуубис говорил о послании к господину Сетиеру?

— Тебе его принесут, — буркнул Небптах, отворачиваясь.

Александр поклонился в последний раз и покинул двор Дома камня.

Вернувшись в усадьбу, он первым делом напился холодной и удивительно вкусной воды из колодца, а потом отправился искать старшую служанку. Но неожиданно наткнулся на Туптаха.

— Ты куда направляешься? — спросил юноша, глядя на кислую физиономию толстяка.

— Молодой господин хочет сходить на гору! — чуть не плача ответил тот. — Не сидится ему дома!

— Сопровождать его — твой долг, — ханжески вздохнул Алекс и поинтересовался. — Ты Матасену не видел?

— На птичнике, — буркнул недовольный слуга. — Иди вон по той дорожке мимо гранатовых деревьев.

На огромном участке, окруженном высоким плетнем, разместилось большое количество водоплавающих пернатых. В середине на высоком столбе красовалась статуэтка какого-то бога с утиным клювом. Важные бело-серые гуси и коричневатые с ярко-синими перьями утки купались в небольшом пруду и толклись у долбленных колод с кормом.

Старшая служанка что-то гневно выговаривала двум женщинам с натруженными руками. Одна из них робко оправдывалась.

Матасена гневно топнула босой ногой, разбрызгивая жирную грязь. Юноша встал в сторонке, терпеливо дожидаясь окончания разноса.

Заметив его, женщина нахмурилась.

— Тебе чего?

— Хочу узнать, где можно выстирать одежду? — с самой располагающей улыбкой спросил Александр. — И нет ли у вас цирюльника? Не люблю ходить с длинными волосами.

— Пойдем, — махнула рукой старшая служанка.

— Тряпье свое выстираешь сам, — сказала она. — Хочешь, иди к озеру, хочешь, бери воду в колодце. Лохань возьмешь на кухонном дворе. Скажешь, я разрешила.

Матасена остановилась и попыталась схватить его за руку, плотоядно облизываясь.

Тот увернулся.

— У тебя есть муж, госпожа.

— И у тебя есть, — губы женщины скривились в блудливой улыбке.

Юноша вздрогнул.

— Ну, не дуйся! Все знают, что ты любовник молодого господина, — старшая служанка хихикнула. — Что тут такого? Вы оба молоды и красивы.

Алекс разжал кулаки.

— Помада размазалась.

— Что? — вскинула брови Матасена.

— Я говорю, помада размазалась.

— Где?

— Вот, — с этими словами он ударил её кончиками пальцев по губам и, не оглядываясь, зашагал на кухонный двор.

Лохань ему выдали по первому требованию. Завернувшись в одеяло, Александр затеял постирушку. Когда одежда почти высохла на жарком солнце, явился усталый и несчастный Туптах.

— И почему мой господин такой неутомимый?! — всхлипнул толстяк, забираясь на лавку. — Он детство вспоминал, а я таскал за ними тяжелую корзину!

— За кем?

— Раамос взял с собой наложницу отца!

— Ого, и тот ему разрешил?

— Конечно, — удивился подобному вопросу слуга и опять стал жаловаться. — Они пили вино, ели пирожки. А мне оставалось только завидовать! С Перхсеба я не встречался ни с одной женщиной!

— Бедный ты, несчастный, — покачал головой юноша. — Как я тебе сочувствую.

— Спасибо, — всхлипнул Туптах. — Ты настоящий друг.

Он еще долго жаловался на тяжкую долю слуги такого непоседливого господина, а Алекс сочувственно кивал, поддакивал и зевал.

Вечером за ним пришел посыльный парнишка.

Чем-то очень довольный Раамос ждал его на скамейке у пруда, где, смеясь, плескались две девушки.

— Я слышал, твои поиски оказались напрасны? — поинтересовался он, протягивая Александру гранат.

— Увы, господин, — вздохнул юноша, срывая красную кожуру. — Моя женщина что-то напутала.

— Наверное, её подругу приговорили к другому наказанию? — предположил молодой хозяин.

— Не знаю, — покачал головой Алекс. — И знать не хочу. Из-за неё мне пришлось отвлекать от дел уважаемых и занятых людей.

— Зачем ты ударил старшую служанку? — вдруг сказал Раамос.

Александр удивленно вскинул брови.

— Что?

— Мне сказали, что ты ударил по лицу Матасену?

— Когда?

— Сегодня днем.

— Да не было этого! — вскричал юноша с видом оскорбленной добродетели. — Я только узнал у неё про цирюльника!

Теперь настала очередь удивляться Раамосу.

— Но у неё разбита губа…

— Тебе пожаловалась сама госпожа Матасена? — стал наседать на молодого человека Алекс.

— Нет, — ответил он, чуть отодвигаясь и бросив взгляд на пруд, где одна из девушек внимательно слушала их разговор, положив локти на выложенный тесаным камнем берег.

— Тот человек ошибся! — безапелляционно заявил Александр. — Разве может гость поднять руку на слуг хозяина?! Сам спроси у госпожи Матасены.

— Я это выясню, — нахмурившись, пообещал Раамос. — И прикажу, чтобы к тебе прислали цирюльника.

— Пусть боги щедро наградят тебя за доброту, господин.

Голодный и злой Алекс вернулся к дому слуг, еще на ходу сожрав гранат.

Утомленные вчерашним пиршеством и разнообразными дневными занятиями, господа улеглись спать еще засветло. Так что слуги закончили с работой пораньше и, рассевшись ужинать, стали расспрашивать будущего коллегу о его жизни и о том, как скоро он собирается перебраться в Уразские каменоломни.

Не забывая жевать, Александр отвечал на все вопросы так подробно, что уставшие люди быстро разошлись. Дольше всех выдержал повар. Опрокинув в глотку очередную порцию пива, он пододвинулся к юноше и, понизив голос, предупредил:

— Зря ты поссорился с Матасеной. Эта стерва обид не прощает.

Алекс, чувствуя легкий шум в голове от выпитого вина и пива, взял перышко зеленого лука.

— Она сама так захотела. Я её за язык не тянул.

Мужчина удивленно вскинул белесые брови, фыркнул и рассмеялся:

— Будь осторожен, чужак.

— Я постараюсь, — пообещал юноша.

Укладываясь, он обратил внимание на отсутствие Туптаха. Очевидно, толстячок все же отправился на поиски приключений. «Пусть погуляет пока молодой», — подумал Александр, закрывая глаза. Больше не чувствуя себя в безопасности, он привычно просыпался от каждого шороха.

Толстяк вернулся в дом вместе с одной из служанок. Той самой, что строила ему глазки за завтраком. Чмокнувшись на прощанье, они разошлись каждый на свою часть подиума.

На следующий день, оставшись один, Алекс устроил себе разминку. Под удивленными взглядами дочек старшей служанки он прыгал, делал растяжки, кувыркался по земле, наносил удары по воздуху. Неизвестно, что подумали девочки, но больше он их не видел. Ближе к полудню, когда юноша успел умыться и высохнуть, явилась сама госпожа Матасена и привела с собой грузного мужчину в белой юбке с передником. За ним шел мальчишка и с видимым усилием тащил большой глиняный кувшин. Парень, как ни в чем не бывало, поклонился женщине, скользнув взглядом по распухшей нижней губе.

— Вот этот человек, Джедефмин. Сделай его похожим на слугу нашего господина.

— Слушаюсь, госпожа, — цирюльник прижал руку к пухлой груди.

Грозно сверкнув глазами, старшая служанка гордо удалилась.

Джедефмин усадил Александра на скамью и стал выкладывать из маленькой корзиночки разнообразные, зловещего вида инструменты, из которых парень узнал только ножницы. Нечто подобное Саша Дрейк как-то видела в деревне. Как ей объяснили, ими стригли шерсть у овец.

— У тебя волосы как у каторжника, — проворчал цирюльник. — Не к лицу свободному человеку таскать на голове такое вместилище блох.

Алекс думал, что это удовольствие никогда не закончится! Ножницы быстро тупились, и их приходилось то и дело подтачивать, но и после этого они беспощадно драли волосы! Бритва больше походила на мотыгу, только без ручки и, казалось, драла мягкий юношеский пушок вместе с кожей!

Зато потом толстяк долго втирал ему в горевшие щеки какую-то приятно пахнущую мазь.

— Вот теперь ты похож на келлуанина, — довольно проговорил цирюльник, собирая инструменты и вытирая пот с покатого лба.

С наслаждением встав, Александр подошел к колодцу и посмотрел в темную воду.

«Действительно, похоже. Только глаза все портят».

— Спасибо, господин Джедефмин, — он учтиво поклонился. — Ты работаешь так, словно твоей рукой водят сами боги!

Толстяк польщено улыбнулся и ушел, важно раскланявшись на прощание.

А немного погодя за ним опять пришли. Мальчик, видимо выполнявший в усадьбе роль посыльного, сказал, что его хочет видеть господин Фуубис.

Старший писец только что пообедал в обществе любимого сына и, пребывая в благодушном настроении, возлежал на мягкой кушетке прямо в обеденном зале. За столом, очищенным от блюд и крошек, перебирал какие-то папирусы Раамос.

— Вы звали меня, господин? — спросил Алекс, остановившись у входа.

— Мне доложили о твоей неудаче, — проговорил хозяин дома, поворачиваясь на бок.

— Мне жаль, что я занял время твоих подчиненных из-за каприза глупой женщины, — извинился юноша.

— Такое случается, — отмахнулся старший писец. — Я приготовил письмо к Сетиеру и жду тебя с ответом самое позднее через двадцать дней.

— Вы его получите, господин, — не моргнув глазом, соврал Александр.

Раамос протянул ему папирус.

Алекс подошел и взял свиток, перевязанный голубой лентой с цепочкой иероглифов.

— Караван отбывших наказание узников уходит завтра с рассветом, — продолжил Фуубис, когда юноша вернулся к двери. — Тебя проводят, и казначей выдаст обещанное золото.

— Благодарю, господин, — Александр поклонился, и ни на кого не глядя, покинул обеденный зал.

— Когда будешь в Гиврах, передай привет Сирзесу, — бросил вдогонку молодой келлуанин. — Скажи, что мы его ждем.

— Конечно, господин, — кивнул Алекс.

В оставшееся до вечера время он сходил к озеру, без труда убедившись, что уровень воды в нем непрерывно повышается, и очень скоро тростниковые корабли, или скорее баржи, будут стоять вровень с массивными причалами. От посещения самих каменоломен юноша решил отказаться. Неизвестно, как посмотрят на такую экскурсию местные власти. Не стоит лишний раз привлекать к себе внимание.

За ужином слуги наговорили ему множество комплиментов и даже пробовали угостить его вином. Но Алекс отказался. Вдруг старшая служанка уже успела туда чего-нибудь намешать? А вот дыни, виноград и гранаты ел с удовольствием.

Перед тем, как лечь спать, мальчишка-посыльный тихо сказал:

— Спасибо, что навалял тумаков Матасене. Она второй день ходит злая, как гиена!

— Я никого не трогал, — возразил Александр.

Пацан понимающе хихикнул.

Туптах проводил его осоловевшими глазами и покачал головой.

— Не верь. Они же все с её руки кормятся.

— Ну и что? — пожал плечами Алекс. — Разве это когда-нибудь мешало людям ненавидеть своих кормильцев?

Толстяк хрюкнул и, закатив пьяные глаза, тихо засмеялся. Юноша хлопнул его по плечу и отправился спать.

Опасаясь мести обиженной женщины, он долго лежал с закрытыми глазами, лишь на короткое время погружаясь в беспокойный сон. Поэтому, когда в сумерках к дому слуг пришел мрачный привратник, то обнаружил гостя господина Фуубиса сидящим на лавочке.

— Пошли, — мотнул башкой громила.

— После тебя, — галантно пропустил его вперед Александр.

— Что?! — тихо рыкнул слуга.

— Я говорю, иди первый! Это же твоя усадьба, — привратник был раза в два крупнее его, но Алекс его нисколько не боялся.

Здоровяк нахмурил покатый лоб в тяжком мысленном усилии, но не найдя к чему придраться, спорить не стал. У ворот их ждала старшая служанка с большой корзиной и немолодой, тощий мужчина с подозрительно желтой кожей.

«А у дяденьки, не иначе, гепатит», — подумал Александр, принимая у него из рук тяжелый кусочек красноватого металла.

Пусть дорога твоя будет недолгой, чужак, — издевательски усмехнулась Матасена.

— И тебе такого же счастья, — вернул улыбку парень. — У нас говорят, что любое доброе пожелание всегда возвращается, госпожа.

Женщина чуть вздрогнула. А казначей, с хмурым видом выслушивавший их любезности, проворчал:

— Торопись, опоздаешь, будешь догонять отряд в пустыне!

— До встречи, чужак, — прогудел привратник.

— Стойте! — раздался голос, заставивший всех вздрогнуть. От дома по пандусу спускался молодой господин, поеживаясь от утренней прохлады.

— Я провожу тебя, Алекс.

Старшая служанка побледнела и тревожно переглянулась с привратником.

— Не стоило так утруждать себя, господин, — пробормотал Александр, отводя глаза.

— Это мне решать, — властно возразил Раамос.

— Но вы же еще не завтракали, господин? — озабоченно покачала головой Матасена.

— Вот и приготовьте все к моему возвращению, — строго сказал молодой хозяин.

Здоровяк нерешительно топтался, глядя то на него, то на старшую служанку.

— В чем дело? — нахмурился Раамос.

— Прости, господин, — прогудев, неуклюже поклонился привратник, отодвигая толстый засов на калитке.

— Надеюсь, ты не заставишь себя долго ждать? — спросил молодой келлуанин, когда они отошли от ворот.

— Это не только от меня зависит, господин, — ответил Алекс, набрасывая на плечо ремень корзины.

Внезапно порыв ветра донес до него человеческие голоса.

— Тихо! — юноша замер, настороженно оглядываясь.

Они стояли в проходе между двумя длинными приземистыми зданиями без окон, похожими на склады.

Раамос хотел что-то сказать, но Александр оборвал его.

— Подожди, господин.

Он тихо сбросил корзину и взялся за меч.

— В чем дело? — громко спросил келлуанин. — Что с тобой?

Словно в ответ на его восклицание из-за угла выскочили два стражника и замерли в нерешительности.

— Вы кто? — нахмурился сын старшего писца.

Вдруг и позади них раздался какой-то шум. Алекс резко обернулся, успев заметить, как два человека нырнули обратно за склад.

— Мы тут… патрулируем, — растерянно пробормотал один из солдат.

— Без копий и щитов? — насмешливо усмехнулся Раамос. — С одними ножами.

— Так получилось, господин, — пожал плечами второй воин. — Ну, мы пойдем?

— Идите, — кивнул молодой человек.

Солдаты очень быстро скрылись за углом, и через секунду оттуда донесся их звонкий топот.

— Вот и я тебе жизнь спас, — улыбнулся Раамос.

«Скорее этим придуркам», — насмешливо подумал Александр, но вслух поблагодарил:

— Спасибо, господин.

— Думаю, их подговорила Матасена, — пробормотал тот. — Слишком много о себе думает. Давно палок не получала.

Алекс промолчал.

— Так за что ты её ударил? — спросил келлуанин.

— Спроси у неё сам, господин, — уклончиво ответил Александр. — У нас мужчины на женщин не жалуются.

— Спрошу, — пообещал Раамос тоном не предвещавшим ничего хорошего Матасене.

Обогнув еще один склад, они увидели Дом камня. Возле двора толпились человек десять мужчин и три женщины. Все в застиранных, но чистых юбках и с коротко подстриженными волосами. В стороне стояли трое солдат.

— Вот твой караван, Алекс, — кивнул сын старшего писца. — Иди и возвращайся скорее. Я буду ждать.

— Постараюсь, господин, — поклонился Александр, чувствуя, как на душе скребут все кошки Келлуана.

Собеседник уловил его настроение, но понял его по-своему.

— Мне тоже жаль с тобой расставаться, — он осторожно взял его за руку. — Надеюсь, разлука окажется недолгой?

— Я тоже, — с трудом выдавил из себя Алекс, освобождая ладонь, которую почему-то сразу же захотелось вытереть.

— Мы ждем только вашего гостя, господин, — с заметным упреком сказал пожилой воин Раамосу.

— Ему пришлось задержаться, — надменно ответил тот.

— Теперь мы можем идти? — нахмурился солдат.

— Да, — кивнул молодой человек, отходя в сторону.

После командирского рыка бывшие заключенные похватали свои корзины и торопливо зашагали к воротам. Там зевавший писец, или помощник, громко выкрикнул имена отбывших наказания.

К счастью для Александра среди них не оказалось уроженцев Абидоса и его окрестностей.

Под ленивыми взглядами лучников, мерно вышагивавших по стене, колонна покинула Уразские каменоломни.

Когда дорога привела их к каналу, заполненному водой уже больше чем наполовину, Алекс думал только о предстоящем возвращении и о том, когда же, наконец, закончится этот бессмысленный вояж.