Мы с Глебом говорили до рассвета. Больше он говорил, как ни странно. О Нике. О том, какая она необыкновенная, и как ему с ней повезло. У нее теперь есть клан, и не придется больше бояться, что охотники используют ее. Что предводитель этого клана сильный и справедливый, заботится о тех, кто изъявил желание жить под его крылом. И вроде даже не против, что они с Глебом… Хотя Глеб не может знать точно.

А потом я уснула, нет, вырубилась. Наверное, оно и к лучшему. Сны не снились, но и отдохнула плохо. Проснулась после обеда одурманенная усталостью. Глеба рядом не было — то ли спустился завтракать, то ли уехал к своей Нике. А я тихо радовалась — хоть кто-то из нас, наконец, счастлив…

В коридоре я наткнулась на Влада и радости поубавилось. Закон подлости во всей красе! Он мило улыбнулся и поздоровался.

— Давно тут?

— Я тут ночевала…

Смотреть в пол гораздо проще, чем в глаза. Но я привыкла в глаза — за время правления. Не пристало правительнице бояться взглядов.

— Ну да, конечно, — кивнул он. А потом подмигнул: — Идем, покажу кое-что.

И пока я не успела возразить, схватил за руку и куда-то потащил. Вернее, не куда-то. К моей двери. Вернее, уже не моей — бывшей. Интересно, чья это теперь комната?

Влад распахнул дверь. Похоже, ничья… И ничего внутри не изменилось. Как было все… Кровать, комод, драцена. Ковер все тот же, светлый, мягкий. Запах полироли — как специально. Балконная дверь открыта, и занавеска колышется.

Я часто бывала у атли после возвращения, но в эту комнату не заходила. Боялась. Воспоминаний, от которых могло быть больно. Ненужных волнений. Слабости, ведь не могла ее себе позволить. Правительницы не имеют право на слабость.

Но я больше не правительница. Я — просто я.

А Влад уже внутри, смотрит испытывающе. И я шагаю за ним, словно в прошлое окунаюсь. Не холодно. Не больно. Странно. И волнительно.

— Все еще твоя, — произнес он с какой-то особенной интонацией. И я почти поняла, что это значит…

Действительно, моя. Даже вещи — я ведь не все их забрала, когда съезжала — лежали на своих местах. Фото на комоде — Глеб, Рита, а также общее — всех атли. На нем улыбался Кирилл, а Филипп хмурился. Оля с Линой на диване. Рита позади, руки им на плечи опустила и смотрит в камеру распахнутыми глазами. Мы с Глебом на полу у камина. А в центре — Влад обнимает Ларису, и та, как всегда, безупречно выглядит.

Прошлое, которое не вернуть. И которое все еще живет здесь.

— И вот они тоже тебя ждут. — Влад аккуратно подтолкнул меня к окну.

Последняя капля. Залпы орудий стихли. Передышка? Перемирие? Мне все равно. Я смотрела и не верила глазам.

— Я же их…

— Выбросила, — кивнул он. — Не очень люблю копаться в мусоре, но их не мог не спасти. Ты их любила.

— Не стоило… — ответила я, не сводя взгляда с давно утерянной коллекции совят. Сидят тут, таращатся глазищами. Словно ничего не произошло. И я с ними будто в прошлое нырнула…

— Возвращайся, Поля.

Голос Влада звучит мягко, убаюкивающе. Знаю, что нельзя его слушать, поддаваться, но стою, как загипнотизированная, и смотрю на своих плюшевых питомцев. В конце концов, что у меня осталось, кроме прошлого?

Но все равно отрицательно качаю головой. Наверное, по привычке.

— Все свои шансы я давно использовал? — В его голосе чувствуется горечь, но злобы нет. Надежда есть, но не злость.

Киваю. Снова по инерции.

— Знаю, что использовал. Но атли — нет. Возвращайся.

— Ты такой настойчивый сегодня…

Я шагнула к подоконнику и дотронулась до одного из совят — темного, с ярко-желтыми глазами. Хотелось проверить, что это не мираж. Что все по-настоящему. Плюш откликнулся мягкой прохладой.

— Сегодня боги мне улыбаются.

И я поняла. Слишком поздно, как всегда. Магия рассеялась, и совята больше не манили.

— Даша, ну конечно…

— Даша тут ни причем. Хотя она волнуется… О тебе тоже. — Влад снова приблизился. Положил руку на плечо. И зачем он постоянно так близко подходит? Раздражает ведь! Думать не мешает здраво. — Но ты и сама все понимаешь, верно? Поэтому и пришла сюда ночью. Не все перегорело…

— Я пришла к Глебу, — возразила я. — Разве моя вина в том, что он здесь живет?

— Можешь и дальше обманывать меня, себя, весь мир. Но ты пришла именно сюда. В мой дом. К атли.

— Я не атли, Влад, и хватит изводить себя пустыми надеждами. Знаешь, мне гораздо комфортнее жить одной, когда никто не достает постоянным давлением на чувство долга.

— Да мне, по сути, плевать, по какой причине ты вернешься, Полина. Главное, вернись!

— И ты решил пустить в ход тяжелую артиллерию? — Я криво улыбнулась. — Сделав акцент на чувствах, которых нет?

— А их нет?

Зеленые глаза сверкали превосходством. Словесные баталии я никогда не выигрывала, и Влад понимал, что на поприще дипломатии он сильнее. Я всегда была слишком прямолинейной. Говорила правду в глаза, даже горькую. Мне не хватало гибкости, чтобы стать по-настоящему одной из них. Хищной. Наверное, внутри я все еще оставалась человеком, который никогда не сможет принять некоторые законы. Примириться с несправедливостью. И простить предательство лишь потому, что вождю разрешено предавать…

Но в словесных перепалках я все еще проигрывала. Поэтому молчала и ждала, что же Влад еще скажет. И он был готов сказать, да. Всю ночь, наверное, готовился…

— Я не буду прятаться от тебя, Полина, — произнес он тихо, тем самым тоном, который еще не танк, но уже в состоянии переехать. — Мне было тяжело… тебя понять. Наверное, я так и не понял до конца, но это мелочи. Ты дорога мне. И то, что у нас было, непросто стереть. Это, как тату — или навсегда, или шрамы. Зачем менять красоту на боль?

— Красоту? — Даже глаза на него подняла в праведном гневе. — Как по мне, только боль и была.

— Была, — кивнул. — Но не только. Иначе бы ты…

— Хватит! Перестань.

Не могла это слушать, поэтому отошла. Ближе к балконной двери, там воздух свежий. Тучи затянули небо, тянуло прохладой. И земля пропиталась влагой.

— Я не прошу тебя вернуться ко мне.

Влад шагнул следом, обхватил меня за плечи и развернул к себе. Добивает. Добивает же! И где бы взять сил? Их нет. И желания тоже. Ночью я все потеряла. Снова. Дом, любимого. Сына? Нет, сын еще есть. И друзья. Нужно думать об этом. Скади никогда твоими не были, Полина. Никогда…

В иллюзии так легко поверить, когда они дарят семью. А ведь я хищная, мне нельзя без семьи. Странно, что только сейчас я поняла это.

— Вернись в атли… — И голос уже близко. Слишком близко. Я даже могу почувствовать щекой тепло дыхания. И запахи стали резче, насыщеннее. Мускат, сандал, ваниль…

— Я… Не уверена, что сейчас в состоянии что-то решать.

— Так сделай то, что всегда делала в трудный момент: позволь решить мне. Переложи ответственность на мои плечи, чтобы потом было кого винить. Так ведь проще. Тебе всегда было так проще, Полина.

— Отличный способ вернуть утраченное! — послышался злой голос со стороны двери. — Браво! Пожалуй, возьму на вооружение.

Меня словно кипятком ошпарили, так быстро я отскочила в сторону. Только вот поздно уже — во взгляде Эрика не было и капли нежности. Только ярость.

Впрочем, на меня он вообще не смотрел. Сначала. А когда посмотрел, я почувствовала себя совсем плохо.

— Стейнмод, у меня складывается ощущение «дежа вю», — невозмутимо произнес Влад и, кажется, ни капли не смутился.

— Я искал тебя, — сказал Эрик уже мне.

— Ну, вот и нашел… — вырвалось у меня.

Прозвучало, как издевка. А я ведь не хотела. Все, чего хотела — просто переночевать с Глебом. Поговорить. Поговорила, называется.

— Рад, что ты в порядке, — язвительно продолжил Эрик, и его прозрачные глаза, казалось, могли в тот момент заморозить весь город.

Я, Влад, моя бывшая комната. И Эрик. Отличный способ все исправить, Полина!

Впрочем, разве есть еще, что исправлять? Все разрушено… А я слишком устала и строить не умею.

Но кое-что я умела хорошо. Убегать. От серьезных разговоров, сильных и опасных эмоций, ненужных разборок. Вот и сейчас сбежала. Недалеко — на балкон. На свежий воздух, потому что для нас троих в той комнате кислорода не осталось.

Хотя Эрик наверняка уже ушел. Увидел все, что хотел, сделал выводы. Для этого необязательно читать мысли. Я закрыла глаза, стараясь не расплакаться от обиды.

Теплые ладони легли мне на плечи. И показалось, если Влад сейчас хоть слово скажет, я его ударю. Не сдержусь. Он не виноват, но все же…

И зачем я только сюда приехала?!

А потом что-то изменилось. Что-то незаметное на первый взгляд, но…

Запах! И ветер щеки уже не обдувает. Влажность из воздуха испарилась.

Я открыла глаза. Синий. Занавеска и обои. Кровать.

— Сначала я искал тебя здесь, — мрачно сказал Эрик. — Потом в квартире Глеба. А когда не нашел… Не хотелось думать, что ты у атли.

Я повернулась к нему. Все еще хмурится, но уже не зол. Печальный только или усталый. Наверное, так толком и не отдохнул.

— Искал? — Я ничего не понимала. Он же злился только что, а теперь… мы здесь. — Зачем?

— Шутишь? Ты же сама сказала — на тебя покушались. Нельзя быть такой беспечной! Еще и амулет сняла…

— Он твой. Пока тебя не было, я носила его. Наверное, он меня и спас тогда… Грудь жгло, и я проснулась.

— Так он работает, — подтвердил Эрик. — Предупреждает.

В комнате ничего не изменилось с тех пор, как я была тут в последний раз. Разве что кровать — новое покрывало, светло-голубое, и подушек нет. А в целом… Тот же ковер, телевизор на стене, тумбочки. Занавески знакомые. И все же спальня встретила меня по-другому. Отвергала. Хмурилась. Давила.

— Извини, я не хотел прерывать ваш… разговор. — Эрик отступил на шаг и отвернулся. — Хотел обсудить будущее и вообще… Ты же теперь часть скади. Племя тебя приняло, но если хочешь вернуться домой… Тебя уже ничего не держит.

— Домой?

— В атли. Разве не об этом вы с Владом говорили?

И он снова посмотрел на меня. Испытывающе и… с надеждой?

— Он говорил, — поправила я.

— Ты не особо протестовала, — пожал он плечами.

Я вздохнула. Что ни скажи ему сейчас, не поверит. Слишком много было лжи. Я лгала. Ради его блага, но… Откуда мне знать про благо? Я лишила его права выбирать, как когда-то лишили меня. Виновата. По всем статьям. И признаю вину.

— Ты прав, не особо. Но не потому, что хочу вернуться. Одной сложно, Эрик. Особенно сольвейгу. Вечно кому-то нужен мой кен. Или кровь. Или жизнь. Я не могу жить с Бартом, так я никогда не увижу Алана, а он… Ребенок — мое все. Я так долго… хотела его. Боролась. Люблю безумно и не могу потерять.

— Сольвейги прячутся, — понимающе кивнул Эрик. — Тебе бы пришлось прятаться с ними.

— Верно. Для скади я — никто, особенно теперь, когда ты вернулся. А без племени будет сложно себя защитить. Но в атли ночью я поехала не потому.

— А почему?

— Это же очевидно! Поехала к Глебу, ведь он мой лучший друг. Ты ушел, а я… мне было плохо, понятно! У тебя все прошло, а у меня нет. И в Алане я вижу тебя. Всегда видела, с самого первого дня. Не только ты влюбился, Эрик.

Замолкаю. А он смотрит. И не верит ни единому слову. Наверное… Взгляд такой… Он умеет так смотреть, что все внутри сжимается. Путаются мысли, а воздуха не хватает.

Поэтому я продолжила говорить. Чтобы не свихнуться от убийственного ожидания.

— Именно поэтому и оттолкнула тебя. Думала о твоей мечте. Она стала и моей тоже. Давно. Не хотелось, чтобы из-за меня ты…

— Замолчи!

Он шагнул ко мне, и мир стал меньше. Облепил меня со всех сторон звуками, запахами, ощущениями. Сдавил грудь, голову, сковал тело. И вот я уже парализована, могу только смотреть. А Эрик рядом, только руку протяни — коснешься. Но я не могу пошевелиться. И не надо. Он сам касается. Обнимает. И лицо близко, а мне снова нужно задирать голову, чтобы видеть его.

— Ты всегда так много болтаешь, — прошептал он, и я с шумом выдохнула. Теплые пальцы коснулись щеки, скользнули выше — к вискам, затем запутались в волосах.

А губы мягкие — накрыли мои. Поцелуй. Жадный, звериный. В нем вся его тоска. Моя тоска. Переживания, горечь. Она растворяется, гаснет, сменяется наслаждением — диким, животным.

Одежда мешает, она не нужна. Не здесь, не в этой квартире. А кожа горит, требует прикосновений, жила натягивается в предвкушении. Синий вокруг, синий во мне. Как тогда. Но сейчас — не тогда. Сейчас все по-настоящему: нет больше препятствий, сомнений, будущего, которое может забрать у меня Эрика. Или меня у него. Потому что я чувствую — он тоже не хочет отпускать. Карамельный кен диктует его желания, бурлит в моих венах, проникает в жилу. И я делюсь — без сомнений уже, смеясь от блаженства.

И пропадаю. На миг? Навечно?

Он мой, а я его. Здесь. Сейчас. Навсегда.

Мои губы шепчут что-то. Эрик прав, меня заткнуть сложно. Но у него получается — поцелуем. А затем шепчет уже он. Но я не могу разобрать слов, хотя отлично понимаю их значение.

Он не отдаст меня никому. Любит. Все еще любит.

И, кажется, я плачу от счастья… Или нет? Какая разница?

— Ты маленькая колдунья, — прошептал он, уткнувшись носом мне в шею. — Одурманила меня совершенно. Наказать бы тебя за ложь…

— Прости, — обнимаю его, все еще не в силах поверить, что мы тут, вдвоем. На кровати. Все, как я мечтала.

— Одного «прости» мало. Обещай, что никогда не будешь мне врать больше. Особенно о таком.

— Обещаю, но… Что я могла тогда сказать? «Эрик, я тебя люблю, прекрати бороться за свой кан и останься здесь со мной!» Так?

— Отличный вариант!

— Ты ясно дал понять, что не собираешься начинать серьезных отношений. Сказал, что никто и ничто не заставит тебя отступить от цели.

— Но потом, когда я признался, что хочу остаться… Ты не сказала даже тогда.

— Я грешила на обмен! Все говорили мне, предупреждали, что обмен кеном влияет на обоих. Я побоялась, что это лишь… физиология.

— Малыш… — Он приподнял мой подбородок, развернул к себе лицом. Потерся носом о мой нос. — Я обменивался со многими женщинами. Это приятно и, бесспорно, добавляет пикантности, но ни к одной из них я не привязался.

— Ни у одной из них не было дурманящего лотосного кена, — проворчала я.

— Глупенькая! — Эрик сгреб меня в охапку и добавил тоном собственника: — Никому тебя не отдам, поняла?

— Поняла, — кивнула. — Не отдавай.

— И ему не позволю больше приблизиться, — пообещал он грозно.

— О, я буду благодарна за это! Иногда Влад излишне… навязчив.

— Я ревную. И готов был сегодня его убить.

— Не надо никого убивать, — миролюбиво осадила я его. — Между нами с Владом давно ничего нет. Не может быть.

— И не было? После того, как я…

— Не было.

Эрик с облегчением выдохнул.

— Хорошо. — Погладил меня по голове, и показалось, я вот-вот замурлычу, как кошка. — Ты не права на счет скади. У тебя всегда будет защита племени, ты ведь мать наследника. Но кроме того мне бы хотелось, чтобы ты посвятилась. Тогда у тебя не будет сомнений, а я буду спокоен. И почувствую тебя, независимо от того, есть ли в тебе мой кен.

— Ты… что предлагаешь?! — Я даже приподнялась от удивления. Заглянула ему в лицо. Серьезен, даже более чем. — Но как же закон крови, который ты так чтишь? Разве это его не нарушает?

— Нет, конечно, — улыбнулся и подарил мне легкий поцелуй. — Я же говорил, что есть исключения.

— Да, венчание, я помню. О матерях детей скади ты не говорил.

— Верно, — лукаво улыбнулся Эрик. — Не говорил. Хотя это исключение тоже есть. Но венчание мне нравится больше.

Я молчала и ошеломленно хлопала ресницами. Выглядело, должно быть, комично. Иначе чего бы ему так насмешливо смотреть?

— Что же ты молчишь, болтушка? Тебе ведь всегда есть, что сказать. Не ответишь? Пойдешь за меня замуж? — Он многозначительно посмотрел в потолок и лениво добавил: — А то надоело тебя ревновать, это напрягает.

— То есть жену ревновать необязательно? — нахмурилась я.

— Жену нет. Жена уже никуда не денется.

Улыбается. Довольный. А мне сразу вспомнился Мирослав с его пятью женами… Нет уж, дудки!

— Вы, вожди, считаете, что можете заводить жен направо и налево! — выдохнула я с раздражением. — Причем, чем больше, тем лучше. А для меня это неприемлемо. Что будет, когда я надоем тебе, Эрик? Найдешь себе еще одну жену?

— С чего ты взяла, что надоешь мне? — Он удивленно приподнял бровь. — Кто сказал тебе эту чушь?

— Я знаю мужчин, и в курсе мнения вождей на счет венчания.

— Влад не пример для подражания! — выдохнул Эрик, и в его голосе проступили нотки злобы.

— Вот вообще о нем не думала сейчас. — Я взяла его большую ладонь и переплела наши пальцы. — В свое время Мирослав Теплов мне целую лекцию прочел о месте жены в жизни мужа. А потом подтвердил эмпирически — на собственном опыте. У него было пять жен. Рик — вождь андвари — гуляет и не скрывает этого. Его сын по стопам отца идет семимильными шагами. Законы хищных, Эрик, не на стороне женщины.

Он развернулся ко мне и посмотрел очень серьезно.

— Скудный у тебя опыт. Однообразный. У моего отца была всего одна жена — Божена. иРик — вождь андвари — РиИ они любили друг друга до самой смерти. — Он вздохнул. — И даже после… Когда я смотрел на них, мечтал, что у меня все будет так же. Женщина, которую я полюблю и которая полюбит меня. Если такая есть, зачем другие?

— Я не знала…

— Но ты права, что не соглашаешься сразу. Венчание — это серьезно. На всю жизнь. Назад дороги не будет, малыш.

— И ты правда хочешь этого со мной? Со мной одной?

— Хочу, — кивнул. Улыбнулся. А я не могла поверить, что все это правда.

А синий обволакивал, успокаивал. Усталость навалилась свинцом, не физическая — эмоциональная. И я провалилась в сон. И уже балансируя на грани, убаюканная ласковыми поглаживаниями Эрика, подняла к нему лицо.

— Алан…

— Спи, — прошептал он. — У скади есть кому за ним присмотреть.

Я поверила ему и уснула.

Мне снова приснилась та девушка, шатенка. Она сидела в траве и смотрела вдаль, на закат. По бледной щеке ее катилась слезинка, но мне уже не хотелось к ней подходить. Как и пытаться помочь. Порой на помощь другим уже не остается ни желания, ни сил. К тому же я вовсе не настроена была тревожиться.

В конце концов, могла я позволить себе немного безоблачного счастья? И выспаться нормально?

Впрочем, ночью Эрик меня все же разбудил.