Мои видения участились. Мне было страшно и одиноко, голова готова была разорваться на части, по ночам мне снились страшные сны о монстрах, которым нужна моя впечатлительная голова. Влад говорил, что это все еще неоформленные и неосмысленные пророческие сны, и скоро я научусь их контролировать, но где-то внутри меня жило чувство, что все это навсегда – и эта боль в голове, и в сердце.

 Эти видения также влияли на мою жизнь в другом мире. Лишь Артем и его любовь спасали меня от сумасшествия. Мне казалось, он восхищался мной – моей необычностью, и эти видения лишь усиливали его чувство ко мне. Я была интересна ему, я была другой, не такой, как все, особенной, хотя я в тот момент отдала бы все, лишь бы прекратить болезненные картинки, заставляющие мою голову разламываться на несколько частей.

 Я уже не ждала понимания, я только теперь осознаю, насколько это бесполезно, лишь бы прекратилась эта тупая боль в сердце и ломота в позвоночнике. Лишь бы ничего этого не было вовсе, а все оказалось страшным сном.

 Тогда я начала слышать голоса. Три голоса, неизменно преследовавшие меня. Три голоса троих роковых людей в моей жизни.

 Этот сон преследовал меня не случайно. Именно в то время в нашей жизни появился Тан – ребенок проклявшей нас женщины, потомок хранителей очага. Он жил уже тысячу лет, и тысячу лет лелеял в душе свою месть. Иногда мне казалось, что он пришел, чтобы показать мне, насколько неверной была моя позиция в отношении нашего вождя.

 Словно мне давали право выбора.

 Но Тана не интересовало право выбора. Его интересовала только сила – безграничная, сухая, абсолютная – сила саки. Его интересовало то, что у него отобрали тысячу лет назад – право возглавить нас, повелевать нами, сделать из нас слуг своей темной миссии. Он ворвался в нашу жизнь, ломая все на своем пути, ломая судьбы. Чернокнижник, он четко знал тайны алхимии и некромантии, знал психологию человеческих душ, умел манипулировать мыслями, заставлял принимать абсолютно неправильные решения.

 В противовес Чернокнижнику у меня была только вера и видение, постоянно преследовавшее меня.

 Видение трех голосов.

 Первый – голос одного парня из родного города Марины. Его звали Максим, и я его едва знала, но его знал Артем, и это давало мне надежду.

 Второй – любимый – Влада.

 И третий. Черный. Глухой.

 Голос Чернокнижника.

 «Дай мне руку», - шептали голоса. Каждую ночь лишь три слова.

 Дай.

                  Мне.

                                     Руку…

 Сны были вязкими и едва различимыми, но я точно знала: только они смогут помочь убить Чернокнижника. Влад сказал, что нужно создать круг из четырех человек – меня, него, Максима и Чернокнижника. Тогда, взявшись за руки и направив свою силу против него, мы сможем (просто не имеем право не суметь!!!) ударить так сильно, что... Было одно препятствие – Максим существовал совершенно в другом мире, в который был открыт доступ лишь мне одной. Но Влад уверил меня, что достаточно будет лишь его флюидов, подхваченных и сохраненных мной, чтобы ритуал приобрел свою завершенность, а я так и не смогла понять тогда, что то видение было ниспослано мне  не небом, а имело куда более приземленные корни. Но тогда я не знала, мне казалось, это единственный способ свергнуть его – черного человека, воплощение страха и ужаса, каким казался мне Тан.

 Тогда я решилась встретиться с Максимом. Впрочем, решаться было не так уж страшно. Необходимо было лишь прикоснуться к его руке, к ладони, зацепить его флюиды, запомнить, сохранить в памяти. А потом восстановить здесь, в Липецке, когда возьму за руку Его – Чернокнижника.

 С Максом все прошло как нельзя более просто, однако при встрече с ним я всегда испытывала чувство тупого страха, в горле пересыхало, как будто он мог сделать мне что-то плохое – нет, ужасное.

 «Все дело во взгляде», - подумала я тогда. И не боялась.

 Прикосновения его пальцев – сохраненные флюиды, сила – мои руки помнили каждый завиток ауры. Этому я научилась у саки. Но использовать его силу против Чернокнижника я не спешила. Несмотря на то, что он противоречил всей моей идеологии, совершал такие вещи, о которых стыдно даже подумать, не то, чтобы сказать, покончить с ним я не могла. Влад рассказывал мне о страшных ритуалах, об убийствах и использовании крови младенцев, о некромантии, которой Чернокнижник владел в совершенстве, но что-то не давало мне решиться на убийство.

 Убийство противоречило моей идеологии больше.

 Повод. Тогда мне нужен был лишь повод. Топор был занесен над головой Тана, но у меня не хватало смелости его опустить. И тогда судьба предоставила мне повод.

 Однажды Влад вошел в наш дом с таким лицом, что я поняла: случилось. Он был таким бледным, как будто у него откачали всю кровь.

 - Марго у него, - прошептал он.

 Все, кто был в комнате, насторожился.

 - Где она? – спросил Роланд. – Где Маргарита?

 - Она у Чернокнижника. Мы должны ее освободить.

 Моя сестра оказалась в руках у Чернокнижника так быстро, что я не успела ничего понять. Он требовал принять его в племя, сделать великим саки, воином. Он хотел стать одним из нас, но, став одним из нас, он превратил бы нашу жизнь в ад. К тому же он был «старшим сыном» и мог претендовать на «трон» вождя.

 Выхода не было: его смерть или смерть моей сестры.

 Влад подошел ко мне, взял меня за руку и пытливо заглянул мне в глаза:

 - Его флюиды, того мальчишки… Можешь их воспроизвести в этом мире?

 Я понимала всю серьезность ситуации, но ведь я раньше ничего подобного не делала. Как я могу быть уверена, что у меня что-то получится на сто процентов?

 - Я не знаю, Влад. Я никогда раньше... Но я попробую.

 - У нас есть только один шанс, одна попытка.

 Он выставил вперед ладонь.

 - Но ты можешь потренироваться. Попробуй передать мне их сейчас.

 Я протянула руку ему навстречу. Или мне казалось в силу моей неопытности, или так и было, но эти ритуалы были всегда чем-то интимным. В принципе, все, что мы с Владом делали вместе, было чем-то интимным.

 Но я не позволила себе думать об этом в тот момент. Жизнь нашей сестры была в опасности. Протянув руку, я попыталась мысленно воспроизвести то касание к руке Максима, я вспомнила, что почувствовала тогда. Все это я сконцентрировала на коже ладони и мысленно толкнула от себя, как бы передавая Владу. Я пыталась так снова и снова, но мне почему-то казалось, что ничего не происходит. Ведь если бы у меня получилось, Влад сказал бы что-то типа «Ты молодец» или «Постарайся еще». Но он молчал. В принципе, все молчали.

 Через минуту или две мне это надоело, и я открыла глаза.

 Влад смотрел на меня так, как будто призрака увидел.

 -Что? – спросила я. – Что-то не так?

 - Ты хорошо знаешь этого мальчишку? – тихо спросил он.

 - Кого? Максима? Ну не то, чтобы очень. Он друг моего парня.

 Я сказала «парня» и пытливо взглянула Владу в глаза. Обычно когда я упоминала Артема, выражение его лица менялось и становилось недовольно-ироничным, как бы говоря: «Какой там парень. Очнись, Полина! Твое место здесь, подле моих ног».

 Но в этот раз ни один мускул на его лице не дрогнул, и у меня екнуло сердце: что-то было не так.

 Влад отпустил мою руку и отошел от меня к Фредди. Минут десять они о чем-то шептались, изредка поглядывая на меня.

 - Что случилось? - ко мне подошел Роланд. – Влад как будто перепуган до смерти.

 Я пожала плечами. Что я могла сказать?

 Через минуту вождь саки подошел ко мне и снова взял за руку. Только вот интимности в этом жесте не было и капли. Тогда я впервые услышала это слово: Охотник.

 Максим – парень, голос которого я слышала во сне, оказался Охотником. Охотники убивали таких, как мы, тысячелетиями, они могли жить в других людях, питаясь их жизненной силой, могли находиться в нескольких местах одновременно. Похоже, один из них был сейчас в Максиме. То есть, он жил в нем. Затаился и ждал. Чего?..

 Ни о каком ритуале не могло быть и речи. Не могли совмещаться в магических действиях две противоборствующие, различные по своему содержанию силы – сила хищника и сила охотника.

 Влад обнял меня за плечи и пристально взглянул мне в глаза.

 - Он нам нужен. Нужна сила его руки.

 - Но он – враг. Охотник…

 - Нам он нужен! – безапелляционно.

 Уже тогда в моем мозгу зародилась неприятная мысль. Сразу стало страшно. Тогда я впервые совершила самую большую ошибку в своей жизни – пошла против своей совести. Ричард Бах писал: «Совесть есть мера искренности твоего желания быть самим собой».

 Почему я послушала Влада тогда? Почему была слабовольной? Почему фраза, которую он произнес, казалась мне тогда единственным выходом?

 Никто не сможет ответить на все эти вопросы. Никто не сможет меня оправдать. Даже я сама не смогу. Нет оправдания тому, что я сделала. Нет оправдания тому, что я даже стала слушать, что не закрыла уши, когда Влад произнес:

 - Ты должна убить его. Ты должна убить Охотника.