-
Фелия Фелицис! - раздался за дверью взволнованный голос. А! Что? Где? Я оторвала голову от подушки, представляя, что проспала пару. Мутный взгляд упал на расписание. Алхимия! О, нет! Я к ней совсем не готова! Нужно было сделать золотую розу из обычной! Ой! Это, конечно, не настоящее золото, но блестит здорово! Однажды это заклинание вкупе с рецептом использовал один чародей, чтобы угодить будущей королеве. Она захотела, чтобы ее карета была из чистого золота, но казна была пуста, поэтому пришлось обратиться к алхимику. И самое интересное, что ее свергли именно из-за этой кареты, когда она прокатилась в ней по улицам. В этот год был очень плохой урожай и народ голодал, а тут королева рассекает на своей золотой карете... Душа народа не выдержала и поднялся голодный бунт. И попробуй докажи простым людям, что это алхимическое золото! Что, по-сути, никакой ценности оно не представляет!
-
Фелия Фелицис! Вы спите? - снова послышался голос, удивляя меня ранее не замеченным уважением к моей скромной и нищей персоне.
Такое чувство, словно у меня пять минут назад объявился богатый родственник, чтобы торжественно издохнуть, отписав, последним широким жестом на меня все свое состояние. Мое генеалогическое древо смотрело на меня голодными глазами потомственных нищебродов, передающих из поколения в поколение легенды о том, что когда-то, ну очень давно, мы - не выживали, а вышивали в роскошных нарядах, купаясь в роскоши. Откуда-то из глубины веков на меня смотрели суровыми и заранее разочарованными глазами те самые богатые и титулованные предки, прекрасно зная, что даже моя учеба в магической Академии, ну никак не способствует достижению семейно-финансового благополучия.
Я вскочила на ноги, завернулась в одеяло, понимая, что скорее всего то, что было вчера ночью - просто сон. И от этой мысли мне стало отчего -то хорошо. Позор во сне и позор наяву - две разные вещи.
-
На ваш личный счет поступили деньги. Меня просили вас разбудить и предупредить! Оплата за обучение внесена в полном объеме. Ко всему прочему, на благотворительный счет Академии поступила очень крупная сумма денег, с требованием обеспечить вас всем необходимым, - послышались удаляющиеся шаги. - Через пятнадцать минут вас проводят в новую комнату.
Возле двери стоял потертый собранный чемодан, каменный пол холодил босые ноги, а в окно пробивался солнечный луч. Значит, не сон. Луч померк, солнце решило еще немного поспать, укрывшись пушистыми облаками.
Я оделась, глядя на разорванный ворот мантии и сожалея, что вчера у меня так и не дошли руки зашить его. Мой чемодан несли с таким благоговением, словно в нем лежали не трусы-носки-тетрадки, а бриллиант, размером с кулак. Почему в потертом чемодане? Для конспирации!
-
Проходите! - учтиво поклонился слуга, которых за отдельную плату нанимают для богатых учеников.
Ничего себе! Это же Королевская Башня! В последний раз денег на нее хватило только у младшего брата короля, да и то, потом его перевели в обычные роскошные покои. Я провела рукой по зеленому бархату дивана, сглотнула, глядя на красивый витраж, изображающий змею и книгу. Ничего себе! Сколько же здесь книг! У меня теперь своя библиотека! Мамочки! Мамочки! Это что? Заклинания Разрушения и Созидания. Том шестой? - мои глаза распахнулись от удивления. Эту книгу не найдешь даже в библиотеке! А тут все десять томов! Стоят в ряд, корешок к корешку! Нет! Не может быть! Алхимический черный квадрат Гортензии Бернадотт? Я вообще не верила, что она существует! Я вообще-то не про Гортензию, а про книгу! Она настолько редкая, что я лишь однажды ее видела на полке у предыдущего ректора!
На роскошном столе, которому позавидует любой министр, лежала стопка белой бумаги, золотая ручка и два вида чернил!
-
Вы сами заполните расписание, или мне его переписать? - спросил старый слуга, нервничая и пытаясь сопоставить мой внешний вид и свеже-приобретенные финансовые возможности.
-
Я сама! - отмахнулась я, листая книги и облизывая губы от волнения.
-
Спальня наверху! Теперь на вас не распространяются правила учебного комитета и комитета по дисциплине. Если вы пропустили лекцию, то преподаватель может прочитать ее вам в удобное для вас время! - оповестил слуга, снова косясь на мой старый чемодан. - Гардеробная здесь. Вы можете переодеться. Там есть мантии всех цветов с золотыми значками. Не переживайте, они все новые. Вам подогнать выбранную мантию по фигуре или вы сами это сделаете? И напишите мне время вашей трапезы. Теперь вы будете кушать здесь, а не в столовой с другими учениками!
Он еще долго расписывал мне все прелести жизни богатенькой студентки... Да что там богатенькой! Невероятно богатой!
-
Все, мне нужно подготовиться к завтрашней контрольной! - отмахнулась я, мысленно облизывая каждую книгу. - Там сорок один вопрос, поэтому не мешай мне искать ответы!
-
По поводу контрольных, экзаменов и домашних заданий. Откройте стол. Там лежит книга с ответами на все вопросы, включая экзаменационные. Если что-то изменится, то мы вас оповестим! Поверьте, на эти вопросы отвечали сами преподаватели. Они обязаны каждый семестр пополнять эту книгу, - заметил слуга, потирая окладистую бороду. - Если вам будет что-то не ясно, вызовете меня через кристалл, и я приведу вам нужного преподавателя. Он вам все объяснит.
Алхимический черный квадрат выпал у меня из рук.
-
Не наклоняйтесь! Я подниму! - спохватился слуга, бросаясь за упавшей и раскрывшейся книгой на разделе как превратить пыль в золото.
Весь оставшийся день я провела, изучая библиотеку. Никаких готовых ответов! Я должна сделать все сама! Это ниже моего достоинства пользоваться шпаргалками! Я написала двадцать ответов, разложив на столе книги. Занятия сегодня отменили, в связи с отъездом большинства учеников. Единственное, о чем я попросила слугу, чтобы не отвлекаться, - сходить в оранжерею и принести мне розу. Я даже написала записку о том, что мне нужна одна роза. Вместо одной мне принесли огромную роскошную вазу, как минимум с тридцатью отборными розами. Когда этот букет внесли в комнату, распространяя, удивительный, сладкий, дурманящий аромат, я просто обомлела. У нашей заведующей оранжереей и сорняка не допросишься. Приходится писать служебную записку в учебный комитет, ждать резолюции, а уж потом приносить на рассмотрение. А теперь у меня целый букет.
Двадцать восемь вопросов уже получили ответы, на столе лежало пять золотых роз, причем, одна из которых была золотой только на половину. Место произрастания моих “золотых” рук, иногда совпадает с местом произрастания моих стройных ног. И это ни для кого не секрет. Ничего, ночь длинная! Сейчас покушаю и снова начну искать ответы. Думаю, что мне даже удастся два часика поспать! Стрелки часов сошлись на двенадцати ночи. Я зевнула, перелистывая страницу и отмечая, что “преобразование живой материи в неживую, и обратно” - это извечный магический спор. По-крайней мере, ученые до сих пор спорят о том, считается ли это некромантией или относится к алхимии? Собираются, но правда, безуспешно, целые научные консилиумы, запасаются сосудами для переливания из пустого в порожнее и переливают.
Стрелки сомкнулись, часы пробили полночь. Я посмотрела на список оставшихся вопросов, прикидывая, во сколько сегодня лягу спать. Внезапно в комнате все померкло, заставив меня бросить взгляд на волшебные свечи. Сверкающие огоньки дернулись и тут же застыли. Я подняла голову и к своему удивлению увидела молодого, красивого мужчину с темными волосами, большими карими глазами с опущенным уголком.
Одет он был в черный сюртук, а в руках у него были кисти и краски. Он выглядел очень интеллигентно и аристократично. Осмотревшись по сторонам, он смерил меня тягучим, долгим взглядом. Я посмотрела на его руки и увидела длинные когти. Мои глаза распахнулись, лицо вспыхнуло, а в горле пересохло.
Через секунду все мои книги, бумаги, тетради слетели на пол в едином порыве, а еще через мгновение с меня содрали мантию, швырнув ее на пол.
-
Ты что дела... - возмутилась я, пытаясь прикрыть грудь руками.
-
Молчи, - заметил незнакомец, беря меня рукой за лицо. - Я приказываю тебе молчать. До утра.
Он приблизился ко мне настолько, насколько это можно, едва касаясь губами моих губ.
-
Я приказываю ... тебе ... молчать... - прошептал он. - Ложись на стол.
На полу рядом со столом стояла ваза с розами, а меня укладывали на спину на стол, не смотря на мое молчаливое возмущение. Внезапно мои руки были схвачены невесть откуда появившимися черными, тугими веревками. Рядом со мной легли краски и кисти, пока я пыталась проверить на прочность свои путы. Я попыталась сжечь их магией, но у меня ничего не вышло. Что это за магия? Почему я не могу освободиться?
-
Мне очень нравятся розы... - меланхолично заметил незнакомец, слегка наклонив голову и глядя на вазу. - Не каждый художник способен передать всю нежность лепестков, раскрыть не только лепестки, но и сладкую суть розы. О, нет. Я видел столько роз, нарисованных на полотнах, но ни одна из них не сравнится с моим будущим шедевром. Они все мертвые, холодные. Просто застывшая краска на холсте... Я прикасаюсь к ним и не чувствую нежности. Еще ни одно полотно не могло передать это ощущение тепла. Я хочу, чтобы мои розы вздрагивали, покрывались росой, чтобы они были теплыми, нежными и сладкими... Чтобы я мог сам насладиться своим шедевром... В этот момент я чувствую себя гением...
Я видела, как он замешивает краски, задумчиво глядя на цветы. Он вытащил одну розу и поцеловал лепестки, как целуют желанную женщину. Он вдыхал ее запах, прикрыв глаза и любуясь нежным соцветием. Как же я люблю розы..., - прошептал художник, лаская губами лепестки, а потом ведя розой по моему лицу. Он смотрел на меня полуприкрытыми глазами, а по моей щеке стелился его поцелуй.
-
Ты - демон? - шепотом спросила я, глядя на красивое лицо художника и взволнованно следя за тем, как роза ласкает мою шею, словно кисть, а потом обводит сладкий и тревожный круг вокруг моего соска. Художник посмотрел на меня красноречивым взглядом, задумался и улыбнулся.
-
Меня интересует только твое тело. Мне плевать на твою душу, так что будь добра, не надо мне ее показывать. Только тело. Только холст. Художник имеет право разговаривать с мольбертом. Мольберт не имеет права отвечать художнику.
Он нависал надо мной, задумчиво рассматривая мою грудь. Через секунду я почувствовала, как по нежной коже груди скользит что-то ... что-то... нежное. Медленно и с наслаждением демон вел алую черту, цепляя мягкой кистью мой сосок. Я напряглась, вздохнула, краснея, как роза, когда кисть ласкала меня своим алым языком, рисуя широкими глубокими мазками лепестки. Демон прерывисто вздохнул, любуясь работой, а потом его что-то огорчило, и он стал пальцем вытирать краску. Зачем он так делает! Так нельзя... Я взяла себя в руки, понимая, что нужно просто лежать смирно! Я пыталась подумать о чем-то ужасном, неприятном, противном, чтобы не поддаваться, но каждое прикосновение отдавалось чем-то сладким в глубине души.
-
Не так... Совсем - совсем не так, - нежно произнес демон, склоняясь к своей картине. - Я не могу понять, что в ней меня смущает... Или цвет слишком яркий для такой бледной кожи, или ... А, впрочем, я хочу посмотреть, что получиться... Мне нужно успеть до утра... Краска исчезнет к утру, а я должен насладиться своим шедевром.
Кисть ласкала меня, а я закрыла глаза и отвернулась, пытаясь вспомнить, на сколько вопросов мне осталось ответить. Но попробуй отвернись, когда чужая рука осторожно берет и сжимает твою грудь, нанося нежные мазки. Кисть лизала меня то страстно, то нежно, заставляя мои губы пересохнуть от напряжения. Мою грудь сжали еще сильней, кисть уже едва порхала над моим соском, прорисовывая тугое соцветие розы, ее нежную сердцевину. Не надо... Это какая-то пытка? Зачем же так со мной поступать? Я не...
Рука художника требовательно сжала мою вторую грудь и на ней томными волнами наслаждения стала расцветать вторая роза. Каждый штрих, каждый мазок заставлял меня закусывать губу. Я чувствовала, что мое дыхание стало прерывистым, а грудь сама устремлялась навстречу кисти. Мне так стыдно... Так неловко... Я не знаю, сколько времени прошло, но я свела колени, чувствуя такой стыд, какой не испытывала даже на экзамене, когда не знала ответа на один из вопросов.
-
Да... - услышала я тихий шепот, глядя на каскад волос художника, склонившегося над живым и дрожащим мольбертом. От двух роз по моему животу вместе со сладкой истомой куда -то вниз потекли зеленые стебли, сплетаясь и расплетаясь шипами и листьями. Я втянула живот, чувствуя, как под кожей и лижущей, влажной от краски кистью, расцветает какая-то мучительная роза, заставляющая меня сводить колени и прерывисто дышать.
-
А теперь раздвинь ножки, мой мольберт, - усмехнулся демон, замешивая краску. - Я еще не закончил свой шедевр...
Я уже вздрагивала от любого прикосновения, понимая, что еще немного и буду готова умолять его сделать то, что он сделал при первой встрече. Мне почему-то казалось, что именно это способно успокоить взволнованное тело, бьющееся и замирающее сердце... Нет, не надо! Это же так низко! Так мерзко умолять о таком! Мне даже страшно вспомнить слово, которым называется такой долгий, влажный сладкий поцелуй между моими коленями, ведущий к маленькой и мучительной смерти.
-
Не надо, - сглотнула я, чувствуя, как его руки осторожно и нежно поглаживая разводят мои колени. - Прошу тебя...
На мои губы легла кисть, а я почувствовала сладкий вкус. Никогда не думала, что у краски такой сладкий вкус. Это какая-то необычная краска... Такое чувство, что она замешана на меду...
-
Я же сказал тебе, - одна рука демона лежала на моей коленке, поглаживая ее, а вторая прикасалась кистью к моим губам. Он смотрел на меня как-то странно. Его взгляд скользнул по моим губам, а потом художник на секунду поднял на меня глаза. Откинув голову и тряхнув волосами, он усмехнулся. Кисть на губах скользнула по верхней губе, а потом застыла на нижней. Она ласкала мои пересохшие губы, а я чувствовала сладкий привкус странной краски. Кисть уже вышла за грань губ, прорисовывая каждый лепесток. Я видела лицо художника, видела его расширенные зрачки, слышала шепот: Восхитительно... Великолепно....
-
Так не пойдет, - внезапно заметил демон, сощурив глаза. - Ты смотришь на меня испуганно... Мольберт, ты мне сегодня не нравишься... Мне не нравится твой взгляд... Он должен быть другим...
Его рука скользнула вниз, осторожно разводя мои колени и проводя пальцем по внутренней части бедра. Мои глаза расширились от напряжения.
-
Да, - коварно заметил демон, продолжая нежно спускаться вниз. Я попыталась свести колени, глядя на него с ужасом.
Мне стыдно... Мне хочется, но мне до ужаса стыдно...
-
Да... - уже совсем с другой интонацией повторил демон, а его прикосновение заставило меня вздрогнуть от мучительной и сладкой боли, смешанной с негой. В животе расцветала роза, а нежные пальцы порхали, заставляя выгибаться им навстречу.
-
Совсем другое тело, - заметил демон, одной рукой нанося розу мне на лицо, а другой вгоняя меня в краску.
Я как будто мучительно поднималась на вершину горы, чувствуя, что чем выше, тем более сладким и тяжелым кажется путь. Как будто-то каждый шаг заставляет меня делать новый, понимая, что останавливаться уже нельзя. В тот момент, когда до вершины оставалось буквально несколько нежных прикосновений, они резко прекратились, оставив меня наедине с бьющимся сердцем и стыдом. Падение было медленным и постыдным, нелепым и жестоким. Словно на пути к мечте, тебя кто-то резко скинул вниз с пьедестала.
-
Мне не нравится, - усмехнулся демон, стирая розу с моих губ, размазывая краску. - Думаю, что стоит начать сначала...
Пока он замешивал краску, пока кисть снова делала первые мазки, нежная рука медленно вела меня на вершину, заставив распахнуть губы и прикрыть глаза от волнения. Еще немного... Я уже чувствую, как цель близка...
-
Еще рано, - прошептал художник, убирая руку и поглаживая меня по бедру. - Успокойся... Еще рано...
По моей щеке текла слеза, тело содрогалось, а я умоляюще свела колени, требовательно сжав его руку. На моих губах расцветала сладкой краской роза, текущая от уголка глаза слеза была поймана кистью и тоже стала частью картины, разбавив сладость краски соленой горечью мучительного отчаяния и взволнованной обиды.
-
Чего ты? - на губах демона блуждала странная улыбка. - Мы же еще не закончили? Сейчас я дорисую, а потом посмотрим... Придется немного потерпеть...
Я не помню, сколько раз я поднималась, и сколько раз меня болезненно бросали вниз на подступах к вершине, заставляя плакать и кусать, сладкие от краски губы. Он чувствует, когда пора остановиться, положив руку мне на живот и нежно поглаживая свою картину. Какие вопросы? Какая лекция? Какая контрольная? Мне плевать, что будет завтра. Я сжимала коленями его руку, умоляюще заглядывая в глаза.
-
Готово, - послышался восхищенный шепот, а по моей груди скользнули длинные волосы художника. Черный, кружевной манжет скользил по моей коже, а потом я увидела затуманенные глаза.
Сердце сделала несколько нерешительных ударов.
-
Я хочу попробовать на вкус эту розу, - услышала я шепот, глядя в глаза демона, укрытые туманной поволокой. Он приблизился губами к моим губ, заставив меня закрыть глаза. Стоило ему раздвинуть мои губы своими губами, стоило ему глубоко лизнуть меня, случайно встретившись с моим языком, как его рука провела сладкую влажную линию истомы, заставив меня выгнуться. Нежная рука стала снова ласкать, пока в такт ей меня глубоко целовали, вызывая желание умереть на месте, раствориться и задохнуться. Еще немного... Еще ... чуть-чуть... Я выгнулась, застыла в немом крике. чувствуя, как застыл и сам поцелуй, а потом стала медленно падать, содрогаясь и плача. Часы пробили шесть утра...
-
Это - шедевр, - заметил демон, размазывая краску по моей груди, а потом наклоняясь и целуя свою картину. - Мне пора...
Он ушел, а я впервые увидела, что на меня с потолка смотрит девушка. Ее обнаженное тело лежало на алом бархате стола. Алая краска смешивалась с зеленой, размазавшись по животу и груди. Зато на ее приокрытых губах кровавой раной зияла алая растревоженная роза.
Часы пробили шесть, заставив меня вздрогнуть. Мне скоро на занятия! Вопросы рассыпались по полу, а я бросилась их собирать. Половина из них так и остались без ответа, что меня сильно удручало. Надеюсь, что мне сегодня повезет, и я выеду на том, что у меня есть! Половина вопросов - это, конечно, позор для меня, но если удача сегодня от меня не отвернется, то все будет хорошо! Первый утренний луч солнца заставил покраснеть не только все предметы в комнате, но и мое лицо. Хотя, возможно, луч и не имел никакого отношения ни к моей наготе, ни к моей красноте.
Собрав книги и свои бумаги, я поплелась на пару, зевая на все лады. При воспоминании о ночи, мое сердце начинало бешено колотиться, а я отгоняла воспоминания, стараясь не краснеть даже перед собой. Как хорошо, что об этом никто не знает! Иначе бы обо мне подумали невесть что! А если бы об этом узнала моя мама? Сердце дрогнуло от ужаса, когда я представила доброжелателя, в подробностях описывающего моей маме все мои ночные приключения! Я содрогнулась, покраснела еще сильней, и толкнула дверь. Занятия уже начались, а я заняла ближайшее свободное место, тихонько скользнув за стол. Я посмотрела, что учеников стало меньше. Если раньше свободные места были только на галерке, то теперь между островкам голов виднелись пустые стулья. Сколько же их отчислили? Почти половину. Почти половина студентов пятого курса отправились домой ни с чем, чтобы посмотреть в глаза тем, кто возлагал на них надежды.
-
Внимание! - заявил сутулый маг- преподаватель, глядя на нас. От его взгляда не ускользнуло то, что слушателей стало намного меньше. Но он молчал, продолжая, как ни в чем ни бывало. - Надеюсь, что на вопросы, которые я вам задал, вы ответили! В то время, когда я учился, было не сорок вопросов, а шестьдесят пять! Цените!
Ценим, конечно ценим... С задних рядов раздался противный смешок ценителей.
-
Сейчас, в качестве примера, я вызову лучшую ученицу Академии, которая к слову сегодня опоздала! Да-да, я заметил, что вы, Фелия Фелицис пришли сегодня на одну минуту позже. Я так понимаю, что она всю ночь учила. Сам таким был, - вздохнул старик. - Помню, ночами не спал, учил... И вот посмотрите на меня...
Я смотрела на тощую фигурку, в огромных очках-линзах, скрюченную над журналом. Последние волосы прощались со своими седыми собратьями, цепляясь и путаясь на просеке перед блестящей поляной лысины. На меня смотрела с презрением галерка, первые парты завистливо хмыкали. Я покраснела до кончиков ушей, вспоминая то, как прошла эта ночь. Какая-то странная теплота стала отголоском воспоминаний, разливаясь по телу сладкими волнами. Нет! Так нельзя! Я же не...
-
Я бы никогда не достиг таких высот, если бы не учился всю свою жизнь! - тощий палец, поднятый вверх в назидание, выглядел очень внушительно - Фелицис! Порадуйте меня! А то, как послушаешь остальных, так понимаешь, что зря потратил на вас четыре года своей жизни!
Я незаметно скрестила пальцы, подошла к столу и протянула руку к вопросам, втайне надеясь, что меня пронесет. Итак, первый вопрос.... О, нет! Основные принципы алхимии драгоценных камней и формула преобразования булыжника в лже-бриллиант! Формула придания огранки и прочности! Караул! Может, второй вопрос меня порадует? Может, с него начнем? Та-а-ак!
-
Ну, - преподаватель откинулся на спинку кресла, а я чуть не откинулась, чувствуя, как сердце бешено колотится от волнения. Мне резко захотелось выйти. Сейчас я налью столько водички, сколько смогу.
Я сглотнула, обвела глазами аудиторию, посмотрела на завистливые взгляды, и поняла, что сама завидую тем, кто сейчас спрятался за учебниками, обложившись со всех сторон. Я поймала на себе странный взгляд Эры, которая подняла брови, мол ты еще здесь? Как-так то? Ты должна была тащить на себе свой тяжелый чемодан в сторону дома, всхлипывая и размазывая сопли о бесцельно прожитые четыре года жизни! На тебя уже грустно должны смотреть твои нищие родственники, которые возлагали на тебя огромные надежды!
Я пробежала глазами остальные вопросы, чуть не поседев. Принципы построения алхимической цепочки преобразования живой материи в неживую и История золотого песка. Двадцать восемь способов его добычи!.
-
Начинайте с любого вопроса, который вам больше нравится! - благодушно заметил преподаватель, глядя на меня с гордостью.
А если мне все вопросы не нравятся? С какого начинать?
Мои руки тряслись, я впервые в жизни, не знала толком, что ответить. Пробегая глазами вопросы, я поняла, что свет на них я точно не пролью, а вот воду...
-
Эм... Золотая пыль - это... эм... очень древнее изобретение... - начала я, нервничая. - Настолько древнее, что ... эм... история уходит глубоко корнями в те времена, когда мир был наполнен стихийной магией... Когда не существовало ни Академий, ни магического правительства... В те далекие времена и был добыть первый золотой песок...
-
Поконкретней! - благодушно заметил преподаватель, сплетая пальцы на груди. - Кто изобрел? Как это случилось? Какой эксперимент ставил безвестный на тот момент алхимик, в результате которого появилась первая щепотка золотого песка?
Я почувствовала, как у меня дрожат руки, сжимая листочек. Кто бы это мог быть? Я перебирала в голове десятки имен колдунов и ведьм, мысленно разгуливала по коридорам славы, рассматривая портреты...
-
Фелия, я задал вам вопрос, - напрягся старик, снова усаживаясь, как обычно и с подозрением глядя на меня. По аудитории прокатился гаденький смешок. Кто-то в тишине отчетливо прошептал: Попалась!. И снова приступ гадливого хохота...
-
Понимаете, - вздохнула я, стараясь не слушать то, что мне шепчут из зала. - Я вчера не успела! Я собирала вещи. Просто один мой очень дальний родственник, который тоже должен был получить письмо и ответить на него... Ответил на него! В тот момент, когда я собирала вещи! Он согласился оплатить мое обучение! Я успела ответить только на половину вопросов. Простите... Такое больше не повториться... Я обещаю... Честно...
-
Я сейчас вынужден поставить вам не тот балл, который вам понравится... Вы же понимаете, что Ваш рейтинг упадет... - задумался старик, занося ручку над ведомостью. Такое чувство, словно мне подписывают приговор! - Ладно, пишите объяснительную на имя ректора, потому что по новым правилам, я не имею права не ставить оценку студенту, которого вызвал! Это раньше я мог еще и подумать... Дать шанс... А сейчас нет! Я лично утром подписался под новыми правилами! Никаких шансов, никаких поблажек, никаких пересдач... Маги не имеют права на ошибку, и приучать вас к тому, что у вас всегда есть право на ошибку - неправильно, с точки зрения нового ректора. И в этом я его целиком и полностью поддерживаю! Покажите, сколько вопросов вы успели написать. Может быть, мне удастся что-то придумать...
Я спешно схватила с парты листочки, протягивая их дрожащей старческой руке. Он хмыкал, листал мои ответы, поглядывая то на меня, то на расшумевшуюся от таких новостей аудиторию! Тишина! - рявкал старик, снова изучая мои ответы. Он уже занес ручку, чтобы поставить мне тройку, заставив меня чуть не поседеть от ужаса.
-
Пишите объяснительную! - выдохнул он, глядя в мои перепуганные глаза. - И готовьтесь лучше! Аверис Кентер! К доске!
Я сидела и выводила объяснительную, закусывая ручку и пытаясь унять дрожащие коленки, пока темный и худой Аверис, пытался объяснить, в чем заключается принципиальная разница между философским камнем Эведила и философским камнем Розмарины.
Я положила на стол объяснительную, чувствуя, как краснею и нервничаю.
-
Мне она для чего? - удивился преподаватель, выводя тройку Эрмиле Фернатис. - Несите ее ректору! Теперь такие правила! Не надо на меня смотреть такими глазами! Мне ваша объяснительная ни к чему! Все ваши объяснения я услышал! И пока не увижу резолюции ректора, я ставлю точечку... Если в течение дня вы не подойдете ко мне с его подписью, то я поставлю то, что вы заслужили!
Я поплелась со своей бумажкой, петляя знакомыми коридорами, натыкаясь на таких же несчастных с разных курсов. Все мы несли, словно гордое знамя, объяснительную, в надежде отстоять святое студенческое право на ошибку. Возле кабинета ректора толпилась очередь, подглядывая друг у друга причины неуспеваемости. Один за другим неуспевающие просачивались в кабинет.
-
Вы представляете! - вылетел один первокурсник, глядя на нас квадратными глазами, словно едва успел увернуться от драконьей отрыжки. - Меня отчислили! Моя семье еле наскребла деньги, а меня отчисляют за неуспеваемость! Новые правила!
Его крики заглушили крики остальных. Возмутительно!, - надулась толстая девочка, сложив бумажку в красивый конвертик и невесть для чего прилепившая к ней волшебное сердечко, которое подрагивало крылышками. Ха! Мы такой ерундой баловались на первом курсе! У меня в арсенале было и сердечко, и дракончик, и конфетка, и волшебный огонек...
Подошла моя очередь, и я скривившись дернула ручку. Эсмонд со всей некромантичной невозмутимостью сидел в кресле, аккуратно, уголок к уголку складывая бумаги. Я сглотнула, попыталась унять дрожь и приступы брезгливости, подошла и протянула ему свою объяснительную. Ядовитые глаза посмотрели на меня вопросительно, а по губами скользнула не менее ядовитая улыбка.
-
Кто бы мог подумать? - заметил он, глядя на мой неровный почерк. - Лучшая ученица Академии... Ты ведь так мне говорила? И что мне с тобой делать? Особенно, после того, что было в прошлый раз?
Я смотрела на него, как кролик на удава, понимая, что сейчас же готова собрать чемоданы!
-
Знаешь, скажу без церемоний. То, что случилось с тобой - воистину чудо. Но я не верю в чудеса... -заметил некромант, а я увидела серебристую надпись, которая змеей обвивала барельеф. Без права на ошибку.
-
Вижу, тебе нравится новый девиз Академии! - усмехнулся он, беря меня за кисть руки. - Я никогда не прощаю ошибок! Никогда! И если ты ее допустила, то будь так любезна исправить ее немедленно!
-
Нет! - возмутилась я, чувствуя, как меня крепко держат за кисть.
-
Понимаешь, сейчас мы решаем, чья это была ошибка, - пояснил мне Эсмонд. - Твоя или моя? Я ошибок не допускаю. Это факт. Значит, это была твоя ошибка. И вот сейчас у тебя появилась возможность ее исправить!
Мое сердце бешено заколотилось... Я попыталась вырвать руку, чувствуя, как холодные пальцы сдавливают ее все сильней.
-
Ты ничем не хуже и ничем не лучше других. Но ты хочешь стать моей ошибкой! А такие вещи я не прощаю! -холодно заметил Эсмонд, выходя из-за стола и продолжая держать меня за руку. - Так чья это ошибка? Отвечай! После того, что произошло, есть только два пути: отчисление и исправление ошибок! Я предупреждаю тебя! Становиться моей ошибкой - чревато!
Я думала, что деньги решат все вопросы, что он от меня отвяжется, но нет!
-
Мне кажется, - сжалась я, пытаясь высвободить руку и выронив объяснительную. - Это было просто недоразумение...
-
То есть ты хочешь сказать, что то, что ... - меня протянули к себе и заглянули в глаза. - Я - недоразумение?
-
Мы просто друг друга неправильно поняли! - мой язык заплетался, а я искала глазами выход.
-
То есть я объяснил тебе недостаточно понятно, что от тебя требуется? - брови некроманта полезли наверх. - И тут снова два варианта. Либо я допустил ошибку, объясняя, либо ты настолько тупа, что до тебя не доходит. А если ты тупа, то тебе нечего делать в Академии. Запомни. Я никогда не ошибаюсь. Никогда.
-
Но ведь даже великий Керлистин ошибся, дав название заклина... - занервничала я, понимая, что даже великие маги не всегда были правы.
-
На уроке надо было блистать эрудицией, - заметил Эсмонд. - Знаешь, я раньше возглавлял отдел по борьбе с особо опасными магическими преступлениями. И видел цену всех ошибок. И в какой-то момент я понял, что я - не мусорщик, убирать за Академией. Я помню, сколько раз экспертов тошнило на месте преступления, а все из-за того, что кто-то не выучил урок! И теперь у тебя есть выбор! Либо ты, двоечница, всегда находишься рядом со мной, чтобы я мог в случае чего предотвратить последствия. Или тебя лишают магической силы! Выбирай!
Мне стало страшно от того, что даже деньги, которые я получила такой ценой, не спасают меня от этого ужасного человека. Липкий страх от мысли, что мне придется согласиться, смешивался с ужасом отчаяния, которое постигнет меня, если сделка, на которую я пошла была напрасной. Я затравленно посмотрела на ректора. Перед глазами промелькнул тот счастливый день, когда я, воодушевленная и окрыленная мечтой, вдыхала запах Академии, запах старых книг, запах трав, пыльных штор, когда я заглядывала в глаза каждому портрету, обещая себе, что стану такой же могущественной и великой!
- Хорошо, - выдохнула я, понимая, что мне нужно удержаться в Академии любой ценой. - Делайте со мной, что хотите... Только я прошу вас... Не...
- Я так понял, что ты признала свою ошибку, - по губам некроманта пробежала тень самодовольной улыбки. - Видишь, лучше поздно, чем никогда. И о чем же ты просишь меня? Что означает это не?
Я покраснела, стараясь не смотреть в ядовитые глаза. Мне было мучительно стыдно и неловко.
- Хорошо, я понял, что ты имеешь в виду... - заметил Эсмонд, подходя ближе. - Ты не хочешь, чтобы я был первым. Твое право.
Я закрыла глаза, чувствуя, как холодная рука отбросила мои волосы за спину, лаская льдом прикосновений шею. Меня удивляет ледяная нежность его пальцев, скользивших по щекам, по моей шее.
- Будет больно, - предупредил голос, а я услышала странный хлопок заклинания, которое закрывает дверь изнутри. - Очень... Очень больно... Ты ведь понимаешь, насколько больно?
Моя одежда медленно сползала с моих плеч, пока ледяная рука поочередно сжимала мою грудь. С каждым разом он делал это все больней и больней, заставляя меня незаметно закусывать губу от страха и боли. По моей спине вдоль хребта скользил лед руки. Какое-то самодовольное равнодушие читалось в каждом жесте, в каждом прикосновении, в каждом вздохе.
- Будет, - услышала я тихий голос, чувствуя, как моя одежда падает на пол, собираясь гармошкой на моих туфлях. - Очень. Больно.
Я едва слышно простонала, смутно представляя, что некроманты имеют в виду под словом боль.
- Посмотри на меня, - услышала я, сжимая кулаки и медленно открывая глаза. Меня взяли за подбородок, поднимая мою голову и заглядывая в глаза. - Нет, я просто не могу быть грубым с тобой. Это же все-таки у тебя в первый раз, не так ли? Чего ты боишься? Нет, я буду нежен...
Я чувствовала, как приближается ко мне его дыхание, как одна рука его ползет по спине, впиваясь пальцами в мои волосы, а другая резко дергает меня за талию. Я стиснула зубы, сжала губы, съежившись так, словно меня обнюхивает мантикора.
Ледяные губы прикоснулись к моим губам, заставив меня слегка отклониться назад. Я чувствовала как грубо и настойчиво он пытается закрыть мне рот поцелуем. Равнодушный, холодный поцелуй вызывал у меня омерзение.
Меня оттягивали за волосы, причиняя боль.
- Иди ко мне, - прошептал некромант, отрываясь от моих губ. - Я же обещал, что буду нежным...
Его рука скользнула вниз, заставив меня замереть от ужаса.
- Да, милая, да, - Эсмонд усмехнулся, пока холодный палец лег на соцветие розы. Как же больно.... Как же больно он это делает! Ай! Я чувствовала грубые прикосновения, болезненные толчки и смотрела в ядовитые глаза, пытаясь свести колени вместе. Как же больно... У меня пересохли губы, когда меня усадили на стол, продолжая мучительную и болезненную пытку.
- Давай, - равнодушные глаза, грубая рука, которая заставляла меня вздрагивать при каждом прикосновении. Зачем же так давить! Там же все так... Ое... не... не ... неж... не надо так! Ай!
Я смотрела умоляюще, вцепившись в его одежду, повиснув на лацканах его камзола.
- Что? - прошептал мне Эсмонд, пока я чувствовала, как боль становится сладкой и пульсирующей. - Что такое? Что с тобой?
Я сглотнула, облизала пересохшие губы, снова и снова вздрагивая от мучительной и совсем неожиданной слабости и сладости.
- И где твоя скромность? - снова шептал некромант, разводя мои ноги все шире и шире. - Где же она? А что бы подумали о тебе твои родители, зная, как ты извиваешься на столе, как тихо стонешь, как умоляюще заглядываешь в глаза.
Я кусала губы, стонала, чувствуя, как до боли сжимаю черную ткань его одежды, как драгоценная пуговица впивается мне в руку.
- Прекрати... те, - судорожно выдохнула я, погибая от мучительного стыда. Холодная рука обжигала колющей, ноющей и сладкой болью.
- Если тебе не нравится, - с презрительной усмешкой заметил Эсмонд, заставляя меня корчится от мучительной жажды, - почему ты такая влажная? Ты же испортила мне все документы... Быстро прекрати...
Я стонала, плакала, понимая, что ступени к вершине чего-то странного, страшного, сладкого и вымученного иногда бывают такими болезненными.
-
Ты только посмотри, - шептал насмешливый голос, пока я уперлась лбом ему в грудь. - Испортила все приказы, все распоряжения...
Его влажные пальцы скользнули по моей груди, а потом замерли у моих губ.
-
Открывай рот, - услышала я шепот на ухо.
-
Нет, это же .... - скривилась я, сводя колени и понимая, что это действительно мерзко. Через секунду влажные пальцы оказались у меня во рту, а я чувствовала солоновато-сладкий привкус.
-
Теперь ты понимаешь, что ты наделала? - надменно заметил Эсмонд, отдирая от меня липкие бумаги. - Я просто обязан тебя наказать...
Я украдкой бросила взгляд на его вторую руку, которая что-то прикрывала на штанах. Тонкие, бледные пальцы поддели одну пуговицу, следом за ней вторую и нырнули внутрь. Пальцы из моего рта скользнули обратно, заставив меня расширить глаза от удивления. Ректор подвинулся ближе, не сводя с меня холодного взгляда. Одна его рука ласкала меня, а другая достала из штанов... Ой! Нет! Мамочки! Нет! Я не смотрю! Не смотрю... Мучительное, болезненное восхождение заставляло меня покачиваться. Я почувствовала, как холодные пальцы скользят по мне. А потом, задыхаясь в очередной раз, увидела, как бережно и плавно они гладят и сжимают покрасневшую и вздувшуюся венами плоть. Он ласкал сам себя, глядя на меня странным взглядом из полуприкрытых век. В тот момент, когда я случайно прикоснулась дрожащей коленкой к нему, Эсмонд усмехнулся, развернул, положив грудью на липкие бумаги, растирая рукой мою спину. Я чувствовала, как что-то трется об меня, растирая липкий сироп.
-
Я же предупреждал, что будет больно, - услышала я шепот и пытаясь обернуться. Что должно быть больно? Я не...
Между моими ягодицами, размазывая влагу скользило что-то горячее. Меня обхватили руки в тот момент, когда я поняла, что в меня что-то уперлось.
-
Я предупредил, - выдохнул некромант, делая резкий толчок. Я никогда в жизни не испытывала такой боли, заставившей меня жалобно вскрикнуть. - Будет...
-
Ай! - застонала я, пытаясь нащупать рукой источник раздирающей боли. Из глаз брызнули слезы, когда он резко дернулся вперед, оставляя стынущий поцелуй на моем плече. Еще один рывок, и снова ледяной поцелуй. По моим щекам текли слезы, я задыхалась рыданиями, чувствуя, страшную, разрывающую боль, слыша прерывистое дыхание, которое сопровождало каждый толчок.
-
Я.... - послышался голос, а мою руку перехватили и завернули так, что я не могла ею пошевелить, корчась и пытаясь вывернуться. - Я же... сказал... что... будет... очень ... больно...
Мамочка... Я всхлипывала, понимая, что мне заломили и вторую руку. Я уткнулась носом в какую-то стопку документов, которая съехала набок. Передо мной лежали приказы на отчисление.
-
Что ж ты такая узкая, - простонал Эсмонд, снова и снова награждая меня мучительной болью. - Слишком узкая...
Я тихо вздрагивала, кусала губы, роняя слезы на бумаги. Слова расплывались чернильными пятнами, боль казалась невыносимой.
-
Хорошо, - смилостивился некромант, скользнув рукой вниз. - Ты же хочешь, чтобы стало легче?
-
Да-а-а... - всхлипнула я, кусая губы и давясь слезами. - Я умоляю... Прекратите.... Прошу...
Через мгновение я почувствовала, как холодные пальцы скользят по мне, а ладонь слегка давит на низ живота.
-
Тише, - шептал Эсмонд, немного замедляясь. - Тише, моя девочка...
Движения стали плавными, пальцы нежными, а я уставилась на съехавшую стопку, на письменный прибор, на несколько книг из которых торчали закладки и на рамку от портрета.
-
Просто расслабься, - мое плечо обжег поцелуй, пока пальцы утопали в моей мучительной и сладкой боли. - Расслабься, девочка... Сейчас будет легче...
Застонав от болезненного наслаждения, я почувствовала, как боль сменяется чем-то странным. Я уже сама подавалась навстречу, слегка покачиваясь и видя, как сквозь мутную пелену расплываются очертания комнаты. Хватая воздух пересохшими губами, глядя на документы сквозь белый туман, я чувствовала каждый толчок, каждую грубую ласку, понимая, что у меня дрожат колени. Эсмонд тяжело дышал, оставляя холодные и прерывистые поцелуи на моем плече. Колени подогнулись в тот момент, когда я поняла, что умираю... Сквозь стиснутые зубы вырвался крик, от которого я начала задыхаться, чувствуя, как сжимаюсь и роняю слезы. Толчок. Еще толчок и меня резко прижали к столу. На моем плече застыл чужой мучительный стон. Чужие губы скользнули по моей коже, обжигая дыханием. На меня навалились, делая несколько слабых толчков, а потом отпустили мои затекшие руки, уткнувшись в мои волосы. Холодная рука гладила мою грудь и мой живот, пока мое плечо обдул тяжелый выдох. Эсмонд медленно выходил, придерживая меня, потому что ноги меня не держали. Через минуту меня, вздрагивающую и плачущую от пережитых чувств прикрыли моим же платьем. По моим ногам что-то стекало. Что-то липкое и холодное, а в горле стояли слезы.