Как причудлива судьба человека, как быстро и резко может измениться твоя жизнь, преобразиться самым жутким и драматическим образом. Иногда хватает одного момента. Раз — и реальность перевернута вверх дном.

Вот ты выходишь замуж за любимого человека. Вокруг яркие декорации тропического рая. И кажется, нет никого счастливее на свете, все настолько идеально, что даже не верится. А вот ты стоишь на коленях как последняя шлюха. Свадебное платье разодрано. Макияж безнадежно поплыл. Губы распухли, слюна стекает по подбородку. Тебя только что жестко оттрахал в рот практически неизвестный мужчина.

Я стараюсь отстраниться, представить, будто все это происходит не со мной. Я пытаюсь скрыться, спрятаться в лабиринтах подсознания, отключиться, забыться, потеряться.

Но ничего не выходит. Все напрасно.

Марат умеет ломать людей. Долго и со вкусом, растягивая экзекуцию до бесконечности.

А я не могу дать достойный ответ. Не могу дать отпор. Нечего здесь ему противопоставить.

Как бы страшно не звучало. Он прав. От начала и до конца.

Чувствую. Чую. Четко.

Олег пытался его обмануть, уйти от выплаты дьявольского долга, и последовала суровая и неизбежная расплата. Глупый и наивный план был обречен изначально.

Марат ухмыляется и размазывает мои слезы своим огромным одеревеневшим членом, постукивает напряженно пульсирующей головкой по щекам. Вытягивает шпильки из тугого пучка на моем затылке, распускает волосы, пропускает локоны между пальцами, наматывает на кулак.

Я успеваю только сдавленно сглотнуть.

То, что прежде казалось адом, всего лишь разминка. Легкий разогрев. Даже не первый раунд.

Марат грубо вгоняет член в распахнутый рот. Входит одним ударом. Засаживает по самые яйца. Трахает в глотку дико и яростно, грязно, похотливо, по-животному. Заставляет задыхаться и хрипеть, жестко и методично насилует горло. Чуть шею не сворачивает, придавая моему телу положение, которое требуется для полного проникновения. Долбит будто раскаленным молотом, размашисто и отрывисто, в неистовом ритме.

Я застываю за гранью безумия. Низ живота скручивает спазм. Бедра рефлекторно сжимаются. Из меня толчком выделяется влага. Неужели и правда возбуждаюсь?

Мозг отказывается принимать истину.

Нет. Невозможно. Пожалуйста.

Марат опять погружается до самого предела, напрочь перекрывает доступ воздуха, вдавливает мое лицо в пах и замирает. Медленно поглаживает горло горячими пальцами, словно ласкает.

Напрасно пытаюсь закричать. Дергаюсь. Вырываюсь все слабее. Силы на исходе. Перед глазами становится темно.

Он душит меня громадным членом. Без жалости. Нежно поглаживает макушку.

Пугающий контраст.

Упираюсь ладонями в стальные мышцы мускулистых бедер. Отталкиваю. Вроде бы. Давлю руками как могу, собрав всю волю в кулак. Но не отодвигаюсь даже на миллиметр.

Марат цепляет подвязку, натягивает и закручивает, сдавливая мою шею. Таким жестоким образом создает дополнительную стимуляцию для гигантского члена.

Я считаю мгновения. Понимаю, каждая секунда может стать последней.

Сколько еще выдержу? Сколько смогу прожить без кислорода?

Он отпускает меня. Полностью покидает горло. Тянет за волосы, вынуждая запрокинуть голову назад.

Закашливаюсь. Слезы льются ручьем. Не удается остановить поток.

Огромный закостеневший орган грозно нависает надо мной.

Жалобно всхлипываю. Хочу закричать. Завопить. Позвать на помощь. Взмолиться о пощаде.

Однако не издаю ни звука.

Марат обхватывает свой член ладонью, несколько раз проводит вверх-вниз.

Я не способна отвести взор. Смотрю, не пробуя ускользнуть или отвернуться.

Он кончает мне на лицо. Не успеваю зажмуриться. Семя попадает в глаза, обжигает, причиняя ядовитую боль. Из моей груди вырывается глухой вскрик. Горло тут же обдает диким огнем. Рефлекторная реакция организма. Я живо ощущаю толчки возбужденной плоти внутри.

— Размажь сперму по лицу, — приказывает Марат, продолжая поглаживать свой здоровенный орган.

Часто моргаю, облизываю истерзанные губы.

Что? Чего он требует?

Суть приказа доходит не сразу.

— Размазывай, — чеканит хрипло.

И как-то сразу становится ясно, что если не размажу я, то размажут меня, причем моментально. Без суда и следствия. Никто не спасет. Никто просто не посмеет. Еще не время геройствовать.

Я подчиняюсь.

— А теперь по груди, — бросает холодно. — Вокруг сосков.

Опять выполняю то, чего он хочет. Семени так много, что я вся смогу обмазаться. Меня будто из брандспойта обдало.

— Сожми грудь, — говорит Марат. — Поиграй с ней.

Опять закашливаюсь. Ошалело смотрю на своего жестокого палача.

— Как? — спрашиваю почти беззвучно, осипшим голосом.

— Как обычно, — бросает отрывисто. — Когда мастурбируешь.

Крупная дрожь сотрясает тело, ибо я совсем не уверена, что сумею дать ему то, чего он желает.

— Я не… — нервно закусываю до неприличия распухшую губу. — Я не делаю этого.

— Ты как будто покраснела, — хмыкает он.

Это так удивительно?

Я стою на коленях. Голая. Разорванное в клочья платье не в счет. Вся в сперме. Покорно сжимаю собственную грудь, опасаясь не исполнить очередную прихоть.

Не самое приятное положение.

— Я отодрал тебя в глотку, а краснеешь ты, потому что не умеешь дрочить.

От его слов жар опаляет кожу изнутри.

— Сведи груди вместе, — повелевает Марат. — Плотнее. Еще. Сожми соски. Сильнее. Перекатывай между пальцами. Покрути.

Я послушно исполняю все. Очень стараюсь не задумываться о природе своей покорности. Вроде и страшно бунтовать против того, кто может отыметь тебя как угодно, причем не спрашивая согласия. Но… я хочу подчиниться. Хочу понять, насколько далеко это может зайти, ощутить предел.

Во рту пересыхает.

Марат продолжает надрачивать свой член, и я не способна отвернуться, отвести взгляд от этого до жути низменного и пошлого действа.

Всего минута — он опять в состоянии полной боевой готовности. Набрякшие вены, вздыбленная плоть, побагровевшая головка. Создан пытать и карать, рвать на части.

Сглатывать больно. До сих пор чувствую его в своем горле.

— Ты доволен? — интересуюсь тихо.

Марат не отвечает, подхватывает меня под плечи и усаживает на стол. Коленом раздвигает бедра, сдвигает трусы в сторону и проводит пальцами между ног.

Я даже запротестовать не успеваю. Ни дернуться, ни шелохнуться. Тщетно пытаюсь увернуться, освободиться от жалящих прикосновений.

— Гладкая как девочка, — заключает Марат. — И совсем не растраханная.

Его пальцы по-хозяйски накрывают лоно.

— Ты не слишком опытная, зато течешь как самая настоящая блядь.

Меня передергивает от ругательства.

— Чего взвиваешься? — насмешливо бросает он. — Замужняя женщина, а заглотила чужой член по самые яйца.

— Ты… Ты же насильно…

— Под тобой лужа натекла, — обрывает ледяным тоном. — Вроде глотку драл, а горела пизда.

— Я не стану поддерживать разговор в подобных выражениях, — выпаливаю дрожащим голосом.

— Ох, ничего себе, речь завернула, — он вводит несколько пальцев внутрь, вырывая из меня утробный стон. — А как еще я должен называть свою блядь?

— Я не твоя…

— Моя, — обрывает хлестко, сжимает лоно, принуждая закричать. — Моя. С потрохами.

— Нет! — заявляю запальчиво. — Нет, нет, нет!

Будто это отрицание и правда способно оградить меня от беды.

— Думаешь, мне нужно специальное разрешение, чтобы назвать твою пизду пиздой?

Отпускает. На краткий миг. Даже не успеваю дыхание перевести.

Марат накрывает мою грудь ладонями, сдавливает так, будто жаждет добраться до сердца, проломить ребра и разодрать внутренности.

— Я тебя деру, — устраивается между моими бедрами. — Буду звать как захочу.

— Нет, — повторяю отчаянно, срываюсь на жалкий шепот и ненавижу себя за слабость.

Почему я не борюсь? Почему не сражаюсь? Реально. По-настоящему. Он что вытрахал из меня весь разум?

— Да, — резко произносит Марат. — Ты моя сука.

Лихорадочно мотаю головой.

Никогда. Ни за что.

— Я женщина, — пытаюсь прозвучать твердо. — Я не животное.

Мрак сгущается. В черных глазах вспыхивают опасные искры. Загорается темное пламя. И даже не стоит гадать, кто сегодня обратится в пепел. Трепет сковывает каждую клетку грешного тела.

— Поглядим, — коротко бросает мой будущий убийца.

Берет презерватив, разрывает упаковку зубами, извлекает содержимое и отточенным движением надевает на член, раскатывает по всей длине ствола.

Застываю. Лед струится по венам. Наблюдаю. Глаза обжигает дичайшая боль. Что-то горячее льется по перепачканным спермой щекам. Всхлипываю, шумно втягиваю раскаленный до предела воздух. Бездействую.

Я будто парализована. Жарким взглядом, что беззастенчиво пожирает мою обнаженную фигуру. Сокрушительной мощью, что исходит от оголодавшего монстра. И чудовищным размером. Жуткий орган кажется еще более громадным и устрашающим.

Я едва дышу.

Марат сжимает мои бедра, разводит ноги еще шире и входит внутрь одним ударом. Резко и на всю длину. Вбивается телом в тело.

И да. Черт раздери. Это именно «удар». Прошивающий насквозь. Пронизывающий. Вспарывающий нутро. Удар раскаленным мечом в податливо распахнутую плоть.

Я даже закричать не могу. Лишь рефлекторно впиваюсь ногтями в широкие плечи. Теряю голос от властного и жестокого вторжения.

Рот распахнут. Глаза тоже. Настежь.

Я вся распахнута. Перед ним. Им.

Судорожно вдыхаю кислород. А выдохнуть не удается. Глоток воздуха колом забивается в горле. Когда другой кол начинает двигаться внутри. Без жалости. Мощно и жестко. Со вкусом растягивая казнь. Размеренно. Неспешно. Упиваясь ужасом жертвы.

Он достает до самого сердца.

Если не глубже.

Моя собственная кровь отражает его биение. Вглубь. Внутрь. До печени. До спазмов в струной натянутом позвоночнике.

Как ему удается? Целиком и полностью поработить. Войти до предела. Пропитать сознание дурманом похоти. Гребаный опиум.

Я не чувствую боли. Совсем. Никакого дискомфорта. Гигантский член не причиняет вреда. Даже слабой вспышки мучительных ощущений нет.

Только возбуждение. Безумное. Бешеное. Токсическое. Отравленное. Гремучее. Неукротимое. Бесконтрольное. Возбуждение за гранью запретного.

Он что-то сделал со мной. Подмешал наркотик. Опоил неизвестной дрянью. Он сделал что-то ненормальное. Иначе никак.

Я настолько мокрая, что здоровенный орган входит без труда. Врезается до матки. Мое лоно истекает порочным соком.

Всхлипываю. Отчаянно качаю головой. Протестую.

Я не должна поступать так. Не должна реагировать на него подобным образом. Не должна покорно распахиваться навстречу его жуткому одеревеневшему члену.

Нет. Нет. Нет.

Отрывистые толчки вдруг прекращаются. Тяжелые яйца упираются в мою промежность со звучным шлепком. Аж подскакиваю на поверхности стола. Пораженно охаю, захожусь в приступе цепенящей дрожи. Рефлекторно льну плотнее, обнимаю своего насильника бедрами, жмусь сильнее.

Стоп. Что?..

— Марат, — хрипло выдыхаю я и совсем не узнаю себя.

Эта мольба. Хриплая. Сдавленная. Униженная. Мольба, чтобы он не переставал меня трахать, чтобы не останавливался ни на миг, беспощадно долбил, вколачивая в алтарь, покрытый черным саваном.

Дьявол. Какого беса творю?!

— Марат, — повторяю жалко и жалобно. — Марат.

Мой палач милостиво отступает и толкается вперед. Грубым рывком насаживает на воспаленный от похоти член. Припечатывает так, что ощущаю каждую вену.

И снова пауза. Долгая. Жестокая. Невыносимая. Пауза, вынуждающая заскулить.

Он что-то задел во мне. Какую-то точку. Он проник так далеко, как не проникал прежде никто другой.

— Марат, — бормочу я, крепче обвиваю его ногами, сама насаживаюсь на безжалостный таран. — Марат.

Опять приходит в движение. Совершает два толчка. Четко. И замирает. Вынуждает дико извиваться на эрегированном органе.

— Марат, — выдаю протяжно. — Марат…

Я повторяю его имя снова и снова. Теперь уже не прекращая. А он взамен натягивает меня на разгоряченный поршень. Без остановок. В рваном ритме.

Я чувствую себя животным.

Обезумевшим. Раненным. Затравленным. Загнанным в угол. Опущенным в грязь.

И наслаждаюсь этим.

Часть меня, очень малая часть, приходит в ужас. Но этого недостаточно для полного осознания. Этого не хватает, дабы очнуться.

Я кончаю с проклятым именем на устах.

Бурно. Ярко. До судорог. До спазма внутренних мышц. Так, что реальность раскалывается на части, а мир вокруг меркнет, исчезает без следа.

Обмякаю в жарких объятьях как безвольная кукла. С трудом перевожу дыхание. Пока Марат продолжает долбить меня с нежностью бешеного зверя. Яростно и беспощадно. Засаживать до упора все резче и жестче.

Хлюпающие звуки оглушают. Крупные яйца бьются о влажную промежность так мощно, что кажется синяки останутся даже там. Громадный член уверенно и нагло выколачивает абсолютно все мысли, стирает память, отключает мозг напрочь.

И я начинаю заводиться от этого. Просто от того, что чувствую себя бесправной самкой, которую заваливает и выдирает самый опасный и сильный в стае самец. Прогибаюсь под жестокого альфу. Подчиняюсь вековому инстинкту. Отдаюсь на волю хищника.

Ведь это не унижение. Древний закон природы.

Я должна послушно распластаться перед ним. Выполнить любой приказ. Дать все, чего пожелает хозяин.

Я… точно сошла с ума.

Его член достал до мозга. Еще в прошлый раз. Когда раздирал глотку на части. Его член выбил из меня последние остатки рассудка. Изувечил личность до неузнаваемости.

А может, я всегда такой была? Развратной. Ненасытной. Похотливой. Грязной шлюхой, которая не заслуживает иного обращения.

Марат достигает разрядки с рычанием. Грозным. Громовым. Сжимает, стискивает мое тело мускулистыми руками. Толкает спиной на стол, наваливается всем своим весом, душит тяжестью. Будто жаждет разломать, раскрошить кости в порошок.

Ощущаю легкое разочарование.

Хочется еще.

И еще, еще, еще.

Он отступает, стягивает презерватив и бросает мне на живот.

— Оближи, — повелевает отрывисто. — Высоси всю сперму.

А вот это отрезвляет.

— Я не стану…

Остаток фразы тонет в моем собственном вопле. Пальцы зарываются в спутанные волосы, наматывают пряди на кулак и дергают так, что перед глазами темнеет от боли.

— Бери в рот, — мрачно цедит Марат. — Обсасывай гребаный гондон. И чтоб ни капли семени не пропало.

— Зачем? — спрашиваю тихо.

Никакого ответа.

Касаюсь использованного презерватива дрожащими пальцами, осторожно подхватываю, стараюсь побороть приступ отвращения.

Швырнуть бы ему в лицо. Или хотя бы в сторону. На пол.

— Если прольется, будешь языком вычищать, — как удар плетью. — Со стола. С пола. Или заставлю вылизать такое, от чего будешь потом неделю блевать.

Сглатываю.

Ладно. Я уже держала его член во рту. Ничего особо не поменяется. Просто закрою глаза и отключусь. Просто сделаю и…

— Смотри на меня, — очередной приказ.

Вздрагиваю. Он знает толк в унижении. Хочет, чтобы я четко понимала, зафиксировала момент от начала и до конца.

Это наказание.

Не награда.

Помни. Ты моя сучка. Тупая тварь, способная только ноги раздвигать и подставлять нужное отверстие для спуска семени.

Я кладу презерватив в рот. От вкуса резины тошнота подкатывает к горлу. Я покорно высасываю и глотаю все, что приказано. Сперму. Смазку. Собственные выделения.

Я стараюсь абстрагироваться, не анализировать это. Очень стараюсь. Правда.

Ни черта не получается. Не выходит.

Я смотрю в черные глаза. Тяжелый взгляд испепеляет меня. Сжигает дотла.

Он убивает. Медленно. По фрагментам.

Но он же дает силу сражаться.

— Доволен? — выдаю холодно, едва достав чертов презерватив, демонстрирую проклятое изделие со всех сторон. — Чисто?

— Не совсем, — недобрая усмешка тлеет на губах.

Марат хватает меня за горло. Грубо разворачивает. Рывком вбивает в стол. Вынуждает распластаться на животе. Толчком заставляет расставить ноги. Задирает разодранное платье чуть ли не до макушки. Шлепает по заднице.

— Я хочу попробовать тебя везде.

Голый член нагло укладывается между ягодицами.

— Везде? — роняю чуть слышно.

Волосатые яйца вжимаются в лоно.

— Здесь ты еще девочка, — шепчет на ухо. — Верно?

Даже страшно умолять о пощаде.

Он же все равно свое возьмет.

Сжимаюсь изнутри.

— Ты слишком большой, — бормочу глухо. — Просто огромный и…

— Все так говорят, — хмыкает. — А потом просят добавки.

Крупная налитая кровью головка упирается туда, где в меня действительно никто и никогда не проникал. Олег не выказывал никакого интереса к данному виду секса. В прошлом один любовник пробовал подбить на эксперимент, и я сказала, что согласна, однако только после него, и предложила поскорее выбрать страпон.

Вряд ли подобный ход оценит Марат. Вряд ли вообще осмелюсь произнести при нем нечто настолько дерзкое.

Хотя…

Может стоит рискнуть?

Волна дрожи прокатывается по телу. Леденею. Замерзаю, покрываясь липким ледяным потом.

— Гордая сука, — заключает Марат. — Даже пощады не просишь. Или твой хваленый ум проснулся? Знаешь, что выдеру в любом случае.

Молча глотаю очередную порцию подступивших к горлу рыданий.

Я буду держаться. Пусть так. Пусть.

— Тише, — произносит ровно. — Нечего трястись.

Опять укладывает вздыбленный член между ягодицами, сжимает их посильнее, двигается, но не пытается никуда проникнуть. Вверх. Вниз. Вперед. Назад. Елозит напрягшимся органом по тугому колечку ануса. Крупные яйца прижимаются к враз увлажнившимся складкам лона, трутся о самые чувствительные точки.

Сотрясаюсь. Отнюдь не от ужаса.

— Такая покорная, — зарывается лицом в мои волосы, вдыхает мой аромат. — Сберегу твою попу. Но совсем без внимания не оставлю. Слишком тугая и горячая.