Первое впечатление часто бывает обманчивым. И я сполна убеждаюсь в истинности этого выражения, изучая незнакомца, который позволяет себе столь нагло обращаться к Марату.

Милый и приятный парень. Вроде бы.

Черт. Его нарочито невинный вид способен легко ввести в заблуждение. Непринужденная манера держаться также путает карты.

Светлые льняные брюки, рубашка сходного типа и покроя. Стандартный наряд для жаркого средиземноморского климата. Здесь многие одеты очень похоже. Удобно и комфортно, без изысков. Небрежный стиль в одежде невольно влияет на общее восприятие. Расслабляешься и не ждешь подвоха. Теряешь привычную хватку.

А зря. Всегда нужно оставаться начеку.

Этот человек совсем не прост. Высокий. Широкоплечий. Атлетического телосложения. Даже просторный, чуть мешковатый наряд не скрывает железные мускулы. Двигается мужчина легко и грациозно как для такой впечатляющей груды мышц. Явно читаются повадки прирожденного хищника.

Густая борода мешает четко разглядеть черты лица. Да и возраст трудно определить. Все смазывается и теряется. Получается изучить лишь ухмыляющиеся полные губы, крупный прямой нос и горящие черные глаза. Тяжелый взгляд пленяет и завораживает.

Волосы у него шикарные. Львиная грива. Пусть пряди заплетены в косички, все равно легко оценить роскошную шевелюру.

Отмечаю татуированные пальцы, пирсинг в брови, серьгу в ухе.

Сколько же ему лет?

Совсем молод. Нет. Глаза выдают опыт. Мальчишка так смотреть не станет. Передо мной взрослый мужчина. Опасный. Жестокий. Властный.

Странный тип. Такой вальяжный. И в то же время угрожающий. До жути. Чувствую затаенную дикость. Нутром. Кожей.

Интересно, почему мы здесь? Ради какой цели? Что за темные дела между ним и Маратом? И общение необычное. Непривычное. Подозрительное. Сразу не разобрать: дружба или вражда.

Весельчак. Смехотворное прозвище для моего мрачного палача. А его собеседник явно не тянет на Покойника. Уж слишком живучий на вид. Откуда эти диковинные клички? Чего я не понимаю? Что упускаю из вида?

— Этот человек был моим старшим братом, — заявляет Марат абсолютно ровным и спокойным тоном, словно речь идет об очевидных вещах.

А у меня земля враз уходит из-под ног.

Был? Братом. Старшим. Что?! Создавалось впечатление, будто в семье старший сын именно Марат.

Застываю с открытым ртом, отказываюсь принимать услышанное.

Разве можно быть кровным родственником, а потом вдруг перестать? В какой реальности возможен подобный поворот?

Я выгляжу настолько шокированной, что мой тюремщик решает милостиво прояснить ситуацию.

— Он предал наш род, — продолжает мрачным тоном. — И поэтому потерял все. Даже свое собственное имя.

— Такова доля, — беззаботно пожимает здоровенными плечами громила напротив, ловит мой пораженный взгляд и заговорщически подмигивает: — Я бы и сейчас не стал ничего изменять. Если моя правда расходится с понятиями рода, то к дьяволу род. Все просто. Кто себя предаст, жизни не достоин.

— Завязывай, — обрывает Марат. — Не искушай нарушить слово.

— Твое слово кремень, — заключает уверенно, хохотнув, прибавляет: — Ты ж всегда был упертый баран. Никогда назад не повернешь.

Мужчина говорит с легким, едва уловимым акцентом, словно давно не общался ни с кем на русском языке.

— Ты потерял право оценивать мое поведение, — чеканит Марат.

— Ну, очевидное-то могу подметить? — скалится.

Проклятье. Как похожи. Прямо отражают друг друга. Рустам едва ли дотянет до этого уровня. Матерые зверюги.

Да только есть отличие. Одно. Как минимум. Марат скован по рукам и ногам. Обычаями. Традициями. Законами. Долгом. А этот… свободный.

— Выкладывай, — требует холодно. — Чего такого срочного нарыл?

— Здесь? — косматые брови взмывают вверх. — Подожди, сперва до дома доберемся, там и обсудим дела.

— Дом отступника, — цедит с ядовитым презрением. — Я порог не переступлю.

— Ну, вообще-то это квартира, и не только моя.

— Знаешь ведь наши правила.

— Знаю, — кивает. — Но ты уже нарушил их, приехав сюда.

Оборачивается всем корпусом ко мне, хватает за руку, сжимает мою ладонь.

— Джон, — полные губы растягиваются в широкой улыбке, обнажая идеально ровные белые зубы. — Программист.

— Программист? — переспрашиваю чисто автоматически.

— IT-специалист, — уточняет вкрадчиво. — Разбираю технику на запчасти.

Глядя на его громадную ручищу, стиснувшую мои пальцы, гораздо легче представить, как он разбирает людей. На запчасти. Раздирает на куски голыми руками.

— Приятно познакомиться, — улыбаюсь.

Он отпускает мою ладонь. Почти. Горящий взгляд черных глаз задерживается на кольце. Леденеет. Мужчина поглаживает драгоценность.

— Такая молодая и красивая, — произносит неожиданно холодно и поворачивается к Марату. — Придумал, как будешь ее убивать?

Содрогаюсь. Рефлекторно. Мрачная тень накрывает вязкой пеленой.

— Нам пора ехать, — Марат оставляет вопрос без ответа.

Джон отпускает меня.

Боже, и зачем он так представился? Уверена, его зовут как угодно, только не Джон. Неужели человек действительно может потерять свое имя?

Дьявольские правила. И что для этого необходимо нарушить? Какой закон преступил брат, который перестал быть братом?

— Сейчас ляльку встретим и поедем, — говорит он.

Ляльку? Он что, ребенка забрать должен?

Радостный визг буквально оглушает. Что-то проносится мимо меня. Точнее — кто-то. Совсем близко. И врезается прямо в нового знакомого.

Ох, ничего себе. Практически присвистываю.

— Скучал? — раздается чарующий голос.

— Минута за год, — ухмыляется Джон. — Моя ж ты Ляля.

Да. Пожалуй, для ребенка эта девушка чересчур взрослая. И объятья у них явно недетские.

Даже завидую немного.

А Марат кривится. Брезгливо. Не одобряет проявления чувств в публичных местах. Признаюсь, я сама подобное не слишком одобряла. Но эта пара смотрится до того гармонично, что их нереально осудить.

Высокая и стройная девушка модельной внешности бросается к Джону на шею, обвивает его широченные плечи своими тонкими руками, подпрыгивает, обхватывая мускулистые бедра своими невероятно длинными ногами, вжимается в него всем телом, практически впечатывается, обращаясь в единое целое с ним.

Это не выглядит грязно. Никакой пошлости. Просто откровенность на грани. В таком слиянии ощущаются настоящие чувства. Бешеные, одержимые, животные.

Пожалуй, это любовь.

Не могу не улыбнуться.

Ну, хоть за других порадуюсь.

* * *

— Алена, — представляется девушка уже в автомобиле. — Правда, по документам я сейчас зовусь Эмилией, но это звучит отвратно. Как будет шанс, обязательно поменяю.

— Красивое имя, — говорю я. — Что Алена, что Эмилия.

— Спасибо, конечно, да только от последнего меня всякий раз передергивает.

— Ничего, — отзывается Джон, ловит взгляд своей любимой в зеркале заднего вида. — Я же обещал. Заменим.

— Побыстрее бы, — вздыхает и тут же смеется.

Она сияет от счастья. Вся искрится. Рядом с таким человеком тоже хочется начать вот так улыбаться. И я улыбаюсь. Плюю на горечь во рту.

Мужчины занимают передние сиденья. Мы располагаемся позади. Каждая за спиной своего парня.

Запинаюсь. Пусть мысленно. И все же… могу ли я назвать Марата своим парнем? Не встречаемся, никаких отношений нет. Он собирается меня убить. Не скоро, не в ближайшем будущем. Но факт остается фактом.

А впрочем, он меня своей бабой назвал. Значит, и я вполне имею право на вольность. Как пожелаю, так и назову.

Время пролетает быстро. Девушка поднимает одну тему беседы за другой, очень легко и совсем непринужденно поддерживает разговор. Обсуждая разные вопросы, отвлекаюсь от тягостных рассуждений.

— Я вам машину оставлю, — говорит Джон. — Мы пешком пройдемся. Вы пока на пляже отдохните. Как надоест — ждем.

Алена чмокает его в щеку, что-то шепчет на ухо и снова чмокает.

Покидаю салон авто. Марат выходит следом, накрывает талию горячими ладонями, притягивает вплотную. Склоняется и жестко бросает:

— Без глупостей.

— Это остров, — усмехаюсь. — Куда я денусь? Нет ни денег, ни паспорта. Местного языка тоже не знаю. Вряд ли мне помогут за красивые глаза.

Он ничего не отвечает. Только проводит большим пальцем по губам и тяжелым взглядом клеймо внутри выжигает.

Почему так больно?

Я сглатываю и отворачиваюсь.

К счастью, Алена уже выскальзывает из машины. Подхватывает меня под руку, ведет в сторону берега. Полностью игнорирует Марата.

Если бы и я могла его просто игнорировать. Вычеркнуть из головы. Вырвать. Выдрать. Чтоб никакого следа, ни единого намека не осталось.

— Жаль, в самом городе не найти нормальный пляж, — произносит Алена, и ее мелодичный голос помогает изгнать из тела льдистое оцепенение. — Зато какая там атмосфера. Думаю, спешить нам некуда. После пляжа отправимся в центр, погуляем, покажу тебе местные достопримечательности. Здесь многие здания остались в первозданном виде. Прямо вот как в шестнадцатом столетии. Представляешь?

Наверное. Прежде я всегда ценила подобные возможности: посетить новую страну, город, узреть интересные памятники искусства. Я обожала театр, оперу, старалась не пропустить премьеры. А теперь… если честно, глубоко наплевать мне на все музеи вместе взятые. И на исторические места. И на лучшие в мире спектакли. И на сам мир в целом.

— Вы давно знакомы? — спрашиваю я. — Ты и… Джон.

Алена закусывает губу, а потом как-то странно улыбается.

— Всю жизнь, — наконец, выдает она. — Иногда именно так кажется. А может, мы даже раньше познакомились. Просто не сразу друг друга узнали.

— Вы красивая пара, — ни капли лукавства. — И заметно ваше отношение. Ваши чувства настолько сильные и настоящие, что даже у посторонних наблюдателей дыхание перехватывает.

— У тебя и Марата иначе?

Отвожу взгляд.

У нас — никак.

— Понимаешь, — продолжает Алена. — Это же не сразу так получилось. Разные периоды у нас бывали. Он меня на цепи в сарае держал несколько месяцев.

Смотрю на нее и не понимаю. Шутка такая странная? Фигура речи?

— Вот, — ловко оттягивает пальцами ажурное ожерелье, обвивающее шею. — Видишь? Это шрамы от железного ошейника.

Пара четких белесых рубцов на смуглой кожей. Выделяются. Контрастно. До дрожи. До стылого холода в жилах.

Проклятье. Не шутка. Истина.

— Ну, я ведь в долгу не осталась, — признается девушка. — У меня тоже кровь горячая. На нем всегда мои метки будут гореть.

Обращаю внимание на ее безымянный палец.

— Это татуировка? — указываю на замысловатую вязь.

— Вместо кольца, — смеется. — Парные.

— Оригинальная идея, — улыбаюсь. — Впервые встречаю.

— Нескучно живем.