— Ты должен выбрать место, — говорит отец. — Взыскание долга требует серьезного подхода. Это особенный момент. Торжество справедливости.
— Место? — хмыкаю. — Какое здесь может быть место? Я не намерен затягивать процесс. Не стану устраивать спектакль. Где придется, там и покончу с девкой. Быстро.
Я не всегда одобрял решения отца. Однако выполнял их беспрекословно.
Глава семьи решает, что правильно, а что нет. Точка. Жизнь шла по прямой. Без сомнений, без вопросов. Четко по направлению к цели.
До сегодняшнего дня. Ха. Черта с два. До того, как я встретил ее. До того, как увяз, влип по уши, погряз по самые яйца в этой проклятой бабе.
— Сын, — усмехается отец. — Это свою личную рабыню ты мог прирезать, где пожелаешь и посчитаешь нужным. Но с долгом так не пойдет. Все должны присутствовать. Вся наша семья будет в сборе. Все представители нашего рода. Каждый обязан прочувствовать суть грядущего действа.
— Зачем? — кривлюсь. — В чем смысл?
— Возмездие, — произносит холодно. — Долг крови. Странно, что ты постоянно забываешь об этом и всякий раз приходится снова напоминать.
— Моя рабыня и долг мой, — чеканю мрачно. — Так почему я сам не имею права решить, как нужно поступить?
— Ты теперь семью ведешь, — как неразумному дитю втолковывает. — Ты должен понимать, что несешь ответственность перед всеми представителями рода. Перед ныне живущими и перед предками. Перед каждым, кто с нашим кланом кровью связан. Твои чувства никогда не станут превыше общего блага.
— Чувства? — хмурюсь. — Что за намек?
— Стрелецкая умоляла меня о пощаде, — ровно заявляет отец. — День за днем. Рыдала, в ногах валялась, упрашивала вернуть ее к детям, давила на жалость. Пробовала разные методы. Даже в любовь поиграть успела, изображала внезапно вспыхнувшую страсть, боролась до последнего, отказывалась признать поражение, ждала спасения, надеялась разжалобить.
— Плевать, как она…
— Их женщины умеют завладеть членом, — чеканит дальше. — У них нет гордости, нет морали. Они готовы пойти на все. Дать тебе такое, о чем нашей женщине помыслить стыдно. Прирожденные шлюхи, созданные ублажать низменный зов плоти. Их тела порочны, призваны искушать, будоражить горячую кровь. Однако на то мужчине и дарован мозг, чтобы прочие органы в узде держать.
— Эта истина для меня не открытие, — бросаю в ответ. — Но я привык сам своими вещами распоряжаться. В подсказках не нуждаюсь.
— Тогда чего на дыбы встаешь? — пронизывает взглядом. — В чем цена кобылы, которая каждому жеребцу себя покрыть даст?
— Дело не в кобыле, а в принципе, — цежу сквозь зубы. — Убийство бабы никому чести не принесет, еще и прилюдное.
— Полагаешь, я поступил неверно? — интересуется, прищурив глаза. — На веки вечные возмездием замарался?
— Я своего мнения не скрывал, — отрезаю. — Ты мне виновного не отдал, а потом и мою собственную жертву заграбастать пожелал. Будто не веришь, что я способен взыскать долг по правилам.
— Ты так и не усвоил главный урок, — вздыхает. — Старший должен уметь поделиться. Не отдавать, не раздавать все на разные стороны. Именно — делиться. Разделять ношу. Горе. Радость. Боль. Месть. Кровь. Исключений существовать не должно.
— Я все помню, — склоняю голову.
— Значит, действуй по совести, — заключает отец. — Согласно порядкам и традициям. Воля одного важна. Но всеобщая воля важнее.
А что, если совесть идет против порядка? Против традиций? Против семьи? Против всех наших законов? Что, если я больше не готов подчиняться своему роду?
Преступные вопросы. Сомнения. Крамольные.
За это меня самого надо казнить. Без промедления. Кто предал в мыслях, тот и в деяниях предаст. Отступник. Изгой. Покойник. Такого только пристрелить, как бешеного пса.
— Я советую тебе провести казнь в доме, — продолжает отец. — Где все началось.
— В дом я жену приведу, — заявляю резко. — Нужно другое место.
— Как скажешь, — кивает. — Времени много. Выбирай. Решай. Завтра вечером сообщишь, где нам собираться.
— Завтра? — выдаю автоматом.
— А чего тянуть? — усмехается. — Надо всех заранее оповестить. С датой тоже лучше не затягивать, раз уж свадьба состоится через пару дней.
Отец загоняет в угол. В капкан. Грубо. Прямо. Ничего не скрывая. Действует открыто. Бросает вызов. И выбора нет. Некуда бежать. Остается только принять бой.
* * *
Я остаюсь в кабинете. Один. Я смотрю на карту наших владений. Заводы. Предприятия. Мелкие компании. Серьезные организации. Теневой бизнес. Открытые сети различных фирм. Целая империя. У моих ног.
Я хозяин. Официально. Решу вопрос по долгу — стану владельцем реально. Последнее испытание. Единственный шаг. Формальность. Как прежде казалось.
Убить девчонку. Осуществить возмездие. Забрать свое. По праву. Двигаться вперед, к новым свершениям.
Это легко. Просто. Понятно.
Тогда о чем размышляю? Жаль, что натрахаться не успел. Но ничего. Переживу. Зуд в хере не повод для выдачи помилования.
Я не жаждал власти. Не искал. Четко выполнял приказы. Даже пока не был старшим сыном, чувствовал ответственность за род. Воевал и бился за свою семью.
Закон един. Неумолим. Вечен.
Ты не обязан соглашаться. Не обязан одобрять. Твое дело — действовать. Подчиняться отцу. Служить главному. Верить в идею. Сражаться за общую победу. Ты воин. Глух к чужим мольбам. Ты не ведаешь страха. Твоя рука никогда не дрогнет. Бейся до смерти. Вырезай врагов. Вырубай. Ничего сложного. Следуй за своим кланом. Добивайся новых вершин. Достигай новых высот. Ступай по избранной дороге.
Здесь нет места сомнениям. Нет места личному мнению.
Ты орудие. Нож в руках своих потомков и предков. Твоя задача заключается в том, чтобы биться до последней капли крови. Поражение — неведомо. Слабость — худший позор.
Откуда вопросы теперь?
Мои старшие братья погибли. Сложили головы в битве. А тот, который ныне зовется Джоном, предпочел отречение, пошел против отцовской воли, выступил против всех наших традиций и законов, наплевал на семью.
Я выжил. Встал у руля. Укротил в себе бунтаря. Взял бразды правления. Почитал отца как единственный авторитет в мире. Закалил волю. Укрепил дух. Проблем с подчинением у меня никогда не возникало. Сжимал челюсти. Стискивал зубы. Принимал и терпел.
Что изменилось? Когда? Бой крови глушит разум. Прежние устои рушит. Сметает, уничтожает до основания.
Я должен очнуться. От морока. Я должен прочистить разум. Принять верное решение. Отнять жизнь жертвы. Взыскать долг Стрелецких. Отплатить за сестру.
Я должен остановиться. Прекратить. Завязать. Покончить с вредной привычкой. Выдрать эту отраву из плоти и крови. Изгнать. Избавиться навсегда.
Отец прав. Необходимо действовать. Нечего тянуть. Чем раньше все произойдет, тем лучше. Пора разрубить узел.
У нас нет будущего. Нет и не могло быть. Какая судьба повяжет добычу с хищником? Я бы сожрал ее. В любом случае. Просто позже. От скуки. Она бы осточертела мне. Хоть как. Однажды. А так даже лучше. Острее. Жестче. На изломе чувств.
Настал черед оборвать блажь. Хватит. Гребаная отрава. Ей меня не сломать. Не пронять. Веревки не свить. В цепи не заковать. На колени не поставить.
Дьяволово отродье. Стерва. Сука.
Пусть не мечтает о пощаде. Не надеется на чудо. Ничего не будет. Моя рука тверда. А клинок меча еще тверже. Я не позволю похоти одолеть мозг. Не позволю поработить рассудок. Я вырежу слабость. До мяса. Как учил отец.
Самая обычная шлюха. Потаскуха. Никто. Ничто. Пустое место.
Я таких пачками трахал. Прежде. Даже имен не спрашивал.
Нечего думать. Пора действовать.
* * *
Я заезжаю в первый попавшийся блядюшник. Хочу сбросить напряжение. Снять бабу на ночь. Выебать до звона в ушах. Забыться. Потеряться в разврате. Выбить из своей башки одержимость.
Зря. Херовая идея.
Я не могу никого выбрать. Не стоит. Не тянет. Не заводит. Даже слабого подергивания в яйцах нет. Никакого отклика. Ноль.
Чувствую себя импотентом. Долбаным евнухом. Кастратом.
Хуй обмяк. Уныло висит в штанах. Отказывается делать стойку.
Разглядываю шлюх. Разных. На любой вкус. Блондинки. Брюнетки. Рыжие. Выкрашенные в розовый. В зеленый. В синий. У одной вообще целая радуга на загривке. В париках есть. Натуральные. Только выбирай масть.
Худющие. Фигуристые. Тощие. Аппетитные. С плоскими жопами. Сочные. Без сисек. С охуенными дойками.
Короче, товара много. На какой хочешь вкус. Хватай и тащи в номер. Еби во все щели. Хоть на крест порви.
Я заказываю в номер пять штук. Наугад. Бездумно. Не глядя. Не разбираясь. Просто произвольно выбираю. Сразу оплачиваю счет.
Опускаюсь в кресло. Приказываю им раздеться. Устроить шоу. Лизаться. Трахать друг друга резиновыми хуями. Обсасывать искусственные черные члены. Ползать по полу, виляя жопами.
Может, хоть это затронет. Возбудит. Заведет.
Нет. Никак. Пусто.
Я бы выдрал всех этих блядей. Лично. Прежде. Сперва двоих уложил на кровать. Ебал бы их дыры по очереди. Третья бы мне яйца вылизывала. Две оставшиеся бы терлись голыми сиськами о мои ноги. Я бы раскладывал их. По-всякому. Ночь напролет. До утра. Менял бы позы. Раз за разом. Нагибал и выгибал. Вертел бы на хере. Без пощады. Без жалости. Чтоб в глазах потемнело. Чтоб мозги продрало. Прочистило.
А теперь блевать тянет. Тошнит. Не от бабищ этих. От себя. От собственной тупости. Слабости. Ничтожности.
Дебил. Кретин. Слюнявый придурок.
Чего ждал? Зачем бежал? И куда?
Девки стонут. Стараются как умеют. Соски натирают. Теребят. Пытаются раздразнить зверя. Отрабатывают программу. Трудятся на славу.
А я только ее голос слышу. Нежный. Тихий. Прерывистый. Как прикладом в затылок, оглушает сдавленное признание на выдохе.
— Я просто хотела тебя любить, — гребаный шепот по крови ядом разливается, пробирает и пронизывает, заполняет сознание.
Хотела любить.
Сука. Хотела.
А я не хотел. Не просил этого. Не искал. Не ждал. Не желал. Лучше бы сдох, чем позволил проклятому чувству завладеть разумом. Покорить. Превратить в раба. Разломать хребет. Выдернуть кость за костью. Разбередить кишки. Растравить до нутра.
Но блядь. Поздно.
Угодил в дерьмо. Влип и залип. Размяк.
На кого повелся? На шалаву. На деваху, которая чужие херы под корень заглатывала. Пизду своим парням подставляла. Ноги перед каждым раздвигала. Грязная. Порочная. Порченная. Прожженная потаскуха.
Дьявол раздери.
Почему она кажется самым светлым, что в моей жизни было? Чистая. Будто никем не тронутая. Толком не траханная. Даже когда у меня в рот берет, краснеет, полыхает от стыда. Сосет и давится. Смущается. Прямо как целка.
Хоть по роже сперму размажь. Хоть по груди разотри. Хоть прикажи гондон досуха высосать. Ну, не меняется она. Не выглядит бывалой бабой.
Вся такая хрупкая. Тонкая. Звонкая. Глаза свои невозможные вылупит. Вытаращит. Ресницами шлепает. Чуть не рыдает. Слезы глотает. Держится.
— Я просто…
Всхлипывает. Мнется. Жмется. Запинается. Обрывается.
Душу мою вырывает. Выдирает крючьями. Вырезает к чертям. Одним своим гребаным взглядом как свинцом прошивает. Размазывает по асфальту. Раскатывает. В ноль.
— Я просто хотела тебя любить.
Выдох как выстрел.
И слезы.
Это выше моих сил. Сваливаю. Сбегаю оттуда. Удираю как ошпаренный. Поджимаю хвост.
Она стерва. Дрянь. Тварь. Гадина. Сука.
А я просто трус.
Никакими шлюхами не смыть это. Не стереть. Не исправить. Даже если силой заставлю себя кого-то оттрахать, ничего не изменится. Никогда.
Она вошла в меня. Намертво. Одержимо. Одурело. Вонзилась. Вгрызлась. В секунду опрокинула. Навзничь. На колени поставила. Навсегда.
Моя женщина. Моя царица. Моя…
Отправляюсь в ванную комнату, наплевав на свой заказ. Зеркальные стенки душевой кабины будоражат фантазию. Подстегивают похоть.
Включаю воду. Напор жестче. Температура погорячее. Выжимаю максимум. Везде. До упора. До предела. Нахрен тормоза.
Вика-Виктория. Тебя здесь не хватает. Очень. До ломоты. В челюстях. До тяжести. В паху. Подхватить гибкое тело. Насадить. Нанизать. И долбить. Драть. Пока яйца не посинеют.
Сжимаю кулаки. Стискиваю. Крепко. Опираюсь о гладкую поверхность. Застываю. Изучаю свою татуировку. Рисунок сестры.
Демон пожирает девчонку. Клыками плоть раздирает. Когтями свежее мясо терзает. Задирает живьем. Безжалостно. Забирает жертву. Наслаждается болью. Кровью себя заливает. Пьет и пьет. Никак не насытится. Растягивает пытку.
— Видишь, как она его обнимает? — самый родной на свете голос бьет по вискам, звучит до жути отчетливо. — Может, не захочет он ее убивать? Может, полюбит?
Блядь.
А потом что?
* * *
Обнимаю ее.
И задыхаюсь. Захлебываюсь. Злобой. Яростью. Отчаянием. Орать хочется. Крушить. Разрушать. Весь мир уничтожить. Разломать. До основания стереть. И дальше.
Но она мой гнев подкупает. Демонов приручает. Одного за другим. На цепь. В клетку. Под замок. Глубоко. Еще глубже. На бешеных псов намордники цепляет. Диких зверей лаской осаждает. Остужает. Загоняет обратно в логово.
Я пришел к ней после тренировки. Заведенный. Голодный. Шлюхи не помогли. Железо тоже. Никакая пробежка похоть не забила. Не умерила. Ворвался в спальню как был. Грязный. Взмыленный. Потный. Жадный до плоти. Распаленный до предела.
А она мне — нет. Не дам. Она. Мне. Нет?!
Завалил. Подмял. Пизду нашел и… обмер. Сухая. Не течет. Как ни трогай — мимо. Ни в какую не поддается. Такую драть — только хер в кровь ободрать.
И я бы ободрал. Я бы взял проклятое тело силой. Принудил. Скрутил в момент. Получил бы от нее, что пожелал. Никуда бы не делась. Отдалась. Поплыла бы. Повелась.
Но я этого не хотел. Так — не хотел. Кайфа нет. Без ее жажды. Без ответа. Без отклика. Без стонов в мой рот. Без трепета чертовой плоти. Без дрожи. Без спазмов. Без судорог.
Вот и лежу. Обтекаю. Слушаю тишину. Как дебил. Зубами скриплю.
Стояк адский. Боль жгучая. В яйцах. Хуй будто молот. Просится в бой. Молит. Рвется долбить наковальню.
Ха. Куда там. Не сейчас. Не сегодня. Не этой ночью.
Она засыпает в моих объятьях. Мирно. Забывается. Теряется. Не ждет никакого зла. Отдается на милость своего палача.
Ей бы бежать. Удирать со всех ног. Рваться на волю.
Ничего. Скоро выпадет подходящий случай. Уж я позабочусь. Не зря ведь дал волю тому журналюге. Не мешал. Разрешил обнаглеть. Сам ему помог через левых людей, толкнул в нужном направлении, показал путь, слил важные данные, сдал свою крепость.
Завтра старый дружок придет за царицей. Прилетит. Вырубит всех, отправит в спячку систему безопасности. Верх одержит добро. Моя девочка упорхнет.
Здесь будет сказка. Занавес.
Сколько я выиграю дней для нее? Сколько сумею. Протяну до последнего. Успею помешать поиску, ведь хозяина не сразу казнят за пропажу рабыни. Дадут шанс отыграться, вернуть беглянку.
Я использую каждый час. Каждый миг. Пока я жив, и она будет жить. Просто вдали. С другим. Лучше так. Чем никак. Пусть недолго. Хоть как.
А потом?
Мой труп будет гнить. Червей кормить. Девчонку найдут. Вернут. Вырвут из-под земли. Порешат. Не сразу. Медленно. Мучительно. Братья постараются. И отец. Пощады ей не вымолить. Расправа последует жуткая. Кровавая. Страшная.
Ее убьют. Уничтожат. На куски порвут. Просто позже. Через время.
Разве это лучше? Разве это выход?
То, что я храню в своих руках, превратится в кровавое месиво. Опять. Не смогу оградить. Потеряю единственный шанс. Как тогда. Давно. Как с Аминой. И даже в последний раз не сумею обнять. Впитать уходящее тепло. Внутрь вобрать. Буду мертв.
Где я был раньше? Почему не стал ее первым мужчиной? Не отобрал у Стрелецкого. У всех прошлых не отбил. Не выдрал из чужих лап. Опоздал. Навсегда. Снова. Проиграл.
Она могла родить мне. Дочь. И я бы каждому, кто на мое дитя недобро взглянет, ноги вырвал. Никого бы не пожалел. Никогда.
Отец не обрадуется такому ребенку. Потомство от рабыни легко стерпеть. Но женщина, отданная в долг, и не женщина вовсе. Ниже вещи. Неживая. Смертница. Ей бы и родить помешали. Плод бы погубили в утробе.
Сжимаю челюсти. Глотаю рык. Ощущение будто вырывают кадык. Клещами. Не спешат. По частям раздирают. Жилы вытягивают.
Я отпущу ее. Отдам. Правда? Сперва тому рыжему придурку. После всем членам клана. Позволю забрать мое. Изувечить. Ради чего? Ради какой гребаной цели?
Должен быть путь. Дорога. Выход. Хожу по кругу. Брожу во тьме. Плутаю. Слишком хорошо знаю возможности и ресурсы своей семьи. Сам выстраивал, сам укреплял.
В чем заключается слабость? Во мне. А еще?
Давай. Думай. Соображай. Копай. Когтями. Клыками. Выгрызай свою свободу. Бей. Сражайся. Борись. Хватит беречь кулаки. Нападай. Действуй на опережение.
Смерть — поражение. Нельзя сдаваться.
* * *
— Я приняла решение, — бросает царица.
— Сдохнуть? — хмыкаю.
— Остаться с тобой, — как лезвием полосует по горлу.
Дура. Набитая. Отбитая. Отмороженная. Конченая идиотка.
И журналюга хорош. Пожалуй, стоит набрать пилота и приказать, чтоб вышвырнул этого ублюдка из кабины. Хотя ситуацию это не спасет. Зато меня позабавит. Самую малость.
— Тебе жизнь не нужна? — спрашиваю.
— Нужна, — сглатывает. — Очень.
— Тогда в чем твоя проблема? — кривлюсь от гнева. — Какого хера не удрала? К палачу прикипела? Так сладко выебал, что никак не отлипнешь? Кайфуешь, когда жестко? Течешь, если во все щели по очереди? Без передыха? Тоскуешь по рваной жопе?
Дергается. Как от удара.
А потом вперед подается. Раз — и кислород перекрывает. Резко. Напрочь. Одним своим движением. Обнимает меня. Обвивает руками. Пальцами в спину впивается. Вонзается. Гребаная заноза. Жгучая. Ядовитая. Шальная. Стальная.
Где только ее выковали? Из чего?
Дрянь. Всех моих баб убила. И меня. До кучи. Заодно.
Нет больше Марата Ахметова. Хер пойми, кто я теперь. Но точно не он. Марат сопли не жевал. Не мялся. Не маялся. Не жался. Не сомневался.
У него все просто было. До одури. Примитивно. Отец приказ отдал — значит, выполняй. Без раздумий. Без сожалений. Быстро. Наизнанку вывернись — но исполни. Четко. Как по нотам разыграй. Жестко.
А я никак слюни не соберу. Гоняюсь за девкой с членом наперевес. Жалкий. Трусливый. Слабак. Ни на что не способен. И отпускать не готов. И убивать не стану. А оставлять-то нельзя. Не поймут. И нет тут правильного выбора. Кругом засада.
Я перебираю варианты. Больные. Безумные. Провальные. В бред впадаю. Цепляюсь за пустоту. Просчитываю ходы наперед и понимаю: не выгорит. Не сработает. Не поможет. А все равно копаюсь в этом. В мусор с головой зарываюсь.
Ну, например.
Заставить семью невесты отказаться от брака. От денег. От выгоды. От чести. Принудить их к тому, чтобы лично договор разорвали. Застращать. Такого им налить в уши, чтоб убоялись дочку в жены мне отдавать. Часть правды открыть. Сдобрить угрозами. Выставить себя монстром. Показать настоящую сущность. Вдруг страх перевесит жадность? Затуманит разум. Заставит на обычаи наплевать. А может, попросту найдут красивый повод помолвку расторгнуть. Сойдет любой расклад.
Чем не идея?
Допустим, добьюсь этого. Преуспею. А дальше? Новый шаг? Отец не отступит. Другую девчонку в супруги подыщет. Или еще чего похуже удумает. Спокойно жить не даст. Он жаждет крови. Я выиграю очередную битву, но проиграю войну. Потяну время. И что? Сейчас хоть ясно, откуда удар ждать. Ход за мной.
Отец видит жертву в царице. Замену не оценит. Не примет. Могу запытать всю семейку Стрелецких. Девку. Сынка. Папашку. Отцу наплевать. От убийства моей женщины не откажется. Пощаду ей не подарит. Даже если я целый город вырежу. Всех до единого прирежу. Прибью.
Мне нечем отвлечь его. Нечего предложить. Ничто тут не прокатит. Глухо. Глупо пытаться.
А если поднять бунт? Устроить мятеж. Выступить против старых устоев. Новый порядок устроить. Бросить вызов отцу. Открыто. Явно.
Вариант круче некуда. Тогда на меня и пулю пожалеют. Плюнуть в мою сторону побрезгуют. Либо псам на ужин скормят. Либо под табун лошадей швырнут. Может, несколько отщепенцев поддержат. Не спорю. Только армию из таких не сколотить. Продадут подороже. При любой удобной возможности.
Ладно. К черту. Погнали дальше.
Вдвоем удирать? Паршивая затея. Поймают. Выследят. Рано или поздно. Результат одинаковый. Нам не скрыться. Братец мой сумел пригреться на Мальте, но мне такого счастья не дадут. Обломают зубы. Вырвут клыки. Выдерут когти. Как бы я не бился, всю орду не смету. Раздерут. Стаей накинутся и сожрут. Кости обглодают.
Я повязан долгом. Кровным. И долгом хозяина. За рабыню. Двойной капкан. Куда бы ни сунулся — прищелкнут. Завалят, в клочья разорвут.
Мне спокойно уйти не разрешат. Не позволят. Не подарят отпущение грехов.
Как документы ни меняй, какие схемы ни прокладывай — все по боку. Нас будут искать. В любом случае. И найдут. Под любым именем. В любой стране мира. Хоть после пластики. Хоть после смены пола. Раскопают правду везде. Пронюхают. Возьмут след.
Я сам своих людей натаскивал. Я знаю, как это произойдет. До деталей. До мелочей. Засада по всем фронтам.
Вырвем год. Два. При удаче — лет пять отхватим. Не больше. Финиш.
— Марат, — шепчет царица, вжимаясь в меня, грудную клетку ломая, вламываясь внутрь, вливаясь вглубь. — Я… Я люблю тебя.
Мало боли ей причинил? Мало насиловал? Мало резал? Мозг повредил? В башке чего двинул? Невозможная девка. Никак не отвадить. Не отпугнуть. Тянется ко мне. Во мрак погружается. Ныряет во тьму. Льнет. Ластится. Ласкается. Наивная.
Эх. Разрази гром. Вот чем заслужил такое счастье? Проклятье. Никому не отдам. Всех разнесу. Пусть не мечтают. Не попробовать им ее крови. Не дорваться до плоти.
— Тогда вдвоем сдохнем, — усмехаюсь и в своих руках, как в тисках, ее тело сжимаю.
Сгребаю. Загребаю. Зверею. Дурею от близости. Балдею.
А чем не путь? Помереть. В один час. В один день. Прямо романтика. Разве не о таком бабы мечтают? Любовь до гроба. До могилы.
Я улыбаюсь. Вижу выход. Свет. Ослепительный. Яркий.
Выбор, о котором говорила сестра.
Наконец я это понимаю.
* * *
Выхожу во двор и Монаха встречаю.
— Ничего себе, — присвистываю. — Какими судьбами?
— Так ты наше собрание пропустил, — говорит. — Звоню на мобилу — ноль по фазе. Хотел с помощниками твоими связаться — тоже глухо. Я уже задергался, не случилось ли чего.
— А тут все в отключке, — заключаю с насмешкой.
— В смысле? — глаза вылупливает.
— В прямом, — хмыкаю. — Решил проверить своих ребят. Устроил форс-мажор. И что-то никто ни хера проверку не прошел. Отрубились на раз. Даже стараться не пришлось. Заходи, твори любую дичь. Хоть весь дом заминируй. Не заметят. Не дернутся.
— Плохо дело, — кивает. — Видно, расслабились. Давно ничего серьезного не было, вот хватку и потеряли.
— Лодыри, — кривлюсь. — Всех порешу. Допросятся.
— А проверку ты из-за крысы затеял? — спрашивает и, хохотнув, прибавляет: — Татарин раскопал, кого нам закапывать?
— Профилактика, — отмахиваюсь. — Крыса меня сейчас мало волнует. Завтра вечером прихлопнем. Пока есть дела поважнее.
— Завтра? — хмурится. — Ты вроде до конца недели ему срок дал.
— Некогда резину тянуть, — пожимаю плечами. — У меня свадьба назначена. Нужно жене время уделить, а не морды месить.
— Понимаю, — соглашается. — Просто думал, вся эта бодяга надолго растянется. Не так просто вычислить, кто нас всех поимел и деньги стащил. Гад наверняка через хакеров работал, всякие модные примочки использовал.
— Татарин сократил список до трех имен, — заявляю.
— Круто, — протягивает. — Значит, даже список есть. Любопытно. И что там? Он тебе показывал?
— Я жду результат, — отрезаю. — Толку сейчас изучать? Пускай одного оставляет, его и размажем.
— Верно, — выдает Монах. — Вижу, текущие вопросы ты обсуждать не настроен. Тогда перенесем на следующую неделю.
— Есть что-то серьезное? — уточняю.
Отрицательно мотает головой.
— Сам разберись, — бросаю.
— Я тебя не подведу.
— Конечно, — усмехаюсь и кладу ладонь ему на затылок. — Иначе башку оторву.
Он замирает. Застывает прямо. Как будто мимо меня глядит. Перехватываю этот остекленевший взгляд. Оборачиваюсь и все сразу понимаю.
Царица. Стоит за окном. Наблюдает. Жадно. Всматривается так, точно по губам читает и разговор наш понять хочет. Каждую фразу ловит. Любопытная девчонка.
Монах уже плывет. А кто бы не поплыл под ее чарами? Равнодушных нет. Любого цепляет, на крюк берет, нутро продирает. Ведьма. Натуральная.
— Нравится? — спрашиваю.
— Да я… — дергается и мнется. — Удивлен слегка. Ты же обычно в свой дом никого не приводил. Или это твоя невеста?
— Сбавь обороты, — мрачнею. — Я в жены беру порядочную девушку. Такая до свадьбы в дом мужика не придет.
— Извини, я совсем не…
— Ладно, — на часы смотрю. — Надо к отцу наведаться.
— Ты ему про крысу рассказывал? — интересуется.
— Зачем? — удивляюсь.
— Ну, хоть он и отошел от дел…
— Поверь, крысы его не волнуют, — обрываю. — У нас намечается важное семейное мероприятие. Вся родня завтра утром соберется. Будем праздновать.
— Вот как? — и вновь глаза лупит. — Нечто вроде помолвки? Дань старым традициям? У вас все так любопытно устроено.
— Не бери лишнего в башку, — отмахиваюсь. — Завтра потолкуем.
— Завтра, — кивает. — Разумеется.
— Вместе крыс погоняем, — ухмыляюсь.
— Точно, — аж приободряется.
— Не скучай, — хлопаю его по спине и в авто усаживаюсь, не оборачиваясь, бросаю через плечо. — Кстати, после встречи с отцом загоню тачку в твою центральную мастерскую. Двигатель барахлит. А она мне нужна завтра. Рабочая. Без этой машины как без рук.
— Давай, — отвечает. — Починим и доставим в лучшем виде.
* * *
— Почему ты выбрал это место? — спрашивает отец.
— Тихо. Красиво. Народу нет.
— А настоящая причина? — хмурится.
— Девка сама мне его показала, — хмыкаю. — В душу лезла, про своего покойного батю напевала, на слезы прошибала. Я не особо вникал, но сразу оценил условия. Там легко бойню устроить. Никаких свидетелей. Есть где развернуться.
— Наши люди оцепят периметр.
— Да, — широко усмехаюсь. — Всегда лучше подстраховаться. Чтоб никто залетный туда не влез.
— Мало времени, — замечает тихо. — Для подготовки.
— Нормально, — чеканю. — Целые сутки.
— Все должны там присутствовать.
— Не вижу проблемы.
Отец буравит взглядом. Долго молчит. Выжидает, пока занервничаю, сам себя выдам, от напряжения расколюсь. Его глаза — лучший детектор лжи. Агрегат, который трудится без ошибок.
Но я спокоен. До черта спокоен. И четок.
— Твоя спешка настораживает, — выдает он.
Прямо. Как есть. Без обиняков.
— Я готов, — отвечаю. — Нет резона затягивать процесс. Вечером намечается другая разборка. Потом свадьба. Не стану же мать своих будущих детей трогать руками, с которых кровь толком не смыл.
— Что за разборка? — спрашивает.
— Охреневшую крысу хлопнуть.
Отец поднимается, обходит мое кресло, как зверь кругом бродит, рыщет в поисках слабины.
— Не по вкусу мне такой настрой, — заключает. — Вчера ты кипел. Дерзил. Явно на кару нарывался. А сегодня вдруг согласен. И место удачное подобрал. И с жертвой готов навсегда покончить.
— Согласен ли я с тобой? — кривлюсь. — Нет. Будь моя воля, жену бы взял гораздо позже. Когда момент нужный придет. Когда жажду мести целиком и полностью утолю.
— Занятно, — усмехается.
— Я бы годами эту шлюху пытал. Ломал. В животное обращал. Забитое. Безвольное. Я бы от нее даже тени не оставил. Размазал бы морально. И муженька бы ее рядом посадил. На цепь приковал. Пусть бы смотрел, как я эту суку деру во все щели. Не раз и не два. Долго. Смачно. Изо дня в день. Пусть бы слюнями захлебывался. Слишком просто этот ублюдок отделался. Я бы его до смерти в подвале держал.
— Никто из нас не пойдет против правил, — говорит отец. — Мы забираем женщин. Мужчина должен продолжать род Стрелецких.
— Мужчина, — фыркаю. — Тот соплежуй? Левую бабу вместо сеструхи подставил. Молодец. Справился на ура.
— Ты одержим ею, — произносит сухо.
— Кем? — мрачнею.
— Она твой разум туманит, — выплевывает. — Проклятая девка.
— Верно, — рявкаю. — Она единственная жертва, что мне досталась. Главного гада ты отобрал.
— Я поступил правильно, — отрезает.
— Теперь моя очередь, — заявляю. — Время и место назначено. Казнь состоится завтра утром.
— Я должен это одобрить, — замечает вкрадчиво.
— Нечего тут одобрять, — поднимаюсь, встаю напротив отца. — Один шаг отделяет меня от абсолютной власти над нашей империей. И я сделаю этот шаг. Не раздумывая. Взыщу долг. Девка сдохнет там, где пыталась меня пронять. Разве не судьба?
— Действуй, — раздается короткий ответ.
* * *
Деньги. Власть. Фирмы. Компании. Корпорации. Огромная сеть, опутывающая мир паучьим коконом. Царство.
Неужели я от всего откажусь? Выброшу. Вышвырну. На помойку отправлю. Выкину к дьяволу все, для чего двигался вперед. Сражался. Бился. Проливал кровь.
Да.
Наплюю на семью. На род. На клан. На веру. На традиции. На порядки, которые веками нас вязали. На единственный существующий закон болт положу.
И ради кого? Ради бабы. Порочной девки. Грязной. Дающей мужикам направо и налево, подставляющей дырки всем своим прошлым парням. Ради самой обычной шлюхи. Ради потаскухи. Рядовой шалавы. Бляди.
Да. Да. Без счета — да.
Какое царство без царицы?