Ночью прошел дождь, поэтому на асфальте перед воротами образовалась большая лужа. Вокруг нее, весело чирикая, прыгали воробьи. Чуть поотдаль на пробивающейся травке лежал Пуська и смотрел на резную ограду, опоясывающую двор. Сейчас коту было не до наглых попрыгунцев — Пуська готовился дразнить Гайдара.

Сам Гайдар, злобный черный овчар, мирно дремал в своей будке у крыльца. Пес пока еще не подозревал о присутствии коварного врага, так как Пуська подкрался к участку главного местного налоговика Панчикова, владельца Гайдара, тихо и незаметно — как вьетнамский партизан к лагерю ненавистных амирикосов.

Пуська осмотрелся — во дворе, кроме Гайдара, никого не было. В окнах тоже. Предосторожность нелишняя — однажды пьяный Панчиков увидел как Пуська измывается над псом и открыл калитку. Если бы существовали Олимпийские игры для котов, Пуська в тот день точно бы побил все рекорды в спринте — с такой скоростью пришлось ему улепетывать от громадного рассвирепевшего пса…

Пусто. Что ж, можно приступать…

Пуська подполз к высокой ограде из вычурных металлических прутьев, просунул голову внутрь двора и замяукал.

Добротная кирпичная конура дрогнула и чуть не подпрыгнула на месте. Оттуда вырвался Гайдар и бросился к забору. Пуська продолжал стоять с просунутой между прутьев головой. Овчар разогнался и…

…Пуська резко отскочил назад, а глупая собака, не сумевшая вовремя затормозить, со всего маху врезалась оскаленной мордой в металл! И опять, уже в который раз голова ее застряла между прутьев!

— Ау-у-у-у! Р-р-р-р-р! Уау-гав! — отчаяным усилием пес высвободился и на много километров вокруг разнесся его гневный рев.

Пуська тем временем уже добежал до самого дальнего конца забора и остановился. Гайдар рванул туда.

— Гав! Гав! Убью, сволочь! Сожру! С потрррохами! Тварь! Тваррррь! — рычал взбесившийся пес.

— Мяу! Песик! Скажи мяу! Мяу! Мяу! — весело отвечал ему Пусечка.

Затем кот отошел к травке, задрал заднюю лапу и аккуратно помочился, метя территорию.

Бум! Бум! Бум! Ррррр! Гав! Уау! — обезумевший от унижения Гайдар бился об ограду, а с его морды клочьями летела пена. В домах на соседних участках кто-то уже открывал окна. Пора и честь знать.

Легкой походкой, как ни в чем ни бывало, довольный Пуська удалился восвояси.

…Вот уже восемь месяцев он с Хозяйкой обитал в этом чудесном элитном поселке. Тишина, спокойствие, чистота, огромные участки земли, на которых раскинулось три десятка особняков, никаких гопников, бродячих собак, битых бутылок, об осколки которых можно поранить лапы — благодать! Неплохо устроились отцы города. Молодец, Хозяйка, вырвала у жизни свой шанс. И он, Пуська, наверное тоже…

…А вот и высоченная глухая стена из бетона, облицованного красным декоративным кирпичом. Поверху битое стекло и камеры. Крепость! Хоть танк на нее направляй. Только нету у Пуськи танка, зато знает он, что если зайти на соседний участок, есть там в одном месте небольшой лаз — для человека мало, а коту в самый раз! Через него и проникнем!

Проживает в доме-крепости толстая глупая кошка Гюль. Вон она, грустно смотрит на Пуську из окна. Гюль белая-белая, пушистая-пушистая. Морда чайником. Порода у Гюль — персидская кошка. Говорят, разные там персы с турками так и выглядят — чайники лупоглазые… А еще Гюль самая что ни на есть басурманка — по-русски почти не понимает и свинину не ест. У них в доме никто свинину не ест — курды здесь живут. Истинные нехристи, хоть и подымают в праздники над домом российский флаг.

Хозяин тут — восточный человек Ислам Асаныч. Черный, усатый, гневно мечет орлиный взор. Ислам Асаныч — бывший советский курд. Всю свою жизнь занимался он секретными военными делами, долгие месяцы проводя в командировках там, где стонет теперь народ под пятой американских агрессоров. Слышал Пуська таинственное слово "ГРУ", разведчицкое слово, заветное…Теперь Ислам Асаныч вроде бизнесмена, только что он продает — хурму или танки — трудно сказать. А и не надобно о таких вещах думать — себе дороже…

Пялится на Пуську из-за стекла лупоглазая Гюль. Горестно поглядывает на свой огромный живот. Это все он, Пусечка. Подловил дуру и…

Знай наших! Слава России!!!

Говорят, страшно ругался Ислам Асаныч, когда домашние доложили ему о пуськиной проделке, но что поделаешь? Вроде решили не топить котят — как появятся, отдадут их в хорошие семьи по Интернет. Это теперь так делается…

Ну что ж, прощай, Гюль, пойдем гулять дальше…

…А вот и "рыбный дом". Здесь всегда пахнет рыбой. Проживает в доме Федот Иваныч — председатель какого-то важного комитета по речным и морским делам. Привозят добрые люди Федот Иванычу и осетров, и бочонки икры, и толстые конверты с шуршащими зелеными бумажками — почему бы не порадовать хорошего человека?

А еще у Федот Иваныча два кота — Мурзик и Шустрик. Пуська пару раз с ними дрался, но потом подружился. Даже вместе кошек гоняли. Хорошие парни Мурзик и Шустрик…

…Рыба…Тут мысли Пуськи вернулись к Хозяйке.

…Однажды Хозяйка с Этим, который теперь ее муж, ездили в город пить пиво и есть рыбу муксун. Вернулись довольные, и Этот даже привез одну рыбину Пуське — подлизывался, гад. Думал небось, что Пуська начнет теперь его любить, мяукать, выпрашивать ласку. Не на того напали!

Говорят, рыба муксун — страшно дорогая. Ее даже не все люди едят, потому что не по карману. Одна штука — триста рублей. Или пятьсот. А может и меньше, но все равно много.

Такую рыбу кто себе может позволить? Разве что Малахов, который по телевизору. Пуська Малахова терпеть не мог, но шоу его смотрел частенько, чтобы посмеяться над глупыми людьми. Полный дурдом…

Глаза у Малахова хитрые, лукавые, он их постоянно в сторону косит. Сразу видно — на руку нечист и обманщик первостатейный. Ему-то небось разные уроды муксунов и несут. Такой любого продаст и подлянку устроит. За муксуна-то. Небось каждый вечер их после шоу лопает.

А Пуська? Да неужели он Хозяйку на рыбу променяет? Не бывать такому никогда! Хоть десять, хоть сто муксунов ему дай!

Вот Хозяйка…вроде выбилась в люди, в элите теперь, а чувствует Пуська — несчастна она. Как будто все есть: живи — не хочу! А в то же время и нету…Невесело Хозяйке — знает Пуська, ох как невесело. Один он у нее настоящий друг и защитник. На кого другого еще надежда?

Чу!

Вдали послышался шум раскрывающихся ворот и рокот мотора. Хозяйка собралась на работу! Надо бежать, провожать, как заведено!

И Пуська стремглав помчался к своему новому дому…

* * * * * * *

…Закрутилась-завертелась новая жизнь.

Началась она с двух казалось бы приятных сюрпризов.

После праздничного ужина по возвращении из Болгарии, в котором приняла участие вся семья и соизволила присутствовать даже капризная сестрица Дашка, Павел Игнатьевич поднялся из-за стола и с таинственным видом предложил молодоженам пройтись вниз — в обширный гараж.

Там он торжественно вручил Аниске ключи от новенькой "Тойоты Ярис" — маленькой изящной машины яркозеленого цвета, стоявшей на самом видном месте.

— Это твоя, доченька! — ласково улыбаясь заявил тесть. — Дай Бог, не последняя. Езди, радуйся, поминай добрым словом старика!

Правда, в бочке меда не обошлось без ложки дегтя, даже не ложки, а целого половника. Оказалось, что машина хоть и поступает в полное распоряжение Аниски, записана не на нее, а на одну из множества фирм Павла Игнатьевича — как объяснил нимало не смущаясь старый прохиндей, сделано это "из-за налогов", но Аниска тут же поняла — умудренный жизненным опытом тесть страхуется — боится, как бы не улетела через годик-другой резвая невестка, унося в клювике часть семейного достояния. Деньги семьи должны оставаться в семье, куда она, Аниска, принята сейчас кем-то типа "стажера" — человека с перспективами, но которому еще очень и очень рано доверять…

Второй сюрприз преподнес Минька. Когда Аниска заикнулась о том, что намерена искать работу, муж бескрайне удивился и заявил, что зарабатывает достаточно, поэтому Аниске лучше сидеть дома и помогать свекрови по хозяйству — дело необременительное, так как чистить и мыть к ним приходит служанка, а готовит на всю семью сама Тамара Борисовна. Если же Аниске понадобятся деньги — она может брать их отсюда, из коробочки в его столе, куда он кладет часть зарплаты, предназначенную на ежедневные расходы. Аниска приятно удивилась и согласилась, о чем очень скоро пожалела.

Распорядок дня семьи Синицыных не отличался разнообразием.

Раньше всех, часов в семь, вставал и уезжал на работу Пал Игнатьич. За ним, часам к девяти — Минька. Чтобы приготовить ему завтрак поднималась с постели мать — Тамара Борисовна. Проводив сына, она садилась в гостиной смотреть телевизор. Летом теща уходила повозиться в специально построенную для нее оранжерею, где ветвились кустики с помидорами и росли веселые пупырчатые огурчики — их закатывали на зиму в десятки и сотни банок.

К одиннадцати утра сползала вниз минькина сестра Дашка. Уныло пила чай, часто морщась с похмелья, а затем уезжала в институт — грызть гранит науки. Тамара Борисовна принималась готовить обед. Пал Игнатьич был человеком старой закалки и признавал только домашнюю кухню. Обедать он приезжал к часу, потом ложился поспать, а проснувшись частенько оставался работать дома, если в офисе не требовалось его присутствия. Раза два в месяц тесть улетал в Москву или в Среднюю Азию — какие у него там были дела он не говорил никому, даже Миньке, отделываясь туманным "не время еще, заматереешь, тогда объясню".

Ужинали часов в семь, когда возвращался с работы Минька. Садились за стол всей семьей, кроме Дашки — та редко появлялась в родном гнезде раньше полуночи…

Иногда приезжали в гости партнеры Пал Игнатьича, на праздники — многочисленные родственники. Тогда во двор выносился мангал и Минька жарил шашлыки. Много ели, пили, отсыпались, смотрели телевизор и обязательные альбомы с семейными фотографиями…

………………………………………………..

"Ярис" оказался на удивление приятной и комфортной машинкой, вполне оправдывая свою немалую цену — полмиллиона рублей. И все же неприятные мысли нет-нет да и лезли в голову.

Ну как можно додуматься подарить эту малютку девушке, длина ноги которой составляет 105 сантиметров и чей рост без каблуков — 178? Куда эти ноги девать? Даже не вытянешь…

И может ли человек, окончивший курсы экстремального вождения и привыкший к езде с ветерком, удовлетвориться рахитными 69-ю лошадиными силами "Яриса"? Как ездить на такой машине?

Аниска стыдила себя за подобные мысли, сердилась, вспоминая народное "дареному коню в зубы не смотрят", но неприятный осадок в душе оставался. Девушка, всегда отличавшаяся трезвым умом, начинала понимать — в новой семье, не имея никаких собственных доходов и работы, она теперь полностью зависима от благоволения мужа и его родителей. И если резко не изменить ситуацию, еще не известно, как в дальнейшем могут повернуться события.

Надо было срочно искать работу. Становиться самостоятельной. Зарабатывать деньги, свои деньги. В том числе и на хорошую машину. Хватит валяться на кровати с книжкой в руке или чистить картошку, слушая бесконечные монологи Тамары Борисовны. Пора действовать.

……………………………………

…Так пару месяцев спустя, благодаря помощи верной подруги Дильки, Аниска оказалась в рекламном отделе крупного местного медиа-холдинга. Покатились, незаметно сменяя друг-друга, рабочие деньки…

* * * * * * *

…Аниска поняла, что ненавидит мужа в тот момент, когда в лифте офиса Дима вдруг погладил ее по заднице, рука его скользнула вниз, между прекрасных, стройных ног девушки, а средний палец игриво уперся Аниске прямо в…

Тут она развернулась и со всего маху врезала наглецу по щеке.

— Блин, ты с ума сошел что ли, урод?!!

— Аниска! Я…я не хотел тебя обидеть! — испуганный Дима стоял с поднятыми руками, прикрывая лицо.

— Слушай, урод! — гневно ответила девушка. — Если ты еще хоть раз, один-единственный раз ко мне пристанешь, я пожалуюсь мужу! Понял?

…мужу…Эх, Митрий Палыч, законный муж Минька… Неужели всего за несколько месяцев жизнь может так измениться?…

* * * * * * *

Это случилось в начале декабря.

Аниска сидела за столом и, высунув язык, старательно рисовала чайник. В последние дни в отделе что-то происходило. Начальники выглядели озабоченными и каждое утро надолго запирались в кабинете главного. Все чаще и чаще в разговорах звучало пугающее слово "кризис", а цены в магазинах вдруг стали подыматься как на дрожжах, обгоняя растущий курс валют.

До конца рабочего дня оставалось еще два часа, но самое странное — весь день работы почти не было. Не звонили рекламодатели, не появлялись клиенты. Менеджеры тоже куда-то исчезли. Почувствовав слабину, коллеги Аниски принялись за свои излюбленные дела: пара секретарш плотно зависла в "Одноклассниках", кто-то дробно стучал по клавиатуре — писал пост для ЖЖ, сотрудники постарше ушли в курилку, некурящие засели чаевничать.

Чайник выходил каким-то кривым. Вздохнув, Аниска взяла ластик и стерла левый бок. Затем нарисовала его заново, а рядом с чайником усадила в кружок ворону, филина и ежика. Сверху над картинкой девушка написала "Давайте пить чай!"

Теперь надо было составить описание нарисованного. Аниска опять вздохнула и задумалась. Как же это будет по-английски?

"Летс дринк ти. Вис ис э кроу. Энд виис ар хеджхог энд оул. Вей лайк ту дринк ти. Ай лайк ти ту. Ай дринк май ти эври монинг виф май хасбенд Минька. Ай лайк ти виф шугар, бат май хасбенд нот дринк ти виф шугар."

Или не так? Последнее предложение будило сильные сомнения относительно правильности. Да и артикли смущали. Позвонить что ли Дильке? Или лучше разобраться самой?

Аниска снова вздохнула и полезла в стол за тетрадкой с упражнениями по английскому языку. Поднять его уровень до разговорного к концу 6-месячного испытательного срока было обязательным условием, на котором Аниску соглашались взять на постоянную работу.

Трудно! Ох как трудно жить! Ну зачем он здесь, этот английский? До сих пор девушка ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь в офисе разговаривал на нем с клиентами-иностранцами. Те обычно приходили с переводчиком или сами говорили по-русски…

Хотя куда сегодня денешься без языка? Не возьмут ни в одну приличную фирму! Нет, надо учить, кровь из носа, но надо! Надо, дорогуша!

…Промучившись над тетрадкой до шести, девушка положила ее в сумку и поехала домой.

Только на полпути она осознала некую странность. Сегодня ей ни разу не позвонил муж! Что такое? Никогда не бывало. Может что-нибудь случилось? Позвонить самой? Или лучше сделать это из дома? Подождем до дома!

Все-таки сделалось не по себе. Аниска резко увеличила скорость и послушный конек "Ярис" стремительно понесся по шоссе, обгоняя попутные машины. В свете фар над дорогой закружились снежинки. Начинался снегопад.

Наконец показалась знакомая аллея. Аниска ловко взяла поворот, остановилась у ворот, пощелкав дистанционкой, загнала машину в гараж и быстро поднялась по ступенькам.

В гостиной на первом этаже горел свет. Пахло валерьянкой. На диване полулежала Тамара Борисовна и тихо постанывала.

— Что случилось? Минька? — только и выдохнула Аниска.

Теща открыла глаза и всхлипнула.

— Там он, наверху! — и слабо махнула рукой.

Аниска рванула к себе на этаж, перепрыгивая через две ступеньки.

Минька сидел в кресле, тупо уставившись в телевизор. В руке масляно поблескивал бокал с коньяком, а под правым глазом расплывался огромный синяк. Волосы, всегда аккуратно причесанные, клокочились в разные стороны.

— Минька! Что с тобой? Минька! — закричала испугавшись Аниска. Она никогда не видела мужа в подобном состоянии.

Минька с трудом сфокусировал на жене взгляд и отпил коньяка.

— Суки! Они не дали мне снять со счета пятьдесят тысяч! Баксов! Эти твари из банка! С моего счета! Деньги на машину! — пьяно прорычал муж.

У Аниски отлегло от сердца. Главное — живой!

— Минечка! Ну чего ты так разволновался? Снимешь завтра! Неужели это повод напиваться? С кем ты подрался? Что произошло, Минька?

Пока Аниска произносила это, муж уже успел одним глотком высадить бокал и теперь тянулся за новой порцией выпивки.

"Черт, не мешало бы и самой успокоиться, — подумала Аниска. — Плесну-ка и я себе. А Миньку мы разговорим, не впервой…"

Аниска взяла с серванта бокал, наполнила его на треть коньяком и, усевшись в кресло напротив мужа, глотнула. Живительная горячая струя алкоголя понеслась по венам, согревая кровь.

Постепенно Минька разговорился и поведал следующую историю.

Сегодня в обед он поехал в банк, чтобы снять деньги на покупку новой машины. Кассирша, старая знакомая, встретила Миньку странно. Увидев цифру, поставленную Минькой в ордере, она покраснела, засуетилась, а затем встала и, не извинившись, юркнула куда-то внутрь банка, откуда минут через пять, когда Минька уже начинал терять терпение, выплыл некто в дорогом черном костюме, заявивший, что, к сожалению, банк не может выдать уважаемому Дмитрию Павловичу Синицыну требуемую сумму. Только что пришло указание временно прекратить клиентам все валютные выплаты.

Минька рассвирепел и заявил, что без своих кровных отсюда не уйдет. Некто в черном в дискуссию вступать не стал, тут же нажав на неприметную кнопочку под столом кассирши.

Появилась охрана. Последовала короткая схватка и слегка потрепанного Миньку вывели из банка, после чего толстую дверь из бронебойного стекла заблокировали и повесили на нее листок-уведомление о том, что банк временно прекращает обслуживание клиентов…

— Кажется банк обанкротят! — завершил свой ужасный рассказ Минька. — И денежки мои плакали!

— Не может быть! — не поверила Аниска. — Ведь все вклады вроде застрахованы и государство обязано проследить за их выплатой вкладчикам!

— Жди! Максимальный порог страховки вклада лишь наполовину покрывает то, что у меня на счету! Ты понимаешь???

Аниске стало жаль мужа.

— А в рублях? Неужели нельзя переконвертировать доллары в рубли и получить ими всю сумму? Не выплатят?

— Они сейчас ничего не выплачивают! Затем вроде будут отпускать по 10 тысяч рублей в сутки на человека! А у меня полста тонн баксов! Полтора миллиона рублей! Сколько дней мне придется часами стоять в очередях, чтобы забрать у этих ворюг свои деньги???

— Папе! А папе ты звонил? — догадалась спросить Аниска. Пал Игнатьич в очередной раз находился где-то в Средней Азии.

— Звонил! — отчаянно произнес Минька. — Нет покрытия! Он вне зоны доступа! Черт знает куда нынче забрался этот старый жучара…

— Ничего, Минька, милый! — попыталась утешить мужа Аниска. — Все уладится, Минечка! Только не напивайся больше, а? Ведь этим делу не поможешь! Давай-ка лучше поужинаем и ляжем спать! Утро вечера мудреней!

Как ни странно, но анискина речь подействовала на Миньку. Они вместе допили коньяк и спустились вниз. Долго успокаивали Тамару Борисовну, нехотя поели и пошли спать.

…Связь с минькиным отцом удалось установить на следующий день. Он молча, не перебивая, выслушал сына и коротко заверил — завтра буду дома, держись! А сейчас — пока! Надо сделать несколько звонков…

…Что предпринял вернувшись домой Пал Игнатьич, никто никогда не узнал. Однако деньги, причем в долларах, выцарапали уже через сутки, правда, за вычетом 20 %, которые ушли незнакомым благодетелям. Минькин фингал из черного сделался желтым и постепенно сошел на нет, а вот банк и в самом деле обанкротился. К счастью, остальные счета семьи и фирм Пал Игнатьевича находились в других местах, так что можно сказать этим и обошлось…Или нет?

* * * * * * *

…А кризис все набирал ход.

Испанские сапожки, которые присмотрела себе Аниска на Новый год, подорожали в два раза. Конечно можно было попросить денег у мужа, но Аниска зареклась не дергать его по пустякам, ибо Миньке теперь приходилось совсем несладко.

С ростом курса доллара и евро резко упала покупательная способность населения. Оптовые склады, которые Пал Игнатьич дал Миньке в управление, стали пустеть. Не в состоянии реализовать товар, арендаторы и торговцы прикрывали лавочки. Минькины доходы чувствительно снизились. Нет, он и сейчас продолжал зарабатывать тысячи долларов в неделю, но раньше-то их было в два-три раза больше!

Аниска не особо переживала, твердо решив для себя, что это не ЕЕ деньги, пусть они и принадлежат ее законному супругу. Да и в деньгах ли дело? Неужели они — самое главное в жизни? Может семья голодает? Или у Синицыных нет этого прекрасного трехэтажного дома с бассейном и оранжереей, стоящего многие миллионы рублей? Ведь и сейчас, когда большинство населения страны еле сводит концы с концами, получая в деревянных эквивалент пары-тройки сотен баксов, Минька в неделю имеет почти на порядок больше! Долларов! А что говорить о его отце — валютном миллионере?

Сапожки Аниска все же купила, истратив на них все свои сбережения, 250 долларов, сэкономленные из зарплаты. И на душе тут же сделалось радостно и хорошо. Выживем! Нет, обязательно выживем! Деньги приходят и уходят, на них нельзя заморачиваться! Ни в коем случае нельзя! Будем бороться! Будем, будем бороться! Не может быть, чтобы кризис не закончился! Будет, будет хорошо! Надо только верить и не сдаваться!

…Примером оптимизма в этом отношении служил для Аниски Павел Игнатьевич.

Теперь он круглосуточно пропадал на работе, почти каждую неделю летая в Москву. Да, и он нес убытки, и его доходы упали, но это только подстегивало старого бойца к действию. Что-то из бизнеса пришлось продать вездесущим москвичам, что-то оптимизировать, сократив персонал. Открылось новое направление — Китай. В офисе Павла Игнатьевича стали появляться улыбчивые узкоглазые гости из Страны Поднебесной. Вместе пили много водки, много считали на ноутах, подписывали документы, дела вроде бы начинали стабилизироваться…

Но если Павел Игнатьевич проявлял чудеса духа и смекалки, о Миньке сказать этого было нельзя.

Когда доллар поднялся до 38 рублей, а евро грозило прыгнуть к пятидесятирублевой планке и торговля почти замерла, Минька не выдержал. Сломался.

* * * * * * *

…В этот вечер ужинали поздно, а потом смотрели у себя в комнате по телеку один из любимейших фильмов Аниски — "Восемь с половиной недель" с Ким Бейсинджер и Микки Рурком. Под конец картины Аниска даже тайком всплакнула — так жалко ей стало несчастную Ким.

Фильм настроил на романтический лад и супруги, по-быстрому сполоснувшись под душем, легли в постель.

Долго и нежно целовались (хоть к этому-то Аниске удалось приучить мужа!), гладили друг-друга, ласкали, но чем больше и больше заводилась девушка, предвкушая нешуточную любовную битву, тем больше и больше нервничал Минька!

А когда Аниска, привычно раскинув ноги, предложила мужу войти в себя, он вдруг дернулся и отвалился в сторону, в ужасе глядя на свой член. Аниска опустила голову и увидела, что тот жалко сморщился и не подает никаких признаков жизни!

Да разве это проблема?

Повалив супруга на спину, Аниска нырнула головой к его паху и жадно принялась сосать минькин член, умело помогая себе руками. Полностью заглотила его, даже вместе с яйцами, вытащила, вновь заглотила, направив жезл мужа так, чтобы восстав, он прямиком вошел ей в горло.

Минька стонал, дергался и…никакого результата! Член не хотел подниматься!

Аниска высвободила оружие супруга и внимательно посмотрела на мужа. Тот лежал, закрыв глаза руками.

— Минечка, миленький! — нежно прошептала девушка. — Ну не переживай! С кем не бывает! Давай просто полежим рядом, я тебя поглажу, а потом, если решишь, попробуем снова! Хочешь? Только не внушай себе разных глупых мыслей, а?

Аниска осторожно улеглась рядом с мужем и обняла его. Минька продолжал лежать с закрытыми глазами. Так в молчании они пролежали несколько минут и все это время Аниска не разжимала своих объятий, пытаясь передать супругу хоть толику уверенности в себе.

Минька отошел, стал дышать свободно. Аниска запустила ему в ухо свой шаловливый язычок и принялась вылизывать ушную раковину. Слегка куснула. И еще. Потом мочку уха, за ушком. Спустилась к груди и поцеловала левый минькин сосок. Куснула. Полизала. Сползла ниже — к животу, паху. Целовала долго, нежно. И снова взяла в рот минькин член.

Никакого результата!

На Миньку жалко было смотреть. Он застыл без движения, мускулы его тела одеревенели и лишь внизу, безмолвным, съежившимся, зарывшимся в свою беззащитную кожаную шкурку моллюском болтался его член…

— Минька! Ну не переживай! Ты просто устал и перенервничал. Завтра обязательно получится, — прошептала мужу Аниска и укрыла его одеялом, пристроившись сбоку…

Но и завтра не получилось. И до конца недели тоже…

………………………………………………………………………………

…Аниска не придала случившемуся слишком большого значения. Опыт показывал, что подобная беда может произойти с каждым мужчиной. В большинстве случаев импотенция лечима, особенно если она — следствие стресса, а не результат каких-то тяжелых болезней, алкоголя, наркотиков или дурной наследственности.

Вздохнув и пересчитав деньги в кошельке, девушка отправилась в ближайший секс-шоп за эротическим бельем. Вспомнилась неотразимая Цифровая Ева. Эх, в какой ты сейчас психушке, талантливый и безумный художник-кокаинист Станислав Ломакин? Да…как давно это было…

Девушка купила черного цвета итальянский комплект из чулок с подвязками, трусиков с разрезом спереди и эфирного бюстгальтера. Ушла почти вся зарплата. Ну и цены теперь!!!

Но разве имеют значение какие-то 200–300 долларов, когда речь идет о счастье — твоем, мужа, семьи? Да ну их нахуй, эти деньги. Заработаем еще…

…К приходу мужа переоделась. Встретила его в обновке. Увидев Аниску, небрежно раскинувшуюся в кресле с бесстыдно раздвинутыми ногами и бокалом коньяка в руке Минька коротко всхлипнул и бросился на нее. Аниска жестом руки нежно, но твердо остановила мужа и налила ему коньяку. Взяла за руку и начала гладить у себя между ног, где призывно набухала уже чистая, гладкая, нежная на ощупь раковина.

В этот вечер получилось. Не так чтобы…, но получилось.

И через два дня тоже. Супруги воспрянули духом.

А вот на третий раз…не помогли ни бескрайняя фантазия Аниски, ни эротическое белье, ни коньяк. Минька вошел в жену, поработал над ней пару минут, затем что-то застопорилось и девушка почувствовала как обмякает и сдается некогда бесстрашный боец…

…Проведя несколько часов в Интернете и почитав необходимую литературу, девушка предложила Миньке сходить к сексологу. Если надо — вместе.

Минька покраснел от ярости, раскричался и заявил, что до конца жизни нога его к сексологу не ступит!

На резонный вопрос Аниски "а как же быть дальше?" супруг предложил подождать. Да, он понимает, что происходящее с ним — следствие расстроенных нервов и импотенция его исходит единственно и только из головы. Все обязательно наладится через некоторое время, надо лишь потерпеть, но если не наладится…да, он согласен будет навестить сексолога…

Так и зажили.

Аниска ездила на работу, старательно зубрила проклятые английские слова и грамматику, изредка встречалась с подружками, ходила с мужем в кино, рестораны. Опять пробовали заняться сексом. Когда получалось, когда — нет…

Незаметно пролетел день рождения, двадцать шестой по счету. Большой компанией съездили в центровой ресторан, напились, пели под караоке, потом была дискотека, где, разойдясь, Аниска даже танцевала на шесте, приведя в восторг всех посетителей, но…

Не обрадовали даже сережки с маленькими бриллиантиками, подаренные Павлом Игнатьевичем и Тамарой Борисовной, как и веселенький светлокоричневый костюмчик от Живанши, преподнесенный Минькой.

Не было счастья, да…

…А тем временем в соседнем отделе появился новый сотрудник — Дима, он же Дмитрий Иванович Кораблев…

* * * * * * *

Однажды, приехав на работу, Аниска увидела на стоянке дорогущий, огромный, чисто новый шевроле. Девушка вылезла из сделавшегося внезапно таким маленьким и несчастным "Яриса", присвистнула от восхищения и принялась разглядывать "пришельца".

"Нда…это кто ж такой сюда пожаловал? Будто и не кризис на дворе…Хотя…наверное для некоторых никакого кризиса и нет…", — задумалась девушка.

В отделе царило оживление. Оказывается, не только Аниска обратила внимание на появление породистого "американца". А через полчаса, благодаря вездесущей секретарше Раечке, все уже знали: тачка принадлежит новому сотруднику Димке Кораблеву, сыну "того самого Кораблева" — одного из главных акционеров холдинга, в котором они работали…

Этой осенью Дмитрий Кораблев окончил университет и его отец, суровый волк бизнеса, назначил сына на одну из самых низших должностей в компании для того, чтобы тот в деталях ознакомился со всеми тонкостями дела, которым через несколько лет ему возможно придется лично управлять. Грошовая должность не означала опалу или нелюбовь отца к сыну — подаренный по случаю диплома шевроле свидетельствовал об обратном…

Самого Димку Аниска увидела в столовой во время обеденного перерыва. Высокий, худощавый блондин с крепкой шеей спортсмена с аппетитом уплетал борщ. Напротив него сидела Раечка и что-то увлеченно объясняла. Блондин кивал и поглядывал на раечкину грудь. "Ну и шлюшка, — подумала Аниска. — Ни одного мужика не пропустит…". Раечка была известной давалкой, неоднократно нарушавшей священное правило — не спи с теми, с кем работаешь.

В следующие недели не раз встречались в коридорах или столовой. Даже начали раскланиваться. Как-то, когда Аниска в одиночестве чаевничала в кафешке этажом выше, Димка вдруг подошел к ней и, смущаясь, попросил разрешения присесть. Аниска удивилась, но кивнула. Пили чай, познакомились, болтали о пустяках.

"Симпатичный мальчик, — решила про себя Аниска. — Интересно, он что — хочет меня склеить или ему на самом деле скучно и поэтому он выбрал мой столик?"

За те несколько месяцев, что Аниска работала в холдинге, бойкие сослуживцы мужского пола не раз уже подкатывали к ней с намеками и предложениями познакомиться поближе. Отбривать нахальных ухажеров девушке было не в первой, так что ставить на место зарвавшихся донжуанов она умела и с удовольствием этим пользовалась. Да и, честно говоря, как личность или мужчина никто из коллег не произвел на нее особого впечатления.

"Посмотрим, что будет дальше, — решила Аниска. — Жалко конечно будет его послать, но что поделаешь, се ля ви! Нечего заглядываться на замужних. Вон сколько много в городе свободных девчат."

Через пару дней опять оказались за одним столиком. Нашли общую тему — машины. Долго обсуждали преимущества и слабые стороны димкиного шевроле. Аниска, вздыхая, жаловалась на слабосильный "Ярис".

— А чего не попросишь мужа купить тебе бээмвуху? — удивился Димка. — Вы же не последние люди в нашем городе. Да и Павла Игнатьевича все знают…

— Не хочу! — немного более резко, чем стоило, ответила Аниска и расстроилась. Нет, она никогда не попросит мужа о BMW, давно дала себе клятву самой заработать на новую машину. А как заработаешь при такой зарплате? Эх…

Димка видимо понял, что затронул больное и больше ни о чем не спрашивал. Допил чай и распрощался…

Спустя неделю, когда с Раечкой курили на лестнице, мимо быстро прошел Димка, кивнул девушкам и подмигнул секретарше. Та хихикнула и подмигнула в ответ.

"Ага, — подумала Аниска. — Небось уже трахнулись", — и оказалась права.

— Двадцать два сантиметра, представляешь! — гордым шепотом сообщила Раечка и снова довольно хихикнула. — Всю меня изгвоздал как паровым молотом! Сильно ебет, спортсмен! А ты с ним разве не…? Он на тебя давно запал!

— Да ну тебя в жопу! — возмутилась Аниска. — Я замужем!

В тот же миг девушка вдруг представила себе огромный, толстый 22-сантиметровый член. Как приятно наверное сесть на него и почувствовать, как наполняется им каждая твоя клеточка…

Внизу сладко заныло и Аниска с ужасом и затаенным удовольствием поняла, что трусики ее намокли. Как давно у нее не было нормального секса! Достойного партнера — сильного и неутомимого мужчины! Эх, Минька, бедный, несчастный, глупый и самонадеянный Минька! Что ты со мной сделал???

— Ха-ха-ха! — откровенно загоготала Раечка. — Замужняя? Неужели это мешает?

— Блин, ну ты и дура! — окрысилась Аниска, но не удержалась и спросила:

— А у вас с ним разве не серьезно?

— Эх, если бы, — расстроилась Раечка. — Рано мне еще, говорит, думать о серьезных отношениях. Хочу пожить в свое удовольствие! Чертов козлина!

— Да ладно, не горюй, — попыталась утешить коллегу Аниска. — Может оно и к лучшему. Главное ведь, чтобы была любовь, а если ее нет, то зачем тебе такой?

— Любовь-любовью, а ебля-еблей! — резонно отпарировала Раечка. — Одно другому не мешает!

— Что ж, наверное так оно и есть, — ответила Аниска и тоже расстроилась. Что за поганый день выдался!

…Вечером поехали с Минькой и Дашкой в новую итальянскую пиццерию. Выпили пять бутылок вина и Дашка, расставшаяся на днях с очередным бойфрендом, разревелась. Глядя на нее, внезапно расплакалась и Аниска. Потом Дашку тошнило в туалете и Аниска долго отмывала ее под краном, приводя в себя. Где-то за полночь протрезвевший и испуганный Минька вызвал такси и отвез девушек домой. На следующий день на работу Аниска не пошла — отлеживались с Дашкой, пили кофий, а затем похмелялись пивом. Что с тобой стало, жизнь? Одна безнадега…

…………………………..

А еще через несколько дней произошло то, чего так не хотела и все же ожидала Аниска. В офисном лифте, где они случайно ехали вдвоем, Димка Кораблев перешел в наступление и, внезапно прижавшись к девушке, погладил ее по заднице, попытавшись запустить ей руку под юбку. Аниска от души врезала наглецу по морде и в тот же миг с ужасом поняла — она ненавидит своего мужа, Дмитрия Павловича Синицына!

Ведь это не Димка Кораблев — Минька Синицын, ее законный муж, должен был сейчас с таким вожделением прижиматься к Аниске и засовывать ей в трусики палец! Да, Минька, муж, человек, который по его словам столько лет любил и желал Аниску и который добившись наконец-то своего, перестал обращать на нее внимание!

Выходит, правы оказались психологи? Реализованная мечта перестала быть мечтой и больше не вызывает эмоций! Неужели Аниска теперь для Миньки не возбудитель и объект постоянных сексуальных желаний, а просто полагающаяся по статус-кво жена-украшение, дорогая игрушка, почетная награда, которой можно изредка любоваться, доставая из пыльного шкафа?

Страшное открытие настолько потрясло Аниску, что до конца рабочего дня она безмолвно сидела, тупо уставившись на монитор.

Как же можно было так обмануться?

……………………….

Через два дня Димка подстерег Аниску в коридоре офиса и опять долго и искренне извинялся. "В конце-концов я сама виновата, не надо было гонять с ним чаи, причем не раз. В подобной ситуации любой мужик нафантазирует себе таких перспектив, что… Дура ты, Аниска, ох какая дура…", — решила девушка и сменила гнев на милость — простила горе-приставалу. Договорились поддерживать коллегиальные отношения и мирно разошлись каждый по своим делам. Даже на всякий случай обменялись телефонами. Зачем? Черт знает…

И опять потекли унылые зимние деньки…

А потом наступила наконец-то весна…

* * * * * * *

Holy Saturday

— Ты это…смотри, не засиживайся! — позевывая, предупредил супругу Минька. — В четыре будь дома, а то потом начнут подъезжать ребята! Надо подготовиться. Слышишь?

Аниска молчала. Она только что вышла из душа и теперь, расчесавшись, старательно укладывала феном волосы. Горячий воздух ласково обдувал голову девушки, успокаивая и завораживая своей монотонностью.

— Зай, ты чо, глухая? — не унимался лежащий на кровати муж. — В четыре чтобы была дома!

— Да ладно тебе, куда я денусь? — помедлив, ответила Аниска. — Вы же все равно будете смотреть этот гребаный футбол и бухать. Чего я вам сдалась?

— Да ну, Зая! — обиделся Минька. — Футбол это конечно святое! Но неужели ты думаешь, что он для меня дороже, чем ты?

— Ага…, - тихо, так чтобы не услышал муж, вздохнула Аниска. И уже громче добавила:

— Не бойся, к четырем приеду! Должен же кто-то подать вам закуску, а то опять как в прошлый раз упьетесь в дым и начнете сраться, а мне вас разнимай…

— Ну ладно тебе, Зай! — почувствовав себя виноватым сразу же сбавил обороты Минька. — Обещаю! Ничего такого! Может еще вечером и в церковь пойдем, завтра ж Пасха!

"Да, завтра Пасха, Easter, а сегодня, как это…Holy Saturday, Великая суббота", — подумала Аниска. Недавно на курсах английского они проходили праздники и слова и выражения, связанные с религией.

"Holy Saturday, Holy Saturday…, а вчера была Good Friday — Великая пятница, день, когда иудеи распяли Христа, — продолжала припоминать Аниска. — Сейчас Holy-week, Страстная седмица, а сами мы the christians from the Eastern Orthodox Church. Выучила ведь! Молодец, девушка!"

Часы показывали девять утра. Аниска открыла балконную дверь, чтобы проветрить комнату и выглянула наружу.

Ночью прошел дождь, поэтому на асфальте перед воротами образовалась большая лужа. Вокруг нее, весело чирикая, прыгали воробьи. Чуть поотдаль на пробивающейся травке лежал Пуська и смотрел на резную ограду, опоясывающую двор. Услышав скрип двери, кот поднял голову и радостно мяукнул, углядев наверху любимую хозяйку. Откуда-то издали доносился собачий лай. "Опять небось бегал дразнить Гайдара…", — усмехнулась Аниска. Слава о пуськиных проделках давно уже гуляла по элитному поселку…

Любезный друг Пуся снова мяукнул и сделал несколько шажков в сторону дома.

— Сиди, Пусечка, сиди! Скоро спущусь! — с улыбкой крикнула девушка и Пуська как-будто все понял — вмиг успокоился и опять опустился на травку. "Вот кто меня по-настоящему любит и кому я еще не безразлична. Милый Пусечка, один ты у меня остался!", — с горечью подумала Аниска, но тут же пресекла грустные мысли — день еще только начинался и не стоило расстраиваться по мелочам.

А сделать сегодня предстояло немало. Сейчас она попьет чаю и поедет к родителям в гости — красить пасхальные яйца. Потом надо смотаться в центр и купить Миньке в подарок красивую рубашку, пару книжек себе, кое-что по мелочам… Обещалась позвонить Машка, которая вроде собралась замуж — значит будут кофий и долгий задушевный разговор…

А затем сюда — встречать и привечать минькиных друзей, приглашенных сегодня на футбол. Резать хлеб, колбасу, намазывать маслом и икрой бесчисленное количество маленьких бутербродиков, выносить пепельницы, мыть посуду, а ночью еще и переться в церковь. Да, серьезный денек предстоит. Holy Saturday…

…Минут через пятнадцать, наскоро попив чаю и перехватив бутербродик, Аниска выехала за ворота. Остановила машину, открыла дверцу, вылезла. Преданный Пуська, задрав хвост трубой, радостно бросился к хозяйке. Между ними давно уже установился неписаный ритуал — каждое утро кот с завидным постоянством провожал девушку на работу, выбегая на улицу даже в самые лютые морозы.

Аниска достала из кармана курточки бумажку, в которой лежало несколько кусочков красной рыбки, развернула ее и положила перед котом. Как не побаловать любезного друга Пусечку? Пока тот с аппетитом уплетал горбушу, с наслаждением закурила. Пуська доел, облизнулся и благодарно потерся об анискины сапоги. Потом поднял голову и мяукнул, как бы разрешая — езжай! Аниска погладила кота по густой шерсти и забралась в машину. Поехали!

……………….

Субботним утром шоссе, ведущее в город, было пустынно. Десять километров до круглосуточной бензозаправки с магазином, где она обычно покупала свой "Парламент", девушка взяла за семь минут. Остановилась, залила бак "Яриса", купила две пачки сигарет.

Еще трех минут с лихвой хватило, чтобы пролететь пять километров до первого светофора у въезда в город. Тут скорость пришлось резко сбавить — начиналась жилая зона с редкими пока домами. Следующий светофор, километра через полтора, висел у перекрестка с аптекой — сюда Аниске доводилось пару раз приезжать за аспирином и прокладками — в их элитном поселке не имелось ни магазинов, ни аптек, ни даже элементарного ларька с сигаретами — владельцы особняков категорически возражали против появления по соседству торговых точек…

Светофор горел красным, поэтому пришлось остановиться.

Аниска посмотрела влево, на аптеку, припоминая, нет ли необходимости заглянуть туда? Вроде нет. И прокладок дома полно, и презервативов, без которых она не соглашалась на секс с мужем, в тумбочке у кровати пылится достаточно…

Повернула голову направо и взгляд ее уперся в небольшой пустырь, по обе стороны которого стояли какие-то заброшенные сады и полуразрушенные деревянные домики. Земля тут была утоптанная, почти без травы. Кое-где виднелись полустертые следы шин. Видимо это место изредка использовали в виде стоянки посетители аптеки…

Загорелся зеленый и Аниска, чуть выждав, плавно тронула машину. Бросив прощальный взгляд на аптеку, девушка только теперь заметила старинную, покрытую ржавчиной табличку-указатель: "Ул. Цветочная. Љ 15"…

……………….

"Здравствуй, родной дом! Как же ты постарел за эти месяцы. И люди вокруг постарели. Даже вечные бабушки, десятилетиями сидящие на скамейках во дворе. И эти трещины в стенах коридора. Вроде раньше их не было. Или были?..И мама, бедная мама, прости, но ты тоже постарела. Наверное и я старею, а мне только двадцать шесть лет. Один братец Сашка растет и хорошеет — вон какой удалец, кровь с молоком! Милый братик Сашка…", — думала Аниска, сидя за столом на кухне родной квартиры, где они с мамой теперь красили пасхальные яйца.

Благостно бурлили на плите кастрюли, стояли в ряд баночки с разноцветной водой. Отдельно в стороне пузатилась старинная чугунная кастрюля, полная отвара из луковой шелухи — мать настояла на том, чтобы часть яиц красили по-старинке, а не новомодными химическими красителями…

Зеленые, синие, красные, оранжевые, с рисуночками, пятнышками, полосками яйца обсушивали и складывали в два берестяных туеска, сплетенных когда-то анискиным дедом. "Дедушка, дорогой, тебя уже нет столько лет, а туесочки живут. И память о тебе живет, милый дедушка, нет, не в туесочках, в сердце", — подумала Аниска и ей вновь сделалось грустно. Когда-нибудь и она умрет, а останется ли что-нибудь после нее? Память или хотя бы вот такой простенький туесочек из коры?

Мать расспрашивала о новой жизни. Как дом, что едят? Особенно настойчиво интересовалась — почему Аниска еще не беременна? Зачем тогда вообще надо было выходить замуж? Ведь мужики-то не дураки — только детьми их и можно привязать, иначе уйдет, загуляет, запьет, найдет другую…

Аниска отвечала нехотя, односложно, потом завелась — стала отругиваться, затем вновь как-то разом успокоилась, нащупала нужную тактику — надо было разговорить мать, заставить ее рассказывать о себе и домашних. Уловка подействовала и началось бескрайнее повествование о болезнях, соседях, родственниках, сорванце Сашке, решившем ни с того ни с сего поступать в Школу милиции. Так под заунывный монолог матери и покрасили четыре десятка яиц…

Потом обедали всей семьей. Лицо отца светилось радостью. Вчера, узнав, что утром к ним наконец-то пожалует дочка, он съездил на рынок, закупился свининой и говядиной, намолол фарша и весь вечер собственноручно лепил любимые анискины пельмени — так ему хотелось обрадовать дочку…

Покушав, Аниска ушла в свою бывшую комнату. Прилегла на ставшую уже чужой кровать и уснула…

……………….

Спустя час отдохнувшая и посвежевшая девушка снова села за руль "Яриса". Надо было ехать в центр за рубашкой Миньке.

Подарок мужу Аниска выбрала довольно быстро, купила еще и носки — белые, махровые, с плейбоевскими зайчиками — как раз под новые минькины адидасовские кроссовки, приобретенные им на прошлой неделе.

Тут запиликала "нокия". Звонила поганка-Машка, извинялась, что на встречу придти не сможет, мается животом. Договорились созвониться после Пасхи…

" До четырех еще два часа, — подумала Аниска. — А как не хочется домой! Пойду-ка поброжу по улицам, а кофейку попью и в одиночку. И такие дни бывают, да…", — и девушка медленным шагом направилась к местной достопримечательности — длинной пешеходной улице в центре, которую в городе с гордостью называли "наш Арбат".

Зашла в магазин сумочек, приценилась к туфлям на весну, постояла перед витриной фирменного джинсового бутика, разукрашенной в стиле Дикого Запада. "Джинсы что ли купить? Вон те, голубенькие?" — задумалась было девушка, но вовремя вспомнила, что денег в кошелечке осталось не так уж и много, на джинсы не хватит.

Расстроилась и двинулась дальше. Вспомнила, что хотела купить книжек. Минут двадцать выбирала, выбирала и все не могла выбрать, а затем, повинуясь какому-то непонятному импульсу, взяла читанный несколько лет назад роман Сорокина "Лед". Было это в тяжелые дни очередного расставания с любимым Петей. Повесть о дивной, неземной, чистой любви, любви без секса, любви сердцем — такой невозможной и желанной — потрясла Аниску и она, помнится, не раз прерывала чтение, чтобы вволю наплакаться — так одиноко становилось на душе…А потом они с Петей вновь помирились и зажили вместе. И…книга…книга забылась, уступив место бурным ночам плотской страсти, сжигающей и испепеляющей.

И вот теперь она снова в ее руках. Зачем? Непонятно…

И еще больше взгрустнулось. "Арбат" закончился и Аниска вышла на длинный металлический мост. Внизу медленно влекла свои воды зеленоватая река. "Нил, она так похожа на Нил", — подумалось Аниске. Вспомнился Египет, где она когда-то отдыхала с любимым Петей. Девушка почувствовала, что если сейчас не уйдет с моста, то расплачется навзрыд — такая безграничная печаль накатила…

Ушла. Вернулась на "Арбат" и села в одной из кофеен. Долго сидела, курила, изредка потягивая крепкий ароматный кофий.

"Holy Saturday, Holy Saturday…, - опять застучали в голове знакомые английские слова. — Да что ж они ко мне привязалось-то?" — удивилась Аниска.

* * * * * * *

"…Иисус Христос как часть Святой Троицы существовал изначально. С самого Сотворения Земли он присутствовал на ней незримо, но во всей полноте своей божественной сущности, наблюдая за родом человеческим, заботясь о нем, протягивая руку помощи нуждающимся, подымая падших, утешая страждующих, вдыхая надежду в отчаявшихся и укрепляя веру пошатнувшихся. Христос, посредник между Богом-Отцом и людьми, был не только незримым советником и духовным утешителем, но и Божьим воином, сражающимся с Сатаной и демонами за человека. Был он также строгим, но справедливым Судьей, вершащим Суд и наказывающим закореневших в грехах и заблуждениях.

…Бог дал человеку свободную волю — право выбора и принятия решений. Поэтому не задавайте мне вопросы — а почему мы так плохо живем? Почему в мире постоянно ведутся войны, умирают от болезней и голода сотни тысяч людей, царят беззаконие и случаются целые эпохи полного беспредела. Не Бог виноват в этом. Виноват сам человек. Ибо он живет на земле и творит все, что ему заблагорассудится, пренебрегая Божьими заповедями и теми духовными и общечеловеческими ценностями, о которых каждый из нас знает, но почему-то не хочет соблюдать.

Да, Бог вмешивается в людские дела и приходит на помощь, когда его попросят об этом люди веры, чистые сердцем и помыслами, праведники. Если бы не так, человечество давно бы уже исчезло с лица земли…

…Проходили годы, столетья, тысячелетья. Беззакония и грехи человечества умножились до такой степени, что Бог понял — нет на Земле спасения никому, но все заслужили смерть!

И задумался Бог — неужели ничто и никто не может спасти человека?

И тогда Всевышний принял единственно возможное решение.

Он послал на землю своего единственного сына, Бога-Сына, Иисуса Христа, дабы тот, родившись в образе человека, принял мученическую смерть и искупил ею грехи всего человечества — прошлые, настоящие и будущие. Только ценой этой невыразимой жертвы можно было спасти людей от неотвратимого наказания. Прощение грехов и Вечную Жизнь впредь мог получить каждый, кто согласится признать Иисуса своим личным Спасителем и попросит его взять грехи покаявщегося на себя.

Так две тысячи лет назад в бедной еврейской семье родился мальчик Иисус — сын Бога и женщины, Богочеловек.

Он был совсем обычным ребенком, играл со сверстниками, подросши, работал плотником, а затем, когда наступило предначертанное время, стал проповедовать людям учение о Божьем царстве и Спасении.

Три года Иисус Христос бродил по стране, распространяя Божию весть. Он творил чудеса, воскрешал мертвых, исцелял недужных, изгонял бесов. Услышав Иисуса, раскаивались в своих преступлениях и шли за ним казалось бы самые закоренелые грешники — разбойник Петр, мытарь Леви Матфей, блудница Мария…

Но большинству людей не по душе пришлось Божье Слово, так как оно изобличало и жгло раскаленным железом, а кому из людей по нраву боль, пусть даже исцеляющая?

И люди поймали Христа и умертвили его жесточайшей и мучительнейшей смертью, распяв как преступника на кресте.

Произошло это в пятницу, которую теперь по-английски принято называть Good Friday. Пишите: Good Friday.

…Несколько часов спустя после смерти Иисуса ученики сняли его тело с креста, похоронили в гробнице и разошлись, неутешимые в своей скорби. Казалось, все их надежды рухнули и вновь над человечеством сгущается беспросветная тьма…

И наступила суббота. Самая мрачная суббота в жизни осиротевшей Земли. Суббота без Бога. Ее по-английски называют Holy Saturday. Пишите: Holy Saturday.

Нет-нет! Казалось бы жизнь продолжалась как прежде. Светило солнце, рождались дети, люди работали, веселились, предавались наслаждениям. Но исчезла с земли Любовь. Не было больше Любви. Потому что ее божественный источник, питающий все живое, угас…

И лишь немногие понимали — в этот день Земля, род человеческий, полностью беззащитны и являются легкой добычей для злых сил, которые со всей мощью уже обрушились на людей с целью уничтожить их…

А где же был в это время Иисус? Неужели он на самом деле бросил тех, ради кого претерпел такую мучительную смерть?

Нет-нет!

Покинув поверхность земли, умерев в личине человека, Иисус как дух спустился в Подземное царство и атаковал Врата Ада!

Разбив цепи, связывающие их, Иисус начал величайшую битву с демонами за освобождение душ мертвых грешников. В своей милости Божий Сын не хотел оставить вечно страдать тех, кто умер до его появления и не услышал Благую Весть, несущую Спасение тем, кто согласится принять ее.

Долгие часы длилось ужасное сражение. На помощь хранителям Ада поспешили ринувшиеся было на землю демоны и бесы.

Час за часом продолжался неравный бой, но в конце-концов Иисус победил.

Души миллионов и миллионов грешников покинули Ад и, прощенные, вознеслись на Небеса. А Христос поднялся из недр Шеола назад, к людям.

И пришел день третий.

В ранние предрассветные часы душа Бога вернулась в тело человека Иисуса, он восстал из гроба и наступил самый радостный день в истории человечества — Светлое Воскресение Христово! Его мы привычно называем еврейским словом Пасха, а по-английски это будет Easter. Запишите: E-a-s-t-e-r.

С этого дня на землю вновь неиссякаемым потоком хлынула божественная Любовь…

…О Пасхе и ее значении можно говорить бескрайне много, но я хочу вернуться к Holy Saturday, дню, который мы, верующие, посвящаем воспоминанию о пребывании Иисуса в гробе и его сошествии в ад для избавления душ умерших.

У Holy Saturday есть еще одно, я бы сказал сакральное, скрытое значение.

Для тех, кто не верит в Бога, Holy Saturday, хотя они сами того и не подозревают — продолжается на протяжении всего их земного существования. Нет, это не обычный субботний день перед Пасхой.

Это — жизнь без совершенной любви и внутреннего душевного покоя, жизнь в тревоге, постоянном страхе перед будущим, жизнь без удовлетворения. Жизнь в том земном аде, который они сами себе устраивают и из которого не хотят выйти.

Жизнь без Божьей любви, без духовной защиты, жизнь беспросветная, медленно катящаяся под откос к своему закономерному итогу — смерти и наказанию. Путь, упирающийся в незримый и непреодолимый барьер — вот что такое Holy Saturday.

А ведь совсем рядом, прямо под носом, перед каждым человеком распахнута дверь, за которой начинается Светлое Воскресение Христово, Easter, с его неизмеримыми водопадоми Божьей любви и радости, изливающимися на верующего не миг, не день и не жизнь — Вечность!

……

Ти-ти-там! Там-там-там! — затрезвонил вдруг чей-то мобильник.

Старенький преподаватель английского Лавр Иванович поперхнулся, умолк, закашлялся, стал озираться, покраснел, оглядывая притихших слушателей курсов.

— Ох, друзья! Экскьюз ми, плиз! Дамы и господа, покорнейше прошу простить меня! Увлекся, заболтался, старый дуралей, эх. И чего это меня так понесло? Еще раз простите! А теперь запишите вот эти выражения…

* * * * * * *

Ти-ти-там! Там-там-там! — затрезвонил вдруг анискин мобильник.

— Аниска, ты чего? — послышался недовольный голос мужа. — Полпятого! Ты где? Ведь обещала! Ребята начали подтягиваться, ну!

— Ой, Минька, извини! — всполошилась девушка. — Я в центре, через пятнадцать минут буду! Вам что-нибудь еще купить по дороге?

— Да нет, все есть, давай быстрее! — смягчился муж, выключаясь.

Аниска расплатилась, схватила покупки и побежала к машине. Через пару минут, пренебрегая знаками и правилами, она вырулила из центра и понеслась на полной скорости к дому.

………………………………………

…В просторной гостиной на первом этаже перед огромным плазменным телевизором — гордостью Миньки (он приобрел его "для дома" на собственные деньги) сидело уже человек пять парней, трое из них пришли с подружками. Тамара Борисовна и Павел Игнатьевич ушли в гости к соседям, чтобы оттуда вместе с ними поехать на вечернюю службу в центральный городской храм, поэтому весь дом остался в распоряжении молодежи.

На столе стояло пиво, бутылка "беленькой", валялись распечатанные пакетики с орешками.

— Ну балбес! — в сердцах сказала Аниска. — Неужели лень было выложить на пару тарелок хотя бы нарезку из вакуумированных пакетов, что в холодильнике?

— Так ты ж обещала быть к четырем, а тут стали подходить гости, вот я и не успел! — не моргнув глазом ответил Минька. Он сидел на диване с банкой "Хайникена", но до Аниски долетел явный запашок водки, исходящий из минькиного рта. Видимо муж "полировал".

Аниска, чертыхаясь, бросилась на кухню. К счастью, девчонки — Наташка, Ленка и Фарида проявили женскую солидарность и пришли помогать. Вчетвером они быстро приготовили бутербродики с икрой, разложили по тарелкам колбасу, рыбку, сыр, орешки. Принесли бокалы для тех, кто не хотел пить из банок. В общем, очень скоро стол принял совсем приемлемый вид.

Аниска чувствовала, как нарастает в ней напряжение. Хотелось сорваться, поругаться с мужем, вцепиться ему ногтями в лицо, драть, драть и кричать не останавливаясь.

"Что со мной происходит? — испугалась девушка. — Парни, друзья, собрались посмотреть футбол. Почему я так реагирую?"

Даже вино не принесло утешения. Аниска налила себе бокальчик итальянского белого, пригубила, сделала пару глотков, но впечатление было, будто кто-то долго вымачивал в вине свои старые вонючие носки, прежде чем закатать его в бутылку.

Приходилось терпеть. Девушка покорно уселась на диван рядом с мужем и попыталась успокоиться. Минька тем временем откупорил вторую банку. Пил, веселился, громко хохотал и лишь изредка для приличия интересовался:

— Зая, ну чо ты куксишься, а? Ну Зайк!

Где-то без двадцати шесть, когда до начала матча оставалось еще двадцать минут, Аниска не выдержала. Встала, будто по делам, а сама пошла к себе на второй этаж и заперлась в туалете.

Опустила крышку на унитаз и уселась сверху, обхватив руками голову.

"Еще немного и я умру, — подумалось, — нет, не могу больше! Просто не могу! Что со мной?"

Посидела так минут пять, покачиваясь из стороны в сторону. Встала, подняла крышку унитаза, сняла трусики, пописала.

Приподнялась, вытерлась кусочком туалетной бумаги и…

…случайно дотронулась до волшебного бугорка над своей нежной раковиной.

Бугорок отозвался. Девушка вновь притронулась к нему и погладила.

По всему телу прошла судорога, задрожали и онемели ноги. Аниска села на унитаз и снова погладила себя. "Кончить что ли? Или…"

И тут же одернула себя: "Боже, это ж надо до такого докатиться! Одиноко сидеть в туалете и дрочить — при живом муже и стольких мужчинах, которые чего бы только ни дали, чтобы пососать этот клитор и позволить кончить на себя!"

Девушку пробил истерический смех, затряслись худенькие плечи, задергались полусогнутые ноги. И тут раздался тихий стук чего-то металлического, упавшего на кафельные плитки пола.

Аниска остановилась и посмотрела вниз. На полу лежала ее "нокия", выпавшая из кармана джинсов.

Телефон.

Телефон.

Телефон.

Не отрываясь, девушка смотрела на мобилу секунд десять, а потом подняла ее, разблокировала и быстро начала рыться в телефонной книге.

Нашла. Теперь "редактор". Застучала пальцем по клавишам.

"Привет. Хочешь?" Отправила и замерла.

Прошла пара минут.

Телефон замигал и пикнул.

"Аниска! Да! Да! Да!"

Девушка почувствовала, как сжимается в пружину тело, проясняются мозги и десятки маленьких мощных насосов начинают без устали качать и прокачивать по венам и всем клеточкам тела адреналин.

"В 19. Западный выезд из города. Цветочная-15, пустырь напротив аптеки, ОК?"

"Буду! ОК! Целую!"

Аниска резко поднялась, застегнула джинсы, вымыла руки и посмотрела в зеркало. Оттуда, хищно скаля зубы, на нее глядел хитрый красивый зверь.

"Тише, тише, спокойнее… Прими человеческий облик. Сейчас ты их всех сделаешь! Но надо, чтобы никто ничего не понял. Успокойся. Смотри безмятежней. Сосчитай до десяти.

Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять. ДЕСЯТЬ!

Успокоилась?

А теперь в бой!"

Тихо, чтобы никто не услышал, спустилась по лестнице, зашла в прихожую и проверила карман курточки — вторая из купленных сегодня пачек сигарет была на месте. Проследовала в гостиную. За время, что она отсутствовала, народу прибавилось. Приехала минькина сестрица Дашка с очередным хахалем, появился сосед — сын налоговика Панчикова, младший Панчиков — толстый краснорожий веселый парень. С ним прибыли подруга и полуторалитровая бутыль дорогущего виски.

Аниска изображала веселье, бегала за стаканами, тарелками, затем уселась рядом с Минькой и принялась делать вид, что смотрит футбол. Довольный муж изредка одобрительно косил на нее пьянеющим взглядом.

По полю бегали игроки в красной и синей формах. Вроде англичане.

Ребята перед телевизором орали, улюлюкали, давали футболистам советы, которые те не могли услышать. Аниска тоже орала, хлопала в ладоши, а в шесть тридцать пять, когда до конца первого тайма оставалось десять минут и страсти достигли невероятного накала, тихонько скользнула с дивана, как бы невзначай сунув в карман первую из пачек своих сигарет, ту, что лежала открытой и полупустой напротив; играя роль старательной хозяйки собрала со стола пустые бутылки и пошла на кухню.

Как и предполагала девушка, вслед за ней двинулась Наташка, которая, как подметила Аниска, тоже не особо интересовалась футболом.

Девушки сгрузили пустые банки в помойное ведро и тут Аниска достала сигареты, предложив покурить и поболтать в тишине. Наташка побежала за своими "Давидоф", а Аниска тем временем стала собирать со стола на кухне грязную посуду — там всего-то была пара тарелок и вилок и один грязный стакан с видневшимся в нем окурком.

Поставила приборы в раковину, пустила воду. Внимательно положила пачку своих сигарет на полку над раковиной так, чтобы пачка выступала наружу.

Когда Наташка вернулась, принялась с ней болтать, одновременно ополаскивая стакан.

Взяла правой рукой дымящуюся сигарету, затянулась, а левой не глядя поставила стакан на полку и, опуская руку, неловко смахнула пачку прямо под струю воды!

— Блин! Еклмн! Да что ж это такое! — заорала в возмущении.

Схватила пачку. Как и требовалось по сценарию, сигареты оказались безнадежно испорченными.

— Да не парься! Кури мои! — великодушно предложила добрая Наташка.

— Ой, нет! Не могу "Давидоф". Привыкла к "Парламенту". Что ж делать-то? Еще весь вечер впереди, притворно ужаснулась Аниска и тут же, "озаренная идеей", решила:

— Я вроде самая трезвая из всех. Сгоняю за новыми. Это пять минут.

— Давай поеду с тобой! — произнесла Наташка то, чего больше всего опасалась Аниска.

Девушка сделала вид, что обдумывает предложение. Потом покачала головой.

— Знаешь, будет лучше, если ты останешься здесь за хозяйку. Проследи, пожалуйста, чтоб на столе все было, а то на Миньку нет никакой надежды — вон он уже какой пьяненький!

Услышав "за хозяйку" Наташка исполнилась собственной значимости и закивала:

— Конечно останусь, не вопрос! И пива принесу, и посмотрю, чтоб не гадили. Не боись, подруга!

Аниска вернулась в гостиную. До конца тайма оставалось 5 минут. Парни не сводили с экрана глаз.

— Минька, блин! Представляешь, у меня сигареты упали в раковину! Курить нечего! Поеду за новыми.

— А? — повернул голову муж. — Что? Какие сигареты? Бери мои!

— Минечка, ну ты же куришь "Мальборо"! Сильные! Я сейчас по-быстрому сгоняю на заправку за новыми. Тебе что-нибудь взять?

Минька на мгновенье задумался, потом разрешил:

— Езжай! Только зря ты так, через пять минут конец тайма!

— Минечка, ну ведь ты мне потом расскажешь, да? — Аниска была сама невинность и послушность.

— Все, беги, быстрей давай, Зая!

Аниска с виноватым видом вышла из комнаты. Надела курточку, старые удобные кроссовки, взяла сумочку и…

Будто почуяв неладное, со второго этажа спустился любезный друг Пуся. Он не любил шумные компании гостей, предпочитая отсиживаться наверху, в комнате супругов.

Пуська сел у двери и вопросительно уставился на хозяйку.

— Не сейчас, милый Пусечка! Потом все объясню! Я скоро вернусь! — Аниска отодвинула кота от двери и выбежала на улицу.

Завела "Ярис", медленно выехала за ворота, так же медленно доехала до поворота, проехала его и вдарила по газам!

80 километров!

Быстрее! Быстрее! Быстрее!

100 километров!

Если открыть окно, ветер наполнит гудением машину.

120!

Десять уже проехали. Бензозаправка справа! Быстрее! Быстрее! Быстрее! Пять минут!

140!

Черт, хорошо, что никого на дороге. Как бы не нарваться на милицию у въезда в город. Только бы не было милиции!

145. Светофор! Никого!

Сбавим. Пора сбавлять. 120. 110. Неужели подъезжаем? Черт, медленнее, медленнее, это уже город! 90, 80, 70.

Аптека!

Перед тем как завернуть во двор аптеки, Аниска увидела одиноко стоящий на пустыре "Шевроле" с тонированными стеклами.

Выскочила из машины, огляделась по сторонам и бросилась к нему через дорогу. Было без пяти семь вечера.

Рванула заднюю дверь, влезла. Димка Кораблев сидел и смотрел на Аниску, выпучив глаза и не веря своему счастью.

— Тссс! Молчи! Ни о чем не спрашивай! Иди сюда! Быстро!

Димка пересел к девушке, она порывисто обняла парня и впилась в его губы. Укусила до крови. Димка дернулся, но губ не убрал.

Левой рукой схватила ширинку. Нащупала огромную вздувшуюся плоть. Расстегнула джинсы, оттянула димкины трусы и оттуда выскочил толстый, великолепный член.

Нагнулась над ним и принялась яростно его сосать, крепко дроча рукой. Димка заохал.

Остановилась, толкнула парня, чтобы подвинулся, скинула кроссовки, джинсы, трусики, легла.

Боже! Как удобны для этих дел американские машины!

И тут все двадцать два сантиметра ворвались в ее набухшую, истекающую соком желания плоть…

……………………………….

Сколько раз можно кончить за двадцать минут?

Не скажу — не считала мгновений восторга,

сбилась, сбилась со счета, считая их!

Два, четыре? Шесть или семь? Или восемь их было?

Не знаю и знать не хочу — все слились они в общий один.

Вечный восторг.

Двадцать два сантиметра. Двадцать минут. Лежа, сидя и сзади.

Сок мой истек и кричу я в экстазе, сжимая твой жезл.

Мой — он покорен мне, делает все, что скажу,

с перламутровой плотью моей.

Дивной наградой его одарю. Вот он мой рот, губы и горло — смело войди и кончай.

Заслужил.

………………………….

Проглотив без остатка всю вылившуюся ей в рот сперму и жадно облизав димкин член, собрав с него все до последней капельки, девушка откинулась на сиденье и вытерла губы.

Взмыленный Димка без сил повалился на девушку

Аниска полежала под ним чуток, а потом нежно, но твердо оттолкнула парня и принялась в темпе одеваться.

Открыла дверцу машины. И когда уже собиралась выскочить, крепкая рука спортсмена схватила ее за куртку.

Аниска обернулась и…

— Выходи за меня, а? Бросай своего упыря, Аниска! Меня никто никогда так не ебал! Ты понимаешь? Никто! Выходи за меня, вместе мы горы свернем! Пожалуйста!

И тут с Аниской случилась истерика. Она вырвалась из рук Димки, выскочила из шевроле и с диким хохотом повалилась на утоптанную землю.

— Да что они все — сговорились что ли? Замуж за них выходи! — сквозь приступы смеха повторяла девушка, колотя ладошкой по крылу машины.

— Аниска! Ты что? — таращил испуганные глаза голый Димка. Его прямо приморозило к сиденью.

А Аниска продолжала то хохотать, то заливаться слезами.

Время. Время! ВРЕМЯ!!!

ВРЕМЯ!

Острой иголкой кольнуло мозг — быстро! Пора, пора, нельзя опаздывать!!!

Истерику как рукой сняло. Аниска вскочила, встряхнулась как зверь, показала Димке язык, чмокнула ошеломленного парня в щеку, потом приложила указательный палец к губам и прошептала, делая страшные глаза: Тсссссс!

И побежала к своей машине.

Быстрее!

Быстрее!

Быстрее!

80 километров.

100 километров.

120.

140.

"Ярис" летел как стрела, рассекая сгущающийся мрак.

Приехали. Знакомый поворот. Дом Синицыных, светящиеся окошки на первом этаже.

Девушка загнала машину во двор, поставить ее в гараж сил уже не было, вылезла и закурила. Поправила прическу.

Сорок минут. Она отсутствовала сорок минут.

Один. Два. Три. Четыре. Пять.

Я спокойна. Я довольна. Я всех обвела вокруг пальца. Я их сделала.

Шесть. Семь. Восемь. Девять.

Сейчас я войду и никто ничего не поймет. Мне хорошо. Мне давно не было так хорошо. Наверное с…Созополя, да? Мне очень хорошо и я удовлетворена. Все будет хорошо. Да, все будет хорошо.

Десять.

Докурив, ловко бросила незагашенный бычок через ограду прямо в лужу и легкой, стремительной поступью вошла в дом. Прошла на кухню и долго мыла лицо холодной водой, уничтожая чужие запахи.

Вытираясь полотенцем, почувствовала, как в ноги что-то тыкается. Испугалась, вздрогнула, отняла полотенце от лица и увидела Пуську.

Кот озадаченно нюхал джинсы. Затем отошел в сторонку, сел и уставился на Аниску.

"Он почуял запах чужого мужчины!" — поняла девушка.

"Нда, тут страсти похлеще, чем в шоу Малахова", — подумал кот и Аниске показалось, что он ухмыльнулся.

В гостиной сидели все те же. Матч кончился. Теперь смотрели рэгби. Демонстративно помахивая пачкой сигарет, взятой из курточки, Аниска уселась рядом с мужем, взяла чистую рюмку и от души набухала туда водки.

Только было хотела поднести ее ко рту, когда Минька подозрительно осведомился:

— Ты где валандалась? Минут сорок прошло!

— Да ну…, - как можно более безразлично ответила Аниска, — Машка по пути позвонила, пришлось остановиться, болтали минут двадцать, — и добавила, обращаясь к остальным:

— Машка, подруга моя, замуж выходит! Боится! — и подмигнула.

Парни глумливо захохотали.

Аниска одним глотком высадила рюмку, закурила сигарету и утомленно откинулась на спинку дивана, не забыв как бы случайно прижаться плечом к Миньке.

Муж почувствовал это и расслабился.

Девушка прикрыла глаза и сквозь опущенные ресницы окинула взглядом компанию. Никто больше не обращал на нее внимания. Кроме Дашки. Минькина сестрица пристально рассматривала ее лицо.

Аниска затаилась.

— А чего это у тебя лицо такое красное и мокрое, а? — последовал выпад Дашки.

Аниска медленно открыла глаза.

— Курила, пока ехала, пепел в глаз занесло, вот и вымывала сейчас на кухне.

Дашка хмыкнула и казалось бы поверила. Или…Неужели она что-то подозревает? Невозможно! Кто может себе представить, что вот так посредь вечера женщина, имеющая молодого, симпатичного, богатого мужа может выйти из дома, промчаться двадцать километров, перепихнуться со случайным партнером, кончив за двадцать минут энное число раз и уже через сорок минут возвратиться домой? Или Дашка думает, что я это делала где-то совсем рядом?

…Часам к десяти вечера все уже порядком напились. Дашка уселась на колени к своему хахалю и они беспрерывно сосались.

Аниска выпила четыре рюмки водки и ей стало совсем хорошо и спокойно. Она кротко сидела рядом с мужем и вовремя поддакивала, когда тот, рассказывая о чем-то казалось бы смешном (все в компании почему-то и в самом деле смеялись), поворачивался к ней и спрашивал: "А разве не так?" "Так, Минечка, так!" — отвечала Аниска и одобрительно гладила мужа по плечу.

Потом Минька вдруг вспомнил, что сейчас по местному каналу идет прямая телетрансляция из главного городского храма, где проводится служба, предшествующая пасхальной. Нашли нужную программу.

В гостиную ворвалось стройное, но заунывное пение хора. Камера показывала внутренность храма — росписи, иконы, тысячи горящих свечей и плотную толпу людей, молчаливо слушающих вечерню.

— Вон они! Гляди! Папка с мамкой! — заорал Минька прямо в ухо жене.

Все уставились на экран. И правда, сейчас оператор показывал центральную часть храма, где на самых почетных местах один к одному стояли отцы города — чинно, с супругами и свечами. Во втором ряду слева Аниска увидела Тамару Борисовну, чьи губы что-то непрерывно шептали, и Павла Игнатьевича — вид у него был одновременно и строгий, и умиленный.

Сзади толпились простые верующие — многие сотни. Камера выхватывала и показывала полные скорби и надежды глаза. Глаза верующих.

"А может то, что рассказывал нам тогда на уроке английского Лавр Иванович, на самом деле правда? — подумала Аниска. — И Бог есть? И все остальное, как он говорил?"

— Ахахаха! — ни к месту захохотал младший Панчиков, тыкая пальцем в телевизор.

— Да вы посмотрите, кто читает литургию! Это ж главпоп Куркин!

— Ну и? — непонимающе спросил кто-то из гостей. — Что такого-то? Читает и пусть себе читает…

— Ага, пусть читает. Служитель Бога, бля! А ты знаешь, что он при зарплате в 24 тысячи рублей, неработающей жене и трех детях купил недавно старшенькому Ваське чистяк новый Пежо-407 за полтора миллиона рублей? В налоговой у папашки все обхохатываются, читая куркинские декларации. Это Боженька что ли ему чемоданчики денег с неба посылает?

"Или Бога нет и все это выдумка для одурманивания людей с целью повелевать и управлять ими?" — засомневалась Аниска.

К одиннадцати стали расходиться. Все были пьяны до такой степени, что ни о каких визитах в храм никто уже не думал. Вызывали такси, одевались, с трудом попадая в рукава курток. Жратая Дашка насупившись заявила брату, что дома не останется — поедет к любимому, а завтра до обеда они будут христосоваться где-нибудь в центре, пусть так и передаст родителям!

Минька заплетающимся языком клятвенно обещал передать.

Когда дверь за последним гостем закрылась, супруги поднялись к себе наверх. Миньку вдруг пробило на игривость — он обнял жену и стал гладить ее по попе. Слюнявя рот, смачно поцеловал в губы.

— А давай сейчас, а? — спросил, прижимаясь еще крепче.

"Эх, Минька, если бы ты знал, что сжимали эти губы еще пару часов назад, ты бы наверное убил меня на месте", — подумала Аниска и, вырвавшись из рук мужа, строго ответила:

— Ах ты, гад! Ну ведь надо же так нажраться, а? И ты еще хочешь трахаться? В таком состоянии? Пошел спать, быстро! Ну?

Не ожидавший такого отпора Минька мигом сдулся, покорно повернулся и направился к кровати, а Аниска пошла в душ.

Долго стояла под струями прохладной воды, окончательно прощаясь с запахами другого мужчины.

Вышла из ванной комнаты освеженной. Минька уже дрыхнул без задних ног.

Легла. Потушила свет. Но вместе с накатившей тьмой вдруг стало страшно и одиноко.

* * * * * * *

"Что делать и как быть? — размышляла Аниска. — Передо мной столько путей, но я не знаю, на самом деле не знаю, по какому из них пойти?

…Может самым честным после сегодняшнего будет развестись с Минькой, бросить все — одежду, подаренные драгоценности, вещи, прихватить лишь пару трусов, любимого Пуську и уйти обратно к родителям. Вернуться в свою старую детскую комнату, где проживает теперь милый брат Сашка, работать, пытаться делать карьеру, надеяться, что когда-нибудь встречу новую, на этот раз настоящую и окончательную любовь? Ведь уходила же я когда-то от Пети и ушла в конце-концов, ни на что не позарившись…Может это выход?

…Или стоит развестись и выйти за Димку Кораблева? Он богат, симпатичен, умен, у него великолепнейший хуй, которым он ебет и долбит как паровой молот. Мне же нужен именно такой мужчина — сильный ебырь, с которым за ночь можно обкончаться до огромного мокрого пятна на кровати и заснуть спокойно… Но ведь Димка на три года младше меня! И он сам говорил, что хочет еще пожить! Где гарантия, что через пару лет он не вышвырнет меня из дома как выжатую тряпку и не найдет себе другую? Нет-нет!"

Аниска закусила губу. Решение никак не приходило.

"…А может одуматься? Забыть о случившемся? Стать примерной женой? Ведь семья Синицыных много значит в нашем городе, а я теперь госпожа Синицына-младшая. Через десяток лет Павел Игнатьевич отойдет от дел и все это — дом, бизнес, миллионы долларов — все, нет половина, ведь Дашка тоже наследница, перейдет к нам — Миньке и мне! Так может лучше и вправду стать почтенной супругой симпатичного наследника капиталов? Сводить Миньку к сексологу, наладить с ним нормальную половую жизнь, родить ему детей…Говорят, родившая женщина меняется. Становится добрее, чище душой. Ведь если она любит свое дитя, то должна передать ему лучшее, воспитав его в правильной ценностной системе. Говорят еще, что ребенок — самое огромное счастье на свете, которое нельзя описать никакими словами. Твой ребенок, плоть от твоей плоти, кровь от твоей крови. Ради него ты всегда находишь силы жить, бороться, побеждать. Ради него, ребенка…И тогда я не исчезну — ведь часть меня перейдет в это дитя. И обо мне останется память, как об умершем дедушке, о котором я сегодня вспоминала…"

Может стоит все-таки смирить себя и родить от Миньки? А любовь…может любовь к мужу появится потом? Вместе с уважением, благодарностью, доверием, сопричастностью?

Но что будет, если родить ребенка, двух, а Минька внезапно решит ее бросить? Ведь он мужчина и через десять лет еще будет выглядеть как огурчик, в самом соку!

А она? Кому нужна будет стареющая, увядающая тридцатишестилетняя женщина? Вдруг через десять лет какая-нибудь девятнадцатилетняя красотка вскружит голову глупому Миньке? Какое будущее ожидает брошенную, никому не нужную Аниску, обремененную ревущими "довесками"?"

Или…или лучше не разводиться? А пожить в ближайшие годы, пока она еще молода и красива, тайной жизнью? Ведь если честно признаться, она уже не может без случайных встреч с понравившимися ей партнерами! Она пристрастилась, подсела на экстремный секс как наркоман! И самая крутая ебля, самые великолепнейшие и полноценнейшие оргазмы она получала только переступив все возможные запреты!

Может быть и вправду стоит официально жить примерной госпожой Синицыной, а в то же время постоянно находить новых и новых партнеров по Интернет, среди случайных знакомых, в барах, ресторанах, на дискотеках, на работе?

Тайно видеться с ними в гостиницах, мотелях, на квартирах подруг, трахаться по-быстрому в общественных заведениях, кинотеатрах, туалетах, на работе, на природе? Испытывая постоянный страх быть разоблаченной и в то же время невероятное наслаждение, купаться и задыхаться в волнах адреналина…

Или…или заняться осуществлением маккиавелиевского плана? Сейчас из имущества, счетов и фирм семьи Миньке не принадлежит ничего. Может следует в ближайшие пару лет заставить мужа упросить Павла Игнатьевича, чтобы тот переписал на него несколько аппетитных фирм, а потом, когда "имущество, приобретенное во время брака" будет считаться общим и делиться по закону поровну — тогда развестись? Оттяпав половину?

Но ведь это…это подло.

"Нет, — задумалась Аниска и почувствовала, что краснеет, — уж вот так-то я никогда не поступлю. Потому что это уже больше, чем подлость. Даже не знаю, как это назвать…".

Если бы Аниску спросили, как она представляет себе счастье, она бы ответила: "Лежать на толстом пушистом ковре рядом с любимым где-нибудь далеко-далеко от родного города в тихом уютном домике на берегу маленького озера, со стаканом вина в руке. И заниматься любовью."

Вот сейчас рядом вроде есть любимый. Ну…не любимый, а муж. Для него по большому счету не представляет трудности приобрести виллу где-нибудь в Швейцарии или Италии. Небольшую кокетную виллу на берегу маленького озера. Они будут жить там, не зная забот, потому что денег Павла Игнатьевича все равно хватит, чтобы безбедно прожить до конца их жизни… Но это ли счастье? Нет! Нет! Нет!

Потому что нет любви.

А есть ли она вообще, эта любовь? Такая, чтобы…была всеобхватной, всеобъемлющей? Любовь до конца. Чтобы никакой другой тебе не было нужно?

Любить только одного человека всем сердцем, душой, умом, телом! Принадлежать и хотеть принадлежать только ему одному, быть с ним всегда!

Неужели такой любви нет?

Или стоит бросить все и уйти ее искать?

Но ведь ей…ей уже двадцать шесть лет! И под глазами появились первые морщинки!

И она…она чувствует, что УСТАЛА. И что не может больше никуда уйти. Нет сил.

Или все-таки есть?

А может Бог существует и он прав? И если человек любит человека не только плотской, но и божественной любовью, то только тогда он по-настоящему счастлив?

ТАК ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ???

И Аниска, отчаявшись, разрыдалась. Потому что ни на один из вопросов ответа не находилось. И ни один из путей не казался правильным.

Девушка безутешно плакала, уткнувшись в подушку, а рядом продолжал храпеть пьяный Минька.

"Ну почему все так сложно? — размышляла сквозь слезы Аниска. — Эх, была бы я простой кошкой или котом, вот как Пусечка! Никаких любовей, никаких душевных проблем!"

Тут в дверь стали царапаться. Аниска прислушалась, потом поднялась с кровати, подошла к двери и открыла ее. На пороге стоял Пуська. "Легок на помине!" — подумала девушка и вернулась в кровать.

Пуська осторожно приблизился и уселся посередине ковра, вопросительно глядя на хозяйку.

— Пусечка, милый! Иди, иди сюда! — прошептала Аниска и похлопала по подушке рядом с собой.

Пуська мяукнул и мягко запрыгнул на кровать. Улегся в изголовье, заурчал, пристраиваясь.

Аниска уткнулась носом в толстый, пушистый пуськин живот. Кот еще громче заурчал от удовольствия и его лапа осторожно протянулась и погладила нежную анискину щеку.

Успокоенная теплом животного и его мерным урчанием, вскоре Аниска заснула.

Спала она плохо и несколько раз во сне вскрикивала.

Тогда Пуська просыпался и бдительно оглядывался по сторонам. Так и провел он всю ночь, всматриваясь во мрак, вслушиваясь в шорохи и скрипы, готовый драться насмерть, чтобы защитить свою несчастную хозяйку…

КОНЕЦ.

Апрель 2009 — февраль 2010.