Третий этаж главного корпуса института и на переменах, и в прочее время был практически пуст. Лишь в небольшом количестве его кабинетов проходили занятия. Всё остальное пространство занимали кабинеты ректората и сопутствующих служб. Редкий студент появлялся здесь без особой надобности, дабы не попадаться лишний раз на глаза институтским вождям и сменявшим друг друга членам преподавательского состава. Чаще всего сюда вызывали за пропуски. Сегодня в числе этих, не самых старательных, студентов оказался и Антон, получивший «чёрную метку» прямо на первой паре от вездесущего заместителя декана.

У однокурсников это не вызвало никакого удивления. Всё происшедшее с Антоном в последнее время, по меркам академии, уже тянуло на отчисление. Под сочувствующие взгляды и подбадривающие слова друзей Антон к назначенному часу прибыл на экзекуцию.

Оперевшись на тяжёлый подоконник, он смотрел на массивные двери приёмной ректора. Двери были огромными, восходящими под самый пятиметровый потолок. Старинная фурнитура и строгие линии филёнок подчёркивали величественность архитектурной мысли эпохи социалистического реализма. Чуть поскрипывая, двери периодически открывались, давая возможность войти или выйти посетителям. У Антона всё подрагивало внутри в предвкушении очереди скрыться за монументальной резьбой, он был бледен. Мысли в голове сталкивались между собой, но не желали собираться в единое целое.

Он думал о том, что же с ним произошло, о заговоре, колдовстве, причине. Собрать всё в единую цепь, дающую решение проблемы, никак не удавалось, и от этого становилось ещё грустнее и больнее.

– Титов! – прозвучало, как из бездны, из приёмной.

Антон, сам того не ожидая от себя, стремительно вошел в зовущее голосом секретаря пространство. В приёмной ректора всё было величественно и монументально. Строгий дизайн свежего ремонта, шкафы с папками, массивный стол секретарши, пережившей не одного начальника, вызвали у Антона нарастающую дрожь в коленках.

– Проходите, – сказала секретарь, указывая на приоткрытую дверь, из-за которой доносился неясный шум.

«Может, анекдоты рассказывают друг другу? Нет, разве могут властители студенческих душ рассказывать анекдоты», – подумал Антон, медленно входя в кабинет.

За огромным столом в форме буквы «Т» сидел педагогический совет. Обратив внимание на вошедшего, все притихли и, как незадачливые студенты, посмотрели в свои записи. Состав неравнодушных к судьбе Антона был усилен Профессором и планировщицей производства Алиной Фёдоровной, зато лицо декана факультета выражало явное раздражение. Его мучил вопрос, почему сегодня здесь находится студент именно его факультета, но он понимал, что момент разобраться в своей вотчине был уже упущен. Декан нервно протирал вспотевший лоб салфеткой и готовился разорвать нерадивого студента. Переводя взгляд на своего начальника, он ждал команды «фас», боясь начать без отмашки.

Возвышавшийся на массивном кресле в венчальном конце стола ректор, напротив, был спокоен, чему способствовали опыт работы и положение – во вверенной ему альма-матер он был последней инстанцией. Видно было, что этот человек лет шестидесяти в галстуке и белой рубашке вызывал неподдельное уважение окружающих, подсознательно жаждущих со временем занять его место.

За окном пели незатейливые песни первые весенние птичьи голоса. Лёгкий ветерок прошел по кабинету, добавляя своей прохладой дрожи Антону.

– Антон Титов, я думаю, Вы понимаете, почему Вы здесь? – спросил ректор непринуждённым голосом, откинувшись на спинку кресла.

– Да, понимаю, – ответил Антон хриплым голосом.

– Да вы посмотрите на него! Понимает он, – вмешался декан, полагая, что команда дана. – Ты в зеркало на себя смотрел? А я смотрел! У меня от ваших приводов в милицию лишние седые волосы появляются. Вот ты объясни, как тебя угораздило окна бить? Тебе что, студентом быть надоело?

– Я не хотел, – извиняясь, отвечал Антон.

– Не хотел? И драки в клубе не хотел? Давно говорил, надо закрывать эту богадельню. А чем тебе Алина Фёдоровна не угодила? Ты знаешь, слишком много за последнее время ты преподнёс нам сюрпризов. Успеваемость упала почти до нуля, а была-то ведь хорошая. Что нам от тебя дальше ждать? Ты уж предупреди нас, будь так любезен, – не унимался декан.

Алина Фёдоровна, упомянутая деканом, гордо вытянулась на стуле, сложив руки на столе. Остальные присутствующие, не ведавшие ранее о его похождениях, зашумели в такт декану, выбрасывая в сторону Антона возмущённые фразы.

– Больше не повторится, я исправлюсь, – попросил Антон, понимая, как трудно отбиться от всех обстоятельств, разом свалившихся на его голову.

– Да, предоставил ты нам материал для обсуждения, статистику портишь, – перебил всех ректор. – Но ведь раньше ты хорошо учился? Что с тобой произошло? В общем, я вижу, ты готов к раскаянию, так что считай, что это твоё первое и последнее предупреждение, а там, глядишь, пополнишь ряды отчисленных. Но я думаю, ты должен и сможешь исправить свои ошибки.

– Да! – вскрикнул профессор уверенным голосом, подпрыгнув на стуле.

Это профессорское «да» прогремело в голове Антона, как гром. Ему вдруг показалось, что он догадывается, откуда растут ноги его безмерности.

– Да, да, – прошептал Антон с некоторой паузой.

– Что, простите? – переспросил ректор.

– Я постараюсь, – сказал Антон, уже выходя из ректората под грозными взглядами членов педагогического совета, и особенно – недовольного декана, жаждущего его крови. Лишь наставления ректора и оптимистическое выражение лица профессора уняли дрожь в коленях и придали уверенности его походке.

Выскочив из приёмной, он пробежал по коридору к ступеням. Просчитав, насколько мог, ступеньки лестничного марша, он выбежал на улицу и полной грудью вдохнул воздух.

– Ну вот, а ты боялся, только галстук развязался, – съехидничал подошедший Стас.

– Как ты прав! Мне только галстук осталось надеть – и всё…

– Да ладно, брат, на свадьбу и наденешь.

– Теперь уж на твою. Хотя нет, постой.

Мысли, витавшие в голове у Антона, слились в единое целое.

– Есть! – прокричал Антон.

– Что у тебя есть? И со мной поделись.

– Это мера! Это профессор! Это журнал!

– Нет, этого мне не нужно. Я лучше вон пойду у девчонок что-нибудь отщипну, – не утихомиривался Стас.

– Да послушай. Помнишь занятие, на котором профессор завалил меня? Ну, с тем рефератом?

– В общих чертах.

– Какая там тема была? Фемель? Лелель? Гегель! Да, Гегель «Наука логики».

– И что теперь?

– А то, что ты мне подсунул писанину, в которой говорилось о понятии «мера», о философии меры. А я, судя по последним событиям, лишился именно чувства меры. Ну, раз-два-три… Понял?

– Офигеть! И это ты сам дошёл или тебя довели? – шутил Стас, не отрывая взгляда от компании девчонок, стоявших в стороне. Не успел он договорить, как к девчонкам подошёл здоровенный парень и увёл их за собой.

– Ну, вот и всё, мой якорь не был брошен, хотя пути пересеклись! И что будем делать? – переведя взгляд на Антона, спросил он.

– А ты мне не подскажешь, помощник?

– Да, помог, называется. Я в интернете набрал «Гегель», вот он и выдал мне то, что я тебе дал. А что там было, я не читал, извини. Так, в общих чертах, умные мысли. Я думал, этого достаточно на пять с плюсом. Извини, забыл, хотя пять ты уже знаешь.

– Ладно, отличный каламбур! Теперь осталось собрать весь ребус и исправить ошибки. Для начала нужен ПК и Интернет, и ещё литература. Ну что, вперёд?

– Вперёд, вперёд, к победе, блудный сын! – довольно пропел Стас, набирая на телефоне номер Дана.