– Ну, как ты? Узнал вчера что-нибудь? Реферат написал? – спросил Дан.

– Узнал.

– И что?

– «Если человек знает меру – он знает всё», – так сказано у Карлейля, – ответил Антон.

– Ого, сильно! Надеюсь, реферат не хуже. Довольный другом Дан сел за спиной у Антона.

В аудитории всё было как обычно. Многолетняя пыль на недоступных местах на стенах и потолке. Периодичное мигание лампы. Тихий шёпот сокурсников, сонно подтягивающихся на занятие. Подрагивающие профессорские пальцы на старом толстом журнале. И только взгляд старика-философа, задумчивый и хитрый взгляд повелителя сознания, был в это утро необычен.

Пройдя в очередной раз через процедуру идентификации студентов, профессор вызвал Антона к доске.

Антон взял руками сумку. Все присутствующие ждали, что он сейчас вытащит толстую пачку листов. Но, выдержав паузу, Антон с пустыми руками вышел вперёд, остановившись возле небольшой кафедры.

– Профессор, я принял решение и не написал реферат, я понял, что это не нужно. Да, профессор, не нужно писать то, чего не понимаешь, о чём не думаешь. Возможно, я ошибаюсь.

Профессор, надевая очки, посмотрел на него недоумевающим взглядом.

– Позвольте мне своими словами проанализировать то, о чём я думал всё это время. И рассказать то, что я понял.

Мне, как и многим вашим студентам, казалось, что всё, что в своё время написали мыслители, – это не для нас, и нам в жизни это совсем не пригодится. Теперь я понял, что, даже бегло прочитав текст, мы не просто найдём в философских трактатах истины и аксиомы, а скорее всего, сами начнём думать. Думать обо всём, что вокруг нас. И нам будет легче и интересней жить. Произведение Гегеля, несмотря на всю его сложность и непонятность, навело меня на мысль, что на протяжении всего жизненного пути человека преследует мера. Каждый предмет – и живой, и неодушевлённый – измерен величинами разных категорий. Человек, желая понять суть вещей, предался изучению и обозначению свойств различных предметов.

Самое интересное – это измерение чувств. Душа может быть светлой и темной, может быть великой или отсутствовать вовсе. Исходя из поступков человека, ему дают определения, например: хороший или плохой. Но вправе ли мы давать человеку какое-либо определение? Или возьмём любое домашнее животное. Мы не знаем, плохое оно или хорошее, мы его сами воспитываем. Мы сами порождаем для него пространство, регулируем его существование, не спросив, хочет ли оно этого.

Модная одежда, красивая причёска… Кто принимает решения? Несколько дизайнеров с так называемым мировым именем, которые сами ходят в чём попало и смеются над нами. Смеются, как и мы смеемся над одеждой и причёсками наших родителей, которые были в моде ещё так недавно, всего несколько десятков лет назад. Пусть мода делает нас шутами! Дизайнеры, вперёд!

Ты приготовил мне холодный крепкий чай, – говорит вам ваша девушка, хотя вы всё делали по обычным меркам. Потом возникает ссора. Из-за чего? Из-за разности в чувстве вкуса? Так просто: холодный чай – и нет любви.

Ты прекрасно пахнешь, не твои духи, а ты. Твоя кожа, волосы, твоя одежда. И я люблю тебя такой. Любовь… Любовь нежная, прекрасная, светлая, глупая и чрезмерная. И я просто хочу тебя любить, не сильно или нежно, просто любить.

Вкус или вкусовщина присутствуют в архитектуре, искусстве – во всем, что нас окружает. Эти обои чудесные, а ваши просто дерьмо. С вами нельзя дружить, потому что вы просто тупы, а мы высокоразвиты. В чем суть? В том, что у вас большой красивый дом с туалетом из мрамора, а у меня – с деревянной ямой во дворе, и неважно, у кого из нас в доме более чисто. В том, что у вас на стенах – картины великих художников, а у нас за окном просто растёт сирень? Кто и когда определил качество величием красоты и теперь впаривает нам фальшивку?

Посмотрите на небо. Там облака. Не нужно их мерить. Смотрите, просто смотрите. Любите, просто любите. Живите, просто живите, – медленно подытожил Антон. Тишина отражалась от стен. Все смотрели на него.

Профессор что-то начертал в журнале и, улыбнувшись, резко закрыл его. Столь уже знакомый хлопок прозвучал приятно, как никогда.

– Я хочу горячий и сладкий кофе, горячий и сладкий, – повторял Антон, спускаясь по лестнице, – раз, два, три, четыре… Много ступеней вверх и столько же вниз.

Он выбежал на улицу. Стас, Дан, Жора и Жанна стояли под листвой столетнего дуба. Он подошёл к друзьям.

– Как пахнет весной! Спасибо вам всем!

– За что? – спросил Стас.

– За то, что помогли мне снова стать полноценным человеком. Ты знаешь, а я ведь действительно подумал, что кто-то из вас мог мне насолить. Стас, я же видел, как ты смотрел на Леру.

– Да, я тебе завидую, – это правда, но колдовать, как наш профессор, к сожалению, я не умею. А Лера действительно прекрасна, и я рад за тебя, – вздыхая, ответил Стас.

– Да, правда, прекрасна. И на Дана подумал, – продолжил Антон.

– А я тут каким боком? – удивился Дан.

– Ну, помнишь, ты меня чаем угощал задорным, вот меня тогда кумарило.

– Это тебя от любви кумарило, а не от чая, я же тебе совсем чуточку дал, – замешкался Дан.

– И ты, Жанна, прости меня, – сказал Антон.

– Проехали, – улыбнувшись, ответила она и поворотом головы указала в сторону. Антон взглянул в указанном направлении и увидел Её. Лера стояла невдалеке, как бы ожидая реакции Антона. Никто из них не успел подумать, что делать, как разум всё решил за них обоих. Они понеслись друг к другу, как отрицательный и положительные заряды. Остановились в полуметре друг от друга, их взгляды пересеклись.

– Антон, я не знала, я…

– Не говори ничего, не надо, я знаю, знаю, что люблю тебя, люблю сильно!

Нежные объятия и чувственный поцелуй под мерную музыку счастья неслись нам миром.