Мэр со своим помощником обсуждали проблему ветеранов. Их всего-то шестьдесят тысяч по стране осталось — участников той войны. Можно поднять пенсии. Однако от мэра этот вопрос не зависит. Дров привезти там или телефон установить — это да. Здесь власть города кое-что способна. И то не в полной мере: все-таки еще достаточно много этих стариков. Численность их сокращается. Но кто их знает — возьмут и перестанут умирать. Тогда точно не будет исполнена «программа развития», рассчитанная на целых десять лет. С другой стороны, без них тоже будет тоскливо. Особенно во время выборов. Всем известно, как формировался менталитет. Поэтому на выборы бегут в основном те, кто имеет к тому врожденное пристрастие, то есть старики.

Звонок телефона прервал философические рассуждения чиновников. Рябоконь к вечеру загрустил и решил сделать званый обед. Или ужин. Прямо у себя по месту работы. В гостевом доме. С баней. Вениками. Девочками. И пивом. Заодно обсудить назревшие проблемы. Надумал наконец-то. А ведь проблемы, возможно, даже перезрели. Придется ехать. Не забывают Шуру. С ним по-прежнему считаются. Это говорит о многом. О силе закона. Не того, который в кодексах содержится, а того самого.

— Кто еще будет? — спросил мэр.

— Да все наши и никого постороннего, — уклончиво ответил Рябоконь.

— Ну, все-таки?

— Главный рыбак области будет, — вынужденно перечислял тот, — потом ресторанный деятель, а также хранитель наших бабок… Остальное по мелочам. Говорю, все наши. Заодно обсудим вопросы нашего взаимодействия.

Вот он как запел. О взаимодействии заговорил.

— Хорошо. Жди… Буду…

Мэр положил трубку и отпустил помощника. Пусть занимается подготовкой поправок. Время еще есть. Пять часов всего на часах. И вновь за трубку.

— Алло. Где у вас директор. Мэр это говорит!.. Неужели по голосу трудно определить?! Найдите срочно.

Вскоре телефон откликнулся. Звонил директор частного охранного предприятия. Тот самый, у которого жена — племянница бывшего губернатора. Она — Безгодова. Он — Безгодов. Взял фамилию жены при заключении брака. Слишком неблагозвучной досталась ему от рождения фамилия — Малофеев. Ему всегда так казалось.

— Я что хотел сказать. Проверку надо устроить орлам. Тем, что на овощной базе заняты… Спят во время дежурства, но мы так не договаривались.

— Хорошо, Александр Ильич. Во сколько?

— Приезжай часам к двенадцати…

— Так поздно?!

— А ты бы как хотел?! Возьмешь ребят, оружие… Мало ли чего…

Позвонив, мэр успокоился. Остальных Рябоконь без него обзвонит, если сочтет нужным.

Рябоконь находился в приподнятом настроении. Это со стороны заметно. На то она и секретарь, ее не обманешь. Сразу видно: решил устроить оргию с «поднятием тяжестей» — большого количества перегретого пара, крепких спиртных напитков и молодых баб легкого поведения. Навезут сучек под видом массажисток и будут трахаться до утра. Все равно завтра суббота, и на предприятии, кроме охраны, никого не будет. Хоть с поднятым бегай по двору, никто тебя не остановит и не устыдит. Такое уже было однажды.

— Гулять, что ли, опять собрались? — спросила она любовника в лоб. Но тот отвел глаза. Какие гулянки в такую жару. Почудилось, наверно.

— Вижу. Не пальцем тоже делали. Кто опять будет? Та же компания? Вот Настенька-то приедет. Посмотрит на вас.

— Ревнуешь, что ли?

— Я? С какой стати? Кто я тебе?

— Нечего тогда глупые вопросы задавать… — Он раздул ноздри и неожиданно проговорил любимую фразу: — Я никого не держу.

— Блядство развели на рабочем месте… И потом же ходите, будто вас обидели… Да на вас воду возить! Кони! Жеребцы!

— Брось, не ори раньше времени… Дождешься, пасть скотчем заклею!

— Только попробуй…

Светлана Аркадьевна вскочила и побежала вокруг стола. Она еще в теле и способна постоять за себя.

— Сучка! — орал Рябоконь. — Всю малину обгадила, шельма. Никогда бы не догадался, кто ты есть на самом деле. Вон из моего кабинета! И чтобы духу твоего завтра же не было! Понятно! Дуй в автобус! Садись и поезжай! Прошмандовка перезрелая! Коза брыкучая!.. Как я рад, что наконец-то с тобой разделался! Знала бы ты… как мне теперь легко. Развязал я с тобой руки…

— Урод! У тебя хрен не стоит, как положено мужику. Тебе только с Настенькой своей и трахаться… Раз в два месяца, кабан рыжий…

До ушей народа, стоявшего толпой на площадке, донеслись крики. Он с любопытством уставился в сторону конторы. Ссора — это как бесплатный концерт. Это вдвойне прекрасное зрелище. В нем не играют, в нем живут…

«Кабан рыжий»?! Это слишком! Лучше бы его назвали Конем…

Боря схватил со стола чугунного орла с распластанными крыльями и разинутым клювом и, размахнувшись, метнул тяжелое изделие в ненавистное существо. Однако секретарь уклонилась. Птица пролетела мимо, прошибла единственное стекло и упала в цветочную клумбу.

Публика тихо восхищалась. Она обмирала от восторга. Не каждый день встречается подобное упоение, доведенное до экстаза.

Светлана Аркадьевна схватила сумочку и сломя голову понеслась по лестнице на высоких каблуках. Конь Рыжий не преследовал ее. В подъезде она остановилась, одернула на себе платье и, глубоко вздохнув, деловой походкой вышла к автобусу.

Грудь у Светланы Аркадьевны вздымалась. Ничего. Она приберет его к рукам. Дай время. Не она будет, если Рябоконь вновь шелковым не станет. Ведь были же времена. Она их слишком хорошо помнит…

Автобус тронулся. За ним следом ушел и второй. На предприятии осталась лишь охрана и Рябоконь. Он приводил свои нервы в порядок. Тоже ведь живой человек. Тем более такого размаха. Стратег. Зарплату в долларах выплачивает. Точнее, в рублях, но в соответствии с валютным курсом.

В кабинет к директору, постучав, заглянул охранник:

— Баня топится… Часикам к семи будет готова. Мясо для шашлыков тоже… Мангал разжечь и…

— Хорошо. Смотрите там, чтобы собаки не растащили…

Полковник Тюменцев тоже собирался. Рябоконь впервые за все время официально приглашал его в баню. А это означало много, если не все. Его допускали в высшие сферы. Теперь он не мальчик на побегушках, а человек с большой буквы.

Тюменцев возьмет с собой преданного человека — оперуполномоченного Шилова. Того самого, у которого брат депутатом в Ушайской городской думе. Шилов настолько близок к Тюменцеву, что тот готов назначить его хоть завтра своим заместителем. Готов, но не может. Слишком в глаза будет бросаться. Позже разве что. Вот присвоят ему звание подполковника, а потом можно и должность поменять.

Шилов и его Чекист недавно выполнили персональное задание. Фортуна подставила Тюменцеву ножку, однако тот принял быстрые меры. И теперь можно снова дышать и наслаждаться. Он верит Шилову. Потому и возьмет его сегодня с собой. Больше некого. И табельное оружие, конечно. Вдруг пострелять кому-то под кайфом захочется, а не из чего будет…

Начальник позвонил Шилову и велел взять оружие и пару пачек патронов с запасными обоймами.

Народ собрался ровно в семь, исключая мэра. Александр Ильич опаздывал. Или специально тянул время, набивая цену. На Западе, у немцев например, так не принято, чтобы пообещал и не приехал ко времени. Там однажды не выполнил условие — и прощайся с карьерой. Тебя за бизнесмена считать не будут. Зато в России пока что все по-прежнему. Сиди и жди. Изнывай от нетерпения…

Каменка в бане набрала тепла. Плесни на камни из ковшика, и пар упругим облаком ударит кверху. Всему свое время. Идти надо в баню. Даже уже кишка кишке говорит: сколько так можно издеваться над обездоленным организмом. Короче, жрать не на шутку охота. Еще минута — и весь смысл банной процедуры будет безвозвратно утерян. Из-за таких вот начальников… Час ведь прошел почти. Гад хромовый…

Наконец подъехал к самому домику на служебной тачке, выполз наружу, почесал яйцо и принялся здороваться с каждым за руку. Начальник приехал. Смотрите на него. Ловите миг, но только не забывайтесь.

— Александр Ильич… — мямлит общество. — Банька стынет.

— Что?

— Ждем только вас одного…

Рапп канючит, словно взаймы просит. Один такой смелый нашелся. Потому что банкир. Остальные молчат.

Девки на трезвую голову жмутся в уголке предбанника. Скромные массажистки. Чуть не дюжина. Сидят на лавке вдоль обшитой фугованными досками стены. Ноги сами себе гладят. Предвкушают, сколько у них после сегодняшнего вечера, кроме официальной зарплаты, бабок приварится. Пьяный мужик, он ведь добрый, удержу не знает. Лишь утром, придя в себя, подсчитает и прослезится. Но это если последние пропил. Здесь последними не пахнет. Не те здесь «мены» собрались. Сплошь крутые… Хотя бы вон тот полковник, похожий на медведя. Интересно, кто под него попадет сегодня? Судя по шнобелю, инструмент у него огромный.

— Как будем сегодня? — на правах старшего интересуется Александр Ильич. — Может, тяпнем сначала, а потом в парную. Или наоборот?

Знает, что вначале надо в парную, но нет же. Покуражиться еще охота.

— В парную! — кричат все. — Соль трудовую смыть… А потом по распорядку: шашлык, тяпнуть и на топчан — массаж делать, хе-хе-хе!

— Тогда я пошел раздеваться…

Присутствующие гурьбой, включая хозяина предприятия, потянулись за главным героем. Быстро разделись. Веники в зубы — и на верхнюю полку в парную.

— Александр Ильич, вам попарить спинку?

— Я те попарю, — кривит губы мэр. — Сам! Для чего у меня руки?! — и вспоминает старые суровые времена, когда отбывал срок на лесоповале. — Помню, гурьбой загонят отряд в баню. Не успел шайку воды на себя выплеснуть — одевайся. Пока администрацию на уши не поставили, так и мучились. Потом сразу еще одну баню построили…

Народ почтительно слушает. Даже веники перестали в руках мельтешить. Может, еще что расскажет. Но тот снова молчит. Тревожить нельзя. Тем более понуждать к разговорам беспредметным. Для того она и баня, чтобы вести базар по делу и отвечать за свои слова.

— Ты охраной не манкируй, — учит директора мэр. — И денег на нее не жалей. А лучше выведи свое производство вообще за ворота.

— Думаю… — машет перед носом у мэра веником Рябоконь. — Некуда пока. И здесь опасно. Людей разве что сократить…

— Да ты что?!

— А для чего они мне теперь?..

— Даже не думай… и не мечтай…

Рябоконь кивал. Отныне он послушный ученик. Куда ему без всей этой гвардии. Она подмяла под себя целый город. Даже губернатор, бывший фээсбэшник, им не указ отныне. Стоит свистнуть, и рота охраны примчится на помощь. Пусть не рота, но взвод — точно. С нарезным оружием, включая короткоствольные автоматы. Ведь ЧОП занимается сопровождением ценных грузов, в том числе валюты.

«Гвардия», устав от беспрерывного хлестанья вениками, выскочила в предбанник. Пора закусить… Девки-массажистки только того и ждали. Они с визгом полезли в парную. Подошла их очередь. Париться с мужиками — самое последнее дело. По отдельности — куда ни шло…

Михалыч сидел под телегой и смотрел на часы. Шел двенадцатый час ночи. Двигатель вентиляции давно перестал гудеть. Нет там никакой смены, показалось Михалычу. Вновь приближалось контрольное время. Со стороны гостевого дома временами доносился женский визг и мужской хохот.

Днем Рябоконь взял у Михалыча коня и пару раз проехался по территории. Чуть с лошади не сверзился. Резидент смотрел Михалычу в глаза, словно пытаясь спросить: «Что за дурака ты на шею мне навязал?»

Михалыч давно подготовился. Винтовка с оптическим прицелом покоится под тележной платформой. Нужно лишь дернуть за веревку, и оружие выпадет прямо в руки. Израильский «узи» висит через плечо, под плащ-палаткой. Под мышкой торчит «беретта». Револьвер засунут в сапог. Армейский нож на поясе, рядом с шашкой. Если бы к нему подошла охрана, он сказал бы, что собрался на фронт. И ему бы поверили. Дураку только на фронт и ходить.

Резидент, с седлом на спине, пасся в двадцати метрах от телеги на островке свежей травы. Рядом возвышался приличных размеров стожок сена. Михалыч все-таки сметал его за сегодняшний день. Однако оформиться на работу он так и не смог. Начальница отдела кадров не желала брать на себя «ответственность». Разве можно принимать на работу недееспособных людей?! В советское время об этом почему-то не спрашивали. Хвосты крутить лошадям да коровам мог каждый. На то диплом не требовался.

Из-за угла, со стороны конторы вдруг появились сразу три человека. Михалыч поспешно лег и накрылся одеялом. Мало ли почему он сидел, а потом вдруг решил лечь. В кусты, возможно, только что перед этим ходил.

Троица остановилась, и один из людей спросил другого:

— А это что за чудо?

— Придурок один, — шепотом ответил другой. — Директор разрешил. Сено вывезет — и до свидания. Завтра его здесь не будет.

Они подошли вплотную и остановились. Михалыч приподнял голову:

— Кто такие?

— Это мы вас должны спросить, — раздался женский голос.

Марина Валериевна стояла рядом. Пришла с мужем проверять посты. Боится, как бы супруг париться не пошел.

— Что молчите? — настаивала она. Кажется, ночь действовала на нее одуряюще.

— А что мне делать? Сплю, лежу… Никого не трогаю… Детское время, между прочим, давно вышло.

— Вот он как. Говорю, с ним не все в порядке, — комментировал сбоку охранник. — Про детское время заговорил. Это для нас, что ли, время вышло? Очнись!

— Отстаньте, — пробормотал Михалыч. — Спать хочу. Я сонный плохо соображаю. Кто вы такие?

— Ну и хрен с тобой. Спи. Завтра разберемся…

Они обошли стожок, косясь в сторону Резидента. Один охранник уже попробовал конских копыт.

Троица скрылась из вида. Решили пройтись мимо гостевого дома. Марине Валериевне там быть совсем не обязательно, но ее, словно муху, тянет на это самое.

Михалыч встал с телеги и пошел следом. Дошел до противоположного угла и осторожно выглянул: все трое прошли мимо дома, косясь на яркие окна, затем завернули за другой угол базы, скрывшись из вида. Решили не беспокоить.

Михалыч поспешил назад и успел. Директор охранного предприятия вместе с женой, оставив охранника, сели в машину и выехали через ворота. Они выполнили задачу. Проверили несение службы и отбыли.

Охранник вернулся к тоннелю и скрылся за бетонным выступом.

Лишь после этого Михалыч нажал на кнопку вызова рации.

Почти сразу же в проеме под бетонным ограждением возникло шевеление. Словно бы ветка качнулась от дуновения ветерка. Потом еще раз качнулась и еще. Вслед за этим на поле возникло едва заметное движение. По нему словно бы перекатывались валки сена.

Вскоре вся группа собралась в зарослях клена. Здесь были все те же люди: Леонидов, начальник РОВД Иванов, оперативник Коркин, а также Бутылочкин. Он обернулся спиной к остальным и наблюдал за окрестностями.

— Дело такое, ребята: на базе сегодня у нас гости. Баню решили организовать. После трудового дня. В обществе женщин, естественно. Поэтому надо внести коррективы. Мы планировали проникнуть в известное нам помещение, произвести в нем осмотр, а затем, если наши подозрения подтвердятся, поставить дело на официальные рельсы. То есть мы хотели всего лишь собрать доказательства. Но будет неплохо, если господа на момент задержания окажутся в подземном заводе. Вопрос в том, как нам собрать их всех в том месте.

Он замолчал. Действия группы по-прежнему носили нелегальный характер. Иванов даже не пытался просить санкцию у прокурора. О последствиях такого шага можно лишь догадываться. Как минимум, подпольный завод передислоцируют, и на его поиски вновь уйдут многие месяцы. Если вообще его впоследствии удастся обнаружить. Конь Рыжий тем только и занят, что ищет наиболее приемлемые варианты в многоходовых комбинациях. На него работает целый штат. Государственная система завязла в этих комбинациях. Поэтому если действовать, то наверняка, и если принимать решения, то самому. И самому же их исполнять.

— Что ты предлагаешь? — спросил Леонидов.

— Думаю, до определенного момента надо ломать ваньку. Они там сейчас парятся. Можно сесть на коня и, подъехав, поздравить с легким паром. А дальше по обстоятельствам. Уверен, что смог бы увлечь их за собой. Азарт — дело наживное. Тем более под этим делом. — Он щелкнул себя по горлу… — До этого нам следует побывать на заводе. Но вначале нужно избавиться от охраны. Ни золото, ни бриллианты они не охраняют. Могут посидеть взаперти.

— Согласен. А дальше?

— Снимаем охрану, проникаем, смотрим, возвращаемся и поздравляем с легким паром. Я им устрою маленький концерт, после которого они сами побегут за мной. Скажу, например, что клопы завелись и подвал затопляет. Далее в рабочем порядке.

— Обычно все продумывается до мелочей. Но чтобы все в точности исполнялось, такого вообще, кажется, не бывает. Но как ты уйдешь от них? Они же вооружены?

— Я тоже вооружен. И у меня транспорт, — спокойно ответил Кожемякин. Он смотрел сквозь кусты в сторону Резидента. — Вон, пасется.

— Тогда берем вначале охрану, — произнес Коркин.

— Можно я скажу? — подал голос Бутылочкин, не оборачиваясь. — Вначале, думаю, надо заняться центральным постом, который в тоннеле. Он стоит у нас на пути и будет мешать. Затем устраняем пост на проходной, потому что там находятся мониторы наблюдения. Я мог бы там остаться. На случай прибытия группы поддержки. Скажу, что подменил их, потому что оба внезапно захворали. И дам сигнал ревуном. Я остаюсь там. А вы занимаетесь третьим постом, за гостевым домиком. Вышкой то есть. Не забывайте, на вышке — автоматы Калашникова. И бинокли. Им неплохо оттуда видно. И подняться на вышку будет трудно.

Действительно. Вышку с часовыми упустили из виду. Находится в противоположном, самом отдаленном месте. Зато недалеко от гостевого домика. Будет мешать. Она как бельмо на глазу. Вот бы туда своих кого-нибудь. Леонидов посмотрел на Коркина. Может, у того есть желание пострелять из автомата. Или из винтовки с оптическим прицелом.

— Придется тебе там остаться, — произнес Иванов.

Коркину было все равно. Лишь бы не стоять по стойке «смирно» или лежать по уши в болоте.

— Приготовьте заранее кляпы… А этими концами будем вязать. — Михалыч протянул каждому кожаные полосы. Днем из старых гужей вырезал. — А кляпы лучше из сена. Разбухнут — не выплюнуть будет, — продолжил он, скручивая руками приличных размеров жгут.

— Веди, Михалыч, — произнес Леонидов. — И командуй. Теперь твое время… Изучил, надеюсь, местность…

Группа отделилась от кустов и направилась вдоль складской стены, прячась за трубами вентиляции. Те поднимались из земли.

Вот и вход в тоннель. Довольно крутой спуск, внизу у которого пристроилось помещение охранников. Нужно лишь преодолеть ярко освещенное пространство. Метров десять. Но за время, пока бежишь, охранники могут обнажить оружие и дослать патроны в патронники. На это нужно всего две секунды.

— Я захожу первым, — прошептал Кожемякин. — Остальные после меня. — И слегка выдвинул из ножен шашку: — Выручай, старушка…

Охранники даже не заметили, что из-за угла вышел казак. Яркий свет помещения охраны подавлял слабое освещение тоннеля. Нужно приглядываться, чтобы что-то увидеть. Глаза быстро уставали от этой процедуры. Поэтому, когда охранники услышали шаги, было уже поздно. Один из них подумал, что вновь с проверкой явился директор «Ската», другой, заметив казака, подумал: «Черти носят дебила…»

«Дебил» ногой выбил фанерчатую дверь. В руке у него блеснула шашка и зависла над головами. Охранники онемели. Отрубит головы. Ведь он же дурак. Ему ничего не стоит. Следом ворвались еще двое и быстро разоружили. Руки за спиной стянули узкими сыромятными ремнями, в рот воткнули кляпы. Что они им туда сунули — солому, что ли? Ободрали мягкие ткани. Такое не снилось и в кошмарном сне.

— Бошки на стол! — прошипел казак. — Рубить будем…

Остальные стояли молча. Наверно, казак был старшим. Вот тебе и дурак!

— Хотите без голов остаться? — спросил вновь.

Охранники дружно замычали.

— То-то же. Вернусь — точно отрублю! — вновь зашипел полковник. — Если орать вдруг начнете.

Охранников подвели к складу со стальной дверью. Михалыч держал в руках коробку с ключами, взятую из помещения охраны. Который из них подходит к двери, попробуй узнай. Охранник мычал.

— Этот, что ли?

Тот быстро кивал.

— Если вдруг напьетесь с горя, возражать не буду. Вообще-то какое у вас горе, если второй раз на свет родились. — И захлопнул за ними дверь.

В помещении ни окон, ни люков. Свет горит, да продукты в коробках. Складское помещение создано для таких вот попоек, как сегодня хозяин организовал. Охранники всю жизнь мечтали сюда попасть. Руки бы вот только развязать. А про то, чтобы вылезти, забыть надо. Вжик — и покатится головушка, глядя на живое еще тело. Лучше молчать. Наверняка там пост снаружи.

На проходной в кресле старшего над нарядами сидел охранник. Его глаза едва двигались по мониторам. Сон — плохая штука. Он подбирается неожиданно. Уже несколько раз клевал носом охранник, но вновь поднимал голову. Второй спит. Хорошо тем, кто время проводит в гостевом домике.

Дверь скрипнула, и в проходной оказался охранник. Он должен заступать лишь завтра. Значит, дремота помешала увидеть его раньше. Но что он здесь забыл? Ему же только утром на работу. И эти, что проверяли, приказали ворота держать открытыми, чтобы начальство могло проехать, не останавливаясь.

— Здорово…

— Привет…

— Дежуришь?

— Дежурю.

— Выползай. Отдежурил…

Рядом стоит еще один. Тот самый, что в казачьей форме мотался до этого по территории. Траву кругом всю выкосил за три дня. Из-под ладони у него черным глазом смотрит большой глушитель. Даже не верится, что бывают такие.

— Мы сами оружие возьмем. Ручки, пожалуйста. И без шевелений.

Обоим резко завели назад руки, уронив туловищем на стол. Перед глазами у охранников ремни сыромятные. Специально показывают. Видели? Не пытайтесь порвать или перетереть… О кирпичную стену, например.

Язык уперся в шершавый кляп. Рот наполнился слюной. Так же задохнуться можно, если насморк у человека, например. Охранник заверещал, бледнея на глазах.

— Что с тобой? Без очереди просишься? — Казак потянул из ножен шашку.

— Дышать нечем. Гайморит у меня…

— Хорошо, — смилостивился казак и тут же развил свою мысль. — Но имей в виду, я позади. Вякнешь хотя бы раз — прощайся со своим гайморитом.

Охранник согласился. На лицо ему накинули грязное полотенце, висевшее тут же на гвозде, и повели обоих в сторону складов. Завели в тоннель. Принимайте пополнение.

— Зря ты его пожалел, — сказал Леонидов. — Паршивая овца может испортить всю отару.

«Испортить стадо может не только овца, но и пастух. Особенно неопытный…» — подумал Кожемякин. Он не хотел брать грех на душу.

Группа по одному вышла из тоннеля и в полный рост, уже не скрываясь за вентиляционными трубами, пошла вдоль складов и завернула за угол. На проходной находился Бутылочкин. Иванов остался на первом этаже в конторе. Он вырубит при необходимости свет по всей территории. С Михалычем шли Леонидов и Коркин. Впереди их ожидал еще один пост. Вышка. Точка, имеющая повышенную огневую мощь.

Резидент прятался за копной. Михалыч взял его за поводок и повел за собой, чтобы не бегать потом в его поисках.

Михалыч приблизился к концу здания и нажал кнопку вызова рации. Иванов ответил.

— Как обстановка?

— Тишина. Но мне кажется, они развязались там. Этот, который без кляпа был…

— Оставайся на связи. Находись рядом с ними. Но смотри, чтобы дверь не защелкнулась… в конторе. Подопри кирпичом… Будут орать — припугни. Мы не дадим им больше возможности на этот раз… до связи.

Гостевой домик стоял как на ладони. Он сиял изнутри многочисленными огнями. Свет горел на веранде. Вдоль асфальтовой дорожки блистали белые стеклянные шары. Лишь вдоль бетонного забора собралась кромешная тьма. Там тянулись полоса кустов вдоль стен и асфальтовая дорога. Туда еще не добрались руки хозяина. Зато там стоят телекамеры. Осталось лишь протянуть электрический кабель, чтобы подключить освещение.

Кустами, вдоль ограждения они подошли вплотную к вышке. Это и не вышка даже, а, возможно, приличных размеров «голубятня». Разворотить бы ее из гранатомета, но нельзя. Шум раньше времени поднимется. Народ из парной вывалит. Голый. В пене и соплях пьяных. Попробуй таких удержи, скользких. Рукавицами если ловить, сшитыми из наждачной шкурки.

Двое наверху молчали. Там любовались ночной природой — гостевым домом, болотом за бетонным забором, бесконечным каналом и багровой луной. В гостевом доме ничем посторонним не любовались. Там любовались только собой. Каждый из присутствующих видел теперь только себя. Да еще, может быть, иногда Шуру Хромового.

Окна в «голубятне» распахнуты. Жарко, несмотря на прошедший вчера дождь. В кустах раздалось отчетливое фырканье. Затем отвратительный кошачий голос вдруг заявил о себе. Голос страдал. Он звал к себе друга. Или подругу. Голос настойчивый. Душу выворачивает наизнанку.

— Брысь, зараза! — выглядывает из окна охранник.

— Дай я ее из рогатки.

— Не видно там ни хрена. Из пистолета разве…

— Да ты чо, охренел?! Эти щас сбегутся! Возьми вон половинку да шибани.

Охранник поднял из-под электрического «козла» половинку кирпича и вышел на площадку перед дверью. Прицелился и запустил камень в кусты. Там раздалось недовольное фырчанье. И в ту же секунду с другой стороны раздался более мерзкий голос. Они словно сговорились. На нервах решили играть.

— Бери дубинку. Пошли вниз. Заманали эти коты. Да оставь ты автомат! Кто его там утащит!

И охранники пошли вниз. Стальная вышка на железных ногах колыхалась под их шагами. Пригнувшись, они полезли по кустам к забору. Занесли над собой дубинки и обомлели. Среди листвы, рядом почти стоят сразу несколько человек. Обиднее всего, что стволы их пушек смотрят прямо в лицо.

— Не двигаться, — приказал человек в форме.

Но они и не думают шевелиться.

— Руки на стену, ноги шире плеч…

Им с силой раздвинули ноги. Быстрые руки побежали по телу — от спины до задницы и еще ниже. Щупают ботинки. Выворачивают наизнанку карманы. Пусто. Там и не должно ничего быть. Оружие осталось наверху. Слава богу. Живых, может, не было бы уже.

— Руки. Пасть…

Носоглотка учуяла запах и привкус травы. Сеном, суки, заткнули…

— Вперед!

Охранников повели в сторону от вышки, кустами, пока не достигли хранилища. Там перешли на другую сторону и вскоре оказались у стальной двери. Открыли склад: «военнопленные» сидели по углам, отворачивая физиономии.

— Повернулись все сюда. Кто вынул кляпы?

Молчат. Известно кто. Тот, у кого рот оказался свободный.

— Может, вы хотите совершить геройский поступок? Не советую. Пока что к вам нет претензий. Так что сидите и помалкивайте. Договорились? Согласны?

Конечно, они согласны. Жить всем хочется. Но при удобном случае компания либо уйдет, либо подаст сигнал. Все зависит от успеха другой стороны.

— Еще раз предупреждаю, — строжится полковник. — Пуля дура, а жизнь у вас одна.

И дверь вновь закрылась.

Охранники разговаривают между собой. За дверью слышен их сдержанный говор. Вопросов у них, конечно, много. Самый главный вопрос, волнующий до глубины души, — не убьют ли их в самый последний момент? Пока что их вроде не тронули. Кто вообще эти люди? Сбежать бы, никаких долларов не надо. Устроили им помывку в будний день.

Иванов за дверью громко кашляет. Пленники не должны расслабляться и мечтать на вольные темы.

— Начальник, тут водка. Можно мы по сто граммов пропустим?

— Я за нее не отвечаю…

Развязались, наверно, паразиты. Зря того, с гайморитом, пожалели. Зубами развязал остальных. Только бы полковник нашел здесь то, что ищет. И чтобы весь этот концерт не обернулся всего лишь прелюдией к другому концерту. Несдобровать Иванову, если выяснится, что напрасными оказались труды, что он тоже участвовал в операции. Погоны точно полетят с плеч. Но он не мог отказать Кожемякину. Иванов понимает, во что влез. Он готов нести ответственность. Но перед этим он готов также вступить в бой. Он тоже не лыком шит.

Леонидов с Кожемякиным приблизились к тупику. Кожемякин нажал на кнопку вызова рации.

— Леша, руби свет в тоннеле…

— Понял…

Через минуту свет погас. Леонидов и Кожемякин включили приборы ночного видения. Перед ними высилась кирпичная стена. Именно за ней пропали тогда работники. Они словно в воздухе рассосались.

Михалыч вынул дешифратор сигнала — он же пульт дистанционного управления — и подал сигнал, направив окно излучателя в сторону стены. Кирпичная кладка вздрогнула и покатилась вбок, исчезая за бетонной стеной. За ней действительно оказалось помещение.

— Стой, кто идет?! — раздался из помещения испуганный голос. И вновь: — Стой, стрелять буду!

Помещение не имело окон. Оно находилось в толще земли. Оказавшись в абсолютной темноте, охранник крутил головой из стороны в сторону и ничего не видел. На поясе у него висела кобура с пистолетом. Он мог достать его и приготовиться к стрельбе. Вместо этого он рылся в столе в поисках электрического фонаря.

Михалыч быстро приблизился к нему и прижал глушитель к голове:

— Сидеть и не шевелиться.

Леонидов вынул у него из кобуры пистолет и быстро обыскал. Кроме складного ножа, в карманах у него ничего не оказалось.

Охранник не сопротивлялся. Он лежал грудью на столе. И невидимые пальцы стягивали запястья рук. Раз не пришибли сразу, значит, нужен пока живой.

— Будешь хорошо себя вести, останешься жив, — проговорил невидимый человек.

— Мужики, я не виноват! — кричал в испуге охранник. — Я все расскажу! Что вас интересует?!

Его голос метался по подземелью.

— Для начала замолчи. Теперь встань и разведи ноги.

Оказывается, его поставили лицом к стенке: лоб почувствовал холодный бетон.

— Мужики, вы чо надумали? Почему вы молчите?

Он хотел, чтобы его спрашивали, а он при этом с удовольствием отвечал бы. Он много знает, но его не спрашивают. Он торопил события, потому что хотел жить. Темнота облепила со всех сторон и готова была его раздавить.

— Ты можешь успокоиться? Тогда отвечай: чем ты здесь занимаешься?

— Я охранник. Меня закрывают, чтобы отвечать за сохранность имущества. Здесь собственность ЗАО «Овощплодторг». Две линии… Розлива и фасовки… товара…

— Какого товара?

— Женьшеневый напиток. На спирту… Сорок пять градусов. Для аптек поставляют. И порошок какой-то…

— Стиральный, что ли?

Охранник задумался: те, кто вошел, возможно, не в курсах. Может, промолчать. Однако глушитель еще сильнее впился в висок.

— Что-то ты замолчал. Может, ничего не знаешь и мы напрасно теряем время?

— Наркота. Точно, она. Смена ушла два часа назад. Двое работают на фасовке и двое на розливе. И один слесарь-ремонтник. И еще один охранник. И еще химик-лаборант.

— Хорошо устроились… А теперь пойдем с нами…

— Куда?! Не пойду я с вами!

— Ты много верещишь. Разинь-ка рот… Не бойся! Это всего лишь кляп. — Невидимая рука проворно всунула в рот пучок колючего, шершавого.