Сказки русских писателей

Аникин Владимир Прокопьевич

Самуил Яковлевич Маршак

 

 

 

Двенадцать месяцев

наешь ли ты, сколько месяцев в году?

Двенадцать.

А как их зовут?

Январь, февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь.

Только окончится один месяц, сразу же начинается другой. И ни разу еще не бывало так, чтобы февраль пришел раньше, чем уйдет январь, а май обогнал бы апрель.

Месяцы идут один за другим и никогда не встречаются.

Но люди рассказывают, будто в горной стране Богемии была девочка, которая видела все двенадцать месяцев сразу.

Как же это случилось?

А вот как.

В одной маленькой деревушке жила злая и скупая женщина с дочкой и падчерицей. Дочку она любила, а падчерица ничем ей не могла угодить. Что ни сделает падчерица, — все не так, как ни повернется, — все не в ту сторону.

Дочка по целым дням на перине валялась да пряники ела, а падчерице с утра до ночи и присесть некогда было: то воды натаскай, то хворосту из лесу привези, то белье на речке выполощи, то грядки в огороде выполи.

Знала она и зимний холод, и летний зной, и весенний ветер, и осенний дождь. Потому-то, может, и довелось ей однажды увидеть все двенадцать месяцев разом.

Была зима. Шел январь месяц. Снегу намело столько, что от дверей его приходилось отгребать лопатами, а в лесу на горе деревья стояли по пояс в сугробах и даже качаться не могли, когда на них налетал ветер.

Люди сидели в домах и топили печки.

В такую-то пору, под вечер, злая мачеха приоткрыла дверь, поглядела, как метет вьюга, а потом вернулась к теплой печке и сказала падчерице:

— Сходила бы ты в лес да набрала там подснежников. Завтра сестрица твоя именинница.

Посмотрела на мачеху девочка: шутит она или вправду посылает ее в лес? Страшно теперь в лесу! Да и какие среди зимы подснежники? Раньше марта месяца они и не появятся на свет, сколько их ни ищи. Только пропадешь в лесу, увязнешь в сугробах.

А сестра говорит ей:

— Если и пропадешь, так плакать о тебе никто не станет! Ступай да без цветов не возвращайся. Вот тебе корзинка.

Заплакала девочка, закуталась в рваный платок и вышла из дверей.

Ветер снегом ей глаза порошит, платок с нее рвет. Идет она, еле ноги из сугробов вытягивает.

Все темнее становится кругом. Небо черное, ни одной звездочкой на землю не глядит, а земля чуть посветлее. Это от снега. Вот и лес. Тут уж совсем темно — рук своих не разглядишь. Села девочка на поваленное дерево и сидит. Все равно, думает, где замерзать.

И вдруг далеко, меж деревьев, блеснул огонек — будто звезда среди ветвей запуталась.

Поднялась девочка и пошла на этот огонек. Тонет в сугробах, через бурелом перелезает. «Только бы, — думает, — огонек не погас!» А он не гаснет, он все ярче горит. Уж и теплым дымком запахло, и слышно стало, как потрескивает в огне хворост.

Девочка прибавила шагу и вышла на полянку. Да так и замерла.

Светло на полянке, точно от солнца. Посреди полянки большой костер горит, чуть ли не до самого неба достает. А вокруг костра сидят люди — кто поближе к огню, кто подальше. Сидят и тихо беседуют.

Смотрит на них девочка и думает: кто же они такие? На охотников будто не похожи, на дровосеков еще того меньше: вон они какие нарядные — кто в серебре, кто в золоте, кто в зеленом бархате.

Стала она считать, насчитала двенадцать: трое старых, трое пожилых, трое молодых, а последние трое совсем еще мальчики.

Молодые у самого огня сидят, а старики — поодаль.

И вдруг обернулся один старик — самый высокий, бородатый, бровастый — и поглядел в ту сторону, где стояла девочка.

Испугалась она, хотела убежать, да поздно. Спрашивает ее старик громко:

— Ты откуда пришла? Чего тебе здесь нужно?

Девочка показала ему свою пустую корзинку и говорит:

— Нужно мне набрать в эту корзинку подснежников.

Засмеялся старик:

— Это в январе-то подснежников? Вон что выдумала!

— Не я выдумала, — отвечает девочка, — а прислала меня сюда за подснежниками моя мачеха и не велела мне с пустой корзинкой домой возвращаться.

Тут все двенадцать поглядели на нее и стали между собой переговариваться.

Стоит девочка, слушает, а слов не понимает — будто это не люди разговаривают, а деревья шумят.

Поговорили они, поговорили и замолчали.

А высокий старик опять обернулся и спрашивает:

— Что же ты делать будешь, если не найдешь подснежников? Ведь раньше марта месяца они и не выглянут.

— В лесу останусь, — говорит девочка. — Буду марта месяца ждать. Уж лучше мне в лесу замерзнуть, чем домой без подснежников вернуться.

Сказала это и заплакала.

И вдруг один из двенадцати, самый молодой, веселый, в шубке на одном плече, встал и подошел к старику:

— Братец Январь, уступи мне на час свое место!

Погладил свою длинную бороду старик и говорит:

— Я бы уступил, да не бывать Марту прежде Февраля.

— Ладно уж, — проворчал другой старик, весь лохматый, с растрепанной бородой. — Уступи, я спорить не стану! Мы все хорошо ее знаем: то у проруби ее встретишь с ведрами, то в лесу с вязанкой дров… Всем месяцам она своя. Надо ей помочь.

— Ну, будь по-вашему, — сказал Январь.

Стукнул он ледяным своим посохом и заговорил:

Не трещите, морозы, В заповедном бору, У сосны, у березы Не грызите кору! Полно вам воронье Замораживать, Человечье жилье Выхолаживать!

Замолчал старик, и тихо стало в лесу. Перестали потрескивать от мороза деревья, а снег начал падать густо, большими, мягкими хлопьями.

— Ну, теперь твой черед, братец, — сказал Январь и отдал посох меньшому брату, лохматому Февралю.

Тот стукнул посохом, мотнул бородой и загудел:

Ветры, бури, ураганы, Дуйте что есть мочи! Вихри, вьюги и бураны, Разыграйтесь к ночи! В облаках трубите громко, Вейтесь над землею, Пусть бежит в полях поземка Белою змеею!

И только он это сказал, как зашумел в ветвях бурный, мокрый ветер. Закружились снежные хлопья, понеслись по земле белые вихри.

А Февраль отдал свой ледяной посох младшему брату и сказал:

— Теперь твой черед, братец Март.

Взял младший брат посох и ударил о землю.

Смотрит девочка, а это уже не посох. Это большая ветка, вся покрытая почками.

Усмехнулся Март и запел звонко, во весь свой мальчишеский голос:

Разбегайтесь, ручьи, Растекайтесь, лужи, Вылезайте, муравьи, После зимней стужи! Пробирается медведь Сквозь лесной валежник. Стали птицы песни петь, И расцвел подснежник.

Девочка даже руками всплеснула. Куда девались высокие сугробы? Где ледяные сосульки, что висели на каждой ветке?

Под ногами у нее — мягкая весенняя земля. Кругом каплет, течет, журчит. Почки на ветвях надулись, и уже выглядывают из-под темной кожуры первые зеленые листики.

Глядит девочка — наглядеться не может.

— Что же ты стоишь? — говорит ей Март-месяц. — Торопись, нам с тобой всего один часок братья мои подарили.

Девочка очнулась и побежала в чащу подснежники искать. А их видимо-невидимо! Под кустами и под камнями, на кочках и под кочками — куда ни поглядишь. Набрала она полную корзину, полный передник — и скорее опять на полянку, где костер горел, где двенадцать братьев сидели.

А там уже ни костра, ни братьев нет… Светло на поляне, да не по-прежнему. Не от огня свет, а от полного месяца, что взошел над лесом.

Пожалела девочка, что поблагодарить ей некого, и побежала домой.

А месяц за нею поплыл.

Не чуя под собой ног, добежала она до своих дверей — и только вошла в дом, как за окошками опять загудела зимняя вьюга, а месяц спрятался в тучи…

— Ну что — спросили ее мачеха и сестра, — уже домой вернулась? А подснежники где?

Ничего не ответила девочка, только высыпала из передника на лавку подснежники и поставила рядом корзинку.

Мачеха и сестра так и ахнули:

— Да где же ты их взяла?

Рассказала им девочка все, как было. Слушают они обе и головами качают — верят и не верят. Трудно поверить, да ведь вот на лавке целый ворох подснежников, свежих, голубеньких. Так и веет от них мартом месяцем!

Переглянулись мачеха с дочкой и спрашивают:

— А больше тебе ничего месяцы не дали?

— Да я больше ничего и не просила.

— Вот дура так дура! — говорит сестра. — В кои-то веки со всеми двенадцатью месяцами встретилась, а ничего, кроме подснежников, не выпросила! Ну, будь я на твоем месте, я бы знала, чего просить. У одного — яблок да груш сладких, у другого — земляники спелой, у третьего — грибов беленьких, у четвертого — свежих огурчиков!

— Умница, доченька! — говорит мачеха. — Зимой землянике да грушам цены нет. Продали бы мы все это и сколько бы денег выручили! А эта дурочка подснежников натаскала! Одевайся, дочка, потеплее да сходи на полянку. Уж тебя они не проведут, хоть их двенадцать, а ты одна.

— Где им! — отвечает дочка, а сама — руки в рукава, платок на голову.

Мать ей вслед кричит:

— Рукавички надень, шубку застегни!

А дочка уже за дверью. Убежала в лес.

Идет по сестриным следам, торопится. «Скорее бы, — думает, — до полянки добраться!»

Лес все гуще, все темней, сугробы все выше, бурелом стеной стоит.

«Ох, — думает мачехина дочка, — и зачем только я в лес пошла! Лежала бы сейчас дома в теплой постели, а теперь ходи да мерзни! Еще пропадешь тут!»

И только она это подумала, как увидела вдалеке огонек — точно звездочка в ветвях запуталась.

Пошла она на огонек. Шла, шла и вышла на полянку. Посреди полянки большой костер горит, а вокруг костра сидят двенадцать братьев, двенадцать месяцев. Сидят и тихо беседуют.

Подошла мачехина дочка к самому костру, не поклонилась, приветливого слова не сказала, а выбрала место, где пожарче, и стала греться.

Замолчали братья-месяцы. Тихо стало в лесу. И вдруг стукнул Январь-месяц посохом о землю.

— Ты кто такая? — спрашивает. — Откуда взялась?

— Из дому, — отвечает мачехина дочка. — Вы нынче моей сестре целую корзинку подснежников дали. Вот я и пришла по ее следам.

— Сестру твою мы знаем, — говорит Январь-месяц, — а тебя и в глаза не видали. Ты зачем к нам пожаловала?

— За подарками. Пусть Июнь-месяц мне земляники в корзинку насыплет, да покрупней. А Июль-месяц — огурцов свежих и грибов белых, а месяц Август — яблок да груш сладких. А Сентябрь-месяц — орехов спелых. А Октябрь…

— Погоди, — говорит Январь-месяц. — Не бывать лету перед весной, а весне перед зимой. Далеко еще до Июня-месяца. Я теперь лесу хозяин, тридцать один день здесь царствовать буду.

— Ишь какой сердитый! — говорит мачехина дочка. — Да я не к тебе и пришла — от тебя, кроме снега да инея, ничего не дождешься. Мне летних месяцев надо.

Нахмурился Январь-месяц.

— Ищи лета зимой! — говорит.

Махнул он широким рукавом, и поднялась в лесу метель от земли до неба — заволокла и деревья и полянку, на которой братья-месяцы сидели. Не видно стало за снегом и костра, а только слышно было, как свистит где-то огонь, потрескивает, полыхает.

Испугалась мачехина дочка.

— Перестань! — кричит. — Хватит!

Да где там!

Кружит ее метель, глаза ей слепит, дух перехватывает. Свалилась она в сугроб, и замело ее снегом.

А мачеха ждала-ждала свою дочку, в окошко смотрела, за дверь выбегала — нет ее, да и только. Закуталась она потеплее и пошла в лес. Да разве найдешь кого-нибудь в чаще в такую метель и темень!

Ходила она, ходила, искала-искала, пока и сама не замерзла.

Так и остались они обе в лесу лета ждать.

А падчерица долго на свете жила, большая выросла, замуж вышла и детей вырастила.

И был у нее, рассказывают, около дома сад — да такой чудесный, какого и свет не видывал. Раньше, чем у всех, расцветали в этом саду цветы, поспевали ягоды, наливались яблоки и груши. В жару было там прохладно, в метель тихо.

— У этой хозяйки все двенадцать месяцев разом гостят! — говорили люди.

Кто знает — может, так оно и было.

 

Не так

то ни делает дурак,

Все он делает не так.

Начинает не с начала,

А кончает как попало.

С потолка он строит дом,

Носит воду решетом.

Солнце в поле ловит шапкой,

Тень со стен стирает тряпкой,

Дверь берет с собою в лес,

Чтобы вор к нему не влез,

И на крышу за веревку

Тянет бурую коровку,

Чтоб немножко попаслась

Там, где травка разрослась.

________

Что ни делает дурак,

Все он делает не так.

И не вовремя он рад,

И печален невпопад.

На пути встречает свадьбу —

Тут бы спеть и поплясать бы,

Он же слезы льет рекой

И поет за упокой.

Как схватили дурака,

Стали мять ему бока.

Били, били, колотили,

Чуть живого отпустили.

«Ишь ты, — думает дурак, —

Видно, я попал впросак.

Из сочувствия к невесте

Я поплакал с нею вместе.

Ладно, в следующий раз

Я пущусь на свадьбе в пляс!»

________

Вот бредет он по дороге,

А навстречу едут дроги.

Следом движется народ,

Словно очередь идет.

Поглядел дурак на пеших.

«Ну-ка, — думает, — утешь их,

Чтоб шагали веселей

За телегою своей!»

Сапожком дурак притопнул,

О ладонь ладонью хлопнул —

Да как пустится плясать,

Ногу об ногу чесать!

Взяли люди дурака,

Стали мять ему бока,

Били, били, колотили,

Полумертвым отпустили.

«Вишь ты, — думает дурак, —

Я опять попал впросак.

Больше я плясать не стану,

Да и плакать перестану.

Ладно, с завтрашнего дня

Не узнаете меня!»

________

И ведь верно — с той минуты

Стал ходить дурак надутый.

То и дело он, дурак,

Говорит другим: «Не так!»

Он не плачет и не пляшет,

А на все рукою машет.

Постороннему никак

Не узнать, что он дурак.

Дети буквы пишут в школе,

Да и спросят: «Хорошо ли?»

Поглядит в тетрадь дурак,

Да и вымолвит: «Не так».

Шьют портнихи на машинке,

Шьют сапожники ботинки.

Смотрит издали дурак

И бормочет: «Все не так!»

И не так селедок ловят,

И не так борщи готовят,

И не так мосты мостят,

И не так детей растят!

Видят люди, слышат люди,

Как дурак дела их судит,

И подумывают так:

«Что за умница дурак!»

 

Сказка про двух лодырей

то лодырь — мой знакомый,

А зовут его Еремой.

Это — брат его родной,

А зовут его Фомой.

У обоих есть работа,

Да работать неохота.

Говорит Фома: «Сейчас!»

А Ерема: «Через час!»

Загорелся ночью дом.

Из-под крыши дым столбом.

«Встань, Фома! Проснись, Ерема!

Дом пылает, как солома!»

Говорит Фома: «Сейчас!..»

А Ерема: «Через час!..»

«Что у вас за кутерьма?

Что вы, спятили с ума?

Петухи Еще не пели,

Пастухи Еще в постели.

Разбудите завтра днем,

Мы огонь водой зальем!..»

Из пылающего дома

Первым вынесли Фому,

А потом уж и Ерему,

Угоревшего в дыму.

________

Вышли братья на охоту,

Зашагали по болоту.

То ли вышли погулять,

То ли уток пострелять.

Прогуляли трое суток,

Увидали стаю уток.

Говорит Фома: «Сейчас!..»

А Ерема: «Через час!..»

«Погодите, не летите, —

Мало пороха у нас.

Нынче порох

Больно дорог.

Мы по утке продадим —

Наши ружья зарядим!»

Да не слушаются утки.

Ждать не стали ни минутки.

Только крякнули: «Кря-кря!» —

И умчались за моря.

________

Был Ерема на лугу.

А Фома — на берегу.

Услыхали: кто-то стонет.

Поглядели: батька тонет —

То ныряет, то плывет,

Помощь с берега зовет…

Говорит Фома: «Сейчас!..»

А Ерема: «Через час!..»

«Мы пойдем в деревню к людям

Да веревку раздобудем,

Кинем с берега конец —

Не утонете, отец!»

________

Вышли братья спозаранку

За грибами в темный бор.

Под сосной нашли поганку,

Под осиной — мухомор.

Из-под дуба, из-под елки

Выбегают злые волки.

Засверкал глазами волк,

А другой зубами — щелк!

И сказал один другому:

«Я — Фому, а ты — Ерему!»

Говорит Фома: «Сейчас!..»

А Ерема: «Через час!..»

«Мы нашли грибов немножко,

А хотим набрать лукошко.

И набрали бы давно,

Будь у нас в лукошке дно!..»

________

Это лодырь — мой знакомый.

Звали лодыря Еремой.

Это брат его родной.

Прозывался он Фомой…

Возле дуба, возле ели

Их сегодня волки съели —

И Ерему, и Фому.

Да не жаль их никому!