Письмо 1. 31 декабря

Дорогая Елена, поздравляю Вас с Новым 20… годом и наступившим Рождеством Христовым и желаю Вам крепкого здоровья и боевого настроения, потому что в преддверии наступающего года мы невольно готовим себя к предстоящим боям. Продолжайте, пожалуйста, радовать нас своим творчеством и будьте счастливы.

Недавно посмотрел Ваш новый фильм, до сих пор хожу как шалый, да и о чём в фильме говорилось, я не понял, видел только: улыбается, сердится, смеётся, поворот головы, рука, плечо, бедро, снова поворот — какой-то бесконечный Ваш танец и так в течение полутора часов. Что хотел сказать режиссёр? Дурак Ваш режиссёр. Можно было не делать пауз, куда он вставлял какие-то бессмысленные диалоги других героев. Снимал бы только Вас.

С пожеланиями удач.

Витёк

Письмо 4. 18 января

Дорогая Елена, здравствуйте. Весной начинается моя серьёзная работа в Москве, связана она с недвижимостью. Моя последняя встреча с главой одного из департаментов банка Х** в прошлом году состоялась не зря. Я окончательно утвердился в намерениях приехать, а поскольку бабки там неприличные — естественно, открываются дополнительные возможности.

Очень стыдно, но спрошу: Вы глаза-то сделали? Вы хоть понимаете, что это за деньги? Надеюсь, что нет. Женщине не нужно думать о нулях.

Елена, я хочу, чтобы моя деятельность в Москве была пронизана Вами. Я не напрашиваюсь к Вам в женихи, абсолютно не собираюсь досаждать своим присутствием, поскольку реально понимаю разницу в развитии, да и все остальные тысячи разниц тоже. Но это не пустые слова и не заискивания.

Вы — вдохновение, я — солдат. Вы творите, а я забочусь о Вас, забочусь по мере возможности и в соответствии с Вашими потребностями, забочусь об актрисе и очаровательной женщине, забочусь бескорыстно. Поверьте мне, такое бывает. Если хотите, то я забочусь о Вас, как меценат. Не думайте, пожалуйста, что я совершенный идиот и ненормальный альтруист. Я более чем корыстен в своих намерениях, только вот корысть-то моя несколько иного характера, нежели материальная или физиологическая. Идти к вершине значительно легче, зная, что кто-то достойный оценит твои победы.

Зачем нужны овации плебеев, когда достаточно одобрительного взгляда и улыбки одной женщины? Напишите мне, пожалуйста! От Вашего решения очень многое зависит. При любом исходе — спасибо Вам большое.

С любовью.

Витёк

Письмо 8. 7 апреля

Дорогая Елена, если бы Вы знали, насколько Вы необходимы мне — и я уверен, что когда-нибудь Вы поймёте, как сильно я необходим Вам. Расскажу немного, кто я такой.

У меня незаконченное высшее образование, немецкие корни (дед — поволжский немец), и отсюда, как говорят мои знакомые — у меня природные культурные манеры с самого детства. У меня большие амбиции, связи в Кремле и прочие дела, но могу Вас уверить, что никакой фальши в отношениях с женщинами я не допускаю. Вы же мой идеал. Вы талантливая, красивая, грациозная и рассудительная, как Соломон.

В первую очередь я с трепетом отношусь к Вашим фильмам, к Вам, Вашей семье и ко всему, что Вы делаете. То, чем мне предстоит заниматься, включая политику, — очень непросто. И что же я противопоставлю в душе этому скопищу человеческих противоречий и характеров? Вы — женщина, и Вам проще понять мою психологию — тем более что, по большому счёту, она у меня как у ребёнка. Только ответьте мне. Я всё еще надеюсь, честно. Я могу быть рядом с Вами, и я это Вам докажу на деле, только бы жизнь продолжалась. С любовью.

Письмо 14. 15 мая

Дорогая Елена, я совсем забыл подробно рассказать Вам о себе.

Последние 20 лет я занимался вопросами, связанными с недвижимостью. Мой юридический институт в 90-х годах оплачивал «положенец» — это человек, находящийся на положении «вора в законе». На протяжении времени ко мне привыкли и в администрации моего маленького города (не сравнить с Москвой, но всё же), и в милиции. В 20 лет я уже был на уровне и в долях с теми, кому было 40. Потом, когда люди мне надоедали, я всё оставлял и брёл себе дальше. Я жил как царь — у нас курортная зона, река Ока, и никого вокруг, даже деньги потратить негде! Разврат и излишество я никогда не любил, даже пил в одно лицо — философ хренов… Так или иначе, ко мне пёр народ, в смысле звонили, приезжали, увозили и привозили обратно. За рулём я ещё в 20 лет перестал ездить, хотя по ночному городку погонять люблю.

Я втащил целую кучу народа в сферу недвижимости: город-то наш всего 60 тысяч, и очень удобно иметь свой батальон риелторов. Здесь прикол в том, что они, как правило, между собой в контрах, и, поработав у меня 3–6 месяцев, эти периферийные тётки начинают понимать, что попали в эльдорадо и их вымученные зарплаты — это слёзы, и что жизнь теперь пойдёт по-новому. Когда же начинают мои кумушки с дрожью в голосе потихоньку от меня сваливать, вот тут главное выдержать характер и с благословением отпустить их на вольные хлеба. В напутствие я всегда выражал им благодарность за проделанную работу и подчёркивал, что всегда буду рад их звонкам. В итоге, работая в маленьком городе, эти клуши по звонку рассказывали мне все свои варианты с ценами от хозяина, потому что Витёк из-за бабла не ругается, всегда подскажет и поможет и не обманет. И, даже если их у меня 15 человек, и у каждого своя информационная база, машины, офисы, деньги… Вы понимаете? Такой вот тренировочный лагерь получился.

Последние 10 лет я половину своего дохода делю с президентской командой, мы гоняем с кремлёвским племянником, моим другом. Ещё я всегда занимался благотворительностью. Во власть, конечно, звали, разные люди и в разное время. Но в последние годы я стал значительно ближе к Богу и очень этому рад.

Я Вас уже должен был утомить, но в заключение хочу сказать, что мой секрет успеха в делах недвижимости всегда строился на неподдельном интересе к человеку и его истории. Это потом уже я думал о гонорарах. Деньги — это вообще всегда дело пятое. Люди очень чувствуют алчных и скучных.

Вот Вы теперь имеете обо мне представление, моя дорогая. Всегда Ваш, окрылённый —

Витёк.

Письмо 26. 5 июля

Дорогая Елена, я уже в Москве, а Вы так и не ответили ни на одно моё письмо. Я уверен, что Вы их читаете. Вы, безусловно, думаете, что я странный человек, и пока опасаетесь идти со мной на контакт. Я очень хорошо Вас понимаю и ничуть Вас не тороплю.

Я снова пересмотрел несколько фильмов — и «Солнечный Рим», и «Перчатку», и те серии из «криминальных» сериалов, где Вы играли. Я вижу Вас, говорю с Вами, и, конечно, между нами есть какая-то связь. Вы даёте столько энергии и радости, что мне хочется расшатать горы или даже Кремлёвскую стену. Женщина нужна только для этого, и Вы это должны знать, дорогая моя и прекрасная.

Письмо 30. 14 августа

Здравствуйте, милая моя. Очень волнуюсь, но всё-таки хочу спросить Вас.

Станете ли Вы, со своей стороны, участвовать в программе «Реконструкция Москвы»? Пока в ней официально только я один, и первое, что надо сделать — это восстановить семь православных храмов в Москве. Я не знаю пока о Вашем решении, но, конечно, очень хотелось бы, хотя бы пусть даже удалённо, получать от Вас некоторые рекомендации.

Во-первых, нам с Вами нужно съездить к агрегаторам. Это — структуры, которые сопровождают все операции в сотовых сетях. Надо согласовать первый пробный вариант: набрал комбинацию на сотовом телефоне и отправил копеечку из дома на восстановление конкретного Храма.

Ещё нам нужно будет съездить в отдел социального служения Московской Патриархии и проинформировать их об этой программе. Здесь нужна очень сильная поддержка и, конечно, благословение Церкви. Кроме того, надо развернуть программу по восстановлению. Мы всё здорово скоро застроим и восстановим, была бы идея, а друзей у нас по всему белу свету соберётся нормальное число. Ну а самое основное сделается в Сети, конечно, через мощные и агрессивные сайты, возможности такие нам Господь даёт. Если не хотите или не можете участвовать в этом деле лично — Вам бы только показать мне на места предполагаемых действий, вот так бы всё и началось.

Я вот Вам всё о себе рассказываю. Может быть, Вы, хотя бы в качестве разгрузки, что-нибудь мне ответите? Ваши миры — это, конечно, круто. Как Вы осязаете то, что нас окружает? Вы играете утончённо, сексуально и каждый раз по-новому глубоко и свежо — я улетаю просто. Всегда Ваш,

Витёк.

Письмо 34. 13 сентября

Дорогая Елена. Я просто в шоке. Раньше мне казалось, что Москва — это двигатель внутреннего сгорания, только запали в нём искру — и маховик завертится. Кто бы мог подумать, что для того, чтобы повернуть эту громаду к лесу задом, нужно ждать не дни, а месяцы. Страшно подумать — может, годы. Но сдаваться-то я не привык.

Сегодня ещё в двух местах произошёл небольшой облом, нет, пустяки, ничего страшного. Ваш Витёк цел и невредим и даже посмеялся над теми, кто поставил ему подножку. Ещё раз я убедился в Вашем уме и предусмотрительности. Конечно, Вам пока не стоит вступать со мной в переписку. Я хотел было настоять, чтобы на сегодняшнюю встречу мы с Вами пришли вместе. А после удачно проведённых переговоров мы бы поужинали где-нибудь в ресторации Артемия Лебедева. Очень хорошая кухня, да и интерьеры ничего. Ну, Вы, наверное, в курсе. Но то, чем обернулась сегодняшняя встреча — никто не мог такого предположить. Я удивлен, если не сказать расстроен. Москва не изменилась со времен девяностых годов, и это печально. Снаружи кажется, что все вопросы могут решить переговоры двух-трёх умных людей. А на деле получается так, что тебе внезапно устраивают случайную автокатастрофу, и никаких встреч. Что за детский сад у Вас тут в столице?

И всё равно я надеюсь на то, что скоро мы с Вами встретимся. Неизменно Ваш,

Витёк.

Письмо 42. 27 ноября

Дорогая Елена. Сам знаю, что напишу Вам сейчас форменную глупость, глупость непростительную, потом я буду каяться, но ничего уже не поделаешь.

Я отдаю себе отчёт, что Вы меня вчера не заметили. Но это не значит ровным счётом ничего. Пусть не заметили. Сама по себе встреча была для меня знаковым событием.

Я шёл с другой женщиной, конечно. Чёрт меня бы побрал. Я не смог подойти к Вам. Вы шли по своим делам, и я бы Вам никогда не помешал. Но этот случай… Вы должны знать, что, кто бы ни находился в данный момент рядом со мной, я всегда жду весточки от Вас.

На днях встречаюсь в мэрии Москвы с важным человеком. Я же говорил Вам, что Вы ещё обо мне услышите. И, возможно, очень скоро.

Не дрейфьте там, на своей киностудии!

И, будьте уверены — мы встретимся не так. Не случайно, не на улице. Это будет что-то совершенно особенное, уж я-то знаю.

Всегда Ваш,

Витёк.

Письмо 1. 4 декабря

Здравствуйте, Виктор. За этот год вы написали мне более сорока писем. Это много, это очень много! И я не могу вам не ответить. Но данное письмо будет первым и последним, и я прошу вас не спорить с этим и принять как есть.

Вы полны энергией, вам нужен источник вдохновения и надежд — и вот вы, полный прекрасных авантюр, едете в Москву и выбираете себе музу и объект — актрису, то есть меня. Это очень трогательно, даже забавно, учитывая мои жизненные обстоятельства.

Если у вас так много связей в Кремле или где-там-ещё, то вы должны знать, что последние пять лет у меня не было крупных ролей в кино, а халтура в сериалах не считается. У меня на руках двое маленьких детей и старики родители, у меня есть официальный муж, тоже актёр, который содержит другую семью, и ещё у меня есть руки и ноги. Для того, чтобы выжить в отсутствие работы, я полгода назад устроилась работать дворником в одном из районов г. Москвы и, знаете, — я не жалуюсь. Мои дети накормлены, полдня я провожу на свежем воздухе и занимаюсь практически фитнесом.

Да, это было бы очень весело — включиться вдруг в ваши затеи. Что-то подсказывает мне, что они — по крайней мере не все суть выдумка. Я читаю новости и вижу информацию о том, что происходит в некоторых описанных вами местах — и дай Бог, это не ваших рук дело. В общем, всё, происходящее в вашей жизни, очень живенько и захватывает, но, поймите, не для меня. Ваши письма смешны — я надеюсь, вы меня простите — и наивны до умопомрачения. И, несмотря на это, я хочу вам сказать за них спасибо. Сегодня я прочитала отрывки из некоторых ваших посланий моей приятельнице, бывшему менеджеру, которая моет подъезды в нашем доме. Не вспомню другого такого весёлого вечера за последние несколько месяцев! Мы помолодели лет на пять!

Дорогой Виктор, будьте счастливы и здоровы. Ещё раз спасибо вам. Но с меня — и правда — хватит.

Не тратьте на меня силы, обратите их на кого-нибудь другого, поюней и поглупей.

Прощайте.

Елена.

P. S.: И очень вас прошу, оставьте эту нелепую затею — искать меня на улицах. Я давно никуда не хожу, не бываю на тусовках и кинопоказах. Очень боюсь, что из-за меня вы можете напугать какую-нибудь невинную женщину.

Письмо 43. 5 декабря

Что радуешься, шалава? Чему веселишься? Думаешь, ты дала мне своим письмом по морде, этак по-барски — презрительно и свысока? Не тут-то было. Всё у тебя наоборот получилось.

Я сразу тебя раскусил, когда только первый твой фильмец посмотрел. Развратное лицо, провинциальные манеры. Но гонору хоть отбавляй, и глазки с поволокой. А сейчас — что, наконец клюнул тебя жареный петух?

Не дают тебе ролей, старая блядь? Теперь не дадут никогда, у Витька скоро своя лапа будет везде. Знаю я этот тон, разговорчики через левую ноздрю — словно вы смотрите на человека, а словно бы и на таракана. А сами куда грязнее и дряннее нас, простых людей с открытой душой. И расплата вас настигает не сразу, но твой случай, видимо, особенный.

Желаю тебе всю оставшуюся жизнь мыть засранные подъезды, старая вшивая курица, до скончания твоего века драить чужое дерьмо. Ни одной роли ты не сыграешь больше, даже в сериалах. Потому что не умеешь уважать людей.

В мире не должно быть блядей и потаскух. И проститутки не смеют хамить, пусть даже в письмах, обычным честным людям.

Поэтому я сделаю всё, чтобы ты подохла на помойке. И в этом будет высший человеческий и божий суд.

Я сказал и так будет.

Виктор.