Тихо январским вечером. Снова полеты в сны. Снова шептать доверчиво Губы обречены. Шептать молитву, оторванную От бремени бытия. Но времени бега упорного Не замедлим ни ты, ни я. Не замедлим мы бега вечного. Мне снова дремать одетой, Путая дым Млечного С дымом твоей сигареты.

Не родилась я верной, не родилась я скромной. Это судьбой, наверное, было предрешено. Но в жизни такой огромной после встречи с тобою, Таким хорошим тобою, затеряться мне не дано. И однажды тоскливым вечером, роясь в последних событиях, К тебе прижавшись доверчиво, а думая лишь о себе, Я поражусь вдруг открытию: ты — мой надежный остров. Боже, как это просто. Я благодарна судьбе.

Я ревнива, коварна и зла. Я кротка, терпелива, доверчива. Я Агарью была еще вечером, А наутро уж Сарой была. Ты прости меня, милый, за то, Что я слез от тебя не таила. И прости за то, что бранила. А безгрешен и праведен кто? Я другою не стану теперь. Только знаю: немного осталось. Беззаботной синичкою радость Вдруг впорхнет в незакрытую дверь. Ты, конечно, все сразу поймешь. Узнавание сменится болью. И заменишь обиду любовью. Только этим меня не вернешь.

И если в лицо тебе брошу: ты мне больше не нужен, И если глаза отведу: пойми и прости меня, Лучший, единственный мой, я умоляю: не слушай. Лучший, единственный мой, верь, говорю не я.