Суровым был наш край. Леса непроходимые, болота топкие да горы высокие, покрытые мхом-лишайником. Только ветер-разбойник и хозяйничал в необъятных просторах, заставляя кланяться себе даже вековые деревья.

Жили в этих местах кочевые таежные люди — манси.

Полюбится им место — ягеля много, — поставят юрту, живут, охотятся. Выест олень весь ягель, на новое место едут. Так жил в тайге и Филька. Кочевал с места на место: зверя пушного бил.

Примечать стал Филька, что пришлые люди появились в тайге. Кос у них нет, языком не так шевелят, одежда другая. Плохого они, правда, ничего не делали. Пройдут мимо ловушки, в которой соболь сидит, а не тронут. Но все равно сторонились лесные люди пришлых. Гром сердитый принесли с собой пришельцы в тайгу. Сердитый гром делали даже зимой. Боялись этого грома кочевые, шли дальше в тайгу. Но, словно по их следам, шли в тайгу и пришлые.

Не хотели кочевые люди с пришлыми знаться, да как обойдешь, коли соседями стали? Нет-нет да и встречались. Вначале, как встретятся, молча разойдутся, а потом и дружбу завели.

Приглянулся Фильке один пришлый. Сенькой звали. Хоть и моложе он Фильки, но видно было, что много повидал.

Спросил как-то раз Филька у Сеньки о пришлых людях, кто они, откуда. Посмотрел Сенька вокруг да и шепнул:

— Из Московии мы. Кто от жизни невыносимой скрывается, кто от гнева царского, а кто богатства пришел искать. Я вот от плетей убег. Чуть до смерти не засекли царские слуги за то, что правду хотел бедным людям добыть.

Слушал Филька, дивился: языком прицокивал, головой мотал, вроде бы понял. Странным ему рассказ Сеньки показался и непонятным. Да спрашивать больше не стал: видит, потемнел Сенька, как туча.

Крепко подружились они. Появились в юрте у Фильки вещи невиданные: котелок медный, платок красный. А однажды подарил Сенька другу своему ружье.

Вначале боялся Филька гром в тайге делать. А потом ничего, научил Сенька, понравилось.

— Емас рума, Сенька! — говорил Филька, хлопая Сеньку по широкой спине. И подарил Сеньке оленью упряжку.

Как-то ночью услышал Филька звон колокольчиков. Прислушался. Не обмануло охотничье ухо — едет гость. „Зачем Сенька ночью едет? — подумал Филька. — Беда, видно, большая, ай-яй!“ Но не Сенька то был. Чужой вошел в юрту. При слабом мерцании каганца разглядел Филька большую шубу, красное лицо. Зубы гостя горели, как подаренный Сенькой котелок. Испугался Филька: „Ай, шайтан! Зачем у человека зубы горят?“

По-хозяйски уселся гость, широко расставив большие ноги. Долго молчали. Гость стал доставать всякие подарки.

— Соболь, белка, куница, лиса, — вкрадчиво говорил он, загибая при каждом слове толстые пальцы.

Смекнул Филька, что надо гостю. Быстро повернулся и достал много шкурок, разложил их. С дорогих шкурок словно искры сыпались, рука тонула в мягком мехе. Гость кряхтел. Глаза его горели. Зубы сверкали. Он достал большую бутыль, наполненную водой. Филька почувствовал острый запах. Ни одна трава в тайге так не пахла, как эта вода. Приезжий протянул Фильке полный чуман. Филька замотал головой.

Гость выпил сам, а потом сказал Фильке:

— Пей! Ноги, как ветер, будут носить тебя по тайге!

Филька выпил, поморщился. Доволен гость, налил еще. Снова выпил Филька. Закружилась у Фильки голова, ноги отяжелели, стало жарко. Шатаясь, он вышел на улицу.

Вековые деревья качались, смеялись над Филькой. Лихо стало ему. Опустился на землю, уснул.

Долго спал Филька, ай-яй, как долго! Солнышко уже смеется. Фильке на охоту идти надо. Встал, задумался. Сон, что ли, дурной видел?

Побежал в юрту, смотрит — нет мехов, нет котла, нет цветных лоскутков. Был, значит, гость? Видит Филька и по следу, что был, да уехал. Хватился — собаки нет. Увез! Обидно стало Фильке.

— Люль, люль рума! — кричал Филька. Успокоился немного, надел кисовые лыжи и отправился в лес.

Глаза зорко видят. Только бы след найти, тогда зверь не уйдет. Знает Филька повадки и привычки каждого зверя. В тайге он как дома.

— Соболь будет. Белка. Лису найду, — рассуждал Филька. — Только собаку жалко.

Встретил он в тайге друга Сеньку. Рассказал ему о своем горе.

— Смотри, Филька, — наказывал Сенька, — плохие это люди, купцы. Обманул тебя гость, не пей больше „огненную воду“. Он еще к тебе приедет.

Не ошибся Сенька. Опять заявился в юрту „люль рума“. Филька сердито смотрел на купца. „Нет, я хитрый теперь! Пить твою воду не буду!“ Филька отодвинул подарки купца в сторону:

— Нет пушнины — ты всю взял. Нет собаки — тоже ты взял. Нет у Фильки соболя, белки, лисы!

— Врешь, есть! — крикнул гость.

— Филька все видит. Рума обманывает. Рума злой. Уходи. Зачем в тайгу шел? Правды нет у тебя, рума люль!

— О правде заговорил, образина! — зло захохотал гость. — Нет правды для вас, ясашных! Нет! На вот тебе! — Он остервенело стеганул хлыстом по глазам Фильки. — Ищи ее, правду, теперь, слепое племя! Нет ее для вас!

Уехал страшный гость, опять обобрав Фильку. Схватился Филька за глаза, бегает по юрте. Выхода найти не может. В глазах туман, слезы так и катятся.

Совсем бедно стал жить Филька. Что делать человеку в лесу без глаз? Навестит его Сенька, погорюют вместе, да чем поможешь!

Вот раз Сенька и говорит:

— Прощай, Филька! Пора пришла, ухожу.

Запечалился Филька: жаль, добрый был сосед. Спросил, куда уходит. А Сенька отвечает:

— Правду добывать иду.

Как услышал Филька слово „правда“, так и присел:

— Возьми меня с собой, Сенька! И я пойду правду искать! Правда будет, глаза видеть будут! Хорошо Фильке будет.

— Куда тебе? Стар уж! Вернусь я скоро, — успокаивал его друг.

— И то верно! Куда слепому да старому? — согласился Филька. Да и найдет ли что Сенька? Что такое правда? Купец говорил, не видать мне ее!

Остался Филька один. Дни уходили за днями. Осень пришла. Ночи стали длинными. А Сеньки все нет, совсем плохо стал жить Филька. Видно, и умрет Филька слепой, раз нет этой правды…

Однажды в юрту с шумом ввалился Сенька-рума. Крепкими руками стащил он Фильку со шкур.

— Филька, правда пришла, правда! — голос его звенел от радости.

И Сенька рассказал Фильке о большом счастье, пришедшем на землю. Филька верил и не верил.

— Кто дал счастье? Кто дал правду? — спрашивал он.

— Ленин! — сказал Сенька.

— Ле-нин, Ле-нин! — повторял Филька шепотом.

Сенька достал из кармана маленький портрет.

— Вот он!

Филька различил на портрете ласковые, мудрые глаза.

— Памасип, рума Ленин, — говорил Филька, — спасибо!

— А теперь, Филька, поедем на большой праздник…

Филька никогда раньше не видел столько народу.

Здесь пели, танцевали, целовали друг друга. На большом портрете Филька увидел человека.

— Ленин! — крикнул он.

Все обернулись, Филька смутился, но не оробел.

— Филька увидел Ленина, — припевал он. — Правда открыла глаза Фильке. Как хорошо!

Жаль Фильке жизни, прожитой в темноте и обмане, но на душе — радость. Теперь будет другая жизнь. Не отрывая глаз, смотрел он на портрет Ленина. Смотрел и верил, что солнце Правды и Счастья будет светить вечно!