Нелидов проснулся рано и пошел смотреть, что сделали строители за вчерашний день. Накануне сидел допоздна на аукционе и, вернувшись домой, сразу завалился спать. Аукцион прошел так, словно Боги стояли за его спиной и помогали победить конкурентов. Те торговались, пока Нелидов не назвал сумму, которую они обговорили с Макой накануне. Выше уже никто не предлагал. Аукцион они выиграли. Оба отеля «Дружба» и «Парус» становились частной собственностью трех главных акционеров. Это было как в сказке, и бывший подводник еще раз поразился проницательности компаньонки. Спал всю ночь крепко, без сновидений, а рано утром отправился в пижаме на стройку. Он уже месяц назад начал реконструкцию своего гаража. Так Алексей Михайлович называл эту работу, хотя никакой реконструкции не происходило. Старый гараж был снесен за два часа, и работяги начали возводить бетонное сооружение с ремонтной «ямой», подъемником, автоматической мойкой и небольшой автомастерской. Проект начертил сам хозяин. В новом гараже Нелидов рассчитывал разместить свой личный автопарк. Помимо любимой «Волжанки», бывший подводник завел себе представительское «Ауди», и двухместный Мерседес «Смарт». На этой почти игрушечной модели он катался в редкие свободные часы, а в другое время получал мальчишеское удовольствие от обладания маленьким чудом. Да и все три его машины чаще простаивали без дела. Директора возили на «Джипе» фирмы, и за руль своих авто он садился редко.

Алексей Михайлович прошелся вокруг стройки и заметил, что его старое мандариновое дерево изрядно помяли. Пятясь задом, машина сломала ветку и содрала кору. Узкий проезд в ограде сада требовал от водителя грузовика ювелирной точности. Поэтому ругаться Нелидов не стал, а только тяжело вздохнул и осмотрел стройку. Вчера бетонную коробку накрыли крышей и, теперь рабочие навешивали тяжелые стальные ворота. Ворота имели электронный замок и вместо ключа дистанционное управление в виде брелка с кнопкой. Темпами работ Нелидов остался доволен и, отметив мастеру место для подъемника, вернулся в дом. В столовой его ждал обильный завтрак, а в спальне белоснежная рубашка. Став директором двух отелей, Нина Петровна своих привычек не изменила, продолжая готовить в несколько раз больше еды, чем они с мужем могли поглотить.

Нелидов сел за стол, выпил стакан крепкого чая с румяным поджаристым пирожком, вытер рот салфеткой:

— Спасибо, мать, побежал.

— Скушай еще хоть икры из синеньких. И вот курочки немного. Вкусная же курица.

— Верю, мать, но сейчас больше не могу. Потом перекушу в городе. Все равно предстоит кормить завтраком компаньоншу. Рубашку приготовила?

— Обижаешь, капитан второго ранга.

Он поцеловал жену в шейку и побежал бриться. Через десять минут к их воротам подкатил джип. Радом с водителем сидел Анатолий Рогов — бывший афганский разведчик теперь неотлучно сопровождал директора. Приказ об этом поступил от Голенева из Англии. Сначала Алексей Михайлович возмущался, даже позвонил Олегу. Но тот довольно грубо пресек его жалобы: «Ты, Алеша, мне нужен живым, а нравится тебе постоянная охрана или нет, мне глубоко плевать». И Нелидов смирился. Компаньон и так редко вмешивался в его деятельность, и упрямиться Нелидов права не имел.

Водитель тронул с места:

— Куда едем, Алексей Михайлович?

— Дуй, Ваня, в Адлер к аэропорту. — Приказал хозяин и посмотрел на часы. Московский рейс прибывал через сорок минут, и они вполне успевали.

Самолет приземлился по расписанию. Нелидов ждал у дверей, откуда обычно появлялись прибывшие пассажиры. Но пока еще никто не выходил. На дверь помимо него смотрели еще около трех десятков глаз.

Первым на улицу вылетел пятилетний карапуз, через значительный интервал за ним выскочила растрепанная женщина с чемоданом и огромной клеенчатой сумкой, какими пользуются «челноки», огляделась и истошно закричала:

— Тончик, ты где!?

Кто-то подвел к ней упирающегося карапуза, и семья воссоединилась. Затем пассажиры пошли гуще. Нелидов сразу увидел стройную худощавую фигуру в маленькой кепочке и зашагал навстречу.

— Привет, Мака! Как всегда налегке?

— А чего хлам зря таскать, — ответила она и протянула Нелидову руку. Он поцеловал ей запястье и повел к машине. Рогов распахнул им дверцу. Мака покосилась на афганца, но ничего не сказала.

— Сразу в мэрию или сначала кормить? — Поинтересовался Нелидов.

— Пожрать, Лешка, успеем. Бумаги готовы?

— Все в порядке. Мэр нас ждет.

— Тогда в чем задержка?

— Кати в мэрию. — Распорядился Нелидов, и они тронулись.

Ощутив приятную прохладу в салоне, Мака похвалила Нелидова:

— Послушался, завел, наконец, себе машину с кондиционером. А то приезжаешь, как в печку.

— Да, в салоне прохладно. Воды хочешь?

От воды путешественница не отказалась. Рогов откупорил бутылку минеральной, налил в пластиковый стаканчик и подал на заднее сидение.

Мака усмехнулась:

— Натуральное хозяйство… Собственная вода из собственной посуды. — Отпила два глотка, приоткрыла кнопкой стекло и вышвырнула стакан с остатками воды на дорогу: — Как идут дела?

— Курортный сезон только начинается, а все автоматы уже работают с полной нагрузкой. — Доложил Нелидов.

— А отели?

Алексей Михайлович развел руками:

— На две четверти пустуют. Дорого людям.

— Не дорого людям, а рекламы на севере не даем. Вот и клиентов нет. Взаимосвязанные вещи. Ладно, займусь. Как с деньгами? Лимона полтора накапало?

— Не знаю. В бухгалтерии скажут.

— Мне, Лешка, деньги нужны. Скоро выборы в Государственную Думу. Решила стать депутатом.

— Зачем тебе в политику? — Удивился Нелидов.

— Старый мужик, а вопросы задаешь детские. Там бабки лежат, и большие. Пора переходить на другой уровень. Уже приватизировали нефть, уголь, сталь. Не хочу ушами хлопать.

Алексей Михайлович присвистнул:

— Ну ты и замахнулась, девочка.

— Я уже не девочка, а скоро ягодка опять… Помнишь поговорку?

— Тебе же еще сорок не стукнуло.

— Когда стукнет, будет поздно.

— Приехали. — Сообщил водитель, останавливая машину.

Рогов открыл им дверцу, проводил до парадного, проследил, как они миновали пост милиции и вернулся в машину.

— Не нравится, Ваня, мне эта баба.

— Наглая сучка. Капитана второго ранга Лешкой называет, — согласился водитель.

— Да не в этом дело. — Бывший афганец так и не рассказал Голеневу, как Мака встречалась с подручным бандита Жвания. Случилось это много лет назад. У скрипача из кафе «Ласточка» бандиты похитили внучку. Теперь это уже взрослая замужняя женщина, сама недавно стала матерью, а тогда ей не было и пятнадцати. Олег помогал музыканту найти девочку. Летучий отряд Сережи Скворцова, в котором до сих пор состоит и Анатолий, прочесал всех местных бандитов. За подручным Жвания, Вахтангом Самонидзе, следил Рогов. Он тогда не знал Маку в лицо, и когда она вошла в ресторан, где сидел Вахтанг, не обратил внимания. Понял, что допустил ошибку, на вечеринке, куда Олег Маку привел. Заподозрив, что подруга Голенева каким-то образом связана с криминалом, разведчик был обязан сообщить Олегу. Но внучка музыканта к тому времени уже нашлась, а Голеневу было не до того. У него на родине погиб друг детства. Так эта информация и осталась у Анатолия. Начальник летучего отряда, Сережа Скворцов, недавно узнав об этом эпизоде, назвал его «жопой». Свою оплошность Рогов и подразумевал, ответив водителю Ивану Кацапову «Да не в этом дело».

Нелидов с попутчицей вышли из дверей мэрии, громко беседуя. Оба улыбались.

— Теперь, Лешка, можно позавтракать. Мы полноправные владельцы отелей. — Сообщила Мака, усаживаясь в машину, и довольно потрясла над головой папкой с документами: — А кто этот хмырь, что стал мэром Бирюзовска? Нормальный парень?

Нелидов усмехнулся:

— Господин Сутягин? Что тебе сказать… Олег с него начал свой бизнес. Альберт Николаевич тогда ведал кооперативами в горисполкоме. Олег дал ему взятку. Кажется, первый и последний случай в его деловой практике.

— Взяточник со стажем — это хорошо. — Успокоилась Мака, и мэр города Бирюзовска ее интересовать перестал. Маку теперь интересовали налоги.

— У меня есть одна мыслишка, чтобы не отдавать этим козлам бабки с отелей.

— О чем ты? — Насторожился Нелидов.

— О налогах, о чем же еще? Я предлагаю создать «совместку» где-нибудь на Кипре.

— Зачем нам это? — Продолжал недоумевать компаньон.

— Там зона свободного предпринимательства и налоги в половину меньше, да и бабки держать в зарубежном банке спокойнее.

— Это я понимаю, но где взять надежного зарубежного компаньона? Насколько я знаю, его уставной капитал должен быть основным?

— Об этом не волнуйся. В университете, где учатся сынки Олега, есть одна русская девочка. Ее муж преподаватель вполне подходит. Я оформлю СП на него.

— Тебе виднее. — Согласился Нелидов.

Завтракали они в своем собственном отеле «Парус». Здесь давно закончили ремонт, и зал ресторана радовал глаз изысканным дизайном. Мака поинтересовалась у метрдотеля выручкой за неделю, обругала за отсутствие рекламы ресторана в городе и выпила чашку бульона. Бульон ей понравился. Нелидов сидел молча. Со стороны могло показаться, что он вовсе не генеральный директор и совладелец компании, а служащий Маки.

После завтрака поехали в офис. Алексей Михайлович отвел ее в бухгалтерию и направился в свой кабинет. Молоденькая секретарша Лиза подала ему факс. Олег Голенев приглашал компаньона в Сванси по случаю торжественного вручения дипломов его сыновьям. В факсе имелся московский номер телефона, по которому Нелидов мог получить экстренную помощь по оформлению визы. Внизу стояла приписка — «Рогова тяни за собой до трапа самолета в Шереметьеве».

Алексей Михайлович прикинул время и понял, что должен вылететь через десять дней. Он уселся к компьютеру писать электронный ответ Олегу. Пока входил в почту, в кабинет вернулась Мака. Усевшись в кресло, она заглянула на стол и прочитала факс:

— В Англию намылился?

— Вот, Олег приглашает. А ты летишь?

— Я недавно там была. Пусть празднует с друзьями. У меня с его мальчиками особого контакта не возникло.

— Жаль, — вздохнул Нелидов.

— Жаль, не жаль, а факт. Когда полетишь в Москву, позвони. Вышлю к трапу автомобиль.

— Прямо к трапу? — Улыбнулся Нелидов.

— Если машина могла бы подниматься в самолет, прислала бы в салон.

— Ты же пока не депутат?

— Вот потому, что я все могу, буду и депутатом. Так что звони. А сейчас вези меня в аэропорт. Пора возвращаться.

— Я думал, погостишь пару дней? В море искупаешься?

— В гробу я видела ваше море. У меня дома бассейн. Деньги надо делать.

— Что в бухгалтерии?

— Перевела на свой счет полмиллиона долларов. На начало пиара мне хватит.

— Крутая ты у нас девушка, — вздохнул Нелидов и вызвал водителя.

* * *

Лена только закончила урок и, собрав тетради, поднялась в свой директорский кабинет. Последние три дня она ходила сама не своя и только старалась, чтобы ее внутренняя жизнь не отражалась на лице и поведении. На уроках, объясняя ребятам новый материал и проверяя их знания, она немного отвлекалась. А на педсовете, который длился больше часа, заставить себя сосредоточиться так и не смогла. Детский дом получил от Олега Голенева очередной подарок. В каждом классе теперь будет стоять по компьютеру. Учебников по преподаванию с помощью виртуального помощника у нее пока не было, а она должна была объяснить учителям, как заставить работать на детей подарок бывшего детдомовца. Никто так ничего и не понял. Педсовет закончился общими фразами, и она понимала, что виновата сама.

Последние три дня Трофим пил. Если раньше ее супруг напивался только вечерами, то на этот раз, загуляв в воскресенье, на следующий день не вышел на работу. Она пыталась его вразумить, плакала, просила, устроила мужу скандал. Но ничего не помогло. Трофим и во вторник остался дома.

Она убрала тетради в стол, накинула плащик и поторопилась уйти с работы. По улице шагала, глядя себе под ноги. Ей казалось, что все горожане знают о пьянстве мэра и смотрят на нее осуждающе. Но и это было не самое страшное. Вчера вечером, когда она перед сном решилась на последнюю попытку вывести мужа из запоя и вошла к нему в кабинет, он посмотрел на нее отсутствующим взглядом и сказал: «Ты должна меня ненавидеть. Я не стою твоей любви». Она попыталась успокоить его. Сказала что-то нежное. А он на нее страшно заорал и запустил пустой бутылкой. Хорошо, что бутылка угодила в стену. Под звон разбитого стекла она захлопнула дверь и всю ночь плакала. Перед уходом на работу опять заглянула к мужу. Он спал на ковре и громко храпел. В комнате с порога отвратительно несло перегаром. И вот зная обо всем этом, она проводила педсовет. Хорошо, что не разрыдалась перед учителями.

Домой идти боялась. Покинув работу, направилась к Меджрицкой. Ей стало необходимо высказаться, кому-то рассказать о своем горе. Ближе Руфины Абрамовны человека у нее не было. После того как Меджрицкая ушла на пенсию, они сначала виделись по несколько раз в неделю. Лена по каждому поводу бегала к старой воспитательнице за советом. Та всегда была ей рада и никогда в поддержке не отказывала. С годами их встречи становились реже. Лена уже сама многое поняла, нагрузки увеличивались, и у молодого директора не оставалось времени и сил часто навещать старушку. Но раз в месяц она обязательно приходила к Руфине Абрамовне, а звонила ей постоянно. Лена знала, что Меджрицкая ни в чем не нуждается. Группа старшеклассников помогала бывшей директрисе по хозяйству, и та имела полное обслуживание на дому. Причем ребята ходили к ней как на праздник. Несмотря на возраст, Меджрицкая не утратила чувства юмора, и дети ее обожали.

— Леночка, как я рада тебя видеть! Почему таки не позвонила? Я бы уже успела организовать чай. — Радостно встретила ее Руфина Абрамовна. Но, внимательно оглядев гостью, тут же поняла — Лена пришла с бедой. Он взяла ее за руку и проводила в свою маленькую, заваленную книгами и учебниками, квартирку: — Что случилась, милая? На тебя смотреть страшно.

— Руфина Абрамовна! Я не знаю, что мне делать? — Воскликнула Лена, и губы у нее задрожали. Оказавшись рядом с близким человеком, она больше не могла сдерживаться. Старушка напоила ее чаем и понемногу успокоила. Лена рассказала о своем горе:

— Представляете, на работу не вышел?! Он мэр города! Это же позор. Что мне делать?

— Пойдем к нему. Я таки постараюсь привести его в чувство. Не убьет же он старуху?

Лена отговаривала старую женщину, но Меджрицкая ничего слушать не хотела. До особняка на берегу реки они доехали на частнике. Во всех окнах двухэтажного дома горел свет. Лену это испугало. Раньше муж, если и пил, то делал это в своем кабинете. Она остановилась у крыльца, не в силах шагнуть к парадному. Меджрицкая взяла молодую подругу за руку и решительно открыла дверь:

— Он всегда не запирает дом? — Спросила она у Лены.

— Обычно я пользуюсь ключом, — шепотом ответила хозяйка коттеджа. Они вошли в холл. В помещениях стояла полная тишина. Везде горел свет, и везде — никого. Они обошли все комнаты, но хозяина не обнаружили. Затем вышли в сад, обогнули здание и увидели его под кустом сирени. Трофим сидел на скамейке в странной позе. В его ногах валялась пустая бутылка водки, а рядом белел листок бумаги. Скамейку освещал садовый фонарик, но голова Трофима оставалась в тени. Когда женщины подошли ближе, Лена заметила на его лице кровь. Ноги у нее подкосились. Руфина Абрамовна с неимоверным трудом усадила ее рядом с Трофимом и пошла в дом искать телефон. Позвонив в милицию и скорую, вернулась в сад с мокрым полотенцем. Лена оставалась на том же месте и смотрела на мужа полными ужаса, широко открытыми глазами. Руфина Абрамовна приложила ей ко лбу полотенце и попыталась заставить подняться. Со второй попытки ей это удалось. Лена встала и послушно пошла за ней в дом и так же послушно легла на тахту. Меджрицкая вернулась в сад. Она хотела найти листок бумаги, что лежал рядом с неподвижным мэром на скамейке. Но листок исчез. Она осмотрела землю вокруг и увидела маленький черный пистолетик. Старушка поняла, что Трофим из него и застрелился. Но куда делась бумажка? Она вернулась в дом и попыталась заговорить с Леной. Та ничего не помнила и ничего не понимала. Через несколько минут приехала милиция, а следом «скорая помощь». Руфина Абрамовна сама едва держалась на ногах, но нашла в себе силы все членораздельно рассказать следователю Белянчикову. Захар Гаврилович подробно записал ее рассказ и попытался поговорить с вдовой. Но с Леной произошло несчастье. Она снова впала в состояние беспамятства, в котором пребывала несколько лет назад. Ее увезли в больницу. Руфину Абрамовну Белянчиков доставил домой на служебной машине. Старушка от нервного напряжения ослабла, но заставила себя подняться на второй этаж, войти в квартиру, принять сердечные капли и позвонить Голеневу в Англию.

* * *

Директор некоммерческого фонда «Узник совести», доктор философских наук Ибрагим Казиев сидел в плетеном кресле у бассейна с листком в руке, старательно зазубривая несколько предложений. Одеждой, кроме полотенца, прикрывающего гениталии, он не пользовался. Полностью погрузившись в непривычное дело, бандит не видел и не слышал ничего вокруг. В том числе и двух обнаженных русалок, которые резвились в бассейне. Губы Казиева старательно шептали слова, написанные на бумаге, а глубокие морщины на лбу выдавали недюжинное напряжение мысли. Компьютерная распечатка несла следующую информацию: «Дамы и господа, извините нашего кандидата. Она сегодня уже провела встречу с избирателями и, наверное, задержалась в пробках. Уверен, с минуты на минуту прибудет».

Казиев привстал с кресла и, не обращая внимания на упавшее к его ногам полотенце, громко вслух зачитал вышеуказанный монолог. Закончив чтение, посмотрел на бассейн и крикнул:

— Телки, я готов.

Русалки тут же выбрались из воды и встали возле Ибрагима. Казиев отложил листок на стул, поднял взгляд к потолку и попробовал произнести текст по памяти:

— Дамы и господа, извините, нашего кандидата. Она, бля, сегодня уже прове…

Договорить русалки не дали. Подскочив к чтецу, они спихнули его в бассейн и, радостно заверещав, прыгнули в воду сами. Казиев мрачно выбрался из бассейна, вытер полотенцем руки, взял листок, снова уселся в кресло и зашевелил губами:

— Уважаемые дамы и господа… — Бандит не был дебилом и столь несложный текст запомнил быстро, но произнести столько слов и не вставить между ними спасительную матерную добавку у него никак не получалось. Девушки должны были принимать экзамены и в случае неудачи устраивать «студенту» купание. Но тот продолжал упорствовать, они замерзли и попросили пощады.

— Хер с вами. Идите грейтесь.. — Смилостивился Казиев, и русалки тут же исчезли. Он решил и сам сделать перерыв, попариться с девушками, а потом взяться за дело с новыми силами. Но в это время к нему подошел секретарь и сообщил, что Корявый привел того самого мента.

— Тяни их сюда, и больше никого не пускай. — Приказал Казиев и снова прикрылся полотенцем. Подручный по кличке Корявый растительности на голове не имел, а кличку заработал за пристрастие прятать глаза за солнцезащитными очками. Их он не снимал, кажется, даже ночью. Небольшого роста, с длинными мускулистыми руками и шишковатым черепом, он производил по настоящему отвратительное впечатление. Но Казиев его примечал и много лет держал при себе. Недавно он поручил своему любимцу отыскать милиционера, уволенного из органов. Казиев затевал навестить ребят, открывших подпольный цех с фальшивыми дисками и, чтобы напугать владельца, желал иметь в банде настоящего мента. Помощник поручение Казиева выполнил. И сейчас происходило знакомство. Корявый подвел к хозяину плечистого русоволосого парня, с голубыми глазами и чуть застенчивой, едва заметной улыбкой.

— Мент? — Вместо приветствия, поинтересовался Казиев.

— Бывший. — Улыбнулся блондин.

— Ментов, бля, бывших не бывает, бывают только мертвые. Тебе Корявый объяснил, о чем базар?

— В общих чертах…

— Форму сохранил?

— Все он сохранил. — Ответил за своего протеже подручный Казиева: — И форму, и корочки. Только пушку сдал. Ему бабки нужны.

— Бабки, бля, всем нужны. Мент, а что ты вообще умеешь?

Блондин снова улыбнулся застенчивой улыбкой:

— Стреляю неплохо, машину вожу, могу с рацией на любую волну сесть, с взрывчаткой умею работать, сигнализацию немного знаю, в охране секу…

— Погоди, не тараторь. — Ибрагим задумался: — С взрывчаткой, бля, это хорошо. Ты, Корявый сколько ему обещал за цех с лохами?

— Пару штук обещал.

— Пусть корочки покажет.

Улыбчивый блондин засунул руку в карман и извлек милицейское удостоверение. Казиев раскрыл документ и внимательно рассмотрел. Блондин его успокоил:

— Настоящее, не волнуйся. Я его должен был сдать, да прикинулся, что потерял. Мытарили, но потом отмотался.

— Вот что, мент. Я тебя могу предложить десять штук баксов. Устроишь мне один салютик?

— За десять штук баксов он тебе Кремль подорвет, — ухмыльнулся подручный.

— На хера нам Кремль? У них, бля, свои заморочки, у нас свои. Ладно, дай ему штуку авансу, и пусть сидит ждет. А теперь идите на хер. Мне надо текст учить.

— Никак в школу намылился? — Удивился Корявый: — Зачем тебе? Ты же и так доктор наук.

— Я теперь, блядь, начальник избирательного штаба, а с этим народом матюгаться нельзя. Отучаюсь.

Подручный хохотнул для порядка и повел нового работника за собой. Казиев его остановил:

— Пусть мент в холле посидит, а ты мне еще, бля, нужен.

Корявый вывел блондина и быстро вернулся:

— Чего тебе?

— За что его уволили?

— Снял с казенной тачки движок и на свою поставил.

— На хера?

— Хотел пихнуть подороже. Он на игру подсел, долгов наделал. Сейчас в полной жопе.

— Значит, мудак. Слушай, Корявый, мне он нужен на один раз, а потом можешь его, бля, закопать.

— Нужно, закопаем. А что ты с ним задумал?

— Будешь, бля, много знать, яйца отсохнут, — ответил Казиев и снова принялся зубрить текст.

* * *

Мака на похороны своего бывшего телохранителя не явилась, ограничившись телеграммой соболезнования. Да и самих горожан проститься со своим мэром пришло немного. Даже из близких его проводила в последний путь только мама. Вдова лежала в больнице, а Руфина Абрамовна после известных событий слегла дома с сердечным приступом, и врачи ей вставать не разрешали.

Народ давно разошелся, и Голенев остался на кладбище один. Похороны Трофима его сердца не тронули. Отчима Ирочки он почти не знал, а вести о его пьянстве вызывали досаду. Но помимо свежей могилы последнего мэра, на глуховском кладбище покоился прах молодой жены Олега, Тони, друга детства Тихона Постникова и его приемной матери тети Гали. Женщина не надолго пережила Постникова. Узнав о трагедии с приемным сыном, сразу попала в больницу и больше из нее не вышла.

Все они были дорогие для Олега люди, и уход из жизни каждого из них оставил в его душе кровоточащий след.

Возле могилки Тони Олег стоял долго. Мысленно поделился с ней событиями своей жизни. Признался, что после ее смерти никогда не был до конца счастлив с другой. Еще раз попросил прощения. Вдовец продолжал винить в гибели молодой женщины только себя. Просветлив душу покаянными мыслями, отправился к Тихону. Ему требовалось пройти до конца аллеи и повернуть направо. Пока шел, с неба заморосил мелкий дождик. Поднял воротник куртки и, засунув руки в карманы, двинулся дальше. Повернув за угол, не узнал место захоронения друга.

На могиле Постникова горожане установили бронзовый памятник. Они собрали деньги и пригласили скульптора из Москвы. Мастер изваял бюст Тихона, точно уловив движение его головы. Это было особенно удивительно, потому что свою модель скульптор изучал только по фотографиям. Памятник Голенев видел в первый раз, и он ему понравился.

Обойдя монумент со всех сторон, медленно побрел по аллее к выходу. Покинув кладбище, решил не брать машину, а пройтись до Вороньего холма пешком. Хотелось побыть одному и подышать родным воздухом. Вчера он уже успел навестить Руфину Абрамовну, повидать Ирочку, которая, узнав о несчастье, примчалась из Москвы, вдову Постникова Татьяну и, конечно, Павла с Верой. Встречи отняли у него много эмоций, и психика требовала передышки. Особенно тяжело далось посещение больницы, где лежала Лена. Ему пришлось успокаивать Иру, которая ужасно переживала за мать. Олег обещал перевезти Лену в Москву к профессору Пучковой. Лена часто рассказывала об удивительном докторе, и это был некоторый шанс вернуть ее в реальный мир.

Размышляя о том, как это разумней сделать, дошел до набережной и по новой бетонке, проложенной на месте бывшего проселка, направился к своему дому. Вчера, впервые за много лет вернувшись в город, Голенев Вороний холм не узнал. Новые коттеджи тянулись по берегу Глуши, разительно изменив знакомый пейзаж. Вот и сейчас, поднимаясь к себе, он с интересом разглядывал терема и замки возникшего на берегу Макаграда. Судя по архитектуре, новые соседи — люди состоятельные, но страдающие полным отсутствием вкуса. После строгой и чопорной Англии, где он прожил много лет, это бросалось в глаза еще острее. Усугубляло картину жалкая растительность из недавно посаженных яблонек и вишен. Саженцы не успели вырасти и хоть немного прикрыть листвой изощренные архитектурные излишества владельцев недвижимости.

Грустно усмехнувшись своим наблюдениям, он добрался до ворот собственного коттеджа. В отличие от соседей, его дом успел обрасти зеленью, и на яблонях уже можно было заметить признаки будущих плодов. Голенев отпер ключом калитку и увидел Иру. Девушка его не заметила, продолжая поливать розы. Приезжая из Москвы, Ира всегда навещала его владения и, что особенно растрогало Олега, посадила куст роз на месте, где он похоронил Салана. Голенев никогда не забывал собаку, которая отдала за него жизнь.

— Привет, Ирочка. Рад тебя видеть.

Она вздрогнула и густо покраснела:

— Я тебя не заметила. Привет… Ничего, что я в купальнике?

— Нормально, если тебе не холодно…

— Не холодно. — Она бросила лейку и подошла к нему: — Олег, я боюсь одна в нашем доме. Можно я у тебя переночую?

— Конечно, можно. Почему ты спрашиваешь? — Голенев год не видел девушку. За это время она успела еще похорошеть, превратившись в настоящую юную леди. Вчера он не успел ее как следует рассмотреть и сейчас невольно залюбовался.

— Ты стала просто красавицей.

— Не смей меня смущать. Я и так красная как свекла.

Он удивился:

— Вот дурочка. Меня-то чего тебе смущаться?

Она не ответила и убежала в дом. Он остался в саду, медленно обошел деревья, обнаружил огород с зеленью и понял, что Вера с Павлом тут немало поработали. Газон в последний раз стригли совсем недавно, а садовые деревья выглядели ухоженными. Войдя в дом, застал Иру на кухне. Она уже переоделась в джинсы и трикотажную блузку, прикрыв их фартучком. На столе стояли приборы на две персоны.

— Садись обедать.

— Спасибо.

— Руки мыл?

Он улыбнулся и пошел в ванную. Улыбнуться заставила по-матерински строгая интонация Иры. Обедали молча. Олег выглядел рассеянным. Посещение кладбища навеяло воспоминания. Ира меняла тарелки с блюдами, иногда бросая в его сторону торопливые взгляды. Закончив трапезу, Олег поблагодарил молодую хозяйку и поднялся из-за стола. Она не ответила. Он посмотрел на нее и понял, что Ира плачет.

— Ты чего?

— Мамочку жалко. Мы, правда, заберем ее отсюда?

— Я же обещал. Завтра утром дозвонюсь в Москву и договорюсь с профессором.

— А что если она маму забыла?

— Не забыла. Лена уникальный случай в ее практике. Такое настоящие врачи не забывают.

— А вдруг она работает в другом месте или ушла на пенсию? Столько лет прошло.

— Давай не будем гадать. Завтра все выяснится…

До вечера они не общались. Ира ушла в гости к подруге, а Голенев прогулялся по застроенному коттеджами берегу реки. Добравшись до деревни Щеглы, спустился к лодочной станции. Ее владелец Солохин успел расширить свое хозяйство и построил рядом с беседкой ресторан. Больше на территории ничего не изменилось. Лишь обшитые досками стены уже не сверкали свежеструганным деревом, и крыльцо немного покривилась. Олег вышел на причал. Лодки отдыхающие уже разобрали. На воде остался один водный велосипед, поржавевший и пристегнутый цепью на амбарный замок. Голенев понял, что велосипед неисправен и ржавеет здесь давно. Он стал смотреть на омут, мысленно отыскивая место, где утонул Постников. За поворотом кружило несколько лодок. А над самим омутом возвышался огромный особняк-монстр с круглыми башенками и высоким глухим забором. Голенев догадался, что это и есть дом его подруги. Мака как-то сказала, что построилась возле бывшей мельницы Василия Прохорова и из окон спальни видит тихий омут реки. Голенев тогда спросил: «А черти в этом омуте водятся?», Мака только усмехнулась в ответ.

Он еще раз бросил взгляд на дом с башенками, постоял у причала, посмотрел на темную воду, принявшую душу Тихона и медленно побрел назад.

Ира вернулась, когда начинало темнеть. Спросила, не хочет ли Олег чая, и когда он отказался, поднялась в свою комнату. В этой комнате она когда-то жила с мамой. Опасаясь, что Ира опять начнет плакать, Голенев подумал, не зайти к ней поговорить, но застеснялся. В этот его приезд, девушка вела себя немного странно. Поглядывала на него исподлобья и почти с ним не общалась, хотя они год не виделись. Он помнил ее совсем другой. В его английском доме они просиживали за разговорами до глубокой ночи. Ира рассказывала Олегу самые сокровенные девичьи мечты, просила совета, как вести себя с очередным воздыхателем, и ему даже приходилось проявлять настойчивость, чтобы загнать ее в постель. А сегодня уединилась и больше из комнаты не вышла. Между ними возникло какое-то напряжение. Голенев поразмышлял о странных переменах в поведении девушки, но чувство, что Ира рядом, приятно успокаивало. Он улегся в своей спальне и без сновидений проспал до утра.