Меланиппа-философ

Анненский Иннокентий

Один из крупнейших русских поэтов рубежа веков Иннокентий Анненский — еще и замечательный драматург и переводчик античных трагедий. Оставаясь в стороне от бурных споров и дискуссий, он, тем не менее, убежденно отстаивает свое представление о природе и назначении драматического действа. Читатель не только получит подлинное наслаждение, следуя за прихотливыми изгибами мысли поэта и интерпретатора-эрудита в одном лице, но и пополнит свои знания об античной драме и древнегреческом театре.

Трагедия

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

В десятых годах V века до Р. X., в Афинах, знаменитый трагический писатель Еврипид, уже стариком, поставил на сцену пьесу, которая носила то же название, что и помещаемая ниже, — «Меланиппа-философ». Эта пьеса не дошла до нас. Об ней сохранились только довольно редкие отзывы, да из нее цитировали 13–16 строк. По счастью, миф, точнее основа драматического сюжета, хотя и не вполне, сохранилась у одного историка античной эры (I века до Р. X.), Дионисия Галикарнасского, и у византийца XII века нашей эры, Григория Коринфского. Автор воспользовался этим мифом, а равно и всем, что осталось от легенды о Меланиппе и Эолидах. Но этого оказалось слишком мало даже для контура, и автору пришлось быть не. только драматургом, но и мифургом. Ни расписные вазы, ни саркофаги не помогали ему при этом. Схемы он взял античные. Это было не случайно, и уже во всяком случае не потому, чтобы автор взял на себя неблагодарную задачу подделываться под Еврипида. По его глубокому убеждению, античный миф органически связан с тою формой, в которой он изображался на сцене афинскими трагиками V века. Шекспировские формы драмы существуют для более сложных фабул. Ограниченность времени (в этой трагедии около 18 часов), которую, если хотите, можно назвать единством времени, имела для автора весьма существенное значение. Он представлял себе трагедию не в комнате, а под чистым небом; а различные ее стадии — в связи с положением солнца на горизонте или за горизонтом. Начинается трагедия в исходе ночи; в жаркий полдень завязывается ее страшный узел. Трогательный закат связан с апофеосой и т. д. Единство места вызывалось желанием автора сохранить в трагедии хор. Но хор новой «Меланиппы» совсем не тот, что был в античной трагедии. Он индивидуализован, составляя гармоническое дополнение к героине трагедии. Но если мы в современной драме так часто невольно хотим музыки, то не вполне ли естественным оказывается желание автора трагедии ввести лирический музыкальный элемент в качестве определенной части в состав своего произведения? Содержание хоровых партий по большей части мифическое, но оно понятно без особых объяснений. Читатель поймет также, что в некоторые моменты, для того чтобы ослабить излишнее напряжение нервов и освободить душу для новых впечатлений, чтобы, так сказать, ободрить ее, автору приходилось прибегать в хорах к простоте и спокойствию почти эпическим. Таков переход к третьему действию. Для трактования античного сюжета в распоряжении автора было два способа или метода: условно-археологический, более легкий, и мифический, который показался ему заманчивее. Этот метод, допускающий анахронизмы и фантастическое, позволил автору глубже затронуть вопросы психологии и этики и более, как ему казалось, слить мир античный с современной душою.

«Меланиппа» Еврипида славилась в древности изложением в ней рационалистической системы Анаксагора. По счастию, система знаменитого друга Перикла известна нам довольно хорошо. Но автор отнюдь не хотел делать центром своей трагедии младенческих попыток рационализма. Жизнь своей красотой, силой и умственной энергией безмерно превосходит всякую систему, плод единоличных, хотя бы и гениальных усилий. Только эта жизнь, кристаллизовавшаяся в ярких героических явлениях и славных муках, и может быть предметом трагедии.

Автор трактовал античный сюжет и в античных схемах, но, вероятно, в его пьесе отразилась душа современного человека.

Эта душа столь же несоизмерима классической древности, сколь жадно ищет тусклых лучей, завещанных нам античной красотою. Автор томится среди образчиков современных понятий о прекрасном, но он первый бы бежал не только от общества персонажей еврипидовской трагедии, но и от гостеприимного стола Архелая и его увенчанных розами собеседников с самим Еврипидом во главе.

И. Анненский

МИФ ОБ ЭОЛЕ И МЕЛАНИППЕ

У Зевса было много смертных детей. На их род распространялись обыкновенно трагические несчастия: мифы о Геракле, Танталидах и Эолидах показывают в достаточной мере, что божественная кровь влекла за собой испытания для поколений, исходящих от Кронида. Ревность Геры к поколениям ее мужа от нимф и женщин стала провербиальной. От нимфы Дориппы у Зевса родился сын Геллен, царь Фтии. У Геллена был сын Эол. Первым браком Эол был женат на Евридике, от которой родил сыновей Крефея, Сисифа, Салмонея, Макарея и дочь Канаку. Когда Евридика умерла, он женился на дочери мудрого кентавра Хирона, жившего неподалеку от Магнесии, на склонах горы Пелия. Эту дочь звали Гиппа. Перед тем как жениться на Гиппе, Эол должен был победить ее в борьбе. Затем она тайно родила ему дочь Меланиппу, или Арну, и уже потом сделалась его официальной женой. Она жила недолго, но по смерти боги сделали ее звездою. У Эола в семье был ряд несчастий. Последнее перед тем, которое будет изображено в этой трагедии, заключалось в следующем: его дети, Макарей и Канака (от первого брака), заключили между собой нечестивый брак. Узнав о нем, отец послал Канаке меч. Макарей выпросил жизнь для своей несчастной жены и сестры, но когда он поспешил с вестью о прощении к Канаке, то застал ее плавающей в собственной крови; она была мертва. Макарей тут же убил себя на ее трупе, а Эол ушел на год в добровольное изгнание. Тем временем Меланиппа зачала и родила от Посейдона двух сыновей, которых по приказанию их божественного отца положили на царское пастбище. Там отыскали их конюхи только что вернувшегося Эола и, приняв за демонов или вообще за дурное предзнаменование (детей кормила корова), принесли к царю. Царь определил их сжечь. Когда красноречивая защита Меланиппы, доказывавшей, что это дети, а не демоны, не удалась, — ей пришлось открыть, что она их мать. Тогда детей решили отнести на прежнее место, а Меланиппу ослепили и заключили в темницу. Посейдон спас детей и дал им вырасти, сделав потом Эола и Бэота эллинскими эпонимами.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

в порядке их появления:

Меланиппа, дочь фессалийского царя Эола.

Хор из 15 девушек с Пелия.

Старая кормилица Меланиппы.

Первый вестник, молодой и хвастливый.

Эол, царь Магнесии, еще не старый, рано поседевший.

Конюх Эола.

Геллен, сын Зевса, отец Эола, белый старец.

Второй вестник, угрюмый старик.

Гиппа, мать Меланиппы, в апофеосе.

Гости и гостьи Эола.

Свита Эола.

Действие происходит в старом фессалийском городе, на полуострове Магнесии.

Местность горная и лесистая.

ПРОЛОГ

Сцена представляет фасад дворца Геллена (близ старого города в Магнесии).

Фасад в дорийском стиле с тремя дверьми, из коих главная — средняя. К главному зданию прилегают два боковых с особыми входами. Перед домом алтарь Зевса, хранителя алтарей. Поздняя ночь. Луна. Начинается предрассветный туман. Небо в звездах, уже начинающих бледнеть. Из дома выходит Меланиппа. Она худая, бледная, высокая. У ней черные волосы, густые, волнистые, с синеватым отливом, и черные тонкие брови на очень белом, мягко очерченном лбе. Глаза большие, влажно-синие с пламенем, но без лучей, глубокие. Морщина между бровей указывает на раннюю работу мысли. Походка и жесты — людей, живущих созерцательной жизнью. Она выходит медленно, сначала подходит к алтарю и молча склоняется перед ним. Потом поднимает глаза к небу. Молча молится несколько времени, поднимая к небу белые, трогательно нежные руки, и начинает тихо, голосом музыкальным, но будто идущим издалека.

О праотец могучего Эола, О Геллена великого отец И старости его хранитель белой! Кто б ни был ты, о Зевс, на небесах Эфирных — бог иль разум, сновиденье Ожившее иль гордая мечта… Но я тебя зову, великий пращур… Не твоему ли внуку мать меня, Дочь мудрого Хирона, подарила И Арною в чертоге нарекла? В Магнесии уж после Меланиппой Я прослыла за волны черных кос… [5] О, выслушай, Крон ид, я не дерзала К тебе взывать, пока эфир горел От огненной иль алой колесницы, И ночи я ждала…

Пауза.

Меланиппа закрывает лицо руками, потом отнимает руки и опускает голову.

В такую ж ночь Росистую и лунную, когда Черней вода и ярче ароматы… На берегу Сперхая, где тростник Сухой шумит и ива обнялась С другою ивою, я уступила бога Желаниям и ласкам. Посейдон То был, и темнокудрый, и могучий…

(Тихо.)

И в брачную так говорил он ночь Избраннице: «Двух сыновей родишь ты, Вели на луг их нежный отнести, Где царское Эола стадо ходит, И более о них не думай, Арна! Я имена, я им и славу дам». Без матери — ты взял ее у нас И без отца державного, который В изгнание ушел на долгий год За кровь сестры, моей Канаки нежной, И Макарея-брата, я слова И тяжкое носила бремя бога… От острых глаз и злоречивых уст Я девять долгих месяцев таилась. Лишь верная кормилица моя Про злую честь узнала Меланиппы, О, злую честь. Когда же наступил Мученьям срок положенный, в лачуге. Где, верно бы, последняя рабыня Побрезгала остаться, на циновке, Что пастухи, скрываясь в непогоду, От холодов осенних расстилали… Я, старою повита няней, ночи Двух сыновей явила, красотой Сияющих… Увы! зачем не мать В девятый день мне ложе освятила И внукам улыбнулась?.. Во дворец Вернулась я, недуг изображая Для рабских глаз… Исподтишка, в лачужке Покинутым на няню торопливо Я ласкою, слезой и грудью нежной Малюткам долг платила материнский… Но долго ли?.. Герольд оповестил, Что царь-отец, Фессалии властитель, Трофония покинул старый храм И что домой на Дельфы путь он держит… Веселием тогда, и позолотой, И пурпуром чертог наш засиял, И потекли толпами фессалийцы Царя встречать. С богами примирен, Эол горит родной очаг увидеть. От крови кровь на пышных алтарях Готовится очистить Гелленида… И только я в толпе его рабынь Хотела бы пугливо затеряться…

Пауза.

Или, детей кормившая, дерзну Я в хоровод войти девичий, или Я на алтарь душистый свой венок С безбрачными решусь отдать богине? Как на отца осмелюсь я глядеть? Как матери услышу, не краснея, Я имя беспорочное, увы!..

(Поднимая глаза к небу.)

О ты, звездой горящая, прости мне! Но не о том мои слова тебе, О пращур мой эфирный и державный… Детей моих ты сбереги. Отца Их волю я исполнила покорно: К стадам они отнесены — пока Питает их другая мать… и нежно Зеленые их сон лелеют травы. Так няня мне — в утеху, может быть, На мягкий луг отнесшая малюток, Сказала — я уж не увижу их…

Пауза.

Но страшное в груди встает сомненье: Кто их отец, не знаю я… Иль имя, Иль локоны синевшие, и риза Блестящая, и пар соленой влаги… И самая эмблема — не могли Обманом быть, приманкой маскарадной?.. Иль демонской уловкой?.. Я не жду Ответа, Зевс, но если муки или Бесславие потомства твоего Во что-нибудь ты ставишь, сжалься, боже.

(Снова подходит к алтарю. Молитва.)

В орхестру тихо спускается Хор девушек с Пелия и его окрестностей. Некоторые из них одеты в костюм, напоминающий амазонок, короткий хитон; одежды на них яркие, праздничные. Корифей — девушка в длинном белом хитоне с оранжевым напуском — брюнетка. Пояс подвязан высоко. У некоторых волосы убраны пышно, у других, наоборот, напоминают моду, взятую из охотничьего быта, длинные вуали у многих покрывают диадемы или стефаны на волосах. На двух легкие шлемы.

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ ХОРА

СТРОФА I

О Пелий! Зеленый и с белой короной! И ели, И токи смолы благовонной, О Пелий!

АНТИСТРОФА 1

Для новых Небес не забудем тебя мы… Еловых Храним мы ветвей фимиамы, О Пелий!..

СТРОФА 2

В эфире Дельфийской не внемлю я лире… Безмолвны Померкшие синие волны В эфире.

АНТИСТРОФА 2

Там звезды, Как поздние бледные грозды, За дальней Повисли оградой печальны, Там звезды…

СТРОФА 3

Как волос В траве или тонкие нити, Вы голос Во мраке и шаг затаите, Как волос…

(Останавливаются и прислушиваются.)

АНТИСТРОФА 3

(Увидев царевну.)

Охрана Отцовских палат молодая! Как рано Ты встала, отца ожидая, Как рано!

ЭПОД

О, привет тебе, желанной, Меланиппа, дочь Эола, Гаснет сумрак, и в туманной Ризе гладь и волн и дола, Чадо дивное Эола, Поздний цвет благоуханный…

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Меланиппа и Хор

О, радуйтесь и вы, и меж вершин Та белая вершина, и зеленый Душистый скат, где наших матерей Веселая охота увлекала… Одной из них уж не дочтемся мы, Но не дерзну ее святое имя Вам повторять средь бед моей зимы Печальными устами я моими…

Корифей

Ты говоришь о Гиппе, что родил На Пелии твой дед Хирон премудрый?

Меланиппа

(указывая на небо)

Я говорю о трепетной звезде Перед зарей она восходит, дева…

Корифей

(обращаясь к небу)

Божественной молюсь, но как о том Узнали вы, скажи мне, Меланиппа!

Меланиппа

Посланница прекрасная богов, Ирида нам поведала о дивной.

Корифей

Ты в трауре, царевна, ты бледна, Из глаз твоих катились долго слезы…

Меланиппа

Они бегут еще… над гробом нежной Моей сестры, загубленной отцом.

Корифей

Храни уста, хранить мы будем уши… Пред ужасом, что вами пережит.

Меланиппа

Я черное сниму — на пир сегодня Я уберусь… Но отдыха и сна Уже давно не знаю я, подруги…

Корифей

Тебя томит недуг… или печаль?

Меланиппа

Не знаю, чем томлюсь, но только гасну.

Корифей

Ты в хоровод девичий наш войдешь?

Меланиппа

(в ужасе)

О нет… О нет… Не надо хоровода.

Корифей

Иль девы ты божественной не чтишь?

Меланиппа

Я чту ее… Но издали… увы…

Корифей

Иль демоны душой твоей играют?

Меланиппа

Боюсь, что да… боюсь, что да… Увы!..

Корифей

(подходя к Меланиппе, ласково)

От матери моей, с которой Гиппа Была дружна покойная, тебе Мы принесли ее уборы, дева, Ее фату, что обвивал венец Из темных роз, повязку, что драконом Эмалевым украшена, и пояс… Послушай, он еще благоухает…

(Подносит к лицу пояс и потом протягивает его ей.)

Первые лучи солнца. Меланиппа стоит молча, опустив руки, вся бледная. Немая сцена. Знаки удивления в Хоре.

Корифей

(успокаивая жестом Хор, мягко)

Твоя печаль понятна… О другой Ты вспомнила утрате свежей, дева, Не грубо ль я коснулась сердца ран? Или в тебе недуг ожесточился?..

Меланиппа

(справившись с собою и благосклонно принимая дар)

Отраден дар твой, дева, дай его Я унесу и спрячу… и да будут Любовь богов и счастье их с тобой!.. Я вспомнила о прошлом… Эти слезы Последние… О Гелиос! твоих Колес, о бог, сияющие спицы… Так радостно мелькают… снизошли Ты встречу нам веселую, ты праздник Нам золотом и пурпуром залей… Простите мне, подруги… Я в чертоге Устроить пир должна… И алтари Богам убрать… А этот траур долгий Похоронить в углу… И пусть навек.

(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Хор. Затем Старая кормилица из левых дверей.

Корифей

Таит она недоброе. И чувства В ней смущены, подруги… Но не тем Унынием, которое на сердце Зеленою осесть успело ярью [6] … Нет, новая, как яркий меч, над ней Беда висит, должно быть… Ба… Из дома Служанка старая выходит… О, теперь Чего-нибудь, подруги, мы добьемся.

(К Кормилице.)

Привет тебе, почтенная жена! Кого-нибудь ты ищешь здесь, конечно?.. Царевны нет: она ушла в слезах…

Кормилица

(несколько смущенная)

Привет и вам, о гостьи молодые! Здесь плакала царевна? Так ли, девы? Но кто же вы? О Пелии родном Мне пеплосы напоминают ваши; Такой наряд носили при дворе Хирона, — мир его великой тени!

Корифей

Близ Пелия мы точно рождены.

Кормилица

Душа горит послушать вас, о девы.

Корифей

Я отвечать готова… Но сперва Царевны нам ты объясни несчастье… Нас новости нежданные страшат…

Кормилица

(опешив, некоторое время смотрит вопросительно, стараясь угадать, в какой мере им известен секрет Меланиппы)

Как? Новости?.. И страшные? Ты шутишь!.. Несчастие?.. Храни свои уста.

Корифей

О, я бы с ней делить хотела слезы… Когда бы мне причину их узнать.

Кормилица

(собравшись с духом)

Причина слез… Иль их одна причина?.. С женой на свет родится и недуг…

Корифей

Не вражье ль то, скажи мне, наважденье, Что хоровод священный ей не мил.

Кормилица

Чур-чур меня… И смелы же вы стали! Нет, были мы куда скромнее вас…

Пауза.

Корифей

И все-таки тут тайна есть, жена.

Кормилица

(слабо улыбаясь)

Коль тайна есть, как знать ее рабыне?

Пауза.

Корифей

Так извелась царевна, так бледна…

Кормилица

Распустится в лучах отцовской ласки…

Корифей

Давай-то бог… А жениха нашли?..

Кормилица

Нам царские неведомы решенья…

(Вкрадчиво.)

Но что же вы могли слыхать и где?..

Корифей

Не слишком ли, жена, ты любопытна?

Кормилица

С кем виделись, пока сюда вы шли?

Корифей

Встречали мы людей довольно всяких… Но отчего, скажи мне, ты дрожишь?

Кормилица

Дрожу?.. О нет… Я ж ни при чем, поверьте…

Пауза.

Корифей

Ты ни при чем?.. А кто же помогал?

Немая сцена.

Кормилица

Коль точно вы что знаете, ни слова… Девичьих уст — вас Пелием молю, Святынею бебидской Артемиды И счастием, которого вкусить Вы жаждете весной в зеленых сенях, Храните уст девичьих чистоту, И если враг уж осквернил вам уши Невинные… Клянитесь онеметь…

Корифей

(поднимая вверх руку)

Клянусь тебе я горним алтарем Кронидовым и алтарем Нерея… Твоей, раба, царевне не вредить… Но я могу ль над горькою не плакать? Знаки участия и скорби.

Кормилица

(таинственно)

Я верю вам… Молите же богов, Да даруют они успокоенье Двум матерям — небесной и земной.

Корифей

Я слов твоих, жена, не понимаю… Но за тобой я вышнему молюсь, Да укрепит царевну он в несчастьях, Которых мне никто не открывал.

Кормилица

Благослови вас мать богов, о девы… Но с этих пор — завесу на уста.

(Уходит.)

ПЕРВЫЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ АНТРАКТ

СТРОФА

О Феб-Аполлон! Дивною музыкой, боже, Множил стада ты Адмету, К сладкой твоей свирели Робкие лани сбегались. Белеющих бабочек легче И снов золотых лучезарней В разбитую муками душу Со струн твоих вещих, дельфиец, Мелодии нежные льются. Безумное сердце царевны Врачуй, небожитель, а демон, Что мыслями девы играет, Пускай под твоею стрелою Пифонову участь разделит, О Феб-Аполлон!

АНТИСТРОФА

О Феб-Аполлон! Боже, когда ты родился, Пальма над ложем Латоны, Чуждым страданий тяжких, Нежно к тебе склонилась… И остров цветущий на синем Сребристом просторе, где смерти Бессилен крылатый демон, Был первой твоей юдолью. Когда же в обитель Аида Уж руки Кронида с Олимпа Низвергнуть тебя простирались, Не мать ли за сына молила… О, будь же заступником, Сминтий, Царевне, что мать схоронила… О Феб-Аполлон!..

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Хор. Вестник с внешней стороны, за ним гости.

Хор

Одеждами торжественно сияя И крыльями сандалий, как Гермес, Сюда герольд идет. Вниманье, девы!

Вестник

(справа)

К царевне я, о жены, Меланиппе. Кто вызовет ее из царских зал, Чтоб радостной она внимала вести? Ее принес я первый… не забудь…

Корифей

Она идет сюда… Ты счастлив, быстрый…

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же и Меланиппа, нарядная, в белом; внутреннее волнение лихорадочно проступает только на бледных губах и расширенных зрачках. На щеках легкий слой румян. Служанки несут зеркала, опахала, пурпуровые ковры, курения. Рабы поспешно убирают алтарь зеленью. Собираются гости, нарядные, с цветами.

Вестник выступает навстречу Меланиппе с поклоном.

Вестник

О, радуйся, державного Эола Царевна-дочь, краса магнесских дев! Очищенный постом и покаяньем И благостью увенчанный, затем, Что храма он срединного святыню Сподобился узреть, сюда Эол, Фессалии державный повелитель, Вернулся… Как он счастлив, как чело Сияет у царя — уже давно мы Не видели таким его… Печали И гнев забыт, и милости вас ждут Великие, рабы и домочадцы, А вас пиры, приветливых гостей… Движение и гул в толпе. Он кобылиц отпрячь велел, чтоб раньше Родимых трав вкусили и они И с табуном подруг смешались в поле. Так говорил нам царь — ему в ответ Улыбками мы расцветали, дева. Кругом народ, и медлен царский путь. Там с Пелия, из Иолка, [7] Фер богатых Из Фтии есть, и северные есть Среди гостей, царевна, фессалийцы. Всех ласкою наш царь очаровал. Теперь толпа, конечно, задержала Вельможного, но если б кобылиц Не отпустил так рано он на волю, Сандалии крылатые мои Благую весть все ж принесли бы раньше… Ведь Гелия всегда быстрей Гермес.

Меланиппа

(с оттенком пренебрежения)

Благодарим гонца, конечно, он Почетное на нашем пире место Уж заслужил… А ласки и даров Ужель ему сегодня пожалеем?.. Но отдохни, Гермес, ты весь в поту…

Отворачивается к рабам, Вестник отходит несколько сконфуженно.

А вы, рабы, пурпуровою тканью Подножие увейте алтаря! Пред Зевсовой святыней преклоняясь, Пусть будет царь великий наш почтен.

(К Хору.)

Из ваших уст пэана жду я, девы, Помолимся, чтобы возврат царя Веселием нам заплатил за слезы Пролитые… Я умолчу о том, Что, кроме слез, здесь выпила немая И пурпуром прикрытая земля…

(К небу.)

Бессмертные, мы в вашей тяжкой воле…

Хор

Славьтесь, синие пучины Сребровласого Нерея! Славьтесь, гордые вершины, Где снега лежат, белея, Где орлы повисли, рея По-над стадом лебединым! Но славнее и отрадней Нет твоих, о Пелий, скатов… Веял сумрак, и прохладней Стали волны ароматов… Дымно факелы мерцали, Пелий ярко обвивая, Лента двинулась живая, Лиры нежные бряцали У гостей Нерея… Ели, У кентавров в мощных дланях, Смоляные пламенели; Нимфы ехали на ланях. Серебристой вереницей Там клубились нереиды, Мягко плыли аониды, Кто со свитком, кто с цевницей, И с сияющей царицей Шел властитель Эолиды…

Движение в толпе. С нарядной свитой и массой гостей, увенчанный лавром, медленно входит Эол, будто помолодевший, улыбающийся.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Хор. Эол. Меланиппа. Толпа.

Хор

(громче и светлее, обращаясь к Эолу)

Слава! Геллена великий И блестящий сын Эол! Ты венчанную гвоздикой Дочь Хирона поборол И с добычей нежноликой Улетел ты, как орел… Цвет любви вдыхая дикий, Лучезарный и великий, Славься, радостный Эол!.. Славься, радостный Эол!..

Минута затишья. Меланиппа не выходит навстречу. Она дает гостям загородить себя от Эола.

Эол

Магнесии священные твердыни… Дворец отца, и силуэты гор Любимых, и лесов немые сени, И моря шум привычный. Лучше вас И слаще вас нет сердцу… Алтари, Венчанные моих лугов цветами, Вам первым мой привет…

(Подходит к алтарю.)

Я не царем К вам прихожу, отеческие боги, А грешником раскаянным и сыном… О Зевс, о Геллена могучего отец, На этот дом, так много испытавший, На твой народ, на избранных, пелазгов, Которым ты, великий, обещал Безбрежный мир в грядущем, призри, боже. Залога ждем твоих теперь же, Зевс, Обетов мы… И внук, тобой прощенный, Сегодня, на алтарь припавши, молит, Чтобы в ему дарованной земле Умножились стада, чтоб в пашнях черных И трудовых Димитры золотой Не иссякал налитый солнцем колос… Чтоб дети… О, детей воспоминанье, Ты за собой ведешь их тени… Дети Чтоб выросли на радость и на славу Родителям, которым ты велишь Их вырастить… Победы и трофеи Кровавые с их паром — для других Оставь их, боже вышний, для потомков. Мы ж мира, бог, мы жаждем только мира И в городах, и в тишине палат… Но дочери не вижу… Меланиппы: Здорова ли она?.. И где ж отец, Богами нам еще хранимый Геллен?..

Меланиппа

(выступая вперед)

Отец и мой державный царь, твоим Так сладко мне внимать словам, и взору Так милы глаз веселые лучи…

Эол

(обнимая ее)

Малютка, ты бледна и похудела… Пусть счастием и миром над тобой Луч Гелия отныне засияет… Ты не больна, надеюсь, Меланиппа?..

Меланиппа

С тобой, отец, я расцвету опять. Скучала я в старинном доме нашем И без вестей томилась о тебе… Ни арфа мне отрады не давала, Ни ткацкий стан с узорным полотном. О Геллене ты спрашивал… В чертоге Готовит он, чтобы богов почтить И твой возврат восславить — жертву, верно. Он слаб и стар становится, увы! И седина чело ему склонила… Но дай сказать привет твоим гостям.

(Подходит к гостям с поклоном.)

Приветствую вас, жены! Фессалийцы, С вершин родных и дальних, из полей, Из городов прославленных и с моря Лазурного… Да сохранит вас бог, Да будет вам очаг наш благодатен!

Эол

(подходя за ней к гостям)

О, радуйтесь, соратники, и вы, Мои соседи мирные, вы, жены! Мой царский дом для дорогих гостей Всегда открыт… Но мне милей сегодня Ваш ласковый и радостный привет… Я подданных в Магнесии своих И сколько есть покорных фессалийцев Под скипетром моим прошу со мной Участвовать во всенародной жертве И трапезу в чертоге разделить. Старинных вин я предложу им критских… И вы, рабы, смелее… Кто из вас Тяжелым ли уроком или карой Обременен грозящей… Успокойтесь…

(Хору.)

Вы прощены… Берег я под конец Привет цветам, которыми Эола Сегодня сад зацвел… Я ваш пэан С особенным прослушал чувством, девы… Он сладостной росою освежил Мои давно не плакавшие вежды.

Корифей

Ты в Дельфах был, державный, в волосах Я вижу лавр твоих златисто-белых.

Эол

Сподобился я увидать земли Срединный храм, [8] там бледной пифониссы Вещаниям я трепетно внимал, Но светел я их толкованьем, девы.

Корифей

Мне радости твоей отрадна весть. Душа горит послушать, в чем же радость.

Эол

О, тайны нет… Я бы хотел, чтоб все Со мной теперь благую весть делили И счастия Эолова лучи. Пифийский бог сказал, что счастлив буду Я внуками, что славою они Широкий мир наполнят, и далеко Эолов дуб ветвями прошумит… О дочь моя, для радостного брака Меланиппа отшатывается, бледнея. Давно готов и царственный жених… Ты смущена?.. Он выбран, Меланиппа… Краснеешь ты? Спусти скорей фату, И за фатой ты можешь улыбнуться…

Меланиппа

(бледно улыбаясь)

С тобою кто ж останется, отец? Мне терема еще не скучны стены… И тихие со мною говорят Бессонными, отец, ночами звезды…

Эол

До брака все вы, Арна, таковы…

(Подходя к ней, ласково.)

Но ты, дитя любимое, не думай, Чтоб я не знал, какой алмаз в венец Тобою мне вложила дочь Хирона… Но погоди: я вижу, что сюда Из конюхов идет один… Так странен И спешный шаг, и невеселый вид… Что скажешь, раб и верный мой товарищ?

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Вестник

(с внутренней стороны)

О царь Эол, державный господин… Прости рабу, коль вестником не в пору И, может быть… Не знаю, как сказать… И, может быть, ну, скажем, неудачным Я вестником к тебе являюсь, царь…

Эол

Твоих речей начало неудачно, Ровнее их, надеюсь, будет ход. Пожалуйста, не бойся кары, конюх: Мой царский гнев отсюда далеко.

Тем временем из дворца показывается старый Геллен. Он совсем белый, согбенный, в сетчатой одежде прорицателя, его ведут двое, третий несет посох. На Геллене венок из дубовых листьев.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же и Геллен.

Меланиппа

Отец, к тебе державный прорицатель, Кронида сын увенчанный идет! Эол выступает навстречу отцу.

Геллен

О, радуйся, мой сын и царь Магнесский!

Эол

Ты радуйся, державный мой отец! В тебе залог блаженства Эолидов, И сладостно глядеть мне на тебя.

Рабы сажают Геллена. Один из рабов начинает медленно махать над ним веткой, отгоняя мух.

Геллен

Но вестника послушаем: гаданий Я знаменья хочу сообразить, Его рассказ нам может пригодиться.

(Указывая на Вестника.)

Недаром же в нем сердце смущено.

Минута общего, несколько смущенного молчания.

Эол

Так говори ж, возница, без опаски.

Вестник

Давай-то бог. Но слушай, царь. Ты помнишь, Что приказал крылатых кобылиц Клянусь, таких Магнесия уж много Не знала лет — стреножить и на луг, Копытами их целый год не мятый, Пустить, Эол… Стреножив кобылиц, В беседу мы с табунщиком вступили… Но, как на грех, — ты помнишь ту — у ней Над правым глазом звездочка, — не видел Я более шкодливой, — путы прочь… И что уж там завидела… Но мимо Подруг и вон из стада… Там Алфей Поток бежит — шагов, пожалуй, будет Две тысячи — за нею мы гнались. Холодная вода потока, верно, Крылатую сманила… На нее Накинул я узду и потихоньку С укорами шкодливую назад В табун повел. Идем мы перелеском: Путь выбирал короче я, и вот Ты знаешь луг, весь желтый от цветов, Где пастухи твоих коров и телок Свирелью, царь, с зари и до зари, А может, и пастушек забавляют… Их утомил, не знаю, солнца свет, Любовь иль труд, но спящими нашли мы Бездельников… А в засенке [9] … О, нет… Бессмертные!.. Нет… нет, такого дива Ни мой отец, ни дед, ни прадед, верно, Не видывал, — увидит ли и внук?.. Корову мы увидели, по виду Уж не вчера телилась… рядом с ней Порядочный мычал нетерпеливо И землю рыл раздвоенным копытом Бычок… а мать, ты не поверишь, царь, Двух мальчиков — я об заклад побьюсь, Что были то особенные дети, Ты не найдешь таких красивых здесь И рослых, царь, — двух мальчиков кормила. И долго мы стояли… Не могли Мы губ разжать от изумленья, даже Как будто бы и ноги отнялись, С испуга, царь, что этот вид чудесный Обозначать нам должен. Пастухов Толчками мы тут подняли, но толку В породе той кто и искать бы мог, Которая иль спит, или играет На дудочке? И спор тогда пошел Меж нами, что за дети. Не корова ль Их принесла? Чего ведь не бывает… Иль демоном положены на луг… Ну видано ль, чтобы, свое рожденье От вымени сурово оттолкнув, Плод женщины кормить корова стала! Кричали мы немало. Ничего Из нашего не вышло крика только, И решено… Нет! раньше… погоди… Когда детей, иль бесенят, — уж, право, Не знаю, как созданья те назвать, Корова-мать, так скажем, откормила, Здоровы же сосать они… На луг Склонившихся она тихонько стала, Как маленьких теленочков, лизать… Тут подошли другие телки… Следом Бык подошел, но молча, и никто Диковинных детишек тех не трогал. Обиженный один не замолкал, Пока травой он сердца не натешил… Давно бы так… И было решено Меж нами тех гостей сюда доставить: Что ты велишь, то с ними мы, Эол, И сделаем… Но было нелегко Их унести… Мычаньем недовольным Все стадо нас почти что до ворот Твоих, Эол, от речки провожало. По глупому совету моему Так и другой тебе, владыка, скажет, Недоброе то знаменье… Скорей Убрать бы их… А впрочем, как прикажешь.

В середине рассказа конюха два другие приносят корзинку со спящими детьми. Движение в толпе гостей и рабов и в Хоре. Меланиппа сначала стоит молча, скрестив руки. Только бледность проступает сквозь румяна. Она будто спала с лица, но владеет собою вполне. Сухие губы строго сжаты. Наконец, при виде слишком назойливых и любопытных гостей и рабов, она дает еле заметный знак глазами Старой кормилице, которая успокоительно кивает ей головой и, отстраняя толпу, становится на страже около детей. Геллен все время сидел неподвижно, будто спал… Не поднимая головы, он говорит, наконец, точно в дремоте.

Геллен

О, боги!.. О, гадания! О, сын Эол, Эол! Иль цепь твоих несчастий Не оборвали боги?.. Ты, пятно, С кого же ты растешь?.. О, демон злобный!

Общее смущение.

Меланиппа

(подходя к Геллену)

О, тяжкий бред… Осмелюсь ли я, царь… Ты, кажется, устал, и это солнце…

Геллен

(поднимает голову и, точно только что проснувшись, смотрит перед собой мутными глазами)

Кто говорит?.. Что солнце?.. Это ты? Ты, дочери Хирона чадо, Арна?

Меланиппа

Да, я помочь хотела бы тебе, Державный дед… Боюсь я, что недужный Твой бред отца счастливого смутит И праздник наш расстроить может, Геллен…

Геллен

(вставая, к Эолу)

Боитесь вы для праздника моих Тяжелых слов… Что ж делать?! Я не бредил. Я — в ужасе… Ты понимаешь, царь?

Садится опять. Раб, точно автомат, снова машет над ним зеленой веткой.

Эол

(нежно отстраняя Меланиппу)

Перед твоей священною, родитель, Я волею склоняюсь. Мудрых уст Вещания твоих — моя святыня. И если новую беду сегодня мне В нить тонкую и черную моей Всучить должна седая парка жизни, Я не уйду от ней… Но, может быть, Позволишь ты, чтобы с возницей этим И чудом я покончил раньше, царь?

Геллен молчит.

Коль слов моих ты не одобришь, можем Мы подождать решением… Молчишь Ты, царь-отец? Согласием молчанье Позволь считать твое…

Геллен молчит.

Рассказ твой, конюх, Действительно, особенный — его, Однако, я назвать покуда страшным Не вижу оснований. Вы детей Иль демонов, но вид детей принявших, Туда ж теперь могли бы отнести, Откуда их вы взяли. Если точно Их положил туда на благо нам Бессмертный бог — он их спасет, конечно, И мы греха на душу не возьмем, Что знаменье сгубили торопливо… А если то была игра бесов, Нам дикие помогут ночью звери… При алтарях нет места палачу, И жертвы бог… сомнительной не любит.

Конюх скрывается в толпе. Нянька торопливо берет корзину. Служанки ей помогают.

Геллен

Сомнительной?!. Останови рабынь: Богами, сын, молю и заклинаю.

По знаку Эола корзину снова ставят на место.

Остатки сил берег я, мой Эол, Чтобы тебя увидеть и зарею Полюбоваться славы Эолидов, Что некогда мне обещал Кронид… Но лучше бы… О, лучше б этот свод Слабеющим глазам моим не видеть… Я три раза гадал и три раза Рабам свой нож я отдавал печально И заливал зловещий огнь алтарный; Я три раза глядел, как до зари Вели быка на жертву… Все три раза Понурый шел и не мычал, едва Он тучные передвигая ноги. И три раза все те же знаки — мне Не обманул очей и призрак счастья… От желчи был раздут пузырь быка, И черною обильно заливал он На алтаре передо мной, Эол, Ножом жреца раскрытую утробу. Я вижу лавр Аплуна [10] на тебе, Но светлого обеты олимпийца Не отвратят над головой твоею Нависшую беду… Ты бойся, сын, Гадателей, читающих по звездам, И мудрых дев, и свитков бойся, царь, Украшенных вещаньями Орфея… Отцовского предания держись И мудрости, от нас ушедшей в землю, Лишь белым, царь, пелазгам откровенной. В Феспрот иди! Очищен не совсем От крови ты здесь пролитой, а раньше От нечисти домашней, да скорей Освободись и сжечь вели явленных.

Во время этой речи надвигались тучи. Но грозы нет. В конце речи слышатся какие-то странные звуки, точно подземный ропот. Потом треск, крики. Общее смятение. Эол стоит молча, поникнув головой. Меланиппа в ужасе расширенными глазами смотрит на Геллена. Кормилица испуганно пригнулась к земле, все еще инстинктивно закрывая корзину. Многие из толпы молитвенно пали ниц. Другие простирают к небу руки. Волна землетрясения затихает.

Хор

О Посейдон!.. Земли колебатель!.. О синекудрый! Сжалься над нами! Нам алтари, Боже, оставь! Пламени, бог, на очагах Не погашай, молю… Мысли тоскливо мятутся: Вещего старца слова Ты покарал ли иль смерти Этих детей просишь? Сжалься, владыка морей, Ужас развей и сомненья Душные волны, О Посейдон, Бог синекудрый!..

Полная тишина. Все затихло в ожидании второй волны землетрясения. Она набегает, но останавливается дальше от чертога. Мало-помалу светлеет.

Показывается солнце. Смущение успокаивается.

Эол

Гадания твои, отец, печальны, Печальней их вещания твои, И этот знак, венчавший их, ужасен… Мне радости луч Гелия, увы! За облаком таившийся и снова Блеснувший средь эфира, не вернет, И лавра я сухие листья брошу… Возьмите их.

(Снимает венок и отдает его рабам.)

Должно быть, ризы мне Торжественной не надевать сегодня… Мой светлый пир погиб. Но, царь-отец, Не вижу я, зачем же лишней кровью Иль копотью от адского огня Свой покрывать должны мы пурпур царский.

Геллен

О, маловер… Иль ропота богов Подземного твоей гордыне мало? Чего ты ждешь? Кровавого дождя? Иль, может быть, чтоб Тартара разверзлось Для нас жерло сокрытое? Когда б Здесь речь была лишь о тебе… Но рода Главою ты останешься… А мне Постылый век, усталому, коль боги И длят еще, так чтобы вразумить Тебя я мог и славу уберечь Моих грядущих правнуков… и только… На алтари и статуи богов, Которых мы еще не знали, право, Глаза бы не глядели… Но чего ж Боишься ты? Иль эти бесенята Тебе детей твоих, детей дороже, И правнуков, и всех, кого на муки Преступною ты слабостью своей Теперь, Эол, быть может, осуждаешь… Но вижу я опять гонца… Еще Нам новости из стада… Тот же конюх…

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Те же и конюх с той же стороны, что и первый раз.

Конюх

О царь Эол… Сегодня день чудес… О новом мне позволь поведать диве.

Эол

Мы ждем речей твоих, мой верный раб.

Конюх

Корова та, которая кормила Найденышей чудесных, на глазах У пастухов твоих, да и на наших Исчезла, царь, растаяла… Удар Ее унес в земные недра, что ли? Где мальчиков нашли мы, господин, Провал образовался… ключ горячий Струится там… Свидетелей у нас Хоть отбавляй… Нет, царь, неладно это Явление… Должно быть, Посейдон На демонов, что алтарей священных Его не постыдились, рассердился… А телки как жалеют пастухи… Не брезгает и животиной демон.

Пауза. Сильное впечатление среди слушателей.

Эол

О, тяжкое сомненье… Поглядеть Я все ж хочу на знаменье…

По знаку ему подносят корзину с детьми.

Какие Чудесные детишки!.. Как они Кого-то мне напоминают… Да… О нет! о нет… возьмите их, рабыни… Моей душой играет демон точно… И если все, за радостью теперь Свидания забытое с отчизной, Припомню я… И смутный сон… И Арны Печальный взор… И птиц… Да разве ж бог, Чтоб обольстить наш ум, ошибок полный, Жалеет чар?.. Иль мало есть у них, У демонов, приманок?.. Покажите Опять детей… Дочь, Меланиппа, им Надень убор в чертоге погребальный И принеси сюда… Коль иго жизнь, Его Эол поднимет не бледнея… Привесок бед… Мгновение… И пусть Узнает под ножом тот черный демон, Как славу у потомков отнимать Эоловых… красой и состраданьем Его мужское сердце растопляя, Как крыльев воск Икаровых… Отец, Минутную прости Эолу слабость… Не женщиной его, орлом родил Кронидовым ты горным… Я Феспрота Увижу дуб священный и, страданий Приняв удел, священный голос бога Услышу вновь, коль этим осквернен Я зрелищем и демонской игрою.

(Гостям.)

Прошу гостей войти теперь в чертог И без меня там пир уготованный Вкусить… Богов они не раздражали, И Гелленов не погасал очаг…

Гости входят в дом.

Меланиппа

(Эолу)

Дозволишь ли?..

Эол

Ни слова, дочь, ни слова!

(Рабам.)

А вы, рабы, готовьте поживей Костер, посуше наберите елей, Чтоб тот огонь, который поднесу Я бережно к неласковой постели Найденышей, моей грозящих славе, Чтоб ярче он и веселей пылал, В Додону путь Эолу озаряя…

(Со свитой, налево.)

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Те же без Эола.

Меланиппа подходит к корзине, вынимает оттуда детей и, плача и молча целуя их, уносит в дверь направо.

Геллен

Последний день… Последние лучи… Последнее звено тяжелой цепи Сейчас сольет огонь костра, чтоб цепь Мне самую потом расплавить… О, Скорей, рабы, скорей, скорей отсюда…

(Уходит с своими провожатыми в ту же сторону, куда ушел и Эол.)

ВТОРОЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ АНТРАКТ

Хор

СТРОФА

Страшен богов без меры Гнев и зоркая сила, Но меж бессмертных Геры Небо грозней не носило. Сказку ли, быль ли златого Детства душа удержала, С дальнего Пинда крутого В Аргос река побежала. Сколько там было богатых Сел и полей-раздолий, Лесу и ланей на скатах Стало Инаховой долей. В Аргосе царствовал славный, Тезка с рекой золотою… Дочери не было равной Ни у кого красотою. Очи Кронида пленились Чадом Инаховым милым, И меж аргосцев разлились Воды, богатые илом. Плутос в земле поселился. Год пировали там целый. Гермий с царем веселился, Зевс с его дочерью белой.

АНТИСТРОФА

С трона небес золотого Гера увидела диво. Месть ее мигом готова: Сердце недаром ревниво. Радугу Гера послала, Дивную станом и видом: Влага с полей убежала, Плутос ушел за Кронидом. Стали пустынею села, Смертного полные страха, И из румяно-веселой Мумией стала Инаха. Где от обильной Димитры Закромы раньше ломились, В сети паучьей и хитрой Мухи голодные бились. Шерстью одеты, смотрели Девы глаза благородной; Гермий уныло-голодный Телке играл на свирели… Страшен богов без меры Гнев и зоркая сила, Но меж бессмертных Геры Небо грозней не носило.

ЭПОД

О, чье ж это страшное дело? Чья тайна? Иль козни? Ту ночи ли поздней Преступницу риза одела? Иль Гелий своей золотою Сиял колесницей победной Над тою Огню обреченной красою… Над матерью бледной, Грехом ли гонимой, Стыдом, нищетою Томимой?.. О, чье ж это страшное дело? Душа говорит: то не бес; Чье ж око, о боги, с небес На грешную деву глядело?

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Меланиппа; за ней рабыни несут детей в погребальных костюмах и длинных черных вуалях.

Корифей

Вот… вот они… найденыши… О, боги! О, зрелище печальное! Когда Подходит к старцу смерть иль от недужной Постели врач отходит молча, нам Тоска сжимает грудь… Но если видишь, Как маленьких детей для палача Или жрецов — то не одно ль и то же? Оденет риза погребальная, Как трауром играть готовы дети И алые смеются их уста, В душе встает холодный ужас, девы! О, как могла, царевна, этот труд Ты, нежная, среди рабынь исполнить?

Меланиппа

В сердцах людей, покуда жизни луч В них теплится, есть искра упованья… Пока детей я одевала, мне Мелькнула мысль, и ей дышу я, девы… А может быть, печальный этот вид, Убор, который подобает старцу, Смягчит отца… Ведь беззащитней вдвое Они теперь, малютки эти… Нет Коровы даже в человечьем стаде, Чтоб молоком уста их освежить. О, слов и слез скопила я довольно… И нежностью глубокою мое Так эти крошки истерзали сердце…

(Вглядывается в ту сторону, откуда в это время слышится оживленный шум.)

Но подожди… Костер… Отец… и старец, И Геллен там… Он что-то говорит… Они идут сюда… Старик остался… Он будет ждать малюток… Посейдон! Уста мои окованы… Ты моря Отдай им, бог, и блеск, и шум; и речи То ласковой, то грозною волной Пускай идут мои к сухому сердцу…

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Те же и Эол со свитой и частью гостей.

Эол

(в руке у него блестит длинный фессалийский нож)

О дочь моя… Готово все… И ждет Костер и нож найденышей… Надеюсь, Что, разумом излишек победив Девической чувствительности, Арна Достойною своих великих предков Себя теперь покажет… Иль Хирон Малюткою водил ее в пещеру, Чтоб демонов игралищем потом В Магнесии она покорно стала!

По знаку Меланиппы детей относят в сторону.

Меланиппа

Отец мой, я хотела гордый ум Туманом слез окутать, чтобы сердце Решения его остановило: Я показать найденышей тебе Одетыми по-старчески хотела… О, из руки твоей холодный нож, Наверно бы, дрожа, упал… Но стыдно Мне этого желания… Ты сам Передо мной открыл стезю рассудка.

(Подходит к нему ближе.)

Рабыни тихо забавляют детей.

Я — женщина, но дочь твоя. Во мне Кровь царская, кровь избранных, быть может, И голубой божественной хоть капля Во мне, отец, есть крови. Я едва ль Узнала б мать. Но свитки муз прилежно Читала я, и Истины златой Средь дальних звезд и мне лучи мелькали… Не бреду, царь, и не капризным снам, Нет, ты ночей бессонных, ты трудов, Холодного вниманья и проверки Мучительной внемли словам, отец, И не моим… — Что эллинская дева? А мудрых, царь, в учение, в систему Уложенным словам. Но передать Могу ли все тебе? Земля и небо, Весь этот мир, и все, что в нем горит, И гаснет, и растет, благоухает И движется, и умирает, царь… Все это вечно… Только вещи были Вначале странно смешаны. И Хаос, Наш первый мир, исполнен был семян, Мироначал неразвитых… А семя Там каждое начатки всех вещей Незримые таило: и железа В нем был закал, и розы аромат, И радуги цвета. Из этих зерен Составились и небо, и земля. И все, что в них, в извечных семенах, Холодного таилось, все, что было Иль твердо в них, иль жидко, иль темно, Сцепилось и образовало землю, С ее водой, горами и лесами И тварями… А влажное и все, Что жаркого таили зерна мира И тонкого, и легкого, в эфир Ушло от нас и стало синим небом. А смерть?.. О, смерть — разлука, но и только. Коль на гробах мы видим огоньки, Когда темно, а на могилах пышно Трава растет; и если только пыль В могилах от скелетов остается, Так потому, что к расцепленью нет Уж более преграды, чтобы пламя Ушло в эфир и чтоб землей земля И влажною травою соки стали. О мой отец! Для светлого ума Весь этот мир так строен, так прекрасен, Что и у муз на нежных лирах нет, Наверное, аккордов музыкальней. Но он бы трупом был, когда бы Дух, Иль вышний бог, когда-то вихрем зерна, Из Хаоса подъяв, не закружил, Чтоб части их сцеплялись, а другие Бежали друг от друга… Этот дух, Он все живит, и нет созданья в мире, Где б чистый он и вечный не дышал… А в нас сильней он только, чем в твореньях Других, отец… Но кто вкусил его Пленительной и бесконечной власти, Не может уж на веру слабых душ Без ужаса глядеть и омерзенья… Я чту богов, отец, я им молюсь, Но не могу ни раскаленной глыбой, Ни морем их, ни молнией считать. Они — ступени пламенного духа, Бессмертные. И жалкий жрец с ножом, Который воли их в утробе бычьей Прилежно ищет знака иль, бледнея, От демона бежит, шепча молитву, Иль жаждет кровь невинную пролить Лишь потому, что в нем мутится разум… От божества он далее, чем та Детей, отец, питавшая корова… О, прекрати весь этот бред безумный! В душе своей великой не гаси Ты дивного эфира. И Крониду Всесильному угоден будешь, царь… Но, страстию нечисто-малодушной Закутав ум, удара берегись… Того, чей дух препон не знает наших…

Корифей

Твоим словам прекрасным я дивлюсь, Но смелый их полет меня пугает.

Эол

Подумаешь, что молнии Кронид Ириде дал… что радужною ризой Прикрыла их богиня и грозит, А розы губ улыбкой зацветают. Заслушался тебя я… Соловьем Поистине ты стала… От Хирона ль, От дочери ль его — да будет мир Среди теней почившей — эти речи… О, за тобой я, вместо царских дел, Средь облаков желал бы вольной птицей Летать, дитя… Суров и сух мудрец, Но розовых вещания так сладки Девичьих губ. Сломить копье с тобой В словесном состязании, конечно, Задачею бы было жениху Нелегкою. Но я — отец и царь… И мудрые босых учителей Не раз, поверь, я эти речи слышал… Я одному дивлюсь: когда богам Иль Разуму исконному так верно Все эти люди служат, отчего ж Их нет среди царей? И отчего Не падают твердыни наши, Арна, Пред мудрыми словами? Почему же К ним серебро рекою не течет? И гонит их от своего порога Немудрый селянин?.. И даже глаз Изгнаннику покрыть не даст померкших Отечество комка родной земли? Нет, дочь моя, оставим это… Жертвы Обречены, и их сейчас сожгут… Пусть там казнит меня босой ваш Разум! Боялась ты мне сердце размягчить Их детскими невинными глазами. О, этот страх напрасен… Про сирен Рассказов я наслушался ребенком И демону водить себя не дам. Со слабостью покончили мы счеты.

Рабыни подносят Эолу детей. Он машет рукой.

Меланиппа

Постой, отец! Но разве ж царский ум От общих всем ошибок безопасен? Иль и богов, которым веришь ты, На грешный путь не уводили страсти? Иль Аполлон разгневанный отцу Не перебил великому преступно Его перуна гордых ковачей? Скажи мне, царь… А если эти ж боги Бессмертные, чтобы сгубить тебя, Твой ум теперь мутят? Когда убийство Виновного готовится, то суд Его решил, я думаю… А кто же Судьею был, решившим смерть малюток? Иль дряхлый тот уже незрячий жрец, Иль, может быть, твой конюх? Или надо Среди рабов трусливых судей нам Искать, отец?.. Мне стыдно… Говорил Про вещий знак Эол землетрясенья, Что Геллену он речь венчал. А если То Посейдон разгневанный тебе Свою волну послал для вразумленья? Какой пророк, скажи, тебе, отец, Истолковал божественную волю? Пропавшая телица? Но она Угодною явилась божеству, А вовсе не наказанной. Иль Реса, Трофония, Амфиарая грех Земле обрек, ее пещерам вещим?

Минута молчания.

Эол

(сдержанно)

Надоедать мне пестрый твой узор Немножко начинает… Мы не в ткацкой… Коль этою богам не угожу Я жертвою, — не ты ж в ответе, Арна… Меж эллинских, коль ты Элладу чтишь, Обычаев — такого я не помню, Чтоб с дочерью советовался царь. Нам вытканный приятней рук ее Искусством плащ, чем слов ее плетенье… Немедленно вели за мной теперь Нести детей. На дождь похоже будто, Шипящего я не люблю костра…

Меланиппа

(нежно)

Отец, мне матери моей покойной имя Так тяжело произносить… Но груз Тяжелый я возьму и этот, если Он снимется с души твоей, отец.

(Приближаясь к Эолу, тихо.)

Ты помнишь, царь?.. О, для меня не тайна Рождение мое… Скрывалась мать, И ничего не знал Хирон о браке, На Пелии свершенном…

Эол

Замолчи!

Меланиппа

О нет! О нет… Я знаю, что ты властен Меня казнить, но выслушай: тебя Я Гиппою покойной умоляю Хоть посмотри на крошек…

По ее знаку детей подносят к Эолу.

Ведь они Такие же, как некогда и я, И ты, Эол, мы были… Только жалче… Как тихо спят они…

(Рабыням.)

Разденьте их.

Детей раздевают.

Иль демонов на них найдешь ты знаки? Подумал ли, отец, ты, что тайком Могла родить их девушка и ночью, Как некогда меня, таясь, отец, Хиронова в лесу родила дочерь? Ты демонов задумал жечь… А что Как демоны — один девичий страх Да стыд, отец, девичий были?.. Нет, Ты не казнишь малюток… Заклинаю Священною и нежною тебя Звездой, отец… Неведомую эту Ты пощади, как некогда Хирон Мою простил таившуюся мать… И не ее прости… детей невинных!..

Эол

Я б не хотел бранить тебя. Но стыд Девичий и дочерний, Меланиппа, Ты, кажется, забыла… Исступил, Пожалуй, нас один и тот же демон, Лишь путы я его порвал скорей. Гей, вы, рабы, змеенышей за мной… Царевна, здесь не место вам, я вижу, Покинутый давно вас терем ждет.

(Приглашая жестом Меланиппу во дворец.)

Меланиппа

(порывисто обращается к детям)

О, с ними, да! Но не одна, державный…

Эол

Опомнись, дочь, что говоришь!..

Меланиппа

Тебе Я говорю, опомнись, или внуков Ты погубить задумал?.. Мать казни…

Восклицания в Хоре и среди присутствующих.

Эол

Га… Тяжкий бред… О боги! Это иго Признания снимите с плеч моих! Скажи, скорей скажи, что ты шутила…

Меланиппа

Шутила? Нет… Мне не до шуток, царь… И если вам, о фессалийцы, надо Иль вашему владыке, иль жрецам, Чтоб царский дом не делать бойней гнусной, Признания девичьего… Оно Уж с этих губ сорвалось…

Эол

Дочь… Дитя…

Меланиппа

И мать… увы… твоих несчастных внуков.

Эол

Проклятие… О демоны… Ее Оставите ль?

Меланиппа

Отец мой, я здорова… И разум мой не поврежден… Детей Я принесла, и этих самых, точно, Двадцатый раз луна сегодня им Свой факел зажигает. Их отец Великий Посейдон. Его веленьем На нежный луг они отнесены. Ты сам, Эол, хотел моих признаний.

Корифей

То нега лжи под игом палачей? Иль истине в устах ее я внемлю? О, призраки ожившие ночей! О, туча, камнем павшая на землю!

Пауза.

Эол

(не глядя на дочь)

О, да… Теперь все ясно мне — ее Печаль, ланиты бледные, тревога И странная заносчивость речей. Позорные мгновенья!.. Эта мудрость, Весь этот блеск ораторский… Куда ж Они ведут, скажите, покоренных Красою их и силой? Ты, о бог, Чье имя здесь нечистыми устами Произнесла девица эта… Дочь Злосчастного Эола… Пощади нас И гневом лжи бесстыдной не карай… Я накажу и сам ее… Законы В Элладе есть еще, и совесть также К тем мудрецам босым покуда в их Дырявые мешки не уходила…

(К окружающим фессалийцам, которые в течение этого явления приходили на сцену.)

Вы, граждане всех четырех концов Фессалии… у вас прошу я правды… Устройте суд, обычаю отцов Покорные, и эту Эолиду Последнюю, которая мои Еще срамить седины остается, Коль камнями побить или живой Решите сжечь с ее приплодом вместе, Молящего не встретите, клянусь, Во мне отца… Костер стоит готовый… Ты ж, дар отца, прочь фессалийский нож! Из сердца дочь я вырвал… Но ее Волос твое железо не коснется.

(Бросает нож. Рабам.)

Мать и детей немедля разлучить Ее связать, а их отдать рабыне.

(Уходит со свитою во внутренние покои.)

Слуги подходят к Меланиппе.

Меланиппа

Веревки? Прочь… Пусть я не дочь Эолу, Я все-таки царевна, и бежать Или бороться с вами не унижусь.

(Детям.)

А вы, давно оплаканные дети, Простите… Вас увижу ль?.. Но судом Спасенья я для вас добьюсь… Ты, дивный, Ты, Посейдон! Иль именем его Украсивший мне ночь стыда и страха, Кто б ни был ты… Спасти твоих детей Мне помоги теперь, о синекудрый!

(К Хору.)

Простите вы, о Пелия краса, О нежные подруги… Я не знаю, Хоть смерть глядит в глаза мне… Кто из нас Счастливее теперь?.. Весь этот ужас За мной, как сон тяжелый. И надежд Игрушкою, забавой Олимпийца Иль дерзкого обманщика — не быть Уж никогда мне больше. Брак… рожденье Детей — я дань свою вам отдала. Другим очам одеждой золотой, Таящей смерть и тленье, оставайтесь.

Уходит, окруженная фессалийцами и плачущими женщинами; детей уносят за нею.

ТРЕТИЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ АНТРАКТ

Хор

СТРОФА 1

Сестры, будем молиться! Звездные темны нам выси, Девичий разум наш беден, Только и в нас состраданье Жаркой кипит слезою. Мы о царевне нашей, Тяжкой борьбой томимой, Будем молиться, сестры…

АНТИСТРОФА 1

Сестры, будем молиться Той, что теперь незримо На небесах мерцает Чистой своей душою… Нежной звезде молиться. Пусть Посейдону Гиппа Дочери муку скажет, Будем молиться, сестры.

СТРОФА 2

Золотой и трехвечерний, Зевсу вечному рожденный, Потопил ты Гидру в Лерне, Царь, никем не побежденный. Содрогнулись и кентавры Перед палицей Геракла, Но Алкида вянут лавры, Счастье гордое иссякло. И, язвим богиней мстящей Средь паров безумья винных, Бросил он в костер горящий Трех детей своих невинных…

АНТИСТРОФА 2

О царица Гера, Гера, Если ты отцу велела Горделивым для примера Это злое сделать дело, Со смиренною мольбою, С фимиамом и слезами Мы стоим перед тобою, Гера с гордыми глазами! Сердцу сердца голос чуток: Пожалей в тоске рожденных, Из огня отдай малюток Нежной матери спасенных!

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Эол

(за сценой)

О, боги!..

Корифей

Подруги… Тише… Стон мне из дворца Почудился…

Эол

(за сценой)

О, мой отец… О, царь…

Корифей

Отца зовет… Иль Геллена словам Разгневанным он внемлет?

(Прислушивается.)

Нет, там плачут. Иль с Гелленом неладно? Я рабынь Стенания… я вопли различаю… Произнести мне страшно это слово, Но кажется, что жизнь угасла там.

Из чертога, из средних дверей выходит Эол в трауре, обритый, с небольшой траурной свитой, за ним несколько гостей и рабов.

Эол

О Пелия приветливые гости, Вы, граждане, вы, верные рабы! Понизьте голоса… Волос в печали Терзайте пряди… потому что Геллен, Великий Геллен умер, и его На смертное уж положили ложе.

Обрядовая сцена плача.

Корифей

Печаль твою делю я, властелин… Но если скорбь Эолу позволяет Нам передать, как царь почил, горит Твоих речей мое послушать сердце.

Эол

Без муки он почил. И не успел Плаща ему я на лицо набросить В минуту расставанья с жизнью, девы, Как ветерок, в морщинах лицевых Последнее прошло усилье жизни И сделалось как мраморным лицо.

Корифей

Ты говорил в то время с ним, владыка?

Эол

Про наш позор — о, лучше б никогда Мне не рождать ее — ему смущенно Я говорил… Вдруг вижу, что с ланит Сбежала кровь у старца… «Посейдон», Он прошептал с усильем… Не расслышал, Что бледные еще шептали губы, Но кажется, что было то «прости», И не «прости» разлуки, а любовью К виновному звучащее «прости». Просил ли сам прощенья он, не знаю, И у кого… Иль завещал простить, Он медленно склоняться начал, точно Хотел он сесть… На ложе мы его Перенесли поспешно… Там он умер. Увы! Кого б ни завещал простить Эолу он; сходя в могилу, — это Напрасный был завет… Давно рабам Я отпустил их вины… А над тою, Кого назвать я не хочу, чтоб вам Не оскорбить ушей девичьих, гостьи, Творится суд не мой… Эол — один, Двух жен имел… Шесть сыновей и шесть Он дочерей родил на зависть вышним, А кто придет ему глаза закрыть? О, Аполлон!.. Игрушкою твоей Я сделался? Или твоих не понял Священных слов Эол? Но о каких Ты говорил мне внуках, славе царской?

Корифей

Прости мне, царь! Последние слова Великого когда бы фессалийцам Ты передать велел… Не смертным мужем, Кронидом был почивший царь рожден… Прощение — завет его священный…

Эол

О, это было бы уж поздно… Там Клубится пыль. Гонца я различаю. Не знаю как, но дело решено.

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

Те же и Вестник, угрюмый старик, жаркий, запыленный (слева).

Время послеполуденное, ближе к закату.

Вестник

Царь, да хранит тебя с небес бессмертный Твой дед и бог… Что вижу я? Хитон Растерзан твой, и волосы обриты… Иль ранее кто был здесь, не пойму.

Эол

О, вестник зол… Ты более, чем думал, Сказал, гонец… Постой… Ее сожгли? Покончили с детьми?.. Скорей, не медли…

Вестник

(неторопливо)

Не знаю, как сказать тебе: явленных На луг снесли: пускай, мол, ищет их Кто их рождал… А мать их ослепили. Восклицания среди окружающих. И, кажется, от непосильных мук В ней помутился разум…

Корифей

Ужас, ужас!

Эол

Ты все сказал?

Вестник

Чего ж еще, Эол? Иль, может быть, ты ждал конца другого Я ни при чем. Меж судий не сидел И ваших дел позорных я не ведал. Вот погоди: еще накажет бог Обидчиков девицы, и престол От божьего суда им не защита.

Эол

(помолчав)

Награды дать тебе я не могу За эту весть — отраднее бывают… В чертог иди к своим занятьям, раб, И царские оставь царям печали.

Вестник уходит налево в дверь.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

Без Вестника.

Хор

О, горе! О, сын Кронида блаженный, в сребристых Сединах почил ты… О, лучше б, Владыка, вослед за твоими Мои молодые, о Геллен, Закрылись и светлые вежды, Не так, как царевны кровавой Печатью сожженные веки, А сном благодатным и тихим, Как лебедя песня, как утра Осеннего бледное солнце, Так тихо закрылись, о Геллен… Чтоб этой семьи разоренной Чертога пустого и муки, Снедающей сердце, и жизни В Магнесии, пышной когда-то Эоловой славой, не видеть.

Корифей

Но вот они… О, вот они… владыка, Собрать теперь все силы должен ты. То, что сейчас увидишь ты, ужасно.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ

С той же стороны, откуда приходил последний вестник, среди нескольких вооруженных и толпы фессалийцев идет Меланиппа, ослепленная, в узах. За ней, плача и робко причитая, идет Старая кормилица.

Mеланиппа

Я слышу дым жаровен… Это наш Старинный дом… Или к жилью другому Вы привели меня? Как затаились, Однако, вы, о судьи… Иль со мной Вас больше нет? А мой отец, тот муж, Который так когда-то назывался?.. Иль голоса и царь уже не смеет Возвысить около слепой, чтобы она . . . . . . . . . Проклятьями его не осыпала? О, если есть живые люди здесь, Скажите мне, слыхали ль вы, чтоб ноги Иль руки у кого, когда отпилят От тела их, болели? Отчего ж Мои глаза так чешутся? Ведь их Уж нет… Кровавый этот студень, верно, Растоптан уж давно… Мои глаза! О, солнце… О, цветы… О, сны… О, дети.

Корифей

Несчастная царевна… Голос мой Ты, может быть, узнаешь… Я подруга, Я сверстница твоя… О, горький вид!

Меланиппа

Я узнаю!.. Вас с Пелия послала За мной сюда Хирона дочь… Ведь так?

Корифей

Страдания ей разум помутили.

Меланиппа

Я, кажется, напутала. Мои, Действительно, ко тьме еще не могут Привыкнуть ни шаги, ни мысли, девы…

Корифей

Я, может быть, могла бы чем-нибудь Страдания смягчить твои, царевна…

Меланиппа

Смягчить мои страдания? Иль труп Ты вылечить возьмешься? Или глаз Ты лишнею владеешь парой, дева? Могу я сесть, о судьи, или нет?.. Истома мне колени подломила. Вы, может быть, ослабить этот узел Позволите мне, судьи? О рабыни, Эола розе тесно… Тесно розе… О, мой отец заплатит вам. Жалеть Он ничего своей не будет Арне И тем, кто верно, девы, ей служил.

Эол

Освободить ее, и пусть садится.

Меланиппу развязывают. Кормилица, плача, обнимает и поддерживает ее.

Меланиппа

(поворачивает голову к Эолу)

Державный мой отец… Осмелюсь я… «Ни слова, дочь моя, ни слова больше». О, господи… А сыновья мои?.. Скажи, Эол… Куда ж ты дел малюток? За этими несчастными глазами О детях я забыла… Что за мать Презренная!

Эол

О, боги!.. Точно, разум Ее померк, как свет ее очей… Скажите ей, что Геллен умер, девы!

Меланиппа

Как? Умер мой отец? Но он сейчас Со мною здесь беседовал… Иль демон То был, завистник славы Эолидов? А тот старик, который все грозил И жечь детей хотел, он тоже умер?

Корифей

Царевна Меланиппа, твой отец Не умирал… На славу нам живет он, А это дед твой, Геллен, старец белый, В блаженное жилище перешел. Пред смертию его уста шептали «Прости ее» царю… Но суд тебя Приговорил уж раньше и глаза Кровавою тебе прижег печатью…

Меланиппа

Печатью, да… О, боги… Как мне больно… Два глаза у меня, и было два У Меланиппы сына… Где они? Где? где они? О, сжальтесь… Принесите Ко мне детей… В груди моей волною Горячею теснится молоко… Последняя волчица… крыса… в яме Детенышей выводит, и кормить Отцы и боги ей не запрещают… Отдай детей, старик, мне… Иль скажи, Что их убил… Да и меня прирезать Вели зараз… чтоб не порочить род.

Эол

О, боги… Луч сознания верните Ее душе… Мне кажется, что ум И у меня мутиться начинает.

(Справившись с собою, с усиленной суровостью.)

О женщина… Я дочерью тебя И девою назвать уже не смею… Твоих детей не резали, не жгли, А в стадо их на то же место судий Решением вернули… Если их, Как говоришь ты, бог родил, чего ж ты Волнуешься?.. Он должен их спасти, А смертному и рабскому, быть может, Отродью нет спасенья, и не надо… Осуждена в темницу ты, но здесь Ты кончишь дни, не в узах, на свободе, Благословлять ты Геллена должна.

Меланиппа

О царь, прости безумный ропот сердца; Рассудок мой немного просветлел, И если бы не эти боли… О!.. Как будто гвоздь тот раскаленный… мира Последний луч для Арны… там в мозгу Осколок свой оставил… Сжалься, вышний, Ты разума мне мукой не гаси… Державный царь, я лгала… Я не знаю, То Посейдон ли был… Коль ты бесов С детьми смешал, или возможно деве Обманщика от бога отличить? О, если б был то бог, ужели ж эти Он выносить заставил бы меня, Свою жену, не муки — поношенья… Я покорюсь судьбе моей… Но тенью Я Геллена, касаяся колен Твоих, о царь, смиренно умоляю: Вели своим ты пастырям, Эол, Не отдавать детей моих зубастым Зверям, отец… Ах, виновата, царь… И трупы их, когда умрут, позволь мне Самой убрать, и вымыть, и одеть, Холодные их лобызая лица.

ИСХОД

Близок закат солнца. Одно из розовых облаков спускается с неба. В нем на довольно далеком расстоянии от сцены вырисовывается в апофеосе закутанная в розовую дымку Гиппа (мать Меланиппы); на темных волосах у ней мерцает бледная золотая звезда.

Меланиппа

О, дивное благоуханье… Где?.. Где я, отец? Со мною дети?.. Нет! Иль я сама — дитя?.. О, что со мною? Сирийских смол я слышу аромат: Мать, это ты!.. Твоих волос, родная, Я запах узнаю!.. Там солнце… горы…

Гиппа

О, дочь моя… О, Арна… Как обнять Хотела бы тебя я…

Меланиппа

(протягивая руки по направлению голоса)

Обними же. Дай голову прижать к твоей груди… Дай выплакать измученное сердце…

Гиппа

Увы… Я тень… Я только тень и сон… Но слушай: я к тебе от Посейдона, То Посейдон был точно…

Эол

Умереть… О, умереть… Не надо продолженья…

Гиппа

Твоих детей прославлен будет жребий… Их далеко везут теперь… У них Кормилицы нарядные, игрушки, И в роскоши малютки возрастут. А имена наречены им будут Эола и Бэота… И когда, Прекрасные и мощные, они Поднимутся, как тополи, за Понтом, Они сюда придут… А Посейдон Мне обещал вернуть тебе и зренье, Чтоб дивными натешились глаза. Ты, царь Эол…

Эол

Мне смерти, только смерти.

Гиппа

Неведеньем оправдан… Но ее Ты береги теперь… За эти двери Переступать не надо ей. Тебе ж, Как Аполлон сказал, от внуков слава Пойдет вовек. О, сколько городов И островов, героев и поэтов Под сению Эола процветет… Простите мне, отец и дочь, ее Ты обними, Эол.

Эол

(Меланиппе)

Прости… прости…

Меланиппа

(в экстазе)

Как сладко мне… О, мне не надо солнца… Меня прости, отец… Перед разлукой, В дверях тюрьмы. Я, как на брачный пир, Туда войду… для славы Эолидов… О, как тебя люблю я, Посейдон…

Гиппа

(Эолу)

В Феспрот поди, Эол, для очищенья… Там плоть постом прилежно изнуряй, Грядущее тебе оракул скажет… Закат. Но на поля Магнесии… уж сумрак Вечерний набегает… О, прости, Мое дитя несчастное… Мне нужно По голубым темнеющим ступеням В эфир подняться… Там мой факел робко Затеплится, чтобы светить под утро Идущему на ниву фессалийцу, Рабыне, что кувшин несет, и всем, Кому печаль или недуг на ложе Покоя не дает… Прости, дитя… И ты прости, Эол… Вы, девы, тоже…

Корифей

И нас прости… о, дивная звезда!..

Свет и видение исчезает. Луна прячется в тучах. Поднимается ветерок. Роса. Свежеет. Меланиппа точно просыпается от сна.

Эол

Я Геллену усопшему в чертоге Пойду сказать последнее прости. Рабыни, вы слепую берегите.

Уходит со свитой в дом. Фессалийцы расходятся.

Меланиппа

Замолкли вы, сирены? Кто со мною?

(Нащупывает руку Кормилицы.)

Тюремную одна я не сыщу, Пожалуй, дверь… О нет, не надо больше Мучительных и невозможных снов. Несчастием и слепотою точно Унижена царевна. Но свечи Она своей еще не потушила, И, чтобы жить, обманов и надежд Не надо ей… О бог, о чистый Разум! Пусть кровь глаза моя запечатлела, Пусть язвы сердце мне терзают… Ты Не угасай во мне, эфир, и жребий Свой не сменю на счастье темных душ. Вы ж, дети, если живы, мать простите…

(Вместе с рабыней медленно уходит в дверь налево.)

Хор

(покидает орхестру под пение следующих стихов, которые замирают вдали)

О, печальная, тихая ночь, О, гнездо разоренной семьи! Не на радость тебя на земле Свил когда-то небесный орел. Над тобой, о безумная дочь, Плачут нежные очи мои, И жалею в полуночной мгле Я тебя, одинокий Эол… О, гнездо разоренной семьи, О, печальная, тихая ночь… . . . . . . . . .

Март 1901

Царское Село

Примечания к лирическим партиям

1. Первый музыкальный антракт посвящен прославлению Аполлона. Этот бог был отцом Асклепия (Эскулапа), мифического существа и героя, столь сильного, что этот герой дерзнул даже воскрешать людей, не только исцелять их. За это Зевс, верховный бог и защитник установленного миропорядка, соблюдая нарушенные права Смерти, убил Асклепия. Аполлон, рассерженный на отца, перебил его сыновей, киклопов, как исполнителей приговора верховного Кронида (Зевса, сына Кронова). Зевс уже собирался ввергнуть своего дерзкого сына в Тартар, но жизнь ему вымолила его мать, Латона, и Аполлон, взамен смерти, должен был целый год быть в батраках у ферского царя Адмета (в Фессалии, около Бебидского озера). Аполлон, пася стада Адмета, играл на свирели, и слушать его собирались даже дикие звери.

В антистрофе упоминается о рождении Аполлона; он и его сестра, Артемида, родились на острове Делосе; Латона, рождая их, не страдала. — На Делосе запрещалось хоронить мертвых, их должны были увозить оттуда. Сминтий — прозвище Аполлона, неясной этимологии.

2. Хор в четвертом явлении славит брак между Пелеем и одной из нереид, Фетидой; от этого брака впоследствии произошел Ахилл. Брак происходил на Пелии и отличался блеском. В числе гостей со стороны невесты были и кентавры. В представлении об этих сказочных существах слились представления аттические о грубом быте горных наездников и старые, еще арийские верования в горных или, может быть, облачных духов. Отсюда двойственное представление о побеждаемом грубом народе-наезднике (полуконь, получеловек) и о мудреце Хироне, который в своей пещере воспитал самого доблестного и совершенного представителя героической эпохи. — Нереиды это были дочери Нерея, отца невесты, так называемого «морского старика» (он был предшественником Посейдона как повелитель морей). Нереиды изображаются в хороводном танце: их быстро мелькающие ноги кажутся серебряными, — всех сестер было пятьдесят. Аониды — то же, что музы. — Властитель Эолиды — Эол. О его сражении с дочерью Хирона уже говорилось.

3. Второй музыкальный антракт посвящен старой легенде о Гере и Ио, которая послужила в этом виде сюжетом для одной не дошедшей до нас и, вероятно, сатировской драмы Софокла. В ней отразились природные явления, связанные с народным благосостоянием: с одной стороны — разлив илистой горной реки Инаха, с другой — засуха. Кроме того, здесь слышны отзвуки аргосского мифа об Инахе и Ио. Инах — царь Аргоса, а Ио — его дочь, красотой которой пленяется Зевс. Ревнивая Гера, жена Зевса, посылает Ириду (радугу), свою вестницу, в свой излюбленный край, Аргос, распорядиться. Плутос — бог богатства, который поселился было среди аргосцев, имевших обильный урожай после разлива, уходит. За ним уходит и Зевс, потому что Ио обратилась в телку. Гермес остается забавлять и утешать телку, играя ей на свирели. Инах от голода обратился в мумию.

Связь мифов о ревнивой Гере с несчастиями Меланиппы ясна. Ведь она также происходила от незаконного Зевсова потомка. Эол был внуком Зевса, но не от Геры.

4. Во второй строфе третьего музыкального антракта хор воспевает Геракла. Это сын Зевса от Алкмены и одна из жертв Геры. Он называется здесь «трехвечерним», потому что Зевс сделал брачную свою ночь с Алкменой втрое длиннее обыкновенной. Геракл должен был сделать ряд очень трудных дел, которые налагал на него аргосский царь Еврисфей по наущению мстительной Геры; между прочим он убил Гидру и перебил кентавров. Его первым оружием была палица. Гера преследовала незаконного сына своего мужа не только трудными задачами, но и несчастиями. Одна из греческих легенд передает, что, охваченный безумием, Геракл бросил в огонь своих малюток детей. В антистрофе третьего антракта является параллель к только что рассказанному: там был гордый герой-отец, бросающий своих детей в огонь; здесь нежная мать и ее смиренные подруги, которые хотят спасти детей от огня. Речь идет о том, чтобы Гера, которая вдохновляла Геракла на преступление, здесь восстановила нарушенную справедливость спасением других детей от той же огненной смерти, но на этот раз не ею решенной.

КОММЕНТАРИИ

Впервые — отдельным изданием: Меланиппа-философ. Трагедия Иннокентия Анненского. Спб., 1901. Варнеке Борис Васильевич (1878–1944) филолог-классик и историк театра, профессор Казанского и Новороссийского (Одесского) университетов.

В тексте воспроизведены вводные замечания автора и авторские же «Примечания к лирическим партиям».

В ЦГАЛИ находится автограф, обозначенный: «Отрывки из первой редакции „Меланиппы“ и план трагедии». Это — план, под загл. «Меланиппа», весьма близкий к содержанию опубликованной трагедии, со стихотворными фрагментами, представляющими собой либо фрагменты партий хоров, либо развернутые реплики персонажей; часть реплик в прозаической форме. Состав действующих лиц тот же, что в основном тексте. Как существенное отличие, отметим большую резкость тона в прозаической речи Меланиппы, защищающей от Эола и Геллена своих детей: «На одну ступень сойди ниже. Ты послал нож Макарею, возьми его и вырви мне глаза, оскверненные зрелищем, как люди стали ниже животных. Ты думаешь, что. я остановлюсь перед священными законами Эллады, перед волей богов? Но руки палача для тебя довольно…»

Ссылки

[1] Из 75 трагедий Еврипида (480–406 до н. э.) сохранилось 18.

[2] Анаксагор (500–428 до н. э.) — древнегреческий философ, взгляды которого представляют собой непоследовательный материализм. Это учение о бесконечном качественном многообразии первичных элементов материи, из различного сочетания которых образуются все существующие вещи. Ум, по учению Анаксагора, тончайшее и легчайшее вещество, определяющее соединение и разделение элементарных частиц, движущая жизненная сила. Взгляды Анаксагора навлекли на него обвинение в безбожии, и он был приговорен к смертной казни, но спасся бегством из Афин.

[3] Перикл (около 500–429 до н. э.) — крупнейший прогрессивный государственный деятель Афин в период их расцвета, сильно содействовавший их политическому и культурному подъему.

[4] Архелай (V в. до н. э.) — македонский царь, много сделавший для развития культуры в своем государстве. При его дворе провел последние годы жизни Еврипид.

[5] Меланиппой / Я прослыла за волны черных кос. Греч. melas черный.

[6] …на сердце / Зеленою осесть успело ярью. Ярь — здесь: зеленая краска, получаемая окислением меди.

[7] Произносить «Плка».

[8] Срединный храм — храм Аполлона в Дельфах.

[9] Засенок — тенистое место.

[10] Фессалийская форма — вместо «Аполлона».