Великого Хоря приводили в чувство. Сначала – осторожно, едва трогая священные телеса. Потом щекотали ему пятки, наконец, осмелились даже пощекотать подмышки…

К полудню Великий Хорь очухался сам, и тут же главный советник Опус подал ему аж тройную порцию птичьих консервов – как-никак, директатор по причине своей отключки не питал себя уже полсуток!

– Опять консервы, – вяло тыкал когтями в блюдо Великий Хорь. – Они действуют на нервы! Уж лучше – падаль, мясо стервы!

Опус принялся было аплодировать поэтическому гению своего повелителя, но дело принимало нешуточный оборот – тут уж не до рукоплесканий…

Великий Хорь в ярости отшвырнул набившее оскомину месиво.

– Мяса хочу! Сердца куриного, еще живого, теплого, трепыхающегося! – трубил директатор во всю мощь своей глотки. – Эй, Опус-Козлопус, зови сюда висельников! Ты вчера очень правильно назвал этих ленивых и трусливых бобров.

– У нас только две мачты на флагмане, – деловито констатировал опоссум-карьерист. – На остальных пяти плотах – по одной. Итого – семь мачт с двумя реями на каждой. Любая рея – о двух концах. Так что, мой повелитель, мы можем за один раз вздернуть на веревках двадцать восемь сепаратистов-рыбоглотов! А их, бобров-то, всего двадцать два. Вмиг управимся, делов-то! Гениальная идея, о Полнолунный!

Опус и все другие подданные величали директатора титулом «Полнолунный» вовсе не потому, что у Великого Хоря была округлившаяся от обжорства харя. О нет. Просто в Княжестве Хищных Зубастиков издавна покланялись полнолунию, праздновали его наступление ежемесячно. Эти три дня директивным порядком были объявлены в княжестве выходными, ибо хорьки не могли выходить на привычную охоту: их гипнотический взгляд терял свою мощь при полной луне, лунный свет «разбавлял» парализующую силу красных лучей.

Распоряжению директатора о «праздном полнолунии» были вынуждены подчиниться и все прочие хищные зубастики, хотя их промысел вовсе не зависел от наличия или отсутствия на небе ночного светила.

Итак, через минуту все двадцать два бобра, насупленные и преисполненные перед смертью чувством собственного достоинства, построились в просторной каюте Великого Хоря.

– Ну вот что, бездельники, – объявил правитель княжества. – К смертной казни вы все уже приговорены за саботаж в военное время. Это раз.

– Это – только раз, только начало! – угрожающе крикнул Опус, – Полнолунный, если захочет, может повесить вас и дважды, и трижды!

Великий Хорь властным жестом остановил главного советника.

– Но! – поднял он вверх самый длинный коготь. – Я предоставляю вам отсрочку исполнения приговора.

Бобры заметно повеселели.

– Раз уж мы все равно оказались в этих краях, то приказываю взять курс на Империю Гройлеров!

– Да-да, на Империю Гройлеров! – поспешил ввернуть Опус, хотя такой поворот был для него полной неожиданностью.

– Не удалось напиться живой куриной кровушки, так хоть вволю поедим гройлерного мяса! Исполняйте!

Бобры с показушной проворностью кинулись к веслам…

С набережной Кур-Щавеля со все возрастающей тревогой за соседей наблюдали, как плоты морской армады Великого Хоря сначала выбрали якоря, а затем медленно двинулись в обход острова.

– Непрошенные гости решили наведаться к ничего не подозревающим бройлерам, – буркнул Премудрый Плимутрок.

– Пошли-ка мы все спать, – зевнул доцент Петел. – Похоже, для нас опасность миновала, а ночь была трудная, боевая…

Неужели же наш страстный доцент-курофил с его куроязом вкупе – неужели же и он принимал участие в отражении вражеских атак – особенно самой страшной, ночной? О нет, конечно. Петел заранее объявил себя миролюбцем и миротворцем, заперся в курятнике. Однако сейчас было не до разборов, кто проявил себя героем, а кто отсиделся на своем насесте.

– Надо срочно выручать бройлеров! – решительно сказала рябая курочка Глаша.

Именно она в данный момент председательствовала в мыслительном центре «Куриные мозги» – об этом свидетельствовал Почетный знак «Золотая шпора», болтающийся на ее коричневой с крапинкой груди.

– Помогать бройлерам? А лютики? А эпидемия куриной слепоты? – разом взвились воинственные Лег и Аям. – Поделом этим бройлерам, что их пожрут крысы, хорьки и вся прочая нечисть.

– Что – лютики, растут себе, и ладно, – примирительно изрек Премудрый Плимутрок.

Профессор Алектор, казалось бы, просто обязан был выдвинуть совершенно очевидный аргумент в пользу того, чтобы помочь гройлерам отразить нашествие хищных зубастиков. Ведь, захватив соседнюю империю, куроеды и кровопийцы окажутся на одном острове с Кур-Щавелем! А крысы, хорьки и опоссумы – это вам вовсе даже не гройлеры неуклюжие, для них, для хищных грынов, перемахнуть через горный хребет – пара пустяков!

И тогда ветер, еще вчера спасший страну кур и петухов от газовой атаки, станет союзником Великого Хоря! Ведь он будет дуть в спину опоссумам, наступающим через горный перевал на Кур-Щавель, нести нервно-паралитический газ прямо в ноздри пернатым жителям!

Но профессору даже не пришло в голову оправдывать необходимость временного союза с гройлерами, исходя из неких стратегических соображений. Ему, как и подавляющему большинству кур-щавельцев, вдруг стало очень жалко недружелюбных, но таких родственных и привычных соседей.

И вообще… Резня, кровопролитие – это «не исконно куриный менталитет». И – баста.

– Мы должны их спасти. Просто обязаны, – твердил профессор Алектор.

– Но как? Но как? – закудахтали все вокруг.

– Мы их можем предупредить, – сообразил престарелый ученый. – Я придумал способ!

– Хм, придумал он… – скептически проворчал доцент Петел. – Посмотрим, что ты там напридумывал. Уже до тебя все придумано бройлерами!

Наверное, отчасти злокозненный Петел был прав: идею, как предупредить соседей о грозящей опасности, подсказали профессору Алектору, действительно, сами гройлеры. Это – идея воздухоплавательного аппарата, дирижабля, построенного мистером Гроем.

Просто пожилой ученый Алектор подогнал эту техническую мысль под примитивные технологии Кур-Щавеля…

И вот уже над горным хребтом взмыл в небо огромный воздушный змей. А на нем, как на плакате, в сторону Империи Гройлеров был обращен молчаливо кричащий призыв, начертанный аршинными буквами:

БЕРЕГИТЕСЬ! К ВАМ ПЛЫВУТ ХИЩНЫЕ ЗУБАСТИКЫ!

Первым среди гройлеров, кто отметил тот факт, что в ярком небе что-то существенно изменилось, был мистер Гро – начальник внутренней охраны и внешней разведки. В последнее время некоторые подхалимы, и в первую очередь – Грр, стали как бы случайно именовать главного силовика «мистер Гром», при этом чуть «съедая» последнюю букву, чтоб не прогневать более могущественных господ – Гройля и Гроя.

– Это провокация, – доложил Гро на совете у Старшего Канцеляра империи мистера Гройля. – Известно, что многие хищные зубастикы умеют плавать – крысы, например, когда бегут с тонущего корабля… Но преодолеть вплавь такое расстояние! Ммм…

– А есть еще поговорка: «Хоть плыть, да быть!», – хотел было подкудакнуть «Грому» Гыр-Быр, только на этот раз получилось невпопад.

– Вы соображаете, что говорите? – прогремел Гро. – Сколько миль отделяет нас от их острова? Ну, учитель!

– Много, – с готовностью тряхнул головкой Грр, так что стальная каска слетела с него и покатилась по полу.

Он тут же кинулся ловить ее, катающуюся по гудронному полу, чтобы побыстрее вернуть себе надлежащий вид.

– Слышите, много! – обрадованно взвизгнул испугавшийся было мистер Гройль.

– Вот именно, мой Старший Канцеляр! Много! А посему… Этот плакат, повисший в небе – гнусная, злостная провокация со стороны Куростана, цель которой – внести смятение в наши ряды и помочь кому-то произвести государственный переворот! То есть свергнуть с поста не кого-нибудь, а именно вас, дражайший вы наш мистер Гройль! Ведь не кто иной, как вы, распорядились в свое время нанести биологический удар по Куростану, приказали сбросить на них семена лютиков!

– А говорят, что иногда и кура петухом поет, но тогда – жди беды, – снова брякнул Грр (при начальстве учитель даже в мыслях забывал, что ему пожаловано имя Гыр-Быр).

– Говорят – кур доят! – прошипел мистер Гро в крайнем раздражении: двух-с-половиной-буквенный просветитель явно пытался увести разговор куда-то не туда. – Этот плакат, мистер Гройль, – курячья месть за куриную слепоту, да-с, господин Старший Канцеляр! Тщательно спланированное возмездие! И готовили они его долго. Петухи-лопухи не могли в короткий срок придумать и построить такой большой воздушный змей, у них же мозги…

– Куриные, – прервал тираду раздухарившегося Гро старший его по званию мистер Грой – главный химик, технолог и косметолог империи. – Итак, резюмирую. Я немедленно прикажу кипятить гудрон для отражения нашествия хищных зубастиков!

И удалился, лишь коротко кивнув обомлевшему от такой дерзости мистеру Гройлю.

Странная все-таки личность – этот Грой, думалось мистеру Гройлю уж в который раз. Его никто и никогда не видел без маскхалата, плотно закрывавшего все тело главного технолога империи – от каски до ногтей на лапах и стальных цапалок на крыльях. Халат этот местами покрыт был рыжими разводами химикалий. На глазах мистера Гройля всегда были огромные защитные очки, так что для стороннего взора открытым оставался лишь мощный, пожелтевший клюв.

– Скажите, Грой, вы что же, и спите… ммм… в вашем маскхалате? – спросил как-то своего старшего подчиненного Главный Канцеляр империи.

– Когда как, – уклончиво отвечал мистер Грой. – Я уже так свыкся с защитным одеянием… Без него мне никак нельзя: я ведь постоянно то в лаборатории, то в инкубаторе. Если бы не маскхалат, я бы уже давно сдох либо от химикатов, либо от «живых» лучей инкубатора.

– Ну мне-то, с глазу на глаз, вы можете приоткрыть хоть частичку вашей голой кожи? – не отставал пытливый мистер Гройль.

– Тебе – могу, – неожиданно перешел на «ты» старший химик-технолог. – Но вряд ли тебе это понравится.

Грой расстегнул одну пуговицу, чуть распахнул створки маскхалата, и мистер Гройль с ужасом и отвращением отшатнулся.

Шкура его сподвижника была прожжена каким-то реактивом аж до мяса, которое запеклось и побурело – даже почерневшее ребро проглядывало.

– Видел теперь, что значит служить и душой, и телом? – грозно вопрошал мистер Грой, надвигаясь на пятившегося от страха Главного Канцеляра.

С тех пор мистер Гройль безотчетно побаивался своего главного химика-технолога.

– А может быть, он прав? – пробормотал Старший Канцеляр, чтобы хоть как-то сгладить неловкость положения, в котором он оказался.

– Тьфу, – сплюнул мистер Гро и также удалился.

Его мистер Гройль с этой минуты тоже почему-то стал побаиваться.

Из главных лиц государства с правителем остался лишь молчаливо и угодливо сопевший Грр.

– Ну хоть ты скажи что-нибудь ободряющее, – вяло повернулся к учителю мистер Бройль.

«Гыр-Быр» подрастерялся слегка, потом затараторил сбивчиво:

– В общем, господин Старший Канцеляр, снесла как-то курочка Ряба яичко…

– Угу, – перебил его мистер Гройль, усмехнувшись. – Это рябая карлица Глаша, что ли? Спикер курячьего парламента? Забавно… А яичко взяло да и превратилось в бройлера, потом – в гройлера… Пошел вон!

Меж тем на флагманском сбивне Княжества Хищных Зубастиков произошел самый первый в истории… нет, не конфликт, конечно, какой может быть конфликт с Великим Хорем! Один его испепеляющий взгляд или движение когтистой лапы и – хрусть! – весь конфликт исчерпан. Нет его. Сожран и переварен в утробе директатора.

И все-таки… Недавнее поражение каким-то непостижимым образом прибавило смиренному Опусу – как бы сказать… В общем, дерзости в общении с Полнолунным.

– Вам не кажется, мой повелитель, что сначала надо бы вернуться домой, на базу… – робко начал Опус. – Оправиться бы после вчерашнего-то, прийти в себя…

– Иди в гальюн, там оправишься, – огрызнулся Великий Хорь. – Опоссум – с головы до ног об…сан!

Опус повернулся к выходу (ему и впрямь вдруг приспичило), обиженно бросил вполголоса:

– Хорек поганый!

Великий Хорь от рождения был, что называется, «с глушью», именно поэтому он и трубил постоянно во всю мощь своих легких, что обычно характерно для тех, кто недослышит. Так что его главный советник мало рисковал, произнося чуть ли не шепотом столь оскорбительное для директаторского слуха определение.

Но, на беду, правитель Княжества Хищных Зубастиков на этот раз что-то разобрал…

– Как-как? Как ты назвал меня, вонючка?

Опус метнулся назад, пал перед Великим Хорем на свои дрожащие колени:

– Я сказал – изрек! Программу! Изрек гениальную программу действий! Вы, мой повелитель, наш ясновидящий, прозревающий нашу грядущую победу над жирными, вкусными гройлерами!

И слезы умиления, восхищения и преданности ручьем потекли по опоссумовой мордочке.

– Иди, оправляйся, – всемилостивейше повелеть соизволил директатор.

Но на палубе Великий Хорь еще долго не показывался: ему неотвязно вспоминался ночной сон, в котором директатора самым что ни на есть непочтительным образом щекотали его верноподданные.

И вся пакость заключалась в том, что, как понимал Великий Хорь, это был вовсе даже не сон.

…Высадка на гудронное покрытие прибрежной полосы прошло без сучка, без задоринки – даже как-то слишком гладко. Ни тебе раставленных крысоловок, ни замаскированных ям для тяжеловесных опоссумов…

Действовать против Империи Гройлеров было решено по тому же сценарию, что и против Кур-Щавеля. Когда на военном совете в каюте Великого Хоря кто-то из крыс попытался напомнить о печальном опыте прошлого десантирования, директатор изрек басом:

– Одна и та же крыса в одну и ту же крысоловку два раза не попадает.

На века изрек, ибо главный советник и он же – секретарь, Опус тут же стремительно вписал новое изречение повелителя в Книгу Столетий.

В отличие от Кур-Щавеля, на территории Империи Гройлеров розы ветров как таковой не существовало. То есть даже малейшего ветерка здесь знать не знали, не ведали, что это такое. Лишь там, наверху, бежали тучки да иногда плыл по течению воздуха наводящий своими размерами ужас «Эйр Гройлер». А внизу, на теплом и податливом под гройлерными лапами гудроне – тишь да гладь…

«Ударная Дюжина» опоссумов опять шла с баллонами в заплечных сумках (взамен брошенных на кур-щавельском берегу они за ночь успели накачать другие). Как обычно, опоссумы выставили вперед разящие газом патрубки. Они шли и шли по направлению к громоздящимся перед ними гудронным небоскребам, гоня перед собой волну «нервного паралитика». На этот раз ветер и не помогал, и не мешал им – за полным отсутствием такового, как уже было сказано.

Крысам и хорькам было приказано повременить с высадкой на берег. Ждать, когда «Ударная Дюжина» доложит о повальном бессознательном состоянии поверженного противника. И, конечно же, когда рассеется нервно-паралитический газ, столь же убойный для всех хищных зубастиков (кроме самих опоссумов, разумеется), как и для гройлеров.

На сей раз дюжина пополнилась еще одним «ударником» – ее лично возглавил Опус, вызвавшийся тем самым доказать Великому Хорю, что тот и впрямь ослышался, когда главный советник обозвал его уничижительным словцом.

«Ударников» никто не встречал. Казалось, все население Империи Бройлеров бежало в горы, спасаясь от нашествия.

Вот и дамба из гудрона, защищающая жилые кварталы от не в меру высокого прилива. А что это за трубы свисают с дамбы, а, скажите на милость?

А это – ваша общая погибель, бравые, но очень уж недалекие умом опоссумы. Ибо мистер Гройль уже привел свой же приказ в исполнение: в огромных чанах гудронного завода, громадой высящегося неподалеку, вовсю кипела «черная смерть», заполняя трубы, ведущие к побережью.

– Как будем преодолевать барьер? – кивнул Опус в сторону сплошной преграды, темневшей в двух шагах от растянувшейся цепью «Ударной Дюжины».

И сам же ответил на свой вопрос:

– Приказываю разбиться попарно и вскарабкиваться друг на друга! Потом те, кто окажется наверху, подтянут напарника за собой!

Этому правильному, в общем-то, приказу не суждено было исполниться. Из многочисленных жерл, смотрящих на «ударников», хлынул расплавленный гудрон. Он заливал побережье, и вот уже опоссумы стояли по колено в черной, зловонной жиже, которая к тому же здорово подпаливала им шкуры.

Рев, рык, визг досады и гнева донесся со стороны моря, откуда со своих плотов наблюдали за этим кошмаром готовящиеся к десантированию крысы, хорьки и сам директатор Княжества Хищных Зубастиков. Даже сепаратисты бобры приуныли, глядя на такой, с позволения сказать, конфуз своих союзников.

На солнце жидкий гудрон быстро твердел, и все двенадцать опоссумов с Опусом во главе быстренько оказались скованными намертво, не будучи способными двинуться с места.

Победоносные струи расплавленного гудрона меж тем иссякли.

Мистер Гро стоял на вышке, вперив глазки в бинокль. Узрев плачевное состояние противника, главный силовик вновь ощутил себя «мистером Громом». Он набрал побольше воздуха в легкие и прокричал в рупор по направлению флагманского плота Великого Хоря:

– Эй, ты, Хорь! Хо-орь!

Политкорректность все-таки не позволила мистеру Гро назвать главу государства, пусть и враждебного, «хорьком», он лишь по праву победителя опустил определение «Великий». – Если хоть кто-то из твоих вояк ступит на нашу территорию, мы снова откроем вентиль и потопим всех в кипящем гудроне!

Мистеру Гро с его громовым голосом удалось-таки перекричать какофонию криков отчаяния, несшуюся со стороны вражеской флотилии.

Воцарилось молчание. Даже гудроном опоясанные опоссумы лишь тихонечко поскуливали и с трепетом ожидали решения своей участи.

– Это блеф, – сказал мистеру Гро стоящий рядом мистер Грой. – Слишком уж щедро и лихо мы полили побережье. Со страху, наверное, твои бойцы перестарались. В резервуарах больше нет расплавленного гудрона. Придется заново кипятить новую порцию.

– Что ж, блефовать, так блефовать! – в ажитации ответствовал Гро. – Мы не куры, и наша война не должна быть куртуазной! Эй, гройлеры мои, бойцы-молодцы, хватайте гудронные дубинки и добивайте эту чертову дюжину ко всем хорькам!

Начавшееся было злодейство – избиение беззащитных пленников – тут же прекратилось, когда из флагманской каюты вышел сам Великий Хорь и проорал победителям:

– Ладно! Ваша взяла! Дайте только забрать наших раненых, и мы уберемся восвояси!

– Это я, я вас всех спас, – твердил обезумевшим от дарованной жизни опоссумам их собрат Опус. – Это ради меня одного Великий Хорь капитулирует! Не отдает всех вас на съедение огненной лаве! Теперь я могу рассчитывать на вашу преданность мне до самого гроба, верно?

– Верно, верно, прекрасный Опус! – клялись ему все двенадцать сородичей.

– Даже большую преданность, чем Великому Хорю, который загнал вас в это бурлящее дерьмо?

– Да, да, шедевральный Опус!

Так в голове главного советника Великого Хоря впервые зародилась мысль о государственном перевороте… Что и говорить, умного помощника завел себе директатор Княжества Хищных Зубастиков!

Старший Канцеляр Гройль, только сейчас появившийся на вышке, изо всех сил скрывал свое ликование. Он грубо вырвал рупор из цапалок мистера Гро и крикнул Великому Хорю:

– Валяйте! Забирайте раненых. Если сможете.

Крысы и хорьки смогли. Опасливо ступив на берег с топориками и ломиками в лапках, они начали надсадно вырубать из гудронного плена – сначала Опуса, а затем и всю остальную «Ударную Дюжину». Спасаемые выли на все лады: первый шок миновал, и лишь теперь они почувствовали страшную, жгучую боль от пяток до ягодиц.

Эх, пропала шкура, бесценная шкура! А она для опоссумов была не меньшей гордостью, чем шпоры для четырех главных четырехпалых гройлеров…

А с берега вслед позорно удалявшимся прочь врагам неслись победные песнопения:

Что верно, то верно: тринадцать опоссумов оставили половину своего меха на непокоренной территории Империи Бройлеров…