Странная война закончилась так же внезапно, как и началась: без видимых причин и особых достижений какой–либо из конфликтующих сторон. В последний вечер военных действий наступило непонятное затишье. Все участвующие в конфликте организованные группировки по–прежнему оставались в состоянии боевой готовности, но никаких активных действий не предпринимали. Словно сговорившись, все перешли к глухой обороне. По городу еще мотались многочисленные милицейские машины, на главных перекрестках и выездах из города по–прежнему стояли усиленные наряды. Но проходил час за часом, а ни взрывов, ни стрельбы больше не было.
Первыми уловили изменение ситуации оперативные дежурные. За последнюю неделю вдвое сократилось количество обычных уличных преступлений, таких как разбои, грабежи, кражи, изнасилования, случаи хулиганства… Угоны машин практически свелись к нулю. Что и понятно: зачем угонять чужую машину, если и на своей собственной по городу не проедешь — кругом усиленные посты и заслоны. Но это уменьшение с лихвой компенсировалось многочисленными перестрелками, взрывами, умышленными поджогами.
Начиная с шести часов вечера, оперативные дежурные смогли немного расслабиться и спокойно попить чайку или кофейку. Телефоны, наконец, смолкли, в эфире тоже наступило относительное затишье.
Такая идиллия продолжалась примерно до 11–ти вечера. Количество патрульных машин на улицах заметно сократилось. Многие, наконец–то, смогли отправиться домой, чтобы отоспаться за несколько последних дней беспокойной службы. Оставшиеся патрульные машины больше не носились по городу с включенными мигалками и сиренами, а просто стояли на своих излюбленных, «прикормленных» местах.
Большинство милиционеров сбивались в небольшие группки около своих машин, не спеша курили и обстоятельно спорили: что бы это значило? Самые молодые и горячие доказывали, что война между группировками закончилась — это и ежу понятно. Те, кто побольше прослужил, напротив, говорили, что здесь что–то не так: как–то уж очень просто и быстро все закончилось.
Споры были еще в полном разгаре, как откуда–то из центра города докатилось эхо взрыва. Ночь была тихая и безветренная, но определить точное место, где прогремел неожиданный взрыв было трудно. Споры мгновенно прекратились и все придвинулись поближе к своим рациям.
Несколько минут ничего интересного в эфире не было слышно и вдруг рации ожили. Сначала подтвердили действие операций «Перехват» и «Заслон», а потом ввели операции «Блокада — центр» и «Аврал». Два последних кодовых названия применялись очень редко. Код «Блокада — центр» означал, что совершена диверсия или террористический акт, соответственно, в центре города, а «Аврал» — что поднята на ноги вся милиция.
Тихую ночь вновь разорвали сирены автомобилей… Жители многих улиц могли видеть из своих окон необычную картину: в направлении центра города, одна за другой, проносились милицейские машины с включенными мигалками. Немного погодя в том же направлении промчались пожарные машины, потом машины скорой помощи и, наконец, военные грузовики темно–зеленого цвета.
Все прибывающие машины занимали позиции на ближних подступах к зданию Управления ФСБ. Пожарные машины выключили свои мощные сирены и стояли вокруг здания, готовые в любой момент приступить к тушению пожара. Но пока никаких признаков пожара видно не было.
Зато было видно другое: на уровне четвертого этажа в бетонной стене зияла воронка, отколовшая приличный кусок оконного откоса. Стекол во многих окнах не было — видимо, они вдребезги разлетелись от взрыва. Весь асфальт около главного входа был усеян мелкими осколками стекла и битой штукатуркой.
Милицию, однако, не пустили не только внутрь здания, но даже и за глухой бетонный забор, за исключением начальника ГУВД. Но и он пробыл там недолго.
Вскоре Гаврилов появился обратно, злой и хмурый, и начал отдавать команды резким недовольным голосом: - Ищите место, откуда был произведен выстрел! Похоже, стреляли из ручного гранатомета. Оцепите прилегающие кварталы и прочешите дворы и прилегающий парк! Займитесь свидетелями, здесь рядом несколько жилых домов…
Между милицией и госбезопасностью всегда были прохладные отношения. Чекисты весьма снисходительно отзывались об умственных способностях милиционеров, ну, а те, в свою очередь, считали их чистоплюями и хитрыми болтунами. Черной работы гэбисты всегда избегали, а занимались ли они какой–либо другой — неизвестно. Перед милицией они не отчитывались.
Кроме того у чекистов была еще одна очень дурная привычка: они всегда наводили тень на плетень. Любое, даже самое заурядное происшествие покрывалось с их помощью таким густым туманом секретности, что работать вместе с ними не было никакой возможности. Да и охоты — тоже.
По эфиру несколько раз прошла ориентировка: «Угнан грузовой автомобиль «ЗИЛ–130», защитного цвета, номерные знаки…» Но искать угнанную автомашину было некому: почти все силы милиции были брошены на поиск террористов. Тем не менее, через полчаса угнанная машина все же была найдена. По–видимому, она с самого начала стояла метрах в ста от здания Управления ФСБ и на нее просто не обратили никакого внимания в этой всеобщей суматохе. Скорее всего, ее приняли за машину внутренних войск или еще каких вояк. И тех, и других здесь собралось предостаточно, а по цвету она ничем не отличалась. В кузове того грузовика и был найден брошенный ручной гранатомет.
С террористами дела обстояли сложнее. Прочесали парк и прилегающие кварталы, но кроме нескольких бродяг и пьяных никого не нашли. Вообще–то, людей в парке было больше, но остальные успели разбрестись и разбежаться от греха подальше. На террористов задержанные никак не тянули. Двое вообще еле стояли на ногах, от них несло какой–то сивухой, от запаха которой нормального человека начинало мутить. Остальные трое только дико таращили глаза и несли полную ахинею. Но воняло от них еще сильнее: по–видимому, последний раз они мылись еще весной, но не неизвестно — в каком году.
Начальник милиции по рации доложил о результатах облавы и спросил, что делать с задержанными: самим их допрашивать или передать чекистам? В ответ он услышал обычную трескотню о государственной тайне и категорический приказ: немедленно доставить их в Управление ФСБ! Дело государственной важности и т. д. и т. п. Злопамятный начальник милиции подозвал одного из офицеров и что–то сказал ему негромко.
Тот с пониманием хмыкнул и ответил: - Сделаем в лучшем виде, Пал Семеныч! Пусть сами разбираются с этим дерьмом собачьим.
Потом построил бомжей и алкашей в колонну по полтора — некоторые из них не могли передвигаться без поддержки — и погнал перед собой это стадо, старясь держаться в стороне от фарватера специфического коктейля из запахов перегара и давно не мытых тел…
Расчет Гаврилова был прост: раз дело идет о государственных интересах, то пусть ушлые работнички ФСБ сами допрашивают подозреваемых. А если они не признаются в совершении террористического акта, то милиция здесь не при чем. Всех кого задержали, они передали, а там пусть сами разбираются. Кто из них террорист, кто резидент, а кто просто погулять вышел, да уснул на лавочке в парке «от передозировки» какого–нибудь дешевого пойла.
Вскоре пришла команда об отбое операций в отношении «Блокада — центр» и «Аврал». Через полчаса в этой части города оставалось только несколько милицейских и пожарных машин.
Совершенно неожиданно для всех раздались два близких взрыва, на этот раз где–то за зданием УФСБ. Оставшиеся наряды милиции растерялись: непонятно было, откуда теперь ждать нападения. Послышались клацанье автоматных затворов, в небо взлетели сигнальные и осветительные ракеты. Потом, не дожидаясь подкрепления, стали короткими перебежками обходить здание. Из–за бетонного глухого забора уже поднимались в небо языки багрового пламени: горели машины на внутренней автостоянке…
Снова душераздирающе завыли пожарные сирены, хотя ехать им было от силы метров сто. На этот раз чекисты снизошли до понимания ситуации, открыли глухие ворота и пожарным не пришлось тянуть свои рукава поверх бетонного забора. Через десять минут пожар был потушен: две машины ВАЗ–2109 полностью сгорели, несколько стоящих поблизости от них тоже пострадали от огня.
Все прилегающие улицы вновь заполнились милицейскими машинами, армейскими грузовиками и машинами «Скорой помощи». Большинство этих машин не успели добраться до своих подразделений и вернулись прямо с дороги. Не смотря на недавний обстрел из гранатомета, два взрыва на автостоянке и пожар, жертв и особых разрушений не было. Не было даже пострадавших, если не считать выловленных в парке бомжей и алкашей.
Последние события заметно сбили с чекистов спесь: свет в окнах здания не горел, а сами чекисты даже снизошли до разговоров с офицерами милиции и пожарными. Впрочем, как только пожар был потушен, они закрыли ворота и выпроводили всех «гостей». С отбоем операции на этот раз не спешили, масса машин оставалась вблизи невезучего здания УФСБ.
Повторное прочесывание прилегающей территории ничего не дало: даже если в парке и оставалась парочка потенциальных террористов, не выловленных в прошлый раз, то теперь и они предпочли убраться куда–нибудь в более спокойное место. Люди, ночующие в парке — клиенты крайне неприхотливые. Но и они посчитали, что место для ночлега выбрали неудачно: то взрывы, то пожар, то вой сирен, то ракеты в небе, как на Новый год. Поэтому после первой облавы они покинули «прифронтовую полосу», не дожидаясь продолжения военных действий, танковой атаки или налета штурмовой авиации.
Гаврилов сидел на переднем сидении «Волги», курил и раздраженно думал о неожиданном продолжении событий этой суматошной ночи: «Никаких новых приказов от чекистов пока нет. Что теперь искать, было неясно. Ну, а что касается того, где искать — то здесь, наоборот, все было яснее ясного: во дворе и ищите. А так как двор ваш секретный — сами и ищите! Нам чужих секретов не надо. Так что, флаг вам в руки!»
«Спалили вам две тачки, — не без злорадства замечал начальник милиции, — вот теперь и ищите, кому вы на хвост наступили. На случайность это будет трудно списать. Даже для таких ушлых ребят, как вы. Ну а мы будем торчать здесь, пока вы не дадите отбой».
Большинство людей снова пристроилось кто где, а самые толстокожие уже потихоньку начали кемарить, не участвуя в общих спорах и обсуждениях событий бурной ночи.
Гаврилов закрывал на это глаза: «В конце концов, если нас используют втемную, то нечего ждать, что мы будем тут наизнанку выворачиваться, ловя каких–то мифических террористов. Скорее всего, никаких террористов не было и нет… Все это сильно смахивает на мутные разборки с какой–нибудь местной организованной группировкой. Что–то там не смогли поделить более цивилизованным способом, вот теперь и объясняются с помощью гранатомета и подложенных бомб».
Отдохнуть удалось часика полтора и вновь ожили рации: в пяти кварталах от них, в кафе «Платан», слышали стрельбу. Кроме того, там начался пожар.
- Хорошо, хоть без взрывов, — недовольно поморщился Гаврилов и отдал соответствующую команду.
Три «УАЗа» включили сирены, мигалки и помчались вслед за пожарными машинами, третий раз за эту ночь будоража жителей города.
В подвальном помещении кафе «Платан» действительно бушевал пожар, и понабилось почти час, чтобы справится с огнем. Когда, наконец, пожар был потушен, пришлось откачивать воду из подвала. Иначе в том подвале можно было передвигаться или на лодках, или в специальных сапогах–забродах. Ни того, ни другого у милиции не оказалось, поэтому пришлось ждать, когда откачают воду. Да и спешить было особо некуда: покойники, если они там есть, никуда не убегут — второго выхода из подвала не было.
Когда оперативники спустились в подвал, их поджидал неприятный сюрприз — там было полно покойников. В общей сложности насчитали шесть трупов. Из них трое сбились в общую кучу, и их пришлось растаскивать. Во время тушения пожара в подвале собралось много воды, вот они и плавали, пока не сцепились своими руками–ногами. Причины смерти не вызывали сомнений: у всех были огнестрельные ранения. Кроме того, у всех было и по лишней дырке в голове: видимо, следы от контрольных выстрелов.
Видавшие виды оперативники только плевались и посылали свою работу так далеко, как им позволяла фантазия и правила разговорного языка. Такого свинства они все же не ожидали: шесть явно криминальных трупов! А после пожара и потопа, какие, к черту, следы?! Железный «глухарь»! Некоторые тела обгорели, другие были, если так можно сказать, вполне приличные. У троих нашли документы, а один и вовсе был им хорошо знаком. При своей буйной жизни он был известен под кличкой Шакал.
Для оперативников дело осложнялось тем, что убрать отсюда трупы нужно было до наступления утра. Пока не набежали зеваки и «свидетели», которые ничего не видели, но будут путаться под ногами и рассказывать небылицы. В таких делах если свидетели и бывают, то они предпочитают держать язык за зубами.
- Во, невезуха! — сокрушался молодой оперативник. — Мало мне этой веселой ночки, так к утру и вовсе подарочек. Шесть трупов! Ну, не свинство?!
Лейтенант еще не видел своего начальства, но точно знал, что утром скажет капитан: - Шесть трупов?! Вот это парень! Орел… Другие за полгода столько собрать не могут, а этот — за ночь! Крути дырочку под орден… Только не забудь раскрыть это дело, Шерлок Холмс хренов! Делиться жмуриками не надо: ты нашел, значит, все твои. Чтоб тебя!.. — Дальше будет длинный список самых искренних пожеланий: куда, чем и за что.
Это были последние жертвы семидневной войны, и вскоре жизнь в городе N вошла в свою обычную колею. Если не считать невероятных историй, которые ходили по городу, с каждым днем обрастая всё более жуткими подробностями.
Наиболее популярная версия ночных событий была такая: «Чеченцы высадились на парашютах в центре города, заминировали парк и захватили здание ФСБ. Милиция и войска выбивали их оттуда всю ночь, а когда разминировали прилегающий парк, то на штурм пошла морская пехота. Но хитрые чечены ушли по канализации и засели в подвале кафе «Платан». Там их все же прищучили и был настоящий бой. А когда у наших кончились патроны, то они затопили подвал водой. Трупы плыли прямо по улице, до самого моря… В морге они не уместились — их было больше сотни — и пришлось их штабелями складывать в городском холодильнике, там, где хранят мороженую рыбу…»
Так это было или нет — никаких опровержений по этому поводу власти не давали. Но многим казалось, что не случайно власти отмалчиваются в своей обычной манере: дыма без огня не бывает. И как бы там ни было, но спрос на треску и минтай резко упал. Привередливые покупатели долго принюхивались и приглядывались к рыбьим хвостам: нет ли здесь чего–нибудь подозрительного? Не хранилась ли эта мороженая рыба по соседству с мертвыми террористами?
Впрочем, бывалые торгаши быстро нашли выход из положения. На ценниках они писали для особо подозрительных, что вся рыба только сегодня поступила из других городов и областей. В витринах магазинов появились любопытные ценники:
«Камбала черноморская, свежемороженая… г. Мурманск»; «Филе из катрана… г. Волгоград».
На каверзные вопросы самых дотошных покупателей: «Как же это черноморскую камбалу смогли выловить в Мурманске?! Сами, поди, пишете, что попало на своих ценниках!», ушлые продавцы каждого такого занудного покупателя злорадно тыкали носом в витрину. Там красовалась целая гора рыбных консервов с не менее занятными этикетками:
«Кильки каспийские, обжаренные, в томатном соусе. Рыболовецкий колхоз «Рассвет», г. Темрюк».
После этого покупателям крыть было нечем. Красочные этикетки были выполнены типографским способом, консервы эти продавались во всех магазинах, а город Темрюк, действительно, находился на берегу Азовского, а не Каспийского моря.