Макарий Кутлумушский

Старец Макарий кутлумушской келии Эставромену, несмотря на то что в старости ослеп, видел ангелов с сияющими лицами. Он также видел залитые светом райские чертоги. Он говорил: «Великая радость ожидает подвизающихся и терпеливых христиан».

Старец Макарий советовал одному монаху: «Никогда не копи деньги. Не думай о том, как ты будешь жить в старости. Бог позаботится обо всех. Работай Господу, и Он тебе поможет. И берегись плотских страстей».

Когда старец нёс послушание пономаря в монастыре Кутлумуш, однажды ночью он увидел сон, которому не придал значения. Однако на Божественной Литургии после возгласа священника: «Со страхом Божиим, верою и любовию приступите» – отец Макарий увидел, что виденное во сне сбывается наяву. Он держал выносную свечу возле священника с Чашей и увидел, что к Чаше подходит один мирянин, желая причаститься. Отец Макарий помешал ему, говоря: «Отойди от Чаши – ты католик». И действительно, оказалось, что этот человек был католиком.

Макарий-румын, духовник

Старец Макарий-румын пришёл на Святую Гору в возрасте 13 лет и стал монахом в одной из калив в скиту Лакку. Он стал священником и духовником. У него был очень своенравный сосед, и, чтобы не ругаться, отец Макарий ушёл из скита и поселился в общежительном монастыре святого Павла. После перелома у него плохо срослась нога, поэтому старец редко спускался на богослужения. Он приходил на службу, только когда хотел причаститься; на трапезу он тоже не приходил. Однако он был большим понудителем себя и все свои духовные обязанности выполнял в келии. На первой седмице Великого поста старец затворялся в келии и до субботы даже воды не пил. Он был очень строг к себе и снисходителен к другим. О нём говорили как о хорошем и рассудительном духовнике. У отца Макария исповедовался иеромонах Дионисий из Колицу и другие румынские монахи со всей Афонской Горы.

Он был очень молчаливым человеком и нёс послушание портного. Одному новопостриженному монаху он пожелал следующее: «Сейчас, когда ты стал монахом, старайся, чтобы здесь прошла твоя жизнь и здесь же была твоя кончина. Монашеская жизнь – это не упрямство и не сила, но терпение и любовь».

Иеромонах Макарий, исполненный дней, скончался в 1973 году. Перед смертью он не болел, и поэтому его кончина была совершенно не обременительна для отцов.

Максим Иверский, духовник

Старец иеромонах Максим Иверский, духовник, сказал: «Лишь однажды в своей жизни я поднялся на афонскую вершину, услышав слова одного старца: „Кто на вершине не бывал – тот не святогорец“».

«Псалтирь – это ключ Церкви» (то есть ключ к церковному богослужению).

Вещи, которые приносили старцу паломники, он раздавал другим. Он наполнял свою монашескую сумку разными вещами и один, либо вместе со своим послушником, разносил эти вещи бедным подвижникам Капсалы.

Матфей Каракальский, иеромонах

Иеромонах Матфей, насельник монастыря Каракал, был великим подвижником нашего поколения. Он совершал непрестанные всенощные бдения и посты. С позднего вечера он совершал входные молитвы в одном из монастырских приделов, начинал проскомидию и поминал бесчисленное количество имён. «Эти люди имеют нужду, – говорил отец Матфей. – Кто помолится о них?» Какое-то время старец писал письма разным людям, которые нуждались в совете и поддержке. Он совершал таинство елеосвящения и посылал больным елей, чтобы они им помазывались.

Старец Матфей с юного возраста имел благодатные дарования. Он был очень благоговейным человеком и служил Божественную Литургию каждый день. Когда другие священники предлагали ему отдохнуть и послужить вместо него, он отказывался. Вся его жизнь прошла в церкви и в келии.

В келии у старца не было печки, несмотря на то что зимой за окном был снег и лёд. Он только закрывал окно подушкой – и это было всё его «утепление». Свои ноги, которые были все в ранах, он укутывал тряпками. Когда его звали паломники, он шёл к ним, говорил несколько назидательных слов, но не оставался поболтать. Отец Матфей говорил им: «Пойду в свою келию и побуду в тишине» – и уходил. На монастырских балконах с другими братиями или с паломниками его тоже никогда не видели.

Отцу Матфею много раз предлагали стать игуменом, но он отговаривался по смирению. Однажды экзархия по этому же самому вопросу пригласила его в зал, где проходил Духовный собор монастыря. Он пришёл, положил перед архиереями поклон и отказался стать игуменом. Единственное о чём он попросил: чтобы его не лишали возможности служить Литургию.

По ночам старец Андрей Ламаринас слышал из келии иеромонаха Матфея голоса и шум, будто там было множество людей. Он понимал, что это – голоса бесов, которые ведут брань против отца Матфея.

Однажды отец Матфей мучился от грыжи и не мог встать с койки. Его состояние было очень опасным, и отцы сказали ему, что утром прилетит вертолёт, который доставит его в больницу. Однако старец всю ночь молился и увидел, как двое святых в воинских одеждах скрестили свои мечи, прислонили их к его грыже, и она исчезла. Утром отец Матфей, как ни в чём не бывало, спустился в церковь на службу. Все в изумлении глядели на то, как он служит утреню и кадит. Старец попросил, чтобы вызов вертолёта отменили.

У старца был обычай каждый день приходить в келию святого великомученика Георгия недалеко от монастыря и зажигать перед иконой святого лампадку. Этого обычая отец Матфей придерживался до самой старости.

Отец Матфей советовал одному молодому монаху: «Терпение, терпение, терпение. Монаше мой, молитва Иисусова должна бродить у нас внутри подобно вину».

В конце ноября 1985 года у старца сильно распух живот: возможно, это была водяная грыжа, в результате чего старец не мог мочиться. Его состояние было критическим. Отцы захотели вывезти его в мир, в больницу, но он воспротивился, потому что, ещё в юности придя на Святую Афонскую Гору, дал обет никогда не выезжать в мир. И Господь с Пресвятой Богородицей – видимо, он попросил у Них этого – забрали его из жизни сей, и так старец сохранил свой обет.

«Если отец Матфей, который совершал такие подвиги, не спасся, – говорил игумен Кодрат, – тогда никто не спасётся».

Мелетий Карейский

Отец Мелетий Сикиот, старец дионисиатской келии Благовещения Пресвятой Богородицы недалеко от Кариес, родился в местечке Аталанди в 1907 году, а в 1925 году пришёл на Святую Гору для того, чтобы стать монахом. В крещении его звали Иоанном. С 12 лет он трудился в аптеке и умел приготовлять лекарства, как это делали в ту эпоху.

Отец Мелетий был человеком необыкновенно талантливым, очень умным и совсем немногословным. Он был учителем иконописи и византийской музыки в Афониаде. У него было много учеников. Он исключительно глубоко знал византийскую музыку, возможно, как никто в Греции, и сочинил много музыкальных произведений. Многие великие музыканты приезжали к нему посоветоваться. Знаменитые певчие из Кариес признавали превосходство отца Мелетия и говорили: «Мы просто певчие, а старец Мелетий – учитель певчих».

В 1960 году отец Мелетий поехал в Афины, где встретился с Кондоглу, потому что услышал, что тот возродил древнюю технику иконописания. После этой встречи отец Мелетий привёз на Святую Гору византийский стиль в иконописании. Он вырастил многих иконописцев. Чтобы показать миру византийскую икону, отец Мелетий делал выставки в Англии и Германии, но по смирению скрывал своё имя. Он был исключительным каллиграфом. Священный Кинот поручал ему писать грамоты официальным лицам. Даже греческие короли просили отца Мелетия писать торжественные послания. Вдобавок он был врачом-самоучкой. Вместе с монахом, который нёс послушание врача в Кариес, они сделали операцию одному больному старцу. Отец Мелетий знал свойства лекарственных растений и, применяя эти практические знания, исцелил многих людей.

Когда старец заболевал, он прекращал вкушать пищу. Это же средство, то есть воздержание от пищи в болезни, он советовал и другим. «Трое суток ничего не ешь – и станешь здоров», – говорил он. Старец считал, что пост – это лекарство. Сам он, когда в 17-летнем возрасте прибыл на Святую Гору, болел туберкулёзом и исцелился с помощью поста.

Старец умел делать различные природные краски, кисточки, чернила, и записывал эти рецепты. У него были золотые руки. Он строил каменные террасы, делал решётки под виноградные лозы, был замечательным огородником и рыбаком, разбирался в технике. Он был фотографом, сам проявлял плёнку и печатал фотографии, чтобы бесплатно послужить монахам и ученикам Афониады, которым надо было сфотографироваться на паспорт.

И вот, несмотря на то что отец Мелетий имел столько дарований и знаний, он был исключительно смиренным человеком. Он никогда не говорил о себе и никогда никого не осуждал. Ребята, учившиеся в школе, спрашивали: «Геронда, а отец такой-то зилот?» Старец отвечал: «Ну откуда же мне знать, глупыш?» Однако на самом деле он очень хорошо и глубоко знал всё, что происходило на Святой Горе, поскольку жил возле столицы Афона. Пока старец был жив, он не соглашался напечатать книгу с его музыкальными сочинениями или его иконами. Он никогда не ругал и не делал замечаний никому из своих учеников, даже если они очень шумели во время уроков. Как преподаватель Афониады он ни разу не принял участия в педагогическом совете, избегая того, чтобы выразить своё мнение об учениках. Он говорил: «Я монах, как же я буду осуждать детей?» Оценки ученикам отец Мелетий тоже никогда не ставил, чтобы никого не расстроить. Вместо него это делал директор школы. Часто озорные дети приходили в его келию, чтобы заниматься иконописанием или пением, и переворачивали всё вверх дном. Старец ничего не говорил, он смирялся с их детскими шалостями и долготерпел.

Кротость не была врождённой добродетелью отца Мелетия, её он стяжал с помощью борьбы и подвигов. Одному человеку он рассказывал: «Я, мои братья и сёстры были очень гневливыми, дома мы начинали ссориться и драться из-за малейшего пустяка. Когда я пришёл на Святую Гору, мне пришлось много потрудиться, чтобы отсечь гнев».

Старец был очень милостивым и любил людей. Он приносил себя в служение всякому, кто просил его помощи. Он жертвовал собой, чтобы научить других иконописанию и византийскому пению, и не только в Афониаде. Когда его приглашали в разные монастыри вне Святой Горы, он никогда не отказывался. Отец Мелетий доехал даже до Синая, желая содействовать возрождению византийского искусства. Старец никогда не брал за свои уроки денег и помогал без шума и смиренно.

Однажды старец с послушником пожалели и приняли в свою келию одного дедушку, которого звали Василий. Его ремеслом было изготовление вьючных сёдел. Зимой дедушка по невнимательности не закрыл печку, в результате сгорел и он сам, и его комната, и кладовки келии. Старец Мелетий не сказал ни слова по поводу этого происшествия. На трапезе один брат заявил: «Мы ему помогли, а он нас сжёг. Ну что же, Бог его простит». Старец Мелетий немного двинулся со своего места, однако вновь не сказал ничего – он и не согласился с братом, но и не сделал ему замечания.

Часто, когда старец начинал писать икону, к нему приходил кто-то на урок. Иконописание он всегда преподавал даром. Старец безропотно поднимался, и несмотря на то что у него уже были приготовлены краски, которые быстро портились, несмотря на то что икону ждал заказчик, шёл учить пришедшего. Старец щедро делился секретами мастерства, показывал всё, что знал сам. Служа священным искусствам, старец был бессребренником и облагодетельствовал многих, передав им свой бесценный опыт.

Тем, кто приходил попросить у старца денег, он давал, не задавая лишних вопросов. Тех, кто просил о работе, старец посылал перекапывать уже много раз перекопанный огород или делать что-то другое, в чём не было необходимости, и платил им обычный дневной заработок, даже не ходя смотреть, сделали они что-то или нет.

Как-то раз к старцу пришёл продрогший от холода ученик Афониады. Старец тут же подарил ему очень красивое зимнее пальто. Мальчик сунул руки в карманы и нашёл там две банкноты по 5 000 драхм. Он сказал старцу:

– Геронда, тут деньги в карманах.

– Забирай, забирай, глупенький, – ответил старец.

Когда отец Мелетий ходил в Кариес или в Афониаду, он всегда был облачён в рясу от уважения к месту и своему служению.

Иногда Министерство образования Греции назначало в Афониаду на место отца Мелетия мирского преподавателя музыки или иконописания. В таких случаях старец скромно уходил со своей должности, при этом нисколько не ропща и не испытывая никаких уколов самолюбия. Чаще всего Афониада через несколько недель вновь оставалась без преподавателя, и руководство школы звало отца Мелетия. Он безропотно шёл и продолжал преподавание. Этот человек не возносился от почестей и не расстраивался от неуважения.

Старец был послушен другим и никогда не настаивал на своём. Об этом свидетельствуют и бывшие ученики Афониады. Кротость старца была особенно видна, когда он посещал монастыри в миру, куда его часто приглашали учить насельников византийской музыке или иконописанию. Ему говорили: «Сюда, геронда!», «Садись, геронда!», «Встань, геронда!» – и он безмолвно делал то, что ему говорили.

Его молчание стало притчей во языцех. Однажды, когда его привезли в мирскую больницу, врач удивился, что в течение нескольких дней старец не проронил ни слова. Он спросил его спутника:

– А что, дедушка немой?

– Немой!? А ну-ка, заговори с ним сейчас о церковном пении или об иконописании, и увидишь, какой он «немой»!

Со своим послушником отцом Космой, который десятилетия преданно служил старцу, отец Мелетий обращался с большой любовью, уважением и деликатностью. Один выпускник Афониады попросил у старца благословения пожить в его келии, чтобы научиться иконописанию. Старец Мелетий ответил: «Я посоветуюсь с братией и дам тебе ответ». Он спросил отца Косму, получил его согласие и принял юношу. Тот удивился, что всей «братией» старца был только отец Косма, так как думал, что у него в послушании не менее трёх-четырёх монахов. Юноша несколько месяцев прожил рядом со старцем, стал хорошим иконописцем и считает старца своим великим благодетелем. Однако тогда ему было очень тяжело, потому что дни и недели проходили в полном молчании. Старец говорил только: «пойдёмте собирать маслины» или «пойдёмте собирать орехи», а во время рукоделия молчал и творил молитву Иисусову. Юноша за эти месяцы ни разу не услышал, чтобы старец комментировал какие-то события или говорил про других людей.

Во время немецкой оккупации старец Мелетий вёл себя как герой. Он с опасностью для жизни из милосердия прятал у себя и спасал от смерти многих греков и англичан. Два раза немцы арестовывали его, но ему удавалось сбежать. Многие из тех, кому старец помогал в эти тяжёлые годы, впоследствии писали ему благодарные письма. Один английский офицер привёз старца в Англию, и отец Мелетий какое-то время жил в его доме – так англичанин хотел отблагодарить старца за то, что он спас ему жизнь. Но старец никогда не рассказывал об этом даже своему послушнику. Когда дети в Афониаде спрашивали отца Мелетия: «Геронда, а как вы убегали от немцев?» – то он отвечал только: «Да вот, был у меня один способ». Дети расспрашивали о том же самом отца Косму, об участии старца в движении Сопротивления, и тот отвечал:

– Не знаю, он об этом не рассказывает. Вот, попробуй-ка, спроси его о музыке – тотчас же подскочит.

И, обратившись к старцу, который лежал в это время на кровати и стонал, отец Косма сказал:

– Геронда, тут молодой монашек просит, чтобы вы с ним разобрали одно песнопение.

Старец Мелетий тут же поднялся с кровати и, повернувшись к ученику, сказал:

– А где ноты, сынок? Давай, неси их сюда!

Многие считали отца Мелетия «добрым дедушкой», который, однако, ничего не понимает в монашеской жизни. Эти люди совершали ошибку, судя внешне. Старец Мелетий вёл тайную духовную жизнь, что видно из некоторых случаев. Однажды в ответ на приглашение одного женского монастыря старец поехал туда, чтобы научить сестёр византийскому пению. Там отец Мелетий заболел, у него поднялась высокая температура, однако он не отменил ни одного урока. Каждый раз, когда старец заболевал, он совершенно прекращал вкушать пищу. Это было его лекарством. Сёстры запаниковали, испугавшись, что он умрёт. Они настаивали, чтобы он хоть что-то съел, и старец оказал им послушание. Ночью один человек аккуратно заглянул в его келию, чтобы посмотреть, не нужно ли ему что, и услышал, как старец во сне отчётливо и ритмично вслух повторяет молитву Иисусову. Бывшие ученики Афониады, которые сейчас уже взрослые люди, свидетельствуют, что часто, когда они входили в келию о чём-то спросить старца, они заставали его медленно и внятно творящим Иисусову молитву. Чтобы они не догадались о его духовном делании, старец начинал что-то бормотать или говорил: «Ну вот, и я начал заговариваться». Другие люди видели, как ночью, когда старец спал, большой палец его руки ритмично двигался, словно он молился по чёткам. Это случалось много раз. По ночам из окна его келии был виден свет – он читал или молился.

Отец Мелетий прожил 93 года, и с его головы не упал ни один волос и он не потерял ни одного зуба. До самой кончины он читал без очков. Он жил смиренно и без шума. Он сумел осуществить в своей жизни две великих заповеди Евангелия: не суд́ите, да не суди́мы бу́дете и да лю́бите друг дру́га. Хотя старец как человек имел некоторые несовершенства, но любовь покрывает всё, и старец с дерзновением попросит у Праведного Судии, чтобы Он не осудил его, потому что сам отец Мелетий в своей жизни не осудил никого. Эта добродетель крайне редка для людей нашего поколения.

Моисей, из келии Буразери

Старец Моисей из келии Буразери был великим постником. Каждый день он держал девятый час и на трапезе вкушал только что-то одно. Перед Божественным Причащением старец три дня воздерживался даже от растительного масла, несмотря на то что ему было более 80 лет и он был инвалидом. Он просил отцов давать ему какую-нибудь работу, чтобы не сидеть без дела, и приговаривал: «Один только пост нас не спасёт».

В последние годы жизни старец был прикован к постели. В церковь его носили на руках. Он ничего не просил у братии и всегда отвечал «нет» на вопрос, не нужно ли ему что-то. Старец всегда был молчалив и непрестанно молился по чёткам, творя молитву Иисусову – и в церкви, и в своей келии. Когда он разговаривал с кем-то, его молитва не прерывалась. Его спрашивали, как это возможно, и он отвечал: «Молитва – это одно, а разговоры – это другое».

Ещё старец говорил: «В монашеской жизни надо биться, а не пузо набивать».