Создание единой централизованной системы тыла Советских Вооруженных Сил в августе 1941 года явилось новым крупным шагом в военном строительстве. Эта система тылового обеспечения войск с честью выдержала все испытания. Да и теперь, когда произошла невиданная по масштабам и характеру революция в военном деле, выработанная тогда единая структура тыла приобрела еще большую значимость.

Перестройка тыла в самом начале Великой Отечественной войны вполне отвечала данным в условиях гражданской войны указаниям В. И. Ленина о необходимости иметь крепко организованный тыл и недопустимости распыления идущих на войну материальных сил и средств, о централизованном управлении всеми разнородными элементами тылового обеспечения Вооруженных Сил.

Первейшей задачей вновь созданных центральных органов управления тылом Красной Армии был подбор руководителей как для самого центрального аппарата, так и для нижестоящего звена.

Как известно, до войны в Красной Армии не было должности начальника тыла. Специалисты — и отличные специалисты, — возглавлявшие службы тыла, были, но организаторов всей системы тыла в целом не хватало.

Далеко не каждый, даже высокостоящий начальник, понимал, что означает должность начальника тыла фронта или армии. Видимо, поэтому И. В. Сталин категорически требовал, чтобы на должность начальников тыла посылались наиболее подготовленные командиры. В частности, начальниками тыла фронтов он рекомендовал назначать генералов из числа командующих военными округами и начальников академий.

Любопытные подробности по этому поводу рассказал генерал А. В. Хрулев. Он получил указание от Верховного явиться к нему с первыми, только что предложенными на эти должности кандидатами. Сталин пожелал сам проинструктировать их. Все собрались 30 июля 1941 года в Кремле. Присутствовали А. И. Микоян, А. В. Хрулев, начальник Военной академии имени М. В. Фрунзе генерал-лейтенант М. С. Хозин, начальник Академии Генерального штаба генерал-лейтенант В. К. Мордвинов, командующие войсками военных округов генералы В. Н. Курдюмов и Т. И. Шевалдин, заместитель командующего войсками военного округа генерал М. А. Рейтер, начальник Управления военно-учебных заведений Красной Армии генерал И. К. Смирнов и другие. Обращаясь к собравшимся, Верховный Главнокомандующий сказал, что война требует железного порядка в снабжении войск. Этот порядок должен наводиться твердой рукой. Начальники тыла фронтов и армий должны быть диктаторами в тыловой полосе своих фронтов, и это каждому надо хорошо усвоить.

По словам А. В. Хрулева, Сталин рассматривал деятельность начальника тыла сверху донизу не только как снабженческую, но и как большую организаторскую работу. В первые месяцы начальники тыла были приравнены в правовом положении и должностном окладе к соответствующим командующим, при которых они состояли заместителями (позже последовали некоторые изменения). Но не каждому из генералов пришлось по душе такое назначение. В частности, генерал Т. И. Шевалдин поднялся и откровенно доложил, что округом командовать он может, а за руководство тылом фронта браться не рискует. Сталин тут же освободил его от нового назначения. Правда, и остальные товарищи ненадолго задержались на этих должностях. Лишь один И. К. Смирнов пробыл около года, других освободили через несколько месяцев.

Крепкий орешек — тыл…

Потребовалось не менее года, пока сложились устойчивые кадры руководящих работников оперативного тыла.

Во главе главных и центральных управлений были поставлены энергичные люди, о достоинствах которых свидетельствует сам факт их несменяемости на протяжении всей войны.

Могу заявить не только от себя, но и от лица многих своих коллег по фронту, что у нас были самые добрые деловые отношения с центральным аппаратом тыла. Самой ценной и наиболее характерной чертой его работников являлось понимание нужд фронтов, стремление сделать максимум возможного для их удовлетворения.

Остановлюсь на работе лишь некоторых центральных органов тыла как подчиненных начальнику тыла Красной Армии, так и не входивших в его систему.

С первых же дней войны обстановка на железных дорогах усложнилась до крайности: встретились два потока поездов. С запада шли эвакогрузы и уезжало из угрожаемых районов население. А с востока непрерывно шли поезда с личным составом воинских частей, боевой техникой, боеприпасами и т. д.

В пределах досягаемости авиации противник интенсивно бомбил поезда, мосты, станции и узлы дорог, стремясь сорвать перевозки.

Центральное управление военных сообщений (ЦУП ВОСО) во главе с генералом И. В. Ковалевым превратилось в постоянно действующий штаб, куда стекалась информация по многим каналам и откуда посылались импульсы на железные дороги всей страны. Установилось самое тесное содружество между руководством Наркомата путей сообщения (НКПС), начальниками дорог, отделений, железнодорожных станций и органами тыла Красной Армии, особенно с Управлением военных сообщений, важнейшими функциями которого было знание положения на железных дорогах всей страны и умение изменить его в соответствии с быстро меняющейся оперативной обстановкой.

Если в штабе фронта начальник ВОСО, докладывая мне о поездном положении на железных дорогах, имел на учете одну-две сотни номеров эшелонов и транспортов, то в аппарате ЦУП ВОСО ежедневно значилось на учете до 2 тысяч оперативных эшелонов и 10–12 тысяч транспортов. В те годы еще не было электронно-счетных устройств; телефон, телеграф и человеческий мозг собирали и перерабатывали бесконечные потоки информации. Офицеры ЦУП ВОСО становились своего рода автоматами, мгновенно реагировавшими на изменения в железнодорожной обстановке.

В ту пору взоры всех руководящих деятелей страны устремлены были на работу железных дорог. Секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Андреев являлся как бы военным комиссаром на транспорте, ему было поручено повседневное руководство транспортным комитетом при ГКО.

Железные дороги работали на пределе.

Война потребовала совершенно необычных методов руководства. Если в мирное время план перевозок по железным дорогам составлялся за 20–30 дней до начала планируемого месяца, то теперь вступил в силу метод распорядительного планирования, заключавшийся в том, что указания на перевозку давались тут же, сегодня, ибо завтра эти указания могли стать нереальными и взамен их поступали новые, более неотложные. Конечно, это не прогрессивный метод, нередко он вносил элемент дезорганизации, но иного выхода не было. Ведь война-то началась не «по плану», и надо было разобраться в невероятной путанице на железных дорогах.

По инициативе начальника ЦУП ВОСО провели две всесоюзные переписи на всех железных дорогах страны: одну — в июле, другую — в сентябре 1941 года. Благодаря им тысячи вагонов с неотложными воинскими грузами были доставлены по назначению, другие разгружены на месте. По решению Государственного Комитета Обороны произвели принудительное освобождение подвижного состава от невоенных грузов.

Это явилось акцией стратегического значения. Вскоре на железных дорогах навели жесткий порядок. Установилась система специального учета оперативных эшелонов и транспортов, многие из которых имели особое сопровождение; ведь каждый большой начальник требовал от органов ВОСО пропустить его грузы по «зеленой улице» впереди всех, и указаний о пропуске «впереди всех поездов» давалось так много, что эта фраза превратилась в злую шутку: чтобы тот или иной груз доставить быстрее, он должен был бы идти не только впереди других поездов, но и впереди своего паровоза…

Ни один воинский поезд и даже отдельный вагон не мог пройти без контроля ВОСО. Специальные индексы и серии транспортов позволяли даже неспециалисту-восовцу хорошо ориентироваться в положении поездов на дорогах. Мне, как заместителю командующего, а иногда и самому командующему фронтом достаточно было взглянуть одним глазом на огромную ведомость с перечнем идущих в наш адрес поездов, как мы уже знали, какой груз и когда поступит на фронтовую распорядительную станцию.

Конечно, не всегда соблюдалась точность. Бичом железных дорог являлись переадресовки, и ими грешили и центральные органы ВОСО, и мы, фронтовые начальники. Замечу, что переадресовка поезда — это еще полбеды, а вот переадресовка вагонов в составе данного поезда — это уже настоящая беда, это дезорганизация движения. На протяжении всей войны было издано множество директив, запрещающих делать это, но обстановка менялась порой настолько быстро, что приходилось поневоле давать грузам новые места назначения. И в этих случаях благодаря хорошо поставленной системе учета воинских поездов приказ о переадресовке выполнялся с необыкновенной четкостью и быстротой. Так было до конца войны.

Осенью 1941 года возникло и такое новшество, как паровозные колонны. Сейчас трудно сказать, кто явился инициатором их создания; вероятнее всего, сами машинисты в депо сговаривались между собою и с непосредственными руководителями о том, как эффективней использовать наличный парк. Но для того чтобы это получило широкое распространение, требовались организаторы, умеющие обобщать опыт. Одним из таких организаторов был заместитель наркома путей сообщения Виктор Антонович Гарнык, о котором я уже говорил в связи с подготовкой Белорусской операции. Во время битвы под Москвой машинисты-паровозники (главным образом Белорусской железной дороги) сами стали формировать паровозные колонны особого назначения для выполнения специальных заданий Ставки. Машинисты, их помощники, кочегары, вагонные мастера, работники кондукторских бригад дружно взялись за формирование первых трех колонн особого резерва НКПС по 30 паровозов в каждой. Весь личный состав этих колонн перевели на военное положение, зачислили на все виды довольствия. К слову сказать, вскоре выяснилось, что несколькими днями раньше по такому же принципу были сформированы паровозные колонны на Северной железной дороге под руководством начальника дороги Н. А. Груничева.

Вскоре организовали паровозные колонны имени ГКО в депо станции Челябинск и на Забайкальской железной дороге, где таких колонн насчитывалось 122. Во многом принцип организации оставался таким же, но условия работы сильно отличались — на фронтовых дорогах они были куда более сложными. Работники паровозных колонн на протяжении всей войны проводили поезда под авиационным и артиллерийским огнем противника, неся немало потерь. Имена многих начальников колонн стали известны всей стране. Первой вошла в Берлин 35-я колонна под руководством С. М. Любатова. Начальник паровозной колонны заместитель начальника Южной железной дороги К. И. Даниленко удостоился звания Героя Социалистического Труда; такого же звания удостоена и машинист паровозной колонны № 4 Елена Чухнюк за отличную работу в период Курской битвы и битвы за Днепр.

Труд наших славных восовцев отмечен правительственными наградами, а начальника ЦУП ВОСО генерала И. В. Ковалева назначили в декабре 1944 года наркомом путей сообщения.

Как начальник тыла фронта могу свидетельствовать, что на всем огромном боевом пути войск Центрального, затем Белорусского и 1-го Белорусского фронтов нас всюду выручали паровозные колонны особого резерва НКПС. На них мы всегда полагались. Но и с нашей стороны отказа в чем-либо нужном для людей этих колонн также не было. Мы их хорошо одевали, обеспечивали продовольствием, представляли к наградам. Мы видели в них один из лучших отрядов защитников Родины.

Однако как ни велики были мужество и умение железнодорожников службы тяги и службы движения, они одни не справились бы со своей задачей, если бы с ними рука об руку не действовали ремонтники-восстановители путей и мостов.

Отходя, наши войска стремились не оставить противнику ни одного километра исправной железной дороги, ни одного не взорванного моста. Восстановление их значительно замедляло продвижение вражеских войск и давало выигрыш времени нашему командованию. А когда перешли в наступление мы, то увидели потрясающую картину разрушений, произведенных фашистами на железнодорожном транспорте; были разрушены не только пути и станции, но и все пристанционные сооружения, вплоть до жилищ. Разрушая железнодорожное хозяйство, фашисты старались как можно больше вывезти к себе рельсов, шпал и другого имущества. Взрывались не только мосты, разрушались также высокие насыпи до самого основания, особенно там, где под ними находились водосточные трубы. Иногда казалось, что легче найти другую трассу и построить новую железную дорогу, нежели восстановить прежнюю. Мосты чаще всего действительно приходилось строить заново рядом с подорванными, используя лишь сохранившиеся подходы к ним.

Темп — коренной вопрос в восстановлении железных дорог.

Чем быстрее восстанавливаются коммуникации, тем меньше войска отрываются от баз снабжения, тем успешнее идет их боевое питание. Без железных дорог можно выиграть бой, сражение, даже боевую операцию, но надолго закрепить достигнутый успех очень трудно. Так по крайней мере было в минувшую войну.

Война не ограничивалась районами боевых действий и прилегающей к ним прифронтовой полосой. В глубоком тылу также сильно возрос объем работ по строительству новых и развитию существовавших железных дорог. Вот почему так велика была роль железнодорожных войск в годы Великой Отечественной войны. Численность их достигла 300 тысяч человек — и этого недоставало. Лишь одному нашему 1-му Белорусскому фронту требовалось 30–35 тысяч железнодорожников-восстановителей. И дело не только в численности людей, еще большее значение имел уровень технической оснащенности и обученности их.

С декабря 1941 года и до конца войны военные и гражданские железнодорожники восстановили, перешили и привели в эксплуатационное состояние около 120 тысяч километров железнодорожных путей, 2756 больших и средних мостов общей протяженностью 242 143 погонных метра, более 13 тысяч малых мостов и труб, 46 тоннелей (23 230 погонных метров), 182 паровозных депо, 2345 пунктов водоснабжения, свыше 729 тысяч проводо-километров связи и т. д..

В годы войны железнодорожные войска входили в НКПС, в составе которого находилось Главное управление военно-восстановительных работ (ГУВВР) под командованием ветерана железнодорожных войск генерала В. А. Головко. Начальником железнодорожных войск в составе ГУВВР был не менее опытный специалист-железнодорожник Н. А. Просвиров, а с 1944 года Герой Социалистического Труда генерал П. А. Кабанов, проработавший затем на этом посту 25 лет.

Железнодорожные войска, как показал опыт войны, составляют неотъемлемую часть стратегического тыла Вооруженных Сил; они могут выполнять свои обязанности гораздо успешнее, если находятся в составе Вооруженных Сил. Эти войска не знают покоя ни в войну, ни в мирное время. Они всегда строят. Благодаря постоянной занятости железнодорожные войска приобретают ценнейший опыт и тренировку, обеспечивающую им высокую боевую готовность.

Выработка в мирное время навыков дружной, согласованной работы железнодорожных войск с органами тыла Вооруженных Сил является крайне полезным делом. Организаторам тыла важно хорошо понимать роль, задачи и возможности железнодорожных войск и оказывать им повседневную помощь.

По крайней мере мой опыт настоятельно диктует такой вывод.

Не менее важное изменение произошло в дорожном и автотранспортном обеспечении Вооруженных Сил.

Началось с того, что 15 июля 1941 года ГКО принял постановление «О создании Управления автотранспортной и дорожной службы Генерального штаба Красной Армии».

Перед этим начальник Генерального штаба Красной Армии генерал Г. К. Жуков вызвал к себе генерала 3. И. Кондратьева и сказал ему:

— В мирное время у нас в армии не придавали должного значения автотранспорту. При Генштабе есть отдел автотранспортной и дорожной службы… Мы решили этот отдел переформировать в управление. Начальником нового управления называют вас.

Однако этим еще не устранялась крайне неудобная двойственность. На дорогах было два хозяина: НКВД со своими дорожными частями и НКО с еще не сложившейся системой дорожного обслуживания.

С начальником Главного управления шоссейных дорог (ГУШОСДОР) бригадным инженером В. Т. Федоровым, в чьих руках находились основные силы и дорожная техника, установили тесный деловой контакт. Но параллелизм в работе оставался. Пришлось заняться выработкой инструкций и положений о строительстве и эксплуатации военно-автомобильных дорог, ни на минуту не отвлекаясь при этом от забот о наведении порядка на дорогах, где в те дни творилось нечто невообразимое.

Сложная работа по созданию центрального руководящего органа завершилась в короткий срок. Через неделю вновь созданное Управление автомобильно-дорожной службы передали из Генерального штаба в систему начальника тыла Красной Армии и переформировали в Главное автомобильно-дорожное управление. Во фронтах и армиях создали автомобильно-дорожные управления и отделы. Одновременно начали формирование дорожно-строительных, мостостроительных и дорожно-эксплуатационных частей. Такое понятие, как «военно-автомобильная дорога», приобрело юридическую силу; было сформировано Управление военно-автомобильных дорог (УВАД) с довольно стройной системой периферийных органов.

С ростом технического оснащения Красной Армии возрастало и значение автотранспортной службы и дорожного обеспечения. Все более настоятельно назревала необходимость создания самостоятельных служб — автомобильной и дорожной. Господствовавшая ранее точка зрения, по которой автомобильное ведомство должно одновременно и управлять дорогами и строить их, ходом войны была опровергнута. Дорожная проблема приобрела небывалую остроту: ведь еще до войны развитие дорог с твердым покрытием заметно отставало от автомобилизации страны.

Правда, в предвоенный период наша страна совершила немалый скачок в дорожном строительстве. В 1913 году в России числилось дорог с твердым покрытием 24,3 тысячи километров, а к июню 1941 года эта цифра достигла 143,4 тысячи километров. Кроме того, в стране было 200 тысяч улучшенных и 250 тысяч километров профилированных грунтовых дорог. Но автомобильный парк страны составил уже 1100 тысяч единиц, в том числе грузовых автомобилей 704 тысячи, и война предъявила к дорожной службе высокие требования.

В ноябре 1942 года Главное автомобильно-дорожное управление разделили на Главное автомобильное управление Красной Армии (ГЛАВТУ КА) и Главное дорожное управление Красной Армии (ГДУ КА). Автомобильную службу возглавил генерал И. П. Тягунов, его заместителями назначили генералов Н. В. Страхова и С. М. Чемериса. Во главе дорожной службы Красной Армии до конца войны оставался генерал 3. И. Кондратьев, человек большой воли и знаток своего дела. С целью усиления дорожной службы Красной Армии всю систему Главного управления шоссейных дорог при НКВД, имевшую довольно мощную технику и опытные кадры, правительство передало в состав ГДУ КА. Бывший начальник ГУШОСДОРА генерал В. Т. Федоров стал заместителем 3. И. Кондратьева.

Во фронтах и армиях с весны 1943 года стали существовать раздельно автомобильная и дорожная службы, подчиненные начальнику тыла.

За годы войны военные дорожники довели до высокого мастерства свое умение строить и эксплуатировать коммуникации. Ими построено, восстановлено, усилено и отремонтировано свыше 100 тысяч километров дорог и более миллиона погонных метров автодорожных мостов.

А сколько мужества и героизма проявили военные дорожники на фронте!

Эксплуатация военных дорог все время совершенствовалась. Миллионы людей были накормлены и согреты в придорожных гостиницах, сотни тысяч машин отремонтированы в пути, заправлены бензином, десятки тысяч водителей обслужены парикмахерскими, банями. Читались лекции, давалась информация о положении на фронтах.

Опыт войны показал, как полезно было создание самостоятельной, хорошо технически оснащенной дорожной службы в составе органов тыла Красной Армии.

Возвращаясь к прошлому, можно утверждать, не рискуя ошибиться, что к концу войны на театрах военных действий значительно сократился разрыв между ростом, техническим состоянием автомобильного парка и качеством дорожного обеспечения войск. Густая сеть шоссейных и автомобильных дорог на западе страны в большой мере этому способствовала.

В течение второго и третьего периодов войны автомобильный транспорт подвоза увеличился в четыре раза (с 25 тысяч автомобилей в 1942 году до 100 тысяч в 1945 году). Общий грузооборот автомобильного транспорта в ходе войны составил 3,5 миллиарда тонно-километров. Автомобиль как средство увеличения подвижности войск приобрел серьезное оперативное значение.

Весьма важным достижением военно-автомобильной службы явилась организация всевозможных видов ремонта машин — среднего и капитального, а также изготовление запасных частей силами самих фронтов и армий. Были также созданы мощные обменные базы агрегатов и запчастей, питаемые промышленностью.

Благодаря высокому мастерству наших автомобилистов коэффициент технической готовности машин достигал к началу стратегических операций 94–95 процентов. Не менее блистательный факт: ремонтные органы оказались способны удерживать этот уровень технической готовности до самого конца операции.

Служба снабжения горючим, пожалуй, самая молодая среди служб тыла. С ростом боевой техники роль ее повышалась.

13 февраля 1936 года Совнарком СССР принял постановление о сформировании в Народном комиссариате обороны Управления снабжения горючим Красной Армии и отделов снабжения горючим в военных округах. Управление непосредственно подчинялось Генеральному штабу.

Приступили к подбору кадров и созданию материально-технической базы для новой службы. Квалифицированных специалистов поставлял факультет горючего Военной академии механизации и моторизации Красной Армии. Немало специалистов прибыло из народного хозяйства. Однако к 1941 году строительство военных баз ГСМ в нужной мере не развернулось, не было налажено в достаточном объеме производство перекачивающих средств, особенно полевого типа, не хватало приборов для контроля за качеством горючего.

К началу войны мы накопили удовлетворительные запасы горючего, но размещение их далеко не отвечало обстановке: базы Главнефтесбыта, на которых хранились неприкосновенные запасы для нужд армии, располагались и эшелонировались главным образом с учетом народнохозяйственных нужд, а не военного ведомства.

Война сразу предъявила службе ГСМ несравненно большие требования. Понадобились руководящие кадры высокой квалификации. Начальником Управления снабжения горючим Красной Армии (УСГ КА) назначили опытного инженера-нефтяника, бывшего заместителя наркома нефтяной промышленности Михаила Ивановича Кормилицына (впоследствии генерал-лейтенант инженерно-технической службы). Он хорошо знал всю систему снабжения горючим в стране и мог маневрировать ее силами и средствами. Опытных специалистов и организаторов поставили также во главе службы ГСМ во фронтах и в армиях.

Быстрый рост технической оснащенности Красной Армии требовал все больше горючего. Добыча нефти и производство бензинов не поспевали за этими требованиями. Самое трудное положение с горючим сложилось в 1942 году, когда противник перерезал все южные коммуникации и вышел на Волгу. Войска повсеместно испытывали острейшую нужду в горючем. Обстановка настолько обострилась, что член ГКО А. И. Микоян большую часть своего времени отдавал тогда этой проблеме.

Помогла изобретательность советских людей. Стали подавать горючее по Каспийскому морю до Гурьева и Красноводска. Трезво рассуждая, это был единственный выход.

По решению ГКО в район Каспия командировали в 1942 году бригаду с задачей организовать доставку горючего кружным путем. Ее возглавлял весьма энергичный и инициативный заместитель наркома морского флота генерал Л. Ю. Белахов. В нее входили заместитель наркома речного флота А. А. Лукьянов, заместитель начальника Главнефтесбыта Н. М. Михайлов, заместитель начальника Управления снабжения горючим Красной Армии подполковник С. М. Бланк, заместитель наркома нефтяной промышленности Н. М. Чекрыжев.

Прежде всего надо было отправить по морю в район Гурьева более 150 барж Волжского пароходства, чтобы транспортировать горючее с гурьевского рейда до пристани. Но главное заключалось в огромном строительстве в районе Гурьева. Углубили русла Урала и подходы к местам слива, построили емкости по 2 тысячи кубометров каждая, эстакаду для одновременного налива 50 железнодорожных цистерн, установили два постоянно действующих насоса производительностью по 400 кубометров в час, построили трубопровод около 12 километров по морю и по берегу Урала. Бригаде Белахова помогал Гурьевский обком партии, а также ЦК Компартии Казахстана.

Другим способом доставки горючего кружным путем стала буксировка по морю железнодорожных цистерн от Баку до Красноводска. Это совершенно фантастический способ. Чтобы цистерна не тонула, ее заливали горючим не полностью, оставляя место для воздуха, снимали с колес и спускали на воду. «Караван» таких цистерн в количестве 40–50 единиц буксир тянул до Красноводска; там их снова ставили на колеса, и поезд шел на Москву через Ашхабад, Ташкент… Около 500 тысяч тонн горючего доставили из Гурьева и Красноводска на фронт в 1942 году. Это имело огромное значение для наших войск, оборонявших Сталинград, Москву, Ленинград.

Не менее смелым мероприятием явилась прокладка подводного трубопровода по дну Ладожского озера в 1942 году. Идея прокладки трубопровода зародилась в штабе тыла Ленинградского фронта. Ее одобрил Военный совет, который предложил подготовить доклад Государственному Комитету Обороны. 25 апреля ГКО обязал Наркомстрой построить сварной подводный 4-дюймовый трубопровод длиной около 25 километров, производительностью 300–350 тонн в сутки. Начальником строительства трубопровода назначили М. И. Недюжко, главным инженером — А. С. Фалькевича, главным инженером проекта трубопровода — Д. Я. Шинберга. Координировал все работы на строительстве уполномоченный Наркомстроя СССР М. И. Иванов. Строительство велось коллективом гражданских и военных строителей, насчитывавшим до 1000 человек. Сварку труб вела бригада знаменитого мастера Г. П. Ломоносова. Всестороннюю помощь оказывал строительству начальник тыла Ленинградского фронта генерал Ф. Н. Лагунов. Трасса была готова за 50 дней, и более двух лет по ней подавалось горючее Ленинграду.

Надо помнить: это не обычное инженерное сооружение. Инженерная мысль родилась не в кабинетной тиши, а фактически в боевых условиях, когда все время довлело требование о необходимости любым путем и быстрее доставить горючее осажденному городу. А если еще учесть, что работы производились под непрерывным воздействием авиационного и артиллерийского огня противника, что строители несли немалые жертвы, то вряд ли кто не поймет моего желания еще раз выразить восхищение людьми, задумавшими и осуществившими столь грандиозное дело.

Подобный трубопровод союзники уложили по дну Ла-Манша. Но разве условия строительства у них были сходны с нашими? Тот трубопровод проектировали два года, сооружали более двух месяцев, и над строителями в то время уже не висела авиация противника.

В ходе войны строились и другие трубопроводы, преимущественно наземные и надводные. Но, конечно, даже лучшие из них были не похожи на те, которыми оснащена современная армия и о которых не раз сообщала наша пресса в период проведения больших маневров. С восхищением наблюдаешь теперь автоматическое развертывание трубопроводов различных диаметров на сотни километров. Об этом мы и мечтать не могли во время войны.

В 1943–1944 годах наша авиация предъявила большой спрос на высокооктановый бензин, а в стране его имелось очень мало. Где же его взять? Как повысить октановое число отечественного бензина? Наладили смешение бензина марки Б-70 с компонентами изооктана и изопентана и появились Б-74, Б-76, Б-90, то есть то, что нужно авиации. Сперва это делалось на центральных базах, потом научились и на фронтовых, в частности на 1-м Белорусском, где новый метод внедрял С. М. Бланк.

Не трудно понять, насколько усложнились задачи службы ГСМ в нынешнее время. Мало сказать — техника изменилась. В корне изменились условия использования ее. Современная номенклатура видов горючего и масел поражает своим разнообразием и невиданными ранее трудностями хранения, что для военных специалистов в этой области имеет особое значение.

Есть еще очень важные службы тылового обеспечения, которые не входили в подчинение начальника тыла Красной Армии. К ним относится прежде всего артиллерийское снабжение. Сама жизнь, однако, настолько сблизила людей этой службы со всей системой тыла в годы минувшей войны, что порой трудно бывало установить линию раздела между ними.

И это вполне естественно: чем больше производилось снарядов, мин, пушек, минометов, всевозможной другой артиллерийской техники, тем больше транспорта требовалось для их перевозки. Транспорт и дороги — эти решающие средства системы тыла — больше всего были задействованы в интересах артиллерии. Если все воюющие государства к концу первой мировой войны довели количество орудий до 50 тысяч, то советская промышленность поставила Красной Армии в 1943 году 130,3 тысячи, а в 1944 году — 122,5 тысячи орудий. Если вся русская армия в первую мировую войну израсходовала 44 миллиона снарядов, то Красная Армия в Великой Отечественной войне перекрыла эту цифру в десятки раз. Доставка боеприпасов за четыре года войны потребовала около 500 тысяч вагонов. Перевозка затаренных снарядов — это по существу завершающий цикл, которому предшествовали перевозки сотен миллионов различных элементов этих снарядов с заводов на базы и арсеналы. А возврат с фронтов стреляных гильз, спецукупорки — это ведь тоже десятки тысяч вагонов, сотни тысяч автомобилей…

Вот почему так тесно переплетались интересы службы артиллерийского снабжения и органов тыла Красной Армии.

Объем и масштабы работы Главного артиллерийского управления (ГАУ) далеко не ограничивались обеспечением материальной частью и боеприпасами собственно артиллерийских частей и соединений. Кроме них ГАУ обеспечивало пушками и снарядами танки, самоходные артиллерийские установки (САУ), войска ПВО и все другие наземные войска.

Выступая в качестве заказчика в Госплане и наркоматах, ГАУ имело развернутую сеть облеченных большим доверием и правами военных представителей (военпредов) на всех крупных заводах и в арсеналах. На опыте работы ГАУ в годы войны можно видеть с большой наглядностью глубину и эффективность планово-производственных, организационно-хозяйственных и научно-изобретательских отношений и связей между Вооруженными Силами и народным хозяйством.

Более 100 лет существует в России ГАУ. Немало славных страниц вписала в свою историю эта старейшая служба. Советская артиллерия в годы войны против фашизма наносила сокрушительные удары по врагу, и службе артиллерийского снабжения принадлежит в этом большая заслуга.

Начальник Главного артиллерийского управления Красной Армии генерал-полковник (позже маршал артиллерии) Николай Дмитриевич Яковлев неоднократно высказывал свое удовлетворение по поводу дружных деловых отношений между ГАУ и органами тыла, подчиненными генералу А. В. Хрулеву. Этому немало способствовал сам Н. Д. Яковлев, отличавшийся глубоким пониманием роли и условий работы тыла на войне, умевший создать атмосферу взаимного уважения, доверия как в своем аппарате, так и в общении с работниками тыла. Даже мы, работники фронтовой периферии, чувствовали взаимную симпатию между А. В. Хрулевым и Н. Д. Яковлевым. Мы близко знали и первого заместителя начальника ГАУ генерал-полковника Ивана Ивановича Волкотрубенко — одного из опытнейших артиллеристов нашей армии.

Четкие деловые отношения между ГАУ и центральным руководством тыла в годы войны можно отнести к лучшим традициям всей системы тыла Советских Вооруженных Сил.

Ни один мой приезд с фронта в Москву не обходился без того, чтобы не побывать в ГАУ, не «пролить слезу» о боеприпасах тех или иных калибров, не уточнить план поставок фронту. Об этом меня просили командующий артиллерией фронта генерал В. И. Казаков и начальник артснабжения фронта генерал В. И. Шабанин. Во всех случаях приходилось завершать решение этих вопросов в ЦУП ВОСО у генерала И. В. Ковалева, который сообщал фронту не только данные о грузах, что уже на колесах, но и график запланированных перевозок по всем дорогам на каждый день.

Генерал Василий Иванович Шабанин сам считал свою службу неотъемлемой частью тыла, придерживался в работе наших рекомендаций, вытекавших из опыта войны и из конкретной оперативно-тыловой обстановки. Такое сотрудничество нередко приводило меня к мысли, что службу артиллерийского снабжения целесообразно было бы включить в систему начальника тыла фронта, армии, дивизии, полка. От этого, по моему мнению, выиграла бы прежде всего служба артиллерийского снабжения, так как начальник тыла нес бы ответственность не только за подвоз боеприпасов и возврат спец-укупорки, но и за планирование расхода, за эшелонирование боеприпасов, за организацию ремонта боевой техники и т. д. Сам Шабанин не раз высказывал такую же мысль. Этих взглядов я придерживаюсь и теперь, несмотря на то (вернее, именно потому), что функции артснабжения стали более специфичными и сложными. Но и в принятой тогда организационной форме система ГАУ сверху донизу выдержала величайшее испытание войны, обеспечила невиданную по объему и разнообразию потребность войск в боеприпасах и вооружении.

Если уж говорить о древности рода тыловых служб и отмечать столетнюю генеалогию Главного артиллерийского управления, то наиболее древней надо признать продовольственную службу. Она ведет свое начало с той поры, как появились армии, а появились они тысячелетия назад…

Однако таких масштабов и условий работы, какие имела эта служба в годы Великой Отечественной войны, история не знает: приходилось кормить 10–15 миллионов воинов, а продовольственная база страны сузилась в первые два года войны до минимальных размеров.

Наряду с армией остронуждающимся потребителем продовольствия оказалось население блокированного Ленинграда.

Центральным органом продовольственного снабжения Красной Армии являлось Управление продовольственного снабжения (Упродснаб) в системе Главного интендантского управления. Главным интендантом Красной Армии был генерал-полковник П. И. Драчев, а начальником Упродснаба — генерал-майор В. Ф. Белоусов. В начале 1942 года создали Главное управление продовольственного снабжения Красной Армии, подчиненное непосредственно начальнику тыла. Его начальником назначили министра торговли РСФСР Дмитрия Васильевича Павлова. Он только что возвратился из Ленинграда, где ему приходилось выполнять ответственное и трудное задание по доставке продовольствия в блокированный город. Генерал В. Ф. Белоусов стал заместителем начальника Главупродснаба.

К концу 1943 года, когда несколько уменьшилось напряжение, Главупродснаб вновь преобразовали в Упродснаб и подчинили главному интенданту. На мой взгляд, это была излишняя реорганизация, ибо существо дела не изменилось, и по-прежнему продовольственными вопросами занимался начальник тыла. К тому же по своему опыту и государственной зрелости Д. В. Павлов меньше всего нуждался в такой промежуточной инстанции, как главный интендант. К слову сказать, современные центральные органы тыла с успехом обходятся без такой должности.

Самым характерным для деятельности продовольственной службы являлся тот факт, что калорийность пайка советского воина на протяжении всей войны оставалась и достаточно высокой (3500–3600 калорий, а для летчиков — 5500 калорий), и стабильной, за исключением, разумеется, тех особых случаев, когда боевая обстановка или распутица временно затрудняли подвоз.

Много внимания уделялось заготовкам на месте. Из 40 миллионов тонн продовольствия, израсходованного на содержание Вооруженных Сил за четыре года войны, 20 миллионов тонн было заготовлено самими войсками. Это в большой мере облегчило заботы государства об армии, сократило использование железнодорожного транспорта на дальних рейсах. Не только заготавливали зерно, но и перерабатывали его на месте в муку и крупу. Фронты, армии, дивизии обзаводились подсобными хозяйствами. Госпитали и летные части чаще всего получали такие продукты, как свежие яйца и молоко, из этих войсковых хозяйств.

Правда, не все исследователи данного вопроса одинаково оценивают проблему самозаготовок. Сколько заготовили войска своими силами за четыре года войны продовольственного и фуражного зерна, стало известно из статьи бывшего начальника Центрального управления продовольственного снабжения Советских Вооруженных Сил генерала Ф. С. Саушина. Его сведения подтверждаются отчетами Главупродснаба. Известно также, что объемистый фураж (сено, солома) централизованным путем в войска не подавался — считалось нормальным заготавливать его на месте.

Каждый из нас, фронтовых и армейских работников, видел свой партийный и государственный долг в том, чтобы всемерно помогать государству в изыскании и использовании ресурсов на месте, в своей прифронтовой полосе.

Слово «самозаготовки» во всех случаях не надо понимать так, что Красная Армия сама пахала, сеяла, косила, обмолачивала, везла в свои хранилища. В жизни дело обстояло иначе. Самозаготовки продовольствия и фуража проводились не ради усиления положенного по нормам пайка. Должен сказать, что командование в любом звене решительно боролось за соблюдение установленных норм питания, зная цену каждому килограмму зерна, мяса и пр. Все, что заготавливалось своими силами, бралось на государственный учет и расходовалось по установленным нормам.

Самозаготовки носили различный характер. В одних случаях войска помогали народному хозяйству сеять, но не убирали посеянное, так как далеко уходили от тех мест. В других случаях сеяли местные жители, а убирали хлеб войска, выделяя для этого личный состав, трактора, лошадей. Были случаи, когда хлеб скашивали местные жители и даже собирали его в валки, а обмолот и перевозку зерна брали на себя войска.

Все это мы считали самозаготовками. Существовал незыблемый принцип: заготовленным считать то, что доставлено к прирельсовым пунктам хранения или к военно-автомобильным дорогам. Все заготовленное учитывалось органами Наркомзага и оформлялось нарядами.

Хочу еще раз подчеркнуть важность инициативы военного командования в изыскании и использовании местных ресурсов для обеспечения войск на фронте. Это один из уроков минувшей войны. Нет никакого основания рассматривать проблему как исключение из правил, скорее наоборот — такое понимание вопроса принесет лишь пользу. Я уже не говорю о том, насколько важно было не отвлекать от народнохозяйственных нужд миллионы вагонов.

Опыт продовольственного обеспечения советских воинов в минувшей войне и поныне служит научной базой для совершенствования этого дела. Конечно, теперь задачи продовольственной службы намного усложнились, как усложнилась и сама служба солдата. Продовольственники должны идти в ногу с революцией в военном деле, а равно и с общим научно-техническим прогрессом. Летчики выполняют учебные задания на сверхзвуковых скоростях; моряки-подводники подолгу не выходят на поверхность из океанских глубин; ракетчики несут боевую вахту в исключительно сложных условиях. Пехотинца, в собственном смысле этого слова — пешком шагающего солдата, — заменил воин в машине, мчащейся на большой скорости по бездорожью, по «зараженной» местности. И ко всем этим переменам должен быть приспособлен продовольственный паек как по калорийности, так и по технологии хранения и потребления.

И опять-таки мне хочется еще раз напомнить о той огромной роли, какую сыграли в продовольственном снабжении виднейшие организаторы и государственные деятели Анастас Иванович Микоян и Василий Петрович Зотов. Их работа в этой области оставила неизгладимый след в истории Великой Отечественной войны.

Накормить многомиллионную армию, пожалуй, не труднее, чем ее одеть и обуть. Четыре раза в течение четырехлетней войны советский народ одевал свою армию в зимнюю одежду и четыре раза в летнюю. Десятки миллионов шинелей, а также десятки миллионов пар летнего обмундирования, белья, обуви, валенок, теплого верхнего обмундирования и т. д. было выдано советским воинам за годы войны.

Как могло выдержать народное хозяйство такую нагрузку?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо обратиться к довоенным мероприятиям в области производства военного обмундирования и обуви. Еще в 1939 году нарком легкой промышленности СССР Алексей Николаевич Косыгин с военными товарищами изучал проблему вещевого снабжения на случай войны. Были выработаны и приняты на снабжение армии новые образцы тканей и кожи, успешно решена задача заменителей и красителей. Все ведущие предприятия текстильной и кожевенной промышленности развернули специальные цехи по изготовлению военных изделий. Расширилась пошивочная база Наркомлегпрома для выпуска военного обмундирования и обуви.

С первого дня войны заводы, фабрики, артели, мастерские, добровольные группы и отдельные граждане поспешили на помощь своей армии, чтобы одеть и обуть ее в первую суровую зиму.

Управление вещевого снабжения Красной Армии, возглавляемое весьма энергичным и инициативным начальником генералом Н. Н. Карпинским и его заместителем генералом Ф. Г. Тармосиным, установило самые тесные контакты с изготовителями-поставщиками, организовало всестороннюю помощь им сырьем, транспортом, топливом и пр. Благодаря всем этим мерам советские воины встретили зиму 1941/42 года хорошо одетыми и обутыми.

Нелишне вспомнить, что гитлеровские войска потеряли в эту же зиму много тысяч солдат и офицеров замерзшими и обмороженными, хотя немецкое командование пользовалось ресурсами почти всей Европы.

Заслуга работников вещевого снабжения нашей армии не только в том, что они сумели вовремя доставить все для солдата, сержанта, офицера и генерала. Исключительное значение имел также ремонт обмундирования и обуви в ходе войны. Своими силами служба вещевого снабжения отремонтировала за четыре года шинелей — 17,1 миллиона, кожаной обуви — 61,4 миллиона пар, верхнего обмундирования — около 30 миллионов комплектов, валенок — 20,6 миллиона пар, телогреек — 17,3 миллиона и много другого имущества. Многие вещи ремонтировались не один раз, особенно валенки; хорошо отремонтированные и подшитые, они пользовались у воинов лучшей репутацией, нежели новые необношенные, более жесткие и холодные.

Конечно, в те годы ремонтно-техническая база вещевой службы была «узким местом» — почти все делалось вручную. Иное дело теперь: в поле, в палатке развертывается за несколько часов целое предприятие по ремонту обуви и одежды с применением самых современных механизмов, автоматов колоссальной производительности.

Служба вещевого снабжения Красной Армии в годы войны, особенно в ее второй половине, наладила пошив нового обмундирования, благодаря чему в армии накопилось изрядное количество резервного имущества и появилась возможность передать народному хозяйству излишки на сумму до 2 миллиардов рублей по государственным ценам того времени.

Характерно, что всякий раз, как только позволяла обстановка, армия возвращала народу имущество, иногда и нужное ей самой, чтобы побыстрее залечить раны, нанесенные войной экономике и быту. Возьмем, к примеру, обозно-хозяйственное имущество, о котором в наши годы и вспоминать как будто неудобно. А в минувшую войну оно имело немаловажное значение. На завершающем этапе войны потребность в лошадях и обозно-хозяйственном имуществе непосредственно для военных нужд сокращалась, и поэтому началась постепенная передача их в народное хозяйство. А что значило передать в сельское хозяйство сотни тысяч лошадей, наборы упряжи, повозки, сани и прочее в те годы, когда труженики села, в основном женщины и подростки, в качестве тягловой силы использовали коров, а в некоторых случаях и сами впрягались в плуги!

Служба вещевого снабжения Красной Армии с честью выполнила такую, я бы сказал, хозяйственно-политическую задачу: одела и обула во все новое воинов, возвращавшихся с фронта после окончания войны. Возвращалось несколько миллионов победителей, которых нельзя было отпускать домой в износившейся и грязной одежде. Они получили все новенькое.

В годы войны ввели новую форму для офицеров, генералов и отдельных родов войск. Перед службой вещевого снабжения встала тогда сложная задача: сделать форму красивее и дешевле. Я бы не сказал, что это удалось вполне. Форма, возможно, оказалась красивее прежней, но вряд ли она стала дешевле и практичнее.

Как разрабатывалась новая форма? В войсках говорили, будто технический комитет Главного интендантского управления собрал образцы всех военных форм за несколько столетий и по всем армиям мира. Картина получилась изумительно пестрая.

В годы Великой Отечественной войны службе вещевого снабжения Красной Армии довелось экипировать войска иностранных формирований — польские, чехословацкие, югославские, румынские, болгарские, венгерские. Пришлось поломать голову «модельерам» и над обновленными образцами формы, чтобы при виде их в представлении людей не возникали воспоминания о реакционных режимах и чтобы в то же время сохранились традиционные национальные особенности.

Теперь военнослужащие Советских Вооруженных Сил одеты в красивую добротную одежду. И в этом немалая заслуга службы вещевого снабжения.

Я рассказал о различных видах материально-технического обеспечения армии. Но есть служба, которая непосредственно беспокоится о самом воине как о человеке — это военно-медицинская служба. Она заботится о его здоровье, лечит раны и помогает бороться с недугами.

Особенно трудно приходилось военным медикам в первый год войны, когда объем санитарных потерь был велик, а сама служба медицинского обеспечения еще по-настоящему не организовалась.

Главную тяжесть в это время взяли на себя полковые медицинские пункты и дивизионные медико-санитарные батальоны, а также небольшое число госпиталей, какое имелось в приграничных гарнизонах. Потребовались огромные усилия Главного военно-санитарного управления, чтобы в короткий срок мобилизовать медперсонал, сформировать медицинские учреждения, создать медицинские базы на важнейших направлениях.

К началу Великой Отечественной войны уже был обобщен и мог быть использован в новых условиях опыт медицинского обеспечения боевых действий у озера Хасан (1938 год), на реке Халхин-Гол (1939 год), в советско-финляндском конфликте (1939–1940 годы). Военно-санитарное управление Красной Армии, во главе которого стоял энергичный бригадный врач Ефим Иванович Смирнов (ему тогда было 34 года), разработало в 1940 году ряд важных указаний научного и организационного значения по военно-полевой хирургии, положение о санитарной службе на военное время и многие другие.

Важную роль в общей перестройке медицинской службы играл ученый медицинский совет (УМС) при начальнике Главного военно-санитарного управления, созданный в 1940 году. В него входили многие корифеи медицинской науки. Разработка единой военно-медицинской доктрины была одной из серьезных заслуг советских военных медиков в предвоенное время. Этот же ученый совет плодотворно работал на протяжении всей войны, обобщая богатейший опыт многих тысяч медиков фронтового, армейского и войскового звеньев.

Е. И. Смирнов как подлинный организатор военно-медицинской службы с первых дней войны привлек для работы в Главном военно-санитарном управлении видных деятелей медицины: на должность главного хирурга Красной Армии — профессора (впоследствии академика) Николая Ниловича Бурденко; его заместителями — профессоров С. С. Гирголава, B. И. Шамова, В. С. Левита; инспекторами Главсанупра — профессоров С. С. Юдина, В. В. Гориневскую, А. Д. Сперанского, А. П. Фрумкина. Главным терапевтом Красной Армии назначили профессора М. С. Вовси, главным эпидемиологом — И. Д. Ионина, главным гигиенистом — профессора Ф. Г. Кроткова, главным отоларингологом — профессора Г. Г. Куликовского. Главным хирургом Военно-Морского Флота стал профессор Ю. Ю. Джанелидзе.

В центральный аппарат Главсанупра пригласили военврача 1 ранга Ф. А. Ходоркова (начальником лечебно-эвакуационного управления), военврача 1 ранга Ю. М. Волынкина (начальником управления кадров), бригадного врача И. М. Журавлева (начальником управления снабжения медицинским имуществом; после его гибели начальником этого управления стал генерал К. Д. Тиманьков), профессора Т. С. Болдырева (начальником противоэпидемиологического управления), Д. А. Энтина, В. И. Воячека и других.

На должность главных хирургов и главных терапевтов фронтов назначили крупных специалистов: М. Н. Ахутина, C. И. Банайтиса, Н. Н. Еланского, П. А. Куприянова, А. А. Вишневского, В. И. Попова, П. И. Егорова, П. С. Молчанова и других профессоров.

Мы часто видели у себя на фронте многих специалистов из Главсанупра, да и сам Е. И. Смирнов приезжал каждый раз, когда готовилась стратегическая операция.

29 сентября 1941 года при ЦК ВКП(б) был создан комитет помощи раненым во главе с секретарем ЦК А. А. Андреевым. Аналогичные комитеты образовали также в республиках и областях. И в аппарате начальника тыла Красной Армии, и в органах тыла фронтов и армий все хорошо понимали, что военно-медицинская служба может успешно выполнить свою обязанность лишь при неослабной помощи всех служб тыла и всего народа. И такая помощь оказывалась на протяжении всей войны. Высокий возврат в строй раненых (72,3 процента) был бы невозможен без той помощи, без того внимания к раненым, какое оказывали учреждения, организации, граждане Советской страны.

Включение военно-медицинской службы в систему тыла Красной Армии, несомненно, оказало самое благотворное влияние на ее работу. Это один из важных уроков войны. Маршал Советского Союза А. М. Василевский в письме ко мне по этому поводу высказался так:

«Говоря о месте военно-медицинской службы, я не мыслю себе иного положения, чем то, которое сложилось во время войны и которое существует сейчас. Было бы несерьезно предлагать что-либо другое. Находясь в системе органов тыла, медицинская служба во время войны, а вместе с ней и Вооруженные Силы, да и страна в целом, очень много выиграли. Взять хотя бы вопросы эвакуации раненых, санитарного обеспечения войск, возвращения в строй после выздоровления, общее материальное обеспечение раненых и т. д.».

Трудно оспаривать столь авторитетное заявление, тем более что современные условия ведения боевых действий потребуют еще большей концентрации сил и средств тылового обеспечения. Роль военно-медицинской службы будет еще большей, чем прежде, и ее деятельность поэтому нуждается в самой широкой поддержке со стороны всей системы тыла.

Главное военно-санитарное управление оказывало действенную помощь фронтам. Формы ее были самые различные: принятие на центральные госпитальные базы тех контингентов раненых, которые нуждались в длительном лечении; усиление фронтовых госпитальных баз за счет резервов Ставки; забота о повышении квалификации врачей, особенно в медсанбатах дивизий, где требовались наиболее подготовленные хирурги; доставка фронтам донорской крови и кровезамещающих жидкостей; широкое представительство крупных специалистов центра на фронтовых и армейских медицинских научных конференциях и т. д.

Отзывчивость, быстрое реагирование на запросы фронтов — эти замечательные качества характерны были для всего центрального аппарата Главсанупра, особенно для Е. И. Смирнова, К, Д. Тиманькова, Ф. А. Ходоркова, к которым чаще всего мы обращались.

Кураторами 1-го Белорусского фронта со стороны Главсанупра были профессора В. С. Левит и С. С. Юдин. Они часто приезжали к нам, посещали госпитали, медсанбаты, изучали постановку хирургической помощи, нередко сами становились у операционного стола и показывали молодым врачам свое высокое мастерство.

На один из таких «сеансов» пригласили меня. Это было в Бяла-Подляске (Польша). С. С. Юдин демонстрировал резекцию желудка по поводу язвы. Для показа операции взяли двух больных — одного тучного, другого худого. Операционную подготовили по всем правилам (как только позволяла обстановка); посередине большого зала — стол, вокруг амфитеатром 8—10 рядов скамей для наблюдающих. Всего присутствовало свыше 150 человек. Сперва положили на стол худого. В зале установилась тишина. Все мы, особенно врачебный персонал, наслышались о необыкновенном мастерстве Сергея Сергеевича. Ассистировала ему старшая операционная сестра Марина Голикова, обладавшая высокой техникой и до такой степени постигшая весь процесс операций Юдина, что она мгновенно, почти автоматически реагировала на любое движение шефа.

Взоры людей в белых халатах были прикованы к операционному столу. Анестезия сделала свое дело. Мгновение — и Юдин рассек живот. Даже мой неопытный глаз замечал кровоточащие сосуды, на которые быстро накладывались зажимы. Слышалось лишь щелканье инструментов, которые безмолвно вкладывала в руки хирурга операционная сестра. Казалось, совершается невиданное таинство. Вся операция длилась 45 минут.

Привезли тучного с таким же заболеванием. Та же последовательность, то же безмолвное взаимодействие хирурга и сестры. Ни одного лишнего движения. Анестезия также местная. Опять рассечение. Тут уже другая картина. Все сосуды спрятались в толстую жировую прослойку. Кровь заливает операционное поле, а сосудов не видно. Но Юдин их видит, перевязывает. Удаляется желудок, зашивается рана. Операция длилась 50 минут.

Объявили перерыв. Все вздохнули после чрезмерного напряжения. Сергей Сергеевич, сощурив глаза, осматривал аудиторию.

До моего слуха доносились восторженные возгласы врачей. Позднее я беседовал с ними. Они говорили примерно следующее: никто из нас не может повторить с таким же блеском операцию, но это нас не удручает, мы научились многому, прежде всего поверили в возможность совершенствования.

Незабываемый человек Сергей Сергеевич Юдин!

Не раз приезжала на фронт профессор Валентина Валентиновна Гориневская, по инициативе которой была развернута по всей действующей армии густая сеть госпиталей для легкораненых (ГЛР). Эти госпитали стали самой сильной специализированной формой помощи раненым. В них находилось не менее 50 процентов всех пострадавших. Почти 100 процентов из этого контингента возвращались в строй.

Профессора Т. С. Болдырев, В. И. Воячек, Г. Г. Куликовский, Д. А. Энтин также часто бывали на нашем фронте, оказывая практическую помощь санитарному управлению.

Главное военно-санитарное управление под руководством Е. И. Смирнова обобщило опыт медицинского обеспечения Красной Армии за четыре года войны. И поныне многотомное издание «Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» является незаменимым пособием для всех интересующихся этой областью науки.

За заслуги в развитии советской медицины, большой вклад в дело медицинского обеспечения боевых действий войск в годы Великой Отечественной войны и в связи о 60-летнем Советской Армии и Военно-Морского Флота Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 февраля 1978 года генерал-полковнику медицинской службы Е. И. Смирнову присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Ныне медицинская служба Советских Вооруженных Сил широко использует опыт войны для организации работы в новых условиях.

Наша славная конница снискала себе в годы войны добрую боевую славу. Несколько кавалерийских корпусов действовали на главных стратегических направлениях (рейд по тылам противника зимой 1941/42 года корпуса генерала П. А. Белова, действия знаменитых кавалерийских корпусов генералов Л. М. Доватора, В. В. Крюкова, М. П. Константинова, И. А. Плиева). Немало конского состава числилось также в стрелковых дивизиях (более 2 тысяч голов в каждой). В первой половине войны значительная часть артиллерии была на конной тяге. Только в одной Белорусской операции четыре фронта имели свыше 500 тысяч лошадей.

Велико было значение военно-ветеринарной службы. Ею осуществлялись: обслуживание конского состава, а также продовольственного скота и служебных собак; проведение противоэпизоотических мероприятий, особенно по сапу, сибирской язве, чесотке, острым заболеваниям дыхательных путей, чтобы не допустить распространения этих болезней среди животных и людей; экспертиза и надзор за состоянием продовольственного скота.

Во главе ветеринарной службы Красной Армии с 1940 по 1955 год стоял крупный организатор и авторитетный руководитель генерал-лейтенант ветеринарной службы В. М. Лекарев. Его заместителем был известный теоретик (впоследствии начальник Военно-ветеринарной академии) генерал-лейтенант ветеринарной службы Н. М. Власов. Под их руководством военно-ветеринарная служба добилась немалых успехов. Так, если в годы гражданской войны заболеваемость лошадей составляла 40 процентов, то в Великую Отечественную войну она снизилась до 3 процентов; почти половину всего конского состава действующей армии пропустили через специальные профилактории; лишь на нашем фронте за годы войны лечилось 302 тысячи лошадей, из них выздоровело 93 процента.

На фронтах и в армиях работали крупные специалисты ветеринарного дела: профессора генералы Н. М. Шпайер и П. Ю. Лянда, генералы А. М. Пенионжко, С. Л. Аличкин, И. В. Новиков, А. П. Корниенко, С. П. Финансов, П. Г. Галушко.

Военно-ветеринарная служба провела большую оздоровительную работу в народном хозяйстве, особенно в приграничных и прифронтовых районах.

В современных условиях значение военно-ветеринарной службы сохраняется и даже возрастает, поскольку новые виды оружия, которые, возможно, будут применены, потребуют еще более тщательного ветеринарного надзора за эпизоотическим состоянием театров военных действий, особенно за состоянием животноводства как источника снабжения войск мясопродуктами.

Военно-финансовая служба отличается от других тыловых служб своим более общим характером.

До войны она подчинялась непосредственно наркому обороны СССР. Это вполне естественно, так как через финансовую систему в мирное время осуществляется вся экономическая и техническая политика в Вооруженных Силах.

В годы войны военно-финансовая служба находилась в системе тыла Вооруженных Сил. Через нее прошло за четыре года 582,4 миллиарда рублей, выделенных на финансирование войны.

Финансовая служба на всех ступенях очень энергично и успешно добивалась сокращения денежной наличности во фронтовой полосе.

Наиболее ответственная работа проводилась Финансовым управлением Красной Армии.

Общему делу сокращения денежной наличности хорошо помогали полевые учреждения Государственного банка, которые были открыты во всех фронтах, армиях и соединениях. Они производили вкладные операции, причем вкладчик мог получить деньги в любом полевом или стационарном учреждении Госбанка СССР.

Политорганы и армейская печать широко разъясняли преимущество вкладных операций. Если на 1 января 1942 года в полевых учреждениях Госбанка числилось всего 98 тысяч вкладчиков-военнослужащих с суммой вкладов 68 миллионов рублей, то на 1 января 1945 года насчитывалось 3769 тысяч вкладчиков с суммой вкладов 8987 миллионов рублей. Интересно отметить, что широкое внедрение безналичных расчетов на фронтах свело среднемесячную потребность в наличных деньгах к 35–40 процентам против номинала.

О финансовых мероприятиях, связанных с выходом войск на зарубежные территории, с демобилизацией и пр., уже говорилось в предыдущей главе.

Одной из центральных функций военно-финансовых органов явилось пенсионное обеспечение военнослужащих и их семей. Более 50 миллиардов рублей государство выдало пенсионного пособия за годы войны.

Большой проблемой было ценообразование идущей от промышленности военной продукции и снижение ее стоимости. В составе Финансового управления НКО СССР создали специальный отдел цен и калькуляции — высший методологический орган, руководивший работой таких же отделов в других главных и центральных управлениях Наркомата обороны. Уже спустя год, в 1943 году, снижение цен на военную продукцию против уровня 1941 года составило в среднем 26,6 процента. Представление о снижении цен на отдельные предметы военных поставок можно получить из следующих данных (в тысячах рублей):

Общая экономия, полученная от снижения цен на самолеты, танки, пушки, винтовки за годы войны, составила 50 304 миллиона рублей.

Из сказанного видно, что военно-финансовая служба решала в огромном масштабе также производственные и экономические задачи.

Во главе этой службы в годы войны стоял генерал-лейтенант Яков Алексеевич Хотенко, человек большого государственного ума. У него установились отличные контакты по работе с заместителем наркома обороны А. В. Хрулевым, который в свое время был начальником Финансового управления НКО СССР и хорошо знал эту службу.

Народный комиссар финансов СССР А. Г. Зверев оказывал всяческое содействие военно-финансовым органам Красной Армии.

Заместитель председателя Госплана СССР Г. П. Косяченко непосредственно занимался рассмотрением предложений военных финансистов, относящихся к ценообразованию военной продукции.

Нечего и говорить, что опыт финансовой службы Вооруженных Сил, приобретенный за годы войны, имеет серьезное значение и для настоящего времени, когда хозяйственному расчету принадлежит решающая роль.

Одной из областей работы тыла Вооруженных Сил была военная торговля. Она обеспечивала бытовые нужды военнослужащих и их семей в любых условиях как в мирное, так и в военное время.

Со времени своего основания (в период гражданской войны) органы военной торговли подчинялись гражданским ведомствам. На ранней стадии военно-торговая система была кооперативным объединением, входившим в Центросоюз. С 1935 года она стала государственным торговым объединением в составе Наркомторга. Это, однако, не освобождало военное ведомство от забот и помощи военной торговле, особенно в полевых условиях. Скажем больше — военное ведомство никогда не считалось с формальными перегородками и оказывало работникам военной торговли самое широкое содействие транспортом, помещениями и даже кадрами. В годы войны система военторга составляла фактически единое целое с другими службами тыла. После войны, с 1957 года, военную торговлю передали в систему тыла Вооруженных Сил.

Как показал себя военторг в годы войны?

Немалый опыт торгово-бытового обслуживания войск в полевых условиях накопили еще в мирное время. Походные столовые, буфеты, автолавки, всевозможные пошивочные и ремонтные мастерские, парикмахерские, прачечные и другие учреждения неотступно следовали за войсками как во время борьбы с японскими захватчиками (1938–1939 годы), так и во время советско-финляндского конфликта.

К 1941 году военная торговля представляла собой вполне сложившуюся систему, насчитывавшую тысячи опытных работников, большое количество товаров, хорошие магазины, свыше 3 тысяч различных автомашин и др. Война резко нарушила работу этой системы. Но уже месяца через два-три положение стало выравниваться. Начало этому положил приказ наркома торговли СССР А. В. Любимова и заместителя наркома обороны СССР А. В. Хрулева от 2 октября 1941 года. По этому приказу каждый фронт, округ, каждая армия обязаны были выделить военторгу необходимое число машин, оборудования, людей.

Ассортимент товаров военторгов в действующих частях, конечно, стал другой. Торговали главным образом ненормированными товарами, в которых не переставали нуждаться военнослужащие (бритвы, лезвия для бритья, щетки зубные, одежные и сапожные, зубной порошок и паста, носовые платки, туалетное мыло, гуталин, зажигалки, писчая бумага, конверты, карандаши, одеколон, кондитерские изделия и т. д.).

Но сфера деятельности военторгов значительно расширилась. Их работники изыскивали местные ресурсы, создавали собственные перерабатывающие предприятия.

С 1943 года в полевых военторгах появились свои подсобные хозяйства, производившие для соединений продовольственное зерно, картофель, овощи, разводившие свиней, овец, птицу, а затем и крупный рогатый скот.

Проявляя заботу о воинах-фронтовиках, Государственный Комитет Обороны в октябре 1943 года принял решение об укреплении военной торговли сверху донизу. На должность начальника Главвоенторга назначили члена Военного совета Волховского фронта генерал-майора Павла Васильевича Кочеткова на правах заместителя наркома торговли СССР. По указанию Государственного Комитета Обороны создали комиссию для выработки предложений по улучшению торгово-бытового обслуживания военнослужащих в составе А. И. Микояна, Г. К. Жукова, А. М. Василевского, А. В. Хрулева, П. В. Кочеткова.

В начале 1944 года на фронтах работало более 500 автолавок, которым ставилась задача добираться до каждого полка; продавцы-разносчики этих лавок с заплечными контейнерами, наполненными самыми ходовыми товарами, должны были добираться до воинов первой линии.

Успешно торговали также путем отправки «посылок» — коллективных, индивидуальных, именных для солдат, сержантов и офицеров, наиболее отличившихся в боях.

Исключительным успехом пользовались военторговские фотомастерские.

В подшивках фронтовых газет имеется немало благодарственных писем в адрес работников военной торговли, особенно тех, кто, пренебрегая любыми трудностями и опасностями, стремился доставить товар отважным советским воинам на передовые позиции.

В настоящее время военторг Министерства обороны СССР придерживается принципа — обслуживать в первую очередь тех воинов, которые находятся в наиболее трудных условиях. Это и есть продолжение славных традиций фронтовых военторгов.

Нахождение военной торговли в системе тыла Советских Вооруженных Сил дает ей возможность проявлять инициативу, отыскивать лучшие формы и методы обслуживания военнослужащих.

Особое место в системе тыла Вооруженных Сил занимала трофейная служба. Родилась она в ходе Великой Отечественной войны. Трофеи были так велики и разнообразны, что учет и использование их требовали участия разносторонне подготовленных специалистов, способных разобраться в этом имуществе.

Наряду с пригодным к употреблению вооружением в качестве трофеев доставалось огромное количество подбитой боевой техники, из которой большая часть подлежала отправке как металлолом на металлургические заводы.

За годы войны было захвачено у противника и учтено трофейными органами: танков и штурмовых орудий — 24 615, орудий — 72 204, снарядов — 122 199 566. Всего со снарядами вся эта техника весила не менее 10 миллионов тонн. Нетрудно представить, что значила эта цифра для наших металлургических заводов. А ведь было много и другой подбитой техники. Для лучшего понимания того, что значит металлолом, скажу, что для получения тонны стали из чугуна необходимо переплавить в доменной печи 25 тонн руды и израсходовать 2 тонны кокса. Для получения же тонны стали из металлолома не требуется ни руды, ни кокса; для этого нужно лишь 690 килограммов металлолома, 400 килограммов чугуна и 60 килограммов флюса. Переработка металлического лома позволяла быстро увеличивать производство стали.

Неоценимое значение в годы войны имел сбор стреляных гильз, специальной укупорки и возврат их на заводы.

Трофейные органы выполнили огромную военно-экономическую работу, которая значительно облегчалась тем, что они находились в системе тыла Вооруженных Сил и поэтому обеспечивались нужными средствами и силами. Действительно, опыт выделения трофейного дела в самостоятельную службу, независимую от начальника тыла в центре и на местах, принес лишь вред, и это испытали на себе немедленно сами работники трофейной службы. На завершающем этапе войны начальник трофейного управления фронта стал заместителем начальника тыла, и это кроме названных выгод имело еще и ту, что повысило авторитет самой службы в соответствии со значимостью ее как нового направления в работе тыла.

В начале войны трофеями ведали довольствующие службы — каждая по своей специальности. Потом учредили в системе штабов тыла отделы эвакуации, которые в первые месяцы военных неудач занимались больше всего эвакуацией в глубокий тыл важнейших народнохозяйственных объектов. Но после битвы под Москвой, когда противник бросил на полях сражения большое число трофеев, эвакоорганы не в состоянии были не только их вывезти, но даже учесть. Пришлось создавать нештатные команды по сбору и эвакуации трофеев, но и это мало помогло.

Задачу по-настоящему решили лишь после постановления ГКО от 23 марта 1942 года. Создали стройную систему трофейных органов снизу доверху со специальными частями и учреждениями.

По мере развития успехов Красной Армии возрастало значение и трофейной службы. На завершающем этапе войны она технически оснастилась, у нее появились и стабилизировались свои технические кадры. Расширился и круг задач этой службы. Наряду с «чистыми трофеями» наши войска отбивали у противника награбленное им советское оборудование и другое народнохозяйственное имущество. Например, трофейные органы 3-го Украинского фронта взяли на себя заботу по охране и передаче народному хозяйству советского оборудования, захваченного противником в Одессе, а на Дунае взяли под охрану много барж с советским имуществом. Несколько тысяч вагонов награбленного имущества бросили фашистские власти в Восточной Пруссии в полосе 3-го Белорусского фронта, и трофейные органы хорошо справились с задачей учета, сортировки и передачи его в народное хозяйство.

При Государственном Комитете Обороны под председательством К. Е. Ворошилова существовал трофейный комитет. Членами его были А. В. Хрулев, Н. М. Шверник, Н. Д. Яковлев, Б. М. Коробков. Комитет планировал работу по сбору и отправке на заводы черного и цветного металлолома, по очистке городов, узловых железнодорожных станций и портов от взрывоопасных предметов. Как правило, правительственные задания по сбору и отгрузке металлолома выполнялись и перевыполнялись. В годы войны трофейные органы отправили на металлургические заводы страны металлолома почти на 2 миллиарда рублей.

Велика была роль трофейных органов в выполнении правительственных заданий в связи с военно-экономическим разоружением фашистской Германии, а затем милитаристской Японии.

Трофейная служба за годы войны научилась вести экономическую разведку освобождаемых от противника районов. Ее представители вместе с передовыми частями вступали в города и села, своевременно устанавливали посты для охраны трофейного имущества. Кроме того, эта служба несла множество, казалось бы, несвойственных ей задач: тушение пожаров на предприятиях после отхода противника, уничтожение путем подрыва трофейных снарядов, мин, авиабомб, восстановление электростанций, водопроводов, мельниц, хлебопекарен, больниц, школ, расчистка русел рек и т. д. Понятно, каким опасностям подвергалась жизнь тысяч «трофейщиков», выполнявших в полном смысле задачи боевые. Они несли немало жертв.

Начальником Главного трофейного управления в годы войны был генерал-лейтенант Федор Иванович Вахитов.

Уместно ли в этой книге говорить о так называемом общевойсковом строительстве?

Сначала обратимся к тому, что принято понимать под этим термином. В подробности вопроса я не буду вдаваться, поскольку тема носит узкоспециальный характер. На ранней стадии строительство для нужд Вооруженных Сил делилось на оборонительное и необоронительное; последнее именовали также общевойсковым строительством, которое включало сооружение зданий для личного состава, то есть казарм, штабных помещений, квартир для начальствующего состава, всевозможных подсобных помещений и т. д. Такое деление сохранилось и по настоящее время.

Я остановлюсь на «чистом» общевойсковом строительстве, без которого не может обойтись любая война, особенно такая разрушительная и длительная, какой была Великая Отечественная.

Предвоенную историю советских военно-строительных органов можно назвать и длинной, и сложной. Она началась с квартирной службы, которую создали в 1918 году. Но уже через год появляется Главное военно-инженерное управление (ГВИУ), куда вошла и квартирная служба в качестве отдела по необоронительному строительству; этот отдел занимался также эксплуатацией зданий. 1 апреля 1924 года на базе отдела по необоронительному строительству образуется Военностроительное управление (ВСУ) РККА, на которое возлагалось казарменное строительство, эксплуатация казарменно-жилищного фонда, снабжение войск топливом и всеми видами квартирного довольствия.

В 1932 году произошло разделение: из состава ВСУ выделилось самостоятельное Квартирно-эксплуатационное управление (КЭУ) РККА, в которое вошла и военно-проектная организация, созданная двумя годами раньше. В 1935 году ВСУ и КЭУ вновь слились, но в 1938 году по решению правительства создается Главное военно-строительное управление при СНК СССР, а квартирная служба в РККА остается на правах основного заказчика.

Таким образом, к началу войны Вооруженные Силы своей общестроительной организации не имели. В составе КЭУ находились лишь мелкие ремонтно-строительные организации. Этот пробел почувствовался в первый же год войны. Во фронте у нас имелся квартирно-эксплуатационный отдел при интенданте, обеспечивавший войска осветительными приборами (приборов этих было ничтожно мало) и пр.

Уже после битвы под Москвой войскам потребовалась своя строительная организация.

Боевая обстановка ежедневно выдвигала все новые и новые запросы не только перед фронтовыми и армейскими, но и перед центральными органами тыла в области ремонтно-восстановительных работ. Где разместить сотни тысяч раненых? Как создать для них благоприятные условия, особенно зимой? Где в полевых условиях хранить сотни тысяч тонн драгоценного военного имущества, без которого немыслимо успешное ведение войны? Где хранить миллионы пудов заготовленного для армии зерна? Ведь кругом — сплошные развалины.

Нельзя же все возложить на государство. А мы сами — разве не часть государства?

Медицинская служба оказалась в этом смысле в наиболее тяжелом положении. Порой, когда иного выхода не было, сами врачи, медсестры, санитары надевали спецовки и принимались за работу в качестве печников, маляров, стекольщиков, лесозаготовителей и т. п. Но долго так продолжаться не могло, и мы начали создавать «нештатные» ремонтно-строительные организации из вербуемых местных жителей и из выздоравливающих в госпиталях. К концу войны в распоряжении начальника тыла 1-го Белорусского фронта насчитывалось свыше 2 тысяч строителей, оснащенных необходимой техникой. Конечно, это не решало вопроса, но кое-что все-таки давало. На тех фронтах, где случайно задержались военные строители из Главвоенстроя при СНК СССР, их не отпускали до конца войны, хотя это считалось делом незаконным.

А что делалось в Квартирно-эксплуатационном управлении Красной Армии? Достаточно напомнить, что в первые же дни войны было эвакуировано 120 военно-учебных заведений, 80 ремонтных баз, свыше 200 госпиталей, около 100 центральных учреждений Наркомата обороны. Местные власти на востоке едва справлялись с размещением прибывших промышленных объектов и эвакуированного населения; военные же сами должны были позаботиться о себе.

Волей-неволей стали организовывать ремонтно-строительные органы при квартирной службе Наркомата обороны, и это вылилось в грандиозную созидательную работу, которую и поныне не всякий может оценить. Своими силами органы тыла, в частности квартирная служба, за короткий срок разместили в тыловых округах свыше 3 миллионов человек. Ввиду огромного скопления на крупных узловых железнодорожных станциях одиночно следовавших военнослужащих специально для них оборудовали привокзальные общежития на 15 тысяч коек. Квартирная служба построила на востоке земляночных городков на 1,9 миллиона человек, где размещались запасные части. Кроме того, приспособили много всевозможных временных помещений под госпитали, в которых разместили 1388 тысяч раненых.

И после того как начался процесс реэвакуации на запад, строительно-квартирным органам легче не стало. Многие здания, куда возвращались люди, занимавшие их прежде, пришли в ветхость, требовали капитального ремонта. А тут новая задача: разместить вновь организованные 15 суворовских училищ.

Силами военных строителей за годы войны заготовлено более 2 миллионов кубометров деловой древесины. Всевозможных работ по необоронительному строительству выполнено вновь созданными в системе тыла строительными органами на 4 миллиарда рублей (в ценах того времени). Это поистине грандиозно!

Во главе квартирной службы стоял необыкновенно заботливый, энергичный, исполнительный, отличавшийся пунктуальностью генерал-майор Лука Семенович Колядко. В годы гражданской войны он был адъютантом М. В. Фрунзе. Видимо, от своего учителя унаследовал этот генерал постоянную заботу о воинах, стремление как можно глубже знать их жизнь на фронте. Вместе с Л. С. Колядко в органах квартирной службы работали его помощники И. В. Кондратьев, Г. Ф. Гришаенко, В. И. Тимофеев, К. А. Александров, Н. М. Лебедев, А. А. Сазонов, В. С. Тарлычев, С. А. Антонов и другие замечательные товарищи.

Некоторым работникам из Главвоенстроя при СНК СССР, которых война застала на западной границе, почти все военные годы пришлось выполнять задания фронтового командования. К числу их относятся полковник, ныне генерал-майор в отставке Г. И. Саркисов, военный инженер 2 ранга, ныне генерал-полковник в отставке Герой Социалистического Труда Н. М. Попов и другие. После войны многие офицеры-строители, специалисты по проектированию промышленных зданий, возвратились в свое ведомство.

Известно, в какой мере успех строительства зависит от проектировщиков. Наркомат обороны с давних пор имел свою организацию — Центрвоенпроект с филиалами в округах. За свою долголетнюю историю он приобрел большую известность, разработав немало затем осуществленных интересных проектов, в том числе танкоремонтного завода в Брянске, научно-исследовательского института в Чкаловской (Московской области), крупных производственных комплексов для всех родов войск, Домов Красной Армии во многих гарнизонах, военного санатория имени Ворошилова в Сочи и др.

Большая заслуга Центрвоенпроекта — типовое проектирование наиболее массовых видов военных сооружений: казарм, домов начсостава, столовых, учебных корпусов, клубов, госпиталей и др. Типизация проектирования и стандартизация строительных изделий — тот особый вклад, который внес Центрвоенпроект еще до войны. Да и в годы войны пригодились эти типовые проекты, в виде альбомов разосланные фронтам и округам. На нашем фронте, в частности, использовали проекты и рабочие чертежи для дезинфекционных камер, водомаслогреек, бомбоубежищ и др.

В годы войны военные архитекторы и строители занимались строительством крупных оборонных заводов в Сибири, новых цехов Кировского танкового, Томского кабельного заводов и других объектов, предусмотренных решениями ГКО. Бригада военных строителей и архитекторов под руководством начальника Центрвоенпроекта Д. М. Когана в 1943 году восстановила разрушенный немцами нефтепровод на трассе Грозный — Ростов протяженностью 600 километров с насосными станциями, эстакадами и мостами. Это имело исключительно важное значение: войска получали по этому трубопроводу по 2300 тонн горючего ежесуточно.

Среди инженеров и архитекторов Военпроекта добрую славу снискали инженер-полковник А. М. Атариков, длительное время возглавлявший эту систему, инженер-полковник Д. М. Коган — главный инженер, а затем начальник Центрвоенпроекта (он более 30 лет беспрерывно проработал в этой системе); главный конструктор Центрвоенпроекта инженер-полковник П. Е. Гнедовский, инженер-полковники М. И. Смирнов и М. М. Дзисько, инженеры Г. Г. Кореновский, А. С. Бухаров, Н. И. Гайгаров, В. Е. Асс, В. М. Новосадов, К. А. Фомин, В. И. Хуциев, М. М. Ткачева, Л. М. Мочин, С. Д. Левитан и многие другие. Всего в этой системе насчитывалось до 3 тысяч инженеров-архитекторов.

В обучении военных архитекторов большую роль сыграли И. В. Жолтовский и Л. В. Руднев. Хочу напомнить, что И. В. Жолтовский неоднократно встречался с В. И. Лениным в Кремле. Владимир Ильич подолгу беседовал с ним об архитектуре новой эпохи, о ее будущем. Вождь революции советовался с Жолтовским о плане строительства Москвы, сооружении метрополитена, возможности нового жилищного строительства в юго-западном направлении — в районе Воробьевых гор. Беспокоился В. И. Ленин о сохранении памятников древнего зодчества и вообще всего, что было создано художественным гением нашего народа. Об этом И. В. Жолтовский поведал в своих воспоминаниях.

Известно, как велики были разрушения, причиненные войной. Всюду стояли развалины, тысячи семей военнослужащих остались без крова, а солдаты в казармах спали в два-три яруса. Трудное положение создалось для летно-технического состава: все жилые здания, построенные до войны вблизи аэродромов, оказались разрушенными; летчики жили в землянках, без света и тепла.

Еще в ходе войны И. В. Сталин часто возвращался к вопросу о том, что в Наркомате обороны необходима своя строительная организация.

Осенью 1945 года меня вызвали в Москву. По приезде из Берлина я представился первому заместителю наркома обороны Н. А. Булганину. Разговор зашел о перспективах моей дальнейшей службы. Н. А. Булганин, как бы между прочим, сообщил о возможном создании военно-строительной организации. Затем беседа перешла на другие темы, и я не придал этому сообщению особого значения. Но через несколько дней меня представили в Кремле членам Политбюро ЦК ВКП(б) как кандидата на должность начальника Главвоенстроя Вооруженных Сил.

С этого и началась не совсем обычная для меня работа: строить «от края и до края, от моря и до моря».

Мне было 44 года. Энергии еще хватало. С чего же начинать?

Подлежала разделу организация Главвоенпромстрой при СНК СССР. Недостроенные объекты Наркомата обороны передавались вместе с техникой и кадрами во вновь создаваемый Главвоенстрой Вооруженных Сил. Таких объектов было много, а техники, тем более кадров — очень мало.

Поначалу наш главк подчинялся первому заместителю наркома обороны Н. А. Булганину. Мне очень помогал А. В. Хрулев в таких вопросах, как подбор руководящих кадров, выработка структуры, порядок финансирования. Ведь до войны он являлся начальником Военно-строительного управления и начальником Финансового управления Наркомата обороны; ему хорошо были известны кадры военных строителей и основы общевойскового строительства. По его рекомендации главным инженером главка назначили генерал-майора С. Г. Шапиро, заместителем главного инженера — инженер-полковника Н. М. Попова, заместителем начальника главка по снабжению — полковника И. 3. Сапожникова.

Илья Зиновьевич Сапожников является теперь заместителем начальника Главмосстроя по материально-техническому снабжению. Уже много лет он успешно выполняет свои архитрудные обязанности, удостоен почетного звания заслуженного строителя РСФСР.

На работу к нам пришли и другие опытные товарищи. Ряд из них до сих пор занимается строительством. И поныне занимают руководящие посты в строительной системе Министерства обороны генерал-лейтенант М. Л. Штерн, Герой Социалистического Труда генерал-полковник А. Г. Караогланов и другие.

Герой Советского Союза Иван Дмитриевич Зайцев 26 лет находился на посту заместителя командующего войсками Киевского военного округа по строительству. Он вырастил целую плеяду специалистов, удостоенных почетного звания заслуженного строителя УССР. Без отрыва от основной работы Иван Дмитриевич получил высшее литературное образование. Ему принадлежат драматургические произведения «Люди в шинелях», «Когда мертвые оживают», «Есть такая партия», «Суд матери», «Вдовы», «Над голубым Дунаем», «Полынь — трава горькая», «Белые волки на травле», «Непрошеный гость» и др.

Встал вопрос о наборе рабочей силы. Откуда ее взять? Обсуждалось два пути: первый — создавать строительные батальоны, второй — вербовать вольнонаемных рабочих. Первый путь представлялся более простым: строительные батальоны за счет призывного контингента менее притязательны к жилью, питанию, личным удобствам. Их можно посылать на любую стройку, в любой район страны, размещать в приспособленных помещениях, держать на казарменном положении. Но квалификация военнослужащих как строителей, особенно на первом году службы, крайне невысока. Вольнонаемным же надо предоставить жилье с учетом их семей, соответственные бытовые условия, школы и пр. Свободная переброска таких кадров в отдаленные районы затруднительна. Но это люди квалифицированные.

Пришлось сочетать то и другое. За короткий срок число рабочих-строителей в Главвоенстрое достигло довольно значительных размеров.

Не менее важно было создать собственную производственную базу Главвоенстроя, без которой немыслим сколько-нибудь серьезный разворот строительства. На основе глубокого и всестороннего изучения этого вопроса составили трехлетний план. Наметили построить и реконструировать свыше 150 различных заводов. Оборудование выделяло правительство. Чтобы уменьшить затраты на капитальные вложения, решили использовать полуразрушенные казарменные и другие помещения как в центре, так и в военных округах. А где взять кадры для этих заводов? В один из приездов в Германию я спросил главнокомандующего Группой советских войск Г. К. Жукова, можно ли провести вербовку в Главвоенстрой воинов, подлежащих увольнению, и одновременно организовать подготовку их тут же, на месте, в соответствии с профилем намеченных к строительству предприятий. Маршал охотно дал согласие и добавил, что все расходы по содержанию учебных центров отнесет за счет Группы советских войск. Политуправление Группы войск оказало существенную помощь в проведении вербовки, и уже через месяц мы смогли открыть в различных местах учебные центры на 2800 человек. Спустя год выпустили довольно неплохих специалистов — электромонтеров, краснодеревщиков, отделочников и других. Это было очень нужное подкрепление, подоспевшее как раз ко времени.

Один за другим вступали в строй заводы, реализовался трехлетний план. А ведь сколько сомнений вызывала наша «трехлетка» в начале 1946 года. Помню, как на первом совещании представителей военных округов главный инженер С. Г. Шапиро докладывал соображения по этому плану. Маловеры отвечали ядовитыми репликами и усмешками; требуется, мол, минимум десять лет, а тут хотят за три года…

Благодаря большой помощи со стороны военных советов округов, областных и районных партийных и советских организаций наша «трехлетка» была выполнена. И поныне многие из построенных тогда и реконструированных заводов продолжают работу, но уже с обновленной технической оснасткой, с другими кадрами, с новой производственной программой. Правда, на некоторых предприятиях до сих пор ряд должностей, в том числе и начальников цехов, занимают старые кадры.

Внезапная болезнь не позволила мне продолжать работу в строительных органах. Но и трех лет, которые я провел в этой системе, было достаточно, чтобы понять созидательный смысл труда строителей, насыщенного всевозможными планами, творческими дерзаниями, неукротимым желанием достичь чего-либо нового. Каждый месяц и даже день свидетельствовали о неуклонном движении вперед. Недаром строитель — одна из самых почетных профессий в нашей стране.

Я несколько задержал свое внимание на строительстве. Сделал это не только потому, что и поныне преклоняюсь перед героическим созидательным трудом строителей, но и потому, что, по моему глубокому убеждению, строительство составляет одну из самых важных основ всей системы тыла Вооруженных Сил независимо от подчиненности его. Это верно как для мирного, так и особенно для военного времени. Отчетливое понимание всеми военачальниками, в первую очередь начальниками тыла всех степеней, как велика роль военно-строительных органов, как необходимо оказывать им повседневную помощь, — немалый залог успеха.

В этом до предела сжатом описании деятельности центральных органов тыла Красной Армии в годы Великой Отечественной войны я показал лишь общую их схему, и такое краткое знакомство может вызвать вопрос, как справлялся с руководством всей этой сложной системой начальник тыла Красной Армии Андрей Васильевич Хрулев. О нем, о его многогранной, всеобъемлющей и, я бы сказал, неизмеримой деятельности мне хочется поведать. Сложной и трудной была работа начальника тыла фронта. Каким же грандиозным являлся масштаб работы начальника тыла всех Вооруженных Сил страны!

Хрулева знали не только в армии. Он был тесно связан со всем народным хозяйством — с Госпланом, с ведущими наркоматами. Это — крупный военный и государственный деятель. Его биография, как в зеркале, отражает путь многих представителей старшего поколения, отдавших всю свою жизнь революции.

Выходец из крестьян деревни Большая Александровка, ныне Ленинградской области, он стал кадровым питерским пролетарием — слесарем Порховского завода; солдат первой мировой войны, он участвовал в Февральской и Великой Октябрьской революциях. В самом начале социалистической революции вступил в ряды Красной гвардии, а затем Красной Армии. Членом Коммунистической партии стал в марте 1918 года. В годы гражданской войны он комиссар 11-й кавалерийской дивизии в составе Первой Конной армии. Был делегатом X, XIV и XV съездов партии, XIV и XV партийных конференций, депутатом Верховного Совета СССР второго созыва.

С началом Великой Отечественной войны Хрулев возглавил сложнейшее дело материально-технического обеспечения Вооруженных Сил. Как заместитель наркома обороны по тылу он по существу заново организовал систему тылового обеспечения действующей армии. Это его заслуга, что родилась сама идея создания тыла Вооруженных Сил как единой системы снабжения и материального обеспечения воюющих войск.

Основной чертой этого военного деятеля была его способность искать пути решения важнейших народнохозяйственных задач, определяющих прочность тыла Вооруженных Сил. Когда в ходе войны выяснилось, что дальнейший подъем промышленности и успешное обеспечение боевых операций на фронтах невозможны, если не будут достигнуты четкость и безотказность в работе железнодорожного транспорта, на Хрулева возложили по совместительству и обязанности наркома путей сообщения. Чтобы обеспечить металлургическую промышленность сырьем, начальнику тыла Красной Армии поручили руководить сбором металлолома и доставкой его на металлургические заводы.

А. В. Хрулев требовал активного участия войск в проведении весеннего и осеннего сева, в уборке урожая, особенно в прифронтовой полосе, помогал наркоматам и ведомствам, перерабатывавшим сельскохозяйственные продукты. Он близко принимал к сердцу грандиозные работы по восстановлению угольных бассейнов, производившиеся во время войны и после нее в районе Тулы, в Донбассе, в Домбровском районе (Польша), по повышению добычи нефти в Баку, Грозном, Дрогобыче, а затем в Плоешти (Румыния).

Ему был свойствен необычайный размах в любом деле, где требовалась помощь со стороны тыла Вооруженных Сил, — будь то хлебоуборочная кампания, подвоз свеклы на сахарные заводы, налаживание табачного производства, восстановление текстильной промышленности, управление угольным бассейном, производство бензина и т. д.

А. В. Хрулев выезжал на фронт, когда там было очень трудно. О его приезде на Курскую дугу в 1943 году я уже рассказал. Он очень не любил медлительности, лишних слов, всегда требовал быстроты в работе. На принятие дел начальника тыла Центрального фронта в марте 1943 года он предоставил мне 48 часов, но не прошло и двух часов после этого, как позвонил и спросил, долго ли я собираюсь принимать дела, а еще через два часа приказал вступить в должность и нести полную ответственность за работу… Так он «пустил в ход машину», и после этого через каждые два-три часа я докладывал ему о положении дел.

Он мог иногда нашуметь — именно нашуметь, но не оскорбить подчиненного, не обругать. А. В. Хрулев ценил в каждом человеческое достоинство. Он был очень общителен, любознателен, добирался «до корня» в любом интересующем его вопросе.

Большое внимание к подчиненному — одна из характерных и сильных сторон Хрулева. Он часто беспокоился о быте, о здоровье того или иного командира. Особенно много заботы проявлял о семьях командного состава, оказавшихся в трудном положении.

Откуда только бралось у этого человека столько энергии? Как мог он выдерживать постоянный натиск с различных сторон — военных советов, наркомов, Генерального штаба, республиканских и областных руководящих органов, директоров оборонных заводов и других? А доклады Сталину?

Много раз приходилось мне слышать от Хрулева, как трудно ему бывало во время таких докладов. Одно дело докладывать Сталину один на один — тогда все проходило благополучно: Сталин подробно вникал во все детали рассматриваемого вопроса и спокойно давал указания. Иначе обстояло дело, когда в кабинете Верховного находились некоторые члены ГКО, а также тот или иной командующий родом войск (артиллерист, танкист, авиатор). Все они высказывали претензии к тылу — всюду чего-нибудь не хватало. Иные не прочь были снять с себя и отнести на личный счет Хрулева вину за неполадки на фронтах или в оборонной промышленности.

Но не таков Хрулев, чтобы сдавать позиции. Он хорошо знал свое дело, знал состояние хозяйства, и никакой вопрос не мог застать его врасплох. Он мог со всей смелостью, прямотой и даже резкостью парировать нападки.

В большинстве случаев Сталин становился на сторону Хрулева и поддерживал его.

— Но однажды, — рассказывал мне Хрулев, — звонит Сталин, спрашивает о состоянии снабжения такого-то фронта. Я только открыл рот, чтобы спросить разрешения дать ответ по существу, как Сталин резко оборвал меня и повесил трубку. Нетрудно понять мое настроение после этого.

И все же Сталин уважал его за непреклонность, за смелость, за неспособность подлаживаться к начальству, даже к самому Верховному.

После войны мне не раз приходилось видеть Андрея Васильевича в быту, в кругу его семьи. У него всегда бывало много народу, особенно в выходные дни. Как патриарх многочисленной семьи, усаживался он за столом, и дружный веселый смех друзей, родственников, детей разных возрастов отвечал остроумным и веселым замечаниям хозяина и хозяйки Эсфири Самсоновны.

Андрея Васильевича любили все, кто понимал, какую тяжелую ношу нес он на своих плечах во время войны.

«Все мы, генштабисты, глубоко любили, уважали, ценили и с большой благодарностью вместе со всем народом вспоминаем дорогого Андрея Васильевича Хрулева как выдающегося военного деятеля за все, совершенное им на посту начальника тыла Советских Вооруженных Сил в деле обеспечения великой исторической победы над фашизмом», — писал в одном из писем ко мне маршал А. М. Василевский.

Хрулева недолюбливали неспособные видеть, какой ценой достается нашему народу каждый килограмм хлеба, каждая шинель, каждая тонна горючего, каждая машина и т. д. Отказ в продовольствии, в обмундировании, в подаче того или иного груза расценивался ими как прижимистость и даже скупость этого человека.

Андрей Васильевич Хрулев никогда не отдавался делу наполовину. Либо вовсе не брался, либо если брался за что-нибудь, то доводил все до конца. Не могу обойти молчанием один факт. Приехав однажды в Москву по делам нашего фронта, я встретился с секретарем И. В. Сталина А. Н. Поскребышевым. Он сказал, что в ближайшие дни будет объявлен Указ о награждении руководящих работников Центра, в том числе и Хрулева. Перечисляя заслуги начальника тыла Красной Армии, отмеченные в проекте Указа, он добавил, что намечается присвоение ему звания Героя Социалистического Труда.

А. В. Хрулев тогда имел звание генерал-полковника интендантской службы.

Я заметил, что Хрулеву можно дать любого Героя, и главным образом за то, что он всю войну выдерживает нечеловеческую нагрузку.

Вскоре я прочитал в газетах Указ о присвоении начальнику тыла Красной Армии воинского звания генерала армии, о Герое — ни слова.

Уже после войны в одну из наших встреч А. В. Хрулев рассказал:

— Звонит мне Поскребышев по поручению Сталина и спрашивает: «Что вас больше устраивает — оставаться в том же воинском звании, но получить Героя Социалистического Труда, или получить очередное воинское звание генерала армии?» Я обрадовался представившейся возможности освободиться от интендантской приставки, которая мне всегда была досадна, о чем я не раз говорил Сталину. В самом деле, почему мне присвоено интендантское звание? Кроме интендантов мне подчинены многие специалисты — медики, ветеринары, дорожники, железнодорожники и другие, и никому не пришла в голову мысль дать мне звание генерала медицинской или ветеринарной службы.

— Я попросил Поскребышева доложить Сталину, что если уж выбор предоставляется мне самому, то я желал бы получить очередное воинское звание. А до Героя я еще дослужусь, — полушутя-полусерьезно закончил свой рассказ А. В. Хрулев.

Не подлежит сомнению, что заслуги Андрея Васильевича Хрулева перед революцией, перед народом исключительно велики. Его имя присвоено Высшему финансовому училищу Советской Армии, а на доме № 9 по улице Горького в Москве, где долгие годы проживал Андрей Васильевич с семьей, установлена мемориальная доска.

Прах коммуниста А. В. Хрулева покоится в Кремлевской стене, рядом с Мавзолеем В. И. Ленина, по заветам которого он жил и трудился.

Задача начальника тыла Красной Армии облегчалась тем, что начальники главных и центральных управлений, облеченные полным доверием и наделенные огромными правами, сами чувствовали всю силу ответственности за порученное им дело и уверенно руководили своими службами. Все четыре года войны они бессменно находились на своих постах, что свидетельствует о высоких деловых качествах каждого из них и о большом умении А. В. Хрулева подбирать работников. Мало сказать подбирать — беречь их. Именно беречь, не подставлять под удар при неблагоприятной ситуации в переменчивой военной судьбе.

Известно, что стиль работы командующего налагает отпечаток на всю работу его штаба. На войне все спешно, все важно, любое промедление прямо или косвенно ведет к неоправданным жертвам. Чем выше ступень, на которой решается задача, тем больше командир или начальник должен обладать способностью мыслить в надлежащем масштабе, видеть стоящую задачу вглубь и вширь, тем увереннее должен быть организатор исполнения, тем меньше влияния на него должна оказывать текущая, почти всегда противоречивая обстановка.

Каждый раз, когда я получал от командующего фронтом задание, выйдя от него в соседнюю комнату, тут же, немедленно стремился привести в движение весь тыловой механизм в том направлении, какого требовало это новое задание. Через аппарат ВЧ и простой телефон, иногда через посыльного, словно импульсы, посылались указания всем, кого это касалось. При этом я всегда сам себя контролировал, не забыл ли какой-либо детали в огромном механизме, который, как говорится, следует задействовать. Естественно, первый звонок был всегда начальнику штаба тыла.

На возвращение в свой штаб требовалось обычно 30–40 минут — время, казалось бы, небольшое. Но как важно на войне не потерять ни одной минуты! По приезде я уже получал информацию о принятых мерах и о предварительных результатах. Мне оставалось лишь проверить, уточнить, переговорить с тем или иным исполнителем. А штаб продолжал, подобно маховику, уравновешивать, согласовывать и ускорять усилия всех служб. Ясно, как важно абсолютное взаимопонимание между начальником тыла и начальником штаба.

Думаю, что и в центре была аналогичная обстановка, разница лишь в масштабах.

А. В. Хрулеву была присуща экспансивность, иногда и некоторая торопливость в принятии решений; порой он просто не хотел считаться с установленными порядками, если признавал их устаревшими. Слишком острые углы его характера сглаживались спокойным, уравновешенным характером Михаила Павловича Миловского. Иногда мне случалось наблюдать, как начальник штаба с блокнотом в руках терпеливо выслушивал указания Хрулева, записывая каждую его мысль. Со стороны было видно, что некоторые указания Андрея Васильевича навеяны эмоциями, неудержимым стремлением одним махом поправить запутанное и сложное дело; возможно, через час-два последовали бы от него другие указания по тому же вопросу. Начальник штаба учитывал это. Он спокойно, с достоинством произносил:

— Хорошо. Будет сделано.

Потом докладывал начальнику тыла проект приказа или директивы с такими поправками и уточнениями, с которыми не мог не согласиться Хрулев.

Сложный жизненный путь прошел Михаил Павлович Миловский. Он уроженец деревни Никулино Филипповской волости Покровского уезда, что вблизи Иванова. С первых дней Октябрьской революции участвовал в комиссиях по национализации промышленности, а также по распределению помещичьих земель среди трудового крестьянства. М. П. Миловскому посчастливилось дважды слушать Владимира Ильича Ленина.

— В течение сорока шести лет своей службы в Советской Армии я смотрю на себя как на слугу советского народа, которому поручено с оружием в руках защищать завоевания Великой Октябрьской социалистической революции, — так сказал Миловский о своем служебном пути.

Еще до Великой Отечественной войны он окончил Академию Генерального штаба и обладал широкими военно-теоретическими познаниями. Посвятив себя обучению молодых военных специалистов, Миловский работал сначала в Академии имени Фрунзе, а затем в Военно-хозяйственной академии РККА. В нем на редкость хорошо сочетались качества боевого командира времен гражданской войны (на которой он получил два серьезных ранения) и организатора-методиста в учебной, а также научно-исследовательской работе высшего учебного заведения. Михаил Павлович был уже хорошо подготовленным штабистом, когда в 1941 году ему пришлось возглавить штаб тыла Красной Армии. Выбор Хрулева оказался как нельзя более удачным: штаб тыла с приходом Миловского превратился в культурный, слаженный, ритмично работавший центр, где каждый из нас, периферийных работников, мог получить оперативную ориентировку, интересные обобщения накопленного опыта и советы.

Важнейшее, быть может, решающее значение для нас имела личность начальника штаба, его общая культура и эрудиция в специальных вопросах, тактичность в обращении и с подчиненными, и с теми людьми, которые ему формально не подчинены, но на которых он должен влиять силой своего служебного положения и личного авторитета. Это очень тонкий вопрос. Начальник штаба — единственное лицо, облеченное правом разговаривать от имени своего начальника или командующего. Пользоваться этим правом в меру — большое искусство, особенно когда имеешь дело с видными специалистами, не всегда считающимися с существующей военной субординацией. Не случайно поэтому с М. П. Миловским все считались, его все уважали, советовались с ним и охотно шли к нему.

Столь же хорошие отношения сложились у Миловского и с Генеральным штабом.

На первом этапе войны к разработке планов операция нередко привлекались руководители центральных служб тыла через Генеральный штаб. Конечно, такое положение не было нормальным. Потребовалось вмешательство заместителя Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, определившего более четко права и обязанности начальника штаба тыла Красной Армии. Маршал Жуков писал начальнику Генерального штаба о том, что разрешает привлекать начальника штаба Главного управления тыла Красной Армии генерал-лейтенанта Миловского к проработке планов обеспечения операций. М. П. Миловскому вменялось в обязанность разрабатывать и представлять в Генеральный штаб: схему устройства тыла фронтов и армий; план подготовки сети фронтовых и армейских грунтовых дорог и подъездных путей к железнодорожным станциям; план восстановления железных дорог в период подготовки операции и в ходе ее проведения; перечень и количество потребных для фронта (армии) тыловых частей и учреждений; заявку на перевозку по железной дороге тыловых частей и учреждений для фронта (армии); план накопления запасов продовольствия, фуража, горюче-смазочных материалов, вещевого имущества, медико-санитарного и ветеринарного имущества; объем перевозок боеприпасов, бронетанкового, автомобильного, инженерного имущества, имущества связи, химического и пр.

Из этого видно, что штаб тыла Красной Армии выполнял важнейшие функции в организации и тыловом обеспечении операций.

Для работы Миловского во время войны характерны его частые выезды на тот или иной фронт или в армию; видимо, такие выезды становились неизбежными при возникновении острых ситуаций. А. М. Василевский по этому поводу писал мне: «Начальнику штаба Миловскому, так же, впрочем, как и мне самому, приходилось в годы войны часто выезжать в войска, заниматься координацией работы тыла на важнейших направлениях. Мы знали большой опыт и эрудицию генерала Миловского и всегда с уважением относились к нему».

Штаб тыла Красной Армии представлялся нам, фронтовым работникам, крепким, хорошо сколоченным организмом. Фамилии его многих офицеров знали не только фронтовые, но и армейские работники.

Кроме всего прочего, штаб тыла Красной Армии занимался обобщением накопленного опыта через свой журнал «Тыл и снабжение». Этот печатный орган в годы войны сослужил большую службу для всей системы тыла.

После того как рассмотрен вопрос о характере работы центральных органов тыла, я попытаюсь теоретически определить место и роль этих органов в системе Вооруженных Сил.

Из сказанного видно, что эти высшие инстанции тыла непосредственно взаимодействовали с народным хозяйством, давали заказы промышленности, организовывали получение от промышленности готовых изделий, распределяли материальные силы и средства, боевую технику, вооружение между действующими фронтами, участвовали в разработке стратегических замыслов Главного Командования.

Каким термином обозначить это высшее звено тыла в отличие от оперативного (фронт, армия) и войскового (соединение, часть)? Бытовавшее выражение «тыл центра», на мой взгляд, не отражает сущности проблемы, так как возникает недоуменный вопрос: «Что за „центр“, который имеет свой тыл?» В стране есть немало центров — научных, медицинских и других, — имеющих свой тыл. Но мы в данном случае говорим о высшем звене органов тыла Советских Вооруженных Сил, масштаб и содержание работы которых носит стратегический характер.

По нашему мнению, это высшее звено тыла Советских Вооруженных Сил и следовало бы именовать стратегическим тылом; каждому было бы понятно, что в армии существуют войсковой, оперативный и стратегический тылы.

Попытаюсь коротко сформулировать это понятие: стратегический тыл — это центральные органы снабжения и обеспечения Вооруженных Сил. Или стратегический тыл — это система тыловых органов, обеспечивающая войска сухопутные, ракетные, военно-морские, военно-воздушные и войска ПВО.

Некоторые утверждают, что для Вооруженных Сил стратегическим тылом является вся страна в целом со всей ее экономикой, материальными и людскими ресурсами. Но это верно лишь отчасти, ибо нельзя ставить знак равенства между системой тылового обеспечения Вооруженных Сил и народным хозяйством.

Государство ведает всеми ресурсами страны, но Вооруженным Силам оно отдает лишь часть их через центральные органы тыла — стратегический тыл. Последние отвечают за накопление, хранение и распределение боевой техники, вооружения, материальных сил и средств, поступающих от народного хозяйства. Проблема создания стратегических резервов материальных сил и средств (в отличие от государственных резервов) составляет одну из важнейших задач органов стратегического тыла.

Таким образом, все становится на свое место. Необходимость в таком теоретическом определении диктуется также опытом минувшей войны, когда нередко наблюдалось смешение понятий резервов — государственных и стратегических, принадлежащих военному ведомству.

Недаром, подводя итоги деятельности органов тыла по обеспечению победы над фашистской Германией, генерал армии А. В. Хрулев свою статью в «Военно-историческом журнале» № 6 за 1961 год назвал «Становление стратегического тыла в Великой Отечественной войне».

Теперь этот вопрос приобрел полную ясность с выходом 7 тома Советской Военной Энциклопедии. В нем дается сжатое определение понятия «стратегический тыл»:

«Стратегический тыл, высшее звено тыла Вооруженных Сил СССР. Включает тыл центра, часть государственных резервов, специальные формирования и предприятия народного хозяйства, выделяемые правительством в распоряжение центральных органов военного управления для тылового обеспечения войск (сил)».

Вся сложная и многогранная система центральных органов тыла Вооруженных Сил находилась под непосредственным руководством Государственного Комитета Обороны (ГКО). В его состав входили И. В. Сталин (председатель), В. М. Молотов (заместитель председателя), К. Е. Ворошилов, Г. М. Маленков. Затем в ГКО были введены Н. А. Булганин, Н. А. Вознесенский, Л. М. Каганович, А. И. Микоян. Между членами ГКО были распределены обязанности по руководству отраслями народного хозяйства для мобилизации ресурсов на оборону страны.

В самом начале войны наиболее трудной задачей была перестройка всего народного хозяйства на военный лад с одновременным перебазированием промышленности на восток. Во всей этой огромной организационно-хозяйственной работе члены ГКО повседневно опирались на помощь аппарата тыла Советских Вооруженных Сил.

Соединение усилий военно-тыловых органов и всех государственных, хозяйственных, строительных, транспортных наркоматов и учреждений составляло одну из важнейших сторон всего процесса перестройки и дальнейшего развития военного производства.

Уже на второй день войны был создан Совет по эвакуации при СНК СССР — сначала под председательством Л. М. Кагановича, а спустя три недели председателем стал Н. М. Шверник, его заместителями — А. Н. Косыгин и М. Г. Первухин. В состав Совета входили также А. И. Микоян, М. 3. Сабуров и другие.

ЦК ВКП(б), ГКО и Совнарком СССР неослабно наблюдали за осуществлением плана эвакуации, возложив оперативное руководство на председателя Госплана СССР Н. А. Вознесенского.

Во второй половине 1941 года на восток вывезли из прифронтовой зоны полностью или частично 1523 промышленных предприятия, эвакуировали много научных институтов, библиотек, музейных ценностей и пр. За несколько месяцев свершилось «чудо», над которым и поныне задумываются западные историки. Как бы отвечая на их недоуменные вопросы, бывший секретарь Челябинского обкома партии, ныне министр внешней торговли СССР дважды Герой Социалистического Труда Николай Семенович Патоличев говорил, что перебазирование промышленности на восток и невиданно быстрое приведение ее в действие составляет одну из «неразгаданных тайн» Советской страны. Все мы привыкли к тому, что в мирное время любое предприятие месяцами, а то и годами проектируется, долго строится, наконец, мучительно долго осваивается. А тут вдруг за несколько месяцев совершается «чудо»: оборудование и кадры переместились на несколько тысяч километров на восток, там для них немедленно нашли производственные площади и жилье, добавочные кадры и электроэнергию, спроектировали новые образцы военных изделий, и вот готовая продукция стремительным потоком пошла на запад, на фронт.

Такое стало возможным только в стране, где фронт и тыл составляли единое целое: рабочие, колхозники, инженерно-технический персонал, советские, партийные и профсоюзные руководители, хотя и без военной формы, но все, как один, стали солдатами своей Родины, встали на самую ответственную вахту во имя жизни — своей и грядущих поколений.

О героической работе в глубоком тылу нашей страны Н. С. Патоличев рассказал маршалу Г. К. Жукову, навестив его в день рождения в 1972 году. Этому же Николай Семенович посвятил свою книгу «Испытание на зрелость», вышедшую в 1977 году в Политиздате.

Значительное участие в налаживании военного производства в глубоком тылу принимали центральные органы тыла под руководством А. В. Хрулева. Ни одно решение ГКО по тому или иному вопросу не обходилось без специальных поручений начальнику тыла Красной Армии. Танковая, артиллерийская, авиационная промышленность получали от него наиболее ощутимую помощь.

Контакты центральных органов тыла Красной Армии с народным хозяйством еще более усилились после того, как заместителя наркома обороны по тылу генерала А. В. Хрулева назначили одновременно на пост наркома путей сообщения. Правда, было немало не только положительных, но и отрицательных результатов от такого совмещения. Мне приходилось видеть, как Хрулев к рассвету доходил до полного изнеможения, сидя в кабинете наркома путей сообщения. Глаза его слипались, и он на миг засыпал, выслушивая по телефону чей-либо доклад.

Об этом стало известно и в «верхах». Хрулев рассказывал, как в конце февраля 1943 года И. В. Сталин позвонил ему и спросил, от какой должности он хотел бы освободиться: наркома путей сообщения или заместителя наркома обороны по тылу. Андрей Васильевич ответил, что хотел бы освободиться от работы в НКПС. Тут же его просьбу удовлетворили: он был освобожден от руководства наркоматом путей сообщения ввиду большой перегруженности работой по делам тыла Красной Армии и его обязали сосредоточить все свое внимание на эту область работы.

В заключение должен еще раз сказать, что четыре года Великой Отечественной войны прошли под знаком тесного сотрудничества и взаимопонимания всех звеньев тыла Красной Армии с народным хозяйством, с партийными, советскими и общественными организациями. Вдохновителем самоотверженного труда многочисленной армии военных тыловиков была наша Коммунистическая партия. Коммунисты всюду показывали пример мужества и безграничной преданности своей Родине.

Драгоценный опыт работы всей системы тыла, особенно высшего звена его, является составной частью современной теории советского военного искусства.

Да, опыт работы тыла на фронтах Великой Отечественной войны и поныне является базой для развития теории советского военного искусства в этой области. Чрезвычайно важно всесторонне и объективно изучать его. Многое уже сделано.

Но было бы неверно представлять себе дело так, что если каждая служба (или отрасль) тыла обобщила свой опыт, то этим можно и ограничиться. Хотя и такие отраслевые работы имеют большое значение для теоретического обобщения всего комплекса вопросов тылового обеспечения войск в войне.

Анализ проблем тылового обеспечения в минувшей войне показывает, что и в этой области военного искусства есть своя тактика, своя стратегия, есть ряд своих закономерностей, сохраняющих известное значение и в настоящее время.

Опыт боевой деятельности фронтов, где я работал почти всю войну, составляет немалую ценность хотя бы потому, что их путь проходил на важнейшем стратегическом направлении — от Москвы до Берлина. Я далек от мысли канонизировать этот опыт. Каждый фронт, каждая армия внесли много своего весьма ценного в военную науку, и было бы непростительно отказываться от самого скрупулезного анализа и обобщения всего этого обширного материала, особенно когда речь идет о тыле, поскольку эта область наиболее слабо освещена в литературе.

Структура тыла выдержала суровое испытание. Она доказала свое соответствие характеру войны, а в этом именно и суть дела: были соединены воедино главные функции — планирование и организация, снабжение и подвоз. В будущем этот принцип, я уверен, не только сохранит свое значение, но и приобретет еще более богатое содержание.

Проверенную войной структуру тыла мы должны непрерывно совершенствовать в соответствии с коренными сдвигами, происходящими в области военной техники, — таков непреложный урок войны.

Работники тыла Красной Армии выполнили свой священный долг перед Родиной. Они постоянно чувствовали ответственность перед воином, заботились о его здоровье и настроении. Черствость, бездушие, формализм в работе решительно искоренялись. Родина вознаградила солдат, офицеров и генералов тыла за их самоотверженный труд.

«Тыловое обеспечение…» По сравнению с боевой деятельностью пехотинцев, артиллеристов, летчиков, танкистов, партизан это звучит прозаично. Тыл — не та область военного искусства, в честь которого, как в День танкистов, День артиллеристов, салютует Москва. В некоторых книгах, посвященных работе тыла в минувшую войну, можно даже прочесть, что это «незаметная служба».

Однако Маршал Советского Союза И. X. Баграмян однажды сказал:

— Тыл — это половина победы и даже немножко больше, чем половина.

И. X. Баграмян имел в виду и народное хозяйство.

Что же получается? Служба незаметная, а имеет такое огромное значение для победы?

Да, трудный орешек — тыл. Не всякому дано его раскусить. Зато каждый считает себя вправе судить и осуждать работу тыловых служб. Не раз говорил генерал А. В. Хрулев, что у нас много всезнаек, всегда готовых дать совет, как воспитывать трудновоспитуемых детей, как лечить неизлечимые болезни, как строить дома и, наконец, как управлять тылом…

Трудна, очень трудна работа тыловика на фронте. В первые годы войны я принимал различные дозы возбудителей (пил крепкий чай, кофе), чтобы не спать и сохранить работоспособность до 5–6 часов утра. В 6 часов утра я обычно ужинал и пробовал уснуть. Но какой это сон! Если каждого из подчиненных мне начальников управлений беспокоили лишь по их специальным вопросам, то мне звонили отовсюду, со всех направлений, по всем специальностям. Звонили по телефону, вызывали по радио и ВЧ, приезжали на фронт из Москвы от наркоматов, от начальника тыла Красной Армии, от республик и областей. Звонили по телефону и вызывали для доклада командующий, член Военного совета, звонили все командармы, начальники тыла армий. Каждую минуту, каждый час надо было быть готовым дать точный, краткий и исчерпывающий ответ — «воды» в разговоре, тем более в докладе, никто не терпел.

На нашем фронте (да, вероятно, и на других фронтах) существовал порядок, по которому почти ежесуточно командующий войсками до глубокой ночи выслушивал (сам или через начальника штаба) телефонные доклады командармов. Последний звонок примерно в 2–3 часа ночи был к заместителю командующего по тылу, чтобы поставить перед ним задачу, вернее, ряд задач.

Разговор обычно заканчивался так:

— Примите меры и доложите в девять утра.

Разумеется, за оставшиеся часы никаких особых мер не примешь, если до этого не сделал всего необходимого хотя бы в главном. Но до утра я успевал проверить, что делается в соответствии с ранее данными указаниями, и подтолкнуть исполнителей. В 8 часов утра после двухчасового отдыха я уже имел точные данные по состоянию на б часов утра о местонахождении транспортов с боеприпасами, горючим, продовольствием и по другим вопросам, которые тревожили в данный момент командование. Ровно в 9 часов утра звонил командующему фронтом и докладывал о положении и принятых мерах.

И так каждый день, из месяца в месяц, из года в год, до конца войны…

Иные спрашивают:

— Когда же спал начальник тыла?

Как говорят, на другой день. Иногда удавалось прикорнуть на 40–50 минут, сидя в машине, по пути в первый эшелон полевого управления фронта или на передовую. То были самые сладкие минуты сна, когда никто не мог позвонить или зайти с вопросом. Иногда обращался к командующему фронтом, не будет ли с его стороны каких-либо указаний в ближайшие часы, и откровенно докладывал ему, что хочу «уйти в небытие» хотя бы на несколько часов.

Конечно, не я один находился в таком положении — большинство лиц командного состава на фронте жило нервами. На то война! Но каждый год войны вычитает несколько лет из отпущенного человеку срока жизни. В те годы об этом, собственно, никто не думал.

Сплоченность, товарищество, дружба, взаимное понимание и уважение — этим скрашивалась жизнь на фронте. Такая общая атмосфера в работе и в быту поддерживала в нас бодрость, уверенность, работоспособность.

Здравствующие ныне товарищи из нашей большой фронтовой семьи, встречаясь, всегда вспоминают о тех сердечных отношениях, которые помогали нам переносить самые трудные дни.

Некоторые из иностранных армий, принадлежащих сильным в военном отношении капиталистическим державам, взяли на вооружение советский опыт тылового обеспечения войск. Тем с большим вниманием и уважением мы сами должны относиться к собственному опыту, давшемуся столь дорогой ценой. Он золотой страницей вошел в историю вооруженной борьбы советского народа с фашизмом, и не одно поколение военачальников будет находить в нем много поучительного.

Освещая опыт работы тыла Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне, я ставил себе задачу показать основные стороны этой системы и характер ее деятельности. При этом надо подчеркнуть одно общее положение, существенно определяющее проблему в целом. Как вся Красная Армия, так и ее органы тыла своими корнями уходят в народ. Экономика, политика, идеология являются основой развития Вооруженных Сил.

М. И. Калинин говорил в годы войны, что Советская страна может дать все необходимой для ведения вооруженной борьбы, но нужен такой орган в Красной Армии, который был бы в состоянии принять от народного хозяйства миллионы тонн груза, тысячи эшелонов боевого пополнения, все отпущенное доставить в целости и сохранности до воина, до пушки, до танка, до самолета. Таким органом, сказал М. И. Калинин, и явилась система тыла, созданная Центральным Комитетом партии.

Мы знаем, какое огромное значение В. И. Ленин придавал тылу вооруженных сил в годы гражданской войны. Положения, высказанные Лениным о принципах тылового обеспечения вооруженной борьбы, легли в основу коренной реорганизации нашего военного тыла в августе 1941 года.

Сложившаяся структура тыла Вооруженных Сил СССР есть объективное, закономерное явление. Хорошо организованный тыл на фронте лучше управляем, более отзывчив на нужды войск.

В минувшей войне Красная Армия умело использовала местные ресурсы — промышленные, сельскохозяйственные и пр. Это было возможно осуществить в столь значительной мере потому, что в нашей стране советский народ и его армия — едины.

Нападая на Страну Советов, Гитлер тоже надеялся широко использовать местные ресурсы, но его расчеты оказались блефом, чистейшим авантюризмом. Политика грабежа и насилий вообще не может быть надежным источником экономического обеспечения войск.

В захваченных гитлеровцами буржуазных странах им удавалось в какой-то мере использовать местные ресурсы. Ко именно в какой-то мере. Грабеж неизбежно вызывал гнев народа. В отношении своей родной Красной Армии советские люди сами проявляли инициативу в изыскании лучших способов доставки ей продовольствия и другого имущества. Именно в таком органическом единстве народа и армии заключено неодолимое могущество нашей страны.

Руководитель тыла в Советских Вооруженных Силах — новый тип военного специалиста, проводящий политику партии в области военно-хозяйственной деятельности. Он должен иметь достаточную оперативно-стратегическую и политическую подготовку, понимать природу современной войны и боевых операций, обладать достаточно высокими военно-экономическими познаниями. Речь идет о знании структуры народного хозяйства, конкретной сущности военно-экономического потенциала страны, театров военных действий, иметь представление о путях и методах перевода отдельных отраслей народного хозяйства на военные рельсы, о порядке накопления и обновления мобилизационных фондов, о формах взаимодействия органов тыла Вооруженных Сил с планирующими инстанциями, поставщиками и т. д. Знакомство с экономикой зарубежных стран также необходимо для крупного руководителя тыла.

Тыл Советских Вооруженных Сил в минувшей войне успешно решал свои задачи благодаря высокой сознательности его работников, хорошо поставленному партийному воспитанию людей. В свою очередь, хорошая работа тыла содействовала поддержанию высокого политико-морального состояния войск. Задачи тыла нередко приобретали острый политический характер.

Беспрестанно чувствовать биение пульса на передовой линии, быстро реагировать на запросы личного состава, повышать ответственность всех кадров — в этом смысл работы каждого коммуниста, посланного партией в систему тыла. Честность, чувство ответственности, преданность идеям Коммунистической партии — вот те черты, которые всегда присущи работникам тыла Вооруженных Сил СССР.

Партия не скупилась на кадры для органов тыла в годы войны: сотни и тысячи партийных и советских работников пришли в эту систему от центрального аппарата до низших звеньев, они составили костяк руководящих органов огромного тылового аппарата Вооруженных Сил и с честью выполнили свою авангардную роль.