В темном мире, населенном демонами и призраками, нет никого ужаснее, страшнее и, как ни странно, обаятельнее вампиров. Они не относятся ни к призракам, ни к демонам, однако обладают не меньшей колдовской и дьявольской силой.
Преп. Монтегю Саммерс
Пока смерть подвластна нам, мы никому не подвластны.
Сенека
Он рыдал всю дорогу до моей машины. Прижимая к своему плечу его перепачканное кровью лицо, я таким образом скорее прятала его от прохожих, нежели пыталась утешить. Слава Богу, людей тут мало, слава Богу, темно, слава Богу, лихорадочно шептала я себе, не ему.
Я затолкнула его в салон, хлопнула дверью, перебежала, села за руль, закрыла двери и рванула с места. Мальчик отчаянно рыдал. Я чувствовала, что вот-вот расплачусь сама, поэтому прикрикнула на него:
- Да перестань ты уже! - и тут же испугалась своей черствости.
Ведь это не я едва не была трахнута тремя уродами и не я только что разорвала глотку человеку.
- Ну тише, тише, - мягче сказала я. Голос все еще дрожал. - Ты в безопасности.
- Нет, - прохлюпал он сквозь слезы, - нет...
Я не нашлась, что ответить.
- У тебя есть дом? - спросила я. Конечно, я помнила слова Ксени о том, что он бездомный, но спросить должна была.
- Нет...
- Тогда я отвезу тебя к себе.
Не могу сказать, что я была в восторге от идеи оказаться в замкнутом пространстве с созданием, которое расшвыривает людей в стороны, словно кегли. Его привычка прикладываться к шеям и терять контроль над собой тоже не нравилась мне. Но и оставлять этого мальчика на улице мне не хотелось. Кроме того, я чувствовала, что он может поведать мне массу интересного.
- Тебя как зовут? - спросила я его.
- Иван, - прошептал он так, что я едва расслышала.
- А меня зовут Гайя. Не Галя! Будем знакомы.
И до самого дома я не трогала его.
Припарковав машину во дворе своего дома, я наказала Ивану сидеть в ней тихо, пока я не разрешу ему выйти. Удостоверившись, что возле подъезда и у лифта чисто, я вытащила мальчика из салона и, закрыв машину, бегом погнала его в подъезд.
- Иди за мной по лестнице, прячься за меня. Если я скажу, быстро бежим вверх или вниз, усек?
- Усек.
Он перестал плакать еще где-то в районе кинотеатра "Ленинград". Сидел и смотрел на свои руки. Я тоже нервно поглядывала на них. Они были покрыты засохшей кровью.
В подъезде я так же, волоком, довела Ивана до своего шестого этажа. На счастье, соседи сидели по норам и не шлялись туда-сюда, как обычно. Небось жрут сейчас картошечку по-французски с маянезиком у телика после работы, смотрят какую-нибудь херню вроде "Дома-2". Да уж... Видимо, кровавые приключения добавляют мне человеколюбия...
Об этом я думала на автомате, пока тыкала ключами в замки. Распахнув дверь, я попыталась втолкнуть в квартиру Ивана, но ничего не вышло.
- Что за?.. - вырвалось у меня.
- Я не могу войти, - тихо сказал мальчик. - Ты должна впустить меня.
- Входи же, епическая сила, - нет, я определенно становлюсь сволочью от переживаний.
Я впихнула-таки его в прихожую, быстро задраила люк и включила свет хлопком ладоней. Казалось, Иван немного поразился этому. Он с интересом уставился на люстру.
Пока мальчик изучал прихожую, я почти моментально разоблачилась и разулась, швырнула куртку в стиральную машину.
- Так, иди сюда, - я дернула Ивана за руку, отчего он едва не шлепнулся, зацепившись кроссовком за тумбу для обуви.
- Телятко! - обозвала я его на украинском. - Значит так - раздевайся! - продолжила командным голосом, хватая с полки полотенца и швыряя их на банкетку у душевой кабины.
Я не сразу заметила, что на глазах мальчика снова выступили слезы.
- Черт... - я всплеснула руками. - Прости, что кричу. Просто мне сложно остановиться, если завелась...
Он кивнул, закусывая губу. Я подошла. Даже перемазанный кровью, даже бледный до синевы в свете дурацкой лампы, которую я никак не поменяю, Иван поражал своей красотой. Он был не смазливым, не симпатичным, не привлекательным - он был именно красив. Такие лица я видела лишь в кино да на страницах глянцевых журналов. В жизни - лишь пару-тройку раз. Если искать сравнения, то так, как Иван, наверное, в 15 лет мог бы выглядеть тот белокурый парень из сериала "LOST". Как его там?.. Забыла.
Мое сердце пронзила жалость, когда я поняла, чего он испугался на самом деле.
- О нет-нет-нет, я не имела в виду раздеваться прямо сейчас, я имела в виду, что тебе нужно вымыться от крови, а одежду я выстираю в машинке... Прости.
Он кивнул еще раз. И выглядел этот окровавленный ангел столь раздавленным, что я не выдержала и обняла его.
- Выше нос, ну же... - я ощутила, как его руки вцепились в мою блузку. Мальчик прижался прохладным лицом к моему плечу и задрожал.
Кажется, следующие пять минут мы только то и делали, что плакали и вытирали сопли руками в объятиях друг друга. И именно тогда я поняла, что никому не позволю даже прикоснуться к нему.
- Тебя могут обидеть из-за меня, - сказал он глухо, все еще орошая слезами шелковую ткань на моем плече.
Словно мысли прочел.
- Я был на вокзале, потому что там мог не привлекать внимания и там много людей. Меня уже раз хотели увести...
Я отстранила его от себя. Слезы моментально пересохли.
- Кто хотел?
- Я... я болен.
- Чем?
- Эээ... венерическое что-то.
Нимб над головой Ивана растаял сразу после этих слов. Я отодвинулась и спросила:
- Каким образом ты это выяснил?
- Ну... там... эээ... штука такая, типа ранка, появилась... там... - и он покраснел, опустив глаза.
- Ясно... - пробормотала я, хотя мне было совсем не ясно. - Так-с... Снимай шмотки и мойся. Вытирайся вот этим полотенцем, - я сунула ему старое розовое полотенце с котятами и бабочкой. - Вот тебе мыло, - я сунула ему в руки новый кусок "Dove", - вот мочалка, - моя старая мочалочка из люфы оказалась как нельзя кстати. - Когда вымоешься, сложишь все в этот пакет. Я потом продезинфицирую душевую кабину.
Я сгребла с полочки в кабине всю продукцию иностранных косметических фирм, что там была. Иван стоял, опустив голову. Я хотела задать массу вопросов, моя голова просто распухла от них. Разве вампиры болеют? Кто его заразил? Кого он боится? Разве вампиры краснеют?.. Однако я стоически заставила себя уйти из ванной.
В кухне я запустила стиральную машину с моей курткой внутри. Ваня вытер об нее добрую половину кровищи, которой выпачкался, с аппетитом ужиная гопником. Я тщательно вымыла руки и лицо, подумав, остановила машинку и бросила в нее также свои блузку и джинсы. Пробежав в одном белье в спальню, я надела красный кашемировый топ под горлышко, черные джинсы и домашние тапочки. Потом, подумав, я сменила красный топ на черный, на бретельках. Не стоит лишний раз напоминать моему немертвому мертвому другу, какого цвета вкусная субстанция течет внутри меня.
Для Вани я нашла свои старые голубые спортивные штаны Burberry. Конечно, откровенно девчачьи, но, думаю, до завтра он не умрет от этого. Нашла старую черную футболку с принтом Metallica. Завтра надо будет купить ему нормальные шмотки вместо того ужаса, в который он одет. И обувь. Ходить в дырявых кроссовках в декабре не стоит даже мертвым мальчикам.
Я постучала в дверь ванной, приоткрыла ее и бросила одежду на край тумбочки. Потом закрыла, пошла в кухню, где включила стоящий на столе ноутбук, налила себе стакан вина и, залпом махнув его, предалась тихому отчаянию.
Так я предавалась ему над вторым стаканом с вином и раскрытой страничкой Гугла, курила сигарету, пока в кухню не вошел бочком Иван. Он был свеж и отмыт до белизны. Мокрые золотистые волосы блестели. Без кровавого макияжа по всему лицу он выглядел очень юным и беззащитным. Еще он был похож на девочку. Особенно в этих штанах.
- Я... свою одежду оставил на полу в ванной.
- Ага, - я угрюмо и безнадежно махнула рукой, - я завтра ее сожгу.
Отхлебнув вина, я увидела, что Ваня несколько изумлен.
- Шучу, шучу. Шутки у меня такие. Просто выброшу, куплю новую. Садись. Ты есть хочешь?
Он сел, я встала и открыла холодильник.
- У меня есть отбивные, салат с ветчиной и сыром, огурчики соленые, окро... - я не договорила.
Выглянув из-за дверцы холодильника, я спросила:
- Вы же едите?.. Что-то кроме крови?
Иван пожал плечами.
- Мне есть все время зверски хочется. Я ем. Мне говорил мой... - он осекся.
Я поставила перед Иваном тарелку, отсыпала на нее салата, положила пару отбивных, подсунула тарелочку с окрошкой. Я ждала продолжения все время, пока собирала ему ужин и раздумывала, чем бы дезинфицировать его посуду и приборы. Хлоркой?..
- Твоя посуда будет лежать тут, - я указала ему на подоконник. - Так кто твой... Твой кто? О ком ты начал говорить?
Ваня взял кусочек хлеба и, не глядя на меня, начал есть окрошку. Я села на свое место и вернулась к стакану с вином.
- Тот, кто меня обратил.
- Так.
- Я жил у него какое-то время.
- Погоди-ка, давай сначала. Где твоя семья? Почему ты оказался на улице? - знаю, что это жестокие вопросы, но я заслуживала знать ответы на них.
И я услышала печальную историю короткой жизни Ивана Ремеха, пожалуй, одну из тысяч подобных. Но я не слышала такого из первых уст ни разу за все свои сознательные годы. И волосы на затылке вставали дыбом, и слезы порой просились на глаза. Голос Ивана был тихим, иногда он прерывался на то, чтобы пережевать еду. Ему было стыдно рассказывать о своей жизни, хотя, знаю, он не виноват в том, что прожил ее именно так.
Если опустить длинноты и отступления, история эта звучала так.
Когда Ване было 4 года, его отец умер от рака. Мальчик остался жить с мамой и бабушкой. Бабушка, и так женщина далеко не трезвеннического образа жизни, после смерти сына вообще ушла в один непрекращающийся запой. Мама с Иваном была вынуждена переехать в общежитие завода, где она работала. Жить было трудно, но Ваня неплохо учился и даже играл в футбол в команде местной ДЮСШ и на льготных условиях посещал музыкальную школу.
Когда ему исполнилось 13, умерла его мама. От рака, как и отец. Ивана взяла к себе бабушка. В ее квартире была натуральная блатхата для всех окрестных алкашей и наркоманов. Там Ваня потерял девственность с какой-то молодой наркоманкой.
Бабушка пережила маму на три месяца. Цирроз. После ее смерти оказалось, что соседка, адвокатесса высокого уровня, еще при жизни бабушки переписала ее квартиру на себя. Ходила в гости, носила ей сумки со жратвой и бухлом, покупала лекарства и одежду. И так прикормила и стала наследницей, так как кроме бабушки никто в квартире прописан не был. В общем, какими-то своими адвокатскими штучками воспользовалась.
Иван оказался на улице. Точнее, сначала в приюте, а потом сбежал. Хотя он признавал, что тетка-адвокатесса предлагала ему жить в одной из трех комнат в квартире.
- Ну, наверное, совесть замучила, - попыталась я ухватиться за что-то хотя бы отдаленно положительное в этой истории.
Ваня перестал есть и впервые улыбнулся, взглянув на меня. Улыбка вышла кривой и циничной. Он вдруг стал выглядеть так, что я поняла - он много старше меня. Ему пришлось повидать столько и такое, что я не желала даже представлять в своем уютном мирке.
- Она предлагала это взамен на секс, - сказал он тоном "Ах ты милая маленькая глупышка".
Ее не смущало то, что Иван еще по сути ребенок. Он не выглядел на свои годы. И, конечно, уже тогда был похож на юную кинозвезду.
Ваня сбежал из родного городка в Киев. И там оказалось, что сука адвокатка была первой, но далеко не последней в череде охочих до юного тела мальчика с потрясающей внешностью. Причем охочие были обоих полов.
- Мне даже кажется, что у чуваков больше крышу срывало от меня, - обычным тоном сказал Ваня, беря третий кусок хлеба.
Что ж, думала я, оно и понятно. Я старалась не расплакаться. Так не должно быть, нет, чтобы юные мальчики столь привычно говорили о таких вещах. Им надо говорить об уроках, о Светках из параллели и Дианках из соседнего дома, о читах для Counter Strike, о футболе и ботинках "Гриндерс"... Ну, или кедах "Конверс". Надо говорить о новом "Мерсе", о походе в кино на "Гарри Поттера" в субботу - но не о том, как истекали на них слюной жирные похотливые засранцы, пяля их в комнатке вонючей съемной квартиры.
- Я жил в приютах, сбегал, меня возвращали, опять сматывался оттуда, спал под платформой на вокзале с другими ребятами, - Иван помахал ломтиком буженины, которую я ему подсунула, мол, ничего особенного, проходняк.
Ему дали сначала кличку Седой - из-за светлых волос, а потом - Початок.
- За... цвет волос? - довольно-таки тупо было спросить это.
Он снова улыбнулся своей ироничной криволыбкой.
- Это как бы... физическая характеристика, что ли.
Я поняла. Иван подрабатывал проституцией, принося неплохие деньги и нормальную жратву. И клей. Ребята Ивана ценили.
- Я клей нюхал один раз. С тех пор только бухаю.
Я налила ему полный стакан вина, как и себе. Думаю, если мальчик мертв, то ему можно пить, даже несмотря на его несовершеннолетие.
Ваня также успел побывать актером - снялся в парочке фильмов для взрослых дядь, любящих маленьких мальчиков. Успел посидеть на нарах в ментовке, успел получить пару серьезных травм после драки, успел стать жертвой сексуального насилия несколько раз.
Потом - полгода назад - его нашел один человек.
- Он увидал меня в том порнофильме, - пояснил Иван.
Видимо, мальчик видел мое состояние, поэтому пару раз говорил мне какие-то успокаивающие слова. А я поражалась - как он сумел остаться человеком, живя в тех нечеловеческих условиях.
- Его звали Адольф, то есть, зовут. Благородный Волк, - это Ваня сказал тихо и так, будто повторял сказанное кем-то много раз.
- Он сам так себя называл, - тут же пояснил мне мальчик.
- Это его имя в переводе на наш язык...
- Да, он постоянно это всем талдычил, - Ваня усмехнулся.
Адик вовсе не походил на благородного волка. Известный кинорежиссер, он обожал мальчиков, а увидев Ивана - просто втрескался в того по уши.
- Адольф, Адольф... - я пощелкала пальцами, пытаясь припомнить его фамилию. - Нидерер! - он снимал какую-то слезливую лиричную дрянь, из-за чего вечно номинировался на всякие европейские награды. Даже один раз на "Оскар", по-моему.
Мальчик печально кивнул. И тут я похолодела. Залпом допила то, что оставалось в бокале.
- Он... он тебя обратил? - тихонько спросила я, будто боясь собственных слов.
Иван помедлил и кивнул.
Итак, что мы имеем? В этом мире не только существуют вампиры, но еще и номинируются на "Оскар". Я подумала о том, сколько их среди людей, и мне стало дурно. Меж тем Иван поведал мне дальнейшее. Адольф, влюбленный в него, сначала просто платил ему за секс, потом и вовсе привез жить к себе. Иван, пользуясь любовью и всепрощением своего покровителя, сбегал и тусовался среди бомжей и беспризорников. Он отвык от нормальной жизни. Он отвык от семьи. И не признавал любви.
- Понимаешь, было в нем что-то такое, из-за чего я не мог поверить в его чувства. Не мог, и все тут. Я знаю кучу чуваков и чувих, которые вызывали приязнь и к которым можно было бы привязаться, если б житуха была не такая стремная. Ты принадлежишь к таким людям, - сказал он мне.
- Ваня, на меня твои шлюшеские штучки не действуют, так что заткнись и продолжай, - но вино на меня определенно действовало.
Мальчик спохватился:
- Извини, я знаю... Иногда заносит... Даже с друзьями...
И пока он не стушевался, я живо вернула его в русло беседы.
Адольф страдал, истерил, Иван тоже был не прочь попортить кому-то неравнодушному нервы за свое паршивое житье-бытье. Так они и существовали в подобном русле, пока Адольф не сорвался и не набросился на Ваню.
- Я потерял сознание от боли и страха, - рассказывал мальчик, глядя в стакан. Надо отучить его от привычки не глядеть в глаза собеседнику.
Иван очнулся. Благородный волк в слезах ползал на коленях перед ослабевшим от потери крови возлюбленным. Тогда-то Адольф и поведал Ване о том, что вампиры существуют не только в сериале "Баффи" и фильме "Сумерки".
- Адольф из старых, - невесело пояснял мне мальчик, - он ходит по солнцу и может спать когда ему захочется. Он говорил мне, что так могут лишь вампиры, прожившие 100-150 лет.
Я сидела и прозревала. Вот мы и добрались до вкусного. Я решила больше не пить. Мне нужно иметь более-менее ясную голову. Во-первых, чтобы контролировать ситуацию и мальчика, который мог перекусить мне горло. Во-вторых, чтобы запомнить каждое слово о вампирах, настоящих, которое услышу от одного из них. Боже мой, не сон ли это? Не бред ли? Может, я попросту свихнулась на своей вампирской вселенной и героях своих книжонок?
Я незаметно для Ивана ущипнула себя за ляжку. Было больно. Значит, не сплю и адекватна. Дотянулась и тронула холодную кисть руки мальчика-вампира. Он немного удивленно глядел на меня.
- Я не могу поверить, что ты настоящий, - пояснила я. - Я просто не могу поверить...
- И я не мог тогда, - угрюмо произнес Иван.
Он выслушал правду о природе своего любовника и сбежал от него в очередной раз. Именно в тот раз он как-то напился с компанией бродяг, которая и наградила его сифилисом самым незатейливым и действенным способом.
Видя, что слезы заблестели у меня на глазах, Иван накрыл мою руку своей ладонью. Он был прохладным, как весенний бриз. О! А еще у него были голубые глаза.
- Наверное, ты жила в хорошей семье.
- В хорошей.
- Извини. Это грязь, - он снова стал взрослее меня. - Я не должен...
- Нет, нет, я хочу знать твою историю.
- Да, я обязан рассказать тебе правду.
Хорошо, что мы оба так думали.
Словом, проснувшись наутро в каком-то зассанном подвале, Ваня подумал о том, что живет не так. Как надо жить - он уже не помнил, но точно не так. Корябая ногтем засохшие пятна чужой спермы на своей футболке, Ваня также думал о сотнях людей, которых знал и которые пользовались им и причиняли зло. Он думал о тех, кто помогал ему и делал добро. Таких были единицы.
- Одна тетка из церкви помогала нашим и мне тоже. Документы помогала оформлять. С милицией перетирала за нас. Пацанов по реабилитационным центрам таскала. Правда, это бесполезно. Она мне когда-то сказала одну вещь, которую я запомнил. В ответ на мои гоношистые заявки, типа, на х...й мне твоя помощь, зачем ты мне помогаешь и все такое, она сказала: "Ты мне небезразличен. Потому и помогаю. Причина очень проста, как видишь". Таня. Ее так звали... зовут.
Ваня думал о том, что Адольф - каким бы он ни был и что бы сам Ваня к нему ни чувствовал - все же любил его. Ваня был Адольфу небезразличен. Вспомнив слова Тани, мальчик почувствовал, как в одураченном похмельем мозгу появляется понимание чего-то нового, а под сердцем - тепло. Он понял, что Адольф не сделает ему больно и не предаст его.
- И я вернулся к Адольфу. Не сразу, через месяцок, когда все обдумал. Навсегда вернулся, - сказал Ваня и замолчал.
История была закончена. На лице мальчика ничего не отражалось, но в глазах стыла скорбь. Был какой-то надлом. И я поняла, что Адольф сделал ему больнее всех. Он убил его. Сделал вампиром.
- Он напал прямо с порога. Я помню, как пытался убежать. Помню, просил его. Я... не дурак. Я не хочу так. Мне к 16 надоело жить. А целую вечность...
- Но ведь можно жить по-другому, - попыталась утешить его я.
Он глянул на меня так, что мне в который раз за вечер стало ясно, как безнадежно я глупа.
- А потом я... обратился. Восстал из мертвых, то есть. И все стало хрен знает как. Мало того, что я не могу выходить днем, я еще и засыпаю мертвым сном. Адольф говорил, что это пройдет вместе с боязнью солнца. Еще я не знаю ничего о своем новом... своей новой жизни. Может, мне вино пить вредно?
- Может, тебя убьет тарелка окрошки, - задумчиво добавила я.
- Вот-вот. Так кроме этого всего... Оххх... - Иван уронил голову и легко постучал ею по черной стеклянной столешнице. - Я не знал, что заразился сифилисом. То есть, я думаю, что это сифак. Адольф пил мою кровь обдолбанным и пьяным, поэтому ничего не почувствовал. Но когда я... воскрес, то увидел в доме Адольфа кучу людей - то есть, они не совсем люди были... Оказалось, что для вампиров... для нас пить кровь больных некоторыми болезнями людей почти так же плохо, как пить мертвую кровь.
- Кровь мертвого человека?
- Да. Это я успел услышать, пока меня не начали пытаться стреножить, - на лицо Ивана снова вернулось выражение страха. - Я просто прыгнул в окошко. Скоро рассвет, наверное, молодые вампиры решили не рисковать, а другие - если они там были - решили, что пока надо спасать Адольфа, а найти меня они всегда успеют.
Я ждала, что он это скажет. Теперь я поняла, почему Иван сказал мне во время обнимашек в ванной, что меня могут обидеть. Его будут искать. И если найдут, то, конечно, в моем доме. Ледяная рука нехороших предчувствий сжала мое сердце.
- Без приглашения они не могут войти? - уточнила я быстро. Так, так, мой мозг лихорадочно соображал.
- Нет.
- Но они ведь общаются с людьми - теми, кто знает о... вас?
- Конечно, я понял, что таких много.
- То есть, они могут прислать обычных людей?
- Могут, - Ваня совсем пригорюнился.
- Если мы затаимся, то они нас не найдут.
- А если следили? Когда они нашли меня на вокзале, то один сказал мне, что они способны достать меня даже из президентского бункера, и рано или поздно достанут. Когда ты тогда наткнулась на нас с Ксюшей, я думал - кранты...
- Почему они ищут тебя? Разве ты виноват?
- Я разносчик. Я заражаю каждого, кого кусаю. Без исключений. Это я тоже успел узнать перед тем, как сигануть в окно.
- Почему они тебя не вылечат?
- А это бесполезно, - Иван грустно улыбнулся. - Они сказали, что подобные болезни остаются с человеком даже после смерти. Сказали, что чумных вампиров убивали. И меня убьют.
Я вцепилась в край стола, чтобы не упасть.
- Нет, мне определенно надо еще выпить, - я налила себе вина из другой бутылки. - И ты пей, - и налила ему. - Вы пьянеете?
- Ага, и чувство прикольней, чем когда живой пил, - Ваня улыбнулся.
- Ага, значит, лекарства на вас не действуют, а алкоголь и вещества - так бегом?
- Лекарства-то тоже действуют, думаю. Только ничего не меняют в организме. Ну, типа, как вот бухло уничтожает людям клетки мозга - у вампиров не уничтожает.
- А в туалет вы ходите?
- Я за десять дней ни разу не сходил.
- А ты вот сейчас поел... салат... и окрошку. Это как же из тебя выйдет? - я пыталась понять природу вампиров. Чертовски занятно.
- Ууум... - Иван прищелкнул языком. - Лучше тебе этого не знать.
- Ну... то есть, еда не переваривается?
- Нет.
- Мне этого достаточно, - заверила я мальчика.
Я отпила еще вина. Что ж, я сделала этот выбор - спасла Ваню... Ну или не спасла, но приютила. Значит, на мне ответственность за него. И если ко мне придут, я... А что я? Закурив, я довольно легкомысленно решила, что когда придут, тогда и подумаю, что делать. Но мальчика я им не отдам.
- Тебе 15 лет? - спросила я.
- Через месяц 16 исполнится, 15 января.
- Угу. А мне 25. Через год 26 будет.
Иван улыбнулся.
- А ты прикольная и не заморачиваешься. Мне это нравится. Если бы я не был болен, я бы с тобой переспал. Ты очень красивая.
Я одарила его убийственным взглядом.
- Ваня, если ты еще будешь пользоваться своим телом как валютой, подарком, благодарственной корзиной с фруктами - я буду другой, обещаю. И другая я тебе не понравлюсь. Или просто выгоню тебя, - помолчав, я добавила для пущей острастки:
- На мороз.
Иван смеялся. Очевидно, ему стало хорошо от выпитого, от ощущения безопасности. И так же очевидно, что его так любили представители обоих полов не только за белое лицо и что там далее по рифме, но и за открытость, искрящийся смех, очаровательность. Харизма. Он не утратил этого в той канализационной воде, что несла его по течению жизни.
- Гайя, - он впервые назвал меня по имени, - халява - это дело такое. Попробовав раз, уже не сможешь отказаться. Поэтому проститутки редко уходят с панели по своей воле. Как говорится - зарекался не е...ться, да зае...лся зарекаться. Поэтому даже такие босявки, как я, пользуются своим телом направо и налево, - он ухмылялся, забавляясь моим мрачным кривляниям.
Я машинально глянула на экран ноутбука, загуглила слово "босявка". Малолетняя опустившаяся проститутка.
- Пока ты тут, в этом нет необходимости.
Он глянул мне в глаза без тени улыбки.
- Зачем ты мне помогаешь?
- Я не могу назвать тебе ни одной причины. Хотя нет, могу назвать, но это так, скорее, половина причины. Мне просто так хочется.
Видно, Ване было этого достаточно.
В следующий час Иван смотрел телик, сидя на полу. Сесть на диван, кресло или пуф он наотрез отказался. Попросил перчатки, чтобы пользоваться пультом. Он не хотел разносить заразу. На вопрос, зачем перчатки, он ответил со свойственной ему простотой:
- Что мне, мыть руки хлоркой каждый раз, как я в туалете подержусь за свой ...?
Покраснев, я дала ему пару косметических перчаток, которые надевала, нанося на ночь питательные маски на руки.
По телику шел американский реслинг. На экране дрались здоровенный симпатяжка в шортах и не менее здоровый темнокожий парень в трусах. Я немного знаю реслинг, симпатяжку, вроде, звали Джон Сина. В ответ на мой вопрос, за кого он болеет, Иван рассеянно бросил:
- А я е...у Али-Бабу?
Это показалось мне очень смешным, и я прыснула. Мальчик опомнился и долго извинялся. Я немного поглядела реслинг, немного посидела в Интернете. Потом пошла в ванную. Надев перчатки, я вымыла хлоркой весь душ. Потом пол. Собрала одежду Ивана и спрятала в мусорный пакет, завязала его накрепко.
Было уже порядка одиннадцати часов вечера. Я, усталая как собака, помыла ноги прямо в раковине в ванной. Почистила зубы. Подумав, умылась. На этом я решила остановиться.
Я притащила Ване подушку и постельное белье в зал. Постелила ему на диване. Опустила все жалюзи на окнах и плотно запахнула шторы, скрепив их булавками посередине. Мальчик смотрел какой-то канал для взрослых.
- А ты больше девочек любишь или мальчиков? - спросила я.
Что греха таить, мне Иван казался очень интересным и даже любопытным. Выросшему в коконе ребенку, который даже новости не смотрел, чтобы не расстраиваться, такой человек был сродни Бэтмену.
- Девочек.
- А почему?
- Да поприятнее как-то...
На этом я остановилась. Чувствуя усталость и желание поскорее прилечь, я бросила на диван синтепоновое одеяло. Мне его на день рождения подарила девушка, которую я лишь приблизительно могу назвать подругой, поэтому не жалко.
- Знаешь, Вань, я пойду баиньки, пожалуй...
Иван поглядел на меня масляными от созерцания голых красоток глазами и помахал рукой, мол, вали.
- День был насыщенный... - дежурно заметил он.
И тут раздался звонок в дверь. Судя по всему, насыщенный день и не собирался заканчиваться.