После разборки на последнем этаже офисного здания, расположенного в какой-то жопе, после значимой для меня беседы с Маной на берегу Днепра мы, наконец, смогли добраться до моей норы.

   Я не помню точно, как уснула, помню лишь, что мы с Маной пили (я вино, он - коньяк) и смотрели телевизор. Я не говорила с ним, он был поглощен происходящим на экране, словом, вскоре я выключилась.

   Проснулась в своей постели одетой.

   Мана все так же сидел перед телевизором, но уже на полу.

   - Я не думала, что ты так любишь телевидение, - сказала я, зевая и останавливаясь в дверном проеме зала.

   Вампир глянул на меня мельком.

   - Обожаю. Классная штука. Еще больше люблю ходить в кино, особенно в 3D.

   - Наверное, многие вампы, обращенные до 20-ого века, любят всякие современные штучки, - улыбнулась я.

   - Многие. Правда, некоторые так и не научились смотреть телевизор...

   - Как это?

   - Ну так. Смотришь на экран и не понимаешь, что это там происходит.

   - Господи, о чем ты?.. Как можно не понимать?

   - Я сначала тоже не мог увидеть ничего. Какая-то мудацкая херня, не понимаю, что это за ящик с мельтешением, только раздражение вызывает. А другие сидят и пялятся. И в один прекрасный день у меня в мозгу просто что-то стало на свои места - и я начал понимать. Ну, отдельные сцены и кадры смысл обрели, и целое стало понятным. Не знаю, как объяснить лучше.

   - Я поняла. Надо же, какие вы интересные.

   - Как зверушки в зоопарке.

   - Что ты, гораздо интереснее.

   Я приблизилась к Мане и легонько потрогала его волосы. Они потеряли свою прилизанность, но были жесткими от геля. Терпеть не могу, когда парни пользуются средствами для укладки.

   - Не в обиду.

   - Расслабься.

   В ванной я привела себя в порядок, потом переоделась в домашние джинсы и футболку. Налила себе чая. На часах было 11 утра.

   После я села за компьютер.

   - Мне надо поработать, - сказала я Мане.

   Он выключил телевизор и расположился на диване, потянулся к бутылке коньяка, извлеченной им ранее из моего бара.

   - Я взял, не против?

   - Угощайся, я его все равно не пью. И девочки мои не пьют.

   Отвернувшись к компьютеру, я включила монитор. Послышался звук наливаемого в стакан коньяка.

   - А курить тут можно?

   - Да, пожалуйста. Я сама курю в комнате. Шторы уже желтые все. Пепельница на столике, как видишь.

   - Ты такая милая, - щелкнула зажигалка.

   - О... С чего комплимент?

   - Сидишь себе, мило отвечаешь, трусики из джинсов соблазнительно торчат, позвоночник выпирает. Прям Лолита.

   Я ощутила горячую краску, заливавшую лицо. Моментально поправив и трусы, и футболку, я с укоризной глянула на Ману.

   - Я работаю, а ты отвлекаешь.

   Вампир, зажав в углу рта сигарету, отпил из стакана.

   - Брутальненько, - оценила я.

   Мана затянулся, не касаясь сигареты руками, выпустил дым. Прищурился, развалился поудобнее, босой и в полурасстегнутой черной рубашке. Ну, и в брюках, конечно. Из такой плотной матовой ткани. Он нравился мне таким. Очень интересно узнавать его с разных сторон.

   - Я тот еще брутальщик.

   Я вспомнила, как он затушил в стакане сигарету и выпил потом то, что в нем оставалось. Бррр... Хотя вампирам ведь все равно.

   Я вернулась к монитору и открыла нужные вордовские документы, придвинула к себе блокнот и ручку.

   - А ты любишь брутальных?

   - А то. Я и сама не барышня кисейная.

   Мана замолк, он что-то листал, видимо, взял журнал со столика. Он молчал минут двадцать, я даже забыла о его присутствии. Потом вампир спросил, и я вздрогнула от звука его голоса:

   - Нет журналов вроде "Хастлер" или еще порнушки какой-нибудь?

   - "Плейбой" на окне.

   - "Плейбой"... - передразнил он недовольно и снова притих.

   Я печатала, перенося записи из блокнота в блокнот на компьютере. Скользнув взглядом по старой заметке, сделанной еще до написания первой книги "Бьется - не бьется?", я захотела спросить у Маны, бьется ли у вампиров сердце. Что я и сделала.

   - Конечно, бьется. А вот тебе еще одна бомба - мы дышим.

   - Хороший прикол, заценила. То, что дышите, понятно, разговаривать же вам как-то надо. А сердце какую функцию выполняет?

   - Подкачивает кровь, как ни странно. Изредка. А еще без сердца мы были бы импотентами.

   - Как?.. - я уставилась на Ману.

   Он склонил голову, глядя на меня с улыбкой:

   - Приток крови к члену.

   Я отвернулась, покраснев.

   - В самом деле, как я не додумалась...

   Через какое-то время молчания я решила спросить у Маны еще кое-что.

   - Эээ...

   Я подняла голову от ноутбука, собираясь высказаться, даже рот приоткрыла, но мысль вылетела из головы.

   - Что такое?

   - Блин, хотела что-то спросить, но забыла...

   - Загугли, - с улыбкой подсказал Мана.

   Он все потягивал коньяк. Я сказала: "О!" и открыла "Гугл". Потом до меня дошло, и я обратила на вампира испепеляющий взгляд.

   - Что? - со смешком спросил он. - Мы тут сидим час, а ты уже 20 раз открывала поисковик.

   - Почему бы тебе не следить за чем-нибудь другим?

   Мана с удобством оперся плечом о мои бархатные подушечки. Давно надо убрать их к чертовой матери, не вписываются в минималистский стиль квартиры, но жалко, ибо мачеха дарила.

   - Не могу. Мне было приказано не спускать с тебя глаз.

   - На-ка, - я принесла ему из кухни ноутбук, - почитай или поиграй.

   - Ты не хочешь прийти ко мне, сюда? - он похлопал по дивану, приглашая.

   Я отвернулась, чтобы он не увидел моего лица.

   - Я занята.

   - Пишешь?

   - Пишу.

   - А что пишешь?

   Надо же, теперь он решил завалить меня вопросами.

   - Книжку.

   - Какую?

   - Про любовь и вампиров.

   - Оригинально...

   Я против воли хрюкнула. Забавный он.

   - Дай почитать.

   Я бросила ему книжку, снятую с полки.

   - Гайя Антонин, - прочел он. - "Седьмая дочь". А почему именно седьмая дочь?

   - Потому что седьмой ребенок одного пола в семье, по поверьям, становился вампиром.

   - Когда? Сразу после рождения, что ли?

   - Я полагаю, он имел такой шанс после смерти. В этой книге героиня воскресает после того, как ее убили.

   - Потрясающе.

   - И мстит убийцам.

   - Оригинально...

   Я резко развернулась к Мане. Он улыбался во весь рот.

   - Ты это специально?..

   - Да. Это смешно.

   - Ты можешь посидеть молча полчаса? Мне нужно закончить главу сегодня же.

   Мана раскрыл книгу и начал читать. Он действительно примолк. Я строчила ничего не значащие слова для того, чтоб догнать объем текста до пятисот тысяч знаков. Было муторно и скучно, но куда больше я не хотела смотреть на Ману. "Ты не хочешь прийти ко мне?" Хочу, еще как хочу. Поэтому и распространяюсь тут уже второй час на тему того, как появились вампиры, по сути, пересказывая содержание "Выбора", первой книги цикла.

   Сначала все было неплохо, но потом Мана начал вести себя очень и очень скверно. Он смеялся, хмыкал и один раз прихрюкнул. Не помню, чтоб я там что-то столь веселое писала.

   Когда он хохотнул в очередной раз, я не выдержала. Снова развернулась к нему.

   - Мана.

   - Да? Ты меня отвлекаешь.

   - Ты мне можешь объяснить, что такого смешного ты там нашел?

   - Как?! Это очень смешная книга. К примеру, - Мана вернулся на пару страниц назад. - " - Тебе лучше остановиться, - сказал Деррин... бла-бла-бла... вынимая двуручник из ножен, висящих за спиной", - он внимательно посмотрел на меня.

   Уж не знаю, почему, но я покраснела.

   - Раз - двуручник весит до фига, впопыхах заводя руку за голову, можно под его весом получить растяжение. Два - банально порезаться можно. Три - у тебя рук не хватит, чтобы его вытянуть из ножен. И за спиной такие мечи не носят.

   Конечно, мне хотелось придумать причину, по которой двуручный меч все же можно носить за спиной. Но что-то не получалось.

   - А ты где свою саблю носишь? - спросила я.

   - Под мышкой, - спокойно ответил Мана, листая книгу в поисках других моих ляпов.

   - Под мышкой?

   - Ну да. Лезвие меньше метра длиной, легко доставать, легко носить. Вот, еще: "С заряженным арбалетом она просидела в кустах до наступления глубокой полуночи, и лишь затем...". Гайя, арбалеты никогда не заряжали про запас. У них быстро растягивается тетива, считай, оружие в негодности. Так... еще момент: "Чертовски неприятная вещь, скажу я тебе". Я так понял, они поклоняются какому-то богу-воину, которого ты содрала с Христа?

   - Исамену Хайрему, - ответила я.

   - Ладно. И откуда у них черти в таком случае? Рая и ада, я так понял, тут нет.

   - Да я там о загробной жизни вообще не написала.

   - Ну ничего, - успокоил меня Мана не без ехидства в голосе, - напишешь, что они попали из другого мира, делов-то...

   И он погрузился в чтение. Я вернулась к монитору с улыбкой на губах.

   - И юмор такой тут...

   - Петросянский? - предположила я.

   - Точно.

   - Мана, поверь, я все это давно знаю, - я опять повернулась к нему. - Мне в Интернет-сообществах таких люлей выписывали - мама, не горюй. Вот только когда это там делали всякие эдорасы, мне было совершенно пофиг. А когда ты критикуешь - стыдно как-то...

   Мана задумался. Потом бросил книгу на столик у дивана.

   - Ладно, хватит. Эта книга ужасна. Прости, но тебя, наверное, читают только припевочки в возрасте до 16 лет.

   Он налил себе еще коньяка. Лицо у него было каверзное. Я вздохнула и достала из стола стопку листов.

   - Вот, возьми.

   - А что это?

   - Названия нет, но моим братьям и папе понравилось, а сестрам и маме - нет. Думаю, тебе тоже по вкусу придется.

   Пока Мана читал, я успела закончить главу и приняться за следующую. Наконец, вампир спросил:

   - Незаконченное, да?

   - Ага.

   - Жаль. Стоящая вещь. Ладно, признаю - писать ты все же умеешь.

   - Слава Богу, жизнь снова обрела краски...

   - Ты прикольно описывала детство и юность этого парня. Так сурово, сермяжно, но цепляюще. Все эти мелочи типа боли в первый раз - ну, что не только девушкам больно бывает, страдания без секса, дружба здоровская - откуда нахваталась?

   - Так у меня куча братьев. Сева после первого раза не к Антону, ну, самому нашему старшему, прибежал, а ко мне.

   - Неудивительно. Ты же мать Тереза, честное слово. То вампира лечишь-опекаешь, то девчонку какую-то в больницу возила...

   - Ты откуда знаешь?

   - Я следил за тобой, когда время было.

   Я хотела спросить о том происшествии вечером, когда, пьяная, шла домой, но я и так знала, что это был Мана.

   - Спасибо тебе. А кто были те люди, что хотели на меня напасть вечером возле арки?

   Мана изумленно вскинул на меня глаза, но быстро понял, что я знаю, и улыбнулся:

   - Фэнеловы парни.

   - Что ты с ними сделал?

   - Ну, двоих стукнул головами о стену. Одного ударил в затылок. Четвертого пришлось убить. После этого случая Фэнел всерьез обеспокоился...

   Я вздрогнула.

   - Не парься. Тебя ждала менее милосердная участь, если бы твое пьяное тело доставили нашему общему другу Фэнелу Диаконеску.

   - Что это за фишка такая, кстати? - я задала мучивший меня вопрос. - Ну, дампир я. И Саша дампиром была. И что теперь?

   - Да то, что разные вампирские группировки с усердием ищут дампиров, чтобы создать сверхсильное существо.

   - Смысл?

   - Не доходит, что ли?

   - Ну, создадут они этого сверхсильного, конечно, здорово такого под рукой иметь, но он же один.

   - А если его еще и вампиром сделать?

   - И все равно. Что толку от одного такого?

   - Ты, похоже, не понимаешь всей мощи такого создания. Саша, едва обратившись, Кимуру швырнула метров на пять. А ему почти тысяча лет. Да еще если учесть, что Саша - не чистый дампир, а ребенок дампира и человека.

   - Как же вы это вычислили?

   - Она поддается влиянию других вампиров - обычно вы не поддаетесь. Причем этот дефект с ней остался и после обращения в каком-то смысле, - Мана вздохнул. - Да и вообще она дефектной получилась. Бедная девочка...

   - Тебе жаль ее?

   - А тебе - нет?

   - Но ты же вампир. Сам сказал, что не живешь нашими мерками и эмоциями.

   - Ну ладно, мне жаль, что вместо выгоды мы получили, возможно, бесконтрольную и очень сильную психопатку.

   - Так-то лучше. Но скажи - а хоть кто-то уже создал дампира от дампира?

   Мана покачал головой. Я рассмеялась.

   - По крайней мере, у меня нет таких сведений. И ты же понимаешь, что годятся лишь дампиры женского пола, так как только мужчина-вампир может зачать ребенка. Таким образом из и так небольшого числа дампиров половина отпадает. И еще попробуй найди вас! Вы же в кланы и септы, как мы, не собираетесь. Большинство из вас и не знает, что ваши папашки - кровососы. Да что там - большинство и не видело их ни разу в глаза, папашек, я имею в виду. Как правило, многие вампиры даже не знают, что у них есть дети.

   - Может, и у тебя есть.

   Мана поглядел на меня выразительно.

   - Я всегда старался следить за этим. Нет у меня никаких дампиров. Эта охота началась лет сто назад. С тех пор я особенно аккуратен. Не желаю обрекать возможную девочку на участь, подобную твоей.

   Я расстрогалась. Надо же, какой он, оказывается, милый. А вот по поводу моей участи - ох, нехорошие предчувствия теснят мне грудь...

   - А... - я замялась, не зная, как задать неудобный вопрос. - А при жизни у тебя были дети?

   Мана опустил глаза в стакан и, медленно поднеся его к губам, так же неторопливо отпил.

   - Да.

   - О, - я кивнула, было неловко. Мана снова замкнулся. - Не хочешь говорить?

   - Может, позже.

   Я кивнула, потянулась, чтобы скрыть неловкость. Потом спросила:

   - А с чего вообще началась охота на дампиров?

   Мана повертел в ладонях стакан.

   - Исследователь из наших добрался до одного из самых старых вампиров, известных нам.

   - А сколько ему лет?

   - Да что-то около пяти тысяч.

   - Ого!

   - Хм, - Мана улыбнулся, - он живет в Индии отшельником, в пещере какой-то, чтит заветы Будды и носит одну набедренную повязку. Короче, рассказывал он исследователю этому - Батистену, я знал его, - рассказывал всякие байки и предания. А потом возьми и расскажи легенду о ребенке вампира и дампира, мол, неуязвимый, сверхсильный и страшный вампир из такого получится. Я сразу могу сказать, что зафиксирован случай, когда дампир действительно родила ребенка от вампира, но он был уродом и не прожил долго. В другом случае дампир убила родившегося ребенка и покончила с собой.

   Я прижала ладонь к губам, сдерживая вскрик. Мана невесело улыбнулся.

   - Так вот, Батистен донес эти сведения до нас. Хотя обещал Матассе не рассказывать никому. Матасса - этот старейший, отшельник...

   - Да, я поняла.

   - Спустя несколько лет Батистен поехал в новую поездку с другими исследователями, они зашли к Матассе и проговорились о том, что все ищут дампиров, чтобы сварганить то самое совершенное оружие. Матасса убил Батистена в ярости, остальные сбежали. В том же году Форум Старейших напомнил всем, почему, собственно, Матасса стал отшельником...

   - Почему?

   - Вампиры и люди много лет назад заключили что-то вроде пакта о ненападении. Нам не с руки ссориться с облеченными властью людьми, напряжно это и невыгодно.

   - То есть, правительство знает о вас?

   - Да, почти всюду. Мы стараемся никого особо не убивать и так далее, делиться прибылью, а они закрывают глаза на наше существование.

   - О как...

   - Так вот, у Матассы была дурная привычка - патологическая тяга к убийству. Он вырезал полностью небольшие населенные пункты. Форум Старейших давно пытался его прищучить, да он и сам раскаивался всегда. Ну, и много лет назад он удалился в ту пещеру, ни с кем не общался вовсе. После смерти Батистена Форум приказал оставить Матассу в покое и не преследовать дампиров, мол, это чушь. Когда-то были попытки создать дампира в квадрате, мол, ничем толковым не закончившиеся.

   Я лишь вздохнула. Непросто как все...

   - Конечно, дампиров все ищут и по сей день, пытаясь проверить легенду, но все держится в секрете и от Старейших, и друг от друга.

   - По-моему, это гиблое дело.

   - Ну да, может. Среди дампиров нередко бывают люди с отклонениями, а шанс получить ненормального ребенка от дампира и вампира очень велик.

   - У меня нет отклонений.

   - Ну, и у Саши не было, пока она была человеком. Удачные дампиры лучше обычных людей - сила, реакция, здоровье, память.

   - Удачные дампиры, - проворчала я, вставая. - Сраные вы селекционеры, драть вас конем.

   Мана хмыкнул.

   - Черт, как же я вас ненавижу, - сообщила я. - Как можно так поступать с живыми людьми?

   - А что? Нам не привыкать.

   - Ты говорил о девушке, покончившей с собой и убившей своего ребенка. Кто она была и что ее толкнуло на это?

   - Не знаю, может, она была религиозна. Были девушки, кончавшие с собой из религиозных помыслов. Вампиры - нечисть, все такое... - Мана сел, опустив босые ступни на пол. - А я знал одну... Хотя ладно.

   Я в ожидании глядела на него.

   - Начал - продолжай.

   - К чему тебе это? В твоем положении меньше знаешь - крепче спишь.

   - Правду мне надо, правду.

   - Нет.

   - Черт, Мана, я не собираюсь кончать с собой. Это не мое. Жить - по-любому лучше.

   - Конечно, - он встал и приблизился ко мне, - даже думать не смей о том, чтобы умереть. Разве только для вечной жизни.

   - Я не хочу быть вампиром.

   - Возможно, не будет другого выбора.

   - Выбор есть всегда.

   - Вот Соленна так же говорила.

   - Та дампирка, которую ты знал?

   - Ага. Она была такая... красивая, порочная и холодная. И крутая. Она не хотела стать вампиром и не хотела, чтобы ее использовали как инкубатор. Предпочла смерть.

   Я бы предпочла свалить подальше от этих е...нашек, но промолчала об этом.

   - И мне было очень жаль ее.

   - Так хороша была?

   - Это тоже. Дампиры ведь так притягательны для нас, - Мана, улыбаясь, отпил еще коньяка, провел рукой по моим волосам. - Вы пахнете вкусно, редко люди так сказочно пахнут.

   Вампир прижал меня к себе и зарылся лицом в мои волосы.

   - Я пьянею от тебя, - услышала я над ухом.

   - А я думаю - от полулитра коньяка.

   - Мне нравится, когда ты пытаешься язвить, а сердце у тебя начинает сильно колотиться.

   Мое сердце и правда начинало трепыхаться, когда Мана оказывался так близко. Ничего не могу поделать с собой. Я его хочу.

   - Глянь-ка, уже пять часов, а я даже не завтракала! - пришлось фальшиво изумиться, чтобы был повод ускользнуть от Маны.

   Я ушла на кухню, уже оттуда спросив:

   - А ты будешь что-то... из обычной еды?

   - Нет. Я это перерос триста лет назад.

   Я хмыкнула, ставя в микроволновку тарелку с тарталетками, заполненными жульеном.

   - Совсем большой мальчик, - пробормотала я, доставая из холодильника пластиковый контейнер с нарезанным, но не заправленным салатом из креветок с огурцом. Конечно, он стоит уже с вечера тридцатого декабря, но не пропадать же еде.

   Когда я повернулась к столу, то увидела в дверном проеме Ману со стаканом и бутылкой в руках.

   - Но лет так десять назад я побывал в "МакДональдс", - сообщил он мне, - все наши хвалили, и я зашел туда. Это самая вкусная в мире еда.

   - Прости, бургеров у меня нет, да и глютамата натрия тоже.

   Он ухмыльнулся, опираясь о дверь плечом. Я заправила салат, перемешала его, достала из тренькнувшей микроволновки тарелку, открыла оливки и пересыпала их из банки в блюдце.

   - Мы можем посмотреть что-нибудь по ящику...

   - У меня есть лучшая идея, - Мана поставил на стол свои неизменные в этот день атрибуты и метнулся - ох, как же это слово подходит вампирам - в зал.

   Я не успела присесть на стул, как он вернулся, поставил на стол мой подсвечник на три свечи, зажег их своей Zippo, выключил свет, взял с подоконника горшок с цветущей мелкой розочкой, поставил возле подсвечника.

   - Прости, не догадался купить цветы, пока ты спала, - несмотря на то, что он якобы извинялся, его тон был обычным - с ехидцей.

   - Да я...

   Пока я пыталась что-то сказать, он выудил из холодильника начатую бутылку вина, налил мне в бокал, который мирно сох вторые сутки возле раковины. После чего сел на стул напротив меня и сказал:

   - Ну вот. Ужин при свечах. Это лучше, чем смотреть ящик.

  - О, ты ценишь что-то выше ТВ?

   Мана налил себе коньяка.

   - Да, но немногое. До дна.

   Мы чокнулись.

   - За тебя, - вежливо, как и положено хорошим девушкам, сказала я.

   - За тебя, - ответил он.

   - Забавно...

   - Что?

   - Последний раз я так сидела с Ваней, - я улыбнулась, - только тогда он ел, а я лишь пила. И при свете, конечно.

   Мана закурил сигарету. Метнулся за пепельницей.

   - Он рассказывал, как ты его нашла. Это заставило меня усомниться в твоих умственных способностях еще больше.

   - А что такого?..

   - Полезть в драку с тремя отморозками - это что?

   - Ну... Это...

   - Что угодно, кроме признака мозговой активности.

   - Я знала, что он сильный...

   - Да, но он не знал, понимаешь?

   Я умолкла.

   - И я вижу, что ты к нему испытываешь чувства...

   Я хотела возмутиться, но передумала. Есть смысл держаться на одном уровне крутости с этим вампиром.

   - Пусть подрастет, тогда посмотрим, - как можно безразличнее сказала я.

   - Я не имел в виду что-то сексуальное.

   - Ох, Мана, с тобой не угадаешь. Конечно, испытываю, он мне достался дорогой ценой, если можно так сказать.

   - Говоришь как о собственном ребенке.

   - Ну, если во мне и впрямь течет вампирская кровь, то это понятно. Вы вон всех вообще родней кличете. Отец мой, дитя мое... И липнете друг к другу. Цыганский табор какой-то.

   Мана серьезно заметил:

   - Ты еще ничего не поняла. Но поймешь.

   - К слову о детях. Ты обещал мне ответы на вопросы. Можешь приступать. Я спрашивала о том, были ли у тебя дети при жизни.

   Лицо моего оппонента застыло, и я с запозданием подумала о том, что Господь меня явно умом обидел. Я забыла, что несмотря на всю свою закалку и жесткость, вампиры тоже способны испытывать боль.

   - Прости. Я... наверное, не могу требовать...

   - Ну почему же? - он неторопливо раздавил в пепельнице окурок. - Я расскажу тебе все, что хочешь.

   - И о том, как ты стал вампиром?

   - Да.

   Было видно, что ему и это неприятно, но я не собиралась обращать на это особого внимания сейчас.

   - Итак, как ты стал вампиром, Мана Депрерадович?

   Он наполнил мой бокал с поистине философской вдумчивостью. Закурил еще одну сигарету. И начал.

   Манойло Депрерадович родился в 1673 году в небольшой деревне на севере Сербии. Север принадлежал Австро-Венгерской Империи, остальная часть страны - Оттоманской. Родители Маны, Невена и Олеко, были крестьянами, бежавшими от притеснения турок под власть австрияков. У них были еще два сына, которые погибли в военных стычках двух империй, и какие-то дети, которых Господь прибрал к себе малышами.

   - Я жил с родителями лет до 10-ти, потом какой-то состоятельный австриец - не помню его имени, собрал в нашей деревне с десяток таких же мальчишек, как и я, и отправил в военную школу недалеко от Вены. Мол, сербы должны служить своим хозяевам. За годы моей учебы я лишь дважды видел родителей.

   Когда Мане стукнуло 18 лет, его взял на службу австрийский князь Данкмар Эрнст де Коллоредо Франц фон Вальдштейн.

   - Он давно ко мне приглядывался. Не могу сказать, что я блистал среди других, но выделялся все же. Граф пару раз беседовал со мной, хвалил за усердие и набожность...

   При этих словах я подавилась.

   - А что странного? - Мана улыбнулся невесело. - Я истово верил. А незадолго до смерти даже дал обеты воздержания, нестяжания... и так далее, - Мана вздохнул, взъерошил волосы руками. Я видела, что ему нелегко вспоминать об этом. - Надо же, прошло столько лет, а у меня все еще что-то... Ладно.

   Князь сделал юного воина своим телохранителем, по крайней мере, он всюду таскал с собой смазливого парня с глазами тигра, как он изволил выражаться. На первую свою войну Мана попал в том же 18-летнем возрасте.

   - Я улетал просто, улетал на поле боя. Я никогда не получал такого кайфа от жизни. Теперь я понимаю, что у меня какое-то отклонение серьезное, а тогда считал, что строю себе лестницу в небо, разваливая саблей до пояса врагов Империи.

   Тогда же он получил первое ранение.

   - Вот, - Мана расстегнул две последние пуговицы на рубашке и приблизился, и я увидела белый шрам на ребрах слева. Я потрогала его пальчиком, попутно окинув взглядом его крепкую фигуру с хорошо развитыми косыми и грудными мышцами. - Он у меня один, к сожалению, остальные ранения были пустяковыми, и больше ничего не осталось на память.

   Я притворно горячо закивала головой, стараясь скрыть смущение от вида его тела. Мана сел на свое место.

   - Франц тогда воевал под началом принца Евгения Савойского, - спокойно повел он дальше свой рассказ. - И вместе с ним мы прошли долгий путь. Для меня принц Ойген до сих пор остается человеком номер один, он тот, на кого стоит равняться. Мы не общались, естественно, я только пялился на него с благоговением...

   - Трудно представить Ману Депрерадовича, пялящегося на кого-то с благоговением.

   - А он стоил того, поверь. Один раз я принес ему письмо от Франца, а принц спросил, как меня зовут. А потом, спустя какое-то время, после битвы назвал меня по имени и сказал, что я отлично сражался. Это был самый лучший день в моей жизни.

   Он рассказывал, а я видела в нем некий след того мальчика, которым он был. Этот мальчик так и не исчез окончательно.

   - Как-то так оно и шло. Принц одерживал победы, терпел незначительные поражения, а с ним и мы. Много всякого было... Только война. Всю свою смертную жизнь я отдал войне.

   В 1697 году мы напали на турков при Зенте. Это на территории Сербии. И это была одна из самых значительных побед наших - да что там, самая. Нас было полста тыщ, турков - на тридцать тысяч больше. Мы напали, когда они вброд переходили Тису. Из наших мы потеряли 500 человек, ранены еще тысячи две были. Турки потеряли только утонувшими десять тысяч, в целом же мы положили тогда в три раза больше. Остальные бежали, причем так бестолково, что побросали все. Мы взяли их орудия, казну и государственную печать. Кроме того был захвачен гарем Мустафы. Сам султан бежал.

   Мана прервался, потер переносицу пальцами. Было заметно, что он подходит к скользкой теме.

   - Ну, и вот я на поле боя, кто помчался за турками, кто куда, а я был недалеко от Франца, который с остальными суетился возле добычи. И вот смотрю на пейзаж, на разбитые повозки - мы же их при продвижении захватили, помнишь? И вижу, как наши парни вовсю развлекаются с турчанками. Зрелище не для слабонервных. Я не слабонервный, но было неприятно, я уже хотел уйти, но среди женщин, вытащенных из кибиток, я увидел одну... С нее стащили покрывало, она кричала. И я поехал туда, лишь услышав ее французскую речь, отогнал солдат и увез ее оттуда. Собственно, делать мне с ней было нечего, поэтому я сдал эту женщину Францу.

   Она назвалась Сабриной Д`Агассо, рассказала, что была дочерью знатного лангедокского дворянина-винодела, что плыла пять лет назад на корабле с отцом из Марселя в Геную, когда их захватили турки. Отца убили, а ее подарил позднее некий паша своему султану, Мустафе II.

   - Франц подпал под ее очарование сразу же, - сказал Мана, - ей даже не надо было внушать ему ничего. Как ты поняла, она была вампиром.

   Франц не мог нарадоваться на свою прелесть, привез ее с собой в Вену, разодел, увешал золотом и камнями. Легенда о дочери реально существовавшего Д`Агассо пошла гулять по столице. Как узнал Мана позднее, данный дворянин-торговец с дочерью плыл на том же корабле, что и Сабрина, так что ее ложь могла просуществовать довольно долго.

   Мана жил в одной комнате с садовником князя, молодым парнем, своим ровесником. Тот засыпал всегда раньше, а Мана еще читал какое-то время.

   - И вот, где-то через два месяца по прибытии в Вену - князь восстанавливал своих бойцов, наслаждался обществом Сабрины и выходами в свет... Через два месяца она впервые пришла ко мне.

   Мана сказал это таким зловещим тоном, что по спине пробежал мороз.

   - Я смутно помню первое время, - вампир обвел глазами потолок. - По прошествии стольких лет все как в тумане, а тогда было еще хуже. Я ничего не понимал. А она приходила именно как приходят вампиры в старых книгах, - он усмехнулся. - Ночью, внушив мне, что это сон, пила мою кровь, занималась со мной любовью и уходила. Она зачаровала и моего соседа. Вскоре мы с ним начали обмениваться мыслями о том, что происходит что-то странное. И лишь пришли к согласию о том, что надо действовать вместе, как Эрнест - мой сосед - умер. Я знал, почему и от чего он умер. Он мешал Сабрине уединяться со мной.

   Мана еще раз взъерошил волосы. Он был взволнован воспоминаниями.

   - Ну, и примерно тогда я начал верить, что Сабрина - вампир. Я не мог ничего сделать, сказать. Я чувствовал ее власть подсознательно... Это странное чувство, не могу описать. Радуйся, что у тебя иммунитет к воздействиям вампирским, Гайя. Словом, я начал бороться с ней. Заранее скажу, что проиграл всухую, - он усмехнулся. - Хотя нет, один раз я все же размочил счет, когда она обожглась о мое новое серебряное распятие.

   Мана запасся омелой, увешал комнату чесноком, малевал пентаграммы и круги у кровати, в изголовье прибил деревянный крест, рассыпал у дверей просо. Он был столичным образованным и умным молодым человеком, но темные крестьянские суеверия его предков довлели над ним.

   - Я слабел с каждым днем. Вскоре я понял, что мне осталось совсем немного, - между бровей Маны пролегла глубокая складка. - Я хотел спрятаться от нее, уйти в монастырь, замаливать свои страшные грехи, за которые на меня пала такая кара. Я ходил каждый день в церковь, молился и просил помощи у священника. Он принял мои обеты - я полагал, что Бог меня защитит. Или что на том свете у него я обрету покой. И я все больше мечтал о том, чтобы умереть. Но случилось все иначе.

   В скором времени Франц фон Вальдштейн решил снова примкнуть к стану принца Евгения. Сабрина не стала долго думать, просить Франца оставить Ману с ней... Она просто обратила парня.

   - И взяла свои драгоценности, деньги Франца, его лошадей и экипаж, гроб с моим телом и уехала в Грац, оттуда - в Удине, потом в Венецию, затем в Верону, Милан, Геную... Там мы прожили пару лет. Потом я надоел ей, и она отвезла меня в Монако, к тамошнему патерналу Тристану Фиески. Вот такова моя история.

   Мана щедро отхлебнул коньяка. Я отставила опустевшие тарелки и взяла бокал с вином.

   - Я сожалею, Мана. Наверное, это было нелегко.

   - С ней было нелегко. Первые годы я запомнил как кошмар наяву. Я не хотел пить кровь, я убегал от Сабрины и ждал рассвета, бродя по улицам. Хотел сгореть. Но она всегда находила меня. А запах крови... - вампир умолк. - Я не мог удержаться. Потом, когда Сабрина бросила меня на Тристана, - Мана улыбнулся, - вот тогда жизнь и началась. И уже пять лет спустя я был благодарен ей. Возможно, ты когда-нибудь ее увидишь. Мы не встречались с начала двадцатого века. Тогда Сабрина заезжала к Тристану. Она хотела забрать меня с собой, в очередной забег по Европе, но Тристан напомнил, что фактически он мой отец как вампира и она не имеет надо мной власти. Спустя месяц после ее визита я уехал из Монако в Киев.

   - Ты любишь Тристана?

   - О да, крепкой мужской любовью, - Мана рассмеялся. - Он научил меня столькому и столько всего для меня открыл. То время, что я жил при монакском дворе, было самым насыщенным, авантюрным и бесшабашным. А, может, я просто был молод.

   - А Сабрину ты любишь?

   - Нет, не любил никогда. Живым не любил и боялся, мертвым ненавидел. Мучал ее. Она мучала меня. Было невесело.

   И все. Несколько скупых слов.

   - Но почему она была в гареме?

   - А, она рассердила чем-то Мастера Европы, провела в бегах почти полвека. Потом очень удачно попала в плен к туркам и решила, что лучше, чем в гареме, ей не спрятаться.

   - Как ее зовут на самом деле, сколько ей лет?

   - Она родилась где-то под Тулузой в 1316 году. Она чуть младше Николы. Ее зовут Субирано Эсмене Л`Арригада, в девичестве Валентьен, - со вздохом произнес Мана имя, навеки впечатанное в его память.

   Я подивилась ее имени про себя.

   - Она одиозная личность, о которой много наслышаны, но вряд ли хоть половина слухов о ней - правда.

   - Ну а Тристан?

   - Тристан родился в Генуе, где-то в последней четверти двенадцатого века. 1175-1190 годы, что-то в этом роде. Потом, уже будучи вампиром, перебрался в Монако, к Гримальди и другим членам фамилии Фиески и помогал им отвоевывать власть.

   - Ты говорил о ребенке, - мягко напомнила я.

   Мана осушил свой стакан.

   - Может, в другой раз, - сдержанно ответил он.

   Я согласилась, хотя было любопытно.

   - А ты давно живешь здесь?

   - Не слишком. Я приехал впервые на Украину из интереса, хотел увидеть Северный Рим, - Мана улыбался. - Пообщался с Ингемаром. И решил, что пора покинуть на время родное Монако.

   - И когда же ты покинул родное Монако?

   - Так... - Мана взъерошил волосы. - Какой же год был? Помню, что в тот год скончались две королевы Виктории - английская и немецкая. И первый король Сербии, Милан Обренович. 1901 год. Через десять лет уехала Дандан, и я стал мастером...

   - Дандан?

   - Ага. Дандан из клана Линху. Уехала на родину, там у них в Китае революция вовсю бушевала. Как понимаешь, всюду в то время было неспокойно.

   - Назревала война?

   - Точно. Дандан оставила меня за главного, да так и не вернулась больше на свой пост. После свержения монархии там, в Китае, она подсуетилась и стала мастером всей страны. Хотя, кажется, изначально ехала защищать императора, но потом способствовала его свержению.

   - О, я, помню, смотрела фильм "Последний император"! Об этом... Пу И, кажется. Хорошее кино, однако вампиров я там не увидела, - я улыбнулась.

   - Сомневаюсь, что Бертолуччи стал бы снимать кино о вампирах.

   - Итак. Дандан тебя любила?

   Мана вытаращился на меня.

   - С чего такие вопросы?..

   - Ну, она наделила тебя властью.

   - Кого-то же надо было наделить.

   - То есть, у вас с ней ничего не было?

   Мана скорчил ироничную гримасу:

   - Госпожа Антонин, вы так прямы...

   - Можно подумать, ты такой стеснительный...

   - На самом деле нет, но с Дандан особая история. Она была обращена в 12 лет, - Мана брезгливо поморщился, - я не могу трахать ребенка. Даже если ему тысяча лет. Но она проявляла ко мне интерес, да, - самодовольная ухмылка блуждала на губах моего собеседника. - Однажды я оказался в ситуации, когда она попросту приказала раздеться и лечь.

   - И что? - я закусила губу.

   - А ничего. Я послушался, а она ударила меня и убежала.

   - И все равно оставила Левобережье на тебя. Странно, кстати, что тысячелетний вампир довольствовался ролью мастера Левобережья.

   - Ты недооцениваешь мое звание. Девчонка любила Кима, они старые друзья, спала с Ингемаром - словом, у нее тут был интерес. Дандан всегда была очень ответственной и поэтому выбрала для своего берега Днепра лучшего, - Мана все так же самодовольно улыбался. - Я воспитывался, если можно так сказать, в Монако, а это особое место. Дандан знала, что я научен удерживать власть в своих руках.

   - И ты удерживал до конца двадцатого века.

   - Да.

   - А где еще ты успел побывать за свою долгую жизнь?

   - Ну... Вена, как ты понимаешь, Италия, Монако, Франция - в Париж мы вообще как на дискотеку ездили, при дворе потусить. Тристан любил пить аристократическую кровь, - Мана улыбнулся, - и я тоже. Голубую кровь.

   Я поняла, что вдохновило Ману на название его клуба.

   - Я был в России, США, Германии, Голландии... ммм... да где я только не был. Не был в Азии - разве что в Китае.

   - У Дандан?

   - Нет, до Дандан, Тристан просил меня посодействовать тамошнему пекинскому клану в разборках с медиками.

   - А кто такие старейшие?

   - Самые старые вампиры на территории, подконтрольной конкретному Мастеру, - Мана закурил.

   - Эммм?..

   - Ну, власть в каждом городе или стране представляет Высокий Мастер, грандмастер, гроссмейстер, король - в разных регионах по-разному своих высших называют. Для суда или решения важных вопросов мастер может призвать старейших на своей территории.

   - То есть, это, так сказать, не официальное звание?

   - Нет. Просто если тебе до хрена лет - ты должен нести ответственность и помогать своему мастеру.

   - Значит, у нас старейшие - Кимура, Никола и ты?

   - Ну, я мастер Левобережья, я всегда совал нос в дела Ингемара, - Мана усмехнулся одним уголком рта. - Но к старейшим пока не отношусь.

   - И кто еще из старейших?

   - Ну, в пределах наших двух септов это и все. Фэнел еще был до недавнего времени. В Фастовском септе - там отдельная история - сидит мастер Палач, - лицо Маны омрачилось почему-то. - Ему больше семиста лет, на судах он присоединяется к нам.

   - Фастов - город контрастов, - пробормотала я машинально. - А что у него за кликуха такая стремная?

   Мана вздохнул:

   - Да он и сам стремный.

   - У вас с ним проблемы?

   - Ага, можно и так сказать. С ним и его септом.

   - А что за проблемы?

   Мана застонал, роняя голову и упираясь лбом в подставленную руку.

   - А можно сегодня забыть об этом, а? Мне так здорово просто сидеть тут и пить твой коньяк, не думая о том, что за дверью этого дома...

   Я улыбнулась и тронула его голову.

   - У тебя волосы жесткие от геля. Хочешь, я тебе голову вымою?

   Мана быстро поднял на меня глаза. Как там говорил его прежний хозяин Франц? Тигриные глаза? Пожалуй, хотя у тигров они желтее. Да и Мана больше походил на пантеру...

   - Конечно, хочу, - очень ровным тоном согласился он.

   Я смутилась, но выдержала его взгляд с улыбкой.

   - Вот интересно - у большинства ваших длинные волосы. Есть какая-то причина?

   - Тупо забываешь подстричься. Волосы так медленно растут. Я в последний раз посещал салон тогда, когда его называли цирюльней, - Мана озорно оскалился. На клыках плясал отблеск свечей.

   - Иди ты!

   - Серьезно. Ну, еще пару раз меня ровняли так, не профессионалы.

   - Девушки?

   - Никола и одна смертная.

   - Никола так красива.

   - О да, - Мана чуть пренебрежительно усмехнулся, - это она умеет. Но ничего более.

   Я вопросительно глянула на него.

   - Не будем о Николе, Гайя. Ты мне голову вымыть обещала? - он с готовностью, улыбаясь во весь рот, снял рубашку и гематитовый кулон с шеи.

   Я провела Ману в свою ванную.

   - На колени, - приказала я шутливо, беря в руки душевую насадку.

   Мана довольно-таки развязно подошел ко мне и картинно рухнул на колени. Черт, и это было так... Я опустила на него глаза, пытаясь не улыбаться слишком говоряще.

   - Не передо мной, перед ванной.

   Он послушно повернулся.

   - А Ване ты голову мыла?

   - Нет. Никому никогда не мыла.

   - А я мыл. У меня, кстати, руки умелые...

   Его слова потонули в шуме пущенной воды. Я видела лишь его затылок, но была уверена, что вампир улыбается. Мана оперся локтями о край ванны и подался вперед.

   - Не горячо?

   - Нет.

   Я принялась смачивать волосы Маны водой, стараясь не зацепить пирсинг на его правом ухе. Пять сережек.

   - Как у тебя пирсинг держится?

   - Там немного серебра. Не больно и не регенерирую. Может, просто залезем вдвоем в эту широкую ванну?

   Я сглотнула.

   - Мана, я тебя хотела расчленить в этой широкой ванне, - дала я ему пищу для размышлений.

   Он умолк. Я взяла шампунь и выдавила на ладонь немного прозрачной жидкости. Мана все молчал, когда я взбивала пену на его голове. И когда я смывала шампунь молчал, и даже когда смывала кондиционер. Я забеспокоилась.

   Выключив душ и повесив его на место, я взяла полотенце с вешалки на стене.

   - Вот так. Давай... - я принялась вытирать поднявшемуся Мане голову.

   Он смотрел на меня не слишком весело.

   - Ты ведь никогда меня не простишь, да?

   - Я никогда не смогу забыть, на что ты способен.

   - Я способен на куда более плохие вещи.

   - И ты знаешь, что я тоже, - я заглянула ему в глаза.

   Мана потянулся вперед и прикоснулся губами к моим губам.

   - А я теперь еще и знаю, что сильна, - прошептала я ему, пытаясь мягко вывернуться из захвата влажных рук.

   - Ты не сильна. Пока, - ответил он тоже шепотом.

   Я охнула, когда Мана уверенно положил ладони на мою задницу, прижимая к себе крепче. Я довольно отчетливо ощутила, что он хочет меня не меньше, чем я его.

   - Да не бойся ты, ну же, - он уткнулся лицом мне в шею, - расслабься.

   Я и впрямь была скована донельзя.

   - А я боюсь.

   Он оторвался от сводящего меня с ума исследования моей шеи и прилегающих территорий и серьезно взглянул мне в глаза. Смотрел долго, убрав руки с моей жопы.

   - Что? - не выдержав, спросила я.

   - Да так.

   Он выпустил меня и вышел, я последовала за ним.

   Мана взял с кресла лежащий там в ножнах клинок.

   - Вот, - он протянул вынутое оружие мне.

   Я замерла, не зная даже, как реагировать.

   - Я причинил боль тебе, ты можешь причинить ее мне. Ударь несколько раз, мне будет сложнее регенерировать.

   Я взяла саблю в руки. Она была приятно тяжелая, непривычно тяжелая.

   - Сабля... - тупо произнесла я, зачарованная блеском стали.

   - Скорее, шашка. В Монако я долгое время носил итальянскую скьявону, но времена оружия прошли. А такая игрушка не привлекает внимания, - его голос был спокоен.

   Я сжала в руке эфес. Мне показалось, что вся кровь разом бросилась мне в голову.

   - Ну давай, не медли, - парень развел руки в стороны, показывая свою беззащитность.

   Комок стал в горле, я вытянула руку и направила чуть загнутый кончик шашки в живот Мане.

   - О, а знаешь, - его голос сочился сарказмом. Наверняка из Маны получился бы хороший актер, - я даже потружусь сойти с твоего красивого ковра, чтобы не залить его своей кровью.

   И он преспокойно направился в ванную. Я - за ним.

   Мана сел на край ванны.

   - Вот, давай, - и снова развел руки в стороны.

   - Ты псих.

   - А ты?

   Я коснулась острием его груди. Конечно, он храбрый и даже безрассудный. Не-не, все же псих. Я верно его характеризовала.

   Я повертела оружием, что опасно блестело в сантиметре от чуть смуглой матовой кожи Маны. Еще чуть-чуть и... Это чуть-чуть растянулось на минуту. Я понимала, что не смогу ранить его.

   - Ты сделаешь это или нет?

   Я покачала головой с жалким выражением на лице. Наверное, я выглядела ничтожно.

   - Не хочешь или не можешь?

   - Не хочу... - простонала я.

   Лицо Маны расплылось в улыбке, в глазах запрыгал бешеный восторг.

   - Иди сюда, - он выхватил у меня шашку и левой рукой притянул меня к себе. - И хватит уже бегать от Маны...

   Кажется, он нес меня, прижав к себе одной рукой. Я обхватила его ногами и руками, пытаясь не отрываться от его губ при толчках от спешных шагов. Мана бросил шашку на стол, обхватил меня уже двумя руками, отвечая на мои поцелуи так агрессивно и страстно, что я поняла - просто поцелуями на этот раз не закончится.

   Как осталась голой - тоже не помню. В свете настольной лампы, которая горела с тех пор, как мы ушли на кухню, я увидела Ману, поднявшегося надо мной. Я подползла так, чтобы опираться о спинку дивана и жадно на него уставилась. Он с улыбкой расстегнул пояс и ширинку, снял штаны вместе с неэротичными шортами. Впрочем, снял очень эротично.

   И он просто горел, что удивило меня. Горячее крепкое тело его, казалось, льнет ко мне каждой клеткой. О, в любви Мана был открытым, щедрым и в прямом и непрямом смыслах пламенным. И еще - он говорил. Он шептал мне на ухо всякие просьбы - ему нравилось так играть, я сразу почувствовала. Он дожидался ответа - положительного, конечно, и воплощал свои просьбы в жизнь. Нет, нет, я никогда не была стеснительной или сверхчувствительной, но от некоторых его слов я стонала. Просто от слов, мучительных и сладких, как и сам он - весь, с головы с влажными еще волосами до длинных ног, одна из которых ныне поддерживала меня, сидящую на нем, в интересной позе. Согнутой в колене ногой он прижал меня к себе, чтобы уложить на спину.

   - Вот так, моя хорошая...

   Наверное, главное было в его искусительном шепоте, в его интонациях. Мана хорошо чувствовал свое тело и прекрасно владел им. И владел моим телом, перекладывал, переворачивал меня, прижимал, отталкивал - чаще прижимал, конечно. Совершенно ошеломленная, я позволяла ему все, и этому поражалась еще больше. Правда, в какой-то момент все мысли просто ушли - кажется, когда его голова оказалась между моих ног. Вцепляясь во влажные пряди его волос пальцами, я даже не думала о том, что забросила свою интимную стрижку ввиду полного отсутствия интима в моей жизни. Впрочем, растянутое в возбужденной улыбке лицо Маны, появившееся надо мной, выражало полное довольство жизнью. Он облизнулся, после чего долгим поцелуем впился в мои губы.

   - Пахнешь карамелью, - сообщил он.

   - Меньше слов, - выдохнула я, придя ненадолго в себя.

   Мана ухмыльнулся. И снова поцеловал. И вошел в меня. Я вскрикнула.

   - Тебе больно?

   - Нет.

   - Больно.

   - Я давно одна...

   Он не стал более говорить ничего. Видимо, и для него время слов ушло, осталось только время дела.

   И - честно - он был лучшим членом в моей жизни. Нет, не членом. Лучшим любовником. Лучшим мужчиной. Не закончив с ним и первого секса, я уже знала это. Всё, остальные были безнадежно дискредитированы и, боюсь, посланы на хрен.

   Он стонал - и это безумно заводило. Я вцепилась в Ману всеми частями тела и двигала бедрами ему навстречу.

   - Разреши? - его хриплый шепот вернул меня с небес на землю.

   Он осторожно потянул меня за волосы, целуя в шею. И до меня дошло.

   - Нет! - вскрикнула я, пытаясь вырваться.

   Мана в мгновение ока прижал меня к дивану.

   - Тебе будет хорошо, обещаю...

   Он шутливо просил меня разрешить потрогать мою попу и облизать пупок, но об этом, видно, просить и не думал. Он собирался сделать все по-своему.

   Да, были клыки на моей шее. И сперва боль. Но потом... Небо!.. Я не пробовала наркотики никогда, но это было лучше всех долбаных экстази и кокаинов мира!.. Я задыхалась, я почти потеряла себя где-то на семьдесят седьмых небесах. А потом оргазм, похожий на гром, сотряс эти небеса. Я закричала. К горлу подкатил комок, по щекам заструились слезы. Мана так раздраконил мои бедные нервы, а, может, организм плакал от счастья, что меня, наконец, кто-то трахнул...

   Мана лежал рядом, прижимал к своему горячему телу и молчал. И мне не хотелось ничего говорить. Клонило в сон. Уже засыпая, я повернулась к нему и, молчаливо извиняясь, поцеловала его в плечо. Зеленые глаза сыто и нежно смотрели на меня.

   Уснула я в крепком кольце его рук.