Представленные выше соображения Маркса и Энгельса создают впечатление о достаточно логичной системе взглядов в социальноэкономической теории, созданной ими. Однако, как пишется в Программе КПСС, принятой XXII съездом партии в 1961 году, «в новых исторических условиях В.И. Ленин развил теорию социалистической революции, разработал учение о возможности победы социализма первоначально в одной, отдельно взятой, капиталистической стране». Правда, это так называемое «учение» было выражено «великим» Лениным всего несколькими фразами в его дореволюционных работах. В 1915 году он пишет: «Как самостоятельный лозунг, лозунг Соединенные Штаты мира был бы однако едва ли правилен, во-первых, потому, что он сливается с социализмом; во-вторых, потому, что он мог бы породить неправильное толкование о невозможности победы социализма в одной стране и об отношении такой страны к остальным. Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран» (О лозунге Соединенных Штатов Европы). В другой статье в сентябре 1916 года Ленин подтверждает: «Победивший в одной стране социализм отнюдь не исключает разом вообще все войны. Наоборот, он их предполагает. Развитие капитализма совершается в высшей степени неравномерно в различных странах. Иначе и не может быть при товарном производстве. Отсюда непреложный вывод: социализм не может победить одновременно во всех странах. Он победит первоначально в одной или нескольких странах, а остальные в течение некоторого времени останутся буржуазными или добуржуазными» (Военная программа пролетарской революции).

Между прочим, Маркс и Энгельс не отрицали неравномерности развития капитализма в разных странах. Но основным условием социальной революции считали мощное развитие промышленного производства с высоким уровнем производительных сил и превращение совсем не бедного пролетариата в подавляющее большинство населения, что складывалось в ту пору в наиболее развитых (цивилизованных, по Марксу) странах: Франции, Англии, Германии, США, в которых существовали и наиболее тесные общественные связи между пролетарскими массами и в которых прогнозировался социалистический переворот. Именно неравномерность капиталистического развития в разных странах и исключала возможность победы социализма в одной, отдельно взятой стране. Даже спустя 60 – 70 лет после этих выкладок, в эпоху Ленина, в России существовали лишь зачатки крупного промышленного производства, еще только происходило становление пролетариата как класса, а подавляющим большинством населения в стране (85 %) было крестьянство. Отсюда мы видим, что так называемое «гениальное учение» Ленина было открытой ревизией марксизма и аферой, а сам Ленин – крупнейший и подлый ревизионист. В самом деле, еще в 1908 году Ленин писал в пылу борьбы с ревизионизмом: «Совершенно естественно, что мелкобуржуазное мировоззрение снова и снова прорывается в рядах широких рабочих партий. Так должно быть и будет всегда вплоть до перипетий пролетарской революции, ибо было бы глубокой ошибкой думать, что необходима “полная” пролетаризация большинства населения для осуществимости такой революции» (Марксизм и ревизионизм). Не правда ли: не в бровь, а в глаз Марксу и Энгельсу?

А чего стоит ленинское отношение к крестьянам и обращение с ними Советской власти с первых дней ее существования?! Вспомним, как писали Маркс и Энгельс: «…Современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития. <…> Маркс отвергает навязанный ему взгляд, будто он <…> считает, что для России нет более неотложного дела, как уничтожить крестьянскую общинную собственность и стремительно перейти к капитализму». «…Пролетариат должен в качестве правительства принимать меры, <…> которые в зародыше облегчат переход от частной собственности на землю к собственности коллективной, так, чтобы крестьянин сам пришел к этому хозяйственным путем». А Ленин 4 апреля 1917 года в директивном докладе «О задачах пролетариата в данной революции» (Апрельские тезисы) в пункте 6 декларировал: «В аграрной программе – перенесение центра тяжести на Сов(еты) батр(ацких) депутатов. Конфискация всех помещичьих земель. Национализация всех земель в стране, распоряжение землею местными Сов(етами) батр(ацких) и крест(ьянских) депутатов. Выделение Советов депутатов от беднейших крестьян». Эта же директива повторяется в статье «Задачи пролетариата в нашей революции (Проект платформы пролетарской партии)», опубликованной в сентябре 1917 года.

«Крестьянское землевладение в России, как надельное (общинное и подворное), так и частное (арендованная и купчая земля), снизу доверху, вдоль и поперек опутано старыми, полукрепостническими связями и отношениями, делением крестьян на разряды, унаследованные от времен крепостного права, чересполосицей и т.д. и т.п. Необходимость сломать все эти устаревшие и вредные перегородки, необходимость «разгородить» землю, перестроить все отношения землевладения и земледелия заново применительно к новым условиям всероссийского и всемирного хозяйства составляет материальную основу стремлений крестьянства к национализации всех земель в государстве. <…> Национализация земли, будучи буржуазной мерой, означает наибольшую возможную и мыслимую в капиталистическом обществе свободу классовой борьбы и свободу землепользования от всех небуржуазных придатков. Кроме того, национализация земли, как отмена частной собственности на землю, означала бы на практике такой могучий удар частной собственности на все средства производства вообще, что партия пролетариата должна оказать всякое содействие подобному преобразованию» (Пункт 9. Резолюция по аграрному вопросу. Седьмая (апрельская) всероссийская конференция РСДРП(б) 24 – 29 апреля (7 – 12 мая) 1917 г.).

«Хозяйство на отдельных участках, хотя бы “вольный труд на вольной земле” – это не выход из ужасного кризиса, из всеобщего разрушения, это не спасение. Необходима всеобщая трудовая повинность, нужна величайшая экономия человеческого труда, нужна необыкновенно сильная и твердая власть, которая была бы в состоянии провести эту всеобщую трудовую повинность; ее не могут провести чиновники, ее могут провести только Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, потому что это – сам народ, сами народные массы, потому что это – не власть чиновничья, потому что они, зная всю крестьянскую жизнь сверху донизу, могут установить трудовую повинность» (I Всероссийский съезд крестьянских депутатов 4 – 28 мая (17 мая – 10 июня) 1917 г. 2. Речь по аграрному вопросу 22 мая (4 июня) 1917 г.).

Но еще в начале ХХ века (в 1905 г.) Ленин писал: «За пределами демократизма не может быть речи о единстве воли между пролетариатом и крестьянской буржуазией. Классовая борьба между ними неизбежна, но на почве демократической республики эта борьба и будет самой глубокой и самой широкой народной борьбой за социализм. Революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства есть безусловно лишь преходящая, временная задача социалистов. <…> Наступит время – кончится борьба с русским самодержавием – минет для России эпоха демократической революции – тогда смешно будет и говорить о “единстве воли” пролетариата и крестьянства, о демократической диктатуре и т.д. Тогда мы подумаем непосредственно о социалистической диктатуре пролетариата и подробнее поговорим о ней.

Не становясь от этого социалистическим, не переставая быть мелкобуржуазным, крестьянство способно стать полным и радикальнейшим сторонником демократической революции. <…> Крестьянство неизбежно станет <…> оплотом революции и республики, ибо только вполне победившая революция может дать крестьянству все в области земельных реформ, все то, чего крестьянство хочет, о чем оно мечтает, что действительно необходимо ему для того, чтобы подняться из тины полукрепостничества, из мрака забитости и холопства, чтобы улучшить свои условия жизни настолько, насколько это допустимо в пределах товарного хозяйства. Пролетариат должен провести до конца демократический переворот, присоединяя к себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой сопротивление самодержавия и парализовать неустойчивость буржуазии. Пролетариат должен совершить социалистический переворот, присоединяя к себе массу полупролетарских элементов населения, чтобы сломить силой сопротивление буржуазии и парализовать неустойчивость крестьянства и мелкой буржуазии» (Две тактики социал-демократии в демократической революции).

И мы знаем, что Ленину и большевистской партии удалось блестяще воплотить этот иезуитский план в реальность: вслед за свержением царя немедленно (через 8 месяцев) последовал социалистический переворот, и началось невообразимое разорение деревни. При этом указание Маркса относительно того, что «никакое общество не может ни перескочить через естественные экономические фазы развития, ни отменить эти фазы декретами», было пренебрежительно отвергнуто. Бедное темное российское крестьянство не знало марксизма, не знало о двурушничестве Ленина и его партии, т.е. – о двух тактиках социал-демократии в демократической революции, и пошло на поводу у бессовестных политиков. Это обернулось неисчислимыми жертвами и страданиями основной массы русского народа.

Нет предела лицемерию Советской власти во главе с Лениным! В брошюре «Пролетарская революция и ренегат Каутский», опубликованной в ноябре 1918 года, Ленин пишет: «Проводя закон о социализации земли (6 февраля 1918 года), – закон, “душой” которого являлся лозунг уравнительного землепользования, – большевики с полнейшей точностью и определенностью заявили: эта идея не наша, мы с таким лозунгом не согласны, мы считаем долгом проводить его, ибо таково требование подавляющего большинства крестьян. А идея и требования большинства трудящихся должны быть изжиты ими самими: ни «отменить» таких требований, ни «перескочить» через них нельзя. Мы, большевики, будем помогать крестьянству изжить мелкобуржуазные лозунги, перейти от них как можно скорее и как можно легче к социалистическим».

В докладе о партийной программе на VIII съезде РКП(б) 19 марта 1919 г. Ленин говорил: «…В параграфе 47 говорится: “По отношению к среднему крестьянству политика РКП состоит в постепенном и планомерном вовлечении его в работу социалистического строительства. Партия ставит своей задачей отделять его от кулаков, привлекать его на сторону рабочего класса внимательным отношением к его нуждам, борясь с его отсталостью мерами идейного воздействия, отнюдь не мерами подавления, стремясь во всех случаях, где затронуты его жизненные интересы, к практическим соглашениям с ним, идя на уступки ему в определении способов проведения социалистических преобразований”».

Однако, выступая на том же съезде с Докладом о работе в деревне 23 марта 1919 года, он сказал: «По отношению к помещикам и капиталистам наша задача – полная экспроприация. Но никаких насилий по отношению к среднему крестьянству мы не допускаем. <…> А когда мы переходим к такому слою, как среднее крестьянство, то оказывается, что это – такой класс, который колеблется. <…> С точки зрения экономической ясно, что нам нужно пойти на помощь среднему крестьянству. В этом теоретически нет никакого сомнения. Но при наших нравах, при нашем уровне культурности, при нашем недостатке культурных и технических сил, которые мы могли бы предложить деревне, и при том бессилии, с которым мы часто подходим к деревне, товарищи очень часто проводят принуждение, чем портят всё дело. <…> Нам нужно было спешить во что бы то ни стало. Но если подобным же образом действовать по отношению к среднему крестьянству, – то это будет таким идиотизмом, таким тупоумием и такой гибелью дела, что сознательно так работать могут только провокаторы. <…> Насилие по отношению к среднему крестьянству представляет из себя величайший вред. <…> Коммуны мы поощряем, но они должны быть поставлены так, чтобы завоевать доверие крестьянина».

Мы знаем, что этими ленинскими утопическими, лицемерными предупреждениями Советская власть пренебрегла. В отдельных своих выступлениях Ленин признает ошибочность выбранного пути. Так, в речи на I съезде Советов народного хозяйства 26 мая 1918 года он заявил: «Мы не закрываем глаза на то, что нам одним – социалистической революции в одной стране, если бы она была даже гораздо менее отсталой, чем Россия, если бы мы жили в условиях более легких, чем после четырех лет неслыханной, мучительной, тяжелой и разорительной войны, — в одной стране социалистической революции своими силами всецело не выполнить. Мы не должны забывать, что впервые подошли к такому предварительному пункту истории, когда новая дисциплина, дисциплина трудовая, дисциплина товарищеской связи, дисциплина советская вырабатывается на самом деле миллионами трудящихся и эксплуатируемых. На быстрые успехи в этом мы не претендуем, не рассчитываем. Мы знаем, что это дело займет целую историческую эпоху».

А в речи на Х съезде РКП(б) – («Доклад о замене разверстки натуральным налогом 15 марта 1921 года») – прозвучало следующее: «В России мы имеем меньшинство рабочих в промышленности и громадное большинство мелких земледельцев. Социалистическая революция в такой стране может иметь окончательный успех лишь при двух условиях. Во-первых, при условии поддержки ее своевременно социалистической революцией в одной или нескольких передовых странах. <…> Другое условие, это – соглашение между осуществляющим свою диктатуру или держащим в своих руках государственную власть пролетариатом и большинством крестьянского населения. <…> Мы не должны стараться прятать что-либо, а должны говорить прямиком, что крестьянство формой отношений, которая у нас с ним установилась, недовольно, что оно этой формы отношений не хочет и дальше так существовать не будет. <…> Это – воля громадных масс трудящегося населения. Мы с этим должны считаться. <…> Так, как было до сих пор, – такого положения дольше удерживать нельзя. <…>

Громадная земледельческая страна с плохими путями сообщения, с необъятными пространствами, различным климатом, различными сельскохозяйственными условиями и прочим неизбежно предполагает известную свободу оборота местного земледелия и местной промышленности в местном масштабе. Мы в этом отношении очень много погрешили, идя слишком далеко: мы слишком далеко зашли по пути национализации торговли и промышленности, по пути закрытия местного оборота. Было ли это ошибкой? Несомненно».

«О целом периоде перехода от капитализма к социализму учителя социализма говорили не зря и подчеркивали не напрасно “долгие муки родов” нового общества, причем это новое общество опять-таки есть абстракция, которая воплотиться в жизнь не может иначе, как через ряд разнообразных, несовершенных конкретных попыток создать то или иное социалистическое государство. <…> Либо пытаться запретить, запереть совершенно всякое развитие частного, негосударственного обмена, т.е. торговли, т.е. капитализма, неизбежное при существовании миллионов мелких производителей. Такая политика была бы глупостью и самоубийством той партии, которая бы испробовала ее. Глупостью, ибо эта политика экономически невозможна; самоубийством, ибо партии, пробующие подобную политику, терпят неминуемо крах. Либо (последняя возможная и единственно разумная политика) не пытаться запретить или запереть развитие капитализма, а стараться направить его в русло государственного капитализма. Это экономически возможно, ибо государственный капитализм есть налицо – в той или иной форме, в той или иной степени – всюду, где есть элементы свободной торговли и капитализма вообще» (Ленин. О продовольственном налоге (значение новой политики и ее условия).

«Мы предполагали без достаточного расчета – непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку. Потребовался ряд переходных ступеней: государственный капитализм и социализм, чтобы подготовить – работой долгого ряда лет подготовить – переход к социализму. Не на энтузиазме непосредственно, а при помощи энтузиазма, рожденного великой революцией, на личном интересе, на личной заинтересованности, на хозяйственном расчете потрудитесь построить сначала прочные мостки, ведущие в мелкокрестьянской стране через государственный капитализм к социализму; иначе вы не подойдете к коммунизму, иначе вы не подведете десятки и десятки миллионов людей к коммунизму» (Ленин. К четырехлетней годовщине Октябрьской революции).

«Отдельная страна, притом из самых отсталых капиталистических стран, попытавшаяся сразу и непосредственно реализовать, претворить в жизнь, наладить практически новую связь промышленности с земледелием, не осилила этой задачи “штурмовой атакой” и теперь должна осилить ее рядом медленных, постепенных, осторожных “осадных” действий… Мы отступили к государственному капитализму» (Ленин. О значении золота теперь и после полной победы социализма).

«Очень часто, когда говорят: “рабочие”, думают, что, значит, это фабрично-заводской пролетариат. Вовсе не значит. У нас со времен войны на фабрики и на заводы пошли люди вовсе не пролетарские, а пошли с тем, чтобы спрятаться от войны, а разве у нас сейчас общественные и экономические условия таковы, что на фабрики и заводы идут настоящие пролетарии? Это неверно. Это правильно по Марксу, но Маркс писал не про Россию, а про весь капитализм в целом, начиная с пятнадцатого века. На протяжении шестисот лет это правильно, а для России теперешней неверно. Сплошь да рядом идущие на фабрики – это не пролетарии, а всяческий случайный элемент» (Ленин. 1. Политический отчет Центрального Комитета РКП(б) 27 марта 1922 г. XI съезд РКП(б) 27 марта – 2 апреля 1922 г.).

Новая экономическая политика, которая могла спасти зачатки социализма в России, просуществовала не более двух лет и была прекращена с уходом Ленина из жизни.

В советской литературе можно было встретить утверждение, что, дескать, гражданская война и террор были навязаны шествовавшей с триумфом Советской власти сопротивлением эксплуататоров. На это следует ответить, что и гражданская война, и террор – неизбежные атрибуты пролетарской революции и были предусмотрены «научным коммунизмом». Так, Маркс и Энгельс писали: «Рабочие должны действовать в таком направлении, чтобы непосредственное революционное возбуждение не было опять подавлено тотчас после победы. Напротив, они должны его поддерживать, насколько это только возможно. Они не только не должны выступать против так называемых эксцессов, против случаев народной мести по отношению к ненавистным лицам или официальным зданиям, с которыми связаны только ненавистные воспоминания, они должны не только терпеть эти выступления, но и взять на себя руководство ими» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Обращение Центрального Комитета к Союзу коммунистов – март 1850 г.). И еще Маркс в своем «Капитале», изданном в 1859 году, предвосхитил «окраску» пролетарской революции в России: «Экспроприация непосредственных производителей совершается с самым беспощадным вандализмом и под давлением самых подлых, самых грязных, самых мелочных и самых бешеных страстей».

В августе 1906 года Ленин, анализируя московское восстание в декабре 1905 года, писал: «Москва выдвинула «новую баррикадную тактику». Эта тактика была тактикой партизанской войны. <…> Москва выдвинула ее, но далеко не развила, далеко не развернула в сколько-нибудь широких, действительно массовых размерах. Дружинников было мало, рабочая масса не получила лозунга смелых нападений и не применила его, характер партизанских отрядов был слишком однообразен, их оружие и их приемы недостаточны, их уменье руководить толпой почти не развито. Мы должны наверстать всё это и мы наверстаем. <…> И та партизанская война, тот массовый террор, который идет в России повсюду почти непрерывно после декабря, несомненно помогут научить массы правильной тактике в момент восстания. Социалдемократия должна признать и принять в свою тактику этот массовый террор» (Уроки московского восстания).

«Политические революции неизбежны в ходе социалистической революции, которую нельзя рассматривать как один акт, а следует рассматривать как эпоху бурных политических и экономических потрясений, самой обостренной классовой борьбы, гражданской войны, революций и контрреволюций» (Ленин. О лозунге Соединенных Штатов Европы). «Кто признает борьбу классов, тот не может не признавать гражданских войн, которые во всяком классовом обществе представляют естественное, при известных обстоятельствах неизбежное продолжение, развитие и обострение классовой борьбы. Все великие революции подтверждают это. Отрицать гражданские войны или забывать о них – значило бы впасть в крайний оппортунизм и отречься от социалистической революции» (Ленин. Военная программа пролетарской революции). «Империалистическая война с объективной неизбежностью должна была чрезвычайно ускорить и невиданно обострить классовую борьбу пролетариата против буржуазии, должна была превратиться в гражданскую войну между враждебными классами» (Ленин. Письма из далёка).

Все это говорилось и писалось до октябрьского переворота, на подступах к социалистической революции. После ее победы тактика Советской власти изменений не претерпела. На III Всероссийском съезде Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 11(24) января 1918 года Ленин говорил: «Вот почему, товарищи, на все упреки и обвинения нас в терроре, диктатуре, гражданской войне, хотя мы далеко еще не дошли до настоящего террора, потому что мы сильнее их, <…> на все обвинения в гражданской войне мы говорим: да, мы открыто провозгласили то, чего ни одно правительство провозгласить не могло. Первое правительство в мире, которое может о гражданской войне говорить открыто, – есть правительство рабочих, крестьянских и солдатских масс. Да, мы начали и ведем войну против эксплуататоров» (Доклад о деятельности Совета народных комиссаров).

«Нетрудно убедиться, что при всяком переходе от капитализма к социализму диктатура необходима по двум главным причинам. Во-первых, нельзя победить и искоренить капитализма без беспощадного подавления сопротивления эксплуататоров. <…> Во-вторых, всякая великая революция, а социалистическая в особенности, даже если бы не было войны внешней, немыслима без войны внутренней, т.е. гражданской войны, означающей еще большую разруху, чем война внешняя. Диктатура есть железная власть, революционно-смелая и быстрая, беспощадная в подавлении как эксплуататоров, так и хулиганов. А наша власть – непомерно мягкая, сплошь и рядом больше похожая на кисель, чем на железо» (Ленин. Очередные задачи советской власти),

По свидетельству историка А. Буровского, 7 декабря 1917 года Ф.Э. Дзержинский представил в Совнарком докладную записку с предложением создать Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию для борьбы с саботажем, которую сопроводил словами: «Мы должны принять сейчас все меры террора, отдать ему все силы! Не думайте, что я ищу формы революционной юстиции; юстиция нам сейчас не к лицу. У нас не должно быть долгих разговоров!.. Я предлагаю, я требую одного – организации революционной расправы над деятелями контрреволюции». Ленин пришел в восторг и предложил «поставить вопрос шире» – создать комиссию для борьбы не только с саботажем, но и со всей контрреволюцией, в какой бы форме она ни выступала против Советской власти (А.Н. Буровский. Россия, умытая кровью: самая страшная русская трагедия, 2011).

«Главная движущая сила революционного преобразования мира – рабочий класс, самый последовательный революционный класс» – это знаменитое изречение, взятое из третьей Программы КПСС 1961 г., мы слышали и видели на протяжении долгих десятилетий в самых разнообразных источниках информации и наглядной агитации. Однако после изучения первоисточников марксизма оно уже не воспринимается так однозначно. Почитаем снова классиков вместе.

«Вообще развитие промышленного пролетариата обусловлено развитием промышленной буржуазии. Лишь при ее господстве приобретает он широкое национальное существование, способное поднять его революцию до общенациональной, лишь при ее господстве он создает современные средства производства, служащие в то же время средствами его революционного освобождения» (К. Маркс. Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.). «Каков господин, таков и слуга. Развитие условий, необходимых для существования многочисленного, сильного, сплоченного и сознательного пролетариата, идет рука об руку с развитием условий существования многочисленной, богатой, сплоченной и могущественной буржуазии. Само движение рабочего класса никогда не становится самостоятельным и не приобретает исключительно пролетарского характера, пока все различные фракции буржуазии, и особенно ее наиболее прогрессивная часть – крупные промышленники, не завоевали политической власти и не преобразовали государство сообразно своим потребностям» (Ф. Энгельс. Революция и контрреволюция в Гер-мании).

«После войны 1870 – 1871 гг. Бонапарт исчезает со сцены, <…> но завершением этого периода является Парижская Коммуна. Снова обнаружилось, что в Париже уже невозможна никакая другая революция, кроме пролетарской. После победы господство досталось рабочему классу само собой, без всякого спора. И снова обнаружилось, как невозможно было даже и тогда, через двадцать лет после периода (1848 – 1850 годы. — Прим. Ю.А.), описываемого в предлагаемой брошюре, это господство рабочего класса» (К. Маркс. Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г. Введение Ф. Энгельса к изданию 1895 г.). «Буржуазия ведет непрерывную борьбу: сначала против аристократии, позднее против тех частей самой же буржуазии, интересы которых приходят в противоречие с прогрессом промышленности, и постоянно – против буржуазии всех зарубежных стран. Во всех этих битвах она вынуждена обращаться к пролетариату, призывать его на помощь и вовлекать его таким образом в политическое движение. Она следовательно, сама передает пролетариату элементы своего собственного образования, т.е. оружие против самой себя. Прогресс промышленности сталкивает в ряды пролетариата целые слои господствующего класса или, по крайней мере, ставит под угрозу условия их жизни. Они также приносят пролетариату большое количество элементов образования» (К. Маркс, Ф. Энгельс. Манифест Коммунистической партии).

«Социал-демократия есть соединение рабочего движения с социализмом, ее задача – не пассивное служение рабочему движению на каждой его отдельной стадии, а представительство интересов всего движения в целом, указание этому движению его конечной цели, его политических задач, охрана его политической и идейной самостоятельности. Оторванное от социал-демократии, рабочее движение мельчает и необходимо впадает в буржуазность. <…> Задача, которую призвана осуществить русская социал-демократия: внедрить социалистические идеи и политическое самосознание в массу пролетариата и организовать революционную партию, неразрывно связанную со стихийным рабочим движением. Содействовать политическому развитию и политической организации рабочего класса – наша главная и основная задача. Без такой организации пролетариат не способен подняться до сознательной классовой борьбы, без такой организации рабочее движение осуждено на бессилие, и одними только кассами, кружками и обществами взаимопомощи рабочему классу никогда не удастся исполнить лежащую на нем великую историческую задачу: освободить себя и весь русский народ от его политического и экономического рабства» (Ленин. Насущные задачи нашего движения).

«Социал-демократическое сознание могло быть принесено только извне. История всех стран свидетельствует, что исключительно своими собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское, т.е. убеждение в необходимости объединяться в союзы, вести борьбу с хозяевами, добиваться от правительства издания тех или иных необходимых для рабочих законов. Учение же социализма выросло из тех философских, исторических, экономических теорий, которые разрабатывались образованными представителями имущих классов, интеллигенцией. Точно так же и в России теоретическое учение социал-демократии возникло совершенно независимо от стихийного роста рабочего движения, возникло как естественный и неизбежный результат развития мысли у революционносоциалистической интеллигенции. <…> Стихийное рабочее движение есть тред-юнионизм, а тредюнионизм означает как раз идейное порабощение рабочих буржуазией. Поэтому наша задача, задача социал-демократии, состоит в борьбе со стихийностью, состоит в том, чтобы совлечь рабочее движение с этого стихийного стремления тред-юнионизма под крылышко буржуазии и привлечь его под крылышко революционной социалдемократии» (Ленин. Что делать?).

Таким образом, по Марксу-Энгельсу рабочий класс возникает как продукт развития крупного промышленного производства, которое в свою очередь является следствием развития капитализма, бурного технического прогресса. Технический же прогресс – это продукт мысли, творчества образованной части буржуазии – интеллигенции, которая, помимо всего прочего, рождает и развивает философию, идеологию и в том числе социалдемократическое течение, которое политически просвещает и формирует рабочий класс как ядро промышленного пролетариата. И Ленин согласен с тем, что самому малообразованному рабочему классу без усилий, без помощи передовой буржуазной интеллигенции не подняться до уровня революционно-социалистической теории и до осознания своей исторической роли в мировом революционном процессе. Неизбежен вывод: движущей силой развития капитализма с его революционными деяниями на начальном этапе своего пути и техническим прогрессом, фактором, способствующим оформлению рабочего класса в политическую силу и последующему движению к социализму после победы социалистической революции, является та часть общества, которая имеет не только образование, но и готовность совершенствовать свои знания и осмысливать происходящее, то есть интеллигенция. Как в уголовном процессе нож, которым убит человек, рассматривается не как движущая сила, а как орудие убийства, так и в революционном процессе пролетариат не более чем орудие убийства в руках вооруженной революционными идеями интеллигенции. Другими словами – движущей силой и социально-экономического и революционного прогресса является интеллигенция, то есть образованная часть общества, а не рабочий класс.

Чрезвычайно интересно теоретическое осмысление явления под названием «диктатура пролетариата». Ленин посвятил этому вопросу целую брошюру: «Пролетарская революция и ренегат Каутский», написанную в октябре – ноябре 1918 года. Диктатура – краеугольный камень революции, который покоится на известной цитате из статьи К. Маркса «Замечания к программе германской рабочей партии (Критика Готской программы)», написанной в 1875 году: «Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата». Далее имеются разъяснения классиков о необходимых условиях для реализации этого политического феномена.

«Революция есть, несомненно, самая авторитарная вещь, какая только возможна. Революция есть акт, в котором часть населения навязывает свою волю другой части посредством ружей, штыков и пушек, то есть средств чрезвычайно авторитарных. И если победившая партия не хочет потерять плоды своих усилий, она должна удерживать свое господство посредством того страха, который внушает реакционерам ее оружие. Если бы Парижская Коммуна не опиралась на авторитет вооруженного народа против буржуазии, то разве она продержалась бы дольше одного дня?» (Ф. Энгельс. Об авторитете).

«Коммуна упразднила рекрутский набор и постоянную армию и объявила единственной вооруженной силой национальную гвардию, состоявшую из всех граждан, способных носить оружие. <…> Когда после капитуляции Парижа (28 января 1871 г. – Прим. Ю.А.) был заключен мир, глава нового правительства, Тьер, должен был убедиться, что, пока парижские рабочие вооружены, господство имущих классов – крупных землевладельцев и капиталистов – находится в постоянной опасности. Первым его делом была попытка разоружить их. <…>

Пролетариат во Франции выступал после победы с собственными требованиями. <…> Рабочие, предъявлявшие это требование, бывали еще вооружены; поэтому для буржуа, находившихся у государственного кормила, первой заповедью было разоружение рабочих. Отсюда – после каждой завоеванной рабочими революции – новая борьба, которая оканчивается поражением рабочих» (К. Маркс. Гражданская война во Франции. Введение Ф. Энгельса 1891 года).

Ленинская трактовка вопроса. «Диктатура есть власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связанная никакими законами. Революционная диктатура пролетариата есть власть, завоеванная и поддерживаемая насилием пролетариата над буржуазией, власть, не связанная никакими законами. Вооруженные рабочие во Франции были зачатком новой армии, организационной ячейкой нового общественного строя. Раздавить эту ячейку, не дать ей вырасти – было первой заповедью буржуазии. Новый общественный класс, поднимаясь к господству, не мог никогда и не может теперь достигнуть этого господства и укрепить его иначе, как совершенно разложив старую армию; иначе, как постепенно вырабатывая, в тяжелой гражданской войне вырабатывая новую армию, новую дисциплину, новую военную организацию нового класса» (Ленин. Пролетарская революция и ренегат Каутский).

«Советы рабочих и солдатских депутатов. Каков классовый состав этого другого правительства? Пролетариат и крестьянство (одетое в солдатские мундиры). Каков политический характер этого правительства? Это – революционная диктатура, т.е. власть, опирающаяся прямо на революционный захват, на непосредственный почин народных масс снизу, не на закон, изданный централизованной государственной властью. Эта власть – власть того же типа, какого была Парижская Коммуна 1871 года. Основные признаки этого типа: 1) источник власти – не закон, предварительно обсужденный и проведенный парламентом, а прямой почин народных масс снизу и на местах, прямой «захват»; <…> 2) замена полиции и армии, как отделенных от народа и противопоставленных народу учреждений, прямым вооружением всего народа; государственный порядок при такой власти охраняют сами вооруженные рабочие и крестьяне, сам вооруженный народ; 3) чиновничество, бюрократия либо заменяются опять-таки непосредственной властью самого народа, либо по меньшей мере ставятся под особый контроль, превращаются не только в выборных, но и в сменяемых по первому требованию народа, сводятся на положение простых уполномоченных; из привилегированного слоя с высокой, буржуазной, оплатой “местечек” превращаются в рабочих особого “рода оружия”, оплачиваемых не выше обычной платы хорошего рабочего. В этом и только в этом суть Парижской Коммуны, как особого типа государства» (Ленин. О двоевластии).

«Эксплуататоры, естественное дело, не в состоянии подавить народа без сложнейшей машины для выполнения такой задачи, но народ подавить эксплуататоров может и при очень простой “машине”, почти что без “машины”, без особого аппарата, простой организацией вооруженных масс (вроде Советов рабочих и солдатских депутатов). <…> Революция состоит в том, что пролетариат разрушает “аппарат управления” и весь государственный аппарат, заменяя его новым, состоящим из вооруженных рабочих» (Ленин. Государство и революция).

«Но не в одном насилии сущность пролетарской диктатуры, и не главным образом в насилии. Главная сущность ее в организованности и дисциплинированности передового отряда трудящихся, его авангарда, его единственного руководителя, пролетариата. Его цель – создать социализм, уничтожить деление общества на классы, сделать всех членов общества трудящимися, отнять почву у всякой эксплуатации человека человеком. Эту цель нельзя осуществить сразу, она требует довольно продолжительного переходного периода от капитализма к социализму, – и потому, что переорганизация производства вещь трудная, и потому, что нужно время для коренных перемен во всех областях жизни, и потому, что громадная сила привычки к мелкобуржуазному и буржуазному хозяйничанью может быть преодолена лишь в долгой упорной борьбе. Поэтому Маркс и говорит о целом периоде диктатуры пролетариата, как периоде перехода от капитализма к социализму. В течение всего этого переходного времени сопротивление перевороту будут оказывать и капиталисты, а равно их многочисленные приспешники из буржуазной интеллигенции, сопротивляющиеся сознательно, и громадная масса слишком забитых мелкобуржуазными привычками и традициями трудящихся, крестьян в том числе, сопротивляющихся сплошь да рядом бессознательно. Колебания в этих слоях неизбежны. Крестьянин, как труженик, тянет к социализму, предпочитая диктатуру рабочих диктатуре буржуазии. Крестьянин, как продавец хлеба, тянет к буржуазии, к свободной торговле, т.е. назад к “привычному”, старому, “исконному” капитализму. Нужна диктатура пролетариата, власть одного класса. <…> Тут фразерством о “демократии” вообще, о “единстве” и о “единстве трудовой демократии”, о “равенстве” всех “людей труда” и т.д. и т.п., – этим фразерством, на которое так склонны омещанившиеся социал-шовинисты и каутскианцы, – фразерством делу не поможешь» (Ленин. Привет венгерским рабочим).

А разве нельзя назвать «фразерством» все рассуждения Ленина о диктатуре (т.е. насилии в сочетании с беззаконием), представленные как в последней статье, так и в других работах («Пролетарская революция и ренегат Каутский», «Две тактики социал-демократии в демократической революции», «О двоевластии» и др.): все эти жонглерские слова о «демократической», «революционно-демократической диктатуре», о «социалистической диктатуре», о «революционной диктатуре», которые так или иначе означают тотальное беззаконие?

«“Решительная победа революции над царизмом” есть революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства. И такая победа будет именно диктатурой, то есть она неизбежно должна будет опираться на военную силу, на вооруженные массы, на восстание, а не на те или иные “легальным”, “мирным путем” созданные учреждения. Это может быть только диктатура, потому что осуществление преобразований, немедленно и непременно нужных для пролетариата и крестьянства, вызовет отчаянное сопротивление и помещиков, и крупных буржуа, и царизма. Без диктатуры сломить это сопротивление, отразить контрреволюционные попытки невозможно. Но это будет, разумеется, не социалистическая, а демократическая диктатура. Она не сможет затронуть (без целого ряда промежуточных ступеней революционного развития) основ капитализма. Она сможет, в лучшем случае, внести коренное перераспределение земельной собственности на пользу крестьянства, провести последовательный и полный демократизм вплоть до республики, <…> положить начало серьезному улучшению положения рабочих и повышению их жизненного уровня, наконец, <…> перенести революционный пожар в Европу. Такая победа нисколько еще не сделает из нашей буржуазной революции революцию социалистическую; демократический переворот не выйдет непосредственно из рамок буржуазных общественно-экономических отношений; но тем не менее значение такой победы будет гигантское для будущего развития и России и всего мира. Насколько вероятна такая победа, – вопрос другой. Тенденции, способные привести к этой победе, неоспоримо есть налицо. Правда, наше, социал-демократическое, влияние на массу пролетариата еще очень и очень недостаточно; революционное воздействие на массу крестьянства совсем ничтожно; разбросанность, неразвитость, темнота пролетариата и особенно крестьянства еще страшно велики. Но революция быстро сплачивает и быстро просвещает» (Ленин. Две тактики социал-демократии в демократической революции).

Ленин приводит выдержку из письма К. Маркса к Иосифу Вейдемейеру от 5 марта 1852 года: «То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства, 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов». И далее делает вывод: «Переход от капитализма к коммунизму, конечно, не может не дать громадного обилия и разнообразия политических форм, но сущность будет при этом неизбежно одна: диктатура пролетариата» (Государство и революция). Все это производит впечатление словоблудия, поскольку противоречия встречаются на каждом шагу. Если пролетариат победоносно совершил пролетарскую революцию и установил свою диктатуру, непонятно, почему он должен остановиться на полпути, т.е. на «демократической диктатуре», и ждать следующего случая для установления «социалистической диктатуры». С другой стороны, если пролетариат пошел до конца, установив свою диктатуру, и осуществил социалистическую революцию (как это было в октябре 1917 года), то есть уничтожил частную собственность, то он этим самым уничтожает классы и себя как класс, поскольку ликвидируется наемный труд. Это – азы марксизма: «Пролетариат берет государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность. Но тем самым он уничтожает самого себя как пролетариат, тем самым он уничтожает все классовые различия и классовые противоположности, а вместе с тем и государство как государство» (Ф. Энгельс. Развитие социализма от утопии к науке). «Если пролетариат в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс, если путем революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения, то вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и свое собственное господство как класса» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Манифест коммунистической партии).

В таком случае исчезают марксовы «переходные периоды», а тут еще Ленин предполагает «громадное обилие и разнообразие политических форм» и все на одной основе – «диктатуре пролетариата». Тут уместно привести высказывания К. Каутского, выписанные самим Лениным: «Экономической основой России является доныне сельское хозяйство, и притом именно мелкое крестьянское производство. Им живет около 4/5, может быть, даже 5/6 населения. <…> Крестьяне составляют, по Советской конституции, большинство населения, имеющего право участвовать в законодательстве и управлении. То, что нам выставляют как диктатуру пролетариата, оказалось бы, если бы это было проведено последовательно и если бы один класс, вообще говоря, мог непосредственно осуществлять диктатуру, что осуществимо лишь для партии, – это оказалось бы диктатурой крестьянства. Если мы говорим о диктатуре как форме правления, то мы не можем говорить о диктатуре класса. Ибо класс, как мы уже заметили, может только господствовать, но не управлять. Управляют же “организации” или “партии”» (Ленин. Пролетарская революция и ренегат Каутский).

Критикуя Каутского, Ленин продолжает жонглировать понятиями. Оказывается, диктатура пролетариата не «форма правления», а «тип государства», и именно Советская власть является таким типом государства. Однако на деле, вопреки утверждениям Ленина, Советская власть очень быстро отделила себя от народа, связав его новыми законами и оставив только насилие со своей стороны в области беззакония. Более того, как мы видим из трудов классиков марксизма, основным условием реализации «диктатуры пролетариата» – воплощенного беззакония – является поголовное вооружение народа. Ясное дело, как только удается разоружить народ, его «диктатура» прекращается, что и произошло в итоге как Парижской Коммуны, так и в итоге Октябрьской революции. Как только началась гражданская война, вооруженные народные массы стали препятствием на пути движения Советской власти. Их пришлось разоружить и вновь вернуться к регулярной армии (пусть и под названием Красной) с всеобщей воинской повинностью.

В написанной Лениным резолюции, принятой на объединенном заседании ВЦИК (Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета), Московского Совета, фабрично-заводских комитетов и профессиональных союзов 22 октября 1918 года, говорилось: «На укрепление Южного фронта, на создание и вооружение несравненно более могучей Красной Армии, чем теперь, необходимо обратить самое усиленное внимание. Каждая рабочая организация, каждый союз крестьянской бедноты, каждое советское учреждение должны снова и снова ставить на первое место порядка дня вопрос об усилении армии, пересматривать еще и еще раз, достаточно ли мы сделали, какие новые меры мы можем и должны предпринять. <…> Армия создается и создалась».

О «диктатуре» рассуждал в своё время и один из основоположников анархизма современник Маркса М.А. Бакунин (1814 – 1876). Бакунин рассматривал свободу личности одновременно как цель и как средство прогресса. Он считал, что государство (аппарат насилия) и тем более диктатура пролетариата, означающая, что одна часть общества подавляет другую, не может быть средством достижения свободы. Полемизируя с Марксом, он писал: «Марксисты утешают нас мыслью, что эта диктатура будет временная, короткая. Но никакая диктатура не может иметь другой цели, кроме увековечивания себя, поскольку любой функционирующий аппарат стремится к самосохранению, а не к самоуничтожению. Диктатура способна породить в народе лишь рабство, привычку подчиняться приказам центральной власти, что тоже не будет способствовать отмиранию государства. А сам термин “диктатура пролетариата”! Если весь пролетариат будет господствующим сословием, то над кем он будет господствовать? В этом случае в роли изгоя окажется крестьянство». Теоретик анархизма считал наглым, несправедливым и пагубным стремление рабочих навязать свой политический идеал крестьянам, не желающим его. В ответ на довод марксистов о том, что пролетариат должен руководить крестьянством в силу своей организованности и большей образованности, Бакунин говорил, что таким принципом можно узаконить любое угнетение. Ведь и буржуазия более цивилизованна и организованна, чем рабочий класс. Бакунин писал: «Пусть они попробуют навязать коммунизм крестьянам. Они подняли бы и вооружили против себя всю крестьянскую массу и, чтобы подавить крестьянский бунт, они принуждены были бы прибегнуть к громадной вооруженной силе, хорошо дисциплинированной, хорошо организованной. Они дали бы армию реакции и породили бы военных реакционеров, честолюбивых генералов в своей собственной среде. С помощью этой прочной государственной машины они добились бы вскоре и государственного машиниста – диктатора, императора. Далее коммунистическое государство поставит себя на место свободных земледельческих ассоциаций и займется централизованным администрированием труда земледельцев. Это государство поручит своей бюрократии заведовать обработкой земли и выплачивать заработок крестьянам, что приведет к ужаснейшей безурядице, к плачевнейшему расхищению и к гнуснейшему деспотизму».

Говоря о практической невозможности диктатуры пролетариата, Бакунин писал, что «весь рабочий класс одновременно диктатором быть не сможет. Очевидно, невозможно, чтобы несколько сотен, или даже несколько десятков тысяч людей могли действительно осуществлять эту власть. В силу необходимости они вынуждены будут осуществлять ее через своих уполномоченных, т.е. вынуждены будут доверить ее группе людей, ими же выбранных в качестве представителей и правителей. Но это меньшинство будет состоять из бывших работников, которые, лишь только сделаются представителями или правителями народа, перестанут быть работниками и станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственности, будут представлять уже не народ, а себя и свои притязания на “управление народом”». По Бакунину, все это в итоге должно привести к перерождению пролетарского государства. Причем такое перерождение будет происходить быстро, поскольку марксисты понимают социалистическую революцию как концентрацию средств производства в руках государства, а это неизбежно потребует централизации и концентрации власти. Попытки осуществить на практике идею диктатуры пролетариата приведут к возрождению социального неравенства и эксплуатации. Собственность социалистического государства на средства производства Бакунин рассматривал в качестве экономического фундамента господства класса «красной бюрократии».

«Авторитарный коммунизм <…> монополизирует таким образом собственность не в пользу буржуазии, а в пользу фикции, в пользу абстракции – государства, существа воображаемого, но для народа эта фикция воплотится в слишком конкретных представителей, государственных людей, чиновников, которые будут по произволу располагать общественным капиталом и сделаются распорядителями общественного состояния <…> Социализм Маркса строится на ложных философских основах – вере в преобразование общества по заранее намеченному плану и в то, что это общество будет единым “планомерно организованным” механизмом» (А. Исаев. «Коммунистическая антиутопия» М. Бакунина. АиФ. – 1990, № 12).

Просто потрясает ясность ума и глубина исторического предвидения нашего далекого предка, патриота России М.А. Бакунина: наша страна пережила все те метаморфозы, о которых предупреждал Бакунин. И все-таки: кто же стоял за «диктатурой», установленной в России? Снова читаем Ленина.

«Безусловная централизация и строжайшая дисциплина пролетариата является одним из основных условий для победы над буржуазией. Чем держится дисциплина революционной партии пролетариата? Чем она проверяется? Чем подкрепляется? Во-первых, сознательностью пролетарского авангарда и его преданностью революции, его выдержкой, самопожертвованием, героизмом. Вовторых, его уменьем связаться, сблизиться, до известной степени, если хотите, слиться с самой широкой массой трудящихся, в первую голову пролетарской, но также и с непролетарской трудящейся массой. В-третьих, правильностью политического руководства, осуществляемого этим авангардом, правильностью его политической стратегии и тактики, при условии, чтобы самые широкие массы собственным опытом убедились в этой правильности. Без этих условий дисциплина в революционной партии, действительно способной быть партией передового класса, имеющего свергнуть буржуазию и преобразовать все общество, неосуществима.

Всем известно, что массы делятся на классы; – что классами руководят обычно и в большинстве случаев, по крайней мере в современных цивилизованных странах, политические партии; – что политические партии в виде общего правила управляются более или менее устойчивыми группами наиболее авторитетных, влиятельных, опытных, выбираемых на самые ответственные должности лиц, называемых вождями. Соотношение вождей – партии – класса – масс, а вместе с тем отношение диктатуры пролетариата и его партии к профсоюзам представляется у нас теперь конкретно в следующем виде.

Диктатуру осуществляет организованный в Советы пролетариат, которым руководит коммунистическая партия большевиков <…> Партией, собирающей ежегодные съезды, <…> руководит выбранный на съезде Центральный Комитет из 19 человек, причем текущую работу в Москве приходится вести так называемому “Оргбюро” и “Политбюро”, которые избираются на пленарных заседаниях Центрального Комитета в составе пяти членов ЦК в каждое бюро. <…> Ни один важный политический или организационный вопрос не решается ни одним государственным учреждением в нашей республике без руководящих указаний ЦК партии. Партия непосредственно опирается в своей работе на профессиональные союзы, которые насчитывают теперь <…> свыше четырех миллионов членов, будучи формально беспартийными. Фактически все руководящие учреждения громадного большинства союзов и в первую голову, конечно, общепрофессионального всероссийского центра или бюро (ВЦСПС – Всероссийский Центральный Совет Профессиональных Союзов) состоят из коммунистов и проводят все директивы партии. Получается, в общем и целом, формально не коммунистический, гибкий и сравнительно широкий, весьма могучий, пролетарский аппарат, посредством которого партия связана тесно с классом и с массой и посредством которого, при руководстве партии, осуществляется диктатура класса.

Затем, разумеется, вся работа партии идет через Советы, которые объединяют трудящиеся массы без различия профессии. Уездные съезды Советов являются таким демократическим учреждением, которого еще не видывали самые лучшие из демократических республик буржуазного мира, и через эти съезды (за которыми партия старается следить как можно внимательнее), а равно и через постоянные командировки сознательных рабочих на всякие должности в деревне, осуществляется руководящая роль пролетариата по отношению к крестьянству, осуществляется диктатура городского пролетариата» (Ленин. Детская болезнь «левизны» в коммунизме). Здесь полезно привести также ленинское определение классов: «Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а, следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства» (Ленин. Великий почин).

Из приведенных цитат следует, что необходимы прежде всего централизация и дисциплина в среде самого пролетариата, который далеко не склонен к дисциплинированности. Эта цель достигается поддержанием строгой дисциплины в коммунистической партии, членами которой наводняют всю систему государственного аппарата, профсоюзы и Советы депутатов трудящихся на местах. Выходит, прав все-таки Карл Каутский: господствует вроде бы класс, а диктатуру осуществляет его политическая партия, руководящие органы которой (как показал опыт) постепенно сформировали вкупе с руководством Советов, ВЦСПС и исполнительных органов новый класс – партократию, или, точнее, плутократию (в переводе – группу наиболее влиятельных и богатых членов общества, которые осуществляют реальную государственную власть, в народе ее еще называют «номенклатурой»), или «красную бюрократию» по М.А. Бакунину. Этим людям не обязательно располагать собственностью на средства производства, они и без нее имеют доступ ко всем буржуазным удовольствиям. К этому общественному образованию полностью подходит и ленинское определение классов.

Итак, 25 октября (7 ноября) 1917 года свершилась «пролетарская социалистическая революция», о которой столько времени говорили большевики. Произошла она «скачком», перепрыгивая через все предусмотренные марксизмом исторические и экономические стадии и переходные периоды. Но нам внушалось, что под знаменем диалектического материализма и под руководством коммунистической партии во главе с великим Лениным это все оправданно и возможно. Поскольку были исполнены основополагающие, сакральные действия – отменена частная собственность на средства производства, национализированы все предприятия, земля и недра, – государство, все политические процессы в нем, а затем и образовавшиеся республики стали называться социалистическими. В 1922 году был создан Союз Советских социалистических республик. Понаблюдаем, как в коммунистической литературе подготавливалось и обосновывалось образование социалистического государства.

«Рабочий класс, придя к господству, не может дальше хозяйничать со старой государственной машиной. Рабочий класс, дабы не потерять снова своего только что завоеванного господства, должен, с одной стороны, устранить всю старую, доселе употреблявшуюся против него, машину угнетения, а с другой стороны, должен обеспечить себя против своих собственных депутатов и чиновников, объявляя их всех, без всякого исключения, сменяемыми в любое время.

Первоначально общество путем простого разделения труда создало себе особые органы для защиты своих общих интересов. Но со временем эти органы, и главный из них – государственная власть, служа своим особым интересам, из слуг общества превратились в его повелителей. Это можно видеть, например, не только в наследственной монархии, но и в демократической республике.

Против этого неизбежного во всех существовавших до сих пор государствах превращения государства и органов государства из слуг общества в господ над обществом Коммуна применила два безошибочных средства. Во-первых, она назначала на все должности, по управлению, по суду, по народному просвещению, лиц, выбранных всеобщим избирательным правом, и притом ввела право отзывать этих выборных в любое время по решению их избирателей. А во-вторых, она платила всем должностным лицам, как высшим, так и низшим, лишь такую плату, которую получали другие рабочие. <…>

Государство есть не что иное, как машина для подавления одного класса другим, и в демократической республике ничуть не меньше, чем в монархии. И в лучшем случае государство есть зло, которое по наследству передается пролетариату, одержавшему победу в борьбе за классовое господство. Победивший пролетариат <…> вынужден будет немедленно отсечь худшие стороны этого зла до тех пор, пока поколение, выросшее в новых, свободных общественных условиях, окажется в состоянии выкинуть вон весь этот хлам государственности» (К. Маркс. Гражданская война во Франции. Введение Ф. Энгельса 1891 года).

Теперь приведем обширную выдержку из работы Ленина «Государство и революция», написанной в августе – сентябре 1917 года.

«По Марксу, государство есть орган классового господства, орган угнетения одного класса другим, есть создание “порядка”, который узаконяет и упрочивает это угнетение, умеряя столкновение классов. Все эсеры и меньшевики в революции 1917 года (Февральской революции 1917 г. — Прим. Ю.А.) <…> скатились сразу и целиком к мелкобуржуазной теории “примирения” классов “государством”. Что государство есть орган господства определенного класса, который не может быть примирен со своим антиподом (с противоположным ему классом), этого мелкобуржуазная демократия никогда не в состоянии понять. <…> Если государство есть продукт непримиримости классовых противоречий, если оно есть сила, стоящая над обществом и “все более и более отчуждающая себя от общества”, то явно, что освобождение угнетенного класса невозможно не только без насильственной революции, но и без уничтожения того аппарата государственной власти, который господствующим классом создан и в котором это “отчуждение” воплощено.

То, что обычно называют социализмом, Маркс назвал “первой” или низшей фазой коммунистического общества <…> На первой своей ступени коммунизм не может еще быть экономически вполне зрелым, вполне свободным от традиций или следов капитализма. Отсюда такое интересное явление, как сохранение “узкого горизонта буржуазного права” – при коммунизме в его первой фазе. Буржуазное право по отношению к распределению продуктов потребления предполагает, конечно, неизбежно и буржуазное государство, ибо право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права.

Когда государство наконец-то становится действительно представителем всего общества, тогда оно само себя делает излишним. С того времени, как не будет ни одного общественного класса, который надо бы было держать в подавлении, с того времени, когда исчезнут вместе с классовым господством, вместе с борьбой за отдельное существование, порождаемой теперешней анархией в производстве, те столкновения и эксцессы (крайности), которые проистекают из этой борьбы, – с этого времени нечего будет подавлять, не будет и надобности в особой силе для подавления, в государстве.

Мы за демократическую республику как наилучшую для пролетариата форму государства при капитализме, но мы не в праве забывать, что наемное рабство есть удел народа и в самой демократической буржуазной республике. “Рабочий класс – пишет Маркс в «Нищете философии» – поставит, в ходе развития, на место старого буржуазного общества такую ассоциацию, которая исключает классы и их противоположность; не будет уже никакой собственно политической власти, ибо именно политическая власть есть официальное выражение противоположности классов внутри буржуазного общества”. Мелкобуржуазные демократы, эти якобы социалисты, заменявшие классовую борьбу мечтаниями и соглашениями классов, представляли себе и социалистическое преобразование мечтательным образом, не в виде свержения господства эксплуататорского класса, а в виде мирного подчинения меньшинства понявшему свои задачи большинству. Эта мелкобуржуазная утопия, неразрывно связанная с признанием надклассового государства, приводила на практике к предательству интересов трудящихся классов. Все прежние революции усовершенствовали государственную машину, а ее надо разбить, сломать. Этот вывод есть главное, основное в учении марксизма о государстве. И именно это основное не только совершенно забыто господствующими официальными социал-демократическими партиями, но и прямо извращено.

Чиновничество и постоянная армия, это – “паразит” на теле буржуазного общества, паразит, порожденный внутренними противоречиями, которые это общество раздирают, но именно паразит, “затыкающий” жизненные поры. Через все буржуазные революции, которых видела Европа много множество со времени падения феодализма, идет развитие, усовершенствование, укрепление этого чиновничьего и военного аппарата. В частности, именно мелкая буржуазия привлекается на сторону крупной и подчиняется ей в значительной степени посредством этого аппарата, дающего верхним слоям крестьянства, мелких ремесленников, торговцев и прочим сравнительно удобные, спокойные и почетные местечки, ставящие обладателей их над народом. Особенного внимания заслуживает чрезвычайно глубокое замечание Маркса, что разрушение бюрократически-военной машины является “предварительным условием всякой действительной народной революции”. В Европе 1871 года на континенте ни в одной стране пролетариат не составлял большинства народа. “Народная” революция, втягивающая в движение действительно большинство, могла быть таковою, лишь охватывая и пролетариат и крестьянство. Оба класса и составляли тогда “народ”. Оба класса объединены тем, что “бюрократически-военная государственная машина” гнетет, давит, эксплуатирует их. Разбить эту машину, сломать ее – таков действительный интерес “народа”, большинства его, рабочих и большинства крестьян, таково “предварительное условие” свободного союза беднейших крестьян с пролетариями, а без такого союза непрочна демократия и невозможно социалистическое преобразование.

Полная выборность, сменяемость в любое время всех без изъятия должностных лиц, сведение их жалованья к обычной “заработной плате рабочего”, эти простые и “само собою понятные” демократические мероприятия, объединяя вполне интересы рабочих и большинства крестьян, служат в то же время мостиком, ведущим от капитализма к социализму. Революция состоит в том, что пролетариат разрушает “аппарат управления” и весь государственный аппарат, заменяя его новым, состоящим из вооруженных рабочих. <…> При социализме многое из “примитивной” демократии неизбежно оживет, ибо впервые в истории цивилизованных обществ масса населения поднимется до самостоятельного участия не только в голосованиях и выборах, но и в повседневном управлении. При социализме все будут управлять по очереди и быстро привыкнут к тому, чтобы никто не управлял.

Продажный и прогнивший парламентаризм буржуазного общества Коммуна заменяет учреждениями, в коих свобода суждения и обсуждения не вырождается в обман, ибо парламентарии должны сами работать, сами исполнять свои законы, сами проверять то, что получается в жизни, сами отвечать непосредственно перед своими избирателями. Представительные учреждения остаются, но парламентаризма как особой системы, как разделения труда законодательного и исполнительного, как привилегированного положения для депутатов, здесь нет. Демократическая республика есть наилучшая возможная политическая оболочка капитализма, и потому капитал, овладев <…> этой наилучшей оболочкой, обосновывает свою власть настолько надежно, настолько верно, что никакая смена ни лиц, ни учреждений, ни партий в буржуазно-демократической республике не колеблет этой власти. Мелкобуржуазные демократы <…> разделяют сами и внушают народу ту ложную мысль, будто всеобщее избирательное право в “теперешнем государстве” способно действительно выявить волю большинства трудящихся и закрепить проведение ее в жизнь.

Демократия не тождественна с подчинением меньшинства большинству. Демократия есть признающее подчинение меньшинства большинству государство, то есть организация для систематического насилия одного класса над другим, одной части населения над другою. Мы ставим своей конечной целью уничтожение государства, то есть всякого организованного и систематического насилия, всякого насилия над людьми вообще. <…> Стремясь к социализму, мы убеждены, что он будет перерастать в коммунизм, а в связи с этим будет исчезать всякая надобность в насилии над людьми вообще, в подчинении одного человека другому, одной части населения другой его части, ибо люди привыкнут к соблюдению элементарных условий общественности без насилия и подчинения. Для содержания особой, стоящей над обществом, общественной власти нужны налоги и государственные долги. “Обладая общественной властью и правом взыскания налогов, чиновники, – пишет Энгельс, – становятся, как органы общества, над обществом”. <…> Не только в монархии, но и в демократической республике государство остается государством, то есть сохраняет свою основную отличительную черту: превращать должностных лиц, “слуг общества”, органы его в господ над ним.

Справедливости и равенства, следовательно, первая фаза коммунизма дать еще не может: различия в богатстве останутся и различия несправедливые. Но невозможна будет эксплуатация человека человеком, ибо нельзя захватить средства производства, фабрики, машины, землю и проч. в частную собственность. Разбивая мелкобуржуазную неясную фразу Лассаля о “равенстве” и “справедливости” вообще, Маркс показывает ход развития коммунистического общества, которое вынуждено сначала уничтожить ту “несправедливость”, что средства производства захвачены отдельными лицами, и которое не в состоянии сразу уничтожить и дальнейшую несправедливость, состоящую в распределении предметов потребления “по работе” (а не по потребностям). Маркс не только точнейшим образом учитывает неизбежное неравенство людей, он учитывает также то, что один еще переход средств производства в общую собственность всего общества (“социализм” в обычном словоупотреблении) не устраняет недостатков распределения и неравенства “буржуазного права”, которое продолжает господствовать, поскольку продукты делятся “по работе”. <…> “Обещать”, что высшая фаза развития коммунизма наступит, ни одному социалисту в голову не приходило, а предвидение великих социалистов, что она наступит, предполагает и не теперешнюю производительность труда и не теперешнего обывателя, способного “зря” – вроде как бурсаки у Помяловского – портить склады общественного богатства и требовать невозможного. До тех пор, пока наступит “высшая” фаза коммунизма, социалисты требуют строжайшего контроля со стороны общества и со стороны государства над мерой труда и мерой потребления, но только контроль этот должен начаться с экспроприации капиталистов, с контроля рабочих за капиталистами и проводиться не государством чиновников, а государством вооруженных рабочих.

При таких экономических предпосылках вполне возможно немедленно, с сегодня на завтра, перейти к тому, чтобы, свергнув капиталистов и чиновников, заменить их – в деле контроля за производством и распределением, в деле учета труда и продуктов – вооруженными рабочими, поголовно вооруженным народом. <…> Все граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства, каковым являются вооруженные рабочие. Все граждане становятся служащими и рабочими одного всенародного, государственного “синдиката”. Все дело в том, чтобы они работали поровну, правильно соблюдая меру работы, и получали поровну. Учет этого, контроля за этим упрощен капитализмом до чрезвычайности, до необыкновенно простых, всякому грамотному человеку доступных операций наблюдения и записи, знания четырех действий арифметики и выдачи соответственных расписок» (Ленин. Государство и революция).

Поражает цинизм этого вождя революции. В его понимании народ – это только рабочие и крестьяне. Капиталисты, которые еще совсем недавно составляли передовой класс, – не народ. Интеллигенты, благодаря которым сформировалось национальное государство, которые обеспечили технический прогресс и развитие промышленности, науки, – не народ, это все – лишние люди. Напомним определение понятия «народ» в социологии. «Народ – в обычном смысле – население государства, страны; в историческом материализме это субъект истории, совокупность тех классов и социальных групп данного общества, которая является его основной производительной и преобразующей силой, главной движущей силой общественного развития. В более узком, конкретно-социологическом смысле народ – совокупность социальных групп, занятых в массовых видах деятельности в системе общественного разделения труда (прежде всего – в материальном производстве)» (Краткий словарь по социологии).

Отсюда видно, что в большевистской революционной идеологии изначально присутствует человеконенавистническая составляющая, поскольку огромные группы людей (бывшие капиталисты, военные, чиновники, интеллигенты, зажиточные крестьяне) становятся бесправными людьми второго сорта, которых можно без угрызения совести травить, давить, эксплуатировать и безнаказанно убивать. Работа «Государство и революция» была написана Лениным без малого 100 лет тому назад, накануне революции социалистической. Читая сейчас всю эту белиберду, поневоле удивляешься пристрастию Ленина к легковесным утопическим суждениям, словоблудию и демагогии. Оказывается, аналогичные мнения высказывались и в пору расцвета его политической и агитационной активности, о чем он сам упоминает в этой же работе: «Когда говорят о безрассудных утопиях, о демагогических обещаниях большевиков, о невозможности “введения” социализма, они имеют в виду именно высшую стадию или фазу коммунизма, “вводить” которую никто не только не обещал, но и не помышлял, ибо “ввести” ее вообще нельзя». Но мы же знаем, что именно КПСС предприняла такую попытку. Из всего этого становится ясным и то, что, затевая великую бучу, поднимая народ на революцию, большевики не знали, что их ждет после победы оной: авось куда-нибудь вывезет. Это означает, что «научный коммунизм» никогда не был наукой.