Служители в секрете Диодор и Сфенкел по-прежнему несли службу на Руси. Оба они постарели и стали именитыми купцами. Их знали все торговые люди Киева, и, так как они хорошо говорили по-русски, к ним часто обращались молодые купцы с просьбой посоветовать, с какими товарами лучше ехать да сколько их брать, чтобы не засидеться на рынках Царьграда. А ближе к весне подошёл к Диодору киевский именитый купец из варягов.

- Здравствуй, ромей, я Стемид, брат Рулава, воеводы знатного.

- Здравствуй, русич. А я Диодор, сын рыцаря Крона, - пошутил византиец. - Что скажешь хорошего?

- Спросить хочу. - И, навалившись широкой грудью на прилавок, Стемид заговорил полушёпотом: - Наша великая княгиня-матушка Ольга в Царьград ныне собирается, по большой воде и умчит. Нас, купцов, берет с собой четыре дюжины. Так ты скажи мне, что сподручнее взять и легче продать в Царьграде?

- А чем ты торгуешь?

- Да всё у меня есть, вот и расстроился. Ежели бы знать, что в Царьграде церквей много, воск бы повёз, масло лампадное.

- Мил человек Стемид, вот и вези воск и лампадное масло, сколько осилишь.

- И не прогорю?

- Бороду мне тогда оторвёшь за ложный совет!

- А как вернусь с прибылью, кафтан на бобровом меху тебе подарю. - И Стемид хлопнул Диодора по плечу так, что тот присел.

На том купцы и расстались.

Как пришёл Сфенкел из церкви Святого Илии, куда ходил помолиться, Диодор поделился с ним тем, что добыл у купца Стемида, и спросил побратима:

- Ну что будем делать, славный?

- Загадка непростая. У купца свои интересы, нам же государевы блюсти надо. Давай день-другой подождём, может, и другие купцы зайдут за советом. Глядишь, проговорятся, что княгиня не только с купцами собирается ехать, но и войско поведет. Она, поди, не забыла обиды, нанесённые её Игорю под Царьградом.

- Ты прав, Сфенкел: не будем спешить. У нас ещё есть время и послушать русичей, и посмотреть на их дела.

Прошло несколько дней. Приближалась весна. Диодор и Сфенкел все свои товары продали к Масленице, но набили полные короба новостями. Выходило, что и впрямь русская княгиня Ольга намерена по большой воде идти в Царьград. Но войска при ней не будет, а всего сто сорок человек бояр, боярынь, послов, купцов и челяди. Прознали Диодор и Сфенкел и то, с какой целью едет Ольга в гости к Багрянородному. Но это пока составляло тайну, как считала сама княгиня, и хотя русичи знали о ней, но до иноземных гостей не доводили. Потому, узнав подспудную цель поездки княгини Ольги, Диодор и Сфенкел тоже нечасто о ней вспоминали. Тайна должна быть тайной для всех, рассуждали они, посмеиваясь про себя. Теперь им оставалось немногое: донести тайну до своего императора, который до приезда Ольги в Константинополь должен был всё знать о ней.

Диодор и Сфенкел собрались в дорогу, которая была непосильно трудной. Они шли конным путём по весенней поре, как раз когда наступала распутица, когда разваливались все проезжие дороги, когда ручейки становились бурными речками, а реки превращались в безбрежные водные просторы. И несмотря на это, преодолев многие тысячи стадиев пути по трём державам, Диодор и Сфенкел успели донести тайну княгини Ольги до Багрянородного задолго до её появления в Византии.

Как всегда, Багрянородный принимал служителей в секрете в Юстиниановой храмине. По-прежнему для них был накрыт стол, и было на нём все, чтобы выпить и закусить. А поскольку они явились в Магнавр с дальней дороги, во дворце им дали возможность помыться в бане и переодеться в чистую одежду. Прежде чем начать беседу, Багрянородный позволил им выпить вина и утолить голод. Когда они почувствовали наслаждение от проявленной о них заботы, Диодор встал, поклонился Багрянородному, который кормил в аквариуме рыбок, и сказал:

- Божественный, мы готовы держать перед тобой ответ.

- Я уже горю нетерпением. - Император сел в кресло и приготовился слушать.

Как обычно в таких случаях, беседу начал Диодор:

- Сейчас, Божественный, русская княгиня Ольга уже в пути. Она плывёт на десяти ладьях, и с нею сто сорок человек свиты. Они уже подошли к острову Еферия и не сегодня-завтра выйдут в Чёрное море. А суть её визита, Божественный, вот в чём… - Диодор задумался, потом тихо повёл речь, излагая тайные побуждения княгини.

Багрянородный слушал внимательно, и с каждым мгновением его лицо становилось оживлённее, порой он усмехался. А дослушав до конца, весело сказал:

- Ну и хитра же эта русская! А казалось бы, чего хитрить? Ведь за благами едет, и мы сотворим это благо для неё. Но…

Константин посмотрел по сторонам огромной, круглой Юстиниановой храмины, нет ли кого близко, не спрятался ли кто. Убедившись, что тут и мышке укрыться негде, он повёл речь. Глаза его в это время светились детской хитростью: дескать, подожди, гостья, раз ты хитришь, то и мы горазды на это.

- Но вот о чём я хочу просить, мои славные служители в секрете. Когда ладьи княгини Ольги появятся в бухте Золотой Рог, то я приму гостью не тотчас. Я хочу испытать, велико ли у неё терпение. Две недели её суда будут покоиться в бухте, пока я сочту возможным принять её. И, как русы станут вести себя эти две недели, я должен знать доподлинно. Потому прошу вас добыть все, что Ольга будет говорить по моему поводу. Надеюсь, что добудете много полезного и для меня.

- Божественный, а мы не обидим тем государыню русов? - заметил Диодор. - Она слишком гордая.

- Скорее всего обидим. Но если она твёрдо думает идти по тому пути, который избрала, то это ожидание пойдёт ей во благо.

Терпение порождает в нас крепость и открывает прекрасное за его порогом. И не переживай, славный Диодор, знаешь же, что русы терпеливый народ. Они ещё не успели растратить свои нервы.

- Мы всё поняли, Божественный, - внёс свою лепту в разговор Сфенкел. - Терпение - это наше оружие.

- А как же! Ну, Сфенкел, ты молчишь-молчишь, а как скажешь, так в самое яблочко попадёшь, - улыбнулся Багрянородный.

На том и расстался император со своими соратниками, которые, прослужили ему почти тридцать лет.

Прошло ещё несколько дней, когда в бухте Золотой Рог появились ладьи княгини Ольги. Их встретили чиновники береговой службы, среди которых был и Диодор. Каково же было его удивление, когда он увидел в свите Ольги священника Григория! Заметив, что священник узнал его, он вначале подумал, что ему здесь ничего не узнать об Ольге, потому что Григорий донесёт ей, кто этот Диодор. Но он напрасно усомнился в порядочности Григория, и, когда они сошлись, священник сказал:

- Я знаю, по какой причине ты здесь.

- Не буду отрицать, святой отец. Но у меня есть и другие причины, о которых ты узнаешь чуть позже.

В это время береговые чиновники принялись исполнять свои процедуры. С купцами оказалось всё просто. Им без проволочек разрешили доставлять свои грузы на берег или звать купцов на суда и торговать на них. К тому же всем купцам-русичам было указано место, где они могут расселиться. Их размещали в посаде близ монастыря Святого Мамы. Там для них имелись постоялые дворы. А то, что с княгиней Ольгой приплыла большая свита, чиновников Византии вовсе не интересовало. Княгиня Ольга, недоумевая, спросила Григория:

- Святой отец, почему о нас забыли? Я хочу видеть императора Багрянородного.

- Ты, матушка-княгиня, наберись терпения. В Царьграде не спешат принимать высоких гостей. Их месяцами держат вот так, как нас, на воде или на суше.

- Выходит, что это правда. Я слышала, будто император Багрянородный не видит равных себе величием среди европейских государей. Он называет себя земным солнцем. Не так ли?

- Тут есть доля правды, но я добавлю о нас. Скажу, матушка-княгиня, что скучать в ожидании приёма императором ты не будешь. Мы с тобой побываем в городе, и я покажу тебе многие чудеса. Мы посетим храм Иоанна Предтечи, в котором я прослужил многие годы.

- Спасибо, утешил, - отозвалась расстроенная Ольга.

Княгиня поняла, что всякие проволочки - суть византийской политики и дипломатии. Она с трудом смирилась с вынужденным ожиданием. Ольга подумала, что, если бы не крещение, которое она отважилась совершить в Царьграде, она дала бы себя знать не терпением, а по-иному, и царьградским послам не было бы места в Киеве, а только на судах в устье реки Почайны. К горечи, родившейся в день появления в бухте Золотой Рог, прибавилась новая, когда наконец на суда пожаловали императорские сановники во главе с логофетом дворца Ираклием. Он был предельно учтив, часто кланялся, но заявил при этом деловито и спокойно:

- Великая архонтиса, мы рады видеть тебя в нашей империи. Но будь милосердна к императору Константину Багрянородному. Он в плену чрезвычайно важных дел и пока не может принять тебя, государыня великого народа.

Ольга проявила твёрдость характера, спросила логофета Ираклия:

- Ты, близкий к императору вельможа, можешь сказать, сколько времени мне стоять у порога державы, как за милостыней?

- Я постараюсь, великая архонтиса, упросить Божественного сократить срок вашего пребывания в гавани. А чтобы дни ваши не протекали в маете и скуке, я оставлю вам моего служителя искусств Диодора и он каждый день будет показывать вам прелести нашей столицы, - сказал Ираклий и покинул ладью княгини Ольги.

В этот же день Диодор стал свидетелем беседы главного посла боярина Гудвина со своими подчинёнными:

- Завтра вы уйдёте в город с великой княгиней. Постарайтесь побывать в посаде близ монастыря Святого Мамы и добудьте все, что касается нарушений мирного договора от 944 года.

Священник Григорий по-своему готовился к выходу в город. Они вместе с Диодором пришли к мысли о том, что Ольге надо показать Царьград так, чтобы он очаровал её, чтобы она не осталась к нему равнодушной. Так и было. Княгиня Ольга была в изумлении от того, что увидела в «вечном» городе. Царьград и впрямь заворожил великую княгиню. Её поражало величие храмов, которые показал ей Григорий. Все они, к удивлению Ольги, были возведены в камне, со множеством скульптур, барельефов. Над ними всюду высились кресты, как пояснил Диодор, из чистого золота. Потом Диодор показал княгине дворцы на проспекте Ниттакий. Дворцы сановников потрясли Ольгу изяществом архитектуры и обилием мраморных скульптур на их фасадах. Диодор называл хозяев дворцов. Тут были императорские сановники, богатые вельможи, военные аристократы. Ольге понравились центральные площади столицы Августеон и Амастрийская и соединяющий их проспект Ниттакий. Другой же центральный проспект, Меса, связывающий площади Августеон и Тавр, поразил Ольгу множеством ремесленных мастерских, лавок и находящихся в них товаров самого изысканного вкуса. Здесь выставлялись лучшие изделия мастеров золотых дел и ювелирного искусства, резчиков по слоновой кости, произведения художников и скульпторов. Для Ольги это был волшебный мир.

Но, рассматривая изделия из золота и драгоценных камней, княгиня Ольга подумала: «А каковы у ромеев крепостные стены, выдержат ли они хороший удар?» - и сказала Григорию:

- Святой отец, все, что ты показал мне, - это бисер. Покажи бриллианты.

Григорий не понял просьбу и пожал плечами:

- Матушка-княгиня, что ты жаждешь ещё увидеть?

- Крепостные стены. Веди меня к ним, и я поднимусь наверх. Помнят ли ромеи победный поход князя Олега?

Григорий скорбно подумал: «Не жаждет ли она мщения за поражения князя Игоря?» Однако он сводил Ольгу к крепостной стене с северной стороны, и она поднялась на неё. Ольга осматривала стены долго и внимательно, и Диодор понял, что у княгини угас пыл штурмовать эту крепость. И Ольга подтвердила это:

- Помню, что князю Олегу не удалось подняться на стены.

А на другой день утром, появившись на ладье, Диодор сказал:

- Святой отец, идём сегодня с твоей язычницей в храм Святой Софии.

- А что скажет патриарх Полиевкт?

- Не опасайся. Он не будет возражать. Его предупредили.

Не осквернила язычница Ольга храмов Царьграда. А причина, как предвидел Диодор, была в одном - в её восторге перед творцами храмов. Особенно проявился этот восторг, когда Ольга пришла в храм Святой Софии. Русская княгиня попыталась впитать в себя все, что увидела в главном храме империи. И цель у неё была - повторить всё на Руси. Не удалось ей сделать это. Лишь правнук Ярослав Мудрый построит Святую Софию в стольном граде Киеве. Но Ольга испытала блаженство в царьградской Святой Софии. Когда она подняла вверх голову и захотела обозреть купол храма, то почувствовала, что возносится ввысь и вместе с куполом улетает в синее безоблачное небо. Наконец, она «опустилась на землю» и, медленно шагая по храму, принялась рассматривать его. Святая София, освещённая шестью тысячами светильников, была огромна, в неё можно было уместить киевский теремной двор русских князей. И всюду иконы в золотых и серебряных окладах, сверкающие драгоценные камни на лампадах и подсвечниках, стены украшены мозаиками из божественных писаний. В жарком порыве чувств Ольга повернулась к идущему рядом Григорию и с глазами, полными восхищения, сказала:

- Ты подарил мне чудо!

- В том заслуга служителя искусств Диодора.

Ольга пришла в себя и с иронией заметила Диодору:

- Щедро вы избавляете гостей от скуки сидения в гавани.

Диодор слегка поклонился, но подумал, что княгиня в этот миг неискренна. И когда он рассказывал о поведении Ольги в столице, то высветил её изумление от всего увиденного. Ему ли было не знать, что в Киеве нет и десятой доли гармонии зодчества, какая сложилась за многие века в Константинополе! И Диодору ещё не раз пришлось быть свидетелем того, как эта умудрённая жизнью женщина, язычница, в каждом храме осматривала иконы с небывалым интересом. И однажды в храме Святой Ирины Диодор услышал:

- Я редко бывала в наших киевских храмах, но знаю, что они убоги. - И Ольга попросила Григория: - Можешь ли ты добыть в Царьграде чудотворные и святые иконы для киевских храмов?

- Матушка-княгиня, здесь можно купить все. Будет на то твоя воля, и я найду хороших иконописцев, и мы привезём их в Киев. Они сочтут за благо писать иконы для Руси.

На десятый день пребывания русских в Византии Диодор пришёл в Магнавр. О нём доложили императору, и они, как всегда, встретились в Юстиниановой храмине.

- Божественный, мне удалось все эти дни всюду следовать за архонтисой русов. Она ни словом не упрекнула тебя за то, что держишь её в гавани и не принимаешь. Её терпению можно позавидовать.

- С чего завидовать? - усмехнулся Багрянородный. - Я европейских королей месяцами держал на подворьях. Ты хоть в душу-то к ней заглянул?

- У неё всё написано на прекрасном лице, Божественный. Если бы ты видел, как она царственно красива. У нас таких не встретишь.

- Моя Елена менее красива?

Диодор улыбнулся с хитринкой:

- Божественный, тебе ничего не стоит сравнить твою прелестную супругу с северянкой Ольгой.

- Хитёр ты, Диодор, ой, хитёр, и затеял ты весь разговор о красоте Ольги с умыслом: только для того, чтобы я поскорее распахнул перед ней двери Магнавра.

- Но, Божественный, я стремлюсь к этому лишь по одной причине. Я знаю, как ты любишь наслаждаться прекрасным.

- Лестью ты камень расплавишь, - заметил Багрянородный, - и ты смягчил моё сердце. Я повелю назначить приём архонтисы русов на другой день после Рождества Пресвятой Божьей Матери и завтра же пошлю Ираклия с приглашением. У меня есть, о чём поговорить с великой княгиней.

Император сдержал своё слово. В конце второй недели пребывания княгини Ольги в Царьграде - 9 сентября 957 года по византийскому календарю - она и её двор были приглашены в императорский тронный зал Магнавра на торжественный приём.

Огромная свита во главе с княгиней Ольгой пришла к дворцу ещё до полудня. Навстречу Ольге вышел логофет дворца Ираклий и спросил о цели приезда в Византию. Ольга уже знала, как чтит себя император в уставе византийского императорского двора. В нём утверждалось, что императорское одеяние и корону Багрянородный получил в день рождения из рук самого ангела-хранителя. Потому Ольга ответила с почтительностью:

- Русские прибыли поклониться земному солнцу Константину Багрянородному Божественному.

Ираклий остался доволен ответом и повёл Ольгу и её свиту во дворец. Распахнулись двери в просторный тронный посольский зал, Божественный сидел на троне. За его спиной стояло не меньше сотни сановников. Сбоку от него сидела императрица.

Константин Багрянородный хорошо представлял себе русскую княгиню по красочному описанию Диодора. Он был наслышан о её красоте. И это было так. Но Багрянородный удивился, когда увидел Ольгу воочию. Она стояла перед ним прямая, как свеча, с гордо поднятой головой. Её серо-голубые глаза сверкали, и всё в ней пленяло молодостью. Константин посмотрел на своих женщин. Такого благородства и царственной осанки он не заметил ни в одной из них. Лишь сидящая рядом Елена, по мнению Багрянородного, ни в чём не уступала Ольге, но ему затмевала взор любовь.

Однако Елена вызвала Константина из созерцания прелестей русской княгини:

- Узнал бы, Божественный, с чем она пожаловала к нам.

- Спасибо, славная, я увлёкся не тем, чем следует. - И он спросил Ольгу, что привело её в Византию.

- На Руси ведомо, государь император, что ты земное солнце и увидеть тебя простому смертному большое счастье, - ответила Ольга.

- Спасибо за честь, - сказал Багрянородный. - Но, я думаю, не только эта забота привела вас в Византию.

- Русь очень богатая держава, и мы хотим, чтобы наши купцы по-прежнему вольно торговали в твоей империи. Мы же готовы покупать изделия всех мастеров Царьграда. Однако, великий император, сочти за честь и милость поговорить со мной лицом к лицу.

Багрянородный вмиг почувствовал выраженный ему упрёк. Ольга не пощадила его самолюбия, добиваясь того, чтобы государь великой империи уважал государей других держав. И Багрянородный, глянув на Елену и кивнув ей головой, встал с трона, подошёл к Ольге, взял её за руку и повёл в зал Августеон, где принимали гостей. Император и княгиня сели друг против друга в золотые кресла и повели разговор. За переводчика у них был священник Григорий, стоявший за спиной Ольги.

- Ты, Божественный, хочешь знать все мои побуждения, которые привели меня в Византию. Слушай же о них. У меня есть сын-отрок. Ему четырнадцать лет, и пора подумать о невесте. Я питаю надежду, что ты найдёшь ему невесту царского рода.

Багрянородный почувствовал себя неловко, но отказом не ответил.

- Я запомню твоё откровение, великая архонтиса. Но пока есть преграда на твоём пути. У нас действуют законы, и по одному из них строго запрещено отдавать особ царского рода за язычников.

Ольга попыталась убедить Багрянородного:

- Ты, Божественный, дай своё согласие на брак. Я надеюсь, что мой сын будет христианином.

И Ольга удивила Багрянородного тем, что в Византии был пример, когда император-язычник взял в жены христианку. Как понял Багрянородный, Ольга говорила о Константине Великом. И на это откровение Багрянородный мягко ответил:

- Пусть подрастёт твой сын. Мы ещё вернёмся к этому разговору.

- Я терпелива и буду надеяться.

- Вот и славно. А теперь скажи о самом главном, что привело тебя в Византию.

- Тебе, Божественный, поди, ведомо, что на Руси есть христиане и они появились независимо от твоей империи. Но вот священник Григорий просветил меня, что Византия - великая христианская держава. Благодаря священнику Григорию и твоим дарам, Божественный, я увидела свет вашей веры. Вот и хочу тебя спросить, земное солнце: можешь ли ты меня крестить в своём отечестве?

- У моих священнослужителей не найдется причин отказать великой княгине в её желании. Мы будем только рады.

На этот раз Багрянородный не сказал, что византийские иерархи давно вынашивают мысль о том, чтобы крестить всю Русь. Он подумал, что о крещении русов лучше поговорить после свершения обряда над Ольгой. А сейчас он повёл Ольгу на приём к Елене, которая ждала её в Золотом зале.

В пути к Ольге присоединились все сопровождающие её боярыни. Елена сидела в золотом кресле. На ней был ало-голубой далматик, унизанный драгоценными камнями. На этот раз она показалась Ольге более молодой. Черные брови, глаза и волосы, белое лицо с лёгким румянцем делали её красоту жгучей.

Багрянородный смотрел в эти минуты на Ольгу и понял, что самолюбие княгини страдает. То, что её привели к императрице, она считала ненужным. Однако она отвечала на вопросы Елены, которые сочла обыденными, и терпеливо выстояла до той поры, пока не появился логофет Ираклий и не повёл гостей в трапезный зал. Когда все уселись за столы, появились Константин и Елена, которые сели за отдельным столом на возвышении. Императору было так удобнее обозревать гостей. Он распорядился посадить Ольгу среди приближенных дам императрицы. Видел Багрянородный, что Ольга едва терпит эту «несправедливость». Она была недовольна и тем, что за столом не нашлось места Григорию. Он стоял у неё за спиной. Она тихо спросила его, почему так поступили.

- Не удивляйся, государыня. Здесь считают, что их держава стоит над миром и им всё дозволено.

Делалось всё это Багрянородным с одной целью: испытать терпение Ольги, а ещё поразить её богатством и величием дворца. И ему показалось, что он достиг своей цели: Ольга смотрела на всё с удивлением. На Руси не было блеска золота в таком изобилии. Из Киева Ольга сумела привезти одно большое золотое блюдо, которое хотела подарить тому храму, где примет крещение. А Константин продолжал удивлять Ольгу и ущемлять её самолюбие.

В конце трапезы всех русских по воле императора одарили золотыми монетами. Первому из русов, богатырю Добрыне было подарено тридцать золотых милиарзиев - два с половиной червонца золотом. Наградили золотом всех боярынь, княжеских послов, воевод и купцов. Не забыли и отца Григория. А пока чиновники одаривали русских, Ираклий повёл Ольгу к императорскому столу, и там Багрянородный поднёс ей на золотом блюде, усыпанным драгоценными камнями, пятьсот милиарзиев. Ольга была вынуждена принять дар и поблагодарить Багрянородного и Елену. Потом она спросила Григория:

- Может, нас считают убогими, даря деньги? Я же привезла им меха в дары, которые дороже золота.

- Не переживай, матушка-княгиня. Здесь так принято. И, когда мы уезжать будем, нас вновь одарят золотом.

А Багрянородный подносил Ольге и её свите всё новые сюрпризы. В зал прибежали полуобнажённые танцовщицы. Их танцы обжигали глаза. За ними следом появились фокусники. Они, как демоны, изрыгали огонь. Затем вывели бенгальского тигра. Он был огромен и так рычал, что у гостей замирали сердца. Но самое интересное наступило в конце трапезы, когда под бой барабанов стройными рядами в зал вошли тридцать три воина. Все они были как на подбор высокие, стройные, сильные и светловолосые. «Господи, так это же русичи! - мелькнуло у Ольги. - Это ровесники Добрыни!» Помнила Ольга, что во времена князя Олега в Византии служили тысячи русов. «Неужели, это их дети?» Ольга не знала, что в Византию были вывезены и сотни русских женщин.

Воины в позолоченных латах сделали по залу круг, остановились возле императорской четы и Ольги и провозгласили ей здравицу:

- Здравствуй, киевская и всея Руси великая княгиня Ольга!

Княгиня почувствовала, что у неё потекли слезы, может быть, от жалости к воинам. Но Багрянородный сказал ей:

- Не пугайся, великая архонтиса. Это не рабы, а свободные дети тех русов, которые живут в Константинополе. Я люблю этих воинов, они гордость моей гвардии.

Пришёл час, когда, торжественная трапеза завершилась. Багрянородный и Елена прониклись за этот день уважением к Ольге. Она, по их мнению, показала себя с лучшей стороны, и они сочли нужным проводить её и свиту до мраморного особняка, отведённого для княгини и её приближенных. Расставаясь с Ольгой, Багрянородный произнёс:

- Вы, русичи, полюбились нам. Гостите у нас сколько душе вашей угодно. Узнавайте нравы и обычаи Византии. Мы будем блюсти вас в благочестии и человеколюбии:

Княгиня Ольга попыталась внести ясность в своё пребывание.

- Божественный, я не могу надолго оставить державу без призора и в сиротстве. Скажи отцу Григорию, когда придёт час моего крещения.

- Я обещаю это сделать, но ты, архонтиса, прошла одну стадию терпения. Соберись с духом и протерпи на пути к купели столько, сколько понадобится, чтобы подготовить обряд.

- Спасибо, Божественный. Я постараюсь быть терпеливой, - ответила Ольга и ступила за порог особняка, в котором ей предстояло провести больше месяца.

Началось новое испытание терпения княгини Ольги. Багрянородный предоставил ей полную свободу. Она могла куда угодно уходить, уезжать, посещать храмы. Багрянородный дал полную свободу и её свите. Ему было любопытно следить за действиями русов. А вот послов Ольги император не оставлял без внимания ни дня. Он и его служители в секрете следили за ними. Кроме Диодора и Сфенкела близ Гудвина и его людей кружили ещё с десяток молодых служителей в секрете. И узнавал Багрянородный от них то, что ему хотелось знать. А интересовались русы прежде всего тем, как соблюдается мирный договор который подписывал сам император Багрянородный. Послы разыскивали по всему городу своих соотечественников и проверяли, нет ли среди них тех, кто уехал самовольно из Руси и не имел княжеской печати и грамоты. Они искали беглых смердов. Императору донесли, что русские послы выловили многих из тех, кто, убежав с Руси, занимался ремеслом, не имея на то права, кто торговал без княжеской печати, кто покупал Товары в обход греческих чиновников.

Ещё император узнал, что княгиня Ольга велела послам искать тех русов, кто попал в плен к печенегам и был продан в рабство. Это ущемило самолюбие Багрянородного, затронуло его честь. С одной стороны, император считал, что дал Ольге и её людям очень большую волю, с другой - он нарушал условия мирного договора, а это отзывалось ударом по его совести. Не хотелось ему оказаться в неблаговидном положении, и как избежать обвинения в том, что он нарушает мирный договор, Багрянородный не знал. Одно он мог сделать через своих служителей в секрете: предупредить епарха Константинополя, чтобы он без помех выдавал русским тех, кто был продан в рабство.

А тут случился новый казус, неприятный для императора и болезненный для княгини Ольги. Богатырь Добрыня уже несколько дней ходил с послами Гудвина на поиски русских невольников и преуспел в этом. Он был слишком усердным и освобождал не только русичей, но и хорватов и сербов. Но произошло так, что он сам стал жертвой похитителей. Стояла нещадная жара, и Добрыня зашёл в таверну на Восточном рынке, чтобы напиться. Он сел на скамью и попросил слугу-грека принести воды. Тот ушёл, и вместо него к Добрыне вышла красивая, черноглазая девушка с кувшином холодной воды и принялась угощать Добрыню. Она ласково улыбалась. А он чувствовал, как в его груди разливается ликование. Всё вокруг стало волшебным. Он обнял девушку, и она повела его по цветущему саду. Сколько они шли так, Добрыня не ведал. Но вот она привела его на поляну, где благоухали розы, и посадила на скамью близ журчащего ручейка. Он уснул в неге.

Только к вечеру старший посол Гудвин спросил Рулава-младшего, где Добрыня. Но ни Рулав, ни другие помощники Гудвина не видели, когда и куда пропал Добрыня. Гудвин разослал людей парами искать Добрыню по рынку. Поиски оказались безуспешными. Послы вернулись в Магнавр лишь вечером, и Гудвин с холодом в груди отправился в покои княгини Ольги. Войдя, Гудвин молвил:

- Матушка великая княгиня, у нас приключилась беда. Утром Добрыня ушёл с нами на невольничий рынок и в полдень пропал. Всё доступное мы обыскали и только что вернулись ни с чем.

- А греческих чиновников опрашивали?

- Нет. Переполох не хотели поднимать.

- Напрасно. Надо было трубить в трубы!

Но греческие чиновники уже знали об этом. Все, что случилось на Восточном рынке, стало достоянием Диодора и Сфенкела. И в то же самое время, когда Гудвин разговаривал с Ольгой, Диодор поднял на ноги логофета Ираклия и попросил отвести его к императору. Ираклий наотрез отказался.

- Он голову с меня снимет, если потревожу его в столь поздний час! - возмутился логофет.

- Скорее он снимет наши головы, если мы не доложим о случившемся. Иди же и скажи, что из стана великой княгини Ольги украли богатыря Добрыню.

- О Господи! - воскликнул Ираклий и потянул Диодора за собой. - За мной! К Божественному!

Багрянородный, выслушав Диодора, возмутился:

- Только этого мне и не хватало! - И тут же повелел Ираклию: - Подними на ноги епарха Форвина, и пусть немедленно пошлёт всю полицию в бухту Золотой Рог. Чтобы перевернули все иноземные суда и Невольничий рынок!

Вмешался Диодор:

- Божественный, повели поднять в бухте цепь, чтобы ни одно судно из неё не вышло.

- Иди и распорядись моей волей, - ответил Диодору император.

В тот час, когда воины императора, охраняющие бухту Золотой Рог, поднимали цепь, когда сотни полицейских и десятки служителей в секрете окружили рынок, из восточных ворот Магнавра вышли воины, послы Гудвина, многие слуги из челяди Ольги и все направились к рынку, к бухте.

Багрянородный и Елена в эту ночь не сомкнули глаз. Они ждали вестей из города, как ждут их с поля битвы во время сражения. И к рассвету эти вести, принёс во дворец всё тот же Диодор. Он был свидетелем того, как вышел из устья канализационного канала по пояс в воде богатырь Добрыня, нёсший на руках спасённою им девушку Ганну из Моравии, а следом за ним шёл болгарин Иван. Когда Добрыня появился из воды, он был встречен многими из тех, кто искал его. Он рассказал воеводе Претичу, что с ним случилось, как он попал в подвал и как, убив трёх пиратов, выбрался из подвала в канал канализации.

Всё это Диодор пересказал Багрянородному, и тот глубоко вздохнул:

- Слава Богу, что всё так благополучно завершилось. А уж великая княгиня грозилась привести под Константинополь свою рать на поиски богатыря.

Через день после похищения Добрыни к императору пришёл логофет Ираклий и доложил, что Ольга пребывает во гневе и просит принять её.

- Она так и сказала: приплыла в Царьград не за тем, чтобы терять своих людей и прозябать в безделье, а за императорской милостью свершить над нею крещение. И ещё сказала так: «Если Багрянородный не желает меня крестить, я крещусь в русской церкви близ монастыря Святого Мамы. С тем и уеду на Русь».

- Ох, как тяжело мне с этой Ольгой! Никогда таких своенравных государынь не встречал. Скажи ей, чтобы она готовилась к встрече со мной. Завтра и побеседуем. Да пришли ко мне священника Григория. Постарайся увидеть его сегодня до вечера.

Григорий вскоре пришёл в покои императора:

- Слушаю, Божественный, - поклонился он.

- Я всё о том же, святой отец. Заставь Ольгу быть терпеливой. Скажи ей, если она жаждет, чтобы я был её крестным отцом, пусть познает азы греческой речи. Это первое моё условие. А суть второго такова: сентябрь для меня неблагоприятный месяц. Я суеверен и, увидев народившийся месяц справа, счёл, что это знак беды. Потому я могу крестить её только в октябре.

- Этот день передо мной в сиянии свечей! - день святого апостола Филиппа, - ответил Григорий.

- Вот и славно. Как мне с тобой легко! Я согласен. Иди же, учи архонтису моей речи, и всё будет хорошо.

Вернувшись от императора, Григорий всё пересказал Ольге. Она посмеялась над суеверием Багрянородного, но согласилась учить речь. А Григорий добавил от себя то, что озадачило её. Он сказал:

- Ты, матушка, должна вернуться на Русь в окружении свиты, принявшей христианство, и это во благо всей Руси.

- Нет и нет, подобное невозможно. Я обещала приближенным, что никого не буду влечь за собой силой и даже откажусь учить чужую речь.

- Позволь, мне, матушка, сказать своё. Ты уже знаешь достаточно слов из греческой речи, и прибавить нам надо немного. Ты только наберись отваги произносить их. Теперь о твоих приближенных. Не переживай, матушка. Я достигну их душ, и они отзовутся на моё слово. Все будут крещены в церквах Царьграда.

- Ну, ежели так, даю тебе на всё волю. Владей уж и мною. - И Ольга как-то загадочно улыбнулась.

Трепетно забилось у Григория сердце при последних словах Ольги. Он был доволен и начал деятельно творить задуманное. В этот же день за трапезой он обратился ко всем приближенным Ольги:

- Близок день крещения великой княгини. Это праздник для всех нас. Но он будет неполным для вашей княгини, если все вы останетесь язычниками. Так не должно быть. Когда князь говорит войску: «Я пошёл в сечу!» - то и ратники идут за ним. Если вы любите и чтите свою княгиню, идите следом за нею к вере. А ещё лучше будет, если вы примете крещение прежде неё и тем порадуете свою государыню. И тем вы совершите подвиг во имя Руси и во благо великой княгине. Она вернётся на Русь в окружении христианок и христиан. Я отведу вас в храмы, кто пожелает.

Бояре, боярыни, послы, купцы - все заговорили разом. Но возвысил голос Гудвин и сказал за всех:

- Мы готовы к подвигу. Отведи нас в храмы, святой отец.

Так и было. Получив согласие свиты принять крещение, Григорий поспешил в ближние от Святой Софии храмы, и прежде всего во Влахернский, где его знали многие священники и епископы. Там он договаривался о крещении своих соотечественников и во всех храмах получил согласие. Ранним утром следующего дня за трапезой он произнёс:

- Вот и все, дорогие русичи, дети мои, врата храмов для вас открыты. В каждый из пяти храмов я отведу вас по отдельности. Жены пойдут в одни храмы, мужи - в другие.

Три дня Григорий водил русичей по храмам к купелям. И засверкали у них на груди золотые крестики, и появились на Руси незнакомые ранее имена Александр, Андрей, Анна, Валентина, Ирина и многие другие. Покидая храмы, вельможи, послы, купцы, челядь шли степенно, полные достоинства и гордости: отныне они были в духовном родстве с великой Византией. Григорий торжествовал. Эта победа вдохновила его, и он принялся рьяно учить Ольгу обиходной греческой речи. Княгиня от принуждения отца Григория чуть не стонала.

- Вот уж нашёлся на мою голову батюшка-мучитель! - восклицала она не раз, но учила греческую речь прилежно и памятью была крепка.

К тому дню, как Ольге довелось идти в Святую Софию к купели, она довольно сносно понимала греческую речь, могла ответить на вопросы священнослужителей.

Пришёл день крещения княгини Ольги. В сопровождении многих своих вельмож и воевод она пришла в Святую Софию к утрене. Она поняла значение этого богослужения. Оно посвящалось земной жизни Иисуса Христа. Пение хора на клиросе напоминало ей о бренности земного бытия и вечном блаженстве в Царстве Небесном. В конце утренней литургии в храме появились Елена и Багрянородный. Пришёл патриарх Полиевкт. Наступил обряд крещения. Ольга испытывала душевный трепет. Григорий попытался укрепить её дух:

- Матушка-княгиня, вспомни святые слова канона ангелу-хранителю.

Она сделала это, и на душе у неё стало спокойнее. Всё воспринималось отрешённо, будто происходило не с нею. Григорий взял Ольгу за руку и привёл в правый придел храма, где стояла золотая царская купель. К Ольге подошёл патриарх Полиевкт, спросил:

- Дочь моя, знаешь ли ты святые таинства?

- Да, святейший. Святых таинств семь: крещение, миропомазание, причащение, покаяние, брак…

- Помни, что святые таинства есть средство общения верующих, составляющих единое Христово тело - церковь.

После беседы патриарх приступил к обряду крещения. Он взял Ольгу за руку и обвёл её вокруг купели. Потом две служительницы сняли с Ольги все одежды. Она не ощущала смущения, хотя на неё смотрели десятки пар глаз. Ольге предложили войти в воду. Ей было по грудь. Полиевкт положил на голову Ольги руку и побудил трижды окунуться. Спросил:

- Что ты узрела, дочь моя?

- Я увидела архангела Михаила, защитника христиан, - сверкая глазами, ответила Ольга.

- Отныне тебе наречено крестным отцом имя Елена, - сказал патриарх и вывел Ольгу из купели.

Служительницы накинули на Ольгу белое покрывало. К ней подошёл крестный отец Багрянородный и трижды обвёл её за руку вокруг купели, говоря при этом:

- Ты вошла в лоно христианской церкви. Ты умерла для жизни грешной и возродилась в жизнь духовную, святую, в которой имя твоё Елена.

Ольга чувствовала себя будто заново родившейся Прекрасой. Но грёзы были короткими. Багрянородный повёл её к образу Пресвятой Богородицы, и она вместе с Багрянородным и патриархом начала канон молебный:

- «К Богородице прилежно ноне притецем грешными и смиренными…»

По завершении обряда Ольга преподнесла Полиевкту в дар Святой Софии большое золотое блюдо в отделке - «камень драгий».

Вернувшись в особняк после крещения Ольга-христианка по обычаю церкви устроила праздничный пир.

А Багрянородный думал о предстоящем свидании с Ольгой и о том, что хотел получить от неё в благодарность ему, крестному отцу. Он хотел просить Ольгу о военной помощи. А она была ему крайне нужна, считал император. Как ему казалось, для Византии кончалось время мирных лет. Поступила весть с юга державы о том, что там арабы наносят армии Иоанна Куркуя и Варды Фоки всё более мощные удары. А в Средиземном море появились дерзкие норманны.

Когда Константин и Ольга встретились в Юстиниановой храмине на беседе, княгиня сразу же сняла с души императора все сомнения о получении военной помощи.

- Сколько тебе, Божественный, потребуется войска? - спросила она.

- Я буду благодарен тебе, великая архонтиса, если дашь шесть тысяч своих витязей, - ответил Багрянородный.

И тут Ольга, полная решимости, открыла Константину сокровенное, что родилось за время пребывания в Византии.

- Хочу тебя спросить, Божественный: достойна ли Русь крещения в христианскую веру? И ежели достойна, побуди своих митрополитов приехать в мою державу.

Сказанное Ольгой заставило Багрянородного задуматься. Он знал, что, приняв единую веру, великая молодая Русь поднимется могуществом выше Византии, а этого ему пока не хотелось. Да, малыми долями насаждать христианство на Руси нужно, но чтобы крестить всю Русь - это, по его мнению, было чревато печальными последствиями для его державы, пример тому - Болгария. И он ответил так, что Ольга почувствовала обиду:

- Ты, дщерь моя ласковая, мать великого народа, прости меня, грешного. Не властен я понуждать слуг Вседержителя. Лишь Господь может надоумить их. Да не печалься, митрополиты с тобой поедут, а там уж сама смотри, как найти душевное единение с ними. Добавлю одно: народ твой молодой, у него всё впереди и много времени обрести Христову веру.

Не показывая своей обиды, княгиня встала, слегка поклонилась:

- Да хранит тебя Всевышний. Ты был ласков с нами, и мы с тобой будем ласковы, Божественный. - Ольга улыбнулась, с тем и ушла.

Багрянородный тоже почувствовал некое ущемление самолюбия и после ухода Ольги долго сидел в одиночестве, размышляя не только о её поведении, но и о Руси. Он оставался прежде всего сочинителем и теперь думал, как описать пребывание Ольги в Константинополе. Не хотелось ему раскрывать крутой нрав княгини, и пришёл он к мысли, что пока придётся ему присмотреться, как Ольга поведет себя, приняв христианство. Покидая Юстинианову храмину, Багрянородный подумал, что пора давать русским прощальный обед.

А через день после прощального обеда Ольга расставалась с Багрянородным и Еленой. Она всё-таки оценила их великодушие. Они были предельно благородны с нею, и Багрянородный выполнил все свои обещания. С Ольгой уезжали на Русь митрополиты и священники, увозившие множество икон, церковной утвари, Евангелия - все, что должно было способствовать этапу зарождения христианства на Руси.

Княгиня Ольга и её свита выехала из Константинополя конным поездом и двинулись к рубежам Болгарии.