Передовые отряды Царя Востока вторглись в вотчину люберецких, когда те увязли в бесконечной войне на два фронта. С севера их теснили дзержинцы, а с юга напирали местные группировки.

Через Люберецкую землю проходили караванные пути, которые связывали Шамбалу с Москвой по воде и по суше, и они сами по себе были лакомым куском. А по берегам Москвы-реки тянулись дачи, с которых кормились и богатели люберецкие, тогда как соседям оставалось только облизываться и завидовать по-черному.

Справедливости ради надо заметить, что люберецкие начали свару первыми. В полном соответствии с традициями родных Люберец они кинули клич: «Очистим Москву от черных», – но что-то не заладилось.

В тыл люберецким ударили дзержинцы, которые плевать хотели на расовые предрассудки, зато лелеяли мечту добраться до караванных путей. К тому же у них с бандитами были старые счеты.

А когда уже казалось, что люберецким настал конец, и скоро дзержинцы и южане, устранив досадную помеху, сцепятся между собой за москворецкие перевозы или миром поделят берега реки по-братски, случилось непредвиденное.

От Поднебесного озера прискакал прямо в Люберцы одинокий гонец с посланием от Царя Востока.

– Говорит мой царь: когда ты брал дань с моих караванов, и такую дань, что едва половина груза доходила до места назначения, я молчал, потому что твоя земля – твоя и воля, – торжественно произнес гонец, представ перед предводителем люберецких. – Но ты обидел паломников, которые шли, чтобы поклониться мне и вознести молитвы богам. Чаша обид переполнена, и ассассины точат ножи. Уходи прочь с дороги моих караванов и от реки моих кораблей. Уходи или умрешь! Так говорит мой царь.

Услышав это, босс люберецких по прозвищу Тарзан аж задохнулся от возмущения. Что правда, то правда, его люди недолюбливали сектантов. Но все же люберецкие свято соблюдали закон караванных дорог – до смерти не убивать и последнего не отбирать.

– Кого это мы обидели? – взвыл Тарзан в ярости, которая была вполне понятна. Только ультиматума Царя Востока ему не хватало для полного комплекта бед и несчастий.

– По твоей земле шли невинные девы, чтобы служить моему царю. Твои люди силой отняли у них девственность на дороге караванов. Они несли ее к трону Царя Востока, а потеряли в придорожной пыли.

Тарзан сразу понял, о ком идет речь, и от этого претензии выглядели еще более смехотворно. Да этих маздаев трахали все кому не лень, и никто не почитал это за обиду, поскольку девицы и гомики из этой секты сами искали повода к страданиям и даже вслух просили насильников сделать им больно.

Психи – что с них возьмешь.

Такой надуманный повод для конфликта ни в какие ворота не лезет, и Тарзан честно сказал об этом послу.

– Тогда жди ассассинов, – ответил гонец и отправился в обратный путь, оставив Тарзана в тягостных раздумьях.

Если ассассины точат ножи, то это серьезно.

Безжалостные убийцы, которые сами не боятся смерти, но умеют проникать в любые щели – это самое страшное, что только может быть.

В этом Тарзан убедился через несколько дней, когда прямо в его резиденцию в Люберцах ворвались, порубив охрану, четыре человека в черном. Лица их были закрыты, а глаза пусты.

У личных телохранителей Тарзана были заряженные пистолеты, но это им не помогло. Отрубленные головы отлетели в разные стороны, а кровь из шейных артерий залила босса люберецких с головы до ног.

В городке поднялась жуткая суматоха, но люди в черном исчезли так же, как появились. А с ними пропал и Тарзан. Его тела, которое так легко было опознать по татуировкам, в резиденции не нашли, и живым его тоже никто не видел.

Больше всех удивился этой истории Царь Востока, который никаких ассассинов в Люберцы пока не посылал. Но плодами паники он воспользовался в полной мере.

Весь левый берег достался ему без боя. В Балашихе у дзержинцев тоже появился гонец и сказал Феликсу что-то такое, от чего его костлявую физиономию перекосило на целый день. А по прошествии суток дзержинцы неожиданно решили, что Москва-река им ни к чему не нужна. Хватит и Клязьмы, которая была их вотчиной испокон веков – точнее, месяцев семь.

А гонца вскоре видели уже в Москве, которую он пересек с востока на запад, нигде не останавливаясь, чтобы успеть до заката в Белый Табор.

Там он передал из рук в руки президенту Экумены Гарину короткое письмо Царя Востока:

«Я уже вижу Москву. А ты?»

Когда гонец вернулся в Порт Неприкаянных Душ к югу от Люберец, там уже ждали почтовые бегуны, способные мчаться быстрее усталой лошади.

Почтовая эстафета давно использовалась в землях Великого Востока. Теперь она протянулась до самой Москвы.

Триста километров до Шамбалы письмо Гарина пробежало меньше чем за сутки. Царь Востока принял его из рук бывшего чемпиона России по марафонскому бегу и прочитал:

«Володя, если не хочешь стать мне врагом, не трогай Москву. Я же знаю, что ты хочешь сделать».

Царский ответ приехал в Белый Табор на паровозе. Эстафета донесла его только до города, а на Белорусском вокзале уже ждал армейский поезд.

Президент Экумены встретил его там, где кончается дорога.

Ответ гласил:

«Я ничего не хочу делать. Все делается само собой».