— Ты напрасно себя так низко ценишь, — сказал Арик Чудновский Ларисе Бабушкиной, когда та пришла к нему в офис. Девушка смутилась. У нее действительно были проблемы с самооценкой. То, что она видела в зеркале, хронически не совпадало с тем, в чем пытались убедить ее мужчины — и Алексей, и Юра, и даже Макс Игрунов, который, впрочем, ничего не говорил по поводу ее красоты, но почему-то усиленно домогался ее — а с чего бы ему, красивому и здоровому парню, домогаться уродины. А теперь вот этот длинногривый бородач.

— Можешь звать меня Аликом, — сказал он. — И на «ты», естественно. Его с детства называли Ариком, и он сам тоже всегда так представлялся. Так что с новым именем, записанным в чужих документах, у него поначалу возникли трудности.

Арик быстро понял, что становиться «Шурой» или «Сашей» опасно — всегда есть риск сбиться, неправильно представиться или запоздало отреагировать на обращение. Вот он и решил стать Аликом. Алик и Арик — разница в один звук, да и звуки похожи. Как любой обладатель редкого имени, Чудновский всегда оглядывался, когда кто-то произносил: «Арик!» И когда рядом звучало «Алик!» — он оглядывался тоже, поскольку эти имена очень похожи. Обладатели распространенных имен обычно реагируют иначе. Можно выйти на многолюдную улицу и во весь голос заорать: «Саша!» — и почти все Александры будут идти мимо, не оборачиваясь, поскольку решат, что зовут кого-то другого. А на такой же крик: «Артур!» все Артуры (вряд ли их будет много даже на очень многолюдной улице) наверняка обернутся, потому что любой Артур с детства привыкает, что он один такой, а вокруг толпами снуют Саши, Сережи, Игори и Димы.. Появление поблизости второго Артура вызывает у обладателя этого имени сильное подсознательное удивление — надо же, как нас много, а я и не знал. Имя Аристарх встречается еще реже — раз этак в сто. Правда, уменьшительно-ласкательное Арик заметно расширяет круг, так как охватывает заодно Аркадиев, Арсениев и тех же самых Артуров. Что касается Алика, то это имя раздвигает круг до необъятных пределов, ибо может обозначать не только Альбертов и Алишеров, но также Алексеев, Леонидов и Александров. А это уже совсем другая категория имен.

— Можешь звать меня Аликом, — сказал Аристарх Чудновский Ларисе Бабушкиной и предложил сразу перейти на «ты». Однако Лариса робела. «Алик» выглядел лет на тридцать пять, а к людям такого возраста она с детства была приучена обращаться на «вы» и желательно по имениотчеству.

Так как своего имени-отчества «Алик» не назвал, Лариса постаралась обойтись вообще без обращений — это вполне возможно и даже не очень трудно. Фраза: «Алик, ты действительно думаешь, что я гожусь в фотомодели?» и просто «Ты действительно думаешь, что я гожусь в фотомодели?» совершенно равнозначны, и двусмысленность появляется только в том случае, если в беседе участвует несколько человек и без обращения непонятно, кому адресован вопрос. Впрочем, сходу перейти на «ты» Лариса тоже не смогла и вообще старалась поменьше говорить и побольше слушать, предпочитая не проявлять инициативу, а отвечать на вопросы. В офисе были люди, но Арик быстро увел девушку в отдельную комнату с задернутыми черными шторами. Комната эта служила одновременно студией и фотолабораторией.

— Так ты согласна сниматься без одежды? — спросил он, оставшись с Ларисой наедине.

— Вам правда это нужно? Я хочу сказать, для журнала. Или вам просто интересно, какая я голая? А может, вы хотите со мной переспать? Тогда я не согласна. У меня есть друг, а с первым встречным я не хочу…

— Спокойствие, только спокойствие, — прервал этот поток сознания Чудновский. — Во-первых, ты неправильно себя ведешь. Неспровоцированная агрессия еще никогда не приводила ни к чему хорошему. Хорошо, что тебе попался я, а не какая-нибудь акула бизнеса, которая за такие слова запросто откусила бы тебе голову и выставила за дверь. При этих словах девушка невольно усмехнулась. Видно, она представила себе акула бизнеса, которая откусывает ей голову и выставляет (что? голову? или то, что останется?) за дверь. А Чудновский тем временем продолжал.

— Отвечаю по пунктам. Я не первый встречный — я человек, который хочет дать тебе денег. Но, естественно, не просто так. Твои дополнительные условия мы обговорили по телефону, и я их принял. Так что теперь я предлагаю тебе простой обмен по принципу первобытной торговли. Ты мне свое голое тело для съемок, а я тебе — деньги и компьютер на всю ночь. Или даже на день — все равно мы еще толком работать не начали. Да кстати — спать мне есть с кем, так что это пусть тебя не беспокоит. Лариса подозрительно покосилась на диван у стены и задумалась. Потом сказала: «Ладно», — и застыла в напряженной позе, не зная, что делать дальше.

— И опять ты неправильно себя ведешь, — сказал Арик. — Когда тебе предлагают работу — а особенно вот такую работу — ты непременно должна поинтересоваться, сколько тебе будут платить. Лариса чуть было не произнесла: «А сколько мне будут платить?» — но вовремя сообразила, что тогда она будет выглядеть просто круглой дурочкой.

— Кстати, ты безработная? — спросил Чудновский, освобождая Ларису от необходимости ломать голову над продолжением беседы.

— Нет, я в больнице работаю, — сказала она. — Санитаркой.

— Ага, — произнес Арик понимающе. Недаром он был сыном учительницы. — И сколько тебе платят? Лариса сказала, сколько ей платят, и Арик спокойно кивнул. Потом достал из кармана сумму, примерно равную месячной зарплате больничной санитарки (с округлением в сторону увеличения) и сообщил.

— Это гонорар за сегодняшний сеанс. Раздевайся и начнем работать.