Адъютант генерала Игрунова Игорь Цыганенко умел располагать к себе людей и благодаря этому качеству подружился с одним из сотрудников Приозерного РОВД. И когда журналист Зимин стал наводить справки о Ларисе Бабушкиной и ее новом мужчине, этот сотрудник немедленно позвонил лейтенанту Цыганенко и предупредил его.

— Тут один корреспондент твоей Ларисой интересуется.

— Какой корреспондент? — не понял лейтенант.

— А хрен его знает. Во! Член Союза журналистов. Он тут у нас в дежурке удостоверением махал.

— Понятно, — пробормотал Цыганенко и пошел докладывать шефу. Генерал, выслушав доклад, пару минут сидел молча, а потом глухо произнес.

— Лучше бы она утопилась! Для него все было ясно. Ничего не добившись в милиции и почему-то передумав топиться, девчонка обратилась к журналистам. А те стали раскручивать сенсацию.

Еще бы: сын генерала, командира боевой дивизии — грязный убийца. Из этого выйдет такой отличный заголовок.

— Говоришь, она санитаркой работает? — спросил генерал некоторое время спустя.

— Да.

— И у нее живет безработный мужик?

— Так точно.

— Значит, денег у них нет.

— Нет. Она продала по дешевке акваланг, принадлежавший Черкизову, и жила на эти деньги несколько месяцев. Но вряд ли у нее что-нибудь осталось.

— Отлично. Как ты думаешь, если дать ей денег — она заткнется?

— Не знаю, не уверен. Говорят, что она слишком любила Черкизова, и еще говорят, что она равнодушна к деньгам.

— Все равно у нас нет другого выхода. Надо предложить ей денег и поставить условие: никаких контактов с журналистами. Пусть скажет им, что все выдумала.

Что мой парень просто приставал к ней, а она решила ему отомстить. А теперь передумала, и ей очень стыдно.

— А если не получится?

— Молись, чтобы получилось. Прозвучало это так, что Цыганенко вздрогнул. После таких слов он не исключал, что генерал может пойти на любые меры. Вплоть до того, что поручит адъютанту убрать девчонку, чтобы та, наконец, замолчала. К чести адъютанта надо отметить, что от этого варианта он решил отказаться наотрез, вне зависимости от последствий для карьеры. Пусть уж лучше карьера летит к чертовой матери в тартарары, пусть его пошлют командовать взводом куда-нибудь в вечную мерзлоту, только бы не в тюрьму. В конце концов, это не его сын, а генерала Игрунова — пусть он сам и разбирается со своим драгоценным чадом.

— Вы с сыном уже говорили? — ни с того ни с сего спросил Цыганенко, слегка потеряв контроль над собой от всех этих мыслей — и тут же осекся, поскольку понял, что это не его собачье дело. От такого вопроса генерал вполне мог прийти в ярость — а в гневе он был страшен.

Однако же в ярость не пришел и ответил достаточно спокойно.

— Нет. Что я ему скажу? Наору, постучу кулаком по столу, в угол поставлю? По морде съезжу? И что? Думаешь, он будет меня случать? Да он меня ежедневно открытым текстом нахер посылает! Ты что думаешь, я о нем сейчас забочусь? Я о себе забочусь. Лейтенант Цыганенко не задал вопроса: «Что же делать?» — но генерал прочел его в преданном взгляде красивых черных глаз адъютанта. И с неподдельной грустью, даже тоской в голосе произнес.

— Жду не дождусь, когда этому ублюдку стукнет восемнадцать. Уж я его законопачу в такую часть, где ему тюрьма курортом покажется. И плевать мне, что скажет его мать.