Автор просит не воспринимать этот роман как пособие по мировой политике, космической технике, биржевым операциям или ведению информационных войн. Все это только антураж, на фоне которого развивается сюжет. «Орлиное гнездо» — не фантастика, но фантазии здесь более чем достаточно. И если кто-то, прочитав очередной эпизод, вдруг воскликнет: «Так не бывает!» — я не стану спорить. Ведь я не претендую на документальность, а просто хочу, чтобы читателям было интересно.

* * *

1

— О черт! — воскликнул сержант Макгвайр, уставившись на экран монитора.

Если быть совершенно точным, то он сказал: «О дерьмо!», но мы не будем отступать от сложившихся традиций перевода американских ругательств на русский язык. Тем более что любому языковеду известно: нецензурные выражения не несут никакой смысловой нагрузки — одну только эмоциональную.

И вообще, нам незачем углубляться в филологические изыски. Достаточно знать, что сержант американских ВВС Брайан Макгвайр громко выругался, и причиной тому было свежее сообщение компьютера.

Пробежав пальцами по клавишам и понажимав «мышкой» экранные кнопки, сержант ненадолго задумался, а потом заорал так, что его услышали все, кто находился в диспетчерской:

— Да не может этого быть!

— Что там у тебя? — спросил дежурный офицер Стивенс слегка встревоженно. Дежурство подходило к концу, и ЧП в это время было бы совсем некстати. Как, впрочем, и в любое другое время.

— Проблемы, сэр, — ответил сержант. — «Янг Игл» перешел на аварийное управление.

— Черт! — выругался в свою очередь офицер. — Ты проверил, в чем дело?

— В том-то и проблема сэр. Наш аварийный канал отключен.

— То есть как?

— Не знаю, сэр. Кто-то управляет спутником по аварийному каналу, но это не мы.

— Что за бред, сержант? — воскликнул Стивенс, судорожно нажимая на клавиши своей консоли. — Ни у кого, кроме нас, нет доступа к управлению «Иглом».

— У кого-то есть, — констатировал сержант.

Дежурный офицер вывел изображение орбиты «Янг Игла» на большой панорамный экран и со словами: «Нет, этого не может быть. Какая-то ошибка. Наверное, программный сбой», — принялся сам проверять показания телеметрии.

Телеметрия, однако, показывала именно то, что сказал сержант: аварийный канал работал вовсю, хотя единственный управляющий центр, который мог его включить, этого не делал.

Потом началось самое страшное.

— Господи Иисусе! — произнес в наступившей тишине сержант Макгвайр, увидев, что «Янг Игл» один за другим отключает работающие через него каналы связи.

Дежурный офицер побелел и схватился за телефонную трубку. Доклад непосредственному начальству занял совсем немного времени (хотя упомянутое начальство тоже сначала не поверило и задало вполне резонный вопрос: «Вы там что, перепились все или с ума посходили?»), однако за это время изображение орбиты «Янг Игла» успело исчезнуть с панорамного экрана, а данные его телеметрических систем — с рабочих дисплеев.

— Господи Иисусе! — повторил сержант. Он выглядел совершенно ошалевшим, хотя ему-то как раз беспокоиться было не о чем. Все равно дежурный оператор в сержантском звании не смог бы предотвратить ЧП такого рода — это выходит за пределы его компетенции.

Чего нельзя было сказать о дежурном офицере Стивенсе, которому грозили крупные неприятности. Ведь если кто-то перехватил управление совершенно секретным военным спутником — значит, кто-то это дело проворонил. А поскольку Стивенс принял утром дежурство, не сделав предшественнику никаких замечаний, то именно он и подходит как нельзя лучше на роль козла отпущения. Недаром, положив трубку и увидев изменения на панорамном экране, майор Стивенс прошептал еле слышно:

— Сохрани нас Господь.

— Аминь, — произнес кто-то из диспетчеров, и остальных присутствующих, которые потрясенно молчали, охватило такое чувство, будто они находятся не в засекреченном Центре управления полетами космических аппаратов военного назначения, а в какой-нибудь приходской церкви.

2

Недаром так говорят о чем-то запредельно прекрасном даже те, кто никогда не бывал за пределами Земли.

Космос действительно бесконечно, потрясающе красив. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть хотя бы цветные фотографии Юпитера, снятые с близкого расстояния «Вояджерами» и «Пионерами». Конечно, всю красоту фотографии передать не в состоянии, но даже того, что нам удается увидеть, достаточно, чтобы оценить величие космоса, чтобы ощутить, как он прекрасен.

Впрочем, искусственный спутник Земли с гордым именем «Молодой орел» никакого отношения к Юпитеру не имел. Он обращался вокруг родной планеты, вид которой тоже потрясающе красив из космоса. Орбита его проходила несколько ниже орбит большинства спутников связи и ретрансляции телевизионных сигналов, но выше, чем у метеорологических спутников и пилотируемых систем.

Основную массу космических аппаратов в этом поясе составляли спутники военные. «Янг Игл» принадлежал к их числу, но отличался от собратьев весьма существенно. Это был аппарат нового поколения, который оказался бы совершенно бесполезен в пятидесятые годы и крайне неэффективен в семидесятые.

Теперь же он был чуть ли не самым грозным оружием из всего, что придумало человечество. Хотя это с какой стороны посмотреть. В области убийства людей атомная бомба дала бы «Янг Иглу» тысячу очков вперед хотя бы потому, что этот спутник совсем не умел убивать. Зато насчет того, чтобы ввергнуть цивилизацию в хаос без кровопролития — здесь ему не было равных.

«Янг Игл» умел нарушать работу спутников связи, составляющих основу основ современных телекоммуникаций. Без них нынешний мир — как без рук. Вернее — как без глаз, без ушей и без рта, подобно японским обезьянкам, символизирующим отрешение от мира.

Некоторые аналитики, из тех, что строят прогнозы на будущее, говорят, что следующая война будет информационной. Соединенные Штаты, которые всегда стремятся бежать впереди прогресса, не собираясь воевать ни с кем конкретно, но включив в число потенциальных противников половину земного шара (там и одна шестая часть суши, случись ей повернуть не туда; там и Восток, который, как известно, дело тонкое; там и горячий Юг — настолько горячий, что никогда не знаешь, где полыхнет), решили заранее подготовиться к информационной войне, и «Молодой орел» был первой ласточкой соответствующей программы Пентагона (прошу прощения за невольный каламбур).

Знали про этот спутник лишь очень немногие люди в Пентагоне и высшем командовании НАТО. Тех же, кто имел информацию об истинном назначении «Янг Игла» или хотя бы догадывался о нем, было еще меньше. Во всяком случае, дежурные в Центре управления полетами, расположенном на авиабазе Флеминг в штате Невада (вернее, глубоко под нею), не имели об этом никакого понятия. Им лишь было сказано, что данный спутник относится к категории аппаратов особой важности и секретности — и теперь этого оказалось достаточно, чтобы все — от рядовых до старших офицеров — взмокли, как мышь под метлой, и через слово поминали Бога и дьявола, подозревая их обоих в тайном заговоре против Американского военного ведомства.

«Янг Игл» перестал передавать на Землю телеметрическую информацию, сошел с орбиты и исчез неизвестно куда. Ребята, которые в свое время смотрели фильм «Захват-2» со Стивеном Сигалом в главной роли и много смеялись над дилетантскими ошибками создателей этого боевика, теперь попали в передрягу, вполне сопоставимую с той, которую голливудские мастера положили в основу сюжета упомянутого фильма.

Черт бы побрал Голливуд вместе с Пентагоном!

3

— Пусть кто-нибудь объяснит наконец коротко и ясно, что произошло.

Генерал Дуглас, который произнес эти слова тоном, не предвещающим совершенно ничего хорошего, не был специалистом в области исследования и использования космического пространства и мало что понимал в спутниковых орбитах. Зато в деле распутывания щекотливых ситуаций, расследования преступлений, которые нельзя доверить полиции, разрешения опасных конфликтов и нейтрализации всевозможных неприятностей, которые время от времени случаются в Пентагоне, генерал съел не одну собаку. И теперь, всего через несколько часов после потери связи со спутником «Янг Игл», он прибыл в невадский Центр управления полетами, замаскированный под обычную авиабазу, чтобы возглавить комиссию по расследованию прискорбного происшествия и нейтрализации его последствий.

Дело пока не вышло за пределы военного ведомства. О чрезвычайном происшествии доложили министру обороны, и, хотя ситуация представлялась очень серьезной, он не счел необходимым немедленно информировать президента. Министр надеялся, что это не более чем техническая неполадка и команда генерала Дугласа быстро во всем разберется, а потом можно будет доложить о случившемся президенту в благоприятном ключе. Конечно, неприятно терять миллиарды долларов, затраченные на создание и запуск «Янг Игла», но, по совести говоря, это мелочь в сравнении с теми убытками, которые спутник может причинить, если кто-то чужой ухитрится использовать его по прямому назначению.

Теоретически это невозможно — слишком много защитных барьеров наворочено в компьютерной системе спутника, и они со стопроцентной гарантией должны спасать его и от дурака, и от злоумышленника. Но чего не бывает на белом свете! Теоретически перехватить управление «Янг Иглом» тоже невозможно, однако это случилось. Чиновники в Вашингтоне могли надеяться на технический сбой, но ребята на авиабазе в Неваде нисколько не сомневались в том, что имело место злонамеренное вмешательство посторонних сил. Именно об этом в один голос вопили приборы, и дежурный по Центру майор Стивенс сразу же развеял иллюзии вашингтонских гостей по поводу причины ЧП.

— В 23.44 по местному времени «Янг Игл» самопроизвольно переключился на аварийный канал управления. Диспетчер доложил об этом немедленно и тут же произвел проверку, в результате которой выяснилось, что наш аварийный канал отключен и, следовательно, спутник управляется откуда-то извне. Мы попытались восстановить нормальную схему управления, но потерпели неудачу. В 23.48 телеметрическая информация со спутника перестала поступать, и к настоящему моменту связь полностью утрачена. Не удается также проследить за траекторией его полета. Очевидно, произошел переход «Янг Игла» на неизвестную нам орбиту, и вызван он посторонним вмешательством.

— Возможность технической неполадки исключена? — начал с главного вопроса генерал Дуглас.

— Сейчас эта возможность перепроверяется еще раз, сэр, но уже можно сказать, что она крайне маловероятна, — осторожно ответил Стивенс.

Впрочем, он знал, что никакая осторожность ему не поможет. С карьерой, которая так удачно складывалась до сих пор, можно было распрощаться — независимо от того, есть в происшествии его вина или нет. Вашингтону непременно понадобится стрелочник, а он — главный кандидат на эту роль.

— Где находился спутник, когда все произошло? — спросил полковник из свиты Дугласа, который, в отличие от генерала, как раз являлся специалистом по космическим системам и интересовался прежде всего конкретными обстоятельствами дела.

— Здесь еще одна проблема, сэр, — сказал полковник Робинсон, непосредственный руководитель проекта «Орлиное гнездо», жестом остановив майора Стивенса, уже открывшего было рот для ответа. — Примерно в 23.30 «Янг Игл», двигаясь с запада на восток, пересек границу России.

— Только этого не хватало, — пробормотал кто-то из присутствующих, а генерал Дуглас, и без того хмурый как осенняя туча помрачнел еще больше и спросил:

— Это могли сделать русские?

Прибывший вместе с ним из Вашингтона представитель Агентства национальной безопасности, которое занималось информационной безопасностью страны и в силу этого курировало проект «Орлиное гнездо», поднял голову от бумаг:

— Сомнительно. Хотя… Выйти на связь с любым спутником можно с помощью элементарного передатчика и параболической антенны. Надо только знать его местоположение, частоту связи и коды доступа. Но если эти коды стали известны в Москве — значит, у нас утечка на самом верху. Могу выразиться еще точнее: в таком случае русский шпион сидит сейчас за этим столом.

Все невольно посмотрели друг на друга, но ни у кого на лбу не было написано, что он — русский шпион. Неловкую паузу прервал генерал Дуглас, который задал очередной лаконичный вопрос:

— Другие версии?

— А нет никаких версий! — вдруг сорвался полковник Робинсон. — Надежность «Янг Игла» считалась абсолютной. Вплоть до того, что ни у кого нет полного набора кодов доступа. Они разделены между четырьмя хранителями — как секрет кока-колы, только охраняются еще надежнее. Кроме того, элементы кода рассредоточены по компьютерам здешней базы — по ним спутник идентифицирует управляющие сигналы. Но здесь опять-таки нет полного набора, а попытка взлома сети неизбежно вызвала бы общую тревогу. Так что если говорить о чужой разведке, то шпион должен быть не один, а как минимум четверо — все четыре хранителя.

— Кто?

— Генерал Гордон, профессор Лемье, командир базы полковник Кармайкл и я.

— Этот профессор, он что — француз или канадец?

— Американец до мозга костей. Он из Нового Орлеана.

— Почему его нет здесь?

Все остальные хранители кодов присутствовали на совещании, а профессора почему-то не было.

— Он на Гавайях, сэр, — ответил Робинсон. — Некоторое время его не могли найти, и мы уже начали беспокоиться, но час назад нам доложили, что он получил сообщение о ЧП и немедленно вылетает на материк.

— Где он был, когда его искали, и что он вообще там делает? — поинтересовался генерал.

— Занимается подготовкой станции телеметрического контроля к новым запускам по проекту «Орлиное гнездо». А был он на каком-то диком пляже со своей женщиной.

— Без охраны и контроля? — удивился Дуглас.

— Понимаете, генерал, профессор Лемье — это своего рода гений. Если мы не будем выполнять его требований и станем докучать ему нашими, он запросто может бросить работу, и ничто его не удержит. Денег у него хватает, так что в этом он от нас не зависит. А принуждать мы его не в состоянии. Конечно, существует контракт, но проконтролировать работу профессора мы не можем. Невозможно заставить человека думать в приказном порядке. А другого такого специалиста у нас нет. Так что приходится идти на всевозможные поблажки.

— Проклятье! — не выдержал генерал. — Пусть кто-нибудь мне объяснит, что здесь у вас творится. Это армия или дом терпимости? А если этот ваш профессор со своей бабой ездил на пляж встречаться с русскими аквалангистами? Вы такую возможность исключаете?

— Исключаем, — подал голос человек из АНБ. — Любовница профессора — наш агент.

— И то слава богу, — сказал генерал. — Но, по-моему, если уж это такой ценный специалист, то к нему надо приставить десяток крепких парней, а не одинокую даму для постельных игр. Надеюсь, он никуда не пропадет по пути от Гонолулу до Невады.

— Полет беспосадочный, — сказал Робинсон, пожимая плечами.

— Я не удивлюсь, если при вашем бардаке он выпадет из самолета и приземлится где-нибудь на российской территории. Или в Китае. Кстати, Китай не может быть замешан?

— При пролете над Россией аппарат некоторое время находится в пределах прямой видимости для китайских остронаправленных антенн, — ответил Робинсон.

— То есть может?

— Может. Может быть замешан кто угодно. Вся Европа и большая часть Азии. Тоталитарные государства, террористы, экстремисты, пацифисты, организованная преступность, а также те, кто лично не любит президента Клиффорда и звездно-полосатый флаг. У всех теперь есть спутниковые антенны и компьютеры. Вот только кодов «Янг Игла» ни у кого нет.

— Стало быть, и они тоже есть, — мрачно произнес генерал.

4

Бармалея прикончили по всем правилам гангстерских разборок. К нему не подсылали гениальных киллеров с мудреными орудиями убийства, ему не подсыпали яд в стакан и даже не подкладывали бомбу под капот шестисотого «Мерседеса». Баловство это все.

Бармалея изрешетили автоматными пулями прямо у ворот роскошного особняка неподалеку от города Питера, где упомянутый Бармалей и проживал вместе с чадами, домочадцами, собаками и слугами.

А не ходите, дети, в Африку гулять. Потому что в Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы.

В данном случае под Африкой следует понимать российскую организованную преступность, где акулы и крокодилы тоже не редкость, а гориллы вообще попадаются на каждом шагу.

Правда, Бармалей чувствовал себя в этой среде, как рыба пиранья в мутных водах южноамериканских рек. Корней Чуковский, кстати, тоже поставил Бармалея (не этого, а сказочного) в один ряд с гориллами и крокодилами — так что все правильно.

Вот только не сложилось что-то у грозного обитателя пригородного особняка. Сожрали его другие пираньи, акулы и аллигаторы. Патологоанатом, который несколько часов спустя производил инвентаризацию бренных Бармалеевых останков, насчитал в его теле одиннадцать пуль, но, по мнению экспертов-криминалистов, еще несколько штук прошли навылет.

Охрана, бездарно проворонившая нападение, попыталась было задержать стрелка, но его надежно прикрывали. Героическая погоня продолжалась три минуты, стоила жизни двоим охранникам и четырем собакам, но закончилась ничем. Машины с убийцами умчались, завывая форсированными моторами, а наикрутейшие тачки Бармалеевой охраны были легко и быстро выведены из строя прицельным огнем по колесам и бензобакам.

Первым, еще раньше милиции, на место происшествия прибыл ближайший сотрудник Бармалея, его старый соратник и правая рука, известный в криминальных кругах под именем Серый Волк. Или просто Волк, а по большой дружбе — просто Серый.

Его очаровательную жену девятнадцати лет от роду, естественно, именовали в народе Красной Шапочкой, хотя она принципиально не носила на голове ничего красного. По пьяни гориллы и крокодилы вели иногда высоконаучный спор о том, съел ли уже Волк Красную Шапочку, когда женился на ней, или этот волнующий момент еще только предстоит. И уж совсем непонятной в этой ситуации была личность бабушки, без которой сказка про Красную Шапочку просто немыслима. Поскольку жена Волка была круглой сиротой, то есть не имела не только бабушки, но и папы с мамой (они вместе взорвались в папиной машине еще на заре новорусского капитализма), было решено считать таковой бабушкой Бармалееву маму, потому что именно она после упомянутой трагедии взяла несчастную сиротку на воспитание. Покойный Шапочкин папа, надо сказать, был крупным мафиозием первой волны и большим другом Бармалея. Настолько большим, что Бармалея никто в его убийстве не заподозрил, хотя — намекнем для понятливых — очень даже следовало бы.

Бармалей по доброте и широте душевной подобные шуточки по своему и маминому адресу воспринимал с юмором и их распространению не мешал. Серый Волк тоже не слишком обижался, понимая, что имя — это крест, который дается человеку с рождения, и нести его надо с гордо поднятой головой. И если папа с мамой по недосмотру назвали тебя Сергеем, а фамилия твоя — Волков, то быть тебе до смерти Серым Волком, а твоей жене — Красной Шапочкой. И хоть ты насмешников поубивай, а ничего с этим поделать нельзя.

Да и не позволил бы Бармалей убивать своих людей из-за такого пустяка. И просто бить — тоже не позволил бы. Хоть Серый Волк и правая рука Великого и Ужасного, а на самоуправство ему разрешения не дано. Кадры надо беречь, потому что они решают все. А кадры — это не только правая рука, но и левая тоже, и даже третий помощник четвертого секретаря младшего запасного охранника — если вдруг левая нога господина Бармалея возжелает учредить такую должность и нанять на нее сотрудника.

Но господин Бармалей умер, и Серый Волк, оповещенный об этом звонком по сотовому телефону, прибыл в особняк через пятнадцать минут, дабы без малейшего промедления вступить во владение наследством.

Нет, он вовсе не претендовал на личные сбережения Бармалея и на его движимое и недвижимое имущество. У Бармалея была жена с двумя сыновьями и дочерью, и все это должно отойти им. Однако мафия — не королевский двор, и власть в ней по наследству не передается. То есть у сицилийцев с их семейственностью, может быть, все происходит как раз в лучших традициях королевских дворов, но у нас сицилийские обычаи как-то не прижились. Сыновья Бармалея еще слишком малы годами для таких дел, да и папочка, надо сказать, готовил им совсем другую судьбу. Бармалею, не чуждому тщеславия, хотелось, чтобы дети его стали не бандитами, а легальными знаменитостями — звездами кино или эстрады. Человек он был начитанный и тщательно изучил опыт американских гангстеров, который однозначно свидетельствует о том, что даже самый беспредельный беспредел когда-то кончается и на каждую мафию в конце концов найдется свой Эдгар Гувер. Но даже не в этом дело — у нас ведь страна парадоксов, так что вполне возможно, что до прихода российского Гувера сменится еще не одно поколение гангстеров. Проблема в другом: слишком уж опасное это занятие — организованная преступность. Мафиози, особенно рангом повыше, крайне редко умирают своей смертью. А кто же захочет своему ребенку такой судьбы. Нет уж — пусть лучше детки выкобениваются перед камерой да перед публикой и зарабатывают всенародную любовь, а деньги, без которых со всенародной любовью бывают проблемы, отец как-нибудь обеспечит сам.

Теперь денежки Бармалея достанутся его жене, а как она ими распорядится — это еще большой вопрос. Возможно, что у Бармалеевых деток будут проблемы с артистической карьерой, ибо их мама отличается коммерческим кретинизмом и известна тем, что несколько лет назад вбухала кучу карманных денег в акции МММ, несмотря на предостережения мужа и всех его друзей насчет того, что столь тонкое дело — не для ее куцых мозгов.

Если Бармалей оставил завещание, то все может получиться иначе, и тогда дети его не будут знать нужды и бедности. Но беда в том, что никто из соратников не слышал, чтобы Бармалей когда-нибудь соизволил выразить свою последнюю волю в письменной форме. Хотя это и странно при столь трогательной заботе о детях, при такой жене и при такой опасной работе — ведь, согласно последним данным, главари мафии по уровню риска, характерного для профессии, идут впереди всех, опережая даже летчиков-испытателей и российских банкиров.

Воля Бармалея в отношении наследования власти тоже письменно зафиксирована не была, но устно Великий и Ужасный говорил об этом неоднократно и прочил в наследники всегда одного и того же человека — Серого Волка. Видно, не хотелось ему прерывать сказочную традицию. А вернее всего — тут играли роль деловые соображения. Ведь лучше Серого никто с этой работой не справится.

Да только что толку от этой устно выраженной воли, а хоть бы и от письменной, если бы она была — Бармалей-то теперь покойник. Тут ведь в суд по наследственным делам не обратишься. А между тем акулы, крокодилы и пираньи так просто власть отдавать не любят и с превеликим удовольствием кушают друг друга прямо на поминках по усопшему вождю. Могут и волка съесть, попадись он им на зуб.

Потому-то и спешил Серый Волк в особняк Бармалея, дабы раньше других занять исходную позицию для драки. «Кто не успел — тот опоздал», — гласит народная мудрость. А кто успел — тот, соответственно, и съел.

Глядя на неостывшее тело босса и на лужи крови вокруг, Серый Волк думал о том, что эта кровь не последняя. Сколько ее еще прольется — любая донорская станция позавидует.

«Ну и пусть льется, — думал Серый, поглаживая то место на брюках, где обычно выпирал пистолет. Сейчас его там не было, потому что к месту событий приближалась милиция, а Волку совсем не нужны были лишние неприятности. — Пусть льется любая кровь — акулья, крокодилья, рыбья. Лишь бы не волчья».

А среди тех, кто не успел первым прибыть к телу Бармалея, уже зарождалась и наливалась черным соком шальная — а впрочем, не такая уж и шальная — мысль: а почему бы не устроить охоту на волков. С флажками, с вертолетами, с ружьями наперевес. Чем волчья кровь лучше любой другой — почему это ее проливать нельзя?!

Очень даже можно.

5

— Дедово, следующая Дедово-2, — грустно сообщил машинист электрички пассажирам, набившимся в вагоны в неисчислимом количестве. Наверное, он думал в этот момент о чем-то своем и был не в настроении.

Пассажиры тоже были не в настроении, потому что вот уже без малого два часа — от самого Питера — испытывали массу неудобств.

На старте дневного рейса все вагоны электрички изнутри представляли собой жуткое зрелище — чудовищную мешанину из потных тел, рюкзаков, баулов, сумок, орудий труда и (гораздо реже) отдыха, собак, кошек и одной домашней крысы, которую в процессе посадки чуть не раздавили, хотя она находилась в прочной стальной клетке. Еще в одном из вагонов имел место попугай, который не очень разборчиво кричал: «Сам дурак!» Впрочем, из-за чудовищного гвалта, который стоял в поезде на всем протяжении поездки, попугая никто не слышал.

Народ ехал на дачу.

Странное это занятие — каторжный дачный труд под видом активного отдыха — было вещью вполне понятной и оправданной в эпоху всеобщего дефицита. Если фрукты и овощи невозможно купить в магазине, а на рынке они непомерно дороги, то есть смысл в том, чтобы выращивать их самостоятельно.

Но теперь-то… Дефицита больше нет, и любые, даже самые экзотические фрукты и овощи продаются на каждом углу. И тем не менее, начиная с весны и до поздней осени народ с маниакальным упорством штурмует электрички и, не разгибая спины, проводит все выходные на даче, расплачиваясь своим здоровьем за скудный урожай.

Говорят, нынче все дорого. Веский аргумент. Да вот только если посчитать непредвзято, то получается, что дачный урожай обходится нисколько не дешевле, чем покупные овощи и фрукты в таком же количестве.

И напрашивается вывод: не урожай ценят наши люди в дачном труде, а сам процесс. Воспитанные в слепом поклонении Труду с большой буквы и приученные при этом не задумываться о цели труда и его конечном результате, российские (а вернее, советские) граждане совершенно не умеют отдыхать. Хоть мы и самая читающая страна в мире, но среднестатистические трудящиеся массы книг не читают, по телевизору смотрят преимущественно сериалы про заморскую жизнь (которые идут чуть ли не круглые сутки), а чем можно заняться еще в свободное от работы время — не имеют ни малейшего представления. Или, вернее, выбирают одно из двух — пьянка или еще какая работа типа непрерывного наведения чистоты в квартире, непрекращающейся стирки, бесконечного ремонта жилья, ну и, само собой, дачи.

А, надо отметить, — женщины у нас в стране пьют все-таки меньше мужчин. Так что выбора как бы и не остается.

И не надо клеветать на наш замечательный народ — дескать, он ленив не в меру и никогда хорошо работать не будет — особенно если не из-под палки. Это неправда. Нет, конечно, на родное государство или на доморощенного капиталиста работать русскому человеку неохота — но на себя, любимого, он будет вкалывать с радостью, с утра до вечера, до дрожи в коленках и полного неразгибания спины. Достаточно заглянуть как-нибудь летом в любой дачный поселок, чтобы понять, что русские — такие же трудоголики, как и американцы. Только вот энтузиазм свой вкладывают не туда. Американец с энтузиазмом зарабатывает деньги в своей фирме, а фирма за счет этого развивается и помогает развиваться стране. А наши люди вбухивают свои деньги, свой труд и свой энтузиазм в землю, не получая взамен и половины вложенного. Дача, огород, еще огород, у некоторых семей — по три-четыре участка, и каждый надо вскопать, удобрить, засеять, прополоть, все лето поливать — чтобы потом прослезиться, подсчитав урожай. А экономика рушится — какая может быть работа после дачных выходных, когда руки ломит, башка трещит, в пояснице стреляет и суставы вот-вот вывалятся из своих гнезд.

К счастью, новое поколение российских граждан, кажется, начинает понимать бессмысленность дачного безумия и стремится зарабатывать деньги осмысленным трудом, покупать на эти деньги еду и что надо еще, а в свободное от работы время отдыхать в свое удовольствие. Похоже, мы понемногу цивилизуемся, и идея натурального хозяйства, устаревшая еще в позапрошлом веке, уже не кажется нам панацеей от всех бед.

Вообще феномен дачного труда заслуживает отдельного исследования, и заниматься этим должны не беллетристы, а социологи и специалисты в области человеческой души. Нас же интересует поезд, который вышел из Санкт-Петербурга солнечным летним днем, чтобы через два часа благополучно прибыть в дачное место Дедово и высадить здесь треть спрессованных пассажиров, а остальным дать вздохнуть если не полной грудью, то хотя бы половинкою ее.

Еще больше пассажиров выйдет в Дедово-2, где расположен основной дачный массив. И тогда тем, кто едет дальше, станет совсем легко дышать. Но это нас с вами уже не касается, потому что два персонажа, которые должны нас интересовать, вышли именно на платформе Дедово.

Впрочем, сказать, что они вышли, было бы преувеличением. Их вынесли. Тот из персонажей, который был мужчиной, при этом высказывал окружающим свои претензии, особенно напирая на то, что он не резиновый и даже не надувной. Второй персонаж — девушка нежного возраста, то есть лет примерно восемнадцати, лишь тихонько попискивала, когда давление извне превышало предел сжатия, на которое рассчитан ее хрупкий организм.

На платформе она отерла пот с чела, дыша при этом, как спринтер, только что пробежавший марафон и вдобавок в нем победивший.

— Ты жива? — спросил ее спутник.

— Частично, — ответила девушка, отходя подальше от трудящихся масс, которые подобно табуну мустангов проносились мимо, стремясь — скорее! скорее!!! — попасть на свои участки и продолжить извечное и бесконечное соревнование с соседом за звание лучшего дачника всея Руси.

— До какой степени частично? — поинтересовался молодой человек.

— До степени болезненной, — ответила девушка, продемонстрировав тем самым свою начитанность, поскольку выражение она употребила книжное.

— То есть идти можешь? — решил уточнить спутник.

— Не уверена, — сказала девушка и сделала несколько пробных шагов.

На четвертом шаге ремешок ее правой босоножки сказал «хряп!» и оборвался.

— Мать твою так, — произнесла девушка с некоторой досадой. — А все потому, что эти козлы всю дорогу стояли на моей ноге.

— И сколько же козлов на ней поместилось? — слегка удивленно спросил молодой человек, бросив внимательный взгляд на изящную девушкину ступню.

— Дурак, — ответила девушка беззлобно. — Счас как стукну.

С этими словами она сняла с ноги босоножку и направилась к товарищу с грозным выражением на лице и поврежденным предметом обуви в воздетой к небу руке.

— Достукаешься, — предупредил девушку спутник и отобрал у нее босоножку. — Вот как закину в крапиву.

И размахнулся, якобы собираясь действительно забросить босоножку в заросли крапивы, которые плотной стеной возвышались по обеим сторонам платформы.

— Я тебе закину! — возмутилась девушка и быстренько отобрала у друга свою собственность.

Все это они проделывали с людоедскими улыбками на лицах, и не было никаких сомнений в том, что молодые люди просто шутят.

Как бы то ни было, девушке пришлось идти босиком. По пути она тихо бурчала себе под нос что-то про козлов, которые почем зря портят хорошие вещи, но это была просто дань ритуалу. На самом деле она любила ходить без обуви и частенько баловалась этим даже в Питере. Еще она была вегетарианкой и спортсменкой, то есть по всем статьям вела здоровый образ жизни, как завещал великий Иванов.

Пока девушка ворчала, а утомившись, молчала, ее друг во весь голос распевал старую песню вагонных нищих:

Пикантность ситуации заключалась в том, что девушку звали как раз Софьей, а папа у нее был Андрей, прямо как у толстовской жены.

— Дурак, — отреагировала на эту песенку девушка и снова замолчала.

Общаясь таким манером, они дошли до окраины поселка Дедово — не той его части, где расположены дачи, а той, где живет постоянное сельское население. Здесь, впрочем, тоже обреталось немало дачников, снимающих дома или арендующих участки. Но наши герои к таковым не относились. Потому и шли они налегке, без лопат, тяпок, леек, баулов и рюкзаков. Девушка отличалась от дачников даже одеждой. Дачники предпочитают старые джинсы и неопрятные рубахи для земляных работ, а на ней было аккуратное светлое мини-платьице, в котором она походила на школьницу, хотя вот уже целый год таковой не являлась.

Дом, куда они направлялись, тоже можно было легко отличить от других — он издали выделялся тарелкой спутниковой антенны на крыше. Хотя век высоких технологий наступил уже давно, в Дедове такая антенна была одна-единственная, и местная шпана давно положила на нее глаз. Главный принцип маргиналов хорошо известен — пусть моя нищая халупа сгорит, лишь бы и у богатого соседа во дворе одни головешки остались. Так что мечтали местные завистники либо украсть эту проклятую антенну (а потом продать и пропить), либо просто разломать. Но не тут-то было. У владельца антенны во дворе проживали две большие собаки, а в доме имелось охотничье ружье с правильно оформленным разрешением. И сверх того — масса всякой потайной электроники по всему двору.

Забрел как-то один местный алкаш в этот двор среди ночи и на что-то такое премудрое ногой наступил. И тут же раздался над его головой громовой голос:

— Внимание! Вы находитесь в экстерриториальных владениях правительства звезды Альдебаран, в зоне поражения защитного лазерного луча. Следующий шаг будет последним. Немедленно покиньте охраняемое пространство, иначе вы испытаете на себе всю мощь альдебаранского оружия.

Алкаш, разумеется, не понял и половины, но струхнул здорово, а потом раззвонил дружкам, что у Лехи Питерского есть какое-то секретное оружие. И интересное — почудилось бедняге спьяну, что против него это оружие и вправду применили, так что он едва ноги унес. Дело дошло аж до милиции, но там, конечно, ни в какое особенное оружие не поверили. На всякий случай заглянул к Лешке участковый, просидел часа три и ушел довольный до крайности. Все эти три часа вполне еще нестарый (хотя и не больно молодой) милиционер играл в «Doom» на Лешином пентиуме, а по поводу оружия получил вполне удовлетворительные объяснения: нету, дескать, никакого лазера, а есть простая пугалка против воров.

Но Леша так участковому понравился, что тот не стал распространяться о результатах своих изысканий, а, наоборот, при всяком разговоре о защитных системах Лешиного дома делал таинственные глаза и произносил крайне двусмысленные фразы. И иногда захаживал в этот дом поиграть. Леша был не против — никогда не вредно иметь в числе друзей представителя закона. Да и шпана поуспокоилась. Связываться с друзьями участкового — крайне вредно для здоровья. Так что пускай антенна себе висит непропитая. Если по совести сказать, не мешает она никому — разве что глаза мозолит.

Вот в этот самый дом и постучались (образно выражаясь) девушка Софья и ее спутник. На самом деле хозяин не признавал стука в дверь — на этот случай у него имелся самодельный домофон, который местным завистникам тоже никак не удавалось ни украсть, ни сломать, несмотря на все старания.

После коротких переговоров по домофону электронный замок металлической калитки тихонько щелкнул и дверца сама собой отворилась.

— Здравствуйте, товарищи работники умственного труда! — маршальским голосом выкрикнул молодой человек, войдя в дом. А потом уже потише добавил, протягивая руку хозяину: — Ну и ты тоже будь здоров.

Тайной осталось, кто в таком случае были заявленные работники умственного труда. Никого, кроме хозяина, в обозримой части дома не наблюдалось.

— Привет! — сказала и девушка, целуя хозяина в губы.

— Но-но! — предостерегающе рыкнул на нее гость.

— Свободная женщина: что хочу, то и делаю, — огрызнулась Софья.

— Ну, здравствуй, Золотая Ручка, — нарушил наконец свое затянувшееся молчание хозяин, ответно обнимая девушку и целуя ее в щечку.

— Ну и как оно? — задал не совсем понятный вопрос Сонин спутник, оттаскивая девушку от Леши.

Леша тем не менее вопрос прекрасно понял и ответил на него так:

— Круто! Представляю, какая шизофрения сейчас творится на мысе Канаверал.

— А я не представляю, — улыбаясь до ушей, сказал новоприбывший.

6

На мысе Канаверал, между тем, было спокойно. Там не только не знали о происшествии со спутником «Янг Игл», но не имели представления даже о его существовании или, во всяком случае, назначении. То есть запустили-то его именно отсюда, на одном из шаттлов, однако меры стратегической маскировки соблюдались столь строго, что даже экипаж челнока не имел понятия о том, что он везет. Для всех «Янг Игл» был военным спутником связи и не имел имени собственного — только стандартный индекс.

В штаб-квартире НАСА в Хьюстоне тоже было спокойно. Никто даже и не подумал поставить ее в известность о происшествии в космосе.

Шизофрения творилась на другом конце Соединенных Штатов, в Невадской пустыне, на глубине семи метров под землей. Операторы Центра управления полетами сходили с ума, пытаясь понять причину загадочного поведения «Янг Игла» и предотвратить последствия этого поведения. Ни то ни другое у операторов не получалось, а начальники (число которых на базе катастрофически увеличивалось с каждым часом и которые понимали в происходящем еще меньше) только усугубляли неразбериху, довершая своей кипучей деятельностью картину окончательного и всеобщего помешательства.

В дополнение ко всему задерживался профессор Лемье. Самолет его из Гонолулу вылетел, но где-то над океаном попал в полосу ураганного ветра и грозового фронта и был вынужден отвернуть. Так что полет продлится лишние полтора часа, а может, и больше. Вообще-то можно было бы и не сворачивать — вероятность аварии лайнера даже в такой ураган крайне незначительна, однако экипаж особо предупредили, что если они разобьются с профессором на борту, то начальство обязательно снимет им голову. И, хотя перспектива такого исхода была невероятной вдвойне, пилоты решили перестраховаться.

Генерал Дуглас рвал и метал. Нижестоящее начальство отыгрывалось на подчиненных. Подчиненные пытались работать, но как раз этого им делать не давали. Даже после того как майор Стивенс, наплевав на субординацию, вытолкал из диспетчерской какого-то полковника и наорал на него, как злой папаша на провинившегося мальчишку, туда продолжали заходить посторонние, которые пытались вмешиваться в процессы, сущности коих не понимали и понять не могли. Впрочем, законные обитатели диспетчерской тоже ничего не понимали, так что разницы не было никакой.

Попутно все, от сержантов до полковников включительно, прощались с карьерой и гадали, что теперь с ними будет — увольнение с позором или перевод в какую-нибудь гнусную дыру на другом конце планеты. Все это тоже не добавляло энтузиазма, и полковник Ричардсон осторожно предупредил генерала Дугласа, что если безумие, охватившее авиабазу, будет продолжаться дальше, то у злополучного спутника в конце концов окончательно съедет крыша и он упадет своим хозяевам прямо на голову.

— Ничего, тут глубоко, нас не достанет, — ответил генерал, после чего Ричардсон решил, что и этого всеобщее помешательство не обошло стороной. А генерал на полном серьезе добавил: — Вот если он упадет на Бродвей — тогда да…

«А еще лучше — на Вашингтон. Где-нибудь поближе к Пентагону», — в сердцах подумал полковник и покинул отведенный генералу кабинет.

Но это были еще цветочки. Ягодки с семечками начались позже, когда в комнату генерала ворвался белый как мел связист и, с трудом удерживаясь от истерики, выпалил:

— Сэр, из летной диспетчерской сообщили: борт-39 передает «Мэйдей»!

— Кто передает «Мэйдей»? — болезненным голосом переспросил Дуглас.

— Борт-39, — ответил связист. — На нем летит профессор Лемье.

— Что на этот раз? — все так же болезненно и неестественно спокойно поинтересовался генерал. — Русские ракеты или китайские истребители? Или профессор все-таки вывалился из самолета?

— Я… Я не знаю, сэр, — испуганно пробормотал связист.

— Так узнайте! — заорал Дуглас так, что молодой человек в военной форме отшатнулся назад, а адъютант генерала в тревоге заглянул в кабинет.

7

Говорят, что современный воздушный транспорт безопаснее любого другого, включая железнодорожный, автомобильный и морской. Правда, когда телевидение передает репортаж с места очередной авиакатастрофы, многие начинают в этом сомневаться. Есть во всем этом особый психологический момент. Когда происходит крушение поезда, кроме кучи трупов из-под обломков извлекают обычно еще и массу раненых, а также нескольких везунчиков, не получивших даже царапины. То же бывает, когда автобус врезается в столб или в океане тонет круизный лайнер. Случаи же, когда кто-нибудь ухитряется уцелеть в разбившемся самолете, крайне редки.

Оттого, наверное, поездам доверяют практически все люди, самолетов же многие не любят, а некоторые вообще отказываются на них летать.

Профессор Лемье был из тех людей, которые летать не отказываются — это повредило бы бизнесу, — однако очень боятся. Привычка притупляет страх, но не уничтожает его совсем. Поэтому весь путь от Гавайев до 144-го меридиана профессор был бледен и малоразговорчив, у него тряслись поджилки и сами собой закрывались глаза. Ну, а когда внизу, там, где черной стеной громоздились облака, засверкали молнии, Лемье вообще впал в тихую панику.

Уходя из зоны урагана, самолет отвернул влево и вверх, но грозовой фронт словно гнался за ним, не отпуская далеко от себя.

А в довершение всего на пересечении 144-го меридиана с 33-й северной параллелью в салоне самолета появилась шаровая молния.

— Э-э-э… — тупо сказал один из офицеров группы сопровождения, показывая на неподвижную молнию дрожащим пальцем.

— Никому не двигаться, — страшным шепотом приказал другой офицер, сумевший сохранить присутствие духа.

— А-а-а-а-а!!! — заорал профессор Лемье, который хорошо знал, на что способны шаровые молнии, хотя до сих пор не видел своими глазами ни одной.

Он тотчас нарушил приказ офицера и стал двигаться очень быстро, в полном противоречии с логикой пытаясь удрать от молнии с криками наподобие: «Остановите самолет! Я сойду!»

Никто не знает, откуда берутся шаровые молнии вообще, и никто не понял, откуда взялась эта. Пилоты не могли припомнить ни одного случая появления шаровой молнии в самолете. Но вот она появилась, и профессор Лемье стал с дикими воплями бегать от нее по салону. Часть сопровождающих лиц пыталась его остановить, а другая часть замерла в своих креслах. Некоторые попадали на пол.

Молния тем временем вела себя подобно живому существу, которое вознамерилось во что бы то ни стало угробить профессора. Но Лемье проявил столь сверхчеловеческую прыть, что молния в конце концов не сумела вписаться в очередной поворот.

Ни к чему хорошему это не привело. Молния с чудовищной скоростью врезалась в стенку фюзеляжа, разорвала сеть проводов в промежутке между внутренней и внешней обшивкой и, разгерметизировав корпус, умчалась в пространство.

На приборной доске в кабине замигала красная панель с надписью «Разгерметизация». Доведенными до автоматизма движениями все три члена экипажа мгновенно натянули на себя кислородные маски. Хорошо обученные военные в салоне сделали то же самое, но несколько человек, включая и профессора Лемье, замешкались.

Переведя самолет в крутое пике, командир экипажа закричал в микрофон, встроенный в кислородную маску:

— Мэйдей! Мэйдей! Мэйдей! Борт-39 всем, всем, всем! У нас разгерметизация, пикируем до трех тысяч футов, под нами грозовой фронт, положение критическое.

Второй пилот в это время отдавал приказания по внутренней связи:

— Кто-нибудь, помогите профессору! Посмотрите, надел ли он маску.

Второй пилот недолюбливал штатских, но прекрасно понимал, что сейчас на борту-39 нет более ценного пассажира.

Сразу несколько военных бросились помогать профессору, уже успевшему потерять сознание. На него надели маску с переносным баллоном, но тут началась другая напасть. Самолет вошел в грозу, и его стало немилосердно трясти. Между тем пробоина в борту нарушила не только герметичность, но и прочность корпуса.

Она находилась в непосредственной близости от левого крыла и расширялась на глазах.

Бортинженер, который вышел в салон на разведку, как только самолет закончил снижение, вернулся с недобрыми вестями:

— С такими повреждениями мы не дотянем до Фриско.

— А ближе ничего нет, — сказал второй пилот.

— Вот именно. Что будем делать?

— Садиться на воду бессмысленно, — заметил командир. — В такую погоду нас разнесет в клочья.

— Вообще-то у нас есть парашюты, — напомнил второй пилот. — По-моему, на всех хватит.

— Хорошо служить в военной авиации, — невесело сказал командир. — Только не хотел бы я заниматься парашютным спортом в такую погоду, да еще над океаном.

— А кому же это понравится? — задал риторический вопрос второй пилот, вглядываясь в бушующую темень за лобовым стеклом.

— У нас выхода нет, — сказал бортинженер. — Когда разлом дойдет до крыла, самолет упадет камнем.

— Проклятье! Ну и денек! — воскликнул капитан, а потом более спокойно приказал бортинженеру: — Сходи, вышвырни из самолета профессора и кого-нибудь из его свиты — посмелее и потолковее. Не забудь объяснить, как пользоваться лодкой и радиопередатчиком. Пусть сопровождающий попытается найти профессора на воде и держится с ним рядом. Потом начинай эвакуировать остальных и приготовь комплекты для нас.

Бортинженер кивнул и вышел, а командир переключил свою рацию на передачу и снова заговорил:

— Борт-39 центру. Положение катастрофическое. Мы не сможем, повторяю — не сможем дотянуть до материка. Посадка на воду исключена. Я принял решение воспользоваться парашютами. Приготовьтесь спасать нас из воды.

— Борт-39, вас поняли. Вы уверены, что не сумеете дотянуть?

— Левое крыло может отвалиться в ближайшие минуты. Никаких шансов. Я уже приказал начать эвакуацию.

— Хорошо, борт-39. Мы предупредим военно-морские силы и своих спасателей. Постарайтесь выйти на связь после приводнения.

— Обязательно. Центр, я прошу разрешения подать общий SOS. Военные могут не успеть, а под нами проходят гражданские морские трассы.

— Я не могу дать такое разрешение. Надо связаться с вашим командованием. — И после короткой паузы: — Мне только что сказали: генерал Дуглас идет сюда.

— Пусть он идет знаете куда!.. — взорвался летчик. — Все! Некогда болтать. Мы эвакуируемся.

Как раз к этому времени из салона перестали доноситься вопли насмерть перепуганного профессора. Видимо, его наконец вытолкнули из самолета.

Тихий ангел пролетел, как любит выражаться в своих бессмертных произведениях Его Высокородное Сиятельство господин Жерар де Вилье.

8

— Ты не виноват, — сказал организованный преступник по прозвищу Серый Волк начальнику охраны Бармалеева особняка, когда тот вкратце доложил ему, как было дело. — И твои люди тоже не виноваты. Всего не предусмотришь.

Начальник охраны вздохнул с облегчением. Ведь Волк вполне мог прогнать его без выходного пособия и нанять себе других ребят — конкурс претендентов на такую работу будет не меньше десяти человек на одно место. Конечно, есть шанс, что враги Волка захотят использовать опальных охранников в борьбе с ним, но это тоже не сулит бывшим стражам Бармалея ничего хорошего. Их бизнес — не война, а охрана жизни и имущества.

И когда Серый Волк сказал то, что сказал, шеф охраны особняка посмотрел на него с благодарностью.

А Серый Волк, поймав этот взгляд, понял, что теперь Гоблин сто раз подумает, прежде чем согласится на предложение его соперников перейти на их сторону.

До поступления на службу к Бармалею Гоблин имел другую кличку. В те времена мультфильмы Уолта Диснея и его последователей еще не появились на советских телеэкранах, и жители нашей Родины в большинстве своем просто не знали, кто такие гоблины.

Бармалей этого тоже не знал, пока не посмотрел «Мишек Гамми». А когда посмотрел, сразу же обнаружил сходство во внешности своего охранника (тогда еще рядового) и гоблинов из этого мультфильма. Гоблин сначала обижался, но Бармалей предусмотрительно увеличил ему зарплату, а потом повысил в должности. И не только в качестве компенсации за обиду. Несмотря на непривлекательную внешность, Гоблин был отнюдь не дурак и дело свое знал.

И все-таки одно дело — быть рядовым телохранителем и совсем другое — начальником охраны. Если рассудить здраво и непредвзято, в том, что босс погиб, была доля и его вины. А в том, что покушавшихся не поймали, вина Гоблина была несомненной. Он неправильно организовал охрану подъездных путей, а погоня вообще была сумбурной — сторожа и телохранители действовали без всякой координации, и Гоблин ими практически не руководил, потому что впал в панику. А это, как известно, не лучший вариант для принятия немедленных решений.

Разумеется, Серый Волк сразу это понял, но предпочел закрыть на промахи Гоблина глаза. Сейчас ему очень нужны были союзники. К тому же человек, неправильно охранявший босса, тем самым расчистил дорогу наверх его заместителю — а за такие подарки не наказывают.

— Вот-вот начнут подъезжать остальные, — сказал Волк. — Держите их охрану под контролем. При милиции они не посмеют рыпаться, но осторожность никогда не помешает.

— Я понял, босс, — ответил Гоблин, и эта фраза еще раз показала, на чьей он стороне.

В мафии Бармалея было заведено, что нижестоящие члены организации могут называть вышестоящих «шефами», но на титул «босс» имеет право только один человек — глава всей группировки. Великий и Ужасный.

А между тем остальные и вправду начали подъезжать сразу же вслед за милицией. Последняя, будь у нее такое желание и не будь опасений, что потом ей же самой и придется отвечать за нарушение капиталистической законности, могла бы одним махом взять под стражу всю Бармалееву мафию, за которой вот уже несколько лет безуспешно охотился Питерский РУОП. Однако мафия-то была налицо, а вот доказательств ее виновности в каких бы то ни было преступлениях кот наплакал, — вероятно, тот самый, который терся под ногами у оперов, пока те замеряли расстояние между лужами крови. Это был любимый кот Бармалеевой дочки по имени Робинзон, и милиция остерегалась даже пнуть его хорошенько по подхвостнице, чтобы не совал нос куда не следует. Ведь пнешь — а потом греха не оберешься. Серьезных неприятностей, конечно, не будет, но нервотрепка не исключена. Обидишь кошака — а получишь жалобу на неоправданную грубость при проведении оперативно-следственных мероприятий. Пусть даже повод — мелочь, плюнуть и забыть, но бумага появится и заляжет где-нибудь в архиве до той поры, когда начальству понадобится приструнить сотрудника. А когда понадобится, вынут эту бумажку на свет божий и ткнут оперу в нос: смотри, черным по белому написано, что в таком-то году ты, друг ситный, проявил неоправданную грубость по отношению к родственникам потерпевшего имярек. Пусть кота и трудновато причислить к родственникам Бармалея, но дочка-то его, без сомнения, родня, и очень даже близкая. Да и кот тут по большому счету ни при чем.

Это с работягами просто: заломил руку за спину — и в вытрезвитель. А с мафией надо держать ухо востро. Эти законы знают лучше любого прокурора. А чего не знает — адвокат подскажет.

Мафиозии подъезжали к Бармалееву особняку невооруженными. Многие и задержались-то как раз потому, что нужно было скинуть оружие, а то не оберешься греха — опять же посадят-то вряд ли, адвокаты отмажут обязательно, однако к чему лишняя нервотрепка. Тем более что имеется охрана и у каждого телохранителя в кармане — лицензия и разрешение на ношение пистолета. Ну и сами пистолеты, само собой, в карманах имеются.

Открывать стрельбу при ментах — дураков нет. Да и вообще, вряд ли кровопролитие начнется до похорон Бармалея. Во-первых, даже у беспредельщиков есть свои традиции, и одна из них — уважать покойного босса. А во-вторых, каждому из претендентов на власть надо собраться с силами, найти союзников, точно определить, кто враг, а кто друг.

Передел сфер влияния — не детская игра. Это серьезное дело, где любой неверный шаг ведет прямиком на кладбище.

Поэтому Серый Волк не слишком опасался первой встречи Бармалеевых подчиненных после смерти босса.

Его мысли занимал другой вопрос. Простой, как три копейки мелочью.

Чтобы гарантированно обеспечить себе победу, Волку требовались дополнительные деньги. На подкуп соперников, на приобретение союзников, на оплату киллеров и боевиков, на покупку оружия и боеприпасов, а также на создание запасных аэродромов. Много денег…

А где их взять?

9

Девушка по имени Софья отправилась из Дедова обратно в Питер босиком, окончательно опровергая свою общность с женой графа Толстого Льва Николаевича, известного советского писателя. По поводу последнего подвыпивший Леха Питерский всю ночь спорил с не менее подвыпившим Григорием Монаховым по прозвищу Лжедмитрий Отрепьев, и диспут завершился на грани мордобоя. Дело в том, что Гриша за столом опять начал петь куплеты вагонных нищих, но Леша грубо прервал его, заявив, что граф Л. Н. Толстой — это не известный советский писатель, а даже совсем наоборот — великий русский.

Гриша стал топать ногами и бить себя в грудь, бессвязно выкрикивая:

— Да ты! Да я… Да у меня… Да у меня образование — два курса филфака, и ты, технарь бездипломный, будешь меня учить! Без тебя знаю, кто какой писатель.

В ответ Леша брызгал слюной и тоже орал, аж подпрыгивая от обиды:

— Сам дурак, болван, идиот и на рупь зараза. Интеллигент несчастный, шляпу надел, очки нацепил, а еще в трамвае! Вот как дам лазером по головному мозгу.

При этом он размахивал каким-то предметом цилиндрической формы, по поверхности которого были в беспорядке разбросаны микросхемы, радиодетали, разноцветные провода и даже, кажется, какие-то электровакуумные приборы.

Следует отметить, к слову, что Гриша был без шляпы и даже без очков, а вокруг примерно в радиусе ста километров не имелось ни одного трамвая.

Обменявшись парой дюжин реплик с угрозами, молодые люди принялись бегать друг за другом по комнатам и так увлеклись, что чуть не сковырнули на пол компьютер «Пентиум II», который, мирно жужжа, показывал всем желающим скрин-сейвер, изображающий космический полет на сверхсветовой скорости. Когда расшалившиеся парни задели стол, «мышка» сдвинулась с места, и поверх скрин-сейвера выскочила табличка с надписью:

СКАЖИ ВОЛШЕБНОЕ СЛОВО

Под надписью имелось поле для ввода волшебного слова. Скрин-сейвер был защищен паролем, чтобы никто посторонний не получил доступа к информации, находящейся на экране.

Поскольку резвящиеся юноши не обратили на это событие никакого внимания, табличка через три минуты благополучно исчезла и хранитель экрана возобновил свой межзвездный полет.

Софья в мальчишеских играх участия не принимала. Она сидела в подвале, где-таки обнаружился работник умственного труда, заявленный Гришей сразу по прибытии. Указанный работник не брал в рот спиртного и даже не курил, зато в неимоверных количествах потреблял кофе и плотоядно поглядывал на Соню, которая твердо и решительно отвергала его домогательства вот уже года три.

Когда Соня вошла в подвал, работник умственного труда, которого, к слову, звали Виктором, сидел перед вторым в этом доме компьютером и, лениво отхлебывая горячий кофе из большой фарфоровой кружки с изображением трехмачтового корабля и надписью «Первый фрегат Петра I», наблюдал, как по экрану ползет красная змейка в виде синусоиды на фоне голубого океана и зеленых материков.

Девочка была не дурочка и сразу сообразила, что это — спутниковая орбита.

Виктор, однако, не позволил ей долго любоваться на эту картинку. Он, не оборачиваясь, сказал «привет!» и нажал пару клавиш, после чего карта земного шара вместе с красной змейкой исчезла с экрана, уступив место текстовому процессору с оборванным на полуслове текстом.

Около часа Виктор и Соня потратили на то, чтобы закончить этот текст, а потом еще часа два — на то, чтобы перевести его на английский язык. Вернее, чтобы превратить чудовищный машинный перевод в нечто удобоваримое и не режущее слух и глаз среднего американца.

Затем Виктор вызвал на экран самопальную программу коммуникации. От обыкновенных она отличалась прежде всего методом построения канала связи. Эта программа не звонила по телефону на BBC(или S?) и не выходила через провайдера в Интернет — она отправляла послания прямиком на спутник, способный нелегально использовать для своих нужд другие космические аппараты связи.

На крыше дома Леши Питерского чуть шевельнулась параболическая антенна. Где-то высоко в небе спутник «Янг Игл» покачал усами в ответ. Между ними пробежала волна, и послание Виктора и Софьи отправилось в путь. От «Янг Игла» его принял спутник связи, обеспечивающий трансатлантическую телефонную линию, и через мгновение сигнал материализовался где-то в телефонной сети штата Алабама в форме обыкновенного сетевого послания. У него был даже обратный адрес. Не повезло каким-то фермерам, за пару лет до этого решившим жить в ногу со временем.

Покончив с делом, Виктор и Софья выпили еще по чашечке кофе, посмеялись над глупыми американцами, порадовались за умных русских (среди которых Виктор был очевидный еврей по фамилии Альтман) и отправились спать.

Соня ушла наверх, укладывать сердечного друга своего Григория (который в этот момент, обнимая Леху Питерского, проникновенно рассказывал ему, как Лева Толстый написал роман про Пьера Ушастого). А Виктору не спалось. Эротические фантазии бурлили в нем, перемешиваясь с выпитым кофе, и он то и дело вскакивал с постели, в одних трусах кидался к компьютеру и что-то печатал в темноте.

В подвале светился только экран монитора, да и то загадочным фиолетовым светом, а кроме него — только разноцветные индикаторы радиоприборов мерцали таинственно, создавая антураж, чем-то напоминающий подземную диспетчерскую в штате Невада.

Виктор еще крепко спал, когда утром Софья одна отправилась обратно в Питер. Босиком, потому что мастер на все руки Леша Питерский так и не удосужился заняться ее порванной босоножкой, поскольку вечером был пьян, а утром — с будуна. Соня даже поругалась с ним немного по этому поводу, сначала вечером, еще до посещения подвала, а потом утром, перед уходом — но это не принесло положительных результатов. Между тем, никакой женской обуви Леша дома не держал, кирзовые сапоги не подошли по цвету к Сониному платью, а универмага (не говоря уже об обувном магазине) в Дедове отродясь не было.

По дороге к станции Соня поймала себя на том, что тихонько мурлычет себе под нос ласковую песенку:

10

«Исследовательская экспедиция с планеты Альфа Центавра VII спешит обрадовать народ Соединенных Штатов и все окружающее его человечество сообщением, что ею выведен на чистую воду и переведен на новую орбиту совершенно секретный военный спутник „Янг Игл“, существование которого Пентагон до сих пор скрывал от общественности.

Народу и человечеству наверняка небезынтересно будет узнать, что этот спутник способен выводить из строя любые другие спутники связи или заставлять их работать так, как угодно его хозяину. Если выражаться точнее, то „Янг Игл“ — это мощнейшее оружие информационной войны, способное в считанные часы разрушить все мировые телекоммуникации.

Однако теперь злобный и коварный Пентагон не сможет воспользоваться своим супероружием. Нашлось оружие помощнее, и его обладатели — мы, коренные жители планеты Альфа Центавра VII.

Наше сообщение должно быть немедленно по получении опубликовано всеми средствами массовой информации Соединенных Штатов Америки и продублировано мировыми телеграфными агентствами. Неисполнение этого требования повлечет за собой демонстрацию возможностей спутника „Янг Игл“, а это нанесет серьезный ущерб прежде всего именно телеграфным агентствам, а также телекомпаниям, использующим спутниковые каналы вещания.

Экспедиция с Альфы Центавра VII предупреждает Пентагон и его союзников как в США, так и за их пределами о том, что выведение на чистую воду будет продолжено. Те, кто задействован в проекте „Орлиное гнездо“, должны хорошо понимать, каковы наши возможности на сегодняшний день.

Спасибо за внимание!

Будьте благоразумны».

Такое электронное письмо получили одновременно редакции сразу нескольких крупнейших американских газет от «Вашингтон Пост» до «Лос-Анджелес Тайме» включительно, а также телекомпании CNN и NBC. Письмо, естественно, было написано по-английски, без орфографических и грамматических ошибок, однако с некоторыми погрешностями стиля. Несмотря на старания его авторов, знатоки языка легко могли определить, что письмо писали люди, которые в повседневной жизни по-английски не говорят и даже не читают современной американской прессы.

Авторы хотели, чтобы текст письма получился живым и образным, и если с последним проблем не было — оказалось достаточно подобрать по словарю нужные слова, то живости языку письма явно недоставало.

Впрочем, все это детали. Главное, как известно, не форма, а содержание.

Прочитав письмо и усвоив его содержание, дежурный редактор единственной в США общенациональной газеты «USA Today» зевнул и глубокомысленно произнес:

— Опять сумасшедшие. Откуда они только берутся? Размножаются как тараканы. Черт возьми, куда катится мир?

Вообще-то письмо, ни с того ни с сего появившееся на «рабочем столе» его компьютера, напоминало скорее не бред сумасшедшего, а выходку изнывающего от безделья школьника, решившего на досуге заняться хакерством.

Во всяком случае, на послание инопланетян это письмо ни капельки не походило и на меморандум земных террористов — тоже, а, следовательно, не заслуживало внимания такого серьезного издания, как «USA Today». Если журналисты будут реагировать на каждую дурацкую шутку, то у них не останется времени для нормальной работы. Ведь сумасшедшие размножаются как тараканы, и идиоты с болезненным чувством юмора от них не отстают. И, что самое главное, те и другие непременно считают своим долгом поведать о себе миру через средства массовой информации. Черт бы их побрал!

Стерлинг хотел уже было стереть идиотское послание с винчестера и забыть о нем, но потом вдруг подумал, что давненько не виделся с очаровательной дамой по имени Стефани Бэр. А после развода с женой и передачи на ее попечение обеих дочерей редактору «USA Today» Роберту Стерлингу сильно не хватало женского общества.

Идти к Стефани с пустыми руками было бесполезно, поскольку она дарила свою благосклонность исключительно в обмен на свежую информацию о всяческих паранормальных явлениях. Ее газета «Sabbath» («Шабаш») имела тираж раз этак в сто меньше, чем «США сегодня», однако Стефани очень своим детищем гордилась и даже создала вокруг него довольно обширный кружок любителей всего паранормального.

Естественно, Роберт Стерлинг и саму Стефани, и ее соратников причислял к полностью ненормальным, то есть к тем самым сумасшедшим, которые размножаются как тараканы. Это, однако, не мешало ему размножаться с нею как люди. Вернее, совершать первую часть акта размножения, блокируя все последующие с помощью разнообразных противозачаточных средств, из коих предпочтение отдавалось презервативам, поскольку Стефани была женщина свободная и делила постель отнюдь не только с Робертом.

Подумав немного, Роберт поднял телефонную трубку, набрал номер Стефани и, услышав мелодичный голос дамы, приятной во всех отношениях, без предисловий сообщил ей:

— У меня новости. Мне только что сообщили, что к нам на Землю прилетела исследовательская экспедиция с планеты Альфа Центавра VII. И уже успела захватить в плен пентагоновский военный спутник огромной разрушительной силы. Так что нам обязательно надо встретиться. Давай вместе поужинаем после работы.

— Издеваешься, да? — спросила Стефани недоверчиво.

— Ни в коем случае. Если хочешь, приезжай прямо сейчас — сообщение у меня на компьютере. Пришло по модему.

— Ты хочешь сказать, что инопланетяне пользуются Интернетом?

— Очевидно, они не хотят создавать простым смертным лишних неудобств.

— Хорошо, я сейчас приеду. Но смотри, если ты обманываешь…

— Я никогда не обманываю любимых женщин.

— С каких это пор я у тебя любимая женщина?

— Ныне, присно и во веки веков, — сказал Стерлинг по-латыни, а потом перевел на английский. Сам он не был католиком, но имел в числе близких друзей католического священника-модерниста, который очень любил поминать имя Божье всуе и использовать молитвенные формулы в повседневной жизни. Эту привычку Роберт у него перенял и теперь сам нередко щеголял фразами типа: «Я же не Папа Римский Иоанн Павел Второй».

Услышав из его уст очередную молитвенную формулу в сочетании с полушутливым признанием в любви, Стефани Бэр удовлетворенно засмеялась. Ей нравилось нравиться мужчинам.

И она конечно же приехала к Роберту на работу, чтобы лично ознакомиться с грозным посланием инопланетян.

Не то чтобы она этому посланию поверила — Стефани Бэр давно отвыкла верить в тот бред, который изо дня в день печатался на страницах ее газеты. Но материал она признала подходящим. Главное, чтобы поверили читатели, а остальное — мелочи, на которые не стоит обращать внимания.

Она представила, как будет выглядеть заголовок «Инопланетяне с Альфы Центавра крадут военный спутник чудовищной разрушительной силы» на первой полосе ее газеты — прямо под эмблемой с изображением черной кошки. Картина ей понравилась, и Стефани твердо решила опубликовать письмо «центаврийцев» в ближайшем же номере «Шабаша».

Из всех прочитавших это письмо она оказалась единственной, кто принял такое решение. Остальные сочли послание выходкой каких-то сумасшедших либо шутников и не проявили к нему никакого интереса.

Сообщение, которое могло бы стать сенсацией, было составлено таким образом, что не внушало ни малейшего доверия. До такой степени, что даже Стефани Бэр не стала его проверять.

Правда, другой получатель письма, репортер из CNN, для очистки совести позвонил в пресс-службу Пентагона и поинтересовался, существует ли в природе спутник под названием «Янг Игл» и не происходило ли в космосе в последние дни чего-нибудь необычного.

Сотрудник пресс-службы решительно ответил, что спутника с таким названием в природе не существует, а в космосе все тихо, как на море в штиль.

Сотрудник этот действительно ничего не знал ни о «Янг Игле», ни тем более о ЧП, которое с ним приключилось. Однако у него под рукой была база данных с ключевыми словами, услышав которые от журналиста или от любого постороннего человека, представитель пресс-службы должен немедленно позвонить по особому телефону. Телефоны для сообщений такого рода содержались в той же самой базе данных.

Сотрудник пресс-службы Пентагона на всякий случай вызвал нужную программу и задал поиск названия «Янг Игл».

Через несколько секунд на экране появилась табличка с однозначным приказом: «Немедленно сообщите о запросе по поводу „Янг Игла“ по телефону №…» Далее следовал телефонный номер и примерный план сообщения: кто запросил, когда, в связи с чем, подробности.

Сотрудник набрал нужный номер и коротко доложил:

— Сегодня в 17.25 вашингтонский корреспондент CNN Джек Гроссман запросил у меня сведения о спутнике «Янг Игл» и происшествиях в космосе за последние дни. Я ответил, что такого спутника не существует и происшествий в космосе не было. Жду дальнейших указаний.

— Вас понял, — ответил собеседник на другом конце провода. — Продолжайте придерживаться той же позиции. Предупреждаю категорически о строгой секретности любой информации, связанной с названием «Янг Игл». Дополнительные указания будут позже.

Буквально через минуту в бункере секретного ЦУП в Неваде поднял трубку генерал Дуглас.

— Генерал, — услышал он, — журналисты интересуются «Янг Иглом» и происшествиями в космосе. Джек Гроссман из CNN запросил информацию по этому поводу у пресс-службы Пентагона.

— Он назвал «Янг Игл»? Так и сказал? — уточнил генерал.

— Именно так, сэр.

— Только этого нам не хватало, — мрачно произнес генерал и с силой грохнул трубкой по аппарату.

11

Борис Алфимов, корреспондент РИА «Новости» в Нью-Йорке, а по совместительству — внештатный сотрудник Службы внешней разведки России по сбору несекретной информации, зашел в редакцию «Нью-Йорк таймс» по делам сугубо личным. Он хотел жениться на американке, чтобы иметь законное право остаться в Штатах навсегда, а в «Нью-Йорк таймс» была как раз девушка на выданье, которая проявляла к русскому журналисту благосклонность. Правда, одновременно она проявляла не меньшую благосклонность к одному спортсмену из Габона, черному как уголь и почти не говорящему по-английски. Любила, в общем, девушка экзотику. Но Боря Алфимов надежды не терял, тем более что сам он говорил по-английски совершенно свободно и умел глушить водку стаканами, чем габонец похвастаться не мог.

Борис Алфимов был агентом КГБ еще со времен учебы на журфаке МГУ. Тогда он аккуратно стучал на своих однокурсников и в результате сразу после окончания универа отправился за границу. Причем не в какую-нибудь солнечную Болгарию, а прямиком в логово германских реваншистов — город Бонн. А еще через несколько лет он прочно обосновался в Америке, продолжая честно работать на Лубянку.

Работа была непыльная — от него требовалось лишь сообщать хозяевам любые факты, полученные по работе или по дружбе, увиденные, услышанные или прочитанные где угодно, при условии, что они могут представлять интерес для советских спецслужб. Это же уму непостижимо, какую уйму информации можно выудить в демократической стране, просто читая газеты или беседуя с интересными людьми. И при этом ни малейшего риска. Журналист Борис Алфимов по американским понятиям — никакой не шпион. Ведь он передает в Москву открытую информацию, а это в Америке может делать каждый.

Когда КГБ приказал долго жить, Алфимов легко мог бросить это занятие, однако не захотел. Служба внешней разведки платила за информацию менее охотно и менее аккуратно, но все-таки платила — а лишние деньги в хозяйстве никогда не помешают.

Правда, Алфимов уже давненько не посылал в Россию стоящей информации, и в Москве уже подумывали, не отказаться ли вообще от его услуг. Но пока не спешили. Служба внешней разведки потеряла за последнее время нескольких настоящих агентов, так что разбрасываться людьми, даже самыми никчемными, не стоило.

Таким образом, Борис Алфимов оставался внештатным сотрудником СВР по сбору несекретной информации по состоянию на тот момент, когда он вошел в редакцию «Нью-Йорк таймс», чтобы увидеться с девушкой, которая любит экзотических мужчин.

Дженнифер встретила Бори обычной широкой улыбкой. Габонского спортсмена поблизости не наблюдалось, чему Борис искренне обрадовался.

— Смотри, что нам прислали по сети, — сказала Дженни вместо «Здравствуй».

Повинуясь указующему жесту ее руки, Борис бросил взгляд на монитор.

— Интересно, правда? — смеясь, спросила Дженни, когда Алфимов дочитал послание похитителей «Янг Игла» до конца.

— Интересно, — кивнул внештатный сотрудник СВР. — Только, по-моему, они перепутали времена года. Первое апреля давно прошло.

— Вот и мы тоже так думаем. Мы тут решили, что это можно опубликовать. Под рубрикой «Посмейтесь с нами». Но наверху не хотят. Говорят — не смешно. Еще решит кто-нибудь, что это правда.

Боря и Дженни еще немного потрепались на эту тему, потом перешли на другие, а потом девушка куда-то вышла на пару минут, и Борис остался в кабинете один.

Мешкать он не стал. Вынул из дискетницы чистую дискету, сбросил на нее послание и сунул себе в карман.

А вечером долго думал, что же делать с этой информацией. Куда бы он ее ни послал — к себе в агентство или в Службу разведки — и там и там его наверняка засмеют.

В агентстве засмеют обязательно. Разве что передать сообщение под грифом «Юмор разных широт». Но ведь первое апреля давно прошло, а в остальное время РИА «Новости» должно не смешить народ, а информировать его о событиях в стране и мире.

А в разведке?

Он вспомнил свой самый первый инструктаж в первом главном управлении КГБ. Надо же, сколько лет прошло, а он по-прежнему помнит каждое слово.

— Нас интересует любая необычная информация. Даже если она покажется вам странной, не пугайтесь. Иногда то, что кажется обывателю абсурдом, для разведчика является источником ценнейших сведений.

Алфимов отогнал от себя воспоминания и включил компьютер.

Раньше, во времена КГБ, информацию, собранную Алфимовым и еще несколькими корреспондентами агентства, переправлял в Москву специальный сотрудник «Новостей», и Борис никогда не интересовался, как это происходит. Но теперь агентство перестало быть филиалом Госбезопасности, и Алфимову приходилось действовать самостоятельно. Он вставил в дисковод дискету с записью послания похитителей «Янг Игла» и вызвал программу специальной пересылки.

Через несколько минут послание в зашифрованном виде отправилось в путь по сети Интернет.

Для особо важных контактов были предусмотрены другие схемы, но Борис не счел эту информацию такой уж важной и послал ее обычным путем.

Получатель сообщения, прочитав текст, смеяться, вопреки опасениям Алфимова, не стал. Вместо этого он сделал примерно то же самое, что и сотрудник пресс-службы Пентагона несколько часов назад — запустил поиск слов «Янг Игл» в базе данных. Только база данных была не пентагоновская, а эсвээровская.

Прошло еще около минуты, прежде чем на экране появилось лаконичное сообщение:

«Young eagle („Молодой орел“). Словосочетание с неизвестным значением. Прозвучало в разговоре полковника Ванбюрена, сотрудника Управления космической разведки ВВС США, с агентом Веласкесом 24.03 текущего года. Уточнить значение данного словосочетания на сегодняшний день не удалось. Предположительно — проект или операция в области космической разведки».

12

Самолет, на котором профессор Лемье летел в Неваду, но так и не долетел, по своему происхождению был пассажирским и не предназначался для десантирования парашютистов. То, что принадлежал он военно-воздушным силам США, принципиально ситуацию не меняло — если не считать наличия собственно парашютов. Гражданская авиация, как известно, своих пассажиров таким средством защиты не обеспечивает. Хотя давно уже ходят разговоры, что следовало бы это сделать, а то в авиационных катастрофах чересчур часто погибают пассажиры, которых парашюты могли бы спасти.

Так или иначе, но профессора Лемье пришлось выталкивать на свежий воздух через обыкновенную дверь с правой стороны фюзеляжа. А между тем гигантский люк, который обычно имеется в хвосте военно-транспортных самолетов, тут подошел бы больше. Профессор категорически не хотел покидать лайнер, и пропихивать его в дверь пришлось сразу троим офицерам.

Но главная беда была даже не в этом. Парашюты на борту были не тренировочные и не десантные, а спасательные, рассчитанные на людей опытных. Они не имели системы принудительного раскрытия. Впрочем, если бы даже и имели — карабин от такой системы не к чему было цеплять. Нет в пассажирских самолетах соответствующих приспособлений. Так что от прыгающего требовалось, чтобы он сам дернул за кольцо — причем не слишком рано, чтобы не зацепиться за самолет, но и не слишком поздно, потому что земля (то есть вода) близко.

Уверенности, что профессор Лемье сумеет дернуть за это кольцо, ни у кого не было. Уверенности же, что он дернет за него вовремя, не было тем более — наоборот, имела место сплошная неуверенность. А категорический приказ с земли требовал во что бы то ни стало спасти профессора, даже если всем остальным придется ради этого погибнуть.

Так что выбрасывать профессора из самолета решили по методу «прыжок с инструктором». Есть такое модное развлечение для людей, которые любят пощекотать себе нервы. Заплатив энную сумму, рисковый гражданин выпрыгивает из самолета в обнимку с инструктором, и некоторое время они пребывают в свободном падении, а потом инструктор дергает за кольцо на животе «пассажира». У того раскрывается парашют, а инструктор продолжает свободно падать, пока не удалится от пассажира на безопасное расстояние. Только после этого он раскрывает свой парашют, и через пару минут они оба благополучно приземляются ко всеобщему удовольствию.

Правда, рисковые люди прыгают с инструктором добровольно. Они не упираются в дверь всеми четырьмя конечностями, не орут истошно и не пытаются бодаться головой. Кроме того, в их снаряжение не входит спасательный плотик, рация и пакет с НЗ — а это, между прочим, вещи довольно тяжелые и не слишком удобные. Да и прыгают любители острых ощущений с высоты куда большей, чем километр с небольшим.

В результате напряженной борьбы у выхода в окружающее пространство победила сторона, имевшая численное превосходство. Правда, за борт выпало не два человека, как предполагалось согласно плану, а сразу четыре. При этом у одного офицера обильно текла носом кровь — он неосторожно подставил эту уязвимую часть тела под удар профессорского локтя. Брызги крови, разлетающиеся в воздухе на фоне бьющих отовсюду молний, представляли собой сюрреалистическое зрелище.

Молоденький офицер, совсем недавно закончивший военную академию, ввязался в борьбу с профессором, не надев парашюта. Он вообще не должен был в этом участвовать, но кто-то в горячке крикнул ему: «Помоги» — и парень бросился помогать. Теперь он падал вниз, крича громче профессора и ощущая полную безнадежность своего положения. Однако ему повезло. Он врезался в своего коллегу с разбитым носом и вцепился в него как клещ. Тот сначала пытался отбиваться, но потом заметил, что у партнера нет парашюта, и сразу же сам обхватил его руками покрепче и закричал, перекрывая свист ветра и раскаты грома:

— Держись, парень! Прорвемся.

Они приводнились с одним парашютом и могли уйти довольно глубоко, но парашют, распластавшийся на воде, задержал погружение. Молодой офицер вынырнул на поверхность с воплем:

— Моя нога!

Похоже, он повредил ногу, что немудрено при падении с такой высоты двух человек на одном парашюте. Если бы он не держался так крепко за коллегу, то мог вообще утонуть, потому что не успел надеть не только парашюта, но и спасательного жилета. Зато на втором жилет был, он-то и поднял обоих на поверхность бушующего океана.

Жилет у них был один на двоих, а вот плотика не было совсем. На всех их бы не хватило. Один достался профессору, а остальные предполагалось распределить после того, как Лемье покинет борт. Двое офицеров прыгнули вместе с профессором сверх плана и теперь оказались в крайне неприятной ситуации. Особенно младший из них, оказавшийся даже без спасательного жилета. Стоит шторму оторвать его от партнера — и все, его уже ничто не спасет. С поврежденной ногой на такой волне он не продержится и минуты.

А виновник всего этого — профессор Лемье — благополучно приводнился в нескольких километрах от первой пары, привязанный прочным линем к плотику, который самостоятельно надулся, едва коснувшись воды. Единственная трудность, которую испытал профессор, состояла в том, что он никак не мог на этот плотик забраться. Руки ослабли от ужаса и сильно дрожали, а шторм кидал и самого профессора, и его спасательное плавсредство из стороны в сторону. Офицер же, выполнявший роль инструктора — или, вернее, открывателя парашюта — куда-то исчез.

Профессору пришлось бороться со стихией в одиночку, а он к таким поворотам судьбы не привык и теперь потихоньку сходил с ума.

13

— Значит, все получилось? — еще раз переспросил молодой человек в очках-велосипедах, которые делали его похожим на Антон Палыча Чехова, несмотря на отсутствие специфической чеховской бородки и даже на то, что сам Чехов вроде бы носил пенсне.

— Все идет по плану. Спутник наш, и американы никак не могут его найти, — ответила Соня, которая только что вернулась из Дедова в Питер и теперь докладывала непосредственному руководству об итогах поездки. Происходило это в добротном сталинском доме, на кухне одной из квартир, где кухонный стол был заставлен остатками вчерашнего завтрака, обеда и ужина со следами позавчерашнего полдника и пьянки недельной давности. Дополняли картину запыленные Сонины ноги, которые она водрузила на этот стол, едва не побив половину тарелок и стаканов.

Между тем молодой человек в очках выглядел интеллигентно и даже изящно. Более того, он даже был хорошо одет. В общем, весь его облик как-то не вязался с этой квартирой.

— То есть теперь весь мир у нас в кармане! — воскликнул он, лучась восторгом.

— Держи карман шире, — гораздо более спокойно и с некоторой издевкой в голосе заметил еще один из присутствующих, парень лет тридцати с татуировкой в виде якоря на тыльной стороне ладони. Вокруг якоря извивалась надпись «ВМФ. ДМБ 1989». — Мир — он большой. Один спутник ему — что слону дробина.

— Но ведь это же «Орленок»! Если он нанесет удар, от мировых телекоммуникаций только клочья полетят. Правители и денежные мешки выполнят любое наше требование, только бы этого не случилось.

— Не любое, — возразил бывший моряк. — Они выполнят только такие требования, от которых ущерб будет меньше, чем от спутника. Чем меньше — тем охотнее.

— При чем тут ущерб? Мы хотим сделать так, чтобы всем людям стало лучше. Разве нет?

— Иногда твой идеализм меня раздражает. Ты хочешь накормить всех бедных и осчастливить всех несчастных и никак не можешь понять элементарной вещи. Чтобы кому-то дать — надо у кого-то отнять.

— Да! — запальчиво воскликнул юноша в очках. — Я это прекрасно понимаю. И первое, что мы должны потребовать, — это справедливое перераспределение богатств.

— И кто должен выполнять твои требования?

— Наши требования, — поправил юноша. — Мы предъявим наши требования правительствам богатых стран и капиталистам. Они накопили несметное количество денег, а половина мира прозябает в нищете.

— То есть они сами должны будут отдать эти деньги бедным, чтобы те тоже стали богатыми? — уточнил татуированный.

Внешне он выглядел как заправский уголовник, но речь выдавала то ли интеллигентное происхождение, то ли просто длительное общение с представителями прослойки, которую марксисты категорически отказывались признавать классом, имеющим самостоятельное значение.

— Конечно, — ответил на его вопрос очкарик. — Мы сами не справились бы с такой работой.

— Да, — задумчиво пробормотал моряк. — Я всегда знал, что у тебя мозги больные, но не думал, что до такой степени. Запомни, дорогой, раз и навсегда. Шантажировать государство — это лучший способ самоубийства. Многие пытались, но ни один не выжил. Любое уважающее себя государство согласится выбросить на ветер любые деньги, лишь бы не поддаться шантажу.

— Да кто говорит о шантаже?

— Я говорю. То, что мы планируем, называется именно так и только так. Если ты считаешь, что «экспроприация» или «восстановление социальной справедливости» звучит лучше, можешь притворяться, сколько твоей душе угодно. Только если хрен назвать членом, он стоять не перестанет.

— Иногда я думаю, что напрасно привлек тебя к нашей работе, — заявил молодой человек.

— Иногда я думаю, что твое место — в психушке, — парировал моряк.

— Иногда я думаю, что все мужчины — полные идиоты, — подала голос Соня. — Заткнитесь оба. Слава, что ты предлагаешь?

Моряк, которого, очевидно, звали Славой, пролетарским жестом почесал в затылке и еще раз окинул презрительным взглядом всю фигуру юноши, надувшегося от обиды и ревности. Потом сказал, почему-то произнося имя работника умственного труда, оставшегося в Дедове, с французским прононсом:

— Игорек с Виктоаром прикинули на компьютерах, и у обоих получилось, что «Орленок» может скушать сто миллиардов баксов, не больше. Это если он разорвет все основные магистрали, идущие через космос. Сто миллиардов — это безвозвратные потери от разрыва связи, в основном биржевые и банковские, плюс затраты на восстановление каналов. Но если мы будем отключать спутники один за другим, то в конце концов они нас запеленгуют. Виктор в этом совершенно уверен.

— Странно, мне он ничего не сказал, — удивилась Соня.

— Он мне сказал, и этого достаточно. Так вот, «Орленок» не может бесконечно маневрировать. У него топлива не хватит. Так что наш лимит — несколько десятков миллиардов. И дополнительный козырь — контроль над спутниками разведки. Чтобы его сохранить, власти не будут мешать нам брать деньги с частников. А частники раскошелятся, не денутся никуда. Думаю, мы можем потребовать у них десять миллиардов ровно плюс корабль и гарантии неприкосновенности.

— Корабль? — хором удивились Софья и юноша в очках.

— Ни одно другое транспортное средство не поднимет десять миллиардов долларов в мелких купюрах.

— И что мы будем делать с этим кораблем? — поинтересовалась Соня.

— Бороздить океан, — ответил моряк. — А на остановках — раздавать деньги. Ты ведь этого хочешь, или я тебя неправильно понял? — поинтересовался он у юноши.

Тот промолчал, но зато взвилась Соня:

— Ты с ума сошел! Нас же арестуют прямо у трапа.

— Я ведь сказал про гарантии неприкосновенности. Кто-то останется на базе управлять «Орленком». Плюс — с десятью миллиардами мы сможем поставить еще несколько баз. Пока будет угроза — никто нас не тронет.

— Это несерьезно! — заявил юноша, который, очевидно, молчал перед этим так долго, потому что напряженно думал. — Мы должны предъявить свои требования именно государствам, властям и воротилам бизнеса. Они больше всех пострадают от применения «Орленка». А значит, согласятся выполнять все то, что мы прикажем.

— Сколько раз я уже говорил тебе, что ты идиот? — поинтересовался моряк и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Сообщаю еще раз, внятно и членораздельно: ТЫ ИДИОТ. И повторяю опять: любое уважающее себя государство положит все силы и любые деньги на то, чтобы уничтожить тебя, идиота, физически. Причем на свете есть масса способов самоубийства, которые более приятны, чем этот. Если ты сгораешь от жажды умереть во имя светлого будущего, то я тут тебе не помощник. Мало того, что я умирать не хочу, так еще и светлое будущее от этого не наступит.

— В конце концов я обижусь окончательно, и ты вылетишь из нашего дела, как пробка из шампанского, — пробормотал юноша, который действительно сильно обиделся. Все, что он думал и чувствовал, отражалось у него на лице, и сейчас это лицо не выражало ничего хорошего.

— Если ты так думаешь, то ты клинический идиот и тебе надо лечиться. Мания величия, дорогой мой, — это тяжелое психическое заболевание. Скажи мне, пожалуйста, с какой стати ты вообразил себя вождем всех народов? То, что ты познакомил меня с Игорьком и Виктором, еще не делает тебя президентом земного шара.

Юноша задохнулся от негодования, но не нашелся, что ответить. Он действительно считал себя главным в команде. А как же иначе — ведь именно он придумал грозить миру разрушением телекоммуникаций, используя для этого гениальные способности Виктора, программистский талант Игоря Демидова, деньги и деловые связи Гриши Монахова и золотые руки Леши Питерского. Без него, Максима Веретенникова, эти люди вообще не познакомились бы друг с другом, а в одиночку ни один из них не сделал бы того, что они сумели сделать вместе.

Товарищи по тусовке — они же коллеги по темным делам со светлой целью, — как правило, потакали этой слабости Максима. Только бывалый моряк Слава считал это излишним и раньше уже неоднократно по разным поводам называл юношу идиотом. Максим старался не обижаться. На подсознательном уровне он прекрасно понимал — если бы не Слава, то никакие их планы не пошли бы дальше разговоров. Во всей компании он один был хорошим организатором и настоящим человеком действия, способным руководить другими людьми. И Макс был вынужден с этим считаться, однако полагал, что в любом деле главным элементом является идея, а потому идеолог должен быть выше организатора.

Слава эту его точку зрения не разделял и только что продемонстрировал это со всей очевидностью.

Несколько секунд Максим боролся с желанием вскочить с места, выкрикнуть в лицо моряку что-нибудь обидное, выбежать, громко хлопнув дверью, и никогда больше сюда не возвращаться, не встречаться ни с кем из этой компании и бороться с мировой несправедливостью в одиночку. Он вдруг понял, что Слава прав и что все остальные, кроме, может быть, Игорька, поддержат в этом споре именно старшего товарища, а вовсе не его, Максима, с его утопическими планами. И вопреки всякой логике, юноша вдруг вообразил свою команду сборищем предателей, среди которых только он один твердо стоит за правое дело.

Но этот приступ ненависти ко всему и всем вокруг быстро прошел. Побагровевший от злости Макс вдруг стал похож на ребенка, сморозившего глупость и густо покрасневшего от стыда.

— Успокоился? — участливо спросил его Слава. — Замечательно. Тогда поговорим о деталях.

14

На следующий день после смерти Бармалея в его особняк звонили многие. В городе, стране и мире нашлось не так уж мало людей, пожелавших выразить глубокие соболезнования родным и близким покойного. Среди них присутствовали не только организованные преступники, но и прочие сильные мира сего, как-то: банкиры, бизнесмены, депутаты городской, областной и государственной дум, местные и федеральные чиновники, а также родственники и друзья детства. Некоторые из них не только выражали соболезнования, но и с волнением в голосе интересовались, что теперь будет с теми договоренностями, которые были недавно или давно, а порой и очень давно заключены между звонившими и Бармалеем.

В беседах широко использовался эзопов язык, переполненный иносказаниями и умолчаниями. Заинтересованные лица делали вид, как будто покойный был законопослушным бизнесменом, а Серый Волк делал вид, будто и сам он — тоже коммерсант кристальной честности, а вовсе не кандидат на пост главаря мафии. При этом собеседники отлично понимали друг друга, причем соболезнующие уясняли главное — все идет по плану и находится под контролем, Серый Волк твердо держит власть в своих руках и отменять старые договоренности не собирается. А Волк, в свою очередь, приобретал потенциальных союзников в лице бизнесменов и политиков, которым совершенно ни к чему потрясения и катаклизмы в мафиозной среде.

Теперь врагам Серого Волка придется потратить много сил и денег, чтобы переманить на свою сторону бывших партнеров Бармалея. А самого Волка эти партнеры будут поддерживать без всяких дополнительных вложений, на прежних условиях.

Вот что значит первым среагировать на смерть босса и перехватить инициативу раньше, чем остальные успеют сообразить что к чему.

Многие из врагов Волка находились здесь же, в Бармалеевом особняке, где беспрестанно надрывались все телефоны. Однако никого из них охрана во главе с Гоблином к этим телефонам не подпускала, а помощники Серого отвечали на звонки вежливо, но однообразно: «Перезвоните по номеру такому-то». Это был номер личного сотового аппарата Великого и Ужасного, который Волк сразу по прибытии в особняк сунул себе в карман.

После двух часов ночи поток звонков стал иссякать, а еще часа через полтора прекратился совсем, после чего Волк решил, что со спокойной совестью может лечь спать. Враги и недруги разъехались по своим домам, особняк был полон охранников, подчиненных Гоблину, а также собственных телохранителей Серого, так что он не слишком опасался за свою жизнь.

Он уже почти уснул, несмотря на беспокойные мысли, бродившие в голове, когда сотовый телефон Бармалея опять подал голос. Волк лениво дотянулся до прикроватного столика, поднес трубку к уху и недовольно пробормотал сонным голосом:

— Ну?

— Баранки гну! — банально отреагировал на другом конце линии человек, в речи которого отчетливо ощущался кавказский акцент. — Слушай внимательно, да! Я повторять не буду ни разу. Бармалей остался должен три зеленых лимона. Он платить не захотел — ты плати. Понимаешь, да?

Волк не понимал. Во-первых, он еще не до конца вернулся из состояния полусна, а во-вторых, даже в здравом уме и твердой памяти он ничего не мог сказать про три миллиона баксов, которые Бармалей, оказывается, был должен каким-то кавказцам. Хотя Волк был в курсе большинства дел Великого и Ужасного, именно это дело каким-то образом прошло мимо него.

«Так вот за что его грохнули!» — пронеслось в голове Серого. Вообще-то грохнуть Бармалея могли многие и по многим причинам, но теперь Волк уже не сомневался, что виноваты именно эти кавказцы.

Впрочем, почему обязательно кавказцы? Может, там разные люди есть, а человек с акцентом только по телефону звонит. Да и какая разница. Автомат убивает вне зависимости от того, лицо какой национальности нажимает на курок.

Молчание затянулось, и кавказец не выдержал первым:

— Чего молчишь? Боишься, да? Правильно боишься. Только не умри от страха. Сначала заплати, а потом умирай. Сейчас надо три лимона, потом будет больше. Такси едет, счетчик крутится, знаешь, да?

Серый Волк знал. Ему самому не раз и не два доводилось ставить на счетчик должников и получать с них деньги или душу, оторванную от тела. Либо тело, лишенное души — что, впрочем, практически одно и то же. Конечно, ни душу, ни тело в банк не положишь и на базаре не продашь — зато другим наука. Долги надо отдавать.

Сон больше не шел. Чтобы спать после таких предупреждений, надо иметь нервы из закаленной стали, а Волк такими нервами похвастаться не мог.

И что самое странное — невидимый собеседник ни словом не обмолвился, кому, где, когда и как надо отдать эти деньги. Конечно, это было несущественно — ведь у Серого все равно нет трех лишних миллионов долларов. Однако все равно удивительно. Настолько, что Волк подумал даже, а не розыгрыш ли это. Может, друзья-соратники на испуг берут?

Мысль эта не принесла успокоения. Хотелось напиться, но Серый понимал, что нельзя, и решил прибегнуть к другому действенному средству снятия стрессов. Он поднялся, в одних трусах вышел в коридор, приказал дежурному охраннику разбудить Гоблина, а когда тот явился на зов, повелел:

— Найди мне бабу. Только быстро. Одна нога здесь, другая сам знаешь где.

— Позвонить в эскорт? — уточнил Гоблин.

— Какой, на хрен, эскорт?! В доме баб, что ли, нет?

— Есть прислуга и учительница.

— Какая учительница?

— Лену и Толика музыке учит. Лена и Толик были дети Бармалея — те самые, которых папочка прочил в звезды эстрады и кино.

— Молодая?

— Двадцать восемь.

— Рожа и остальное в порядке?

— Нормально. Только она не согласится.

— А кто ее спросит? Жить захочет — все сделает. Тащи ее сюда.

— Наталья Борисовна будет недовольна. Может, лучше девочку с кухни привести. Очень милая девочка, с ней сам Бармалей трахался.

Наталья Борисовна была женой, то есть теперь вдовой Бармалея. Ее недовольство в нынешних условиях было очень нежелательно, однако Серый Волк в плохом настроении становился упрям, как сто ослов, и уперся рогом:

— Сказал, хочу училку — значит, веди! И забудь про Наталью Борисовну. Ты теперь на меня работаешь, а ее наши дела вообще не касаются. Дом и бабки ей отписали — пусть радуется, а серьезным людям мозги парить нечего. Давай действуй!

Гоблин молча пожал плечами и отправился выполнять приказ.

15

— Наша задача сейчас — любой ценой пресечь утечку информации!

Люди, хорошо знающие генерала Дугласа, давно не видели его в таком возбуждении. Генерал обычно был спокоен, как кирпич в стене древнего замка. Но сейчас состояние его нервной системы явно оставляло желать лучшего.

— Если журналисты начнут копать вокруг «Янг Игла», последствия будут ужасающими. Я говорю даже не о позорной отставке всех, кто участвовал в этом проекте или просто знал о нем. Это само собой разумеется. Многие еще и под суд пойдут, и сядут в тюрьму на много лет. Не исключен даже импичмент президента, но и это мелочь по сравнению с тем, что будет означать огласка для престижа страны. Уотергейт после этого покажется детской забавой. Я только что прочел документы о том, на какие средства строился «Янг Игл». По всем бумагам этот аппарат проходит как спутник связи нового поколения. Если выяснится его настоящее назначение, Конгресс взвоет, как стая голодных волков. В этой стране никому не рекомендуется обманывать Конгресс, а уж если вы это делаете, то надо стараться получше прятать следы.

Все присутствующие слушали генерала молча и были крайне подавлены. Именно им предстояло в случае огласки отправиться в позорную отставку, а кое-кому и в тюрьму. Из всех посвященных в тайну генерал Дуглас был как раз наименее уязвим. Он узнал подробности о проекте «Орлиное гнездо» несколько часов назад и не участвовал ни в обмане Конгресса, ни в прочих махинациях, связанных с этим делом. Зато многие присутствующие в комнате для совещаний и некоторые отсутствующие в ней — от полковника Ричардсона и до президента США Клиффорда включительно — завязли в указанном деле по самые уши.

— Министр обороны сейчас информирует президента, госсекретаря и директоров ЦРУ и ФБР, — сообщил притихшей аудитории шеф Агентства национальной безопасности, прилетевший из Вашингтона прямо к началу этого совещания. — Без помощи спецслужб нам уже не обойтись. И молитесь, чтобы нам не пришлось оповещать о свойствах «Янг Игла» руководителей дружественных государств. Я гарантирую, что после этого они сразу станут несколько менее дружественными. А этого нам очень не хотелось бы, не правда ли?

— При каких условиях это будет неизбежно? — поинтересовался генерал. Он уже знал ответ, поскольку успел перекинуться с шефом АНБ парой слов до начала совещания, однако хотел, чтобы его услышали все.

— Если возникнет угроза применения спутника, — сказал специалист по национальной безопасности. Генерал повернулся к полковнику Ричардсону:

— Это в принципе возможно? Я имею в виду применение «Янг Игла».

— Я воздержусь от оценок, сэр. То, что уже произошло, тоже считалось невозможным.

— И каков может быть ущерб?

— Мы специально не подсчитывали, поскольку никто не планировал применять аппарат в мирное время. Его задача — наводить хаос в спутниковых системах связи и разведки противника в условиях войны. Но я уже дал поручение своим экспертам — они подсчитают вероятный ущерб для мирного времени.

— Ну хотя бы примерный порядок цифр вы можете назвать?

— Десятки миллиардов долларов. Может быть, сотни, но это маловероятно.

— М-да, — пробормотал генерал, нервно сжимая кулаки, а потом произнес, ни к кому персонально не обращаясь: — А мы не можем свалить это на кого-то еще?

— В каком смысле? — удивился директор АНБ.

— Пустить утку, будто этот спутник, к примеру, китайский. Китайцы недавно запустили ракету нового образца, и что на ней полетело — широкой публике неизвестно. По-моему, ЦРУ должно с этим справиться.

— Слишком большой риск, — пожал плечами шеф АНБ.

— Риск в любом случае большой, — заметил генерал. — Об этом раньше надо было думать. До того, как мы все вляпались в это дерьмо.

— В любом случае такой вариант придется обсуждать не здесь и не в этом составе. Санкцию на подобную операцию может дать только президент. А он вряд ли захочет вляпаться еще и в конфликт с Китаем, который неизвестно чем закончится.

— А если свалить на Россию? Она-то в нынешнем положении уж точно не рискнет объявить нам войну.

Россию генерал Дуглас недолюбливал точно так же, как и Китай. Обе эти страны претендовали на роль сверхдержав, а Джордж Дуглас, генерал и сын генерала, с детства придерживался той точки зрения, что в мире должна существовать только одна сверхдержава — Соединенные Штаты Америки.

— Генерал, все, что вы предлагаете — нереально, — с сомнением покачал головой директор АНБ. — Это вопрос политический, а политики никогда на такое не пойдут. Они охотнее уволят в отставку всю армию вплоть до последнего рядового, лишь бы самим остаться чистенькими.

— Черт бы побрал всех политиков!

— Черт бы побрал ваших вояк, которые умудрились упустить такой спутник.

— Ладно. Не будем валить вину друг на друга. Все хороши. Главное, чтобы не было утечки информации. А намеки на нее уже есть. Какой-то журналист звонил в пресс-службу Пентагона и интересовался «Янг Иглом».

Это тоже не было новостью. Слух о звонке репортера из CNN распространился среди посвященных в тайну «Янг Игла» непосредственно перед совещанием, и его участники, рассаживаясь за круглым столом, оживленно обсуждали этот слух.

— С минуты на минуту мне должны сообщить, откуда этот Джек Гроссман узнал название спутника…

Как раз на этих словах речь генерала прервал телефонный звонок. Он поднял трубку и стал молча слушать, а остальные завороженно глядели на его руку, которая все сильнее сжимала трубку, словно генерал хотел раздавить ее в кулаке. Потом он коротко сказал «Понял», повесил трубку и обрадовал всех сообщением:

— Кто-то разослал во все газеты и телекомпании письмо, составленное от имени передового отряда инопланетян. — Очевидно, у многих на лицах сразу отразилась мысль: «Все. У генерала съехала крыша. Пора вызывать „скорую“». Поэтому Дуглас поспешил пояснить: — Именно так, джентльмены: авторы письма представляются инопланетянами из системы Альфа Центавра и сообщают, что это они украли «Янг Игл». И между прочим, угрожают вывести Пентагон на чистую воду.

— Господи боже мой! — воскликнул кто-то в наступившей тишине. — «Янг Игл» в руках у психов…

Истерический возглас остался незавершенным, поскольку у другого участника совещания — начальника штаба ВВС США генерала Гордона — начался сердечный приступ.

16

Спасательные суда ВМС США спешно вышли из бухты Пирл-Харбор в открытый океан через несколько минут после того, как командир самолета, на котором летел профессор Лемье, сообщил на землю о своем решении начать эвакуацию. Задание у спасателей было коротким и категоричным: любой ценой спасти профессора Лемье и доставить его в Сан-Франциско, а оттуда наземным транспортом под особой охраной отправить в Неваду. Спасение остальных пассажиров и пилотов борта-39, разумеется, тоже планировалось, однако не в ущерб главной задаче.

В окрестностях Гавайских островов было сравнительно тихо, буря бушевала севернее. Но Густав Хендерсон, бывалый шкипер, которого за глаза называли Веселым Роджером (хотя внешне он совершенно не походил на известную пиратскую эмблему и в прежние времена имел другую кличку — Толстый Викинг), внимательно прочитав сводку погоды в районе поисков, высказался по поводу предстоящей экспедиции вполне определенно:

— Дохлый номер. В такой шторм мы никого не найдем. Даже если они уцелеют и выйдут на связь, запеленговать их можно с точностью максимум в несколько миль, а видимость — от силы десять кабельтовых.

— Хуже другое, — задумчиво разглядывая карту, сказал штурман его судна с гордым именем «Орион». — До них почти тысяча миль — это часов тридцать пути, а в такую погоду и все сорок. А за это время в бурю можно тысячу раз погибнуть и заодно навсегда сойти с ума.

— Я про это и говорю, — ответствовал Хендерсон, после чего лично встал за штурвал «Ориона» и повел его к выходу из порта.

Спасатели держали курс к тому месту, где находился самолет, когда из него выпрыгнул профессор Лемье. Хотя они прекрасно понимали, что ветер и море должны были отнести парашютистов на много миль в сторону от этой точки, других ориентиров не было, и большие океанские буксиры со специальным оборудованием пробивались в заданный район практически без надежды на успех.

— Хорошо еще, что лето и широты низкие, — заметил все тот же Хендерсон. — Если не утонут, то могут и выжить. Не то что на севере — если упал в воду, то считай себя покойником.

— Если бы «Титаник» тонул в тропиках, жертв было бы в десять раз меньше, — кивнул головой штурман, который был моложе Хендерсона и плавал на спасательных судах сравнительно недолго.

— Не забывай про акул. У них обычно хороший аппетит, и чем дальше к югу — тем их больше. Скушают и как звать не спросят.

— Бррр, — штурмана передернуло, и он, отвернувшись в сторону бушующего моря, сказал: — Нет, уж лучше умереть от холода, чем в желудке акулы.

— Не переживай, — махнул рукой Хендерсон. — В этом случае ты умрешь гораздо раньше, чем доберешься до акульего желудка. Сначала она перекусит тебя пополам, а уж потом…

— Ну и черный у вас юмор, шкипер, — еще раз вздрогнув, заметил штурман.

— Работа такая, — пожав плечами, ответил Веселый Роджер.

— А почему все-таки начальство не хочет объявить SOS? — поинтересовался штурман. — Ведь там рядом коммерческая трасса. Пока мы доберемся, их вполне могут подобрать гражданские суда. Во всяком случае, шансов больше.

— Начальство трясется за свою задницу. Этот Лемье набит секретами по самую макушку, и они скорее согласятся его утопить, чем позволят каким-нибудь русским или китайцам выловить его из воды. Ты думаешь, они зря посадили к нам эту береговую шишку? — С этими словами шкипер ткнул пальцем в пол. Там, внизу, в кубрике, страдал морской болезнью офицер ВВС, который должен был взять под охрану профессора Лемье и его секреты, — конечно, если профессор не утонет к тому времени, когда спасатели достигнут места катастрофы.

— Капитан, с берега передали уточняющие сведения, — раздался по внутренней связи голос радиста.

— Излагай, — скомандовал Хендерсон.

— Либерийский сухогруз передал «Всем! Всем! Всем!», что прямо ему на голову свалился большой самолет. В штабе думают — это наша птичка. Тут координаты.

Радист продиктовал цифры, и штурман молча уткнулся в карту.

— Ерунда это все, — сказал шкипер. — Ну, свалился, и что с того? Он мог еще не одну сотню миль пролететь на автопилоте после того, как все с него спрыгнули.

Он склонился к переговорному устройству и попросил радиста:

— Уточни, когда упала птичка.

— А только что, — без промедления ответил радист.

— Так сразу докладывать надо, если знаешь, — рявкнул шкипер и принялся сопоставлять данные, бормоча что-то вслух.

Получалось, что после, прыжка профессора лайнер летел еще минут сорок. Вполне достаточно, чтобы все успели спрыгнуть. Только разнести их должно было при этом на десятки миль.

Придя к такому выводу, Хендерсон снова обратился к радисту по внутренней связи:

— Запроси берег, как там дела у «Линкольна»? И насчет группы из Фриско тоже.

Радист несколько минут молчал, потом сообщил:

— «Линкольн» будет готов к выходу только через несколько часов. Группа из Фриско уже вышла, но будет на месте позже нас.

Крейсер «Авраам Линкольн» получил команду выйти из Пирл-Харбора на поиски профессора Лемье и остальных по мере готовности к походу. Но выход задерживался — на крейсере шел текущий ремонт механизмов, а часть экипажа находилась в увольнении, и это создавало проблемы.

К месту гибели борта-39 спешили также корабли ВМС США, находившиеся на момент катастрофы в открытом море. Некоторые из них имели шанс добраться до места раньше штатных спасателей, однако все равно не раньше чем через 10 — 15 часов.

А за десять часов ой как много чего может случиться!

Утонуть, во всяком случае, можно и за десять минут. А кое-кто и за десять секунд ухитряется.

17

Утонуть в бушующем океане можно очень даже быстро. Выжить в этих условиях в течение многих часов гораздо сложнее. Харви Линдсей, повредивший ногу при падении и лишенный даже элементарного спасательного жилета, давно уже должен был стать мертвецом, да, видно, бог, судил иначе.

Уже то, что он не убился сразу при падении с километровой высоты без парашюта, а умудрился в свободном падении попасть в объятия к коллеге, у которого был парашют, могло однозначно считаться чудом. Но вдвойне чудесным было то, что он до сих пор не утонул. Харви давно потерял всякое представление о времени, но по-прежнему цепко держался за спасательный жилет товарища по несчастью, и океан, как ни старался, а все-таки не мог оттащить их друг от друга.

Большой удачей было еще и то, что оба они не страдали от переохлаждения. Температура воды была всего на несколько градусов ниже температуры человеческого тела, а в таких условиях в ней можно находиться очень долго безо всякого вреда для здоровья.

Вот только волны все время захлестывали обоих офицеров с головой, и при неаккуратном вдохе ничего не стоило захлебнуться. Джона Рафферти, того офицера, у которого, на счастье Харви, оказался и парашют, и спасательный жилет, как пробку выкидывало обратно на поверхность воды, и он тянул за собой спутника, однако следующая волна накатывала тут же, и парни не всегда успевали сделать полный вдох.

Борьба со стихией выматывала их, отбирая последние силы. Особенно страдал, конечно, Харви, и казалось, что вот-вот его руки не выдержат и разожмутся — и тогда у него не останется никаких надежд на спасение. Правда, Рафферти помогал ему словом и делом. Харви давно оторвался бы, но Джон крепко держал его за рубашку и брючный ремень. Беда только, что у Джона тоже постепенно иссякали силы.

— Держись! — сначала орал, а теперь уже хрипло шептал Джон. — Мы прорвемся. Обязательно прорвемся.

Но силы таяли, а надежд на спасение оставалось все меньше. Если бы командир самолета подал общий SOS и призвал на помощь гражданские суда, тогда еще можно было бы на что-то рассчитывать. Однако Рафферти прекрасно понимал, что при перевозках такой степени секретности, которая была присвоена рейсу борта-39, надеяться на это глупо. Командование скорее даст всем утонуть, чем позволит чужому судну поднять на борт профессора Лемье. Мало ли что может с ним случиться. Сойдет с ума, подхватит воспаление мозгов, а может, просто обозлится — и начнет выбалтывать в бреду или в истерике государственные секреты особой важности.

Нет — на такой риск командование ни в коем случае не пойдет. А значит, надеяться можно только на чудо, потому что, когда в этот район подтянутся военные суда, Харви давно уже будет лежать на дне, а Джон Рафферти скорее всего потеряет сознание от истощения сил и захлебнется, когда волна в очередной раз накроет его с головой.

И вот, когда никаких надежд уже практически не осталось, произошло то самое чудо, в результате которого юный Харви Линдсей еще больше укрепился в вере, а Джон Рафферти просто проорал в небо, перекрывая свист ветра и грохот падающих волн:

— О святой наш благодетель Иисус на белом вертолете!!!

Из пелены дождя прямо на них свалился с греб волны бальсовый плот, морское судно до колумбовых индейцев, и Линдсей подумал, уж не сошел ли он окончательно с ума и теперь бредит перемещениями во времени. Для такого предположения у него были все основания, потому что на плоту находились три девушки вполне первобытного вида, а именно — без каких-либо признаков одежды на загорелых и весьма, между прочим, привлекательных телах. Впрочем, загорелой была кожа только у одной из них — удивительно красивой блондинки скандинавского типа. Две другие были смуглыми от рождения, причем одна имела типично индейские черты лица, а другая, скорее всего, была полинезийкой или, что еще вероятнее — метиской.

Впрочем, мысль о первобытном происхождении девиц опровергали вполне современные спасательные пояса, которые, однако, не скрывали ничего существенного.

Надо сказать, правда, что в первые минуты у Джона и Харви не было ни времени, ни настроения заниматься созерцанием женских прелестей. Их гораздо больше интересовало собственное спасение. Девушки, кстати, тоже испытывали серьезные неудобства на колеблющемся по всем направлениям плоту, с которого в предыдущие часы сорвало мачту и хижину со всем ее содержимым, включая, кстати, и одежду путешественниц.

Девушек не унесло в океан только потому, что они успели привязать себя к плоту, но теперь им казалось, что и сам плот вот-вот развалится к чертовой матери, а его экипаж пойдет на корм акулам.

Индеанка, как хорошая католичка, громко молилась Богу. Блондинка, которая сильно сомневалась в существовании Бога, больше надеялась на Тура Хейердала и его правоту в вопросе о мореходности бальсовых плотов.

Как известно, Тур Хейердал переплыл Тихий океан на плоту «Кон-Тики» и утверждал, что это судно способно выдержать любую бурю.

Полинезийка была спокойнее всех. Она считала, что даже без спасательного жилета сможет добраться до родных островов хотя бы и вплавь, несмотря на то, что до них больше тысячи миль. Ни бури, ни акул она не боялась, и творящийся вокруг кошмар ей чем-то даже нравился.

Именно полинезийка первой заметила, что кто-то уцепился за плот, подползла к его краю и без тени смущения продемонстрировала Джону и Харви свой роскошный молокозавод.

— Если ты мне чудишься, то лучше перестань, — пробормотал Рафферти. — Я еще не хочу в психушку.

— А на тот свет ты тоже не хочешь? — весело спросила девушка на чистом английском языке и, не дожидаясь ответа, скомандовала. — Давай руку!

18

За год, который учительница музыки Елена Бережная проработала и прожила в особняке Бармалея, Великий и Ужасный ни разу не пытался заняться с нею сексом. Бармалей всегда был горячим поклонником молодого тела и имел весьма нетривиальное хобби — лишение юных красавиц невинности. Поговаривали, что на его счету то ли сотни, то ли даже тысячи девиц, причем отнюдь не легкого поведения, и все — в исключительно нежном возрасте. Женщин старше восемнадцати Бармалей считал слишком старыми для себя и даже для собственной жены вот уже лет десять не делал исключения. Поэтому двадцативосьмилетняя Лена Бережная могла жить в его доме спокойно, нисколько не опасаясь за свою честь.

Однако на ее беду Серый Волк имел несколько иные пристрастия. Он, конечно, тоже не отказывался иной раз порезвиться с нимфеточками — а Бармалей, надо сказать, щедро делился своей добычей с приближенными, оставляя за собой только «право первой ночи» — однако Волк предпочитал женщин хотя и молодых, но опытных, лет по двадцать пять и больше.

Гоблин выполнил приказ нового босса относительно учительницы максимально точно, тихо и в кратчайший срок.

Он постучал в дверь комнаты, где спала Лена, внутренне радуясь, что находится она вдали от спальни Натальи Борисовны. Потом, однако, вспомнил, что вдова Бармалея ночует в своей городской квартире вместе с любовником — весьма своеобразная форма траура по усопшему мужу.

Вспомнив об этом, начальник охраны постучал громче. Сонный голос пробормотал: «Кто там?» — и Гоблин тихо ответил:

— Я — Вадим, начальник охраны.

Через полминуты девушка открыла. Она была в халатике, надетом поверх ночной рубашки. Сонные глаза глядели непонимающе.

— Что такое? Что случилось? — спросила она встревоженно.

— Волк хочет видеть тебя. Прямо сейчас.

— Зачем? — совершенно искренне удивилась Лена. — Сколько сейчас времени?

— Не важно, — ответил Гоблин, очевидно, на второй вопрос. — Пошли со мной.

— Куда? Зачем? Почему ночью? До утра подождать нельзя?

— Нельзя.

Лена несколько раз видела Серого Волка — как и он ее — и знала, что перечить ему не стоит. И, недоумевая по поводу ночного вызова, решила идти.

— Сейчас, я только оденусь, — сказала она Гоблину и попыталась закрыть дверь, но тот придержал ее и заметил:

— Необязательно. Можешь идти так.

После этих слов Лена сразу все поняла, и мысли ее лихорадочно заметались в поисках спасения. Гоблин понял, что сморозил глупость, заранее предупредив девушку о причинах вызова, и постарался загладить эту ошибку, не дожидаясь реакции учительницы:

— Только тихо. Ты все правильно поняла, но это не повод, чтобы так нервничать. Тебе надо будет только расслабиться и получить удовольствие.

— Я позову Наталью Борисовну.

— Не получится. Ее дома нет. И кричать не надо, очень тебя прошу. Волк может обидеться, и тогда никакая Наталья Борисовна тебя не спасет.

Лена спрятала лицо в ладони, и Гоблин подумал было, что она плачет. Но когда девушка отняла руки, оказалось, что глаза у нее сухие, а губы складываются в какую-то странную блуждающую улыбку.

— Если я не соглашусь, он меня убьет? — поинтересовалась она с каким-то преувеличенным спокойствием.

— С него станется, — подтвердил Гоблин.

Серый. Волк действительно никому не прощал обид, и хотя не всегда убивал виновных, но наказывал обязательно. И наказывал, как правило, жестоко.

— А если я сейчас убегу и пойду в милицию?

— Начнем с того, что ты не убежишь. Я бегаю быстрее. Что до милиции, то там над тобой просто посмеются и отправят на все четыре стороны. А потом мы с Волком тебя найдем, и ты умрешь в страшных мучениях.

— Значит, Волк решил сделать меня своей рабыней…

— Слушай, кончай болтать! «Рабыней-горбыней». Потрахаться он решил. Приспичило ему, понятно?

— Именно со мной?

— Именно с тобой. Пошли! — И Гоблин потянул девушку за руку.

Лена покорно пошла за ним, с удивлением замечая, как в эрогенных зонах зарождается и нарастает возбуждение. Ощущение это было чисто животным. Разум и сердце ее протестовали изо всех сил и были готовы смириться лишь перед угрозой смерти, но эрогенные зоны как будто жили самостоятельной жизнью, и Лена вдруг с какой-то смесью ужаса и изумления поняла, что стоит ей расслабиться, и она действительно может получить удовольствие от предстоящего совокупления.

Она вошла в комнату Волка молча и остановилась посередине, закрыв глаза. Серый махнул Гоблину рукой, и тот тихо вышел.

— Раздевайся! — скомандовал Волк, не желая тратить время на предисловия.

Не открывая глаз, Лена сбросила халатик и стянула через голову ночную рубашку. Потом опять безвольно опустила руки и зажмурилась еще плотнее. Ей почему-то казалось, что если она хоть на миг откроет глаза и увидит Волка, то уже не сможет отдаться ему без сопротивления. По дороге сюда Лена боролась с желанием попросить Гоблина завязать ей глаза, но так и не попросила. С Волком она разговаривать не хотела и поэтому решила просто глаз не открывать.

Что до Волка, то ему было все равно. Он окинул обнаженную женщину взглядом и остался удовлетворен. Бездетная Лена Бережная не отличалась голливудской статью или какой-то особенной красотой, но все-таки сохранила к двадцати восьми годам очень даже приличную фигуру.

Долго любоваться Леной Серый не стал. Он грубо облапил ее, впился в губы хищным поцелуем, потом повалил девушку поперек кровати, придавил ее своим мощным телом и принялся совершенно откровенно насиловать. Лена не сопротивлялась. Она лежала совершенно безучастно и изо всех сил пыталась расслабиться и получить удовольствие. Но у нее ничего не выходило.

Будь Серый Волк искусным любовником, то Лена, наверное, ухитрилась бы если не испытать удовольствие, то хотя бы сохранить безразличие. Но Волк и в любви оставался волком — хищным зверем, которого не волнуют ничьи ощущения, кроме его собственных. И оттого Лена чувствовала себя все хуже.

Самым неприятным было то, что Волк оказался ненасытен. Он пользовался Леной, словно куклой, и ей казалось, что это продолжается уже целую вечность. Она послушно меняла позы, а когда сила Волка временно иссякла и он потребовал помочь ее возобновлению, столь же послушно, хотя и с чувством глубокого отвращения, исполнила незавершенный сеанс французской любви, после которого Серый смог трахать ее дальше.

Лена совершенно обессилела и перестала воспринимать что бы то ни было, когда Волк наконец утомился, откинулся на спину и захрапел. Но девушке было так противно лежать с ним в одной постели, что она собралась с силами и встала. Серый приоткрыл глаза, и Лена спросила его:

— Теперь я могу уйти?

— Свободна, — ответил Волк сонным голосом и тут же захрапел снова.

Уходя, Лена забыла у Волка в комнате свою ночную рубашку. Халат она надела на голое тело и даже не потрудилась застегнуть, хотя знала, что в коридоре встретит Гоблина и как минимум одного телохранителя.

Ей было все равно. Она чувствовала себя последней проституткой, которую к тому же трахнули за бесплатно и выкинули голую за порог.

Когда она свернула на лестницу, Гоблин заглянул в комнату Волка — выключить свет и узнать, не будет ли еще каких-нибудь распоряжений.

Дверь скрипнула, и Серый проснулся опять. Сеанс «сексуальной психотерапии» помог лишь частично, и нервы нового босса Бармалеевой мафии все равно были напряжены.

— Сказать ей, чтобы молчала? — имея в виду Лену, спросил Гоблин.

— Зачем? — пожал плечами Волк. — Пускай Нутелла знает, кто тут хозяин.

Нутеллой приближенные Бармалея называли его жену. Формально хозяйкой особняка после смерти мужа стала именно она, но Серый Волк имел в виду нечто другое. Он хотел пресечь в зародыше любые претензии Натальи Борисовны на власть в организации.

Женщинам не место в волчьей драке.

19

По первоначальному предположению похитителей «Янг Игла», их письмо в американские средства массовой информации должно было вызвать грандиозный фурор во всем мире. Во всяком случае, телекомпания CNN должна была передать новость в течение нескольких часов после получения письма, и российское телевидение непременно бы эту новость повторило.

Вообще-то, и Соня, и Игорек, и Виктор могли снять сообщение напрямую с передач CNN — они изучали английский в школе, а Виктор с Игорьком еще и в вузе, в последние недели принялись к тому же за усиленное его освоение в расчете на перспективу. Конечно, понимать английскую речь на слух им было трудновато, но, несколько раз прослушав запись, они могли выловить знакомые слова и свести их в единое целое. К тому же в интересующей их информации были ключевые слова: «Янг Игл», «спутник», «НАСА», «Пентагон», так что проблем с этим не предвиделось. Что скажет CNN по этому поводу — не столь важно, главное — сам факт сообщения.

Однако основная надежда у похитителей спутника была все же на российские средства массовой информации. Ведь они наверняка не пройдут мимо такой сенсации.

Поэтому в день, наступивший после ночи похищения спутника и передачи письма, все члены команды Альфы Центавра с нетерпением ждали каждого выпуска новостей и напряженно вслушивались в дикторскую скороговорку.

— …После вынесения Государственной Думой вотума недоверия правительству России нижняя палата парламента оказалась под угрозой роспуска. Президент Российской Федерации категорически заявил, что он не собирается отправлять правительство в отставку. Впрочем, аналитики предполагают, что за три месяца пыл депутатов поутихнет и повторный вотум недоверия вынесен не будет, а, следовательно, народные избранники, равно как и члены кабинета министров, останутся на своих местах.

— …Сегодня прервалась связь с экспедицией Хелен Ларсен, Мануэлы Мартинес и Аоры Альтман. Как мы уже сообщали, эти отважные девушки решили пройти на бальсовом плоту «Хейердал» от побережья Соединенных Штатов Америки до Гавайских островов. Перед этим путешественницы благополучно провели свой плот от берегов Перу до Лос-Анджелеса, в очередной раз доказав, что древние инки могли на подобных судах путешествовать к побережью Северной Америки. Норвежка Хелен Ларсен, перуанка индейского происхождения Мануэла Мартинес и Аора Альтман с Гавайских островов находились на полпути к своей цели, когда их плот попал в сильный шторм, и связь прервалась. Поисковые группы уже приступили к работе, но поиск осложняется погодными условиями…

— …Первая ракетка мира Мартина Хингис второй раз в своей жизни завоевала один из самых престижных трофеев мирового тенниса — Кубок Ролан Гаррос. В финале женского турнира открытого чемпионата Франции она в упорной борьбе обыграла Штеффи Граф — 7:5; 4:6; 7:6. Великой немецкой теннисистке теперь уже не удастся завершить свою карьеру получением Кубка Большого Шлема — ведь для этого необходимо выиграть все четыре турнира, первым из которых является Открытый чемпионат Франции. Тем не менее Штеффи Граф заявила в послематчевом интервью, что она не изменила своего решения.

— …И о погоде. Над европейской частью России сохраняется область высокого давления, поэтому погода сегодня и завтра будет солнечной и жаркой. Только в Черноземной зоне возможны кратковременные дожди с грозами… В Санкт-Петербурге безоблачно, днем воздух прогреется до 30 градусов…

— …Когда я впервые попробовала прокладки «Олвейс ультраплюс»…

— …Я сразу так их полюбила, что больше не занимаюсь любовью с мужчинами, потому что они не могут дать мне такого ощущения сухости, — убрав звук, в сердцах спародировал рекламную фразу бывалый моряк Слава, неумело подражая женскому голосу.

Про «Янг Игла» в теленовостях опять ничего не сказали.

Но это было еще полбеды. Мало ли какие приоритеты у нашего телевидения. Могли и прозевать эту информацию, либо отложить на завтра. Маловероятно, конечно, но чего только не бывает в нашей замечательной стране!

Однако Виктор, отслеживающий с базы в Дедове информационные выпуски CNN, ближе к вечеру сообщил, что ничего похожего на сенсационную новость о краже сверхсекретного военного спутника «Янг Игл» этот канал за день не передал.

Сенсации почему-то не получилось.

20

— По предварительному заключению экспертов, текст послания так называемых пришельцев мог быть написан носителем одного из славянских языков. На это указывают характерные ошибки в употреблении артиклей. В любом случае лингвисты уверены, что текст писали не американцы и не англичане. Авторы послания, скорее всего, знают английский язык посредственно и при составлении текста пользовались словарем.

Подполковник Еременко, которому было поручено разобраться с информацией по поводу похищения «Янг Игла», пришедшей из Нью-Йорка от Алфимова, докладывал результаты своих изысканий генерал-майору Службы внешней разведки Игнатову. Оба офицера были в штатском, но разница в их положении была заметна невооруженным глазом. Генерал сидел за столом, вальяжно развалясь в удобном кресле, тогда как подполковник стоял по другую сторону стола по стойке «смирно».

— Ты хочешь сказать, что это кто-то из наших балуется?

— Я думаю, такая возможность не исключена.

— Так. Тогда давай уточним — кто на это способен?

Еременко пожал плечами. Этот жест несколько не вязался со стойкой «смирно», но генерал не обратил на это никакого внимания. Он думал.

Почувствовав, что пауза затягивается, подполковник все-таки решился высказать свои предположения:

— Надо полагать, это какая-то спецслужба. Достаточно мощная, чтобы найти доступ к особо секретной информации Пентагона. Мы, например, об этом «Янг Игле» ровным счетом ничего не знаем.

— Насчет Ванбюрена уточнили?

— Ничего определенного. С апреля его не видели в Пентагоне. Веласкес его потерял и другие агенты тоже найти не могут.

— Наводит на определенные мысли…

— Есть несколько версий. Либо его перевели на более высокий уровень секретности и прячут на каком-нибудь спецобъекте. Либо его наказали за длинный язык и закрыли в военной тюрьме, в камере для особого контингента. Либо его выпихнули в отставку с документами на чужое имя и со строгим напутствием — нигде не светиться и о прошлом не вспоминать. Либо просто убрали, что тоже не исключено, если проект особо секретный.

— Либо наши ребята на светлых берегах Юнайтед Стейтс совсем разучились ловить мышей.

— Времени было слишком мало. Через пару дней будем знать точнее.

— Ладно, я тебя ни в чем не упрекаю. Американская резидентура — это моя забота. Речь о другом. Ты начал говорить о наших спецслужбах, которые могли это устроить.

— Вообще-то, в России только одна спецслужба такого уровня.

— ГРУ?

— У них в руках радиослужбы всех родов войск, военно-космические силы и резидентура, специально нацеленная на Пентагон. Выйти на этот спутник им было проще, чем нам и вообще кому бы то ни было в нашей стране.

— Резонно.

— Тем более что мы теперь практически не можем их контролировать. КГБ было проще…

— Ненамного, — возразил генерал-майор. — Они и тогда скрывали от нас свои находки как самую страшную тайну. Правда, тогда был ЦК, но он предпочитал сталкивать нас лбами, а не помогать одной службе за счет другой.

Подполковника Еременко, активного члена коммунистической партии Российской Федерации, это замечание немного покоробило. С некоторых пор он был склонен идеализировать прошлые времена, когда сам он был еще скромным сотрудником одного из провинциальных отделений КГБ и имел очень смутные представления о том, как ЦК КПСС управляет советскими спецслужбами.

Справедливости ради следует отметить, что генерал Игнатов тоже не был уж очень большим демократом и либералом. Однако, будучи по природе своей обыкновенным карьеристом, он старался держаться в стороне от политики и верно служил любым хозяевам, правившим страной в то или иное время. Этим, кстати, объяснялось и то, что, будучи сверстником Еременко, Игнатов обогнал его на две ступени в табели о рангах и руководил департаментом Северной Америки, в то время как Еременко с трудом добрался до должности начальника отдела в этом департаменте.

— Как бы то ни было, мы должны проверить все, что можно, — сказал Игнатов. — Если ГРУ проворачивает в Америке крупную операцию, то наша резидентура должна обнаружить следы.

Подполковник кивнул. Он уже не стоял по стойке смирно и вообще чувствовал себя посвободнее с того момента, как его доклад плавно перешел в деловой разговор.

Другие начальники отделов вообще вели себя в кабинете Игнатова по-свойски, а некоторые даже были с шефом на «ты» и звали его по имени. Но Еременко стал начальником отдела недавно, и это накладывало свой отпечаток на его поведение в генеральском кабинете.

— Американскими делами займусь я, — продолжал генерал. — А ты попробуй поискать здесь. Какие-нибудь зацепки должны быть. Сейчас в ГРУ такой же бардак, как и везде, так что можно найти подходы. Если очень постараться.

— Сергей Палыч, подходы найти, конечно, можно. Но будут проблемы. Мы не можем действовать на своей территории без прикрытия. Во-первых, это незаконно, а во-вторых, в ГРУ тоже не дураки сидят.

— По поводу законности ты голову себе не забивай. Это моя забота. А что там не дураки сидят — это верно. Только разве у тебя в отделе дураки? Мы разведка — и они разведка. Хороших контрразведчиков у них нет. Значит, если мы делаем первый ход — то все козыри оказываются у нас. К тому же в Генштабе сейчас очередная перетряска, а нас дорогие руководители пока оставили в покое. Так что действуй.

— Легенда?

— Придумай сам. Хотя нет. Можно задействовать прибалтийскую резидентуру. Пусть грушники думают, что под них копают наши добрые соседи.

— Может получиться международный скандал.

— Нам это без разницы. МИД нас сколько раз подставлял? Вот и мы его подставим — пусть расхлебывают.

21

В первый раз Джек Гроссман прочитал письмо похитителей «Янг Игла» без всякого интереса. Как и прочие получатели, Джек воспринял это послание вполне однозначно: «Мало ли на свете идиотов», а в пресс-службу Пентагона позвонил просто для очистки совести. От своего папы-немца Джек унаследовал свойственную этому народу педантичность и привык проверять любую информацию, которая к нему попадала.

Но когда неприметный молодой человек с удостоверением ФБР через несколько часов после звонка в пресс-службу военного ведомства появился в штаб-квартире CNN и принялся задавать журналисту вопросы на тему, откуда ему известно название «Янг Игл», Джек заинтересовался всерьез.

Конечно, люди, собравшиеся на авиабазе в Неваде, предпочли бы действовать не так открыто, но это был единственный способ добыть интересующие их сведения.

Гроссман не стал ничего скрывать и показал агенту АНБ с фэбээровским удостоверением письмо «пришельцев», а заодно рассказал, как оно к нему попало.

На прощанье агент как бы по секрету сказал репортеру, что имя «Янг Игл» не имеет ничего общего с космосом. Это — прозвище одного из резидентов ЦРУ на Востоке, и оно внесено в особый список, поэтому приходится проверять.

Журналист кивнул в ответ, а про себя повторил слова одного коллеги, имевшего какие-то дела со спецслужбами: «Я скорее поверю Иуде Искариоту, чем фэбээровцу».

На самом деле после визита агента Гроссман проникся неподдельным интересом к письму «центаврийцев», перечитал его несколько раз и задумался над проблемой, где искать информацию. Ясно было, что Пентагон никаких сведений не даст и НАСА, скорее всего, тоже. И бесчисленные знакомства Гроссмана тут вряд ли помогут — даже по большой дружбе никто не станет открывать журналисту государственные секреты.

Правда, у журналиста в демократической стране есть другая замечательная привилегия. Если к нему попал государственный секрет, то он не несет ответственности за его разглашение в публикации или эфирном сообщении. Удивительно, но в Соединенных Штатах нет комитета по охране государственных тайн в печати. В нынешней России его тоже, слава богу, больше нет, однако у российских властей тем не менее остается масса других способов закрыть журналисту рот. От мягкого предупреждения по телефону и до взрыва в служебном кабинете включительно. У американских же властей таких инструментов влияния нет. Государственные тайны должны хранить люди, которым эти тайны доверили, взяв с них подписку о неразглашении, а уж если что-то уплыло в руки репортеров, то пусть секретоносители кусают локти. Народ имеет право на информацию.

А между тем государственные тайны с завидной (или незавидной — это уж как посмотреть) регулярностью уплывают из рук государственных чиновников и попадают к журналистам, порождая скандалы, в результате которых лопаются с большим шумом карьеры не только этих чиновников, но и многих других, в том числе стоящих гораздо выше в табели о рангах. По этой причине любая бюрократия очень боится свободной прессы и втайне ненавидит ее. Однако демократические страны тем и отличаются от тоталитарных, что в первых бюрократия может сколько угодно ненавидеть прессу, но руки у нее коротки эту прессу приструнить. А следовательно, любые злоупотребления власти, даже скрытые под грифами самой строгой секретности, имеют шанс в один прекрасный день всплыть на первой полосе газеты «Нью-Йорк таймс» или в теленовостях корпорации CNN.

Впрочем, речи о злоупотреблениях пока не шло. Хранить существование спутника в тайне власти могли на совершенно законных основаниях.

Другое дело, если действительно произошла катастрофа, угрожающая благополучию множества людей. В этом случае секретность может только повредить.

Представьте себе: поблизости от большого города вот-вот взорвется огромный ядерный реактор. Власти об этом знают, но из каких-то своих соображений держат происходящее в секрете. И вдруг об угрозе взрыва становится известно журналисту. Что он будет делать? Если это настоящий журналист, то на этот вопрос для него существует только один ответ: мчаться сломя голову в редакцию, чтобы оповестить население об опасности.

И даже если потом окажется, что угроза была не так уж и велика и власти со своей точки зрения были правы, не желая сеять панику раньше времени, журналиста никто не осудит. Это его работа.

Правда, журналист должен быть уверен в том, что информация, которую он публикует, хотя бы отчасти соответствует действительности. Особенно это важно, если материал затрагивает интересы сильных мира сего. Пресса может при случае опубликовать секретную информацию, но ей не позволено распространять откровенную ложь.

Поэтому информация из письма «обитателей планеты Альфа Центавра VII» нуждалась в проверке. Конечно, менее солидная компания могла бы выпустить в эфир само письмо с комментарием типа: «Мы пока не знаем, можно ли верить этому посланию, но считаем нужным довести его до вашего сведения», однако редактор службы новостей CNN отказался сделать это, заявив Гроссману так:

— Скорее всего, это липа, и мы с нею выставим себя на посмешище. Интерес ФБР ничего не доказывает. Я не представляю себе, как можно украсть военный спутник. На это способно только государство, равное по мощности нашему, а письмо больше напоминает детский лепет, чем послание сверхдержавы.

— А если все-таки не липа? — попытался возразить Гроссман.

— Тогда нам нужны железные доказательства. Такие, чтобы Пентагону было не на чем нас поймать. Когда у тебя будет такая информация, милости прошу прямо в эфир.

— Мне понадобятся люди.

— Даже не надейся. Когда будет что снимать, можешь взять оператора. А пока выкручивайся как знаешь.

Отлично понимая, что в одиночку он никакой информации добыть не сможет, Гроссман решил действовать по принципу: «Одна голова хорошо, а чем больше — тем лучше» — и прикинул в уме, кому из знакомых журналистов он может в связи с этим позвонить. Потом подвинул к себе телефон и набрал номер Алекса Пайна, «вольного стрелка», работающего в основном на солидные газеты Восточного побережья.

Здесь был тонкий расчет. С одной стороны, Пайн вращался в кругах власть имущих, чем Гроссман, по большому счету, похвастать не мог, поскольку больше тяготел к криминальным темам и «обслуживанию» всякого рода кризисов и катастроф. А с другой стороны, Алекс не был прямым конкурентом Джека. У газет и телевидения разные функции, так что газетчик и телерепортер вполне могут работать в одной упряжке, не опасаясь, что в результате будет нанесен ущерб конторе одного из них.

— Привет, Эл! Давно не виделись, — сказал Гроссман, когда Алекс Пайн взял трубку. — Как Нэнси, как дети?

— Нормально, — ответил Пайн. — Ты по делу или так, поболтать?

— А как ты думаешь?

— Значит, по делу. Ну и зачем на этот раз старик Пайн понадобился Лучшей В Мире Службе Теленовостей?

— Понимаешь, пришло тут к нам по электронной почте одно странное письмо. Будто бы какие-то инопланетяне похитили наш военный спутник под названием «Янг Игл» и собираются с его помощью вывести Пентагон на чистую воду.

— Ну и что? Когда я работал в «Нью-Йорк таймс», нам позвонил какой-то парень и сказал, что он украл статую Свободы. Так я даже в окно не выглянул, чтобы убедиться, что он врет.

— Так-то оно так. Только я все-таки позвонил в пресс-службу Пентагона и спросил, знают ли они что-нибудь об этом спутнике. Они, естественно, ответили, что не в курсе, но потом ко мне заявился фэбээровец и начал расспрашивать, откуда я узнал про «Янг Игл», кому еще про это говорил и что об этом думаю. Я, конечно, отгавкался, но, думаю, дело тут нечисто.

— А чем он объяснил свой интерес?

— Якобы это кодовое имя какого-то цээрушника на Востоке. Я в такие байки не верю с детства.

— Да, интересная история. И что ты думаешь делать?

— Хочу посоветоваться с тобой.

— За советы я деньги беру.

— Эл, так нечестно. Если бы не я, то письмо так и осталось бы в корзине. А тут такая сенсация наклевывается — на всех хватит.

— Предлагаешь работать вместе?

— Предлагаю. Давай так. Мы вдвоем попробуем собрать хотя бы минимум доказательств и одновременно публикуем их — я в новостях, а ты в любой газете на выбор. А потом посмотрим, стоит ли копать дальше.

— Ладно. Давай попробуем. И что я, по-твоему, должен делать?

— Я слышал, у тебя на крючке большие рыбы. Может, спросить у них?

— Идея хорошая. Вот только рыбы по природе своей молчаливы.

— Эл, я ведь знаю тебя очень давно. Ты можешь взять интервью даже у акулы-людоеда.

— Джек, иммунитет к грубой лести у меня выработался еще в те времена, когда ты сосал мамину грудь.

— И тем не менее.

— Что ж, других вариантов все равно нет. Хорошо, я поспрашиваю у акул-людоедов.

22

— Ну, что там с этим Лемье? Нашли его? — раздраженно спросил генерал Дуглас, когда к нему подошел морской офицер, который выглядел белой вороной среди снующих туда-сюда сержантов, офицеров и генералов ВВС.

— Пока нет, сэр, — ответил мореман, протягивая генералу какие-то компьютерные распечатки.

Это были текущие сообщения спасателей, их мнение об обстановке в районе поиска, сводки погоды и некоторые выводы, один из которых гласил: вероятность спасения профессора Лемье составляет менее 50 процентов. Буря и не думает утихать, и нет никаких гарантий, что профессор сумел забраться на плотик, а в спасательном жилете у него нет никаких шансов выжить. Так называемый индекс выживания, по которому оценивается способность человека уцелеть в экстремальных условиях, был у профессора Лемье крайне низок.

— Черт побери! — в который уже раз воскликнул Дуглас и обратил свой мечущий молнии взор на полковника Ричардсона. — Полковник, неужели во всей вашей банде не найдется человека, который способен заменить этого Лемье? Почему вы так уверены, что только он один может найти этот чертов спутник?!

— Потому что он — гений, а остальные — нет.

— Но у него же есть помощники, которые в курсе всех секретов этой машины. Разве нет?

— Разумеется, сэр. И они с самого начала сидят за компьютерами и пытаются что-нибудь сделать. Но пока ничего не выходит.

— А у Лемье выйдет?

— Ничего не могу гарантировать, генерал. Все наши предварительные расчеты надежности пошли насмарку. Я уже говорил: то, что произошло, не могло произойти ни при каких условиях. Похоже, применен совершенно новый метод взламывания кодов, и он опасен не только для нашего проекта, но и для всех компьютерных систем вообще.

— Это меня не волнует. О вашем проекте можете забыть, а с опасностью для компьютерных систем разберутся без вас. Меня интересует, каким методом вернуть «Янг Игла» на землю или уничтожить его в космосе. А также как пресечь утечку информации. Я хотел бы поговорить с помощниками профессора.

Последние фразы генерал произнес с нескрываемым сарказмом, как бы пародируя интеллигентную манеру речи полковника Ричардсона. Полковник сделал вид, что не понял этого, и повел генерала в технический центр, где вот уже много часов подряд пытались найти решение проблемы инженеры из группы профессора Лемье.

Они прибыли на авиабазу недавно, через несколько часов после того, как поступил приказ собрать в одном месте всех задействованных в проекте «Орлиное гнездо». Распоряжение это было отдано в горячке первых часов чрезвычайного происшествия, и его вряд ли можно было назвать разумным. В секретном центре во Флориде, где велась разработка спутника, инженеры имели все условия для работы, а здесь был лишь Центр управления полетами, совершенно неприспособленный для инженерно-конструкторских и экспертных работ.

Впрочем, в наше время условия работы по большому счету нивелируются. Главным инструментом стал компьютер, который много места не занимает и никаких особых условий не требует. Беда была только в том, что новоприбывшим специалистам не хватало рабочих мест, но и из этого положения нашелся какой-никакой выход. Технический центр был битком набит, инженеры сидели за столами, на стульях и даже на полу. Многие были в наушниках, чтобы не слышать окружающего шума, и у большинства на коленях лежали ноутбуки — блокнотные компьютеры, занимающие совсем мало места. Некий обладатель облика старого хиппи разлегся на полу в проходе и тоже тыкал пальцами в клавиши. На дисплее его ноутбука сменяли друг друга изображения спутниковых орбит и мелькали какие-то формулы, но в правом верхнем углу красовался маленький портрет какого-то чернокожего с нимбом вокруг головы. С удивлением генерал Дуглас узнал в чернокожем бывшего императора Эфиопии Хайле Селассие. Переступая через него (специалиста, а не императора), генерал понял, что профессор Лемье не только сам лишен всякого понятия о дисциплине, но и сотрудников в свою группу подбирал по собственному образу и подобию. В раздражении генерал чуть не сплюнул прямо на голову престарелого растамана, но все-таки удержался. Он с детства был приучен к дисциплине и не привык плеваться где попало.

Генерал сразу понял, что здесь ему ни с кем побеседовать не удастся, и предъявил очередную претензию полковнику Ричардсону:

— Вы что, все издеваетесь надо мной? Это называется работа? Вы хотите сказать, что спутник делали эти волосатые идиоты, которые теперь пытаются вернуть его на землю?

— Именно так, сэр. «Янг Игл» делали эти самые люди под руководством профессора Лемье.

— Тогда мне все понятно! Понятно, почему потерялся спутник и почему его никак не могут найти! Не удивлюсь, если это они его и украли. Мне все понятно, кроме одного: когда этих шизофреников и наркоманов нанимали на работу, вы что, не понимали, что это такое?? Это же банда террористов вперемешку с сумасшедшими и гомиками.

— Сэр, в группе профессора Лемье нет ни одного шизофреника, ни одного наркомана и ни одного террориста. Самое большее, в чем можно обвинить некоторых из них, — это уклонение от службы во Вьетнаме. Но этот грех, если вы помните, имел даже предыдущий президент Соединенных Штатов.

Генерал открыл рот, чтобы выложить все, что у него накипело, однако Ричардсон, оказывается, еще не закончил свою речь.

— Смею напомнить, сэр, что дискриминация при приеме на работу по признаку расы, пола, возраста, вероисповедания, членства в общественных организациях и образа жизни в нашей стране запрещена. Профессор Лемье захотел иметь в подчинении именно этих людей, и мы их наняли. Все они прошли надлежащую проверку, и нет никаких оснований подозревать их…

— У меня есть основания подозревать всех, — жестко перебил его генерал. — В том числе вас!

Выкрикнув это, Дуглас развернулся и пошел прочь по коридору. Потом все-таки замедлил шаг, обернулся и приказал:

— Предводителя этой банды — ко мне в кабинет.

23

Сначала Яша Альтман уехал из Советского Союза в Израиль. Это было очень давно и довольно-таки неправда, — по крайней мере, Яша даже по пьянке не желал вспоминать о мытарствах, которые ему пришлось претерпеть ради этого выезда. Во всяком случае, с любимой женой ему пришлось развестись, ибо она была воспитана в семье убежденных на все времена коммунистов, которые каким-то образом и ее убедили в неизбежном скором пришествии светлого будущего в отдельно взятой стране, именуемой отнюдь не Израилем, а совсем даже наоборот — Советским Союзом. Вместе с женой ему пришлось оставить в Союзе годовалого сына, что обошлось ему в несколько лишних взяток. Благо, был Яша серьезным торговым работником и деньги имел немалые. И что характерно — верящая в светлое будущее жена не имела ничего против мелкобуржуазной деятельности мужа, благодаря которой она крайне редко стояла в очередях, а о том, что в стране свирепствует дефицит, знала только понаслышке.

Сумма отступного, которое Яша отвалил жене в обмен на справку, что она не имеет к нему претензий, осталась тайной. Однако известно, что в Израиль Яша приехал уже не таким богатым, каким был на доисторической Родине.

Назвать Страну Советов «доисторической родиной» Яша умудрился, еще находясь в этой самой стране и вдобавок при свидетелях, в результате чего вместо Израиля чуть было не отправился в места гораздо менее отдаленные. Но деньги еще оставались, а время было брежневское, разрядка международной напряженности и всякие такие дела — так что конфликт быстро разрешился ко всеобщему удовольствию.

Сын его между тем обнаружил задатки вундеркинда. В три года он научился читать, в пять шпарил наизусть таблицу умножения, в десять мог без всякой схемы собрать работающий телевизор, а в шестнадцать научился программировать — в тот год в их школе как раз появился компьютерный класс, оснащенный машинами отечественного образца, назвать которые компьютерами мог только человек, никогда в жизни настоящего компьютера не видевший.

Через семнадцать лет после отъезда дорогого папочки сын-вундеркинд получил возможность поехать в упомянутый выше Израиль, с мамой более не советуясь. Однако не захотел. Во-первых, очень уж он любил свою родительницу и не желал портить ей карьеру на партийном поприще (а была его мама, между прочим, членом Ленинградского горкома КПРФ). Но главное было во-вторых. Насколько знал Виктор, за границей любому человеку — даже гению — необходимо вкалывать до седьмого пота, чтобы зарабатывать хорошие деньги, без которых в этой загранице не жизнь, а одно мучение. А работать Виктор не любил. Он мог просиживать за компьютером сутками, забывая о сне и еде — но это была не работа, а удовольствие, за которое денег не платят.

Вернее, не платили до поры до времени.

А потом на горизонте появился Гриша Монахов. Он был совладельцем какой-то оптовой фирмы, все время пребывающей на грани банкротства и все же сумевшей изыскать средства на покупку новых компьютеров. А Витя Альтман время от времени по газетным объявлениям налаживал компьютеры за деньги. Потом Виктор взялся обучить Гришу разным компьютерным премудростям, а Гриша, в свою очередь, помог Вите лишиться девственности, убедив одну знакомую с ним переспать — и в конце концов парни подружились.

Через Гришу Виктор познакомился с Максом, который заразил его убеждением, что отнять у богатых небольшую часть их богатства — не грех, а справедливое перераспределение благ. Техническая сторона дела серьезных проблем не представляла. Изобретенный Виктором метод взламывания компьютерных кодов был столь прост и безотказен, что сам автор порой искренне изумлялся — почему никто не додумался до этого раньше него.

Но на то Виктор и был гением, чтобы совершать открытия, недоступные простым смертным.

И Виктор на пару с Игорьком Демидовым взялись за дело, то есть начали раскалывать зарубежные банковские счета и отечественные кредитные карточки. Сильно, однако, не зарывались — во-первых, Макс со своих позиций то ли анархиста, то ли радикал-социалиста категорически отрицал богатство, и, если бы кто-то захотел использовать общественный канал экспроприации для личного обогащения, группа развалилась бы тотчас же. Но еще большее значение имел другой аргумент, высказанный бывалым моряком Славой:

— Жадность фраеров губит.

В результате после бурных споров молодые люди установили себе оклад — полтора миллиона рублей в месяц плюс ссуды на неотложные нужды.

Не слишком преуспевающий бизнесмен Монахов своею неотложной нуждой считал покупку машины и квартиры, но остальные не проявляли солидарности с ним в этом вопросе. То есть машину и квартиру они тоже хотели купить, но не для Монахова, а для всех вместе. Между тем Гриша считал, что группа должна приобрести машину лично ему, поскольку часть денег, вырученных за его старый «Москвич», проданный в период очередного банкротства фирмы «Димитрий I», ушла на первоначальное оснащение базы в Дедове.

Претензии Монахова, однако, не выдерживали никакой критики, ибо с тех пор, как Виктор и Игорек взялись потрошить банки, фирма «Димитрий I» оставалась на плаву исключительно благодаря их таланту. Именно туда вбухивалась основная часть добываемых денег, а смысл состоял в том, что фирма была хорошей крышей для финансовых операций. Украденные из банков деньги Виктор оформлял в качестве платежа «Димитрию», и с этих сумм фирма даже платила налоги.

Кроме того, много денег уходило на дооборудование базы и обеспечение всех членов группы надежной связью, не зависящей от прихотей городской и междугородней телефонной сети, а также компьютерной техникой.

Вот так они и жили, пока Виктор, копаясь в совершенно секретных компьютерных сетях Соединенных Штатов, не наткнулся на сведения о спутнике «Янг Игл». Особенно увлекательным было путешествие в личный архив одного из разработчиков этого спутника, где обнаружились алгоритмы обхода всех линий компьютерной защиты «Янг Игла» по аварийному каналу.

Архив был хитроумно зашифрован, а алгоритмы имели еще и дополнительную защиту, но с такими пустяками Витина программа взлома кодов умела справляться без малейшего труда.

Вот о защитные системы «Янг Игла» эта программа наверняка сломала бы зубы. Но таинственный друг, спрятавший свои записи от коллег и соратников в одном из самых темных закоулков Сети, оказал Вите Альтману из Санкт-Петербурга грандиозную услугу.

А Яша Альтман, уехавший в Израиль за двадцать четыре года до описываемых событий, провел на земле обетованной не больше двух лет. Потом его видели в Сан-Франциско — сильно похудевшим, но зато загорелым и в хорошей физической форме. Кажется, он учил подростков плавать. Но вскоре и сам уплыл каким-то образом на Гавайские острова, где учинил совершенно неожиданный финт — женился на аборигенке. Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Полинезийские девушки поразительно красивы и при этом не слишком требовательны к потенциальным партнерам. Прелестные раскованные вахины легко сходятся с мужчинами и еще легче расходятся. Жена Яши Альтмана тоже ушла от него через три года после рождения дочери, однако брачную фамилию — свою и дочкину — менять не стала. Из чисто прагматических соображений — ее девичья фамилия была не то чтобы труднопроизносимой, а скорее — труднозапоминаемой для европейцев и американцев.

Так на свет появилась Аора Альтман, дочь еврея и полинезийки, которая через восемнадцать лет после рождения отправилась вместе с Хелен Ларсен и Мануэлой Мартинес в рискованное путешествие на бальсовом плоту по Тихому океану. Она не знала ничего о своем российском брате Викторе и тем не менее была его родной сестрой.

Как все-таки мал наш шарик, витающий в пространстве и опутанный невидимой сеткой меридианов и параллелей!

24

Вопреки ожиданиям генерала Дугласа, «предводитель банды» инженеров выглядел вполне прилично — как, кстати, и большинство остальных членов группы профессора Лемье. Просто генерал сгоряча обратил внимание на наиболее колоритные фигуры, вроде растамана, поседевшего в боях за любовь. А в основном ребята были вполне нормальные, разве что никто из них не носил военную форму и мало у кого были налицо костюмы с галстуками. Ребята из группы Лемье предпочитали «микрософтовский» стиль одежды — джинсы и футболку.

«Предводитель», однако, был в цивильных темных брюках, рубашке и галстуке. Правда, он явился не один. Некий молодой человек в футболке телесного цвета, очень натурально изображающей нагую женскую грудь, рвался следом, восклицая:

— Погоди, дай я сам ему скажу!

Дуглас, наблюдая за этой сценой, решил было, что к нему в кабинет прорывается девушка с голым торсом, и это видение так поразило генерала, что он едва не последовал за начальником штаба ВВС Гордоном, которого давеча увезли в больницу с тяжелейшим сердечным приступом.

Возмутителя спокойствия, однако, быстро оттащили от генеральской двери, и пред светлые очи Дугласа предстал одинокий «предводитель», то есть старший из заместителей профессора Лемье, находящихся на базе.

— Вы хотели меня видеть? — спросил он тихо.

— Да. Я очень хотел вас видеть, — по-прежнему раздраженно ответил генерал. — И хотел бы знать, какие меры принимаются для возвращения спутника и когда они дадут результат. Вы в состоянии ответить на этот вопрос?

— Нет, сэр. То есть о мерах я доложить могу. Мы отслеживаем орбиты всех искусственных тел, которые доступны для наших средств обнаружения. Потом подбираем те из них, которые в данный момент могут принадлежать «Янг Иглу» и пытаемся передать на соответствующие объекты сигнал аварийного отключения. Если на орбите окажется «Янг Игл», то, приняв этот сигнал, он теоретически должен отключиться.

— А практически?

— Не могу сказать, сэр. Практически все это вообще не могло произойти. Тут, на базе, ходят слухи, будто какие-то инопланетяне прислали ультиматум. Так вот, я готов поверить, что это правда. По крайней мере более правдоподобного объяснения у нас нет.

— А у меня есть! — заявил генерал. — Я думаю, что кто-то из ваших с помощью всяких компьютерных штучек устроил это ЧП и теперь веселится, глядя на нашу беготню. И я ему не завидую. Потому что я обязательно его найду. Обязательно… Вам ясно?

Генерал прекрасно понимал, что через пять минут эти его слова будут известны всей базе. И может быть, тогда подлец, который во всем виноват, чем-нибудь выдаст себя.

А может, подлец и не один, и действительно в сверхсекретном подразделении Пентагона орудует банда террористов во главе с профессором Лемье.

Чего только не случается в нашем лучшем из миров.

Заместитель профессора пытался доказывать, что то, что говорит генерал, совершенно невозможно даже не по моральным, а по чисто техническим причинам. Но сам чувствовал, что его речь звучит неубедительно — хотя бы потому, что само похищение «Янг Игла», тоже совершенно невозможно, и именно по техническим причинам. Поэтому он вскоре умолк и, упомянув еще о некоторых аспектах работы своих подчиненных, собрался уходить. Уже у двери он остановился, словно о чем-то вспомнив и, стоя вполоборота к генералу, сообщил, как о самой простой и обыденной вещи:

— Да, наши ребята тут перепроверили некоторые свойства «Янг Игла», и получилась очень невеселая картина. Похоже, наша птичка в хороших руках может получить доступ к компьютерной сети, замкнутой на «ядерный чемоданчик» президента США. Или России, Китая, Англии и Франции — на выбор.

— Что?! Этот чертов спутник может запустить наши ракеты?

— Не знаю. Вообще-то системы запуска ядерных ракет имеют многоступенчатый контроль доступа. И некоторые звенья этой цепи не имеют контакта с компьютерными сетями.

— Значит, командой со спутника ракеты запустить нельзя.

— Простой командой нельзя. Но если добавить немного фантазии… Представьте: по компьютерным сетям передается приказ на запуск и одновременно голос президента дублирует этот приказ по телефону и то же самое делает министр обороны. Сделать абсолютную имитацию на современных компьютерах — дело нескольких часов. А перехватить телефонный канал «Янг Игл» может вполне.

— Даже секретную правительственную связь?

— Да, если известны коды доступа, — пожал плечами заместитель профессора Лемье. — Впрочем, я не эксперт по вопросам пуска боевых ракет. У меня другой профиль. Но я настоятельно рекомендую как можно скорее посоветоваться со специалистами, компетентными в этом вопросе.

С этими словами «предводитель банды» инженеров покинул кабинет генерала Дугласа, лишив последнего возможности высказать все, что он думает о рекомендациях всяких штатских выскочек.

Вместе с тем рекомендацией генерал не пренебрег и позвонил не просто каким-то там специалистам по пускам боевых ракет, а непосредственно министру обороны США. Дуглас не боялся сообщать начальству дурные вести. На всей авиабазе он был чуть ли не единственным человеком, который ни в малейшей степени не был повинен в случившемся, а потому имел все резоны не опасаться начальственного гнева.

25

Пока генерал-майор СВР Игнатов подключал к скрытому расследованию деятельности ГРУ свою прибалтийскую резидентуру, подполковник Еременко тоже не сидел сложа руки. Он напряженно думал, с какой стороны можно подобраться к могущественному (даже по сию пору) конкуренту. И не придумал ничего лучше, как покопаться в его засекреченных базах данных.

Идея была здоровая, но вот ее реализация вызывала определенные сомнения. Конечно, Россия — не Америка и ГРУ — не Пентагон, однако хранить свои тайны российские военные разведчики умеют очень даже неплохо. Вскрыть их базы данных компьютерщики из СВР по разным поводам пытались уже не раз, но успехи были скромны.

Время, когда лучшие из лучших в директивном порядке отбирались на работу в КГБ, безвозвратно ушло. Теперь эти самые лучшие, по крайней мере в сфере компьютерных технологий, старались устроиться на работу в солидные фирмы — и желательно за рубежом. А в СВР остались те, кого больше никуда не взяли — ну и еще пламенные патриоты, которым патриотизм, увы, не заменял мастерства.

Поэтому для такой тонкой работы, как взлом тайных архивов конкурирующей организации, требовался специалист со стороны. Начальник научно-технического отдела СВР так и сказал подполковнику Еременко:

— Наши ребята за это не возьмутся. А если возьмутся, то не сделают.

Если шеф НТО говорил такое, значит, нечего и пытаться. Обычно он стоял за своих ребят горой.

— Но мы хотя бы можем найти человека, который на это способен? — спросил Еременко, имея в виду, что начальник НТО Службы внешней разведки знает по именам половину лучших технических специалистов страны, как легальных, так и подпольных.

— Напомни-ка мне, какие у нас сейчас отношения с ФСБ, — вместо ответа сказал шеф НТО. — Хорошие или плохие?

— Сносные. А тебе зачем?

— Слыхал я, сидит у них в Лефортове один парнишка, который скачал из их сети базу данных совершенно секретных объектов и продал ее компьютерным пиратам. Те, правда, не поняли, что к ним в руки попало. Любая западная разведка отвалила бы кучу денег за один экземпляр, а они вместо этого нашлепали кучу компакт-дисков и собирались продавать их на радиорынках. Шлепали, слава богу, в Болгарии, а не в Китае, и тираж вовремя накрыли — ни один диск не ушел. Ну, само собой, взяли хозяев груза, те вывели на своих партнеров, а они — на своего благодетеля-хакера. Такой вот хэппи энд. Но это только слушок, одна баба сказала, так что на меня в случае чего не ссылайся.

Да, хакер, который запросто взламывает сети ФСБ — это отличная находка. Вот только удастся ли договориться с чекистами? Во времена КГБ это было бы проще простого, но теперь конторы разные и могут возникнуть проблемы.

Однако конкуренции между СВР и ФСБ практически нет, а вышли обе конторы из одного комитета, так что попытаться можно. Особенно если подключить высокое начальство. Ведь не для себя же — на благо Родины.

26

Представительная делегация, включающая в себя всю группу «центаврийцев» в полном составе, прибыла в Дедово сразу после того, как стало ясно, что сенсация не состоялась. Прибыла опять-таки на электричке, однако на этот раз день был будний, а время позднее, так что поездка обошлась без жертв и разрушений и даже без нервотрепки. Всю дорогу ребята, вольготно развалясь, сидели на противовандальных жестких диванах электропоезда с поэтическим названием «Былина», и девушка по имени Софья сохранила в неприкосновенности свои шлепанцы. Их она, впрочем, все равно сняла, как только сошла с асфальта на грунтовую дорогу.

Чем больше Гриша Монахов насмешничал над нею, тем больше Соне нравилось ходить босой и категорически отказываться от мясной пищи.

Встречая гостей, Леша Питерский очень обрадовался, что друзья выбрали для поездки последнюю электричку (ту, что отходит от Московского вокзала в 20.20), а, к примеру, не предпоследнюю. Дело в том, что у Леши до ночи сидел участковый, играя в «Doom» и «Цивилизацию», а знакомить с ним всю свою тусовку хозяин дедовской базы отнюдь не хотел. Ушел участковый где-то в пол-одиннадцатого, как раз когда последняя электричка из Питера, завывая моторами, ушла в сторону Вишеры. «Центаврийцы» шествовали от станции медленно и лениво и потому благополучно разминулись с милиционером, тем более что ушел он в противоположную сторону.

— Ну что? — спросили гости (вернее, бывалый моряк Слава) у Виктора, который ради такого случая вылез из своего подвала и сел за стол переговоров, который одновременно служил для принятия пищи и питья разной степени крепости.

Бывалый моряк Слава прекрасно знал ответ. Всего несколько часов назад Виктор звонил в Питер по личной радиотелефонной линии с докладом о новостях по каналу CNN.

— Об «Орленке» ничего, — сказал он тогда и повторил сейчас.

— Черт знает что, — воскликнул тогда Макс.

Теперь он выразился иначе, но примерно в том же духе, почти как сержант Макгвайр с авиабазы в Неваде, когда от него убежал «Янг Игл»:

— Да не может этого быть! Это же сенсация мирового класса. Как они могли на нее не клюнуть?!

— Элементарно, Ватсон, — ответствовал бывалый моряк Слава, который думал над этим вопросом всю ночь, вместо того чтобы спать. — Фантазия, дорогой доктор, хороша в меру.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовалась Софья.

— Что имею, то и… — Он прервал классическую блатную банальность на полуслове и снизошел до объяснения: — Я догадался, в чем дело. Я у нас вообще догадливый. Понимаете, дети мои, как только эти ребята-щелкоперы прочитали письмо от инопланетян, они сразу решили, что оно пришло прямо из дурдома. Или от какого-нибудь кандидата в этот самый дом, причем на буйное отделение и интенсивный курс лечения электрошоком.

— Почему? — удивился Леша Питерский. Идея с письмом именно от инопланетян была его собственной, и он, естественно, считал ее гениальной.

— А потому что солидные люди в наше время в инопланетян не верят. Особенно в тех, которые пишут письма в журналы и газеты вместо того, чтобы приземлиться на своей тарелке где-нибудь в Голливуде на лужайке.

— Если в Голливуде на лужайке приземлится тарелочка, в нее все равно никто не поверит, — высказал здравое замечание Виктор. — Подумают, что это опять титры и спецэффекты.

— Не имеет роли и не играет значения. Эх, дурак я — сразу не допер, что так и будет. Надо было подписываться по-человечески: какие-нибудь «Объединенные космические террористы» или «Леопарды освобождения денег от владельцев». Тогда бы сразу поверили.

— Ты думай, что говоришь! — возмутился Макс. — Какие мы террористы?

— Дорогой друг, я ведь уже говорил, что ты страдаешь главной болезнью революционных ораторов: обращаешь слишком много внимания на слова и забываешь, что факты от этого не меняются.

— И что теперь делать? — спросила Софья. Слава немного подумал и выдал такой ответ:

— Теперь уже ничего. Назвался инопланетянином — полезай в тарелку. Летающую, — уточнил он, после чего, повернувшись к Виктору с Игорьком, поинтересовался: — Вы можете вырубить спутник CNN на пару часов?

— Запросто, — ответствовал Виктор, а Игорь добавил:

— Мы еще не то можем.

— Что именно «не то»? — спросил Слава.

— А что угодно. Порнуху по нему пустить. Или, к примеру, речь революционного оратора Макса.

— Макс по-иностранному не говорит, а по-русски его не поймут, — отверг вторую идею бывалый моряк, зато к первой отнесся благосклонно: — А насчет порнухи мысль интересная.

— Ничего в ней нет интересного! — заявил Макс. — Если мы так поступим, то только дискредитируем себя.

— Прежде всего мы дискредитируем CNN и заставим телевизионщиков нас бояться. Представляете, сколько разъяренных домохозяек откажутся смотреть сиэнэновский канал и сколько рекламодателей он на этом потеряет!

Представить это «центаврийцы» не могли, так как плохо ориентировались в телевизионных пристрастиях европейских домохозяек. Однако тон Славы показался им убедительным, и все высказались за демонстрацию порнографии. Макс не ожидал такого единодушия против него пошел даже ближайший друг Игорь. Власть в команде самым явственным образом уплывала из рук революционного оратора.

— Ладно, с этим решили, — сказал Слава. — Только сначала надо послать еще одно письмецо, где доступно объяснить, что так будет со всеми, кто покусится… Короче, кто не выполнит наши требования, пусть пеняет на себя.

— Письмо за той же подписью? — уточнил Виктор.

— А за какой же еще? Если мы будем подписи менять как перчатки, то нас вообще никто всерьез принимать не станет.

— А так, по-твоему, станут? — огрызнулся Макс.

— Обязательно. О том, что неизвестные отключили их спутник, CNN не промолчит. И о нашем письме вспомнит непременно.

— А если у них государственный запрет на такую информацию? — спросила Софья. — Может, они поэтому и не передали наше письмо.

— Ты не путай их с нами. Тамошние журналисты плевать хотели на государственные запреты. Главное — ухватить за хвост сенсацию и первым выдать ее в эфир. Нет, с этим ясно. Клюнут как миленькие. Меня другое волнует.

— Что?

— Понимаешь, нам придется расширять команду. Чтобы вести корабль, надо больше народу.

— Сколько?

— Ну, не так чтоб очень много, но хотя бы человек двадцать. Если набирать команду обычным путем, то нам обязательно подсадят стукача. А то и целую группу захвата. На корабле должны быть только свои, и нам надо придумать, как завербовать людей втемную. Чтобы они не знали, чем мы занимаемся и даже кто мы такие, но были готовы выполнить любой наш приказ.

— Элементарно, — сказала Софья. — Надо подать в рекламные газеты объявление: «Приглашаем людей, знакомых с морским делом и не боящихся опасности, на высокооплачиваемую работу». Набегут как миленькие.

— И что мы будем с ними делать? — спросил Макс.

— У тебя есть другие предложения? — поинтересовалась Соня.

— Я вообще против затеи с кораблем.

— Понятно, — сказал Слава. — Баба Яга всегда против. Если будут конструктивные предложения, дай знать.

— Надо будет положить этим ребятам оклад и чем-нибудь их занять, — продолжила свою мысль Софья. — Появляться перед ними можно в гриме — усы, борода, парик и всякое такое. А еще лучше нанять одного посредника и общаться с командой через него. И волки целы, и овцы сыты.

— И откуда ты взялась такая умная? — деланно удивился Макс.

— Мама родила. От соседа дяди Васи, который работал в КГБ, — уточнила Соня, и все расхохотались.

27

Сосед Сониной мамы не работал в КГБ, зато брат Игорька Демидова там сидел. И хотя контора называлась теперь не Комитетом государственной безопасности СССР, а Федеральной службой безопасности России, Лефортово от этого ничуть не изменилось.

История грехопадения Васи Демидова в изложении начальника НТО Службы внешней разведки Светлицына была крайне неполна. На самом деле Вася не только продал подпольным клепателям компакт-дисков взломанные базы данных ФСБ, но еще и создал свою собственную базу данных из ворованной информации. Ее Вася собирался использовать для шантажа членов российского правительства, которое — как и все предыдущие российские правительства — погрязло в коррупции, очковтирательстве и интригах.

Хороший знакомый Васи — Макс Веретенников, узнав об этой базе данных, сходу составил программу свержения либерального правительства с помощью этой горы компромата, с последующей окончательной и бесповоротной дискредитацией либерализма и демократии и установлением новой диктатуры народа. Выслушав все это внимательно, Вася ответил Максу так:

— А иди ты со своей политикой. Мне деньги нужны.

Этим он навсегда отвратил от себя героического борца за народную диктатуру, ибо стяжателей Макс Веретенников от всей души презирал.

Вместе с тем Макс продолжал тесно общаться с Васиным братом Игорем, поскольку тот склонности к стяжательству не проявлял и слушал революционные проповеди Макса, открыв рот. Сын за отца не отвечает, а уж младший брат за старшего — тем более.

На следствии Вася ни словом про Макса не обмолвился. Ему и так шили государственную измену в форме сбора и передачи за границу секретной информации государственного значения (диски-то делались в Болгарии) — так зачем ему навешивать на себя еще и планы захвата власти? К тому же адвокат успокаивал Васю, уверяя, что все эпизоды шпионажа на суде как пить дать развалятся, поскольку гэбисты не смогут доказать умысла причинить некий ущерб Российскому государству. Так что кончится все легкой 272-й статьей — неправомерный доступ к компьютерной информации — и посадят Васю годика на два с отбыванием в колонии общего режима. Два года или двадцать за государственную измену — разница ощутимая. Так что Вася берег Макса от следствия, как самую страшную государственную тайну.

Братика Васиного, правда, на допросы потаскали, но тот прикинулся наивным мальчиком, который испытал жуткий шок, когда узнал, чем занимался его брат. Игорек и выглядел именно так — словно он все время витает в облаках и каждое возвращение на землю повергает его в шок. Это не мешало ему добывать для Макса в Интернете то схему атомной бомбы, то пособие по приготовлению взрывчатки на дому, то новейшие алгоритмы взлома сетевой защиты. И в конце концов не помешало стать «негром» для рутинной работы при особе компьютерного гения Виктора Альтмана. Виктор разрабатывал концепции, а Игорек оттачивал детали — и кончилось все похищением «Янг Игла».

Про это похищение Вася ничего не знал. Когда друзья его братишки украли спутник, он уже два месяца как сидел в Лефортове.

Неизвестно, на какие рычаги надавил полковник Еременко, но только разрешение использовать подследственного Демидова в своей операции он получил. А подследственный Демидов сразу же согласился в ней участвовать, едва услышал, что за это с него будут сняты обвинения в шпионаже, а дело о неправомерном доступе к компьютерной информации будет представлено таким манером, что его осудят условно.

А когда уже в одной из аппаратных СВР полковник Еременко рассказал Васе о похищенном спутнике и о том, что сейчас «Янг Игл» скорее всего находится в руках ГРУ, хакер ни на йоту не усомнился в его словах. У него не мелькнуло даже тени подозрения, что похитителями могут оказаться его брат со своими друзьями, включая Макса. Слишком несоизмеримы были масштабы.

Где Макс — а где спутник. Как от Земли до Луны.

28

Каждый конгрессмен представляет на вершине власти часть народа Соединенных Штатов. В силу этого никакие барьеры секретности для конгрессмена не помеха. Член высшего законодательного органа вправе знать даже то, что его избирателям знать не полагается.

Вместе с тем член Конгресса США — фигура чрезвычайно уязвимая, особенно накануне выборов. Старшему сенатору от штата Северная Каролина Питеру Хаммерсмиту предстояло пройти через выборы уже в этом году. И самое последнее, чего ему сейчас хотелось, так это увидеть в газетах рассказ о том, как пятнадцать лет назад молодой и красивый окружной прокурор Пит Хаммерсмит соблазнил несовершеннолетнюю негритянку по имени Бетси Линкольн, а также о том, сколько кандидат в сенат Питер Джордж Хаммерсмит шесть лет назад заплатил достопочтенной матери семейства Элизабет Линкольн за молчание.

В просвещенной и раскованной Европе — хотя бы в той же Франции — над этой историей посмеялись бы и забыли, а кое-кто из мужиков и нарочно проголосовал бы за горячего парня Питера, чисто из солидарности с собратом по полу. Но Америку основали пуритане, и дух этот в стране по-прежнему силен, несмотря на Голливуд, нудистские пляжи и кабаре со стриптизом. Если учесть, что на выборы в Америке стабильно приходит примерно 50 процентов от числа внесенных в списки избирателей, то можно предположить, что нудизмом, созерцанием стриптиза и просмотром порнофильмов занимается одна половина населения, а избирательные участки посещает другая. Впрочем, чего не знаем, за то не ручаемся.

Несомненно только одно — что стоило лишь материалу об истории пятнадцатилетней давности появиться в прессе, как Питер Джордж Хаммерсмит в тот же день распростился бы со своей сенатской карьерой. То есть до конца текущего срока полномочий он бы досидел, но на выборах лишился бы даже самого ничтожного шанса.

Поэтому, услышав в телефонной трубке давно знакомый голос, сказавший: «Добрый день, сенатор. Это Эл Пайн», Хаммерсмит внутренне похолодел.

Именно Алекс Пайн пять лет назад помог ему избежать огласки той давней истории и по-тихому откупиться от Бетси Линкольн. Сама она поначалу рассчитывала стребовать компенсацию через суд и ославить кандидата в сенаторы на всю страну. Пикантность ситуации заключалась в том, что пятнадцать лет назад эта черная сучка сама напросилась к окружному прокурору в постель. Но для современной Америки это не имеет никакого значения. Для массового сознания чернокожие, женщины и несовершеннолетние неприкосновенны, а действующих окружных прокуроров и сенаторов по малейшему поводу надо гнать в шею и заменять более достойными.

— Мне нужна информация о военном спутнике, который называется «Янг Игл», и о любых происшествиях в космосе за последнюю неделю, — без долгих предисловий перешел к делу Пайн.

— А в чем дело? — слегка дрогнувшим голосом спросил сенатор.

— Мне необходимо знать, существует ли такой спутник вообще, каковы его возможности и что с ним происходит сейчас. Я знаю, что информация секретная, поэтому источник выдавать не стану ни при каких обстоятельствах. Вы меня знаете, сенатор.

— Да, я вас знаю, — печально согласился Хаммерсмит. — Но если я от своего имени стану добывать информацию, а вы ее потом опубликуете, то даже дурак сможет сопоставить эти два факта.

— Интуиция мне подсказывает, что дело тут очень нечисто. Поскольку до сих пор никто о «Янг Игле» не слышал, а по моим данным это — новейший военный спутник необычайной мощности, то можно предположить, что средства на его создание прошли в бюджете Пентагона по какой-то другой статье. А это уже обман Конгресса со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Интересная мысль, — подумав, ответил сенатор. — И каковы, по вашим данным, функции этого спутника?

— Ведение информационной войны. Больше ничего сказать не могу, потому что не знаю.

— Очень интересно. Я могу с уверенностью сказать одно: на закрытых заседаниях сената вопрос о строительстве спутника для ведения информационной войны за четыре года не обсуждался ни разу. И если такой спутник действительно существует, то вы, видимо, правы.

— Сенатор, информация нужна мне срочно. Хотя бы самая поверхностная. Мне достаточно знать с достоверностью, что такой спутник существует и что с ним сейчас что-то происходит.

— А что с ним происходит?

— До меня дошли слухи, будто бы какие-то неизвестные перехватили управление «Янг Иглом» и теперь угрожают перерезать с его помощью основные телекоммуникации Соединенных Штатов.

— Вы это серьезно? — удивился Хаммерсмит.

— Теперь — да. Сначала я тоже отнесся к этому как к шутке, но один мой друг имел неосторожность запросить об этом спутнике пресс-службу Пентагона, и к нему сразу же нагрянули из ФБР. Так что я имею все основания полагать, что в этой шутке есть доля правды.

— Хорошо, Эл. Я подумаю, что можно сделать.

— Думать некогда. Если информация правдива, то об этом обязательно узнает кто-то еще. Вернее, многие уже знают, но пока не верят.

— Я сделаю все, что смогу. И когда смогу.

— Я перезвоню вечером. До свидания, сенатор.

Сенатор Хаммерсмит опустил трубку на рычаг. Он уже понял, как обратить просьбу журналиста к своей выгоде. Если история с «Янг Иглом» — правда, то, раздув как следует скандал, можно будет прибрать к рукам голоса тех, кто не любит Пентагон. А таких в Северной Каролине по нынешним временам немало.

Ирония судьбы: оказывается, иногда бывает полезно, что журналист имеет на тебя компромат.

29

Буря стихла внезапно.

Сначала прекратился дождь, и почти сразу же после этого утих ветер. Он бушевал теперь только высоко в небе, в клочья разрывая облака и унося их в разные стороны.

Спасательный плотик с профессором Лемье на борту последний раз подпрыгнул на волне и замер.

Профессор был один. Его спутник хоть и ухитрился приземлиться совсем рядом, но до плотика так и не добрался. Волны унесли его неизвестно куда.

Первые несколько часов Лемье пребывал в состоянии перманентного ужаса. Он визжал, орал, молился богу и дьяволу, однако держался крепко. Плотик в форме надувного домика был устроен по принципу «ваньки-встаньки», и никакая волна не могла его перевернуть — однако кидало его вверх-вниз и во все стороны так, что ужас был вполне объясним.

Тем не менее психика профессора оказалась значительно крепче, чем можно было предположить, общаясь с ним в обычной обстановке. Крайне вспыльчивый, неуравновешенный и раздражительный, Лемье производил впечатление человека, которому достаточно даже небольшого стресса, чтобы окончательно сойти с ума. Иногда казалось, что это уже произошло и профессора пора увозить в сумасшедший дом, однако Пентагону очень не хотелось лишаться своего лучшего специалиста по оружию для информационной войны. Поэтому Лемье не запирали в палату с усиленной охраной и улучшенным уходом, а просто давали успокоиться в женском обществе, которое всегда действовало на него благотворно. Иногда через пару часов, иногда через день, а иногда через неделю — но профессор все-таки снова начинал приносить пользу военному ведомству, и польза эта перевешивала любые чудачества и откровенные безумства.

Сейчас у профессора не было никакого женского общества, но после бури он успокоился поразительно быстро. Вернее, утих профессор задолго до завершения шторма. Он просто устал биться в истерике, сорвал голос и истратил все физические силы на борьбу с метаниями плотика по воле волн и ветра. Последние часы бури он просто лежал без движения в дальнем от выхода углу «домика», намертво вцепившись в какие-то веревки, и поднял голову только когда почувствовал, что его спасательное средство перестало бесноваться.

Осторожно, словно кролик из норки, возле которой только что кружила лиса, Лемье выглянул из «домика» и обнаружил, что небо прояснилось, ветер почти полностью угас и вокруг царит восхитительная погода, за которую европейские первооткрыватели этого океана прозвали его Тихим.

Профессор был спокоен, но очень обижен. По его понятиям, военное ведомство обошлось с ним крайне несправедливо, заставив лететь сквозь бурю, дождь и грозы из Гонолулу в Сан-Франциско и доведя дело до катастрофы, а потом еще и бросив гениального специалиста на произвол судьбы.

В раздражении Лемье совершенно не собирался считаться с интересами Пентагона и ждать посреди моря военных спасателей, которые прибудут неизвестно когда. Его интересовало исключительно собственное спасение — чем скорее, тем лучше.

Поэтому, достав из водонепроницаемого пакета портативную рацию и убедившись, что она исправна, Лемье настроился не на закрытую частоту связи с центром в Неваде, а на всемирную аварийную волну 600 метров, и стал голосом передавать SOS, сопровождая его сигналами ориентирующего маячка, чтобы другие суда могли определить его местонахождение по пеленгу. Впрочем, определить координаты при ясном небе с работающим хронометром и секстантом, которые входят в комплект спасательного плотика, для эрудированного сверх всякой меры профессора тоже не составляло труда.

— Черт побери! — воскликнул капитан Хендерсон, когда радист доложил ему, что принимает профессорский SOS на общепринятой волне.

— Идиот! — охарактеризовал профессора офицер ВВС, прикомандированный к спасательному судну «Орион» на время операции по спасению людей с военного самолета с бортовым номером «39».

— Я так и знал! — обреченно произнес генерал Дуглас, когда ему передали сообщение с «Ориона». И закрутилась карусель.

— Спасатель «Орион» вызывает Артура Лемье! Спасатель «Орион» вызывает Артура Лемье. Если вы нас слышите — отзовитесь! Просим вас прекратить передачу SOS на волне 600 метров. Суда ВМС США приняли ваш сигнал и идут на помощь.

— Засуньте ваши ВМС себе в задницу. Я на вас больше не работаю!

— Профессор! Это «Эльдорадо». Держитесь, мы видим вас.

— Отлично, «Эльдорадо», спасибо за помощь. Буду рад подняться к вам на борт.

— Центр, говорит «Орион». Только что перехвачено сообщение: сухогруз «Эльдорадо» под флагом Перу готовится подобрать профессора Лемье. Мы не успеваем.

— Из военных судов ближе всех к месту событий находится подлодка «Тритон».

— Она может предотвратить пересадку Лемье на сухогруз?

— Нет. Судя по всему, пересадка уже произошла. Разве что шарахнуть по штатским торпедой.

— Это не смешно. Госдеп скорее повесится, чем позволит нам потрошить иностранное судно.

— Центр, говорит «Тритон». Перуанцы отказываются отдать нам профессора. Они следуют в Африку и не намерены менять курс. Здесь нейтральные воды, и мы ничего не можем поделать.

— Я так и знал!

Повторив сакраментальную фразу, генерал Дуглас молча уставился на экран монитора с картой спасательной операции.

Профессор Лемье, секретоноситель высшей категории, оказался на борту судна под флагом страны, которая отнюдь не склонна действовать по указке Соединенных Штатов.

И, что самое неприятное, у США нет никаких законных оснований требовать его выдачи. Ведь принять все меры к спасению своей жизни — это никакое не преступление.

30

— Наталья Борисовна, что мне теперь делать? Мне, наверное, придется от вас уйти. Я боюсь его. Он опять заставит меня делать все это, а я больше не выдержу.

Учительница музыки Лена Бережная плакала на груди у своей хозяйки, рассказывая ей о событиях минувшей ночи. Наталья Борисовна всегда относилась к ней благосклонно и теперь сочувственно гладила девушку по голове, приговаривая:

— Ну, успокойся. Хватит реветь. У меня вон мужа убили, а я и то не плачу. Серый слишком много воли взял, так мы его укоротим. Не сомневайся, Борины люди меня уважают. Этот Серый еще перед тобой на коленях прощения просить будет.

Для ясности заметим, что в миру Бармалей носил вполне нормальное человеческое имя — Борис Аркадьевич Малей, а жена называла его и вовсе по-свойски — Борей. Кроме нее, правом звать так Великого и Ужасного обладала только мать Бориса Аркадьевича. Было еще несколько человек, которые могли употреблять в отношении Бармалея уменьшительно-ласкательное имя, но для них он был Боб, и никак иначе.

— Только не надо его убивать, пожалуйста, — уловив хищные, почти садистские нотки в голосе вдовы, попросила Лена. — Я не хочу, чтобы из-за меня… Тогда хотела, а сейчас уже нет.

Наталья Борисовна между тем думала как раз о том, как бы исхитриться Серого Волка убить. И изнасилованная учительница была тут, по большому счету, ни при чем. Просто ее жалоба позволяла повернуть дело весьма благоприятным для вдовы образом. Учительница была не членом Бармалеевой мафии, а прислугой Бармалеевой семьи. Изнасиловав ее, Волк тем самым оскорбил семью, а это нехорошо.

Впрочем, сказать, что это как-то уж особенно плохо, тоже не скажешь. Учительница музыки — не та фигура, из-за которой боевики мафии станут рисковать жизнью. Так что вдову Бармалея они могут поддержать только в том случае, если это будет отвечать их собственным интересам.

Ни Наталья Борисовна, ни Лена этого очевидного факта как следует не понимали. Лена вообще плохо разбиралась в раскладе сил внутри Бармалеевой мафии, а вдова была не слишком умна, зато чересчур тщеславна и до сих пор не осознала, что без мужа она — круглый ноль, несмотря на все унаследованные деньги.

Начать разборку Наталья Борисовна решила с Гоблина. В этом ее интеллектуальные изъяны проявились наглядно, ибо каждый умный человек знает: нельзя начинать атаку на врага, не обзаведясь союзниками. Убитая горем вдова в подобные тактические тонкости не вдавалась и сочла, что одного хорошего разноса будет достаточно, чтобы Гоблин из лагеря соперников перешел в стан союзников. И она отправилась устраивать разнос.

Несмотря на свою глупость, вдова Бармалея была не плохой актрисой и довольно убедительно разыграла перед главным охранником истерику, в ходе которой Гоблин должен был схлопотать по морде, но не схлопотал. Его не зря два года учили в десанте рукопашному бою, по этому попытка к мордобитию переросла в постыдную для вдовы сцену. Гоблин аккуратно двумя пальчиками держал Наталью Борисовну за кисти рук, а она билась теперь уже в настоящей истерике, визжала, вопила и звала на помощь:

— Ай! Отпусти!!! Мне больно!! Помогите! Убивают!

Тут Гоблин тихо сказал ей на ухо что-то такое, от чего вдова мгновенно побледнела, а истерика прекратилась, как будто ее выключили.

— Ты… Ты… Ты… — прошипела Наталья Борисовна, судорожно глотая воздух и не находя слов. Наконец нашла: — Ты уволен!

— Не тебе, старая дура, меня увольнять, — тоже тихо, но так, что услышали все сбежавшиеся на крик, произнес Гоблин и отпустил вдову.

Теперь у Натальи Борисовны появился еще один враг, которого следовало непременно убить.

31

Военный совет в Дедове затих сам собой, потому что перешел в пьяный базар. Леша, Гриша и Слава опять нажрались, ввергнув в очередной приступ раздражения трезвенника Макса, который высказался по этому поводу так:

— Нет, далеко мы с ними не уйдем.

— Не уплывем, — поправил Виктор. Он был умерен в питье и находился в начальной, эйфорической стадии опьянения, дальше которой никогда не заходил.

— Я серьезно, а ты… — обиделся Макс.

Он действительно серьезно думал над проблемой, как вернуть в свои руки власть в команде. Склонность части «центаврийцев» к алкоголю казалась ему хорошим козырем. По идее, соратники должны понимать, что пьянство отдельных безответственных личностей может погубить всю операцию.

Беда лишь в том, что вовсе не пьющих в компании всего двое — сам Макс и вегетарианка Соня. Причем Соня — любовница Лжедмитрия Гриши и, скорее всего, примет его сторону.

Макс хотел поговорить с Виктором, как наиболее разумным участником проекта, но тот с самого начала попытался обратить разговор в шутку, а потом просто не стал поддерживать эту тему, прервав на полуслове поток доводов революционного оратора.

— Кончай, Макс. Если ты хочешь поссорить меня со Славиком, то у тебя не получится. Если хочешь поссориться со мной — дело твое. Пошли лучше вниз.

Виктор, Соня и Игорь направились в подвал, и Макс нехотя поплелся следом. Оставаться наверху в обществе пьяного Славы было выше его сил.

Подвальный компьютер мирно жужжал. Он работал круглые сутки, поддерживая постоянную связь с «Янг Иглом», чтобы тот, не дай бог, не восстановил контакт со своими прежними хозяевами и не вернулся под их контроль.

Виктор по-хозяйски уселся в кресло перед монитором, остальным пришлось довольствоваться ветхим диваном и табуретками.

— А теперь мы им покажем, где зимует кузькина мать, — объявил Виктор, берясь за «мышку» и прогоняя с экрана скрин-сейвер.

Он вставил в дискодром компакт-диск с изображением нагой женщины на обратной стороне и принялся стучать по клавишам.

Антенна на крыше чуть-чуть пошевелилась, настраиваясь на передачу, которая требует большей точности наводки, нежели прием.

«Янг Игл» пошевелил усами в ответ.

32

Если локальная сеть каким-то образом подключена к Интернету, то проникнуть в нее можно всегда. Надо только знать адрес. Другое дело, что тебя не пустят дальше входа — потребуют пароль. Но это уже второй этап.

В России отношение к секретности особое. Здесь не принято доверять каким бы то ни было открытым системам. Тут вам не Америка, где ЦРУ и Пентагон преспокойно держат свою информацию в Интернете и смежных с ним локальных сетях и еще жалуются, если какой-нибудь хакер взломает пароль и что-то такое секретное обнародует.

В России спецслужбы долгое время не доверяли Интернету. Едва начали доверять, как сразу же случился скандал — хакер Вася Демидов спер у ФСБ и Государственного управления охраны массу сверхсекретных сведений.

А в секретные базы данных ГРУ до сих пор нельзя было пробраться ни через одну общедоступную сеть. Они были отгорожены от нежелательных посетителей самым надежным барьером — физическим. Компьютеры, где они хранились, просто не подключались ни к какой другой сети, кроме внутренней, полностью замкнутой и не имеющей выходов вовне.

Но в СВР собраны не самые худшие в мире специалисты в области шпионажа. Получить физический доступ к каким угодно каналам связи — это для них плевое дело. Программный доступ по нынешним временам получить в тысячу раз труднее.

— Ты можешь сделать так, чтобы грушники, если нашу затею раскроют, подумали не на нас, а на прибалтийские спецслужбы? — спросил у Васи Демидова полковник Еременко.

— Запросто. Надо просто звонить на вход сети через Прибалтику. Если у них включен контроль утечек, то он засечет только номер последнего коммутатора.

— А тревогу он не поднимет?

— Я постараюсь, чтобы не поднял.

— Ну так действуй. Если все получится — считай, что ты чист. Может, даже все обвинения удастся снять. А то и на работу тебя возьмем.

— Уже действую, — ответил Демидов, пальцы которого с умопомрачительной скоростью бегали по клавиатуре. — А работу я и без вас найду. Ваша мне не подходит. У меня идиосинкразия к дисциплине.

33

Доктор медицины Кнут Ларсен ждал вестей о своей единственной дочери, пропавшей где-то посреди Тихого океана, между Калифорнией и Гавайями. Он прекрасно понимал, что если хоть какие-то — хорошие ли, плохие ли — известия появятся, то ему сразу же об этом сообщат. Сначала ему, а уж потом журналистам.

И все-таки он судорожно нажимал на кнопки пульта дистанционного управления, переключая телевизионные каналы в поисках новостей. А вдруг журналисты что-то прознают раньше! Вдруг психиатру из Осло забудут позвонить. Вдруг…

Особенно часто доктор Ларсен останавливал свое внимание на спутниковом канале CNN. Поток новостей здесь лился двадцать четыре часа в сутки, и одна отрадная весть промелькнула пару часов назад. В том районе, где пропал плот «Хейердал», буря кончилась. Там снова ясно, тепло и тихо.

Но тут же, как ушат холодной воды по разгоряченному телу, по нервам доктора ударило другое сообщение: после прекращения бури плот «Хейердал» на связь не вышел. Он не подал SOS и не отзывается на вызовы спасательных служб.

Теперь доктор Ларсен опять вернулся на волну CNN — как раз вовремя, чтобы увидеть, как рассказ диктора о положении на Ближнем Востоке обрывается на полуфразе, экран чернеет и на нем явственно проступают блестки звезд и надпись на английском языке:

Новости от «Молодого орла».

Доктор Ларсен удивился. Все это было очень непохоже на обычный стиль CNN.

А через полминуты его удивление возросло многократно. Вместо новостей канал CNN ни с того ни с сего принялся показывать абсолютное черт знает что. А именно — грубое порно. Настолько грубое, что получать от него удовольствие могли только большие любители этого рода видеопродукции, к числу которых доктор Ларсен себя не относил, хотя по роду работы ему за свою жизнь пришлось видеть, слышать и читать и кое-что похуже.

По большому счету, известному норвежскому психиатру было глубоко плевать на порнографию. Хулиганство в эфире вызвало его раздражение и даже гнев совсем по другой причине. Он ждал сообщения о дочери, а вместо этого нарвался на развратный и даже отвратный фильм, демонстрации которого никак нельзя было ожидать на канале CNN.

Грубо ругаясь, что вообще-то было для него несвойственно, доктор Ларсен кинулся звонить в норвежский корпункт CNN, но телефон оказался занят. Дозвониться до европейского представительства телекомпании тоже не удалось. Более того — американская штаб-квартира CNN отзывалась все теми же короткими гудками.

Очевидно, увидев на экране безумствующих в извращенной форме голых граждан обоего пола, к телефону кинулся не только доктор Ларсен из Осло, но и вся остальная Европа в лице добропорядочных телезрителей, мирно собравшихся было посмотреть новости.

34

Вася Демидов на мгновение оторвался от монитора и сказал:

— Я к ним влез. Просто как два пальца обо… В общем, элементарно, — поправился он. — У них защиту, похоже, народные умельцы делали. Все устроено в духе начала восьмидесятых. Вы-то ладно, но как к ним ЦРУ до сих пор не забралось — это вопрос.

— Может, и забралось, — ответил подполковник Еременко. Он не отходил от хакера ни на минуту, и Вася даже один раз прикрикнул на него совершенно по-хамски: «Подполковник, кончай стоять над душой. Пойди, что ли, пивка выпей. И мне заодно принеси».

Подполковник был старше Васи раза в два, но ничего не сказал. Ему было важно забраться в базы данных ГРУ, а все остальное есть мелочи жизни, не стоящие внимания.

— Я запустил поиск по «Янг Иглу». Их сетка теперь считает меня за своего, так что я все могу. Если еще что-то надо найти, давайте. Я с удовольствием.

— Сначала найди «Янг Игл». Об остальном после будем говорить.

— «Янг Игл», говорите. А вот пожалуйста! «„Янг Игл“ — предположительно название одного из проектов Управления космической разведки ВВС США. Разрабатывается при участии полковника Рональда Ванбюрена. Подробности неизвестны… Вашингтонской резидентуре дано задание уточнить сущность проекта и определить степень его опасности для Российской Федерации».

— И все? — разочарованно спросил Еременко. Эта информация почти в точности совпадала с той, которая имелась в архивах СВР.

— Нет, не все. Еще ссылки на какие-то дела за номером. Я в этом ни бум-бум — смотрите сами.

Еременко был уже рядом и с напряженным лицом читал эти самые номера.

— Ищи! — сказал он наконец. — Ищи по этим номерам, по другим ключевым словам, по смежным темам. Если они заинтересовались этим делом, то наверняка что-то должно быть. Это они сперли спутник — они, больше некому. Я это спинным мозгом чувствую!

Вася Демидов доверился ощущениям спинного мозга подполковника СВР и принялся искать. Но единственное, что он нашел, — это маловразумительные ссылки на какие-то бумажные документы, добраться до которых с помощью компьютера никакой хакер при всем желании не мог.

35

ТЕРРОРИСТЫ ИЗ ГЛУБИН ВСЕЛЕННОЙ

«До сих пор наша планета сталкивалась только с доморощенными террористами, которые родились, выросли и научились своему черному делу здесь, на Земле. Инопланетяне же, по мнению большинства контактеров, как правило, миролюбивы и прилетают к нам с исследовательскими целями, иногда надеясь мирными средствами улучшить нашу жизнь.

Но, кажется, теперь спокойная жизнь землян закончилась навсегда. С сегодняшнего дня нам придется мириться с тем, что инопланетяне не только исследуют нашу голубую планету, но и вступают в боевые действия с вооруженными силами земных государств, и в частности — нашей страны.

Из эксклюзивного коммюнике, таинственным образом поступившего на наш редакционный компьютер, очевидно, прямо с инопланетного корабля, явствует, что боевая экспедиция с планеты Альфа Центавра VII захватила и взяла под свой контроль американский военный спутник, который центаврийцы называют „Молодой орел“. Этот спутник предназначен для ведения информационной войны, и инопланетные террористы угрожают пустить его в ход, если не будут выполнены их условия, которые пока не объявлены.

Здесь мы приводим полный текст инопланетного сообщения и предоставляем читателям возможность самим судить о том, насколько это опасно. Если говорить о нашем мнении, то мы всерьез опасаемся, что вмешательство враждебнонастроенных инопланетян во внутренние дела Земли отныне станет регулярным явлением, и нам — всем вместе — придется бороться с этим либо приспосабливаться к этому, хотим мы того или нет.

Сегодня мы обращаемся к правительству Соединенных Штатов, которое на протяжении десятилетий замалчивало факт существования инопланетян и прятало под грифом строгой секретности материалы о контактах с представителями иных миров. Этому приходит конец. Сегодня мы оказались под прицелом оружия, способного разрушать телекоммуникации, а завтра пришельцы направят на нас оружие, убивающее людей. Правительство и общественность просто обязаны предпринять все возможное и невозможное для того, чтобы, если не устранить, то хотя бы ослабить такую опасность».

36

9-1-1 Трррррррр…

— Служба спасения, дежурная Уотсон. Что у вас случилось?

— Это не у меня случилось! Это у вас случилось! Инопланетяне захватывают Землю, а вы и в ус не дуете. Я требую, вы слышите — требую: спасите меня от инопланетян.

— Подождите, мэм. Успокойтесь, пожалуйста, и расскажите, что произошло. Вы увидели инопланетянина?

— Она еще издевается! Вы что, газет не читаете совсем? Инопланетяне захватили все наши спутники и готовятся уничтожить человечество. Вы обязаны меня спасти.

— Простите, мэм, вы прочитали об этом в газете? В какой?

«Боже, дай мне терпения! Как много развелось сумасшедших».

— В газете «Шабаш». Ее редактирует Стефани Бэр, это замечательная женщина. Она неустанно разоблачает инопланетян, которых правительство прячет от суда общественности. Завтра пришельцы захватят Землю, и вы первая будете плакать.

— Извините, пожалуйста, но мы не занимаемся спасением Земли от инопланетян. Если вы не больны и не ранены, а в вашем доме нет пожара, то я не могу разговаривать с вами дольше. Меня ждут пострадавшие.

— Пожар в доме! Она говорит про пожар в доме! Пожар уже полыхает по всей планете!!!

— Соединяю вас со специалистом. (С доктором психиатрии Мередитом.) «О Господи, дай мне терпения!» Трррррррр…

— Си-эн-эн, дежурный редактор службы новостей слушает вас.

— Вы что там, ополоумели совсем?! Что вы показываете по каналу новостей?

— Простите, вы звоните из Европы?

— Да, именно. И я выставлю вашей компании счет за переговоры и за моральный ущерб.

— Понятно, сэр. Вы имеете право упрекать нас. Но я должен все объяснить. Наш европейский спутник по какой-то причине вышел из строя и стал ретранслировать другой канал. Мы пока не можем определить источник сигнала и отключить его. Это технический сбой, от него никто не застрахован. Сейчас я продиктую вам данные канала, по которому вы сможете смотреть наши новости, пока неполадка не будет устранена. Запишите…

— Век бы не видеть ваши новости! У меня дети в школу ходят, а вы им этакий разврат прямо в глаза… «О Боже, дай мне терпения!» Трррррррр…

— Технический центр? Ну что там у вас?

— Ничего хорошего. Управление спутником перехвачено извне и наш управляющий канал отключен. Мы не можем вернуть себе контроль.

— Как это произошло? Кто мог перехватить управление?

— Не знаю, Сэм. Честно, не знаю. По идее — никто не мог. Есть несколько центров, которые теоретически на это способны, но они вряд ли стали бы показывать через наш спутник порнографию.

— Но его можно хоть как-нибудь отключить?

— А у тебя есть базука для звездных войн? Или противоспутниковое ружье? Нет? Тогда никак. Пока таинственный некто не вернет нам управление аппаратом, мы можем только сидеть и смотреть.

«Дай терпения, Господи!»

Трррррррр…

— Пайн у телефона.

— Добрый день. Это сенатор Хаммерсмит.

— Добрый день, что нового?

— Я выполнил вашу просьбу и могу с полной ответственностью заявить, что спутник «Янг Игл» существует и с ним творится что-то неладное. Подробностей пока не знаю, но узнаю обязательно. Похоже, здесь есть материал для большого сенатского расследования.

— Спасибо, сенатор, я уже в курсе.

— В курсе чего?

— Что спутник существует. Я разговаривал с CNN. Сегодня их космический ретранслятор на два часа вышел из повиновения и вместо новостей показывал порнографию для всей Европы. Сдается мне, это шуточки наших друзей — «пришельцев».

— Вы хотите сказать, что они сумели пустить оружие в ход?

— Очень похоже на то.

— Тогда я, пожалуй, начну действовать немедленно.

— Я тоже. В ближайшем выпуске новостей CNN передаст сообщение, а в вечерних газетах будет моя статья. Трррррррр…

— Гроссман.

— Это Пайн. Привет. Есть две новости.

— И обе плохие?

— Суди сам. Сенатор подтверждает, что спутник есть и с ним что-то происходит.

— Я и без него это знаю.

— И тем не менее. Хаммерсмит грозится учинить сенатское расследование. По крайней мере, Пентагон нас не съест.

— Все равно бы подавился. А вторая новость?

— Нас опередили с сообщением. Моя жена помешана на потусторонних силах и читает одну газетенку. «Шабаш» называется. Так вот, в сегодняшнем номере напечатана статья какой-то Стефани Бэр и письмо наших инопланетчиков.

— Этого следовало ожидать. Серьезные конторы решили, что это бред параноика, а газета для таких параноиков как раз и клюнула.

— А ты не боишься, что с таким отношением к горячей информации твоя фирма останется без рекламодателей? Возьмут да и уйдут в «Шабаш».

— А что, у «Шабаша» большой тираж? И потом, не ты ли мне рассказывал про парня, который украл статую Свободы?

— Рассказывал, это верно… А тираж у «Шабаша» до сих пор был маленький, но теперь может и подрасти. Ну, да это мелочь. Я тебе главного не сказал.

— И что же главное?

— Главное то, что текст письма в газете отличается от того, который есть у нас с тобой. Заметно отличается. Например, больше угроз и говорится о каких-то условиях, которые правительство должно будет выполнить, чтобы центаврийцы оставили нас в покое.

— Интересно. Думаешь, надо с ней поговорить?

— Не исключено, что к ней попала новая версия послания. Мало ли — может, они поняли свою ошибку и стали рассылать меморандумы оккультистам и уфологам.

— Кто пойдет?

— Давай вдвоем. Устроим перекрестный допрос.

— Почему бы и нет… Трррррррр…

— Дуглас слушает.

— Генерал! Все катится к чертям. Через десять минут по CNN пойдет сообщение насчет «Янг Игла». И еще — сенатор Хаммерсмит наводил справки и собирается подать официальный запрос, а потом возбудить сенатское расследование.

— Что им известно? Только точно.

— Что известно сенатору, не знаю, а у прессы есть письмо похитителей и факт внезапного отключения европейского ретранслятора CNN. Мы никак не можем запретить им выдать эту информацию в эфир.

— Есть какой-нибудь шанс минимизировать скандал? Спустить дело на тормозах?

— Убить сенатора Хаммерсмита, посадить в тюрьму всех журналистов и установить военную диктатуру. Других способов нет.

— Не надо так шутить. Вдруг нас уже прослушивают. «О Господи, смилуйся над нами!!!»

37

— Ну, и что мы будем делать теперь? — спросил лейтенант военно-воздушных сил США Джон Рафферти, когда сумел наконец отдышаться после бури. Ощущения у него были такие, словно он в течение нескольких суток участвовал в непрерывном марафонском забеге.

— Радоваться жизни, — ответила Аора Альтман, снимая с себя довольно-таки неуместный на ее роскошной фигуре спасательный жилет. — Ты только посмотри, какая погода на дворе.

Погода была просто замечательная. Словно в слайд-шоу сменился кадр. Только что вокруг творилась адская свистопляска, а теперь наступила самая натуральная тишь да гладь и божья благодать в придачу.

— Не хочу хорошую погоду, хочу домой в Кентукки, — тоном капризного ребенка заявил Рафферти.

— А больше ты ничего не хочешь? — спросила нагая и прекрасная островитянка, склоняясь над офицером и закрывая панораму неба перед его глазами.

— Хочу. Тебя, — совершенно искренне ответил Джон, протягивая руки к бронзовым полушариям, которые по полинезийским воззрениям могут возбудить разве что голодного младенца. Рафферти был довольно-таки голоден, но он вряд ли согласился бы причислить себя к младенцам. Что касается женских прелестей, которые американки в массе своей склонны скрывать под нижним бельем или на худой конец под верхней одеждой, тогда как полинезийки, несмотря на все старания миссионеров, согласны демонстрировать любому встречному — то они возбуждали Джона Рафферти всегда, пусть даже он был сыт и находился в зрелом возрасте.

— Ну что это такое? Как вам не стыдно! Тут, понимаешь, раненый товарищ, можно сказать, загибается, а у них только секс на уме! — высказал претензию Харви Линдсей, жуя кусочек шоколадки из неприкосновенного запаса.

Он, естественно, шутил и отнюдь не загибался. Нога у него, конечно, болела, но как-то тупо и не слишком назойливо. Его претензия насчет секса тоже не выдерживала никакой критики. Голова молодого авиатора покоилась на животе белокурой (в том числе и в самых укромных местах) госпожи Ларсен из племени викингов, и ему достаточно было перевернуться ничком, чтобы приступить к занятиям любовью в самых изысканных формах. Поведение девушки ясно показывало, что возражать против этого она не станет. Однако Линдсею было лень, он устал и не хотел тревожить больную конечность, а также больные (отбитые о бальсовые бревна) ребра и гудящую голову. Кроме того, строгое воспитание и религиозные воззрения не позволяли Харви заниматься любовью в присутствии посторонних. Поэтому он старательно изображал тяжелобольного, что, однако, не мешало ему созерцать эротическое действо в исполнении Джона и Аоры и вставлять между делом свои замечания по этому поводу.

Мануэла Мартинес участия во всем этом не принимала. Надо отметить, что люди из племени инков, в отличие от полинезийцев, ходили одетыми задолго до появления конкистадоров. С другой стороны, католическая вера, которую конкистадоры принесли с собой, пустила в этом племени глубокие корни. Вообще говоря, Мануэла была уже никакой не индеанкой, а обыкновенной испаноязычной перуанкой и хорошей католичкой, которой не пристало появляться голой перед посторонними мужчинами. В первые дни путешествия она и подруг по команде стеснялась — носила бикини, в то время как Хелен и Аора обходились без всякой одежды и даже не обращали внимания на проходящие мимо корабли. Но потом в течение нескольких дней на горизонте не появлялось ни одного корабля, и Мануэла решилась последовать примеру подруг. И надо же было такому случиться: через несколько часов началась буря и всю одежду унесло в океан.

Буря смела с плота буквально все, но почему-то милосердно оставила пластиковую цистерну с водой. Правда, в этом была заслуга и самих девушек — именно цистерну они бросились спасать в первую очередь, как только началась буря. И спасли — но зато упустили рацию и запас продовольствия, не говоря уже об одежде.

Теперь Мануэла лежала на мокрых бальсовых бревнах ничком, прикрыв бедра форменной курткой Линдсея, которая тоже еще не успела просохнуть. В ногах у нее валялись штаны лейтенанта Рафферти, которые перуанка милостиво согласилась надеть, когда, во-первых, они высохнут, и когда, во-вторых, Харви хотя бы на минуту перестанет пялить на нее глаза.

— Никогда не перестанет, — ответил на это Рафферти, в промежутке между сеансами полинезийской любви. — Не пялить на тебя глаза — это грех пострашнее богохульства.

Следует отметить, что Харви был примерным прихожанином баптистской церкви и действительно считал богохульство грехом. Поэтому он смутился и отвел взгляд от индеанки, да вдобавок еще и отстранился от норвежки, которую использовал в качестве подушки.

Мануэла, в свою очередь, сочла богохульством саму фразу темпераментного итало-американца и слегка обиделась.

— Интересно, что за ребенок у вас родится… — пробормотал Харви спустя несколько минут, адресуясь к Аоре и Джону. — Итало-ирландец плюс полинезийская еврейка равняется любовь.

— Мой прадедушка по материнской линии был индеец, — ответствовал Рафферти, не прерывая основного занятия, — поэтому я имею полное право задушить тебя за расизм.

Душить он, однако, никого не стал, а Линдсей принялся оправдываться.

— При чем тут расизм? Я просто к тому, что смесь получается взрывоопасная.

— У этой смеси есть общеизвестное название, — заметила Аора, когда Джон завершил акт, теоретически способный привести к зачатию. — «Чистокровный американец» — может, слышал?

— Я много чего слышал. Лучше скажи, как вы назовете своего бэби?

— Никак не назовем. У меня как раз сейчас противозачаточные дни.

Все расхохотались, даже Мануэла, которая вообще-то всегда смущалась при обсуждении таких тем.

Отсмеявшись, Харви решил тему сменить и задал риторический вопрос:

— А кстати, что мы будем жрать, если нас не подберут в ближайшие несколько суток?

Никто не ответил, и пауза затянулась на несколько минут.

Прервала ее летучая рыба, которая шлепнулась прямо на спину Мануэле, отчего та взвизгнула и вскочила, представив взору Харви Линдсея свои тщательно скрываемые достоинства. При этом перуанка поскользнулась и, еще раз взвизгнув, выпала за борт. Харви первый кинулся ее ловить, довольно легко поймав, втащил обратно на плот и, якобы случайно, прижал на секунду к себе. Мануэла отстранилась с некоторым запозданием, из чего молодой офицер заключил, что девушка еще не окончательно потеряна для половой жизни, а Рафферти мгновенно изменил мнение о расовых предпочтениях товарища.

— Нет, ты не расист, — сказал он, сравнив оценивающим взглядом типичную индеанку из Перу с белокурой красавицей из Норвегии.

— Я это всегда утверждал, — ответил Харви.

Но Рафферти его уже не слушал. Он размышлял о любви и о том, почему многим мужчинам неинтересны доступные женщины, обладание которыми достигается без труда. Почему юный птенец Харви Линдсей не хочет наслаждаться с этой норвежкой, которая откровенно предлагает себя, не придавая этой мимолетной связи никакого значения? Зачем ему индеанка, некрасивая по европейским и американским представлениям, да к тому же строящая из себя недотрогу?

«Странная это штука — любовь», — думал Джон Рафферти, жуя сырое мясо летучей рыбы, которая в конечном счете и послужила причиной этих философских мыслей.

38

— Я не раскрываю свои источники информации, — сказала Стефани Бэр, когда Гроссман и Пайн прорвались в ее кабинет, осажденный защитниками Земли от инопланетян. Защитники, вооруженные подручными средствами от топоров до кольтов 45-го калибра включительно, жаждали действия и были готовы изрешетить пулями и изрубить в куски любого инопланетянина, который попадется им на пути. Преобладали, впрочем, дамы бальзаковского возраста, вооруженные газовыми баллончиками и дамскими револьверами, однако не следует думать что такие дамы менее опасны, чем громилы с бицепсами Ван Дамма и челюстью Шварценеггера. Журналистов спасло только то, что они ни капельки не походили на инопланетян.

— Поймите меня правильно, — не сдавался Гроссман. — Дело принимает серьезный оборот. Эти люди не шутят…

— Это не люди, — перебила Стефани, но Гроссман, словно не слыша, продолжал:

— …и чем раньше общественность узнает обо всем, что связано с этим делом, тем проще будет предотвратить серьезную беду.

— Общественность узнает об этом от меня!

— Хорошо, хорошо. От вас. Съемочная группа со мной, мы готовы предоставить вам эфир, только расскажите, откуда вы получили меморандум. Он отличается от того текста, который попал к нам в CNN и в другие редакции тоже.

Меморандум Стефани Бэр переделывала собственноручно. Текст, который она получила от Роберта Стерлинга из «USA Today», показался Стефани недостаточно впечатляющим, и она добавила в него несколько фраз погорячее. А теперь пожинала плоды. Во-первых, у ее дома, который одновременно был редакцией «Шабаша», толпились вооруженные читатели, вообразившие, что инопланетяне уже высадили десант в окрестностях Вашингтона. Истребители пришельцев почему-то решили, что именно Стефани должна возглавить их маленькую армию, и она теперь не знала, что делать. А тут еще эти два типа с мудреными вопросами, на которые невозможно ответить. Потому что если сказать правду, то поклонники Стефани Бэр немедленно перестанут ей верить. А если городить чушь в привычном стиле, то не поверят Гроссман и Пайн — и тогда не видать ей выступления по телевизору, как своих ушей без зеркала.

— Я готова выступить по телевидению, не могу сказать ничего определенного по поводу источника информации, — сказала наконец Стефани. — Сообщение появилось на моем компьютере совершенно таинственным образом, когда машина была выключена. Судите сами, кто мог послать мне меморандум таким образом.

Она все-таки решила городить чушь.

Гроссман и Пайн не поверили.

— А может быть, машина все-таки работала? — спросил Пайн. — Мало ли: пришло по модему, а вы не заметили.

— Я всегда проверяю входящую корреспонденцию, — отрезала Стефани. — И к тому же мой компьютер ведет автоматический учет. А меморандум появился не в каталоге электронной почты, а прямо на «рабочем столе».

Это было похоже на правду. Другие получатели меморандума тоже прочитали его без промедления именно потому, что он ни с того ни с сего появился на «рабочем столе». Каждый порядочный пользователь хорошо помнит содержимое своего «стола», и незнакомый файл мгновенно привлекает внимание.

Но вот в то, что файл появился на компьютере в тот момент, когда он не был подключен к модему и, более того — вообще не работал, верилось с трудом. Скорее всего, Стефани сочиняла, а, может быть, просто добросовестно заблуждалась на этот счет. И первое вероятнее, чем второе: чтобы не заметить новый файл, появившийся на «рабочем столе» без всякого на то разрешения, надо быть человеком крайне рассеянным, а Стефани Бэр не производила такого впечатления.

Так рассуждали Пайн и Гроссман, и они были правы. Стефани сама поместила меморандум на «рабочий стол» своего компьютера, потому что Стерлинг из «USA Today», передавая ей файл, рассказал, где и при каких обстоятельствах он его обнаружил.

Итак, Пайн и Гроссман в этот день остались при своих подозрениях, но без фактов. Стефани Бэр твердо стояла на своем и про Стерлинга ни словом не заикнулась.

Сам Стерлинг в это время сидел в своей редакции и кусал локти. В его руках была такая сенсация — и он ее упустил. Упустил, поддавшись бытующему среди здравомыслящих людей мнению, что все ловцы инопланетян — сумасшедшие.

И уж конечно Стерлинг не собирался рассказывать коллегам, как из его рук уплыла сенсация первой величины. Он намеревался сам распутать эту историю. Опубликовать письмо звездных террористов может каждый, а вот если кто сумеет разузнать, кто эти террористы на самом деле, слава его не померкнет долго.

39

— Черт бы побрал все эти компьютеры! — воскликнул начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации генерал-полковник Переверзев, когда ему доложили, что из надежнейшим образом защищенной компьютерной сети вверенного ему ведомства произошла утечка информации.

Определить масштабы утечки не удалось, но зато компьютерщики нашли способ установить, откуда звонил взломщик — вернее, модем его компьютера.

Звонил он из Таллина, столицы ныне независимой и крайне гордой страны Эстонии. Услышав об этом, генерал Переверзев рвал и метал минут сорок. Больше всего его бесило не то, что у ГРУ из-под носа выкрали совершенно секретную информацию, а то, что это сделали какие-то паршивые чухонцы, которых дурак Сталин недодавил в сороковом и сорок пятом. А ведь мог вполне — их всего-то полтора миллиона. Нет, сохранили на свою голову, да еще дали им независимость — а они теперь на тебе! — нагло залезают в тайные архивы российской военной разведки и копаются там, словно в своем шкафу.

Переверзев ненавидел эстонцев с молодых лет, еще с тех пор, когда лейтенантом служил в этом самом Таллине. Ненавидел за то, что они живут лучше русских, за то, что умеют жить, за то, что не хотят жить, как прочие советские люди, покорно склоняясь перед силой и властью.

А теперь он ненавидел их еще больше.

Надо же — полтора миллиона эстонцев нагло прут против ста пятидесяти миллионов русских, а их спецслужбы воруют российские государственные тайны.

И главное — как точно уловили момент! У начальника ГРУ генерала Переверзева как раз сейчас куча неприятностей. Все идет к тому, что его вот-вот снимут с должности и отправят в отставку, поскольку в то время, как вся Россия в едином порыве дружит с Западом, начальник ГРУ позволяет себе иметь особое мнение на сей счет.

Хорошо еще, что министр обороны горой стоит за Переверзева, а президент Дорогин не слишком вникает в вопросы военной разведки. Дело об утечке информации можно будет замять.

Но не стоит надеяться, что это спасет Переверзева от ухода с поста начальника ГРУ. Отставки, может быть, удастся избежать — но вот мечту о том, чтобы стать начальником Генерального штаба, придется оставить, это уж как пить дать.

40

Капитан перуанского корабля «Эльдорадо» Алехандро Штемлер считал долгом чести спасти смелую соотечественницу, которая оказалась на грани гибели. Если бы сухогрузу удалось спасти Мануэлу Мартинес и ее спутниц, то капитан Штемлер был готов изменить курс и зайти в Гонолулу, чтобы дать девушкам сойти на берег.

Именно ради спасения экипажа плота «Хейердал» перуанский сухогруз отклонился от обычной трассы и принялся бороздить бушующий океан в том районе, где этот плот должен был теоретически находиться.

Однако в процессе этих поисков «Эльдорадо» принял SOS профессора Лемье, и капитан Штемлер решил спасти хоть кого-нибудь. Тем более что океан уже перестал бушевать и операция по спасению терпящего бедствие ученого была совершенно безопасной.

Таким образом вместо героических путешественниц на борт «Эльдорадо» поднялся профессор из Луизианы, который немедленно заявил, что категорически не хочет высаживаться на американской территории и в странах, имеющих союзнические отношения с США, тоже предпочел бы этого не делать.

Капитан Штемлер не настаивал. Профессор намекнул ему, что хотел бы добраться до Южной Америки, и как можно скорее. Он даже показал капитану свою банковскую карточку и назвал на ухо сумму депозита, но на Штемлера это не подействовало. Он заявил, что не намерен менять курс и сначала зайдет в Кению, потом в ЮАР и только затем пойдет к берегам Бразилии.

— Почему вы так не хотите к своим? — поинтересовался Штемлер, когда профессор в очередной раз попытался уточнить у него, при каких обстоятельствах его могут выдать американцам.

Хотя дедушка Штемлера был немец, сам капитан являлся убежденным патриотом Перуанской Республики и с недоверием относился к людям, которые не любят свою страну. Впрочем, к Соединенным Штатам вообще и конкретным американцам в частности он тоже особого доверия не питал, а профессор сразу взял верную ноту, представившись франко-канадцем, которого бессовестные гринго наняли работать на себя, а потом бросили на произвол судьбы в открытом море.

— Я ученый и сделал несколько открытий, которые могут пригодиться любой стране. Американцы хотят, чтобы все это досталось им. Но, после того как они меня обманули, я этого не хочу. Поэтому мне нужно попасть в Южную Америку, и как можно скорее.

— Думаете, там захотят ссориться со Штатами из-за ваших открытий?

— А я не собираюсь иметь дело с властями. Мои проекты пригодятся бизнесменам. Они могут принести много денег и огромную власть.

— Вы изобретаете оружие?

— Смотря что считать оружием. В любом случае, подробностей я вам сообщить не могу. Подробности я собираюсь продать, а у вас вряд ли есть такие деньги. Но за помощь я хорошо заплачу.

— Люди братья — и должны помогать друг другу, — кивнул головой Штемлер.

Сказал он это таким тоном, что профессор Лемье понял — какой-то особой помощи от капитана ждать не приходится. Однако есть надежда, что он, по крайней мере, не сдаст неожиданного пассажира американским представителям в ближайшем порту.

Капитан заговорил по внутренней связи на языке кечуа, всем своим видом давая понять, что профессор на мостике лишний. Лемье прекрасно знал испанский, точно так же, как и все члены экипажа «Эльдорадо», так что прибегать к индейскому языку имело смысл только для того, чтобы скрыть от профессора суть разговора. Лемье понял это и спустился вниз.

Рулевой, на протяжении всего этого разговора молча стоявший у штурвала с каменным лицом, не поворачивая головы, спросил у капитана, опять-таки на языке кечуа:

— Значит, он делает оружие?

— Ты все слышал, зачем спрашиваешь? — ответил Штемлер.

— Его нельзя отдавать американцам. И выпускать на берег — тоже.

— Если мне прикажут сверху, — капитан многозначительно поднял палец, — или если американская подводная лодка пригрозит мне торпедой, то я отдам этого гринго кому угодно. Могу даже выкинуть за борт.

— Если ты это сделаешь, то проживешь потом очень недолго, — без тени эмоций произнес рулевой и опять замолчал, вглядываясь в горизонт.

41

По документам рулевого звали Хосе Гомесом, однако среди друзей он имел другое имя, гораздо более звучное, гордое и прославленное в веках. Члены Фронта освобождения Страны Инков называли его Тупак Юпанки. Так звали одного из древних императоров Империи инков.

Раньше, когда организацию содержали кубинцы, она называлась Коммунистическим фронтом освобождения Страны Инков, но с тех пор многое изменилось. У кубинцев не хватает денег даже на то, чтобы содержать самих себя. В прежние благодатные времена они ведь тоже потчевали перуанских революционеров не своими деньгами, а советскими. Теперь лафа кончилась — нет Советского Союза, нет и советских денег. «Сендеро люминосо» — самое большое сборище перуанских революционеров — с головой ушло в наркоторговлю и на этом погорело. А Фронт освобождения Страны Инков на рынок наркотиков просто не пустили, и руководители организации, поняв, что если они будут упорствовать, то им не жить, решили заняться чем-нибудь менее опасным. Ограблением банков, например.

— Лежать!!! Все на пол! Это ограбление! Деньги и ценности в мешок. На кнопку не нажимать, убью! Убью!!!

Команды выкрикивал Альберто — пуэрториканец, с детства живший в Нью-Йорке и тем не менее ненавидевший американцев всей душой. На его совести было уже несколько трупов, и суды штатов, где нет смертной казни, могли вынести ему приговор на несколько сотен лет тюрьмы, что, однако, не имело никакого значения, поскольку Альберто убивал и в тех штатах, где смертная казнь есть. Когда был выбор, Альберто предпочитал убивать белых англосаксов-протестантов, католиков же, мусульман и цветных по возможности щадил, но стоило делу дойти до спасения собственной жизни, он мог завалить хоть негра, хоть индейца, хоть своего же брата пуэрториканца — без разницы. Своя шкура дороже.

Главная ценность Альберто заключалась в том, что он говорил по-английски без чужеродного акцента, как обычный обитатель нью-йоркского дна. А банки они грабили на Западном побережье США, и особо внимательные из пострадавших непременно отмечали, что среди грабителей был человек с ярко выраженным нью-йоркским произношением.

— Гастролеры, — уверенно сказал после самого первого ограбления, совершенного этой бандой, Джон Тревис, лейтенант полиции Лос-Анджелеса. — Свалят в Нью-Йорк, нырнут на дно — и поминай как звали.

— Гастролеры, — вторили Тревису другие полицейские.

— Гастролеры, — кричали заголовки газет, а наиболее язвительные журналисты добавляли: — Надо сказать, гастроль эта что-то чересчур затянулась. Не пора ли полиции ее прервать.

Полиция старалась, как могла, и однажды ей повезло.

Банковские охранники в большинстве своем отнюдь не герои — точно так же, как и все прочие люди. Однако, как и среди прочих людей, герои среди них попадаются.

На одного такого героя «освободители Страны Инков» нарвались в Сан-Франциско, грабя очередной банк. Когда банда влетела в операционный зал и Альберто начал орать: «Все на пол! Это ограбление!» — один охранник сидел в туалете и, услышав вопли, толково подготовился к атаке. Прикрываясь стеной, он открыл огонь по грабителям и первым выстрелом снял самого активного — Альберто. А потом еще двоих.

Сам он не пострадал — у него была очень удобная позиция в коридорчике у сортира. Зато двое из охранников погибли, еще один был ранен, а самое главное — были жертвы среди мирного населения. Как только началась стрельба, грабители стали поливать автоматными очередями посетителей банка, лежавших на полу.

Поскольку еще до начала стрельбы героический охранник включил сигнализацию, полиция подоспела как раз в тот момент, когда грабители выбегали из банка. Однако не успели еще полицейские занять позиции для боя, как по их машинам уже застрочили автоматы. Тупак Юпанки отличился особо, швырнув в скопление полицейских гранату.

Уходили врассыпную и ушли-таки все, кроме одного. Этот один, раненный полицейской пулей на улице возле банка, в крайне тяжелом состоянии был доставлен в больницу, и на «Эльдорадо» все посвященные в суть дела надеялись, что он умрет. Потому что, если он выживет, дела будут плохи. Раненому известно, что «Эльдорадо» везет оружие, часть которого надо продать в Африке, а часть — доставить в Перу.

Тайник надежен. Когда стало известно, что убитые налетчики и раненый — латиноамериканцы, таможенники стали обыскивать южноамериканские суда с особым тщанием, но оружия, спрятанного в переоборудованной топливной цистерне, так и не нашли. Впрочем, они и не искали оружия. Полицию интересовали люди, незаконно проникшие на корабль.

А Тупак Юпанки прошел на «Эльдорадо» совершенно законно. В судовой роли — значился рулевой Хосе Гомес, у человека, вернувшегося на борт из города был паспорт и удостоверение на имя Хосе Гомеса, а несоответствие внешности рулевого Гомеса, ушедшего утром, и рулевого Гомеса, пришедшего вечером, никто бы не заметил, даже если бы специально наблюдал. Индейцев на таможне и в портовой службе не было, а для белых и черных что инки, что чингачгуки — все на одно лицо.

— Однако стоять за штурвалом тебе придется по-настоящему, — сказал капитан Штемлер, когда Тупак Юпанки появился на корабле. — Не умеешь — научим, а бездельничать у меня на борту никто не должен. Людей и так мало, а я еще отдал лучшего рулевого, чтобы вытащить тебя.

— Любой труд почетен и благороден, — не стал спорить Тупак Юпанки, вспомнив свою коммунистическую юность.

Конечно, если бы речь шла о каком-то другом труде, Тупак Юпанки, может, и не согласился бы так быстро. Работать он не любил. Однако мечтал управлять большим кораблем с тех самых пор, как впервые спустился с гор и увидел море.

И он охотно встал за штурвал. Более того, он ждал этого момента с нетерпением и злился на капитана, который категорически отказывался ставить Тупака Юпанки к штурвалу до тех пор, пока судно не отошло достаточно далеко от берега. Только когда под килем было гораздо больше семи футов, а вокруг — ни одной мели и ни одного корабля, Штемлер разрешил Тупаку попробовать порулить в присутствии настоящего рулевого.

С тех пор прошло несколько дней, и теперь Тупак Юпанки справлялся с обязанностями рулевого достаточно хорошо, чтобы стоять полную вахту. Тем не менее капитан ставил его к штурвалу только в те часы, когда сам находился на мостике. Революционера это слегка обижало, хотя он прекрасно понимал, что его первоначальный план изменить курс и направить судно прямо в Перу в любом случае обречен на провал. Конечно, несколько членов Фронта, находящиеся на борту, могут пригрозить капитану смертью, и он подчинится, но руководство Фронта за это по головке не погладит. Капитан Штемлер — друг «освободителей Страны Инков», он возит для Фронта оружие, деньги и другие полезные грузы. А значит, ссориться с ним нельзя.

42

Служба внешней разведки сидела в глубокой луже. Прежде всего, после истории с показом порнографии по каналу новостей CNN стало совершенно очевидно, что российская военная разведка тут ни при чем. Такие выходки на ее стиль ни капли не похожи. Как, впрочем, и рассылка полубезумных писем в редакции газет и телерадиопрограмм.

Но это было еще полбеды. Беда началась, когда первоклассный хакер Вася Демидов потребовал отдать обещанное, угрожая в противном случае рассказать на суде, как российская внешняя разведка работает против российской же военной разведки, привлекая для этой цели посторонних компьютерных взломщиков.

Между тем ответственные лица СВР в этот момент были злы на весь мир и очень хотели закатать хакера в тюрьму со сроком побольше.

Формально повод был. Ведь Демидов так и не помог СВР найти похитителей «Янг Игла». Он старался — но результата нет. А значит, нет и речи об искуплении вины.

Однако Российская Федерация — не Советский Союз. И выдать историю со взломом архивов ГРУ он вполне может — если не на суде, так через адвоката.

Конечно, выйдя на свободу, Демидов тоже может разболтать эту историю — но если ему хорошенько пригрозить, то он наверняка поостережется.

Впрочем, никаких гарантий не было так и так. Старое КГБ или даже нынешнее ГРУ поступило бы просто: парень внезапно умер бы от какой-нибудь болезни — и нет проблемы.

Но в данном случае такой путь не годился. СВР позаимствовала Демидова у ФСБ не вполне законно, и уж, во всяком случае, не имела никакого права распоряжаться его жизнью — не только по закону, но и по понятиям спецслужб. ФСБ требовала своего арестанта назад и интересовалась только одним вопросом: следует ли ей теперь выполнить условия первоначального договора, то есть спустить уголовное дело на тормозах и отпустить паренька на все четыре стороны.

Выхода у СВР не было. Объяснив Василию, что за разглашение сведений о том, что он делал для СВР, его посадят как минимум лет на двадцать (что было враньем, но Вася об этом не знал), хакера вернули в Лефортово, оттуда перевезли в Питер и выпустили под подписку о невыезде.

Государственную тайну Василий выдал в тот же день своему брату Игорю. Он в подробностях рассказал ему, как взламывал совершенно секретные сети ГРУ, разыскивая сведения об американском спутнике «Янг Игл» и о его похищении.

Игорь незамедлительно сообщил об этом Максу, а Макс в категорическом тоне запретил говорить об этой истории кому бы то ни было еще.

На всякий случай Игорь не стал рассказывать старшему брату, кто на самом деле похитил «Янг Игл». Тем более что Василий теперь числился внештатным сотрудником Службы внешней разведки и его в любой момент могли вызвать в Москву, чтобы заняться поисками следов похищенного спутника не в архивах ГРУ, а где-нибудь еще.

43

Молодой человек, который представился работником госдепартамента, был похож на карикатурного шпиона. Он не держал руки в карманах, не носил темных очков и был без черного плаща, но впечатление все равно создавалось именно такое. Поэтому все обитатели закрытой авиабазы в Неваде, едва увидев его, сразу решили — цээрушник.

Вывод был не вполне логичен. До этого типа на базу уже прибыло четверо цээрушников, которые не скрывали свою принадлежность к организации и при этом все, как один, были нормальными парнями. Но стереотип мышления — это такая штука, которая всегда свое возьмет. Если человек похож на шпиона, значит, окружающие непременно будут считать его именно шпионом и никем иным. Поэтому, кстати, разведслужбы всех стран стараются таких людей к себе на службу не брать.

Молодого человека со шпионским выражением лица звали Лайонелом Бакстером, и привез его на базу лично государственный секретарь Соединенных Штатов. За каким чертом его (госсекретаря) принесло на базу, ни генерал Дуглас, ни его подчиненные так и не поняли. Помочь он ничем не мог, а единственный серьезный вопрос, решение которого требовало участия Госдепартамента, заключался в снятии профессора Лемье с борта «Эльдорадо».

На вопрос генерала Дугласа, можно ли прямо потребовать у перуанских властей выдачи профессора и добиться выполнения этого требования, госсекретарь ответил так:

— Закон не дает нам такой возможности. До тех пор, пока мы не докажем, что Лемье разгласил государственную тайну, мы не можем требовать выдать его нам как преступника. Есть еще один путь: доказать, что перуанцы удерживают профессора силой. Но я так понял, что последние переговоры с ним доказывают как раз обратное. Он добровольно поднялся на борт «Эльдорадо» и не хочет возвращаться в Штаты.

— Еще бы, — буркнул себе под нос генерал, представляя, что бы он лично сделал с беглым профессором, попади тот ему в руки.

— Попробуйте найти какой-нибудь материал для обвинения, — посоветовал госсекретарь. — Неуплата налогов, сексуальные домогательства, кража секретных документов… Кстати, он ничего не украл?

— При нем не было никаких документов, — сказал полковник Ричардсон. — Но старший группы сопровождения вез с собой какие-то бумаги и компьютерные носители.

— Что с ним стало? С ним и с документами?

— Неизвестно, сэр. Он выпрыгнул из самолета вместе со всеми, и до настоящего момента его не нашли. Но по инструкции он должен при малейшей опасности включить механизм уничтожения содержимого чемоданчика.

— А почему бы не предположить, что эти документы украл профессор… — вслух подумал генерал Дуглас.

— Предполагайте что хотите, — с характерным для всех удачливых политиков цинизмом сказал госсекретарь. — Только помните, что дело будет разбираться в суде, а сфабрикованных доказательств там не любят.

— Кроме того, капитан Палмер мог и не уничтожить документы, — заметил Ричардсон. — Вдруг он был ранен или погиб. Или просто забыл. В экстремальной ситуации даже у тренированных людей бывают стрессы…

— А что это были за бумаги? — поинтересовался Дуглас.

— Копия проекта гавайской станции слежения и сопутствующие документы. А также компакт-диск с четвертью управляющих кодов «Янг-Игла».

— Что?! — воскликнул генерал.

— Без трех других дисков этот бесполезен. К тому же похитители не могли им воспользоваться — он ведь исчез позже.

Генерал поморщился. Ему уже до крайности надоели заверения Ричардсона и его людей о том, что все необходимые меры безопасности были соблюдены и случившееся находится за гранью того, что можно было предусмотреть. Генерал в эти заверения нисколько не верил. После того как он познакомился с инженерной командой профессора Лемье, Дуглас удивлялся только одному — почему этот спутник украли только теперь, а не сразу же после старта. Однако говорить на эту тему генералу тоже надоело, и он промолчал.

Только после отъезда госсекретаря генерал дал выход накопившемуся раздражению, излив его почему-то на голову ни в чем не повинного Бакстера, — наверное, в этом была виновата шпионская внешность последнего.

— Ну и где этот ваш Палмер, черт побери?! — заорал генерал, заставив молодого дипломата вздрогнуть. — Акула его, что ли, съела!

44

Капитана Палмера — старшего группы сопровождения профессора Лемье — съела акула.

При падении на воду он до крови поранил левую руку, к которой наручником был прикован чемоданчик с секретной документацией. Наручник, собственно, и был в этом виноват.

По идее Палмер должен был включить механизм, открывающий наручник и одновременно уничтожающий содержимое чемоданчика, еще в самолете. Но в горячке, сопровождавшей выталкивание профессора из лайнера, он этого не сделал, а потом стало и вовсе не до того. В салон влетел возбужденный второй пилот и заорал:

— Сейчас грохнемся! Прыгать всем быстро!!!

Все быстро попрыгали, и Палмер опять не успел набрать ликвидационный шифр.

Полет на парашюте оказался слишком коротким, а приводнение было вдвойне неудачным. Палмера оглушило волной, и он не заметил даже, как к нему подобралась акула.

Акулы, как известно, чуют кровь за много километров, даже если крови той всего несколько капель.

Белая акула, поднявшись из глубины по кровавому следу, мгновенно перекусила капитана Палмера пополам. Но вопреки надеждам генерала Дугласа, она не стала его доедать. Акуле не нравилась штормовая погода, и она, полакомившись человечиной, опять ушла на глубину.

Несмотря на поток крови, выплеснувшийся в воду после акульего укуса, другие акулы не рискнули подняться прямо к бушующей поверхности океана, а позднее, когда буря стихла, в теле Палмера (вернее, его верхней части) крови уже не осталось, и оно перестало привлекать акул.

Повинуясь течениям, которые в этой части Тихого океана движутся в основном с запада на восток, изуродованное тело в спасательном жилете дрейфовало в сторону Полинезии и тянуло за собой чемоданчик с неуничтоженными секретными документами.

45

Убийство стоит недорого. Сравнительно, конечно. При этом чем серьезнее ожидаемые последствия, тем дороже оно обойдется. То есть заказать убийство зловредной тещи бабы Дуси на несколько порядков дешевле, чем убрать главаря мафии. Потому что за убийцей бабы Дуси будет гоняться только пара оперов из ближайшего рай отдела милиции, а за киллером, завалившим главаря мафии, станет, хоть и не очень усердно, охотиться РУОП, а с другой стороны, им вплотную займется и сама мафия.

Денег, которые покойный Борис Аркадьевич Малей оставил своей вдове, хватило бы на то, чтобы угробить тысячу зловредных тещ, а заодно столько же свекровей со всеми чадами и домочадцами — и при этом не обеднеть.

Между тем у Натальи Борисовны, вдовы покойного, была всего одна свекровь — Бармалеева мама, и ее Нутелла вовсе не хотела убивать.

В недоделанной вдовьей голове роились совсем другие мысли.

Убить следовало Серого Волка и его приспешника Гоблина, и тогда — ну конечно же — вся мафия мгновенно сдастся на милость законной наследницы — жены Бармалея.

Так думала недоубитая горем вдова, попутно размышляя, как бы провернуть это дело поэффектнее, чтобы и рыбку съесть, и на перо не наколоться.

Даже своими куриными мозгами Наталья Борисовна была в состоянии сообразить, что раз ухлопали самого Бармалея, то и она сама не может считать себя особой неприкосновенной. То есть действовать следовало осторожно — а как именно, вдова не имела ни малейшего понятия. А потому отправилась прямиком к специалистам — благо, последние были под рукой.

— Сашенька, мне очень мешают два человека, — сообщила она как бы между делом Саше Башкирову по прозвищу Пиранья, очень милому молодому человеку, на совести которого было несколько десятков трупов.

Сашенька когда-то, еще при жизни Бармалея, был любовником Нутеллы. Бармалей относился к этому философски: чем чаще жена трахается, тем меньше она ревнует. Пиранья тоже не клялся Наталье Борисовне в вечной любви и верности и не обещал уничтожать всех ее врагов по первому слову. Но Наталья Борисовна этого и не требовала. Она хотела просто сделать заказ. Пиранья это понял и отнесся к ее словам по-деловому.

— Я беру дорого и деньги прошу вперед.

— Я знаю. У меня есть деньги.

— У тебя будут деньги, когда тебе отдадут Бармалеево наследство. И если отдадут, — уточнил Пиранья, сделав ударение на слове «если».

— Пускай попробуют не отдать.

— Э-э. Мозги ты будешь парить вяленой селедке, а не мне. Если у тебя такие проблемы, что ты идешь с ними ко мне — значит, дело совсем плохо и наследство вот-вот уплывет. А я в долг не работаю.

— Да не в наследстве дело. Все Борины деньги отходят ко мне, однозначно. Да у меня и сейчас деньги есть, заплатить тебе хватит.

— Ты цены знаешь?

— Знаю. Я же не дура.

«Дура», — подумал Пиранья, но вслух сказал нечто, предполагающее у собеседницы наличие мозгов:

— Раз ты обратилась ко мне, а не к Бармалеевым гориллам, значит, тебе нужен классный специалист. Кого ты задумала грохнуть?

На самом деле Нутелла ни о чем таком не думала и отправилась к Пиранье только потому, что он первый пришел ей на ум. Разница между классным киллером и громилой, которому для одного попадания в цель надо выпустить целый рожок из автомата, не казалась ей существенной.

Но Пиранья был действительно хорошим специалистом и разбирался не только в оружии и методах его применения, но и в психологии людей. Он знал, когда можно нахамить, а когда необходимо польстить. Иногда он считал нужным делать намеки, нацеленные на повышение самооценки собеседника, даже если не был уверен, что собеседник эти намеки поймет.

— Первый — это Гоблин, начальник охраны моего ранчо.

Насмотревшись латиноамериканских сериалов, Наталья Борисовна именовала особняк Бармалея с прилегающей к нему территорией именно так и никак иначе.

— Да, это серьезно — с трудом удержавшись от улыбки, кивнул головой киллер и добавил: — Только если он не собирается отобрать у тебя ранчо, то чем же он тебе мешает? Уволь его и все. Зачем убивать?

— Это мое дело — зачем. Обидел он меня — вот зачем. А уволить его я не могу. Его Волк начальником охраны к себе взял, и они оба теперь против меня.

Нутелла вознамерилась заплакать, но намерение ее выглядело несколько театрально, и Пиранья снова с трудом удержался от улыбки.

— Это еще серьезнее. Неужели нельзя решить дело миром?

— Нельзя, — отрезала Нутелла, мгновенно перестав плакать. — Его обязательно надо убить.

Пиранья задумался. Он был вольным стрелком и ни перед кем не имел долгосрочных обязательств. На Бармалея он работал несколько раз, но всегда по разовым заказам с оплатой вперед. С Серым Волком он контактировал, но никаких добрых чувств к нему не питал. Так что моральных препятствий к выполнению заказа безутешной вдовы не было. А вот технических трудностей — выше головы.

— А ты знаешь, что за убийство двух и более человек полагается пожизненное заключение? — спросил киллер строгим тоном. — И вдовы авторитетов тоже подпадают под действие уголовного кодекса.

Эта мысль, очевидно, не приходила Наталье Борисовне в голову. Ей всегда казалось, что брак с Бармалеем — это самая надежная охранная грамота от любого преследования как со стороны преступного мира, так и со стороны закона.

— Как?.. — задохнулась она от негодования. — Да кто меня посмеет тронуть! И вообще, я же не буду никого убивать.

— Тот, кто платит, считается организатором убийства и получает обычно на всю катушку. Иногда даже больше, чем исполнители.

— Но ты ведь не скажешь про меня, если тебя поймают, — с надеждой пробормотала Нутелла.

— За страховку плата отдельная, — покачал головой Пиранья. — Если придется доставать меня с нар, это дорого обойдется. Очень дорого.

Теперь призадумалась Нутелла. Ей стало страшно. То, что убийства не всегда остаются безнаказанными, было для нее открытием, а в тюрьму ей не хотелось до крайности. Раньше она считала, что в тюрьму садятся только дураки, которые грохнули кого-то по пьяни. Вокруг нее убийства совершались десятками, но за все время ни один из знакомых Нутелле убийц не только не сел в тюрьму, но даже не провел под следствием больше трех суток.

Пиранья напугал Наталью Борисовну, но желание убрать с дороги Волка и Гоблина оказалось сильнее, и она сказала:

— Я заплачу. Сколько?

Пиранья назвал сумму, и Нутелла застыла с открытым ртом.

— А дешевле никак. Это тебе не дедушку сторожа грохнуть.

Нутелла залепетала что-то типа: «А мне говорили, это стоит…» — но Пиранья прервал ее, резко сказав:

— Я — специалист мирового класса. Если хочешь дешевле, попроси громилу с большой дороги. Только когда охрана Волка его повяжет и хорошенько расспросит, не жалуйся на последствия и не говори, будто я тебя не предупреждал. А лучше — сразу забудь эту свою идею. Ведь если меня повяжут, я тоже не смогу тебя отмазать. Волк наверняка допрашивает лучше, чем милиция.

Пиранье не хотелось брать этот заказ, но и отказаться просто так было выше его сил. Ведь деньги он запросил очень большие, и если Нутелла их достанет, то финансовых проблем у Саши Башкирова по прозвищу Пиранья станет гораздо меньше, чем сейчас.

— Можно, я немного подумаю? — спросила Нутелла, словно девочка, которой попался на экзамене очень сложный вопрос.

— Думай. Это иногда бывает полезно.

На этот раз намек был хамский, но Нутелла его снова не поняла.

46

«На высокооплачиваемую работу, связанную с дальними поездками и хранением коммерческой тайны, приглашаются молодые здоровые мужчины, склонные к риску и легкие на подъем. Предпочтение отдается служившим на кораблях ВМФ. Обращаться по телефону…»

— Через сколько дней это объявление появится в газете?

— Через неделю.

— А быстрее нельзя?

— Можно. Заплатите срочный тариф — пойдет в ближайшем номере. Будете платить?

— Обязательно буду.

— Купон заполнили? Давайте.

— Прошу вас. Сколько с меня?

— О, да у вас коммерческое объявление. Это дороже.

— Неужели? А я не заметил. Где же тут коммерция?

— Вы что, издеваетесь? Все объявления о найме на работу являются коммерческими. Здесь же черным по белому написано.

— Да? Я не читал.

— А что у вас в объявлении говорится про коммерческую тайну — тоже не читали? Может, вы вообще неграмотный?

— А грубить зачем? Хамство — не лучший способ завоевать расположение клиента. Особенно для такой симпатичной девушки, как вы.

— Нужно мне ваше расположение. Думаешь, я много имею с этих объявлений?

— Я вообще думать не умею. Меня мама в детстве на асфальт уронила. С сорок седьмого этажа.

— Оно и видно.

— А насчет денег могу посодействовать. 500 долларов в месяц вас устроит?

— Ой! И за что это?

— А вот этих, склонных к риску, набирать на высокооплачиваемую работу. И руководить ими, пока работа не начнется.

— Руководить я не умею.

— Научим.

— А не захочу, заставите?

— Нет, это лишнее. Дело совершенно добровольное.

— А чем эти люди будут заниматься?

— А вот это уже коммерческая тайна. Ну как, согласны?

— Надо подумать.

— Вот думать как раз некогда. Дело срочное. То есть сегодня вы увольняетесь с этой работы, завтра слушаете мой инструктаж, а послезавтра выходите на новую службу.

— А первая зарплата когда?

— Подъемные — сразу же. Сейчас едем в контору, оформляем бумаги и триста баксов — ваши. Можно в рублях.

— Ого! Только сейчас я не могу. Сегодня надо день доработать.

— Во сколько вы заканчиваете?

— В шесть вечера.

— О'кей. В семь я буду ждать вас в конторе. Вот адрес. Это обыкновенная квартира. Дело только началось, пока обустраиваемся. Но место для вас там уже есть. Не забудьте захватить паспорт.

— Постараюсь.

— Кстати, о птичках. Как вас зовут?

— Меня — Маша. А вас?

— А меня — Дима.

— Очень приятно.

— А как мне приятно — вы даже не представляете!

«Только бы не забыть, как меня зовут! Дима! Дима! Дима! Лжедимитрий Первый».

«На высокооплачиваемую работу, связанную с дальними поездками и хранением коммерческой тайны приглашаются…»

47

Начальник управления военно-космической разведки ВВС США генерал Макферсон посмотрел на часы.

До вылета в Неваду оставалось полчаса. До конца его карьеры — ненамного больше.

Именно он, Макферсон, прикрывал проект «Орлиное гнездо» от любых любопытных глаз, выдавая «Янг Игл» за спутник связи нового поколения, предназначенный для быстрого установления контактов с агентами американской разведки в любом конце земли.

«Янг Игл» действительно мог выполнять эту функцию, как и множество других, однако создатели проекта не торопились делиться своей тайной с ЦРУ и разведслужбами Пентагона. Об «Орлином гнезде» знали до последнего времени лишь непосредственные участники проекта, группа прикрытия в управлении военно-космической разведки и несколько человек в АНБ. Плюс министр обороны и президент США, который дал «добро» на всю эту затею. Президент Клиффорд рисковал очень многим, но он был сторонником жесткой линии в военных вопросах и был готов укреплять оборону страны любыми средствами, не обращая слишком много внимания на зараженный пацифизмом Конгресс.

Поэтому генерал Макферсон — ястреб из ястребов — и был назначен на пост начальника управления военно-космической разведки ВВС США, несмотря на то, что раньше он был летчиком стратегической авиации, в молодости водил самолеты с ядерным оружием на борту, а к космосу никогда никакого отношения не имел.

На новой должности он развернулся гораздо круче, чем все его предшественники. Один проект «Орлиное гнездо» чего стоит, а ведь были еще и другие.

Параллельно «Орлиному гнезду» управление военно-космической разведки проводило операцию «Ловчая сеть», которая заключалась в подготовке и засылке в разные страны мира специально обученных наземных разведгрупп для полевого испытания систем связи, замкнутых на «Янг Игл». Операция осуществлялась без ведома ЦРУ и разведки Пентагона. Даже президент Клиффорд имел о ней лишь поверхностное представление, а агенты, работающие непосредственно в полевых условиях, были предупреждены, что в случае любых проблем им придется выкручиваться самостоятельно. Щеголять американским гражданством им запрещалось категорически, но даже если бы они рискнули, Госдепартамент ничем не смог бы им помочь, потому что ни одна спецслужба не признала бы этих ребят за своих. И военно-космическая разведка в том числе.

Генерал Макферсон взял в руку трубку мобильного телефона и набрал номер.

— Майор Диксон слушает, — отозвались на другом конце канала связи.

— Ты уже передал «птицам» приказ о прекращении работ?

— Еще нет, генерал. Резервные каналы связи пока не подключены, а экстренные варианты вы приказали не применять.

— Хорошо. Приказ пока не передавайте. Как только резервные каналы будут готовы, сообщите мне. Появилось новое дело.

Генерал прервал связь и еще раз посмотрел на часы.

Пора было выезжать на аэродром.

48

— Слушай факты, — сказал Пайн Гроссману, когда они встретились после большой охоты за информацией. — Госсекретарь Уайт зачем-то отправился в незапланированную поездку в Японию. Его пресс-служба темнит. Дело якобы в очередном демарше японцев по поводу наших военных баз. Но есть деталь. Уайт неизвестно зачем остановился на полдня в Калифорнии, в Сакраменто. И часа на четыре улетел оттуда на вертолете в неизвестном направлении. Как ты думаешь куда?

— В Неваду. Военные базы, радиолокационные центры, станции слежения и все такое.

— Я тоже так думаю. Тем более что это не единственный сюрприз. Начальник штаба ВВС неожиданно заболел и находится сейчас в военном госпитале… Догадайся где!

— В Неваде?

— Именно там, в Карсон-Сити. Что с ним, мне не говорят, но сенатор ответа добился. Сердечный приступ. Отгадай почему!

— Кража спутника.

— Слушай дальше. Этого Гордона, начштаба ВВС, сегодня летали навестить министр обороны и начальник управления военно-космической разведки. И оба провели в Неваде гораздо больше времени, чем в госпитале. Между тем навещать генерала Гордона совершенно бесполезно. Он в коме и вот-вот помрет. Что бы это значило?

— Ездили навещать еще кого-то.

— Весьма вероятно. В Неваде есть станция слежения НАСА, но вокруг нее все тихо, я проверил. Вывод?

— Где-то в Неваде, недалеко от Карсон-Сити, есть военная станция, откуда управляли «Янг Иглом».

— Я подозреваю авиабазу «Флеминг». Там самое хорошее радиохозяйство и очень надежная охрана. И главное — поблизости никакого жилья. Мне даже не у кого спросить, не пролетали ли в ту сторону вертолеты госсекретаря и министра обороны. Глухо.

— Да, хорошо они устроились.

— Очень хорошо. И есть только одна возможность пробраться в их логово. Надо убедить нашего сенатора включить нас в состав комиссии по расследованию истории с «Янг Иглом».

— А это дело долгое и ненадежное, — подхватил Гроссман.

— Вот именно. Сенатор мне, конечно, не откажет, но его коллеги удивятся. Почему это CNN имеет представительство в комиссии, а больше никто из прессы не имеет?

— Но ведь ты же не CNN.

— Однако я работаю с тобой и все об этом знают. Кстати, когда все это кончится, я непременно стребую с вашей конторы свой гонорар.

— Так и разбежалась наша контора платить тебе гонорар. Ты каждый день публикуешь в «Вашингтон пост» всякие сенсации про «Янг Игл» и еще чем-то недоволен.

Гроссман шутил, и Пайн не обиделся. Но ответил серьезно:

— Я всем недоволен. Особенно тем, что будет дальше. Если рухнут космические каналы связи, мы вообще можем остаться без работы.

— Ты преувеличиваешь, Эл. Вспомни свою молодость. Тогда вообще не летали в космос. И ничего, работали. Особенно вы, газетчики, — самокритично добавил Гроссман.

— Мы-то работали, — с ностальгическим вздохом ответил Пайн. — А вот у вас не получится. Избаловал вас космос. Всех избаловал.

— Ну, положим, не всех. Папуасам в джунглях, к примеру, на космос наплевать с высокой колокольни.

— Новый лозунг на злобу дня: «Долой космос! Назад в пампасы».

— Вперед, в пустыню, — поправил Гроссман, разумея, очевидно, авиабазу «Флеминг» в песках Невады.

49

Сначала надо попробовать отнять у них профессора тихо, по-семейному. Объявить, что он украл секретные документы, и во избежание международного скандала они должны выдать Лемье без судебного решения. Если мы хорошенько надавим, то они его отдадут, никуда не денутся. Если бы речь шла о латиноамериканце, они могли бы пойти на принцип, а из-за янки они вряд ли станут с нами ссориться.

Сотрудник госдепартамента Бакстер излагал свои мысли толково и спокойно. Несмотря на подозрительную внешность, он все больше нравился генералу Дугласу.

— Лемье не янки. Он каюн, — уточнил полковник Ричардсон.

— Какая разница. Он не латинос и не индеец.

— А кто будет давить? — спросил генерал. — Ваша контора?

— Тут потребуются согласованные действия. Госдепартамент, Пентагон и ЦРУ должны начать атаку одновременно, — Бакстер повернулся к министру обороны, который заехал на авиабазу Флеминг на пару часов в промежутке между посещением госпиталя в Карсон-Сити и возвращением в Вашингтон: — Непосредственно просьба о выдаче должна исходить от вас, сэр.

— Почему от меня?

— Потому что профессор украл документы, принадлежащие вашему ведомству.

— Он ничего не крал, — попытался возразить Ричардсон, но генерал Дуглас прервал его резко и властно:

— А вы помолчите, полковник! Прошляпили спутник — теперь пеняйте на себя. Если придется ради безопасности Соединенных Штатов этого вашего профессора убить, то я даже не стану с вами советоваться. Продолжайте, Бакстер.

Бакстер кивнул и снова повернулся к министру обороны:

— Сэр, если этим вопросом на официальных началах займется Госдепартамент, то без огласки и рассмотрения дела в суде вряд ли удастся обойтись. А если проводить переговоры на уровне военных ведомств и спецслужб, то все может решиться гораздо проще.

— Хорошо, я понял. На чье имя я должен писать бумагу?

— Лучше всего — на имя президента Перу. Писать вам ничего не нужно, я уже подготовил проект. Вы должны только подписать его и снабдить меня полномочиями для поездки в Перу. От своего непосредственного начальства я такие полномочия уже получил.

— А почему нельзя переправить документ через военного атташе? Раз уж он исходит от меня…

— Потому что придется вести переговоры, а я лучше подготовлен для этой работы, чем военные дипломаты.

Шеф военно-космической разведки Макферсон поморщился. Он не любил, когда какие-то штатские оскорбляют армию, пусть даже полунамеками. Генерал Макферсон был уверен, что в армии собраны лучшие люди нации, ее цвет и гордость, и свято верил в то, что военные с любой задачей могут справиться гораздо лучше штатских.

Генерал Дуглас испытывал сходные чувства, однако сдержался. Министр обороны был лицом гражданским, хотя и служил когда-то во Вьетнаме рядовым солдатом. Он счел доводы Бакстера резонными и спросил:

— А какие полномочия вам нужны от меня?

— Перуанцы должны считать, что я представляю Пентагон.

— Проще говоря, Госдеп хочет выйти сухим из воды, а нас посадить задницей в дерьмо, — перевел с дипломатического языка на простонародный генерал Дуглас.

— Я уже объяснил, сэр, почему это будет удобнее и для Госдепартамента, и для Пентагона, — невозмутимо напомнил Бакстер.

Фраза получилась двусмысленной. Можно было понять так, что Пентагону будет удобнее, если он сядет задницей в дерьмо. Все, кроме Бакстера, расхохотались, а он обиделся, однако виду не показал — генералы и министр были гораздо выше его по положению.

Отсмеявшись, министр обороны сказал:

— Ладно, с вами все ясно. Давай свой проект, парень, и позвони в мой офис насчет мандатов. Когда собираешься ехать?

На фамильярный тон Бакстер тоже слегка обиделся, но виду снова не показал. Он долго учился быть дипломатом и, несмотря на молодость, был не самым худшим представителем этой почетной профессии. То есть он умел управлять своими эмоциями лучше всякого вояки или штатского, не связанного с дипломатией.

— Как только будут готовы документы. Я думаю, можно будет вылететь прямо отсюда.

Это была уже наглость. Бакстер требовал персональный самолет, хотя дипломатам его ранга полагается летать на рейсовых лайнерах и даже не всегда первым классом. Возможно, это была его маленькая месть.

Все посмотрели на министра обороны. По рангу он был в этой комнате старшим.

Министр кивнул:

— Хорошо. Документы доставят сюда. На базе найдется транспортник?

— И не один, — ответил Дуглас.

— Отлично. Тогда собирайтесь, Бакстер. Все будет готово в ближайшие часы.

50

Океанское спасательное судно «Орион» слегка покачивалось на легкой волне. Горизонт был чист, но капитан Хендерсон хорошо знал, что в нескольких милях к северу курсом строго на запад движется перуанский сухогруз «Эльдорадо» с профессором Лемье на борту.

У американских военных моряков не было никаких оснований мешать торговому судну следовать куда ему заблагорассудится. С.другой стороны, военным морякам в нейтральных водах никто не мог запретить наблюдать за этим торговым судном и идти с ним одним курсом. Что они, собственно, и делали.

Матросы и офицеры ВМС США не видели, как профессор Лемье поднялся на борт «Эльдорадо». И спасатели, и подводная лодка «Тритон», и крейсер «Авраам Линкольн» опоздали к месту событий и лишь слышали радиопереговоры. Из них явствовало, что «Эльдорадо» подошел вплотную к плотику, на котором находился профессор, и что Лемье был готов подняться на борт сухогруза. Сам процесс пересадки по радио не освещался, и перуанцы даже не сочли нужным сообщить другим судам по соседству, что профессор спасен. То есть в эфире прозвучало, что профессорский SOS больше не актуален, однако объяснений этому факту дано не было. То есть все поняли и так, однако если бы факт подъема профессора на борт «Эльдорадо» пришлось доказывать в суде, то с этим были бы проблемы.

Матросы и офицеры «Ориона» изнывали от безделья и ругали начальство, которое заставляет выполнять несвойственную спасателям работу. В конце концов капитан Хендерсон созрел для того, чтобы предъявить соответствующую претензию непосредственно начальству, и оно признало, что толку от «Ориона» и его спутников в окрестностях «Эльдорадо» все равно никакого нет.

— Слушай новую задачу, — сказал шкиперу его непосредственный начальник и хороший друг — командир базы спасателей в Пирл-Харборе: — Когда падал этот проклятый самолет, из него выпрыгнул один офицер с чемоданом особо секретных документов. Его надо обязательно найти.

— Офицера или чемодан? — уточнил Хендерсон.

— Лучше и то и другое. Авиаторы рвут и мечут насчет чемодана, но если он найдется, то и человек тоже. Они прикованы друг к другу.

— Понял, пошел, — ответил Хендерсон. — Координаты давай.

— Квадрат большой, имей в виду. Его уже прочесывают, только пока ничего в волнах не видно.

— Ничего, я утопленников носом чую.

— Тогда удачи. Держи нос по ветру. Кстати, офицера зовут капитан Палмер. Это на случай, если придется кричать сквозь ночную мглу.

«Орион» совершил эффектный крутой поворот и направился на северо-восток. За ним пристроился другой спасатель — «Пегас».

К этому времени «Эльдорадо» со свитой уже далеко ушел от места аварии борта-39, и до заданного квадрата пришлось идти много часов. Первым кораблем, на который спасатели наткнулись на подходе к квадрату, оказался вертолетоносец с их же базы, но они тотчас же разошлись. У «Ориона» имелся свой вертолет, а использовать два судна в одном секторе при такой большой территории поисков — это непозволительная роскошь. «Пегас» отвернул еще раньше.

Наконец Хендерсон решил поднять в воздух свой вертолет. Перед этим шкипер убедился, что других спасателей рядом нет и вертолетчики не будут дублировать друг друга.

Маленький вертолет яркой расцветки с громким рокотом поднялся в воздух. В условиях войны эти вертолеты полагалось перекрашивать в защитный цвет, но в мирное время их красили так, чтобы спасаемые легко могли заметить летящую в воздухе металлическую стрекозу.

Минут двадцать доклады пилота не отличались разнообразием.

— Все спокойно. Море пустое. Никого нет, — регулярно отвечал он в ответ на запросы с корабля или сообщал то же самое по собственной инициативе.

Потом пилот сказал:

— Ого!

— Что такое? — спросил Хендерсон, который лично держал связь с вертолетом.

— Приятное зрелище, сэр, — ответил пилот. — Ласкает глаз. Докладываю. Обнаружено плавсредство типа «плот». На нем раз, два, три, четыре, пять человек. Две обнаженные женщины, два полуобнаженных мужчины и кто-то в военной форме. Кажется, тоже женщина. Разрешите спуститься пониже?

— Они терпят бедствие?

— Не могу сказать, сэр. Плот не спасательный, он деревянный. Люди машут руками, но может, это они меня приветствуют. Однако среди них может быть капитан Палмер. Я хочу спустить трос и поднять кого-нибудь к себе сюда. Спрошу, кто они такие и нужна ли им помощь.

— Хорошо, действуй. Мы идем в твою сторону. Вертолет спустился к самой воде, и пилот бросил в сторону плота спасательный трос.

— Кто поплывет? — спросил Рафферти и добавил: — Мне лень.

На самом деле он пережил массу неприятных эмоций, когда падал в бушующей тьме на парашюте с вцепившимся в него Харви Линдсеем. Теперь сама мысль о подъеме в воздух напоминала ему о тех минутах и лишала всякого желания рисковать.

— Я болен, — сообщил Харви и похлопал себя по поврежденной ноге.

— Мануэла боится раздеваться, Хелен боится акул, а я ничего не боюсь, — вступила в разговор Аора Альтман и, не мешкая, полезла в воду.

Доплыв до троса и подтянувшись по нему до железной лыжи, на которую приземляется вертолет, она заглянула в кабину и, одарив пилота наиочаровательнейшей белозубой улыбкой, сказала:

— Привет!

— Привет! — ответил пилот, перекрикивая шум винтов, а потом спросил. — Вы терпите бедствие?

— Еще как, — ответила Аора все с той же цветущей улыбкой на лице.

— А по вас не скажешь, — пробормотал пилот.

— Юные скауты не боятся трудностей и встречают их с улыбкой на лице, — заявила Аора.

— А! — воскликнул пилот. — Так это новая скаутская форма. А то я сначала не понял.

— Конечно. У нас на Гавайях скауты давно так ходят.

— Странно. Наверно, я живу на других Гавайях.

— А, так ты еще и земляк!

— Земляк, земляк, — пробормотал пилот. — Ты лучше скажи, что вы все тут делаете в таком виде и на такой посудине?

— Сам ты посудина. Ты удостоился чести лицезреть знаменитый героический бальсовый плот «Хейердал». Правда, он сейчас не в лучшей своей форме, — справедливости ради заметила Аора.

— Вижу, что не в лучшей. Кстати, о форме. Что у вас там за человек в обмундировании ВВС США? Случаем, не капитан Палмер?

— Нет, это Мануэла. Она тебя стесняется. А вообще-то у нас есть два парня из ВВС. Мы подобрали их по пути. Только, по-моему, их по-другому зовут.

— Значит, Палмера нет? У него еще чемодан должен быть к руке прикован.

— Нет, вот про чемодан ничего не знаю.

— И мимо такой тоже не проплывал?

— Разве что если он превратился в дельфина. Или хотя бы в акулу.

— Нет, тогда ему не к чему было бы приковать чемодан.

— Тогда, значит, не проплывал.

— Ладно, с этим ясно. А теперь скажи мне, только честно и без хохмы: вы нуждаетесь в помощи?

— Еще как нуждаемся. «Хейердал», конечно, может доплыть до островов, но у нас без еды и воды будут большие проблемы.

— Тогда давай я отвезу тебя на корабль, а остальных он снимет с плота чуть позже.

— Ну да, конечно! Я все брошу и полечу с тобой на корабль. Больше мне делать нечего, — возмутилась Аора. — Я, если хочешь знать, старший помощник капитана и должна покинуть плот максимум предпоследней. И уж ни в коем случае не первой.

— Ну, как знаешь.

Аора полезла обратно на лыжу и приготовилась прыгать.

— Эй, погоди, ты куда?! — крикнул ей вслед пилот и попытался поймать девушку за локоть. — Тут метров пятнадцать.

За разговором пилот машинально поднял вертолет подальше от воды и вспомнил об этом только сейчас.

— Какая разница! — воскликнула Аора и ласточкой полетела вниз.

Она вонзилась в воду как стрела, практически без брызг, и долго не выныривала, так что пилот даже стал волноваться. Но в конце концов черная голова девушки показалась на поверхности возле самого плота.

Пилот дождался, пока Аора вскарабкается на бальсовые бревна, и только потом взял курс в сторону «Ориона». Девушка помахала рукой вслед вертолету и что-то прокричала, но голос ее потонул в шуме винтов.

51

— Сэр, вас хотел видеть инженер Джексон.

Этими словами полковника Ричардсона остановила в коридоре миловидная девушка из группы профессора Лемье.

Ричардсон мгновенно вспомнил, кто такой Джексон. Бородатый мулат или, скорее, квартерон, исповедующий религию растафари.

— Что ему нужно? — хмуро спросил полковник. Девушка улыбалась ему, но Ричардсону было не до веселья.

— Не знаю, сэр. Кажется, он что-то нашел.

— Хорошо, я поговорю с ним.

До технического центра базы полковник добрался лишь через полчаса. Он решил, что если бы Джексон действительно нашел что-то важное, то через пять минут вся база встала бы на уши, а суть открытия передавалась бы из уст в уста со скоростью, превышающей скорость света. А раз этого не произошло, значит, ничего интересного Джексон не нашел.

Растаман встретил полковника словами:

— Вы все идиоты.

Полковнику совсем расхотелось разговаривать. И ведь что самое обидное — ничего этому стервецу не сделаешь. Если Пентагон откажется от услуг Джексона, то любая программистская фирма тотчас же его с руками оторвет, а военное ведомство лишится ценнейшего специалиста.

— Мы тут сидим уже который день, а никто до сих пор не заглянул в стертые файлы, — продолжил свою мысль насчет всеобщего идиотизма Джексон. — Ладно я. Я контрольными записями не занимаюсь, но у вас же тут диспетчеры. У вас тут специалисты, твою мать! Эти космические воры даже не удосужились протокол экстренного доступа стереть как следует. Мне простого Нортона хватило, чтобы его восстановить. Только почему это должен делать я?!!

— Ладно, успокойся. Что там, в этом протоколе?

— Читайте. — Растаман протянул полковнику распечатку.

Ричардсон пробежал ее глазами и удивленно пробормотал:

— Очень интересно… Значит, все-таки Лемье.

— Вот и я про то же. Хотел вас спросить: мы будем закладывать его генералу?

— А куда мы денемся! — зло отрезал полковник и вышел из технического центра вместе с распечаткой, в которой сразу бросались в глаза жирные большие буквы:

ЛЕМЬЕ, РИЧАРД М.

52

Гриша Монахов — известный любитель хорового и индивидуального пения, оставил наконец тему Л.Н.Толстого (известного советского писателя) и приступил к вольной обработке творчества другого литератора эпохи критического реализма — впрочем, не менее известного. Пока Софья, Виктор и Максим в подвале сочиняли ультиматум насчет корабля и десяти миллиардов баксов, Гриша неприкаянно шатался по дому Лехи Питерского и во все горло распевал одну-единственную строчку: «За что Герасим утопил Муму» на мотив всемирно известной песни из фильма «Генералы песчаных карьеров».

Непосредственной причиной перехода от Толстого к Тургеневу стала встреча с одной местной достопримечательностью, случившаяся по пути со станции. Вообще говоря, с достопримечательностями в Дедове было туго, и за неимением лучшего в таковые был записан местный немой. Мама нарекла его Васей, но с тех пор как Вася завел себе собаку, все звали его исключительно Герасимом, а пса, разумеется, Муму, хотя это был кобель устрашающих размеров с громовым голосом и клыками размером с финку. Впрочем, в те времена, когда его прозвали Муму, пес был еще маленьким ласковым щенком, и вот уже лет семь вся деревня и половина дачников ждали, когда же наконец Герасим его утопит. Герасим, однако, не торопился, и недоучившийся филолог Гриша Монахов, как только увидел его впервые, сразу же догадался о причине:

— Барыни не хватает.

— Вот чего не хватает, того не хватает, — согласились друзья и соседи. — С барынями у нас дефицит.

На самом деле пса звали Хлоп-Хлоп или как-то вроде того, поскольку Герасим (то бишь Вася) всегда подзывал его хлопком ладони по бедру, и прочие команды тоже подавал жестами рук.

Несмотря на длительное общение с глухонемым хозяином, Муму хорошо понимал нормальную человеческую речь. Например, пришельцы с Альфы Центавра — вернее, инопланетянка по имени Софья, проходя мимо зверя, сказала ему вежливо: «Пожалуйста, не надо нас есть», и пес послушно не стал никого есть, а ограничился лишь неразборчивым бурчанием себе под нос.

В итоге «центаврийцы» добрались до дома Леши Питерского практически без приключений, после чего Софья, Макс и Виктор почти сразу же убыли в подвал, а Гришу и Лешу с собой не взяли. Игорек, как всегда, отсутствовал.

Леша ушел во двор хлопотать по хозяйству, а Гриша ходить по этому двору боялся, поскольку искренне верил (а может, притворялся, будто верит), что он заминирован всякими потусторонними боеприпасами.

Гриша остался в доме. Ему было скучно, и он бесцельно слонялся по комнатам и распевал «За что Герасим утопил свою Муму», одновременно размышляя, правильно ли он сделал, наняв на работу случайную девушку из конторы по оптовой продаже газет и приему рекламы и объявлений. А также о том, можно ли заниматься любовью в гриме, и что будет, если об этом узнает Софья. Параллельно Гриша без устали твердил себе: «Меня зовут Дима. Меня зовут Дима. Меня зовут Дима, а не Гриша, не Герасим и не Муму».

Имя Дима пришло ему в голову по аналогии с прозвищем Лжедмитрий, которое Гриша носил еще с армии, где некий не в меру умный сослуживец однажды догадался совместить имя Григорий с кличкой Монах, которую Гриша приобрел еще в детстве. Младшие школьники обычно неоригинальны в выборе прозвищ, и если у мальчика фамилия Монахов, то быть ему Монахом — однозначно. В армии люди оказались пооригинальнее и немудрено, поскольку в элитной части, где служил Гриша, были собраны в основном недоучившиеся студенты. Так что прозвище Лжедмитрий привилось и стало основным, тем более что Гриша в те времена (как и теперь) вел жизнь отнюдь не монашескую.

Позже Гриша заинтересовался личностью Самозванца и вообще российской историей, и даже фирму свою назвал именем царя-расстриги — «Димитрий I». Большой удачи в бизнесе это, однако, не принесло. Если вспомнить судьбу самого Лжедмитрия, то ничего странного в этом нет — как вы яхту назовете, так она и поплывет. Но Гриша не особенно огорчался. Новое дело, хоть и связанное с куда большим риском, было ему больше по душе.

Пока Гриша распевал и размышлял, троица в подвале трудилась в поте лица. Не то чтобы работа была такой трудной, просто в подвале было жарко. Тут не помешал бы кондиционер, но его в погоне за продуктами высоких технологий купить забыли, и теперь ребята изнывали от духоты. А работать наверху было нельзя — верхний компьютер был занят подбором доступа к каким-то банковским счетам в автоматическом режиме. Корпорации срочно требовались деньги, и задержки с их получением были крайне нежелательны.

Именно поэтому, завидев издали участкового, Леха Питерский, возившийся в саду, пробормотал себе под нос: «Ах, как не вовремя» — и нажал незаметную кнопочку на одной из яблонь.

Программа-взломщик, замаскированная под обычную сетевую «искалку», тотчас же спряталась и принялась сбрасывать на диск промежуточные результаты, чтобы через несколько минут отключиться совсем. На другом компьютере, в подвале, в эту же секунду поверх всех окон всплыла предостерегающая красная табличка с надписью:

МЕНТ ИДЕТ!!!

— Чьерт побьери! — произнес Виктор с иностранным акцентом, а Макс счел нужным дать руководящее указание:

— Сидеть тихо и не высовываться.

Софья поморщилась. Как надо сидеть, когда идет мент, все знали без подсказок, а начальнические замашки Макса с некоторых пор раздражали не только бывалого моряка Славу.

Участковый тем временем явно вознамерился посетить Лешу Питерского, однако не очень торопился и по пути беседовал с глухонемым Герасимом.

— Твою бы собаку да к нам в милицию, — говорил участковый, показывая пальцем на Муму, который с гулким топотом носился вокруг.

Герасим в ответ важно кивал, причем было совершенно неясно, понимает ли он, о чем ему говорят, или просто делает вид, что поддерживает беседу.

— Слушай, а продал бы ты его мне, — продолжал участковый. — Ну зачем тебе собака? Она же с тобой даже говорить по-человечески не научится.

На этот раз реакция глухонемого свидетельствовала, что он все-таки понимает суть беседы. Во всяком случае, он яростно замотал головой, отказываясь от предложения и заодно намекая на то, что собаке вовсе незачем учиться разговаривать по-человечески.

— Ну, как знаешь, — отступился участковый, и Герасим снова важно кивнул.

Так, за разговором, милиционер добрался до Лешиных ворот, где его уже встречал хозяин.

— О, Михаил Петрович! Как жизнь? Как семья? Как здоровье?

— Хреново, спасибо, — традиционно ответил участковый. — А у тебя как?

— Да все ничего. Гость вот приехал, игрушки новые привез. — С этими словами Леша показал рукой на Гришу, некстати возникшего на веранде.

— Гость — это хорошо. Документики-то у гостя есть?

— Служба прежде всего? Понимаю и ценю, Михаил Петрович. Есть документики, куда же без них.

— Ну коли есть, тогда ладно. Показывать не прошу, верю на слово.

— Заходите, Михаил Петрович, в дом. Чайку попьем, в игрушки поиграем, спутник посмотрим. Боевичок про ихних полицейских.

— Отчего же не зайти, — ответствовал Михаил Петрович, снимая фуражку и зачем-то отряхивая ее об колено.

— «„Мать-мать-мать-мать“, привычно откликнулось эхо», — выругался Виктор фразой из анекдота. Разговор милиционера с Лешей он слышал от начала и до конца дом и двор были не только оборудованы сигнализацией, но и напичканы подслушивающими устройствами, оконечное оборудование которых находилось в подвале.

Приход милиционера путал все планы, связанные с отправкой ультиматума. Пока этот будет сидеть за компьютером, связываться с «Янг Иглом» опасно. По идее, на верхний компьютер ничего просочиться не должно, но это только по идее. А в реальности может случиться все, что угодно. Компьютер — существо странное и непредсказуемое. А компьютерная сеть — это вообще дракон без головы и, как следствие, без мозгов. Если уж у самого Пентагона через посредство Сети угнали сверхсекретный спутник, то что говорить о мелких накладках в локальной сети из двух персоналок кустарной сборки. Лучше не рисковать.

53

— Как я рад, что скоро вас всех разгонят и никуда больше не возьмут, — объявил генерал Дуглас, внимательно прочитав распечатку протокола экстренных сообщений. — Я даже не спрашиваю, почему этому вашему Лемье удалось угнать спутник. Я все вижу сам. Но объясните мне, черт побери, почему этот проклятый файл оказался стерт. Кто его стер? Назовите мне этого человека, и я немедленно отдам его под трибунал.

— Скорее всего, его стерли похитители.

— Очень интересно! Как им это удалось? Если у них тут свой человек, то почему он до сих пор не пойман? Или здесь все, кроме меня, работают на чертова профессора?

—  — Сэр, тот, кто контролирует «Янг Игл», легко может получить доступ ко всем компьютерам базы «Флеминг». Я удивлен, что они не подчистили следы более тщательно.

— Значит, вы удивлены? А я вот нисколько не удивляюсь. За эти дни я разучился удивляться. Если завтра кто-нибудь продаст ядерный арсенал Соединенных Штатов арабским террористам, я нисколько не удивлюсь.

— Я имел в виду только то, что это очень непохоже на профессора Лемье. Он вполне мог вообще отформатировать все диски на наших компьютерах или запустить вирус и угробить всю информацию. Поэтому я и удивлен.

— Ну конечно. Вы должны быть не только удивлены, но и огорчены. Разве не так? Если бы он стер всю информацию, то никто никогда не узнал бы, что вы проворонили изменника. А теперь вам всем не отвертеться от трибунала. Меня так и подмывает вызвать сюда полк солдат и арестовать всех, кто тут находится. Но я подожду. Я заполучу вашего профессора, даже если придется пустить на дно эту банановую лоханку. И он мне все расскажет.

Генерал поднялся и вышел, оставив Ричардсона в кабинете одного. Полковник сел на генеральское место, положил перед собой лист бумаги и стал писать рапорт об отставке.

Генерал догнал Бакстера уже на летном поле, где тот собирался сесть в самолет.

— Слушай парень, — сказал он. — Слушай и запоминай. Теперь ты обязан добыть мне этого профессора во что бы то ни стало. Если ты этого не сделаешь, то можешь прощаться с карьерой. У меня хватит влияния, чтобы это устроить. Поэтому ты должен очень постараться.

— А что случилось, генерал? — спокойно, но крайне холодно поинтересовался Бакстер.

— У нас появились доказательства, что этот Лемье сам угнал спутник. Только перуанцам об этом говорить не надо. Оставим на крайний случай. Вы должны запомнить главное, — генерал опять вернулся к вежливому обращению, — профессор мне нужен. Теперь он нужен лично мне, и я его достану, чего бы мне это ни стоило.

— Я ничего не могу обещать, генерал. А ваши угрозы для меня — пустой звук. У меня тоже достаточно влияния, чтобы не бояться вояк, слишком много о себе возомнивших.

Генерала охватило желание стащить дипломата с трапа, врезать ему хорошенько в морду и отправить вон с базы «Флеминг», а в Перу послать группу военных. Но время было слишком дорого.

Дуглас молча развернулся и пошел обратно, а Бакстер полез в самолет. Генерал был зол, а на губах дипломата играла ехидная улыбка.

54

Генерал перуанской армии Доминго Мартинес не был родственником Мануэлы Мартинес, путешествовавшей на бальсовом плоту «Хейердал». Просто Мартинесов в испаноязычной Америке примерно столько же, сколько в Бразилии донов Педро и диких обезьян, вместе взятых.

Различие между генералом Доминго и Мануэлой заключалось хотя бы в том, что отважная путешественница была почти чистокровной индеанкой, тогда как генерал гордился толпой своих испанских предков, среди которых были, кажется, даже идальго из королевского рода.

Тем не менее генерал Мартинес относился к Испании примерно так же, как какой-нибудь американец по фамилии О'Брайен относится к Ирландии. Родина предков и только.

Сердце генерала Мартинеса было навсегда отдано Перу, где родился он сам и как минимум двадцать поколений его предков. Основатель перуанского рода Мартинесов прибыл в Страну Инков еще во времена конкистадоров.

Генерал Мартинес любил Перу и ненавидел Соединенные Штаты. А тот факт, что он являлся начальником генерального штаба перуанской армии, свидетельствовал о том, что это его отношение к главной державе Американского континента в действующем правительстве Перу не считают чем-то предосудительным.

Конечно, президенту страны не хотелось бы ссориться с американцами. Все-таки США — крупнейший торговый партнер Перу. Однако в последние годы между странами наметилось некоторое охлаждение. Американцы слишком уж любят совать свой нос в чужие дела, а перуанцы — народ свободолюбивый. А особенно свободолюбивы правители перуанского народа, которые считают, что плясать под дудку Дяди Сэма — это значит уронить собственное достоинство.

Особенно руководители Перу стали ценить свое достоинство после того, как их страна обрела нового больного друга в лице Японии. Страна восходящего солнца, как известно, тоже наплясалась под американскую дудку в послевоенные годы и больше не желает. Так что союзника страна Инков выбрала себе правильно. Вернее, правильно поступили жители этой страны, избрав президентом человека с японскими корнями и японской фамилией.

С тех пор президент сменился, и новый лидер носил вполне латиноамериканское имя Хавьер Бланке. Однако при новом главе государства линия на сближение с Японией и охлаждение отношений с США не только не пошла на спад, но, напротив, стала гораздо более явной.

Поэтому, когда госсекретарь Соединенных Штатов связался с перуанским президентом и изложил ему просьбу американского правительства о возвращении профессора Лемье на родину, действующий глава перуанского государства не дал сразу никакого ответа. А после совещания с членами правительства и начальником генерального штаба армии сообщил госсекретарю США, что, поскольку профессор Лемье попросил у правительства Перу политического убежища, не может быть и речи о его выдаче Соединенным Штатам без веских на то причин. Причины, которыми американское правительство объясняет свою просьбу, не кажутся перуанскому руководству достаточно вескими, вследствие чего вопрос о возвращении Лемье в США остается открытым.

Однако вскоре появились новые сведения. Посол США в конфиденциальной беседе сообщил министру обороны Перу, что профессор Лемье обвиняется в краже секретных документов и разглашении государственной тайны. Правительство Соединенных Штатов не хочет раздувать международный скандал и надеется, что перуанское руководство пойдет ему навстречу в деле возвращения Лемье на родину.

После этого сообщения начальник генерального штаба армии Перу генерал Мартинес спешно связался с сухогрузом «Эльдорадо» и выразил желание поговорить с профессором лично.

Этот разговор произвел на генерала столь сильное впечатление, что он немедленно помчался к президенту и имел с ним полуторачасовую беседу с глазу на глаз.

Сразу же после того как Мартинес вышел от президента, последний вызвал к себе посла Соединенных Штатов и крайне сухо и холодно заявил ему, что правительство Перу не считает профессора Лемье преступником и не видит оснований для выдачи его американским властям. Если же американский военный флот попытается захватить профессора силой, то это будет воспринято как пиратский акт со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— На пути в Перу находится представитель министерства обороны США, который везет доказательства. До их предъявления американский флот не будет предпринимать никаких активных действий, — сказал в ответ посол.

Фраза его показалась президенту Перу двусмысленной. Ее можно было понять и так, что после предъявления доказательств ВМС США начнут предпринимать некие действия, которые не сулят Перу или, по крайней мере, одному из кораблей перуанского торгового флота ничего хорошего. Во всяком случае, перуанский лидер почувствовал в словах посла скрытую угрозу.

Тем не менее президент не испугался. Он знал, что за его спиной не только Япония, которая скорее всего отмолчится в случае подобного конфликта, но еще и Бразилия, которая молчать не станет. А с мнением Бразилии в южноамериканских делах Соединенные Штаты с некоторых пор вынуждены считаться всерьез.

— Вы должны позаботиться о том, чтобы эти доказательства были как можно более убедительными, — сказал президент, и голос его был холоден, как антарктический лед.

55

Эта глава посвящается памяти Джанни Версаче, убитого психопатом (а может быть, профессиональным киллером) как раз накануне ее написания.

В принципе убить можно кого угодно, и никакая охрана не может этому помешать. Убийство Кеннеди доказало это со всей очевидностью. Да что там Кеннеди, он был совершенный профан, жареный петух ни разу его не клюнул вплоть до той знаменитой поездки в Даллас, и ухлопать его хоть из одной винтовки, хоть из трех было раз плюнуть.

После Кеннеди американские президенты, наученные горьким опытом, больше в открытых лимузинах не ездили. Но это не помешало какому-то психопату всадить несколько пуль в Рональда Рейгана. Чуть побольше меткости да немного везения — и Рейган как пить дать отправился бы на тот свет.

И ведь что характерно. Если убийца Кеннеди до сих пор точно не известен, и нельзя сказать, кто тогда стрелял — свихнувшийся на революционных идеях Освальд или киллер-профессионал, то про психопата Хинкли, пальнувшего в Рейгана, известно точно — никакой он не киллер, а обыкновенный сумасшедший.

Хороша страна Америка, если безбашенный псих запросто может подойти к президенту и всадить в него обойму на глазах у изумленной охраны.

Но и Россия, между прочим, не лучше. Правда, нашим психопатам, как правило, сильно не хватало меткости, а вот удачи было выше головы. Достаточно вспомнить того младшего лейтенанта, который палил в Брежнева и допустил только одну ошибку — перепутал лимузины. А хваленые советские спецслужбы в тот день допустили миллион ошибок, и будь летеха поудачливее, он вполне мог бы войти в историю как убийца Брежнева.

Глава мафии в российских условиях шишка, конечно, большая, однако не больше, чем был Брежнев в советские времена. То есть убить его можно.

Проще всего это сделать психопату. Небо любит убогих, иначе чем объяснить, что им подчас так неправдоподобно везет.

Однако тут есть проблема. Психопаты крайне редко работают по заказу, а ради удовлетворения своей личной прихоти выбирают обычно людей всемирно известных, как-то: президентов, королей, спортсменов, рок-звезд, фотомоделей и великих кутюрье типа Джанни Версаче. Главари мафии, которые предпочитают держаться в тени и не лезть под объективы телекамер, в круг интересов сумасшедших убийц не попадают.

Поэтому те, кто хотят, чтобы некий мафиозный лидер досрочно покинул наш бренный мир, вынуждены нанимать профессиональных убийц.

Однако профессиональные киллеры очень не любят выполнять заказы ненадежных клиентов. Лучший заказчик для них — это какой-нибудь крупный бизнесмен, который наверняка не станет болтать о своих секретных мероприятиях на всех углах, и, даже если его станут усиленно «колоть», это окажется делом крайне трудным.

Мадам Малеева к числу надежных клиентов явно не относилась. Если киллер примет у нее заказ, то он может через несколько дней столкнуться с фактом, что об этом знают все ее ближайшие подруги и любимые мужчины. А еще через несколько дней на киллера откроется такая охота, что он будет завидовать даже человеку, которого приговорили к смертной казни и уже ведут на расстрел. Потому что у последнего шансов выжить гораздо больше. Например, палач может спьяну промахнуться с полутора метров, а второй раз расстреливать вроде бы не положено. А киллера, на которого охотится целая мафия и за спиной которого нет другой мафии, равной по силам, убьют обязательно и скорее рано, чем поздно. Вдобавок он умрет мучительной смертью, а это тоже не лучший вариант по сравнению с расстрелом.

Профессиональный убийца по прозвищу Пиранья, классный специалист, работающий по индивидуальным заказам, думал обо всем этом за чисткой оружия, которая за годы киллерской работы превратилась у него во что-то вроде мании — почти как у знаменитого советского полярника в рассказе Веллера «Маузер Папанина». Руки Пираньи работали автоматически, и киллер даже не глядел на них. Он размышлял, стоит ли ввязываться в охоту на Серого Волка по заказу Бармалеевой вдовы. С одной стороны, если Нутелла раздобудет деньги, то дело станет очень даже заманчивым в финансовом плане. С другой стороны, сейчас в Бармалеевой группировке начинается борьба за верховную власть и передел сфер влияния, а это может как способствовать киллеру-одиночке, так и достать ему массу неприятностей. Все зависит от везения, а полагаться на такую изменчивую и непредсказуемую вещь, как удача, Пиранья не любил.

Описанное выше соображение насчет охоты, которая откроется на киллера в случае, если Нутелла проболтается, Пиранья тоже принимал в расчет, однако не ставил во главу угла. Дело в том, что одно спасение от такой охоты все-таки было. Надо просто опередить противника и выполнить заказ. Если главный охотник убит, то остальным просто нет резона охотиться. К тому же после смерти главаря мафиозной группировки у его соратников всегда полон рот забот и помимо мести убийце. Борьба за наследство и передел сфер влияния — это серьезно. Это очень серьезно.

И все-таки риск чрезвычайно велик. И деньги, даже очень большие, не всегда могут его компенсировать. Ведь жизнь за деньги не купишь.

Пиранья вогнал в винтовку последнюю деталь, поглядел через оптический прицел с противобликовым покрытием на улицу, проследил, поводя стволом, за какой-то длинноногой девицей с потрясающим бюстом и удовлетворенно щелкнул языком.

56

Участковый милиционер Михаил Петрович Ключников отбыл к месту постоянного жительства поздней ночью, до отказа нагрузившись чаем с вареньем и впечатлениями от новых компьютерных игр и программ спутникового телевидения.

— Для спящих ночь — для стражи день, — прокомментировал это событие Виктор, опять же процитировав какое-то известное литературное произведение. Какое он и сам не помнил.

— Это ты к чему? — поинтересовалась Софья, вытирая пот со лба.

— К тому, что работать пора.

— Какая работа, ты что, с ума сошел? Я лично иду немедленно на речку и валюсь спать прямо там.

И она, не вступая более ни в какие дискуссии, полезла по лесенке наверх.

— Ты тоже можешь идти, — сказал Виктор Максу. — Текст готов, с остальным я сам справлюсь.

Максу очень хотелось пойти подышать свежим воздухом, окунуться в реку или принять холодный душ, однако коктейль из мании величия и мании преследования, плескавшийся в его мозгу, мешал исполнению этих желаний. Максу казалось, что все ополчились против него и особенно против его руководящей роли в проекте «Орленок», а следовательно, всю работу надо держать под неусыпным контролем.

Поэтому Макс не ушел. Он достал из холодильника очередную банку лимонада, открыл ее, выпил залпом половину и сказал:

— Действуй!

— Легко сказать. Спутник вот-вот уйдет из зоны связи. Можем не успеть.

Говоря это, Виктор стремительно колотил по клавишам и жал «мышью» на экранные кнопки.

— Успеваем сделать только одну посылку, — сказал он наконец. — Как думаешь, CNN подойдет?

— Да, после истории с европейским каналом они должны нас бояться.

— Тогда запускаю.

Виктор откинулся на спинку кресла и нажал «Enter».

«Янг Игл» на орбите стал принимать информацию и тут же перекачивать ее через другой спутник и телефонную сеть федерального округа Колумбия непосредственно на компьютер Джека Гроссмана, в каталог «рабочего стола».

Спутник ушел из зоны связи, не успев передать подтверждение об успешном завершении передачи. Однако Виктор был практически уверен, что все прошло нормально.

— А если нет? — спросил недоверчивый Макс.

— Завтра продублируем, — пожал плечами Виктор.

57

Немного успокоившись, генерал Дуглас снова вызвал к себе полковника Ричардсона, а заодно и инженера Джексона и спросил, глядя куда-то в пространство между ними:

— Что такое «экстренный режим X33»?

— Это режим аварийной консервации спутника, предусмотренный на случай захвата или уничтожения управляющего центра либо утраты кодов доступа в условиях, когда пароли группы W не переданы или не приняты «Янг Иглом», — скороговоркой оттарабанил полковник.

— Теперь еще раз то же самое, только помедленнее и человеческим языком. Что это еще за пароли группы W?

— Пароли группы W упрощают процедуру доступа к спутнику в военное время. Для их передачи необходимо присутствие в управляющем центре всех четырех хранителей. Кроме этого, есть еще пароли группы А на случай, если хранители не могут собраться, либо утрачены компакт-диски с кодами. Режим А может включить только президент Соединенных Штатов по каналам, завязанным на «ядерный чемоданчик».

— А кто может включить режим X33? — поинтересовался генерал.

— Любой из хранителей, но для этого ему понадобится его собственный диск с кодами. Он должен подтвердить свою личность электронной картой, дактилоскопическим тестом и предъявлением сетчатки глаза, — при этих словах полковника растаман Джексон с трудом удержался, чтобы не заржать, но Ричардсон и Дуглас не обратили на это внимания, и полковник продолжил разъяснения: — Кроме того, ему придется ввести несколько паролей с клавиатуры и голосом через микрофон, а затем запустить ряд кодовых последовательностей с компакт-диска. Если все это пройдет чисто, то откроется доступ к режиму консервации спутника.

— И что тогда? — спросил генерал.

— Тогда спутник можно просто отключить, либо перевести на другую орбиту и вывести из активного режима.

— А как вернуть его в этот режим?

— Протокол консервации содержит параметры возврата. Трое оставшихся хранителей либо президент Соединенных Штатов могут запустить расконсервацию, и «Янг Игл» вернется к работе в нормальном режиме.

— В протоколе есть эти данные? — спросил Дуглас, постучав ладонью по листкам с распечаткой восстановленного файла экстренных сообщений.

Ричардсон открыл рот, собираясь ответить, но его опередил Джексон:

— Ни черта там нет. Забита какая-то лажа, которая годится только задницу подтереть.

— Не могли бы вы выражаться по-английски? — холодно сказал генерал.

Джексон пожал плечами и пробормотал себе под нос:

— А я разве по-китайски говорю?

Воспользовавшись его замешательством, в разговор снова вступил полковник:

— Мистер Джексон хочет сказать, что информация в протоколе не соответствует действительности. На орбите, которая там указана, «Янг Игла» сейчас нет.

— И что это значит?

— Это значит, что после полного отключения связи спутник перевели куда-то еще.

— Такое возможно?

— Режим X33 не предусматривает полного выведения спутника из-под контроля. В состоянии консервации непременно сохраняется возможность экстренного доступа к аппарату, например, в режиме W или А.

— Почему сейчас такого доступа нет?

— Элементарно, — снова заговорил Джексон. — Он врубил 33-й режим, открыл бортовой компьютер, задал онлайн без протокола и прокачал по нему коды полевого управления. Проще простого.

Генерал хотел было еще раз попросить инженера выражаться по-английски, но не успел, потому что полковник Ричардсон быстро спросил:

— А откуда он взял коды полевого управления? Ведь они рассредоточены по четырем разным дискам, и к трем из них Лемье доступа не имел.

— Лажа это все, полковник. Профессор делал машину, неужели же он не мог поставить в нее десяток-другой закладок, чтобы скачивать коды прямо с орбиты. Это же раз плюнуть, если вы хотите знать мое мнение.

— Вы ведь участвовали в установке защитных программ? — спросил генерал у Джексона. — Могли такие действия профессора пройти мимо вас?

— Да запросто! Повесить вирус на винчестер — минута дела. Устроить так, чтобы антивирус его не ловил — еще минута. А потом запустить активирующую команду через тот же X33 и качай не хочу. Лемье — он же царь и бог. Если он захочет устроить какой-нибудь фокус, никто другой его не то что не поймет, а даже не заметит.

— Ничего не понял, — тряхнул головой генерал. — Ну да ладно. Я уяснил, что профессор Лемье имел тысячу возможностей для взлома защитных систем спутника.

— И даже тысяча и одну, — подтвердил генерал.

— В таком случае все слова полковника Ричардсона о том, что защита «Янг Игла» абсолютно надежна, это попытка пустить мне пыль в глаза. Я правильно понимаю?

— Не совсем, — ответил Джексон. — Лемье — он гений. А господин полковник — нет. Прошу прощения, — адресовался он отдельно к Ричардсону, а затем снова перевел взгляд на Дугласа. — Профессор может перехитрить любую службу безопасности и взломать любой компьютер. Вообще, если хотите знать мое мнение — ни один компьютер не застрахован от взлома и ни одна программа не может дать абсолютной гарантии. Особенно если ее берется взламывать сам автор. Это мировой закон. Пароли, коды, защиты — это все туфта для малолетних. Тот, кто делает замок, всегда подберет к нему ключ.

— Значит, Лемье заранее подготовил все для угона спутника, а те, кто обеспечивал безопасность, его приготовления проворонили. Я правильно понимаю?

Полковник Ричардсон слушал все это с отсутствующим видом, а потом вдруг сказал:

— Генерал, я прошу вас обратить внимание на одно обстоятельство. Возможно, оно покажется вам несущественным, но, по-моему, оно заслуживает рассмотрения.

— О чем это вы? — резко спросил генерал.

— Вспомните, где находился Лемье в тот момент, когда с «Янг Игла» был отключен европейский ретранслятор CNN. На спасательном плоту посреди Тихого океана. Причем попал он туда совершенно случайно. Появление шаровой молнии в самолете нельзя предусмотреть, не правда ли?

— Не заговаривайте мне зубы, полковник Ричардсон! Когда отключился спутник CNN, Лемье уже был на перуанском корыте.

— Это не меняет сути дела, генерал. Можете запросить наблюдателей в море, но я заранее уверен, что они подтвердят: «Эльдорадо» не имеет спутниковых антенн.

— Чушь! — сказал Джексон. — Тому, кто контролирует «Янг Игл», не нужна никакая специальная антенна. Им можно управлять хоть с карманной рации.

— Слышите, полковник, что говорит специалист?

— Этот специалист хорошо разбирается в компьютерах, но очень плохо ориентируется в технических характеристиках «Янг Игла». С помощью этого спутника действительно можно устанавливать связь между радиостанциями любого типа, но чтобы им управлять, необходима остронаправленная параболическая антенна и компьютерная система наведения на объект.

Джексон фыркнул и отвернулся от полковника, а генерал понизил голос, отчего его речь стала звучать особенно угрожающе:

— Не советую вам, полковник, выгораживать этого вашего «гения». Ему это не поможет, а вам сильно повредит.

— Генерал, вам достаточно подписать мой рапорт об отставке, и я немедленно покину базу и перестану докучать вам своими советами и мнениями.

— А вот об этом забудьте, полковник. До тех пор пока не будет восстановлен контроль над спутником, ни один человек не покинет базу «Флеминг». Исключения делаются только для тех, на кого не распространяются мои полномочия. Но вы правы. Ваши мнения и советы меня действительно больше не интересуют. Убирайтесь из моего кабинета и постарайтесь не показываться мне на глаза. От руководства работами вы отстранены.

Ричардсон молча развернулся и вышел. Джексон собрался выйти следом, но генерал остановил его:

— Эй, как вас там! Джексон! Задержитесь на пару минут.

58

Корреспондент CNN Джек Гроссман изучал авиабазу «Флеминг» в штате Невада. Делал он это, не покидая своей квартиры в Вашингтон-сити. На его столе тихонько шумел и мигал разноцветными огоньками компьютер.

Материалы, которыми занимался Гроссман, были секретными, однако не слишком. Во всяком случае, сенатору Хаммерсмиту не составило большого труда их добыть и передать журналисту по модему.

Ничего утешительного Гроссман из этих материалов не почерпнул. База «Флеминг» служила для базирования полка стратегической авиации, а также центром подготовки специалистов воздушной разведки. Ее радиохозяйство позволяло через спутники связываться с любой точкой земного шара, а кроме того, напрямую получать информацию с аппаратов космической разведки. Подземные помещения базы по документам числились убежищами на случай ядерной атаки. Благодаря им база должна была сохранять работоспособность даже после атомного взрыва в непосредственной близости от него.

Проникновение на авиабазу «Флеминг» посторонних исключалось абсолютно.

Джек Гроссман устал. Он откинулся на спинку кресла и, кончиками пальцев нажав на пару клавиш, убрал с экрана окно с надоевшими материалами.

На дисплее высветился «рабочий стол» с изображением теннисистки Штефи Граф в качестве фона.

Что-то было не так.

Несколько секунд Гроссман не мог сообразить, что именно, а потом понял: появился лишний «ярлык». Он притаился в тени, отбрасываемой теннисным мячом, и поэтому журналист заметил его не сразу. А заметив, тотчас же понял, что это такое, и открыл файл двойным щелчком «мыши».

Текст был написан по-английски с уже знакомым акцентом прилежного ученика-иностранца. Впрочем, ученик был явно недостаточно прилежен. В двух местах письма был пропущен артикль в такой позиции, в какой ни один американец, англичанин или другой носитель английского языка его бы не пропустил.

Накануне в «Вашингтон пост» появилось предположение, что авторы первого меморандума «центаврийцев» — латиноамериканцы, и какой-то профессор филологии указывал на моменты, характерные для испаноязычных людей, не очень хорошо говорящих по-английски.

Пробежав глазами новое письмо и обнаружив ошибки, Гроссман тут же поднял трубку и позвонил во Флориду своей бывшей подруге. Она была наполовину мексиканкой и вдобавок преподавала в университете испанский язык.

Джек процитировал фразу из меморандума и задал простой вопрос:

— Мог ли латиноамериканец так написать? Я имею в виду, с такой ошибкой.

— Вряд ли, — ответила преподавательница из Флориды. — В испанском на этом месте тоже определенный артикль. Такая ошибка для испаноязычных нетипична.

— А для, кого типична?

— Ну, не знаю… Я тут не специалист. Для славян, наверное.

— А почему?

— У них вообще нет артиклей. Поэтому они их все время пропускают или путают.

— Очень интересно… — пробормотал Гроссман. — И спутник пропал над Россией…

Об этом Джек знал от Пайна, который, в свою очередь, добыл информацию через сенатора Хаммерсмита.

— Что? Какой спутник? — переспросила дама из Флориды, но Гроссман не счел нужным делиться с нею информацией и сказал только:

— Да нет, это я не тебе.

Джек нажал на кнопку сброса и на некоторое время задумался с трубкой в руке. А потом набрал номер мобильного телефона Алекса Пайна.

— Привет. Есть новости, — сказал он.

59

— Лет двадцать назад этот спутник не мог бы натворить больших бед. Тогда телекоммуникации еще не были основой нашего мироустройства, а космические каналы занимали не очень-то важное место в мире систем связи. А на сегодня положение таково, что отключение даже одного спутника может вызвать серьезные проблемы глобального масштаба. Нужно только правильно выбрать объект для удара. Если злоумышленники отключат спутник сотовой связи, то пострадает лишь телефонная компания и ее клиенты. А случись авария со спутником, обслуживающим магистральные информационные потоки всемирной банковской сети — пострадает вся мировая экономика.

Доктор Райт, признанный во всем мире эксперт по проблемам телекоммуникаций и компьютерных сетей, делал доклад перед сенаторами и конгрессменами от демократической партии. Накануне сенатор Хаммерсмит сделал в верхней палате Конгресса сообщение о чрезвычайном происшествии со спутником «Янг Игл». Вопрос о сенатских слушаниях по этому вопросу и о создании комиссии по расследованию причин и последствий случившегося пока не был решен, но представители демократического меньшинства сориентировались быстро и уже на следующий день собрались, чтобы выслушать экспертов и выработать свою согласованную позицию.

— Каковы, по вашей оценке, возможные убытки от применения этого спутника? — поинтересовался молодой энергичный конгрессмен от штата Джорджия Эдвард Крайтон, когда доктор Райт закончил доклад.

Несколько пожилых сенаторов поморщились. Они терпеть не могли этого выскочку, который ни в грош не ставил авторитет старших. Однако таков был стиль демократической партии не только теперь, но и во все времена. Достаточно вспомнить Кеннеди и Клинтона, которые — каждый в свое время становились самыми молодыми президентами США. «Молодым везде у нас дорога», могла бы начертать на своем знамени демократическая партия, если бы кто-то из ее лидеров был знаком с советскими песнями.

— Сотни миллиардов долларов, — не задумываясь ответил Райт на вопрос конгрессмена. — Исходя из тех сведений о спутнике, которые предоставил мне сенатор Хаммерсмит, речь должна идти именно о сотнях миллиардов долларов, не меньше.

— «А в Пентагоне говорят о десятках миллиардов», — подумал Хаммерсмит. Эту цифру сенатор получил сегодня утром из министерства военно-воздушных сил, где решили, что вызвать гнев министерства обороны будет безопаснее, чем ссориться с сенатом, а потому выложили всю информацию о проекте «Орлиное гнездо». Шеф министерства ВВС, который был виновен только в том, что знал о проекте и не мешал его осуществлению, тем же утром подал в отставку. Министр обороны, который знал гораздо больше, в отставку пока не торопился и до сих пор пропадал в Неваде.

Впрочем, существенного значения это уже не имело. Где бы ни находился глава Пентагона, а от гнева парламентариев ему не спрятаться. Крупнейший скандал со времен Ирангейта будет стоить ему очень дорого. Может быть, министру обороны удастся уйти от судебного преследования — но уж отставка ему гарантирована на сто процентов.

Особенно после того, как кто-то из присутствующих на слушаниях журналистов вдруг задал вопрос:

— А правда ли, что с этого спутника можно управлять ядерным оружием наших противников? Или наоборот, нашим ядерным оружием? Я слышал обе версии.

— От кого вы их услышали? — резко спросил сенатор Хаммерсмит. До сих пор он считал себя самым осведомленным из присутствующих во всем, что касается «Янг Игла». Именно он снабжал экспертов информацией, которую добывал через свои источники в Пентагоне и смежных ведомствах. Между тем предположение, что «Янг Игл» может быть каким-то образом связан с ядерным оружием, оказалось для него новостью. Его источники ни о чем подобном не сообщали.

А ведь если это на самом деле так, то проблема предстает в совершенно ином свете. В этом случае речь идет уже не только о денежных убытках, но и о человеческих жизнях. Да что там о жизнях, о самой судьбе цивилизации. Ядерное оружие в руках неизвестных психов, выдающих себя за инопланетян, это серьезно.

Это очень серьезно.

60

Пока спасательный корабль «Орион» двигался курсом норд-норд-вест в сторону побитого бурей плота «Хейердал», пилот его штатного вертолета продолжал выполнять главную свою задачу — поиски капитана Палмера, живого или мертвого, но обязательно вместе с чемоданом, внутри которого должны находиться сверхсекретные документы.

Мысли летчика, однако, все время возвращались к отважной путешественнице, которая провела несколько минут в его кабине, не выказав за это время ни малейших признаков стеснения по поводу своей наготы. В мозгу пилота с постоянством навязчивой идеи всплывала мысль: «Вот бы на такой жениться». Будучи жителем Гавайских островов, он давно привык к полинезийской экзотике, однако еврейско-полинезийскую метиску увидел впервые. А если учесть, что мама Яши Альтмана, то есть бабушка Аоры была настоящей русской красавицей украинского происхождения, то можно представить, какое влияние этот коктейль оказал на внешние данные Аоры. Прямо скажем — влияние было очень даже положительным, особенно если вспомнить мнение генетиков о том, что скрещивание улучшает породу.

Таким образом, доклад пилота, из коего следовало, что ничего похожего на капитана Палмера он в волнах не обнаружил, нисколько не означал, что в этих волнах действительно ничего не было. В глазах пилота стояла Аора, и на этом фоне он вполне мог не заметить бренных останков несчастного офицера, съеденного акулой.

Так или иначе, вертолет вернулся ни с чем. Вернулся как раз в тот момент, когда на борт поднимали путешественниц с «Хейердала» и спасенных ими офицеров ВВС США.

Когда он приземлился, Аора еще не успела одеться. Могла бы, конечно, и успеть, если бы корабельный фотограф-любитель не упросил ее немного попозировать в костюме Евы.

— А почему бы не попозировать хорошему человеку, — ответила на его просьбу Аора и в последующие полчаса снялась со всеми членами экипажа «Ориона» по отдельности и группами, а также вместе с подругами по путешествию и в гордом одиночестве.

Хелен Ларсен тоже была не против сфотографироваться обнаженной, однако сначала хотела связаться с отцом и сообщить, что с нею все в порядке. В радиорубку она пришла в рубашке Долговязого Ленни, он единственный на «Орионе» был выше Хелен на целую голову, и его рубашка оказалась достаточно длинной, чтобы прикрыть все интимные места норвежки.

Пока Хелен делилась с отцом новостями, впечатлениями и планами на будущее, в число которых, к ужасу отца, входило кругосветное путешествие на гребной галере, укомплектованной женским экипажем, Аора общалась с вертолетчиком, которому после длительного полета полагался отдых. Джон Рафферти, видя это, сказал ей: «Моя ревность не знает границ», но девушка словно бы даже не услышала итало-индейца, так что пришлось отстать. Кое-кто из членов экипажа «Ориона» тоже попытался было ревновать, но Аора урезонила их цитатой из Экклезиаста: «Всему свое время и место под небесами», после чего мирно удалилась в каюту вертолетчика. Чем они там занимались, достоверно неизвестно, но догадаться можно, потому что полинезийка, отправляясь в гости к новому другу, так и не удосужилась одеться, а новый друг, галантно пропуская ее в дверь, просто кипел от возбуждения. Кроме того, механик вертолета — сосед пилота по каюте — не смог попасть к себе, потому что дверь была заперта изнутри, а на стук никто не открыл. Пилот проорал из-за двери: «Кто там?» — а услышав ответ, спросил недовольно: «А ты не мог бы подождать пару часов?» — на что механик, устыдившись своей бестактности, ответил: «Мог бы» — и вернулся на палубу, где объявил во всеуслышание:

— Они трахаются.

Надо полагать, именно за этой информацией он и ходил в свою каюту.

И почти в этот же самый момент раздался зычный голос капитана Хендерсона с мостика:

— Радуйтесь, ребята! Капитан Палмер вместе с чемоданом канул в воду. Никто его не может найти, так что, скорее всего, его съели акулы. Короче, слушай мою команду! Всем молиться за упокой души раба божьего Палмера в течение пяти минут.

Молодого штурмана «Ориона» передернуло от мысли об акулах и от пренебрежительного отношения шкипера к господу богу. Остальные отнеслись к словам командира более спокойно, лишь Долговязый Ленни спросил:

— А какому богу молиться: католическому или протестантскому?

— Гавайскому! — воскликнул кто-то.

— А Мортимер с островитянкой молиться не могут, — тут же наябедничал механик вертолета. — Они мирским делом заняты.

Штурман обвел команду суровым взглядом и ушел внутрь надстройки. Набожный Харви Линдсей и несколько матросов из команды «Ориона» сердито хмурились. Остальные ржали. Ни о какой молитве, будь то за упокой или за здравие, речь больше не шла.

— Возвращаемся на базу! — скомандовал шкипер Хендерсон.

61

— Эл, а сам ты как думаешь: могли это сделать русские? — спросил Джек Гроссман у Алекса Пайна, закончив краткое изложение своих открытий.

— А почему нет? — ответил Пайн, причем даже говоря с Элом по телефону, Джек почувствовал, как тот пожимает плечами. — Смогли же они ограбить половину банков мира через Интернет.

— Не преувеличивай. Вовсе не половину. К тому же гений-одиночка, который все это организовал, давно сидит в британской тюрьме.

— Россия всегда была бедна деньгами, но богата гениями-одиночками. И вообще талантов на душу населения там больше, чем где бы то ни было в мире. Наверное, это от голода и бытовой неустроенности.

— В России уже нет голода.

— Если ты скажешь, что там нет и бытовой неустроенности, то мой тебе совет — съезди сам и посмотри. А для дополнительного эффекта возьми с собой только сто долларов и попробуй прожить на них месяц. Я, правда, не пробовал, но Дик Ратленд специально проделал такой эксперимент. Он говорит — впечатление незабываемое.

— И что, сто долларов в месяц, это, по-твоему, лучшая питательная почва для гениев?

— Очевидно, так.

— Тогда я не хочу быть гением, — сделал вполне резонный вывод Гроссман.

— Тебе это и не грозит, — заметил Пайн. — А вот во мне есть задатки гениальности. Они передаются по наследству, а мой прадедушка был из России.

— А я слышал, природа на детях отдыхает.

— Так я же не дитя — я правнук.

— Ладно, насчет природной гениальности русских мы выяснили. Что это нам дает?

— Моральное удовлетворение от сознания, что мы на правильном пути. Русские могли украсть спутник и могут управлять им сейчас.

— Тогда возникает следующий вопрос: какие русские? КГБ? То есть нынешние спецслужбы, как они там называются?..

— А вот это нам с тобой и предстоит выяснить. Только насчет спецслужб я сомневаюсь. В русской разведке и контрразведке сейчас столько наших агентов, что любое их телодвижение тотчас же становится известно ЦРУ. Нет, тут больше похоже на заговор технократов. Могла произойти случайная или преднамеренная утечка информации по компьютерным сетям, и русские гении ее подхватили и использовали для своих целей.

— А как насчет оборудования? Разве одиночке хватит на это денег?

— Возможно, их содержит мафия. А может быть, они сами мафия. Человек, который украл спутник с орбиты, вполне может украсть и пару миллионов долларов из банка. Компьютер по нынешним временам — лучшее орудие взломщика. Речь ведь идет не о миллионах, а о тысячах. Ходят слухи, что «Янг Иглом» можно управлять чуть ли не с сотового телефона, был бы код доступа.

— Неужели это до такой степени просто?

— Говорят, что так. Ручаться не могу, все бумаги по этому поводу у нашего сенатора, но мне удалось переброситься с ним парой слов перед совещанием.

— Перед каким совещанием?

— Нудным, как все совещания. Лучшие спецы Восточного побережья в области космической техники и коммуникаций сегодня рассказывают конгрессменам-демократам о том, какой конец света может получиться, если космические воры пустят «Янг Игл» в ход. Я как раз тут сижу и скучаю, уж больно тоскливо все это они рассказывают.

— И каковы предварительные выводы?

— Страна в преисподнюю вроде бы не провалится, но убытки будут колоссальные. Правда, прошел слушок, будто с «Янг Игла» можно управлять ядерным оружием в обход президентского чемоданчика. Разъяренные сенаторы звонят в Пентагон и Белый дом, но Пентагон молчит, а президент обещает дать надлежащие разъяснения завтра на специальной пресс-конференции.

— Если мы опубликуем это сегодня, то завтра Клиффорда съедят живьем.

— Если мы опубликуем это сегодня, то завтра в стране начнется паника.

— Не преувеличивай. Если такая вероятность существует, то молчать о ней нельзя ни в коем случае. Информация пойдет сегодня же в вечернем выпуске новостей.

— Как знаешь. Все равно завтра будет большой шум, так что один день роли не играет. Если тебе нужна сенсация: бери и наслаждайся. Только имей в виду — источник ненадежен. Слушок пустил наш брат журналист, которого неизвестно каким ветром сюда занесло. Они собирались устроить закрытые слушания, а вместо этого получается черт знает что. На каждом шагу какие-то братья по разуму. Слава богу, хоть телевизионщиков нет. Знаешь, в таких ситуациях я порой начинаю просто ненавидеть свою профессию.

— Это ты напрасно. Народ должен знать все, что его касается, и у власти не должно быть от него никаких секретов.

— И поэтому мы любое солидное мероприятие превращаем в бедлам одним своим присутствием. Ладно, это все тоже мелочи. Меня обеспокоило твое сообщение.

— Да, аппетиты у наших инопланетян будь здоров. 10 миллиардов баксов и корабль…

— Я не про аппетиты. Вероятные убытки выше на порядок, а может, и на два. Так что они еще по-божески запросили. Меня другое волнует. Если они действительно надеются куда-то уплыть на корабле, то они действительно сумасшедшие. А это наводит на грустные мысли.

— Это точно.

— Это тем более грустно, поскольку наши сначала откажутся платить, а когда шантажисты устроят Варфоломеевскую ночь в космосе, их попытаются загнать в ловушку. И очень может быть, что загонят. Нормальные люди после первой неудачи вряд ли станут повторять попытку, а сумасшедшие вполне могут пойти напролом. В результате к тому моменту, когда спецслужбы доберутся до их логова, мы в лучшем случае останемся без спутников. А про то, что будет, если у них есть доступ к ядерному оружию, я даже думать боюсь.

— Да, веселенькая перспектива.

— Веселее некуда. Ладно, тут перерыв закончился, а я из-за тебя не успел доесть свой гамбургер. Ты там пока подумай что к чему, а я потолкаюсь среди коллег. Откуда-то ведь они добыли информацию про бомбу с дистанционным управлением…

62

Серый Волк, новый глава Бармалеевой мафии, был достаточно богат сам по себе. Кроме того, он контролировал кассу организации. Только у него были ключи и коды от домашних, офисных и банковских сейфов Бармалея. Кстати, именно по этой причине даже очень горячие головы из числа конкурентов Волка не торопились нанимать киллеров для его уничтожения. Сначала надо было узнать, где ключи и каковы коды, потом проверить правильность последних — Серый Волк такой человек, что соврет и под пытками. Надо открыть Бармалеевы сейфы и переложить все их содержимое в другие места — и только после этого Волка можно будет убить.

Совершенно очевидно, что провернуть все это гораздо сложнее, чем просто застрелить Волка из снайперской винтовки с расстояния в пятьсот метров. Такая операция требует длительной подготовки, и шансов на успех здесь меньше половины.

Так что идея нанять киллера, чтобы просто убить Серого Волка, могла прийти в голову только такой идиотке, как Бармалеева вдова. Впрочем, про эту идею Волк ничего не знал. А вот о том, что многие из его соратников лелеют мечту выведать у него под пытками коды сейфов и номера счетов в России и за ее пределами, Волк догадывался. Но страха не было. С известной опасностью справиться несложно.

Таинственные кредиторы Бармалея, требующие возврата трех миллионов долларов, — вот что не давало покоя Серому Волку. Эта угроза исходила неизвестно откуда. Вот это действительно серьезно. Вряд ли им уж так нужны ключи от Бармалеевых сейфов, а это значит, что они запросто могут нанять киллеров, чтобы застрелить Волка из винтовки или, что скорее всего, изрешетить его автоматными очередями.

Волк охотно вернул бы им эти злополучные три миллиона, но беда была в том, что лишних денег ни у него самого, ни у организации не было. Если сократить текущие расходы, то придется распроститься с мыслью об укреплении охраны, что означало бы не только под ставиться под винтовочный выстрел, но и остаться совершенно беззащитным перед дюжиной бывших друзей, вооруженных еще и пыточными инструментами.

Нет, надо срочно придумать какой-то ход, который дал бы столь необходимые три миллиона, чтобы как можно быстрее устранить неизвестную угрозу.

Думая об этом, Серый Волк краем глаза смотрел телевизор. Шла программа «Время», и сообщения из-за рубежа диктор начал с репортажа из США.

— Сегодня в программе новостей CNN прозвучало новое сообщение о военном спутнике «Янг Игл», похищенном неизвестными. Как мы уже сообщали, этот спутник способен разрушать спутниковые каналы связи и проникать в телекоммуникационные системы. Согласно новому сообщению, не исключено, что с помощью этого спутника можно проникать в системы управления ядерным оружием. Подробности неизвестны, но завтра должна состояться пресс-конференция президента США Гамильтона Клиффорда, посвященная чрезвычайному происшествию со спутником «Янг Игл». Тем временем похитители, которые представляются пришельцами с Альфы Центавра, прислали ультиматум, в котором требуют, чтобы ряд компаний, связанных с телекоммуникациями, а также банковской и биржевой деятельностью, выплатили шантажистам в общей сложности десять миллиардов долларов США наличными и предоставили корабль для их перевозки.

— Мать твою так! — ошеломленно воскликнул Серый Волк, стукнув кулаками по подлокотникам кресла. — Десять зеленых арбузов! С ума сойти.

В голове у Волка тут же завертелись мысли, что бы он сам сделал с десятью миллиардами долларов, попади они ему в руки.

Перво-наперво, купил бы остров где-нибудь в южных морях. И построил бы замок. Нанимал бы девчонок со всего света, обязательно из хороших семей, и превращал в рабынь. Нет, конечно, он переводил бы им на личные счета такие деньги, за которые любая, кроме, разве, дочери Рокфеллера, согласится терпеть любое рабство, а потом бы отпускал, но сначала…

Живое воображение Серого Волка рисовало яркие картины жизни в неприступном замке в окружении прекрасных рабынь. Волк недаром любил книги Джона Нормана о жестокой планете под названием Горра, где рабство — обычное явление и превыше всего ценятся похищенные и обращенные в рабынь наслаждения девушки из высших каст.

Усилием воли Волк отогнал от себя наваждение. Нечего фантазировать о десяти миллиардах зеленых — надо искать три миллиона, и побыстрее.

Впрочем, что в лоб, что по лбу, и куда ни кинь — всюду фунт лиха. Что десять миллиардов, что три миллиона — взять их неоткуда.

Весело — хоть стреляйся.

Серый Волк достал из ящика стола любимый пистолет, покрутил его в руках, проверил обойму и зашвырнул оружие обратно в ящик.

Нет, Волк вовсе не собирался стреляться. Не такой он человек, чтобы так вот запросто пустить себе пулю в лоб или еще куда-нибудь. И врагам достать его пулей тоже будет непросто. А если кто-то потребует у него ключи от Бармалеевых сейфов, Волк их не отдаст, пусть даже его будут рвать на куски. Подавятся они волчьим мясом. Захлебнутся волчьей кровью. Поперек горла встанет им волчья кость.

63

— Нас это не касается, — сказал президент России Дорогин, когда ему доложили о поисках спутника «Янг Игл» и о предположениях, что похитители могут иметь какое-то отношение к России.

У президента с этим чертовым спутником и так появилась масса хлопот. Госдума категорически требовала от президента самых решительных действий, направленных против Соединенных Штатов Америки. Некоторые депутаты заговорили даже о разрыве дипломатических отношений, большинство же хотело лишь возобновления «холодной войны». Почему? Да потому, что США, по их мнению, эту войну уже возобновили, втайне от России запустив на орбиту спутник, стоящий вне рамок всех договоров об ограничении стратегических вооружений.

Президенту ссориться с Америкой не хотелось, но все-таки он был вынужден изобразить крайнее недовольство, вызвать к себе американского посла и вручить ему ноту протеста, написанную в достаточно резких выражениях.

А теперь вот пошли разговоры о том, что похитители могут быть русскими или действовать с территории России. Такие заявления, даже в виде туманных предположений, естественно, были российскому руководству совершенно ни к чему, и президент сказал всем руководителям спецслужб так:

— Нас это не касается. Официальная точка зрения России такова: похитителей американского военного спутника на нашей территории нет и быть не может. И действовать вам следует в строгом соответствии с нею.

Служба внешней разведки всегда была президентской структурой и подчинилась этому требованию беспрекословно. ФСБ к делу о похищении спутника всерьез и не приступала. А вот у ГРУ были на этот счет свои планы.

Вернее, не у всего ГРУ, а у его начальника, генерал-полковника Переверзева. Но в армии у нас, как известно, царит единоначалие, а в военной разведке, тем более. То, что решил начальник — закон для подчиненных. И если начальник Главного разведывательного управления захочет провернуть какую-то операцию втайне от президента, то при грамотной организации дела вряд ли кто-то сможет ему помешать.

Вот только как провести эту операцию, если нет никаких концов, никаких зацепок? Сами американцы, и то не представляют, кто и как мог украсть их чудо-спутник. А ведь российские военные разведчики имеют лишь крохи от той информации, которой располагает по этому делу Пентагон.

Может, эти похитители и впрямь инопланетяне. Иначе как они смогли украсть сверхсекретный космический аппарат, да еще так, что не оставили никаких следов.

Просто мистика какая-то.

64

Журналист, который нелегально проник на закрытое совещание конгрессменов-демократов и задал там вопрос о ядерном оружии, был не кто иной как Роберт Стерлинг из газеты «USA Today».

Вопрос он задал наобум, просто по наитию, когда услышал из уст эксперта, что «Янг Игл» может управляться с пульта, находящегося в президентском «ядерном чемоданчике». Он ждал, что эксперты с ходу опровергнут это предположение, а военные чины и политики из администрации на телефонные запросы конгрессменов станут отвечать, что никогда ни о чем подобном не слышали. В этом случае шансы были бы 50 на 50. Может, эксперты ошибаются, а может, и нет. Может, политики и генералы лгут, а может, и нет.

Но эксперты беспомощно развели руками, а в Пентагоне и Белом доме мямлили что-то невразумительное насчет завтрашней пресс-конференции президента. И это наводило на мысль, что репортер Стерлинг попал своим вопросом прямо в яблочко.

Теперь на завтрашней пресс-конференции президента Клиффорда можно будет стереть в порошок. Ведь бдительные журналисты уже не раз предупреждали его, что он может доиграться со своим бесконечным наращиванием обороноспособности страны. Клиффорд не слушал, вот и доигрался.

Роберт Стерлинг не любил Гамильтона Р. Клиффорда. Журналистам в Америке вообще несвойственно любить власть, а Стерлинг к тому же симпатизировал демократам и даже имел в их среде кое-какие связи. Благодаря этим связям он, собственно, и попал на закрытое совещание.

Как оказалось, он был не один такой. Сенатор Хаммерсмит, который, договариваясь с коллегами об организации слушаний, настаивал на том, чтобы в зале не было никаких журналистов и вообще посторонних, сам же первый и нарушил это требование, проведя на заседание Алекса Пайна. У других приглашенных, по крайней мере некоторых, тоже оказались друзья-журналисты, и финал заседания превратился в банальную пресс-конференцию. Конгрессмены оказались отодвинуты на второй план. Журналистам на съедение отдали Хаммерсмита и экспертов, и представители пишущей братии разгулялись вволю. При этом их число быстро росло. К тем, кто проник на совещание полулегально и строго конфиденциально, добавились те, кто узнал о факте и месте проведения слушаний от первых или от тех, кому эти избранные позвонили, чтобы сообщить о ядерной угрозе. Под конец стали прибывать телевизионщики: сначала из CNN, во главе с Гроссманом, а потом и из других телекомпаний.

— Вот и сообщай после этого друзьям новости по секрету, — такими словами встретил Гроссмана Пайн. — Через час будет знать весь город.

— Профессиональный долг прежде всего, — парировал Гроссман.

— Наверное, мне слишком много платят, — сказал Пайн. — Я уже отвык бросаться на сиюминутную сенсацию, как голодный волк на больного зайца.

— Стареешь, — пожал плечами Джек.

— Ничего подобного. Просто я уже научился сначала думать, а потом действовать.

— Ты газетчик. И вдобавок аналитик, да еще и «вольный стрелок». У тебя есть время думать. А мне надо успеть протолкнуть сюжет в вечерний выпуск новостей. Люди ждут от телевидения сенсаций, чего же ты хочешь от меня?

— Ничего я от тебя не хочу. Все равно ты уже опоздал. Можешь пойти взять интервью у Стерлинга про «ядерный чемоданчик».

Стерлинга как раз сейчас осаждали репортеры, и он чувствовал себя крайне неловко. Журналист редко оказывается в положении интервьюируемого. Во всяком случае, Роберт Стерлинг попал в такое положение впервые. И что самое неприятное: он не мог сказать ничего вразумительного. Никакой конкретной информации у него не было, только догадка, которая частично подтвердилась. А коллеги требовали от Стерлинга фактов.

Фактов он им дать не мог, а о догадке говорить не хотел — все равно ведь не поверят.

— Боб, кончай валять дурака! — кричали ему со всех сторон. — С нами этот номер не пройдет.

— Еще как пройдет, — сказал в конце концов Роберт, улыбаясь прямо в объектив си-эн-эновской телекамеры, после чего энергично пробился сквозь толпу, добрался до своей машины и умчался с максимальной скоростью, допустимой на улицах Вашингтона.

Ему требовалось подумать в спокойной обстановке.

65

Не каждому понравится, когда на него по телефону орет президент Соединенных Штатов. Впрочем, если он орет не по телефону, то это тоже не сулит ничего хорошего.

Генерал Дуглас давненько не чувствовал себя так неловко. Президентский голос в телефонной трубке гремел так, что его слышали все присутствующие.

— Эти ублюдки прислали ультиматум. Они хотят десять миллиардов баксов и корабль, иначе грозятся взорвать к чертям все наши спутники.

— Корабль? — переспросил сбитый с толку Дуглас. Он хотел сказать совсем другое, что «Янг Игл» не взрывает спутники, а просто выводит их из строя на программном уровне, но его мысль споткнулась о слово «корабль». При чем тут корабль?

Спутники и корабль слились для генерала в одно целое, и, переспрашивая, он добавил:

— Космический?

— Вы что, тоже идиот? — прервав свою гневную тираду, удивленно спросил президент. По его тону можно было понять, что все остальные — уж точно идиоты.

Генералу Дугласу стало уж совсем неудобно. Он ответил:

— Никак нет, сэр, — после чего действительно почувствовал себя полным дураком.

— Это еще не все! — снова загремел президент. — Это еще цветочки. А вот вам ягодки. Сегодня демократы из Капитолия звонили мне целый день. Хотели узнать, правда ли, что через «Янг Игл» можно запускать наши или русские ядерные ракеты. Когда я вас спрашивал об этом, вы ответили, что нельзя. Теперь я спрашиваю еще раз, и на этот раз мне нужны доказательства. Такие доказательства, которые я могу предъявить журналистам, чтобы заставить их поверить.

— Сэр, — неуверенно вклинился в речь президента Дуглас. — Сэр, это невозможно. С журналистами ни в коем случае нельзя говорить на эту тему. С доказательствами или без доказательств — они ничего не должны знать.

— Они уже знают. И если мы будем играть в секретность и юлить, они утвердятся в мысли, что русские ракеты вот-вот полетят в нашу сторону. Или наши — в их сторону. Один черт. Главное, что вся страна будет в панике. А заодно и весь мир. Я этого допустить не могу, поэтому требую от вас доказательств, что ракеты не полетят.

— Видите ли, сэр, у нас нет таких доказательств.

— Что вы хотите этим сказать?

— Сэр, мы практически уверены, что наши системы, замкнутые на ваш «ядерный чемоданчик», находятся в полной безопасности. Но в отношении аналогичных российских систем такой уверенности нет. И не будет, пока русские не дадут нам покопаться в их президентском чемоданчике.

— То есть в принципе похитители «Янг Игла» могут добраться до русских ракет?

— И до китайских, и до английских, и до французских.

— С англичанами и французами проще, — задумчиво сказал президент. — В крайнем случае, их можно убедить прервать боевое дежурство ракет, самолетов и подлодок с ядерным оружием. Но русские и китайцы на это не пойдут и свои схемы связи на случай ядерной войны тоже не покажут.

— Да, сэр.

— Что «да, сэр»?! Вас для чего туда послали?! — снова повысил голос Клиффорд. — Вы должны как можно скорее обезвредить спутник, а не рассуждать о политике. Я хочу знать, когда эта проклятая железка сгорит в атмосфере или упадет в океан?

— Чем скорее Перу вернет нам профессора Лемье, тем скорее мы справимся со спутником. От нас это уже не зависит.

— Вы хотите, чтобы я объявил войну Перу?

— Нет, мистер президент. Я хочу получить профессора Лемье. И если вы дадите военно-морским силам приказ захватить его силой, я не думаю, что это вызовет какие-то осложнения для США.

— Зато я так думаю. И не спрашиваю у вас совета, как вести себя в международных делах. Вам все понятно?

— Да, мистер президент.

66

Генерал Мартинес, начальник генштаба перуанской армии, принял представителя Пентагона Рональда Бакстера весьма радушно — накормил его обедом, угостил великолепным французским вином и предложил в качестве секретаря и переводчика удивительной красоты девушку по имени Танья.

Переводчица Бакстеру не требовалась, он отлично знал испанский. Девушка для других целей ему тоже была не нужна, Бакстер был серьезным молодым человеком и хранил верность своей невесте. Но генерал очень настаивал, намекая, что без местного помощника ему в Лиме будет крайне трудно, а генерал, к сожалению, не сможет уделять уважаемому гостю много времени.

— А я и не прошу уделять мне много времени, — парировал Бакстер. — Давайте решим этот вопрос прямо сейчас. Вы отдадите приказ капитану «Эльдорадо», наше судно заберет профессора, и я сегодня же покину Перу.

— Сеньор Бакстер, — с улыбкой доброго дядюшки сказал Мартинес, — вы же прекрасно понимаете, что это невозможно. Такие дела не делаются в один день.

— Но почему? — спросил Бакстер, весьма натурально изобразив искреннее удивление. — Вы просили доказательств, что профессор Лемье — преступник. Я их привез. Формально Лемье еще не получил политического убежища, а только обратился с просьбой о его получении. Он — гражданин Соединенных Штатов, так что вы вправе отдать его нам с соблюдением минимума формальностей. На основании этих документов, — Бакстер похлопал рукой по своему кейсу, — ваше правительство может принять решение о непредоставлении Лемье политического убежища, что автоматически означает его возвращение в США.

— Не так все просто, дорогой сеньор. Не так все просто. Мы не можем отказать человеку в гостеприимстве только потому, что вы об этом просите. Я имею в виду вашу страну. Профессор попросил у нас помощи. Если он преступник, это должен доказать суд, а судебный процесс — дело долгое. Вы, конечно, можете вернуться в Соединенные Штаты, но профессор останется на нашем корабле. Скорее всего, мы подождем с решением этого вопроса, пока корабль не зайдет в ближайший порт, откуда можно вылететь в Перу.

«Корабль зайдет в ближайший порт, и тогда ищи ветра в поле», — с досадой подумал Бакстер.

На его лице при этом не отразилось никаких эмоций. Он был хорошим дипломатом.

— В какой именно порт? — поинтересовался он с вежливой улыбкой.

— Момбаса, — ответил генерал, который прекрасно понимал, что это американцы легко могут узнать и без него, так что скрывать нет смысла. — Это в Кении.

— Я знаю, — сказал Бакстер, а про себя подумал: «С Кенией мы, кажется, дружим. Но не факт, что кенийцы захотят вмешиваться. Запросто могут дать перуанскому послу посадить профессора на самолет и отправить в Лиму. Дескать, разбирайтесь сами, а нас не впутывайте». — Я полагал, что армии дружественных государств должны помогать друг другу в подобных делах, — заметил Бакстер. — Представьте себе, что ваш высокопоставленный генерал сбежит в Соединенные Штаты, выложит нашей разведке все перуанские военные секреты и попросит политического убежища. Как вы отнесетесь к тому, что США откажутся выдать вам этого генерала, ссылаясь на свое гостеприимство.

— А вы хотите сказать, что они не откажутся. Поверьте мне, я хорошо знаком с методами работы ЦРУ. Если найдется такой генерал, то нам очень трудно будет заполучить его назад, и первым, кто нам помешает, будет ваше правительство.

— Вы заблуждаетесь на этот счет, — сказал Бакстер. — С дружественными государствами Соединенные Штаты так не поступают.

«Еще как поступают», — подумал он при этом, и генерал Мартинес словно прочитал его мысли.

— Я заблуждаюсь крайне редко, дорогой сеньор, — произнес он. — К тому же ваша история с гипотетическим беглым генералом не имеет никакого отношения к нашему случаю. Профессор не выдал перуанской разведке никаких американских военных секретов. Заверяю вас в этом совершенно официально. А если он выдал их кому-то другому, то этот факт требует всестороннего изучения и рассмотрения в открытом судебном процессе. Такова демократическая процедура.

«И он еще будет учить нас демократии, — зло подумал Бакстер. — У них предыдущий президент разогнал парламент, нынешний сфальсифицировал выборы, а следующий того и гляди устроит военный переворот и они еще собираются учить американцев демократическим процедурам!»

Расчет на то, что армия, вооруженная американским оружием и все еще нуждающаяся в американских советниках, пойдет навстречу полуофициальной просьбе Пентагона, таяла на глазах.

Дипломатические способности Бакстера оказались бесполезны. Вместо него в Лиму можно было послать любого солдафона, не умеющего связать двух слов, если они не складываются в строевую команду и результат был бы тот же.

Теперь Госдепартаменту придется выйти на авансцену и действовать уже от своего имени. А это чревато громким международным скандалом. Если США хотят сохранить всю эту историю в тайне, то Перу вовсе не имеет такого намерения, о чем генерал Мартинес не преминул сообщить Бакстеру:

— Если Соединенные Штаты решатся поставить под сомнение право Перу решать, кому оказывать гостеприимство, а кому нет, то об этом тотчас же узнает весь мир. И я готов поручиться, что миру это не понравится.

Рональд Бакстер вернулся в американское посольство удрученный. В шифровке, направленной в Пентагон и Госдеп, он высказал мнение, что его дальнейшее пребывание в Лиме бессмысленно и надо искать другое решение. Однако в ответ получил приказ оставаться в Лиме и продолжать вести переговоры, всячески стараясь убедить перуанское руководство в том, что США не планируют никаких насильственных действий.

«Интересно, что они затеяли?» — подумал Бакстер, когда текст ответной шифровки из Вашингтона исчез в перемалывающих бумагу недрах машинки для уничтожения документов.

67

Когда министр обороны США вылетел с авиабазы «Флеминг» обратно в Вашингтон, сопровождавший его генерал Макферсон полетел совсем в другую сторону, в штат Аризона по соседству с Невадой.

Здесь на небольшом резервном аэродроме генерала уже ждали. Средних лет тренированный офицер, чем-то напоминающий Шварценеггера в фильме «Хищник», небрежно козырнул Макферсону и обменялся с ним рукопожатием. Вместе с этим офицером к вертолету подошел и другой, ростом раза в полтора ниже и с ярко выраженной восточной внешностью.

Перед отлетом с базы «Флеминг» Макферсон позвонил сюда и приказал собрать к его прибытию «восточную группу». Еще в воздухе над аэродромом генерал заметил, что группа в полном составе то ли отдыхает, то ли медитирует на летном поле. Как только Макферсон вышел из вертолета, восточные бойцы прекратили медитацию, вскочили на ноги и построились.

Все они имели ярко выраженный монголоидный расовый тип, хотя и принадлежали к разным нациям. Здесь были китайцы, корейцы, вьетнамцы и другие выходцы из Индокитая, несколько японцев и филиппинцев, а также другие представители Юго-Восточной Азии. Все они являлись гражданами Соединенных Штатов. Многие получили это гражданство по праву рождения, поскольку появились на свет в США, в семьях эмигрантов. Другие сами были эмигрантами, но уже прожили в Штатах достаточно, чтобы получить гражданство этой страны.

Их собрали вместе некоторое время назад, вскоре после того, как Гамильтон Клиффорд стал президентом США, а генерал Макферсон — начальником управления военно-космической разведки американских ВВС.

Прежде это управление не имело в своем составе боевых спецподразделений, ограничиваясь сбором и анализом разведданных, получаемых при посредстве спутников-шпионов. Но президент Клиффорд всерьез взялся за оборону своей страны не только от земных врагов, но и от внеземной угрозы, в которую он, судя по всему, искренне верил. В этом, к слову, нет ничего удивительного — ведь верил же Рональд Рейган в сатану и оккультные силы — почему бы его последователю не поверить в инопланетян.

Клиффорд, наверное, поверил бы и в то, что «Янг Игл» украли пришельцы с Альфы Центавра. Но первое послание похитителей как-то не вязалось с образом инопланетян, навеянным уфологами и писателями-фантастами, а второе и вовсе не лезло ни в какие ворота.

Зачем, скажите на милость, внеземным пришельцам десять миллиардов американских долларов наличными?

Короче, если после первого послания президент еще сомневался, уж не инопланетяне ли на самом деле все это устроили — и даже приказал поднять по тревоге аризонское боевое подразделение управления военно-космической разведки, то после второго все сомнения отпали. Ультиматум похитителей доказывал, что спутник украли обыкновенные земные террористы, жадные до денег.

Однако тревога в аризонском подразделении отменена не была.

По правде говоря, это подразделение было предназначено не столько для борьбы с инопланетянами, высадившимися на землю, сколько для спасения американских астронавтов на случай, если они, выполняя секретную миссию, попадут на территорию государств, враждебных США. Группа «Саймак» была создана вскоре после того, как шаттлу, выводившему на орбиту спутники гражданского назначения, пришлось сделать вынужденную посадку в Китае. Ни до Японии, ни до Филиппин он не дотягивал. Китайцы разрешили кораблю приземлиться на одном из своих военных аэродромов, после чего больше суток тянули с возвращением астронавтов американцам — и все это время допрашивали их о том, какой груз их корабль доставил в космос. К счастью, скрывать астронавтам было нечего, так как содержимое бортового компьютера они сохранили в целости и смогли предъявить китайским — властям в доказательство того, что ничего секретного на борту шаттла не было.

А если бы было? А если бы посадка не удалась и астронавтам пришлось бы прыгать с парашютом? А если бы это был не Китай, который все-таки ценит свой благопристойный имидж в глазах мирового сообщества? Если бы астронавты свалились прямо на вечно воюющий Афганистан и попали в руки какого-нибудь полевого командира, который никому не подчиняется и которого ничье мнение не интересует?

Вот на этот случай и готовились в составе подразделений «Саймак», «Азимов» и «Крайтон» группы бойцов, подобранных по расовым типам, этническому происхождению и знанию языков.

В восточной группе отряда «Саймак» все знали или изучали китайский, а некоторые знали по два-три восточных языка. В перспективе предполагалось, что каждый член команды будет знать как минимум четыре языка: свой родной, английский и еще два восточных. Пока этот уровень достигнут не был, но генералу Макферсону для задуманной операции этого и не требовалось. Главное, чтобы во время акции бойцы разговаривали не по-английски. Китайский, например, отлично подойдет.

Командир отряда «Саймак» майор Хантер уже примерно знал, о чем пойдет речь. Еще до отлета с базы «Флеминг» Макферсон по телефону спросил его:

— Твои ребята смогут захватить гражданское судно так, чтобы обошлось без жертв?

— На борту есть вооруженные люди? — деловито поинтересовался майор.

— Неизвестно. Могут быть.

— Действовать всем отрядом?

— Нет. Только одной группой. Восточной, скорее всего.

— Это будет дольше. Но захватим, без проблем.

Теперь генерал обсуждал подробности предстоящей операции с Хантером и командиром «восточной группы» лейтенантом Лимом. Двадцать человек в камуфляже с непроницаемыми лицами ожидали в строю.

— Значит, мы должны притворяться китайцами? — уточнил одну из деталей Лим.

— Кем угодно, хоть атлантами, восставшими из пучин, — ответил генерал. — Главное: чтобы в вас не опознали американцев.

— Атлантами у нас не получится, — без улыбки сказал Лим. — Мы не знаем атлантического языка. Лучше мы притворимся китайцами. Будьте уверены, нас будет трудно принять за американцев.

— Именно это я и имел в виду.

Майор Хантер зачем-то посмотрел на часы и спросил:

— Когда операция?

Выглядело это так, будто майор собрался захватывать гражданское судно прямо сейчас и вообще всю жизнь только и делал, что занимался морским пиратством. Однако Макферсон его разочаровал:

— Пока не знаю. Сейчас этим делом занимаются политики. Когда у них ничего не выйдет, они разрешат действовать нам. Но вам следует быть готовыми в любую минуту.

— Я иду? — задал следующий вопрос майор.

— Вас, конечно, можно принять за атланта, но никак не за китайца.

— Это верно. Только ребята не проводили без меня еще ни одной операции. Даже учебной.

— А других у вас и не было, — заметил генерал. — Так вот, пока есть время, пусть «восточная группа» потренируется без вас. Думаю, лейтенант Лим отлично справится.

— Что я должен сказать своим ребятам? — поинтересовался Лим.

— Что их ждет работа в открытом море. Скорее всего: высадка на воду с самолета, гонка на надувных лодках и быстрый абордаж. Нужно захватить одного человека. Фотографии будут розданы перед началом акции. Если они узнают человека или о чем-то догадаются, все сразу же забыть. В общем, не мне вас учить.

— Понятно, сэр, — кивнул Лим.

— Одна проблема, — сказал майор Хантер. — Я, конечно, понимаю, что захват корабля мало чем отличается от захвата укрепленного здания, но все-таки тренировка на реальном объекте была бы нелишней. Особенно если ребята пойдут без меня. И высадку на воду тоже неплохо бы отработать еще раз. Ребята хорошо освоили только выброс у берега с аквалангом, а тут, как я понимаю, схема совсем другая.

— Хорошо. Я устрою вам выезд на море. А пока попрыгайте как следует здесь. Повторите программу десантирования в экстремальных условиях.

— Это само собой, генерал, — улыбнулся Хантер.

— Еще раз повторяю: не мне вас учить. Примерная схема операции на этой дискете, — Макферсон протянул Хантеру черный пластиковый квадратик. — Подробный план подготовите сами. Можете вносить любые изменения и уточнения. Для меня важен результат.

Генерал прошел перед строем бойцов «восточной группы» и попросил одного из них:

— Скажи что-нибудь по-китайски.

Спецназовец незамедлительно разразился длинной тирадой.

— Что он сказал? — поинтересовался генерал у Лима, когда они отошли от строя.

— «Не беспокойтесь, генерал, мы вас не подведем».

— А как его зовут?

— Рядовой Минамото.

Несколько минут спустя, когда эпизод был уже всеми забыт, Макферсон подозвал к себе одного из солдат и спросил у него:

— Что сказал рядовой Минамото, когда я попросил его поговорить по-китайски?

Солдат без запинки выдал ту же самую фразу на китайском языке, и генерал досадливо поморщился.

— Я просил перевод, — сказал он.

— «Не бойтесь, генерал, мы не подведем вас», — быстро протараторил солдат с легким китайским акцентом.

— Убедились, сэр? — произнес лейтенант Лим, оказавшийся поблизости. — А Минамото, между прочим, коренной американец. Отец у него японец, мать кореянка, и до прихода в отряд он не знал никакого языка, кроме английского.

— Конечно, вы могли сговориться, но я вам верю.

— Не обязательно верить, генерал. Можете проверить еще раз. Прикажите моим ребятам перевести какую-нибудь определенную фразу. Вы убедитесь, что большинство из них знает китайский достаточно хорошо.

— А меньшинство? Мне важно, чтобы во время акции вами не было произнесено ни одного английского слова.

— Все мои люди отлично знают полный набор китайских команд, необходимых при проведении любой операции.

— И все-таки тех, кто знает китайский плохо, лучше держать на вторых ролях.

— Я тоже так думаю, — согласился Лим. Лицо его было абсолютно непроницаемо.

68

Президент США Клиффорд верил в инопланетян, но не верил, что они украли «Янг Игл». Для этого он был слишком умным человеком.

Но в Соединенных Штатах, как и во всем мире, было предостаточно людей значительно менее умных, нежели хозяин Белого дома. И многие из них после всех сообщений прессы о похищении спутника были искренне убеждены, что вторжение инопланетян на землю начнется со дня на день и в этой бойне выживут только те, кто заранее к ней подготовится.

За несколько дней, прошедших после первого сообщения в газете «Sabbath», в жизни Стефани Бэр произошли серьезные изменения. Начать хотя бы с того, что ее газета из еженедельной превратилась практически в ежедневную. Пока, правда, каждый день выходил не полный номер, а только бюллетень экстренных сообщений, но тираж этого бюллетеня рос день ото дня.

Редакция «Шабаша», она же место жительства Стефани Бэр, частный дом в пригороде Вашингтона превратилась в штаб по борьбе с инопланетным вторжением. Начальником штаба по решению самых активных борцов был назначен бывший капитан подводной лодки, списанный на берег и уволенный в отставку по причине психических отклонений и посвятивший остаток жизни то ли поискам контакта с инопланетным разумом, то ли его предотвращению. Остальные, включая Стефани, называли его Адмиралом, хотя в военно-морских силах США человеку по имени Уильям Грэм до столь высокого звания дослужиться не удалось.

Адмирал взялся за дело со всей присущей ему энергией, из-за которой его, собственно, и направили когда-то на психиатрическую экспертизу. Дело в том, что в самом конце «холодной войны» капитан Грэм чуть было не спровоцировал войну горячую, может быть, даже Третью мировую. От тоски в наглухо закупоренной посудине, не всплывавшей на поверхность уже несколько месяцев, он повредился в уме и попытался без всякого приказа, по собственной инициативе атаковать советский подводный крейсер с ядерным оружием на борту. Счастье еще, что на его собственной подводной лодке ядерного оружия не было, а то последствия могли быть куда хуже. Впрочем, до боестолкновения дело не дошло. Подчиненные не стали выполнять приказ свихнувшегося капитана, а его самого скрутили и благополучно доставили на берег.

В психбольнице капитан Грэм пролежал недолго. Ему поставили диагноз «реактивный психоз вследствие специфического стресса» и отпустили с миром. Воевать с Советами ему больше не позволили, зато воевать с инопланетянами не мешали, чему Адмирал был искренне рад. В конце концов, что могут значить земные проблемы перед лицом опасности, исходящей из бездны космоса.

— Первым делом мы должны выяснить, можно ли их уничтожить, и если да, то как, — говорил Адмирал теперь, когда опасность, по его мнению, приблизилась к самой двери земного дома. — Я думаю, против ядерного оружия они не устоят, но это еще необходимо проверить.

— Но ведь у нас нет ядерного оружия, — робко пытались возразить ему соратники.

— Я уверен: когда высадка начнется, правительство наконец поймет свою ошибку и применит все виды оружия без колебаний. Но мы должны определить, можно ли уничтожить пришельцев, не прибегая к оружию массового поражения.

— А как это можно определить? — поинтересовался некий любознательный подросток.

— Для этого мы должны выбрать самых храбрых и сильных бойцов и составить из них отряд разведчиков. Разведчики должны будут испытывать на инопланетянах разные виды оружия, которое есть в нашем распоряжении. Естественно, это будет происходить в боевой обстановке и многие разведчики наверняка погибнут. Но зато мы узнаем, в отношении какого оружия пришельцы наиболее уязвимы. Кто знает, может быть, они хорошо защищены от пуль, но какой-нибудь дезодорант для тяжелоатлетов разит их наповал.

— Что же, нам придется прыскать в них дезодорантом? — спросил все тот же любознательный мальчик.

— Может, дезодорантом, может, огнеметом. С инопланетянами ничего нельзя сказать заранее, — ответил Адмирал.

Остальные присутствующие, в основном члены штаба по отражению инопланетной агрессии слушали этот диалог с совершенно серьезными лицами. «Неужели они все такие идиоты»? — подумала, глядя на них, Стефани Бэр. Впрочем, жаловаться на судьбу ей не приходилось. На истории с инопланетянами, похитившими «Янг Игл», Стефани заработала себе всеамериканскую и чуть ли не мировую славу. Газеты, радиостанции и телекомпании, выдавая в эфир очередную порцию сообщений о судьбе спутника, не забывали упомянуть и о том, что в Вашингтоне довольно большая группа людей на полном серьезе готовится к отражению инопланетной агрессии и возглавляет эту группу журналистка Стефани Бэр. Из других городов к ней на подмогу отправляются все новые и новые группы вооруженных бойцов, а газета «Шабаш» из никому не известного листка в одночасье превратилась в популярное издание общеамериканского масштаба.

Каждый следующий выпуск новостей по радио и телевидению добавлял популярности и газете, и ее издательнице.

Но не об этом она мечтала. Рассуждения о том, как ее поклонники будут биться с центаврийскими пришельцами, навевали на Стефани скуку. Ей хотелось настоящего действия. Например — первой узнать о том, кто же в действительности похитил «Янг Игл», и свою нынешнюю известность предводительницы людей со странностями сменить на славу настоящей журналистки, которую будут рады видеть в любом издании Соединенных Штатов, от Калифорнии до Нью-Йорка.

А может, ей просто хотелось приключений.

69

Тихая паника на бирже началась сразу же после того, как было опубликовано сообщение об ультиматуме похитителей «Янг Игла». Серьезные игроки, узнав, что компьютерные сети в одночасье могут рухнуть под ударами оружия для информационных войн, просто опасались проворачивать крупные сделки. Прибыль в этом деле во многом зависит от скорости операций. Мало поймать нужный момент, нужно еще успеть совершить сделку до того, как условия изменятся. А меняются они непрерывно.

Время, когда бизнесмены, играющие на бирже, руководили работой маклеров по телефону, безвозвратно ушло. Теперь это все делается с помощью компьютеров, объединенных во всемирные сети. И разрыв хотя бы нескольких звеньев в сети может привести к катастрофическим последствиям. Множество участников биржевой игры мгновенно окажутся вне игрового поля, начнут терять время и соответственно деньги. И деньги, между прочим, огромные.

Поэтому наиболее крупные игроки выжидали, чем закончится эта заварушка с «Молодым орлом». Но свято место пусто не бывает, и в азартную игру с головой окунулись игроки помельче и порискованнее.

Акулы бизнеса тем временем, сразу же после появления ультиматума в прессе, покатили большую бочку на правительство. Дескать, что это еще за номера — Белый дом с Пентагоном потеряли спутник, а мы должны платить. И вообще, если президент и администрация не в состоянии справиться с этой проблемой, то пускай убираются в отставку.

Президент и администрация в отставку не торопились и как бы между делом заявили, что не только сами не собираются платить шантажистам, но и бизнесменам не позволят этого делать.

Президент лично заявил это на пресс-конференции, где собрались акулы пера, вознамерившиеся разорвать главу государства на части.

Разговор крутился в основном вокруг способности «Янг Игла» подключаться к системам управления ядерным оружием. Первый вопрос на эту тему журналисты выкрикнули чуть ли не хором:

— Мистер президент! Скажите наконец, грозит ли нам ядерная катастрофа по вине похитителей военного спутника?

— Джентльмены, я могу сказать только одно: вас ввели в заблуждение люди, которые плохо разбираются в логике. Давно известно: всякая собака — животное, но не всякое животное — собака. Здесь — та же самая ситуация. «Янг Иглом» действительно можно управлять через посредство президентского «ядерного чемоданчика». Но это отнюдь не означает, что «чемоданчиком» можно управлять через посредство «Янг Игла».

— Если ваш «чемоданчик» позволяет управлять спутником, почему же вы этого не делаете? — раздался женский голос. Очевидно, вопрос задала журналистка из какого-нибудь журнала для домохозяек, поскольку те, кто всерьез интересовался проблемой «Янг Игла», прекрасно знали ответ.

— Похитители сумели изменить орбиту спутника и частоту связи. Поэтому наши специалисты сейчас не знают, где находится спутник, и не имеют с ним контакта.

— Мистер президент, как такое могло произойти? — спросил Роберт Стерлинг из «USA Today».

Этот вопрос был для президента самым сложным. Отвечал он длинно и витиевато, но очень непонятно, говорил что-то об укреплении обороноспособности страны, ради которого затевался проект «Орлиное гнездо», говорил и о том, что с обороноспособностью явно переборщили и что виновные понесут наказание. Упомянул он и профессора Лемье, который подозревается в выдаче секретных сведений о спутнике неизвестно кому или даже непосредственно в похищении. Речь президента была долгой, но никого ни в чем не убедила. И его слова о том, что США должны заботиться о своем престиже и не могут унизиться до переговоров с шантажистами, не вызвали у журналистов положительных эмоций.

— Мистер президент! А если шантажисты пригрозят сбросить на Вашингтон парочку атомных бомб, если мы не заплатим? Что вы ответите тогда? — спросил Джек Гроссман из CNN.

— Этого не будет! — решительно сказал президент и покинул лужайку перед Белым домом, не обращая внимания на град вопросов, посыпавшихся ему вслед.

Президент вовсе не был уверен в том, что он сказал. Но сказать что-то иное он не мог. Сейчас ему совсем не нужна была паника в стране.

70

Фирма, куда нежданно-негаданно поступила работать Маша Зверева из магазина по мелкооптовой продаже прессы и приему объявлений в рекламные газеты, называлась «Земля Санникова ЛТД». Объяснялось это исключительно тем, что компания по регистрации фирм с их последующей продажей, дабы не ломать голову над названиями, придумала оригинальный и весьма элегантный способ присвоения имен. Шеф этой компании был человеком начитанным и стал использовать в качестве фирменных наименований заглавия книг, слегка их модифицируя. В результате в Питере стали появляться конторы вроде «Обломов и сыновья», «Мастер, Маргарита и СО» или даже «Raskolnikoff». Грише Монахову, который купил у этой компании готовую фирму, досталась «Земля Санникова».

Многое в этой фирме казалось Маше странным. Хотя бы то, что она крайне таинственным образом оказалась совладельцем этой фирмы наряду с главным бухгалтером, дамой средних лет, которую звали Галина Ивановна, и главным консультантом — студентом английского отделения филфака. Гриша, которого Маша и ее коллеги по «Земле Санникова» знали как Диму, ни в каких документах не значился.

Что дело тут нечисто, все трое поняли сразу, но что именно — сообразить никак не могли. К тому же Лжедмитрий все точно рассчитал. 400 — 500 долларов за весьма непыльную работу были для сотрудников «Земли Санникова» манной небесной, и в то, откуда эти деньги берутся и какой во всем происходящем смысл, они старались не вникать.

По своему роду деятельности «Земля Санникова» выглядела, как классические «Рога и копыта». Главный консультант целыми днями сидел за компьютером и копался в Интернете, добывая из его недр любую информацию, связанную с морем и кораблями. Добытое он переводил на русский язык и отсылал куда-то по электронной почте, педантично занося в таблицу данные об отправленных пакетах. Через некоторое время на счет «Земли Санникова» приходили деньги, и сумма, набегающая за месяц, чуть-чуть превышала ту, которую следовало выплатить в виде зарплаты.

Помимо трех сотрудников, с утра до вечера пребывающих в двухкомнатной квартире, снятой под офис, в штате фирмы числились «агенты» — те самые бывшие моряки, склонные к риску и готовые хранить коммерческую тайну. Они получали по двести пятьдесят долларов в месяц плюс надбавки за дежурство. Дежурили «агенты» по двое, восемь часов в день, раз в четыре дня. От тех, кто свободен от дежурства, требовалось только одно, ночевать дома, и ночные дежурные регулярно это проверяли.

Периодически Лжедмитрий устраивал «учения» для всех или некоторых «агентов». Обычно в этом случае по почте приходил пакет, внутри которого был другой, поменьше, с грозной надписью «Не вскрывать», а также инструкция вызвать таких-то «агентов» и передать им приказ: отправиться в определенное место, сесть там в катер, доплыть на нем до другого места и отдать пакет тому человеку, который будет там ждать и правильно ответит на условную фразу.

Были и другие варианты «учений», но смысл их сводился к одному: беспрекословно подчиняться приказам руководства, какими бы бессмысленными они ни казались.

Однажды, читая отчет Маши Зверевой об одном из таких «учений», Лжедмитрий сказал бывалому моряку Славе:

— Слушай, они могут принять нас за шпионов. Представляешь, что будет, если кто-то стукнет в ФСБ.

— Первым делом ФСБ вскроет пакет и увидит там ксерокопию рассказа «Моби Дик» или что-то в этом роде. Тогда их старший покрутит пальцем у виска и скажет: «Пошли, ребята. Им не к нам надо, а к психиатру».

— Они могут заподозрить, — возразил Гриша. — По телевизору вовсю вещают, что мы запросили корабль…

— Пущай вещают. И пущай подозревают. Мне это как-то до лампочки.

И когда удивленный Гриша потребовал объяснений, состоялся довольно продолжительный разговор, в начале которого Лжедмитрий дал честное слово джентльмена, что Софья, Макс и Игорь ничего об этом не узнают. В конце этого разговора он спросил:

— А тогда, может, просто закрыть «Рога и копыта» к чертовой матери, подальше от греха. Зачем они нужны?

— Ответь мне честно и откровенно, что тебе нужнее — благополучие обиженных и угнетенных или много денег в свой карман?

— Много денег, — не задумываясь, ответил Гриша.

— Вот и мне с Виктором тоже хочется много денег. Десять миллиардов — это, конечно, много, но их нам ни за что не дадут. Вот Виктор и придумал другой путь. Но ни Макса, ни Игорька нам убедить не удастся.

— А Соньку?

— У тебя с ней любовь или так, дружба на половой почве?

— Ничего у меня с ней нет. Просто не хочется так нагло кидать девчонку.

— Ладно, уговорил. Когда все кончится, возьмем ее с собой. Но до тех пор — ни слова.

— Договорились.

Слава немного рисковал, рассказав Грише о своих затеях. Но Лжедмитрий был нужен ему позарез, причем его никак нельзя было использовать вслепую.

Но Слава, будучи неплохим психологом, прекрасно понимал, что идеи Макса Веретенникова о раздаче десяти миллиардов долларов беднякам всех стран никоим образом не могут привлекать коммерсанта Гришу Монахова. Наверняка он лелеет мечту доплыть на корабле с деньгами до ближайшей богатой заграницы и свалить на берег с той суммой, которую сможет унести на себе.

Слава предложил более реальный способ заполучить тот же самый мешок с деньгами. Корабль с полным трюмом банкнот далеко не уплывет, а вот мешок можно унести очень далеко.

Да и нести его на самом деле никуда не придется. Недаром, когда Слава поведал Грише про основные моменты нового плана, Лжедмитрий невольно подумал: «Ну и жуки эти Слава и Витя, надо сказать. Хитрые, как сто китайцев».

71

Прыжки с парашютом на воду — это развлечение не для слабонервных. Даже если вокруг не бушует ураган, а стоит сравнительно тихая погода, удовольствия в этом все равно мало. Хотя бы потому, что в воде очень неудобно отцепляться от парашюта — особенно когда он накрывает парашютиста сверху и тот барахтается среди путающихся строп и намокшей тяжелой ткани, пытаясь как можно скорее всплыть и глотнуть воздуха.

Но спецназовец на то и спецназовец, чтобы уметь в случае нужды высаживаться хоть на воду, хоть в пустыню, хоть на Марс. И ребята из отряда «Саймак», умеющие говорить по-китайски, показывали отменную выучку в прыжках с парашютом в воды Тихого океана неподалеку от Сан-Франциско.

Спецназовцы управления военно-космической разведки не только прыгали сами, но и сбрасывали на воду груз — резиновые лодки с моторами, оружие и боеприпасы, а также приборы связи и навигации. Задача состояла в том, чтобы приземлиться как можно кучнее, вплавь добраться до автоматически надувшихся лодок и грузовых плотиков, быстро приготовить оружие к бою и взять курс на цель — коммерческое судно, с которого нужно насильно снять одного человека, не причинив вреда остальным. Последнее обстоятельство послужило причиной тому, что основным оружием группы стали резиновые пули, светошумовые гранаты и слезоточивый газ, а также боевые автоматы с холостыми патронами для большего шумового эффекта.

При поддержке генерала Дугласа Макферсон выбил у военно-морских сил списанный транспорт «Техас», и теперь «восточная группа», не жалея сил, упражнялась в его захвате. Роль команды корабля играла «западная группа» отряда «Саймак» во главе с майором Хантером.

Майор был недоволен. Хотя число ребят из «западной группы» на корабле было таким же, как численность экипажа сухогруза «Эльдорадо», взять его без жертв превосходящим силам «восточников» никак не удавалось. Жертвы, разумеется, были условными, но майор прекрасно понимал, что в реальной схватке они могут превратиться в самые натуральные трупы, а терять своих людей он не собирался.

Конечно, экипаж перуанского сухогруза — это не подразделение специального назначения, и вряд ли моряки окажут нападающим такое сопротивление, на какое способна «западная группа» отряда «Саймак». Но майор Хантер был обязан предусмотреть все. Пока после очередной схватки на борту списанного транспорта «западники» и «восточники» поднимались на ноги, Хантер и Лим обменивались короткими взглядами. Хантер недовольно качал головой, и Лим понимающе кивал. А потом, после короткой паузы, командовал своим ребятам:

— Перерыв пять минут. Потом еще дубль.

Лим пришел в спецназ космической разведки из кинематографа, где он был каскадером, и потому в его речи регулярно проскакивали киношные словечки.

«Восточники» отдыхали пять минут, после чего грузились в лодки, чтобы отправиться на пятнадцать миль восточнее, к берегу, доехать оттуда до аэродрома, пролететь те же пятнадцать миль на самолете и еще раз спрыгнуть на парашютах в океан.

Провожая взглядом лодки, уходящие к горизонту, Хантер думал о том, как приятно работать с азиатами. После трех полных дублей и двух прогонов завершающей фазы операции (собственно захвата корабля) они, зверски уставшие, подчинялись приказам Хантера и Лима без малейшего намека на недовольство, в то время как белые и черные американцы из «западной группы» к этому времени уже грубо ругались вслух. И это при том, что «западники» устали значительно меньше, ведь им не приходилось ни прыгать с парашютом, ни добираться вплавь до лодок, ни плавать, ездить и летать туда-сюда. Они преспокойно сидели себе на палубе «Техаса», пили пиво — Хантер разрешил, подумав, что это несколько приблизит спецназовцев по уровню боеспособности к штатским морякам — и ждали, когда их посудину снова начнут брать на абордаж.

В отличие от дисциплинированности «восточников», их действия в боевой обстановке не удовлетворяли полностью майора Хантера. Последнюю высадку проводили уже довольно поздно на фоне ослепительно красивого заката, как раз в то самое время, когда по плану предполагалось начинать собственно операцию «Капитан Флинт» — вернее, первую ее часть. Решено было, когда наступит срок брать на абордаж «Эльдорадо», высадить «восточную группу» еще при свете солнца, незадолго до заката, на значительном удалении от сухогруза. Подойти к нему следовало уже в полной темноте, в этом случае придется нейтрализовать только ночную вахту, и если даже поднимется тревога, то во тьме спросонья матросы как минимум несколько минут будут пребывать в полной прострации.

В последнем дубле майор Хантер решил сымитировать эту ситуацию, но у него ничего не получилось. В предыдущих попытках «восточники» были загнаны до такого изнеможения, что два часа отдыха по пути от корабля до самолета им уже не могли помочь. Убедившись в этом, Хантер смилостивился и прервал абордаж, объявив:

— Все, ребята. Отдых. Джексон, ты мне нужен.

Джексоном звали лейтенанта Лима. У него было и китайское имя, ведь когда он приехал в Америку из Гонконга, ему было уже семь лет. Но китайцы не любят, когда иностранцы искажают их подлинные имена в своей речи, и в Америке обычно представляются по-американски. Папа Лим называл себя Джеком, а сын его, соответственно, стал Джексоном. Впрочем, ко дню совершеннолетия имя Джексон стало для младшего Лима не только обиходным, но и официальным. Оно фигурировало и в водительском удостоверении, и в служебных документах, и в карточке социального страхования, в паспорте для поездок за рубеж и списке избирателей штата Аризона.

Когда Лим подошел к майору, тот отвел его к фальшборту, где слова заглушал мерный шум океана, и сказал:

— Когда вся эта заварушка кончится, твоих ребят надо погонять с упором на выносливость.

— Всех ребят, — невозмутимо заметил Лим. — Не только моих.

Китаец, несомненно, был прав. Многие из его желтых подопечных показали себя гораздо выносливее белых суперменов из «западной группы». Просто Хантер, в котором билась потихоньку расистская жилка, порой этого не замечал.

Расистом в полном смысле этого слова Хантер отнюдь не был — иначе он бы никогда не сработался с разноцветной командой спецназовцев, где каждый должен доверять партнеру больше, чем самому себе. Просто иногда он был несправедлив к азиатам и неграм. А те, как ни странно, относились к этому снисходительно, ибо Хантер умел с первого же дня заставить других людей себя уважать. Уважать по-настоящему, без страха и без злобы.

На реплику китайца, произнесенную без тени обиды, Хантер ничего не ответил. Он понял, что был не прав, но не счел нужным ни упорствовать в своей неправоте, ни признавать ее вслух. Он немного помолчал, а потом сменил тему.

— Завтра большой прогон. Все точно по плану — время, место, расстояние, условия боя. Парни сегодня хорошо поработали, но надо еще лучше.

— Все будет нормально, командир, — ответил Лим, глядя мимо Хантера на исчезающее за бесконечным горизонтом солнце.

72

Законсервированный агент ГРУ под кодовым именем Будда вышел на связь совершенно неожиданно.

Этому агенту однажды не повезло. Из службы охраны особо секретного объекта ВВС США он был переведен в другое место. Насильно туда не гнали, но отказ мог возбудить подозрения, и Будда решил не искушать судьбу.

Однако на новом месте он ничем не мог послужить своим настоящим хозяевам: 1-му главному управлению Генерального штаба российских вооруженных сил. Подразделение, куда он попал, не занималось ничем таким, что представляло бы интерес для российских спецслужб.

Именно поэтому экстренный выход Будды на связь оказался неожиданным для его кураторов из «Аквариума».

Сюрприз, однако, был весьма приятным, поскольку с необычной стороны прояснял дело с захватом «Молодого орла».

Будда сообщал, что «восточная группа» отряда «Саймак» получила задание захватить в море перуанский сухогруз «Эльдорадо» и снять с него человека, фотография которого прилагается.

Человек, изображенный на фотографии, переданной по компьютерной сети, был опознан как Ричард Лемье, профессор из Нового Орлеана.

Имя этого человека несколько раз всплывало в разрозненных сведениях о проекте «Янг Игл», собранных за последние дни. Но информация была по-прежнему скудной, несмотря на то, что о похищении спутника вот уже несколько дней наперебой трубили средства массовой информации всего мира.

Имя Лемье тоже уже звучало в открытом эфире, когда профессор подал SOS со спасательного плота. Однако этот факт никто не сопоставил с похищением «Янг Игла».

В ответах на устные и письменные запросы сенатора Хаммерсмита по поводу проекта «Орлиное гнездо» Лемье тоже не упоминался. Генерал Дуглас наложил на это имя строжайший запрет как минимум до тех пор, пока профессор не окажется в бункере авиабазы «„Флеминг“». Правда, руководители военно-воздушных сил, включая ушедшего в отставку министра, не очень-то считались с мнением Дугласа. Они очень дорожили своей шкурой и теплыми местечками на вершине военной иерархии, а потому сенаторов боялись больше, чем штатных следователей Пентагона.

Но Ричард М. Лемье во всех документах проекта значился как Мануэль Дик, и настоящее имя его знали только посвященные во все тайны «Орлиного гнезда». К сожалению для генерала Дугласа, среди них была и разношерстная компания учеников профессора. Именно из этой среды произошли те утечки информации, которые позволили ГРУ и СВР узнать о проекте «Орлиное гнездо» несколько больше, чем за то же время стало известно журналистам, даже тем, которые пользуются источниками информации на самом верху — вплоть до Сената Соединенных Штатов.

Сообщение Будды давало делу новый поворот. Из простого участника проекта «Орлиное гнездо» с неизвестными функциями Лемье в глазах ГРУ превращался в ключевую фигуру, ради которой американцы готовы пойти на пиратский акт в открытом море, наплевав на возможные осложнения на международном уровне.

— Это мне нравится, — сказал, прочитав донесение Будды, начальник ГРУ Переверзев. — И я очень хотел бы поговорить с этим Лемье. Желательно раньше американцев.

73

Человек, который пришел в гости к наемному убийце по прозвищу Пиранья, несомненно, был кавказцем. Однако не таким кавказцем, каких россияне привыкли видеть на рынках нашей необъятной родины, и не таким, какие то и дело мелькали на наших телеэкранах во время войны в Чечне.

Этот кавказец был интеллигентен, носил очки и разговаривал почти без акцента. Он наверняка окончил какой-то российский вуз, скорее всего, даже питерский. Об этом говорила правильность его русской речи.

А говорил он между тем о делах, не имеющих никакого отношения к проблемам, занимающим российскую интеллигенцию.

— Мы знаем, зачем к вам приходила Наталья Борисовна. Вы ведь не взяли у нее заказ? Все еще думаете?

Пиранья, решив, что валять Ваньку перед лицом столь информированных особ будет неинтеллигентно, ответил, подстраиваясь под речь собеседника:

— Я не думаю, что захочу взять этот заказ.

— Я вас прекрасно понимаю. Наталья Борисовна — ненадежный человек. Крайне ненадежный.

— Вот и я тоже так полагаю, — кивнул Пиранья.

— Но к Сергею Александровичу лично вы ведь не питаете дружеских чувств?

— Я ни к кому не питаю дружеских чувств. Специфика работы не позволяет. У меня от этой работы вообще проблемы с чувствами.

— Опять же прекрасно вас понимаю.

— И что из этого следует?

— Вам ведь нужны деньги? — ответил вопросом на вопрос посетитель.

— Всем нужны деньги. А я между тем не люблю долгих предисловий.

— Иногда без них не обойтись. Дело в том, что наше предложение будет несколько необычным. Однако мы очень хорошо заплатим.

— Вы хотите сделать тот же заказ, что и Наталья Борисовна, и подставить ее, если дело сорвется.

— Не совсем так. Вернее, даже совсем не так. Мы не хотим убивать Сергея Александровича. Пока не хотим, — уточнил кавказский гость. — Нам нужно его ранить. Но обязательно в определенное место.

— В какое же?

— В самое что ни на есть дорогое для мужчины.

— Простите, но я специалист по смерти, а не по кастрации.

Гость молча поставил на стол чемоданчик и открыл его перед глазами Пираньи.

— Это надо сделать обязательно из огнестрельного оружия, — заметил кавказец немного погодя.

— Надеюсь, вы не думаете, что я полезу на него с ножом или привяжу к его члену гранату, — пробормотал Пиранья, не отрывая взгляда от содержимого чемоданчика.

— Слишком торопиться не нужно. Мы еще не направили Сергею Александровичу предпоследнее предупреждение.

— А когда будет последнее? — поинтересовался Пиранья.

— Последним будет ваша акция. Если она не поможет, то дальше мы займемся господином Волковым сами. Уверяю вас, ничем хорошим для него это не кончится.

— Верю. Интересно только, что он вам сделал такого ужасного…

— Это совсем неинтересно. Это настолько банально, что даже не стоит говорить. А вдобавок: меньше знаешь, лучше спишь.

— Резонно. Ваше предложение меня заинтересовало. Но определенная сумма мне понадобится еще до начала дела.

— Вы имеете в виду задаток? Это ни к чему. Весь чемоданчик ваш. Просто помните — если вы попытаетесь взять наши деньги, не выполнив работы, то вас ждет та же судьба, что и Сергея Александровича. А от судьбы, как известно, не уйдешь.

— А вот в эти игры я не играю. Они наводят на печальные мысли. Такими чемоданчиками не разбрасываются просто так. Значит, ваши люди будут за мной следить. А это означает, что они будут мне мешать.

— Ну зачем же все так усложнять? Я с удовольствием выслушаю ваши предложения.

— Хорошо. Сейчас я на ваших глазах возьму из этого чемоданчика столько, сколько мне нужно для организации дела. Остальное мы отвезем в хорошо знакомый мне банк и положим в сейф. Код буду знать только я, а ключ останется у вас. Если все пройдет успешно, вы отдадите мне ключ. Если нет, я сообщу вам код или мы вместе откроем сейф.

— Что ж, как вам будет угодно. Забирайте свой аванс и поедем в банк.

74

Вашингтонский корреспондент ОРТ выглядел весьма импозантно на фоне Белого дома. Его репортаж был целиком посвящен истории со спутником для информационных войн. В последние дни эта тема стала главной в зарубежных блоках информационных программ российских телекомпаний. Впрочем, российские телевизионщики в этом не были оригинальны. О проклятом спутнике вещали с утра до вечера все телестанции мира, кроме, может быть, музыкально-развлекательных. Да и те время от времени упоминали об «Орленке» в таком примерно контексте:

— Пока американский военный спутник, который попал в руки нехороших парней, не успел уничтожить телевидение, радио, телефон и телеграф, смотрите и слушайте наш канал и наслаждайтесь новой музыкой. Музыка будет жить, несмотря ни на что, особенно если это… — далее следовало имя исполнителя, чей клип должен был в следующую минуту появиться на экране.

Корреспондент ОРТ в Америке ничего подобного не говорил, хотя явно старался походить на американских тележурналистов. Однако не на тех, которые ведут хитпарады попсовой музыки, а на тех, которые знакомят народ Соединенных Штатов с последними известиями.

А говорил он буквально следующее:

— По заверениям президента США Гамильтона Клиффорда никакой угрозы человечеству спутник «Янг Игл» не представляет. Президент постарался развеять возникшие было подозрения, что через этот спутник можно управлять стартом ракет с ядерными боеголовками. Правда, он не стал скрывать, что применение «Янг Игла» может нанести серьезный ущерб системам спутниковой связи, но это, согласитесь, не столь опасно по сравнению с возможностью ядерного удара.

Слушая телерепортаж из Вашингтона, бывалый моряк Слава одновременно давил на кнопки сотового телефона, связываясь с подвалом дома Леши Питерского в Дедове.

Когда Витя Альтман, вылезающий из этого подвала крайне редко и в основном глубокой ночью, отозвался, Слава сказал:

— Слыхал? Оказывается, с нашего «Орленка» можно управлять ракетами с ядерными боеголовками.

Слава был не дурак и прекрасно понял телевизионное сообщение. Но он относился к категории людей, которые считают, что никаким властям нельзя верить в принципе. Если президент какой угодно страны что-то отрицает, то значит, за этим непременно что-то кроется.

— Знаю, — спокойно ответил Виктор. — Я же смотрю CNN.

Соответствующее сообщение прошло по CNN через несколько часов после того, как Роберт Стерлинг выкрикнул свой ставший знаменитым вопрос на совещании конгрессменов-демократов, тогда как на ОРТ его попридержали до пресс-конференции президента Клиффорда.

Правда, Виктор слегка преувеличивал — на самом деле он не понял сообщения CNN, а лишь догадался, о чем может идти речь, по экранным заставкам и отдельным понятным словам. Подробности он узнал только теперь от Славы.

— По-моему, нам это ни к чему, — высказал свое мнение Виктор.

— По-моему, тоже, но все-таки интересно, — сказал Слава.

— Ни капельки не интересно. Во всяком случае, я заниматься этим не буду ни за какие деньги. Пока мы воруем всякие космические железяки и чуждые нашему народу доллары — это ерунда. А если мы затеем Третью мировую войну, то это будет государственная измена. Не говоря уже о том, что в результате земной шарик может разлететься на куски. И пожалуйста, не говори об этом Максу, а то у него хватит ума подговорить Игорька на атомный террор.

— А он все равно узнает. Об этом уже вовсю болтают по первой программе.

— Да ладно, ерунда это все. У Игорька на это ума не хватит, и у меня тоже. Тут нужен кто-нибудь покруче.

75

Генерал Макферсон изнывал от нетерпения.

Его спецназ двое суток почти безостановочно отрабатывал операцию по захвату профессора Лемье и был готов сразиться не только с неопытными перуанскими матросами, но и с целым полком вооруженных сил какой угодно страны. В любую минуту «восточная группа» отряда «Саймак» была готова погрузиться в самолет и отправиться в точку высадки, откуда рукой подать до сухогруза «Эльдорадо». Дело было только за приказом из Белого дома.

Но Белый дом тянул. Там опасались силовых решений и до последнего пытались спасти положение дипломатическим путем.

«Эльдорадо» приближался к африканским берегам, а чертовы штатские крысы из Госдепартамента никак не могли покончить со своей говорильней и предоставить армии возможность решительных действий.

А между тем дипломаты оказались в тупике.

Перуанцы пошли на принцип и ни под каким соусом не соглашались скрытно выдать профессора Лемье американским властям. А затеять открытое судебное разбирательство означало вляпаться в такой скандал, по сравнению с которым кража спутника «Янг Игл» показалась бы мелкой неприятностью.

Тем временем генерал Дуглас метал громы и молнии в бункере на авиабазе «Флеминг», требуя немедленно представить пред его светлые очи этого треклятого профессора — единственного человека на свете, который может вернуть американскому военному ведомству контроль над треклятым спутником.

Макферсону между тем вовсе не хотелось отдавать профессора с его тайнами в руки Дугласа. У него была совсем другая цель.

О ней он поведал лишь нескольким единомышленникам, встретившись с ними на борту фешенебельной яхты в море, неподалеку от Сан-Франциско.

Выслушав план Макферсона, некто в форме адмирала ВМС США сказал негромко, но веско:

— Думаю, я смогу это сделать. Но лишь в том случае, если вы сумеете управиться быстро. Времени у нас будет очень мало.

— Времени у нас будет достаточно, если мы сымитируем гибель лодки. Более чем достаточно.

— Но в этом случае у меня будут очень серьезные проблемы, — заметил адмирал.

— Если у нас получится, то ручаюсь, что ни у кого из здесь присутствующих проблем не будет. И наоборот — если у нас не получится, то проблемы будут у всех.

76

— Нет, я категорически не рекомендую тебе сходить на берег в таком виде. Во-первых, там будут ребята из теленовостей, а у них знаешь какая цензура на этот счет… А во-вторых, там может быть твоя мама.

Прямо скажем, выглядела мама как раз так, как положено порядочной полинезийке бальзаковского возраста — то есть что-то вроде борца сумо, причем супертяжеловеса. А ведь в молодости была такой красавицей!

Хелен Ларсен в белых штанах, но все еще с голой грудью и босиком, пыталась убедить Аору Альтман, что ей не стоит выходить к восхищенной толпе встречающих в чем мать родила. Аора в свою очередь высказывала мнение, что мужская матросская одежда будет выглядеть на ней нелепо, а никакой другой на борту «Ориона» нет.

— А насчет моей мамы не беспокойся. Я не удивлюсь, если она сама придет меня встречать именно в таком виде.

Это Аора, конечно, несколько преувеличивала. У ее мамы были не те габариты, чтобы нагишом выходить на берег встречать беспутную дочь из дальних странствий.

— Ты глупая, — заявила в ответ на эти доводы разумная Хелен. — Мы, в конце концов, не девочки из стриптиз-кабаре. Я согласна ходить голой перед маленькой компанией матросов флота и офицеров ВВС, но перед журналистами и официальными лицами мы должны держать марку. Мы же все-таки экипаж плота «Хейердал».

— Вся одежда на этом судне мне велика. Хорошо тебе — вымахала под два метра. А мне прикажешь наряжаться чучелом?

— Ты можешь спокойно конфисковать простыню, оторвать пару лоскутов и обмотаться ими. Получится как раз ваша национальная одежда.

— Много ты понимаешь в нашей национальной одежде.

— Много! — отрезала Хелен. — Я по специальности этнограф, не забывай об этом.

— Мне наплевать, кто ты по специальности, — дружелюбно сообщила Аора.

— А еще ты можешь надеть тельняшку Долговязого Ленни. Она тебе как раз все прикроет. И будет смотреться как экстравагантное платье.

Аора в сердцах топнула ногой, бросила взгляд на тельняшку Ленни, которую Хелен держала в руках, молча повернулась к подруге спиной и стала рвать на части ее простыню.

Простыня была казенная и принадлежала военно-морским силам США, но военно-морские силы не стали предъявлять Аоре никаких претензий, когда она вышла на палубу, завернутая в половину этой постельной принадлежности.

Полинезийка выглядела в этом наряде еще соблазнительнее, чем вовсе без одежды. Во всяком случае, матросы «Ориона» наперебой стали назначать ей свидания и в конце концов вынудили девушку взмолиться:

— Ребята! Я, конечно, нимфоманка, но не до такой же степени!

Это заявление распалило ребят еще больше, но уже приближался берег, и матросам пришлось разбежаться по своим местам, чтобы как следует провести швартовку.

Весть о том, что «Орион» спас путешественниц с «Хейердала», распространилась весьма широко. Сначала предполагалось, что корабль придет, как обычно, в Пирл-Харбор, а оттуда девушки отправятся куда захотят — например, встречаться с журналистами, поклонниками, друзьями и родственниками. Однако губернатор штата Гавайи сам, между прочим, наполовину полинезиец, лично настоял, чтобы «Орион» прибыл непосредственно в Гонолулу, столицу штата, и чтобы ребят с корабля тоже чествовали как героев.

Генерал Дуглас рвал и метал, требуя незамедлительно доставить к нему офицеров ВВС Рафферти и Линдсея, спасшихся на том же плоту и том же корабле. Ему не терпелось допросить их, каким образом произошла авария с самолетом, не замешан ли в этом профессор Лемье или экипаж лайнера и не способствовали ли офицеры из свиты профессора тому, что Лемье оказался на перуанском судне.

Но против славы не попрешь, и авиаторов, уже представленных губернатору Каханамоку, не стали срывать с торжественных мероприятий, а потом одного из них и вовсе потеряли.

Наутро после торжеств Харви Линдсей был отправлен на материк один. На поиски итало-индейца Рафферти были выделены нешуточные силы военной и гражданской полиции, но на Гавайях слишком много укромных мест. Когда оказалось, что другой героини вчерашнего дня, Аоры Альтман, тоже нигде нет, все отлично поняли, в чем дело, и губернатор Гавайев лично стал звонить министру обороны США, чтобы отвратить нависшую над Рафферти угрозу сурового наказания.

— Ребята столько пережили за эти дни. Они устали, буквально измождены. Надо дать им отдохнуть и прийти в себя, а потом уже подвергать допросам.

— Эти ребята выполняли особо важную сверхсекретную миссию, — парировал министр. — Миссия, между прочим, сорвалась, и мы должны как можно скорее узнать почему.

Но сам министр уже прекрасно понимал, что наказать Рафферти за самовольную отлучку нет никакой возможности. Слава о его чудесном спасении и героическом поведении — это когда он в шторм несколько часов удерживал беднягу Харви, оставшегося без парашюта, без спасательного жилета и с поврежденной ногой, уже разнеслась не только по Соединенным Штатам, но и по всему миру, а наказывать героев не принято.

Нашли утонувшую в море любви парочку только когда вспомнили, кто у Аоры папа. Интересно, что мама ее про это ни словом не обмолвилась, когда у нее спросили, где может пропадать ее дочка. Зато вертолетчик с «Ориона», которому Аора в кратких перерывах между сексом в подробностях изложила причудливую историю своего рождения, по собственной инициативе доложил об этом компетентным органам. Хотел ли он досадить сопернику или просто выполнял долг хорошего солдата, осталось неясным, но только когда выяснилось, что папа героини океанских путешествий работает сторожем в яхт-клубе, полиция принялась методично обыскивать там все яхты подряд и нашла-таки пропавших мирно спящими в одной из них.

После этого Аора исполнила наконец свою мечту и предстала перед объективами теле- и фотокамер в чем мать родила. Хелен не сумела этому помешать, хотя тоже примчалась сюда, едва узнав, где может скрываться Аора.

Хозяин яхты возмущался недолго. Нагая и прекрасная Аора шепнула ему на ухо несколько слов, и яхтсмен согласился не предъявлять сторожу яхт-клуба Джейкобу Альтману никаких претензий.

Тут же в беседу вступил некий средних лет легко одетый господин южного типа с золотыми кольцами на обеих руках и в очках с золотой же оправой. По-английски он говорил с легким акцентом.

— Зачем же использовать для столь возвышенного занятия, как любовь, такие неудобные места? Ведь там, наверное, тесно и душно. Посмотрите лучше на мою яхту, — он указал рукой в сторону открытого моря, где возвышался роскошный белоснежный корабль размерами никак не меньше «Ориона». Можно выйти в океан и заниматься любовью прямо на палубе, под лучами солнца или звезд.

Аора посмотрела на иностранца скептически. Во-первых, она любила партнеров помоложе, а во-вторых, ей нравилось самой предлагать любовь, а не выслушивать чужие предложения, от которых разило торговлей. Поэтому, испытывая легкое раздражение, Аора ответила претенденту так:

— К сожалению, моя любовь расписана на много недель вперед. Но может быть, вам понравится моя подруга, Хелен? Познакомьтесь, — с этими словами Аора подвела иностранца к Хелен и добавила: — Она — опытная морская волчица, ей обязательно у вас понравится.

Это была ее месть подруге за то, что та заставила ее одеться в простыню перед швартовкой «Ориона» в порту Гонолулу. Но Хелен нисколько не обиделась и тут же согласилась отправиться на яхту к иностранцу, который оказался бразильским бизнесменом, владельцем туристической фирмы.

Бразилец, как ни странно, тоже ничуть не обиделся на Аору и сказал ей:

— В любом случае моя яхта к вашим услугам. И заниматься любовью там не обязательно со мной и не обязательно на палубе. Просто моя яхта называется «Амор», а ведь это что-нибудь да значит.

Аора вежливо улыбнулась, сказала «Спасибо» и, как была — нагая, направилась к журналистам давать интервью. А вечером слегка обиделась на телевизионщиков за то, что в программе новостей ее показали только от плеч и выше — говорящее лицо и больше ничего.

77

— Правительство Соединенных Штатов однозначно заявляет, что оно не пойдет ни на какие сделки с преступниками, захватившими спутник «Янг Игл» и затеявшими самый крупномасштабный шантаж за всю историю человечества. Правительство США также не допустит, чтобы какие-либо частные компании выплатили всю затребованную шантажистами сумму или ее часть. Известно, что любые уступки шантажистам приводят только к одному: у них появляются подражатели и мода на шантаж растет подобно горной лавине. Напротив, решительный отказ охлаждает чересчур горячие головы, а суровое наказание преступников сводит на нет желание других любителей легкой наживы им подражать. Мы уверены, что очень скоро преступники будут схвачены, а спутник «Янг Игл» нейтрализован или уничтожен. Уже есть обнадеживающие сведения из Центра управления полетами, и мы верим, что контроль над спутником будет восстановлен в ближайшее время.

Надеюсь, американцы поймут наше решение и не станут нас упрекать. Не стану скрывать, убытки от боевого применения спутника «Янг Игл» могут быть весьма значительными. Но если мы не хотим, чтобы завтра любой бандит с большой дороги взялся шантажировать народ Соединенных Штатов, то сегодня мы должны пойти на эти жертвы.

Телеобращение президента Клиффорда транслировалось из Овального кабинета Белого дома. Это было необычно, но Клиффорд сам так захотел. Необычным было также то, что президент находился перед объективом не один. Рядом с ним были вице-президент, госсекретарь и министр обороны, и, когда Клиффорд произнес слова «правительство Соединенных Штатов», камера панорамой прошлась по их лицам.

Соратники президента выглядели неважно. Госсекретарь только что вернулся из Перу, куда он отправился прямиком из Японии, когда стало ясно, что миссия Лайонела Бакстера закончилась безрезультатно.

Госсекретарь пробыл в Лиме несколько часов — вполне достаточно, чтобы убедиться в самом главном — перуанцы ни на какие уступки идти не собираются. Впрочем, Уайт прекрасно знал, что так оно и будет, еще находясь в Японии. Японцы, по своему обыкновению, ни разу прямо не сказали ему «нет», но Джереми Уайт все прекрасно понял и без слов. Расширение своего присутствия в Латинской Америке для Японии гораздо важнее, чем добрые отношения с Соединенными Штатами. Тем более что серьезно ухудшиться эти отношения не могут при любом раскладе, потому что без японского капитала у американской экономики могут возникнуть весьма серьезные проблемы.

Когда телевизионщики из пресс-службы Белого дома убрались из Овального кабинета, президент спросил госсекретаря:

— Ты на сто процентов уверен, что нет никаких шансов заставить их отдать нам профессора подобру-поздорову?

— Я таких шансов не вижу. Сейчас не восьмидесятые годы. Если мы откажем перуанцам в кредитах, они найдут деньги в другом месте. Если мы лишим их благоприятного статуса в торговле, то хуже от этого будет только нам, а не им.

— Тогда готовься, Джерри. В ближайшие несколько дней тебе придется доказывать всему миру, что это не мы захватили перуанское торговое судно с мирным грузом на борту и похитили американского гражданина, попросившего политического убежища в Перу.

Министр обороны поднял голову и спросил:

— Значит ли это, что я могу дать Макферсону «добро» на его операцию?

— Не надо. Я поговорю с ним сам.

78

— Чего они должны бояться больше всего? — спросил генерал ГРУ Переверзев и сам же ответил: — Правильно, огласки. Огласки они боятся как черт ладана. Значит, если мы намекнем ихним журналистам про это дело, то ни о каком похищении профессора не будет идти и речи. Он спокойно доберется до своего Перу, а там у нас полно старых друзей.

Этими словами генерал начал совещание по вопросу о том, как предотвратить возвращение профессора Лемье в Соединенные Штаты, откуда его будет очень непросто выковырять. Скорее всего, это станет вообще невозможно — и тогда великолепно задуманная операция генерала Переверзева пойдет коту под хвост.

А операция эта нужна была Переверзеву как воздух.

Генерал-полковник очень хотел стать генералом армии и начальником Генерального штаба. А в реальности он уже несколько месяцев находился под угрозой перевода на другую работу, потому что кому-то на самом верху не понравились его последние акции на дружественном Западе.

И генерал Переверзев решил пойти ва-банк.

Он прекрасно понимал, что если похитить «Янг Игл» у «центаврийцев» и не отдать его американцам, то это вызовет серьезный международный и внутренний кризис. Когда «Янг Игл» окажется в руках ГРУ, не составит никакого труда доказать, что американцы планировали применить его против России. Это належится на конфликт по поводу возвращения спутника законным владельцам — и в результате большая ссора между Россией и США неизбежна.

Результатом ссоры США с Россией будет усиление позиций армии внутри страны. Тут-то и пригодятся воинственные наклонности генерала Переверзева, и то, в чем сейчас его упрекают и за что собираются гнать, будет тогда поставлено начальнику ГРУ в заслугу.

Но для начала надо как минимум захватить профессора Лемье. Он единственная ниточка к контролю над спутником.

Вернее, есть еще одна зацепка — славянский акцент в письмах «центаврийцев». Но проку от этой зацепки никакого. Потому что искать на российских просторах радиокомпьютерного гения, способного на такие шуточки — это все равно, что без магнита разыскивать иголку в стоге сена. Наша страна всегда была урожайна на гениев. А по некоторым данным, любой мало-мальски талантливый ученик провинциального радиокружка мог выйти на связь с «Янг Иглом» безо всякого труда. Конечно, если бы он откуда-то узнал о существовании этого спутника, раздобыл параметры его орбиты и частоты канала связи, а также коды доступа общим объемом в сотни мегабайт.

Но в то, что где-то в России есть гений-самоучка, способный своими силами докопаться до этой сверхсекретной информации, которая оказалась недоступной для таких крутых спецслужб, как СВР и ГРУ, генерал-полковник Переверзев поверить не мог. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Он, генерал, не питал добрых чувств к США, но и недооценивать потенциального противника считал делом глупым и недостойным настоящего профессионала. В Пентагоне сидят отнюдь не дураки, и добраться до секретов американского военного ведомства не всякой мощной спецслужбе под силу.

Конечно, были примеры, когда хакеры-одиночки взламывали секретные базы данных Пентагона и ЦРУ и наслаждались чтением секретных документов, а один умудрился даже объявить учебную тревогу по пусковым установкам стратегических ядерных ракет.

Но с тех пор системы безопасности военных компьютерных сетей многократно усилены, и ГРУ, которое с недавнего времени по праву гордится лучшими в России специалистами в деле компьютерного взлома, вот уже несколько лет никак не может подобрать ключи к пентагоновским архивам. И это, между прочим, чрезвычайно обидно. Когда эти архивы взламывали все кому не лень, у ГРУ не было ни компьютеров, ни специалистов для этой работы. А когда и компьютеры и специалисты появились, оказалось, что новые системы защиты информации невозможно взломать.

Нет, не верил начальник ГРУ в то, что какой-то хакер, пусть даже трижды гений, смог сделать то, чего не в состоянии добиться целая бригада специалистов наивысшего класса, работающая день и ночь в одном из подвалов Аквариума.

Генерал Переверзев не предпринимал попыток искать похитителей «Янг Игла» на российских просторах и по другой немаловажной причине. Он не хотел ни перед кем раскрывать свои планы раньше времени, а при любом внутреннем расследовании огласки не избежать. Контрразведка и без того уже занялась этим делом — и хотя они не столько ищут злоумышленников, сколько пытаются предотвратить последствия применения «Янг Игла» против России, но и действия конкурирующей спецслужбы внутри страны они мимо ушей и глаз тоже не пропустят.

Да и зачем доблестным военным разведчикам России сдались эти долбаные похитители, когда у них есть отличная возможность заполучить самого создателя пресловутого спутника? Он-то наверняка может справиться со своим детищем. А если принять во внимание то, что он поспешно сбежал от своих американских хозяев, можно подумать, не сам ли он его и украл?

Нет, положительно профессора Лемье надо перехватить. А поскольку в море это сделать очень трудно, надо добиться, чтобы профессор добрался до Перу.

— Кто первый сообщил о краже спутника? — поинтересовался Переверзев у подчиненных, собравшихся в его кабинете на совещание. — Я имею в виду журналистов.

— Некто Гроссман, телекомпания CNN, — мгновенно ответил какой-то майор.

— Вот ему и надо подсунуть нашего профессора. Короткое сообщение на хорошем английском языке. Главная идея: звонит сотрудник Госдепартамента, имя назвать отказывается и говорит, что случайно обнаружил в документах, переданных для уничтожения, бумагу, где одобряется план военных по захвату «Эльдорадо». Будучи сторонником дружбы с Перу и противником силовых действий в международных делах, он решил, пока не поздно, проинформировать об этом общественность. Думаю, на это американские щелкоперы должны клюнуть.

Подчиненные одобрительно зашумели, а куратор североамериканской резидентуры поднялся и сказал:

— Я немедленно этим займусь.

— Хорошо, приступай. А нам надо подумать, что мы скажем нашим старым перуанским друзьям. Они могут обидеться на то, что мы давно о них не вспоминали.

79

В последние дни корреспондента CNN Джека Гроссмана все больше интересовал некто Мануэль Дик. Сенатор Хаммерсмит ежедневно поставлял Алексу Пайну новую информацию, добытую у военных, и все очевиднее становилось, что этот Мануэль Дик играет в проекте «Орлиное гнездо» наиважнейшую роль.

Вот только выяснить, кто он такой, ни Хаммерсмиту, ни журналистам никак не удавалось.

В Пентагоне отказывались отвечать на официальные запросы сенатора по этому поводу, и по неофициальным каналам немногие посвященные тоже не спешили делиться с посторонними этой информацией.

Так могло бы тянуться долго, если бы не телефонный звонок, раздавшийся в квартире Джона Гроссмана сразу после того, как Эл Пайн сообщил, что у него нет ничего нового о Мануэле Дике.

Взволнованный мужской голос в трубке проговорил:

— Извините, я буду говорить быстро, и, пожалуйста, не перебивайте меня. Сегодня среди документов Госдепартамента, отданных на уничтожение, я обнаружил бумагу, в которой госсекретарь дает свое согласие на захват силами спецназа перуанского сухогруза «Эльдорадо», на котором плывет некто Ричард Мануэль Лемье. Документ помечен грифом «Орлиное гнездо». Выводы делайте сами. Возможно, я еще перезвоню.

«Ричард Мануэль Лемье. Дик Мануэль. Мануэль Дик», — пронеслось в голове Гроссмана.

Возможно, если бы он только что не говорил о Мануэле Дике с Пайном, то это сопоставление не пришло бы ему в голову с такой молниеносностью. Но имя Мануэль Дик весь сегодняшний день не выходило у Гроссмана из головы, и теперь картина сразу прояснилась.

Вот только каким образом ключевая фигура проекта «Орлиное гнездо» оказалась на перуанском сухогрузе? И почему профессора надо захватывать силами спецназа?

Через несколько минут Гроссман знал и это.

В наш век всеобщей компьютеризации совсем нетрудно найти и сопоставить данные о падении в океан неопознанного самолета, о сигнале SOS, переданном в эфир открытым текстом от имени профессора Лемье, о пути следования сухогруза «Эльдорадо» и о радиообмене между этим сухогрузом и профессором, который завершился словами: «Отбой всем кораблям. Мы подняли его на борт».

А если добавить ко всему этому еще и незапланированный визит госсекретаря в Перу, то картина получается весьма впечатляющая.

И возникают в результате кое-какие интересные предположения.

Уж не подстроил ли профессор все это сам?

80

Генерал Макферсон широко улыбался. Его подчиненные давно не видели шефа в таком хорошем настроении.

Он примчался из Белого дома среди бела дня и тотчас же схватился за телефон, звонить в Аризону и Калифорнию.

— Хантер! Президент дал «добро». Немедленно вылетайте во Фриско и ждите сигнала на аэродроме.

— Есть, сэр.

Голос у Хантера был довольный. Он ведь тоже истосковался по настоящему делу.

— Адмирал, простите, что отрываю от дел. Мы готовы начать операцию.

— У меня все в порядке. Лодка идет в полумиле от «Эльдорадо», капитан подчиняется только мне.

А у адмирала настроение было не очень. Сомневался, наверное, что дело выгорит.

Причины для сомнений действительно были. А ну как Лемье этот совсем не такой гений, каким его изображают? Вдруг он не найдет способа вернуть спутник? Или не захочет искать?

В штабе Дугласа думают, что Лемье сам же и украл «Янг Игл». Тогда, конечно, проблем быть не должно. Вколоть сыворотку правды — и он как миленький все расскажет. И новые параметры орбиты, и коды доступа, и местонахождение сообщников.

А если Лемье никакого спутника не крал?

Маловероятно, конечно, что дело обошлось без его участия — но чего только не бывает в нашем лучшем из миров!

Когда у самой сильной в мире армии крадут сверхсекретное космическое оружие, чтобы шантажировать им половину мира (другой половине наплевать на спутниковую связь), становится прямо-таки странно, как это мир этот до сих пор не провалился в преисподнюю.

— Льювеллин! Пусть срочно готовят самолет для меня. Я лечу на Запад.

— Куда именно, сэр?

— Сообщу, когда взлетим. Пусть пока мостят дорогу до Лас-Вегаса.

Чего это Льювеллин так хитро улыбается? Он же не полный идиот, должен понимать, что начальник Управления космической разведки ВВС США не станет требовать служебный самолет, чтобы слетать в Лас-Вегас поиграть в рулетку.

Черт! Надо было назвать какой-нибудь другой город. Теперь все управление и половина ВВС будут знать, что босс отправился в Вегас.

Пора в дорогу.

В Сан-Франциско, а потом на машине в Портленд, штат Орегон.

Вернее, на побережье неподалеку от Портленда.

Туда, где будет ждать в засаде «западная группа» отряда «Саймак».

81

— Ну и где же твой корабль? — ехидно поинтересовался горящий революционным задором Макс у невозмутимого моряка Славы. — Фигу они тебе показали, а не плавучий сейф с деньгами. Говорил я вам…

— Ну-ка, и что ты нам говорил? Что западные правительства сами раскошелятся и завалят деньгами пролетариев всех стран?

— Ты опять будешь говорить, что они на это не согласятся. А я тебе скажу, что в таком случае народы этих стран поднимутся на борьбу против таких правительств, стоит только нам нанести первый удар по телекоммуникациям. Обыватели сделают это из своих шкурных соображений — не захотят расстаться с комфортом. А бедные люди поддержат нас целиком и полностью, когда узнают, в чем состоят наши требования.

— Странно, я думал, такие шизофреники, как ты, вымерли еще при Сталине.

— Если ты не прекратишь оскорблять меня…

— Ну-ка, ну-ка, и что ты тогда сделаешь? Пойдешь вешаться? Или сдашь нас ментам?

— Не смей! — Голос Макса поднялся до ультразвуковых частот и сорвался. — Максим Веретенников никогда не был предателем! И никогда не будет!

— Отлично! Я в восторге, — сообщил бывалый моряк Слава и даже похлопал одобрительно в ладоши. — В таком случае слушай сюда и постарайся не перебивать.

Слава сделал многозначительную паузу и понизил голос до полушепота:

— Я предложил тебе десять миллиардов американских долларов, и ты имеешь довольно высокие шансы их получить, если не будешь лезть не в свое дело и вмешиваться в ход моей операции. Слава особо выделил слово «моей». — Если тебе не нравятся мои методы работы, действуй иначе, только уже без спутника. Ты к нему никакого отношения не имеешь. Его украл Виктор, а он во всем согласен со мной и тоже считает тебя идиотом, только из вежливости не говорит.

Действительно, вслух издеваться над Максом позволял себе только Слава. Он бы вообще с удовольствием выкинул его из дела, но были ведь еще Софья с Игорьком. Они наверняка не одобрили бы такого шага, да и всеобщий друг Леха Питерский тоже был бы не в восторге от такого развития событий. А без него все дело осложнится крайне.

Да и вообще, если разразится конфликт, то вероятность срыва операции резко возрастет. Конечно, гордый и враждебный всякой власти Макс не пойдет ни в милицию, ни в ФСБ. Но он может рассказать о затее со спутником каким-нибудь новым друзьям. Или просто поставить себе цель: сорвать операцию. И сорвет. Это ему раз плюнуть, даже без всякой милиции. Чего проще вывести из строя аппаратуру в Дедове, и от всей затеи останутся рожки да ножки.

Нет, с Максом надо жить в мире. Славик и так сильно рискует, постоянно издеваясь над ним словесно. Ну, да это гордый Макс как-нибудь стерпит, по крайней мере пока качается на удочке перед его носом такая приманка, как десять миллиардов долларов в пользу бедных.

Если бы Макс не был столь последовательным фанатиком придуманных им же самим идей, то он, наверное, быстро понял бы, что Славу, Гришу и Виктора нисколько не интересует проблема бедности на планете и всяческие социальные преобразования. Но Максим Веретенников жил в придуманном мире, где люди четко делились на своих и врагов, на красных и белых. Неизвестно, откуда взялась в нем эта иррациональная вера в торжество социальной справедливости и равенства во всей Вселенной, но только исповедовал он эту веру свято, так, как не исповедовали и самые рьяные борцы за мировую революцию в первые десятилетия советской власти.

Поскольку Макс не мог зачислить Славу в разряд врагов, он был вынужден считать его другом. Тем более что Слава ни разу не дал Максу повода для подозрений в отходе от «генеральной линии партии». Он ни разу не обмолвился и словом о том, что добытые путем шантажа деньги собирается взять себе — наоборот, Слава всегда утверждал, что все десять миллиардов баксов (за вычетом платы наемным матросам и технических расходов) до последнего цента будут розданы бедным пролетариям всех стран.

Всякий нормальный человек непременно заподозрил бы неладное. Но Макс не был нормальным человеком. Он полагал, что среди людей, достойных называться его друзьями, не может быть стяжателей и соискателей богатства.

Что касается своих отношений со Славой, то их ухудшение Макс относил на счет личной неприязни, которая ни в коем случае не должна мешать общему делу.

И теперь он подавил в себе раздражение и только спросил:

— Но когда же вы наконец собираетесь начать? Ведь уже ясно, что так просто они нам денег не дадут. Надо задействовать спутник, надо атаковать. Надо разворошить это осиное гнездо, чтобы они почувствовали наконец нашу силу.

— На чей конец? — перебил Макса бывалый моряк Слава, и юный борец за социальную справедливость в мировом масштабе мгновенно осекся и густо покраснел.

— Когда я скажу, тогда и начнем, — окончательно погасил его порыв бывалый моряк.

82

Огромный транспортный самолет с одиноким пассажиром на борту готовился зайти на посадку в Сан-Франциско, когда второй пилот выглянул в салон и сказал:

— Генерал. Вас вызывает Земля.

— Кто?

— Генерал Дуглас.

Макферсон нехотя поднялся и прошел в кабину. Ему протянули наушники с микрофоном.

— Слушаю, генерал, — недовольным тоном произнес Макферсон.

— Джозеф, через несколько минут тебе наверняка позвонит президент. Очень тебя прошу, сделай так, чтобы на несколько часов с тобой прервалась связь.

Макферсона несколько удивил этот фамильярный, если не сказать дружеский, тон Дугласа. Ведь друзьями эти два генерала никогда не были и общались исключительно по деловым вопросам.

Впрочем, Дуглас и Макферсон давно были знакомы, хотя первый с молодых лет стал постоянным обитателем пятиугольного здания неподалеку от Вашингтона, тогда как второй поднялся на вершину военной власти только благодаря старым связям с губернатором Иллинойса Клиффордом, очень удачно выставившим свою кандидатуру на президентских выборах.

Именно в Иллинойсе находилась та авиационная часть, которой командовал Макферсон, прежде чем получить генеральское звание и должность начальника управления космической разведки.

Но все это было так давно…

А теперь главная операция в жизни генерала Макферсона, судя по голосу Дугласа, поставлена под удар.

— Что случилось?

— Ничего особенного. Просто если президент до тебя дозвонится, то захват профессора придется отменить. И тогда он как пить дать от нас уйдет. Я этого не хочу, и ты, думаю, тоже.

— В Белом доме передумали?

— Обязательно передумают. Только что по CNN всему миру рассказали о наших планах по захвату «Эльдорадо».

— О дьявол!!!

— Вот именно. Мы живем в свободной стране.

— Мои ребята в воздухе уже несколько часов. Я могу предложить им устроить радиомолчание вплоть до момента высадки. Только как на это посмотрят наверху?

Макферсон сам страстно желал поступить именно так — приказать экипажу самолета, летящего над океаном с «восточной группой» отряда «Саймак» на борту, не отзываться ни на какие вызовы с земли и продолжать делать свое дело как ни в чем не бывало. Но он хотел подстраховаться, чтобы иметь возможность позднее свалить все грехи на генерала Дугласа.

Впрочем, эта попытка была излишней. Все равно экипажи обоих самолетов, и того, на котором летит сам Макферсон, и того, на котором летит Лим со своими людьми, будут знать истину. Так что спасти Макферсона от обвинения в неповиновении, а то и в государственной измене сможет только удачное завершение операции по захвату профессора Лемье.

Нет, конечно, можно пойти и по другому пути. Просто дождаться звонка президента и выполнить его приказ, то есть отменить операцию. Но Макферсона это никоим образом не устраивало.

Его самолет тем временем плавно зашел на посадку и покатил по полосе военного аэродрома.

Генерал вышел из самолета первым. Его встречал майор Хантер, которому Макферсон коротко бросил:

— У тебя есть люди, которые могут управлять этой штукой?

— Конечно, — ответил Хантер.

— Тогда так. Быстро в самолет группу захвата. Пилотов надо задержать и отвезти на нашу базу. С диспетчерами по пути следования не связываться.

— Это опасно.

— Ничего, тут недалеко. К тому же на базе есть радары.

— Генерал, вы же знаете их радиус действия. Основную часть пути придется проделать вслепую.

— Я буду молиться за твоих людей. Пилотов постарайтесь обезвредить без шума и без крови.

— Есть, сэр.

Генерал Макферсон как раз объяснял начальнику авиабазы, почему его самолет должен срочно взлететь с другим экипажем и увезти первый экипаж с собой (соображения секретности; вот распоряжение президента Соединенных Штатов), когда селекторный пульт по правую руку от гостеприимного хозяина разразился мелодичными звуками.

— Президентская линия, — озадаченно пробормотал начальник авиабазы. Как видно, ему звонили по этой линии нечасто.

— Канал секретный? — спросил Макферсон, стараясь скрыть тревогу. В сложившейся ситуации начальник базы был весьма нежелательным свидетелем.

— Разумеется, — ответил хозяин кабинета, глядя на генерала вопросительно.

— Я хотел бы остаться один.

Начальник базы понимающе кивнул и вышел.

Генерал Макферсон поднял трубку, и, выслушав несколько слов собеседника, негромко и почтительно сказал:

— Да, это я, мистер президент.

83

Пиранья вышел из дому практически без оружия. Маленький пистолет, с которым Пиранья не расставался, он за оружие не считал. Пистолет нужен был ему для самозащиты, уж очень много на свете врагов у наемного убийцы.

Главным орудием труда Пираньи на сегодняшний день был бинокль. А главным качеством, ведущим к успеху, терпение.

Наемный убийца начал наблюдение за Серым Волком как раз в тот день, когда у нового лидера Бармалеевой мафии случились большие неприятности. Змей — левая рука Бармалея, если Серого Волка считать за правую, переметнулся к вору в законе Якорю без видимых на то причин.

А раз видимых причин не было, значит, рассудил Серый Волк, были невидимые. И притом ясные как белый день. Хитрый Змей решил с помощью неискушенного в современных мафиозных раскладах Якоря свалить Волка, а потом и самого Якоря в сторону отодвинуть.

Чтобы этого избежать, Волку нужны были деньги. Много денег. Чем больше — тем лучше. Потому что хоть У Якоря организация и не чета Бармалеевой, но все же мощная, а если она начнет свару, то ее поддержат другие и результат для Волка будет более чем плачевный — если он, конечно, не предпримет упреждающих мер. А эти меры требуют капиталовложений. Бесплатно никто не станет помогать Волку удерживать власть. Бесплатный сыр бывает только в мышеловках.

Волк уже поднял сбор с коммерсантов, которые платят ему дань, но это полумера. Больших доходов от этого ждать нечего. А если повысить еще, то это может плохо кончиться. Каждому рэкетиру не мешает помнить о судьбе одного из первых русских князей — Игоря, мужа знаменитой Ольги, первой христианки на Руси. Тогдашние князья действовали в точности так же, как нынешние рэкетиры. Только контролировали они не ларьки, магазины и рынки, а деревни, городки и посады. Так вот, этот Игорь однажды взял в городе Искоростене больше, чем положено. Видно, были у него на это свои причины — князья в те времена тоже все время с кем-то воевали и отчаянно нуждались в средствах. Но жителям Искоростеня не было никакого дела до их проблем. Они убили Игоря, а Ольгу попытались забрать в свою банду. Ольга, не будь дурой, заманила их на свою территорию и поубивала, но Игорю-то от этого легче не стало.

Отсюда вывод — нельзя резать курицу, которая несет для тебя яйца, пусть даже и не золотые. А то ведь мало того что без яиц останешься, так курица еще и клюнуть может в самое чувствительное место — так, что мало не покажется.

Но курица курицей, а золото есть золото. Без него никуда. Имеется в виду, без денег, которые когда-то давно делались из золота, а теперь все больше из бумаги с водяными знаками. Деньги решают все. Деньги, и только они!

Говорят, три вещи нельзя купить за деньги — любовь, здоровье и жизнь. Но Серый Волк всегда считал, что это вранье. Любовь он регулярно покупал именно за деньги. Ну и что, что только плотскую, на хрена ему: какая-то другая. Насчет здоровья, тоже можно спорить. Если богатому нужно сделать срочную операцию, он что делает? Правильно — едет за границу, выкладывает бабки и получает все в лучшем виде. А если ту же самую операцию надо сделать бедному — что тогда? А тогда, если наглости хватит, то подавай объявления во все газеты бесплатной рекламы, в рубрику «Прошу помочь». Только пока тебе соберут хотя бы десятую часть нужной суммы, ты уже десять раз окочуришься. Ну а уж если и наглости тю-тю, тогда вообще никаких шансов нет.

Так что здоровье за деньги купить можно. Не всегда, конечно, — так ведь и шестисотый «Мерседес» не убережет от автомобильной аварии.

Бессмертие, правда, купить за деньги нельзя. Но продлить жизнь вполне можно.

У Сергея Волкова по прозвищу Серый Волк проблем со здоровьем не было. А вот по поводу жизни имелись некоторые опасения. И чтобы их развеять, Волку требовались деньги.

А наемный убийца, известный под именем Пиранья, свои деньги уже получил. Вернее, частично получил — он не захотел брать всю плату сразу, чтобы не давать лишних обещаний. Но это уже не имело значения для дела. Пиранья вышел на охоту и в первый же день узнал много нового и интересного. Например, то, что Волк целый день мотается по городу в сопровождении Гоблина и одного охранника, а ночевать приезжает в особняк Бармалея. Но, опасаясь повторить судьбу его прежнего хозяина, никогда не выходит из машины во дворе, а обязательно загоняет машину в гараж и поднимается в дом уже оттуда.

Заказчики задали Пиранье сложную задачку. Убить Волка можно и в машине. А вот ранить его точно так, как сказано, в машине не получится. Придется следить за Волком днем и ночью, ожидая, пока он подставится. А чем плотнее слежка, тем больше опасность, что ее засекут.

Да, заказ стоил тех денег, которые клиенты принесли Пиранье в черном дипломате.

Еще как стоил!

84

— Генерал Макферсон вызывает борт-44.

— Борт-44 на связи. Слушаю вас, генерал.

— С этого момента вплоть до выброски десанта вы должны прекратить радиообмен с землей. Не выходить на связь ни с кем, кроме меня. Со мной связываться только в экстренной ситуации. Все системы связи перевести на мою волну.

— А что случилось, генерал? Наш канал достаточно защищен…

— Только что выяснилось: похитители спутника располагают средствами имитации голосов. Кроме того, они откуда-то узнали о нашей операции по захвату профессора. Только что была предпринята попытка голосом президента отдать приказ об отмене акции. К счастью, они допустили ошибку — позвонили по обычному каналу связи, а не по специальному. Повторная проверка показала, что звонок был ложный. Этих аргументов вам достаточно?

— Вполне, сэр. Но я делаю это под вашу ответственность.

— Разумеется. Дайте мне лейтенанта Лима.

— Лим на связи, генерал.

— Я только что отдал экипажу приказ о радиомолчании. Контроль возлагается на вас. Связываться только со мной. Если все будет нормально, то выйдете на связь только один раз, перед высадкой, чтобы уточнить координаты «Эльдорадо». В остальное время радио должно быть выключено и на передачу, и на прием.

— Я понял, генерал.

— Тогда все. Удачи!

85

Напряжение на мировом фондовом рынке достигло высшей точки. Экономические обозреватели средств массовой информации наперебой предсказывали крупнейший как минимум за полвека кризис. Акции лидеров рынка стремительно летели вниз, но на этой волне поднимались какие-то новые компании. Одни биржевые игроки разорялись вчистую, другие богатели не по дням, а по часам, и все это вместе создавало впечатление самовоспроизводящегося и умножающегося безумия.

Биржевая лихорадка достигла апогея. Еще немного-и она пойдет на спад, потому что расти больше некуда.

А ведь причиной ее послужила всего лишь возможность разрушения каналов связи под ударами спутника «Янг Игл». Само разрушение еще не начиналось.

За время сравнительно мелкого хищения денег с банковских счетов по компьютерной сети Виктор Альтман узнал много нового и интересного о мировых финансовых рынках. Он любил наблюдать, как перемещаются деньги в виртуальном пространстве, как перетекают они с одних счетов на другие, как переходят из одного состояния в другое, как мутируют при обмене валют. И не просто наблюдать, а разбираться в закономерностях этого запутанного процесса.

Он действительно был гением, этот Виктор Альтман, сын эмигранта, живущего на Гавайских островах.

Всего лишь пару месяцев назад он не имел ни малейшего представления о мировой финансовой системе. А теперь он уже знал, как можно украсть много денег — огромную по любым меркам сумму — таким образом, что на это никто попросту не обратит внимания.

Когда Виктор почувствовал, что время пришло и больше тянуть нельзя — иначе возрастет риск или уменьшится прибыль — он вызвал в Дедово Славу и Гришу, без одобрения которых действовать не мог и не хотел.

Когда они приехали, все решилось в пять минут. Все трое уселись перед монитором в подвальном помещении, и Виктор приступил к делу.

Гриша и Славик нервно следили за его руками, порхающими по клавиатуре, и за сменяющими друг друга картинками и надписями на дисплее.

А высоко в небе грозный спутник по имени «Молодой орел» послушно зашевелил усами, услышав зов хозяина.

86

— Мистер президент, я не могу выполнить ваш приказ. Самолет с моими ребятами не откликается на вызовы. Похоже, у них что-то случилось.

— Что у них могло случиться?

— Не знаю, сэр. Отказ систем связи или что-нибудь похуже. Возможно, авиакатастрофа.

— С какой радости именно с этим самолетом должна произойти катастрофа?

— Ничего не могу сделать, мистер президент! Я сам бьюсь с этой связью вот уже больше часа.

— Черт побери, генерал. Если ваши все-таки нападут на «Эльдорадо» и это вызовет международный скандал, главным виновником будете вы.

— Я никогда не пытался уйти от ответственности, сэр.

— Хорошо. Где сейчас самолет?

— Западнее Гавайских островов. Приближается к Индонезии. Вам нужны точные координаты?

— Да!

Генерал Макферсон назвал координаты, которые отличались от истинного положения самолета как минимум на тысячу километров. Правда, при этом он добавил:

— Ручаться не могу. Это расчетные данные.

— Ничего, мы запросим Индонезию. Если в самолете действительно отказала связь, ваша команда пойдет на операцию?

— Вне всякого сомнения. Они привыкли действовать автономно.

— Проклятье!

Президент в сердцах хлопнул ладонью по переключателю селектора. Потом нажал пару кнопок и сказал:

— Надо поднять истребители с Филиппин. Цель — транспортный самолет с опознавательными знаками ВВС США, бортовой номер 44. Даю координаты… Задача: принудить к посадке, в случае неподчинения сбить. Хотя нет. Первая задача: выйти с ним на связь и приказать экипажу связаться с материком. Если это не пройдет, тогда два других варианта. Все ясно?

— Так точно, сэр! — ответили на другом конце связи.

И почти тут же на одной из американских авиабаз на юге Филиппин раздались сигналы боевой тревоги.

Истребители взлетели несколько минут спустя.

Прошло совсем немного времени, прежде чем сверхзвуковые самолеты достигли указанного района. И еще меньше — прежде чем их пилоты стали докладывать, что никакого транспортника в этом районе не обнаружено.

— Ищите вокруг, — приказали с земли. — Его надо найти непременно. Приказ президента, сами должны понимать.

— Если он тут есть, найдем, — ответил командир группы истребителей.

Но только когда топлива в баках оставалось совсем немного — только на возвращение домой — пилот одного из истребителей крикнул в переговорное устройство:

— Кажется, я его вижу. Точно! Десантный «боинг», наши опознавательные знаки, бортовой номер 44. Что делать? У меня не хватит топлива.

— Попытайся связаться. Не отзовется — сбивай. — И тут же добавил для всех: — Ребята! Всем, кроме 51-го, обратный курс. Я остаюсь.

— Борт-44, вас вызывает 51-й. Отзовитесь, 44-й. Мы имеем приказ сбить вас. Отзовитесь, или я открываю огонь.

Бортовой компьютер истребителя уже подавал сигналы тревоги. Желтый цвет сигнала сменился красным. Это означало, что топлива на возвращение не хватит ни при каких обстоятельствах.

Командир группы уже опрашивал индонезийские, малайзийские и брунейские аэродромы на острове Калимантан, но там как назло шел дождь. И не просто дождь, а тропический ливень — так что сесть вслепую, по приборам, на остатках топлива, не стоило даже пытаться.

— Все! Сбивай! — приказал командир пилоту 51-го.

Но у того не поднималась рука выпустить ракету по своему самолету. Молодой пилот хотел как минимум знать, что натворили те люди, которые летят в этом «боинге».

— Командир! А в чем там дело с этим «боингом»? Кто на нем летит?

— Не задавай идиотских вопросов, сбивай! — заорал командир.

Он тоже не знал, почему понадобилось сбивать этот проклятый «Боинг», однако сам привык лишних вопросов не задавать и учил тому же других.

Видно, плохо учил.

Однако его окрик подействовал. Поймав «боинг» в перекрестье компьютерного прицела, пилот 51-го надавил кнопку пуска.

Самонаводящаяся ракета вырвалась из пускового устройства и неудержимо помчалась вперед.

87

— Капитан! Вас опять министр иностранных дел.

— О черт! Сколько хлопот, и все из-за одного чокнутого американца, — проворчал себе под нос капитан Штемлер без всякой злости. Наоборот, с удовольствием, ведь не каждому перуанскому капитану доводится беседовать с министром иностранных дел, а заодно с министром обороны и начальником генерального штаба перуанских войск. Того и гляди сам президент позвонит, и тогда будет полный ажур, на всю жизнь хватит впечатлений и воспоминаний, чтобы внукам рассказывать.

Но то, что капитан услышал от министра, сразу же резко и всерьез испортило ему настроение.

— Штемлер! Дела плохи. Только что американское телевидение передало: на ваш корабль готовится нападение. Американцы решили заполучить этого Лемье силой.

— Ну и что мне прикажете делать? — довольно непочтительно поинтересовался Штемлер. — Выбросить его за борт?

Рулевой Гомес по прозвищу Тупак Юпанки тут же скорчил капитану зверскую рожу, но Штемлер не обратил на это внимания.

— Президент вызвал к себе американского посла. Он хочет отговорить Штаты от этой затеи. Теперь, когда весь мир об этом знает, они, возможно, и не нападут.

— Слушайте, господин министр. В паре миль от меня болтается американское военное судно. Давайте, я свяжусь с ними. Пускай они забирают своего профессора и оставят наконец мой корабль в покое.

— Только попробуй, и ты труп, — прошипел Тупак Юпанки.

— Я не могу дать такого разрешения, — произнес после паузы министр. — Президент надеется разрешить ситуацию в нашу пользу.

— Да на кой черт нам сдался этот вшивый профессор! — не выдержал наконец Штемлер.

Он сильно недооценивал ребят из Фронта освобождения Страны Инков, считая их свихнувшимися хулиганами. Это не мешало ему помогать Фронту в перевозке оружия — а почему бы и не помочь, если за это хорошо платят. Но в угрозы «освободителей» он не верил. Где они найдут другого капитана, который согласится рисковать своей шкурой ради сумасшедших юнцов, пусть даже и за деньги.

Однако он недоучел, что с сумасшедшими шутки плохи. Тупак Юпанки, вбивший себе в голову, что профессор Лемье позарез нужен Фронту, решил, что капитан стал чересчур опасен. Рулевой Гомес вообразил, что капитану удастся сейчас уговорить министра иностранных дел Перу отдать профессора американцам или, на крайний случай, Штемлер сделает это без разрешения.

И Тупак Юпанки сделал то, чего никто не ожидал и не брал в расчет, просчитывая варианты развития событий. Он выхватил из-за пояса пистолет, с которым не расставался даже в постели, и дважды выстрелил капитану в голову, обильно брызгая при этом слюной и выкрикивая что-то неразборчивое на своем родном языке.

В этот момент революционно настроенный индеец не думал о том, кто дальше поведет корабль и, самое главное, куда он его поведет. Где, в каком порту примут взбунтовавшийся корабль и позволят мятежникам сойти на берег, да еще увести с собой человека, попросившего политического убежища у правительства Перу?

Тупак Юпанки не думал об этом. Ему просто надоел капитан, а значит, его, по революционным понятиям, следовало убить.

О последствиях рулевой Гомес задумался лишь несколько секунд спустя, когда на мостик с пистолетом в руке ворвался старпом. Но реакция у него была не та, что у профессионального грабителя банков и в результате старпом тут же лег рядом с капитаном.

В следующее мгновение на мостик повалила толпа, но передние сразу замерли в дверях, увидев в руках у рулевого пистолет.

Один из соратников Гомеса не растерялся и тут же устроил боцману подножку, причем такую, что тот покатился вниз по отвесному трапу. Потом этот же соратник заорал, адресуясь к другим «освободителям Страны Инков»:

— Быстро вниз! Тащите автоматы.

На мостике в это время закипела драка, но Тупак Юпанки, уложив еще кого-то из пистолета, сумел вырваться на оперативный простор и оказался на верхней палубе, где нос к носу столкнулся с профессором Лемье.

Ткнув пистолет ему под челюсть, Тупак Юпанки поволок профессора вперед, сам не зная куда.

Тем временем его соратники снова ввалились на мостик, но теперь уже с оружием. Они принялись палить куда попало, повыбивали в рубке все стекла, ранили несколько человек, убили, кажется, двоих и успокоили всех остальных. Один, по фамилии Герреро, выпустил еще длинную очередь в потолок рубки и объявил:

— Всем отправляться по местам. Теперь я капитан. Мы идем в Страну Инков.

— Вы — идиоты, — тихо сказал один из штурманов. — Вас не пропустят через Панамский канал и Магелланов пролив, а мимо мыса Горн судно вести некому.

Герреро направил автомат на штурмана и чуть было не нажал на курок, однако вовремя спохватился, сообразив, что если поубивать всех штурманов, то судно будет некому вести не только мимо мыса Горн, но и по спокойному океану, где тоже надо время от времени корректировать курс и избегать мелей.

— Ты поведешь, — сказал Герреро. — А если не сможешь, мы тебя прикончим. Начинай прямо сейчас.

— Что — прямо сейчас?

— Делай новый курс. Нам теперь незачем идти в Кению.

А в это время в Лиме, столице Перу, министр иностранных дел этой страны надрывался у переговорного устройства, вызывая сухогруз «Эльдорадо», с которым внезапно прервалась связь.

Министр решил, что нападение американцев на беззащитное торговое судно уже началось.

88

Серый Волк вернулся в особняк Бармалея поздно. Целый день он мотался по городу, добывал деньги, нанимал новых людей в охрану и разведку, заручался поддержкой полунезависимых авторитетов и групп, в общем, делал все, чтобы смягчить ущерб от ухода Змея и его людей в другую группировку, а также максимально обезопасить свою собственную жизнь.

В особняке его ждали женщины для любви, три грации на выбор. Такую традицию завел Гоблин после той истории с изнасилованной учительницей. Ходили смутные слухи о том, что начальник охраны Серого Волка прознал о заказе на убийство, который сделала Нутелла, и поговорил с нею. Не желая раздувать конфликт, он заплатил учительнице какую-то компенсацию из своих собственных денег и пообещал, что отныне Волк будет обеспечен любовью круглосуточно и Лене Бережной ничего больше не грозит. Однако Лена все равно ушла от Нутеллы, отчего ненависть Бармалеевой вдовы к Волку разгорелась еще больше. Теперь она была готова нанять целую армию киллеров для его убийства, и ее останавливал только недостаток денег.

Волк тоже всерьез подумывал ее убить, особенно после того, как узнал о контракте. Он, правда, не смог выяснить, какого киллера наняла Наталья Борисовна и наняла ли вообще или только приценивалась. Но это не меняло сути дела. Порядочные мафиозии убивают и за то, и за другое не задумываясь, потому что своя жизнь им дороже, чем чья-либо еще.

Однако Нутеллу пришлось оставить в живых. В группировке было слишком много людей, которые чтили авторитет покойного Бармалея значительно больше, чем Серого Волка, и были бы очень недовольны, если бы Волк убил безутешную вдову.

Так что теперь Волк жил в особняке, принадлежащем Наталье Борисовне, который он оккупировал по праву сильного, выжив оттуда хозяйку. Нутелле пришлось переселиться в городскую квартиру, и это еще сильнее распаляло ее ненависть. Они ненавидели друг друга смертельно, но по разным причинам не могли друг друга убить. Волк не хотел лишних проблем, а у Нутеллы не хватало денег. Она даже пыталась уговорить Пиранью выполнить заказ в долг, не зная, что он уже занимается охотой на Волка по контракту, заключенному с совсем другими, гораздо более серьезными людьми. Пиранья, естественно, ответил, что в долг никому не верит и с детства исповедует священный принцип: «Деньги вперед».

Итак, вернувшись в особняк, Серый Волк был встречен дежурными девушками для любви, которые позволяли делать со своими телами все, что только может придумать самый извращенный ум. Одну из них он взял к себе в постель, однако не предпринял никаких попыток воспользоваться ею по назначению — слишком устал за день. Но заснуть ему не удалось.

Телефонный звонок заставил Волка вздрогнуть. Тут же он поймал себя на мысли, что в последнее время стал не в меру нервным. Никогда раньше он не пугался громких звуков, криков и тем более телефонных звонков. А теперь любой неожиданный шорох заставляет мозг бить тревогу. Так и с ума сойти недолго.

— У телефона! — сказал Волк, подняв трубку.

— Здравствуй, дорогой, — приветствовал его невидимый собеседник с едва заметным кавказским акцентом. — Как у тебя дела?

— А тебе какое дело до моих дел? — зло поинтересовался Волк, хотя уже догадался, кто и по какому поводу ему звонит.

Догадаться-то он догадался, но и свой страх перед этими людьми показывать не хотел и не должен был. Иначе какой же он лидер организации.

— А дело у нас то же самое. За Бармалеем долг остался, а ты — его наследник. Или нас кто-то обманул? Может, ты — честный советский гражданин на заслуженном отдыхе? Тогда так и скажи, и мы больше звонить не будем. Только будь другом, дорогой, не забудь сказать, у кого теперь Бармалеева касса.

— У кого надо, — спокойно произнес банальную фразу Серый Волк и вдруг сорвался на крик: — И не твое собачье дело совать нос в Бармалееву кассу! Я про деньги только с живыми людьми разговариваю, с глазу на глаз и при свидетелях, а не по телефону с анти-АОНом. Если у тебя есть что сказать — приходи, побеседуем. А так я тебя не знаю и ничего тебе не должен!

— Не знаешь, значит. Жалко. Ну ничего, узнать никогда не поздно. Только когда узнаешь — больно тебе будет. Очень больно.

В ответ Серый Волк закатил на грани срыва голоса многоэтажную фразу на исконно русском языке. На другом конце провода пробормотали: «Ну-ну» и повесили трубку.

Волк не переставая матерился еще несколько минут, а потом непроизвольно начал думать о том, где можно взять три миллиона долларов. Но ничего дельного не придумал. Мысли его в который уже раз уперлись в спутник «Янг Игл», его похитителей и их требование насчет десяти миллиардов выкупа.

«Вот бы перехватить этот куш!» — восклицал про себя Серый Волк, прекрасно понимая, что это несбыточная мечта, которая никак не поможет ему откупиться от неизвестных с кавказским акцентом.

89

— Генерал Дуглас?

— У телефона.

— Это Рональд Камерон, НАСА. ЧП 1-й категории в космосе. С интервалом в 5 — 7 минут отключаются спутники связи. Мы подозреваем ваш «Янг Игл».

— Естественно, — буркнул генерал, одновременно щелкая клавишами селектора.

— Всех начальников подразделений ко мне, — скомандовал он по селектору несколько мгновений спустя, и только после этого вернулся к телефонному разговору.

Собеседник был возбужден и требовал принять меры.

— Ничего не могу сделать, — отвечал Дуглас. — Если бы у нас были успехи, то этот чертов спутник давно валялся бы на дне океана.

— А нам что прикажете делать? Через пару часов страна останется без связи. Уже сейчас отключаются многие узлы Интернета, все кабельные линии перегружены. Вот-вот начнут сыпаться банковские и биржевые сети. Вы представляете, к чему это может привести?

— Представляю. Только все это не ко мне, а к господу богу. Чудеса в его ведении.

Кое-как отвязавшись от Камерона из НАСА, генерал Дуглас тут же нарвался на новый звонок, из управления космической разведки ВВС. Заместитель Макферсона порадовал генерала сообщением о том, что спутники-шпионы тоже отключаются, а начальника управления нигде нет.

Дуглас сразу же понял, что Макферсон последовал его совету и решил не отвечать на чьи бы то ни было вызовы. Значит, операция по захвату Лемье продолжается. Прекрасно — тогда еще остается надежда, что из профессора удастся вытянуть способ нейтрализации «Янг Игла».

Только бы заполучить его в свои руки. Потом будет проще. Сыворотка правды еще никого не подводила. Конечно, незаконно, конечно, опасно — но победителей не судят. А в победе генерал Дуглас не сомневался — если только удастся захватить проклятого профессора Лемье. Ведь наверняка это он украл спутник и теперь издевается над всей Америкой.

Мысли генерала на эту тему прервал исполняющий обязанности оперативного руководителя проекта полковник Шеннон, заменивший отстраненного Ричардсона. Он стремительно ворвался в кабинет со словами:

— Сэр, вы хотели собрать совещание по поводу отключения спутников?

«А он-то откуда знает?» — подумал было Дуглас, но тут же сообразил, что база «Флеминг» имеет прямую компьютерную линию связи с НАСА, так что новость подчиненные генерала узнали чуть ли не раньше своего босса.

— Да, черт возьми! — ответил генерал на вопрос Шеннона и тут же услышал фразу, которая повергла его в самый настоящий столбняк:

— Инженеры не хотят идти. Они пеленгуют «Янг Игл».

Немая сцена продолжалась полминуты, а потом генерал почему-то шепотом переспросил:

— Что они делают?

— Пеленгуют «Янг Игл», — послушно повторил Шеннон и добавил: — Понимаете, по местоположению тех спутников, которые он отключает, можно приблизительно определить, где находится сам «Янг Игл».

Генерал, не дослушав, вскочил с места и пулей вылетел в коридор.

90

— Проклятье! Я же приказал ему постоянно быть на связи.

— Значит, генерал ослушался вашего приказа.

— Это я и сам вижу. Ну хорошо. Передай мое распоряжение полиции ФБР и всем военным службам: срочно найти генерала Макферсона и сообщить, что президент ждет его звонка. И проследить, чтобы он немедленно со мной связался по каким угодно каналам. Все понятно?

— Следует ли задержать генерала, если он откажется связаться с вами?

— В этом случае его следует доставить ко мне как можно скорее. Я хочу наконец понять, что происходит.

— Как сформулировать причину задержания?

— Требуются показания генерала по делу государственной важности и особой секретности.

— Будет сделано, сэр.

Президент Клиффорд оборвал связь со своим помощником, но тут же щелкнул клавишами селектора, связываясь с кем-то в Пентагоне.

— Что там с самолетом, который я приказал вернуть или сбить? — спросил он.

— Несколько минут назад истребители доложили, что «Боинг» предположительно сбит.

— Что значит «предположительно»?

— Это значит, что ребята выпустили ракету, но не видели, как она попала в цель.

— А почему они этого не видели?

— У них горючее на исходе. Теперь они вряд ли дотянут до базы. Скорее всего, упадут в океан.

— То есть допросить их подробнее будет невозможно?

— Скорее всего, так, мистер президент.

— Генерал Макферсон не отвечает, мистер президент.

— То есть как не отвечает?

— Совсем, сэр. На базе в Сан-Франциско его нет, в Аризоне тоже. Его нет также ни в управлении, ни дома. Нигде. Он никому не оставил своих координат, и его сотовый телефон не отвечает.

91

Ракета, выпущенная американским истребителем с бортовым номером 51, была самонаводящейся и могла догнать и поразить цель, как бы та ни уворачивалась от нее. Для этого нужна была только самая малость, чтобы в момент пуска цель находилась в перекрестье прицела.

Но молодой пилот 51-го перед самым пуском, может, случайно, а может, и намеренно дернул ручку управления, и его самолет отклонился от цели.

Ракета потеряла «Боинг» и, немного покувыркавшись в воздухе, под острым углом врезалась в океан.

В это время командир группы истребителей, посланных сбить борт-44, непрерывно запрашивал молодого напарника по рации:

— Ну что? Все в порядке? Ты сбил его?

Опытный летчик не на шутку беспокоился. Горючего для возвращения на свой аэродром уже не хватало ни под каким видом, но это еще полбеды. Беда была в том, что скоро горючего не хватит уже просто для того, чтобы дотянуть до ближайшей суши и там катапультироваться.

А молодой пилот отвечал туманно:

— Я не знаю. Я его потерял. Я выпустил ракету и больше его не вижу.

— А взрыв ты видел?

— Нет. Не знаю.

— Черт побери! Ладно, возвращаемся. Только имей в виду, если ты его не сбил, то мы получим плюху от самого президента США.

— Будет о чем рассказывать детям.

— Ты пошути у меня! Не исключено, что после этой плюхи у тебя вообще не будет детей.

— Это еще почему?

— Потому что президент оторвет тебе яйца! Теперь хохотали уже оба. А что им оставалось делать в сложившейся ситуации?!

— Куда летим?

— Попробуем дотянуть до Палавана. Там все-таки филиппинцы. Союзники как-никак, какая суша есть поблизости?

— Малайзийская. Но лучше все-таки Филиппины.

— А дотянем?

— А куда мы денемся. Я везучий, а ты со мной.

Теперь истребители были уже в пределах прямой видимости. Они летели над облаками на сверхзвуке, а облака внизу становились все плотнее.

— Все, командир, — сказал пилот 51-го через некоторое время. — Горючее на исходе. Надо переходить на дозвук. Далеко еще до этого острова?

Командир в это время переговаривался со своей базой, филиппинцы уже вели их своими радарами и все говорило за то, что они уже рядом с островом. Совсем рядом, но еще не над ним.

— Переходим на дозвук, — скомандовал командир и для ведомого, и для диспетчеров на земле.

В следующий момент тишина, окружавшая самолеты, сменилась ревом моторов. А еще минуту спустя моторы стали захлебываться.

Крылья истребителей к этому моменту уже были переведены из стреловидного состояния в прямое, но это ничего не значило. Сверхзвуковой самолет не может планировать, как какой-нибудь винтовой биплан.

— Все! Прыгаем. Приготовься искупаться, — объявил командир.

У пилотов истребителей в полетном комплекте нет спасательного плотика, только жилет. Он не позволит утонуть, однако приятного в таком купании мало.

Хорошо еще, к жилету прилагается порошок для отпугивания акул. Только, как показала практика, он помогает лишь в том случае, если у человека не идет кровь.

«Дай Бог ни обо что не порезаться», — подумал командир группы, нажимая на красный рычаг катапульты.

В грохоте взрыва пиропатрона потонуло сообщение с земли:

— Вы над границей моря и суши. Вы пересекли границу, можете прыгать.

92

Что такое сто миллионов долларов?

В штате Северная Дакота на эти деньги можно купить поместье площадью в тысячу квадратных километров. Чтобы пройти по периметру такого поместья пешком, придется затратить примерно сутки. Прогуляться от одной его границы до другой можно за меньшее время — часов за шесть.

Еще за сто миллионов долларов можно купить десять тысяч добротных машин среднего класса или несколько сотен «мерседесов» последней модели. А также тысячу просторных квартир в Москве или Нью-Йорке, благо, они в этих городах идут по одной цене.

Да что там говорить, сто миллионов баксов — это много. Очень много. По любым меркам — ведь, наверное, даже Билл Гейтс с его десятками миллиардов на личном счете не откажется от лишней сотни зеленых «лимонов». И султан Брунея, с которым упомянутый Гейтс уже который год соревнуется в богатстве, тоже от этой суммы не откажется.

Миллиарды людей во всем мире не смеют даже мечтать о таких деньгах — они знают, что никогда не смогут их заработать, украсть, выиграть в лотерею или в карты.

Десятки миллионов людей, даже не имея такого капитала, все же вызывают жгучую зависть окружающих. Взять хотя бы Россию — здесь каждый, у кого есть хотя бы десять тысяч долларов, кажется богачом.

А те, у кого есть сто миллионов зеленых, входят в мировую элиту, в живущий особой жизнью клан самых богатых представителей человечества.

Но всегда ли сто миллионов долларов — это так много?

Кажется, тут нет места теории относительности. Доллар — всегда доллар, и сто миллионов — это сто миллионов в любом месте земного шара и при любых условиях. Разве что ядерная война, падение кометы или второе пришествие могут изменить это соотношение ценностей.

Но вот какие-то неизвестные хакеры умудрились украсть американский военный спутник и принялись шантажировать самые богатые государства планеты и самые богатые фирмы этих государств. И эксперты тотчас же подсчитали — ущерб от применения этого спутника может составить порядка 100 миллиардов долларов. Если и больше, то ненамного.

Что такое сто миллиардов для человечества? Вроде немного: совсем не то, что сто миллионов для отдельного человека. Сто миллиардов — это примерно по двадцати долларов на брата. Конечно, в Африке есть страны, где средний житель с трудом зарабатывает такую сумму за год. Но с другой стороны, десять процентов землян получают такой доход за пару часов работы. И даже двести долларов за один раз — если этим десяти процентам придется заплатить за девяносто остальных не будут для них такой уж большой потерей.

Но это если разделить сразу на всех. А если ситуация такова, что неизвестно, кто потеряет, а кто приобретет? Если объявлен список фирм, каждая из которых может серьезно пострадать, а может и вывернуться, уйти из-под удара, искусно сманеврировав, выиграв за счет товарищей по несчастью?

Вот тогда и начинается война всех против всех, азартная игра на огромные суммы, которые все равно будут потеряны, если ничего не делать, и могут быть спасены и преумножены, если вовремя поставить их на кон.

Игорный дом, где происходит эта самая азартная из всех игр, называется биржей, а вместо игорных столов в этом казино используются компьютеры.

Но есть одна особенность в этой игре. Когда наступает кризис, все расчеты, основанные на теории вероятностей, летят в мусорную корзину. Принцип — «Когда кто-то проигрывает — кто-то другой обязательно выигрывает» перестает действовать. В условиях биржевой лихорадки большинство игроков проигрывает — но зато выигрыши меньшинства бывают баснословными, а такие шальные деньги имеют свойство утекать между пальцев — в пустоту, в пустоту!

Биржа кризисного периода напоминает подпольное казино, где деньги обращаются без счета и никто не имеет возможности за ними уследить.

И что такое сто миллионов долларов в ситуации, когда десятки и сотни миллиардов утекают в никуда и достаются неизвестно кому. Сто миллионов — обезличенные, лишившиеся прежних хозяев и не успевшие приобрести новых. Что они такое?

Мелочь.

Мелочь, которая не стоит внимания.

Мелочь, про которую все забудут, как только она исчезнет на полпути от одного мимолетного владельца к другому.

Никто и не вспомнит, что эти деньги когда-либо существовали в природе.

93

— Приготовиться к прыжку, — негромко сказал лейтенант Лим.

Бойцы «восточной группы» отряда «Саймак» поднялись со своих мест, на ходу в последний раз проверяя снаряжение.

Несколько минут назад лейтенант Лим связался с подводной лодкой, незаметно следовавшей за «Эльдорадо», чтобы уточнить координаты сухогруза.

Лодка к этому времени тоже была включена в режим радиомолчания. В Вашингтоне считали, что она просто находится на глубине и соответственно не может поддерживать радиосвязь. На самом деле лодка шла под поверхностью воды с поднятым перископом и ее антенна была готова принимать любые вызовы, но приемники были настроены только на одну волну, о которой не знало руководство военно-морских сил США.

Лейтенант Лим, согласно приказу, полученному от генерала Макферсона, вышел на связь на этой волне непосредственно перед высадкой, получил точные координаты текущего местонахождения «Эльдорадо» и передал подтверждение о готовности к началу операции.

После этого он продиктовал координаты пилоту своего самолета и в течение двенадцати минут «боинг» совершал последний бросок до нужной точки. Она оказалась несколько южнее расчетной, и Лим даже немного удивился, с чего это перуанцы повернули на юг, ведь Кения совсем в другой стороне. Но это было уже не важно. Через двенадцать минут самолет был над целью. Он пролетел над перуанским сухогрузом и ушел дальше — туда, откуда не будет видна высадка десанта. А, приводнившись, спецназовцы должны будут пройти несколько миль на лодках навстречу идущему на всех парах судну.

Первыми прыгали ребята с самонадувающимися лодками на длинных шнурах. Лодки оказывались на воде раньше парашютистов и сразу начинали наполняться газом. К тому времени, когда начали приводняться бойцы с менее тяжелым грузом, лодки уже были полностью готовы к работе и рулевые в них заводили моторы.

Когда вся группа заняла места на плавсредствах, моторы одновременно взревели, и лодочный караван помчался в ту сторону, откуда должен был подойти перуанский сухогруз с профессором Лемье на борту. Сразу несколько пар глаз высматривали корабль в бинокли.

— Вот он! — сказал наконец лейтенант Лим, указывая рукой на горизонт, и его подчиненные уже в который раз подивились его орлиному зрению. Ведь он первым увидел цель без всякого бинокля.

И в то же мгновение цепочка лодок рассеялась. Они неслись уже в полной темноте, но бортовые огни корабля были ясно видны всем. А заметить во тьме тропической ночи лодки было совсем непросто — только звук выдавал их приближение, звук, заполнивший все вокруг.

Хотя мятежники, захватившие «Эльдорадо» за несколько часов до нападения спецназовцев, были предупреждены о возможности такого нападения, они имели слишком мало людей и слишком много врагов на борту — и поэтому заметили опасность слишком поздно. Услышав рокот моторов со всех сторон, они стали метаться от борта к борту, пытаясь разглядеть источник этого шума в кромешной тьме. Но так ничего и не увидели — а шум между тем приближался и становился все более угрожающим.

И тогда захватившие «Эльдорадо» «освободители Страны Инков» стали в панике палить из автоматов во все стороны. Они стреляли на звук, и бойцы, менее опытные, чем люди Лима, могли бы растеряться от такого отпора — ведь серьезного сопротивления никто не ждал. Но майор Хантер хорошо научил своих подчиненных одной простой истине, которая порой может спасти жизнь: «Противника нельзя недооценивать».

Спецназовцы в передовой лодке, прикрытые бронещитами, в считанные минуты подобрались вплотную к кораблю и выпустили из портативной базуки гранату с нервно-паралитическим газом.

Тотчас же подлетели другие лодки, и на палубу «Эльдорадо» полетели светошумовые гранаты, и новые порции газа, сшибающего с ног, заволокли судно.

Казалось, что на корабль, чем-то провинившийся перед небом, обрушились полчища дьяволов, изрыгающих пламя и дурнопахнущий дым.

94

— Это он, точно он!

Голос кого-то из инженеров прорезал несусветный шум, стоящий в главном компьютерном зале секретного Центра управления полетами под авиабазой «Флеминг», и все сразу кинулись на этот возглас. Но это было уже ни к чему. Инженер мгновенно перебросил изображение со своего компьютера на главный экран зала, и все увидели линию спутниковой орбиты на фоне материков и океанов со светящейся точкой как раз над США.

В правом нижнем углу изображения сменяли друг друга иллюстрации расчетов, неопровержимо доказывающих, что «Янг Игл» мог отключить те спутники, которые он отключил, только двигаясь по этой вот орбите.

Другие вероятные орбиты тоже появились на огромном настенном экране, но они были прочерчены другим цветом, а текст рядом пояснял, что одни из этих орбит соответствуют спутникам, не имеющим никакого отношения к «Янг Иглу», другие не могут принадлежать спутникам, запущенным с территории Соединенных Штатов, а третьи не имеют в нужной точке собственно спутников, что неопровержимо доказала радиолокация.

С момента начала пеленгации прошло всего четыре часа. На такую удачу никто на базе даже не рассчитывал — ведь по теории вероятностей времени требовалось куда больше. Но вот она — орбита «Янг Игла», единственная и неповторимая. Осталось только подобрать частоту канала связи и ввести коды доступа.

— Понадобятся все коды, — сказал вдруг главный инженер проекта.

— Что? — не понял генерал Дуглас.

— Похитители наверняка сменили режим работы. Могут понадобиться все коды доступа.

— И что это значит?

— Диск Гордона в Вашингтоне. А диск Дика Мануэля неизвестно где.

— Капитан Палмер! — сообразил Дуглас.

— Вот именно.

— Без этого диска нельзя восстановить контроль?

— Можно, — ответил главный инженер, пожав плечами, и добавил: — Наверное.

— Что значит «наверное»?

— Мы же не знаем, как они изменили режим. Может быть, его можно будет перехватить с помощью президентского «ядерного чемоданчика». Или с помощью тех дисков, которые у нас есть. Миллион вариантов.

— А может, попытаться его сбить… — подумал вслух генерал. — У нас ведь есть такое оружие.

— Тогда все спутники, которые он отключил, превратятся в металлолом, в космический мусор. Их невозможно будет включить.

— А Лемье смог бы включить этот спутник, зная, где он находится?

— Наверняка. Любой порядочный программист имеет личные пароли к своей программе.

— Ну хорошо. Попробуйте найти доступ. Если не получится, мы его уничтожим. Я немедленно свяжусь с президентом.

Сказав это, Дуглас про себя подумал: «Черт возьми, где же этот Макферсон. Его люди уже должны начать операцию. Начать и кончить через несколько минут, и тотчас же сообщить об этом. Почему же Макферсон не звонит?! Почему этот чертов космический разведчик молчит?! Неужели сорвалось?»

95

«Кошки», выпущенные из специальных арбалетов, взвились над бортами «Эльдорадо» и вцепились в фальшборт судна, словно щупальца какого-то хищного морского чудовища.

Первая партия спецназовцев взлетела по тросам на палубу за считанные секунды. Все бойцы были в противогазах нового образца, очень удобных, с маской-экраном, открывающей широкий обзор. Их автоматы оглушительно палили, не причиняя, однако, никакого вреда окружающим людям и предметам, они были заряжены холостыми патронами с усиленным светошумовым эффектом.

Но дополнительные маневры при приближении к судну на лодках, вызванные неожиданной стрельбой, заставили людей Лима потерять секунды, каждая из которых в такой ситуации — на вес золота. За счет движения корабля газовое облако сместилось на корму, и полупарализованный, полуослепший и полу оглохший «освободитель Страны Инков» по фамилии Герреро начал приходить в себя как раз тогда, когда авангард «восточной группы» отряда «Саймак» ворвался на полубак.

С безумным воплем Герреро нажал на спусковой крючок своего автомата и принялся беспорядочно махать им из стороны в сторону, поливая свинцом все вокруг.

Тут спецназовцы здорово порадовались, что взяли с собой бронежилеты, хотя их пришлось сбрасывать с самолета в специальных контейнерах, привязанных к спасательным кругам. А ведь при подготовке операции многие ворчали, — дескать, зачем нам лишний груз, никто не будет в нас стрелять.

Пули, угодившие в бронежилеты почти в упор, сбили с ног двух спецназовцев. Остальные, «качая маятник», отступили и залегли. Кто-то быстро сменил рожок с холостыми патронами на магазин с пластиковыми пулями и выпустил очередь прямо в стоящего на коленях Герреро. Того отбросило назад, и он с воем стал кататься по палубе, бросив автомат. Пластиковые пули не причиняют серьезного вреда, но при попадании в нужные точки тела могут вызвать адскую боль.

Ни слова не говоря друг другу, спецназовцы одновременно сорвались с места. Один бросился на Герреро и надолго вырубил его одним ударом. Остальные рассредоточились по двум бортам и побежали в сторону кормы — однако возле рубки нарвались на новую автоматную очередь.

У одного из спецназовцев в руках оказался автомат Герреро, заряженный боевыми. Не обратив на это внимания, он нажал на курок, и очередь из трех последних патронов прошила стрелка, пытавшегося преградить спецназу, путь на мостик.

Рулевой на мостике кинулся ничком на пол, истошно вопя по-испански:

— Не убивайте меня!!!

Его на всякий случай тоже утихомирили, лишив сознания отточенным ударом ребром ладони по шее.

— Все под контролем, — сказал командир авангарда в микрофон, встроенный в противогаз.

Его подчиненные в этот момент держали в поле зрения всю верхнюю палубу с тремя надстройками и не видели ничего подозрительного. Поэтому на борт могла теперь подняться остальная часть группы, которой следовало обыскать внутренние помещения судна и найти профессора Лемье.

По тросам, свисающим с обоих бортов, на «Эльдорадо» стали стремительно взбираться спецназовцы без противогазов. За время скоротечного боеконтакта корабль полностью вышел из газового облака и отошел от него на приличное расстояние, так что беспокоиться было не о чем. Кроме одного — если абордажникам было оказано сопротивление на верхней палубе, то не ждут ли их сюрпризы также и во внутренних помещениях корабля. Ведь если ждут, то справиться с ними будет куда труднее.

96

— Мистер президент. Нам удалось запеленговать похищенный спутник. В ближайшие несколько часов будет ясно, удастся ли вернуть его под наш контроль. Если это не получится, я прошу вас отдать приказ о применении противоспутниковых систем, находящихся под вашим личным контролем.

— Последствия? — коротко спросил президент.

— Если сбить «Янг Игл», то не удастся восстановить работоспособность спутников, которые он уже вывел из строя. Ну, и международные осложнения — ведь официально этого оружия у нас нет.

— Да, конечно. Очень не хотелось бы ссориться с русскими… Каковы шансы, что спутник удастся мирно перехватить?

— Я не могу достоверно оценить их. Возможно, для перехвата потребуются коды с диска профессора Лемье, а он, скорее всего, на дне океана.

— Разве нет резервных копий?

— Нет. Два диска из четырех позволяют без проблем управлять спутником в нормальном режиме и любой из дисков позволяет полностью его отключить — но опять же только если действует нормальный режим. А сейчас «Янг Игл», похоже, работает в режиме военного времени. Не исключено, что его можно будет перехватить с помощью вашего «ядерного чемоданчика», но гарантировать ничего нельзя. Возможно, понадобится диск профессора и тогда перехват будет невозможен.

— Когда это станет ясно?

— Нужно еще несколько часов. Пока не удалось даже подобрать рабочую частоту связи.

— Ну хорошо, действуйте. Ваше предложение сбить спутник придется обсудить особо, если все другие способы не дадут результата.

— Мистер президент. Я бы предложил обойтись без широкого обсуждения. Спутник можно ликвидировать так, что никто об этом не узнает. А общественности сообщим, что его удалось перехватить и нейтрализовать.

— Генерал, я в который уже раз говорю вам — не надо учить меня политике. Мы и так по уши в дерьме с этим делом, и если играть в тайны и дальше — то не только вас, то и меня сотрут в порошок. А я этого не хочу.

— Мистер президент, я прошу вас не сообщать никому о том, что мы запеленговали спутник. Подождите хотя бы несколько часов. Иначе об этом немедленно объявят по телевизору, и похитители смогут узнать о планах перехвата и нейтрализовать наши попытки.

— Занимайтесь своим делом, генерал. Я сам решу, как мне поступить.

Как поступил дальше президент, осталось неизвестным, зато отлично известно, как поступил генерал. Он хлопнул трубкой по аппарату спецсвязи так, что авиабазе «Флеминг» (вернее, Военно-воздушным силам США в целом) пришлось раскошеливаться на новый аппарат.

Кроме того, известно, что резидент ГРУ в Вашингтоне узнал о подробностях беседы Дугласа с президентом примерно через три часа после ее окончания и за полтора часа до того, как те же самые подробности стали известны резиденту Службы внешней разведки России.

Наверное, президент Клиффорд, спасая себя от вполне реальной угрозы импичмента, все же с кем-то посоветовался насчет того, стоит ли сбивать спутник, если не удастся его перехватить. И те, с кем он советовался, тоже не удержали язык за зубами.

Ситуация была такова, что никто не думал ни о какой секретности — каждый спасал свою шкуру от публичной порки.

Раздолье для иностранных шпионов.

97

Спецназовцы лейтенанта Лима рассыпались по корабельным помещениям очень быстро, не давая опомниться противнику, если кто-то еще имел силы и желание сопротивляться.

Группа захвата взяла корабль под контроль, но она еще не выполнила главную свою миссию — не нашла профессора Лемье.

Минуты текли, никто больше не стрелял, но и добрые вести о том, что профессор найден, жив, цел и готов давать показания на мостик, где обосновался лейтенант Лим, не поступали.

Сам Лим тем временем допрашивал рулевого и штурмана, которые сообщили ему весьма интересные вещи. Например, лейтенант узнал о том, что корабль захватили боевики из Фронта освобождения Страны Инков, убившие капитана и возжелавшие прибрать к рукам профессора Лемье вкупе с его супероружием.

По приказу Лима на мостик приволокли двоих поверженных боевиков, и штурман тут же сообщил, что было еще двое, и среди них главарь — некто Гомес.

Тут стали возвращаться спецназовцы, искавшие профессора. Из их докладов складывалась удивительная картина. Ни Лемье, ни Гомеса нигде не было. Когда вернулась последняя группа, Лим задумался в первую очередь над тем, откуда на борту взялись «освободители инков». Он легко догадался, что дело тут нечисто, хотя бы потому, что рулевой рассказал об их присутствии на «Эльдорадо» и о бунте на корабле лишь под угрозой немедленной смерти, и штурман тоже говорил обо всем этом крайне неохотно.

Теперь Лим стал кое-что понимать и на ломаном испанском поинтересовался у допрашиваемых, которых было уже четверо:

— На корабле должен быть тайник. Где он?

«Освободители инков» в ответ стали бессвязно выкрикивать проклятия, а рулевой со штурманом, дрожа и озираясь, отказались отвечать на вопрос.

— Хорошо, — пожал плечами Лим и что-то приказал одному из своих людей по-китайски.

Тот извлек из сумки на поясе шприц-тюбик, а еще двое спецназовцев, ни слова не говоря, скрутили Герреро так, что тот истошно завопил. Но вскоре он орать перестал, укол сделал его весьма жизнерадостным и разговорчивым.

— Тайник, — напомнил ему Лим.

— Тайник, — широко улыбаясь, несколько раз повторил Герреро, — тайник — это наша гордость, мы любим тайны и все там прячем, прячем, чтоб никто не видел, все оружие там, и гранаты и патроны — все там лежит…

— Где? — прервал это словоизлияние Лим.

— Так в тайнике же и лежит, там ведь удобно, никто никогда не найдет, в трюм положи — любой таможенник сразу увидит, а в тайнике нет, никто ни за что не догадается…

— Где тайник? — теряя терпение, еще раз спросил Лим. Сыворотка правды явно давала побочные эффекты, и это было совсем некстати.

— Так внизу, где же ему быть. Там так все устроено: и не разберешься, если не знать…

Лим чуть не выругался вслух по-английски, но вовремя вспомнил, что это запрещено, и произнес ругательство на китайском. Потом скомандовал по-испански:

— Показывай дорогу!

После этого он произнес еше несколько слов по-китайски, и тут же двое спецназовцев подхватили Герреро под руки. Лим пошел следом за ними — он один из всей группы захвата умел говорить по-испански и при этом достоверно имитировать китайский акцент. По пути он не давал Герреро сбиться с темы и в конце концов добился того, что «освободитель Страны Инков» привел их прямо к тайнику.

Герреро сам открыл дверцу, заметить которую было действительно невозможно для непосвященных. И тут же из глубины тайника послышался полубезумный выкрик Гомеса на ломаном английском языке:

— Не подходите, или я убью его! Не двигайтесь, иначе стреляю!!!

98

Когда свежие сообщения из Вашингтона достигли резиденции ГРУ в Москве, там со всей очевидностью поняли, что дела плохи. Мало того, что не удалось сорвать операцию спецназа Управления космической разведки ВВС США по захвату «Эльдорадо», так теперь еще новая напасть: американцы запеленговали «Янг Игл» и вот-вот перехватят его и отключат или хуже того — собьют. И тогда генералу Переверзеву не видать поста начальника Генерального штаба как своих ушей без зеркала. Блестящая комбинация, нацеленная на то, чтобы надолго поссорить Россию с США, не может осуществиться, если «Молодой орел» вернется под контроль американцев. Этого никак нельзя допустить. Только способа помешать этому нет — профессор Лемье, возможно, уже в руках спецназовцев, спутник на крючке у генерала Дугласа, а похитители до сих пор неизвестны, несмотря на все старания ФСБ, ГРУ и СВР.

А тут еще президент Дорогин побеседовал по телефону с президентом Клиффордом, а потом заявил журналистам, что проблемы в отношениях между Россией и США, вызванные историей с «Янг Иглом», будут решены в ближайшее время, и ставшая обычной в последние годы дружба между нашими странами в результате не пострадает. Особенно если американцам удастся как можно скорее вернуть спутник под свой контроль и на глазах у всего мира уничтожить его, объявив — опять-таки всему миру — что больше Америка не станет втайне от других стран создавать оружие для информационной войны.

Американофилов такой исход вполне устроил бы, но генерал Переверзев к их числу явно не относился. Нет, он не был фанатичным патриотом-почвенником, идеалистом, для которого родная страна превыше всего. Превыше всего для генерала Переверзева была его собственная персона. И он готов был бы любить Америку 24 часа в сутки без выходных, если бы это помогло ему подняться по службе и получить больше власти, чем он имеет сейчас. Однако объективная реальность диктовала иное. Если дружба с Америкой будет продолжаться, то никакого повышения генерал-полковник не дождется и нынешнюю замечательную должность тоже потеряет. А отправиться куда-нибудь в провинцию командовать округом Переверзев очень не хотел.

Потому он и возлагал на этот американский спутник такие большие, может быть, даже чрезмерно большие надежды. А теперь они рушились.

99

Ситуация в нижних отсеках «Эльдорадо» сложилась просто прелестная. Полный трюм спецназовцев и один террорист Тупак Юпанки в тайнике для перевозки оружия. То есть не один — а вместе с заложником, которого он в любую минуту готов отправить на тот свет.

А заложник, между прочим, не простой, а тот самый, за которым спецназовцы приперлись сюда, преодолев небо, воду и автоматные очереди. И получить взамен профессора Лемье его мертвое тело люди Лима вовсе не хотели — потому что еще меньше этого хотел генерал Макферсон. Напутствуя спецназовцев, шеф космической разведки США несколько раз повторил, что профессор должен быть доставлен к нему живым, целым и невредимым. Максимум, что ему можно сделать — это вколоть безопасную дозу сыворотки правды, чтобы, не теряя времени, получить нужные сведения насчет спутника.

Существование на борту «Эльдорадо» каких-то террористов, бунтовщиков и запасов оружия явилось для спецназовцев из отряда «Саймак» полнейшей новостью, и лейтенант Лим счел ситуацию достаточно экстремальной, чтобы незамедлительно связаться с генералом Макферсоном.

Генерал ждал этого вызова и сразу же спросил возбужденным тоном:

— Ну что, вы его взяли? Он у вас?

— Нет, генерал, — ответил Лим. — Он на борту, но мы его не взяли.

— Что случилось? Он жив?

— Пока да. Но тут на борту оказались какие-то террористы с кучей оружия, и один из них взял нашего клиента в заложники. Мы можем обезвредить террориста без потерь с нашей стороны, но шансы клиента выжить будут очень невелики.

— Я всегда считал, что ваш отряд предназначен именно для вызволения заложников.

— Специфика ситуации, сэр. Террорист и заложник находятся в тесном закрытом помещении, и при любом варианте проникновения бандит может успеть убить клиента. К тому же он кричит, что держит в руке гранату с выдернутой чекой. Это не позволит нам применить парализующий газ.

— Черт возьми, а как вы позволили ему туда забраться?

— Бандиты оказали сопротивление. Мы подавили его достаточно быстро и без потерь, но главарь успел уйти и прихватить с собой клиента. Похоже, эти ребята тоже считают его ценной фигурой.

— И при этом собираются отправить к праотцам. Очень интересно.

— Да, сэр. Чрезвычайно интересно. И в этой ситуации я предпочел бы, чтобы решение приняли вы. Нам следует попытаться обезвредить террориста и вызволить клиента при минимальных шансах или лучше бросить это грязное дело и покинуть корабль?

— Другие варианты есть?

— Еще можно подождать, пока ему надоест сидеть взаперти. Только ждать придется долго и не факт, что ожидание сделает нашего террориста добрее.

— Лейтенант, ответь мне, только честно, есть хоть какие-то шансы спасти профессора?

— Есть. Процентов десять, а может, и все двадцать пять. Если Гомес блефует и у него нет в руке гранаты, то шансы возрастают многократно. Если граната есть, то все будет зависеть от того, успеем ли мы накрыть ее бронещитами и прикрыть клиента от осколков. И среди наших обязательно будут раненые, а возможно, и убитые.

— Слушай меня внимательно, Лим. Вы — спецназ. Возможные жертвы в этой ситуации не в счет. Я приказываю сделать все возможное для спасения профессора. И невозможное тоже.

— Есть, сэр, — тихо ответил Лим и отключил связь.

— Будем прорываться, — повернувшись к своим ребятам, сказал он пару мгновений спустя.

100

Когда положение на Нью-Йоркской фондовой бирже сделалось критическим и встал вопрос о ее закрытии по техническим причинам — чего не было ни разу с тех пор, как один террорист, взорвав подстанцию, оставил Нью-Йорк без света на несколько часов — положение вдруг стало исправляться. Один из угасших было магистральных спутниковых каналов связи вдруг восстановился и тотчас же оказался перегружен сверх всякой меры.

В эти часы по биржевым каналам перекачивались сумасшедшие деньги, масштабы операций были невиданными, просто потому, что в сложившихся экстремальных условиях выигрыши могли быть астрономическими. Как, впрочем, и потери.

И в течение этих нескольких часов полного безумия миллионы долларов незаметно для игроков провалились неизвестно куда.

В Нью-Йорке, Сингапуре, Токио, Гонконге, в европейских и прочих мировых столицах на бурлящих биржах обращались в ничто многомиллионные состояния, а ничтожные вложения оборачивались вдруг золотым дождем. Деньги рекой текли через «Янг Игл», и его похитители отщипывали себе понемногу. А впрочем, не так уж и понемногу, все равно в обстановке всеобщего сумасшествия бояться им было нечего.

А потом биржи из стадии лихорадки почти одновременно перешли в стадию краха, и все кончилось.

Мировая пресса в эти дни устала от обилия сенсаций. Не успела прогреметь новость о том, что Соединенные Штаты собираются вероломно напасть на беззащитное торговое судно другой страны в нейтральных водах, как на планету обрушилось известие о всемирном биржевом крахе.

А Виктор Альтман тем временем пропел загробным голосом: «Дело сделано, дело сделано, было черное — стало белое» и дал «Орленку» команду прекратить обслуживание биржевых сетей и переключиться на банковские каналы. Ему не терпелось проверить, дошли ли по назначению украденные только что миллионы.

Оказалось — дошли, и было их значительно больше, чем предполагалось по плану. На круг, вместе с экспроприированным в предыдущие дни, выходило примерно сто зеленых «лимонов».

— Столько денег сразу не бывает, — убежденно сказал Гриша Монахов, когда Виктор закончил подсчет.

— Еще как бывает, — ответил Виктор, закрывая сеанс связи с банками.

— Только имейте в виду, ребятки, — с обычной невозмутимостью заметил бывалый моряк Слава, — если нас теперь поймают в какой угодно стране, то непременно сожрут с потрохами без суда и следствия.

— Не каркай, — хором произнесли Виктор и Гриша.

— Я не каркаю, а просто констатирую факт. До нас еще никому не удавалось за один день обокрасть весь мир.

— Все когда-нибудь бывает в первый раз, — пожал плечами Виктор.

И в этот момент компьютер издал мелодичный, но одновременно очень тревожный звук.

101

Запал гранаты горит несколько секунд. Обычно от трех до пяти, в зависимости от типа гранаты.

Какого типа та граната, которую террорист Гомес держит в руке, спецназовцы из группы Лима не знали. Поэтому на атаку лейтенант выделил им две с половиной секунды. Именно столько времени должно было пройти от момента, когда две спецназовские бомбы, газовая и светошумовая, одновременно взорвутся в тесном пространстве тайника, и до той секунды, когда боевая граната Гомеса будет накрыта бронещитами, а его заложник, профессор Лемье, окажется надежно прикрыт телами атакующих.

За две с половиной секунды чемпион мира по бегу успевает пробежать двадцать пять метров.

Обычный человек за это время не успевает сделать ровным счетом ничего.

А подчиненные лейтенанта Лима за те же самые две с половиной секунды должны были ворваться в тайник, разобраться, кто там террорист, а кто заложник, обезвредить террориста и прикрыть заложника, заметить, куда упадет граната, и постараться минимизировать ущерб от взрыва и еще попытаться выжить самим — хотя как раз это было самое сложное и самое необязательное, по мнению высокого начальства.

— Готовность десять, — скомандовал лейтенант Лим.

В следующие десять секунд все спецназовцы, кроме двоих, участвующих в первом акте операции, стремительно отбежали от входа в тайник.

Лим оставался со своими камикадзе до последнего.

— Пошли! — скомандовал он, когда десять секунд истекли, и скрылся за топливной цистерной.

Удачей было, по крайней мере, то, что террорист не мог закрыться в тайнике изнутри. Иначе прорваться туда было бы в тысячу раз труднее, а спасти заложника практически невозможно.

Две гранаты полетели в открытый проем, откуда Гомес время от времени постреливал в белый свет — благо оружия и боеприпасов у него было выше головы.

Террористу могло показаться, будто рядом с ним взорвалась ядерная боеголовка мощностью в несколько килотонн. Впрочем, нервно-паралитический газ, мгновенно заполнивший пространство тайника, тут же лишил Гомеса способности оценивать происходящие события. Его панический вопль захлебнулся, не успев набрать силу, а двое спецназовцев в это время уже ворвались в тайник в мертвенном свете пиротехнической вспышки.

Граната выкатилась прямо под ноги первого спецназовца. Гомес не блефовал.

А вокруг пятачка, где сгрудились теперь четыре человека, ослепленные и полупарализованные Гомес и Лемье и два спецназовца в противогазах и с бронещитами, громоздились ящики с оружием и боеприпасами.

Теоретически бронещиты должны были удержать взрыв и не позволить боеприпасам в ящиках сдетонировать. Ведь даже человеческое тело, если им накрыть противопехотную гранату, удерживает в себе почти все осколки и гасит ударную волну, а бронещиты гораздо прочнее человеческого тела.

Но в тесноте камикадзе не сумели правильно сориентироваться. Один из них не заметил вовремя гранату и растерялся на целую секунду — и в конце концов решил выполнять вторую свою задачу, оставив первую напарнику. Первой задачей было обезвредить гранату, а второй — прикрыть профессора. Еще полсекунды спецназовец пытался сообразить, который тут профессор, а потом, бросив бронещит, кинулся валить его на пол и прикрывать своим телом.

Взгляд второго камикадзе метался по сторонам, и прошло, наверное, секунды две, прежде чем он заметил гранату прямо у себя под ногами.

К ужасу своему он понял, что один бронещит не спасет положения, а поднимать второй не было времени. Граната легла совсем рядом с пирамидой ящиков, и если в нижнем ящике окажутся, к примеру, гранаты для базуки, то даже одного осколка, вырвавшегося из-под бронещита, окажется достаточно, чтобы поднять на воздух весь корабль.

Вся операция была построена в надежде на то, что Гомес блефует. Лим с самого начала понимал, что в противном случае шансы ничтожно малы. И он заранее сказал это двум добровольцам, решившимся идти на штурм.

Но надежда на лучшее не оставляет даже тех, кто идет на верную смерть. И лишь когда камикадзе увидел боевую гранату с выдернутой чекой у своих ног, он предельно отчетливо почувствовал, как его шансы выжить стремительно приближаются к нулю.

102

азовая частота не объявлена

::Доступ невозможен

—

* резервный

:Код доступа — предварительный

~ загрузка с компакт-диска:

*группа цифр*

: Индекс режима?

~ R10;

~ пароль — *группа цифр*

ПРежим восстановления стандартных показателей !!

ция аварийного канала на контрольный экран не передается

"Экстренные сообщения перенаправляются в файл

!! Главный контроль !!

: Инициатор запроса?

~ Кармайкл, Джон Ф.

:Номер в списке обладателей допуска?

~ 4:Электронный контроль — вставьте магнитную карту в паз сканера

~ считывание магнитной карты:

*группа двоичных символов

::Электронный контроль пройден

подтвердите свою личность

: Положите правую руку на панель сканера

~ считывание дактилоскопического рисунка

: Дактилоскопический тест пройден

: Наберите кодовую фразу

~ считывание пароля с клавиатуры

:Продублируйте кодовую фразу голосом

—° стандартный голосовой контроль;

: Проведите голосом отсчет от одного до десяти и обратно.

~ дополнительный голосовой контроль;

:: Голосовой тест пройден

:Совместите левый глаз с объективом сканера

~ считывание рисунка сетчатки глаза

Специальный тест пройден

^Идентификация окончена

"Личность подтверждена — КАРМАЙКЛ, ДЖОН Ф.

:Код доступа — главный

: Введите системный пароль

~ считывание кодов с клавиатуры:

*группа символов*

:: Системный пароль принят

—

%%% Текущее состояние системы%%%

::Режим — X33; ЭКСТРЕННЫЙ

:: Канал связи — Дельта — 911; аварийный[линия 1]

:: Параметры доступа — полный контроль в режиме военного времени

::Центр управления — [*группа символов*]

::Оператор управления — ЛЕМЬЕ, РИЧАРД М.

103

Спецназовец, под ноги которого упала боевая граната Гомеса с выдернутой чекой, был по национальности японцем.

Говорят, японцы за послевоенный период сильно испортились под влиянием американцев и превратились из народа бесстрашных бойцов в народ бездушных технократов.

Если так, то сержант Накамура, служивший в отряде «Саймак» с момента его создания, представлял собой разительное исключение. Ходили даже слухи, что Накамура был тайным членом ордена ниндзя, и повадки его этим слухам не противоречили, хотя сам Накамура ни о чем подобном никогда не говорил.

В том, что двое камикадзе потратили половину отпущенного им времени впустую, был виноват не Накамура, а его напарник Чой — кореец, не имевший никакого отношения к тайным орденам восточных единоборцев, но зато довольно долго прослуживший в армии США и успевший выполнить множество самых ответственных заданий. Именно он был в этой паре старшим и именно он должен был найти гранату, указать на нее Накамуре и первым бросить на нее свой бронещит.

Но Чой растерялся и этим сбил с толку Накамуру. Поэтому японец заметил гранату слишком поздно — он не успевал дотянуться до бронещита Чоя, а одного щита было недостаточно, чтобы помешать взрывной волне распространиться на все помещение, заваленное ящиками с оружием и боеприпасами.

И тогда Накамура принял единственное решение, которое могло спасти его самого, его команду и весь корабль.

Он резко наклонился, схватил гранату и вышвырнул ее в открытый проем дверцы тайника.

Граната взорвалась через долю секунды, совсем близко от входа, но Накамура успел прикрыть дверной проем и себя самого бронещитом. Правда, ноги его остались без защиты, упасть ничком или хотя бы на колени он уже не успевал. И поэтому сразу после взрыва Накамура с глухим вскриком рухнул на пол.

И все стихло.

В трюме шел дождь.

«Откуда вода?» — удивился лейтенант Лим, слегка оглушенный близким взрывом, но не раненый. Потом понял — от взрыва сработала противопожарная система.

Но кроме звука падающей воды лейтенанта беспокоил и раздражал еще один звук, очень странный — словно на корабле, где-то в соседнем трюме, испуганно выли волки.

Только заглянув в тайник, Лим понял, что это за звук.

Это завывал профессор Лемье.

104

— Что такое? — хором спросили бывалый моряк Слава и Гриша Монахов по прозвищу Лжедмитрий Отрепьев Первый, как только подвальный компьютер Леши Питерского разразился сигналами тревоги.

— Сигнализация сработала, — удивленно ответил компьютерный гений Виктор Альтман, стремительно водя «мышкой» по экрану и щелкая кнопками. — Кто-то подбирает коды к «Орленку».

— Кто это может быть?

— Хозяева, — ни секунды не сомневаясь, ответил Виктор.

— И что делать?

— Молиться, — лаконично ответил Альтман, и все сразу же замолкли, так что можно было подумать, будто они и вправду начали молиться про себя.

Прошло, наверное, минут семь, прежде чем Виктор пробормотал себе под нос:

— Так. Пока что я их отшил. Но это ненадолго. У них есть все коды доступа, а найти новую частоту — это им раз плюнуть.

— И что? — опять спросил бывалый моряк Слава.

— Все то же! — огрызнулся Виктор. — Надо уводить «Орленка» на новую орбиту. А топлива там с гулькин нос.

— Но ты можешь это сделать?

— Я все могу. Только пользоваться им после этого надо будет очень осторожно. Они ведь нас запеленговали…

— Как запеленговали?

— Элементарно. Засекли, с каких точек можно атаковать те спутники, которые мы вырубили, провели триангуляцию — и привет.

— Слушай, говори по-человечески. Какую еще триангуляцию?

— Обыкновенную. Соединили точки, из которых можно сбить те спутники, построили гипотетические орбиты и методом тыка выбрали одну. Я так и думал, что этим кончится.

— А если думал, почему сразу не сказал?

— А если бы ты знал — то что? Отказался бы от нашего плана?

— Не-а, не отказался бы.

— Вот именно. Отсюда вывод: правильно сделал, что не сказал. Тем более что компьютер у меня умный и тревогу поднял вовремя. Так что убежать мы успеем.

Говоря все это, Виктор не прекращал манипуляции с компьютером, и далеко в космосе спутник «Янг Игл» отвечал на эти манипуляции определенными действиями. На несколько секунд заработали управляющие двигатели, и спутник ушел с прежней орбиты.

Больше всего Виктор боялся, что топлива не хватит, и переход на новую орбиту окажется неуправляемым. В результате похитители могли потерять связь со спутником без шансов ее восстановить. Но после нескольких тревожных минут ожидания Виктор увидел на экране компьютера сообщение о том, что переход завершен, орбита стабильна и связь по аварийному каналу поддерживается надежно.

— Есть контакт, — почему-то сказал он, прочитав это сообщение. — Но это в последний раз. Если его снова запеленгуют — тогда прощай, «Орленок».

— А зачем он нам, собственно? — равнодушно заметил бывалый моряк Слава. Пока Виктор возился с переходом на другую орбиту, Славик обдумал положение и до него дошло, что все задачи, которые он, Гриша и Виктор ставили перед «Орленком», уже выполнены.

— Он мне дорог как память, — сообщил Альтман, а потом добавил: — А кроме того, у нас еще много забот в этой стране, и пока мы здесь, Макс с Игорьком должны вести себя спокойно. Так что мы просто обязаны вытребовать у американцев если не настоящие десять миллиардов баксов, то как минимум куклу, в которую поверит Макс.

105

Когда «Янг Игл» потребовал у инженеров, осуществляющих перехват контроля над спутником, набор кодов с диска профессора Лемье, компьютерные гении из группы этого самого профессора, временно лишенные его чуткого руководства и обретающиеся на авиабазе «Флеминг» в штате Невада, попытались проигнорировать это требование и взломать этот модуль защиты хакерским путем. Но спутник был начеку, и номер не прошел. Более того, именно в этот момент спутник подал сигнал тревоги текущему центру управления — то есть своим похитителям, сидящим в подвале деревянного дома в деревне Дедово.

— Проклятье! Не проходит, — воскликнул в этот самый момент бородатый растаман по фамилии Джексон.

Очередная попытка обойти защиту не принесла успеха, а еще через несколько минут инженер, ответственный за связь, произнес преувеличенно спокойно:

— Теряем частоту.

— Что такое? — выкрикнули сразу несколько человек, и все бросились к пульту связи.

— Все. Он ушел, — безнадежно сказал кто-то.

— Какого черта?! — воскликнул полковник Кармайкл, начальник базы «Флеминг», руководивший перехватом как один из четырех человек, имеющих допуск к полномасштабному управлению «Янг Иглом».

— Они сменили частоту.

— Кто? — не сразу понял полковник.

— Инопланетяне, — ответил инженер, и прошло несколько секунд, прежде чем Кармайкл сообразил, что над ним не издеваются, а просто похитителей «Янг Игла» на базе «Флеминг» за эти дни привыкли называть инопланетянами — шутка, не больше.

— А с чего они вздумали менять частоту? — удивился полковник.

— Ну, это очень просто. Сейчас спутник считает их своим центром управления и сообщает им обо всем, что с ним происходит. Иногда эту функцию можно блокировать, но сейчас, наверное, не получилось.

— И что прикажете теперь делать?

— Мы попытаемся подобрать новую частоту. Но если они заметили попытку перехвата и если на спутнике осталось топливо, то они запросто могут перевести его на другую орбиту.

— И что тогда?

— Тогда мы не найдем его, пока он снова не проявит себя.

Кармайкл тяжело вздохнул и отправился докладывать о случившемся генералу Дугласу.

Генерал выслушал сообщение молча, выдержал паузу, а потом сказал спокойно и размеренно:

— Я так и знал.

Как только Кармайкл вышел, Дуглас позвонил по прямому проводу президенту Соединенных Штатов и объявил:

— Мистер президент, у меня плохие новости. Спутник сорвался с крючка, и мы здесь пришли к выводу, что единственный, кто может вернуть нам контроль над «Янг Иглом», — это профессор Лемье.

— Значит, вы пришли к выводу… — прошипел президент. — А вы знаете, что полчаса назад министерство иностранных дел Перу предъявило нам ноту протеста по поводу захвата в открытом море их торгового судна. И между прочим, пригрозило поднять этот вопрос на Совете Безопасности ООН. Что прикажете делать с этим?

— Странно, — стараясь изобразить голосом удивление, произнес Дуглас. — Я думал, вы отменили операцию по захвату «Эльдорадо».

– Я отменил — только ваш Макферсон меня не послушал. И теперь играет со мной в прятки. Вы, случайно, не знаете, где он?

— Нет сэр. Но если они захватили судно и задержали профессора, то это к лучшему. Скандал с Перу — это мелочь по сравнению с тем, что могут натворить похитители «Янг Игла», если их не остановить.

— Они уже натворили достаточно, — проворчал президент. — Ну хорошо, если Макферсон доставит профессора в Штаты, мы отдадим его вам. Только для начала было бы неплохо найти его самого.

— Он мог выйти навстречу «Эльдорадо» на каком-нибудь корабле.

— Если только на частном. ВМС не предоставляли генералу Макферсону никакого корабля.

— Может быть, и на частном. Например, на яхте адмирала Хьюза.

— Интересная мысль. Я проверю, где находится эта яхта и сам адмирал Хьюз. Только прежде всего генерал Макферсон должен был сообщить о своей морской прогулке мне или хотя бы своему непосредственному начальнику. Как вы думаете, почему он этого не сделал?

— Я не знаю, сэр. Очевидно, у него были на то веские причины.

— Интересно, какие?..

106

Подлодка поднялась из глубины в нескольких кабельтовых от перуанского сухогруза как раз в тот момент, когда люди Лима решали, стоит ли немедленно колоть сыворотку правды профессору Лемье, или имеет смысл немного подождать. С одной стороны, потрясение разрушает защитные механизмы мозга и добыть нужную информацию будет легче, но с другой стороны, профессор в результате может сойти с ума, а это вовсе не входит в планы генерала Макферсона и его спецназовцев. Макферсон находился на прямой связи и тоже принимал участие в обсуждении. И решил в конце концов, что здоровье профессора дороже сиюминутного получения информации. Вдруг профессор может управлять спутником только собственноручно, в этом случае он непременно должен находиться в здравом уме и твердой памяти.

— Хорошо, подождите пока с сывороткой, — сказал генерал. — Все остальное — по плану. Грузите его на подлодку — и полный вперед к месту встречи. Я буду ждать вас там.

Генерал отключился, и Лим тотчас же начал отдавать распоряжения о погрузке профессора на подлодку.

— Я остаюсь на корабле. Старшим на лодке пойдет Чой. Подбери себе кого считаешь нужным.

— Командир, я не смогу идти на лодке, — неожиданно сказал Чой и голос его звучал как-то странно.

— Что случилось? — удивился Лим.

— Не знаю, командир. Что-то не так. Что-то не так из-за этой проклятой гранаты. Я боюсь…

— Что ты делаешь? — еще больше удивился Лим, который привык, что Чой не боится ничего и никогда.

— Понимаешь, командир, я только что чуть не провалил одно задание и боюсь, что следующее обязательно провалю. К тому же после этого чертова тайника я разлюбил замкнутые помещения. Если хочешь, чтобы все кончилось нормально, лучше не посылай меня на лодке.

— Да ладно, как хочешь, — пожимая плечами, ответил Лим. — Старшим пойдет Ян Чжоу. Мне даже лучше, если ты будешь здесь. Только постарайся избавиться от своих страхов, прежде чем мы вернемся в Штаты.

— О'кей, командир. Договорились.

Пока они беседовали, полубесчувственного, но все еще тихонько подвывающего профессора Лемье спустили в катер, причем акробатические приемы, которые для этого потребовались, отнюдь не улучшили самочувствия профессора. Накамура с перебитыми ногами в аналогичной ситуации держался в тысячу раз лучше. Катер затарахтел мотором и быстро направился к подлодке. Ее матросы подняли на борт Накамуру и профессора, остальные спецназовцы, выделенные для похода на лодке, забрались по бортовому трапу сами.

Когда профессора стали стаскивать вниз, в чрево лодки, он пришел в себя и попытался оказать сопротивление. Перед тем как его утихомирили, Лемье бросил взгляд на недосягаемый теперь «Эльдорадо». Последнее, что он увидел, прежде чем Ян Чжоу нажал ему на шею и погрузил в сон, был неподвижно стоящий на корме сухогруза сержант Чой, поразительно похожий на бронзовую статую Будды.

107

— Есть две новости, — начал фразу полковник ГРУ Григорович, но генерал-полковник Переверзев тут же перебил подчиненного в общем-то ненужным вопросом:

— Хорошая и плохая?

— Именно так, товарищ генерал.

— Начинай с хорошей.

— Есть с хорошей. Американцам не удалось перехватить «Янг Игл». Он сорвался с крючка. Достоверность сведений почти стопроцентная — прямо из Белого дома.

— Отлично. Значит, у нас еще есть шансы. Давай теперь плохую.

— По оперативным данным, подтверждается захват сухогруза «Эльдорадо» группой американского спецназа.

— Что за данные?

— Несколько независимых источников в США и Перу сообщают одно и то же. Перуанское правительство утверждает, что сухогруз захвачен американцами, и предъявило Госдепартаменту ноту протеста. Но у них что-то не сходится со временем. К тому моменту, который называют перуанцы, спецгруппа никак не могла добраться до судна. Нам приблизительно известно время их вылета и дальность полета, и эти сведения не стыкуются с тем, что заявляет перуанский МИД. Однако источники в Белом доме и Пентагоне сообщают, что президент Клиффорд после появления инспирированных нами сообщений в прессе попытался остановить уже начатую операцию, но потерпел неудачу.

— Как это могло случиться?

— Пока непонятно, товарищ генерал. Наиболее вероятна какая-то техническая накладка. Вряд ли речь идет о невыполнении приказа — слишком высок уровень, на котором принималось решение. Конечно, не исключена возможность дезинформации — сделать так, чтобы весь мир поверил, что спецназовцы действовали самовольно. Но это опять-таки маловероятно, потому что никто в такую байку все равно не поверит.

— Да, новость не из приятных. Что мы можем сделать?

— Если нам удастся узнать, где американцы собираются высаживать профессора на сушу, то мы, вероятно, сможем его отбить. Отдельная рота спецопераций ничуть не хуже отряда «Саймак».

— А нам удастся узнать?

— Сейчас наша американская резидентура пытается выяснить, где находится та часть отряда «Саймак», которая не полетела захватывать сухогруз. А также где находится генерал Макферсон. Но главная надежда — на Будду. Он должен знать точное место, но вопрос, сумеет ли он сообщить это нам.

— Он на «Эльдорадо»?

— Он входит в «восточную группу» отряда «Саймак», а она отправилась захватывать судно в полном составе. По крайней мере, такой вывод можно сделать из последнего сообщения Будды.

— А какого черта он не назвал место встречи в этом последнем сообщении?

— Надо полагать, он его еще не знал.

— Короче, я понял, что вероятность заполучить профессора теперь ничтожно мала.

— Если Будда сумеет выйти на связь, то мы еще повоюем.

— Ну что ж, воюйте. Обо всех новых сведениях докладывать мне немедленно.

Полковник произнес «есть» и вышел, а генерал подумал: «Интересно, каким это образом Будда сумеет выйти на связь с Аквариумом, находясь посреди океана на захваченном корабле в окружении американских спецназовцев, за одного из которых он себя выдает».

108

— Все нормально, ребята, — сказал генерал Макферсон лейтенанту Лиму по рации через несколько часов после того, как подлодка с профессором Лемье на борту отошла от «Эльдорадо». — Сейчас мы играем, как будто вы мне сообщаете, что захватили старую перуанскую калошу, а я ругаю вас последними словами за то, что до этого вы не выходили со мной на связь. А вы мне объясняете, что в самолете вышел из строя передатчик. Насчет самолета не беспокойтесь, мы ведем его на нашу базу и там пилотов задержат до вашего возвращения.

— А потом?

— А потом все будет в наших руках. Ведите судно в Южно-Китайское море. Там мы найдем способ снять вас с корабля. Имейте в виду, вы все еще азиатские пираты и не имеете никакого отношения к США.

— Я понял, генерал.

— Тогда действуй.

— Уже действую.

Через пару минут «Эльдорадо», до этого не менявший курса, заданного еще мятежниками Гомеса, и шедший строго на юг, стал медленно поворачивать налево, на запад.

109

— Начинайте снижение до десяти тысяч футов. Эшелоны под вами свободны.

— Вас понял, снижаюсь. А в чем дело? Зачем опускаться так низко?

— Нужно срочно освободить верхние эшелоны. Не беспокойтесь, все в порядке. Немного подержим вас внизу и опять дадим подняться.

— Странно, — отключив связь с землей, сказал командир «боинга», с которого высаживалась на воду группа Лима, своему второму пилоту.

— Им с земли виднее, — ответил второй пилот.

— Оно конечно, — согласился командир.

Весь этот полет казался экипажу «боинга» странным. Сначала непонятный приказ генерала Макферсона сохранять полное радиомолчание до высадки десанта. Потом какая-то заминка с восстановлением связи с диспетчерской Сан-Франциско. А теперь еще это непредвиденное снижение.

Но с земли виднее, и, отключив автопилот, командир «боинга» с бортовым номером 44 двинул штурвал от себя.

Ему и в голову не приходило, что сейчас его действиями управляет не диспетчерская Сан-Франциско, а радиогруппа отряда «Саймак» из Аризоны. Что один из закрытых каналов связи между диспетчерской Сан-Франциско и самолетами блокирован и вместо военных диспетчеров этим каналом пользуются радисты спецназа космической разведки ВВС. А другие каналы той же диспетчерской находятся под контролем, и если пилоты борта-44 что-то заподозрят и попытаются сменить частоту, то на эту же частоту перейдут и люди генерала Макферсона.

И, что самое интересное, точно такую же комбинацию, только гораздо проще, можно провернуть с помощью спутника «Янг Игл». И хотя в данном случае этот спутник совершенно ни при чем, в случае необходимости перехват связи можно будет легко свалить на него и его похитителей.

Генерал Макферсон в очередной раз демонстрировал, что шит он отнюдь не лыком.

Генерал солгал лейтенанту Лиму, что собирается посадить борт-44 на базе отряда «Саймак» в Аризоне. Возможно, первоначальный план был именно таков, но теперь ситуация осложнилась, и генерал не хотел оставлять в живых опасных свидетелей его приказов, нарушающих прямые распоряжения президента США.

В тот момент, когда радиотехники отряда «Саймак» передали борту-44 приказ снижаться, по взлетно-посадочной полосе аризонской базы пробежал учебный истребитель-спарка с одним человеком на борту. Человек этот был штатным авиационным инструктором отряда «Саймак». В ближайшем будущем он должен был обучить если не всех, то многих спецназовцев майора Хантера управлять разными видами летательных аппаратов, и если бы он сделал это раньше, то многих проблем удалось бы избежать. Но курс обучения начался совсем недавно и самолет у отряда был только один — этот самый истребитель, так что водить «боинг» никто из людей Хантера и Лима не умел, и пришлось прибегать к помощи военно-транспортной авиации. А теперь лейтенант Роуз должен был выполнять совершенно необычную задачу.

Мало того что ему приказали сбить американский военный самолет. Это как раз не вызвало у Роуза особых эмоций. Он был настоящим спецназовцем, не склонным обсуждать и осуждать приказы командования. Главная проблема была в другом. Учебный истребитель не имел никакого вооружения. Поэтому сбить «боинг» предстояло из портативной базуки, а для этого надо будет открыть фонарь кабины.

На обыкновенном серийном истребителе это было бы затруднительно или вовсе невозможно, но эта спарка была специально переоборудована для тренировок в парашютных прыжках по программе выживания в экстремальных условиях.

Для этого и было затеяно снижение «боинга» до высоты, на которой разгерметизация самолета не опасна. Но оставалась еще проблема скорости.

Когда истребитель встретился над океаном с «Боингом» и пристроился сзади него и значительно выше, в кабине «боинга» вдруг раздался встревоженный возглас диспетчера:

— Снижайте скорость! Немедленно снижайте скорость до минимума. Рядом с вами неопознанный самолет!

Профессиональные пилоты приучены мгновенно реагировать на указания диспетчера: они сначала выполняют команду и только потом начинают думать или спрашивать, чем она вызвана.

Ни подумать, ни толком переспросить пилоты «боинга» не успели. Едва они сбросили скорость, справа по борту, совсем рядом, появился этот самый неопознанный самолет. В последнюю секунду своей жизни оба пилота и бортмеханик «боинга» опознали в нем учебный истребитель со знаками американских ВВС на фюзеляже и на крыльях с изменяемой стреловидностью, поставленных в горизонтальное положение. А потом небольшая граната, пробив стекло пилотской кабины, взорвалась внутри нее, превратив в жуткое месиво людей и оборудование.

Потерявший управление громадный воздушный корабль закувыркался вниз и рухнул в океан.

Инструктор Роуз внимательно оглядел окрестности и убедился, что ни кораблей, ни самолетов в пределах видимости не наблюдается. Только после этого он закрыл фонарь кабины и двинул вперед ручку сектора газа.

110

«Грегори Ган, юрист».

Для удобства постояльцев мотель «Холидей» в Портленде имел двойную систему регистрации постояльцев. Кто привык общаться с компьютером, мог занести свои данные прямо в компьютерную базу данных, а кто не умел — тот мог заполнить бумажную карточку, которая затем пропускалась через систему автоматизированного ввода.

Тех, кто использовал второй вариант, с каждым годом становилось все меньше. Вот и очередной постоялец привычно пробежался пальцами по клавиатуре компьютера общего пользования.

«Что-то не похож он на юриста, — подумал портье, прочитав введенную им запись. — Скорее на боевика. Вылитый Шварценеггер».

Но мысль эта промелькнула и исчезла вместе с констатацией простого и очевидного факта: чего только не бывает в нашем лучшем из миров. Сотрудники разных спецслужб тоже нередко именуют себя юристами.

А майор Хантер, только что зарегистрировавшийся под именем Грегори Гана, спокойно отправился в свой номер.

По пути ему встретилась невысокая и довольно невзрачная девушка, по виду студентка колледжа, в очках и с волосами, заплетенными в косу.

— Сэр, не будете ли вы столь любезны уделить мне минутку вашего драгоценного внимания, — обратилась она к Хантеру, неуверенно улыбаясь.

— Ну? — буркнул Хантер, останавливаясь.

— Скажите, пожалуйста, сколько вы обычно платите проститутке?

Хантер остолбенел. Девушка напряженно ждала ответа, и майор не нашел ничего лучше, чем сказать:

— Нисколько не плачу. Со мной обычно спят бесплатно.

Хантер врал. Обычно он как раз спал за деньги. Прежде всего потому, что в сексуальном плане был садистом и не хотел недоразумений. С платной девушкой всегда можно договориться заранее, что можно, а чего нельзя — а с теми, кто спит бесплатно, такие номера проходят редко.

Но сейчас он тоже не хотел недоразумений. Уж очень эта девочка была непохожа на шлюх, пристающих к мужчинам на улицах и в отелях. А раз так, то к чему раскрывать неизвестно кому свои не очень обычные пристрастия.

Однако девчонка не отставала:

— Неужели вы никогда не спали с проституткой?

— Слушай, тебе-то какое до этого дело?

— Я пишу работу о том, что чувствует проститутка, когда отдается клиентам за деньги. Я психолог, понятно? Я хочу отдаться вам за меньшую сумму, чем вы обычно платите проституткам, а потом записать ваши ощущения и сравнить их со своими. Это научная работа, вы понимаете? А если вас беспокоит мой возраст, то я совершеннолетняя и учусь в университете, и давно уже не девственница. Могу показать права. Вот!

«Разные бывают на свете извращенцы», — сделал философское умозаключение Хантер, а вслух сказал:

— Пять баксов.

— Что? — переспросила девушка.

— Я дам тебе пять баксов за все, что ты сказала. Но ты должна иметь в виду две вещи. Во-первых, я возьму с тебя расписку, что это была твоя идея. Я слишком дорожу своей репутацией, и лишние судебные разбирательства мне ни к чему. А во-вторых, я по натуре садист, и, следовательно, тебе будет больно. А рот я тебе заклею скотчем, так что на помощь позвать не удастся. Ну как, устраивают тебя такие условия?

Хантер изо всех сил старался напугать девушку. А с другой стороны, ситуация начинала его забавлять, и он уже прикидывал в уме, чем грозит связь с этой девчонкой, если запугать ее не удастся.

Выходило, что ничем. Наоборот, ему было предписано в ожидании прихода лодки с профессором Лемье на борту вести себя как можно естественнее. А что может быть естественнее, чем трахаться в номере мотеля с девчонкой, которая сама этого хочет — будь то любовница, проститутка или искательница приключений. Это настолько обычно, что лучшего прикрытия даже выдумать нельзя. Наоборот, если он будет сидеть в номере один как сыч, никого к себе не подпуская, это может вызвать подозрение. А оно совершенно ни к чему в период подготовки исключительно ответственной операции.

Вообще положение у майора Хантера было просто замечательное — с любой точки зрения грех жаловаться. Живи себе в мотеле, днем гуляй по городу да посматривай по сторонам — нет ли подозрительной активности вокруг. Ну и, конечно, надо следить, чтобы ребята, которые как раз сейчас расселяются по отелям, мотелям и частным квартирам в Портленде и вокруг него, не теряли боеготовности и поддерживали связь друг с другом и с непосредственным начальством.

Генералу Макферсону не в пример хуже. Он уже третий день безвылазно сидит на своей личной ферме, купленной через подставных лиц, рядом с канадской границей. Сидит и ждет у моря погоды. Вернее, играет в свою игру.

Президент Клиффорд наверняка удивился, когда после трех дней бесследного отсутствия Макферсон вдруг объявился и начал разговор словами:

— Мистер президент, ваши последние указания показались мне странными и я решил проверить еще раз. Действительно ли я должен приказать своим людям затопить «Эльдорадо», сымитировав кораблекрушение, а им самим покинуть судно на спасательных средствах?

— Что за чушь вы городите, генерал? Где вы пропадали трое суток?!

— Где я пропадал, сэр? Простите, но я разговаривал с вами не далее как полтора часа назад.

— Генерал, вы издеваетесь или сошли с ума?

— Сэр, я не понимаю, о чем вы говорите. Я нахожусь на базе отряда в Аризоне согласно вашему приказу, отданному позавчера. За эти два дня я никуда не отлучался с базы и связывался с вами по меньшей мере восемь раз. Я ничего не понимаю.

— Я тоже. И будет лучше всего, если вы немедленно прибудете в Вашингтон и объясните все на месте.

— Есть, сэр.

Но прошли все сроки, необходимые для перелета из Аризоны в Вашингтон, округ Колумбия, а генерал Макферсон так и не прибыл. Вместо него в Белый дом примчался курьер с пакетом «лично в руки президенту». Вскрыв пакет, изумленный президент обнаружил письмо, написанное генералом Макферсоном от руки. Объяснение этому было в тексте. Генерал предполагал, что похитители «Янг Игла» нашли способ перехватывать президентские каналы связи и вот уже третьи сутки подряд дают голосом Клиффорда противоречивые указания людям, которые заняты операцией по обезвреживанию спутника. Получив два взаимоисключающих приказа, отданных одним и тем же голосом — явиться немедленно в Вашингтон и оставаться на базе в Аризоне, генерал Макферсон не знает, какой из них следует выполнять, и потому посылает курьера с письмом.

Будучи допрошен, курьер сообщил, что генерал Макферсон при передаче письма выглядел вполне здоровым и психически уравновешенным, но очень обеспокоенным. Курьер подтвердил также, что Макферсон несколько раз разговаривал с президентом по телефону и действительно получал противоречивые приказания.

Проверка курьера на детекторе лжи дала неясные результаты. Пилот-инструктор Роуз, игравший роль курьера, умел управлять своими эмоциями, и прибор не смог, исследуя реакции его организма, достоверно отделить ложь от правды.

Президент сомневался в реальности такого поворота событий, но, с другой стороны, он сомневался и в том, что один из самых доверенных генералов мог так запросто сойти с ума.

Сомневаться президент перестал очень скоро — когда ему позвонили по одному из закрытых телефонов, и он услышал в трубке свой собственный голос, который произнес:

— Ну что, Клифф, хорошо мы это придумали? Молчишь? Ну так я скажу. Мы это придумали очень хорошо. Так что лучше забудь про спутник и никогда о нем не вспоминай. Да, и самое главное — немедленно прикажи готовить корабль с деньгами. Десять миллиардов и ни центом меньше. А иначе мы звякнем на какую-нибудь ракетную установку и вот этим самым голосом прикажем бабахнуть ядерной боеголовкой по Кремлю. Представляешь, что тогда будет.

Клиффорд представил.

В этот момент Америка запросто могла лишиться своего президента. Несколько минут Гамильтон Клиффорд балансировал на грани между инфарктом и инсультом, но выстоял, отделавшись лишь нервным тиком.

В полупарализованном мозгу его засела одна-единственная мысль: «Слава богу, хоть Макферсон не предал и не сошел с ума. Он прав. Прав во всем».

Президент ошибался. Как раз тут генерал Макферсон нисколько не был прав, а, наоборот, бесцеремонно врал. «Янг Игл» не имел никакого отношения к звонку с угрозами президенту США, сделанными голосом самого президента США. Просто в отряде «Саймак» был парень, который очень хорошо умел пародировать голоса известных лиц. А у начальника управления космической разведки имелась возможность звонить президенту по самым что ни на есть закрытым каналам. И следовало лишь создать соответствующий антураж, чтобы президент поверил этому звонку и снял с генерала Макферсона любые подозрения в измене или безумии.

А раз президент снова доверял Макферсону, то не было причин не доверять и его курьеру, хотя тот и не выдержал испытания на детекторе лжи.

Письмо генералу Макферсону с собственноручно написанным президентским приказом срочно возвращаться в Вашингтон повез в Аризону все тот же Роуз на учебном истребителе отряда «Саймак». Правда, за спиной у него сидел один из помощников президента с дубликатом письма, но это не играло существенной роли. Когда истребитель находился над Оклахомой, связь с ним прервалась, о чем немедленно было доложено президенту. И тогда Клиффорд принял единственно возможное в данной ситуации решение. Новому курьеру он приказал отправляться в Аризону на автомобиле, не имеющем телефона, запретил ему брать с собой сотовый аппарат, а также связываться с кем-либо по пути и выполнять чьи угодно приказы, от чьего бы имени они ни исходили, до тех пор, пока письмо не будет передано лично в руки генералу Макферсону. В письме генералу предписывалось отправляться в Вашингтон также на автомобиле, по пути не связываясь ни с кем и не отвечая на телефонные звонки.

Конечно, дорога туда и назад займет еще примерно трое суток, но, по крайней мере, ни курьер, ни генерал Макферсон не разобьются на самолете по вине злодеев, перехвативших диспетчерский канал.

Майор Хантер, разумеется, обо всем этом не знал и не должен был знать. Правда, его многоканальный сотовый телефон имел прямой контакт с аппаратом в его кабинете на аризонской базе, и, разговаривая по этому телефону, майор не должен был упоминать Портленд. Но это тоже ничего не значило, поскольку за долгую службу в спецназе Хантер привык вообще не упоминать в телефонных разговорах населенные пункты, полные имена, воинские звания и должности. Даже если бы ему позвонил президент, никто из присутствующих при разговоре рядом с Хантером ни за что не догадался бы, кто звонит. Слава богу, в английском языке есть волшебное слово «сэр», которое позволяет избегать имен и при этом не казаться невежливым, разговаривая с кем угодно.

Хантер всего на миг отвлекся от разговора со странной девушкой, вспомнив о генерале и о своих парнях, а когда снова посмотрел на нее, то обнаружил, что она с жаром что-то говорит и он пропустил начало тирады.

— И не думайте, что я вас боюсь. Я никого не боюсь. По пути сюда я спала с шофером, у которого был револьвер сорок пятого калибра. И он дал мне пятьдесят долларов.

— А я даю пять. Или соглашайся, или разговора не было.

— Я же уже сказала, что согласна. Меня интересует не сумма, а ощущения.

— Тогда заходи, — сказал майор Хантер, поворачивая ключ в двери своего номера.

111

По странному стечению обстоятельств, которые порой соединяются столь причудливо, что даже перестаешь верить в истинность теории вероятностей, похитители «Янг Игла» собрались отправить свой новый ультиматум американскому правительству и бизнесу в тот же день и почти в тот же час, когда имитатор голосов из отряда «Саймак» звонил президенту Клиффорду.

«Центаврийцы», разумеется, ничего об этом звонке не знали и свое послание направили отнюдь не президенту. Они пошли по проторенному пути, и значок их электронного письма появился одновременно на «рабочих столах» компьютеров сразу во многих редакциях газет, журналов и теле-радионовостей.

Следует отметить, однако, что Джек Гроссман получил это послание на несколько часов раньше, чем все остальные. С некоторых пор похитители «Молодого орла» стали считать его кем-то вроде своего карманного корреспондента.

Гроссман тотчас же позвонил Пайну и, ни слова не говоря о полученном ультиматуме, задал вопрос, который его собеседнику показался немного странным:

— Какие ассоциации у тебя вызывает такой вот перечень: Рейкьявик — Дублин — Лондон — Амстердам — Гетеборг — Копенгаген — Гданьск — Рига — Санкт-Петербург — Хельсинки — Стокгольм — Осло — Рейкьявик?

— Европа, — ответил удивленный Пайн. — Северное и Балтийское море. Если взгляну на карту, скажу подробнее.

В отличие от основной массы американцев, Пайн, как и положено хорошему журналисту-международнику, неплохо разбирался в географии.

— Я уже посмотрел. Получается кольцо. Сначала путь идет вдоль южных берегов обоих этих морей, а потом — вдоль северных.

— А что за путь?

— А я не сказал? «Пришельцы с Альфа Центавра» прислали новый ультиматум. Они требуют, чтобы корабль с деньгами шел по этому пути с заходом во все упомянутые порты. Строго в таком порядке, как я перечислил, и с широким оповещением в прессе. Между прочим, они хотят, чтобы на корабле были журналисты, и как можно больше.

— Очень интересно. Я готов хоть завтра.

— Я тоже. Но дело не в этом. Меня заинтересовал список. Во-первых, путь проходит через Россию…

— Славянский акцент, русская мафия и красные террористы с суперкомпьютерами, украденными при развале КГБ. Насколько я знаю, эта версия так и заглохла без результата.

— Русские обиделись на Соединенные Штаты за то, что мы запустили этот треклятый спутник втайне от них. Они решили, что «Янг Игл» был нацелен против них, ну и заявили, что мы пытаемся валить с больной головы на здоровую.

— Я слышал от нашего сенатора, что русские не так уж и не правы. «Янг Игл» действительно нацелен в числе прочего и против них.

— Но в большей степени против Китая. Там телекоммуникации развиваются быстрее, чем в России. Русским этот спутник что слону дробина — у них основная масса информации до сих пор идет по проводам. Но главное в том, что русские все равно обиделись и отказались не только принять нашу помощь в поисках похитителей спутника, но и вообще признать, что похитители могут находиться на их территории.

— Да, я знаю об этой истории. Кажется, они все-таки что-то ищут своими силами.

— Наверняка. Только Россия большая, а у их сыщиков своих проблем навалом — какое им дело до нашего спутника. Они и от последней атаки «Янг Игла» нисколько не пострадали…

— Между прочим, наводит на определенные мысли.

— Так вот, теперь у нас есть зацепка. Санкт-Петербург. У России полно портов, и если они выбрали этот, то есть смысл присмотреться к нему поближе.

— Смысл, конечно, есть. Только у твоей идеи очень шаткое основание. Слишком смело выводить российское происхождение похитителей из того, что они пару раз ошиблись с артиклем.

— Не только с артиклем. Еще и с прошедшими временами. Вообще, чем больше писем от них, тем больше ошибок. В последнем тоже есть.

— И тем не менее. Там по пути есть еще и Польша. Тоже славянская страна.

— В Польше нет такой мафии, как в России.

— Ну если говорить о русской мафии, то у нее хватит возможностей, чтобы управлять «Янг Иглом» из Владивостока, а корабль захватить где-нибудь в Стокгольме. Если это мафия, то твоя идея насчет Санкт-Петербурга ничего не даст.

— И все-таки надо разузнать подробнее, какие мафиозные группы действуют в Петербурге и у кого достаточно денег, чтобы купить коды доступа к «Янг Иглу».

— То есть ты думаешь, что русская мафия купила эти коды у Лемье и он теперь рвется в Россию, чтобы получить свои деньги?

— Если отвлечься от мысли об инопланетном вмешательстве, то это — единственная правдоподобная версия. И я собираюсь озвучить ее сегодня в вечерних новостях.

— Только не забудь при этом, что деньги есть не только у русской мафии. У восточноазиатской, например, их не меньше.

— Но Петербург слишком далеко от Дальнего Востока.

— Когда есть деньги, расстояний не существует.

112

После того как Пиранью поторопили дважды, он хотел было отказаться от дела и отдать заказчикам ключи от сейфа, однако золотое сияние в том чемоданчике, что стоит в этом сейфе, затмило разум наемного убийцы. И он повел охоту так, как ни один опытный киллер вести не должен.

Пиранья стал ездить за Серым Волком постоянно, на разных машинах и мотоциклах, пытаясь выбрать такой момент, когда он сможет не только попасть в нужную точку тела жертвы, но и сам сумеет уйти от ответного огня охранников.

То, что за несколько дней охрана Волка не засекла слежку, свидетельствовало не столько о мастерстве киллера, сколько о непрофессионализме этой охраны.

И в конце концов Волк подставился.

Ах, как просто было бы его убить в этот момент! Но заказ был не на убийство.

И киллер промахнулся. Место, куда он должен был попасть, слишком хорошо защищено самой природой. Серый Волк лишь чуть-чуть передвинул ногу — и пуля попала ему в бедро, навылет. Царапина, не больше.

Второй выстрел Пиранья не мог сделать при всем желании. Он одновременно нажал на курок и на педаль газа.

— У меня не получилось, — сказал киллер через несколько часов, отдавая заказчикам ключ от сейфа. — Если хотите его убить, я готов сделать это за четверть этих денег.

— Не нужно, — ответил заказчик с грустью. — Вы разочаровали нас. И не только разочаровали, но и поставили в трудное положение. Если это осложнит наши дальнейшие отношения с господином Волковым, то вас придется убить.

— Многие уже пытались. Теперь они все умерли. Я хочу, чтобы вы жили долго.

На том киллер и заказчик расстались, а в это время Серый Волк в состоянии тяжелейшего нервного расстройства вернулся из больницы к себе в особняк.

— Они не отстанут, — чуть не плача, сказал он Гоблину. — Они все равно убьют меня. Мне нужны деньги. Баксы! Много баксов!

— Всем нужны деньги, — ответил Гоблин.

— Черт побери! Почему ты не можешь украсть для меня спутник, который можно продать за десять миллиардов баксов?!

113

— Показывай права, — сказал майор Хантер девице, вошедшей вместе с ним в номер мотеля.

— Что? — вздрогнув, переспросила девица. Она уже внутренне настраивалась на занятие любовью с жестоким садистом и заранее представляла, какие могут быть от этого ощущения.

— Ты обещала показать права. Я жду.

— А, вы об этом, — смутилась девушка и достала свой документ из «ксивника» на поясе. Кроме этой поясной сумочки у нее был еще рюкзачок, который она, войдя в номер, сбросила с плеч на пол.

— Дженнифер Каттнер, — прочитал Хантер вслух. — Двадцать лет. Ого. Для своего возраста ты хорошо сохранилась.

— Если вы стараетесь обидеть меня, то у вас ничего не выйдет.

— Да боже меня упаси. Садись, пиши расписку.

— Какую расписку?

— Ты что, пропустила мимо ушей все, о чем мы говорили в коридоре? Пиши расписку: «Я, Дженнифер Каттнер, находясь в здравом уме и твердой памяти, вступаю в половую связь с предъявителем данного документа по собственному желанию, явно выраженному в устной и письменной форме, безо всякого принуждения с его стороны. Настоящим разрешаю ему совершать с моим телом любые действия, не наносящие серьезного вреда здоровью».

— Странно, я уже две недели занимаюсь этой работой, но еще ни разу не писала расписок, — сказала Дженнифер, усаживаясь за стол.

— А я уже двадцать лет занимаюсь адвокатской практикой и знаю, что правильно написанная бумажка — лучшая броня против любых неприятностей. Поставь дату и подпись.

Хантер забрал у девушки подписанную бумагу и затолкал в дипломат, где бумаг было множество. Дипломат он ногой задвинул под кровать и скомандовал Дженнифер:

— Раздевайся!

Одежда Дженнифер была крайне неподходящей для той роли, которую она себе избрала. Хантер чуть вслух не сказал: «Ну кто же надевает на такую охоту джинсовый костюм!» Однако удержался. Он ведь не нанимался учить начинающих проституток профессиональным манерам.

Под джинсовой курткой была еще и футболка. Лифчика, к счастью, не было, но расцветка тела была весьма своеобразной. — В полной мере оценить особенности этой расцветки и сделать некоторые выводы Хантер смог после того, как Дженнифер наконец справилась со всей своей одеждой и предстала перед ним нагая с выражением обреченности на лице.

Выводы были таковы. До недавних пор Дженни ходила на пляж исключительно в закрытом купальнике. Но потом произошло что-то из ряда вон выходящее, и это что-то заставило ее загорать в бикини, как все нормальные люди. Наконец, совсем недавно она провела пару часов на солнце с обнаженной грудью. А вот загорать полностью обнаженной ей пока не приходилось ни разу.

Хантер отметил это мимоходом, верный спецназовской привычке подмечать любые детали.

Волновало его другое. За свою уже достаточно долгую жизнь Хантер ни разу не встречал девушек, которые спали бы с кем попало за деньги ради какой-то научной работы. Следовательно, есть два варианта. Либо Дженни, поиздержавшись, решила подзаработать своим телом, а свою сказочку рассказывает всем, чтобы не думали, будто она профессионалка. Дескать, чего не сделаешь ради науки. Либо ей просто надоели неудачи на сексуальном фронте, и девочка придумала себе вот такую легенду, дабы привлечь внимание мужчин. То, что в любви ее преследовали неудачи, весьма вероятно. Дженнифер явно относилась к тому типу девушек, которые не пользуются особой популярностью у сверстников, не говоря уже о более старших мужчинах. Такие девочки часто остаются сексуально неудовлетворенными навсегда и направляют, свою неистраченную энергию на что-нибудь другое — профессиональную карьеру, общественную деятельность, научную работу. Таких девиц можно встретить в армии, в полиции и в спецслужбах — а с другой стороны, в преступных организациях и террористических группах.

Майор Хантер сам неоднократно их встречал и прекрасно знал этот тип — интеллект выше среднего, нетипичная для нынешнего поколения любовь к книгам, фантазия, достигающая болезненной степени, и либидо, загнанное на задворки сознания, в сновидения, которые утром вызывают жгучий стыд.

Но чтобы девушка этого типа ударилась в проституцию — такое Хантер видел впервые.

У него даже мелькнула мысль, не подослана ли Дженнифер какой-нибудь конкурирующей спецслужбой. Но это было слишком неправдоподобно. Там ведь тоже не идиоты сидят. Такую легенду нарочно не придумаешь.

А даже если и подослана — что с того? Майор Хантер всегда начеку. Он не говорит лишнего ни любовницам, ни проституткам и шантажа тоже не боится. Майор Хантер прекрасно знает, что любой компромат такого рода попадет на стол к генералу Макферсону, а тот скажет только одно: «Меня не интересует, с кем, где и как трахаются мои люди. Мне важно то, как они работают». И если претензию предъявит сам президент Соединенных Штатов, то Макферсон скажет то же самое и президенту.

Дженнифер стояла перед Хантером голая и по непроизвольным подергиваниям ее рук было видно, что она все время машинально порывается прикрыться, но вовремя вспоминает о взятой на себя роли и усилием воли заставляет себя не делать этого.

«Третий раз, — подумал Хантер. — Может быть, четвертый, но вряд ли. Сначала был парень еще младше ее, скромный тихий девственник. Потом шофер, который трахнул ее походя, не глядя, потом похвастался револьвером, накормил и уложил спать на лежаке в своей кабине. Права выданы в Вайоминге — значит, этот самый шофер и привез ее в Орегон. Наверняка он же сказал что-то по поводу чрезмерной белизны ее груди — и сегодня днем девочка где-то загорала без лифчика. Но не на пляже, а где-то в уединенном месте. А потом пришла искать нового клиента в этот мотель. И нарвалась на меня. Ну держись, девочка!»

Дженни не сказала ни слова, пока Хантер завязывал ей глаза, заклеивал рот скотчем и привязывал ей руки к ногам, укладывая в позу свежевыпотрошенной курицы. Она подчинялась его рукам с покорностью робота. И когда он стал целовать ее тело, то и дело впиваясь в него зубами, Дженни лишь тихонько взвизгивала через нос от боли и вздрагивала — совсем чуть-чуть, словно боялась доставить партнеру даже малейшее неудобство.

Но потом оказалось, что Дженнифер вовсе не фригидна, как Хантер поначалу предположил. Она завелась еще до того, как майор приступил к серьезным действиям, и через некоторое время извивалась так, как не всякая профессионалка сможет изобразить. А когда Хантер кончил и отвалился, девчонка еще некоторое время дергалась в своих путах, пытаясь достать привязанными к икрам руками до сокровенного места. Майор бесстрастно наблюдал за этими телодвижениями и курил «Кэмел». Если не принимать во внимание его наготу, то в этот момент он был очень похож на супермена из рекламной серии этого самого «Кэмела» — парня, способного нырнуть в Ниагарский водопад, выбраться внизу на берег, разжечь костер и спокойно закурить.

Когда Дженнифер утихла, он отвязал ее руки, сорвал изоленту с губ — опять причинив боль — и сказал:

— Спать будешь тут. На улице в это время суток слишком много плохих парней.

Дженни молча сняла повязку с глаз и кротко сказала:

— Хорошо.

Потом поднялась и уже довольно свободно прошлась по комнате нагишом — до рюкзачка, брошенного у входа. Оттуда она достала толстую тетрадку и капиллярную ручку, надела очки, села к столу и стала что-то писать.

Хантер удивился. Похоже, девочка и впрямь занималась научной работой.

Наблюдать за обнаженной девушкой, которая заполняла страницы своей тетрадки аккуратным мелким почерком с видом школьницы, делающей уроки, было забавно. Хантер с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться. А потом спросил:

— Эй, ну и как ощущения?

Дженни подняла голову, немного пожевала ручку в задумчивости, а потом сказала:

— А можно будет переспать с тобой еще?

Тут уже Хантер не выдержал и расхохотался.

— Если бесплатно, то пожалуйста, — сказал он, отсмеявшись. — Можешь всю свою книгу писать с меня.

— Спасибо, — тоном вежливой маменькиной дочки, которую угостили мороженым, ответила Дженни и снова принялась писать.

Майор Хантер тем временем сходил под душ и в туалет, удостоверился, что дверь номера заперта, лег в постель, расслабился и погрузил себя в сон.

Хантер отлично знал, что если девчонка вздумает уйти или, к примеру, начнет копаться в его дипломате, то он проснется мгновенно.

Однако проснулся майор лишь на следующее утро — от звонка сотового телефона. И сразу же почувствовал, что Дженнифер лежит рядом и что она тоже проснулась.

Хантер не стал открывать глаз и решил понаблюдать, что будет. Что сделает Дженнифер — возьмет трубку или станет будить его.

Дженни перекатилась через Хантера, взяла трубку и сказала «алло». Потом повторила то же самое несколько раз. И только после этого толкнула в бок Хантера со словами:

— Эй, тут тебе звонят, но почему-то молчат.

— А это специально придумано для таких любопытных девочек, как ты, — сообщил майор сонным голосом, отбирая у нее трубку.

Прикрыв кнопки ладонью, чтобы девчонка не видела, он набрал код приема, плотно приложил трубку к уху и произнес:

— Да.

— Майор Хантер? — спросили его.

— Да.

— Говорит министр обороны Донован. Я хочу знать, не получали ли вы от генерала Макферсона указаний игнорировать приказы из Вашингтона.

— Нет, сэр.

— Следовательно, вы готовы исполнить любое распоряжение президента США?

— Разумеется. Но я должен буду сообщить о нем непосредственному руководству.

— Можете сказать Макферсону все, что сочтете нужным, однако имейте в виду — он не вправе отменить приказ, который вы сейчас услышите.

— Да, сэр.

— Очень хорошо. Сейчас с вами будет говорить президент Соединенных Штатов.

— Понял.

— Майор Хантер? — спросил теперь уже другой, знакомый всей стране и половине мира голос.

— Да, сэр.

114

Экстренное совещание по поводу новых проделок похитителей «Янг Игла» (которые на самом деле не имели никакого отношения к этим похитителям, только никто, кроме Макферсона и узкого круга его доверенных лиц, об этом не знал) президент Клиффорд созвал еще накануне вечером, сразу же после того, как пилот-инструктор Роуз отправился с президентским посланием на базу в Аризоне.

Второй гонец — тот, что поехал в Аризону на автомобиле — снаряжался уже в присутствии и при деятельном участии высших руководителей Соединенных Штатов. Министр обороны порывался поехать с ним, но президент его не отпустил, сказав:

— Билл, положение очень серьезное, и ты нужен мне здесь.

В качестве курьера отправился полковник из центрального аппарата министерства обороны в сопровождении капитана из охраны Пентагона и сотрудника секретной службы, которая, как известно, охраняет самого президента США.

Но главной задачей вечернего совещания, затянувшегося до глубокой ночи, было решение самой насущной на данный момент проблемы: ЧТО ДЕЛАТЬ?

Если проклятые космические воры могут звонить кому попало голосом президента США и отдавать какие угодно приказы, то положение не просто серьезное — оно катастрофическое. И на то, чтобы выпутаться из этого положения, не жалко никаких денег.

Президент, который еще несколько дней назад категорически отвергал идею уплаты выкупа, теперь первый предложил заплатить.

Веру президента в то, что деньги могут спасти ситуацию, укрепил ультиматум похитителей, текст которого был передан в пресс-службу президента в самый разгар совещания. «Центаврийцы» угрожали страшными последствиями, если в ближайшие дни корабль с десятью миллиардами долларов на борту не выйдет в сторону Европы. Угрозы были туманными, но Клиффорд сопоставил их со странным звонком и словами имитатора голосов насчет запуска ядерных ракет и счел эти угрозы очень даже конкретными.

Вместе с тем похитители «Янг Игла» гарантировали, что если деньги будут заплачены, то все отключенные спутники связи снова будут включены, а о «Молодом орле» никто более не услышит.

— Но они, кажется, не собираются возвращать спутник, — сказал министр обороны Донован, прочитав ультиматум.

— Они прекрасно понимают, что, как только спутник вернется в наши руки, по их кораблю ударит спецназ, — резонно заметил директор ЦРУ.

— А вы представляете, что будет, если мы заплатим, а спутник останется у них, — проговорил министр обороны. — Дамоклов меч. А ведь мы все знаем, что шантажистов никогда не удовлетворяет первый взнос.

— Даже если это десять миллиардов… — то ли спросил, то ли подтвердил министр финансов.

Приняв это за вопрос, Донован резко ответил:

— Сколько угодно. Человек — существо ненасытное.

— И что ты предлагаешь, Билл? — поинтересовался президент.

— Надо имитировать сбор и погрузку денег, отправить корабль, дать этим чертовым инопланетянам подняться на борт, а потом в нейтральных водах захватить корабль. Пара кубиков сыворотки правды — и мы будем знать место, откуда они управляют аппаратом.

— А это место окажется в России или Китае — и что тогда?

— Насколько я знаю, ни Россия, ни Китай на государственном уровне в этом деле не замешаны и не имеют желания ссориться с нами. — Донован повернулся в сторону госсекретаря Уайта. — Джеральд знает об этом больше меня, но, по моим сведениям, ни те, ни другие не горят желанием устроить третью мировую войну.

— Зато они не прочь перехватить наш спутник. И если не использовать его против нас, то хотя бы посмотреть, что у него внутри, — сказал директор Агентства национальной безопасности.

— Поступить так на глазах у всего мира — это равносильно объявлению войны, — произнес госсекретарь. — Никто не рискнет.

— Русские точно не рискнут, — подтвердил, немного помедлив, президент. — Дорогин слишком ценит нашу дружбу и сейчас изображает охлаждение в наших отношениях, только чтобы успокоить своих противников. Его можно понять. А вот насчет китайцев я опасаюсь.

— Ошибки во всех письмах похитителей типично славянские, а никак не китайские, — напомнил директор АНБ.

— Ну, хорошо, — сказал президент Клиффорд. — Над этим нужно будет подумать. Я дам указание готовить корабль и деньги, а моя пресс-служба сообщит об этом журналистам. Или даже я сам выступлю завтра по телевидению, а что касается второй части операции — готовьте план. Но только с максимальной осторожностью. Минимум посвященных. А то этим «инопланетянам» подозрительно много известно о наших действиях. Надеюсь, они еще не поставили на прослушивание этот кабинет.

— У нас уже есть план, — заметил министр обороны, — Я думаю, захватить корабль с деньгами будет не намного труднее, чем «Эльдорадо».

— Ты предлагаешь задействовать команду Макферсона?

— Она наилучшим образом для этого подходит.

— Но ведь половина ее сейчас в Тихом океане на этом треклятом перуанском корыте.

— Надо связаться с Макферсоном, назначить место встречи в океане и направить туда корабли ВМС.

— По известным вам причинам Макферсон сейчас не станет выполнять мои приказы, отданные по телефону или по радио.

— Тогда надо связаться с Хантером. Вызвать его сюда, в Вашингтон, и пусть он отсюда командует своими парнями. Макферсону в Аризоне он все равно не нужен, так что им обоим должно быть все равно, кто отдаст этот приказ — настоящий президент или фальшивый. А дело не терпит отлагательств и курьерская почта тут не подойдет.

Клиффорд поморщился, но, подумав, все-таки ответил:

— Хорошо, я позвоню ему.

— Сейчас его может не быть на базе. Лучше сделать это утром.

Ночью президенту не спалось, и он проснулся рано. Но министр обороны в эту ночь, похоже, не спал вовсе. Во всяком случае, когда президент наудачу позвонил в Пентагон, вовсе не рассчитывая застать Донована на рабочем месте, тот оказался у себя и тотчас же изъявил готовность соединить президента с майором Хантером.

Звонок, адресованный на базу отряда «Саймак» в Аризоне был автоматически переведен в Портленд, причем совершенно незаметно для звонивших.

Трубку долго не снимали, но наконец длинные гудки прекратились и голос майора Хантера произнес:

— Да.

— Майор Хантер? — решил все же уточнить министр обороны.

— Да, — снова ответил собеседник.

— Говорит министр обороны Донован. Я хочу знать, не получали ли вы от генерала Макферсона указаний игнорировать приказы из Вашингтона…

115

«Эльдорадо» шел на восток. Напрасно кенийские контрабандисты ждали свою партию оружия, и бойцы из Фронта освобождения Страны Инков тоже могли распрощаться с мечтой о новых американских автоматах, мини-базуках и пластиковой взрывчатке, которая на вид неотличима от оконной замазки и которую никакая собака даже с самым острым нюхом не признает за взрывчатое вещество.

Надо отметить, однако, что команда сухогруза была удивлена, а больше всех изумился предводитель мятежников Гомес, он же Тупак Юпанки, когда пришел в себя после шока, вызванного применением спецсредств при штурме тайника.

Гомес полагал, что корабль захватили американцы. Но когда сознание вернулось к нему, террорист быстро обнаружил, что среди врагов нет ни одного белого и ни одного негра — все они сплошь монголоиды, и, что самое странное, говорят они между собой не по-английски, а на каком-то птичьем языке. Должно быть, по-китайски. Английский и испанский знает только их командир, причем разговаривает он на этих языках с чудовищным акцентом и немалым трудом.

И довольно скоро бедняга Гомес стал сомневаться, что на «Эльдорадо» напали американцы. Вполне возможно, что это самые натуральные китайцы — ведь Китая тоже есть подлодки, спецназовцы и спецсредства, а этот чертов профессор вдруг понадобился всем на свете.

А может, это вообще не спецназ, а просто пираты из Юго-Восточной Азии, которые прознали про оружие на борту перуанского сухогруза.

Впрочем, как бы там ни было, а ничего хорошего лично Гомесу этот захват не сулил. Если его не убьют эти азиаты, то обязательно накажут свои — за то, что не сберег для Фронта такую важную птицу, как профессор Лемье.

Тем временем лейтенант Лим в очередной раз разговаривал по рации с генералом Макферсоном. Говорили они по-английски, потому что китайского генерал не знал, но это не имело значения — вокруг были только свои. Спецназовцы подсоединили свой шифропередатчик к корабельной антенне, и Лим говорил из радиорубки, охраняемой его бойцами со всех сторон.

Переговоры между Макферсоном и «Эльдорадо» в эти часы велись исключительно интенсивно. Сначала генерал передал приказ не подчиняться ничьим указаниям, кроме его собственных, объясняя это тем, что похитители «Янг Игла» могут вторгаться в секретные каналы связи и передавать ложные команды. Но уже через несколько часов он отменил свой приказ и отдал новый — если из Белого дома, Пентагона или от командования ВМС поступит указание двигаться в такой-то район для встречи с американскими кораблями, этот приказ надлежит выполнять, если только сам Макферсон его не отменит.

Соответствующий приказ поступил еще через несколько часов, и не от кого-нибудь, а лично от самого президента США, после чего был подтвержден и Пентагоном, и командованием ВМС.

Курс менять не пришлось. Место встречи, естественно, тоже было на Востоке, примерно на полпути между той точкой, где «Эльдорадо» находился сейчас, и Гавайскими островами. Адмирал, с которым Лим беседовал после разговора с президентом Клиффордом и министром обороны, сообщил, что как раз сейчас из Пирл-Харбора выходит группа быстроходных спасательных судов, которой поручено снять спецназовцев с борта «Эльдорадо» и доставить их на Гавайи.

Как раз когда лейтенант заканчивал разговор, в радиорубку вошел сержант Чой. Как только адмирал отключился, Лим поднял голову и сказал:

— Сегодня ночью останешься тут старшим дежурным. Мы вдруг стали важными персонами, сюда звонят все кому не лень, до президента включительно, и я не хочу никаких проколов. Нгуен на мостике справится сам, а ты сиди тут и даже в туалет сходи заранее.

— Хорошо, — равнодушно сказал Чой, и никто не заметил, с каким трудом далось ему это равнодушие. Ведь он вот уже три дня постоянно думал только об одном — как бы подобраться поближе к радиорубке в такое время, когда все спят.

116

Поскольку Джон Рафферти вместе с Харви Линдсеем благополучно отбыли на родину в тот же день, когда Аора Альтман и Хелен Ларсен познакомились с бразильцем по фамилии Эсперантуш, любвеобильной иудео-полинезийке ничего не оставалось, кроме как развить роман с вертолетчиком по фамилии Мортимер, приписанным к спасательному судну «Орион». Это у нее получилось более чем успешно, и вертолетчик даже приступил к осторожным намекам, что от такой любви неплохо бы и пожениться. Но поскольку Аора параллельно обучала таинствам любви внука маминой подруги (о чем Мортимер знал и почти не возражал), ей было как-то не до матримониальных затей.

С мальчиком Аора упражнялась в дневное время, тогда как Мортимер посещал ее по вечерам. Но в один прекрасный вечер он почему-то не пришел.

А как раз накануне у них был разговор насчет свадьбы, и Аора сказала что-то в том духе, что ей слишком мало лет, чтобы думать о семейной жизни.

Теперь она, естественно, решила, что любовник обиделся. И стала звонить на базу Пирл-Харбор.

Оттуда ей ответили, что лейтенанта Мортимера на базе нет, а где он — сказать не могут. Военная тайна.

Тогда Аора попросила к телефону капитана Хендерсона. И получила тот же самый ответ.

Этих данных умненькой Аоре было более чем достаточно, чтобы понять — «Орион» зачем-то вышел в море.

Но ведь Мортимер мог хотя бы позвонить!

Говоря это себе, Аора совершенно не принимала в расчет тот факт, что ее весь день не было дома и дозвониться до нее вертолетчик никак не мог. Он, надо отметить, пытался это сделать, но дома не было вообще никого. Аора весь день пропадала на пляже, а в костюме Евы нет карманов — некуда положить мобильный телефон. Стокилограммовая мамочка Аоры тоже отсутствовала, а приказ о выходе «Ориона» в море был особо срочным. Если бы не чрезвычайные обстоятельства, то «Орион» вообще остался бы на базе. На нем затеяли мелкий ремонт и сняли корабль с регулярного дежурства. Именно это обстоятельство и позволяло Мортимеру и Аоре проводить вместе каждую ночь.

Следующее сообщение Аора получила от Эсперантуша, который прогуливал Хелен на яхте и видел, как целая эскадра спасательных судов вышла в открытый океан и взяла курс на запад.

Их было больше, чем обычно отправляется в район аварий, а следовательно, тут скрывалась какая-то тайна. Тайны же возбуждали Аору до степени болезненной. Хелен отличалась тем же качеством, и они вдвоем насели на бразильца. Аора пообещала отдаться ему несчетное количество раз, если он выполнит ее просьбу, а Хелен заявила:

— Или мы плывем за ними, или ноги моей не будет на твоей яхте!

Такого напора с двух сторон Эсперантуш вынести не мог, и яхта «Амор» вышла в погоню за эскадрой спасателей с отставанием всего в четыре часа.

Эсперантушу было все равно куда плыть — лишь бы его драгоценные нудистки были рядом.

117

— Слушай задачу, — сказал майор Хантер девушке по имени Дженнифер, закончив телефонную беседу с президентом Соединенных Штатов. — Вот тебе двадцать долларов. Отправляйся за завтраком.

Ему не терпелось поговорить с генералом Макферсоном, а делать это следовало без посторонних — но девочку оказалось не так-то просто сплавить. Как и положено порядочной молодой американке, она первым делом отправилась в душ и проявила тенденцию к продолжительному омовению. Терпение Хантера лопнуло на пятой минуте. Он ворвался в душ, ни слова не говоря выволок оттуда взвизгивающую по-щенячьи Дженнифер и потащил ее к выходу из комнаты. Уже открыв замок и нажав на ручку, он спросил:

— Ты идешь за завтраком?

— Неужели ты такой голодный? — ответила вопросом на вопрос Дженнифер, пытаясь поцеловать майора.

— Такой. Если не хочешь погулять голая в коридоре, то одевайся в темпе.

— А, понятно-понятно. Секретные переговоры.

— Секретнее не бывает. Марш!

Дженни наконец осознала, что ее новый друг вполне может отправить ее в коридор в чем мать родила и забота о своей репутации ему не помешает. Поэтому она поспешно натянула на голое тело джинсы и футболку, сунула ноги в кроссовки и пулей вылетела из номера.

Немного подождав, Хантер выглянул в коридор — проверить, не подслушивает ли девчонка под дверью.

Дженнифер не было. Но на всякий случай майор ушел со своим мобильным телефоном в душ и только после этого набрал номер.

— Вы в курсе? — спросил он без предисловий.

— Да, — ответил генерал Макферсон.

Генерал со своей подпольной фермы контролировал все телефоны Аризонской базы отряда «Саймак», и как только ему сказали, что Хантеру звонит президент, он тотчас же примчался к своим связистам, чтобы прослушать эту беседу лично.

— Наши действия? — спросил Хантер.

— Ты смотрел утренние новости?

— Нет, у меня были другие дела, — ухмыльнувшись про себя, ответил Хантер.

— Зря. Похитители «Игла» прислали новый ультиматум. И Клиф заявил, что больше не может рисковать. Дескать, готовится корабль с деньгами и пусть террористы подавятся. То есть для публики они станут делать вид, что собираются заплатить. А на самом деле задумали что-то другое. Такое, для чего им срочно понадобился ты.

— Они хотят пустить «инопланетян» на корабль, а потом с нашей помощью его захватить.

— Похоже, что так. И мне эта идея нравится. Особенно то, что они не отказываются от наших услуг, хотя в стране полно всякого спецназа. Так что, придется тебе ехать в Вашингтон. Если повезет — то сумеешь отлучиться на денек, чтобы лично принять профессора. А не сумеешь — ребята и без тебя справятся.

— Надеюсь. Выезжать немедленно?

— А зачем? Для президента ты в Аризоне — оттуда и поедешь. Проинструктируй ребят в Портленде, закончи неотложные дела, потом на самолет — и в Финикс. Там тебя будет ждать машина.

— Клиф запретил пользоваться самолетами.

— Естественно. На него произвела глубокое впечатление наша милая шутка. Но ты все-таки воспользуйся. Никто об этом не узнает и ничего не случится ни с тобой, ни с самолетом.

— Понял.

— Тогда все. Хотя нет. Клиф ведь запретил тебе пользоваться сотовым телефоном?

— Да.

— Оставь включенным канал связи с базой. Я буду звонить тебе по дороге.

— Хорошо.

Макферсон отключился.

Первое, о чем подумал майор Хантер после этого разговора, была Дженнифер. «Надо срочно отшить эту мученицу науки», — сказал он себе, и она тут же, как по заказу, вкатилась в комнату и бросила на стол полиэтиленовый пакет с завтраком.

118

Ночь наконец наступила.

В радиорубке «Эльдорадо» осталось два человека — сержант Чой и рядовой — его напарник.

Правда, поблизости находилось еще четверо спецназовцев. Двое охраняли дверь радиорубки, а еще двое — дальние подступы к ней. Лейтенант Лим не хотел неожиданностей.

Но четверо снаружи были не опасны. Они ни при каких обстоятельствах не должны покидать пост, и в рубке им нечего делать.

А вот напарник представлял собой весьма серьезную проблему. Однако Чой учел ее с самого начала. А решение подсказала фраза Лима о том, что перед этим дежурством надо заранее сходить в туалет.

Средство глобальной очистки организма имелось в аптечке у каждого спецназовца. Чою не стоило никаких усилий бросить растворимую таблетку в кофе напарнику, и тот уже через несколько минут почувствовал тревожные сигналы организма.

Через полчаса пищеварительная и мочеполовая система напарника Чоя разыгралась вовсю. Он понял, что если сейчас же не отправится в гальюн, то дальнейшие действия его разбушевавшегося организма будут выглядеть крайне неприглядно. И он решился попросить сержанта об одолжении.

— Командир, со мной что-то неладно, — пробормотал он. — Мне срочно надо в туалет.

— Этого только не хватало, — раздраженно ответил Чой, вперив взгляд в лицо напарника, на котором застыло страдальческое выражение.

— Ладно, иди, — разрешил он минуту спустя.

Рядовой стремглав выбежал из радиорубки, а сержант, не мешкая, принялся щелкать тумблерами и вращать верньеры. Наконец в наушниках раздался голос, равнодушно сказавший по-русски:

— Квартира Бубенцовых. К сожалению, нас нет дома, но мы еще надеемся вернуться. Оставьте сообщение после звукового сигнала.

Как ни странно, Чой тоже заговорил по-русски, без малейшего акцента и очень быстро:

— Будда — Большому Брату. Я в золотой стране, Умник — в лодке под нами. Лодка идет в Портленд и восемь миль к северу. Все белые там. Все.

Он мог бы и не торопиться так, поскольку напарник отсутствовал после этого еще минут пятнадцать. Но агент Главного разведывательного управления Генерального штаба российских вооруженных сил под кодовым наименованием Будда прекрасно знал, что на «квартире Бубенцовых» его послание отлично поймут с первого раза, без всяких повторений и уточнений. Так что излишне рисковать совершенно ни к чему. Поэтому, проговорив с пулеметной скоростью свое сообщение, Чой немедленно прервал связь с «квартирой Бубенцовых», вернул всю аппаратуру в исходное состояние, налил новую чашку кофе из термоса и стал наслаждаться тишиной.

Напарник по возвращении был бледен как мел. Он в изнеможении рухнул на стул и слабым голосом пробормотал:

— Сержант, вы не будете против, если я после дежурства отправлюсь к доктору Цзян Цзехуа? Похоже, я серьезно заболел.

Чоя больше всего позабавило то, что солдат-вьетнамец, родившийся в Америке, даже в таком состоянии не забыл, что разговаривать на этом судне надо по-китайски. Вопрос был задан на пекинском диалекте, с заметным акцентом, однако вполне сносно, учитывая самочувствие парня.

Чой, пребывающий в прекрасном расположении духа, ответил:

— Вообще-то это вопрос не ко мне, а к лейтенанту, но я думаю, он не станет возражать.

— Спасибо, — прошептал рядовой, после чего безвольно уронил голову и закрыл глаза.

119

Российские телеканалы сообщили о решении американского правительства направить корабль-деньговоз по маршруту, указанному похитителями «Янг Игла», вечером того же дня.

Бывалый моряк Слава услышал это сообщение в «Вестях» по второму каналу и равнодушно подумал: «Вот Макс обрадуется».

Макс действительно обрадовался, когда услышал известие о снаряжении деньговоза в программе «Время». И уже окончательно утраченное было доверие к Славику снова вернулась к нему.

Десять миллиардов долларов! Этого вряд ли хватит на мировую революцию, но определенно будет достаточно на установление всеобщей справедливости в какой-нибудь не очень большой стране.

Бывалый моряк Слава обманывал Макса — но и Макс тоже обманывал Славика и всех остальных. Он вовсе не собирался раздавать добытые деньги обездоленным всех стран. Он мечтал о революции. Потому, наверное, и согласился на эту затею с деньговозом, понимая, что ни одно правительство мира ни за что не согласится строить справедливое общество по указке Макса Веретенникова — даже под угрозой полной спутниковой блокады.

И теперь Макс уже подбирал страну для этой своей революции. Больше всего ему почему-то нравился остров Гаити. Наверное, потому, что там звериный оскал капитализма проявлялся наиболее явно. Макс решил организовать революцию одновременно в обеих странах, расположенных на этом острове — в Республике Гаити и Доминиканской Республике. А на деньги, которые останутся от десяти миллиардов долларов после этой революции, надо будет раздобыть ядерное оружие, чтобы угрожать Соединенным Штатам. Оттуда ведь очень близко до берегов Флориды.

Конечно, товарищам по оружию придется дать посты в революционном правительстве. Максу очень не хотелось бы делиться властью, к примеру, со Славой — но он имеет влияние на Виктора, а Виктор контролирует спутник. Без «Орленка» революционная Карибская Республика не сможет сохранить свою независимость. Так что придется отдать Славе пост министра торгового флота.

Если бы Славик узнал о том, что для него готовится столь высокий пост в революционном правительстве, то он обязательно сказал бы Максу свою коронную фразу: «Лечиться тебе надо, дружище. Методами интенсивной терапии. Особенно хорошо от твоей болезни помогают электрошок и лоботомия».

А может, и не сказал бы, потому что операция «Полный улет» еще не закончилась и вплоть до ее завершения необходимо блюсти строгую конспирацию.

Но, по счастью, Макс о своих революционных планах никому тоже не говорил. Даже своему ближайшему другу и соратнику Игорьку Демидову. У него брат в застенке, мало ли что.

Нет, свои планы Макс берег в себе. Он давно и прочно усвоил первую заповедь папаши Мюллера в исполнении актера Броневого: «Знают двое — знает и свинья».

120

— У нас в запасе неделя. Лодка будет идти дольше, но нашим ребятам понадобится хотя бы несколько дней, чтобы сориентироваться на месте и нормально подготовиться. Поэтому первая группа стартует сегодня.

Генерал-полковник Переверзев проводил совещание со старшими офицерами, задействованными в операции «Умник». В кабинете присутствовала также группа молодых людей в штатском — очевидно, та самая первая группа.

Молодые люди были одеты в американскую одежду, да и внешне выглядели как настоящие американцы — с ухоженными волосами и зубами и роскошными голливудскими улыбками.

— Подробности сообщит полковник Григорович. Полковник поднялся с места.

— Мы уже разговаривали о деталях операции с каждым из вас в отдельности, так что я не стану вдаваться в подробности. Обрисую общую картину. В процедуре проникновения группы спецопераций в США задействованы наши резидентуры в семи странах. Столь широкий размах потребовался из-за срочности. Это, конечно, увеличивает риск утечки информации, но ненамного. Агентура, которая будет обеспечивать транспортировку, не знает о конечной цели операции и о ее масштабах. Первая группа имеет паспорта государства Белиз. Эти паспорта открывают им безвизовый доступ в Великобританию, а оттуда они уже с американскими паспортами отправятся в США. Вторая группа отправится под видом тургруппы в Мексику и пересечет американскую границу нелегально. Третья группа…

Генерал Переверзев не слушал полковника. Он прикидывал шансы.

Отряд специальных операций «Кентавр» — хорошая команда, но ведь и спецназовцы майора Хантера — тоже не мальчики для битья.

При этом надо учесть, что отряд «Саймак» будет действовать на своей территории, а отряд «Кентавр» — на чужой. К тому же задача «Саймака» — всего лишь доставить профессора Лемье на одну из американских баз, охраняемых так, что их оборону не пройдет никакая армия. А «Кентавру» мало просто захватить Лемье — его надо еще вывезти из Америки и доставить в Россию. А это ох как непросто. Ведь Лемье нужен американцам как воздух, и его похитителей станут искать все — от ФБР и до индейской полиции резерваций штата Аризона включительно.

Когда Переверзев вернулся от своих мыслей к событиям реального времени, полковник Григорович говорил как раз о том же самом:

— Особенно сложной представляется проблема экс-фильтрации. Поскольку перевозка объекта по территории Соединенных Штатов в условиях тотального розыска будет практически невозможна, придется использовать сложный и дорогостоящий способ — выход в нейтральные воды в аквалангах с последующей пересадкой на российское судно. Нам удалось договориться с капитаном «Александра Матросова», который завтра выходит из Владивостока в Ванкувер. Это стоило огромных денег. Теперь не прежние времена, когда можно было обратиться в ЦК — и любой капитан забегал бы по струнке. Но договоренность есть. Капитан дал подписку о неразглашении, расписку о получении денег и обязательство выполнить наше поручение. Правда, «Матросов» будет у Портленда позже, чем подводная лодка. Лодку наши спутники видят, так что можно ориентироваться по времени. А профессора придется прятать. Американская резидентура уже готовит базу. Наш агент снимет дом в Портленде и будет изображать бизнесмена средней руки, который решил поразвлекаться с любовницей подальше от жены. Легенда у этого агента идеальная — он законсервирован еще с советских времен. Риск, конечно, есть, однако этот план делает его минимальным. Возить объект по стране гораздо опаснее.

— Сначала объект надо заполучить, — сказал генерал-майор Остапенко, начальник отдела спецопераций. — Я внимательно просмотрел материалы и перечитал все, что нам известно об отряде «Саймак». Похоже, отбить у них Умника будет очень непросто. А ведь они могут прислать на место встречи еще и дополнительную охрану.

Переверзев, который только что думал об этом, бросил на Остапенко быстрый взгляд и произнес:

— Попробовать надо. У нас давненько не было такого перспективного дела. И мы не можем бросить его на полпути.

— Мы можем потерять на этом деле лучших ребят, — сказал Остапенко.

— Если угроза провала операции станет явной, «Кентавр» должен отказаться от ее продолжения и принять все меры для минимизации потерь, — заметил Григорович.

— Это все, конечно, хорошо, но у меня каждый человек на счету, — недовольно отозвался Остапенко. — Бросать их на операцию с крайне низкими шансами я считаю неразумным. Если этих парней убьют или захватят — где мы возьмем других?

— Отряд спецопераций должен работать, а не ждать лучших времен у вас под теплым крылышком, — резко оборвал его Переверзев. — Вопрос об операции решен, машина запущена, задействована масса людей и истрачена куча денег. Теперь все усилия надо направить на то, чтобы провести операцию с наименьшими потерями, и желательно — успешно ее завершить.

121

Лейтенант Пападакис, командир группы связи отряда «Саймак», рано утром поднял генерала Макферсона с постели по делу чрезвычайной важности. Доклад его был краток и точен. Спутник-шпион, через посредство которого поддерживалась связь с захваченным сухогрузом «Эльдорадо» и заодно контролировалось положение судна в пространстве и обстановка на борту, зарегистрировал краткий радиоконтакт между «Эльдорадо» и неизвестным адресатом. Факт выхода в эфир был обнаружен по косвенным признакам, и радиоконтакт завершился до того, как удалось установить, на какой частоте он происходил.

Естественно, текст переговоров записать не удалось. Не удалось даже точно определить частоту. Лейтенант Пападакис мог с уверенностью сказать только, что это был не радиоканал отряда «Саймак», не волна сигналов SOS и не стандартная частота перуанского или американского торгового флота. Эти каналы спутник слушает постоянно.

Сообщение это не просто встревожило генерала Макферсона — оно повергло его в шок. Получается, что в группе захвата «Эльдорадо» кто-то работает на других хозяев. Не важно, кто эти хозяева — Пентагон, Белый дом или иностранная разведка. Важен сам факт. Если кто-то из посвященных в планы генерала Макферсона работает на чужаков — значит, всем этим планам грош цена.

Как только генерал пришел к такому выводу, он тут же бросился к аппарату связи.

Первым он вызвал не «Эльдорадо», как можно было подумать, а подводную лодку «Тритон», которая на максимально возможной скорости неслась в сторону Соединенных Штатов с профессором Лемье на борту.

По приказу адмирала Хьюза подлодка шла на перископной глубине и была готова к радиосвязи в любую минуту, но держала на приеме только одну частоту — ту, по которой с ней связывались сам Хьюз и генерал Макферсон.

Радист «Тритона» без лишних вопросов вызвал к аппарату сержанта Ян Чжоу.

— Как там профессор? — поинтересовался у него Макферсон. — Вменяем?

— Частично, — ответил Ян Чжоу. — Не понять, то ли он притворяется, то ли у него и вправду клаустрофобия вперемешку с шизофренией.

— Так или иначе, это не важно. Мне немедленно нужны сведения. Все, что он знает о спутнике, о том, как его похитили, и о том, как его можно вернуть. Немедленно введите профессору сыворотку правды и устройте допрос с пристрастием.

— А если он от этого окончательно свихнется?

— Постарайтесь, чтобы не свихнулся. Но главное — сведения. Методы, алгоритмы, коды, пароли. Все, что ему известно, я должен знать не позже чем через два часа. Действуйте!

— Есть, сэр.

Только после этого разговора генерал Макферсон приказал связаться с «Эльдорадо». Когда связист уже собрался вызвать радиорубку сухогруза, генерал прервал его и сказал:

— Вызови лейтенанта Лима. Его личную рацию.

Связист молча сменил параметры вызова, и через минуту в динамике раздался голос командира «восточной группы», который произнес одно слово, звучащее одинаково и по-китайски, и по-английски — свое имя:

— Лим.

122

— Сержант Чой! Ответьте мне на один вопрос. Кто сегодня ночью выходил в эфир из этой радиорубки?

— Никто не выходил. Что случилось, командир?

— Чой! Я имею абсолютно достоверные сведения о том, что три часа назад с нашего корабля было передано радиосообщение на неизвестной частоте. Мощность сигнала такова, что ниоткуда, кроме радиорубки, его подать не могли. Значит, это сделали либо вы, либо рядовой Нгуен. Вы отлучались из рубки, Чой?

Сержант Чой не успел ответить. В разговор встрял рядовой Нгуен, который все еще был бледен, но уже не выглядел умирающим.

— Я отлучался, лейтенант, — признался он, рассудив, что за эту отлучку (тем более с разрешения сержанта) наказание будет меньше, чем за самовольный выход в эфир.

— Зачем ты отлучался? — недобро спросил его лейтенант Лим.

— Мне стало плохо. Очень плохо, понимаете! Мне надо было в туалет. Сержант разрешил.

— Понос, значит. Как по заказу, правда? Где ваша аптечка, Чой?

— В кубрике.

— В кубрике. Отлично. Чен, сбегайте в кубрик и принесите аптечку сержанта Чоя.

Чой изменился в лице. Он не думал, что о выходе в эфир станет известно, и потому не позаботился о том, чтобы позаимствовать препарат для очищения организма в чужой аптечке.

— А знаешь, Чой, мне ведь придется тебя арестовать, — сказал Лим. — Не знаю, чей ты шпион, только мне приказано допросить тебя с пристрастием. Ты ведь знаешь, что это означает?

Чой знал. Это означало сыворотку правды. А если не поможет — то разные другие, гораздо менее приятные средства.

Но он знал также еще две вещи. Во-первых, спецназовцев специально учили концентрации воли и это до некоторой степени снижало эффект от сыворотки правды. А во-вторых, в аптечке у каждого спецназовца среди прочих лекарств были таблетки, которые на несколько часов делали человека вообще неуязвимым для препаратов, развязывающих язык.

Когда Чен вбежал в радиорубку с аптечкой Чоя в руках, сержант напрягся. Стоя неподвижно, он подождал, пока Лим откроет аптечку, убедится, что одной таблетки для очищения организма не хватает, и продолжит допрос.

— Сержант Чой, потрудитесь объяснить мне, зачем вам понадобился этот препарат?

— Много шлаков накопилось, — ответил Чой и прыгнул.

Его скрутили в три секунды — вокруг ведь тоже были не глупые малыши, а такие же, как он, спецназовцы, — однако Чой успел добраться до заветной трубочки с таблетками синего цвета и засунуть сразу две из них в рот. Это было рискованно — препарат тормозил психические процессы и мог вызвать серьезные осложнения при передозировке. Но сейчас Чою было важнее, чтобы никто не узнал, чей он шпион.

— Черт! — воскликнул Лим, прочитав надпись на трубочке с таблетками. — Он проглотил «слипинг брейн». Дня три будет беседовать с тенями мертвых. Интересно, что я скажу генералу?

123

Профессора держали двое спецназовцев. Он пытался кусаться, но ему засунули в рот кляп в форме шарика. Брыкаться он тоже пытался, но это дело быстро прекратили, скрутив его намертво.

Укол следовало делать в вену, причем так, чтобы клиент все время оставался в сознании. Вероятно, профессор об этом знал, поскольку пытался симулировать обморок. Но это у него не получилось. Не такой человек был сержант Ян Чжоу, чтобы поверить в этот спектакль. И вообще плевать он на это хотел. Генерал сказал вколоть профессору сыворотку правды — значит, сыворотка будет вколота в полном объеме, даже если Лемье скончается прямо туг, на месте.

Получив дозу, профессор заметно повеселел. Ему вынули изо рта кляп и отпустили конечности. И тотчас же полился поток слов, прислушавшись к которому, присутствующие несказанно удивились. Профессор Лемье признавался спецназовцам, а также матросам и офицерам подлодки в вечной любви и приглашал их в ресторан сегодня вечером, делая недвусмысленные намеки глазами и телодвижениями. Со стороны казалось, что профессор окончательно и бесповоротно сошел с ума и к тому же выпил лишнего.

— Спутник «Янг Игл», — отчетливо произнес Ян Чжоу первую наводящую фразу.

— А что? Я его сделал. Отличная штука получилась, правда, — профессор расхохотался. — Как-нибудь я вас туда свожу. С ним можно делать ужасно забавные вещи. Так смешно: жмешь на кнопку, а какой-то другой спутник — кряк! — и отрубается. Никогда не пробовали? Я вас научу, это же очень просто!

— Это вы похитили «Янг Игл»?

— Я? Я в жизни ничего не воровал. Мне мама запретила. Знаете, какая у меня мама! У меня така мама, что вам всем и мечтать не снилось…

— Кто украл «Янг Игл»?

— А я почем знаю? Разве его украли? Ах да, я помню, мне говорили. Я еще хотел украсть его обратно. Но не стал. Мне мама запретила. Только я не поэтому не стал. Просто мои программы утонули, а без них я как без рук.

— Вы намекаете, что вернуть «Янг Игл» невозможно?

— Невозможно. Или возможно. Какая разница?

— Очень большая. Расскажите нам, как вернуть контроль над спутником.

— Проще простого. Наводите антенну на спутник, запускаете программу контроля, она просит у вас идентификацию личности. Вы идентифицируетесь — тогда она просит коды доступа. Их там много. Одни надо вводить вручную, другие — автоматически, с си-ди-рома. А когда он все съест — вуаля! — спутник ваш.

— Это мы сами знаем. Где взять коды доступа?

— А откуда это вы сами знаете? Это же государственный секрет. Вас надо сдать в ФБР. Вы опасные типы! Вы арестованы! Руки вверх, а то застрелю.

При этих словах профессор наставил на Ян Чжоу указательный палец, и присутствующие при допросе с трудом удержались от смеха.

— Где взять коды доступа? — настойчиво повторил сержант-китаец. — Где вы храните коды доступа?

Он правильно сделал, что уточнил вопрос. Иначе Лемье мог еще час разглагольствовать про систему безопасности проекта «Орлиное гнездо», не сообщая ничего нового.

— Я где храню? Этого никто не знает и никто никогда не узнает. Знаете где? В Интернете — вот где. У меня там есть одно место — в жизни никто не докопается. http://www.uncledick.tops.blackman.la. Заходите на огонек, не пожалеете. Tops — это Top Secret, понятно, да? Туда так просто не заберешься. Пароль надо знать, даже несколько. Он все время пароль спрашивает. Как сумасшедший часовой — смешно даже. А еще у меня внутри там все так зашифровано — никто, кроме меня, не разберется. А я разберусь. Я код потому что знаю…

Через полчаса сержант Ян Чжоу знал и пароли, открывающие доступ на Web-страничку профессора Лемье в Интернете, и расположение тайных кнопок на этой страничке, и пароли, открывающие доступ к тайным хранилищам информации, и коды расшифровки секретных файлов. Он знал все, и только главное оставил напоследок:

— А вы уверены, что эти ваши коды помогут вернуть контроль над спутником?

— Кто вам сказал такую чушь? Ничего они не помогут. Все давно перекодировано в тридцать третий режим, а из него так просто не выйдешь. Нужен мой легальный диск, а он в море утонул. Ну да это ерунда. Зачем вам какой-то диск, если у вас есть я? Полгодика повожусь, и никуда от меня этот спутник не денется. Не верите? — Верим, — обреченно сказал Ян Чжоу и обратился к своим подчиненным: — Эй, кто-нибудь. Заткните ему рот. Он мне надоел.

124

Сначала генерал Макферсон планировал управлять всей операцией по захвату профессора Лемье и утаиванию его от властей из своей секретной резиденции на ферме в штате Вашингтон (который, если кто не знает, не имеет ничего общего с городом Вашингтоном и располагается на противоположном конце Соединенных Штатов). Здесь было все необходимое для того, чтобы наблюдать за развитием операции и корректировать данные спутниковой разведки.

Чтобы данные космической разведки стали вдруг противоречить тому, что есть на самом деле, вовсе не обязательно перепрограммировать спутники. Достаточно быть начальником управления космической разведки и иметь полномасштабный доступ к компьютерным сетям этого ведомства. Ну и еще иметь под рукой хорошего программиста, который вставит в систему сетевой защиты несколько «закладок», которые позволят изменять данные в сети, не оставляя следов.

На то, чтобы изменить сводки местонахождения своих и чужих подводных лодок по данным спутникового наблюдения таким образом, чтобы «Тритон» из этих сводок исчез, личному программисту генерала Макферсона понадобилось не больше часа.

Перед этим генерал побеседовал с Ян Чжоу и узнал от него неутешительные новости о допросе профессора Лемье. Ждать полгода генерал не мог. Хотя как знать. Если махинации со связью и злостный обман президента сойдут Макферсону с рук, а захватить похитителей «Янг Игла» не удастся, то Лемье очень даже может пригодиться. Пусть копается свои полгода на тайной базе — главное, чтобы спутник в конце концов достался Макферсону.

Так что генерал решил продолжать операцию «Мануэль Дик» по плану. Капитан «Тритона» получил приказ погрузиться на триста метров и всплывать под перископ только раз в сутки для связи на случай корректировки плана. А в компьютеры управления космической разведки пошли искаженные сведения.

Убедившись, что все идет как надо, Макферсон связался с президентом и сообщил, что связь с «Тритоном» пропала и дежурный по управлению космической разведки сообщил, что спутники, наблюдающие за соответствующей областью океана, эту лодку не видят.

— Я решил выехать в Вашингтон и встретиться с вами лично. Дело принимает очень скверный оборот, — сказал генерал президенту, на что тот хмуро проворчал:

— Оно приняло скверный оборот еще в тот день, когда я разрешил вашей шайке делать этот чертов спутник.

— Вы правы, сэр. Это была наша ошибка. Я выезжаю в столицу. Не буду сообщать вам подробный план поездки. Похитители могут слушать этот канал и вторгаться в него.

— Знаю. Я могу оказаться совсем не президентом Клиффордом, а вы — вовсе не генералом Макферсоном… Тем не менее жду вас в Белом доме немедленно по прибытии в Вашингтон.

125

— Все, сказка кончилась, — сказал майор Хантер, известный в этом мотеле под именем Грегори Гана, юриста, выгоняя из своего номера девушку по имени Дженнифер, которая пишет научную работу о психологии проституток.

— Сказка никогда не кончается! — сказала сама себе Дженнифер и проследила за Хантером до аэропорта.

Билет ей купил юноша, у которого на лице были написаны все его сексуальные проблемы. Проблем было много, но сводились они в конечном счете к одному: трахаться охота, а никто не дает.

До самолета оставалось полтора часа, и за это время Дженни успела отдаться несчастному мальчику чуть ли не прилюдно — в такси, водитель которого согласился за энную сумму погулять в сторонке.

В самолете Дженни всячески демонстрировала, что летит с этим мальчиком и к Хантеру никакого отношения не имеет. Но майор все прекрасно понял и подошел к ним обоим, чтобы разъяснить свою позицию в этом деле.

Дженни и Джереми как раз целовались. Они всю дорогу целовались, и Джереми очень смущался, а Дженни — уже не очень.

— Слушай меня, девочка, — сказал Хантер, оторвав Дженни от поцелуя. — Когда я говорю, что сказка кончилась, то значит, так оно и есть. И не вздумай гоняться за мной по стране, а то у тебя будут неприятности. Очень серьезные.

Дженни приняла серьезный вид, поправила очки и спросила таким тоном, словно увидела Хантера впервые:

— А в чем, собственно, дело, сэр?

И тут же с кресла за ее спиной поднялся какой-то бугай ростом на голову выше Хантера и грозно пробасил:

— Мисс, этот парень к вам пристает?

— Нет, он, наверное, просто обознался.

— В общем, ты меня поняла, — оставил последнее слово за собой Хантер, после чего вернулся на свое место.

Но Дженнифер не поняла. Когда ночью Хантер выехал из Финикса на машине в сторону Эль-Пасо, он заметил, что негодная девчонка катит за ним на мотоцикле. Когда и где она сумела раздобыть мотоцикл, майор представить себе не мог. В голове вертелось только одно объяснение — подстава. Кто-то сильно интересуется, чем занят командир отряда «Саймак» в эти горячие дни — вот и подослал к нему эту девчонку. Однако даже это объяснение выглядело более чем странно. Серьезные спецслужбы так не работают. Ведь нейтрализовать Дженнифер, прямо хоть сейчас, не стоит никакого труда.

Хантер свернул на второстепенную дорогу, ведущую к индейской резервации. На этой дороге ночью не было ни единой машины и ни единого человека.

Дженнифер повернула следом.

Майор разогнал свою машину до скорости, небезопасной на такой дороге, а потом резко затормозил, следя, однако, чтобы мотоцикл не врезался в его машину сзади.

Они остановились впритык друг к другу, и Хантер пулей вылетел из автомобиля. Дженни попыталась развернуть мотоцикл, чтобы отъехать на безопасное расстояние, однако не успела. Хантер выдернул ее из седла, заломил руку назад, а свободной рукой стал манипулировать с двигателем мотоцикла, приводя его в негодность.

— Я предупреждал, что у тебя будут серьезные неприятности? — говорил он при этом. — Вот они и начались.

Несколькими движениями Хантер раздел девчонку догола, не обращая внимания на то, что оторванные пуговицы летят в разные стороны, а джинсы разрываются по швам. Всю одежду он швырнул к себе в машину, сел в нее сам и умчался, оставив голую Дженнифер лежать на дороге. Он был уверен, что на этот раз сказка уж точно кончилась.

126

Аора Альтман лежала обнаженная в шезлонге на носу яхты «Амор» и смотрела в бинокль. Горизонт был чист.

Яхта бразильского миллионера могла идти так же быстро, как спасательные суда ВМС США, но она отстала от них на несколько часов.

Вообще-то считалось, что яхта вовсе не гоняется за американскими военными спасателями, а тихо-мирно идет себе в Бразилию, на родину диких обезьян и богача Эсперантуша. А почему она движется черт знает каким кружным путем, вместо того чтобы прямехонько проследовать через Панамский канал и выйти в Карибское море, так на это есть элементарный ответ: у богатых свои причуды. А у их любовниц соответственно — свои. Вот, к примеру, Аора Альтман терпеть не может ходить в одежде и мечтает найти страну, где можно гулять нагишом по улицам, посещать в таком виде магазины и кино, бегать по утрам трусцой и даже заседать в парламенте.

Не то чтобы Аоре уж очень хотелось в голом виде заседать в парламенте. Просто отсутствие на земном шаре страны, где это разрешено, ее слегка угнетало.

Зато на яхте Эсперантуша было хорошо. Он не только не запрещал ходить нагишом круглые сутки, но даже поощрял это, не проявляя вместе с тем чрезмерных сексуальных домогательств. Умеренные домогательства такого рода Аора соглашалась терпеть, понимая, что это естественные издержки жизни в обществе людей, с детства воспитанных в убеждении, что нагота обязательно связана с сексуальностью.

Матросы «Амора» — все как один темпераментные латиноамериканцы — тоже страдали этим заблуждением и наперебой пытались соблазнить Аору. А она была не прочь соблазниться, только вот не знала, кого выбрать. В конце концов, когда на океан спустилась ночь, она решила положиться на волю стихии и спокойно уснула в шезлонге, предполагая, что ее разбудят любовные прикосновения одного из воздыхателей.

Разбудили ее звуки драки. Все три матроса пришли к ней одновременно и теперь решали вопрос о приоритете древнейшим способом. В результате один из них упал за борт, и Аоре пришлось его спасать. Эсперантуш был очень недоволен — в особенности тем, что крики на палубе и резкие маневры яхты оторвали его от бесконечного сеанса любви с Хелен Ларсен. А сама Хелен вдобавок ушиблась, падая с койки, и тоже была очень недовольна. Зато рано утром яхта встретила танкер, идущий с запада. Команда — сплошь азиаты — в полном составе во главе с капитаном сгрудилась по правому борту, чтобы посмотреть, как Аора Альтман делает зарядку.

— Эй, ребята! — обратилась она к азиатам по громкой связи. — Вы, случаем, не встретили сегодня ночью американских морских спасателей?

— А чем мы хуже, красавица? — заорал один матрос с танкера.

— Представляешь, мой жених удрал от меня накануне свадьбы. Я обязательно должна сказать ему, что между нами все кончено.

— Ну-ну. Только торопись, детка. Женишок обогнал тебя миль на двести.

— Спасибо за совет, парень! Где ты научился так хорошо говорить по-английски?

— Это всемирный язык портовых девочек! Без него ни в одном порту не обойтись.

Корабли разошлись, но теперь Аора была уверена, что яхта «Амор» держит правильный курс.

127

Полицейская машина с воющей сиреной и сверкающей мигалкой пристроилась Хантеру в хвост. Майор машинально взглянул на спидометр, а потом вспомнил, что едет по автостраде, где нет ограничения скорости.

Полицейская машина тем временем обошла его слева и начала притормаживать. Пришлось остановиться.

Двое копов с пистолетами в руках выскочили из своей тачки и взяли Хантера в клещи по всем правилам полицейского искусства.

Хантер поднял руки и вылез из машины. Ему заломили правую руку за спину, больно стукнули грудью о капот и принялись обыскивать.

— Ого, что у нас есть, — весело протянул один из полисменов, извлекая из кармана майора пистолет тридцать второго калибра. — Интересно, этим ты тоже угрожал девочке?

«Чертова шлюха! Дрянь!» — подумал Хантер.

— Ну-ка, и кто ты у нас? — сказал другой полицейский, доставая из нагрудного кармана документы. — Так-так, Грегори Ган. Вот, значит, как тебя зовут. Полиция штата Нью-Мексико приветствует тебя. Не скажу, что мы очень рады тебя видеть. Да ты у нас долго не задержишься. Прямо сейчас и поедешь в Аризону. А уж там с тобой разберутся на полную катушку.

Первый коп в это время защелкивал на запястьях Хантера наручники.

Не пытаясь сопротивляться, майор сказал негромко и очень спокойно:

— Офицер, если не хочешь неприятностей, немедленно позвони по телефону… — И назвал номер.

— Нет уж, своему адвокату ты сам позвонишь. У тебя есть право на один телефонный звонок. Да, чуть не забыл: ты имеешь право молчать, а все сказанное может быть использовано против тебя. Ты можешь потребовать присутствия адвоката, а если у тебя его нет, то его тебе предоставят. В общем, ты арестован, приятель.

— Жаль.

— Чего тебе жаль?

— У тебя все-таки будут неприятности. А все потому, что тебе лень лишний раз звякнуть по телефону.

— Ты бы молчал про неприятности. Ты себе их уже нажил. Лет на пять, не меньше. Это если девчонка не заявит об изнасиловании.

— А девочка, между прочим, тоже поймала свои неприятности. Ее ждет большая куча проблем, — сказал Хантер уже в полицейской машине, когда она, развернувшись, помчалась в сторону Аризоны.

Думал он, однако, о своих собственных неприятностях. Не тех, которые грозят со стороны полиции — от них как раз не так уж трудно отмазаться. Даже в свободной стране Америке спецслужбы кое-чего стоят. Но вот за опоздание к президенту майора Хантера по головке не погладят — тем более что его придется вытаскивать из полиции, куда он попал по своей вине.

Не следовало связываться с этой чертовой Дженнифер!

И уж во всяком случае не следовало бросать ее голую на пустынной дороге. Есть масса более действенных и безопасных способов избавиться от слишком назойливых преследователей.

А теперь вот — сиди в наручниках и не чирикай.

128

Сержант Чой пришел в себя в лазарете «Эльдорадо». Сразу после захвата судна спецназовцами лазарет стал карцером, и Чой об этом отлично знал. Здесь сидели трое уцелевших мятежников из Фронта освобождения Страны Инков во главе с рулевым Гомесом по прозвищу Тупак Юпанки.

Когда Чой очнулся, сокамерники попытались отомстить ему за все хорошее, что им сделали спецназовцы. Слабый после препарата «слипинг брейн», Чой не смог оказать им достойного сопротивления, так что все трое освободителей Страны Инков вышли из этой схватки без увечий. Тупак Юпанки отделался болью в паху, Герреро — шишкой на голове, а третий сдался раньше, чем получил хоть какие-то телесные повреждения.

Покончив с избиением младенцев, усталый Чой по большому секрету признался побитым сокамерникам, что он северокорейский шпион. Северную Корею освободители Страны Инков уважали и поэтому долго извинялись перед Чоем за свои враждебные действия по отношению к нему. Кореец торжественно их простил, и все четверо стали обсуждать план освобождения из-под стражи.

План, однако, не клеился. Основных причин было две. Во-первых, корабль набит спецназовцами, которые по силе и опыту равны Чою и значительно превосходят его сокамерников. А во-вторых, корабль находится в открытом море, и если вырваться на палубу при определенной доле удачи все-таки можно, то добраться вплавь до ближайшей суши не сумел бы никакой супермен.

После долгих раздумий и обсуждений Чой остановился на единственном реалистическом варианте спасения:

— Сбежим, когда они будут сматываться с корабля. Молитесь, чтобы они сгружались на сушу, а не на другой корабль.

А между тем навстречу «Эльдорадо» с большой по морским меркам скоростью шли именно корабли — океанские спасатели ВМС США.

129

Звонить генералу Макферсону из конторы окружного прокурора где-то на краю Аризоны Хантеру пришлось самому. Звонок застал Макферсона на Аризонской базе, куда тот прилетел на пару часов — убедиться, что все идет по плану. До городка, где держали под арестом командира отряда «Саймак», было совсем недалеко.

Макферсон сначала долго ругался по телефону, а потом, приехав, еще дольше ругался, будучи с Хантером наедине. Майор виновато молчал.

Макферсон не рискнул снова звонить президенту. Вместо этого он соединился с генеральным прокурором и начал с места в карьер:

— Моего человека, следующего в Вашингтон по вызову президента, арестовала полиция Аризоны. По обвинению в сексуальном нападении. Какой-то девчонке показалось, что машина моего парня похожа на ту, в которой уехал насильник. Теперь она твердит, что и сам человек похож на насильника…

— Так, может, это он и есть?

— Не может. В момент нападения он был со мной на секретной базе. Я не могу сказать об этом полицейским. Они захотят проверить алиби, а на базе — режим абсолютной секретности. И операция, в которой он участвует, тоже тайная и особой важности. Если в ближайшие часы парень не окажется на свободе, она может сорваться.

— Внесите залог.

— Это займет много времени. К тому же нам нужно полное освобождение от обвинений.

— Черт! Как я могу приказать отпустить человека, даже не разобравшись в обстоятельствах дела?

— Положитесь на мое поручительство. Если понадобится, я смогу подтвердить его алиби в суде и представить других свидетелей.

— Хорошо. Дайте трубку окружному прокурору.

Окружной прокурор, услышав, кто с ним будет говорить, слегка переменился в лице. Но выслушал спокойно и ответил твердо:

— Мне нужен ваш письменный приказ.

— Хорошо, сейчас пришлю по факсу.

Приказ генерального прокурора вовсе не предписывал отпустить Хантера — который именовался по-прежнему Грегори Ганом, поскольку у него были документы только на это имя. Он лишь уведомлял окружного прокурора, что дело о сексуальном нападении Грегори Гана на Дженнифер Каттнер передается для дальнейшего расследования в военную прокуратуру, поскольку в этом деле затронуты интересы национальной безопасности. Самого Гана следует незамедлительно передать в распоряжение генерала Макферсона.

Пожав плечами, окружной прокурор сделал соответствующее распоряжение, и вскоре генерал и майор уже садились в машину.

Напоследок Хантер подозвал окружного прокурора и тихо произнес:

— А девочке скажите, чтобы она искала острых ощущений где-нибудь в другом месте. А лучше — пускай едет в свой Вайоминг и не мечтает ни о каких суперменах.

Прокурор передал это Дженнифер почти слово в слово, но добавил несколько лишних фраз, без которых вполне можно было и обойтись.

— Человек едет в Вашингтон по делу особой важности, чуть ли не к самому президенту, а ты тут вьешься под ногами и вдобавок сдаешь его в полицию. Благодари бога, что они не захотели с тобой возиться и не стали возбуждать дело о ложных показаниях. Выметайся отсюда, и чтобы я больше тебя никогда не видел.

«В Вашингтон, значит, — подумала Дженнифер. — Так-так».

130

— Я не верю, что они такие идиоты, — сказал майор Хантер о похитителях «Янг Игла», когда генерал Макферсон изложил ему свои соображения насчет затеи с кораблем-деньговозом.

Беседовали они в машине, где-то между Оклахомой и Теннесси.

— А я верю! — объявил генерал. — Все их действия говорят о том, что это — очень везучие дилетанты. И главное, о чем мы должны позаботиться, — это чтобы на этот раз им не повезло.

— Но должны же они понимать, что никто не отпустит их в свободное плавание с десятью миллиардами баксов в трюме. Даже если мы не нападем — обязательно найдутся другие охотники. Я спорить готов, что этот корабль будут брать на абордаж в каждом порту по пути следования. В каждой стране есть мафия, и она такого случая не упустит.

— Ты преувеличиваешь. Любая мафия не хуже тебя понимает, что далеко она на этом корабле не уплывет.

— Десять миллиардов — слишком большой куш. К тому же там будут журналисты. Толпа готовых заложников и деньги в трюме — лучше ситуацию не придумаешь.

— Перед выходом корабля в море мы объявим, что он снизу доверху набит охранниками, которые сойдут на берег лишь после того, как на корабль поднимется представитель похитителей. Он должен будет представить доказательства. Какая-нибудь безобидная акция, которая невозможна без применения «Янг Игла». Они должны согласиться — не можем же мы отдать деньги первому встречному, который скажет: «Я прилетел с Альфы Центавра».

— Нет, что-то тут все-таки не так, — по-прежнему сомневался Хантер. — Профессионалы так не действуют, а дилетанты не воруют совершенно секретные спутники Пентагона. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда.

— В любом случае другого варианта у нас нет. От Лемье толку мало. На лодке его накачали сывороткой, и он отдал нам свои личные коды. В том числе схему широкополосного вызова. Она вообще не документирована — то есть в команде разработчиков спутника про нее никто не знает. При помощи этой схемы можно связаться с «Янг Иглом», даже если параметры его орбиты неизвестны. Твои связисты уже сделали это и сейчас пытаются получить доступ к управлению. Но ничего не выходит. И Лемье сам об этом предупредил. Он сказал, что без его собственного диска, который пропал в океане, ему понадобится несколько месяцев, чтобы восстановить контроль.

— И где же он прятал эти свои коды?

— А где теперь прячут все на свете? В Интернете, конечно. Завел себе веб-страничку на каком-то латиноамериканском сервере и на четвертом уровне вложенности подвесил невидимую кнопку. А за нею такая защита, что любой хакер зубы сломает.

— Один не сломал, — задумчиво произнес Хантер.

— Что? — не понял генерал.

— Если спутник и правда украли дилетанты, то коды доступа они наверняка скачали с этой странички.

131

Сигнал тревоги от своей примочки, поставленной на секретный архив профессора Лемье в Интернете, Виктор Альтман заметил не сразу. Его компьютер в подвале у Лехи Питерского запросто крутил одновременно десяток программ, а то и больше, а примочка почему-то заработала в свернутом режиме. Она подвесила свою иконку рядом с часиками и индикатором клавиатуры и сочла, что дело сделано.

Однако именно в этот день Виктор занялся архивированием информации и перекачкой ее с большого компьютера на ноутбук — блокнотный компьютер, который он собирался взять с собой за границу. Делая копию с рабочего стола, он вдруг заметил нечто необычное и глубокомысленно произнес:

— А это еще что за нафиг?

Виктор щелкнул по иконке мышкой, и оказалось, что это не «нафиг», а сообщение о том, что некто осуществил легальный доступ к секретному разделу Web-странички http://www.uncledick.tops.blackman.la и ликвидировал всю информацию этого раздела.

Ничего особо страшного в том не было — Виктор давно переписал весь этот раздел на магнитооптический диск. Однако сам факт легального доступа к тайнику дядюшки Дика мог означать одно из двух. Либо за дело возвращения спутника в руки законных владельцев взялся сам профессор Лемье, либо кто-то еще разгадал профессорскую тайну, что тоже не есть хорошо.

Что это значит? А только то, что надо торопиться. Конечно, чтобы смыться за кордон, имея в загашнике сто миллионов баксов, никакой спутник по большому счету не нужен — но с ним все-таки спокойнее.

Звонок звенит, труба зовет.

Документы уже почти готовы, но бывалый моряк Слава предлагает подождать, пока деньговоз отойдет от американских берегов и окажется поближе к Питеру. Макс должен думать, будто бы все идет по плану. Он должен оставаться под контролем до самого последнего момента, когда состоится финальный финт, после которого Максу и в голову не придет подозревать исчезнувших соратников в недобрых намерениях.

Ах, как тяжко ожидание! Но все-таки лучше потерпеть, чем потом всю жизнь бегать от Интерпола, который Макс вполне может навести на бывших друзей, если узнает, что они нагло его кинули и смылись с деньгами.

Макс Веретенников — он ведь непредсказуем.

132

Президент США Клиффорд ждал генерала Макферсона с особым нетерпением. Прежде всего, конечно, из-за трагической судьбы профессора Лемье. Потому что если похитители «Янг Игла» могут с помощью спутника топить американские подводные лодки, то это уже чересчур. Правда, звонить президенту США голосом самого президента США — это тоже чересчур, но на это в конце концов способен любой пародист-имитатор (если не считать, что у пародистов нет доступа к секретным каналам связи). Но подводные лодки — это слишком!

Правда, оставалась еще надежда, что лодка не утонула, а просто похитители «Янг Игла» дурачат американские спутники-шпионы и они выдают ложную информацию. Но если так, то генерал Макферсон, прибыв в Вашингтон, сумеет разобраться с этой проблемой. По крайней мере, президент США надеялся, что сумеет.

Если бы Клиффорд узнал, что на самом деле всю эту историю с исчезновением подводной лодки и обманом спутников, а равно и со странными звонками по секретным президентским каналам затеял сам генерал Макферсон, то он, наверное, тут же на месте скончался бы от сердечного приступа. Или от инсульта, что, впрочем, не меняет сути дела. Просто потому, что человеческому терпению есть предел. И даже если у человека стальные нервы (а у президента США они стальные хотя бы потому, что человеку с другими нервами просто не добраться до этого поста), выдержать такое ему все равно не под силу.

Только как бы Клиффорд мог об этом узнать, если даже спецназовцы Макферсона, напрямую задействованные в этом деле, знали только свои конкретные функции, а отнюдь не весь план. К тому же они были обучены подчиняться приказам непосредственных начальников независимо от мнения вышестоящих лиц. В отряде «Саймак» царь и бог — майор Хантер. А он — правая рука Макферсона. Хантер посвящен если не во все планы генерала, то хотя бы в ту их часть, которая непосредственно касается его отряда. Но Макферсон уверен — Хантер не предаст его. А спецназовцы из отряда «Саймак» не предадут Хантера. Все, кто мог предать, давно выброшены из команды.

Или не все?

Не все. На сухогрузе «Эльдорадо» плывет под арестом сержант Чой. Он предал.

Значит, могут найтись и другие.

Но пока не нашлись, ибо президент Клиффорд, ожидая приезда Макферсона в Вашингтон, даже не подозревал, что генерал ведет свою игру.

133

Дженнифер Каттнер прибыла в Вашингтон раньше Хантера и Макферсона. Из Аризоны она выехала на машине, но уже в Оклахоме заглянула на какой-то маленький аэродром и до штата Кентукки летела на частном самолете. В воздухе она обогнала генерала и майора, и тот факт, что из Кентукки до округа Колумбия ей все-таки пришлось добираться на попутках, ничего уже не менял.

Слова аризонского окружного прокурора о том, что Хантер едет «чуть ли не к самому президенту», Дженни истолковала буквально, а потому, переспав с каким-то туристом, купила на вырученные деньги платье, парик и черные очки и стала дежурить у Белого дома — благо, Америка — свободная страна, и ошиваться под окнами резиденции главы государства здесь никому не запрещено.

Ее старания увенчались успехом. Машина генерала Макферсона с майором Хантером за рулем проехала прямо рядом с Дженнифер на следующий день. Машина была не та, на которой майор ехал до ареста в Нью-Мексико, но Дженни разглядела Хантера через ветровое стекло.

Часа через три машина выехала обратно. Дженнифер села ей на хвост — она ехала на мотороллере, взятом напрокат.

Вскоре машина Хантера выехала из города, однако автомобилей на шоссе было столько, что Дженни могла следовать за своей целью, не опасаясь быть замеченной. Они ехали в сторону Балтимора.

Въехав в этот город, Хантер и Макферсон свернули к морскому порту, и здесь Дженнифер вполне могли засечь. Но ей повезло. Как раз в это время к Балтиморскому порту подкатила кавалькада Добровольческой армии по борьбе с инопланетным нашествием — проще говоря, компания во главе с капитаном второго ранга в отставке Билли Грэмом по прозвищу Адмирал.

Стефани Бэр с ними не было. В последние дни между нею и штабом Адмирала возникли серьезные разногласия. Стефани собиралась отправиться на корабле-деньговозе в качестве обыкновенного журналиста, в то время как команда Адмирала хотела использовать этот крейсер для борьбы против зеленых человечков, укравших гордость Америки — спутник «Янг Игл», а теперь имеющих наглость требовать выкуп. Ведь ясно же, что деньги им нужны, чтобы разрушить экономику Соединенных Штатов — а спутник они ни за что не вернут.

Возвратить его Америке смогут только героические добровольцы из Всемирной армии Земли.

Речь в таком духе Адмирал произнес перед своими соратниками после того, как они демонстративно покинули дом Стефани Бэр, оскорбившей борцов с зелеными человечками нежеланием участвовать в дальнейшей борьбе. В то время как Стефани отправилась к Бобу Стерлингу из «USA Today» в надежде, что он поможет ей попасть на корабль, толпа вооруженных шизофреников во главе с Адмиралом поступила проще — погрузилась в машины и рванула в Балтимор. О том, что деньговоз грузится именно там, все уже знали.

Теперь все явно шло к тому, что первая попытка захвата деньговоза случится еще до того, как его загрузят деньгами.

Или, скорее, к тому, что корабль так и не выйдет из Балтимора — наверху решат, что это слишком опасно, и отменят всю операцию.

134

Российские спецназовцы перешли границу ночью в том самом месте, где ежедневно ходят туда-сюда сотни мексиканцев.

Американские посольства по всему миру изо всех сил отбиваются от желающих попасть в США законным путем. Но умные люди всего мира давно поняли, что незаконный путь гораздо проще. В Мексику можно запросто попасть за умеренную взятку, а чтобы оттуда перебраться в Штаты, даже взятки не понадобится.

Хорошая страна Америка. Здесь даже границу нелегально переходят не в том месте, где глуше лес или пустыннее пустыня, а там, где рядом автобусная остановка.

На автобусе русские спецназовцы доехали до города Финикса, штат Аризона. В этом городе они взяли напрокат несколько легковых машин и дальше отправились раздельно.

Следуя по шоссе на север, никто из них не обратил внимания на второстепенную дорогу, отходящую от автострады. Никаких указателей не было у пересечения этих двух дорог — только рекламный щит с надписью «Всегда кока-кола!».

Местная дорожная полиция знала, что эта ветка (с идеальным покрытием — хоть и второстепенная) ведет к какому-то военному объекту. Что это за объект, они не знали и не интересовались.

А была это основная база отряда «Саймак», где американские спецназовцы по приказу генерала Макферсона держали под арестом курьера президента Клиффорда, тем самым окончательно отрезая себе и генералу путь к отступлению.

Генерал Макферсон знал, что если в ближайшие дни ему не удастся заполучить в свои руки «Янг Игл», то его ждут не только позорная отставка и разжалование, но и много лет тюрьмы.

Государственная измена — преступление, к которому американский закон относится особенно сурово.

Для начальника ГРУ Переверзева вопрос стоял не столь остро. Конечно, если Россия и Америка и дальше будут дружить, то из ГРУ его попрут и начальником Генштаба он никогда не станет — однако генеральскую пенсию у него никто не отнимет.

Правда, на пенсию очень не хочется. И русские спецназовцы знают — для генерала эта операция настолько важна, что в случае неудачи он каждому лично открутит голову. Может быть, даже не только в переносном смысле.

Такой вот расклад накануне схватки. Веселее не придумаешь.

135

Корабль-деньговоз спасло от вторжения вооруженных сумасшедших только то, что в Балтиморском порту уже находились другие сумасшедшие — безоружные, но зато с плакатами «Руки прочь от пришельцев!». Они откуда-то прознали, что «армия» Адмирала Билли Грэма собирается в Балтимор, и успели туда раньше.

Драка закипела нешуточная, но холодное и огнестрельное оружие не применялось, потому что перед самым боем Адмирал крикнул своим бойцам:

— Только без жертв! Мы должны попасть на корабль, а не в тюрьму!

Жертв не было, но попали они все-таки в тюрьму. Охраны у корабля было столько, что хватило на всех борцов с инопланетянами, а заодно и на всех сторонников мира и дружбы с иными мирами. Дженнифер Каттнер, которая оказалась чуть ли не в самой гуще потасовки, не забрали только потому, что она показалась полицейским слишком серьезной для участия в этом безобразии, а кроме того, предъявила удостоверение корреспондента университетской газеты, издающейся в штате Вайоминг.

Зато в ходе потасовки и последующего разбирательства Дженнифер узнала много нового и интересного об истории со спутником «Янг Игл» и о миссии корабля-деньговоза. Ну и, разумеется, догадалась, что человек, известный ей под именем Грегори Ган, имеет к этой миссии прямое и непосредственное отношение.

Борцы с инопланетными злоумышленниками подкинули девушке одно полезное имя — Стефани Бэр. Дженнифер уяснила, что Стефани раньше возглавляла эту армию шизофреников, но потом разругалась с ними, поскольку сама была гораздо нормальнее. Но главное не это.

Главное — то, что Стефани теперь пытается пробиться на деньговоз в качестве журналиста. Присутствия журналистов на борту корабля потребовали похитители «Янг Игла», и желающих сразу оказалось больше, чем корабль мог вместить.

Однако Стефани Бэр была первой, кто опубликовал самое раннее послание похитителей «Янг Игла» — то, которое все остальные приняли за бред безумствующих идиотов. Не пустить ее на корабль-деньговоз было бы просто свинством — и ей выдали пропуск.

Дженнифер Каттнер познакомилась со Стефани этим же вечером, а к утру их дружба уже перехлестнула все границы, кроме одной. На рассвете они вместе пошли купаться нагишом в бассейне во дворе дома, который Стефани унаследовала от папы (папа был жив-здоров, но находился далеко — он снимал кино в Голливуде) — однако до интимного общения дело не дошло. Стефани давно уже не была лесбиянкой, тогда как Дженнифер еще ею не стала.

— Если тебе так нужно попасть на этот корабль, ты на него попадешь. Это я тебе обещаю, — сказала Стефани новой подруге за завтраком.

— Черт бы побрал все на свете! — примерно в это же самое время сказал майор Хантер, ознакомившись с предварительным списком пассажиров деньговоза. — Как, по-вашему, я должен захватывать судно, когда на нем будет столько заложников?

— Все они уже предупреждены об опасности. Перед отплытием их предупредят еще раз, а потом будут напоминать в каждом порту. Кто не спрячется — мы не виноваты. Твоя задача — взять живыми похитителей спутника. Все остальное пусть расхлебывают другие.

— Как скажете, мой генерал, — ответствовал майор Хантер, полушутливо отдавая честь.

136

Получив из Соединенных Штатов сведения о том, что похитители «Янг Игла» могут скрываться в Санкт-Петербурге, ФСБ России с новой силой взялась за расследование этого дела. Если прежде розыск шел вяло, поскольку установка из Кремля была: «Мы тут ни при чем», — то теперь обстоятельства изменились. Появились реальные доказательства того, что космическими террористами могут оказаться русские. Конкретно — русская мафия. И отныне поимка этих террористов стала делом чести и престижа российских спецслужб. Потому что если их удастся взять, то ФСБ всему миру докажет, что она недаром ест свой хлеб с маслом. А если взять их не удастся, а потом окажется, что это действительно русские организованные преступники, то мировое сообщество сделает России большой втык — дескать, русская мафия совсем распоясалась, а спецслужбы и в ус не дуют. А правительство, получив этот втык, естественно, устроит хорошую взбучку прежде всего ФСБ.

Правда, под ногами путаются еще и органы внутренних дел, которые Кремлю вздумалось подключить к этому делу. В ФСБ, естественно, ругаются по этому поводу матом, поскольку, по мнению чекистов, пользы от милиции — ноль, а вреда — уйма.

Между тем Санкт-Петербургское региональное управление по борьбе с организованной преступностью уверено в обратном и очень недовольно, что под ногами путается ФСБ. Любой опер РУОП вам скажет, что чекисты ни черта не смыслят в оперативной работе. Это не говоря уже о том, что они совершенно не ориентируются в криминальном мире.

Между тем на фирму «Земля Санникова ЛТД», неизвестно для каких целей набирающую людей, знакомых с морским делом, вышла именно ФСБ. Вышла — и завязла исключительно плотно, потому что никаких связей этой фирмы с мафией обнаружить не удалось, а таинственный Дима — владелец конторы — по словам директора (зиц-председателя) Маши Зверевой не появлялся в офисе уже неделю.

Чекисты не придумали ничего лучше, как посадить в офисе «Земли Санникова» засаду и приняться за допросы нанятых этой фирмой людей. Естественно, Гриша Монахов узнал об этом в тот же день и тотчас же позвонил Максу Веретенникову.

— Тревога, Макс! — сказал он. — Наши «Рога и копыта» накрылись медным тазом. Про нас там ничего не знают, но назревает куча проблем. Придется использовать резервную команду.

— А у тебя есть резервная команда? — удивился Макс.

— А как же! У нас, как на космическом корабле, — все функции дублируются.

— А я почему об этом ничего не знаю?

— На случай, если главный компьютер выйдет из строя, в космических кораблях предусмотрена автономная аварийная система.

— Мне плевать на космические корабли. Я хочу знать о ходе операции все, а не только то, что вы сочтете нужным мне сказать.

Макс был встревожен не на шутку, однако он встревожился бы гораздо сильнее, если бы узнал, что этот Гришин звонок был всего лишь частью общего плана дезинформации. На самом деле никакой запасной команды для корабля-деньговоза не существовало, а «Земля Санникова» была создана только для того, чтобы запудрить мозги Максу, Игорю и Соне.

Но ведь когда корабль-деньговоз придет в Питер, а Максу с соратниками попасть на него не удастся, они неизбежно заподозрят подвох. Вот на этот случай и нужна была новая дезинформация, и ФСБ очень помогла Грише, Славе и Виктору. Если бы провал «Земли Санникова» не случился на самом деле, его следовало бы выдумать.

Теперь осталось нанести завершающий штрих — в один прекрасный день, когда деньговоз будет уже на подходе, сообщить Максу, что их план раскрыт и надо срочно уходить в подполье. Макс уйдет в подполье и исчезновение Славы, Гриши и Виктора станет объяснять тем, что они тоже прячутся от властей. А пока пламенный революционер будет сидеть тише воды, ниже травы и беречь себя для будущих революций, троица, уже укравшая сто миллионов баксов, спокойно перекочует за границу — туда, где их никто не найдет. Ни Макс, ни ФСБ, ни РУОП.

РУОП, надо заметить, тоже на месте не стоял, и пока чекисты возились с «Землей Санникова», обнаружил, что весьма крупный мафиозный авторитет по прозвищу Серый Волк, соратник и наследник небезызвестного Бармалея, почему-то сильно заинтересовался вопросами мореплавания и тихо, но активно вербует в свою группировку моряков. И, надо сказать, выглядело это гораздо более серьезно, нежели набор «людей, склонных к риску» в фирму с шутовским названием, да еще и по газетному объявлению.

Серый Волк никаких объявлений не давал, а на работу брал не всех подряд, а только самых лучших. И не одних моряков, а еще и бывших спецназовцев, десантников и восточных единоборцев.

Очень похоже было, что это и есть настоящий след.

137

Как провожают пароходы? Совсем не так, как поезда.

Во всяком случае, этот пароход — который на самом деле был дизель-электроходом — провожали совсем не так.

Несколько сотен солдат национальной гвардии, несколько десятков сотрудников ФБР и Секретной службы министерства финансов США (той самой, которая охраняет президента), множество полицейских и журналистов — все они собрались проводить корабль «Президент Рузвельт» в рейс, подобного которому этот быстроходный военный транспорт ВМС США никогда раньше не знал.

Кажется, ни одному судну в мире не приходилось перевозить в своем трюме десять миллиардов долларов наличными. А у «Президента Рузвельта» сейчас на борту был именно такой груз.

Так, по крайней мере, думали все те, кто собрался на пирсе Балтиморского порта в день выхода корабля-деньговоза в море.

На самом деле никаких денег на борту не было. Но об этом знали лишь непосредственные организаторы хитроумной операции по захвату похитителей спутника «Янг Игл». А журналисты, например, не знали.

Журналистов на борту было великое множество, хотя путешествовать им предстояло в спартанской обстановке.

Военный транспорт — отнюдь не круизный лайнер, и все пассажиры были об этом заранее предупреждены.

Посадка на деньговоз контролировалась исключительно строго, но Дженнифер Каттнер каким-то образом все-таки на него проникла.

Впрочем, образ, которым она туда проникла, стар, как мир. Называется он — «протекция».

Стефани Бэр поговорила со Стерлингом, Гроссманом и Пайном, те перекинулись парой слов с сенатором Хаммерсмитом, и в результате никому (кроме Стефани Бэр) неизвестная девчонка оказалась на «Президенте Рузвельте» вместе с журналистами. И была, надо сказать, удивлена, не обнаружив там Грегори Гана — то есть майора Хантера.

Но отступать было поздно, и Дженнифер отправилась в путешествие, надеясь, что ее возлюбленный присоединится к экспедиции по дороге.

138

ФСБ и РУОП соревновались — кто раньше докопается до истины в деле о похищении американского военного спутника, а решающее открытие сделали не чекисты и не руоповцы. Самый обыкновенный опер уголовного розыска, ищущий какого-то дерзкого уличного грабителя, своими ушами подслушал разговор двух преступных авторитетов среднего звена о том, почему один из ближайших сподвижников некоего Серого Волка ни с того ни с сего ушел в другую организацию — к некоему вору в законе Якорю.

— Знаешь, почему Якорь так поднялся? — говорил один авторитет. — Кто такой был Якорь месяц назад? Пустое место. Только и гордости, что вор в законе. А теперь он людей из самой сильной команды города к себе забирает, а Волк и ухом не ведет — будто так и надо.

— Так Волка же подстрелили.

В Орлиное гнездо

— А! Так и я могу подстрелить. Хотели поджарить яйца, а попали в жопу. Нет, тут дело в другом.

— Ну и в чем?

— Тут дело научное, без поллитры не разберешься.

— А у нас как раз поллитра и есть. Надо будет — еще закажем.

— Короче, слыхал я, будто есть у Якоря такая машинка, через которую он может с любыми спутниками связываться. Прям как Центр управления полетом. И он этой машинкой словил один спутник, через который американцы наши секретные разговоры подслушивают. Понял?

— Не-а!

— Ты дурак потому что. Он теперь разговоры слушает какие хочешь. Хоть самого президента. Любые секреты знает, ты понял? Теперь все у него в кулаке. А если его кто замочить захочет — он в тот же день узнает и сам кого хочешь замочит. Ты понял?

— Слушай, а это не тот спутник, про который все время по телику говорят?

— Хрен его знает. Может, и тот.

— Так ты что, ничего не знаешь? Те, которые этот спутник украли, теперь у Америки десять миллиардов баксов требуют. И вроде американцы уже послали корабль с деньгами.

— Да? Я не слыхал. Телик сто лет не смотрел, заколебала эта политика. Порнуха интереснее. Сколько, ты сказал, баксов?

— Десять миллиардов.

— Тогда точно Якорь. Блин, куда ему столько?

— А для понта! Прикинь: вор, который за один раз украл десять зеленых арбузов, корабль и спутник в придачу. Его же в книгу Гиннесса запишут прямо в тот же день.

— А потом посадят в камеру с бронированной дверью, замок запрут, а ключ выбросят.

— А вот хрен. Спутник-то при нем останется.

Дальше опер уже не слушал, но и этого было достаточно. Через час сам начальник ГУВД Санкт-Петербурга слушал доклад розыскника, радуясь про себя, что милиции опять удалось обставить чекистов.

А Сергей Волков по прозвищу Серый Волк в это же самое время слушал доклад одного из своих порученцев, который только что в присутствии давно засвеченного замаскированного мента во всеуслышанье выдал добротно подготовленную и весьма правдоподобную дезинформацию. Тем самым группировка Серого Волка избавлялась от самого грозного конкурента — Якоря и одновременно отводила внимание милиции и ФСБ от себя.

Отсутствие излишнего внимания органов было особенно важно для Серого Волка сейчас — когда он окончательно решил захватить корабль с десятью миллиардами долларов на борту, как только тот придет в Питер.

139

«Орион» и «Эльдорадо» встретились в открытом море вдали от берегов. Другие спасательные суда еще не подошли, зато маячила совсем рядом какая-то частная яхта под бразильским флагом. И самое обидное, что с нею ничего нельзя было сделать — нейтральные воды. Америка за последние дни и так влипла сразу в несколько международных скандалов, так что наезжать на эту яхту нельзя никак.

Правда, ситуация складывается очень неприятная. Похоже, эта яхта следит за «Орионом» — а значит, теряется смысл всего спектакля. Предполагалось-то, что «восточная группа» отряда «Саймак» пересядет на спасательные суда в пустынной части океана, где нет никаких кораблей, а потом «Эльдорадо» найдут и решат, что южноазиатские пираты, захватившие сухогруз, просто покинули корабль, заперев перуанскую команду в трюме, откуда не так уж трудно выбраться.

А теперь все приходилось делать на глазах у посторонних. И не делать нельзя — Вашингтон требует срочно доставить «восточную группу» «Саймака» в Штаты, а у «Эльдорадо» максимальная скорость вдвое меньше, чем у американских морских спасателей.

«Орион» пришвартовался к борту «Эльдорадо». Первыми на палубу спасателя решили переправить арестантов. И, переоценив свои силы, допустили весьма серьезную ошибку — вывели из кубрика всех четверых сразу.

На конвоиров бросился Герреро. Гомес приказал ему пожертвовать собой ради спасения остальных — и Герреро бросился не задумываясь.

Конвоиры отвлеклись, и в следующее мгновение Чой и Гомес оказались за бортом. Еще один арестант замешкался и был застрелен. А главный виновник потасовки уцелел. Спецназовцы навалились на Герреро, заломили руки, потом связали и переправили на «Орион».

По беглецам уже стреляли, но оба они действовали очень грамотно. У террориста Гомеса по прозвищу Тупак Юпанки оказался очень высокий индекс выживаемости. Чой проинструктировал его, как надо плыть, чтобы уйти от пуль, и Гомес теперь умело выполнял эти указания.

А потом яхта «Амор» прикрыла обоих своим бортом, встав между ними и «Эльдорадо».

— Это либо хозяева Чоя, либо перуанские террористы, — сказал лейтенант Лим генералу Макферсону по рации.

— Мы можем потопить яхту, но тогда Штаты век не отмоются, — сообщил Лиму капитан «Ориона» Хендерсон. Через минуту он повторил то же самое большим шишкам из штаба ВМС.

— Не вздумайте! — прикрикнули на него из Вашингтона. — Никаких агрессивных действий. Этого нам не спустят.

— Вот и я то же самое говорю. Так что? Яхта уходит, нам помахать ей ручкой?

— Ваша забота — как можно скорее доставить людей лейтенанта Лима на Филиппины. С яхтой мы разберемся по своим каналам.

— Ну, разбирайтесь. Наше дело маленькое… — сказал капитан Хендерсон.

— Вот здорово! Никогда не спала с индейскими революционерами, — в это же самое время сказала Аора Альтман, делая Тупаку Юпанки искусственное дыхание изо рта в рот, в котором тот давно уже не нуждался.

— И с корейскими шпионами тоже, — вежливо добавила она через некоторое время, чтобы не обидеть бывшего сержанта американского спецназа Чоя.

— Я сплю только с блондинками, — сообщил Чой, восхищенно глядя на Хелен Ларсен.

— Тогда Эсперантуш тебя зарежет, — сказала Аора.

— И не подумаю, — сказал Эсперантуш, появляясь на палубе. — Я обожаю групповой секс.

140

Отряд спецопераций российского ГРУ собрался в Портленде. Кто-то ехал от мексиканской границы, кто-то летел из Нью-Йорка, кто-то добирался из Лос-Анджелеса и Сан-Франциско, а одна группа исхитрилась даже побывать в Лас-Вегасе — но добрались до места назначения благополучно все.

Отряд специального назначения «Саймак» управления космической разведки ВВС США тем временем постепенно перебазировался поближе к Восточному побережью США. Вернее — непосредственно на Восточное побережье, а еще вернее — на военно-морскую базу в непосредственной близости от Нью-Йорка.

В Портленде осталась лишь предельно облегченная команда, которая ждала прибытия подлодки с профессором Лемье и надеялась, что все поверили, будто эта лодка давно лежит на дне Тихого океана.

Лучшая часть «западной группы» отряда «Саймак» вышла в море на быстроходном эсминце ВМС США всего на сутки позже корабля-деньговоза. А «восточная группа» должна была догнать этот эсминец в Европе. Вернее, не догнать, а встретить, поскольку ее путь лежал прямиком из столицы Филиппин Манилы в Лондон.

Преодолеть этот путь герои захвата «Эльдорадо» предполагали на самолете.

Обиднее всего было то, что не удалось толком допросить Чоя. Применить сыворотку правды все-таки попробовали, но остаточное действие препарата «слипинг брейн» в сочетании с тренированной волей не позволило получить точный и ясный ответ на вопрос, чей он шпион. Вернее, он сказал, что работает на разведку Северной Кореи, но параллельно болтал что-то про домик в Сеуле, прогулки по Москве, любовницу во Флориде и спецзадания организации ОДЕССА под руководством младшего сына Мартина Бормана. В общем, Чой нес околесицу, выловить из которой крупицы правды было чрезвычайно сложно.

Конечно, на базе отряда «Саймак» в Аризоне его быстро бы раскололи — там полно разных препаратов, есть детектор лжи и штатный психолог, он же психиатр, отлично умеющий отличать симуляцию от настоящего бреда и правду от легенды и спонтанной лжи.

Но до Аризоны Чоя не довезли. Если бы Макферсон мог, он непременно приказал бы разнести проклятую бразильскую яхту в клочья. Но океанские спасатели ВМС США Макферсону не подчинялись, а в штабе ВМС не хотели международных осложнений.

Соединенные Штаты теперь не могли даже потребовать от Бразилии выдачи Чоя. Ведь он находился на борту «Эльдорадо» незаконно, а Госдепартаменту надлежало изо всех сил доказывать: никаких американских спецназовцев на перуанском сухогрузе вообще не было, судно захватили южноазиатские пираты, и ушли они с «Эльдорадо» на своем пиратском судне, а вовсе не на спасательных судах ВМС США. А если кто-то (например, экипаж яхты «Амор») будет утверждать, что это не так, то Госдепартамент должен всеми силами открещиваться от таких утверждений, объявлять очевидцев самозванцами и высказывать сомнение если не в самом существовании яхты «Амор», то как минимум в том, что она в описываемое время находилась в указанном месте. ЦРУ уже готовило широкомасштабную операцию по дезинформации, целью которой было заставить мир поверить в то, что в означенное время яхту «Амор» видели в районе Гавайских островов, а вовсе не за тысячи миль к западу от них.

Так что ни о какой выдаче речи не шло, и о похищении тоже. Допрос Чоя откладывался, таким образом, на неопределенный срок и вопрос, чей он агент, оставался открытым.

И Макферсон решил, что будет глупо поставить под угрозу срыва операцию «Плавучий сейф» из-за одного короткого сообщения, переданного шпионом из радиорубки «Эльдорадо». Поэтому генерал оставил в Портленде только семь спецназовцев, а остальным приказал немедленно лететь в Нью-Йорк.

Они были уже в Нью-Йорке, когда подводная лодка с профессором Лемье на борту подошла к берегу в нескольких милях от Балтимора.

Семь спецназовцев из отряда «Саймак» не заметили ничего подозрительного, когда готовились к приему ценного живого груза.

В этом нет ничего странного — русские спецназовцы тоже были профессионалами, и их было больше.

141

— Куда пропал Григорий? — тоном генерала, разговаривающего с рядовым, поинтересовался у бывалого моряка Славы небывалый революционер Макс Веретенников.

— Он готовит погрузку на корабль.

— Где он? Мне надо с ним поговорить.

— Ты же знаешь, что его ищут. Никто не должен знать, где он.

— Я должен.

— Ничего подобного. Ты засвечен. Ты имел контакт с «Землей Санникова». А если тебя возьмут? Они же расколют тебя обязательно, сейчас такая химия — ни один супермен не устоит.

— Но я же должен знать, что происходит.

— Ты должен знать только одно. Когда корабль с деньгами войдет в порт, тебя позовут. Неужели ты еще не понял, насколько все опасно?

Макс бросил трубку, а Слава заржал, как лошадь, глотнувшая веселящего газа.

На самом деле Гриша Монахов готовил отнюдь не погрузку похитителей «Янг Игла» на корабль с деньгами, а совсем другую операцию. Накануне вечером он благополучно отбыл по туристической путевке на Кипр, чтобы больше оттуда не возвращаться. Дальнейший путь его лежал в Голландию, где за весьма скромную по сравнению с сотней миллионов баксов сумму можно раздобыть безупречные документы любой страны мира… а затем Гриша предполагал посетить кое-какие другие страны, чтобы заранее подготовить все необходимое к приезду Славы и Виктора.

Макс после разговора со Славиком остался крайне недоволен, но поделать ничего не мог. Нити управления и контроля давно уже выпали из его рук — вернее, были вырваны энергичной троицей в составе бывалого моряка, гениального компьютерщика и обыкновенного коммерсанта.

Максу Веретенникову оставалось смириться с этим и ждать, пока друзья позовут его на корабль, который надо будет непременно переименовать в «Аврору», перед тем как отправиться на нем в великий революционный поход.

142

Профессора Лемье выгружали на берег ночью. До темноты подлодка ждала на глубине, а потом всплыла без огней. Резиновая десантная лодка со спецназовцами из отряда «Саймак» шла к подлодке по маяку.

Во избежание эксцессов профессора перед выгрузкой накачали снотворным. В итоге никаких эксцессов не было до самого возвращения на берег. Но когда бесчувственного профа перегружали из лодки в крытый джип, началось черт знает что.

Налет был построен по классической схеме. Пара светошумовых бомб, облако газа, пальба со всех сторон и в финале появление персонажей в сверхтонких респираторах, которые в сложенном состоянии легко умещаются за подкладкой чемодана, так что никакой таможенник не обнаружит.

Спецназ всегда спецназ — однако когда тебя ослепили светом, оглушили шумом и отравили газом, становится как-то не до рукопашного боя.

Двое в респираторах прыгают в джип и жмут на газ, а их коллеги тем временем устраивают избиение младенцев. «Младенцы» сопротивляются, но вяло, по указанной выше причине.

Заключительная стадия: люди из «Саймака», встречавшие Лемье, повержены парализующими ударами, кроме двоих, стоявших в боевом охранении. Эти двое убиты.

Русские спецназовцы из отряда «Кентавр» празднуют победу и весело транспортируют все еще бесчувственного Лемье на конспиративную квартиру.

А виноват во всем Макферсон, который, узнав, что Лемье не может помочь немедленно вернуть спутник «Янг Игл», приказал отозвать почти всех своих спецназовцев из Портленда. Если бы противники были численно равны, то еще неизвестно, чья бы взяла.

Но равны они не были, и Макферсону с Хантером осталось только кусать локти и размышлять, кто же это перехватил Лемье в самом конце пути. Неужели северные корейцы, чьим шпионом представился Чой?

143

Удар по группировке вора в законе Якоря был нанесен по всем правилам полицейского искусства. Люди Якоря в милиции предупредили его о готовящейся операции лишь за полчаса до того, как она началась. Это потому, что до самого последнего момента о плане разгрома группировки знали лишь считанные единицы в высшем эшелоне министерства внутренних дел и Питерского ГУВД. Якорь до таких высот никогда не поднимался — он платил среднему звену.

Самого Якоря взяли раньше, чем он успел решить, что лучше — лечь на дно в Питере или, пока не поздно, мотать в Финляндию, а оттуда — в теплые страны, не имеющие с Россией договора о выдаче преступников.

Компьютерного вора Ромку Еремина по кличке Макрософт захватили прямо на рабочем месте — перед компьютером, с помощью которого он обчищал банковские счета.

Про Ромкины подвиги компетентные органы знали давно, но доказательств не было никаких — компьютерные преступления вообще очень трудно доказать. Так что до сего дня Макрософт (Ромка сам назвал себя так — в пику «Майкрософту», руководимому самым богатым человеком Америки) спокойно гулял на свободе и опасался разве что Бармалея, который звал Ромку в свою группировку, а когда он отказался, пригрозил, что ему же будет хуже. Но Якорь был надежной крышей, и даже Бармалей не стал бы с ним ссориться без особых причин. А потом Бармалея убили, и его группировке стало не до переманивания компьютерных воров. Серый Волк интересовался все больше охранниками и киллерами.

Но в милиции сразу решили — если американский спутник действительно украла группировка Якоря, то основную работу выполнял уж конечно Макрософт.

Группа захвата застала Рому за игрой в «Альфу Центавра» — самопальную компьютерную игру, где главным действующим лицом было звездное небо, на котором периодически появлялись «корабли шестижопых». Несмотря на весьма легкомысленную терминологию и полукустарное происхождение, «Альфа Центавра» отличалась сложной структурой, и Макрософт перед арестом был занят расчетом наиболее вероятных направлений удара «шестижопых» по кораблю, роль которого выполнял его компьютер. На фоне звездного неба горели линии орбит и какие-то таблички с формулами. А поверх всего этого светилась надпись — «Альфа Центавра».

Еремину заломили руки, придавили его к стене, обыскали и увели. В группе захвата был специалист по компьютерам, но его оставили снаружи, опасаясь, что у Макрософта есть вооруженная охрана или что он сам будет сопротивляться. Еремин, внешне ужасно похожий на хозяина фирмы «Майкрософт» Билла Гейтса — такой же щуплый и в очках, — собственноручно не мог обидеть и мухи, и охраны в его рабочем помещении тоже не было, но кто же мог знать об этом заранее… Снаружи домик, где работал Еремин, охранялся очень даже неплохо — правда, обошлось без стрельбы, потому что собственная жизнь показалась охранникам дороже свободы какого-то компьютерного вора.

Когда специалист по компьютерам добрался наконец до рабочей машины, на экране монитора уже переливался всеми цветами радуги скрин-сейвер. Как только специалист тронул «мышку», поверх скрин-сейвера выскочила табличка, требующая пароль.

Специалист, не предполагая ничего дурного, нажал три клавиши — Ctrl-Alt-Del — то есть обычную комбинацию, которая заставляет компьютер перезагрузиться. А когда он не перезагрузился, недолго думая нажал кнопку Reset.

Против «резета» компьютер бессилен. Конечно, не всегда, но в данном случае кнопка сработала безукоризненно — компьютер ушел на перезагрузку.

Удивился специалист через полминуты, когда на дисплее появилось сообщение, что жесткий диск компьютера не является системным или содержит ошибку, так что загрузиться с него нельзя.

Загрузившись с дискеты, специалист обнаружил, что жесткий диск абсолютно пуст. В момент, когда вместо ввода пароля была запущена перезагрузка, специальная программа включила мощный электромагнит, и информация на диске мгновенно перестала существовать.

Зато командир группы захвата отлично запомнил, что перед появлением скрин-сейвера на экране была программа под названием «Альфа Центавра» и что она явно имела отношение к космосу.

Сотрудники РУОП, провернувшие эту операцию, были уверены, что похитители «Янг Игла» находятся в их руках.

144

Начальник ГРУ Переверзев с коллегами ошибался, предполагая, что похищенного русскими спецназовцами профессора Лемье будет искать вся американская полиция со спецслужбами в придачу. Генерал Переверзев просто не знал, что его почти коллега генерал Макферсон давно объявил Лемье умершим — лежащим на океанском дне в чреве погибшей подводной лодки. Переиграть эту версию назад Макферсон никак не мог, а потому ни о какой полиции и ни о каких спецслужбах даже речи не шло. Наплевав на профессора, Макферсон целиком сосредоточился на операции «Плавучий сейф».

Однако русские спецназовцы из отряда «Кентавр» ничего об этом не знали, а потому тщательно прятали профессора на конспиративной квартире, пока в нейтральных водах на траверзе Балтимора не появился корабль «Александр Матросов».

Корабль возвращался из Ванкувера домой во Владивосток. Доставить на него профессора предполагалось в акваланге. Это было связано с серьезными трудностями, но другие способы были еще хуже.

Главная трудность эксфильтрации методом подводного марш-броска заключалась в том, что профессора нельзя было усыпить. Слишком опасно — спящий может выронить загубник и хлебнуть воды — и как ты его будешь откачивать в открытом море.

Так что пришлось спецназовцам тащить Лемье в воду в здравом уме и твердой памяти. Перед этим ему, правда, пригрозили сделать больно, если он вздумает кричать или рыпаться. Да и место было безлюдное.

И все бы кончилось просто замечательно, но случилось непредвиденное. В эту ночь в окрестностях Портленда гуляла акула. Может быть, та самая, что давеча съела капитана Палмера с секретными документами и компакт-дисками в дипломате, прикованном к запястью. Но вряд ли — скорее всего, это была другая акула.

Так или иначе, развлекалась эта рыбина тем, что подныривала под днище «Александра Матросова», выплывая на поверхность то с одной, то с другой стороны.

Акула была не очень голодна, и все могло опять-таки кончиться благополучно, если бы профессор Лемье ее не увидел. Но он увидел и, впав в панику, стал биться в руках спецназовцев и оцарапал одного из них.

Акула почуяла кровь.

Спецназовцу пришлось отпустить профессора, чтобы защищаться. Его напарник бросился на помощь. С ножами в руках они быстро утихомирили акулу, но после битвы обнаружилось два неприятных факта. Во-первых, у оцарапанного оказалась откушена рука, а во-вторых, выяснилось, что акула гуляла не одна.

В какой-то момент профессор Лемье почувствовал, что его никто не держит и, более того, рядом с ним нет ни людей, ни акул. И те и другие кучковались в стороне, где багровыми облаками расплывалась кровь.

И профессор ударился в бега.

Как он добрался до берега, профессор не помнил. Известно только, что около трех часов ночи на улицах Портленда можно было увидеть человека в одних трусах, проделывающего какие-то манипуляции с денежным автоматом. Правда, в это время улицы были пустынны, и странного человека никто не заметил.

Через полчаса человек в трусах позвонил в дверь одного из частных домов и сказал через домофон обладательнице приятного юного голоса:

— Простите, пожалуйста, я приезжий и меня ограбили.

Девушка открыла.

— Хорошо, что я всегда кладу часть денег в кармашек плавок. Я всегда предчувствовал, что это когда-нибудь произойдет, — сказал он несколько позже. — Жаль только, что я забыл положить туда же права.

— Как вас ограбили? — спросила девушка.

— Я люблю купаться по ночам. Я оставил все в машине — деньги, одежду, деловые бумаги. А вор просто взял и угнал машину.

— Надо позвонить в полицию.

— Не стоит. Я завтра уезжаю и мне ни к чему лишние хлопоты. У меня достаточно денег, и я могу не обращать внимания на такую мелочь. Вот только одежда…

— У меня только женская. Нет — есть еще тренировочный костюм моего парня. Он меня бросил. Если бы он хранил у меня свои вещи, я бы нашла что-нибудь посущественнее.

— Можно поступить проще. Денег у меня немного, но на джинсы, рубашку и пару сандалий хватит. Что, если я попрошу вас утром дойти до магазина и купить все это?

— Да, конечно.

Потом они говорили о кино, потому что девушка по имени Сьюзен мечтала стать актрисой, а Лемье знал толк в компьютерных спецэффектах.

Потом они устроили прогулку по Интернету — у Сьюзен был компьютер с модемом, но она не знала и сотой доли того, что знал об Интернете создатель спутника «Янг Игл».

Потом Сьюзен спросила:

— Вы действительно завтра уезжаете?

— Да. В Сан-Франциско, а потом в Японию.

— Это замечательно, — сказала она. — Я почему-то стесняюсь спать с мужчинами, которых могу увидеть на следующий день. Если это, конечно, не любимый мужчина. Но после того как Джеф меня бросил, я боюсь, что не скоро смогу снова кого-нибудь полюбить.

Она сбросила халатик и осталась обнаженной.

— Эффект попутчика, — сказал Лемье.

— Что?

— Психологи называют это «эффектом попутчика». В поезде, в самолете, на корабле женщина может отдаться совершенно незнакомому мужчине, которого она видит впервые в жизни и которого больше никогда не увидит. И не будет испытывать никаких комплексов, характерных при внебрачных связях другого рода.

— Наверное, вы правы, — сказала Сьюзен, обнимая профессора. — У меня уже несколько месяцев не было мужчины.

У Лемье тоже давно не было женщины — еще с тех пор, как он нежился с сотрудницей Агентства национальной безопасности на безлюдном гавайском пляже. А с тех пор произошло очень много событий.

— На Востоке говорят, что моряки и караванщики могут заниматься любовью раз в год, и этого достаточно для полного счастья. Но я не моряк и не караванщик, — сказал Лемье, прижимая к себе девушку, которая по возрасту была раза в два младше его — лет девятнадцать против тридцати семи.

— Боже, вы, наверно, знаете все на свете. Как вся эта информация помещается у вас в голове?

— Кое-кто называет меня гением. Возможно, это не просто лесть.

145

Корабль-деньговоз с гордым именем «Президент Рузвельт» продолжал свой путь в направлении Европы и после того, как сообщение о захвате похитителей «Янг Игла» в городе Санкт-Петербурге появилось в американских теленовостях.

Генерал Макферсон молился, чтобы это оказалось враньем — потому что в противном случае весь его план летел к чертям.

А генерал Переверзев не молился, потому что в Бога не верил. Хотя и называл себя православным — в отношении религии он с некоторых пор придерживался теории Льва Гумилева, утверждавшего, что на свете могут существовать православные атеисты и что религиозные чувства вовсе не обязательно связаны с верой в Бога.

Просто, прочитав добытый окольными путями милицейский отчет, он сразу поверил, что Рома Еремин из мафии Якоря и есть похититель «Янг Игла». Слишком уж точно все сходилось — и уничтожение информации в компьютере, и внешний вид экрана перед этим уничтожением, и самое главное — требование Макрософта о том, чтобы его судил американский суд.

На самом деле все было просто. Узнав, в чем его подозревают, Еремин решил так: надо добиться его выдачи американскому правосудию, а там уж будет совсем нетрудно добиться оправдания, поскольку на самом деле он ни с каким похищением спутника не связан и никаких реальных улик против него нет.

Правда, за Макрософтом тянулся длинный шлейф компьютерных краж в особо крупных размерах — однако доказательств опять-таки не было никаких, а если бы и появились — сидеть лучше в американской тюрьме.

Полупризнание Еремина родилось на свет только потому, что он плохо читал (или совсем не читал) уголовный кодекс, где черным по белому написано, что Россия не выдает своих граждан иностранным государствам, какие бы преступления они ни совершили.

С первого допроса на Еремина вешали серию изнасилований. Преступник, усыпляющий девушек-школьниц хлороформом и насилующий их в бессознательном состоянии, орудовал в Петербурге с весны, и его никак не удавалось поймать. Никаких шансов пришить это дело Еремину не было, но в головы руоповцев пришла светлая мысль, что если пригрозить этому долбаному интеллигенту ужасами, которые ждут на зоне любого насильника, то он быстренько расколется в своих настоящих преступлениях.

— Ничего не скажу, объявляю голодовку и требую американского адвоката, — заявил на это Еремин.

Адвоката он получил русского, но с этой минуты придерживался одной и той же линии: «На вопросы о спутнике буду отвечать только в Америке, требую судить меня по американским законам, про изнасилования ничего не знаю, а если это обвинение немедленно не будет снято, то весь мир узнает, как в демократической России добывают показания у подозреваемых».

По поводу изнасилований к нему больше не приставали, и все свято уверовали, что Еремин — похититель «Янг Игла».

Поэтому генерал Переверзев решил больше не тратить время на поиски сбежавшего профессора Лемье, дал ребятам из отряда «Кентавр» команду о немедленной эксфильтрации и приготовился к сдаче должности.

А «Президент Рузвельт» продолжал идти к европейским берегам.

Мысль о том, чтобы повернуть его назад, возникла лишь после того, как сотрудники Агентства национальной безопасности США побеседовали в Питере с Ереминым. Им тоже показалось, что он вполне может быть тем человеком, который украл спутник. О «Янг Игле» он, правда, ни словом не обмолвился («Везите меня в Штаты — там и поговорим»), но его компьютерная квалификация не вызывала сомнений.

Однако приказ о возвращении судна в Штаты так и не был отдан.

Как раз в тот день, когда вопрос об этом решался в Белом доме, дежурного радиста «Президента Рузвельта» вызвали по спутниковой связи и на отвратительном английском попросили позвать кого-нибудь из русских журналистов, находящихся на борту.

К радиотелефону подошел Борис Алфимов, корреспондент РИА «Новости» и по совместительству агент СВР. О второй его функции, впрочем, никто на корабле не знал.

— Слушай внимательно и передай всем, — сказал голос в трубке на чистейшем русском языке. — Нескольких наших людей взяли, но спутник по-прежнему у нас. Правда, мы решили поторопиться. Пускай корабль следует прямиком в Санкт-Петербург и ждет там. Наши друзья должны быть доставлены на борт в питерском порту, и там же охранники должны покинуть корабль. Силовые структуры не должны мешать посадке на судно остальных наших друзей и погрузке аппаратуры. Резервный центр управления спутником продолжит работу, и если что-то будет не так, все российские спутники связи и спутники-шпионы будут отключены, сотовая и правительственная связь будет парализована. Если понял, повтори.

146

— Гав! Гав! — сказал Муму.

Поняв, что Герасим его не слышит, пес забрался передними лапами ему на плечи, лизнул хозяина в ухо и повторил:

— Гав! Гав!

Это означало: «Пошли погуляем».

Герасим отмахнулся. Он читал ужасно интересную статью в газете «Час Пик». В ней излагалась история разгрома мафиозной группировки вора в законе Якоря, а также свежие требования похитителей спутника «Янг Игл», оставшихся на свободе.

Помимо всего прочего, корреспондент газеты высказывал осторожное предположение, что резервная база космических террористов, именующих себя пришельцами со звезды Альфа Центавра, может находиться не в Санкт-Петербурге, а где-нибудь в его окрестностях, на одной из частных дач, которые в последнее время обросли спутниковыми антеннами, а заодно и компьютерами, подключенными к Интернету.

Немой Герасим был парень довольно-таки умный. Поскольку он не мог без толку болтать с соседями, а также был лишен многих развлечений — таких, например, как слушание музыки и танцы — у него всегда было время подумать. К тому же он не имел телевизора, но зато много читал. И те односельчане и гости Дедова, которые считали Герасима местным придурком, сильно ошибались в оценке его умственных способностей.

Не обращая внимания на требования Муму о немедленной прогулке с культурной программой в форме бега наперегонки и совместной охоты на кошек, Герасим перечитал статью еще раз и, свернув газету, вышел из дома. Псу пришлось бежать наперегонки с самим собой, потому что Василий Иванович Тихонин — так на самом деле звали его хозяина — был сегодня серьезен, как никогда. И направлялся он не куда-нибудь, а к участковому милиционеру, который работал на дому и в этот уже не ранний час валял дурака, по своему обыкновению.

— Привет, Васек, — сказал участковый, снимая ноги со стола. До этого он сидел в позе американского шерифа из плохих голливудских боевиков. Он вообще считал, что должности участкового и шерифа очень близки, только вот участковые, в отличие от шерифов, очень часто не имеют ни машины, ни даже лошади, чтобы как можно быстрее домчаться туда, где требуется их помощь. — Ты чего такой хмурый? Муму, что ли, помер?

Герасим сплюнул через левое плечо, показал рукой в окно, где Муму преспокойно ловил мух, а потом выложил на стол газету со статьей о «центаврийцах». И вдобавок выразительно постучал по этой статье указательным пальцем.

— И чего? — спросил участковый, пробежав глазами статью.

Герасим схватил ручку и нарисовал на полях газеты домик со спутниковой антенной на крыше. Пропорциями антенна на рисунке больше напоминала радиотелескоп. А чтобы было совсем понятно, немой приписал под рисунком: «Леха Питерский».

— Ну, это ты загнул, — сказал участковый.

«К нему все время ходят приезжие, — написал Герасим. — А Борька Раков рассказывал, что у него в подвале инопланетянин живет».

Борька Раков был алкоголик, который однажды по пьянке забрел к Лехе Питерскому в огород и был до смерти напуган угрозой применения альдебаранского оружия.

— Не, — с сомнением покачал головой Михаил Петрович. — Конечно, руки у Лехи золотые, но до такого он бы не додумался. Мало ли кто к кому ездит…

«Надо проверить подвал», — написал немой.

— Так проверяли уже. Сигнализация у него там. Пульт такой, против воров. И вообще, Леха — мой друг, чего это я его буду трясти почем зря.

Герасим подчеркнул какую-то строчку в статье.

«Каждый, кто окажет помощь в поисках оставшихся на свободе преступников, получит от американского и российского правительства вознаграждение в сумме 100 000 долларов США», — прочитал милиционер.

Немой рубанул ребром правой ладони по раскрытой левой — дескать, поделим пополам.

— А что, попытка не пытка… — протянул участковый и пошел надевать форму.

147

«Просьба не курить и пристегнуть ремни». — Мы ничего не забыли? — спросил Виктор Альтман бывалого моряка Славу.

— Насчет тебя не знаю, а я все мое ношу с собой, — ответил Слава, распахивая легкую куртку и демонстрируя тельняшку.

— Я тоже, — сказал Виктор и похлопал ладонью по своему ноутбуку.

— Утюг выключил?

— Спрашиваешь!

— А в подвале генеральную уборку сделал?

— Обижаешь! Лучше сам скажи, ты Лехины сертификаты куда дел?

— Рано тебе такие вещи знать. Это я ему в письме напишу.

— Ну, как хочешь. Баба с возу — кобыле легче.

— Это кто тут баба, а кто кобыла!

— Тихо ты! Взлетаем.

Аэропорт Шереметьево-2 остался далеко внизу. Виктор и Славик специально решили лететь из Москвы, чтобы запутать врагов. Из Питера тоже были прямые рейсы в нужную точку земного шара — но мало ли, напорешься в Пулкове на знакомых и выпутывайся потом. А в Шереметьеве встреча со знакомыми маловероятна. Ее и не случилось.

В самолете тоже никаких знакомых не было, хотя набит он был одними русскими, новыми и не очень, — поскольку теперь и простые работяги, если они трудятся на нормальном предприятии, вполне могут наскрести денег для поездки на Кипр.

— Как думаешь, Отрепьев нас встретит? — поинтересовался Виктор через некоторое время после взлета.

— А какая разница. Деньги наши при нас, бумаги мы и сами найдем. Главное, чтобы хвоста не было, а Гриша — это дело второстепенное.

— Ну, как знаешь.

Виктор открыл крышку ноутбука и занялся игрой в шахматы. Каспарова он уделал за пятнадцать минут — правда, с поправкой на то, что Каспаров, сидящий в блокнотном компьютере, пусть он даже «Пентиум Про» — это совсем не то, что живой чемпион мира.

Когда ему надоело обыгрывать компьютер, Виктор предложил партию Славе. Тот согласился, но с условием, что вместо двух пешек у него будут лишние ферзи. И все равно проиграл.

— А все потому, что я гений, а ты — обыкновенный бандит с большой дороги, — объяснил этот факт Виктор.

— Молчи, эмигрантская морда, — ответил бывалый моряк.

— От изменника Родины слышу, — парировал Виктор.

Потом принесли обед.

Потом они приземлились в Лимасоле, что на острове Кипр.

Оттуда Слава позвонил в Питер Максу. Революционер был в панике.

— К Алексею приходили менты. Все пропало! — вопил он в трубку.

— Без тебя знаю! Короче, операция отменяется. Сиди тише воды, ниже травы. Лучше всего уйди в подполье и пережди, пока все не утрясется. По моим данным, наш деньговоз хочет бомбануть мафия. Если они это устроят, то все остальное тоже спишут на них. Главное, в последний момент ничего не испортить.

Перепуганный Макс ушел в подполье буквально на следующий день. На Грушинском фестивале авторской песни под Самарой, в палаточном городке на полмиллиона человек, может затеряться не только один революционер, но и целая подпольная партия. Тем более что после фестиваля Макс не вернулся в Питер, а отправился в поездку по стране. Естественно, с агитационными целями.

А Виктора и Славу в кипрском городе Ларнаке, в ресторане Аганбегяна, ждали новые документы и записка от Гриши Монахова по прозвищу Лжедмитрий Отрепьев.

Она гласила: «Над всей Бразилией безоблачное небо. И все поголовно — в белых штанах».

148

— Значит, вы утверждаете, что аппаратура у вас в подвале — это просто сигнализация от воров?

— Утверждаю категорически. И дополняю: это также пульт управления праздничной иллюминацией и музыкальным сопровождением для танцев во дворе.

— А почему нельзя было разместить все это в доме?

— Вы ведь были там? А если были, значит, видели, сколько всякой аппаратуры там напихано. Только подвал и остался.

— Понятно. В таком случае расскажите нам подробнее о друзьях, которые регулярно вас посещают.

— А зачем, собственно?

— Потому что есть определенные подозрения относительно того, что эта аппаратура использовалась в преступных целях.

— Чем они вызваны? Бредовыми идеями глухонемого, которому надоело скучать в тишине? «Герасим и Муму раскрыли заговор». Простите, но это заголовок для бульварной газеты, а не тема для серьезного разговора.

— Значит, вы отказываетесь рассказать о своих друзьях.

— Категорически.

— Вы понимаете, что этим только усиливаете подозрения?

— Я понимаю, что частная жизнь неприкосновенна. И моя жизнь, и жизнь моих друзей. Сначала докажите, что имело место преступление, а потом уже я буду отвечать на ваши вопросы.

Доказать преступление было нечем. В доме Алексея Берендеева, которого все в Дедове почему-то звали Лехой Питерским, не обращая внимания на его колоритную фамилию, ни милиции, ни ФСБ не удалось обнаружить ничего предосудительного. Разве что слишком большую стоимость электронной аппаратуры при отсутствии у Алексея очевидных источников дохода. Но это само по себе не является свидетельством преступления.

Поэтому следователю ФСБ пришлось закончить беседу с Берендеевым без каких бы то ни было результатов.

Другие следственные действия, направленные на то, чтобы связать мастера на все руки из деревни Дедово с вором в законе Якорем, тоже не увенчались успехом. Либо связи между этими двумя людьми не существовало вообще, либо она была столь искусно скрыта, что до нее век не докопаешься. Разве что случай поможет.

А корабль-деньговоз тем временем быстро и неумолимо приближался к Санкт-Петербургу.

149

И приблизился.

И вошел в Питерский порт, переполненный омоновцами и спецназовцами сверх всякой меры.

Правда, спецназовцам и омоновцам был дан категорический приказ не предпринимать никаких попыток задержания тех, кто придет грузиться на корабль.

А потом в Главное управление внутренних дел Санкт-Петербурга позвонил некто и голосом президента Дорогина осведомился:

— Догадайтесь с трех раз, что будет, если я начну этим голосом отдавать приказы по правительственной связи.

Про то, что похитители «Янг Игла» якобы умеют разговаривать президентскими голосами, люди Серого Волка прочитали в газетах, где описывался аналогичный случай в Америке. Найти имитатора было проще простого. Доступа к каналам правительственной связи у них, правда, не было, но он и не понадобился.

— Чего вы хотите? — дрогнувшим голосом спросил руководитель операции по блокированию порта, когда сообразил, что звонит ему не лично президент России, а скорее всего, те самые космические воры, которых ждут у причала.

— Во-первых, все посторонние должны убраться из порта. Милиция, КГБ, ОМОН, РУОП… Могут остаться только журналисты. Во-вторых, с корабля должны сойти все, кроме журналистов. Если хоть что-то будет не так, мы немедленно начинаем устраивать в стране полный бардак. Потери от него будут намного больше, чем десять миллиардов баксов. Америка уже в этом убедилась.

Позвонили президенту Дорогину. Тот ужаснулся, узнав, что похитители американского спутника разговаривают его голосом и имеют доступ к линиям правительственной связи. Думал он недолго, а подумав, приказал:

— Выполняйте все их требования. Деньги не наши, журналисты тоже. Пусть у американцев голова болит.

Блеф Серого Волка удался. Благодарить за это Волк должен был настоящих похитителей «Янг Игла», которые до самого последнего момента нагнетали ажиотаж вокруг корабля-деньговоза, а также генерала Макферсона, который своим шоу с использованием голоса президента США подготовил почву для своих подражателей в России.

Омоновцы, руоповцы и чекисты ушли из порта. Корабельная охрана, немного поразмыслив и посоветовавшись с начальством, тоже ушла. Вместе с нею корабль покинула часть журналистов.

В числе прочего настоятельно рекомендовалось покинуть судно всем женщинам. Но прислушались к этой рекомендации отнюдь не все. Например, Стефани Бэр и Дженнифер Каттнер остались на борту «Президента Рузвельта».

Борис Алфимов и Роберт Стерлинг сошли на берег. А Гроссман с Пайном остались на корабле.

Мафия во главе с Серым Волком ворвалась в порт двумя группами. Сначала шла разведка, которая должна была убедиться, что эксцессов в порту не будет. Их и не было, и тогда появилась основная группа захвата.

Корабль был занят без стрельбы и без сопротивления. Портовые власти позволили ему беспрепятственно выйти в море, и уже из нейтральных вод Серый Волк, выйдя на связь с берегом, сообщил всем:

— Мы не собираемся никого убивать. Нам надо только сойти на берег с деньгами в той стране, которая нам больше всего понравится. Если нам дадут спокойно уйти, мы никого даже пальцем не тронем.

— Это вопрос не к нам, — сказали российские официальные лица. — Выбирайте страну, где хотите высадиться, и связывайтесь с ней.

Выбрать с ходу страну Серый Волк не мог и потому пошел посмотреть на деньги.

Выглядели они внушительно, причем те, которые лежали в верхних мешках, были явно настоящими. Чтобы проверить всю эту груду, требовалась уйма времени, а у Волка было полно других дел. Требовалось срочно решить, куда плыть и как высаживаться на берег.

150

Спецназовцы майора Хантера не зря имели в своем отряде штатного психолога. Свои акции они непременно тщательно прорабатывали с психологической точки зрения. И теперешний случай не был исключением.

Психолог с уверенностью, подкрепленной многолетним опытом, сказал, что если корабль с боевиками и заложниками на борту вдруг начнет тонуть без видимых причин, то боевики, впав в панику, не станут стрелять по заложникам, а подчинятся общему порыву: «Спасайся, кто может». Разновидностью этого порыва может стать попытка унести с судна хотя бы часть денег. Таким образом, преобладать в поведении боевиков в такой экстремальной ситуации будет позитивная деятельность, направленная на спасение жизни и имущества, а отнюдь не негативная — типа убийства заложников, которое в подобных условиях станет совершенно бессмысленным.

Правда, «добро» на уничтожение транспорта «Президент Рузвельт» спецназовцам и экипажу эсминца никто не давал. Но им было приказано любой ценой захватить похитителей «Янг Игла», в то время как задача спасения заложников была поставлена не столь категорично. Главное — спутник, а все остальное — по мере возможности.

Ночная атака началась с торпедного удара. Самонаводящаяся торпеда была пущена из-за горизонта с таким расчетом, чтобы корабль начал тонуть немедленно после взрыва, однако продержался на воде еще несколько десятков минут.

Торпеду всадили прямо в отсек с деньгами, а следующую — в машинное отделение. Как и ожидалось, одни боевики тотчас же кинулись спускать шлюпки, а другие — спасать деньги. Серый Волк и Гоблин мгновенно потеряли над ними всякий контроль. Прихватив с собой Стефани Бэр и Дженни Каттнер, они решили спасаться самостоятельно. Для этого им пришлось перестрелять нескольких своих людей, дерущихся за место в катере. В ответ боевики застрелили Гоблина, и Стефани Бэр выпала из его рук за борт.

Когда эсминец подошел к тонущему «Президенту Рузвельту», за борт уже прыгали и боевики и заложники. Боевой корабль спустил все свои шлюпки и катера и сбросил в воду все спасательные круги и плоты. Группа спецназовцев перебралась на борт транспорта — посмотреть, не остался ли кто-нибудь во внутренних отсеках.

Майор Хантер вовсе не собирался гоняться за кем-нибудь из боевиков конкретно. Он осуществлял общее руководство. Однако сквозь характерный шум, всегда сопровождающий кораблекрушения, вдруг прорвался девичий крик:

— Ган!!!

Хантер автоматически обернулся на крик и увидел, что какой-то боевик, почему-то оказавшийся в одиночестве на моторном катере, прижимает к себе ту самую девчонку, с которой он, Хантер, провел одну ночь в мотеле в городе Портленде, штат Орегон.

Но важнее всего было не это. Просто Хантер каким-то шестым чувством понял, что именно этот боевик и есть главный среди всех, кто захватил «Президента Рузвельта» в питерском порту.

Майор взлетел на мостик и скомандовал капитану:

— Надо взять вон того.

Эсминец погнался за катером и догнал его в два счета. Правда, за это время Серый Волк запросто мог застрелить заложницу — однако сработал естественный рефлекс: страх остаться один на один с этой стальной громадиной. Волк попытался отвернуть, но эсминец ударил по катеру бортом и перевернул его. Дженнифер вынырнула через мгновение, а вот Серый Волк что-то долго не появлялся.

Только через несколько секунд кто-то из матросов заметил багровую полосу за кормой эсминца.

Серый Волк, выпав из перевернутого катера, оказался под днищем корабля и попал под винт.

Первое, что сделала Дженнифер, когда ее подняли на палубу эсминца, — бросилась обнимать Хантера.

— Ох, и выпорю я тебя, когда будет время, — обрадовал ее майор. — Недели три ни сесть ни встать не сможешь.

Юная проказница улыбнулась в ответ, и майор отошел от нее, громогласно ругаясь словами, которые не следует употреблять в присутствии порядочных девушек.

Но это было еще полбеды. В настоящую ярость Хантер впал позже, когда все выловленные из воды боевики в один голос стали утверждать, что впервые слышат о спутнике «Янг Игл» и его похищении.

Сыворотка правды несколько прояснила ситуацию, но совсем не в том направлении, какого ожидали Хантер, и генерал Макферсон.

После допроса, проведенного по всем правилам с применением спецсредств, можно было однозначно утверждать, что захваченные боевики не имели никакого отношения к похищению «Янг Игла», а деньговоз захватили, воспользовавшись удобным случаем и информацией, добытой из общедоступной прессы.

Выслушав доклад майора, Макферсон положил трубку, не сказав ни слова. Последующие попытки дозвониться до начальника управления космической разведки ВВС США были безуспешными.

Утро нового дня генерал Макферсон встретил в частном самолете на пути в Южную Америку.

151

Однажды ночью яхта «Амор» наткнулась в юго-западной части Индийского океана на некий странный предмет.

Это было обглоданный рыбами человеческий труп в спасательном жилете и с чемоданчиком, прикованным к запястью.

В это время люди на яхте частью спали, частью занимались любовью, и даже рулевой смотрел все больше не на море, а на Аору Альтман, которая в соблазнительной позе лежала на спине чуть в стороне от утомленного сексом пламенного борца за свободу инков.

Таким образом, тело капитана Палмера проплыло мимо яхты незамеченным. Оно один раз стукнулось о борт и продолжило свой путь, повинуясь причудливым сочетаниям морских течений и ветров.

А быстроходная яхта бразильского богача Альберто Эсперантуша через несколько дней благополучно прибыла в Рио-де-Жанейро.

Профессор Лемье и генерал Макферсон прибыли в этот же город по воздуху, причем в один и тот же день. Они чуть не столкнулись в аэропорту, и трудно сказать, чем бы кончилась эта встреча. Очевидно, для профессора это была бы трагедия.

Но все обошлось. Профессор и генерал разминулись буквально на несколько минут, а потом разъехались в разные стороны, чтобы как можно надежнее спрятаться от соотечественников.

Примерно в это же самое время в международном аэропорту Рио приземлился самолет из Гонолулу. Аора Альтман, уже несколько дней прожившая в Рио, встречала своего отца, а Гриша Монахов по прозвищу Лже-Дмитрий Отрепьев — своих друзей. Они, естественно, летели не с Гавайских островов, а из Европы, на другом самолете, но разница была опять-таки в минутах.

Виктор Альтман столкнулся с Яковом Альтманом нос к носу и тут же узнал лицо, знакомое по семейным фотографиям.

— Простите, вы, случайно, не говорите по-русски? — спросил Виктор.

— А что, так заметно? — ответил Яша, как все евреи, вопросом на вопрос.

— А ваша фамилия, случайно, не Альтман?

— А вы, случайно, не из кэгэбэ?

— Ни в коем случае. Просто если вы Яков Моисеевич Альтман, то я вполне могу оказаться вашим сыном.

— Да неужели? — удивился Яша.

— Именно так. Меня зовут Виктор Яковлевич Альтман, мою маму — Мария Андреевна, девичья фамилия Денисенко.

— Так. Спокойно, — сказал сам себе Яша. — Поскольку богатого наследства у меня нет, а КГБ больше не существует, у тебя нет повода мне врать. К тому же я замечаю фамильное сходство. Ты как две капли воды похож на маминого прадедушку, гетмана Гайдамаченко. Если убрать очки и отрастить усы — ты будешь вылитый он. Витя, я рад тебя видеть. Познакомься со своей сестрой. Ее зовут Аора. Она — полинезийка. Ее прапрадедушка был король.

152

::Контроль пройден полностью.

:Подтвердите выбор режима

X33

::Подтвердите смену центра управления

~ YES

::Объявите имя нового центра управления

~ Uncle Dick

::Объявите имя оператора Uncle Dick

~ Lem

::Введите персональный пароль для оператора Uncle Dick (Lem)

~ *группа символов*

:: Переключите приборы управления и связи на частоту *** Мгц

~ Done

Введите параметры новой орбиты

—

: Переподчинение спутника завершено

"Текущий режим — экстренный (X33)

: Центр управления — Uncle Dick

: Оператор — Lem

: Инициатор переподчинения — ЛЕМЬЕ, РИЧАРД М.

Профессор Ричард М. Лемье откинулся на спинку удобного кресла. Процедура перехвата контроля над «Янг Иглом» утомила его. Хотя основную работу проделывал не сам профессор, а его компьютер, одно нервное напряжение отняло у Лемье массу сил и прибавило ему седых волос. Задача, правда, облегчалась тем, что в данный момент спутником никто не управлял. Но если бы из-за ошибки генератора кодов или из-за собственной ошибки Лемье потерял контакт со спутником, то «Орленок» навсегда утратил бы связь с землей и превратился в бесполезную железку, бессмысленно накручивающую миллионы километров на околоземной орбите. А этого создателю «Янг Игла» совсем не хотелось.

Подумав, Лемье дал бортовому компьютеру спутника команду сохранить защищенный канал связи на прежней аварийной частоте. При обращении к спутнику по этому каналу инициаторам такого обращения следовало передать только одну фразу, после чего отключить канал навсегда.

С фразой вышла заминка. Профессор Лемье был силен в математике, но испытывал трудности с изящной словесностью. Поэтому он решил подумать, а заодно прогуляться к океану.

Прогулка принесла мало пользы. Профессор ничего хорошего не придумал и, усевшись снова перед компьютером, напечатал в текстовом окне инструкции для «Янг Игла» короткое предложение, почти лишенное смысла:

«Привет от дядюшки Ричарда».

153

Чемодан с секретной документацией профессора Лемье был прикован не только наручником к запястью капитана Палмера, но еще и тросиком к спасательному жилету.

Когда тело Палмера доели морские жители — а в тропиках это происходит быстро — жилет вместе с чемоданом продолжил свое путешествие.

Прошло много времени, прежде чем какой-то солдат танзанийской армии, занимаясь любовью с дамой своего сердца на берегу океана, обнаружил его на песке, обнажившемся во время отлива.

Солдат попытался вскрыть чемодан зубилом, но тот не поддался. Однако чернокожий воин не привык отступать. По счастью, он имел дело со средствами направленной резки взрывом, а против этого никакая броня не устоит.

В чемодане были бумаги. С трудом прочитав гриф «Совершенно секретно», солдат тут же устроил из этих бумаг большой костер на берегу.

Они с девушкой даже потанцевали вокруг этого костра, распевая на родном языке что-то вроде «Гори-гори ясно, чтобы не погасло».

А компакт-диск, оказавшийся в том же чемодане, солдат подарил своей девушке. И даже самолично пробил в нем дырку и вставил защелку от клипсы, чтобы подруга могла носить этот диск в ухе.

Африканская мода во многом отличается от европейской.

И еще…

Новое лето оказалось еще более жарким, чем предыдущее. С начала июня в окрестностях Питера горели леса. Службы пожарной охраны и гражданской обороны работали круглосуточно и задыхались от недостатка денег и людей. Их руководители не спали неделями, а работники, привлеченные на борьбу с огнем, ежедневно рисковали погибнуть или сделаться инвалидами. Некоторые действительно погибали, многие с ожогами оказывались в больнице. Южный ветер гнал дым в сторону Петербурга, и в городе постоянно пахло гарью.

Говорили, что жара и засуха продлятся все лето и грядет страшный неурожай. Правда, голода россияне бояться уже перестали, однако опасались серьезного повышения цен. Правительство, впрочем, заверяло, что опасения напрасны. Нефти у России еще много, а за деньги, вырученные от ее продажи, заграница охотно нам поможет.

Девушке, которая в самый жаркий день этого ужасного лета появилась в новом международном зале Пулковского аэропорта, было глубоко наплевать на российские проблемы. С недавних пор ее совершенно перестало интересовать, дойдет лесной пожар до Питера или где-нибудь остановится, а также будет в этом году в России урожай или нет.

Девушка была одета исключительно легко — в полупрозрачную юбочку, не доходящую до колен, и цветастый лифчик от бикини. На голове ее была по-пиратски повязана косынка. На ногах ничего не было.

Прохлада, которую в международном зале обеспечивали мощные кондиционеры, очень обрадовала девушку. Даже в своем более чем легком наряде она ужасно изнывала от жары и непрестанно пила прохладительные напитки, которые нисколько не помогали.

В число прохладительных напитков девушка включала не только лимонад, газированную воду и квас, но также и пиво. Причем пива она с утра выпила столько, что море ей было по колено, а горы, соответственно, по плечо.

Допив очередную банку «Хольстена», девушка первым делом посетила туалет, после чего устроила перед раковиной водные процедуры в форме обливания верхней половины тела холодной водой. Покидая заведение для дам, она чуть не забыла надеть лифчик, но вовремя спохватилась.

У стойки для заполнения таможенных деклараций с девушкой возжелал познакомиться некий молодой иностранец, говоривший по-русски почти без акцента. Иностранец помог ей заполнить декларацию, однако так и не сумел уговорить девушку полететь вместо Кипра в Гамбург самолетом Аэрофлота. Главный аргумент, которым девушка обосновала свой отказ, заключался в том, что на Кипр она летит самолетом компании «Люфтганза», а это значительно удобнее, и он, как немец, должен это знать.

Тем не менее к стойке таможенного контроля они направились вместе. Строгий таможенник сразу же обратил внимание на босые ноги девушки и сопоставил этот факт с российским загранпаспортом в ее руке. А сопоставив, задал вопрос, которого иностранка наверняка бы избежала:

— Почему вы без обуви?

— А это запрещено? — удивилась девушка, призывно улыбаясь.

От этой улыбки ледяное сердце таможенника слегка подтаяло, но он тем не менее ответил строго и назидательно:

— Это подозрительно.

Девушкин паспорт он проверял особенно тщательно, зачем-то зачитывая анкетные данные вслух:

— Русланова Софья Андреевна, год рождения… национальность… постоянное место жительства… не замужем, детей нет…

Наконец, не обнаружив в паспорте ничего подозрительного, таможенник принялся перетряхивать вещи в маленьком рюкзаке, который Софья имела при себе. На самом дне рюкзака он обнаружил пляжные тапочки и рассматривал их так долго, что девушка не удержалась от реплики:

— Если вам так хочется, я могу их надеть.

— Другого багажа нет? — не отвечая по существу, поинтересовался таможенник.

— Нет, — ответила Соня, виновато потупив глаза.

— А почему?

— Так получилось.

Их беседа все больше напоминала разговор двух сумасшедших, и таможенник это понял.

— Ладно, идите, — разрешил он, и Соня, запихнув тапки обратно в рюкзак, босиком пошлепала на посадку в самолет.

Немец кричал ей вслед, что обязательно приедет за нею на Кипр и непременно заберет ее к себе в Гамбург. Соня ничего не ответила, а про себя подумала: «А пошел ты со своим Гамбургом. Рио-де-Жанейро лучше в сто раз».

В самолете была комнатная температура — градусов на пятнадцать ниже, чем на улице. Температурный контраст сморил Соню окончательно — она задремала и прозевала взлет.

Разбудило ее пиво — вернее, отходы от него, возжелавшие немедленно покинуть ее организм. Исполнив естественную потребность, Соня вернулась на свое место и стала копаться в рюкзаке, вполголоса ругая таможенника, учинившего беспорядок в багаже. Наконец она нашла то, что хотела, — блокнот в пластиковой обложке, в кармашек которого было вложено несколько листков бумаги. На первый взгляд они были чистыми, но, присмотревшись, можно было заметить на бумаге тонкие карандашные линии. Соня развернула их, очень натурально пожала плечами, снова свернула и положила на место, после чего занялась поиском каких-то записей в блокноте.

Через некоторое время она снова принялась рыться в рюкзаке и извлекла оттуда косметичку. Захватив ее и блокнот с собой, она снова отправилась в туалет, пробормотав себе под нос, но так, чтобы слышали соседи:

— А не надо было пить столько пива.

В туалете между тем Соня занялась странными манипуляциями. Из блокнота она достала все те же листки с карандашными миниатюрами в пушкинском стиле, а из косметички — маленький флакон с распылителем. Аэрозолем из этого флакона она обильно побрызгала на бумагу и, убедившись, что на ней проявляются буквы, засунула бумагу обратно в блокнот. Потом, отложив все в сторону, девушка приступила к водным процедурам, завершив которые, спокойно вернулась на свое место и опять полезла в рюкзак, тихонько чертыхаясь.

Итогом этого спектакля было извлечение на свет все тех же листков бумаги, но уже исписанных мелким, но разборчивым почерком.

Никто из наблюдавших за этой сценой не смог бы даже заподозрить, что это — та же самая бумага, которая несколько минут назад была чистой.

Развернув ее, Соня стала перечитывать текст, который она знала чуть ли не наизусть.

«Привет, Золотая Ручка!

Думал послать тебе письмо через „Орленка“, но у Виктора с этим какие-то заморочки. Недавно „Орленок“ передал Виктору привет от какого-то дяди Ричарда и с тех пор решительно отказывается ему подчиняться. Виктор думает, что нашелся хозяин и нам среди звезд больше ловить нечего. Ну да ладно — мы свое взяли, пусть теперь другие побалуются.

Это я все к тому, что письмо приходится отправлять с оказией. Опасно, конечно, но ничего не поделаешь. Не могу же я оставить тебя чахнуть на доисторической родине.

Кстати о доисторической родине. Хочешь хохму? У нашего Виктора, оказывается, есть родная сестра. Она по национальности полинезийка, но папа у нее еврей. И у Виктора тоже папа еврей. Но это было бы еще полбеды. Смешней всего, что папа у них один и тот же. Так что тут у нас полное воссоединение семей и всеобщая любовь друг к другу и ко всему человечеству.

Извини, что долго не писал. За нами гонялись плохие парни, а за ними хорошие парни, и я не хотел подвергать тебя риску. Но мы убежали, и теперь можно общаться спокойно.

У нас в Рио хорошая погода. Жарковато, правда, — здесь нынче лето и через неделю начнется карнавал. Однако по зиме мы нисколечко не скучаем. А если вдруг заскучаем, то никто не мешает нам поехать, к примеру, в Швецию. Сто зеленых лимонов — это тебе не фунт изюма.

Девушки на пляже Копакабана в массе своей ходят без лифчиков, хотя это и запрещено законом. Просто полицейские понимают, что против стихии не попрешь. Сестра Виктора вообще решила отказаться от одежды и сообщила первому полицейскому, который ее за это упрекнул, что таков полинезийский национальный обычай. А надо сказать, здешняя полиция привыкла уважать национальные обычаи, так что к ней больше не пристают. Правда, если она отправится в таком виде в деловой район Рио, то у нее, возможно, будут неприятности.

Однако Аора (так ее зовут) в деловой район не ходит, а живет попеременно на пляже и на яхте у Славика.

Да! Славик купил большую яхту и поднял на ней черные паруса с мордой Веселого Роджера. Поскольку Роджер нарисован не на флаге, а на парусах, местные власти не предъявляют никаких претензий. Еще Славик купил себе белые штаны и несколько тонн спиртного. Однако он пока не спился, и это подтверждает следующее правило: чтобы стать алкоголиком, нужно испытывать постоянные трудности с добыванием алкоголя.

Если ты не очень на нас обижена и хочешь покататься на яхте, тогда приезжай к нам в Рио. Человек, которого я посылаю с письмом, привезет тебе деньги. Немного, но на дорогу до солнечной Бразилии с комфортом хватит. Тебе придется выполнить следующие действия:

Во-первых, оформи загранпаспорт. Это теперь просто, так что приступай прямо сейчас.

Во-вторых, купи турпутевку на Кипр. Это тоже раз плюнуть, если есть деньги, а они у тебя будут.

На Кипре первым делом зайди в ресторан Аганбегяна. Это в Ларнаке, адрес прилагается. Хозяин ресторана — мой друг, и у него хранятся кое-какие бумаги для тебя. Ты будешь безработная еврейка, которая направляется, в Бразилию ловить диких обезьян. Шучу. Ты будешь израильская туристка, решившая на досуге посетить город мечты Остапа Бендера.

Время прибытия не имеет значения. У Аганбегяна есть хорошие знакомые, которые знают, как сделать все в лучшем виде. За работу заплачено заранее. Проблем быть не должно, а если будут, сразу звони мне.

Когда будешь в Рио, позвони по тому же самому телефону. Это сотовый, он всегда со мной, и я сразу объясню, как нас найти.

На крайний случай можешь нанять катер и прокатиться вдоль побережья. Где-нибудь обязательно встретишь нашу пиратскую яхту. Она в Рио одна такая, так что не ошибешься. Правда, Славик и Аора подбивают нас на кругосветное путешествие, но мы тебя подождем.

О том, что мы в Рио, лучше никому не говорить. Правда, хорошие парни уже перестали нас искать. Они в нас не верят. За это надо благодарить тех ребят, которые бомбанули наш океанский деньговоз. Кстати, по последним сведениям, никаких денег на нем не было.

Что касается плохих парней, которые за нами гонялись, то за прошедшие месяцы они либо поумирали, либо сели в тюрьму, либо ушли на покой. Так что все в порядке.

Будет желание, звони. Правда, разговор с Бразилией стоит дорого, а денег я посылаю не очень много. Вообще-то я своему человеку доверяю, однако чем больше сумма — тем сильнее соблазн. Лучше не рисковать.

Поздравляю тебя с прошедшим Новым годом и наступающим Восьмым марта. Привет от Славика, Виктора и Аоры.

Максу, Лехе и Игорю про нас лучше не говори. Когда приедешь, вместе решим, стоит ли брать их в кругосветку. Леха свою долю уже получил, а Максу с Игорьком я лично не доверяю. Впрочем, их долю мы пока не тратим и не собираемся — тут свои деньги некуда девать.

Просто если отдать много миллионов долларов Максу, то он непременно учинит где-нибудь революцию, а я, наученный горьким опытом Саввы Морозова и иже с ним, этого очень не хочу. К тому же, если он устроит эту революцию в Бразилии, то я ему лично оторву голову, а этого я тоже очень хотел бы избежать. Так не лучше ли повременить с возвратом старых долгов — хотя бы до тех пор, пока он не поумнеет или не порастеряет свою неуемную энергию. Как ты думаешь, а?

Пока все.

Из Бразилии с любовью

всегда твой Григорий Отрепьев».

Письмо это Софья получила в конце февраля. К этому времени остатки команды «центаврийцев» окончательно распались. Игорь отошел от нелегальной деятельности и устроился на работу в Питерское представительство «Майкрософта». Макс на этой почве вдрызг с ним разругался, поскольку, по его понятиям, работать на капиталистов вообще грешно, а на Билла Гейтса — богатейшего человека Соединенных Штатов — и вовсе недопустимо.

Сам Макс, у которого окончательно поехала крыша, связался с юными террористами из организации «Мальчиш-Кибальчиш» и вскоре сел в тюрьму за попытку бомбардировки президентского кортежа с воздуха. Леха Питерский, который из любви к искусству строил для Макса радиоуправляемые бомбардировщики грузоподъемностью до 10 килограммов, скрылся в тайге. С тех пор о нем никто ничего не слышал — не исключено, что он, получив свою долю, умотал за границу, но только не в Бразилию, а куда-то еще. А может, он просто затерялся на необъятных просторах нашей Родины, справил себе новые документы и спокойно живет-поживает и наживает добра.

Что касается Макса, то к его чести надо сказать, что никого из своих бывших и новых соратников он не выдал, хотя остальные «мальчиши-кибальчиши» скопом и поодиночке кололись на первых же допросах. К счастью, про историю с «Янг Иглом» они ничего не знали — недоверчивый от природы Макс ничего не рассказывал им о своих прежних делах.

Самый младший «кибальчиш», по малолетству не подлежавший аресту и судебному преследованию, копаясь в Интернете, обнаружил сайт Фронта освобождения Страны Инков и послал туда сообщение о трагической судьбе русского революционера Максима Веретенникова. Этот рассказ очень взволновал одного из лидеров Фронта по имени Тупак Юпанки, и он с группой товарищей в скором времени выехал в Россию по туристической путевке, полученной почему-то на Кубе. По прибытии в нашу страну они затерялись на бескрайних просторах одной шестой части суши.

Так что Софья осталась совсем одна, и ничто не удерживало ее от отъезда в Бразилию. Разве что мама с папой, но с ними Соня старалась общаться как можно меньше и к мнению их прислушивалась крайне неохотно. Вернее, в последнее время не прислушивалась вовсе.

Дочитав письмо, Соня затолкала его обратно. Конечно, брать его с собой было по большому счету небезопасно. Если бы на таможне догадались, что это за бумага, и прочитали письмо, то серьезные проблемы могли возникнуть не только у Сони, но и у ее друзей-благодетелей в Рио-де-Жанейро. Но вероятность того, что таможенники опознают в листках бумаги, испещренных карандашными профилями, письмо, написанное новейшими невидимыми чернилами многоразового действия, была ничтожно мала. К тому же Соня любила рисковать. Ведь перечитывать это письмо в самолете на глазах у множества людей тоже не было никакой необходимости, но Соню охватило неодолимое желание это, сделать, а своим желаниям она не любила противоречить.

Вернув записную книжку в рюкзак, она подозвала стюардессу и спросила:

— Извините, мы уже пересекли границу России?

— Да, сейчас мы летим над Турцией, — ответила стюардесса без малейшего акцента.

— Вы русская? — удивилась Соня.

— Я немка из Казахстана, — объяснила стюардесса с профессиональной улыбкой и добавила. — Гражданка ФРГ.

Соня улыбнулась в ответ и задала следующий вопрос:

— Скажите, а здесь можно петь?

— Петь? — удивилась стюардесса.

— Да, именно. Мы пересекли границу России, и мне хочется петь.

— Я вас понимаю, — кивнула стюардесса.

— А я нет! — отрезал дородный гражданин, сидящий через проход от Сони. На лацкане его пиджака красовался значок депутата Госдумы, а галстук был заколот булавкой с портретом Ленина.

— А подслушивать нехорошо, — сообщила ему Соня.

Стюардесса окатила депутата ледяным презрением и сказала Соне:

— Вообще-то правила «Люфтганзы» не запрещают пассажирам петь. Нельзя только нарушать тишину в ночное время. Но сейчас день, так что пойте на здоровье.

— Спасибо, — поблагодарила ее Соня и тотчас же затянула, перекрывая своим приятным голосом гул моторов: