Молодой человек, который представился работником госдепартамента, был похож на карикатурного шпиона. Он не держал руки в карманах, не носил темных очков и был без черного плаща, но впечатление все равно создавалось именно такое. Поэтому все обитатели закрытой авиабазы в Неваде, едва увидев его, сразу решили — цээрушник.

Вывод был не вполне логичен. До этого типа на базу уже прибыло четверо цээрушников, которые не скрывали свою принадлежность к организации и при этом все, как один, были нормальными парнями. Но стереотип мышления — это такая штука, которая всегда свое возьмет. Если человек похож на шпиона, значит, окружающие непременно будут считать его именно шпионом и никем иным. Поэтому, кстати, разведслужбы всех стран стараются таких людей к себе на службу не брать.

Молодого человека со шпионским выражением лица звали Лайонелом Бакстером, и привез его на базу лично государственный секретарь Соединенных Штатов. За каким чертом его (госсекретаря) принесло на базу, ни генерал Дуглас, ни его подчиненные так и не поняли. Помочь он ничем не мог, а единственный серьезный вопрос, решение которого требовало участия Госдепартамента, заключался в снятии профессора Лемье с борта «Эльдорадо».

На вопрос генерала Дугласа, можно ли прямо потребовать у перуанских властей выдачи профессора и добиться выполнения этого требования, госсекретарь ответил так:

— Закон не дает нам такой возможности. До тех пор, пока мы не докажем, что Лемье разгласил государственную тайну, мы не можем требовать выдать его нам как преступника. Есть еще один путь: доказать, что перуанцы удерживают профессора силой. Но я так понял, что последние переговоры с ним доказывают как раз обратное. Он добровольно поднялся на борт «Эльдорадо» и не хочет возвращаться в Штаты.

— Еще бы, — буркнул себе под нос генерал, представляя, что бы он лично сделал с беглым профессором, попади тот ему в руки.

— Попробуйте найти какой-нибудь материал для обвинения, — посоветовал госсекретарь. — Неуплата налогов, сексуальные домогательства, кража секретных документов… Кстати, он ничего не украл?

— При нем не было никаких документов, — сказал полковник Ричардсон. — Но старший группы сопровождения вез с собой какие-то бумаги и компьютерные носители.

— Что с ним стало? С ним и с документами?

— Неизвестно, сэр. Он выпрыгнул из самолета вместе со всеми, и до настоящего момента его не нашли. Но по инструкции он должен при малейшей опасности включить механизм уничтожения содержимого чемоданчика.

— А почему бы не предположить, что эти документы украл профессор… — вслух подумал генерал Дуглас.

— Предполагайте что хотите, — с характерным для всех удачливых политиков цинизмом сказал госсекретарь. — Только помните, что дело будет разбираться в суде, а сфабрикованных доказательств там не любят.

— Кроме того, капитан Палмер мог и не уничтожить документы, — заметил Ричардсон. — Вдруг он был ранен или погиб. Или просто забыл. В экстремальной ситуации даже у тренированных людей бывают стрессы…

— А что это были за бумаги? — поинтересовался Дуглас.

— Копия проекта гавайской станции слежения и сопутствующие документы. А также компакт-диск с четвертью управляющих кодов «Янг-Игла».

— Что?! — воскликнул генерал.

— Без трех других дисков этот бесполезен. К тому же похитители не могли им воспользоваться — он ведь исчез позже.

Генерал поморщился. Ему уже до крайности надоели заверения Ричардсона и его людей о том, что все необходимые меры безопасности были соблюдены и случившееся находится за гранью того, что можно было предусмотреть. Генерал в эти заверения нисколько не верил. После того как он познакомился с инженерной командой профессора Лемье, Дуглас удивлялся только одному — почему этот спутник украли только теперь, а не сразу же после старта. Однако говорить на эту тему генералу тоже надоело, и он промолчал.

Только после отъезда госсекретаря генерал дал выход накопившемуся раздражению, излив его почему-то на голову ни в чем не повинного Бакстера, — наверное, в этом была виновата шпионская внешность последнего.

— Ну и где этот ваш Палмер, черт побери?! — заорал генерал, заставив молодого дипломата вздрогнуть. — Акула его, что ли, съела!